Счастье...

Александр Самойленко

С Ч А С Т Ь Е

Рассказ

Наблюдатель Анализатору: – Внимание! Потенциальный клиент находится в зоне досягаемости! Наличность – семьсот международных дензнаков, счет в банке – сто двадцать тысяч, недвижимость – около трехсот тысяч…

Анализатор Наблюдателю: - Действовать по программе. Усилить альфа, бета и тета-ритмы клиента. Давление луча на энцефалоцентры клиента – 41, 46 и 52 – максимальное.

Наблюдатель Анализатору: - Клиент приближается. Информация: Алония Канди. Тридцать пять лет. Муж называл Алькой. Лицо артистическое. Может быть очень привлекательной и дурнушкой. Детей не имеет. Всегда мечтала о девочке. Характер ближе к интровертному типу. Подвержена чужому влиянию. Находится в состоянии сильнейшего прогрессирующего стресса, психика неустойчива. Месяц назад муж ушел к другой женщине…

Наблюдатель Анализатору: – Клиент у нас.

Анализатор Сигнализатору: – Программу «Сервис» включить! Метрдотелю проводить в зал номер три, стол шестнадцатый. Информация Синтезатору: – Идеал мужской для Алонии – муж, Артур Канди, высокий брюнет, размер плеч – пятьдесят два, лицо интеллигентное, умен, характер…

Алония ничего не могла понять. Впрочем, она и не пыталась. Пять минут назад она медленно и безразлично брела вдоль витой чугунной решетки набережной, тупо глядя вниз, на серую холодную воду. «Какое там дно под этой грязной водой?» – Зачем-то подумалось ей.

И вдруг, совсем неожиданно, Алония ощутила в себе приятное, разливающееся тепло. С каждой секундой оно разрасталось, превращаясь в давно забытую, экзальтированную и сумбурную беспричинную радость семнадцатилетней девчонки. «Господи, что это со мной?!» – На миг лишь успела удивиться Алония, поразившись, что ещё несколько секунд назад омертвевшие, равнодушные ко всему душа и тело способны на такой неожиданный, чудный взлет.

Она осмотрелась – как будто стало светлей вокруг, как будто солнце появилось в хмуром небе. Точно, солнце! Вот оно полыхает красным пламенем неона на рекламе через дорогу. Что там еще на этой вывеске? «Ресторан СЧАСТЬЕ»… И улыбающееся солнце. А рядом – такое же неоновое, веселое лицо молодого человека. Лицо… Лицо юного Артура! Таким он был пятнадцать лет назад, когда они познакомились!

Алония, нарушая правила уличного движения, перебежала дорогу. Ее едва не сбил желтый «клаак», но она даже этого не заметила.

Двери ресторана «СЧАСТЬЕ» распахнулись перед ней…

– Мы бесконечно рады приветствовать вас, госпожа, в нашем скромном, но комфортабельном заведении! Прошу вас, – метрдотель выглядел безукоризненно и ослепительно во всем. Безукоризненный и ослепительный черный фрак, сверкающая сверхбелизной сорочка, суперэлегантный галстук и, конечно, безукоризненная и ослепительная белозубая улыбка.

Алония шла, утопая в мягких персидских коврах. Она как будто плыла по огромному роскошному холлу, словно по своей давней мечте или забытому сну.

Тяжёлые дорогие зеркала, золотые люстры, цветные фонтаны и возлежащие около них живые ручные леопарды. По стенам – причудливый орнамент барокко. Всюду – знаменитые картины и скульптуры, ничем не отличающиеся от подлинников. И музыка – поразительная, тихая, вливающаяся в душу сама собой, от которой хочется рыдать и смеяться, жить и умереть, и пожалеть весь мир, и отдать всю-всю себя без остатка…

– Прошу, госпожа, пожалуйста, сюда.

Ещё одна дверь распахнулась, и перед Алонией открылся странный вид ресторанного зала…

Она взглянула на сверкающую сцену, и ей на какой-то миг показалось, что танцевальная группа – несколько почти и даже совсем раздетых девиц и парней, застыли в неестественных, словно куклы, напряженных позах и лишь под ее взглядом ожили и задвигались. Но нет. Это ей, конечно, показалось.

– За этим столиком вам будет удобно. Отсюда хорошо видно эстраду. Вместо традиционного меню у нас вот такой пульт с набором кнопок. Учтено все. Пожалуйста, здесь, например,ликеры: «Шерри бренди», «Бенедиктин», «Мараскин», «Куантро», «Кюрасо» и так далее. Здесь – холодные закуски, здесь – горячие. Все подается автоматически вот через это отверстие. В случае необходимости, госпожа, вы можете вызвать меня, нажав эту большую изумрудную кнопку. Желаю вам счастливого вечера, – ослепительный метрдотель исчез.

Алония осмотрелась. Ничего подобного раньше ей не доводилось видеть. Каждый столик был изолирован перегородками в форме дисков, кубов, цилиндров и представлял из себя оригинальную композицию, которая скрывала сидящих.

Но, не смотря на эту какофонию абстракции, резко контрастирующую с ретро фойе, настроение Алонии не изменилось. Оно, как старое, столетнее вино, перелилось из древней, антикварной амфоры холла в ультрасовременный хрустальный сосуд зала и засверкало, заискрилось рубиновым граненым огнем. И из бесконечного, чистого наивного далека, из детства, выплыло ощущение таинственного и сбывающегося…

«Сейчас появится маленький деревянный человечек с волшебным з о л о т ы м к л ю ч и к о м, мы откроем заветную дверцу в грязной невзрачной каморке и войдем, войдем…»

Как часто в детстве возникала в её воображении эта чудесная картина. Но всякий раз, когда она доходила в своей фантазии до того места, где дверца открывается, она была не в силах представить – что же дальше? И вот сейчас, глядя на экзотическую танцгруппу, пластично извивающуюся в немыслимом ритме, и на загадочное великолепие этого странного зала без людей, Алонии представилось, что её детская мечта – побывать за той заветной дверцей осуществилась и вот-вот с ней произойдет нечто удивительное и необыкновенно прекрасное.

Она нажала три кнопки: коньяк «мартель», шоколад «габриэла» и омары. Всё это появилось на столе мгновенно до неправдоподобия, так, что она и не успела заметить.

Алония взяла тончайший резной хрустальный фужер, сделала маленький глоток и ничего не ощутила. Знаменитый коньяк был совсем безвкусным.

О, если бы она знала, что сотворила её крохотная осязательная мысль! Какой цифровой вихрь взметнулся в тех нескольких черных ящиках в подвале! В переводе на человеческий язык это звучало так: Анализатор Синтезатору: – Усилить раздражение рефлекторных центров! Усилить контроль альфа, бета и тета-ритмов…

И уже через секунду Алония почувствовала приятный ожог во рту и разливающееся тепло в крови. Щекочущее остро заблагоухали омары, дорогой шоколад горчил и таял…

И вдруг она увидела того, кого подсознательно уже ожидала здесь встретить. К её столу шел Артур! Он приближался почему-то медленно, как в кадрах фильма, снятого рапидом. Или ей так кажется? Впрочем, Артур ли? Нет. Но сходство поразительное! Вот таким «идеальным» она иногда хотела видеть своего Артура… Чуть повыше ростом, чуть пошире в плечах, чуть крупнее лицо, прямее нос, мужественнее подбородок. И чтоб точно такие вот симпатичные чёрные усики и элегантный, безукоризненно облегающий костюм…

Он подошёл к ней.

– Мне сказали, что у вас есть свободное место? Вы разрешите?

Алония ничего не могла ответить, лишь утвердительно кивнула. Даже голос его был почти голосом Артура!

– Я здесь впервые, – продолжал он, расположившись в кресле и пристально глядя на Алонию. – Странно, но я никогда не слышал об этом заведении, – тем не менее, он уверенно нажимал кнопки на пульте-меню. Первой на столе появилась изумительной красоты голубая фарфоровая ваза со свежайшими ярко красными розами.

Красные розы! Ее любимые цветы!

– Это вам, – сказал он, улыбаясь доброй мягкой и в то же время мужественной, без тени рисовки улыбкой.

– Вы знаете, я зашёл сюда с удивительным предчувствием… встречи… И интуиция меня не подвела. Мне кажется, нет, я уверен, что именно с вами я должен был познакомиться здесь.

Алония слушала и не удивлялась. Ей самой казалось, что она была готова именно к этой встрече…

– Мужчина и женщина… Как будто всё просто. Хомо сапиенс. Разумное животное. Животное, которое осознаёт, что оно животное – человек. Да. Но разве только инстинкты движут нами, какая-то единственная железа? Только продолжение рода? Разве нет некоей высшей предопределенности во встрече ЕГО и ЕЁ? В слиянии двух половин, ищущих друг друга во Вселенной? Но какая трагедия, когда происходит ошибка… – он говорил и глаза его всё сильнее разгорались тёмным, гипнотическим, притягивающим к себе светом.

– Но… как же узнать ошибку? – спросила Алония, поддаваясь его обаянию, манере речи и ожидая почему-то услышать от него гениальную, всемирную истину, в которой заключено всё: и смысл жизни, и любовь, и её собственное несчастье…

– Мы не познакомились. Картуэр, – он слегка потер указательным пальцем правой руки переносицу.

«Боже мой! Совсем как Артур!...»

– Алонией… меня зовут, – голос её дрожал. – Количество разводов не в пользу вашей теории «предопределенности»…

– Ах, разводы, разводы… – повторил Картуэр, секунду словно раздумывая. – От великого до смешного – один брак… Да, девяносто процентов разводов предпринимаются в самый пик любви и привязанности. Да-да! Люди доходят до такого предела в своих чувствах, за которыми как будто пустота, кажется, все силы исчерпаны… Что остается? Измена? Жена изменяет мужу не столько для того, чтобы познать нечто необычное, а с тайной, иногда малоосознанной, а порой, наоборот, вполне сознательной целью: возбудить новую, ещё более сильную волну эмоций… в собственном муже! А муж, в свою очередь, уходит к чужой женщине, чтобы понять, как нужна ему жена. И вернуться к ней. «Ушёл от себя к другой женщине…» Ха-ха.

Впрочем, печально. Своеобразный садизм… Душевный. Посыпать соль на раны, выйти за границы возможного ради кратчайших, но приятнейших и ужаснейших мгновений с в е р х л ю б в и – сверхревности, сверхгоря и сверхсчастья! Чем слаще запретный плод, тем он дефицитней! От великого до смешного – один брак…

– Но… разве… всегда… – близкие слезы подступили к глазам Алонии, подёргивая их спазмами.

Как сейчас ей было грустно и хорошо! Этот сильный, добрый и умный человек, поразительно похожий на Артура, как будто вливал в неё всё новые и новые порции уверенности в себе и ожидания чего-то прекрасного, как эта звучащая музыка, таинственное мерцание огней и возбуждающе лирический танец группы на сцене, символизирующий вечную любовь.

– Разве всегда – т а к?

– Не всегда, но часто. Самые большие неожиданности мы преподносим себе сами. А вечная истина состоит в том, что вечных истин не существует. Иногда нужно дойти до абсурда, чтобы прийти к абсолюту. Мечта мужчины – умная жена. Это женщина, умеющая максимально совпадать с образом, придуманным её мужем. Да. И что такое счастье? В данном случае, семейное? Время, которое не замечаешь? Да. Счастье стоит дорого, но дороже всего нам обходится и л л ю з и и…

Почему-то эта последняя фраза чем-то насторожила Алонию. Она уловила в голосе Картуэра какую-то новую интонацию. Алония более пристально взглянула в глубину глаз собеседника и на мгновение оцепенела. Ужасная мысль пронзила её сознание!

Ей почудилось, что смотрит она не в глаза, а в страшный каменный колодец, и оттуда кто-то неживой разглядывает её, усмехаясь, и говорит скрипучим голосом: - Дороже всего в а м обходятся иллюзии! Иллю-зи-ии!!! Самая несказочная жизнь – жизнь среди мифов! Хе-хе-хе!!!

И опять в подвале, в чёрных ящиках, взметнулся цифровой ураган, который в переводе на речь означал следующее: Анализатор Синтезатору: - Прекратить шутки! Убрать из памяти клиента нежелательные эмоции!

Через мгновенье в мозгу Алонии ничего не осталось от её странного и жуткого ощущения. Она чувствовала лишь лёгкое и весёлое состояние опьянения – то ли от коньяка, то ли от общения с Картуэром, который становился всё более и более обаятельным и похожим на Артура. Ей хотелось слушать и слушать его и безгранично верить каждому слову…

– Счастье стоит дорого, но это не значит, что оно заключено в том, что дорого стоит, – произнес Картуэр возвышенно, мягким, просветленным голосом. Алония заворожено смотрела на него.

– Но мы забываем об этом! – Театрально-патетически воскликнул Картуэр, но Алония не замечала никакой неестественности. Любое его слово казалось ей гениальным и гнало её сознание куда-то в одну сторону, к одной цели. Но она не осознавала этого…

– Мы торопимся потреблять! Наши вещи не стареют – они устаревают, а реклама подсовывает нам всё новые и новые. И мы спешим, хватаем их, но счастливее не становимся! Почему же мы предаем любовь ради секса?! Секс – это предательство человеческих чувств… А гармонию с природой и людьми мы предаем ради гонок престижа и материального благополучия! К чему этот вечный аукцион – урвать, кто больше? А наши идеалы? О-о, наши идеалы… Это то, что невозможно пощупать собственными руками и растоптать собственными ногами! Но если уж мы всё-таки доберёмся до своего идеала, о, если уж доберёмся… Потому что всё наше убогое представление о морали сводится лишь к подсознательной мыслишке, что мы что-то кому-то должны, но что, кому и сколько – точно не знаем. Жадность иногда позволяет нам накопить какие-то деньги – растратив за гроши бесценную жизнь… И смысл жизни нашей состоит лишь в том, чтобы понять её бессмысленность, но никому об этом не рассказывать.

А наши величайшие п р а в а ч е л о в е к а?! – Картуэр обличал всё человечество, но Алония во всём была с ним согласна. – «Права человека» подобны мыльному пузырю: они расширяются и расширяются, сверкая всеми цветами радуги до тех пор, пока не лопнут в очередной раз!

Для чего же мы загоняем себя в этот глухой безысходный и безвыходный тупик?! У меня е с т ь ответ на этот вопрос. Он прост и банален – мы чертовски мало живём! Мы боимся смерти. Кроме генетически заложенной в нас конечности, ещё тысячи неизлечимых болезней висят над нами, как дамоклов меч, готовый обрушиться в любое мгновенье. Никто не застрахован… И вот стремление разума успеть впитать в себя Вселенную , чтобы положить свою песчинку познания гармонии на о б щ у ю гору, мы заменили наивным обезличенным потребительством. Словно жизнь – всего лишь магазин, в котором одни успевают купить всё, что им хочется, а другие – нет.

М ы в о о б р а ж а е м, ч т о и г р а е м в в е щ и, а э т о в е щ и Б о г а и г р а ю т в н а с…

«Как же это верно! Как верно! Вот и Артур – ушёл, оставил меня, будто старую, ненужную вещь. Забыл, всё забыл…»

– Вот так мы и деградируем: м ы у м и р а е м г о р а з д о р а н ь ш е н а ш е г о т е л а, н о н е з а м е ч а е м э т о г о у ж е у м е р ш и м у м о м. Но я уничтожу проклятый забор в тупике! Я дам каждому человеку тысячу лет жизни! Да-да! Мы будем успевать не только покупать вещи, но и создавать… самих себя! – Слова Картуэра глубоко ввинчивались в сознание Алонии.

– Я по специальности химик-фармаколог. Недавно мне удалось синтезировать препарат, который воздействует на наш генетический код. Он удаляет из нашей природной программы все болезни и старость, смерть отодвигается. Вот оно, совершенство, близко… Совершенство состоит из мелочей, но на мелочь совершенство не купишь, ха-ха. Не хватает каких-то двух-трёх сотен тысяч! А ведь я потратил несколько собственных миллионов на исследования. Нужны ещё испытания, несколько приборов… – лицо Картуэра одновременно излучало и страстное вдохновение, и горькое отчаяние, и великий альтруистический порыв.

– Вот здесь… у меня с собой… – Алония расстегнула сумочку, – у меня с собой кредитная карточка. Всего сто двадцать пять тысяч… – Она протянула её Картуэру.

Ах, этот волшебный, сказочный вечер! Сколько раз она мечтала хотя бы однажды вот так же вместе с Артуром слиться духовно воедино и воспарить на недосягаемую для пошлости и быта высоту, и летать там, расслабившись душой и телом!

Они пили дорогие знаменитые вина и ели такие же знаменитые блюда. Когда отдыхала балетная группа, они танцевали. Здесь были и другие парочки, но Алония видела только Картуэра. И от того, что она сейчас была причастна к великому – спасению человечества от болезней и старости, её веселье и радость воплотились в неведомый ей ранее, почти осязаемый прекрасный экстаз. Она была сегодня счастлива, как никогда! Она знала – сделает что угодно, но найдёт Картуэру недостающие деньги. Продаст дом, мебель, машину, всё, но деньги на святую цель достанет!

Если бы Алония могла слышать, что говорят люди, танцующие рядом! Всем, попавшим в это заведение, придавался свой «картуэр», но, конечно, в том идеальном обличии, в образе той мечты, которая жила в подсознании каждого клиента.

О, сколько здесь можно было бы услышать странных, абсолютно противоположных друг другу парадоксальных импровизаций и интерпретаций!...

Алония смутно помнила, чем и как закончился вечер. Кажется, явился ослепительный метрдотель и куда-то позвал Картуэра. И тот ушёл, предварительно условившись о встрече с Алонией здесь же, через два дня. На прощанье он назвал её Алькой. Как Артур…

Если бы Алония, выйдя из ресторана взглянула на свои часы, то была бы крайне поражена. Впрочем, она ни за что не поверила бы часам и решила, что они неисправны. Не мог же этот ее чудесный необыкновенный вечер длиться всего несколько секунд?!

Два дня все мысли и действия Алонии были подчинены одной цели – продать, продать! Набрать необходимую сумму Картуэру! Ей удалось за бесценок избавиться и от машины, и от мебели, и от двухэтажного коттеджа. Даже со своей особой гордостью – меховым манто из голубой норки, Алония рассталась без сожаления. К назначенному времени у неё имелась сумма, которая, как она полагала, могла устроить Картуэра.

Двери ресторана «Счастье» опять сами распахнулись перед ней. Метрдотеля не было. Её встретил в фойе Картуэр. Он был очень любезен и ласков с ней. Называл Алькой. Он взял деньги и долго извинялся. Сказал, что не сможет посвятить ей сегодняшний вечер, так как сейчас должен встретиться с представителями фирмы, которая делает для него приборы. Он сказал, что подъедет к ней попозже. Алония верила каждому его слову и была совершенно спокойна. Она собралась уходить, но Картуэр нежно придерживал ее за руку и всё извинялся…

А в чёрных ящиках в подвале происходил следующий диалог: Анализатор Синтезатору: - Стереть у клиента информацию, связанную с нашим заведением!

Синтезатор Анализатору: - Стереть не могу. Зону номер 38 у клиента закрывает большая металлическая приколка…

Алония почувствовала усиливающуюся головную боль. Она попрощалась с Картуэром и вышла на улицу. Она уже не могла видеть, как лицо Картуэра вдруг исказилось, расплылось, словно при помехах на телеэкране. Потом стало распадаться тело: с шипением отпали и исчезли в воздухе руки, голова… Через секунду от Картуэра на грязном пыльном полу остался лишь лежать пакет с деньгами…

Тут же открылась одна из облупленных дверей в этом пустом заброшенном помещении, из неё вышел человек, взял пакет и удалился за те же двери.

Ни в тот вечер, ни в последующие, Картуэр не пришёл. Алонию терзали страшные головные боли. Она никуда не выходила. Какое-то тяжёлое, гнетущее безразличие и апатия охватили её. И все-таки она как будто чего-то ждала. В один из таких дней Алония вдруг с недоумением осмотрелась. Где она? Что с ней происходит?! Она как будто проснулась. И в то же время она всё отлично помнила и осознавала. Она в дешёвом гостиничном номере. Что она здесь делает? И было ли всё происшедшее с ней наяву?

Когда эти странные вопросы совсем переполнили ей голову, а раздвоенность её ощущений разрослась до нетерпимых и несдерживаемых пределов, Алония собралась с силами и вышла из гостиницы. Она хотела найти Картуэра, хотя только сейчас вспомнила, что не знает ни его фамилии, ни адреса. Алония остановила свободное такси и села на заднее сидение. – На двенадцатую улицу, к ресторану «Счастье», - приказала она таксисту.

Но водитель не торопился трогать машину с места. Он обернулся, изучающе разглядывая своими большими круглыми глазами Алонию с каким-то непонятным ей сочувствием.

– А стоит ли туда ехать, госпожа?

– Не понимаю… В чём дело?

– Нет там такого ресторана. Вот в чём дело. Вы уж не первая ищете это самое «Счастье»…

– Я вас прошу – поезжайте, – произнесла Алония ледяным тоном, сдерживая себя, чтобы не нагрубить. «Что он несёт? Как это – нету?!»

– Ну что ж, поехали, - он отчалил, наконец, от бровки. – Вот, почитайте, - он протянул Алонии газету. – Вы разве не слышали? Сейчас везде об этом только и говорят. Вот, с этого места, где подчеркнуто…

Алония машинально начала читать. «… низкочастотный квантовый генератор – оружие, по сравнению с которым атомная бомба – дубина в руках дикаря. В самое ближайшее время в целях национальной безопасности планируется установить НК-генераторы на орбитальных спутниках. Всего несколько секунд потребуется для того, чтобы пролетая над любой страной с любыми политическими взглядами, внушить её населению то, что будет необходимо в данный момент для нашей национальной безопасности. Спектр внушения неограничен. Вернее, он ограничен рамками как самой яркой, так и самой мрачной безудержной фантазии… Но возникает вопрос – каким образом это сверхсекретное и сверхсложное оружие, разработанное в секретнейших военных лабораториях, попало в грязные руки мафии?..»

Алонии несколько раз понадобилось прочитать прыгающие строчки абзаца, прежде чем страшная догадка наконец вплотную приблизилась к сознанию. «Фарисеи… Гангстеры… За что же?! За что…»

Нет, она не думала сейчас о том, что её обобрали до нитки. Она даже не вспомнила об этом. Где-то внутри у неё разгоралась сильная острая боль. Её начало мутить. Ей казалось, что кто-то мерзкий и нечистоплотный пробрался к ней, в её самый чистый, скрываемый от всех уголок души, который не захлестнули ни массовые волны порнографии и дебилизма, ни вечная погоня за деньгами, успехом и лживой респектабельностью, и где у неё хранилась чистая любовь к Артуру, к детям, вера в людей и будущее… И вот этот «кто-то» изгадил там все, испоганил, заплевал, истоптал грязными ногами, а потом вывернул её душу на изнанку и посмеялся ехидным, подлым смехом…

– Фарисеи! Гангстеры… – произнесла Алония вслух, не замечая этого.

Таксист затормозил. – Приехали, – сказал он.

Алония протянула ему десять знаков – всё, что у неё осталось, и стремительно вышла из машины. У неё ещё жила маленькая надежда… Но она тут же испарилась, когда Алония увидела знакомое здание. Хотя оно выглядело совсем не так фешенебельно, как несколько дней назад. Алония не сомневалась, что это именно оно. Не было на нем, конечно, никакой вывески, фасад старый, перекосившийся, облупленный. На дверях большой замок и табличка: «Дом предназначен под снос».

Алония куда-то шла. Ей ничего не хотелось. Ей не хотелось жить. Ноги привели её на мост. Печально известный мост… Она стояла у ограждения, безразлично глядя вниз, на далекую серую воду.

«Счастье стоит дорого, но дороже всего вам обходятся в а ш и и л л ю з и и! Ил-лю-зи-ииии!!!» – Беспрерывно гудел в её голове чей-то отвратительный голос.

Оглянувшись и убедившись, что прохожих поблизости нет, Алония начала взбираться на парапет. А мозг, независимо от её желания, словно отрешённый от неё, как освободившееся наконец от оков условностей свободное, вырвавшееся на волю подсознание, настоящее её «я», в этот последний миг бытия земного, в напряжённом и лихорадочном всплеске прощального озарения, упорно решал и решал, со скоростью компьютера, труднейшую задачу: зачем?! Почему, почему, почему, почему??!!

Но самые яркие, быстро гаснущие искры сознания, вырывающиеся из затухающего костра жизни, лишь слабо подсвечивали темноту вокруг…

«Артур? Любовь? Предательство? Да! И нет! Обман! Везде! На что надеяться?! На что? На деньги? Где человеческое? Святое? Мафия и правительство вместе! Делают и продают бомбы! И излучатели… Внушают нам всё, что хотят. Развращают и убивают. Земным миром правят ублюдки. Жить – значит играть по их правилам…»

Алония взобралась на парапет и отделилась от него. В краткий и прекрасный миг полёта она успела вздохнуть наконец легко и успокоено. А мозг её успел беззвучно крикнуть тем, наблюдавшим за ней и заключенным на мосту: «Птица из клетки! Птица из клетки-и!!!»

Холодная грязная вода безучастно приняла её тело. А наверху долго расходились круги красивого радужного ядовитого нефтяного пятна…