Золотая карта

Золотая карта

Глава I

ЩИПАЧ

Организованный набор рабочих или, как его коротко называли, «оргнабор», во времена расцвета социалистического строя пользовался колоссальным успехом. Люди, проявившие желание побродить в поисках счастья или ради романтики по необъятным просторам нашей страны за счет всемогущего, всесильного государства, не жалевшего средств на создание так называемых комитетов по оргнабору, могли легко осуществить это. А легкость заключалась в том, что достаточно было переступить порог этого заведения, выбрать по картотеке, соответственно профессии, приглянувшиеся город и предприятие, нуждающиеся в рабочей силе, естественно в рамках союза социалистических стран, и согласно добровольно написанному заявлению получить бесплатный железнодорожный билет до пункта назначения. И вот, представьте себе, приехал человек с одного конца СССР в другой, не тратя ни копейки на дорогу, и вдруг видит, что ему здесь не нравится. Бедолага отправляется снова вербоваться, но уже в «комитет» того города, в который прибыл. Некоторые умники умудряются даже прихватить подъемные с нового места работы, в размере двухмесячного оклада. Прокатился человек вдоль и поперек по Союзу, таким образом, и - ищи его, как ветра в поле. Остается только объявлять во всесоюзный розыск».

Олег Свиридов - парень, лет двадцати трех, красивый, статный в расцвете сил, не относился ни к скрывающимся алиментщикам, ни к безденежной шушере, которых было много в таких компаниях, а ехал сам по себе. Глядя со стороны на взрослого юношу, среднего роста и телосложения, не просто было определить, что могло толкнуть его на вербовку, бросив родной город, насиженное место, отчий дом». Вообще-то без причин, если посудить разумно, никто не уезжает. Какого черта человек будет тащиться сломя голову на край света, если у него жизнь нормально течет. Что он там забыл? Ну, приедешь, устроишься, а работать-то надо, деньги на дороге не валяются. А почему их нельзя у себя в городе заработать? Вопросов множество, и чтобы разобраться в этом надо копнуть поглубже. Один мудрец говорил: «Человек зол, завистлив на того, кто больше него знает, умеет, богаче». Всем хочется равноправия, но с другой стороны, все тайно стараются быть на голову выше, чем остальные. Олегу Свиридову в детстве завидовать было некому: он среди своих сверстников, в самом деле, был на голову выше, благодаря организаторским способностям и природной силушке, что позволило ему возглавить небольшую группировку из числа одноклассников и дворовых пацанов. Беззаботное время у человека когда? В детстве. Родители кормят, поят, одевают, деньжат на карманные расходы нет-нет да подбрасывают. Что еще надо для счастливого детства? А надо еще, чтобы тебя в округе знали, уважали, боялись, и притом любили. Все эти прихоти и качества были подвластны Олегу Свиридову - юноше с характером, со своей точкой зрения на жизнь, разделяющим все человечество на две части - богатые и нищие. Иного, по его мнению, не было.

Выживать легче в стае, чем в одиночку, и, памятуя об этом, Олег со своими друзьями многого преуспели. Что, конкретно? - заинтересуетесь Вы, а то, что обычно происходило во всех дворах: отнимали деньги, хорошие вещи у младших, били стекла строящихся и построенных домов на спор, кто метче попадет, травили животных, подшучивали над стариками. В общем, являлись прямой противоположностью героям Аркадия Гайдара. В переходном возрасте стали участвовать в уличных разборках, отстаивая честь двора перед другими группировками и не безуспешно. Тем не менее, несмотря на хулиганистый характер, Олег окончил десятилетку без приводов в милицию, довольствуясь лишь домашними и школьными разборками. А по окончании школы дворовая группа постепенно распалась, пора было подумать о будущем. Олег знал, без высшего образования в наши дни не обойтись. Но терпения на учебу у него могло хватить лишь года на три и, посоветовавшись с родителями, он решил начать с кооперативного техникума, куда успешно поступил, совмещая свободное от учебы время с привычными походами в городской тир дяди Васи, как любезно окрестили его дворовые пацаны. Дядя Вася, бывший вояка, отдавший 25 лучших лет защите Родины, работал здесь с тех пор, когда Олег еще мальчишкой впервые посетил его заведение. И чем-то понравился хозяину тира этот малец. То ли своим упорством: не уходил пока не свалит пять мишеней, то ли любовью к оружию, которое бережно перекладывал с одной руки в другую, изучая его загоревшимися глазами. «У тебя Олег талант стрелка, займись этим вплотную, - говорил ему дядя Вася в часы откровения, - далеко можешь пойти, к тебе оружие само прилипает». Но для Олега это было просто любимым увлечением, от которого он получал большое удовольствие, как коллекционер, собирающий монеты всех времен. Учась в техникуме, Олег больших успехов не проявлял, болтаясь где-то между плохим и удовлетворительным, зато у дяди Васи валил с первых выстрелов все выставленные мишени, поражая тем самым посетителей, заглядывающихся на меткого стрелка. Но на слова хозяина тира, неизменно отвечал:

-Спортом сыт не будешь, дядя Вася, надо искать место поденежнее.

-По-твоему ты со своим кооперативным техникумом богатым станешь?

-А торгаши у нас всегда хорошо жили, везде о них только и говорят. Фельетоны о них, карикатуры о них, криминальные известия тоже о них, будто они воруют, а другие нет.

-Но смотри, не ошибись парень в своем выборе, - предупредил его дядя Вася, - легкие деньги к хорошему не приведут.

Доучиться в техникуме не удалось, хотя родители как-то по своему старались отмазать сына от армии, подбрасывая военкому всякие справки о плохом здоровье. Но врачи все же сочли его годным к военной службе, и призывная комиссия направила новобранца в погранвойска, к монгольской границе, откуда, прослужив от звонка до звонка два года, он прибыл в родной город с боевыми значками на груди за отличную стрельбу. Здесь, закончив за два с небольшим года техникум, Олег отправился на отработку согласно знаниям и оценкам в один из районных центров области, но надолго его там не хватило и, договорившись в отделе кадров о досрочной отработке, он снова вернулся в любимый город. Мечты большинства людей сходятся к одному: как заработать побольше денег и жить нормальной жизнью, имея все свое. У Олега своего ничего не было, и, проработав еще несколько месяцев в сфере торговли, он понял, что за короткие сроки здесь не разживешься - построенный им миф о торгашах лопнул, как мыльный пузырь. Что же дальше? Работать не хочется, в ментовку «западло», остается воровать, а, как и что? Подвернулся Салих - щипач, освободившийся из мест заключения буквально пару месяцев назад. Он был старше Олега на три года, когда-то они вместе учились в одной школе, жили в одном дворе. Потом родители Салиха переехали, и ему пришлось ездить в школу из другого района. Вот по пути в школу и обратно он и стал приобщаться к тонкой профессии карманника, пока не схватили его за руку. След Салиха с тех пор затерялся. Прежде он дерзостью среди пацанов не отличался. Но теперь его было не узнать. Теперь он блатной уровень умел держать и чтил понятия. Олег напросился сам «побегать» с ним, ради интереса, никто ему ничего не предлагал, но отказывать в просьбе тоже не стали. Как раз в это время в бригаде у Салиха не хватало одного, да и воровские понятия щипачей не позволяли отнекиваться от желающих обучиться тонкостям карманной профессии. Щипачи среди воров всегда ходили в авторитете из-за постоянного риска в их работе. Молока, правда, за вредность выписывать им никто не собирался, и приходилось трудиться, не обращая внимания на здоровье. Олег до этого о карманниках знал только по рассказам дворовых пацанов и в детали не вникал, а тут, увидев своими глазами, как Салих ловко перебирает в дамских сумках, пакетах содержимое в поисках кошелька, был просто ошарашен. Кража была так построена, что, зная психологию человека, находящегося в общественном транспорте, щипачи всегда рассчитывали на удачу, особенно когда работали втроем. Сам Салих набеги в одиночку не переваривал, отдавая предпочтение групповым. Преимущество работы втроем заключалось в уменьшении степени риска, так как в одиночку можно засветиться в любой момент. А тут милое дело, воруй, пока на след не напали «гончие» . В основном промысел велся у выхода, близ подножки автобуса или трамвая, где скапливалась большая часть будущих жертв, не желающих пробиться во внутрь салона из-за предстоящих проблем, с выходом, что на много облегчало положение щипачей, хватающих секунды, чтобы завладеть «шмелью» . Давайте разберемся детально в этом «мероприятии», может, кому в жизни оно послужит наперед уроком. Начинается все с того, что один из группы, обычно новичок или малоопытный, предварительно определив жертву, сзади припирает ее ближе к выходу. Второй, устроившись перед ней, прикрывает локтем так, чтобы она не смогла, наклонившись, увидеть свою сумку или пакет, а если «вояж» снизу, на весу, старается оставить его между ног. Третий же, повернувшись лицом к двери, во избежание попадания в глаза жертвы, стоя внизу подножки, оказавшись тем самым на уровне сумки или пакета, просовывает руку в сумку, и перетряхивает содержимое. Если «вояж» оказывается труднодоступным, то используется специальное лезвие, предварительно сломанное пополам и обмотанное изолентой, именуемый в жаргоне «шпагой». Вся эта операция, если щипачи опытные, занимает считанные секунды. «Граждане, будьте осторожны при выходе, не забывайте свои вещи», - эти слова объявляемые вожатыми вагонов общественного транспорта, повторяются не раз и придуманы со смыслом. Вникните в них и делайте соответствующие выводы, берегите свои кошельки, не забывайте о них.

Поначалу Олег от всей этой процедуры был шокирован и приятно удивлен, тем как «щипачи» так ловко орудовали, что дамочки даже не подозревали творящегося в их сумочках, но постепенно натаскался и вошел в «колею». Работали всегда с женщинами, но ни в коем случае не трогали беременных, женщин с детьми и старух в почтенном возрасте. У последних все равно взять было нечего. Таково было правило предводителя группы Салиха. Хватало и остальных зевак. Напарники у Олега были опытными, имели за это дело не одну «ходку» и по статусу ему отводилось место в основном на верху подножки, не дававшем тем самым попробовать вытащить «шмель» самостоятельно. Как ученику от содержимого «шмеля» ему перепадало меньше, чем остальным: ошибок много допускал, но старался.

Со временем команда распалась. Один за пьяную драку получил срок, второй нашел более опытную команду и подался на гастроли, и Олегу оставалось только рассчитывать на себя. Первые гастроли на вершину познания полученных навыков начались в городе-герое Волгограде. Из старых друзей сколотил он группу по проекту Салиха и стал шустрить по сценарию, придуманному «щипачами». Напарники были «не тертые», дуб-дубом в этом деле, но соблазн легкой наживы одержал верх, и основная тяжесть по выемке «шмеля» легла на основателя затеи. Сначала мандражил, однажды вместо «шмеля» вытащил мини-сумочку от косметики, смахивающую на кошелек, но постепенно мандраж исчез, и были уже более приличные уловы, тратящиеся по назначению: на кабаки и на девочек.

Конечно, из-за неопытности, он несколько раз засветился, хотя часто менял одежду, и местные «казаки « устроили за ними охоту. В конце второй недели гастролей стало ясно, что продолжать дело не безопасно и, купив билет на самолет, Олег решил вернуться в свой город. В аэропорту, куда он приехал пораньше, его заметили местные «пинкертоны» и якобы для проверки документов завели в отделение. Ничего особенного там ему не предъявили, выписали данные из паспорта, и задали пару вопросов, но по дороге в отделение он все же умудрился незаметно скинуть коробку спичек, в которой была припрятана «шпага», орудие труда «щипача».

Скорей всего его взяли по имеющемуся у волгоградских «казаков» фотороботу, составленному по описанию пострадавших. По всей вероятности из-за неосторожности он не смог спрятать свою наглую морду. Но как бы там ни было, добрался домой он благополучно.

Денег, как всегда, катастрофически не хватало, да вдобавок он стал понемногу «ширяться» . Оставалось одно - побегать в одиночку. Удача ему улыбнулась, и он выудил несколько раз «жирные шмели» . По части краж он был еще сосунок, но интуиция по части опасности у него была. Если лицо несколько раз промелькнуло перед глазами, то этого было достаточно, чтобы сделать определенный вывод. И на этот раз «гончих псов», как называли оперов по карманникам в его кругах, он приметил сразу, и стало ясно, что пора сниматься. Его водили целый день, видно знали уже маршруты, но он ничего не предпринимал, даже не подал признаков кражи, а в конце дня забурился в одну общагу к знакомой девушке и там остался. Опера пригнали машину и сторожили неподалеку от входа часов пять, потом, почему-то, исчезли. Через пару дней, выбрав другой маршрут, он восстановил работу. Народу в автобусе было битком, он, протиснувшись к подножке, стал шарить по сторонам, и уже через минуту орудуя кончиками пальцев, вытащил «шмель» у дамы, стоящей у подножки. Лица ее он не заметил, так как стоял к ней спиной, но плащ сиреневого цвета почему-то запомнился. Выскочив на остановке, он направился вглубь дворов и, зайдя в ближайший подъезд, спотрашил содержимое, составлявшее всего-то 7 рублей. С обидой вышвырнув «шмель» в мусорный ящик он отправился обратно на ту же остановку. Обычно такого никто из мало-мальски натасканных щипачей не делал, потому как знали, что потерпевшие всегда могли вернуться. Знал об этом и Олег, но из-за содержимого кошелька так расстроился, что думал, все обойдется и вряд ли за такую сумму кто-то станет мотаться туда-сюда. Уже подойдя к остановке, он понял, что ошибся в своих выводах. Женщина в сиреневом плаще быстро направилась в его сторону:

- Молодой человек, вы сейчас не выходили на этой остановке? - и, не дождавшись ответа, сразу схватилась за сумку Олега, которую он всегда носил с собой, чтобы прикрывать работающую руку. - Откройте и покажите мне сумку!

- Женщина, я только что подошел, - успел сказать Олег, но она, вся зареванная и возбужденная, не стала ждать объяснений и требовательно взглянула в открытую им сумку.

- Ах, сволочи, только что украли кошелек, и парень был в такой вот куртке,- продолжала она со слезами, - выходил именно здесь. У меня это были последние деньги, а до зарплаты еще долго, не знаю даже что делать? Грабили бы миллионы, чем наши кровные тащить, мерзавцы, будь они прокляты! - Последние слова Олег услышал, когда уже запрыгнул на подоспевший автобус и чем дальше он увозил его от той женщины, тем сквернее становилось на душе. Прежде он не видел пострадавших, что там с ними происходило, что они делали, это его не волновало. А тут вроде мелочь, но так убиваться из-за этого! Все после такого случая словно перевернулось у него, он места себе не находил, мысленно возвращаясь к происшедшему.

«Хватит, баста, это не для меня! Риск попасть в тюрьму в каждую секунду, вдобавок людские проклятия! Надо заняться чем-то более стоящим, чем по карманам мелочь удить». С этими мыслями он и не заметил, как оказался у доски объявлений. Долго смотрел, потом стал внимательно читать: «Красноярский край. Лесосибирск. Требуются рабочие». Проезд оплачивается, выдаются подъемные. А что, можно ехать! Что меня здесь держит? Абсолютно ничего. Уеду, и будет лучше для всех.

Так Олег Свиридов в поисках новой жизни и новых приключений оказался в поезде, следовавшим в край чудес – Сибирь.

Сибирь раньше для народов России была местом каторги, изгнаний и ссылок, добровольно ехать туда осмеливались только те, кому терять было нечего, либо прячась от царской расправы, такие как Ермак, либо такие, как жены декабристов, последовавшие за мужьями, за близкими. Может так, а может эдак, но нам толковали именно так.

Позднее, когда в светлый путь нас направляли коммунистические вожди, то ехали уже на заработки, за большими деньгами, и всем романтикам хотелось покорить Сибирь, сообразуясь со своими материальными интересами.

В плацкартный вагон, где устроился Олег, кроме него забилось еще 12 человек с «оргнабора», желающих прокатиться на заработки за счет государства. Знакомство бывает крепким, если начинается с бутылки «Русской», без этого у нас не происходит ни одно знаменательное событие, ни одни посиделки. Так уж заведено испокон веков. Систему могут переменить, страну могут направлять по разным путям, но пьянство не осилить. Попробовал кое-кто сделать это на практике, ввел сухой закон, так, еще сильнее разыгралась буря, в ход пошли все средства пригодные к употреблению, несмотря на плачевные исходы. Такова душа российская, раздольная, ничем не прошибешь, ничем не уймешь.

«А душа раздолья просит, жизнь беззаботная.

Эх, гуляй-гуляй парнишка, ждет дорога дальняя.

Не сидится нам на месте и на все нам наплевать.

Нету счастья, нету жизни, если будешь кочевать», - затянул по вагону зычный, хриплый голос под гитару.

- Хорошо вытягивает, тоже с нами что ли? - разливая очередную поллитровку по стаканам, спросил Олег у своего нового знакомого, по имени Федька, а по «погоняле» Фан, устроившегося по соседству на нижней полке, и охотно согласившегося на предложение промочить горло, прихваченным про запас с собой на дорожку, что бы скоротать время.

- А тут, в двух последних купе все такие, как мы с тобой. Нам только двоим, не хватило места среди них, потому и дали в третье купе. Нынче все в Сибирь намылились, не сидится никому дома.

- Ну, а ты чего попер?

- Я совсем другое дело, Олег. У меня жизнь на этих дорогах повязана, как в малолетку ушел со школы, так и покатился.

-А в малолетку-то за что загремел? - поинтересовался Олег, чтобы углубить тему для большего знакомства с Фаном, с виду неприметным, невысоким, смуглым парнем лет тридцати, с наколками на пальцах обеих рук.

- Да по мелочи. Рассек одному велосипедной цепью башку, за то, что тот выступал, ну и повязали. Отмазать было некому. Мать вроде сходила к родичам потерпевшего, но те мзду запросили в наглую, а откуда они у нее, когда на жратву еле-еле могла наскрести. Вообще-то дали два года всего - не страшно. Самое то страшное, Олег, ждало впереди - потряс указательным пальцем захмелевший Фан перед носом, затягивая паузу. - Освобождаюсь я через два года с малолетки и еду к себе домой в Миасс, в Челябинске у меня пересадка в другой поезд. Купил билет заранее чин по чину и в ожидании отправки тусуюсь по вокзалу, абсолютно никому не мешаю. Да тут же в киоске еще нож перочинный приобрел, так просто, без задней мысли, понравилась вещичка, вот и купил. Свободно же они продавались, небольшие такие, с короткими лезвиями. Одет я был, конечно, не ахти как, сам пойми, некому было высылать шмотки. «Коцы» зековские, «куртян» от робы, правда, без номерка, «шкары» только гражданскими были. Захожу значит в буфет, беру бутерброд с чаем, бабки кое-какие все же были: заработал малость за время отсидки, жую себе и поглядываю на смазливую грудастую буфетчицу из-под ресниц. Только она, падла виляет задницей перед каким-то плешивым, с галстуком, выставив на него золотые фиксы, а на меня ноль внимания. Зато два хмыря не пожалели со мной перекинуться парой ласковых. Откуда они взялись, сам не пойму.

Тут Фан сильно занервничал и сжал кулаки до посинения, заскрежетал зубами:

- Пристроились за моим столиком, без каких либо разрешений, и тот что поздоровее в наглую мне бросает: «Дуй-ка, педарчонок, за тарой, да побыстрей, пока я не рассердился». Это он мне при всех говорит, сечешь. Даже буфетчица услышала. С жалостью взглянула на меня. Видуха у меня, понимаешь, не соответствовала гражданской: стрижка короткая, одежонка бедная. Но я ему показал кое-чего из русской классики, за базар-то отвечать надо, раз ляпнул. Согласись, мне так его было не взять. Можно было, конечно уйти, но, а как потом жить с такой обидой всю жизнь, не забудется. Другой, может, и ушел бы, плюнул и ушел, но не я. Короче, саданул я его три раза с близкого расстояния перочинным ножиком в область живота и сердца, не задумываясь и даже не гадая. Кореш-то его посообразительнее оказался, деру дал, не стал впрягаться. Ментов гнида приволок. Все они петушатся до поры до времени, пока конкретно не втянешь по рылу. Тут уж они из штанов выпрыгивают, забывают, как выступали и бегут за поддержкой. В общем, скрутили меня, как опасного преступника. Да я и не сопротивлялся, бросил им под ноги ножик и стою. Так нет же, повалили все равно, и давай руки назад заламывать. Эх, зачем я не Брюс Ли, раскидал бы всех с ментами вместе, чтоб не лезли! - с досадой выговорил Фан, отхлебнув для успокоения еще грамм пятьдесят водяры налитой в стакан из-под чая.

- Впаяли мне еще семь лет, не отходя от кассы. А за что? За то, что этот гандон штопаный не следил за своей хлебалой. Сам-то выжил, зараза! Сдох бы, хрен с ним, не обидно. Одной мразью меньше бы стало.

- Ну а дальше-то что, отсидел, вернулся домой? - допытывался Олег, стараясь услышать дальнейшие похождения Федьки из первых уст.

- Ну что дальше-то... Не вернулся я домой, ошибочка у тебя вышла. Отправился в Тюмень, оттуда в Ханты-Мансийск к нефтяным скважинам, потом по Казахстану «прошманялся», снова перекинулся на Русь. И все пользовался услугами организационного комитета» бесплатной поездкой, так сказать.

- Да, тяжковато тебе, Фан, пришлось, - протянул Олег, цокнув языком. - Тяжковато.

- А я не жалею! Мне такая жизнь нравится. Я уже сейчас не смогу усидеть на одном месте. Понимаешь, все куда-то тянет. Хочется новенького узнать, увидеть своими глазами.

— Побродяжничать, ты хочешь сказать? - поправил его Олег.

- Точно сказано,- не возразил Фан. - Присоединяйся, будешь попутчиком.

- Принимаешь в ряды бродяг? Если не понравится, можешь свалить в любое время.

- У нашей братии зависимости от кого-либо нет, - подшутил Федька, моргнув одним глазом.

- Тогда записывай в свои ряды, я не против, - засмеялся Олег. - Другой дороги пока я перед собой не вижу,

Когда наши герои доехали с пересадками до места назначения, под ногами уже похрустывал ощутимый слой снега, снега сибирской земли.

Многие из ехавших ребят, тайгу и Сибирь видели впервые, и местному сибиряку не трудно было догадаться, что это залетные. Поработают, покуражатся, и айда обратно, кто куда,

В конторе лесоповала их наверняка ждали, быстро разместили в общагу, показали местную столовую. В городке показать им было нечего: небольшой угрюмый сибирский городок достопримечательностей, интересующих наших героев, не имел.

Обустроившись и сытно поев после длительной дороги, они решили сходить узнать насчет работы поконкретнее. Оказалось, что «мудак», отправивший их, перепутал Сибирь с Африкой, или забыл, что здесь зимой реки замерзают, а сплав леса происходит лишь с весны до осени. Так что они прибыли только к закрытию сплава, и их могут принять пока, только собирать щепки на заводе лесоповала, естественно на зарплату, которую у себя в городе легко можно было заработать, сидя на вахте вахтером в каком-нибудь женском общежитии.

Видя, что здесь делать больше нечего, Олег Свиридов и Федька - Фан с несколькими другими недовольными происшедшим ребятами, собрав оставшиеся деньги, выехали в город Кемерово и снова с помощью оргнабора направились вглубь тайги на лесоповал в небольшой таежный поселок, в Тисульском районе.

Начальник леспромхоза, куда прибыли трудяги, был человеком общительным, старался говорить на Вы.

Высокого роста с широкими плечами, даже сидя на стуле, заметно выделялся своей фигурой. Говорил он тихо, но внятно, так что переспрашивать не приходилось, и из его разговора было понятно, кто хозяин в кабинете. Долго расспрашивать он не стал, вкратце объяснил ситуацию в поселке, сказал как себя вести, и что нужно делать дальше.

- Вы, ребята, правильно меня поймите, здесь тайга, люди суровые, чуть-что могут быть неприятности. А вы еще молодые, много чего не понимаете, так что будьте внимательны. Устроитесь пока в гостинице, а потом будет видно.

Что он этим хотел сказать, никто не понял, но на всякий случай намотал на ус, видно начальник имел в виду, чтобы они больно не выступали.

Дни шли своим чередом, зарплату получали вовремя, в общем, особо не жаловались. Федька Фан устроился чикировщиком, а Олег Свиридов помощником вальщика.

Со временем из гостиницы их разместили по квартирам, по два, по три человека. Правда, отопление в них было не центральное, топили углем. Федьку и Олега поселили к дяде Коле, успевшему уже пожить в одиночестве пару месяцев и обжиться на новом месте.

Утром уезжали они на вахтовых автобусах на лесоповал, вечером приезжали, а кто остался в леспромхозе, ходил в промзону сортировать древесину. И так, шесть дней в неделю. В свободное время были пьянки и банный день. Дядя Коля был человеком в возрасте, имел за своей спиной большой опыт скитания по стране, перенес немало жизненных изворотов. Любил читать газеты, рассказывать о прожитых годах: как бегали вдовушки за ним, где у него остались дети, но больше всего Федьке и Олегу нравилось слушать о золотых приисках на севере. Дядя Коля так красочно рассказывал о них, гладя свою седую шевелюру, что у ребят от слова золото дух захватывало, потому, как каждый из них ехал сюда с целью разбогатеть, и закончилось всё тем, что получив, от него заветный адресок и напутствие решили они немедля ехать дальше, на север.

- Вам, други мои, здесь делать нечего, пока есть силушки, - говорил, дядя Коля откашливаясь. - Был бы я чуть помладше возрастом, вряд ли меня бы тут удержали. А у вас все есть - и молодость и силенки. Держите путь в Усть-Неру, что близ Якутска. Это край золота, а золото, братцы, это жизнь. Если у вас ничего не выгорит с моим адресочком, то на приисках работа всегда найдется, а маляву для кореша я настрочу, передадите ему, чтобы не насторожился.

Так и не дождавшись весны, ребята уехали в Красноярск, оттуда поездом до Тынды, а с Тынды до Якутска уже автобусом.

Север встретил их мертвой тишиной. Кругом была снежная пустыня и лютый мороз. Местами встречались лишь карликовые деревья. Пока ехали на автобусе до Якутска, машин встретилось, раз, два и обчелся. В основном грузовые «Уралы». Населенных пунктов, как и машин, было очень мало. Чаще всего это были стоянки с заправкой, со столовой или небольшие поселки районного типа. Одним из них был небольшой городишко Алдан. Город держался на золотых приисках и обогатительном комбинате «Алданзолото». Останавливаться здесь не стали, целью была Усть-Нера, в Алдане решили порыскать на обратном пути, если впереди не выйдет ничего путевого. Когда добрались до Якутска, запасы денег иссякли, а до Усть-Неры надо было лететь самолетом. Олег хотел вспомнить былую профессию, но к счастью в аэропорту попался с утра уже нагрузившийся «лихач». Ребята решили не упустить шанс, не мешкая, выпили винца, преподнесенного лихачом за знакомство, и повезли его в город, чтобы продолжить веселье, разрядиться масштабно, покуролесить вдоволь. По дороге лихач много говорил, без конца вытаскивал деньги, тормозил нанятую тачку, где надо, где не надо, пока Олег не попросил остановиться возле неприметного здания, с небольшой вывеской над дверью. Здесь они вытащили бедолагу из машины и, расплатившись с таксистом, принялись шарить по карманам, не обращая внимания на редких, прохожих. Выпотрошив всю наличность и оставив «хлюпика», у двери, здания они отправились, якобы на точку за «водярой».

- Ну что Фан, - сказал Олег, тормозя серую волжанку с госномерами на другой стороне улицы - Летим!

Иван Палыч Татаринцев, в узких кругах проходивший как татарин, жил в окрестности Усть-Неры своим деревянным домом со своей женой Марией Афанасьевной Татаринцевой. По виду ему было уже за пятьдесят. Среднего роста, среднего телосложения, чуть сгорбленный, с большими, как кувалда кулаками, с седыми волосами и аккуратно постриженной седой бородой, он производил впечатление человека грозного. Давно обосновавшийся в этих краях, Иван Палыч хорошо знал местные обычаи, натуры местных людей, а главное, золотоносные прииски, прилегающие к недрам Усть-Неры и Сусумана в Магаданской области. Как человеку самому прошедшему эту территорию в поисках золота в молодые годы, ему было известно, где можно намыть золотишко, а где нет. У него существовало даже специально припрятанная карта, где он делал свои пометки о местонахождении золотоносных рудников, расшифровку которой знал только сам. За такую карту любой промысловик отвалил бы солидную сумму.

В былые годы молодой Иван Татаринцев в составе геолого-разведовательной экспедиции в качестве помощника геолога отправился в верховья Индигирки в поисках золотоносных районов. В состав экспедиции кроме него входило еще три человека. Два геолога и еще один помощник. Основная работа помощников заключалась в том, чтобы таскать за геологами рюкзаки, которые те заполняли походу маршрута образцами горных пород, от чего ноша становилась не легче, а тяжелей. Но ради золота Татаринцев был готов на все тяжести жизни, мог перенести любые испытания, только бы заиметь желаемый лакомый кусочек.

Геологи были со стажем, хорошо разбирались в породах и шли по маршруту быстро. Подгоняло еще очень ограниченное время: количество дней, отпущенных для крайнего севера. В сентябре работа уже закруглялась из-за наступающих холодов, а результат для начальства всегда должен быть положительным.

На исходе первого месяца обнаружились залежи золотоносных пород, и Иван Татаринцев, как и геологи, тайно сделал отметку в своей самодельной карте, которую он вел в течение всего полевого сезона.

- Смотри Иван, - вот здесь скоро откроется еще один прииск, - говорил ему старший геолог Саня Стрельцов, при обнаружении очередного месторождения золота, обещающего большие перспективы. - И может, назовут его твоим именем, все-таки первооткрывателем будешь и ты.

«Да, - думал Иван про себя, - пригоните технику, поставите драги и будете мыть золото для казны, да отправлять вертолетами на комбинаты. А золотарям, которые будут пахать здесь до «посинения» по четырнадцать часов в сутки без выходных и праздников в течение восьми месяцев, при хорошем урожае выдадите какой-никакой куш, а если при таком же темпе работы не будет «урожая», то скажете: извините, ребята, в другой сезон постараемся сесть на более выгодный участок».

Что делать? - карточная игра.

Играл он уже в такую игру в одной артели Сусуманского района. Хотел заработать солидный куш, да проиграл, потому с обиды и спрятал найденный небольшой самородок на черный день. Только вот сплавить по сходной цене самородок не удалось. Взяли тогда скупщика золота, орудовавшего в Усть-Нере и самородок Татаринцева вместе с ним. По составу самородка определили, с какого он прииска и вычислили его хозяина. Может этот барыга скупщик сам и сдал Ивана, теперь так и осталось это загадкой. И загремел Иван Татаринцев по статье 167 «За нарушение правил разработки недр и сдачи государству золота» на два года, где, отбывая наказание, обрел кличку «Татарин».

В конце августа ночи стали холоднее, и геологи начали подумывать о возвращении на базу. Количество обнаруженных залежей было вполне достаточным и можно было смело отрапортовать начальству об успехе экспедиции.

Замысел Татаринцева о перехвате и уничтожении геологической карты золотоносных залежей с начала экспедиции был туманным. Но сейчас, когда результат превзошел все ожидания, тянуть было ни к чему. Геологическая карта, куда заносились перспективные площади, всегда находилась при Саньке Стрельцове, в его полевой сумке и незаметно уничтожить ее вряд ли получилось бы. Нужно было немедленно спланировать трагический случай.

Стрельцов с Татаринцевым на протяжении всего сезона ходили вдвоем, и карабин, выдаваемый геологам на время экспедиции, Стрельцов всегда держал при себе. У Татаринцева кроме обычного охотничьего ружья, одолженного у знакомого охотника перед экспедицией, на всякий случай, в поясе торчал еще нож ручного изготовления.

В то утро, позавтракав приготовленным неофициальным поваром экспедиции Толей Разуваевым, они отправились вверх по Индигирке. Река Индигирка холодная, с быстрыми накатами чуть ли не соединяла два моря. Восточно-Сибирское, куда она стекала и Охотское в преддверье, которого начиналась. Вода в ней была всегда чистая, прозрачная. Вокруг образовались крутые склоны с низкорослыми деревьями, отличное место художникам и поэтам, исчерпать вдохновение, когда творчество заходит в тупик.

Вот по этим сказочным местам шли сейчас Стрельцов и Татаринцев. Первый с мыслями найти новые месторождения, второй - с мыслью устранить геолога.

К обеду от лагеря отошли километров на десять и решили передохнуть:

- Вань, приготовь паек, будем обедать,- сказал Стрельцов, сбрасывая рюкзак, - а я пока осмотрюсь, что тут у нас имеется,- и полез по склону наверх.

Стрельцов был мужик здоровый, сильный, на авось рассчитывать не приходилось и Татаринцев, на ходу зарядив ружье, выстрелил ему в спину. Саня, словно раненый зверь, медленно опустился на одно колено, хотел развернуться, но прогремел второй выстрел, отбросивший его вперед, опрокинув лицом вниз. Близко к Стрельцову Татаринцев не стал подходить, тот все еще не выпускал из рук карабин и пытался встать, а перезарядив ружье выстрелил в голову. Стрельцов вытянулся и затих. Медленно подойдя к трупу, Татаринцев снял с него полевую сумку, убедился, что карта там и со всей силой швырнул бесчувственное тело в воды холодной Индигирки. Течение подхватило труп и скрыло в своих накатах. Татаринцев развернул карту, положил на мох, потом вытащил свою карту, сравнил их, сделал несколько пометок, после чего, достав из кармана спички, разжег небольшой костер и вместе с сумкой бросил геологическую карту в огонь, а обнаруженные следы крови уничтожил. Карабин Стрельцова он не стал выбрасывать, а забрал с собой и на обратном пути, закопал под одиноко стоящей елью, сделав на дереве зарубку и нанеся пометку в своей карте. Предстояло еще немало работы. Надо было надежно спрятать карту, доказать оставшимся в лагере, что Стрельцов на самом деле сорвался со склона, сохраняя при этом спокойствие, трезвый ум. Когда Татаринцев добрался обратно, уже стемнело. Толя Разуваев и второй геолог Дима Арсанов разожгли костер и готовили ужин.

- А где Стрельцов, медведь что ли съел? - в шутку сказал Арсанов, но сообразив по виду Татаринцева, что ляпнул невпопад, умолк, в упор сверля его взглядом.

- Нет, не съел - сказал Татаринцев, как можно спокойнее, - со склона он сорвался в Индигирку.

Разуваев как кружился у костра, так и сел там вместе с поварешкой, разинув рот, ни живой, ни мертвый, а Арсанов как стоял, смотря в упор, так остался стоять.

- Мы остановились на обед,- продолжал Татаринцев, - а Саня полез по склону осмотреться. Когда я услышал крик, он был уже в воде. При падении, скорее всего, он ударился, иначе река так быстро его бы не затянула, я даже не успел добежать до берега.

- А кто же стрелял? - очнувшись от оцепенения, спросил Арсанов.

- Стрелял я уже у берега раза два от отчаяния, - виновато проговорил Татаринцев.

Больше вопросов никто не задавал. Несколько минут все стояли, не глядя друг на друга, каждый думал о своем. Затем Арсанов сходил в палатку за рацией и стал вызывать контору. После нескольких попыток вызова, наконец-то там ответили. Арсанов вкратце объяснил о происшедшем и отключился. Через час из конторы их вызвали и предупредили, что завтра утром вертолет их будет снимать. Поужинали, молча, также молча, расположились спать. Первым лег Татаринцев, с полчаса спустя остальные, но никто в этот вечер не мог уснуть.

Дмитрий Арсанов среди экспедиционной группы был самым молодым. По окончании геолого-разведывательного факультета горного института по распределению попал в Аллах-Юньскую геологическую экспедицию, находившуюся в самой холодной точке Советского Союза около Оймякона, где шла разведка угольных месторождений. Проработав там два года и отработав тем самым положенный после института срок, перебрался в Усть-Неру, поближе к истокам золота.

Со Стрельцовым они познакомились еще задолго до экспедиции и не раз вели душевный разговор за горячительными напитками, потому, наверное, с открытием сезона Стрельцов и взял его к себе. С одним из их помощников Дима быстро скорешился, а вот второго - Ивана Татаринцева, никак в толк не мог взять, Иван был немногословен, не любил подчиняться, хотя старался этого не показывать и просьбы Стрельцова выполнял. Долго вечерами он не засиживался, когда все, собравшись, о чем-то интересном болтали, он или уходил спать, или, взяв ружье, шел охотиться, или удить рыбу. Что-то в этом скрытном парне таилось, и можно было всякого ожидать от него в любую минуту. Разбирался в камнях он не хуже Стрельцова и, казалось, заранее мог определить, есть здесь золото, или нет. Эти мысли не дали Арсанову покоя до утра, пока не раздался гул вертолета.

Вместе с вертолетом прилетели участковый милиционер и следователь. Следователь по тяжким преступлениям - Кудашов - стройно подтянутый парень лет 28-30, решил сыграть сразу ва-банк и, отводя каждого в сторону, по отдельности, задавал один и тот же вопрос: «А где труп?» Внятно все объяснить мог только Татаринцев, остальные пожимали плечами: «Мол, ничего не знаем». Долго осматривать местность не стали, быстро собрав пожитки, полетели к месту происшествия. Повисев над склоном, откуда сорвался Стрельцов, надумали сесть метрах в трехстах на открытой полянке. На место гибели Кудашов взял с собой участкового и Татаринцева, остальным приказал не отлучаться от вертолета. Участковый, не тратя времени, ползая, обследовал склон и, взяв еще раз показания у Татаринцева, заполнил протокол, который дали подписать Татаринцеву и вернулись к вертолету.

По прилету на базу их прямо с вертолета на Уазике переправили в отделение местной милиции. Разуваева и Арсанова отпустили буквально часа через два, а Татаринцева, учтя его прежние «заслуги», решили придержать. По истечению трех суток и бесконечных допросов со всякими ментовскими уловками Кудашову стало ясно, что ничего новенького в деле не всплывет, и придется дело подгонять под несчастный случай.

Арсанов, освободившись от объяснений с ментами, отправился в контору. Начальник геолого-разведывательной экспедиции Исматов Хизри Магомедович, по национальности аварец, рожденный в Дагестане, в горном селении, встретил его нерадушно. Пытать вопросами, касающимися гибели Стрельцова, не стал, но о карте все-таки спросил:

- Ты Дима, пойми, Стрельцова нам не вернуть, но результат работы, если покажешь участки, помеченные вами, все-таки будут налицо. И, - подняв левую руку, прищурясь продолжил, - если откроется хороший участок, то можем назвать его в честь Стрельцова.

- Так ведь, Хизри Магомедович, карта-то была одна и только у Стрельцова, все пометки делал только он, - оправдывался Арсанов.

- А ты точно знаешь, что он носил ее в сумке, может, оставил где-нибудь,- перебил его начальник.

- Нет, - отрубил Арсанов, - карта была с ним.

- Ну ладно, иди Арсанов, - махнув рукой, сказал Хизри Магомедович, - будем считать, сезон для вас не удался, а сам подумал, - что за это происшествие по головке не погладят, вот если карта целехонькой осталась бы, то другой разговор, тут и премия, тут и грамоты. Знал он Стрельцова не первый год. Если тот в середине сезона не попросился в другой маршрут, значит, раскопал нормальный участок, зря он на одном маршруте останавливаться, не стал бы. Жаль очень, жаль, что так все печально кончилось. Придется на второй сезон туда же снарядить одну экспедицию.

Разговор с начальником сильно испортил настроение Арсанова. Чтобы как-то отвлечься, сдав экспедиционный инвентарь, купив в магазине пару бутылок водки, отправился он навестить свою подругу. Двадцатишестилетняя Наташа со своим маленьким сыном жила в однокомнатной квартире двухэтажного деревянного дома. Родители Наташи, приехавшие на заработки много лет назад, облюбовали этот городишко и остались здесь жить, здесь родилась и Наташа. Окончила десятилетку, поступила в педагогический институт в Якутске и, вернувшись через четыре с половиной года, вышла замуж за местного парня. Через год, после рождения сына, мужа в пьяной драке зарезали. Смирившись с этим, она стала жить одна с сыном, частенько навещая родителей, пока не появился Дима. С Димой они познакомились в школе, где она преподавала русский язык, и куда он пришел в школьную библиотеку. Так завязалась дружба, переросшая в небольшой роман.

Наташа встретила Диму с удивлением, так как ждала его возвращения только в сентябре. В квартире был беспорядок из-за намечавшейся грандиозной уборки, и сын на время был препровожден к родителям. Короткие приветствия с долгими поцелуями, закончилось раздеванием Димы и отправкой его в ванну. Через час, отмокнув в горячей ванне и смыв месячную грязь, обмотавшись полотенцем, сияя розовыми щеками, он прошел на кухню, где Наташа успела накрыть на стол и прибраться чуть в квартире.

- Ну, родная, за встречу, - поднял с довольной улыбкой Дима рюмку и залпом выпив, закусил солеными огурцами.

- Ну, родной, за встречу, - подыграла Наташа. И продемонстрировала ту же процедуру с рюмкой и огурцами.

Наевшись до отвала, Дима в знак благодарности поднял Наташу со стула на руки и, тихонько целуя, понес в зал, где, продолжая целовать, поставил ее на ноги и медленно начал расстегивать пуговки соблазнительного халата, скрывавшего все прелести женской фигуры. Затем, продолжая целовать, расстегнул лифчик и, став на колени, зубами вцепившись в узкие трусики, стал стягивать их вниз, осторожно касаясь руками гладких, длинных ног. А освободив зубы, лаская, кончиком языка ее тело двинулся в обратный путь, прошел до середины, и запутался в черных волосах, прикрывающих вход в самую интимную часть женского естества. Он впился в эту часть как пиявка, руками схватившись за круглые ягодицы, отчего она громко застонала и крепче прижала его голову к своему животу, но силы в ногах ее от сладости исчезли, и она медленно опустилась на диван, откинувшись назад. Тогда, не отрываясь от принятого положения, не переставая играть языком, он сел на нее верхом, выставив перед ее лицом свой инструмент. Она, схватившись, за эту спасительную ручку тонкими пальчиками стала медленно водить языком вокруг нее, то приближая ко рту, то удаляя от него. Наконец, убедившись, что оба возбуждены до предела, они приняли обыкновенную позу, набухший аппарат его нырнул в раскрытый лепесток меж ее ног, и оба они зашлись в захватывающем порыве безумной страсти. Длительная разлука дала о себе знать, и они занимались этим, не в силах остановиться, принимая разные положения и изобретая новые позы.

Как приятно вдохнуть полной грудью свежий бодрящий воздух, когда оказываешься на улице после нескольких дней заточения в ментовских апартаментах, после бессонных, ночей сопровождаемых бесконечными допросами и унижениями!

Постояв немного у крыльца отделения милиции, Татаринцев, не оглядываясь назад, на ходу прикуривая сигарету, направился к месту жительства, в одну из комнатушек общаги геолого-разведочной экспедиции. Из-за бесконечных допросов Кудашова настроение у него было скверное, но голова была занята другим. Не заходя в свою комнату, он прошел по коридору до конца и постучался в одну из обшарпанных дверей. Ответа не последовало. «Где же он, сукин сын, бродит - этот Арсанов?» Сейчас во что бы то ни стало надо поймать его! Что у него там, в голове, попробуй, разберись. Возьмет и захочет обменять на новый свой бушлат, выдаваемый раз в три года, и ищи потом его среди кучи тряпок. А как выманить этот бушлат у него на время, он даже не раздумывал. Что может быть проще!

На исходе третьего дня любовных утех Арсанов решил сходить в контору и заодно проверить свое жилище. Как бы там не сложилось у него с Наташей, комнату надо придержать, всякое в жизни бывает.

- Наташа! Куда ты мой бушлат закинула, прохладно сегодня на улице, - сказал он, разбирая вещи на вешалке,- пройдусь я немного.

- Ты собрался в контору? - отозвалась она, - обратно пойдешь, захвати молока и хлеба, а бушлат твой я повесила в шифоньер.

- Да, и схожу, в общагу, посмотрю как там моя конура, заодно и ребят проведаю, - буркнул Дима и стал, одевать бушлат.

На улице, в самом деле, стояла прохладная погода. Арсанов к начальнику заходить не стал и быстро управился с делами в «конторе». При входе в свою комнату, зацепился бушлатом за дверь, отчего подкладка бушлата хрустнула, и из нее выпал аккуратно сложенный лист бумаги. Развернув лист и изучив содержимое, Арсанов сел на кровать и бледнея, ударил ладонью себя по лбу.

Это была карта. Карта маршрута экспедиции со всеми пометками пройденных участков.

«Почерк не Стрельцова, - подумал он, - его бы почерк я узнал. А чей же»

-Мразь! Ох, падла, мразь! - вскрикнул он, соскакивая с кровати. Не зря я опасался этого Татаринцева. Почерк на карте его! Значит, втихую вел свои записи. Да и смерть Стрельца, - как называли его за спиной, - неправдоподобна, пусть менты заново все обшарят, может, эта карта прольет свет на все. Он опять задумался: «Как же карта оказалась защитой в его бушлате. Значит, Татаринцев подстраховался, на случай если менты начнут его шмонать, у него ничего не окажется, а нас бы трогать они не стали. Не зря он в последний вечер залез в палату пораньше и что-то там копошился, видать тогда, и зашил карту под подкладку. Надо идти к Кудашову».

В дверь постучали и, не дождавшись ответа, открыли. В дверном проеме стоял Татаринцев.

- Здорово, Димон, ты, где это пропадаешь? С утра ищу тебя, - и, увидев в руках у Арсанова карту, прищурился.

- Вот искал твою карту в бушлате и видишь, нашел. Гляжу, аккуратно чертишь? - держа в руках карту, отозвался Арсанов, - схожу, отдам Кудашеву, может пригодиться, как думаешь?

- Карту нашел! Это хорошо! Весь бушлат изрезал! Оказывается, я случайно ее в твой зашил. Вот ведь голова садовая, - крутя пальцем у виска, ответил Татаринцев. - А карту отдай, ни к чему она тебе, все равно не разберешься.

- А мне разбираться не надо! Пусть Кудашов разбирается, дело Стрельца подымает, есть у меня сомнения, Ванюша, что это твоих рук дело.

- Сомнение, Димон - это не доказательство и нечего меня сверлить взглядом, чист я, чист - потому и отпустили.

- Отпустили, так возьмут обратно, если понадобится, а карту я не отдам.

- Не отдашь, значит? А если в долю возьму, вместе будем артельничать, ты же не знаешь, что нашел там Стрелец. Верняк, понимаешь. Верняк! Второй раз такого может и не быть.

- Верняк, говоришь? Я, Ванюша, всегда догадывался, что ты мразь, - закончил Арсанов и стал надевать бушлат.

Больше медлить было нельзя. Последний шанс с долей тоже не помог, а свое из-за какого-то сморчка упускать не хотелось. Татаринцев левой рукой вытащил из-за пояса нож, который не оставлял нигде и, развернувшись боком, со всей силы всадил его через распахнутый бушлат в область сердца. Арсанов был парнем крепким, и вряд ли Татаринцев в рукопашной легко с ним справился, но от неожиданного удара, его ничего не спасло и он, вцепившись в рукоятку ножа обеими руками, медленно оседал. Татаринцев не стал смотреть как Арсанов забьется в предсмертной агонии, выдернул нож из скрючившегося от боли правдоискателя, вытер об его одежду и, забрав карту, на ходу засовывая нож в ножны, вышел в коридор. «Сначала нужно надежно спрятать карту. Но куда?» И подумав немного, спустился в подвальное помещение общаги. Тайник получился неплохим, при отрицательном исходе, карта могла пролежать там долго. «Что дальше делать? Как выкручиваться? Податься в Сусуман? Найдут. На материк? Рано или поздно вычислят и объявят во всесоюзный розыск, а это разрушит всю перспективу. Идти с повинной и постараться получить по - меньше сроку? О существовании карты кроме него сейчас никто не знает. Что же делать? Что же делать? С такими мыслями Татаринцев не заметил, как оказался у дверей своей комнатушки. Открыть дверь он не успел. Кто-то, сзади сильно толкнув, стал заламывать ему руки. С силой оттолкнувшись двумя ногами с косяка двери, Иван хотел освободиться, но выскочившие из дверей двое парней лет по двадцати пяти завалили его на пол и щелкнули по заломанным рукам «браслетом». Оказалось, один из обитателей общаги, возвращаясь с работы, все же увидел выходившего Татаринцева, так как жил рядом с Арсановым, а пройдя мимо его комнаты, услышал стоны и, приоткрыв дверь, обнаружил геолога в луже крови. Не раздумывая, спустившись на первый этаж, позвонил от коменданта в отделение и буквально через полчаса опера прибыли на место преступления, где и взяли Татаринцева.

Нож он свой не успел выкинуть, улики были налицо, и прокурор вынес вердикт, определив по статье 102 «За умышленное убийство из хулиганских побуждений», лишение свободы сроком на 15 лет, вследствие чего осужденный Татаринцев был этапирован в одну из колымских тюрем.

Отсидев четверть срока, из положенных, с Колымы он был этапирован в один из иркутских лагерей, «Краслаг» как именовался он в народе. Лагерь, куда определили Татаринцева по кличке «Татарин», расположился недалеко от реки Бирюса, и занимался обработкой и валкой леса. Первые годы пребывания в «Краслаге» Татаринцев ходил в промзону, где работал на пилораме. А позднее лагерное начальство, ничего плохого не заметив за этим «мужиком», выпустило его на лесоповал, переведя в бригаду «Назара» - худого, длинного мужика лет сорока.

С зоны выводили в семь утра и, проверив по личным карточкам, с фотографией осужденного, сажали в автозак. Молодые солдаты, проходящие срочную службу в рядах доблестной «Советской Армии» с автоматами и овчарками стояли вокруг автозака на случай побега. По погружении всей бригады, решетки закрывались на замок и запускались солдаты-охранники, располагавшиеся напротив. Так и ехали часа два, сквозь сон, рассматривая друг друга. На лесоповал заезжали по лежневке, специально сделанной руками тех же зеков. По приезду на место выгружали опять по одному и строго по карточкам около караульного помещения, по окончании чего зеки уходили на лесоповал, который по периметру, каждые два часа обходили солдаты с собаками. Кроме этого солдаты ходили по лесоповалу с карточками осужденных по два человека без оружия, проверяя зеков во время работы. Солдаты срочной службы, по воле судьбы, оказавшиеся по этой стороне забора, и зеки всегда находили общий язык и жили без проблем. Некоторые даже чифирили вместе и ничего зазорного в этом не было. Татаринцев в бригаде работал вальщиком, а в помощниках у него бегал черноволосый мужичок лет сорока пяти - пятидесяти с толстыми губами по кличке «Кузя». В последующие годы пребывания они как-то сблизились «Кузя» сидел уже третий срок, проходя по золотой статье 167. Со временем «Кузя» пересел на «рогач» по погрузке леса на лесовозы. На лесовозах работали вольнонаемные водители, приехавшие на заработки или же местные жители. Но какие-бы ни были, они «Кузю» не забывали, то пачку чая, то сигарет, а то и водяру подбросят. Естественно последнее за свои деньги. «Кузя» в свою очередь охотно делился с Татаринцевым. В одну из посиделок Татаринцев проговорился «Кузе» о карте. Тот разговора всерьез не принял. Тогда, детально объяснив суть дела, Татаринцев предложил «Кузе», после освобождения вместе попробовать помыть золото.

- Эх «Татарин» хороший ты кореш, если открыл мне свою тайну. Но прикинь, когда я освобожусь, мне будет уже за пятьдесят, бегать по сопкам силенок может не хватить. А ты думаешь, никто по вашему маршруту не прошел? - с какой-то детской надеждой, посмотрев на Татаринцева, спросил «Кузя».

- Может и прошел, но там участков было четыре. Сдается мне хоть один да останется.

- А если нет?

- Да вряд ли, - закончил разговор Татаринцев.

Через три года после этого разговора «Кузя» освободился, Татаринцеву же оставалось досиживать полтора года. В течение этих полутора лет «Кузя» не забывал старого кореша, время от времени отправляя передачи или письмецо. Последнюю передачу Иван получил с Кемеровской области, где, судя по всему, собирался осесть «Кузя». Освободившись по истечении срока, от звонка до звонка, Татаринцев перебрался в Усть-Неру. Старую общагу геологоразведочной экспедиции он нашел без труда, потому как за пятнадцать лет отлучки не забывал об этом. Спустившись в подвал, посветил там заранее купленным карманным фонариком и стал пробираться к тайнику. К нему, похоже, никто не прикасался. Пошарив руками, Иван выудил завернутый в целлофановый пакет сверток. Карта сохранилась прекрасно. Поднявшись из подвала, он отправился в местную столовку. Женщина, орудовавшая в посудомойке при входе, чем-то напоминала Марию, девчушку когда-то влюбленную в Татаринцева. Для начала, плотно поев, Татаринцев решил подойти к ней.

- Мария, - тихонько шепнул он.

Женщина вздрогнула и, повернувшись, устремила взгляд на незнакомца:

- Ваня, ты?

- Мария, - еще раз произнес он - Узнала?

- С трудом, Ваня, с трудом. Из-за твоих игривых глаз только, - обрадовано сказала она. - Ты откуда?

- Давай, Мария, потом все. Я схожу в магазин. Посидим, вспомним прошлое, поговорим о настоящем, ну как ты?

- Ладно, Вань, на тебе адресок мой, - она достала из кармана ручку и клочок бумаги, написала свои координаты. - Ты иди в магазин, а я сейчас закончу и поеду домой, приготовлю что-нибудь. До сих пор не верится... Ведь столько лет не виделись!

Вот так Иван Татаринцев, встретив старую знакомую, обрел свою будущую жену Марию Афанасьевну в последующем Татаринцеву, со своим домом и дворовыми постройками на окраине Усть-Неры, лет восемь тому назад похоронившую прежнего мужа.

«Кукурузник» АН-2 с двенадцатью пассажирами на борту, проваливаясь в воздушных ямах, приближался к аэропорту Усть-Неры. Экипаж самолета, проделавший многочасовой рейс благополучно приземлил «Аннушку». Схватив свои пожитки, Олег Свиридов и Федька - «Фан» сошли на колымскую землю, навстречу предстоящим приключениям. Из аэропорта до города доехали на автобусе. Вытащив адресок, выданный дядей Колей, навели справки у проходившей мимо женщины и побрели на окраину города в поисках деревянного дома, указанного на листочке. Петлять долго не пришлось, нужный номер отыскали быстро.

Хозяин дома Иван Татаринцев встретил их с непонимающим взглядом, но когда Олег протянул ему «маляву» , начерканную дядей Колей, прищурив глаза, стал внимательно читать. «Здорово, кореш! Твое послание получил! И еще раз повторяю: я стар и здоровьем не богат. Какая тебе от меня помощь! Посему подобрал себе замену из двух крепких «фуцанов» , которые тебе, надеюсь, очень пригодятся. «Фуцаны» должны быть надежные, я с ними кантовался месяца три в леспромхозе, где и проживаю доселе. Думаю, если не вытяните пустышку, за «рабсилу» меня еще отблагодаришь. Ну, ты сам присматривайся и решай, что с ними делать, подробностей они не знают.»

- От «Кузи», значит? - отрываясь от чтения, проговорил Татаринцев. - Ну что ж, «Кенты» моего кореша - мои «Кенты», заходите в избу.

- Марьюшка, накрой на стол, гости у нас с «материка». Да и заначку пошманай.

Женщина накрыла на стол, достала из заначки бутылку самогонки и, поняв, что разговор будет серьезный, незаметно исчезла.

- Как там «Кузя», седеет помаленьку? - начал разговор издалека Татаринцев.

- Имеете в виду дядю Колю? - переспросил Олег.

- Его горемычного, его. Кличка-то у него «Кузя». Аль не знали? Ну да хай с ним! Так вы золотишком интересуетесь?

- Есть маленько.

- Маленько это хорошо, а то другим не достанется. Имеете опыт намывки?

- Не приходилось нам артельничать, Палыч,- вмешался Фан, - но мы понятливые, смекнем, коли подскажешь как.

- Время еще до выхода есть. Перекантуетесь в общаге, адресок дам. Снаряжение и паек я приготовлю.

Уходили в начале мая, как только земля чуток оттаяла, издавая весенний аромат. Нанесенный на карте маршрут Татаринцев так изучил, что мог обходиться и без нее. Несмотря на приличный возраст, он держался крепко, так что ребята, увешанные инвентарем и рюкзаками, еле успевали за ним. На исходе третьего дня прошли километров сто. Рюкзаки давили плечи, инвентарь: лопаты, топоры и сита оттягивали руки вниз. Километров через пять показался зимник, где устроились на ночлег, Татаринцев вел «партнеров», заранее изменив маршрут. Знал, что два участка, отмеченные на карте, геологи, во время его длительного отсутствия, раскопали, и там сейчас после прохода бульдозеров и работы драги делать нечего. Два оставшихся находились километрах в тридцати друг от друга. На самый дальний и прицелился Татаринцев: «Начнем с него. Там надежды больше. 90% точняк».

- Еще четыре дня попрыгаем по сопкам, и мы на месте, так что держись, братва,- это вам не водку за столом хлебать, - подшучивал он над Олегом и Федькой, глядя на их «кислые» морды.

Через четыре дня, как и рассчитывал Татаринцев, дошли до места. Зимника здесь не было. На берегу Индигирки соорудили шалаш, накрыв его мхом. Палатку они не взяли, запаслись лишь самым необходимым: солью, спичками, чаем, сахаром, несколькими банками тушенки, хлебом в виде сухарей из расчета на 80 дней, патронами, охотничьим ружьем, позаимствованным у знакомого Татаринцева, утварью для приготовления пищи и инвентарем для намывки золота. Остальное все нужно было добывать: рыбу, мясо, золото. Определив Федьку на добычу рыбы, а Олега на приготовление сооружений для варки пищи, сам Татаринцев ушел поохотиться. Места здесь были безлюдные, разве что охотник-якут мог забрести. Но поблизости, в радиусе пятидесяти километров, зимников, не наблюдалось, а якуты, прежде чем охотиться, строили зимники, в шалашах да палатках от медведей, изредка заглядывающих в гости, не спасешься.

Стоило Татаринцеву чуть отойти от лагеря, как из кустов выскочил заяц. Вскинув ружье, он выстрелил. Заяц подпрыгнул и повалился набок. Он перерезал ему горло, положил в целлофановый пакет и бросил в рюкзак. По его расчетам карабин Стрельцова, запрятанный лет шестнадцать назад, находился километрах в четырех от их базы. Пройдя эти четыре километра, Татаринцев нашел знакомую ель со своей зарубкой и раскопал хорошо завернутый карабин. Карабин слегка проржавел, но механизм его работал отлично. Заслав один патрон в патронник, он выстрелил в дерево, стоящее метрах в ста от ели: «Хорошо сохранился, ничего не скажешь и прицел не сбит», - подумал он, подойдя к дереву, где красовалась дырочка от пули.

На обратном пути удалось подстрелить еще одного зайца. «Зверье есть. Значит, здесь давно не бывали ни геологи, ни охотники-промысловики», - рассудил Татаринцев. Карабин, не доходя до базы, он решил на время спрятать, но раскинув мозгами, не стал этого делать.

- Ого! - встретил его Олег - откуда карабин?

- В лесу нашел, отшутился Татаринцев, - видать кто-то убегал от медведя, забыл.

Расспрашивать дальше о карабине не стали. Нашел, так нашел, что человека пытать, для общего дела принес, не для себя. Поужинав зайчатиной, с наступлением темноты, легли спать. Карабин Татаринцев оставил около себя, а двустволку отдал Олегу. Поднялись с рассветом, молча, позавтракали.

- Ну что, ребятишки, - вставая с мерзлой земли, сказал Татаринцев. - Проверим участок! Есть там золото или нет.

- А далеко топать Палыч?

- Зачем топать. Вон видите, ручей течет к Индигирке? – показал он на ручей, находящийся на расстоянии двухсот метров от шалаша. - Если расчет верный, он должен быть золотой.

- А вдруг не верный? - усомнился Олег.

- Вот это мы сейчас и проверим. Не для того, чтоб уйти отсюда пустыми, я ждал шестнадцать лет. Берите сито и лопату, да ружье не забудь, - повернувшись в сторону Олега, произнес Татаринцев.

Интуиция его не подвела, ручеек оказался золотой. Прошло всего пару дней, и граммов четыреста золота они уже намыли. «Не зря, не зря в свое время Стрелец рыскал по этому ручью и возлагал на него большие надежды, да видать не суждено было».

Вначале работали втроем. Но надо было добывать и пищу. Вперемежку, соблюдая очередность, занялись добычей рыбы и мяса. Дни шли, запасы соли, спички и хлеба становились все меньше и меньше.

- Ну, что золотари, думаю, намыли достаточно. Еще пару дней и будем сворачиваться, - начал разговор за ужином Татаринцев, - запасы и патроны иссякают, пора возвращаться.

- С голоду не помрем, давай еще поработаем дней десять, - возразил Олег.

- Если тебе этого мало, можешь остаться, - грубо ответил Татаринцев и несколько помолчав, продолжил. - Ты это еще сплавь. Десятки килограмм рыжевья, залетному скупщику не сбросишь, тут нужен надежный покупатель. Рыжевья никуда не денется, ручеек-то вот он. Наладим канал сбыта, в любое время вернемся.

- Ладно! Так тому и быть, - согласился Олег, глядя на Федю. - Ну, а ты как думаешь?

- Палыч правильно говорит, Олег, надо вернуться, и сбыт искать. А что толку сейчас столько намывать.

- Все за, - и Олег развел руками.

На другой день Татаринцев остался у шалаша, собираясь на охоту, Олег с Федькой с ситами и двухстволкой спустились к ручью.

- Слышь, Фан! Не нравится мне этот Палыч, как бы ни порешил нас на обратной дороге,- завел разговор Олег.

- С чего это ты?

- Да все шуточками, да шуточками. А сдается мне, что есть у него канал, не зря мудрит этот старый пердун. Ему рыжевья со всего ручья не хватит, а он тут сворачиваться собирается. Лишние мы для него, чую лишние. Использует он нас вместо ишаков и избавится. Ну, сам подумай. Он не новичок, как мы, маршрут знает назубок и карабин у него тут припрятан был. Не объясняет же падла ничего.

- Без него мы не справимся, - прервал его Фан.

- Да справимся! С маршрутом я разберусь, у меня ориентир дай бог и рыжевье мы думаю, толкнем. Есть у меня на материке, кого оно интересует. Знавал я таких.

- Что предлагаешь-то? Раз завел этот разговор.

- Порешить надо Палыча.

Федя молчал.

- Чего молчишь?

- А кто сделает?

- Мы монетку кинем,- сказал Олег, но, подумав, добавил, - да я и сделаю, сегодня. Откладывать не будем.

В обед снялись, как обычно, во избежание подозрений со стороны Татаринцева, доваривающего в котелке подстреленную куропатку.

- Ну, что, архаровцы, намыли много? - спросил он.

- Да не очень,- поднимая для выстрела заранее заряженное ружье, буркнул Олег.

Татаринцев, хоть и стоял спиной, но почувствовал опасность. Опасность, которую всегда чуют звери. Опасность, которая всегда подстерегает, где не ждешь. Карабин лежал метрах в двух от него, и достать его без резких движений не получалось. Но оставался нож. Схватившись левой рукой за рукоятку и поворачиваясь в правую сторону, он, не целясь, бросил нож туда, откуда веяло смертью. Одновременно с броском прозвучал выстрел. Нож, поцарапав ухо Олега, со свистом вонзился в сзади стоящее дерево. Пуля, выпущенная из двустволки, прошила грудь Татаринцева, отчего он качнулся, но равновесие не потерял. Но от второй пули уже не удержался и с грохотом повалился на горевший костер, сметая подвешенный котелок. Федя беззвучно наблюдал за этим в стороне, стоя поближе к карабину готовый в любую минуту вмешаться. Олег убивал человека впервые в жизни, но ни мандраж, ни истерика его не охватили, словно стрелял он ради спортивного интереса.

Труп, зацепив за ноги, потащили к речке.

- Фан, дай я его обшмонаю, может, припрятал в карманах рыжевье, высказался Олег и стал обшаривать мертвеца, вытаскивая все подряд. - Да ничего стоящего тут нет. Вот только лист бумаги, карта какая-то.

- Оставим пока, - ответил Федя, сгребая остальное барахло и запихивая все по карманам трупа.

Не думал и представить себе не мог Татаринцев, что судьба уготовила ему такой же конец, какой он сам устроил когда-то Стрельцову. Проворнее оказались фуцаны, проворнее. А мыслишки то у него были сделать как раз наоборот, как и предполагал Олег.

- Ну что взяли, Фан! – и, схватив мертвеца за ноги и за руки, они сбросили его в бурлящую Индигирку.

Очистив следы борьбы, и уничтожив улики, Олег вновь вспомнил о карте:

- Смотри, Фан, оказывается у нашего Палыча и карта своя была.

Вот участок, где мы сейчас копошимся, он ткнул пальцем в крестик на карте - Дальше - еще три участка, скорее всего тоже с золотом. Да и маршрут прочерчен отчетливо, только почему-то не похож на тот, по которому мы шли. Воистину золотая карта! Слышь, чего говорю то, - обернулся он в сторону Федьки - Надо нам возвращаться по этому маршруту, проверить насколько точна карта, все равно в Усть-Неру выйдем. Авось, что и найдем.

Переночевав, с рассветом они двинулись в обратную дорогу, захватив с собой остатки провианта, карабин с ружьем и намытое золото, которое разделили предварительно на две части, чтоб каждый мог нести свою долю сам. Шли по маршруту, нанесенному на карту, как и предлагал Олег. В конце первого дня пути, пройдя километров тридцать, остановились на отметке, указанной в карте крестиком. Бросив рюкзак на землю. Олег стал осматривать окрестности.

- Глянь, Сивый,- произнес Фан, назвав Олега, придуманной после знакомства кличкой, показывая рукой вдаль. - Вроде ручей. Не там ли рыжевье?

- Так другого здесь нет, ясно, что золото там. Жалко сито не взяли, можно было бы удостовериться.

- А ты карту точно расшифровал, ошибки не может быть? - с сомнением проговорил Фан.

- Географию надо было учить в школе, и ты бы разобрался. Вот, глянь на карту, - снова разложил Олег ее перед собой на земле. - Видишь, начерчена жирная полоса. Это Индигирка. Если бы я не знал о существовании того участка, где мы копались, естественно, она была бы для меня лишь жирной полосой, но к счастью мы знаем больше, что бы разгадать крестики на карте. Тонкие полоски, прилегающие к жирной - это ручьи. Первый значит, тот, где мы намывали, золото, я определил его по двум сопкам, верхушки которых начерчены здесь на карте, вот они - и он уверенно показал пальцем на две фигурные полудуги, а на втором мы сейчас сидим. Почему? Объясню. Больше, во-первых, ничего подобного нам по пути не попадалось. А во-вторых, расстояние, пройденное нами, абсолютно идентично расстоянию на карте. А в-третьих, что очень важно - небольшой островок! Заметил его возле ручья или профукал?

- Ну, допустим, заметил, - буркнул Фан, разочарованный своими знаниями по ориентации.

- А вот он на карте, - снова продемонстрировал Олег свою сообразительность.

Два других участка, по пути к Усть-Нере, оказались раскуроченными бульдозерами. Сомнений не было, все совпадало с картой.

- Похоже, сюда мы опоздали, Фан. Не зря Палыч повел нас в обход, он наверняка знал, что золотари здесь побывали. А последний и предпоследний участки не достали. Значит, второй ручей тоже должен быть золотым.

- А нолик-то между ними что означает? - вопросительно взглянув, спросил Федька.

- Это загадка. Сам же видел, ничего путевого больше не было. Скорее всего, эту тайну Палыч унес с собой,- задумавшись, ответил Олег, не догадываясь, что никакой тайны уже не было: спрятанный карабин обозначенный ноликом, находился у него в руках.

Вор в законе Валерий Пустовалов по кличке «Пустой», выйдя из очередной отсидки, занялся привычной работой «смотрящего». В молодости «Пустой» слыл медвежатником высочайшего класса и половину жизни провел в тюрьмах да лагерях нашей необъятной Родины. С каждого набега на свободе он исправно вносил взносы в общак воровской империи, соблюдал ее идеи, и жил по понятиям этого особого мира. Не каждый человек мог выдержать все испытания, чтобы пройти от мелкого воришки до вора в законе, проходя суровую жизненную закалку в тюрьмах и лагерях, и не роняя при этом свое достоинство. - Достоинство настоящего вора. Для таких воров идеи воровской империи превыше всего, отступиться от них - значит вынести себе приговор, немедля приводившийся в исполнение. Случайные воры не могли выдержать такого напряжения и оставались в рядах обыкновенных или - еще хуже – «ссучивались». Прошедшие же все трудности в воровской империи, не теряя лица, не подставляя свой зад тюремным надзирателям, завоевывая авторитет, только делом, силой, и с согласием со «сходняком воровским», становились законниками. Одним из таких законников и являлся вор в законе по кличке «Пустой», ставший впоследствии в одном из провинциальных городов России «смотрящим».

В детстве «Пустой» рос обыкновенным мальчиком, ничем не отличаясь от сверстников. Мать с отцом его были рабочие, зарабатывали на жизнь своими мозолями и верили в светлое будущее. Жили в коммуналке. А когда отцу выделили однокомнатную квартиру, переехали с небольшими пожитками, купленными на честно заработанные деньги на другую улицу. Новый двор, новая школа, новые друзья Валеру приняли как своего. Дворовые пацаны были «разнослоеные». Если он одевался хорошо, значит мать его торгашка, или отец начальник, если - плохо, значит из семьи работяг. Но это на детскую дружбу не влияло, как и на игру в футбол, который они могли гонять с утра до вечера на школьном стадионе. Наверное, не один мальчик школьного возраста из предметов, преподаваемых в школе, выбрал бы физкультуру, где не нужно напрягать мозги, сидеть смирно за партой, дергая соседку за косичку, ожидая звонка, не отвечать у доски перед всем классом, во главе с училкой.

Воспитывала Валеру улица. У родителей до него руки редко доходили. Улица основа основ. Здесь решалось все. Подростковый авторитет, смелость и мужество при масштабных разборках и выяснении отношений один на один, какие-то необыкновенные навыки, удивляющие сверстников - вот что делало пацана на голову выше других. В угоду таким представлениям, Валера с группой таких же ребят, совершил дерзкое ограбление торговой базы, скорее всего ради интереса, ради того, чтобы узнать, как это происходит.

Плохие манеры всегда даются легко. Их не надо изучать, их не надо запоминать, о них не надо думать, ими можно просто пользоваться, не думая о последствиях. И почему-то всегда оказывается, что именно плохое в нашей системе больше привлекает, чем хорошее, для достижения, которого, надо что-то уметь и вкладывать труд.

Взяли их на месте преступления «тепленькими» и переправили в отделение милиции. Разбираться долго не стали, определив всех в малолетнюю колонию, кроме одного, у коего родители, чиновные люди, постояли за свое чадо материально. Малолетка поглотила Валеру полностью и бесповоротно, направив его на путь профессионального воровства.

Чтобы стать вором, имеющим авторитет, надо научиться воровать. Воровать так, чтобы не попадаться с первого раза. Иметь классификацию, соответствующую твоим возможностям,

Валере всегда нравились слесарные работы. Скорее это от отца перешло. Поэтому, освободившись из малолетки, он сразу переквалифицировался на замки, изучая тайны, хранящиеся в них, подбирая нужные отмычки. Труд всегда приносит плоды. Юный Валера в свои неполных семнадцать лет мог открывать любые замки отечественного производства. Но на этом он не остановился. Ему нужны были более крупные масштабы, он хотел научиться вскрывать сейфы. Благо нашлись друзья, которые оказали ему услугу за небольшой магарыч. Первый крупный налет со скрыванием сейфа, он совершил в центральный универмаг города, только потому, что хотел добиться своей цели - достичь желаемых результатов.

Молодой врач, окончив ВУЗ, хочет стать главврачом и защитить диссертацию, сделать карьеру, автослесарь, при желании, окончив техникум, продвигается к креслу завгара, у идейного же медвежатника, уважающего свои принципы, целью является банк, откуда срывается куш, определяющий способности вора. С такими намерениями Валера готовил грандиозный план по обчистке Сбербанка, но по молодости лет и нехватке опыта, загремел на следующий срок с отбыванием наказания в ИТК строгого режима.

Пахан блатных по кличке «Козырь», узнав, что Валера «чалит» срок за хищение государственного имущества с проникновением в помещение, забрал его под свое крыло.

- Из тебя, «Пустой», со временем выйдет хороший вор. Ты чтишь наши понятия, - говорил ему «Козырь» в дни откровения. - Как гласит наш закон? Долго не задерживаться на воле. Ты думаешь это правильно? Вряд ли наши основоположники здесь не допустили ошибку. Вот я считаю, - тыкая пальцем в грудь, настойчиво объяснял «Козырь», - что хорош тот вор, который воруя во имя общака, не попадает в сети «казаков» и больше задерживаются на воле. Но, увы, как коммунисты и «комсюки» соблюдают свою конституцию, так и мы поперек своих законов не встаем.

Много передряг пережил Валера после этих слов, но честь вора для него всегда оставалось превыше всего, как красный флаг у фанатов-коммунистов.

Со второго срока Валера вышел повзрослевшим и опытным вором, надежда взять банк его не оставляла. Родители с его походами за колючку смирились, и возвращение сына отметили подобающим образом, собрав немногочисленную родню. Мать, вытирая слезы, сказала тост: «Чтобы, наконец, наш блудный и единственный сын одумался и встал на путь исправления, не принося нам на старости лет больше печали в доме». Речь матери сильно расстроила Валеру, но виду он старался не подавать.

- Ты, мать, права,- взял слово отец. - Мы воспитали сына, как мог ли. У каждого своя дорога. Если он выбрал этот путь, я не осуждаю. Пусть только всегда будет человеком и не забывает мать. Человек, дорожащий своей матерью, настоящий человек с большой буквы. Увлечения бывают, разные. Кому-то нравится лечить, кому-то летать, кому-то строить, а кому-то воровать. На этом построен мир.

- Ты, отец, хочешь, чтобы наш сын всю жизнь просидел в тюрьме? - перебила его взволнованная мать.

- В тюрьме тоже люди и живут некоторые там не хуже нашего с тобой. Если он выбрал эту дорогу, пусть идет по ней. Перевоспитывать надо было раньше.

На этот раз он готовился основательно, заранее разработав и учтя все детали, не упуская ничего. Банк, который решил брать, находился на примете давно. Но нужен был человек, работающий именно там, знающий обстановку, расположение сейфов и сигнализации. Выбор пал на молодую экономистку операционного зала Елену Орлову. С ней и нужно было завязать знакомство, с тем чтобы, выудить интересующую информацию.

Елена Орлова 23 лет отроду, закончив финансово-экономический институт, поступила в этот банк по направлению. Единственная дочь состоятельных родителей, красавицей она не считалась, но фигурой, слава богу, была не обижена. Постоянного друга у нее не существовало. В институте и после него «своего принца» она не встретила. Правда в десятом классе влюбилась в учителя физкультуры, молодого парня с накаченными мускулами, приехавшего откуда-то с Украины. Но любовь оказалась безответной, приносящей одни страдания. Подойти и сказать об этом учителю она не решалась, но тот сам стал замечать неравнодушие Елены к нему, и во время аттестационных экзаменов, пригласив к себе в кабинет в спортзале, склонил ее к половому акту. Сделав это грязное дело, он стал избегать встреч с нею и, когда Елена поступила в финансово-экономический институт, то постепенно забыла о нем, уничтожив свою первую любовь.

Однажды она, как обычно, собралась с работы домой. Но вспомнив, что звонила подруга и просила заехать помочь заказать платье в ателье, направилась к остановке автобуса в противоположную сторону. Около остановки крутились двое подвыпивших ребят.

- Глянь, Рыжий, - подошел к ней низкорослый крепыш с короткой стрижкой, кивнув своему другу, - какая деваха. А фигура! Класс! Просто обалдеть можно. Девушка, разрешите представиться: потомок Графа Шувала, Лев Поддувала, - и громко засмеялся, радуясь своей находчивости в остроумии.

Елена оглянулась вокруг. Недалеко стояли две женщины, о чем-то горячо разговаривая, да мужчина лет сорока в очках, сделавший вид, что ничего не замечает.

- Ну что, красотка, поедем с нами, - вмешался рыжий, - познакомимся поближе, повеселимся всласть. Ты что, немая?

- Нет, - проговорила Елена сквозь слезы.

- А что тогда? Ехать не хочешь? Придется силком тащить. - Рыжий схватил ее за руки.

Елена хотела вырваться, но с другой стороны ее прижал крепыш, и она безмолвно заплакала.

- Ну что ты плачешь? Мы тебе больно не сделаем. Хотим наоборот. - Но закончить Рыжий не успел. Сильная рука, подошедшего сзади парня лет 26-28, крепко дернула его назад, разворачивая лицом к себе.

- Вы что это, фраера, к девушке пристаете. Или не обучены хорошим манерам? - зло произнес незнакомец, изучая наглую рожу Рыжего.

- А ты «Батек» кто будешь? - не растерялся Рыжий.

- Дед Мазай. Убирайтесь, пока я не рассердился.

- Плевали мы на твои угрозы! - произнес крепыш и выбросил левую руку вперед, целясь в переносицу незнакомца. Но тот ожидал удара, сделал шаг назад, и правой ногой саданул крепыша меж ног. Завыв от боли, крепыш отскочил в сторону. Тем временем Рыжий успел напасть сзади, и, обхватив правой рукой за шею, стал давить незнакомца назад. Подпрыгнув, тот перебросил через себя Рыжего и, придерживая левой рукой, ударил правой. Рыжий не стал подниматься, а отполз назад к крепышу. Заметив, что незнакомец не собирается дальше ничего предпринимать, он медленно встал и, схватив крепыша под руку, молча поволок его, прочь от остановки вглубь дворов.

- Сильно испугались? - обратился незнакомец к съежившейся, побледневшей Лене. Та вместо ответа только покачала головой. - Давайте лучше я вас провожу. Расслабьтесь, никто вас больше не посмеет обидеть. Меня зовут Валера.

- Лена!

- Вот и хорошо. Рад знакомству.

Вечером, возвращаясь, домой, Валера подошел к стоящим около детской качели парням.

- Ну что, не сильно я вас, Рыжий?

- С такими штучками ты меня скоро импотентом сделаешь, - ответил за него крепыш, - мог бы поаккуратнее.

- Ничего, возмещу.

- Клюнула хоть красотка-то?

- А как же. Верный путь знакомства выбрали, как в индийском кино.

- Мы значит, в роли злодеев, а ты в роли Раджи. Спасителя униженных и угнетенных, - вмешался Рыжий. - Зачем она тебе? Можно было подыскать и получше.

- Это вам знать ни к чему. Пойдемте лучше в кабак. Угощаю.

На другой день Валера ждал Елену недалеко от банка с цветами в руках. Она выскочила, заметив его из окна, не скрывая радости. Что-то в ее жизни изменилось в хорошую сторону. Наконец-то, она встретила того, о ком мечтала. Мужчину сильного, способного защитить ее.

- Привет! - бросила она на ходу.

- Здравствуй, Лена. - А это тебе,- протянул ей цветы Валера. - Я немного пораньше пришел.

- Я увидела из окна и тоже раньше вышла. Куда пойдем?

- Выбирай. Кино. Дискотека, Ресторан.

- Давай в ресторан, сто лет уже не была.

- Заметано. Едем.

В кабаке народу было немного. Официант, молодой парень, увидев Валеру, сразу подскочил:

- Здорово, Валера.

- Здравствуй; Сеня, - поздоровался он за руки с официантом. - Сделай нам все положенное.

- Что будете пить?

Он взглянул на Лену:

- Что будем пить? - Та, улыбаясь, пожала плечами. - Тогда шампанское, водку и пиво.

- А тебя тут знают, - проговорила Лена, глядя вслед уходящему официанту.

- Да в одном дворе выросли, - отговорился Валера.

Вскоре появились музыканты, и народ в зале оживился. Официант долго не задержался. На столе появились салаты и вторые блюда.

- Может тебе тоже водку налить?

- Мне без разницы. Все равно я в винах не разбираюсь.

- Ну, тогда за тебя, - и чокнувшись, опрокинул рюмку в рот. Лена последовала за ним.

Жил Валера один, снимая однокомнатную квартиру, недалеко от родителей. Водил туда только девок. Дружкам намеренно адреса не раскрывал, шумных веселий не устраивал, все в пределах дозволенного законодательством, ЖЭУ. Хорошо посидев и потанцевав, поддавшись уговорам Валеры и предварительно позвонив родителям, - что, мол, ночевать, сегодня остаюсь у подружки, Лена с Валерой покинули ресторан.

Добрались на такси быстро. Поднявшись в лифте на нужный этаж, Валера, открыв ключом дверь, пропустил Лену, включил в прихожей свет.

- Проходи в зал. Осматривайся. Я что-нибудь выпить принесу. В зале кроме диван-кровати, стенки и двух кресел, стоявших вдоль стен, имелся телевизор с видиком и музыкальный центр. На журнальном столике, находящимся в середине зала, валялись раскинутые детали нескольких замков.

- Увлекаешься замками? - спросила Лена, у входящего, с подносом в руках, Валеры.

- Люблю ковыряться в таких вещах,- и, поставив на край столика поднос, Валера сгреб детали в целлофановый мешок и спрятал в бар стенки.

- А чем ты, Валера, занимаешься?

- Товаровед я. На торговой базе работаю, - разливая водку в граненые рюмки, ответил он. – Может, лучше потанцуем? - добавил чуть позже, включая медленную музыку и, поставив рюмку на столик, не дожидаясь ответа, схватил ее за талию, прижимая к себе, затем, целуя легонько в щеки, перебрался к сочным губам. Она не сопротивлялась. Не сопротивлялась, когда он, касаясь ее тела, снял с нее блузку, расстегивая возбужденными пальцами лифчик, не сопротивлялась, когда он, расстегнув ее джинсы, стянул их вниз, оставив в одних тоненьких трусиках. Наоборот, помогала ему расстегнуть и снять рубашку, расстегнуть и снять брюки, оставив в одних плавках. Он не стал класть ее ни на диван, ни на кресло, а прижал к стене, крепко сжимая податливое тело.

В азарте страсти она не заметила, как они остались в одежде «Адама и Евы». Не отрываясь от губ и лаская рукой груди, он стал концом члена искать вход во влагалище. Неудачные попытки войти туда заставили ее взять взбухший инструмент в руки и, гладя, направить его в желаемую цель, одновременно прижимая Валерия за ягодицы к себе, пока упрямый член, уперевшись до конца, не начал скользить по мокрому влагалищу. Ноги у него дрожали, как у коня, пробежавшего по ипподрому, не менее десяти кругов. Он сел на диван и усадив нетерпеливую наездницу верхом на колени, снова вонзил своего упрямца в раскрывшийся ему навстречу скользкий тоннель. И она начала скакать на нем так, что он еле успевал, потом стащил с себя на пол и, поставив перед диваном, пристроился сзади, вгоняя свое достоинство ниже пояса в ее розовый цветок и вцепившись в узенькие бедра, от чего она только сладко стонала.

Елена цвела на глазах. Ежедневные походы в кино, дискотеку, кабаки стали для нее привычными, втягивали все больше и больше в ночную жизнь города, заканчиваясь в постели с Валерой. Возвращалась домой она часто только часа в два ночи или вообще не возвращалась. Родители забили тревогу. Начались скандалы. Но она прямо сказала: «Я не маленькая и попрекать меня не стоит. С человеком, с которым я дружу, я счастлива».

Однажды в воскресный день, накатавшись на водном велосипеде и накупавшись в глубоком озере на окраине города, Валера осторожно завел разговор в нужном русле.

- Слышь, Лен! Вот ты работаешь в банке, через тебя проходит куча бумаг, а деньги-то где находятся, ты знаешь?

- Почему же нет? Знаю. В огромном сейфе, в отдельной комнате с зарешеченными окнами, куда к окошку запускают строго по одному, и только кассиров получающих деньги, с производства.

- И комната эта естественно стоит на сигнализации?

- Не только эта комната, весь банк на сигнализации. - А что это ты банком заинтересовался? Ограбить хочешь?

- Если поможешь.

- Ты серьезно? - удивленно посмотрев на Валеру, спросила она.

- А ты хочешь? - ответил он вопросом на вопрос.

- Это невозможно, Валера. При всем уважении и любви к тебе.

- Я романтик, ищущий всю жизнь приключений, мечтающий невозможное обратить в быль, любитель подвергаться опасности на каждом шагу. Почему же не рискнуть, заранее зная, где опасность?

- От меня-то чего хочешь?

- От тебя ничего. Я же не знал, что ты в банке работаешь. Как узнал, вот вопросы и лезут в голову.

С этого разговора прошло несколько дней, пока Валера не возобновил их заново, спрашивая напрямик:

- Лен, достань схему банка.

- Не буду я этого делать, Валера.

- Ну, достань, ради нашей дружбы, долги у меня большие, если не отдам, то я не жилец.

- Какие долги, перед кем?

- Да перед картежниками, продул большую сумму. Клянусь, как расплачусь, поженимся. Ведь я люблю тебя.

- Я тебя тоже люблю, вот поэтому и боюсь. А если попадешься?

- Рассчитаем правильно, не попаду! Это я обещаю.

Схема, сделанная Еленой на обыкновенном листе бумаги, через неделю лежала у Валеры на столе. Днем банк брать можно было только при разбойном нападении, с устранением охранника и захватом заложников, что не входило в его планы. Судя по всему, в банке постоянно дежурили три милиционера. Чтобы открыть замки сейфа, сфотографированные незаметно Еленой требовалось не менее пятнадцати минут, плюс пять на замки, ведущие к сейфам, на них можно было подействовать отмычкой собственного изобретения. Замки английского производства со всеми прибамбасами, можно было вырезать только автогеном. Проблема встала и с сигнализацией, нейтрализовать которую требовалось в течение двадцати минут. Одному, притом, не засветив Елену, все это было не сделать. Нужен был подельник. И он нашелся из числа старых корешей, проходивших по центральному универмагу. Это был «Матюха».

Операцию под кодовым названием «Б» назначили на десять утра, когда наплывала основная масса обслуживающихся банком клиентов. И ровно в десять ноль-ноль к бюро пропусков подошел одетый в черные брюки и серый пиджак, с папкой под мышкой, мужчина лет тридцати и, поправляя очки под шляпой, назвавшись бухгалтером одного из предприятий, обслуживающихся банком, попросил вызвать экономиста, курирующего их расчетный счет. Елену вызвали. Выписав временный пропуск, по предъявленным документам на имя бухгалтера Панцерова Аркадия Соломоновича, мужчина последовал за экономистом. Останавливаться в операционном зале они не стали, а прошли по коридору прямо к отделам, где в закуточке находилась электрощитовая комната, закрытая снаружи накладным замком. Мужчина, поправив очки, вытащил из кармана отмычку и осторожно стал вскрывать дверь, подавшуюся незамедлительно. Сунув в руку временный пропуск, стоящей рядом Елене, мужчина закрылся в щитовой. Через час Елена вынесла пропуск на выход и незаметно отдала ожидающему здесь «Матюхе», одетому в черные брюки, серый пиджак, с папкой под мышкой и в очках под шляпой. «Матюха» по уходе Елены, потоптавшись минуту, подошел к бюро пропусков, протягивая временный пропуск. Женщина-вахтер, не разглядывая клиента, получила времянку и, посмотрев на номер, отдала удостоверение на имя Панцерова Аркадия Соломоновича. А в обеденный перерыв, Елена, достав из-под стола черную кожаную сумку занесенную утром, понесла ее по коридору к электрощитовой где постучав условленным образом, передала саквояж в приоткрытую дверь и, повернувшись, ушла в операционный зал.

В конце дня охранники, проверяя, все ли двери закрыты, не забыли толкнуть и в дверь электрощитовой, а удостоверившись, что все в порядке, залезли в свою комнату, находившуюся рядом с комнатой, оборудованной сейфом с двумя английскими замками и раскинули на низеньком столике преферанс.

Валера, вытащив карманный фонарик, взглянул на циферблат часов. Время показывало без двадцати два ночи. Пора было начинать. Открыв изнутри дверь электрощитовой, он достал из сумки завернутый в тряпку пистолет Макарова, натянул на голову маску, на руки перчатки, захватил трое наручников, лейкопластырь и двинулся кошачьим шагом в сторону «караулки». Через открытую дверь было видно, что один охранник завалился спать, а двое других продолжали резаться в карты. Теперь все решали секунды. Малейшее замешательство могло дать охранникам возможность выхватить из висящих на поясе кобур пистолеты и расстрелять его в упор.

- Сидеть спокойно! Держите руки так, чтобы я их видел, - произнес он как можно тише. Охранники застыли.

- Ты, толстяк, встань! - продолжил он, обращаясь к охраннику, сидящему спиной и выхватив у него из кобуры пистолет. - И закуй руки другу. Да без лишних движений!

Толстяк подобрал брошенные ему наручники и, зайдя за спину напарника, стал застегивать ему руки. Тот не сопротивлялся.

- А теперь заклей пластырем рот, - продолжал Валерий и бросил ему пластырь.

Закончив процедуру, вытирая вспотевший лоб, толстяк, отошел в сторону, после чего «Пустой», подойдя к закованному охраннику, вытащил у него пистолет и выбросил к дверям, от чего дрыхнувший охранник, соскочил с топчана и, не разобрав ситуации, протянул руку к кобуре. Удар ногой, нанесенный в живот, отбросил его в сторону.

- Лежи смирно, гаденыш, не показывай «жала»! Продырявлю без вопросов! - гаркнул на него «Пустой». И добавив по темени рукояткой Макарова, вытащил из кобуры последний пистолет.

- Давай, толстый, работай дальше - приказал он находившемуся в шоковом состоянии охраннику, показывая на стонущего от боли милиционера. - Держи наручники и пошевеливайся.

Закончив ту же процедуру, толстый посмотрел на грабителя.

- Поворачивайся, толстяк, поработал на славу, пора и награду примерить, - щелкнув за его спиной наручниками, захохотал Пустой. Сделав этот последний штрих, заклеив пластырем рот толстого, скинув их всех на пол и замотав, вытащенной из-за пояса веревкой, «Пустой», посмотрел на часы. У него оставалось еще пять минут в запасе.

Матюха, за несколько дней до операции скорешившийся с электриками, дежурившими на городской подстанции и находясь в данное время у них в гостях, произнес очередной тост:

- Мужики! Я угощаю вас сегодня не потому что мне не с кем выпить, а потому... - сделал он паузу под пристальным взглядом хозяев, - потому что вы друзья. За нашу дружбу!

Двое сидящих с ним электриков выпили залпом, не заметив, как Матюха опрокинул содержимое рюмки под стол. Потом пили за трудную жизнь электриков всего света, за опасности, подстерегающие их каждую минуту во время работы. Прозвучал тост и в честь Матюхи. Вспомнили и Юрия Гагарина - первого космонавта Советского Союза, не забывая его заслуг перед отечеством, перемыли кости давно умершего Ивана Грозного, убившего своего сына. Говорили долго, пока один из электриков не уткнулся лицом в стол, а другой не повалился навзничь на пол. Время в часах, сверенных с «Пустым» показывало без двух минут два.

«Пора!» - и он поковылял в сторону трансформаторов, заранее выведав «у королей света» нужную линию. Когда секундная стрелка дошла до отметки двенадцать, Матюха потянул рубильник вниз.

Свет погас, как и условились с Матюхой, ровно в два ночи. Из принесенной с электрощитовой сумки «Пустой» вытащил необходимые отмычки, и, светя карманным фонариком, открыл замок входной двери. Замок железной решетки, поддался также быстро, как и первый. Огромный сейф посередине комнаты стоял перед ним. «Пустой» почувствовал себя богатырем, собиравшимся сразиться с двуглавым драконом. Автоген импортного производства, доставшийся ему за большие деньги, прошел огненным клювом, начертя круг над обоими замками. Минут через десять, издав предсмертный скрип, дракон поддался. Пачки денег, аккуратно сложенные в стопку, перекочевали с полок в саквояж «Пустого». Время поджимало.

Доехавший за двадцать минут с подстанции до банка, на угнанном за день до операции Москвиченке с поддельными номерами и документами Матюха ожидал «Пустого» во дворе сзади банка. Он появился с главного входа, озираясь по сторонам, с баулом в руке. Света нигде не было.

«Да, не очухались еще электроначальники, не сообразили в чем дело, как и менты, не заславшие патрульные машины на объект».

Постояв и удостоверившись в отсутствии признаков опасности, обойдя банк, «Пустой» направился во двор к ожидающему Москвиченку.

- Держи сидор, Матюха, - проговорил он, садясь в машину. - Да «лавешки» не растеряй. Вези аккуратно.

- Все путем, можно выдохнуть,- отозвался подельник.

- Не торопись. Сперва довези меня куда надо, - отрезал Пустой. Москвиченок тронулся со двора и, проехав несколько кварталов, остановился у пятиэтажной хрущевки.

- Машину поставь на место, номера сними. Обеспечь себе алиби на всякий случай и пару дней не высовывайся, пока не утрясется, - бросил напоследок Пустой и, захватив саквояж, поднялся на четвертый этаж заранее снятой однокомнатной квартиры.

Елена не смогла заснуть, прикорнула лишь под утро. Холодный душ подбодрил ее. Но мысли, крутящиеся в голове, не давали покоя.

«Что же теперь будет, если узнают, что она соучастница преступления? Получилось ли у ребят задуманное?» На все эти вопросы ответы, она могла получить, только придя на работу. Возле входа у банка стояло несколько милицейских машин, что усилило ее внутренний страх. Банк кипел как муравейник. Все суетились, кого-то вызывали в охрану, кого-то в отдел размещений кредитных ресурсов, где временно обосновались сотрудники уголовного розыска, ведущие расследование ограбления.

Дошла очередь и до Елены. Она, подавляя дрожь в теле, зашла в отдел. За столом сидел мужчина лет сорока пяти с черными усами и с обручальным кольцом на правой руке. Увидев, что девушка слегка перепугана, он, встав навстречу, посадил ее на стул, налил из графина стакан воды.

- Успокойтесь, Лена, так вас, по-моему, величают. Выпейте вот водички,- усаживаясь перед ней за столом и открывая папку, произнес он и, не услышав ответа, продолжил:

- Я вас долго не задержу, задам несколько вопросов и если ваши ответы меня удовлетворят, отпущу. Мы просмотрели по книге пропусков всех клиентов побывавших вчера. Так вот, среди них оказался некий Панцеров Аркадий Соломонович, выписавший временный пропуск, взамен удостоверения, оказавшемся липовым. А Панцерова провели именно вы.

- Он же назвался бухгалтером предприятия, обслуживающимся у меня,- дрожащим голосом ответила Лена.

- Мы проверили, и установили, что никакого Панцерова на этом предприятии не существовало. А раньше вы его видели?

- Нет.

- А как же вы его провели тогда?

- Ну, он назвал бухгалтера-кассира оформляющего все платежки и сказал, что ему нужно попасть в отдел размещения кредитных ресурсов по поводу кредита.

- И больше вы его не видели?

- Мельком увидела направившегося к выходу.

- А описать внешность сможете?

- Да,- замялась Елена, - не знаю даже. У меня на лица память плохая. Ну, в очках, с папкой, костюм вроде серый, среднего роста... - и пожала плечами, не зная, что дальше говорить.

- С работы вы домой поехали?

- Да.

- Ночевали дома?

- Да.

- Тогда все. Не смею больше задерживать. Появятся новые обстоятельства, я вас вызову.

Старшего следователя Уголовного розыска по особо важным делам майора Вячеслава Моисеева разбудили в три часа ночи гудки беспрерывно звонившего телефона. Недовольно буркнув «Я слушаю», он постарался выяснить у дежурного милиционера суть дела.

- Машину за мной отправили? - и, услышав утвердительный ответ, положил трубку.

Стараясь не разбудить жену, он оделся в темноте и, выйдя на кухню, поставил чайник. Из краткого объяснения дежурного он понял, что взяли один из городских банков, чего за двадцать с лишним лет службы в рядах правоохранительных органов, он не припоминал.

Волга с милицейской мигалкой подъехала через двадцать минут. Не допив налитый чай, он вышел на улицу и вдохнув запах раннего свежего воздуха, сел в машину. В отделение, куда его привезли, царило всеобщее оживление, поднявшее на ноги чуть не весь милицейский состав. Начальник РОВД подполковник Рогожин встретил его в скверном настроении, кивком показывая на стул.

- Вот сволочи, а! Понимаешь, Вячеслав Владимирович, осталось до пенсии год, и такой вот сюрприз! Эти долбаебы-охранники не смогли проверить помещение нормально. Все говорят, закрыто было. А он в щитовой сидел, ждал пока эти мудаки расслабятся. Всех троих обезоружил! Ладно, еще догола не раздел. Выгоню к чертовой матери! Пусть на заводе пашут, раз охранять не могут.

- Следов никаких?- перебил его Моисеев.

- Работал профессионал, не за что зацепиться.

- Ну а со светом что?

- Ездили ребята. Там два электрика дежурных лыка не вяжут. Отправили в медвытрезвитель.

Разобравшись с делами в банке, Моисеев поехал допрашивать горе-электриков, успевших к этому времени очухаться.

- Рассказывайте, как умудрились целый район без света оставить? - заговорил он располагаясь в кабинете начальника вытрезвителя, куда их привели.

- Че рассказывать-то? - ответил седовласый мужчина лет пятидесяти.

- Все по порядку и рассказывайте.

- Мы что-то начальник не смекаем, в чем нас обвиняют,- вмешался второй с выступающими скулами.

- Обвиняют вас в соучастии ограбления банка. Если сможете доказать, что это не так, пожалуйста, пока есть возможность.

Седоволосый не торопясь, боясь пропустить что-то важное, выложил все как на духу, тогда как второй, соглашаясь, кивал головой.

- Описать внешность его сможете?- спросил Моисеев, выслушав рассказ.

- Можем, - твердо ответил седоволосый.

- Поедете сейчас с лейтенантом. Он покажет вам что делать, - вызывая опера в форме, закончил Моисеев.

К концу дня выяснились кое-какие интересные детали, оказавшиеся на столе у майора. Электрики признали в поившем их кореше, гражданина Матвеева по кличке «Матюха», чьи данные и фотография числились в милицейской картотеке. Он проходил когда-то по делу в Центральном Универмаге. «Матюху» взяли через два дня, но предъявить ему пока было нечего: не было ни малейших доказательств, ни малейших улик, разоблачавших его в соучастии в преступлении.

- Итак, гражданин Матвеев,- обращаясь по фамилии, продолжил допрос Моисеев, - спрашиваю вас еще раз, что вы делали в городской подстанции, когда напоили электриков?

- Я тоже был пьян, гражданин начальник. И поканал домой.

- Поканал, значит, домой? Так и запишем». Тут недавно мне сведения передали. Об освободившихся с мест лишения свободы. Что же получается?

- Что, начальник? - весь во внимании вытянулся Матюха.

- Получается, что твой подельник по Центральному Универмагу Валера Пустовалов по кличке «Пустой» ныне пребывает в родном городе.

- А, по-вашему, он должен всю жизнь сидеть в тюрьме?

- Слушай, умник, - вскипел Моисеев - тогда из-за возраста тебе дали немного, но сейчас ты не отвертишься. Впаяем на полную катушку за хищение государственного имущества в особо крупных размерах.

- Что за бред начальник, какое хищение, какое имущество? Сон что ли сегодня плохой вам приснился?

- Закройте его в камеру! Пусть подумает, - и посмотрев вслед уходящему Матюхе, добавил - Пока есть шанс.

Оставшись один, «Пустой» стал обдумывать последующие ходы. Едой он на неделю запасся, можно было не беспокоиться. Если по горячим следам его не возьмут, через неделю «прыть» ментов утихомирится, и дело пустят обычным ходом. Старый волк Моисеев все равно со временем его вычислит, он в этом не сомневался, только вот доказать вину «Пустого» ему не удастся, а на одних догадках дело не построишь, Матюха проверенный, не проболтается, лица его никто из охранников не видел, действовал он до конца в маске, отпечатков каких-либо не оставил. Единственное уязвимое место – Елена. Здесь промашка возможна. Надо срочно припрятать деньги и попробовать связаться с Леной. Если Моисеев около нее кружится, значит, что-то прощупал, зря он этого делать, не станет. Он волчара тертый, профи в своем деле. Лена с ним долго не продержится, проговорится. Этого нельзя допустить.

Старший следователь уголовного розыска по особо важным делам - майор Моисеев Вячеслав Владимирович вел свою работу, как профессиональный картежник, знавший все способы, чтобы сорвать куш.

За годы службы в рядах доблестной Советской милиции его несколько раз понижали в звании из-за халатного отношения к службе, переводя в простые оперы. Несмотря на это Моисеев всегда знал наперед, когда нужно раскрывать карту перед начальством, чтобы то могло учесть его заслуги, а когда, наоборот, спрятать ее, используя все возможные ухищрения, ради собственных интересов или для другого случая при раскрытии дел. Как розыскника, сослуживцы его уважали, а как человека иногда не понимали. Моисеев старался защищать идейных воров, живущих по понятиям, объясняя тем, что они создали свою систему, противоположную нашему обществу и скрыто борются за нее, веря в правоту своих идей. Он люто ненавидел убийц и насильников. Дела таких преступников, попадавшиеся к нему, он раскрывал в кратчайшие сроки, считая, что они заслуживают лишь наказания смертью.

На разгадку ребуса с ограблением банка ему потребовалось два дня. К этой разгадке он пришел, проверив все связи Елены. Как и предполагал «Пустой», Лена напора со стороны Моисеева не выдержала. Майор не стал вызывать ее к себе, а в обеденный перерыв сам явился в банк, пригласив ее прогуляться.

- Скажите, Лена, вы любили Валеру? - задал он вопрос в лоб. Она замешкалась, не зная, что ответить.

- Да вы не суетитесь, я все про вас знаю, поспрашивал на досуге ваших подруг и выяснил, что помогли ему ограбить банк именно вы.

- Что мне за это будет? - только и смогла спросить Лена,

- Сначала выслушай внимательно, что я скажу. Валера Пустовалов - вор. Вор опытный, профессиональный. С ограблением банка статус его еще больше вырастет. Денежки, которые сейчас у него, он не вернет, если даже мы его посадим. Знает, что улик против него у нас нет, одни догадки, знает он и то, что выйди мы на тебя, ты расколешься, и постарается что-нибудь предпринять.

- Что вы имеете в виду?

- Имею в виду, что он может пойти на все.

- Даже убить?! - расширила она глаза от ужаса.

- Не исключено, хотя сам он этого делать не станет, для таких грязных дел люди всегда найдутся. Я договорился с управляющим банка, чтобы тебе дали отпуск, на десять дней за свой счет. Родителям позвони и объясни, что тебя якобы срочно командируют по работе. А на самом деле пойдешь прямо сейчас в районный центр по моему адресу. Тебя встретят.

Через три дня заточения «Пустой» все же решил сделать вылазку. Риск был немалый. Так ведь его жизнь и состояла из сплошных рисков, без них он не представлял своего существования. «В первую очередь надо связаться с Леной, если ее не перехватил Моисеев». «Пустой» знал, что майор жук еще тот, профессионал, каких мало, но и про его принципы в отношение к ворам был наслышан.

«Связаться с Леной нужно попробовать самому, доверять кому-то не следует. Если даже ее взяли и раскололи, уходить в бега не стоит. Лучше отсидеть уж положенное и, вернувшись, спокойно транжирить «капусту», не оглядываясь на каждый шорох за спиной».

В пять часов вечера, забрав сумку с деньгами, он отправился на заброшенную стройку, где надежно их спрятал. Лену встретить решил у подъезда ее дома, опасаясь засветиться у банка, и к шести вечера добрался до знакомого подъезда. Оперов, сидящих на стареньком желтом жигуленке, он не заметил, хотя и почувствовал какую-то тревогу. Дальше все произошло мгновенно. С тронувшего с места жигуленка на ходу, из двух дверей выскочили крепкие ребята и, не дав «Пустому» опомниться, повалили его на землю, защелкнув за спиной наручники.

- Итак, гражданин Пустовалов, - заговорил на допросе Моисеев, вызвав его под конвоем в кабинет следователя, - все карты раскрыты. Где деньги? А! «Пустой».

- Какие деньги, гражданин начальник? - сделал удивленное лицо Валерий.

- Значит, решил комедию ломать? Лена к твоему сведению, у меня. И спрятана надежно. У тебя есть шанс. Попятную идти не советую. Свидетельских показаний Лены, уличающих твои действия в банке, хватит для того, чтобы упрятать тебя по максимуму. А ее я отмажу, в крайнем случае, дадут условные.

- Я что-то никак в толк не возьму ваш разговор Вячеслав Владимирович, - сменив тон, ответил «Пустой».

- А веду я к тому, Валера, что деньги, спрятанные тобой, могут за время твоего долгого отсутствия сгнить. Или попасть в случайно нашедшему в лапы. Поделись, «Пустой».

- Чем? - удивленно взглянул тот на Моисеева.

- Тридцатью процентами от суммы, которую унес из банка, и я построю дело так, что останешься на свободе.

- А какие гарантии, что не надуешь?

- Гарантий, Валера, нет. Я отпущу тебя, сославшись на нехватку доказательств. А ты принесешь деньги, тридцать процентов, на условленное место.

- А если я смотаюсь?

- Объявим всесоюзный розыск, и будешь ты, как лиса, прятаться от каждого человека, видя в них оперов, до тех пор, пока не попадешься. Такая вот перспектива.

- Не многовато ли тридцать процентов?

- Аккурат, чтоб купить свободу.

«Пустого» выпустили на другой день после разговора с Моисеевым. Положиться на него он мог. Слов на ветер майор не бросал. Недаром среди воров ходил слушок, что он строг, но справедлив, и с ним они старались считаться, видя в нем настоящего мента. Убедившись, что слежки за ним нет, что майор ведет честную игру, он направился к стройке, откопал деньги, переложил оговоренную сумму в рюкзак и, выкурив сигарету, спрятал черную сумку обратно на то же место. На железнодорожном вокзале, пройдя в камеру хранения, подошел к десятой ячейке и, удостоверившись, что она пуста, бросил рюкзак вовнутрь, набрав осевший в мозгах шифр.

Мужчина в кожаном плаще и в сапогах, с виду грибник, наблюдавший за парнем, удалявшимся от камер хранения, медленно спустился по лестнице и, не заметив ничего подозрительного, побрел в ряды камерных секций. Здесь, набрав шифр в десятой камере, он открыл ее, проверил содержимое рюкзака, закинул его на спину, вышел на перрон и сел на отправляющуюся электричку. Вячеслав Владимирович Моисеев ехал на дачу. С рюкзака находившемся рядом с ним он не спускал теперь глаз, с трудом веря, что теперь эти деньги принадлежат ему.

«Все, покантуюсь еще месяца два для отвода глаз и уйду на законную пенсию. С этими бабками я старость себе обеспечил. «Пустого» я отмажу, как договорились. А вот Матюхе за хулиганские действия придется пару лет попыхтеть на «дядю». Все же что-то надо показать. Завтра придется позвонить брату в район, пусть Елену отправляет домой. Скоро само собой все уляжется и дело о банке утихнет, как и остальные, закинутые в архив нераскрытые преступления».

С тех пор утекло немало воды. Но Пустому, прошедшему за вскрытие сейфов еще не раз через тюрьмы и лагеря, по пути к статусу законника, этот случай сильно запомнился, Моисеев, сдержав слово, испарился, сошел, как говорится, со сцены. О нем он больше не слышал. Лена, узнав правду о его чувствах, построенных на обмане, вышла замуж за городского интеллигентного парня и сейчас воспитывает двоих детей. Матюха освободился, отсидев два года, и вновь исправно трудится на выбранном пути, делая очередные ходки.

Олег с Фаном добрались до Усть-Неры без приключений и, сняв комнатушку у одной пожилой женщины, стали искать скупщиков золота. Молодой чеченец, на кого они вышли, стоял на лестничной площадке местной одноэтажной гостиницы.

- Здорово, браток, - поздоровался Олег, подымаясь к нему, на что тот кивнул головой в знак приветствия. - Рыжевье кое-какое имеется. Интереса не имеешь?

- А как вы меня нашли? - спросил в ответ чеченец.

- По слухам, брат. Город-то небольшой. Так что не боись. Нам «лавешки» нужны. На материк хотим слетать, погостить чуток.

- И много у вас?

- С килограмм найдем.

- Подходите сюда через час вместе с рыжевьем, - и он, спустившись с крыльца, не оборачиваясь, направился в сторону центра.

- Не жалко тебе по такой цене отдавать? - спросил Федя, когда они остались одни.

- Жалко, но на дорогу и на первое время «лавешки» где возьмешь? Да хватит нам рыжевья, не расстраивайся. Со следующего мая вернемся, чтоб намыть новую партию. Главное сейчас доехать. Пойдем, лучше принесем рыжевье.

Чеченец вернулся, как и обещал, через час, вместе с сопровождавшим его верзилой, тоже похожим на чеченца. Проверив качество и взвесив на карманных весах с аптечной точностью рыжевье, скупщики отсчитали купюры и, передав Олегу, попрощались.

- Ну что, Фан, спрячем амуницию, стволы, и в путь?

- На самолет что ли?

- Нет, так дело не пойдет. Добираться будем на «Уралах». У водителей-транзитников тут есть свой постоялый двор, где они собираются со всей Колымы. Если повезет, за хороший куш без пересадки домчат до железки.

Как и предполагал Олег, им повезло. Два «Урала» с прицепами возвращались с Белой Горы в Нюренгри; остановившись в Усть-Нере на ночевку. Водилы, узнав сумму проездного, без промедления согласились.

- За такие бабки могли бы и на самолете лететь. Обычно с нами ездят, у кого с этим туго,- сказал, один из них шутя, назвавшийся Петром.

- Да вон Фана в воздухе постоянно укачивает, а я уж с ним напару,- отговорился Олег, заранее придумав, что будет говорить в случае такого вопроса.

На Севере основной транспорт по доставке грузов - большегрузные «Уралы» высокой проходимости. Ездят они постоянно напару, так как здешним транспортным предприятиям не разрешено выпускать их по одному на дальняк из-за опасностей в пути, особенно зимой и в дождливую погоду. Но как бы там ни было, несмотря на все трудности, водители на Севере работали и работают пусть и срываясь со склонов, пусть и утопая в холодных реках, вместе с провалившимися машинами.

Собравшись утром, разделив снова золото на две части, запрятав его в заранее купленные новенькие баулы, Олег с Федькой отправились на место стоянки «Уралов». Долго ждать водителей не пришлось. Уже через полчаса они сели на машины, и, помолясь, двинулись в путь. Первую машину, куда сел Олег, вел казах лет тридцати пяти по имени Алтын, что в переводе на русский язык означало «золото».

- Что, Олег, рано навострил лыжи, надоело работать или работы нет?

- Да и то, и другое, мы же шабашничали. Получили деньги и опять в дорогу. Романтика!

- Сейчас куда?

- На Камчатку нацелились, на рыбный промысел.

- А чего не через Сусуман поехали?

- Там же погранзона. Вдруг не пропустят.

«Уралы» ревя моторами, медленно поднимались на крутой склон, словно ползущая змея, вышедшая на охоту. Выскочивший откуда-то из-за огромного валуна дикий олень, играя большими рогами, пробежал недалеко от машины и спрятался за выступом склона.

- Черт! Ружье отдал в ремонт! - с досадой вскрикнул Алтын. - Всегда так. Тот раз ехал тоже без ружья, - медведя встретил. Огромнейший, аж жуть берет! Не попадались вам? - глянул он в сторону Олега. Тот помотал головой. - А знаешь якутки, когда в лес идут за ягодами, пуговицы платья всегда расстегнутыми держат.

- Зачем это? Чтобы геологу легче было их раздевать? - подшутил Олег.

- Да нет, - не обращая внимания на насмешливый тон Олега, продолжал Алтын. - Медведь, говорят, не трогает голых женщин, хотя не давно около Хандыги медведица задрала беременную женщину. Может, та не успела раздеться, не знаю. Но бабу жалко, конечно.

Так травя северные байки и ночуя в перевалочных домиках, расположенных по пути на трассах, они доехали до Нюренгри.

Билет на поезд Нюренгри-Москва, отправляющийся на другой день, согласно расписания, купили сразу по приезду. Устроившись после долгой, мучительной дороги в гостинице, собрались вечером посетить местный кабак. Свободных столиков, готовых принять гостей, было достаточно. В составе посетителей были в основном мужчины, и лишь в углу около подиума музыкантов один столик занимала парочка молодых девушек, не обращающих ни на кого внимания. Официант, без задержки обслужил столик Олега и Федьки, доставив заказанное. Пропущенные пара рюмок водки, заиграли в животе, постепенно увеличивая скорость движения крови по жилам и туманя мозговые извилины. Появившиеся музыканты, судорожно дергаясь, открыли «Фестиваль кабака» и, спев несколько песен, объявили певицу Анжелику, после чего одна из сидевших около сцены дам предстала перед небольшой аудиторией, вытягивая медленную песню.

- Пойду-ка приглашу вон ту блондинку, чувствую скучает без подруги,- и Олег, встав с места, направился к столику, где сидела подруга певицы. Противиться блондинка не стала, наоборот охотно станцевала с незнакомцем, прижавшись к нему всем телом. Галантно проводив даму до столика, Олег вернулся на место. За ним следом подошел парень лет двадцати пяти, среднего роста, завидного телосложения, с короткой стрижкой и, повиснув с грозным видом над столиком, внятно, делая ударение на каждом слове, обратился к Олегу:

- Слышь, фраерок! Эта телка наша. Не хочешь неприятностей, оставь ее - и не получив ответа, беззвучно удалился, с чувством выполненного долга.

- Да, - протянул Олег, - шустрый малый. Надо проверить, подойдет еще раз или нет.

- Бодаться хочется? - улыбаясь, проговорил Федя. - Иди. Ставлю стольник, что подойдет к нам.

- А я говорю, нет, - возразил Олег и, услышав звук медленной музыки, направился к даме, скучающей в ожидании подружки, на ходу перекладывая «шпагу», которую по привычке всегда таскал с собой, из коробки со спичками в карман штанов.

- Тебе что-нибудь сказал тот паренек обо мне? - спросила блондинка, прижимаясь к уху Олега, танцуя в такт музыке.

- Да он просто без ума от тебя и попросил об этом передать.

- Ты серьезно?

- Серьезнее не бывает.

- Как они мне тут все надоели со своими прибамбасами! Глянь, опять идет, - показала она на направляющегося к ним культуриста. - Тебе лучше уйти, он не один, вот и ерепенится. Не себе, не другим!

- Я вижу, ты не понял, залетный,- перебил блондинку культурист. - Отпусти ее.

- Слушай дятел, придержи баритон для другого случая. Давеча я тебе спустил, не желая портить аппетит корешу... - договорить Олег не успел. Культурист отдернул блондинку в сторону и замахнулся для удара на Олега. Тот, уклоняясь, нагнулся, вытащил «шпагу». Затем зажав между пальцами, полоснул нападавшего по щеке. Блондинка закричала. Трое ребят, подбежавшие из-за стола культуриста, столпились возле него, схватившегося за щеку, придерживающего растекающуюся кровь.

- Кто-то хочет еще попробовать? - глядя на уставившихся ребят, процедил Олег, играя челюстью.- Сопли подберите, сосунки, прежде чем гавкать, - и, пятясь назад, пошел к выходу.

- Извини Фан, что испортил ужин, надо чухать отсюда, пока не наехали «казаки», хотел потрахаться да боком вышло. А стольник ты проиграл.

- Как проиграл? - недоуменно спросил Федька. - Подошел же он все-таки.

- Ну не к столику же.

На другой день поезд умчал их по московскому направлению, в купейном вагоне, выкупленном на двоих. Доехав до родного города Олега, первым делом они сдали в камеру хранения ценный груз и, проведав родителей, ударились в поиски жилья для Феди, хотя мать настаивала оставить его пожить у них.

- Мать! Он приехал не на десять дней, не на месяц, а почти на год, так что по горло может надоесть вам,- отрезал Олег.

Однокомнатную квартиру с телефоном сняли недалеко от Олежкиного дома и сразу решили оторваться, пригласив двух бывших знакомых Олега - Олю и Наташу. Родители, правда, огорчились, что сын в первый же день не хочет ночевать дома, но, зная его непокорность, смирились.

Гудели на славу, меняя подруг, затаскивая их, кто в ванную, кто на кухню, потом снова собираясь в зале для общего веселья. Долгая разлука с женщинами, давала себя знать. Уже под утро, когда отрубавшаяся от выпитого вина и сексуальных атак Ольга спала, они вдвоем развлекались уже только с Наташей, один пристроившись сзади, другой спереди, от чего она блаженно стонала.

Выспавшись в течение дня, после любовных утех Олег решил проверить каналы сбыта, предварительно обдуманные до приезда.

Вечера похолодели. Осенний дождь моросил, омывая асфальт и стекая в ливневые люки. Человек, шедший по тротуару, обходя лужи, прикрытый зонтом, никуда не спешил. Дождливую погоду Василий Николаевич Синицын обожал больше всего. В такую погоду зарождались гениальные мысли, благодаря которым, он твердо стоял на земле, куда он был заслан богом, в качестве ювелирных дел мастера. Изделия, сделанные из дорогих камней, с детства восхищали его, с возрастом превратив в истинного знатока, умельца тонкой профессии. Мастерская, которой он заведовал, официально занималась обычным ремонтом и переплавкой мелких золотых изделий. В расположенных на первом этаже десятиэтажного дома нескольких просторных комнатах, работало пять человек исключительно мужского пола. Кроме этих людей, без специального разрешения, сюда пройти не мог никто. Помещение стояло под сигнализацией в отделе охраны РОВД. Кабинет, отведенный Василию Николаевичу, располагался рядом с цехом, напоминающим небольшой заводик, где трудились ювелиры, за которыми он мог наблюдать через глазок, прикрытый картиной. У входа в цех установили обнаружитель золота, на тот случай, если кто-то из ювелиров захочет быстро разбогатеть. Иногда, по поступлению новой партии золота, ювелиры работали, непокладая рук, отливая украшения по специальным образцам, после чего человек, приехавший на черной волге, с двумя телохранителями, увозил готовую продукцию в саквояже. Все пять ювелиров, были хорошо проверенными рекомендованными людьми, и никто из них лишних вопросов не задавал, получая за труд солидную зарплату, а при неплановых заказах - кругленькую премию лично из рук Василия Николаевича. Никто из живущих в рядом стоящих домах и шастающих вокруг, не догадывался и не мог представить, что в этой скромной мастерской, орудовал подпольный цех по изготовлению ювелирных изделий из золота высшей пробы.

Когда-то, в 70-х годах, еще молодой Василий Николаевич, работая простым ювелиром, услышал от приехавшего к отцу его родного брата из сибирских лесов историю о пропаже в тех краях вертолета с ящиками золота на борту. Тогда-то, при виде из окна моросящего дождя и родилась первая гениальная мысль. Долго, уговаривать дядю взять его с собой для ознакомления с Сибирью не пришлось. Получив благословение отца с матерью, он охотно согласился, обещав выдать племяннику ружье и обучить его стрельбе, с последующим выходом на охоту. Дядя работал в таежном леспромхозе начальником автохозяйства. Жил он один, оставив жену и дочку в подмосковном городке вместе с квартирой, где его благоверная, не мыкаясь долго страданиями разлуки, вышла замуж за подвернувшегося хахаля. Одиночество не развалило дядю, а наоборот открыло у него второе дыхание. Домик, где он обитал в гордом одиночестве, поразил Василия чистотой и убранностью, что самому ему давалось не очень легко. Дядя уходил на работу спозаранку, предоставляя ему полную свободу действия. Наслаждаться красотой тайги Василий не собирался, ему было нужно получить как можно больше информации о пропавшем вертолете, в существовании которого он не сомневался: «Раз пропал где-то здесь, значит здесь и должен быть, не вертолет, так его остатки. Надо поспрашивать охотников, те-то наверняка в курсе такого события».

С этими намерениями он отправился в местный магазин. Около магазина на лавочке сидели трое бородатых мужчин.

- Здравствуйте, - сказал Василий, подходя к ним. – Скажите, у Вас в магазине водка есть?

- А ты что, приезжий будешь? - заговорил один из них. - У нас тут для кого есть, для кого нет. В рабочее время продавать спиртное не положено. Ты на работу устраивается или гостишь у кого?

- К дяде, Синицыну Кириллу я приехал,

- Знаем такого - в один голос закивали мужики.

- Может, я возьму белоголовую, скучно одному, слоняюсь с утра, не зная чем заняться,- предложил Василий.

- Коль такой добрый, мы не откажемся.

Продавщица, пожилая женщина, не расспрашивая и не устраивая допроса: «Почему, мол, не на работе», или признав в нем чужака, сразу передала Василию взамен красной десятки, две бутылки водки. Обрадовавшись такому повороту обстоятельств, бородачи, разъяснив, где лучше пьется в это время суток, повели его вдоль домов к опушке леса. Здесь один из бородачей, разложив инвентарь в виде складного стаканчика, находившегося всегда в кармане, для таких неожиданных случаев и кусок черствого хлеба, открыл бутылку и начал разливать, стараясь не переливать за края.

- Ну, за знакомство! - схватив протянутый стакан, залпом, выпил Синицын, нюхая черствый хлеб. - Я Василий.

Бородач, что был выше всех, назвался Егором. Второй - с брюхом, свисающим аж через штанины, оказался Федотом, а третий - здоровенный, крепкий, с твердым взглядом на жизнь со свежей молодой бородой - Захаром. После очередного круга сто пятьдесят граммового стаканчика, заметно охмелевшие бородачи заговорили на все темы, касающихся жизни и быта.

- Мужики, а, правда, что у вас недавно вертолет с золотом сгинул? - перевел разговор в нужное русло Василий.

- Был случай! - подхватил Егор, - охотился я тогда около Белогорска на медведя. Зимник у меня там стоит. Сам видел, как вертолет пролетел, точно в тот день, когда потом пошли слухи, о его исчезновении.

- Откуда он направлялся?

- В верховьях реки Кия есть места, где работают артельщики. Вертолет-то был военным. Вот! Далее он следовал к реке Урюп, недалеко от Тисуля, за таким же грузом, чтобы потом вылететь в Новосибирск, - пропустив еще стаканчик, продолжил Егор, не закусывая и не занюхивая. - Артельщики около Урюпа вертолета не дождались. Там у меня работает кум. Говорит, такой шухер устроили грандиозный! Аж из Москвы военные вертолеты рыскали по тайге. Да без толку. Отправили солдат на тягачах, да на «Уралах», прочесать весь участок пути вертолета. Так разве найдут. Там кругом болота.

- Золота много было на борту, никто не знает? - поинтересовался Василий.

- Килограммов сто, не меньше,- вмешался Захар,- по мелочам они не летают.

- Да неужели никто из вас не попробовал попытать счастья? Вы места знаете прекрасно, старожилы можно сказать, - взволнованно спросил Василий. - Тем более Егор ты сам видел вертолет. Может, он недалеко от твоего зимника и бухнулся?

- Попытать счастья, говоришь! Для Федота вон счастье, - продолжал Егор, показывая в сторону дремавшего толстяка. - Как достать выпить. Утром Федота встретишь - он ищет, в обед встретишь - ищет, вечером - ищет, ночью тоже ищет. Плевать хотел он на золото. И остальные тоже заняты лишь своими заботами.

Допив за дискуссией о вертолете вторую бутылку, растормошив задремавшего Федота, отправились по домам. Услышанное от мужиков еще сильнее усилило стремление Василия ринуться в поиски потерявшегося вертолета. Но одному тайгу не одолеть. Надо уговорить, во что бы то ни стало Егора, он мужик вроде надежный, вдруг согласится. На другой день, остыв от вчерашнего накала, он побрел искать Егора. Тот стоял около своей калитки и смачно, с глубокими затяжками курил «Беломорканал».

- Что, отошел со вчерашнего? - здороваясь за руку, встретил его Егор.

- Да жутковато еще. Закурить что ли - протягивая руку за пачкой, вытащенной Егором, произнес Василий. - Ты разговор-то вчерашний помнишь?

- А что, чего-то не то сказал?

- Сказал ты все то, даже более. Обмозговать бы историю с вертолетом, говорю.

- А, вон ты про что! Лихорадить начинает от рыжевья? Пройдет со временем. Не пройдет, иди в артель. Может, и для себя намоешь втихую.

- Зря шутишь. Дело то верное.

- Откуда ты знаешь, что верное.

- Испортиться же золото не могло. Солдатам-то что, они быстренько пробежались, да скорее в казарму. Интереса не было. Не для себя искали, а для «дяди» генерала, чтобы тот мог похвастать перед маршалом и генсеком. Отсюда и результат.

Егор задумался. Закурил еще одну папиросу:

- Есть у нас тут один бурят. Зовут Бимба. Травами увлекается. Знахарь, одним словом. Вот он бы мог все болота показать. Все кочки изучил, наверное, здесь. Давно живет. Из-за каких-то родственных отношений ушел с Родины. Сказывали, будто влюбился в жену брата, да и та «коза» вроде не прочь была поиметь его. Словом застукал их брат с голыми задницами, да прибил обоих. С тех пор, скрываясь от позора, и перекочевал он из Бурятии к нам. У него хибара прямо в лесу, километрах в пяти отсюда. Отшельником живет. Я часто заглядываю к нему. Добрый старичок и настой у него хороший. Понимаешь, ни сахара, ни дрожжей, из чистой травы делает. Охереть можно! А бьет по мозгам не хуже спирта и чачи. - И закурив еще папироску, азартно продолжил.- Налил мне однажды полную кружку. Пей, говорит. Усталость снимет. Ну, я и выпил. И через пять минут отрубился. Ничего не помню. Вот-вот, и ты смеешься, а дело было. Надо проведать его, я иногда ему продукты подбрасываю, может, что скажет, о вертолете,- и повернувшись, пошел к дому. - Ружье захвачу, а то мало ли чего, тайга все-таки.

Шли пешком, пробираясь между здоровенных сосен, едва пропускающих свет солнца. Хибара Бимбы, была сложена из толстых сосновых бревен, сверху покрытых, толью и обнесена невысоким заборчиком из стволов крупных веток, с калиткой, привязанной проволокой. Сам Бимба, старичок с седыми волосами, и с редкой бородой такого же цвета, копошился на лавочке перед хибарой, плетя корзину. Увидев не прошеных гостей, отворяющих калитку, он приподнял голову и прищурился.

- Здорово, Бимба! - гаркнул Егор так, что аж птицы взмыли в небо.

- Тише ты, всю живность распугаешь! Они у меня единственные друзья на этом свете, - и, поздоровавшись с гостями, старик отложил незаконченную корзину. - Что, Егор, поохотиться решил? - показывая на ствол с обшарпанным прикладом, оскалился он.

- Да нет, Бимба. По делу я к тебе, - уселся рядом на лавочке Егор.

- Заболел кто-то?

- С этим все в порядке.

- А какие еще могут быть ко мне дела?

- Ты про вертолет слыхал?

- Обижаешь. Я же в тайге живу. Все что происходит в ней, я обязан знать.

- И то, что вертолет был военный тоже в курсе? Старик кивнул головой.

- А как считаешь, не здесь ли потерялся его след? Мы же посередине его маршрута сидим.

- Мы-то сидим, а вот где он сидит, неизвестно. Хочешь в болотах утонуть?

- Если с твоей помощью, не сгину. Ты же эти чертовы болота как свои пять пальцев знаешь, кроме тебя там дорогу никто не найдет.

Старик довольно усмехнулся:

- Ладно. Я как раз собирался там кое-какие травы собрать, проведу и вас заодно, пошукайте, может, чего и найдете.

- Может, угостишь на дорожку своим целебным настоем? А то вон Василий сомневается в его чудодейственной силе.

Старик снова усмехнулся, показывая свои гнилые желтые зубы. Пройдя в хибару, Егор с Василием сели за небольшой стол, сколоченный из досок, скинули рюкзак с ружьем на пол.

- Я тут тебе соли и хлеба прихватил из дома. Убери их, - обратился к старику Егор.

На столе появились две алюминиевые кружки, куда Бимба стал разливать настой.

- Хорош! - остановил старика Егор, - мне хватит. Вон Василию можно.

Принюхавшись к аромату настоя, гости тихонько стали цедить, его, пропуская сквозь зубы. Василий, вспомнив слова Егора, не стал рисковать и выпил только половину кружки.

- Что так, аль струхнул?

- Надо еще домой добраться, - оправдывался он.

- А-а, - протянул Егор, - поверил? Так- то, брат! - и, поблагодарив, Бимбу встал. - Смотри на рога не наткнись, - показал он на козу, мирно жевавшую в углу хибары, и, громко засмеявшись, прихватив ружье с пустым рюкзаком, направился к выходу.

Поход к болотам назначили на другой день. Получив разрешение от дяди, который хорошо знал Егора, как заядлого и опытного охотника, затоварившись с расчетом на неделю припасами, ранним утром они отправились к Бимбе. Тот, не заставив себя долго ждать, закрыл козу на замок и присоединился к ним с длинной палкой в руках и сумой на спине.

Часа четыре шли без остановок. Не смотря на свой шестидесяти-трех летний возраст, Бимба шагал так быстро, что молодой Егор и совсем молоденький Василий заметно отставали от него. К исходу дня, пройдя приличное расстояние, остановились на ночлег в стоящем на пути зимнике. Разложив костер, подогрели тушенку, вскипятили чайник с водой, и плотно поев, повалились на топчанах, застланных старыми матрасами. Солнце едва поднялось над горизонтом, когда они покинули «стойбище». Но пришлось еще шагать и шагать, прежде чем перед ними открылось таинственное болото, хранящее в себе неотвратимую гибель. Здесь, поработав топорами, Егор и Василий обзавелись такими же, как у Бимбы шестами.

- Держитесь, след в след за мной, - сказал после небольшой инструкции старик, - иначе не миновать беды. После чего, помолясь, они двинулись по болоту, беспрерывно орудуя шестами. Пройдя километра три, вышли на небольшой островок.

- Островки-то побольше тут есть или все такие? - спросил Егор, растянувшись на траве.

- Были и побольше, массируя ноги, ответил Бимба. - Я тут уже года три не бывал. - Он зачерпнул прямо из болота воды, пожевал консервов с хлебом. - Ну, перекусили и будет. Надо идтить, нам еще километра четыре топать.

С передышками на малых островах, к вечеру прошли положенные километры и оказались у цели. Остров, иногда навещаемый Бимбой в поисках редких трав, местами порос крупными соснами, взвившимися прямо в небеса. Осторожный старик соорудил здесь шалаш, существовавший, и по сей день. Расположившись возле него, измученные путники снова разложили костер, напекли картошки, вскипятили чаю и, утолив голод и жажду, завалились спать.

- Этот-то остров большой? - спросил Егор, укладываясь на подстилку из лапника.

- За день не пересечь. А в километре от него, через болото, есть еще один такой же. Желание не пройдет, и туда проведу.

Утром, слегка позавтракав, Егор с Василием разошлись в разные стороны острова по кругу, договорившись встретиться посередине. Старик же отправился, собирать знакомые только ему редкие травы.

Первый день поисков так ничего и не дал. Удрученные таким результатом, они вернулись к шалашу, где Бимба уже вовсю колдовал над костром, готовя ужин.

- Надо обшарить тот второй остров, здесь, похоже, ничего нет, - обратился к старику Егор.

- Учтите, там шалаша нет, если останемся, ночевать будем у костра, - предостерег Бимба любителей приключений.

- Да это не проблема. Проблема как найти вертолет, - ответил ему Василий.

Утром следующего дня, собрав пожитки, захватив шесты, они снова двинулись в путь и оказались на втором, более крупном по размерам, острове.

- Здесь будьте осторожней. И в середине острова есть такие места, где можно провалиться, - предупредил старик перед отправкой в разведку Егора и Василия.

Василий шел по левому краю острова, закинув за спину рюкзак и ружье, и держа в руках шест, который старик посоветовал все же захватить. Ничего подозрительного пока не встретилось. Болото бурлило, испуская газы, пели птицы да иногда пробегали зайцы, попавшие сюда видно в зимнее время.

Пройдя километров, пять по кругу, Василий свернул вглубь острова. И вдруг его словно дернуло током. Он встал, как вкопанный. Впереди, устремив кабину вверх, как рыба, глотающая воздух, торчал вертолет, с одной уцелевшей лопастью винта, успевшей от сырости обрасти мхом. Хвостовой части видно не было. Вертолет уперся ею в твердый грунт, выставив только переднюю часть с разбитыми стеклами. По краям его прикрывали небольшие сосны, что не давало возможности разглядеть сверху при поисковых работах.

«Лишь бы грязь не просочилась в салон, а под воду можно, и нырнуть, - подумал Василий, радуясь удаче. Но надо подождать Егора, одному опасно».

Появившийся Егор быстро перебрался на сторону Василия.

- Смотри, даже верхушки не задел при падении, как умудрился а! - заговорил Егор. - Не думал, наверное, летун врезаться в болото, думал здесь твердый грунт. Ну что, надо идти пошукать. Ружья и котомки оставим тут, - и, меся под ногой слякоть, двинулся к вертолету. За ним след в след пошел Василий. Постучав шестом по кабине, они пробрались к окну, откуда можно было увидеть, что делается внутри. Останков человеческих тел ни в кабине, ни рядом не обнаружилось. Осторожно перебравшись через проем лобового стекла, оба залезли во внутрь. Как и предполагал Василий, в салоне была вода.

- Мутная, падла! - тыкая шестом, пробурчал Егор. - Придется нырять на ощупь. Давай веревку. Ты останешься наверху.

Раздевшись догола, обмотав за пояс веревку, Егор погрузился в воду.

Появился он спустя минуту и, набрав полную грудь воздуха, снова исчез, постепенно натягивая веревку за собой. Только с третьего раза удалось ему нащупать какой-то ящик и, обмотав его веревкой, дать команду Василию тянуть наверх. Заколоченный ящик с двумя ручками по бокам, с трудом выволокли на поверхность. А когда отодрали край прибитой дощечки, и взглянули вовнутрь, то убедились что там золото.

За вторым ящиком полез Василий. Ему повезло больше, чем Егору, ящик оказался недалеко. Его тоже подняли наверх.

- Надо их вынести на берег, а то затонут еще. Ищи потом заново. Вещи тоже захватим, на берегу оставим, - и, схватив один ящик, Егор двинулся к берегу. Чуть позади шел Василий, неся на горбу второй ящик. Бросив ношу и чуть передохнув, опасаясь наступления темноты, поспешили обратно. Но третий ящик не поддавался.

- На труп летуна или охранника наткнулся, - выкрикнул Василий, выныривая очередной раз, чтобы набрать в грудь воздуха.

- Ладно, вылезай, я попробую, - сказал Егор. - Правый край я полностью осмотрел, там все зажато. Левый край еще раз для верности пройду, потом вылезем, - и, обмотав себя веревкой, он погрузился в воду.

Вдруг вертолет, не выдержав движения на борту, стал тонуть. Василий, дрожащими руками, потянул за веревку, но Егор не отпускал, видимо нащупав еще один ящик, и не догадываясь, что вертолет идет на дно. Вода стремительно заливала кабину. Тогда Василий, не задумываясь, выпрыгнул через проем ветрового окна, не отпуская все же веревку, в надежде, что Егор вылезет, и отбежал от вертолета ближе к берегу. Но грунт, на котором держалась железная махина, не выдержал и вертолет вместе с не успевшим вылезти Егором стремительно пошел вниз. Увидев, что машину полностью засасывает, Василий, бросив конец веревки, выскочил на берег и, схватившись за голову, упал на землю.

Так пролежал он до конца дня, и лишь когда окончательно стемнело, спрятал ящики за дерево, прикрыл их мхом, и, забрав ружья и рюкзаки с провизией, отправился к месту, где должен был ждать их Бимба. Старик, расположившись возле костра, успел задремать, но услышав шорох, приподнялся:

- Егор, ты?

- Нет, это я, Василий.

- А где Егор?

- Утонул Егор - и Василий вкратце рассказал старику о случившемся.

- Золота много вытащить успели? - спросил старик после продолжительной паузы.

- Два ящика. Я их там оставил.

- Ничего не поделаешь. Нелепая смерть, но с каждым из нас такое могло случиться. Знали куда шли.

Смирившись с потерей Егора, разговора, о нем больше не заводили.

- Переночуем здесь. Ночью нам болото с ящиками не одолеть, - сказал старик и, повернувшись на бок, снова улегся у костра.

Как только рассвело, сходили за ящиками и, распотрошив содержимое, рассовали по рюкзакам. Болото одолевали осторожно, не торопясь, отдыхая и подкрепляясь на островках до тех пор, пока не добрались до зимника, где, не разуваясь, прямо в сапогах повалились на топчаны, не проснулись даже от шума проливного дождя, и встали, когда солнце уже поднялось высоко над горизонтом. А путь предстоял еще не близкий. Поэтому быстро соорудив еду, основательно подкрепились и не обращая внимания на боль в ногах и в спине, потопали дальше, пока не добрались, наконец, до хибары Бимбы.

Из приготовленных стариком лечебных трав Василий быстро восстановил силы и залечил мозоли. Пора было решить главный вопрос:

- Что с золотом будем делать, Бимба? - спросил он.

- Нас двое. Разделим на две части. Ты свою возьмешь и уйдешь, а я со своей останусь здесь, - рассудил старик.

- Закопать хочешь?

- Это мое дело. Позаботься о своей доле.

- Слушай. Есть у меня дома хорошие ювелиры, которые скупят и мое золото и твое. Все равно выгоднее, чем я, ты не продашь, - предложил Василий Бимбе.

- Подумать надо. А не смоешься? - засомневался старик.

- А мы сделаем так. Сперва я увезу свою долю. Продам и тебе бабки привезу. Потом твою долю уж себе заберу.

- Дельное предложение, толково придумал, а когда бабки будешь отдавать, не порешишь меня? - заговорил старик.

- Это, если надо, и сейчас бы сделал. На мне ничьей крови нет. Я чист перед богом.

- Только вот, что я буду делать с деньгами в лесу. Может сразу, и поможешь перебраться в Улан-Удэ?

- Заметано, старик. Помогу.

На другой день поезд умчал Василия к родному городу. Первым делом нужно было сплавить часть золота, чтобы выкупить у старика оставшееся. Бимбе много не надо. Он в тонкостях разбираться не станет. За сколько продал, сколько стоит грамм, его не заинтересует. Хватит денег жизнь наладить, и ладненько.

Заглянув в мастерскую, откуда он уехал, взяв дополнительный отпуск за свой счет, Василий стал собирать информацию у коллег, пока им не заинтересовался тогдашний зав. мастерской:

- Что Василий клад нашел? - пригласив к себе в кабинет, начал расспрашивать его Вячеслав Тихонович, мужчина уже в возрасте. - Садись, рассказывай, может и помогу.

- Тут понимаете, какое дело. Гостил я у дяди в Сибири.

- Иш! Куда занесло! - перебил его со смехом зав. - Раньше туда в кандалах отправляли, а сейчас в гости едут. Извини, Василий, продолжай.

- Так вот, там один артельщик нашел золотишко, с пару килограмм и очень попросил меня помочь.

- И ты отозвался? - сострил зав.

- За определенный интерес.

- Золотишко с тобой?

- Нет, но доставлю, как только договоримся.

- Хорошо, я переговорю, с кем надо. Да и принеси кусочек, качество определить, без этого с ценой не решим.

Вячеслав Тихонович Зуев, в своем деле был «профи», и имел колоссальные связи среди ювелиров всей страны. К нему, как к знатоку, иногда обращались даже чиновники высокого ранга, советуясь в определении ценности золотых изделий. Не отсутствовали знакомые и в кругах воровской элиты, время от времени подбрасывающие ему золотые слитки для дальнейшего превращения в дензнаки. От всех сделок он имел свой твердый процент, обеспечивающий ему безбедную жизнь. Набрав номер московского коллеги, Зуев вкратце объяснил ему суть дела. Тот, прикинув, что здесь солидно выгорит, согласился приехать сам. Куда он дальше переправлял золотишко, Вячеслава Тихоновича не интересовало, но можно было догадаться, что рыжевье уплывало за кардон, минуя наши непроходимые границы. Как и условились, Василий принес для пробы кусочек золота, перекочевавший из кармана в рабочий стол шефа.

- Завтра придешь за ответом, - провожая его до двери, сказал «зав».

Московский гость приехал, как и обещал, вечером. После рукопожатий и краткого обмена приветствиями, сразу принялись за камушек. При обследовании его, у коллеги от волнения запотели очки.

- То, что надо, Слава, - не отрываясь от золота, по-дружески кивнул гость. - Сколько у тебя его?

- Два килограмма.

- Я возьму все.

На том и согласились, определившись в цене. Коллега уехал на своей белой Волге, предупредив, что вернется завтра к вечеру за товаром. На другой день Василий, получив от Вячеслава Тихоновича одобрительное: «Неси все», отправился за спрятанным золотом, предварительно заскочив к дружку и предупредив, чтобы часам к четырем тот сидел дома.

Гость приехал в назначенное время и с дипломатом в руках прошел в кабинет заведующего. Здесь его ожидали Зуев и Василий. Взвесив на аптечных весах камушки, ювелир из Москвы, разложил их по полкилограмма в пакетики, открыл дипломат и вытащил заранее отсчитанные деньги. После проверки и пересчета денег, гость переложил содержимое пакетов в дипломат и, попрощавшись, удалился. Вслед за ним, отсчитав «шефу» причитающийся процент слинял и Василий. У входа в мастерскую его ожидал дружок, приглашенный на всякий случай и понятия не имевший, зачем он здесь должен маячить. Благополучно скинув, таким образом, два килограмма из шестнадцати, затолкав «бумажки» в рюкзак, собрав немногочисленный дорожный скарб, Василий снова отправился в Сибирь.

Бимба его ждал. Он знал, что рано или поздно, парень появится и появится с деньгами. Так и случилось. Одним ранним утром в хибару постучали.

- Отворяй ставни, Бимба, встречай путника.

Узнав знакомый голос, старик открыл дверь.

- Чего закрылся? - спросил Василий, проходя в избу.

- Приболел малость.

- А травки что не помогают?

Старик не ответил.

- Я тут тебе гостинцев привез, цельный рюкзак, понимаешь.

Увидев высыпанные из рюкзака купюры, Бимба подбодрился.

- Уговор помнишь?

- Обижаешь, приятель.

- Тогда золото получишь потом, все равно с собой сейчас не потащишь.

- Я не против, - ответил Василий, не сомневаясь в честности старика.

Через два дня, продав козу в поселке, они выехали в Улан-Удэ, столицу Бурятии, где устроив Бимбу на время в постоялый двор, Василий отправился собирать сведения о частных домах. Вскоре добротный деревянный дом со всеми коммуникациями был куплен и оформлен на имя Бимбы.

- Ну, что скажешь? - показывая владения хозяину дома, спросил Василий.

- Чего мне говорить, Василий. Я рад, что на старости лет помру на людях, а не в глухой тайге, где даже похоронить никто не сможет. Кроме Егора меня там редко кто навещал, разве что заблудившийся охотник.

Вывалив на стол остальные деньги, Василий убрал рюкзак:

- Это все твое. Хватит на оставшуюся жизнь? - вопросительно взглянул он на старика.

- Золото закопано с левой стороны хибары по середине двора.

Там топором я отметил на бревне, чтобы ты мог найти. Будешь в этих краях, заходи. Прощай Василий. Удачи тебе.

- Прощай, старик, - и, захлопнув дверь, Василий пошел с пустым рюкзаком к железнодорожной станции.

С этого дня Василий круто изменил свою жизнь, задумал открыть подпольный, нелегальный, бизнес по изготовлению и сбыту ювелирных изделий. Для этого нужна была помощь и связи все того же Вячеслава Тихоновича Зуева. Пришлось открыть ему свои намерения.

- А где ты столько золота возьмешь, чтоб цех работал бесперебойно? Не лучше ли продать его так, - сказал Зуев.

- Нашлись поставщики. Они и надоумили открыть дельце, узнав, что я мастер ювелирных дел. Готовая продукция намного дороже выйдет.

- Дороже-то, оно дороже. Да тут волокиты и риска больше. Ну да ладно, раз ты настаиваешь на этом, оборудованием и помещением я тебе помогу. Помогу и сбывать изделия. Вот только гарантировать безопасность со стороны властей, если те вдруг что-то приметят, не смогу. Да и наезды со стороны воров могут быть. Подпольных цеховиков они чуют издалека. Вот все это и взвесь на досуге, а потом уж принимай решение.

- Я уже принял, - бойко отбарабанил Василий, не моргнув глазом.

- Тогда - с богом!

Все, что обещал, Зуев сделал. Помещение выбили под сапожную мастерскую, где по штату исправно трудились четыре человека, сапожных дел мастера. Кроме комнат для легальной работы, была еще одна, попасть в которую можно было с заднего хода. Внутри в эту комнату можно было пройти только через кабинет Василия, где ему предоставили кресло заведующего. Дверь из кабинета прикрывалась платяным шкафом, легко отодвигающемся, на специальных роликах. Заведя под видом инвентаря, в мастерскую оборудование со всеми причитающимися причиндалами, взяв к себе двух бывших, проверенных временем, коллег из заведения Вячеслава Тихоновича, с его благословения, приступили к обработке и изготовлению золотых изделий высшей пробы. Первую партию Зуев по подложным документам сдал в одну из городских «ювелирок». Последующие стали уходить к московскому коллеге, успевшему к этому времени подготовить по всей вероятности большой канал сбыта. Деньги потекли рекой. Половина выручки с оборота оседала в сейфе Василия в мастерской, якобы для расплаты за рыжевье, откуда постепенно перекочевывала на сберкнижки по сберкассам разных городов, а вторая делилась в равных долях между Зуевым и Василием за вычетом расходов.

Но все имеет конец. Тот день, о котором предупреждал Вячеслав Тихонович, настал через год. Один из каналов московского коллеги по продаже изделий накрылся. Постепенно разматывая клубок, московские «ищейки» добрались до источника изготовления незаконных изделий. Но долгие мытарства подследственного Василия Синицына по изоляторам временного содержания, сопровождаемые упорными допросами, ничего конкретного операм не дали. Поставщиков золота, как и выручку, снимаемую с оборота, разгадать не удалось, хотя это делал человек в одном лице, находящийся у них в руках. Тем не менее, все получили по заслугам, включая Вячеслава Тихоновича, погибшего в последующем при не выясненных обстоятельствах в одном из лагерей Красноярского края. Василий Синицын срок мотал в «Колыме», влача обычную серую, лагерную жизнь. Утром вставали, позавтракав, шли в рабочую зону, в сопровождение «вертухаев». «Ишачили» до обеда. На обед баланда. С обеда снова работа до вечера. После ужина час-два свободного безделья до отбоя. И так, изо дня в день, пока приехавшие на свиданку родители не подмазали, кого следует, в результате чего его перевели на работу в жилую зону «банщиком».

И все бы хорошо, да нашлась пара недоверчивых, заподозривших, что его перевод связан со стукачеством и попытавшихся разобраться в этом самолично.

- Слышь, Синица, - обратился к Василию подошедший Селиван, назвав его, так как окрестили еще в подследственном изоляторе. - Тут есть у нас сомнение, что ты стучишь помаленьку. Не хорошо это. Скажи Клин - подмигнул он своему корешу.

Оба они работали в жилой зоне: Селиван завхозом, а Клин - здоровяк, весом под сто килограмм, при нем в роли коптерщика, по совместительству телохранителя.

- Что-то ты быстро теплое место накопытил. Мужики в эти места годами пробиваются.

- Предлагаешь уступить? - огрызнулся Василий.

- Если не сможешь откупиться, то придется, - ухмыльнулся Селиван.

- Ничего тебе от меня не выпадет, зря карманы выворачиваешь.

- А ты, гляжу, остряк! Клин, поддай-ка ему для понятия.

До сих пор стоящий в стороне Клин, стал с грозным видом наступать. Сообразив, что руками этого бугая не взять, Василий схватил стоящую деревянную лопату.

- Ого! - набычился Клин. - Меня этим не возьмешь.

Василий с размаху ударил его по голове, но подставленная левая рука, отразила удар, правой же Клин схватил его за горло и, прижав к стене, стал давить. Удар ногой меж ног ослабил напор Клина, и он, мыча, отошел назад, остерегаясь следующего удара. Тогда наблюдавший за ними Селиван, с разбегу врезался головой в живот Василия, отчего его снова отбросило к стене. Не дав ему опомниться, Селиван продолжал бить руками слева и справа до тех пор, пока сильнейший хук снизу не остановил его прыть. Но в это время очухавшийся Клин, поднял Василия над головой и бросил его на землю, топча ногами.

- Хватит! - гаркнул кто-то с угла. Клин остановился.

- Ты что, Пyстой? - заговорил Селиван, оборачиваясь к стоящему сзади, - это же стукач.

- Имеешь веские доказательства?

- А с промзоны сняли его сюда, просто, так что ли?

- Прежде чем что-то басить, Селиван, надо чердаком думать.

Закурив, Пустой присел около пытавшегося подняться Василия:

- А ты лихой, не струхнул. Свалите отсюда, этот парень отныне под моей защитой.

Селиван с Клином, ничего не ответив, исчезли за баней.

- Ну, поднимайся, поднимайся, здесь мамки нет, предстоит все делать самому.

Это был вор-законник по кличке «Пустой», всегда подтянутый, отутюженный, держащий себя постоянно в физической форме, занимаясь около бани на специальном турнике, сделанном по его заказу. Пустой был вором авторитетным и слово, сказанное им, могло решить в зоне многое. Одним словом Пустой был на равных с самим «Паханом».

- Откуда ты?

- С Горького, - вытирая кровь с губы, ответил Василий.

- Земляк мой, оказывается. За что чалишь?

- За рыжевье.

- Садись, - указал на лавочку Пустой. - В ногах правды нет. В самом деле, стучишь что ли?

- Что ты! - Родня пригрела одного вертухая, тот и подсуетился.

- У нас сюда на примете стоял свой человек. Вертухая, видать, сильно подогрели, аж кум впрягся за тебя. Ну да ладно. Работай пока. Тебя больше никто не тронет.

- А за что мне такие привилегии?

- До нас слушок дошел с воли, а следом за ними и маляву прислали. Оказывается, во вверенной мне территории в Горьком обнаружили подпольный цех, изготовляющий из рыжевья безделушки. Сечешь? Под моим носом! Целый год! Опера шустрее оказались, перехватили. Только вот откуда золотишко, никто не знает. Сечешь? Так вот, «Синица», ребята мои, навострив уши, все разузнали, кто за кем стоит. И чуешь, что я на днях узнал?

- Что? - спросил Василий, не выдержав паузу.

- А то, что это некий Василий Синицын, по кличке «Синица», расстроивший меня до слез, сидит около меня,- и, бросив докуренную сигарету, Пустой плюнул сквозь зубы. - Сечешь?

Ответить Василию было нечего. Ему казалось, что этот человек, со строгим взглядом, сидящий рядом с ним, заранее знает ответы на все вопросы.

- Ментам ты не сказал, откуда рыжевье, - продолжал Пустой, закуривая вторую сигарету. - Мне-то можешь это раскрыть. Ты с этим лопухом Зуевым связался, а надо было со мной. И сидел бы ты сейчас не здесь, а в своей мастерской, считая барыши. У меня, брат, все там схвачено. Никто никого не обижает лишний раз.

«Одному заново все не поднять, - размышлял Василий, - А это шанс.»

Рыжевья у него было еще навалом. Конечно, воры запросят большую долю, но и гарантию дадут большую. С ними, или без них, они в любом случае вычислят его, как сейчас вот, а тогда возможно и всего лишат за непослушание. О золотишке, конечно, они, как и менты, ничего не знают, также как и о сберкнижках. Точную информацию знает об этом только он, Василий. Это послужит козырем. Главное, все сразу не показывать, растягивая работу на года. Все покажешь - пиши, пропало. Будут склонять сдавать оптом, как в одно время предлагал Зуев. Если откажешься, могут и порешить, за ними это не станет. Сейчас, выйдя отсюда, он везде будет на виду, у ментов и воров, до тех пор, пока те не удостоверятся, что, в самом деле, ничего нет, и что сумма оборота слишком не зашкаливала, не превышала того, за что могли бы размозжить башку. Надо соглашаться. Лучшего варианта не найти.

- Ты прав, Пустой, - заговорил как на равных Василий. - Золотишко есть еще и достаточно. Я могу поделиться. Но условия должны быть прежние. Работаем небольшими партиями. Устроит так?

- А много его у тебя?

- Я же сказал, достаточно, чтобы работать малыми партиями. И золото не у меня, источник доставки другой, - соврал Василий» остерегаясь «подлянки».

- Сидеть тебе, Синица, еще долго, но мы со своей стороны поднажмем, чтобы ускорить выход. На нас можешь положиться. Мы не фраера. Слово мы умеем держать, - завершил Пустой, дав понять, что условия его приняты.

С тех пор в лагере Василия никто не дергал. Он влился, как и все здешние обитатели, в лагерную жизнь, не унывая, что годы пропадают зря. Работяга, он и на воле работяга. Здесь простые мужики живут беззаботно, не беспокоясь, что останутся без еды, пусть хоть и не при деле. Государство их в обиду не даст - накормит, напоит, чем бог послал. На воле у мужика полно забот. Не заработал, сидишь без еды, на одной воде и государству на это начхать. Девиз один: «Кто не работает, тот не ест». Вот и раскидывай мозгами, где лучше. Остается только добавить: «Там, где нас нет». Поэтому, чтобы выжить, надо постоянно крутиться и в зонах, и на воле.

Так и жил Василий в ожидании окончания срока, в лагерной суете, опутанный вокруг вертухаями да солдатами на вышке, готовыми за малейшую попытку показать видимость побега, прострелить насквозь, чтобы заработать внеочередной отпуск.

Но вот настал день свободы. Свободы от постоянного мелькания зеков, от форменных одежд зоновских ментов, от еды из гнилых продуктов, которые пьяный завмаг забыл списать и во избежание ответственности, договорившись с заместителем по тыловому обеспечению, загнал в зону. Конец мучениям! Теперь он будет действовать осторожно, как волк, вышедший на охоту. Тепло в душе разогревали, припрятанные до его возвращения сберкнижки. Но был еще договор, заключенный еще в начале отсидки. Договор, благодаря которому, он легко прошел лагерные страдания и издевательства, подстерегавшие на каждом шагу за неосторожно высказанное слово.

С поезда его встречали люди Пустого, освободившегося к этому времени и вернувшегося в свои владения. Переодевшись прямо в машине на более современный прикид, не заходя никуда, он был доставлен к законнику. Тот ждал его. Ждал потому, что этот человек мог принести немалую сумму денег для общака, казны воровской империи, создающейся годами, пополняясь взносами, тратившейся по мере надобности для подогрева тюрем и лагерей, подкупа должностных лиц, сидящих, как на территории вверенной ему Пустому, так и за ее пределами. Пустой, став к тридцати четырем годам смотрящим по городу, на дело уже не ходил. Его «работа» заключалась в контроле за всем, происходящим в городе, включая не только сборы дани с подпольных цеховиков, барыг и торгашей разного рода, но и улаживание недоразумений, вспыхивающих в результате ссор между ворами. «Наездов» залетных гастролеров на подконтрольных ему людей, а также налаживание новых связей в рядах «органов», чтобы иметь достоверные сведения о готовящихся облавах и операциях, в общем, все то, что входило в обязанности вора в законе, вора, живущего по понятиям, чтившим свое достоинство и вес в криминальном мире.

- Ну, с освобождением, Синица! - встретил недавнего арестанта Пустой. - Как доехал? Не уморило тебя?

- Вроде все цело, - ответил Василий, проходя за ним в другую комнату, к ожидавшему их накрытому столу.

- Садись, угощайся, - разливая водку в граненые рюмки, моргнул Пустой. - Небось, соскучился по такому изобилию. Но ничего, ты свое еще отыграешь. Уговор то наш не забыл?

- Как можно! - намазывая красную икру на кусок хлеба, ответил Василий. - С этим уговором, считай, я и в лагере-то выжил. Теперь по гроб жизни вам обязан.

- Но у тебя же есть чем откупиться, - захохотал Пустой. - И ничем обязан не будешь.

- Нет - отрезал Василий - будем делать, как я просил.

- Пусть будет так, - согласился Пустой. - Мы со своей стороны поможем тебе. Помещение мы уже зафрахтовали. С ювелирной мастерской, которую я курирую, заведующий собрался на пенсию. Вот ты и заменишь «старика». Ювелиры там работают проверенные и не первый год, но в основном по мелочам, выполняя иногда наши заказы. Так что завезем соответствующее оборудование и начнем, помолясь.

Пустой не стал тратить время, полагая, что чем быстрее начнешь, тем быстрее пополнишь казну, и буквально через неделю Василий Николаевич Синицын руководил ювелирной мастерской, где параллельно с основной работой по ремонту и мелкой переплавке всяких побрякушек, организовался подпольный цех по обработке и изготовлению золотых изделий высшей пробы. Сбыт наладили незамедлительно, и потекли деньги с оборота, половина из которых оседала в воровской казне, а половина якобы возвращалась золотодобытчикам в качестве оплаты за рыжевье, а фактически шла в карман Василия, который продолжал вкладывать деньги во вновь открываемые сберкнижки. Пустого, конечно, интересовало происхождение золота, но устраивать по этому поводу расследование он пока не стал, пологая, что Синица все-таки ведет честную игру и, довольствуясь половинной долей приходящих с оборота денег.

Цех работал бесперебойно. За время трехлетнего существования, ни один человек в форме, ни один человек из блатных кругов, а тем паче никто из залетных, их не беспокоил. По истечении же третьего года как и предполагал Василий, золотой запас в его кладовых иссяк.

- Канал, откуда я доставлял рыжевье пуст, - сказал при очередной встрече с Пустым Василий. - Больше рассчитывать на поставку с той стороны нет резона.

- Может, твоих артельщиков, если они существуют на самом деле, перебросить на другие участки, где возможно они найдут то, что нас и их интересует?

- Они попробовали это сделать сами, но пока безрезультатно.

- Надо бы пригласить все-таки их к нам. На откровенный разговор.

- Не пойдут они на это. Они находят меня сами, когда что-то у них есть. А если я полезу к ним со своими предложениями, и вдобавок поймут, что я связан с ворами и вовсе концы сбросят.

- Так, - сделав паузу, заговорил Пустой. - Тогда пока будем перебиваться тем, что есть. Цех закрывать полностью не будем. А ты работай, как и работал, заведующим. Наверное, скоро меня заметут на время. Мой человек из органов недавно «шепнул». Говорит, намечается основательная чистка. Что-то у них там не сошлось, и решили отыграться на мне. Надо же им показать работу. А вора в законе посадят, тут решение всех проблем, - и, помолчав, продолжил. - Я у него поинтересовался так невзначай намеками о тебе. Ты нигде и ни по каким делам не проходишь. Он даже постарается, чтобы твое предыдущее досье из архива «ментуры» убрали навсегда.

- К чему все это? - задал вопрос Василий.

- Я давно за тобой наблюдаю, Синица. С тех пор, когда ты первый раз разозлил меня, работая под носом. Да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон! Ты наш человек, хотя и не идейный. Думаешь, затею с артельщиками я не пронюхал. Тут ко мне год назад человек приезжал. Так вот, он сидел в одном лагере с Зуевым, бывшим твоим «шефом» и подельником. Интереснейшую историю он поведал моему «корешу». Опасаясь дальнейшей огласки со стороны Зуева, ему устроили несчастный случай. Но, как видишь, я опередил их, перехватив тебя.

«Бедный Вячеслав Тихонович! - подумал Василий - Не удержался я тогда от соблазна, рассказал ему о происхождении рыжевья. Просто захотелось с кем-то поделиться о своих приключениях. Все рассказал, как было. Кто знал, что все так обернется. И зачем ему с кем-то еще захотелось пошептаться об этом? Стоп! Пустой сказал, весточку привез «кореш». Значит, Зуев раскрыл тайну «вору», надеясь тем самым, что тот возьмет его под свое крыло, как в свое время его самого взял Пустой. Оплошал Зуев, не имея в запасе не единого «козыря». Рассказав тайну, он приговорил себя, что незамедлительно и было приведено в исполнение. Добраться до меня он мог и без Зуева. А Зуев даже понятия не имел, где спрятано рыжевье. Благо, что «кореш» Пустого освободился всего год назад, а то, кто знает, мог и меня перехватить. Только, узнав, что Пустой занялся мной вплотную, он не стал вмешиваться, все равно общее дело делают».

- Ты что, Синица, во вспоминания ударился, не слушаешь меня совсем, - спросил Пустой.

- Да нет, просто смерть Зуева меня с понталыги сбила, - нашелся Василий, - он же моим наставником можно сказать был.

- В этом деле без потерь не бывает. Но я не об этом сейчас,- продолжил Пустой. - «Лавешки», которые ты срубил с этого дела, по праву твои, никто на них не претендует и не осуждает тебя за это. Но одному с этими «лавешками» тебе в нашей системе не продержаться, если ты не собираешься держать их всю жизнь в сберкнижках, как Корейка из знаменитого фильма «Золотой теленок» держал их в чемодане в камерах хранения.

Василий промолчал.

- Как я уже сказал, - снова заговорил Пустой, - меня возьмут года на два, на три. Но как всякого смотрящего, меня беспокоит не отсидка, а общаковские «бабки». В чьих руках они останутся до моего возвращения? Недавно нашего «казначея» приметили в присвоении «лавешек» в крупных размерах, не «упредив» меня. Его пришлось наказать. И на месте «казначея», оказавшемся свободным, я бы хотел видеть тебя.

Василий молчал. Такого оборота событий он не ожидал. Предложение, сделанное Пустым, было для него более чем неожиданным.

- Надеюсь на наши зариться не станешь? - ухмылялся Пустой. - У тебя своего достаточно. Ну что согласен?

- Вообще-то я не ожидал ничего подобного, - очнувшись от оцепенения, сказал Василий. - Смогу ли я? Это же большие деньги, большое дело.

- Сможешь! Если захочешь, сможешь.

Как и предвидел Пустой, его вскоре взяли. Но он успел перевезти казну в ювелирную мастерскую, в специально встроенный сейф с кодовым английским замком, шифр которого знали лишь он и «казначей». Пустой со спокойной душой поменял свободу на тюремные нары. Сроком на три года. Сейф с казной с тех пор, под наблюдением Василия Синицына, неоднократно отворялся, то при внесении взносов и сбора дани, то при выдаче по весточке Пустого нужной суммы на воровские нужды. Связь между «казначеем» и «смотрящим» осуществлял подручный Пyстого по кличке «Сапун», всегда мигающий левым глазом, парень лет двадцати пяти. Он привозил деньги на конспиративную квартиру, он же и забирал, их оттуда, зная только «казначея» и «смотрящего». Время от времени «Сапун» привозил Василию небольшие партии золота, из чего тот выпускал левую партию украшений. Увозил готовые изделия тот же «Сапун», сбывая по неизвестным «казначею» каналам. Но это его не волновало. Он делал свое дело исправно, не посягая даже на копейку воровских денег для своих нужд, пока в весточке от Пустого не указывалась сумма, которой он мог распорядиться на свое усмотрение.

Оставив Федьку в квартире, Олег Свиридов отправился навестить знакомого ювелира, некогда жившего по соседству с ними. Он был старше Олега и всегда относился к нему по братски, давая разумные наставления, направляя ум юноши исключительно на серьезные вещи. Парнем он был начитанным и мог разговаривать на любые темы, досконально объясняя все, что знал. Олегу он нравился, как человек, понимающий и молодых и старых, несмотря на свой молодой возраст. Знал еще Олег, что он имел слабость к золотым украшениям. Работал в ювелирной мастерской и мог купить любую золотую вещицу, если кому-то из дворовых пацанов удавалось стибрить цепочку или колечко. Потом, он вдруг исчез из поля зрения, и Олег услышал от родителей, что его застукали за какие-то махинации с золотишком и посадили на довольно длительный срок. Только закончив школу, отбарабанив в армии и получив техникумовское образование, случайно встретил он его на улице и еле узнал своего бывшего соседа. Устроившись в уютном кафе, они долго разговаривали, вспоминали общих знакомых, тихонько «цедя» белоголового змея. Так Олег узнал, что, освободившись из заключения, он вновь стал работать в ювелирной мастерской, но теперь уже заведующим.

С мыслями о старом друге Олег и не заметил, как такси довезло его по данному ему адресу. Расплатившись, и прочитав написанную большими буквами вывеску «Ювелирная мастерская», он поднялся по лестнице, и, пройдя к окошку, за которым сидел приемщик заказов, вежливо попросил заведующего.

- А вы кто будете? - не торопясь, поинтересовался приемщик.

- Скажите Олег Свиридов желает увидеть его сиятельство, - улыбаясь, ответил тот.

Приемщик покрутил диск местного телефона и, поговорив, открыл массивную железную дверь.

- Проходите, он вас ждет в кабинете, - пропустил его приемщик. На двери кабинета мелкими буквами было написано: «Заведующий».

Олег, не стуча, открыл дверь.

- Олег! - встал, встречая его, Василий. - Сколько лет, сколько зим! Где ты пропадал? Тебя почти два года не было видно.

- На Севере я зарабатывал на жизнь, Василий, - обнимая соседа - друга, ответил Олег. - А ты все также в заведующих? Я-то грешным делом думал, что ты повыше устроился.

- Ну, здравствуй! Окреп-то как, возмужал! Север, видать, пошел на пользу тебе. Садись, рассказывай, что - как, где промышляешь? - направляясь к небольшому шкафчику с баром, закидал вопросами Василий.

На столе появилась бутылка армянского коньяка с двумя хрустальными рюмками и дольки порезанного лимона.

- Давай за встречу, Олег. Пусть где бы мы ни были и сколько бы ни пропадали, а чтоб снова вот так встречались. Нет ничего приятнее, встретить старых закадычных друзей, честное слово, - и чокнувшись с Олегом, запрокинув голову назад, выпил, закусывая долькой лимона.

- Василий, вообще-то сегодня я к тебе по делу, - ставя опрокинутую рюмку на стол, сказал Олег.

- Если это в моих силах, то решим, нет проблем.

- Когда я кантовался там, на Севере, то понимаешь, завел знакомство с артельщиками. Те золотишко накопытили и попросили меня узнать на «материке», не нужен ли кому такой товарец. Я сразу про тебя вспомнил. Все в этом кругу крутишься. Знаешь, может, ходы - выходы?

- А много собрали? - навострил уши Василий.

- Десятки килограмм.

- Поконкретнее можешь назвать цифру? - уточнил Василий, сразу посерьезнев.

- Около тридцати килограмм.

- Н-да... - протянул заведующий, - не мало. Поговорю я кое с кем, может, и договоримся. А слушай, - вновь обратился он к Олегу, наполняя рюмки, - у твоих артельщиков это окончательное золото или могут еще поставить?

- Ну, если канал сбыта поможешь наладить, то можно и еще доставить.

- В год сколько сможете пригнать? - не унимался Василий.

- Подожди, Василий, не гони машину. Сперва сплавим эту партию, потом можно будет потолковать.

- Ну, что же. Если ты не готов пока обсуждать детали, то я конкретных вопросов задавать не стану. Только имей в виду, что недавно у меня, объявился знакомый, интересующийся большими партиями. Чуешь, к чему я клоню-то?

- Переговори, Василий, с ним, о каких партиях идет речь, потом передашь мне. Вот запиши мой телефон. Если меня не будет, будет мой приятель Федя. Он мне передаст. Когда можно будет все уточнить?

Василий прикинул: «Пока «Сапун» сообщит «Пустому», и тот назначит встречу, пройдет часа четыре, не меньше».

- Давай, я вечером позвоню тебе, скажем часов в шесть. Будь у телефона. Ответ какой-то в любом случае будет. Ну, еще по одной, - и, взяв рюмку, довольный, выпил.

Как только дверь за Олегом закрыли, Василий, он же «казначей воровского общака», набрал знакомый номер телефона:

- Мне нужно организовать встречу.

На том конце провода все поняли и положили трубку.

«Пустой» освободившийся месяц назад во избежание лишних подозрений, не стал появляться у казначея, а держал связь с ним все через того же «Сапуна».

«Что-то случилось, если Синица просил о встрече. По пустякам он звонить не станет», - размышлял Пустой после того, как «Сапун» передал сообщение казначея.

- Передай ему, пусть направляется в загородную дачу, а машину, не доезжая, оставит. Прикинется грибником. Я его встречу на опушке.

Сапун, ничего не сказав, ушел. Именно такие манеры этого парня «Пустому» и нравились. Повиновался и выполнял поручения без лишних вопросов, схватывая сказанное на ходу. Знал Пустой его давно и полностью ему доверял. Этот под пушку не подведет, наоборот грудью прикроет.

Малолетнего Сапуна, беспризорника, лет двенадцати, грязного, не мытого, в подержанной одежде на два размера больше, Пустой когда-то подобрал в речном порту в одном из городов России. Чем-то приглянулся этот пацаненок ему, когда, попросив денежек, на хлебушек и застыв перед ним с протянутой рукой. Сказав: «Поедем со мной, я из тебя человека сделаю», и, не дождавшись ответа, Пустой, повернувшись, пошел по направлению к причалившему метеору. Сапун, постояв немного; поплелся за ним. С тех пор мальчишка стал при нем вроде адъютанта, выполняя всякие мелкие поручения, играя роль посыльного, регулярно посещая при этом спортзалы. По личному поручению Пустого он дважды самолично прикончил, уже, будучи в зрелом возрасте, двоих цеховиков, отказавшихся платить дань. Хотя для этого дела у него нашлись бы и другие люди, но он решил повязать Сапуна кровью. Никогда Пустой не использовал его при ограблениях. При наездах на строптивых. При разборках между залетными гастролерами и разной «шушерой». Оставляя всегда в тени для подстраховки, рассчитывая воспользоваться им лишь в крайне редких случаях; в каких он ни разу не подводил, сразив однажды из снайперской винтовки с крыши дома одного залетного, вытащившего, на него «Макарова». Срока Сапун за собой не имел, так как конкретно нигде не участвовал и в картотеке у местных оперов не значился.

Человек в длинном плаще, в сапогах и шляпе, с корзиной в руках, брел к опушке леса. У опушки его встретил, сидевший на пенечке, другой грибник. Во всяком случае, со стороны это выглядело так. А на самом деле здесь встретились смотрящий города вор в законе по кличке «Пустой» и «казначей» воровского общака Василий Синицын по кличке «Синица».

- Ну, здравствуй, Синица.

- Мое почтение, «Пустой».

- Случилось что, коль просил о встрече? Ты знаешь, я хочу тебя держать в тени, не подвергая опасности. Выкладывай, что там у тебя.

- Заявился ко мне сегодня знакомый. Мы с ним раньше по соседству жили. Толковый, в общем, парень.

- Давай без предисловий, - перебил его «Пустой».

- Он мне рыжевье предлагал, килограммов тридцать, говорит. Помочь толкнуть просил. Знает, что я в ювелирке работаю.

- Ну, а ты что?

- Ну, а что я. Я такие вопросы без тебя не решаю. Это не два килограмма.

- Запустить цех на полную катушку, значит надо убрать оттуда казну. Иначе риск большой. Рыжевье тоже упускать нельзя, с него мы хороший куш срубим. На днях я пришлю Сапуна. Вывезете общак по другому адресу. Что еще?

- Там есть возможность, что поставку можно будет расширить. Как я его понял - это партия пробная. Надо ускорить со сбытом, что бы они интерес к нам не потеряли.

- Предлагаешь все у них выкупить?

- Да, именно так. И если удастся, выудить у него источник поставки.

- Ты сперва уточни, когда они могут поставить вторую партию и сколько. С этого уже будешь плясать. Результат передашь Сапуну - и, встав с пенька, добавил - пойдем грибов, что ли в твою корзинку накидаем. А то какой же ты грибник, если корзина пуста – и, показав зубы, захихикал.

Телефон зазвенел на всю квартиру. Олег, оторвавшись от телевизора, поднял трубку.

- Слушай, Олег, это ты? - раздался на том конце провода знакомый голос Василия. - Подгреби-ка прямо сейчас ко мне. Разговор есть.

- Сейчас буду! - Предчувствуя, что запахло чем-то конкретным, ответил Олег.

Положив трубку, он быстро собрался.

- Ты куда опять? - поинтересовался Федя.

- Вроде дельце выгорело, нутром чую, съезжу, узнаю.

- Может и мне с тобой?

- Пока не надо, отдыхай, - и, закрыв за собой дверь, Олег скрылся.

Через полчаса он уже сидел в кабинете у Синицына, покуривая сигарету:

- Переговорил я Олег с покупателем, интересующимся большими партиями. Знаешь, он согласился с тобой работать, естественно при обоюдных условиях.

- Какие же у него условия?

- Эту партию он готов оплатить хоть сейчас, но ему нужен точный ответ, будут ли еще поставки и в каком количестве. Он заинтересован в постоянном сотрудничестве, а разовые поставки его не удовлетворяют.

- Следующая партия будет только на следующий сезон. А количество определить трудно. Меньше этого не станет, но насколько больше, тоже не смогу назвать. Как повезет.

- Значит, у вас в наличие, кроме этой партии, ничего нет?

- Получается так.

- И гарантии на дальнейшую поставку тоже нет?

- Сто процентную гарантию может дать только прокурор, в том, что точно «засудят», а здесь ничего определенного я сказать не смогу.

- Давай откровенно, Олег. Золотишко ваше или вы его просто где-то «надыбали»? - подступился с другого бока Василий.

- Ну, допустим, наше, - согласился Олег.

- Так что же ты голову мне морочишь? Раз ваше, то должны прикинуть свои возможности.

- Должны то, должны. Да сколько намоем - вот вопрос.

- Ты с артельщиками что ли?

- Нет, мы сами по себе. Нарвались на местечко и намыли, - повел откровенный разговор Олег, зная, что без Василия со сбытом им не справиться. - А если, как ты говоришь «прикинуть», - то килограммов сто в лучшем случае.

- Это за один сезон?

- Маловато, что ли? Неужели ты столько рыжевья сплавить сможешь?

- Олег, я человек деловой, говорить зря не стану. А кстати, сколько вас человек работает?

- Двое пока.

- Ну, - протянул Синицын, - так, конечно, много не намоешь. Небось, еще в ручную, ситами?

Олег только кивнул головой.

- Может туда вам технику пригнать, коль уверены, что там можно поживиться.

- А как ее забросить в тайгу?

- А ты бери нас в долю, все сделаем в лучшем виде. Авансировать работу будем мы.

- Вот как ты повернул дело. Делец из тебя получился отменный. Слово «золото» на все толкает.

- Без меня тебе Олег большие сделки не провернуть. Или где-то кинут, или припрут, а по частям толкать будет муторно. А меня ты знаешь давно, и можешь положиться.

- Нет, Василий, - возразил Олег, - мы уж сами будем привозить вам ну, скажем, по шестьдесят килограмм каждый сезон. С техникой там накроют, и останемся вообще ни с чем.

- Жаль! Тащи свой товар, который здесь. Посмотрим, какого качества. И будем говорить о цене. Я предупрежу «Покупателя».

Под «Покупателем» имелся в виду «Пустой», получивший спустя пару часов после разговора Синицы с Олегом, через «Сапуна» маляву, написанную четким разборчивым почерком: «Шестьдесят килограмм к середине сентября следующего года» - прочитал он на листе бумажки. «Выходит, рыжевье у них еще есть. И, по всей видимости, достаточно. Если собираются привезти в сентябре, значит сами и намывают».

- Передай Синице,- обратился Пустой к рядом стоящему Сапуну - пусть отдает восемьдесят процентов, а за двадцатью приедут в апреле.

«Если согласятся, - подумал он вслед за уходящим Сапуном, - то в конце апреля отсюда прямиком и уедут к золотым местам, а я заодно снаряжу за ними пару человек, разузнать что там и как».

Об этих намерениях Пустого «Казначей» не знал. Не знал он также, зачем тот разделил оплату в процентном отношении на две непонятные части, но вопросов об этом задавать не стал.

На следующий день Василий объяснил ситуацию с оплатой за рыжевье Олегу, тот от предложенного варианта отказываться не стал и еще через день получил свои восемьдесят процентов. Оплата прошла в кабинете у Василия, где кроме него присутствовал еще один незнакомый человек, выдававший себя за «Покупателя». Это был «Монгол», один из верных шестерок Пустого.

Федя, взятый Олегом на всякий непредвиденный случай, нервничал у входа. Мало ли что могло произойти. Он в курсе всех дел не был. Но, увидев выскочившего с «ювелирки» с кожаным дипломатом кореша, расслабился.

- Гуляем, братан! - крикнул тот на ходу. - Нам полагается отпуск. И на южном берегу Крыма.

- Что, получилось, как задумал?

- Не совсем. Отдали восемьдесят процентов, а за двадцатью заедем в апреле. Василий сам поручился. Ему можно верить. Вряд ли он меня кинет.

- С «бабками» как решим?

- С ними все уже решено. Поделим на две кучи, и будем тратить на свои удовольствия. Оставшиеся двадцать процентов, которые заберем в апреле, останутся как наши с тобой «общаковские» на дорожные и командировочные расходы.

- Но ты уверен, что последующие партии они тоже возьмут, может поискать запасной ход?

- Да зачем, Фан? Раз Василий сказал, то сделает, не сомневайся. Ладно, пойдем,- прервал он Федю. - Нам предстоят еще дела.

- Какие дела? - с удивлением посмотрел на него Федя.

- Как растранжирить деньги до будущего сезона.

- Ты же говорил о южных берегах.

- Нет, я сначала куплю родителям новый дом, или квартиру большую с полной обстановкой, отцу обязательно драндулет присмотрю, давно мечтал, да вот только не надеялся, что у него когда-нибудь свой личный мотор будет. Порадую стариков. Они в жизни ничего хорошего не видели. А сегодня давай гульнем. Я новых подруг недавно «подбил», правда, за деньги. Но нам ли об этом печалиться.

- Надо бы деньги спрятать сперва.

- Никуда они от нас не денутся, будь «спок».

В пылу радости они не заметили, как за пойманной ими тачкой следовала неприметная старенькая «шестерка» белого цвета, за рулем которой сидел Сапун. Он довел их до угла девятиэтажного панельного дома и остановился. Как только Олег с Фаном скрылись в подъезде дома, он отправился вслед за ними, стараясь бесшумно открыть подъездную дверь. Лифт, дребезжа, поднимался наверх. Сапун, не останавливаясь, побежал вверх по лестнице за лифтом, прислушиваясь, где он остановится. Наконец двери лифта отворились на восьмом этаже.

«Значит, здесь голубки обитают! Ну, фраера, хоть бы какую-то осторожность имели. Идут в наглую, не думая, что в кейсе навалом денег. Проучим, пусть уроком послужит», - и Сапун стремительно побежал вниз по лестнице с площадки седьмого этажа, чтобы позвонить из автомата Пустому. Набрав знакомый номер, вкратце объяснил ситуацию.

- Побудь там, - раздался на том конце голос «Смотрящего». - Сейчас мы подъедем.

Минут через сорок около белой шестерки, припарковалась восьмерка цвета «мокрый асфальт». С водительской стороны ее выскочил Монгол и пропустил на заднее сидение подошедшего Сапуна.

- Ну что, никто не выходил? - спросил Пустой, сидевший на переднем сиденье.

- Один минут пять тому назад куда-то свалил на моторе, но без дипломата.

- Кто?

- Тот, который постоянно крутился около Синицы.

- По дороге нигде не тормозили?

- Нет, прямиком сюда.

- «Лавешки» стало быть, здесь. Надо выманить и второго.

- А как? - вмешался Монгол.

- Ты номер телефона взял у Синицы? - обращаясь к Сапуну, продолжал Пустой, оглянувшись назад.

- Да, - кивнул тот головой.

- А фамилии, имена обоих, полностью?

- Да, - продолжал кивать головой Сапун.

- Тогда иди и звякни из автомата, скажи, что на их имя есть посылка на почте, пусть срочно забирают. Может, клюнет.

«Cапун», повинуясь, выскочил с заднего сиденья и зашагал по направлению к телефонной будке. Спустя некоторое время он вернулся к восьмерке.

- Ну что, «дотринькался»? - спросил из открытой двери «Пустой». Что соизволил ответить?

- Сказал, ладно, подойдем.

- Когда?

- Этого конкретно не сказал.

- Иди, покарауль у подъезда. С полчаса подождем. Если не вылезет, будет «выкуривать в лобовое».

Тридцать минут протекли быстро, но ожидаемого человека в подъезде так и не дождались.

- Подъезжай поближе, - приказал «Пустой» Монголу.

Тот ничего? не ответив, завел движок и на малой скорости стал

продвигаться вперед.

- Ну? двигайте, а я пересяду за руль. Пушку бери. Мало ли что,-

сказал «Пустой», пересаживаясь на место водителя.

Монгол дернул за рычаг, открыл капот и, отвинтив гаечку, снял крышку воздушного фильтра, где, завернутый в тряпку, лежал «Макаров». Привинтив крышку обратно, спрятав «ствол» за пояс, он кошачьим шагом, озираясь по сторонам, зашел в подъезд.

- Ты откроешь, звякать не станем, вдруг учует, - обратился он к ожидающему «Сапуну».

- Ладно - согласился тот. - Давай, я на лифте, а ты по лестнице.

- Чулок не забудь натянуть! - крикнул Монгол вслед закрывающемуся лифту.

«Сапун» орудовав отмычкой, открыл бесшумно дверь. Монгол добрался до восьмого этажа и, тяжело дыша, остановился за его спиной.

В квартире стояла тишина. Прошмыгнув вовнутрь, они увидели мирно сопящего на диване Федю.

- Ищи дипломат, - толкнул «Сапуна». Монгол - а я на «атасе» постою, если вдруг проснется.

Шум открывающегося бара стенки, заставил Федю открыть глаза. Моментально сообразив, в чем дело, он резко соскочил с пригретого места и на ходу с разбега наотмашь ударил «Сапуна» достающего из бара дипломат. «Сапун», не ожидавший удара, кубарем полетел за кресло, выронив, из рук дипломат. Федя схватил валявшийся дипломат и побежал к входным дверям. Но от удара рукояткой «Макарова», нанесенного Монголом по голове, стал медленно оседать, пока? наконец не свалился на пол, оставаясь при этом в сознании.

- Забирай дипломат и «валем» отсюда,- гаркнул не своим голосом Монгол, поднявшемуся «Сапуну». Но стоило «Сапуну» протянуть руку к лежащему на полу Федьке, как тот вскочил на ноги и, сдернув чулок с головы Монгола, ударил кейсом по выставленной руке с пистолетом.

«Это же покупатель! - узнал он в лицо грабителя. - Я видел его при входе в ювелирку, где ждал Олега».

- Ах ты, гнида! - заорал Федя. - Тебе рыжевья мало и «бабок» захотелось в придачу?

Но закончить он не успел. Оставшийся в руках у Монгола «Макаров» выстрелил. Федя, сделав еще шаг в сторону стрелявшего, выронил дипломат и, издав хриплый стон, повалился на пол окончательно. Из раны в области сердца хлынула кровь.

- Рвем когти, «Сапун»! Подбери кейс! - бросил Монгол, засовывая «пушку» за пояс. – Соседи, наверное, уже уши навострили, ментовку набирают по телефону, - и, перешагнув через труп, рванул вниз. «Сапун» в свою очередь не спеша подобрал дипломат и, осторожно закрыв за собой дверь, спустился на лифте, догнав Монгола.

- Что там у вас? - встретил их «Пустой» с недовольным взглядом.

- Пришлось «фраера» валить. Слишком прыткий оказался, - ответил Монгол, садясь в машину.

- Без крови не обошлось все-таки? Ладно! «Сапун» езжай на дачу, там встретимся, - и, включив двигатель, тронулся с места. – Синицу надо обязательно предупредить. Сейчас второй кинется к нему и будет на него бочку катить. Так пусть Синица объяснит ему, что для ментов подозреваемый номер один не кто иной, как он сам.

Восьмерка тормознула, не доезжая ювелирки, и прижалась к обочине.

- Пушку выкинь! - сказал напоследок выходящему Монголу «Пустой», - она больше не понадобится.

«Сапун» уже успел загнать шестерку в гараж и в ожидании «Пустого» прогуливался вдоль высокого забора. Услышав шум знакомой восьмерки, он открыл ворота и пропустил ее во двор.

- Содержимое на месте? - заглушив двигатель, прямо с порога, спросил «Пустой».

- Половины нет, - ответил «Сапун».

- Поделить успели, получается.

- По всей вероятности так.

- Как же ты профукал «лавешки-то»?

- Наверное, он их за пояс распихал. С подъезда он с пустыми руками уходил.

- Недооценили мы его, недооценили. Парень оказался не промах. Свою долю не решился там оставить. Сейчас его трогать нельзя. Может пронюхать. А он нам нужен живым.

Поделив на квартире деньги на две равные части, Олег не стал задерживаться. Распихав причитающуюся ему долю по карманам и за пояс, он отправился к родителям. Он никому, кроме своей матери, не доверял, даже Федьке, который мог за «бабки» и порешить. Впрочем, все деньги домой он не понес, а открыв в нескольких сберкассах лицевые счета, положил большую часть их туда, оставив только то, что хватило бы купить задуманное для родителей.

У отца с матерью глаза выкатились на лоб при виде стольких купюр на обеденном столе.

- Откуда это у тебя сынок? - нарушила затянувшееся молчание мать.

- Мои! Я же с Севера приехал. Заработал, естественно.

- Неужто теперь там столько платят? - вмешался глава семьи.

- Представь, отец, есть такие места.

- А что же ты сразу не показал деньги? - не унималась мать.

- Так ведь я чеками привез, сегодня только обменять удалось.

- Что собираешься с ними делать?!- встрял снова отец.

- Это вам. Купите квартиру побольше, машину, оденьтесь, наконец. Ну, все как полагается у людей. У нормальных людей.

- По-твоему, если у нас ничего нет, так мы и ненормальные?

- Ты, пап, уже цепляешься за слова. Да вы что не рады?

- А на что нам такие деньги на старости лет. Оставь их себе.

- Я в апреле еще поеду, за меня не беспокойтесь. Будете спорить дальше, насильно вывезу вас отсюда на новую квартиру. Мам, возьми, и спрячь деньги. А я поищу для вас новое жилье, поуютнее. Хватит вам ютиться здесь.

Трубку никто не брал.

«Что за хреновина? Вроде говорил, никуда не отлучиться. За сигаретами может, вышел? Пока буду добираться, наверное, появится». Олег, положил трубку и, схватив куртку, ничего не объяснив родителям, закрыл за собой дверь. Добрался как обычно на моторе. Лихо выскочив, не дожидаясь лифта, побежал наверх по лестнице. Около известной ему квартиры торчало несколько зевак соседок. Из открытой двери доносились мужские голоса.

- Что там стряслось? - спросил он как бы невзначай.

- Убили молодого парня, - заговорила пожилая женщина в очках. Недавно тут квартиру снял. Сама услышала, как выстрелили, вот и позвонила в милицию.

Дальше Олег ее уже не слушал, только кивал головой в знак согласия.

«Кто это сделал? – первое, что пришло ему в голову. - Неужто Василий подставил, сука? Не должен. Надо идти к нему разобраться пока и меня не пришили. Тут мне больше делать нечего. Если «лавешки» остались здесь, то менты конфискуют их или втихушку разбросают между собой. Тоже люди, тоже хотят жить».

Бабка в очках все еще судачила, расширяя круг любопытных соседей, объясняя все детали, когда Олег незаметно исчез по лестнице вниз.

Синицын был у себя, несмотря на окончание рабочего дня. Олега пропустили.

- Ты что такой бледный, Олег, деньги потерял что ли? - встретил его Василий, вставая с кресла.

- Фана вы замочили? - спросил в упор Олег.

- Не понял. Объяснись.

- Я только что от Фана. Его грохнули выстрелом в грудь. Что непонятного? - на повышенных тонах продолжал Олег.

- И ты думаешь, сделали это мы? - спокойным голосом спросил Василий.

- Кроме тебя и твоего «Покупателя» о сделке не знал никто.

- А его при тебе убили?

- Нет. Меня не было. Я домой свалил сразу, как ушли отсюда. Через пару часов звоню, его нет. Ну, думаю, вышел куда-то. Мы за подружками съездить договорились. Поехал к нему. А там, у дверей бабки сказали, что замочили парня, который снимал квартиру.

- Я на такую подлянку, Олег, не пойду, - перебил его Василий. Претензии твои не к месту. Таким же Макаром я могу обвинить и тебя. Кстати, а «лавешки» при тебе или...

- Мы деньги разделили. Я свои забрал с собой, а его доля осталась в кейсе, - убавив пыл, добавил Олег.

- Если его замочили, так менты в первую очередь тебя за жопу возьмут. Скажут, не поделили деньги. И начнется размотка «клубка». Откуда, чего, почему? Как бы там ни было, кто бы это ни сделал, ты ляг пока на дно, а лучше уезжай на время. Тебя наверняка там кто-нибудь видел.

- Вряд ли. Я там больно не мельтешился. А «Покупатель» твой не мог этого сделать? - не унимался Олег.

- Слушай Олег. Мы люди серьезные. И с тобой заключили, можно сказать, договор, пусть хоть и устно, но рассчитывая на долгое сотрудничество. Разовое, да еще с мокрухой, это не по нашей части.

- Ну, кто же его тогда, а, Василий?

- Всякое могло быть, Олег. Может, бухал с кем-то после тебя, может, успел похвастаться. Ты же все время около него не маячил?

- Ну, так-то оно так, хрен его знает.

- Вот и сделай отсюда выводы. В ментовку за объяснениями не полезешь. Если и полезешь так, как я сказал, первым подозреваемым станешь ты. Так что на нас не греши и мой совет: на время исчезни. Фана твоего не вернуть, как не вернуть и его «бабки». А твоя доля при тебе. Иди и помни, что у нас договор. Найдешь себе другого напарника. Нет, так своего дадим. Раз дело взяло такой оборот, до апреля у нас не появляйся. Двадцать процентов, остаток, теперь будут принадлежать только тебе.

- Может, ты, Василий, все же попробуешь разузнать, у тебя все- таки связи.

- Попробую Олег, обязательно попробую. Ладно, все! Иди и «мотай» из города, как я сказал, резину не тяни. До встречи.

Олег, ничего не сказав в ответ, исчез из кабинета, не заметив даже стоящего в сторонке под прикрытием открывающихся дверей мужчину, проводившего его взглядом до выхода из ювелирки и зашедшего потом к заведующему.

- Все слышал? - проговорил Василий, садясь в кресло.

- Почти, - отрапортовал Монгол, как боец, пришедший с задания.

- Натворили вы, делов, как бы боком все не вышло. Все хотите прибрать.

- Ты что, Синица, эту команду дал «Пустой».

- Знаю я, знаю без тебя. Но не могу сейчас поручиться, что этот парень вернется и будет дальше работать с нами.

- Думаешь, он тебе не поверил?

- Я не его мать, чтоб мне верить. На его месте всякий подумает на нас. Не вздумайте его больше беспокоить, а то все окончательно рухнет.

- Это не я решаю, - встрял снова Монгол, - а «Пустой». Пусть он и думает, что дальше делать. Скажет придавить «мальца», сделаем. Скажет «оставить» - нехай гуляет, - и засмеялся, шевеля толстыми губами.

- Перестань «ржать», лучше проследи за Олегом, хрен его знает, что у него на уме. Как бы в ментовку не «попер». Человека сразу понять трудно.

- Сделаем в лучшем виде.

Олег не стал никуда заявлять, чего так опасался Синицын, а тихонько, прикинув, что лучше всего пока действительно исчезнуть, собрал необходимые «манатки» снял на дорогу кругленькую сумму и

купив билет до Адлера, сел на проходящий поезд по направлению к морю.

«Ничего, отдохну, повеселюсь и обдумаю еще раз как быть. Хотя, что думать. За двадцатью процентами все равно вернусь. Не оставлять же их им. Но надо будет действовать осторожно. Интересно, останься я с Фаном, меня тоже бы замочили? Судьба! Главное - деньги я забрал с собой. Покойный Фан подумал, наверное, что это я его подставил. Так оно и выходит. Напали, скорее всего, спустя некоторое время после моего ухода. Как ни крути, точного ответа нет. А перегонять рыжевье все-таки больше Василию не стоит, чувствуется в нем какая-то скрытность. Может, он и не напакостил, а навести кто-то из его шайки мог. Интересно все же, почему они не рассчитались до конца, а передвинули расчет на апрель? Денежная нехватка или они решили подсунуть к нам своего человека? Нет, этому не бывать! Я лучше возьму с собой Карпуху. Когда-то мы с ним мечтали уехать на Камчатку, устроиться на судно для ловли рыбы. Да остался Карпуха в своем Армавире, не стал никуда дергаться. Ну, ничего, услышав про рыжевье, обо всем забудет. Что скажешь, слабое место у человека с мягким характером.

Такое дело не каждому предлагают. А Карпухе верить можно. Мы с ним два года бок обок армейскую жизнь прошли. Приличный срок, чтоб узнать друг друга. Помнится, как-то на «самоволке» сцепились с местными ребятами из-за девочек. Тех было четверо, а нас двое. В разгар драки откуда-то появился комбатовский УАЗик. Комбат был мужиком крепким, вспыльчивым и с ходу полез разнимать нас, сопровождая действие кулаками. «Чухнув», что пахнет жареным, местные пацаны бросились в рассыпную, а с ними вместе заодно и я скрылся в темноте.

Карпуху на УАЗике привезли в батальон и продержали чуть ли не до утра у комбата. Не знаю, что там говорили, о чем спрашивали, знаю, только что Карпухе объявили, пять суток гауптвахты. Не выдал меня тогда друган, не выдал, хотя комбат и догадывался, кто был второй, намекая при встрече: «Рядовой Свиридов, не жалко друга-то. Один отдувается. На пару веселее было бы"

-«Не могу понять, товарищ майор, о чем речь» - отчеканил я.

- Иди, иди, умник: «Не могу понять», - и вслед добавил, - а друг у тебя, что надо, таких поискать, не встретишь.

С тех пор у нас много общего было, но всегда мы знали, один другого не подведет. «Все решено: заеду сначала к Карпухе. Адресок с собой, а потом уже - море.

Армавир оказался городом небольшим. Южные деревья, растущие вдоль тротуаров, придавали ему красочный вид, показывая, что город это гостеприимный с отзывчивым населением разных национальностей. То и дело встречались казаки, одетые в форменные одежды, патрулирующие совместно с советской милицией.

Таксист, что вез Олега с вокзала, был общительным и всю дорогу говорил о достопримечательностях города. Частный хорошо ухоженный дом отыскали быстро.

- На, держи шеф, - вручая десятку таксисту, сказал Олег, - и спасибо за заботу о приезжих.

Тот, махнув на прощание рукой, тронулся дальше.

Во дворе прогуливалась собака, и Олег не стал рисковать джинсами, а свистнул, на что четвероногий друг с лаем бросился к калитке. Навстречу Олегу вышла женщина лет 55-60.

- Вам кого? - спросила она, поправляя платок на голове.

- Мне бы Сергея, - поздоровавшись, ответил Олег.

- Он еще на работе, но сейчас должен прийти. А вы кто будете?

- Мы служили вместе с ним, вот я и решил повидать его проездом.

- Заходите в хату, вы с дороги, наверное, - засуетилась женщина, узнав, что это сослуживец Сергея.

Спасибо, я лучше подожду вот тут на скамеечке, вы не беспокойтесь.

Женщина не стала настаивать и вернулась в дом. Долго ждать не пришлось. Из-за угла выскочил парень ростом под метр восемьдесят, с небольшим округлым животом и здоровенными кулаками лет двадцати пяти. Незнакомца, сидящего на скамейке возле калитки, он приметил сразу, и, подходя все ближе и ближе, расплылся в радостной улыбке.

- Олег! Не может быть! Какими судьбами забросило тебя к нам? - и, не дождавшись ответа, обнял вставшего навстречу друга. - Ну, здорово, братан!

- Здравствуй, Серега. Не ожидал? Думал, наверно, больше и не встретимся?

- Что греха таить, было дело. Ведь сколько лет прошло? Почти пять. Ну, пойдем домой. - И прикрикнув собаке, пропустил Олега вперед.

- Ты где работаешь-то, Серег? - после пропущенных рюмок за встречу спросил Олег.

- Да в кооператив устроился, растительное масло толкаем.

- Ну и как, получается?

- Когда как...

- Есть предложение, Серега, как раз о кооперации, Создать, так сказать, совместную контору. Дело стоящее. Пойдем лучше выйдем покурить и потолкуем на свежем воздухе.

- Масло хочешь оптом закупить? - закуривая сигарету, спросил Сергей.

- Да нет, Карпух, тут дело похлещи масла. Рыжевье я накопытил на Севере. Много, понимаешь. Сами намывали, сами толкнули. А напарника моего грохнули, не то случайно, не то специально, не знаю. Одним словом, нужен мне товарищ для дальнейших работ, «раскопок» если выражаться языком археологов.

- -Ну, ты даешь, Олешка! - выдавил после паузы Сергей, - привез весть! А меня не грохнут, как твоего товарища?

- Мы будем искать другие пути сбыта. Туда не станем соваться. Нечего второй раз рисковать. Будя с нас!

- А когда ехать-то?

- Поедем в апреле, как снег сойдет.

- До апреля время еще уйма.

- Так ты согласен?

- Мать у меня одна останется. Бросить жалко. Долго пробудем?

- Месяца четыре, не больше.

- Можно попробовать, где наша не «застревала».

- Тогда я заеду за тобой в начале апреля.

- Направляешься куда, если не секрет?

- Отдыхать Карпух, на море.

- Эй, заломил брат, кто же к зиме на море едет.

- Я же летом работаю в поте лица. Может и ты со мной на отдых?

- Сейчас не могу, попозже если. В Туапсе у меня тетя проживает. Родная сестра матери. Живи у нее. Я дам адресок. - И добавил, - Ну и договорились.

Весна пришла, как всегда, с новыми надеждами и новыми заботами.

Обходя весенние лужи, двое парней одетых в кожаные куртки, быстрым шагом направились к ювелирной мастерской. В руках у одного маячила небольшая дорожная сумка, которую он перекидывал с одной стороны в другую, словно нес там какую-то тяжесть. После недолгих переговоров через окошко их провели вовнутрь. Сидевшие в кабинете заведующего, увидев входивших молодых людей, как по команде соскочили с мест.

- Как добрались? - поздоровавшись, спросил хозяин кабинета.

- Твоими молитвами, Василий, - отозвался тот, что с сумкой.

- Я же не верующий, Олег, вряд ли с моих молитв что-то тебе перепадет.

- Принесли? - перевел Олег разговор на интересующую его тему. Стоящий рядом с казначеем Монгол открыл лежащий на столе дипломат:

- Все что полагается тут. И даже проценты за несвоевременную уплату, - заговорил Василий. - С нами обмана не бывает, можешь не сомневаться.

Олег переложил «лавешки» из дипломата в сумку, на ходу пересчитывая купюры.

- Ну что, все правильно? - хихикнул Василий. - Не зря гласит пословица: доверяй, да проверяй. Уговор в силе, Олег?

- Думаю, что да, - собираясь уходить, кивнул Олег.

- Я вижу, ты замену нашел.

- Без этого нельзя. Пойдем, Карпух, нам здесь делать больше нечего.

- Как думаешь, Синица, привезут рыжевье? - спросил Монгол с уходом посетителей, - не кинут нас?

- «Пустой» снарядил за ними «Сапуна» и Штыря. Будут провожать до места назначения, а далее посмотрим, как обернется.

- Избавимся от них? - спросил Монгол.

- Тебе сразу подавай мокруху. Попробуйте завербовать их. Пусть работают на нас. Олег парень стоящий. Может, вникнет в дело и согласится.

До Усть-Неры долетели без происшествий. Олег, как знаток этого края ориентировался здесь превосходно. Устроившись в гостинице, первым делом отыскали спрятанные год назад ружья.

- Целехоньки, милые! - сказал Олег, гладя карабин. – «Маслят» нужно будет достать. Тут запасов маловато. За два дня надо управиться. Нечего здесь засиживаться.

- Все на себе потащим что ли? - спросил Сергей, - Тяжеловато будет.

- Тяжеловато, это точно. Обратно возможно еще тяжелее придется.

- Может транспорт какой-нибудь достать.

- Вертолет если только нанять, - засмеялся Олег, - на моторных лодках - бензина не напасешься, для них еще одну лодку горючего тащить надо, притом против течения и перекаты там сильные, не исключена вероятность, перевернуться. А водичка-то холодная. Пока до берега вплавь доберешься, можешь «дуба» дать. На оленях, попробовать? Без ездока, опять же, сами с ними не управимся. Ездока возьмешь, якуты они ушлые, сразу смекнут, что к чему и станет у нас нервотрепки больше. Нет уж, Карпуха, давай не жадничать. Возьмем столько, сколько сможем унести на горбу. Инвентарь там есть, тащить придется в основном продукты.

- Ну, как знаешь, Олежка, - я без понятия в этих делах. Решать тебе, - согласился с ним Сергей.

- А если мало покажется, одну партию вынесем и сходим за второй. Главное намыть еще!

Как и предполагали, на третий день, пребывания в Усть-Нере, затаренные под завязку, с рюкзаками на спинах и ружьями в руках с рассветом друзья отправились покорять семидневный маршрут по колымским просторам. Олег, прошедший этот путь не раз, шел легко, ловко забираясь на сопки и стараясь поменьше отдыхать. Сергею же дорога давалась тяжело. Из-за излишнего веса он сильно потел, дышал тяжело и часто, к концу дня просил Олега отдохнуть. Но тот лишь выразительно, показывал на часы:

- Рано еще отдыхать. Такими темпами мы и за десять дней не доберемся. Держись Карпуха! Подтяни живот. Отсюда ты должен приехать стройным, без пуза, - подшучивал он над своим приятелем.

Сергей с детства не любил подвижные игры, спорт. Когда все ребята со двора гоняли мяч в поле, он сидел на скамейке и горланил песню под гитару или играл с кем-нибудь в карты в дурачка. Учитель физкультуры на занятиях часто заставлял его подтягиваться на турнике. Но он, как повиснет на руках, так и висит, пока учитель не скажет: «Карпов слазь. Я велел тебе не мешком висеть, а подтягиваться». Он и спрыгивал. Впрочем, здоровьем его бог не обидел. И хотя подтягиваться и бегать он не любил, но тяжестями нет-нет да баловался. Увидев однажды у одноклассника по школе, на видике, привезенном родителями с загранпоездки, заграничный фильм с мускулистыми ребятами, здорово расправляющимися с любыми врагами, он решил вплотную заняться штангой, оборудованной во дворе дома из подручных железяк, что сильно укрепило его и без того сбитые мускулы. Дворовые ребята его побаивались, и во время разборок с соседними дворами верховодить приходилось ему, хотя до драки дело доходило редко: старались решать споры мирно. Только раз в одной из таких разборок, один «раздолбай», кинул в Сергея камнем и попал в предплечье. Так тот, в свою очередь, раздумывать не стал, вырвал доску из забора и погнал всю «ораву» до тех пор, пока не выбился из сил. Даже отслужив в рядах Советской Армии, по приезде домой, он в начале частенько пугал дворовую «шпану», но со временем остепенился, стал подумывать о жизни.

Образования, кроме средней школы у него не было никакого, и рассчитывать на «путевое» место с папкой не приходилось. Пришлось устроиться у знакомых ребят в кооперативе, где те проворачивали всякие махинации по мелочи. То масло, ворованное в бочках скупят и толкнут заезжим покупателям, то сами где-нибудь «стырят» и тоже отправят заезжим. Была у него и любовь. Звали Лялей. В параллельном классе училась. За ручку ходили на дискотеку, целовались, до большего не доходило. В армию проводила, письма теплые писала: «Жду, приезжай скорее, соскучилась, - твоя Ляля». А как сосед Валек, по прибытии Сергея в запас, рассказал, что ее уже тыкают во всех углах, даже не лежа, а, стоя прямо уперев к стене, он и появляться у нее не стал: «Раз шалава, пусть шалавой и останется. Кому-то эту роль тоже исполнять надо. Знал бы, что она такая тварь, сам бы заарканил первым. Да хрен с ней! На мой век их хватит».

Мать вот он жалел. Отец погиб, когда Сергею было девять лет, попал в автомобильную катастрофу. С тех пор его воспитывала одна мать, работая с утра до вечера на виноградных плантациях, пока Горбачев не приказал вырубить виноградники, направляя всех граждан славного СССР на путь трезвости. О чем он тогда думал, народ понять не мог, но виноградники порубили нацело. С введением сухого закона в изобретательности наших людей наступила пора показать себя с наилучшей стороны. Подумать только, кто бы мог догадаться, что можно пить клей. Оказывается клей-то сделан на спирте. А раз так, то берешь палочку, засовываешь в маленькую бутылочку с клеем и крутишь, словно собираешься добыть огонь без спички. Клей наматывается на палочку, остается спирт. Вот и вся химия. В общем, бытовая химия пользовалась тогда большим спросом. И сколько людей полегло от этих отрав! Но виноваты, конечно, были сами. Серега один раз попробовал такой спирт, да махнул рукой: «Я лучше анашу покурю, или «поширяюсь», а от этого избавьте!» С такими предложениями больше к нему не подходили.

- Слышь, Олег, может, отдохнем денек, четвертые сутки толком не отдыхали, - завел Сергей разговор на очередном перевале.

- Нет, Карпуха, надо наоборот ускорить темп, потом отдохнем, потерпи еще день - другой. Я тебя оставлю, будешь оборудовать жилье

и природой наслаждаться, а сам смотаюсь за инвентарем. Это километрах в тридцати оттуда, где мы остановимся, - ответил Олег и задумался: «Нужно, пожалуй, перебраться на ручей поближе, что на карте указан». Если здесь дело пойдет, тащить золото на день короче станет. Чувствую, с Карпухой придется намаяться. Выносливости у него маловато. Попробуем. Все равно рано или поздно придется это место опробовать. Окажется ручей пустым, перебраться недолго и надальний.

К середине шестого дня пути добрались до этого ближнего ручья, встреченного на обратной дороге в прошлом сезоне, и указанного на карте.

- Все, Карпух, прибыли! Скидывай рюкзак и целуй землю, чтобы она тебя взамен за этот поцелуй, озолотила.

- Ты же говорил рыжевье в ручейке, причем тут земля?

- Ну что ты, братан! Все реки, океаны, моря, не говоря уже о каких-то ручейках, принадлежат земле. Географию не учил, видать, в школе, такие вещи надобно б знать.

- А, - протянул Сергей, - тогда понимаю.

- Задача твоя, Карпух, - начальственным тоном сказал Олег - построить шалаш. Надеюсь, справишься?

- Учи ученого! - обиженно сказал тот. - Построю не хуже коттеджа.

- Тогда я время терять не стану. Попру прямо сейчас.

- Может, вдвоем сходим, все ж далековато.

- Не боись, я не долго, до рассвета надеюсь вернуться.

- Ну, как знаешь, хозяин - барин, - согласился Карпуха, пожав плечами.

- «Сапун», чего говорю-то, - произнес, наблюдавший из-за деревьев через бинокль Штырь. - Один куда-то намыливается. Карабин взял с собой и пустой рюкзак.

- Да угомонись ты, Штырь! - отозвался сидящий на пеньке «Сапун»- Поохотиться решил, наверное. Жрать-то мясо нужно, если месяцами собираются здесь торчать. Лагерь они тут разворачивают! Видишь тот здоровяк как пыжится с топором, берлогу соорудить собирался.

- Может, мне пойти за ним, а, «Сапун»?

- Не надо. «Свитанешся» еще где-нибудь. Никуда он не денется. Лучше подумай, как бы и нам устроиться.

- А что думать-то, вон приличная ямка - ткнул Штырь в сторону пальцем. - Сломанные сучья положим по верху и накроем ветками да мхом, вот тебе и убежище.

- Приступай тогда, - сказал Сапун, вставая с пенька, - а я осмотрюсь.

Сапун со Штырем вели золотодобытчиков с того времени, как те вышли из ювелирки, постоянно меняя внешний вид, то, натягивая парики, то, приклеивая усы. Как и предполагал Пустой, они в городе не задержались и рванули сразу в аэропорт, чтобы вылететь в Якутск. Радиомаячок, подаренный Монголом на дорожку, прикрепили глубокой ночью в гостинице на подошву сапог Сергея, уже, будучи в Усть-Нере. Деревья в северных лесах редкие и близко подходить к впереди идущим не безопасно, поэтому они шли на расстоянии, ориентируясь только на «маячок». Стволы в виде двух штук «Макарова» достали по наколке одного из барыг, торговавшим на местном рынке «витаминами» с материка, и там же получили от «продавца» небольшой инструктаж, о продвижении по тайге. За небольшую плату, не задавая вопросов, он объяснил все, что стоило знать.

Сейчас, когда они уже были на месте, нужно было подождать, по расчетам Сапуна пару дней, пока ребята намоют рыжевье, чтобы окончательно убедиться, что оно здесь имеется. Тогда можно будет снарядить Штыря в обратку, а самому караулить тут. Запасов еды надолго не хватит. О стрельбе для добычи мяса и речи быть не могло. Рыбу конечно можно поудить, только вот жарить, варить придется тоже или глубокой ночью или под утро, когда те будут спать непробудным сном. «Ничего, - успокаивал себя «Сапун», выдержим! Мы и не такое видали», - и почему-то ему вспомнились беспризорные годы, когда он регулярно не доедал, не досыпал, но жил. Отца и мать свою он не помнил, и не знал, так как все его детство прошло в детдомах да интернатах, где воспитатели за все на них отыгрывались, да жаловаться было не кому. Однажды, перед Новым годом они, пацанята семи-восьми лет: Колян Радычев, Виталька Храпов и он залезли в кладовую столовой. Сперва наелись конфетами и пряниками, приготовленными для подарков, потом открыли лимонад и утолили жажду. В таком положении их и застала тетя Маша, заведующая столовой. Ребят сразу повели к директору Аркадию Трофимовичу, мужчине предпенсионного возраста, прошедшему азы голода во времена сталинщины. Долго глядел на них Аркадий Трофимович, потом спросил у тети Маши:

- Много успели съесть?

- Пакетов шесть, да три бутылки лимонада, - ответила она.

- Ладно, идите Марья Васильевна - сказал директор, обращаясь к тете Маше по имени и отчеству, - я сам с ними разберусь.

- Зачем вы это сделали? - начал допрос Аркадий Трофимович с уходом тети Маши, - вас что, не кормят? Ну, отвечайте, что молчите? Где ваше былое мужество? Вы же своих друзей обкрадываете, а не меня. Ну, говори, Радычев, зачем полез? - остановившись около опустившего голову вниз Коляна, обратился к нему директор.

- Сладости захотелось, Аркадий Трофимович, - шмыгая носом, оправдывался Колян. - Мы больше не будем, честное слово.

И все увидели, что он плачет.

- Перестань, Радычев, начал успокаивать его Аркадий Трофимович, гладя по голове. - Я все понимаю. Мало у вас в жизни радости,

праздников, но такова божья воля и надо с этим смириться. Многое я хотел для вас сделать, но не так все просто. Наше общество смотрит на детдомовцев как никому не нужные отбросы. Хотя все стараются вида не подавать. Ну да ладно, вам этого знать пока ни к чему. А в наказание за ваш проступок, я Деду Морозу передам, чтобы он подарков вам не вручал. Идите! И у тети Маши извинения попросите.

С Дедом Морозом Аркадий Трофимович тогда соврал. Подарки им все же выделили. Хороший был человек директор, не то, что Валентин Семенович, пришедший взамен ушедшего на пенсию Аркадия Трофимовича. Этот никаких спусков не давал. Провинился - получай наказание: или полы драй, когда остальные играют, или на кухне ишачь. Бывало и кулаком вдобавок заедет для полного осознания. Многие терпели выходки нового директора, а самые озлобленные уходили в бега, в числе которых оказался и «Сапун». Жить мальчишке-беспризорнику лет десяти - двенадцати, не имея никакого опыта за спиной, было очень тяжело. Основной источник пропитания - попрошайничество и воровство. По сравнению со сверстниками, имеющими папу и маму, и живущими под их крылышками, у них всегда были проблемы: как прокормиться, во что одеться и все остальное, что обрушивалось на маленькие неокрепшие плечи. Но они никогда не хныкали, а просто жили. Схватывая все знания прямо на улицах. Воспитываясь духом окружающей среды, получая от сердобольных жалкие подачки. Их отлавливали и вновь направляли в детдома. Но раз, почувствовав вкус свободной жизни, несмотря ни на какие препятствия, они снова и снова убегали. Не знаю, сколько болтался бы еще Сапун, не подбери его тогда «Пустой», впоследствии ставший для него «Учителем жизни». Он помог «Сапуну» получить все: среднее образование, спортивную закалку с приобретением навыков рукопашного боя и стрельбы из огнестрельного оружия. Поэтому он считал, что по гроб жизни будет обязан Пустому за его доверие к нему и за поддержку, и, исходя, из этого служил ему «верой и правдой».

Олег вернулся, когда начало светать, нагруженный ситами, лопатой и всякой утварью, необходимой для работы и жизни в лесу. Не дождавшись Олега, Сергей мирно похрапывал, после изнурительного перехода в оборудованном шалаше, покрытом сверху мхом. Прерывать его сладкий сон Олег не стал, а, побросав все перед хижиной, упал рядом с ним и мгновенно уснул, не выпуская из рук карабина.

Когда внутренний голос шепнул: «Пора Олег, вставай, тебя ручей ждет», Сергей уже копошился возле разожженного костра.

- Ты когда добрался? Я так и не смог дождаться тебя. Сон одолел, - сказал Сергей у выходящего из шалаша Олега.

- На рассвете. Как раз медведь крутился тут, - отшутился Олег.

- Что и медведи еще есть? Ну, мне повезло! И рыжевье намоем, и голову медведя привезу.

- Сперва подстрели, - поддразнил его Олег.

- Если появится, не сомневайся, за мной дело не станет.

- Слушай, а ты с якутами или с чукчами раньше не «якшался»?

- Что с того?

- Да смотрю вон шалаш, ни дать, ни взять, как ярангу соорудил.

- Мне это по пути сода духи шамана подсказали, когда на горбу тащил, «сидор» ростом с себя.

- А твои духи шамана не подсказали, что пора бы начать заниматься основной работой, чем тут языки чесать?

- Давай, братан, сначала порубаем. Работа не волк, бежать ей из леса некуда.

Набив желудки, приготовленным завтраком из тушенки и запив застрявшие куски, горячим, чаем из алюминиевых кружек, собрав весь нужный для намывки, инструмент и забрав ружья, они отправились к ручью. Прошлогодний сезон прошел для Олега недаром: он ловко орудовал ситами и лотком, продвигаясь с одного места в другое, на ходу перекладывая в мешочек, специально повешенный сбоку, мелкие желтые камушки.-

«Есть тут рыжевье, есть, отметка, указанная на карте, оправдалась»! Наладить бы хороший канал сбыта и нам с Карпухой на всю жизнь хватит тут намывать. Здесь кончится, туда перекинемся, только успевай.

- Что-то Олег, у меня мало намывается? - проговорил Карпуха, старательно тряся лотком.

- А ты лоток поглубже суй» - подсказал, как опытный артельщик- золотарь, Олег.

К обеду намыли столько рыжевья, что настроение сразу поднялось.

- Я, братан, если честно, говорить, и не верил в такое чудо,- выпрямляя спину, сказал Сергей. - Сам подумай, история то сказочная, внукам расскажешь на старости лет, - не поверят. Скажут, сбрендил старик.

- А на хрена им твоя история нужна будет. Ты же им состояние оставишь после себя. Они лучше дележом займутся. Это поинтереснее, чем твои байки. Все это будущее, Карпуха, а нам надо подумать о настоящем.

- Что тут думать, меси да меси, пока одно рыжевье не останется на донышке.

- Так-то оно так. Но чтоб работать надо и соответствующие Тушенку на обратную дорогу надобно придержать, а пахать нам здесь придется предостаточно. Одному надо будет поохотиться. Иначе долго не протянем.

- Кто пойдет? - спросил Сергей.

- Сегодня я пройдусь, - ответил Олег.

- Второй день уже сидим, «Сапун», - проговорил Штырь, открывая сделанную из тонких веток крышку убежища. - Сам же видел, что намыли рыжевье, чего ждать-то. Надо вызывать остальных.

- Знаю, что намыли, - сказал «Сапун». - Меня беспокоит, доберешься ли ты обратно. У тебя с ориентацией туговато, кажется.

- Да ты чего? Бля буду, «Сапун», за «фуцана» держишь. Сам же на деревьях метки ножом делал. Глаза; слава богу, видят неплохо.

- Раз помнишь, - засмеялся «Сапун», - значит доберешься. Тогда собирайся, коли, так рвешься назад. Ночуй на деревьях. Безопаснее будет. Медведь не сможет съесть.

Сборы были недолгими. Разделив провиант так, чтоб хватило и Сапуну, Штырь, закинул баул на спину, и, проверив за поясом пистолет, зашагал по направлению, к Усть-Нере. Кличка Штыря соответствовала его длинной, худощавой фигуре. В круг воров он попал через зону, и вырваться из этого круга уже не смог, выполняя роль шестерки при «Пустом». Как большинство детей, он рос в среднеобеспеченной семье, где всегда чего-то не хватало. Родители его трудились на заводе, вкалывая за свои кровные, не жалея здоровья, что возмещалось выпивками с получением зарплаты или аванса. За успехами сына в учебе следить было некогда, да и желания не было. Отец всегда, доходя до кондиции, стучал кулаком по столу и орал: «У чернорабочего и дети будут чернорабочими. Со своими книжками мозги не пудри. На заводе тебя и без образования научат». Руслан, как звали Штыря в детстве, и сам больно не увлекался учебой. Переведут в другой класс - переведут, оставят на второй год, и черт с ним! Так и тянули его учителя, пока он не окончил восемь классов и не поступил в заводское профтехучилище по специальности газосварщика. Здесь он столкнулся с такими же разгильдяями, как и он, сам, плевавшими на всех и вся. С первых дней занятий они как «кучканулись» втроем, так и стали бывать вместе повсюду. Стас, выделявшийся среди них шустростью, дерзостью и умом, был как бы за вожака стаи. В училище было много иногородних ребятишек, живущих в общежитие для учащихся, по четыре, по пять человек в комнате. Посторонних в общагу не пускали.

Особенно проход туда запрещался городским пацанам. Они в свою очередь не терялись, заранее договаривались с пацанами, обитающими внутри общаги, и те в условленное время, отозвавшись на свист, спускали из открытого окна второго этажа простыню или одеяло, по которому «гости» взбирались, поочередно наверх. Начиналась ночная жизнь общаги, продолжавшаяся иногда чуть не до утра. Воспитательница, живущая на третьем этаже молодая женщина, не смотря на все старания, не могла за всем усмотреть, - просто не хватало глаз. Тут пацаны и выпивали, и травку тянули, а то и ширялись. Здесь же Штырь попробовал в первый раз сладости женской ласки. Неля, приехавшая издалека уже второй год жила в общаге. На праздниках и в выходные дни общага пустовала. Учащиеся из близлежащих населенных пунктов разъезжались по домам. Оставались единицы, которым за день-два из-за дальности расстояния домой не съездить.

В один из субботних вечеров Стас, Гриня и Штырь забрались привычным путем вовнутрь общаги. Распив бутылку винца для храбрости, Стас с Гриней ушли на четвертый этаж к знакомым девчатам, а Штырь пошел к Неле. До этого он неоднократно приставал к ней, лез целоваться, трогал за круглые «титьки», но дальше этого не шло.

Неля сидела в комнате одна.

- Привет! - сказал он с порога. - А где остальные?

- Разъехались по домам, что тут сидеть, скучно же, - ответила она с грустью.

Дальше все произошло как бы само-собой. Он обнял ее, стал целовать. Она не сопротивлялась. Не отрываясь, друг от друга, они подошли к двери, закрыли ее на замок, выключили свет, подошли к кровати и, обнявшись, повалились на нее под громкий скрип пружин. От возбуждения у Штыря дрожали руки, сбивалось дыхание. Не раздевая ее догола, стащив лишь трусики, лихорадочно снимая за одно свои,он раздвинул ей ноги и устремился вовнутрь. Она плакала, просила подождать пока пройдет сухость во влагалище, но он уже не мог остановиться, не откликаясь ни на какие просьбы и упрашивания. Закончилась вся процедура превращения его в мужчину от силы за одну минуту. Она выскочила из-под него, не надев даже трусики, и поправляя задранную юбку, выбежала из комнаты. Прождав минут, пять и, поняв, что она не возвратится, Штырь вышел в коридор. Ее там не было. Он не стал искать, а поднялся на четвертый этаж к своим ребятам. Больше она его к себе не допускала.

По окончании училища, Штыря как специалиста по газосварке, направили на машиностроительный завод, где трудились его предки. Здесь же оказались Стас с Гриней. Оценив обстановку на заводе, Стас, как человек башковитый, предложил заняться кражей запчастей, пользовавшихся большим спросом. Вытаскивали краденное по-разному. Если мелочь, то рассовывали по карманам, а если крупняк, перекидывали через забор. Или заранее договорившись с каким-нибудь из знакомых водителей, вывозили спрятанные запчасти перед носом заводской охраны. Скоро нашлись постоянные покупатели, и спрос вырос до приличных размеров. Но разжиться, много не удалось. «Чухнули» охранники. Заграбастали всех, и все получили по заслугам. И поменяли молодые здоровые ребята спецовку рабочего на робу зека. Раскидали их по разным зонам. Когда Штыря вертухай привел в барак, в углу, на двух кроватях сидела несколько зеков и гнало по кругу «чифир».

- Пустой, к вам пополнение, - обращаясь к одному из них, сказал вертухай. - Определите, - и, повернувшись, ушел.

- Ну, подойди сюда, глянем, что ты за гусь, - отозвался в свитере. Штырь медленно подошел, волоча за собой вещмешок.

- По какой чалишь? - спросил зек

- Девяносто третья.

- Ого, сразу видать наш «Кент», - вмешался второй, чем-то смахивающий на кролика из-за своей лопоухости.

- Как кличут?

- Руслан.

- А Людмила не с тобой, случаем? - засмеялся лопоухий. – Мы тут по ней сильно скучаем.

- Не Руслан ты, - вглядываясь в долговязого парня, вмешался зек в свитере. - А Штырь!

Так и окрестил его с первых дней пребывания на зоне Пустой, а в дальнейшем приручил к себе, как цепного пса, выполняющего любые команды своего хозяина, лишь бы он не обиделся. Освободившись, Штырь так же остался при «Пустом», потому что его судьбу определял теперь он.

«Пустой» ждал вестей от «Сапуна». Позвонил Штырь.

«Черт их туда занес, не могли поблизости откопать рыжевья. Прав был казначей, определив, что золотишко по признакам с Колымы. Надо ехать, на месте разберемся. Лишних людей привлекать не стоит. Возьму Монгола и хватит».

Он окликнул из соседней комнаты Монгола, выполнявшего теперь роль Сапуна.

- Снаряжайся в путь, - сказал Пустой вошедшему, - сегодня же вылетим, сообщи Синице, то я отлучусь ненадолго.

- Куда заказать билеты? - спросил Монгол в свою очередь.

- В Усть-Неру.

Штырь встретил их в аэропорту на нанятом частнике. Садясь в старенький жигуленок, «Смотрящий» на ходу справился об обстановке.

- Как лучше добираться? - спросил «Пустой», не обращая внимания на водителя.

- Только на своих - двоих, - ответил Штырь.

- Так не пойдет, надо что-то придумать, - оборвал eгo Пустой и закрыв глаза, задумался.

«Если, как сообщили, рыжевья там навалом, технику придется загнать, вручную дело не пойдет» В этих краях «Смотрящим» сидит Матюха. По старой дружбе авось не откажет. С ним нужно срочно связаться. Долю, конечно, попросит, да хрен с ним, все же на его территории намывать придется».

Подъехали к одноэтажной деревянной гостинице. Номера здесь люксами не были, но пришлось соглашаться на то, что есть.

- Выйдешь на Матюху, ты его знаешь, - обратился Пустой к Монголу. - Он мой бывший подельник, будем просить помощи. Подбей с ним стрелку на завтра. Он в Якутске. Вот телефоны.

Услышав по телефону от Монгола, что «Пустой» в Усть-Нере, на другой день Матюха прилетел на вертолете. Выехали на окраину на двух УАЗиках, одолженных у местной братвы, по случаю прилета «Смотрящего» по якутскому краю Матюхи.

- Ты все такой же, Пустой, - начал разговор Матюха, прогуливаясь по лесу. - Всегда окутан тайной. И находишься здесь, наверное, не зря. Раз, минуя меня в Якутске, прилетел сразу сюда.

- Не без этого, Матюха, - ответил «Пустой». - А ты изменился. Вон, какое пузо отъел. Это на Колыме! - и захохотал.

- Это же по твоей милости меня сюда поставили.

- И думаю, не зря я тогда походатайствовал насчет тебя. Тут на твоей территории ребятишки на залежи золота нарвались, требуется туда технику забросить. Приемлемо это для тебя? - и «Пустой» вопросительно посмотрел на Матюху.

- Нам что с этого? Или ты рассчитываешь на старые добрые отношения?

- Доля ваша будет, безусловно. Отправку полагаю, ты тоже организуешь?

- Раз долю определяешь, никаких проблем не возникнет.

- Тогда снаряди вертолет через пару часов. Слетаем, туда и на месте определимся, как дальше действовать.

- Мясо, Олежка, кончается, может, сегодня я пойду пошныряю? не отрываясь от намывки, предложил Сергей. - Золото – золотом, а о жратве то надо думать в первую очередь. Рыжевьем сыт, не будешь.

- Хорошо, иди, - согласился Олег, - только не забудь для двустволки взять и картечь. Может, на крупную дичь нарвешься. Ее дробью не свалишь.

- А что тут кроме зайцев есть?

- Дикие олени, горные козы, сохатые, медведи, наконец! Сохатого трудно среди деревьев заметить, Будь осторожен. На рога подымет, мало не покажется.

- Учту твои советы, - бросив на берегу сита, ответил Сергей, направляясь к хижине.

Затоварившись патронами и картечью, закинув за спину рюкзак, он поднялся на близлежащую сопку. Отсюда все хорошо просматривалось, но крупной дичью и не пахло. Хотя бы пару зайцев подстрелить. Каждый день отрываться от работы не желательно.

Его взгляд остановился на соседней сопке:

«Что-то там подозрительное между деревьев шевелится. Не сохатый ли, случаем? Надо попробовать незаметно перебраться туда».

Заяц показался, когда он спускался с сопки. Скинув с плеча ружье, сняв с предохранителя, Сергей, почти не целясь, нажал на курок. Заяц, петляя вприпрыжку, продолжал бег. Тогда он свистнул. Серый, как вкопанный, стал на задние лапы, выпрямив длинные уши и озираясь по сторонам. Второй выстрел был сделан спокойно, с прицелом, на поражение. Заяц подпрыгнул и судорожно забился на земле.

Подбежавший Сергей, вытащив из-за голенища длинный нож, схватил серого за уши и, перерезав ему глотку, закинул в рюкзак.

На соседней сопке, пока он возился с зайцем, всякое шевеление исчезло.

«Все же надо сходить туда. Если нарвусь на крупняк, проблема с мясом решится на длительный срок».

Однако за деревом, где он заметил непонятное движение, никого не было.

«Может, показалось только? Да нет, видел, же отчетливо как что-то двигалось. Что это могло бы быть?»

Ничего подозрительного вокруг не было.

«Но раз поднялся сюда, прошманяюсь заодно. Может, еще один ушастик выскочит»

Однако, проделав шагов, десять он споткнулся об торчащий сухостой и грохнулся всем телом на землю. Матерясь от неуклюжести, хотел подняться, но длинная жердь, накрытая сверху мхом, вдруг отодвинулась.

«Ё-мое, нет фонаря, посветить бы туда. Хоть спичкой посмотрю, что там».

Он, нагнувшись вниз, зажег, достав из кармана брюк, спичку и сразу отпрянул, назад увидев перед собой человека со сверкающим лезвием ножа в руках. Отпрыгнуть обратно Сергей не успел, холодная сталь пробила ему грудь, и крепкие руки стащили его вниз.

Сапун, выдернув нож от переставшего дышать Сергея, выскочил наверх. Это в его планы не входило.

«Черт занес тебя сюда. Любопытный видать слишком. Недаром с той сопки сюда всматривался. Пронюхал что-то не ладное, или за зверя принял. Нечего сейчас голову этим забивать. Он уже покойник»

Вертолет поднялся и, раскачиваясь, взял курс по маршруту детально объясненному Штырем, находившимся вместе с экипажем из трех человек в кабине. В салоне, обосновались на сиденьях Пустой, Матюха и Монгол.

- Экипаж то надежный, не растрезвонят?- спросил «Пустой», наклонившись к уху Матюхи.

- Проверенные, не первый год летают с нами. Всякое видели. А рыжевья на материк перевозили, не сосчитать!

Больше надрывать голосовые связки Пустой не стал и, расположившись поудобнее, прикрыл глаза.

«Если масть пойдет, придется расширить цеха, чтобы ускорить производство изделий. Каналы сбыта тоже побольше укрепить. Во главе цехов нужен новый человек. Казначея оттуда лучше убрать, слишком рискованно. Пусть занимается только общаковскими деньгами, ему дел хватит. Времена грядут неспокойные. Горбачев генсеком долго вроде не протянет. Большие перемены впереди ожидаются, если у России объявится свой президент вроде Ельцина. Союз нерушимый может рухнуть, и горбатый попадет под сокращение по ненадобности».

Его мысли перебил Монгол, крикнувший во все горло:

- Штырь говорит, что долетели! Садиться куда будем? «Пустой», ничего не ответив, направился в кабину.

- Ну что там, Штырь?

- Внизу хибара ихняя. Oколо него садиться или подальше?

- Садитесь около, - обращаясь к экипажу, ответил «Пустой»

Вертолет, качаясь, как шлюпка на волнах, сел недалеко от шалаша. Скинув трап, спустились на землю. С ручья к ним подымался, удивленный не прошеными гостями, Олег, заранее спрятав сита, карабин и намытое золото под деревом. Одновременно с противоположной стороны, с сопки спускался Сапун, с биноклем, висящим на шее и с двустволкой убитого Сергея.

- Доброго тебе дня, отшельник, - встретил Пустой Олега, изучая его с ног до головы, - Чем промышляешь в забытых уголках?

- Здорово, коли, не шутите,- ответил Олег. - А вы кто будете?

- Мы, друг ты наш, твои благодетели, а если сказать по новому «крыша» твоя, продолжил с улыбкой на лице «Пустой» - Или ты решил обходиться без таковых?

- Что-то я не смекну, куда вы клоните, дядя, - ответил Олег, злобно озираясь на гостей.

- Во-первых, я тебе, «сявка», не «Дядя», - приняв грозный вид, процедил Пустой, - а во-вторых, у нас все эти ваши походы за рыжевьем, как на ладони расписаны. Так что по-пустому болтать не стоит.

Да не стоит, смекнул Олег. Смекнул, как только взглянул еще раз в лицо стоящего за спиной «Пустого» Монгола.

«Так этот «Продавец» все же подставил нас. Они вели нас прямо с порога ювелирки. Отсюда и странный окончательный расчет в апреле. Они догадывались, что мы прямиком отправимся к месту добычи. Неужели и Василий заодно с ними? Видать, опытные друзья. Идти по тайге незамеченными не просто. Кто же они? Менты, скупщики или воры?».

Тут подоспел запыхавшийся от быстрой ходьбы «Сапун».

- Где Карпуха? - спросил Олег, глядя на ружье в руках у Сапуна.

Все разом взглянули на подошедшего.

- Напоролся в тайге на меня и полез в драку, хотел «пальнуть», но не успел. Проворнее я оказался. Наверху он лежит, - показывая на сопку, откуда только что сгустился, объяснил «Сапун».

Минутную тишину сорвал «Пустой».

- Пойдем-ка, паренек, в сторонку, потолкуем, - толкнул он Олега. - Как тебя кличут?

- Олегом.

- А «погоняло» есть у тебя»

- Покойный Фан «Сивым» окрестил.

- Сивый, так Сивый. Разговор у нас будет серьезным. И здесь ты, не сходя с этого места должен определиться, как дальше быть.

- Дальше в чем? - перебил Олег.

- Я вор-законник «Пустой», - не слушая его, продолжил он. – Это все мои люди. Задача наша, как можно больше, намыть рыжевья, которое вы накоптили. Мы сюда забросим драгу и бульдозер. Намытое рыжевье будем вывозить на вертушке. Такова перспектива. А сейчас относительно тебя. Захочешь остаться с нами, нет «базара». Будешь тут вроде «бугра». Нет, можешь идти на все четыре стороны, естественно без добычи.

«Далеко не отпустите», - подумал Олег, - Пришьете как Карпуху и делу конец. Никто искать не станет. Закон тайга, медведь прокурор. Приперли, сволочи. Придется согласиться, а потом видно будет».

- А мне, что перепадет? - отрываясь от мысли, спросил Олег.

- Не меньше того, что ты перетащил бы на горбу, плюс большие перспективы в сотрудничестве с нами, если нормально поведешь себя.

- А Василий тоже с вами?

- Синицу имеешь в виду? - переспросил «Пустой», и сразу же ответил. - Он давно с нами. Но он не полностью в курсе того, что мы вели игру с тобой. Он хотел просто скупать у тебя рыжевье, а нас заинтересовал источник.

- Скажите, - обратился Олег, - Фана, кто порешил?

- Случайно это, Сивый, получилось. Жучок прикрепить надо было, чтобы подслушать ваши планы, - соврал «Пустой», - Никто не предвидел, что он дома окажется, да вдобавок, нападет первым с ножом. Пришлось ребятам пальнуть.

- А кто пальнул?

- Расквитаться хочешь? - спросил «Пустой».

- Правду хочу до конца знать и все.

- Правду иногда знать вредно, - отрезал «Смотрящий». - Ну что решил? – и, прищурившись, взглянул на Олега.

- Если Василий с вами, то, наверное, не зря, - ответил тот. Можно попробовать.

- Попробовать можно «шалаву», а здесь надо твердо решить. Ты с нами или нет?

- Да, - ответил Олег.

- Ну и ладненько, пойдем, покумекаем, что дальше предпринять.

- Как «фуцан» не подведет? - спросил Матюха у подошедшего «Пустого».

- Не должен. Веет от него чем-то нашим. Попридержим пока возле себя. Там видно станет. Завтра сможешь забросить технику? – перевел разговор «Пустой».

- Без «понтов», - ответил Матюха. - Людей не надо?

- Пусть мои трудятся. Чем меньше народу будет знать, тем меньше будет крови.

На другой день, договорившись в одном из приисков Усть-Неры за хорошую "мзду" со знакомым директором, Матюха двумя рейсами закинул бульдозер и драгу на ручей.

Работа на ручье возобновилась ускоренными темпами. Бульдозером орудовали посменно Штырь и Сапун. На драгу определились Монгол и Олег, второй к тому же должен был вести учет рыжевья. «Пустой» же вылетел с Матюхой на вертушке, сказав, что через пару недель нагрянет, оставив привезенную Матюхой провизию и водку под ответственность Сапуна. Трудились, как и золотари на приисках, по четырнадцать - шестнадцать часов в сутки. Никто при этом не сачковал и не ныл. Каждый выполнял свои обязанности, ибо знали, что это явление временное и мучения кончатся с наступлением холодов, как только ручей подмерзнет.

«Пустой» вместе с Матюхой прилетел через пару недель, в ранее назначенный срок.

- Каковы результаты? - был первый вопрос «Смотрящего» по Горькому.

- Пока урожай собираем, - ответил Олег, показывая на загруженный мешок, на берегу.

- Надо тайник сделать, пусть перед глазами не маячит, - вмешался, Матюха. - Мало ли кто забредет.

- Сделаем, - согласился «Сапун», - сегодня же и сделаем.

- То, что намыли, мы сейчас заберем, - заговорил снова «Пустой», - а вы продолжайте в том же темпе. И не забудьте с вертушки харчи снять. А то будете ягодами питаться до нашего прилета.

- А «Горючего» привезли? - поинтересовался Штырь.

- Аж цельный ящик, - смеясь и показывая золотую фиксу, ответил Матюха.

Лето, мстя за короткий срок, отпущенный ему в северных краях, довело температуру жары до тридцати градусов.

- Гульнем, может, сегодня, «Сапун»? - спросил Штырь ближе к вечеру, когда солнце спустилось к горизонту. - Почти месяц «пашем» без продыха.

- Можно, - согласился тот, - Закругляемся тогда сегодня пораньше. А ты, Штырь, иди, накрой стол.

Пока, заглушили технику и отнесли намытое рыжевье в тайник, выкопанный по совету Матюхи под двумя елями, Штырь сообразил из продуктового запаса праздничный обед, водрузив в середине самодельного стола, сделанного из ящика из-под провианта, две бутылки белоголовой.

- Какая-то серьезная дата сегодня, Штырь? - спросил подошедший Монгол, глядя, как суетится их подельник.

- А что, не можем просто так вечерок посидеть? – оскалился Штырь - Так и в зверя превратится не долго. На ходу едим, пьем норму, сто грамм в день, базары никакие не ведем, делаем все молча.

- Ладно, тарахтеть! - перебил его Монгол. - Я против что ли! Гужбан так гужбан! Хоть разок напиться да забыться.

Первую бутылку пропустили молча, а вторая стала развязывать языки.

- Слышь, Сивый, - обращаясь к Олегу, начал Монгол, - никак не возьму в толк, что ты за человек? Вроде с нами уже месяц хаваешь, пьешь и спишь в одной берлоге, а все такой же скрытный. Рассказал бы немного о себе.

- А что мне тебе рассказать? Я не прокурор с тобой откровенничать, - дерзнул Олег.

- Ишь куда загнул! - икая, проговорил Монгол. - Судьбы у нас одинаковые, вот к чему я все это. Наживу все ищем, любыми путями. Красиво жить пытаемся. Не от хорошей жизни мы здесь сидим и кормим комаров да всяких насекомых.

- У тебя отец кто? - вновь обратился он к Олегу.

- Ну, работяга.

- В том то и дело, что работяга. Был бы начальником, так своего сыночка давно пристроил бы к кормушке, а не допустил его скитаться в поисках счастья. У «Сапуна» спроси, у Штыря, у них кто отцы.

И сам же ответил:

- У «Сапуна» вообще никого нет, а у Штыря тоже работяга. Улица воспитала их и дала путевку в жизнь. А знаешь, у меня кем отец был? Олег, ничего не сказал, просто пожал плечами.

- Отец был директором торговой базы, а мать товароведом при нем. Представляешь, какая перспектива была на жизнь у пацана тогда еще лет двенадцати? Все у меня было: и видики - шмытики, и плэйер, и шмотки импортные. Я же у них единственный сын. Ничего не жалели для меня. Каждый год на море с собой отдыхать возили. И вдруг, в одночасье всего этого не стало, словно все было в сказке. - Монгол от возбуждения закурил. - Оказалось, мой батяня и маманя прикарманили государственное имущество в особо крупных размерах, и впаяли им на полную катушку с конфискацией всего нажитого. Батя сгнил лет через пять в тубзоне от запущенной стадии чахотки, а мать не знаю где. Как умерла бабка со стороны отца, которая меня подняла до паспортного возраста, вестей о ней не стало. Хорошая у меня была бабка. Души во мне не чаяла. Все пыталась вырастить нормальным человеком. Когда она умерла, старенький деревянный частный дом перешел ко мне, согласно ее завещание. Но не тут-то было. Появился дядя, как ангел небесный, брат моего отца и потребовал свою часть унаследованного. Мол, этот дом принадлежит и ему. Раз пришел, нервы потрепал, два пришел, а на третий я не выдержал и послал его куда следует. Он, озверев, кинулся на меня, я на него. Крепкий мужичок оказался. Повалил меня и начал головой об пол бить. Я еле сознание не потерял. А потом, собрав все силы и накопившуюся злость, ударил его снизу по кадыку. Так что он на секунду отключился, чего мне хватило, чтобы скинуть его с себя, добежать до кухонного стола, схватить длинный нож, предназначенный для закола свиней, и с разбега проткнуть дядю чуть ли не насквозь в области повыше живота. Вытекшая струйка крови, сильнее рассвирепела меня, и я, вынув нож, сделал еще два удара, пока он окончательно не завалился лицом вниз. Я же, как индеец, убивший своего врага, издал победный крик и выскочил во двор.

Меня повязали на вокзале, по наколке соседки, прибежавшей после моего ухода на шум, возникший в доме. И покатил я по 104 статье за умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного потрясения. Помогло то, что соседка оказалась понятливой и в суде убедила всех в мерзости дяди, а то могли припаять и сто вторую. Вот так, - и Монгол закурил следующую сигарету, - восемнадцатилетний парень в расцвете сил ни разу не попробовавший женщин, не познав, что такое любовь должен был замуровать молодость в застенках тюрем и лагерей. Спрашивается за что? За какую-то гниду, которая вместо того, чтобы взять меня под свою опеку, польстился на мое наследство. В лагерях же, вон Штырь не даст соврать, не сладко. Чтобы завоевать вес, приходится грызть горло выступающим.

Штырь одобрительно кивнул головой, а Монгол также красноречиво продолжал.

- Помню, был у нас бугор по погонялу «Корешок». Чем-то не впал я у него в душу. Старался везде палки мне в колеса ставить. Сначала я терпел, думал, уймется. Нет, наоборот оборзел. Тогда я, слив из бензопилы в банку бензин, зашел к нему в балок. Где он обитал на пару с учетчиком, и, долго не думая, плеснул бензином ему, спящему, в лицо и поджег спичкой. Огонь мгновенно охватил его. Счетовод, сидевший, с другой стороны лежанки ничего не успел сообразить. Что было дальше, меня уже не интересовало. Знаю только, что он, падла, остался живым, а мне добавили срок и этапировали в другую зону, где, может, за мою дерзость я и глянулся Пустому. Скажи Штырь, - обращаясь к засыпающему Штырю, спросил Монгол. - Ты же тогда при «Пустом» был. С чего он меня к себе прибрал?

- Бойцы, вроде тебя, ему всегда нужны были, - ответил Штырь. - А молодых приучить легче, чем бывалых. Ты же тогда в жизни толком ничего не кумекал. Вот он и взялся за тебя, решил обучить уму разуму, а такие знания не в каких академиях не получишь.

- А я и не жалею. Другой жизни для себя не представляю.

- Да, - протянул, прослушав рассказ, Олег. - Кличка твоя вполне соответствует тебе.

- Почему! Что я, смахиваю на монгола?

- Смахивать это одно, - продолжал Олег. - Методы расправы с врагами у тебя как во времена монголо-татарского ига. Те тоже слыли

своей жестокостью и изобретательностью при казнях.

- А во мне, может, и течет половина монгольской крови. Я же татарин, - и Монгол громко захохотал, - А они, как сами знаете, были заодно с монголами и вместе топтали русские земли. Может, моя прапрапрабабушка снюхалась с монголом, в результате чего произошло смешение крови..

- Мой бывший кореш Фан тоже был татарином, - с горестью вспомнил Олег. - Хотя мы звали его Федей или просто Фаном, а по паспорту был он не то Фирдус, не то Фергать.

- Это, которого «Сапун» порешил что ли? - спросил Штырь.

- Нет, это, которого вы в городе в прошлом году застрелили.

- С чего ты взял, что мы? - вмешался, до сих пор молчавший, «Сапун». - Ты нормально подумал, прежде чем такое брякнуть?

- Мне это, к вашему сведению, сам «Пустой» шепнул.

- И сказал, кто это сделал? - снова спросил «Сапун».

- Увы, здоровье мое пожалел, - ответил Олег.

- А хочешь знать, кто это сделал? - вмешался в разговор, полностью охмелевший Монгол.

- Прикуси язык, Монгол! - рявкнул на него «Сапун».

- А чего прикусывать то, - продолжал Монгол. - Сивому с нами может по одной тропинке шагать придется. Пусть знает, что его кореша застрелил я - Монгол. Сойдет с тропки, с ним тоже самое случится. Вы ребята ввязались в крупные дела. А здесь и потери бывают крупные. Виновников не бывает, ибо каждый знает, что много денег для здоровья больше вреда приносят, чем пользы. В таких делах конец всегда бывает печальным.

- Типун тебе на язык, - сплюнул на землю «Сапун». - Болтаешь, сам не знаешь что! - и властно добавил, - ладно хватит тарахтеть, пора на покой. Штырь вон уже давно "кимарит".

Старший геолог Виталий Трусковец встретил открытие нового разведывательного сезона в самых расстроенных чувствах. Несмотря на пятилетний стаж работы в геологоразведочной экспедиции, ему в этом сезоне подсунули двух практиканток с горно-металлургического института, приехавших своими глазами посмотреть, чем эта профессия пахнет. Сколько просил Сергеича, начальника геологоразведки заменить этих «сикушек» на более опытных работников. Тот - ни в какую, уперся и все! Ты, говорит, Виталий со стажем и спокойный. Другим доверять опасно. Девчата молодые, кровь в жилах бесится. А ты вроде у нас не бабник. В общем, ты понял, надеюсь, меня?

Причем тут бабник, не бабник, захотят покуролесить, их ни за что в уздах не удержать. Бывали случаи, не первый год практиканты приезжают. Вон Сенька Колесников, сам просил их к себе. Нет, не доверили, шустрый, мол, ты, в конце сезона как бы девчата с пузом не приехали, обеих оприходуешь, глазом не моргнув. А он, Виталий значит, должен терпеть, глядя, как они виляют крутыми задами по горным склонам.

Дело, конечно, упиралось в зимний скандал, устроенный в кабинете Сергеича. Вот и припомнил старый пердун, как отыграться. Все произошло из-за однокомнатной квартиры, с которой съехали прежние жильцы. Всем хотелось из общаги сорваться в отдельную квартиру. По очереди она полагалась Виталию с женой и грудным ребенком. Нет, ворвался какой-то молодой специалист с дипломом, и стал требовать через горно-обогатительный комбинат. Собрали профком, Сергеич тут же сидел. Как объявили, что квартира передается молодому специалисту, Виталия сразу понесло. Пользуясь в основном непечатным лексиконом, считавшийся среди населения запретным, Виталий перемолол всех, в особенности сосредоточившись на Сергеиче. Тот попробовал угомонить разъяренного Виталика, да не тут-то было. Красный как рак, он покинул собрание. Из стен профкома эту ссору не вынесли, но и квартиру не дали.

Вот и припомнил старый хрыч зимнюю заварушку. Знает, что если ни одной залежи они не обнаружат, с годовой премией можно пролететь. А с этой командой не то что золото найти, а лишь бы вернуться без потерь. Конечно, если с Сергеичем отношения наладить, он вписать в списки на премию может, но как сейчас к нему подъехать? Дернул черт тогда за язык. Сказал же Сергеич, что все решалось в комбинате, им отослали только готовый приказ, нет, не поверил этому. А чего добился? Остался у разбитого корыта, как в сказке Пушкина. Сейчас локти кусать поздно, да и не достанешь, крутись с теми, кого бог послал. Одна-то, по имени Юля, вполне справляется с работой, схватывая сказанное на лету. Хороший специалист из нее должен выйти, если дальнейшем где-нибудь не подкачает. А вторая Таня - тугодумка. Такой, видно, уродилась, здесь ничего не исправишь. Как она только в институт поступила? А что будет, когда закончит, устроится на работу и будет морочить головы со своими непредсказуемыми предложениями? Дальше костра ее не следовало бы пускать.

Новый помощник Родион тоже тип подозрительный, не проверенный. С улицы взяли, без всякого опыта. Ишь как пялится на девчат, несмотря на сорокалетний возраст! Долго может и не выдержать. Ладно, если все будет добровольно, по согласию, а то возьмет еще да изнасилует. Проблем не оберешься.

«Все-таки сволочь этот Сергеич. Устроил капитальную подлянку».

Да что Родион, Виталий и сам грешным делом нет-нет да краешком глаза косился на складные фигуры девчат. Родион, видно, это дело приметил, сразу подкатил. Мол, давай оприходуем, чего мучиться-то. Но он наотрез отказался. Будь что будет, сам он первым не полезет, если сильно докучать не станут. Года три назад к экспедиции Магомеда Ядуева, кавказской национальности, тоже прикрепили двоих практиканток. Так они весь сезон на пару с помощником Аликом парили их, меняя друг у друга. Вроде, сказывали, все с согласия девчат было, а как вернулись в контору, девчата сразу заявку в милицию, мол, насиловали, пользуясь удобным моментом. Помощи не у кого просить, и не убежать, в тайге заплутаешься. По 117 оба поканали. Отец у одной из девчонок, видать, деятель видный был, очень постарался. Как бы в такую историю не попасть. Нет, что ни говори, Сергеич подосрал! Тут не то, что за Родионом следить, самому за конец держаться приходится. И кто только придумал направлять практиканток в экспедицию? Сидели бы себе в каком-нибудь комбинате, и горя никакого не было. А то тут не о месторождениях печалишься, а с каждым днем все больше на них пялишься».

- Сегодня, Юля, пойдешь со мной, а ты Родион порыбачь, ну а тебе Таня, - кухня. Мы к обеду вернемся, - распорядился после завтрака Трусковец и, взяв карабин, направился в сторону сопок.

«Будь, что будет с этим Родионом, больше караулить его не буду. Уже почти два месяца мыкаемся, мужика понять можно. Хотя Таню без согласия он и не возьмет. Та крепкая. Самому тоже пора к Юльке подкатить. У тридцатилетнего мужика естественно организм своего требует. Да и долгое воздержание вредно для здоровья. А Юлька, смазливая, с длинными волосами, с округлыми шариками на груди, с играющей попкой под натянутыми джинсами. Какой тут мужик выдержит, если не «гомик». Хватит, уже два месяца будет, как терплю. Сегодня надо решаться».

Юля плелась сзади, спотыкаясь о камни и ойкая.

- Ты ничего не слышишь? - вдруг спросил ее, остановившись, Виталий. - Вроде гул бульдозера?

Юля прислушалась.

- Да что-то в этом роде.

- Пойдем-ка, поднимемся на сопку, может чего, и увидим, все равно нам надо ту сторону проверить.

Действительно, с верхушки сопки все было видно, как на ладошке. Виталий приподнял бинокль и стал всматриваться:

- Ого! - протянул он.

- Что там, Виталик? - спросила Юля.

- Вроде, золотари. Бульдозер и драга. У нас здесь приисков нет. Это я точно знаю. Кто же это тогда?

- А ты уверен, что это золотари?

- А что же, по-твоему, они тут делают? В мешке на берегу намытое золото, скорее всего.

- Но я же отсюда не вижу. Дай мне бинокль, я тоже взгляну.

- Погоди, - отрезал Трусковец. - Ни одного балка, ни одного вагончика, ничего, кроме шалаша. Это старатели. Но намывают они золото для себя. Да, развернулись ребятки! В конторе поговаривали, что такие попадались и раньше. Но намывали они ситами в ручную, а эти умудрились технику затащить. Без вертушки, наверняка, не обошлось.

- Что будем делать? - перебила его Юля.

- Надо по рации сообщить в контору, пусть прилетят и проверят. Если это самозванцы, то участок засчитается нам, а если по указанию свыше нам плохого ничего не будет.

- А если они самостоятельно, их арестуют? - спросила Юля.

- Не знаю. Знаю только, что если они, как ты выразилась, самостоятельные, участок, повторяю, зачтется нам. А это стопроцентная премия и вам надбавка. Все, пошли отсюда, пока нас не заметили.

- Заметят, так что? Пусть смотрят! - с отвагой сказала Юля.

- А то, что если они по чьей-то указке, то ничего не будет, а если самостоятельные, так мигом нас обоих уложат. Им лишние глаза ни к чему. В этих краях из-за золота много людей полегло, и полягут еще, пока все его не выкопают.

Дмитрий Сергеевич Харитонов, или как его все называли, просто Сергеевич, после получения сообщения Виталия Трусковца, не задумываясь, набрал номер телефона начальника районного отделения милиции.

- Здравствуй, Владимир Никодимович.

- Это ты, Сергеевич! - узнав знакомый голос, спросил Никодимыч. - Ну, здравствуй. Что-то давненько не объявлялся. Охота намечается что ли, раз звонишь?

- Можно сказать намечается. Но не на диких животных, а на двуногих старателей.

- Что, опять нарвались на незаконников?

- Похоже так. Мне недавно передали.

- Сколько их там?

- Вроде насчитали четверых.

- Ладно, - согласился начальник РОВД, - дам я вам вертолет и пятерых оперов с автоматом. Больше людей нет.

- Ну и на том спасибо, Никодимыч, ответил Сергеич.

- Ты меня спасибами не корми, а если там откроется участок, то из своих премиальных организуй лучше охоту на вертушке. У вас попроще с этим. Можно списать на проверку экспедиции.

- О чем разговор, товарищ подполковник, - отозвался Сергеич,- Все будет на высшем уровне. Не первый год мы с тобой здесь.

- Вот и славненько. Тогда давай не тяните, кто там из ваших полетит?

- Я сам и полечу.

- В таком случае через час подъедь к взлетной полосе, - сказал Никодимыч и положил трубку.

«Везет этому Трусковцу, - размышлял Сергеич, крутя шариковую ручку. - Молчал, молчал и вдруг, на тебе, нарвался. Вот ядреный пень, откапал залежь. Если там намывают, значит, золото есть. За зря технику перебрасывать, не станут. Это в кучу денег обойдется. Придется записать обнаруженный участок на Трусковца».

Спустя час после разговора с подполковником, Харитонов взлетел на милицейской вертушке с пятерыми обещанными Никодимычем операми. За спиной у одного из них висел автомат Калашникова.

- Будем садиться около экспедиционного лагеря? - спросил командир воздушного корабля, молодой мужчина лет тридцати двух с черными густыми усами, у рядом расположившегося Сергеича.

- Нет. Могут услышать шум вертушки «незаконники». Давай вон за ту сопку. Там ручей должен быть. По объяснению Трусковца они там.

- А если разбегутся, увидев нас? - спросил второй пилот лет двадцати восьми с небольшим шрамом на лбу.

- Чтоб не разбежались, опера будут палить из автомата для острастки до полной посадки - ответил Сергеич и, скривив рот, добавил, - не на поражение, естественно.

Как и рассчитывал Харитонов, участвовавший не один раз в таких рейдах, старший лейтенант уголовного розыска Карасюк из открытой двери салона вертушки, нависшей над ручейком, начал палить в с сторону убегающих из автомата, с магазином холостых патронов.

- Удирают старлей, надо бить боевыми пока далеко не убежали! - крикнул рядом стоящий капитан Шебарчин.

- Вижу, - сказал Карасюк отстегивая магазин с холостыми патронами и заменяя их на боевые.

- Черт! Вроде один упал? - воскликнул он вновь поднимая автомат.

- Я тоже это приметил. Последним он бежал, а остальные, суки, не останавливаются, - выругался Шебарчин.

Старший лейтенант Карасюк особой меткостью в стрельбе из Калашникова не отличался, но, тем не менее, переключившись на одиночный огонь, стал целиться, стараясь подбить хоть одного из убегающих не законных артельщиков, которые уже достигали спасительного леса.

- Попал, старлей! - вскрикнул, обрадованный Шебарчин, показывая на упавшего на подступах к лесу человека.

Карасюк поставил Калашников на предохранитель и закурил, достав из внутреннего кармана сигарету.

- Тебе не кажется, что кто-то еще стрелял! - обратился он к Шебарчину, перебивая свист винта садящегося вертолета.

- Разве тут услышишь, под такой шум? - ответил тот, оборачиваясь к нему. - А что тебя смущает?

- Не сходится все это. Я только прицелился, не успел нажать на курок, а он уже упал. Надо будет на всякий случай поискать пулю.

- Не бери к сердцу, главное, упал. Ты лучше подумай об остальных «дернувших». Никодимыч за это не похвалит.

Как только вертушка прикоснулась к земле, все находившиеся в ней стали выпрыгивать, под свист винта, на мягкую траву, оставив за штурвалом только экипаж. Добежав до первого упавшего, Карасюк сразу убедился, что стрелял не он один, и показал подбежавшему Шебарчину пальцем на упавшего лицом вниз человека, с отверстием выше бритого затылка, откуда сочилась кровь. У второго, обнаруженного возле опушки леса, дела обстояли еще хуже. Пуля, попавшая в голову, раскурочила, чуть ли не пол головы.

- Сергеич, ты оставайся здесь с экипажем, а мы погоняем их до темноты, может, еще кого сцапаем, - обращаясь к Харитонову, произнес старший группы Карасюк. - И передай экипажу, чтобы рацию не выключали. Если что мы выйдем на связь. И еще Сергеич, - отводя Харитонова в сторону, продолжил Карасюк, - поищи, пожалуйста, пулю виновника вот этой заварухи - показал он на труп. - Далеко она не могла улететь.

- Ладно, - согласился Сергеич, - поищу.

И Карасюк, не сомневавшийся в удовлетворительном ответе, побежал догонять удаляющуюся группу.

Харитонову повезло. Прошманав место происшествия, спустя минут тридцать, он обнаружил воткнувшуюся в одну из крепких елей пулю. Расковыряв раскладным перочинным ножиком, найденный предмет, он завернул его в носовой платок и засунул в карман.

«Не из пугливых оказались, сволочи. Не залегли под автоматной очередью, а побежали. Лови их теперь! Да хрен поймаешь. С собакой еще, куда ни шло, а так зря ноги оттопают опера. Надо однако, и о своих подчиненных подумать. Карасюк-то с группой вернется, а вот эти самозванцы могут случайно наткнуться и на базу Трусковца. Побежали они, конечно чуть левее. Но чем черт не шутит. Попетляют-попетляют и возьмут правее. Будет Трусковцу сюрприз. Лучше их завтра снять оттуда. Так спокойнее, и для себя и для них.

Вертолет сел на привычное место. После остановки винта по железному трапу спустились Пустой и Матюха. Сапун, отдыхавший по окончании смены, вылез из хибары наружу.

- Что, Сапун, такой угрюмый? - обратился к нему Пустой, - неужели сон прервали?

- Я же смену отпахал, отдохнуть тоже надо, - обиженно ответил Сапун.

- Ладно, отдохнешь потом, сейчас вертушку надо «закидать». Позови ребят, пусть тормознут пока с намывкой.

Сапун, отойдя метров пятьдесят, свистнул Штырю, показывая рукой на вертолет. Минут через пятнадцать все, кроме Пустого и Матюхи, таскали, из тайника, на плечах мешки с золотом, до тех пор пока потные, усталые не закинули последний мешок.

- Все, - сказал Олег, передавая Матюхе бумажку, - здесь написано количество мешков.

- Ладно, Матюх, ты не задерживай груз, - заговорил Пустой, обращаясь к смотрящему по Якутску. За мной отправишь вертушку завтра. Я пройдусь, прикину насколько добра хватит.

- Сделаем, как договорились, - ответил Матюха и направился к вертолету.

«Все чересчур складно идет, не проколоться бы где, - подумал Пустой. - За три месяца пятую партию вывезли. Сейчас Матюха у себя на базе взвесит и перекантует рыжевье в ящики, а завтра, прилетевшая за ним вертушка отвезет в аэропорт, где будет ждать транспортный самолет до Москвы. В Москве все перекинут обратно на арендованный МИ-8, который доставит ящики до Горького, где казначей месяц тому назад запустил еще несколько цехов по обработке рыжевья и изготовлению из него разных безделушек. Много денег и трудов потратили они с Матюхой, налаживая этот путь на материк. Пришлось многих подкупить. Если бы те знали, что в ящиках, могли бы запросить куда больше, чем им дали. По документам в ящиках идут оленьи панты. Разрешение на вывоз «пантов» на всякий случай подписали на высших уровнях власти. А остальное дело техники и денег. В Горьком груз встречал сам Казначей на «Рафике» с крестами скорой помощи с несколькими бугаями из свиты, которым тоже было не догадаться о содержимом небольших ящиков. Скапливали рыжевье в одном месте и по потребности развозили по цехам. Вроде все было отлажено на высшем уровне, но что-то не давало покоя».

Гул вертушки перебил мысли Пустого.

- Что они, возвращаются? - обратился он к рядом стоящему Сапуну.

- Забарахлило, видно, старое «корыто»? - ответил тот.

- Похоже, это не они, - выругался Пустой, взглянув наверх.

- Глянь на бока, ментовская вертушка! Накрыли мать твою! - заорал Сапун.

- Не суетись, - спокойно выговорил Пустой. - Пока они сядут, успеем свалить, пусть попробуют взять. Кликни ребят, и забирайте необходимое.

Штырь с Монголом сами бежали к ним. Тоже распознали, видно, вертушку. Но Олега с ними не было.

- Где Сивый? - крикнул Пустой.

- Вроде за нами бежал, - ответил, переведя дыхание, Монгол.

- Слинял, стервец! Суматоха под руку подвернулась, - завыл Пустой. - Ладно, разыщем суку, надо сматываться, чего встали-то. Живо стволы и жратву хватайте и за мной!

Олег не побежал за Штырем и Монголом, а нырнул сразу за деревья и откопал спрятанный карабин. Рыжевье он не тронул: «Пусть пока полежит, жив буду, вернусь за ним».

С вертушки уже палили по убегающим из автомата. Но не то стреляли для предупреждения, не то стрелки были никудышными, только никто из бежавших пока не падал. Олег упер приклад в плечо и стал осторожно целиться. Монгол бежал последним. Легкий нажим на курок и пуля, выпущенная из карабина, пробила череп Монгола, уткнув его носом в землю. Среди автоматной очереди с нависшей вертушки никто из убегающих не услышал одиночного выстрела карабина, и не заметил потери Монгола.

- Это тебе, гнида, за Фана, - процедил Олег и передернул еще раз затвор.

Сапун бежал впереди всех, и попасть в него, не задев других, было трудно. Но перед тем как спрятаться за деревьями, он на миг остановился, пропустил остальных и, обернувшись, посмотрел на нависший над ними вертолет, откуда палили уже одиночными выстрелами. Олегу этого хватило, чтоб сделать еще один выстрел. Сапун так и не успел увидеть стрелявшего, но понял, что стреляли не с вертушки. Пуля попала ему в голову, разнеся пол черепа, и он как подкошенный свалился на землю с открытым одним глазом.

- А это тебе, Сапун, за Карпуху! - выговорил Олег почти шепотом. - Вот и расквитались, братва.

Вертушка садилась. Олег побежал вдоль ручейка между деревьями догонять Пустого и Штыря. За ними уже мчалось человек пять, выскочивших из вертолета. В руках у одного из них маячил автомат, а у других - служебные пистолеты.

Погоня закончилась лишь перед наступлением темноты. Олег сам видел, как всех пятерых оперов, подобрал вертолет прямо навесу, спустив веревочную лестницу.

«Вроде пронесло, - облегченно вздохнул он. - Надо поискать Пустого со Штырем, они где-то рядом».

- Пустой! - заорал он чуть не во весь голос.

- Чего орешь, Сивый? - раздалось из-за дерева.

- Где вы пропали? - оборачиваясь на голос Пустого, сказал Олег.

- Мы-то здесь, а вот ты где был?

- Я за карабином заскочил, припрятан он был в надежном месте.

- Ты видел, как завалили Сапуна и Монгола? - спросил Пустой, выходя из укрытия.

- Нет, я бежал правее вас и ничего не приметил. А где Штырь?

- Тут я, Сивый, - озираясь по сторонам, вылез Штырь вслед за Пустым, - никуда не делся.

- А с чего вы взяли, что их завалили, может просто повязали?

- Когда? Они же стреляли навесу, - произнес Штырь. - Я сам видел, как Сапуну пол черепа снесло, а Монгол позади всех бежал, его, скорее всего сразу завалили.

- Ладно, - перебил его Пустой, - их не вернешь. Что нам делать?

- Лучше всего пробираться в Усть-Неру, а то забуришься хрен знает куда - ответил Олег. - Они по тайге за нами рыскать не станут. Мы не беглые зеки. Шуганули и хватит. Таких, как мы, тут полно, наверное. Всех ловить, людей не наберут. Участок-то они под себя подмяли. Нам туда дороги больше нет.

- Значит, сливаем воду? - вмешался Штырь.

- Да, сливаем, - продолжил Олег, - нам опасаться нечего. Главное, чтоб жратвы хватило. Если ускорим темп, дней за пять дойдем.

- А засаду не устроят? - с сомнением спросил Пустой. - Нам бы сейчас рацию, Матюху предупредить. Свою-то бросили. Напорется на них.

- Да нет же говорю я вам, - продолжал убеждать Олег, - им участок нужен, а не мы. А Матюха увидит их и улетит обратно, никто гоняться за ним не станет. Конечно, сцапали бы нас, добра от них не жди. Срок по заслугам дали бы, как пить дать. - Давайте лучше кимарнем, - перевел он разговор, - нам еще топать предостаточно, - и расположившись у близлежащего сухостоя, положил на колени карабин и закрыл глаза.

С рассветом, перекусив тем, что успели захватить, и, определив ориентир, взяли курс на Усть-Неру. Однако, отойдя всего с километр, Олег увидел две стоящие рядом палатки.

- Смотрите, - показал он в сторону палаток. - Сдается мне, что здесь расположились геологи. Не с их ли помощью нас обнаружили? Если бы просто делали облет, вряд ли стали бы вооружаться автоматами и тащить столько «легавых».

- Это точно, - вмешался Штырь. - Не по запаху же на нас менты вышли.

- Нужно спуститься к ним, - сказал Пустой. - У них наверняка рация есть. Выйдем по эфиру на Матюху, а то нарвется на ментов, наверняка устроивших на участке грандиозный шмон. За мной он туда в любом случае прилетит.

Спустились со склона почти бегом. В палатках никакого движения не наблюдалось, все еще спали. Пустой, показав Олегу пальцем на палатку слева от себя, а Штырю на ту, что правее, сам встал метрах в десяти от входов и, вытащив из-за пояса пистолет «Макаров», передернул затвор.

Олег, держа карабин наготове, обошел палатку сзади, прорезал, начиная сверху до земли плотную ткань ножом, вытащенным из-за голенища, и просунул голову одновременно со стволом карабина в образовавшуюся щель. Юля с Таней, проснувшись от шума рвущейся ткани, увидев в изголовье силуэт человеческой головы и ствол карабина, с испугом соскочили и съежились в углу, около входа.

- Т-с-с! - прошептал Олег, стоящий во весь рост уже внутри, поднеся указательный палец свободной руки к носу. - По одному, без шума, на выход!

Девушки, подчиняясь команде, развязав затянутый изнутри шнур входа, вылезли на четвереньках наружу, где попали под зрачок прицеленного «Макарова». Штырь церемониться не стал, а ворвался с криком в палатку и, играя пистолетом, выгнал ошалевших от внезапного вторжения Виталия и Родиона на воздух.

- Кто старший? - начал Пустой, налаживая отношения с геологами.

- Я, - ответил мужчина лет тридцати пяти с круглой бородой.

- Как зовут?

- Виталий.

- Подойди сюда поближе, - продолжал командным голосом Пустой. Виталий, как ученик, напакостивший в классе во время урока, не поднимая головы, подошел ближе.

- Что вы тут делаете?

- Мы геологи, ищем месторождения золота.

- Ну как, нашли что-нибудь?

- Здесь ничего интересного не видно. Скоро должны перекинуть нас на вертушке в другой район, - соврал Виталий.

- А рация у вас есть?

- Там, - показывая в сторону мужской палатки, ответил Виталий. Конечно, ни о какой вертушке и речи не было. Просто Виталий подумал, что может, испугавшись, нападавшие исчезнут. Но они пока не торопились.

- Кто на рации волокет? - спросил Пустой.

- Только я, - ответил Виталий.

- Тогда пойдем, передадим кое-что, - и Пустой толкнул его вперед себя.

«Да, этот сезон полон сюрпризами. Мало того, что Сергеич с командой подковырнул, так еще черт знает, у кого под мушкой ходишь. Кто они: бандиты или вчерашние старатели? Как только он вчера по рации передал Сергеичу координаты местонахождения участка, где намывали золото, так милиция быстро организовала прилет. Минут двадцать, наверное, палили из автоматов. Аж сюда доносилось. Может, не всех схватили. Тогда от этих милости не жди! Девчат оттрахают, а нас если не убьют, то поколотят так, что на всю жизнь запомнишь».

Включив рацию, Виталий вызвал на связь по подсказке Пустого, Матюху.

- Откуда ты? - хриплым голосом спросил Матюха.

- Сюда не возвращайся, жди там, откуда вылетели в первый раз, через пять дней. Все. Связь окончена - и Пустой выключил рацию.

«Матюха догадается, он понятлив и будет ждать их в Усть-Нере. Все по рации не скажешь, эфир может прослушиваться. Сейчас главное туда добраться. А что с этими делать? Оставить их здесь - побегут на участок, где полно ментов, взять с собой - опять волокита».

- Ты что ли нашел нас? - глядя прямо в глаза старшего геолога, спросил Пустой.

- Где нашел? - переспросил Виталий, сделав недоуменный вид.

- Ты под дурачка-то не пляши, с нами это не выгорит. Как навел на нас легавых?

- Никого и никуда я не наводил.

- А кто навел?

- Откуда я знаю. И вообще я не понимаю про что речь?

- За вами могут прилететь? - продолжал расспрашивать Пустой.

- Кто?

- Ну, проверяющий или кто там еще у вас.

- По-пустому гонять вертушку не станут, если только случайно неотложный.

- Что значит неотложный?

- Жратва кончится. Кто-нибудь сильно заболеет или травму получит. Может медведь задрать. Или на крупный источник золота нападем.

- А бывало такое?

- Что именно?

- Крупный источник-то, откуда рыжевье течет.

- У меня нет, а у других встречалось.

- Ладно, - прервав разговор, сказал Пустой, - выйдем к массе. Там видно будет. Одна голова хорошо, а много голов хуже. Свидетелей становится больше. Сечешь, Виталя? - и он захохотал, довольный своим остроумием.

- Ну, что будем делать, братва? - спросил Пустой, отозвав Олега со Штырем. - Надо решать.

- А что решать-то, - заикаясь, проговорил Штырь. - Порешим их всех и тронемся дальше. Сдадут, бля буду!

- Остынь, Штырь, постараемся обойтись без мокрухи, - угомонил его Пустой.

- Как без мокрухи-то? - настаивал на своем Штырь, - с собой тащить их, время потеряем.

- Заткнись! - заорал на этот раз «Смотрящий», - дослушивать научись сперва, потом будешь вопросы задавать.

Штырь машинально зачесал затылок и, ничего не ответив, закурил.

- Так вот, - заговорил Пустой, глядя на успокаивающегося Штыря,- ты пойдешь в Усть-Неру. Там на своей базе тебя будет ждать Матюха, ровно через пять дней. Дорогу надеюсь, найдешь?

Тот одобрительно кивнул головой.

- А мы с тобой, Сивый, - повернулся он к Олегу, - должны будем до прилета Матюхи и Штыря караулить этих геологов во избежание лишней крови.

- Замочить их надо, - вновь вскипел Штырь. - Они же нас сдали,

- Если мы конкретно узнаем, что это они на нас ментов навели, тогда можно и разговор вести. Но это одни догадки. Пока грех на душу брать не будем, - ответил ему Пустой. - Тем более если один пойдешь, меньше подозрений будет. Возьмешь у Сивого карабин и сойдешь за охотника.

- А нам стоит отсюда перекинуться, раз такое дело, - предложил Олег.

- Да, мы прямо сейчас со Штырем сделаем марш-бросок километров на тридцать и остановимся там, где отыскать нас сможет только он, по возвращению на вертушке.

- Ох, не везет мне, - сказал с сожалением Штырь - «халявы» больно смазливые. Может, разрешишь, Пустой, перед дорожкой оторваться?

- Тебе еще отрываться пять дней. Так что силенки-то побереги. Пригодятся.

Штырь глубоко вздохнул, сузив губы в трубочку:

- Жаль. Не забудьте уж за меня палчонку кинуть, если что. За мое здоровье я хотел сказать.

Все дружно засмеялись.

Намеченный марш-бросок пришлось преодолеть только под вечер: багажа на горбах было более чем достаточно. Юля с Таней, нагрузившись не меньше мужиков, подгоняемые сзади Штырем, старались не отставать. Приключение происшедшее с ними, было конечно, сногсшибательным. Расскажешь однокурсницам, - ни за что не поверят. Если концовка не будет трагической. Впрочем, если бы они хотели их убить, то не стали бы с собой тащить. Когда Юлю, как примерную активную студентку, руководитель группы Татьяна Александровна спросила, где она предпочитает провести практику, она без колебаний сказала что в геолого-разведывательной экспедиции. Татьяна Александровна хотела вразумить свою любимицу, что не очень-то удобно женщинам месяцами шагать по тайге на пару с мужчинами. Но она стояла на своем. Юля всегда стремилась к усовершенствованию, стараясь познать и увидеть как можно больше, что касалось ее профессии. Посидев лаборанткой в институте, куда сватала ее Татьяна Александровна, многого не достигнешь.

Упрямство к ней перешло, наверное, от отца, который в свое время, защитив диссертацию, переехал в Москву, устроившись в один из перспективных ВУЗов преподавателем и в дальнейшем став его ректором, несмотря на то, что мать, с маленькой Юлей, отказалась с ним поехать. Ему, как мать потом рассказывала, всегда хотелось жить в Москве, в центре всех событий, где решались все вопросы Советского Союза. Сейчас он обзавелся другой семьей и жил в большой квартире, в центре. Юля по приглашению отца, всегда поддерживавшего отношения с ней, присылавшего разные игрушки и красивые, модные платьица, сама два раза побывала в Москве. Куда он только ее не возил, на своей новенькой машине! И в зоопарк, и на Красную площадь, и в Мавзолей. Много чего хорошего она увидела в Москве, живя в каждый приезд по две недели. Ей отводили отдельную комнату, где она чувствовала себя как дома. Мачеха обходилась с ней всегда вежливо, оставляя иногда ее с Машей, дочерью отца от второго брака. Когда Юля училась в школе, она отличницей не слыла, и перед поступлением ее в институт у себя в городе, во избежание провала, отец заранее позвонил, из Москвы кому следует, чтобы ее зачислили без трудностей.

А вот Тане эта поездка, в экспедицию, пришлась не слишком-то по душе. Но что не сделаешь во имя дружбы. Они подружились с первого курса, можно сказать с первых дней учебы. Таня тоже поступила в институт по великому блату и особых стараний в учебе не проявляла, но со спортивными мероприятиями у нее все было в полном ажуре. Она и на лыжах бегала, и в плавательный бассейн ходила, могла с пацанами в волейбол поиграть, даже одно время секцию карате посещала. И почему она поступила в горный институт, а не в физкультурный? По крайней мере, там она каких-то результатов могла достичь. А здесь что? Ну, закончит она институт, и будет просиживать юбчонку в каком-нибудь кабинете.

Юлю, такая перспектива никак не устраивала. Ей хотелось самой покопаться в камнях, походить по горам, выискивая скрытые месторождения золота и других полезных ископаемых. Это было для нее романтикой и настоящей жизнью.

На другой день с рассветом Штырь взял курс, прямо на Усть-Неру, пообещав, что обязательно вернется к сроку.

- Ну, что, Сивый, будем сторожить их посменно? - завел разговор Пустой. - Думаю, не прокараулим, - и, ухмыляясь, добавил, - никогда не мог себе представить, что мне придется кого-то пасти. Всю свою сознательную жизнь охраняли меня. А тут на тебе! Жизнь сложная штука. Не знаешь иногда, с какого бока к ней подкатить.

- Ты, в самом деле, оставишь их в живых? - спросил Олег.

- А ты думаешь, мы всех подряд мочим. Ошибаешься. Мы воры, прошедшие многое, зря человеческие души губить не станем. Ты на Штыря не смотри. Он вором никогда не был. Ему дай волю, не колеблясь, всех порешит. Он обычный мокрушник.

- А чего же держите таких?

- В нашей сфере деятельности без таких, как он, не обойтись. Воры редко когда сами убивают. Только при самообороне, или же при восстановлении необходимой справедливости. Сейчас времена пошли непонятные. Везде кооперативные магазины, кафе, рестораны. Все эти заведения должны быть подконтрольными. Если их не контролировать, хозяева этих заведений, бог знаешь, кем могут себя представить. Государство этим не занимается. Оно получает мизерные налоги в казну, и только. А кто пытается выявить их истинные доходы, того они подмажут. С нами же им приходится сполна делиться. Если госслужащие накроют заведение за неуплату налогов, то хозяевам вряд ли что будет. Если же с нами не поделишься, то вот такие как Штырь живым в бетон замуруют без суда и следствия. И это, заметь, не из-за денег, а ради справедливости.

- Какая же тут справедливость?

- А справедливость здесь такая, что мы, воры, воруя всю жизнь, всегда делимся, отдавая большую часть в общак воровской империи, а эти новоявленные барыги, обычные проходимцы не желают отдавать ни обществу, ни государству. Так не бывает. В одиночку город не построишь, какой бы богатый ты ни был. Всегда стоит опираться на какую-то определенную систему, если хочешь ввязаться в более крупные дела.

- Извините, нам в туалет нужно, - перебила Пустого, подошедшая Юля, - вы нас одних отпустите?

- Отпустим, - ответил Пустой - но только на такое расстояние, чтоб мы могли вас видеть. И не стесняйтесь. Мы на голые девичьи задницы немало насмотрелись.

Юля, испугавшись пререканий с Пустым, не стала возражать, а, позвав сидящую около палатки Таню, углубилась в лес в пределах досягаемости глаз охранников.

- Слышь, Пустой, - обратился Олег к смотрящему, - как твои архаровцы нас с Карпухой незамеченными, тогда по тайге вели? Видимость все-таки хорошая была.

- Они твоему корешу в подошву маячок прикрепили.

- Оригинально, ничего не скажешь. Жалко только Карпуху.

- Убитых не стоит жалеть. Они устроились наверняка лучше нас. Днем раньше, днем позже, все равно всех смерть настигнет. Этого пока никто не избежал. Всему есть конец. Глянь, - показывая в сторону Юли и Тани цокнул он, - девчины-то в самом деле не постеснялись оголять задницы, я думал, они все же за дерево зайдут.

- Так если напугались до поноса, то не успели добежать, значит, - захихикал Олег и, вставая, добавил, - пойду, посмотрю этих «хмырей». Что-то они долго из палатки не высовываются, не надумали бы какую гадость.

Но Виталий с Родионом и просыпаться не думали, измотавшись на вчерашней переброске.

- Дрыхнут на всю катушку, - сказал Олег, повернувшись к Пустому. - Может, и я пойду покимарю, всю ночь охранял ваш покой.

Смотрящий в знак согласия только махнул рукой.

Группу Карасюка сняли до наступления темноты, как только он сообщил по рации координаты нахождения, прямо на весу, спустив веревочную лестницу, чтобы избежать посадки вертушки на ухабистую местность. Первый вопрос Карасюка к Харитонову, был о пуле. Посмотрев внимательно на то, что Сергеич, извлек из платка, он присвистнул.

- Что-то не так? - поинтересовался Сергеич.

- Здесь много чего не так, - ответил старлей после паузы. - Пуля, обнаруженная вами, выпущена из карабина, а я стрелял из автомата, как вам известно. Конечно, эксперты еще раз проверят. Но у меня на этот счет никаких сомнений нет. Первого завалили, когда я еще менял магазин, а второй упал прежде, чем я выстрелил. Кто же это мог сделать? Вот в чем вопрос. До утра придется остаться здесь. С рассветом еще раз пройдемся вокруг, может, что и выяснится.

- Надо бы на обратном пути захватить и моих, - предложил Харитонов.

- Заберем, Сергеич, не беспокойся. Завтра, как только управимся тут, так и заберем.

На другой день, переночевав в закрытом изнутри салоне вертушки, Карасюк разделил группу на две части для поиска вещественных доказательств. Сам он отправился с молодым лейтенантом Семеном Васильевым, прибывшим на место прохождения службы после милицейского училища, прочесать еще раз близлежащие сопки. Харитонов же остался с Шебарчиным и еще одним молодым опером, казахом Салимжаном Белебердиевым осмотреть ручей и прилегающую к нему территорию.

Когда в полдень Карасюк с Васильевым спустились к месту сбора, то Харитонов вместе с операми и экипажем, возле брошенного беглецами-золоторями шалаша, уже готовили обед.

- Что-нибудь путного отыскали? - встретил подошедших капитан Шебарчин.

- Даже не знаю, что и сказать, - садясь возле костра, ответил Карасюк. - Там на одной из сопок, между деревьями, мы обнаружили открытый лаз. - И старлей замолчал.

- Ну и что в этой яме есть? - не выдержав долгой паузы, спросил Шебарчин.

- А то, что там валяется еще один полностью разложившийся труп.

- Охерели эти подлецы! - вскипел Харитонов - Если поискать, этих мертвецов наберется, наверное, куда больше, чем сейчас. Золотари сраные! Не появись мы, они друг другу глотки перегрызли бы. Нужно, товарищ старший лейтенант, срочно снять мою экспедицию. Чует мое немолодое сердце, добром это не кончится.

- Ну, а вы чего накопали? - обратился Карасюк к Шебарчину, выслушав Сергеича.

- Намывали они золото с размахом, - стал объяснять Шебарчин, - намытое увозили по всей вероятности на вертушке.

- Есть конкретные следы? - спросил старлей.

- Конкретных нет, но мы обнаружили тайник, где, судя по всему, прятали намытое золотишко. Сейчас там пусто.

- С чего же вы взяли, что золото вывозили на вертушке?

- Потому что ничем другим отсюда его не вывезешь.

- Слова, одни слова, капитан, а фактов нет.

- Я сегодня утром случайно по рации странный разговор услышал, - вмешался командир экипажа, обращаясь ко всем. - Может, он к делу не относится, но передавали, кажись, недалеко от нас.

- И что ты там услышал? – спросил, навострив уши, Харитонов.

- Вызывали по позывному. На том конце вроде спросили: «Откуда ты?» А ответившего я хорошо расслышал: они, я же говорю, где-то рядом были. Так вот, он сказал, что сюда мол не возвращайся, а через пять дней жди нас там, где ты забрал нас в первый раз. И после этих слов сразу же: «связь окончена».

- Черт бы тебя побрал! Что же ты сразу про это не сказал, - соскочив с места, закричал Карасюк.

- Откуда я знал, - оправдывался командир, - может, кто пошутил?

- Эти шутки нам как бы боком не обошлись, - ответил старлей.

- Быстрей накидайте жмуриков на вертушку, и взлетаем. Будем обедать на ходу, в воздухе. Есть основания, что аппетит нам скоро испортят.

- Неужели вы думаете, что они напоролись на экспедицию? - встревожено спросил Харитонов.

- Напоролись, это еще полбеды, как бы чего по хуже не выкинули. По крайней мере, поблизости рация могла оказаться только у них. Незаконники-то свою бросили здесь.

На месте недавнего пребывания лагеря экспедиции Трусковца, кроме разбитой рации и раскиданных ненужных шмоток, прилетевшие на вертушке к великому сожалению ничего не обнаружили.

- У тебя горючего на сколько еще хватит? - спросил Карасюк у командира.

- Только на обратную дорогу.

- Тогда возвращаемся. Остается разгадывать, куда они смогут выйти через пять дней. Не то в Усть-Неру, не то в Сусуман, не то в Хандыгу, не то еще бог знает куда. Будем вычислять по расстояниям. Другого пока ничего не вижу.

По возвращению в Усть-Неру подполковник Волков Александр Никодимович, мужчина лет пятидесяти двух, с огромным брюхом, вываливавшимся аж выше пояса, вызвал к себе старшего лейтенанта Карасюка.

- Что-то ты долго тянешь, Карасюк. И по рации толком ничего не передал. Рассказывай, - зло произнес он, показывая вошедшему на стул.

- В общем, товарищ подполковник, ситуация осложнилась, - откашлявшись начал старлей. - Захватили они геологов в заложники в количестве четырех человек, двое из которых практикантки.

- Так, - протянул Волков. - Мало того, что просрали этих негодяев, так еще и заложники к тому же. Вот подонки! А убежали, так - гуляйте? И никто искать не станет? Нужно было тебе, Карасюк, всех прикончить, а не только тех двоих.

- Видите ли, товарищ подполковник, причина задержки с докладом к вам в том, что я дожидался результатов внешней экспертизы привезенных трупов.

- И что там показала экспертиза?

- А то, что эти двое были убиты не мной, а кем-то другим из карабина.

- Они не могли перепутать?

- Нет. Это абсолютно точные сведения.

- Сколько же их убежало?

- По нашим подсчетам двое. Это то, что мы видели. Но никто из этих двоих не мог выстрелить из карабина.

- Значит, есть еще те, которых вы могли не заметить?

- По всей вероятности так.

- А зачем же им, Карасюк, заложники потребовались? Ведь наверняка знали, что рыскать за ними не станут.

- Тут дело, пожалуй, было в рации. Они свою второпях бросили. А кому-то надо было сообщить, чтоб тот не возвращался. Командир экипажа случайно их разговор услышал. В нем они сообщили, чтоб их ждали через пять дней там, откуда они вылетели в первый раз. После этого геологов оставлять было для них опасным.

- Серьезные люди замешаны здесь, ох серьезные! Раз бульдозер да драгу закинули, значит не мелочь какая-то. И куда же они через пять дней выйдут, а, Карасюк?

- Трудно сказать, товарищ подполковник. Тут я прикинул по карте расстояние, которое они могли бы пройти в течение пяти дней. Ближе всего к этому сроку находится Усть-Нера и пара поселков.

Олег проснулся ближе к ужину, проспав почти весь день.

- Ну, ты силен, спать, Сивый! - встретил его Пустой. - Я уж перетрухнул, не помер ли ты случаем.

- Как видишь, живой.

- Ты куда карабин геолога закинул, что-то я его не вижу.

- В палатке он, около меня спал.

- Патроны на всякий случай держи при себе. Без пуль он не выстрелит.

- Я их уже со вчерашнего дня держу при себе.

- А ты, Сивый, осторожный парень, я гляжу.

- Если бы был осторожным, вы вряд ли смогли бы нас накрыть.

- Злопамятный! Опять на старое клонешь?

- Да это я просто так, к слову.

Ужин готовили Юля с Таней вдвоем. Виталию с Родионом без разрешения из палатки высовываться не полагалось, как не полагалось и ходить в туалет вдвоем.

- Может, на ночь этих хмырей привяжем? - предложил Олег.

- Ты что боишься, что с двумя доходягами не справимся? - ответил Пустой.

- Справиться-то справимся, да как бы тайком не сквозанули.

- А ты гляди позорче, и не сквозанут.

Ужинали сначала Пустой с Олегом, потом остальные. После ужина Смотрящий забрался в палатку, и расположился спать, положив под голову «Макарова». Геологи спали в соседней палатке, все вчетвером. Это с точки зрения Пустого было безопаснее, чем следить за обеими палатками. Девчата помыли посуду водой, принесенной с речки Родионом, и не спеша залечь на боковую, сели у костра.

- Нет охоты спать? - спросил Олег, устраиваясь возле них.

- Да, рановато еще, - ответила Юля, - мы чуток посидим, если можно.

- Почему же нельзя, хоть до утра сидите. Мне все равно не спать. Вместе веселее будет.

- А вы нас отпустите? - с испугом глядя на Олега, заговорила Таня.

- Отпустим, девчата, обязательно отпустим. Это явление временное. Как сон, понимаете?

- Во сне можно проснуться и все забыть, - вмешалась Юля, - а здесь вряд ли что забудется.

- Почему же не забудется? Мы плохого вам ничего не сделали и делать не собираемся.

- Ой, глядите! - крикнула Таня, перебив разговор, - Медведица с двумя медвежатами у реки.

Юля с Олегом разом обернулись в ту сторону, куда показывала Таня.

- Смотри-ка, в самом деле, - протянул Олег. - Неужто она человечий запах не унюхала, медведица-то?

Медвежата резвились под светом луны, то кувыркаясь, то бросаясь друг на друга, то на мать, одновременно не забывая глотнуть холодной водички из реки, из-за чего, видимо, и вылезли из тайги. Но вот медведица встревожилась. Видно все же унюхала посторонний запах и, подгоняя ничего не понимающих медвежат, поторопилась скрыться в лесу.

- А правда, что если украсть у медведицы медвежонка, она будет мстить людям за него? - завела разговор Юля.

- Месть! - и Олег помолчал. - Всякая мать, любящая своего ребенка, мстит. Будь она зверем, будь она птицей, будь она человеком. А хотите, я вам современную байку про месть расскажу.

- Хотим! - в один голос закричали девчата и уставились на Олега.

Вокзал шумел и жил обычной жизнью. Кто-то уезжал, кто-то приезжал, а кому-то просто нравилось толкаться в этой суете, или смотреть со второго этажа здания железнодорожного вокзала на живой театр. Немало тут было шустрых молодчиков и женщин приспособившихся заниматься торговым бизнесом около прибывающих транзитных поездов, разнося то газеты, то пиво, то приготовленную в домашних условиях еду. В кассах вокзала непрерывно толпились, люди, пробиваясь все ближе к заветному окошечку, чтобы приобрести, у кассирши желаемый билет. Из очереди в адрес лезущих особенно нагло, были слышны выкрики, иногда сопровождающиеся выбрасыванием за шиворот.

- Граждане, будьте осторожны! Скорый поезд...

Голос диспетчера накрыл взбудораженный шум ринувшейся к выходу из здания толпы. Защелкали замки камер хранения, и пассажиры, нагрузившись сумками, потекли к перрону, опережая друг друга, чтоб залезть в вагон одними из первых, рассчитывая расположиться на освободившихся нижних полках.

Поезд еще не успел остановиться, как проводник шестого вагона открыл дверцу, вытирая чистой тряпкой перила лестничного спуска. За ним тут же просунулся худощавый парень среднего роста с короткой стрижкой и в джинсовых брюках. Выскочив первым, после полного торможения, опередив даже недовольного проводника, он направился к зданию вокзала. Автобусная остановка находилась рядом. Он навел справки о городских гостиницах и, выбрав одну из ближайших, сел на подъехавший автобус. Это был Саша Чернявый. Отца своего он не помнил, но носил его фамилию - Чернухин, откуда и навязалось, с детства погоняло Чернявый. Бабушка рассказывала, что отец, уехавший на заработки куда-то на север, сорвался с крутого склона во время охоты. После гибели отца, мать стала часто болеть, и умерла, когда Сашке было три с половиной года. Отчего она умерла, он так и не узнал. Попытался несколько раз расспросить бабушку, но та все отмахивалась от этого разговора. Рос он у бабушки по матери Агафьи Федоровны. Жили они на окраине небольшого городка на Урале в старенькой избушке. Жили скромно, хотя бабушка и старалась ни в чем не отказывать единственному внуку. Но на ее пенсию много чего не накупишь и потому в то время, когда его сверстники щеголяли по последнему писку моды, он не мог позволить себе даже небольшой части этого, что было, конечно очень обидно. Попытка несколько раз подзаработать тоже заканчивалась неудачно.

Чиновники в небольших строительных организациях во время летних каникул, брали ребят на работу с распростертыми объятиями, а когда те шли за заработной платой, разводили руками:

- Так, наверное, работали, что мало пришлось по нарядам.

И разочарованная молодежь, ничего не добившись, уходила с мизером в карманах, а чиновники, ухмылялись во след, зная, что большая часть денег с трудов ребятишек пойдет в их карманы.

Вот тогда и появился Сенька Голубь. Увидев сиротские затруднения в жизни Сашки, он решил приспособить его к своему ремеслу. Сенька был парнем из бывалых, как-никак имел две ходки в места не столь отдаленные, имеющие колоссальное значение среди уличных подростков. Голубь быстро покорил Сашку своим поведением, своими блатными речами и зоновскими привычками. По характеру Чернявый был дерзок, никому спуску не давал и в скором времени, стал одним из самых близких друзей «покровителя». Ремесло их было опасным и требовало много риска. Но для них слово «риск» звучало тогда, как игра, развлечение. Крали они все, что шло в ход. Снимали с машин колеса, лобовые стекла, зеркала, останавливали прохожих, особенно женщин, встречали подвыпивших посетителей «кабаков». Неоднократно играли роль «домушников» и небезуспешно. Сам Голубь на дело не ходил. Он разделил ребят на две группы по шесть человек, давал им наставления, составлял план операции, а ворованные вещи сплавлял знакомому барыге, оставляя себе половину выручки из проданного. Остальные же отдавал главам групп, одним из которых являлся Чернявый, и они уже распределяли, кому сколько причитается. Но всякая игра имеет конец. И он настал.

Его взяли, как и всех остальных из группы. Допрашивали, спрашивая больше о Голубе, приводя разные факты. А фактов у оперов было достаточно. Но Голубь исчез, исчез, так же как и появился. Никто не смог сказать, куда он испарился. На суде Чернявый сидел, опустив голову, боясь смотреть в глаза бабушки, которая, наверное, так и не смогла поверить, что внук ее мог такое сделать. Его уже ничего не интересовало: сколько дадут, за что дадут? Он хотел только скорее уйти от горестного взгляда бабушки.

Не успел Чернявый отбыть два месяца срока, как пришло извещение о смерти бабушки. Нет, он не плакал, просто ему стало одиноко, он почувствовал себя вроде бездомной собаки, которую некому приласкать, некому приютить.

Он вспомнил, как принес первый раз ей подарок, после большого «барыша», вспомнил ее удивленное лицо. Потом еще, еще. Она пыталась расспросить его, докопаться до истины, но он врал ей по всякому, желая только одного, чтобы бабушка была не хуже других.

Дни шли своим чередом, складываясь в годы, и подходил к концу срок, подходило время выбора места жительства, куда должен был ехать Чернявый, после освобождения. И он выбрал небольшой сибирский городок, с его богатой и красивой природой, и ехал туда с надеждой начать новую жизнь.

На окраине города в богатом особняке, где проживала хирург центральной городской больницы Татьяна Филипповна Малиновская, праздновали день приезда сына из армии, пригласив по этому поводу всю родню. Мужчины, расположившиеся в соседней комнате, обсуждали события минувшего дня, женщины помогали хозяйке закончить сервировку стола, успевая при этом подходить к зеркалу и прихорашиваться.

- Все готово, можно приступать, - скомандовала хозяйка.

Гости начали неторопливо рассаживаться вокруг стола. Сам виновник торжества Яков Малиновский сидел около родителей. Он был крепкого телосложения, невысокого роста и явными признаками уверенности в себе.

С детства родители Якова старались ни в чем не отказывать единственному сыну. И поэтому рос он без забот, не зная, что такое трудное детство. Когда подошло время поступления в медицинский институт, по настоянию родителей, он начал категорически отказываться, ссылаясь на то, что ему надо сначала поработать, познать свои силы и себя. Родители не стали противиться, уступили сыну. Видимо, хотели дать понять разницу между простым рабочим и образованным человеком.

Устроился он на компрессорном заводе учеником в сборочном цехе. Когда получил первую зарплату, навестил с приятелями ресторан, где, подвыпив, ввязался в драку, оказавшись в итоге в отделении милиции. На другой день мать похлопотала, его выпустили, и он, не заходя домой, пошел на работу. Но вечером серьезный разговор не миновал. Его встретили бурно, особенно мать. Он обещал не пить. Но это было сказано, чтобы только родители отстали. Скоро начались прогулы, повестки из милиции и в конце концов его уволили с работы.

Во время призывной компании мать снова стала хлопотать о своем чаде, чтобы освободить его от военной службы. Но тут свое слово сказал отец:

- Пусть послужит, там будет время подумать о своем будущем. Да он и сам не отказывался от этого, когда приятели уходили служить, не хотелось оставаться в стороне.

И вот, после двухлетней разлуки был устроен этот пир. Самого Якова гульба дома, не очень интересовала, это была затея родителей. Он знал, что здесь сильно не разгуляешься. Протянув время до вечера, заранее оповестив приятелей по телефону о сборе в честь приезда, нагрузившись крепкими напитками, закуской, уговорив мать, что все будет нормально, он вышел к ожидавшей его компании около дома.

Сначала приезд отметили в парке, но этого оказалось мало и, чтобы встреча осталась более памятной, пошли в ресторан.

Смыв дорожную пыль, подкрепившись, горячим чаем, принесенным горничной, Чернявый решил прогуляться перед сном. В глаза бросились огни ресторана. Около дверей, как ни странно ожидающих не было. Подозвав швейцара и передав ему сжатую в кулаке пятерку, Чернявый прошел во внутрь. Свободных мест в зале почти не было, и он остановился возле бара, заказав бармену сто грамм водки. Музыканты играли. Танцы были в разгаре. Самые отчаянные, не дожидаясь окончания музыки, неслись к музыкантам с червонцами в руках, заказывали новую мелодию и снова терялись среди танцующих.

Наглядевшись со стороны, Чернявый не удержался и пригласил одну из девушек на танец. Кто знает, может быть, они могли бы провести эту ночь вместе или даже влюбиться друг в друга, продолжив встречи. Но сильный толчок сзади придал всему иной оборот. Невысокий крепыш, как ни в чем не было пробивался дальше, но Чернявый его остановил. Отпустить обидчика просто так, особенно, будучи с девушкой, значило бы растоптать свою честь.

- Прости, братишка, но надо бы извиниться, - произнес он спокойным голосом.

- Что? Ты что-то сказал, бедолага? - зло проговорил тот оборачиваясь.

- Извинись, я сказал, - повышая тон, повторил Чернявый.

- Пошел ты, козел!

Точный удар в переносицу, и из носа крепыша показалась кровь. Крепыш отскочил назад, ускользая от второго удара. Но Чернявый наступать не стал, а остался на месте. Подоспевшая помощь вдохновила крепыша. Он с приятелями стал приближаться к Чернявому. Танцующие остановились и, не вмешиваясь, стали ждать развязку. Недавняя знакомая Сашки тоже предпочла остаться в поле недосягаемости драчунов и сидела уже за своим столиком с подругой. Чернявый, долго не думая, схватил со стола бутылку и, разбив ее о край, сделав звездочку, принял оборонительную стойку. Крепыш и его приятели, подхватили стулья, продвигаясь все ближе. Первым кинулся крепыш, но Чернявый успел отвернуться от его удара и нанес ответный острием бутылки прямо в горло. Крепыш, схватившись за кадык, упал на пол. Обезумевшие приятели все разом бросились к Чернявому, сбили его с ног и стали пинать и топтать ногами.

Когда подъехал наряд милиции в середине зала кроме двух лежащих без движения пострадавших, не было никого. Вокруг остались лишь самые любопытные. Пока милиция разбиралась в сущности происшедшего, подъехали одна за другой две скорых с сиренами. Дежурный врач, осмотрев пострадавших, передал по рации, чтобы срочно вызвали хирурга. Санитары, уложив обоих на носилки, понесли к машинам.

Татьяну Филипповну оповестили о необходимости срочной хирургической помощи по телефону. Вскоре около дома завизжала тормозами машина. Извинившись перед гостями, и наскоро собравшись, она уехала.

Не прошло и трех минут с отъезда хозяйки, как в дом ворвался запыхавшийся парнишка:

- Там Якова зарезали. Острием бутылки по горлу полоснули, - выдавил он, отдышавшись. - Сразу менты понаехали, я еле сорвался, остальных повязали, снимают показания.

Воцарилась тишина.

- Кто это сделал? - нарушил паузу мужчина, в котором оповестивший о несчастье парень узнал отца Якова.

- Не знаю, он в ресторане тусовался.

- А где он сейчас? - спросил вновь отец.

- Его тоже на скорой увезли. Мы его помяли до приезда ментов. Санитар шепнул, что он еще живой.

- А Яков? - спросил испуганно отец.

- Он мертв.

Отец Якова, покачнувшись, присел на стул, опустил голову вниз.

- Надо перехватить скорую и если тот мерзавец жив, добить его! Они обязательно через кинотеатр поедут, это самый короткий путь к больнице, - предложил младший брат отца Якова.

Хмельные гости поддержали родственника и, расталкивая друг друга, устремились к кинотеатру.

Долго ждать не пришлось. С воем сирены приближалась скорая. Водитель, увидев впереди стоящую цепь людей, снизил скорость. Но назад развернуться не успел. Разъяренная толпа окружила скорую. Водителя, вышедшего разбираться, отбросили в сторону. Такая же участь постигла и медперсонал. В это время Чернявый, только что придя в себя, разглядывал скорую изнутри. Его стащили с носилок, выволокли на улицу и с новой силой начали топтать. Войдя в экстаз, никто и не заметил, когда проехала вторая скорая.

Патруль, вызванный дежурным врачом, сумевшим незаметно проскользнуть к рации, бросился в обезумевшую толпу. Сопротивляться властям никто из родственников не стал. Тяжело дыша, все отошли к обочине. Опомнившиеся санитары подобрали из лужи крови Чернявого и помчались дальше в сопровождении милицейского УАЗика.

В операционную доставили первого пострадавшего. Помощь ему не потребовалась. Татьяна Филипповна сидела в кабинете и плакала. Это был ее сын, ее единственный сын - Яков. Она почувствовала, как в сердце кольнуло, когда увидела его бледное лицо, но виду не подала, осмотрела хладнокровно до конца. Если бы привезли живым, она сделала бы все, чтобы только спасти его.

- Татьяна Филипповна, привезли второго, - сказала вошедшая медсестра.

- Несите в операционную, сейчас подойду, - ответила она, вытерев слезы, стараясь сохранить спокойствие.

Чернявого уже уложили, когда она в сопровождении еще нескольких молодых хирургов вошла в операционную. Взглянув на лицо, она принялась осматривать места многочисленных ушибов и переломов. Признаки жизни он подавал и, как у опытного хирурга, у нее были определенные шансы спасти этого бесчувственного парня.

- Татьяна Филипповна, - шепнула стоящая рядом медсестра ей на ухо, - этот тот самый, который зарезал первого.

- Откуда вы знаете? - повернувшись к ней, спросила убитая горем мать.

- Санитары сказали. Его приятели убитого побили. Потом по дороге, остановив скорую, еще какие-то люди били. Вроде родственники, говорят.

Она, ошарашенная сказанным, вновь повернулась к пациенту.

- Что будем делать, Татьяна Филипповна? - спросил один из молодых хирургов.

- А ничего, - ответила она с какой-то отрешенностью, - Медицина здесь бессильна.

Внезапно пришедшая мысль, что так можно отомстить за сына, подбодрила ее, и она стала объяснять, что незачем зря кромсать тело без надежды чего-то сделать для пострадавшего. Впрочем, спорить с ее доводами никто не стал, так как все знали ее как прекрасного специалиста, не раз делавшего из невозможного возможное.

Она уехала, когда начало светать, зная, что в операционной доживает последние минуты, убийца ее сына, приехавший попробовать начать новую жизнь, так и не успев познать ничего хорошего кроме горьких обид и унижений, молодой Сашка Черняев, которого она, имела возможность спасти.

С каждым днем Юля с Таней все чаще стали появляться возле Олега, слушая его многочисленные рассказы то про золотарей, то про жестокости северного края, то просто про любовь, проникаясь невольным уважением к его мужественной натуре, вызывающей волнение в душах девчат. Особенно большое впечатление производил он на Юлю. И, заметив у нее желание, пообщаться с Олегом побольше наедине, Таня старалась долго не задерживаться у костра, ссылаясь на всякие бытовые причины. На исходе четвертого дня, проведенного строго по распорядку, установленному Пустым, Таня, придумав веские причины, улизнула в палатку на ночлег, а Юля с Олегом вновь остались вдвоем.

- Олег, а ты мог бы убить человека? - начала с неожиданного вопроса Юля.

- Ну, не знаю, - замялся тот, - смотря ради чего.

- Скажем, ради девушки.

- Если постоять за честь девушки, возможно и мог бы.

- За честь любой девушки?

- Да, за честь любой девушки,- подтвердил Олег.

- А за меня тоже?

- А почему бы и нет, - и добавил, - к чему это ты все?

- Просто я боюсь твоих товарищей, особенно этого длинного, которого вы куда-то отправили. Он всю дорогу, когда мы сюда перебирались, старался меня или Таню за задницу ущипнуть.

- Есть у него кое-какие завихрения. Но пока я здесь, вам бояться нечего.

- А тот, что спит в палатке, которого ты называешь Пустым, он у вас за главного?

- Да! Он у нас вроде отца. А что он тоже пристает?

- Нет, он к нам нормально относится. Всегда хвалит нашу стряпню.

- Слушай, Юль. А кто из вас на нас напоролся? - вдруг спросил Олег, не глядя на нее.

- Так это вы там, на ручейке были? - удивленно спросила она с непонимающим видом. - А я думала вы какие-то бандиты. По вас что, стреляли?

- Было дело. Вот поэтому и сбежали оттуда.

- Виталий говорил, что вы там золото намывали незаконно.

- Откуда он может это знать?

- Он здешние прииски хорошо знает.

- Так это он вызвал ментов?

Юля не ответила.

- Чего молчишь? - вновь спросил Олег.

- Боюсь, вы причините ему вред.

- Да какой вред? Вреднее того, что он сделал, уже не будет.

- Ты, Олег, никому про это не скажешь?

- А что мы, по-твоему, такие дураки, что сами не могли догадаться.

- Но все-таки не знаете, кто именно нашел вас.

- Кто же? - вновь произнес Олег, краешком глаза взглянув на нее.

- Я с Виталием, - прошептала она, и, помолчав, добавила, - ведь ты про это никому не скажешь, правда?

- А чья идея была передать по рации?

- Ну, - протянула Юля, - Виталий сказал, что участок должны разрабатывать старатели, законно открыв прииск, иначе будет ущерб государству.

Олег захохотал:

- Ох, какой праведный нашелся! - проговорил он, вытирая слезы от смеха. - О государстве он печется! Скорее, ему участок приглянулся. Зачтется, как обнаруженный во время экспедиции. Знаем мы эти штучки, наслышаны, не первый год бродим по тайге. Ладно, замнем этот разговор, - обрубил Олег. – Иди, садись поближе, что-то прохладно становится.

Юля придвинулась к нему. Он, приподняв край бушлата, прижал ее к своему телу, обнял за плечи и наклонился к сочным губам. Она его не оттолкнула, а, прикрыв глаза, подставила свои губы. Он всосался в них, мотая головой, как комар впивается в тело. Ее руки обхватили его за шею и сильнее прижали к себе, словно боясь, что он может оторваться от нее, в то время как его руки тихонько пробирались под свитер к ее гладкому телу. Наконец в порыве страсти, не удержавшись от бурлящего внутри вулкана, не отпуская друг друга, они повалились на мягкий мох. Олег, как истинный джентльмен, приподняв Юлю за плечи, предусмотрительно положил свой бушлат под нее, и с новой силой принялся наверстывать упущенное за эти таежные месяцы. Когда он, расстегнув пуговицы, стал стягивать с нее джинсы вместе с трусиками, она, приподняв кругленькую попку, старалась сама ему помочь, одновременно расстегивая его брючный ремешок. Расправившись с джинсами он, оставив ее и себя в одном свитере, опасаясь простудиться, быстро раздвинул ее ноги и вонзился в проем под густым темным лесом, шоркая своим прибором о стены влажной пещеры.

Штырь шел пятый день, опаздывая по времени из-за подвернувшейся ноги. По его расчетам он должен был добраться до Усть-Неры к концу четвертого дня. День он прошагал вместе с остальными, оставив их в четырех днях пути до базы Матюхи, а дальше потопал один. Но надо же такому случиться, что за пол дня пути оставшемуся до цели он подвернул ногу, когда хотел перепрыгнуть небольшой ров. Знал бы, что такое случится, лучше обошел бы этот проклятый ров. А сейчас опухшая нога еще и нарывать начала. Ночью, устроившись на подходящее дерево на ночлег, он и мочой ее обработал, и все равно боль давала о себе знать.

- Где же эта чертова Усть-Нера?! По идее уже должен дойти. Все, наверное, на дыбы встали, ожидая меня. Матюха не дождется там, в Усть-Нере, Пустой с Сивым - в тайге. Ничего братва, хоть с опозданием, но доковыляю! - И Штырь, увидев торчащие трубы котельных, ускорил шаг.

Капитан Шебарчин, поставленный старшим лейтенантом Карасюком в наиболее вероятное место прибытия бандитов на пару с Салимжаном Белебердиевым, околачивались в ожидании их почти двое суток. Любивший частенько закладывать за воротник, Шебарчин, за свою тринадцатилетнюю службу в милиции выше капитанского звания не смог подняться, как не смог и закрепиться на определенной должности. Поэтому его кидали больше наподхват, чем доверяли самостоятельную работу. Но он и сам не старался выставляться, опираясь на девиз: «День прошел, а на остальное наплевать». Со всеми северными надбавками, да выслугой лет, зарплата выходила нормальная, что вполне хватало на среднюю ментовскую жизнь. Что же касается званий, то за звания он не держался. Главное, чтобы совсем не пнули, до пенсии продержаться. Некоторые его коллеги, выходя на пенсию, рвали на материк, обосновываясь в основном в средней полосе России. А он никуда не поедет. Его там никто не ждет. Здесь у него двухкомнатная квартира, жена, дочь подрастает. Он свое тут доживет не хуже, чем на материке.

- Слышь, Белебердиев, - обращаясь к молодому оперу, - сказал Шебарчин. - Ты чего сюда приперся-то? Не мог у себя ментом работать.

- Романтика, товарищ капитан. Всю жизнь мечтал на крайнем севере побывать, - ответил тот.

- Ну, побыл месячок и мотай обратно, чего тут в холоде торчать. Женишься на якутке, - совсем останешься. Лучше не задерживаться, - подкалывал его Шебарчин.

- Может и останусь. Мне здесь нравится. Лес, река, горы - все есть. И на якутке можно жениться. Они, как и мы, узкоглазые. Так что полный порядок.

- А у себя что, не нравится?

- Ну что там может нравиться? Кругом одни пески.

- Тс-с! - перебил его капитан, протягивая руку к кобуре за пистолетом. - Вроде кто-то идет со стороны леса? Спрячься за дерево.

Штырь шел, опираясь на самодельную палку, сделанную из подвернувшейся под руку толстой сосновой ветки, повесив карабин через плечо, и почти с пустым рюкзаком за спиной.

- Стой! - шепнул ему Шебарчин, показывая дуло «Макарова», когда Штырь поравнялся с ним. - Еще кто есть за тобой?

- Никого. А кого ждете? - спросил в свою очередь Штырь.

- Это не твое дело. Ты кто?

- Я охотник. Пошел поохотиться, подвернул ногу. Сейчас возвращаюсь.

- А на карабин разрешение есть?

- Дома оставил. Чего по тайге таскать. Еще оброню где-нибудь, будут потом лишние головные боли.

- Складно говоришь, малый. Но чего-то ты на охотника больно не смахиваешь. Белебердиев!

- Я здесь, - отозвался тот.

- Вызови-ка Карасюка. Пусть заберет этого фрукта, да проверит. А ты не расстраивайся, - обратился он к Штырю. - Обычный рейд. Если с документами все в порядке, то сразу же отпустят. А карабин пока скинь мне под ноги. Так будет приятнее беседовать.

Штырь, ничего не ответив, снял карабин через голову и, бросив под ноги Шебарчину, сел на скинутый рюкзак.

- Какие результаты? - встретил подполковник Волков, вошедшего в кабинет Карасюка.

- Работаем, товарищ подполковник, - ответил старлей, отодвинув стул и садясь ближе к начальнику.

- Работают трудящиеся, а вам Карасюк надо выявлять факты, - сострил Волков. - Рассказывай, что творится на выставленных заслонах?

- Вчера Шебарчин одного типа задержал с карабином, без документов, - раскрывая перед собой папку, заговорил старлей. - Его арестовали, а карабин на проверку отправили. Сегодня вот мне вручили данные о происхождении карабина. Оказывается, этот карабин принадлежал лет 17 назад геолого-разведывательной конторе, где был выдан старшему геологу Стрельцову, возглавлявшему экспедицию. И что интересно, экспедиция эта вела работы как раз на тех участках, где мы накрыли незаконных старателей.

- Это не тот ли Стрельцов, который сорвался со склона? - вмешался Никодимыч. - Помню я этот случай. Дело тогда возглавлял ныне покойный Кудашев. Стрельцов тогда из Индигирки так и не всплыл, а карабин получается, всплыл? Продолжайте Карасюк.

- Мы, покопавшись, выяснили еще одно любопытнейшее обстоятельство. Год тому назад к нам обратилась некая Мария Афанасьевна Татаринцева с заявлением об исчезновении мужа Ивана Павловича Татаринцева, отсидевшего до этого пятнадцать лет за убийство Дмитрия Арсанова. Оба они тогда участвовали в экспедиции, возглавляемой Стрельцовым. Подняв из архива результаты допросов, проведенных следователем Кудашовым, выяснилось, что гибель Стрельцова видел только Татаринцев. Никого больше рядом не оказалось, Кудашов все тогда списал на несчастный случай. А спустя несколько дней после снятия этой экспедиции, Татаринцев убивает Арсанова, якобы на почве внезапной ссоры.

- Ну, а что про этого Татаринцева сейчас известно?

- По рассказам жены, к нему приехали двое молодых людей с материка, с которыми он, ничего ей толком не объяснив, отправился в тайгу. И с тех пор как в воду канул.

- Н-да, - протянул Никодимыч, выслушав рассказ. - Дела! Не эхо ли прошедших лет аукнулось? Ну, а что этот хмырь объясняет относительно карабина и вообще, выяснили кто он?

- Говорит, приехал на заработки. Документы посеял во время охоты. А карабин приобрел у транзитного дальнобойщика по сходной цене. А Шебарчину, кстати, он талдычил другое.

- С других заслонов вестей нет?

- Пока нет, товарищ подполковник.

- Займитесь тогда этим гусем вплотную: кто он, откуда и все такое. Не исключено, что он связной или засланный для проверки обстановки.

- Хорошо, товарищ подполковник, сделаем, - ответил Карасюк, закрывая черную кожаную папку.

- Да и придержите пару дней заслоны. Мало ли еще как дело обернется.

Пустой нервничал. Пошел уже седьмой день с ухода Штыря, а вестей от него никаких.

«Что могло случиться? Куда он запропастился? Не нарвался ли на засаду?» - Все эти вопросы непрерывно крутились у него в голове, не давая покоя. Больше сидеть и выжидать здесь не имело смысла. Нужно было срочно принять какое-то решение, чтобы выпутаться из создавшейся ситуации. Но, как назло, ничего путного в голову не приходило.

- Сивый, - крикнул Пустой, стоящему возле костра, около готовившей обед Юли Олегу, - Поди-ка сюда, разговор есть.

Олег, жуя полученный из рук Юли сухарик, подошел к Смотрящему.

- Что будем делать? Время идет. Ни Штыря, ни Матюхи с вертушкой. Геологов скоро хватятся, если уже не хватились, - сказал Пустой.

- Ты прав, - согласился Олег, - геологов уже хватились. Нутром чую, Пустой, что возвращаться в Усть-Неру нельзя.

- Это почему же нельзя?

- Если Штыря долго нет, то ясно как божий день, что случилось чего-то непоправимое. Или он погиб из-за неосторожности, или его взяли «казаки». Они тоже не дураки, как мы иногда представляем. Когда «чухнут», что геологов нет, сразу догадаются, что это дело наших рук и во всем ближайшим населенным пунктам заслоны расставят. На них мог и напороться Штырь.

- Это лишь догадки. Но как бы там ни было, ни Штыря, ни Матюхи, не видать. Нам-то как быть? Насчет нас что скажешь?

- Думаю, следует отпустить геологов, а самим изменить маршрут. Пробиваться не в Усть-Неру, а в Якутск.

- И как ты это себе представляешь?

- Единственное спасение это дальнобойщики, курсирующие по здешним трассам. Они и доставят нас на Уралах без проблем.

- А как же заслоны? Ты сам про них только что говорил.

- А мы перед населенными пунктами сойдем с машины. Обойдем их и, где-нибудь на трассе опять будем голосовать. Тут не материк, водилы голосующим тормозят. Мимо ни за что не проедут.

- А ты не боишься, что геологи раньше нас доберутся и передадут наши приметы?

- Они в любом случае раньше нас доберутся. Предлагаешь замочить?

- Замочить? А ты разве согласишься? Не согласишься же! Тем более, что кое-кого успел уже надеть на шишку, - ответил, смеясь Пустой. - Отпустим, пусть идут! А там уж, как кому подфартит. Карабин отдай, без патронов только. Тебе «ствола» Штыря хватит, лишнюю тяжесть переть ни к чему. Только разберешься ли ты в новом маршруте, Сивый?

- Я давеча геологическую карту листал, там все расписано, разберемся.

- Тогда иди, вытащи этих двух придурков и позови телок.

Сонные Виталий и Родион, валявшиеся чуть ли не сутками в палатке, привыкшие выходить по одному, были несказанно ошарашены, когда Олег приказал им обоим выйти. Юлю и Таню, околачивавшихся возле костра, также окликнули на сборище.

- Вот что, друзья, - начал Пустой, обросший за эти дни щетиной. - Мы вас отпускаем. Доберетесь сами. Думаю, дорогу на радостях не потеряете. Харчи, сколько хватит, дадим. Все! Собирайтесь и уходите с моих глаз долой. А ты, Сивый, накидай им в сидор провизии дня на четыре, да смотри, нас не обдели.

Сборы прошли за считанные минуты: или геологи боялись, что Пустой передумает, или здешняя атмосфера им шибко надоела.

- Мы больше не увидимся? - глядя в глаза провожающего Олега, спросила Юля.

- Ну, почему же, Юленька, обязательно увидимся. Ты мне адресок в Якутске начиркала?

- Да написала, - ответила она дрогнувшим голосом.

- Выше нос и жди в гости.

- Хорошо, буду ждать, - сказала она чуть слышно и прильнула к его губам.

- Ладно, Юль, иди, - оторвав ее от себя, проговорил Олег, - лучше, чтоб ваши не заметили!

- Таня все знает про нас с тобой.

- Пусть держит тогда язык за зубами. Для тебя будет безопаснее. Вас по приезду менты на время захомутают. Если всплывет наш роман, тебя могут затаскать. Предупреди ее насчет этого. А мужики вряд ли что заподозрили. Да, чуть было не забыл, - пошарил он по карманам, - возьми вот патроны. Отдашь их хозяину карабина при необходимости. Желательно, только чтобы никто не знал, откуда они у тебя. Скажешь любопытным, что стащила при сборах. Опять же предупреждаю, отдай только тогда когда посчитаешь обязательно нужным. Если не случится такого, то лучше незаметно выкинь. Спокойнее будет.

Попрощавшись с Юлей и передав прощальные напутствия, Олег подозвал к себе Виталия.

- На, забирай! - сказал он, бросив ему вытащенный из палатки карабин. - Нам чужого не надо.

Тот просиял от радости:

- А патроны дадите?

- Я бы тебя, гниду, вообще, раздев догола, привязал к дереву на съедение комарам, за то, что ты, мразь, сдал нас ментам! Благодаря тебе мы здесь мыкаемся, - процедил Олег сквозь зубы. – Пошел отсюда, пока я тебя не пристрелил! А то патроны ему дай! Да благодари остальных, что жив остаешься. Просто без тебя они могут не добраться.

Спустя полчаса после разгона геологов, нагрузившись двумя рюкзаками, оставив палаточный лагерь в неразобранном виде, Пустой с Олегом, петляя между деревьями, тронулись по направлению к указанной на карте автомобильной трассе.

Подполковник Волков Владимир Никодимович, начальник РОВД Усть-Нерского района, сидел в своем кабинете, рассматривая стакан с нарисованными узорами. Настроение его было ниже нулевого уровня. О случившемся с геологами пришлось сообщить начальству, что привело к неприятному разговору, с последующей руганью в его адрес. Вертолеты, посланные из Якутска и Усть-Неры на поиски пропавших геологов вместе с их похитителями, серьезных результатов пока не дали. Был обнаружен только палаточный лагерь, без единой души в нем.

«Куда они могли деться? - вот какой вопрос сейчас мучил подполковника. - Этот арестованный тоже крепким орешком оказался. Знает, сволочь, скорее всего, где они, наверняка является одним из них, но, несмотря на все давления, на него, пятый день тарахтит одно и тоже: документы потерял, карабин приобрел у незнакомого, приехал на заработки. Чушь все это! Обычная отговорка бандюг! Ладно, мы запросы по большим городам и в Москву с его данными заслали. Может, где и промелькнется.»

В дверь постучали. Не дождавшись разрешения войти, старший лейтенант Карасюк сам ворвался в кабинет, не вошел, а именно ворвался.

- Что это с тобой, Карасюк? Словно жареный петух тебя клюнул? - встретил его Волков.

- Извините, товарищ подполковник, тут у нас геологи объявились.

- Как объявились? Сами что ли пришли?

- Именно так, Владимир Никодимович. Сами пришли,

- Где они сейчас?

- В приемной у вас дожидаются.

- Пригласи тогда, что крутишься передо мной, как красна девица из сказки.

В кабинет стали входить по одному пропавшие геологи, тихонько здороваясь с сидящим подполковником и рассаживаясь на расставленных у стены стульях. Карасюк, пропустив всех,- и закрыв дверь, расположился поближе к начальнику.

- Ну, рассказывайте, милые, - нарушил тишину подполковник. - Где это вы пропадали так долго, что заставили нас так сильно беспокоиться?

Трусковец, как старший по чину, поднявшись со стула - сидя ему, почему то показалось неловко говорить перед высоким милицейским начальником, стал детально объяснять все, что произошло с ними в течение двенадцати суток прошедших с момента исчезновения.

- Ну, а вы можете объяснить, куда они могли деться, отпустив вас? - задал вопрос Волков.

- Они остались в лагере. При нас вроде никуда и не собирались уходить, - ответил Виталий, все также стоя чуть ли не по стойке смирно, как будто он был подчиненным подполковника.

- Надеюсь, описать-то их вы сможете? Думаю, за эти дни они хорошо в вашу память врезались, - снова спросил Волков.

- Описать сможем, - ответил за всех Виталий.

- Тогда к вам сейчас приведут человека, и вы внимательно посмотрите на него, - и, обратившись к Карасюку, продолжил, - приведите арестованного.

- Слушаюсь, товарищ подполковник, - отчеканил Карасюк и, соскочив с места, исчез за дверью.

- Скажите, девчата, - показывая Трусковцу рукой сесть, заговорил снова Волков с уходом старлея. - А они к вам не приставали? Все-таки поймите меня правильно, бандиты, иначе я их не могу пока называть, стараются не упускать такие моменты.

- Нет, - ответила Юля, как будто пытаясь опередить Таню, чтобы та не сболтнула лишнего. - Они с нами обходились хорошо.

- Прекрасно, я рад, что вы не пострадали. А как они называли друг друга, по именам или по кличкам, это вы сможете сказать?

Трусковец снова поднялся:

- Тот, что постарше, кажись, Пустой, а помоложе - Сивый.

- Ну, а того, кто покинул вас?

- Штырем они его величали, - пришел на помощь Родион, не вставая со стула.

Карасюк вернулся быстро.

- Разрешите ввести, товарищ подполковник? - спросил он, приоткрыв дверь.

- Валяйте! - махнул рукой Волков.

В проеме двери появился обросший и помятый Штырь в сопровождении милиционера в форме с кобурой, висевшей на портупее.

- Знакомо вам это лицо? - спросил Волков, у геологов, показывая на вошедшего.

После минутной паузы Трусковец ответил:

- Да это он, тот самый, что покинул нас на другой день. Без сомнения он.

- А вы что скажете? - обратился подполковник к остальным.

- Он, - протянули все чуть не разом.

- Тогда, господа геологи, вы свободны. Если понадобитесь еще, мы вас вызовем.

- Ну что скажешь, Штырь? - выдавив мягкий знак, проговорил Волков, оборачиваясь к арестованному. - Оказывается, ты не только охотник, но участвовал еще в захвате заложников.

- Не понимаю, о чем вы, гражданин начальник, - переминаясь с ноги на ногу, ответил Штырь.

- А тебе понимать ни к чему. Ответишь на вопросы и отдыхай дальше. Куда могли направиться Пустой с Сивым?

- Не знаю я никакого Пустого и Сивого. Меня с кем-то путают.

- Товарищ подполковник, - вмешался Карасюк, - мне тут недавно телефонограмму из Якутска передали. В ней ответы на наши запросы пришли.

- И что обязательно сейчас нужно это разглашать? – недовольно буркнул Волков.

- А она как раз касается нашего подопечного.

- Тогда читай.

- Так вот, ответ на запрос об интересующем нас человеке: «Александров Руслан Авдеевич, 1969 года рождения. Судимый за кражу...»

Дальше Штырь не слушал. Он свою биографию и без них хорошо знал.

« Прижали суки! Не выкрутиться. Надо же так нарваться. Ждали их, точно ждали, Долбаные пинкертоны! Все пошли бы, всех бы и взяли, а он один пошел, и один мается. А как эти геологи здесь оказались? Говорил же я Пустому, что «валить» их надо. Сейчас сиди тут и гадай, что дальше станет. В принципе, что гадать, все ясно уже. Не зря подполковник пыжится, свидетели у него теперь есть. Ох, надо было самому взять и порешить этих геологов. Из-за них накатят срок и за рыжевье и за захват заложников. Черт их принес по мою душу. Хрен чего без них у ментов получилось бы. Да если б и получилось, за карабин больше двух лет не «потянет». А после такого оборота могут «напаять» будь здоров! И будешь париться на «киче», не отходя от кассы. Дальше Колымы послать некуда. Что, интересно, случилось с Пустым и Сивым? Не могли же их геологи завалить. Кому там это сделать? Двум доходягам с двумя несмышлеными «кралями»?

- Ну, что на это скажешь, Александров? - выводя из размышления Штыря, спросил Волков, садясь в кресло.

- Карты у вас, банкуйте, гражданин начальник, - ответил Штырь.

- Мы можем пойти на некоторые уступки, если вы согласитесь дать интересующую нас информацию, перейдя на вы, продолжил Волков.

- Какие уступки?

- Как вы поняли, у нас появились свидетели, что не в вашу пользу. Это увеличит количество цифр, определяемых судом. Да и карабин, к вашему сведению, принадлежал человеку, которого убили. Если потрудиться и все вместе собрать, хороший срок вам обеспечен.

- На «понт» берете, гражданин начальник.

- Упаси боже, какой «понт», ты же сам прекрасно понимаешь, фактов у нас хватает, - переходя снова на ты, продолжал Волков - Где будет не хватать, прибавим.

- Что от меня требуется?

- Абсолютные пустяки. Ты поможешь нам, а мы тебе. Скостим все до минимума. Отсидишь за карабин пару лет, для отмазки среди своих и гуляй дальше. Я слово держу.

- В чем будет заключаться моя помощь?

- А ты расскажи все, что знаешь. Как здесь оказался, кто навел на ручей, куда скрылись твои друзья, где намытое золото? Да ты садись. Карасюк, подай ему стул, - смягчился подполковник.

- Насчет корешей я, в самом деле, ничего не знаю, - ответил, садясь на предложенный стул, Штырь. - Куда они могли направиться, понятия не имею. А шел я, проведать, ищут нас или нет.

- Между прочим, эти твои «кореша» геологов отпустили добровольно. Смекаешь суть?

- А что им, было делать с собой их по тайге таскать?

- Нет, дело тут в другом. Они, скорее всего, догадались, что ты у нас, - повел игру на другой лад Волков. - Одним словом, кинули тебя на съедение. Геологов держать резона не было. Знали, что рано или поздно мы их накроем. Убить четверых не решились. А ты потеря для них небольшая. Мы бы конечно сразу повесили все на тебя и закрыли дело. Морока с этим нам ни к чему. Главное геологи отыскались, докладывать начальству есть что. А таких, как вы, незаконных золотарей тут на наш век хватит. Но тут открылось одно интересующее нас обстоятельство. Из-за карабина, обнаруженного у тебя.

- И какое же, если не секрет? - поинтересовался Штырь.

- Для тебя у нас уже секретов нет. Так вот, из этого самого карабина были застрелены двое ваших людей, когда те убегали от наших. Данные экспертизы у нас на руках. А ты говоришь, купил у дальнобойщика. Трассы-то рядом нет. Может, точней объяснишь, как было дело?

Вдруг Штырь громко захохотал, стуча обоими кулаками по коленям.

- Суки, падлы! Ничего я вам больше не скажу. Сами пристрелили и хотите списать на меня! - заорал он, переходя с хохота на крик, так что стоявший за дверью милиционер, забежав в кабинет вместе с Карасюком, были вынуждены, заломив руки назад, увести его обратно в камеру.

«Все! Больше от этого Штыря ничего не выудить, надо закрывать дело. Трупы, обнаруженные в лесу, нераскрытыми оставлять нельзя - размышлял подполковник, оставшись наедине с собой. - Он или не он убил - неважно. Главное, факты на лицо. И большим сроком тут не обойтись. Захват геологов тоже не скроешь. Все управление на ноги поставили. Да незаконная намывка золота с использованием техники. В общем, вышак ему светит. Раскручивать дальше не стоит. Темный лес и головные боли! Забуришься в этот лабиринт и до пенсии не вылезешь. А так, еще на одного бандюгу меньше будет. В любом случае он законченная мразь. Если его потягать с месяц, рассыплется, всех сдаст. Да времени на него тратить жаль. Сам он кругом в дерме. От такого лучше избавиться. Все, решено! Спишем на него. Хоть показатели по раскрываемости поднимутся. А то чуть не последними среди районов тянемся. На этих же двоих, что сумели смотаться, фотороботы разошлем на всякий случай по всем отделениям до Якутска. Все-таки в управлении могут узнать про них. Наедут еще, что, мол, меры никакие не приняли для поисков. Поймают, хуже не будет. Не поймают, отдуваться за всех Штырю.

Впереди едущий «Урал», нагруженный пятитонными контейнерами, увидев невесть откуда взявшихся двоих голосующих мужчин, несмотря на начинающийся спуск, притормозил. Рыжий водитель лет тридцати - тридцати двух, выключив на время магнитофон, открыл боковую дверь с пассажирской стороны и махнул рукой, сделав знак, чтобы те садились.

- Рюкзаки бросайте наверх, там между контейнерами спереди есть место, - указал назад Рыжий и спросил, - Куда путь держите, непоседы?

- Нам в Якутск надо, - ответил один из них, выглядевший помоложе.

- Но я только до Хандыги еду, - сказал шофер.

- Жалко, - покачал головой пассажир. А сколько до Хандыги осталось?

- Часов шесть езды.

- Нормально. Ну, дальше кто-нибудь нас снова подберет. А ты что же один едешь? - спросил молодой путник, севший рядом с водителем.

- Напарник на подъеме отстал. Сейчас догонит. А вы сами-то как в этой глуши оказались? На охотников, вроде, не похожи. Те обычно с ружьями ходят.

- Историки мы. Преподаем в институте. Вот приехали с материка изучать крайний север.

- Север надо изучать зимой, - захохотал Рыжий. - Вот тогда можно почувствовать, что такое север. И что же вы изучаете?

- Как в сталинские времена беглые зеки, преодолевая Колыму, могли добраться до материка.

- А вы уверены, что они добирались?

- До конца вообще-то добирались только единицы.

- А про летчика Маздуева не слыхали?

- Не приходилось.

- Так он как раз и был одним из таких, что дошел до материка.

- Сильный, значит, был человек?

- Не то слово, сильный. О нем тут целые легенды сложили. Во всех колымских лагерях его знали. Вертухаи, говорят, от него ни на шаг не отходили, по лагерю вместе с ним шастали. Блатных он невзлюбил. Как человек, прошедший войну, и не раз горевший во время боев с «Мессершмитами», он не мог им простить что, вместо того чтобы идти в бой, они грабили и воровали в тылу своих. Увидит в зоне или в бараке, что они выступают, сразу «месить» начинал, хоть сколько бы их там ни было. Какой то японской борьбой владел. Джиу -Джит-су, кажется. Ни ножом, ни топором воры не могли его завалить. Запугал их до того, что они его избегать стали. Старались не попадаться на глаза.

- А чего же он в бега ушел, если в зоне его блатные боялись?

- Срок у него был большой, можно сказать, до конца жизни вкатили ему, - продолжал Рыжий рассказывать. - А друган твой, не слушает что ли? Чего-то все молчит. - Посмотрел он в сторону дремавшего пассажира.

- Не обращай внимания, устал он, пусть поспит, - ответил молодой историк. - Продолжай про Маздуева, интересная история.

Однако Пустой не спал, он лишь прикрыл глаза, прокручивая в памяти прошедшие дни, и старался не слушать разговорчивого Рыжего. Но когда он, невольно услышал про воров, то сразу навострил уши.

«Вырвать бы язык этому водиле, чтоб не нес всякую чепуху, да доехать надо. Хотя легенду он, конечно, не сам выдумал, наверняка это эхо давнишних времен. Бывали такие люди, как летчик Маздуев, бывали! Легенды сами по себе не рождаются. Их подгоняют под какого-нибудь стоящего человека. И среди воров легендарных личностей хватает. Рассказать бы этому водиле про Сеньку «Матерого», которого целый взвод спецназовцев не смог выкурить из заброшенной церкви, откуда он валил их одного за другим, пока те, пригнав боевой танк, не сравняли церковь с землей. Однако и это им не помогло. Воспользовавшись суматохой и прячась под пыльной завесой, он и тут умудрился слинять. Взяли его по чьей-то наколке, когда он, нажравшись до упада, валялся у любовницы. Расстреляли его, конечно. Но человек двенадцать спецназовцев уложил он у церкви. Законником он не был, но воровские понятия имел. Любой смотрящий его при себе держать не отказался бы. Он один десятерых стоил. Но какими бы они сильными и дерзкими не были, что летчик Маздуев, что Сенька «Матерый», все равно у всего есть свой предел, перешагнуть который невозможно. Они в жизни свое отыграли, а у нас еще есть шанс поиграть, только как быть дальше? Шестые сутки уже пошли, а впереди черт знает сколько топать. Ноги от ходьбы волдырями покрылись, ничего не помогает. Сивый помоложе и повыносливее, он, наверняка, выдержит до конца, а мне, чувствую, не допереть. Еще пару дней, и от этих мозолей я вообще не встану. Надо что-то придумать. Как бы Матюхе сообщить? Он вытащит из любого места, не колеблясь. Кореш проверенный. Через водилу, может, попробовать? Да хрен знает, что у него на уме. С таким же успехом он и сдать может. Хандыгу миновать смысла нет. Запасы жратвы иссякли, лучше нырять туда, чем в тайге подохнуть. Перекантуемся дня два, силенок наберем, мозоли подлечим, и если до Матюхи не достучимся, снова потопаем. Главное слишком не светиться».

- Скоро доедем, - вновь услышал Пустой голос Рыжего. - В этой небольшой Хандыге двадцать шесть котельных, - начал расписывать достопримечательности приближающегося поселка водила. - Когда едешь зимой, издалека видна черная туча, будто ураган начинается. Под этой тучей и находится Хандыга. Коптильня какая-то, честное слово! Нигде чистого снега не найдешь. Утром встаешь, темень такая, будто ночь не прошла. Все от этого дыма, да сажи. Дышишь сажей, харкаешься сажей. Кузбасс, одним словом, что и говорить! Хорошо еще летом не топят, а то долго тут не протянешь, легкие разом откажут.

- Ты, братан, не доезжая километров, пять, высади нас, - перебил его Олег. - Мы осмотрим окраины.

- Чего тут смотреть? Тайга, она везде тайга.

- Ну, мало ли чего, - помялся Олег, - может, что-то интересное найдем.

- А-а, - протянул водила, - понимаю.

Километра через три «Урал» остановился, пропуская догнавшего напарника, тоже нагруженного контейнерами.

- Ладно, братан, благодарим за доставку, - сказал Олег, спрыгнув с кузова и подхватив рюкзаки. - Может, еще свидимся где.

- Бывайте, - ответил ему Рыжий. - А друган-то у тебя молчун. Всю дорогу ни слова не вякнул. Не скучно с ним?

- Нет, - отговорился Олег, закрывая дверку машины. - Мне такие больше по душе.

«Урал» тронулся.

- Будем обходить? - сказал Олег, глядя на удаляющуюся машину.

- Нет! - отрезал Пустой. - Зайдем в поселок. Перекантуемся дня два-три. Если не сможем выйти на Матюху, то наберем жратвы и двинем дальше.

- А где собираешься перекантоваться?

- Ты что, Сивый, не слушал водилу? Он же для тебя все рассказывал, - засмеялся Пустой.

- Что-то я не помню, чтобы он нас в гости приглашал.

- Как не приглашал. Он же тебе адрес назвал. Двадцать шесть котельных. Выбирай, какая нравится.

- Лучше уж в тайге ночевать, чем по котельным ошиваться.

- Темный ты человек, Сивый, хоть вроде и бродяжничал. Летом в котельных обычно никого не бывает, кроме охранника или дежурного. Поставишь им пузырь, они тебе и душ организуют и вполне приличную постель. Беспокоить никто не будет. Там нашего брата понимают. А в тайгу всегда успеем.

В поселок вошли ночью, обойдя подальше трассу, прислушиваясь к каждому постороннему звуку. Облюбовав одну из труб, возвышающихся к небу, стараясь не попадаться под фары, немногочисленных легковушек, добрались до забора котельной. Там залаяло сразу несколько собак, бросившихся к забору.

- Фу! - крикнул кто-то на них. - Разгавкались тут! Кого там унюхали?

- Отец, они на нас рычат, - прикинув по голову возраст, сказал Пустой в ответ.

- А кто вы такие?

- Нам переночевать негде, может, устроишь на ночлег?

- Это не гостиница, а котельная ПМК.

- Да мы в курсе, - не отставал Пустой, - в гостинице для нас условия не те.

- Денег нет что ли? - вникая в суть дела, спросил старик.

- Угадал отец, но на белоголовую наскребем.

- Ладно, проходите через калитку, я собак отгоню. Охранник, в самом деле, оказался человеком в возрасте и, как предполагал Пустой, непрошенным гостям не удивился. Выудив из кармана мятый полтинник, Пустой снарядил старика за пойлом, на что тот охотно согласился, не побоясь оставить заведение на незнакомых людей. «Хозяин» котельной вернулся довольно быстро, принеся две бутылки водки, засунутые в рукава бушлата.

- Душ-то у тебя есть отец? - спросил Пустой старика, соображавшего небольшой, приготовленный ему бабкой закусон.

- Есть! Сейчас включим тэны. А пока давайте пропустим по одной, - заторопил их старик, разливая содержимое бутылки в три разные посудины, вытащенные из тумбочки, так, что, несмотря на разный объем стопок, всем досталось поровну. Сразу чувствовалось, что он хозяин опытный. После чего все разом чокнулись и без тостов и предисловий жахнули обжигающую жидкость, особенно полезную после длительной ходьбы. Прикончив первую бутылку, старик совсем раздобрел, и новые знакомые показались ему самыми близкими людьми.

- Живите сколько надо, здесь у нас до отопительного сезона почти никто не бывает. Завтра будет Пашка дежурить, я его предупрежу насчет вас. Слова не скажет. Он сам так начинал. Сейчас квартиру получил через ПМК, - объяснил хозяин.

- Вы вдвоем только дежурите? - спросил Пустой, раскупорив вторую бутылку.

- Нет вчетвером, двое в отпуске.

«С жильем подфартило, - подумал Смотрящий, прикрыв глаза. - Лучшего и желать не стоит. И продуктами с их помощью затаримся. Только вот как до Матюхи дозвониться? Это вопрос. Может, самому попробовать? Побреюсь, подмоюсь и физиономия будет то, что надо. Если нас геологи и сдали, по фотороботу отличить не каждый сможет. В междугородке, надеюсь, менты не дежурят. Да и интерес к нам у них должен остыть. Геологи по всей вероятности уже добрались. Прикид поменяю и сам пойду. Доверять кому-то это не стоит».

- Отец, у вас междугородка далеко отсюда? - спросил у старика Пустой.

- Да нет, тут все рядом, это же не Якутск, пешком все можно обойти часа за два, - сказал хозяин, продолжив начатую дискуссию о Горбачеве.

После попойки отмывались нагретой в душе водой и отсыпались на двух вполне приличных топчанах. Со всеми спальными принадлежностями, любезно предоставленными в дрыбаган нахрюкавшимся хозяином, провалявшийся в знак гостеприимства всю ночь на полу.

Проснувшись от «бадуна» старик, прежде всего, выпил рюмку водки, накануне предусмотрительно убранную со стола Олегом.

- О, - простонал он, - кажись, полегчало. Без опохмелки можно и коньки отбросить в моем возрасте.

- Я так и подумал - ответил ему Олег, - когда спрятал от тебя рюмашку.

- Господь тебя за это щедро вознаградит, сын мой, - перекрестив Олега, пошутил старик. - А если ты нальешь бедному старикашке еще стопочку, он тебя совсем возвысит.

- Все, больше нет, - похлопал по карманам Олег. - Надо снова сходить.

- Ну, давайте деньги, так и быть схожу, - смилостивился старик. - Вон как раз Пашка идет, выпьем и с ним за знакомство.

Пашка, мужик лет тридцати восьми - сорока, войдя в котельную и сразу оценив обстановку, поздоровался со всеми за руку.

- Паш, - обратился к нему старик, цепляясь за рукав, - это мои друзья. Не вздумай их обидеть. Кровным врагом сделаешься, - и довольный своим остроумием, захихикал, показывая гнилые зубы.

- Да ладно тебе! - буркнул под нос Пашка. - Скажешь еще!

- Ну, вы что, даете денег или нет? - вспомнив, на чем остановился, повторил старик.

- Дадим, - ответил Пустой, шурша в карманах брюк. - За одно, отец, набери нам провизии на неделю. Мы скоро тронемся.

- А че? Погостили бы еще, - опечалился старик. - Чего набирать то?

- Сивый, черкни там, чего надо. Да не забудь про йод и бинты. Малость ноги надо подлечить.

Сидевший в раздумье Олег, подобрал с пола валявшийся карандаш и, оторвав от старой тетради обложку, набросал список требуемой провизии.

- Ты, отец может и Пашку с собой возьмешь? - передавая старику несколько сотенных, спросил Пустой. - Тащить-то многовато придется.

- А я его и так возьму, вместо телохранителя. Желающие сесть мне на хвост при приобретении «пойла» найдутся, а он будет их обрубать. У него это хорошо получается. Ну, давай список,- и, пробежав его, добавил, - бери, Пашка, оба рюкзака, все, что тут написано, на руках не унесешь.

Старик с Пашкой, захватив пустые рюкзаки, пошли по направлению к продуктовому магазину.

- Ты оставайся здесь, - сказал Пустой, обращаясь к Олегу. - А я пойду в междугородку, попробую связаться с Матюхой.

- Может, не стоит ходить? - предчувствуя неладное, возразил Олег.

- Ничего, скоро вернусь, - и, натянув на голову, висевшую на гвозде шляпу, похлопав по чисто выбритому лицу, Пустой скрылся за забором котельной.

На междугородке почти никого не было. Купив жетоны, он набрал знакомый номер.

- Слушаю вас, - отозвался на том конце женский голос.

- Мне Матвея Александровича.

- Мужчина, вы ошиблись номером.

- Я-Пустой, - выцедил сквозь зубы он, - Пригласи Матюху. Женщина замолчала, видно с кем-то советовалась.

- Его нет в городе, - наконец ответила она. - Может, что передать?

- Мне он нужен лично.

- Оставьте телефон, он вам позвонит.

- У меня нет такой возможности.

- Позвоните тогда завтра, в это же время. Мы попробуем его найти, - сказала женщина и положила трубку.

«Вот стерва! - выругался Пустой про себя. - Нельзя сегодня отыскать. Завтра, понимаешь, позвоните! О звонке, конечно, уже через час или два Матюха узнает, где бы он ни был. Только связаться со мной не сможет. Не сообщать же какой-то бабе, скорее всего связной Матюхи, откуда я звоню. Что там у них, бог знает? Может, тоже накрыли. При желании Матюха узнает, откуда был звонок, но вот отыщет ли место, где они кантуются? Так что завтра придется звякнуть самому».

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как оказался на улице, по которой недавно шел к междугородке. Но тормознувший сзади УАЗик прервал его размышления, заставив сосредоточить внимание на открываемой дверце, откуда показалась голова в милицейской фуражке.

- Гражданин! - окликнул его немолодой офицер в звании капитана, показывая правое плечо с погоном на рубашке. - Подойдите, пожалуйста, сюда.

Пустой мгновенно оценил сложившуюся ситуацию:

«До ближайшего деревянного дома метров сорок. Пока они сообразят и хватятся за кобуру, преодолеть это расстояние вполне возможно. Выстрелить в спину они не успеют. А там затеряться, петляя меж таких же домов, будет нетрудно. По крайней мере, это единственный путь спастись».

Он рванул, как тигр, бросающийся на добычу из засады, не замечая, что творится сзади и с легкостью молодого козла, прыгая из стороны в сторону, почти на одном дыхании достиг намеченной цели. УАЗик, не выгружая ментов, помчался было за ним, но протянутая труба теплотрассы заставила его остановиться.

- Псих какой-то! - сплюнул капитан. - У него хотели спичек попросить, а он, как угорелый, помчался.

- Может, причина была убегать? - сказал водитель УАЗика в форме старшего сержанта.

- Но мы что на «гульбан» собрались или в погоню за каким-то сумасшедшим? - вскипел капитан. - Если у кого есть желание, можете устроить спринт. А я вас здесь подожду.

Сидящие на заднем сидении сослуживцы и водитель промолчали.

- Ладно, сворачивай! - скомандовал капитан. - Лучше заехать в магазин за спичками, чем тут людей пугать. Без спичек костер не разжечь. А без костра и шашлык не сделаешь, - похлопал он по ведру с мясом, стоящему меж ног. - Бутылки там случайно не разбили, пока за этим шизонутым гнались?

- Да все в порядке тут, капитан, - загалдели сидящие сзади.

- Надо сматываться с этого места! - заорал заскочивший в котельную Пустой. - Пока нас не повязали.

- Что такой потный, словно гнались за тобой? - спокойно спросил Олег.

- Угадал! Именно гнались, да видать на время след потеряли. Засветился я около междугородки. Сам не пойму, откуда они взялись. Вроде проверял, никого не было. А потом - раз, сзади УАЗик тормозит. Я обернулся, а там ментов навалом. Выходить не стали, а просто один окликнул меня. Но я успел дернуть. Благо, рядом дома стояли. Может, в междугородке кто-то все же узнал и навел их на меня.

В любом случае, как бы там ни было, Сивый, надо валить пока не поздно. Где эти калдыри, провиант не притащили еще?

- Да нет! Не знаю, может, нажрались где-нибудь и забыли про нас.

- Без жратвы двинуть дальше опасно. Придется слегка подождать, авось заявятся. Жалко опять с Матюхой не свяжусь. Сейчас до Якутска придется опять своим ходом добираться.

- Почему же? Выйдем на трассу, подкинут дальнобойщики.

- Подкинут-то они подкинут. Да как бы нас на трассе не ждали.

- С твоими мозолями все расстояние пешком не одолеть. Не доехав до Якутска, слезем с машины также как и перед Хандыгой и войдем в город обходными путями.

- В Якутске затеряться среди толпы легче, чем в этом поселке,- согласился Смотрящий. - Здесь все на виду, могут опознать в любой момент, если фоторобот есть.

- А вон и наши архаровцы идут, - перебил его Олег. - Видать, капитально нагрузили рюкзаки. Еле волокут.

- Это они сами капитально нагрузились, - сказал Пустой. - Поэтому и рюкзаки вниз тянут.

Ушли из поселка, не задерживаясь, пропустив только по стопке для смелости, держась вдоль заборов и внимательно оглядываясь по сторонам. Путь впереди был не близким.

Матюха, он же Матвей Александрович Симепалов, не находил покоя, с того самого дня, когда получил по рации сообщение от Пустого. После пяти дней назначенного срока, просидев еще двое суток, узнав к этому времени об аресте Штыря, он в течение двух дней гонял вертушку по всем возможным маршрутам, где мог приютиться его кореш. Но поиски ни к чему не привели. Вылетев обратно в Якутск, он, не терял связь с Усть-Нерой, бесконечно запрашивая местного «пахана» о всех новостях. Он знал все или почти все. И о геологах, и об убитых бойцах Пустого, и о Штыре, которого подводили к «вышке». Но главного он узнать не мог: куда испарился его кореш? Вчерашний звонок от Нины, его связной, чуть поднял ему настроение. Наведя справки, где следует, он уточнил, что звонок был сделан из Хандыги. Но назначенное время повторного звонка давно истекло, и сейчас, устроившись в мягком кресле, Матюха снова гадал, что - могло случиться с Пустым. В том, что они шли по направлению к Якутску, сомнений уже не было. Беспокоило только отсутствие ожидаемого звонка. Он связался по своим каналам с Хандыгским изолятором временного содержания: людей с такими приметами там не обнаружилось, как не обнаружилось их и в медвытрезвителе. И вообще сказали, что в эти дни изолятор пустовал, а в вытрезвителе, кроме двоих местных пьянчуг, посещающих данное заведение частенько, никаких приезжих или незнакомых не было. Смерть корешей тоже исключалась, морг успели осмотреть.

«Куда же он снова испарился, где его искать? То, что он жив, конечно, уже плюс. Без него концы с рыжевьем не распутать».

Кроме Пустого в этой налаживающейся системе Матюха никого не знал. А рыжевья, вывезли достаточно, чтобы рассчитывать на солидное вознаграждение. Пропадет Пустой, пропадет и его доля. Этого, во что бы то ни стало, допустить нельзя. Любыми путями необходимо отыскать «Смотрящего» Горького, любыми! Иначе вся затраченная энергия пойдет насмарку. Надо послать людей, пусть исколесят Хандыгу вдоль и поперек. Все равно какай-то след они там оставили если «кантовались». Без этого не бывает.

- Знаешь, Сивый, о чем я мечтал в юности? - ковыляя и прихрамывая, говорил Пустой, идя позади Олега.

- О чем же, интересно знать?

- Стать знатоком того дела, которое я выберу.

- И как, удалось?

- Наверное, удалось, если поставили смотрящим такой крупной области.

- Ну, а ты предвидел в юности, что станешь вором, да еще законным!

- Нет! Как-то я об этом не задумывался. Воровская жизнь сама меня засосала. Как бы тебе получше объяснить. Что-то вроде судьбы, наверное. Кому-то по душе быть панком, кому-то начальником. И не просто начальником, а настоящим, властелином готовым из-за карьеры идти на все. Вору, в отличие от начальника, карьера не требуется, он служит идее. Каждому свое. Кто какую лямку в жизни может тянуть, ту и тянет, тут ничего не попишешь.

- А я вот мечтал, не знаю почему, но мечтал, быть именно бандюгой, хотя это не одно и тоже, наверное.

- Ну, ты сказанул! Бандюга, он беспредельник. Он, как и «комсюк», карьерист. Может из-за своей прихоти пойти на такие пакости, что иногда и говорить страшно.

- В тонкости этих слов я тогда естественно не вникал. Просто мне казалось, что бандюгам деньги достаются легко и красиво живется.

- «Лавешки» легко могут достаться только дуракам. А у умного они в большинстве случаев прилипают к рукам через его труды. Но в нашей стране это сложновато.

- Поэтому лучше косить под дурака? - захохотал Олег.

- Да, можешь косить под дурачка, но только в обычной жизни, в воровском мире такое не пройдет. В этом мире вещи привыкли называть своими именами. Дурака назовут дураком, а умного умным.

Вдруг, подняв руку вверх и прислушиваясь, Олег остановился. За ним замер и Пустой.

- Что услышал? - спросил Пустой.

- Вроде ветка хрустнула, - шепотом ответил Олег.

- Может, под тобой и хрустнула, а ты сразу в панику. Ладно, давай двигать дальше, ничего подозрительного я не слышу.

- Вероятно, показалось. От этих переходов без отдыха все померещится.

- А ты что, подумал на ментов?

- В тайге может быть кое-что и пострашнее.

- Да, менты если и застанут врасплох, закуют в наручники и нормалек, а если на медведя нарвешься, то возможно и «Макарова» из-за пояса не успеешь вытащить, как окажешься разорванным.

- Ничего, мы его голыми руками попробуем взять. Отчаянные якуты, когда оказываются один на один с медведем, используют только ножи.

- Очередные северные байки?

- Нет, в самом деле.

- И как же они умудряются это сделать?

- Кидают перед его глазами шапку или рюкзак, и пока тот, став на задние лапы, разрывает острыми когтями попавшуюся вещь, они ловкими движениями распарывают острием ножа живот от пупа до горла. Увидев вывалившиеся внутренности, медведь забывает про нападавшего, и начинает рвать свои кишки.

- Это надо же такое придумать! - цокнул Пустой. - Для того чтобы это сделать надо быть супер якутом, а иначе не получится, - и, посмотрев на ноги, добавил - пора, Сивый, выходить на трассу, якуты якутами, а скоро мои ноги совсем откажут.

- Понял. Меняю траекторию. Курс держу на автомагистраль северного исполнения.

Успешно преодолев на Уралах с одной ночевкой с водителями, в кабине оставшуюся часть пути и сойдя перед Якутском с машин, они вошли, наконец, в город. Сюрпризы на подступах к столице края их не ожидали, потому что, кроме Матюхи, ждать там было не кому. Через двадцать минут после звонка из телефона-автомата с окраины города, Матюха самолично, приехал на бежевой Волге с водителем, и подобрал в одном из указанных ему подъездов, «Смотрящего» по Горьковской области Пустого и Олега Свиридова по кличке «Сивый».

- Вы, ребята, как двое неуловимых мстителей! - улыбнулся им Матюха, раскинувшись на переднем сиденье рядом с водителем. - Сколько за вами не рыскали, но так и не смогли найти, пока вы сами не заявились. Вроде весь край мне подконтролен, а вы, как тени, откуда-то выскользнули.

- Плохо значит, контролируете территорию, если я с Сивым прошагал с Золотого ручья до Якутска, а вы не смогли протянуть руку помощи, - расслабившись под тихую музыку из автомагнитолы, ответил Пустой.

- Я, Пустой, к твоему сведению, сделал все, что мог по вашему поиску. Кстати, а чего ты с Хандыги повторно не звякнул?

- Надобность отпала. «Казаки» ускорили выход.

- Как мне передали оттуда верные люди, никто в ментовке вами не интересовался, хотя фотороботы личному составу и представили.

- Сдали все же нас геологи, - с досадой вздохнул Пустой. – Мы же загнанными волками себя чувствовали. Может это и случайность с ментами получилась, но рисковать лишний раз, идя в междугородку на другой день, я не стал.

- Ну, все это позади. Главное что сейчас вы здесь.

- А что со Штырем? Не узнавал?

- Его под вышку подставляют.

- За что? - удивился Пустой.

- За убийство «корешей».

- Не понял, объясни.

- Получилось так, что карабин, изъятый у Штыря, завалил троих в лесу. Но, не имея других подозреваемых, все списывают на него. И незаконную разработку недр, и захват заложников, тоже.

- А третий-то из убитых кто?

- На сопке нашли полуразложившегося кореша Сивого. Вот и приписали для ровного счета. Как говорится, бог троицу любит.

- И что, у ментов есть основания, что завалили из этого ствола?

- Все чин по чину. Не подкопаешься.

- Знатная история, получается, - почесал затылок Пустой. - Штыря никак не вытащить?

- Голяк там, кореш. Лягавым куда-то все списать надо. Сам понимаешь. Они поэтому с вами и не церемонились, чтобы не тратить время на поиски. Попался Штырь, и «харе»! Он и расхлёбывается за все содеянное.

Волга притормозила около пятиэтажного кирпичного дома. Выскочивший раньше всех Матюха, оглянувшись по сторонам и пропустив Пустого и Олега к подъезду, махнул рукой водиле, чтоб не ждал. На третьем этаже после условного звонка: два длинных и один короткий железная дверь открылась. Женщина лет тридцати восьми, в халате из китайского шелка, посторонившись, пропустила гостей.

- Вот мы и дома! - расстегивая пиджак, сказал Матюха. - Распаковывайтесь. Ванна в вашем распоряжении. Все необходимое там найдете. К вашему появлению Нина Васильевна накроет стол. А мне нужно позвонить, - и Смотрящий Якутска исчез в одной из комнат четырехкомнатной квартиры.

Через час, приведя себя в порядок, Пустой с Сивым, в свободных махровых халатах, с хрустальными рюмками меж пальцев, сидели за роскошно накрытым столом.

- И пусть, - закруглял свой длинный тост Матюха, - начатое нами дело обретет счастливый конец.

Все залпом осушили сорокаградусный напиток, закусывая тонкими ломтиками строганины. Желудок, отвыкший от горячей еды, блаженно урчал, переваривая аппетитные блюда, которые Нина Васильевна, виляя бедрами под прилегающим халатом, не переставала выставлять на стол под одобрительными взглядами Пустого и Олега.

- Хорошо! - сладко потянулся Пустой. - Сейчас для полного удовольствия не хватает только...

- Баб? - не дал договорить ему Олег.

- Вздремнуть, простофиля! - засмеялся Пустой. - Баба слаще сна не бывает. Отоспимся, тогда еще, куда ни шло.

- Отоспитесь вдоволь, время будет, - вмешался Матюха. – Только решим пару вопросов. - И он вопросительно посмотрел на Пустого.

- Отчего же, - ответил тот, - решим, коль не сложные.

- Первое, когда вас переправить?

- Желательно сегодня. Как раз во время перелета будет возможность отоспаться. Говори, что второе.

- Второе, относительно доли. Ты Пустой знаешь, как мы тут сильно потратились.

- Ладно, - не дал досказать ему Пустой, - через неделю всю свою долю от намытого получишь. Заранее, чем было запланировано. Есть еще вопросы?

- Все, - ответил Матюха, раскинув руки в стороны. – Вопросов больше не имею. Можете зачитать приговор.

- Тогда организуй вылет, надеюсь, последняя партия рыжевья закупорена как обычно.

В Горьком Смотрящего с Олегом встретил казначей и два постоянных бугая все на той же скорой помощи, что беспрепятственно преодолевала посты гаишников.

- Как работают цеха? - спросил Пустой у Синицы, обосновавшись в Рафике, после перегрузки ящиков из вертушки.

- В полном объеме.

- Тогда собирай всю выручку. Через неделю надо расчитаться с Матюхой. Есть какие-нибудь нерешенные проблемы?

- Пока нет, но могут возникнуть.

- Какие?

- Поговаривают, что собираются отпустить цены. Демократы крепко за власть уцепились.

- Об этом потолкуем потом.

Синица, в присутствии Пустого, не перекинулся ни единым словом с Олегом, словно впервые его видел. Только по прибытию на место выгрузки, он, дернув Олега за рукав, отозвал его в сторонку.

- Ну как, Олежка, привыкаешь к обстановке?

- Не успел привыкнуть, отчаливать пора, - отшутился тот.

- Так ты решил все-таки один грести по волнам жизни?

- Ничего я не решил. За меня всю дорогу решал Пустой.

- Но ты на меня не в обиде, что я втянул тебя?

- А на что обижаться. Ты хотел помочь.

- Да, это верно. Я хотел помочь. Но ты все же подумай хорошенько, может стоит грести вместе? Кстати, Пустой ничего не предлагал?

- А что-то должен предложить?

- Если привез с собой, значит, имеет насчет тебя какие-то намерения. О последних новостях наслышан?

- Откуда, я же из тайги.

- Наступают большие перемены. И одному станет тяжело. Не знаю, чем все кончится, но, поскольку я тебя знаю хорошо, советую держаться с нами.

Разговор прервал подошедший Пустой:

- Ну что разбираетесь, кому куда?

- Угадал, - ответил Синица.

- Если угадал, позвони Кощею, пусть сообразит баньку и...- загадочно протянул Пустой, - все прилагающееся к ней. Мы с Сивым заслужили отдых.

Кощей, являвшийся одним из бригадиров крупного района Горького, в самом деле, смахивал на Кощея Бессмертного из популярной детской сказки. Худощавый, длинного роста, с белобрысыми соломенными волосами, длинным подбородком и острым, вытянутым, как у цапли носом, он одним видом своим наводил ужас на мелких предпринимателей.

Бригады созданные Смотрящим города на заре появления всяких кооперативов и малых предприятий, занимались их контролированием и сбором с них дани, идущей на пополнение общака. В каждой бригаде был свой бригадир, назначаемый самим Смотрящим города. В основном в нее набирались люди из данного района, завоевавшие авторитет среди уличной шпаны. На них собирались досье и представляли Смотрящему. Он и решал, кому стать бригадиром. Затем бригадир отбирал себе надежных бойцов, подчинявшихся жесткой дисциплине, утвержденной Смотрящим. Так образовались, говоря современным языком, группы рэкетиров. Одним из таких бригадиров, отличавшихся особой жестокостью, и был Кощей. Территория Кощея, кроме масштабности, отличалась и большой доходностью, отчего Смотрящий уделял особое внимание его деятельности. Здесь же, в помещении бывшего подросткового клуба, была создана современная спортивная школа с тренажерами и сауной с небольшим бассейном, которую любил посещать Смотрящий. В его присутствии помещение закрывалось на санитарный день.

Черная Волга подъехала ближе к вечеру. Предупрежденный охранник, доброжелательно открыв дверь, пропустил высоких гостей, вовнутрь. Кощей сидел в тренажерном зале, глядя на качавшего мышцы бойца.

- Что же ты, Кощей, нас не встречаешь?

От внезапного появления Пустого бугор вздрогнул и соскочил с места.

- Как не встречаю. Обижаете, господа хорошие.

- Мы не господа, Кощей! - обрубил его Смотрящий. - Ну что, программу вечера составил?

- Если поправок не будет, все пройдет по старому сценарию, - ответил Кощей.

- Валяй по накатанному, - согласился Пустой.

Все трое через спортивный зал прошли в гостиную, специально отведенную для небольших пирушек, откуда еще одна дверь выходила в сауну и бассейн. Стол накрывала молодая официантка, вызванная по такому случаю из подконтрольного ресторана.

- Ты, Кощей, вызывай подкрепление, и чтобы к нашему выходу они голыми здесь стояли, а мы с Сивым пойдем, погреем кости, - снимая с себя одежду, сказал Смотрящий и нырнул в сауну.

- Есть у меня для тебя дельное предложение, Сивый, - рассматривая березовый веник, обратился к сидящему на полке Олегу Пустой.

- Какое, интересно знать?

- Мы с тобой достаточно прошагали вместе, - начал Пустой издалека, - было время распознать твои качества. Там мы были на равных, как два мертвеца в морге. Теперь я снова на своем месте. А вот ты, как мне кажется, до сих пор не можешь определить свое назначение в жизни. Эти мытарства по тайге сблизили нас. Ты парень толковый. В общем, я предлагаю тебе продолжить дело с рыжевьем.

- Что я должен делать?

- Будешь контролировать подпольные ювелирные цеха, где обрабатывается намытое золото. Это место занимал твой знакомый Синица.

- А куда же он?

- У него появятся другие заботы, ему сейчас не до этого будет. Официально ты будешь заведующим ювелирной мастерской, а по совместительству - нелегалом.

- Я могу и не потянуть это дело. Я же не такой знаток, как Синица.

- В тайге с намывкой разобрался, а с работающим цехом не разберешься. Тебе беспокоиться не о чем. Каналы налажены. Сбыт идет. Выручка есть. Твое дело смотреть, чтобы все шло правильно, без обмана. Ну что, устраивает тебя мое предложение, или ты повыше метишь? - захихикал Пустой. - Ведь ты мне чем-то глянулся, поэтому не хочется от себя отпускать. Привык я к тебе за эти дни. Привык! Что молчишь, аль не согласен?

- Если думаешь, справлюсь, так тому и быть, - ответил Олег.

- Думай ты, мое дело назначить. И вот еще что. Я все как-то хотел спросить насчет Монгола и Сапуна.

- А что Монгол и Сапун ожили что ли?

- Ожить-то они не ожили, а вот ствол, обнаруженный у Штыря, принадлежал тебе.

- Хочешь сказать, это я их завалил?

- Удостовериться хочу в обратном.

- Сами же слышали, как палили из «Калашникова». Если стрелять из карабина, звук другой.

- Вот то-то и оно, что выстрела ни Штырь, ни я, не слышали.

- К чему тогда базарить?

- Просто вспомнил слова Матюхи насчет Штыря. Три трупа ему повесили. И не один не его. Зря пострадает малец. Впрочем, это, наверное, наказание за прошлые грехи.

- Все же ты, Пустой, мне не доверяешь. Чего тогда сватаешь на такое место?

- Если взять в общем плане, то я никому не доверяю. А если частично, то нужно кому-то и доверять. А в смерти Монгола и Сапуна я тебя не виню, если ты их и завалил. Меня убить у тебя были все возможности. Просто без причины ты это не сделаешь. Так что, замнем этот базар, - и он со всей силы, от души начал хлестать себя по спине влажным березовым веником.

Олег лежал на кровати в отведенной ему комнате новой, купленной в прошлом году для родителей квартире. И думал, глядя на хрустальную люстру.

«Странная это штука - жизнь. Никогда не знаешь, что завтра случится. Недавно только обросшие, грязные рыскали по тайге, а сегодня он руководит ювелирными цехами Пустого. Что из этого получится, опять не известно. Известно одно: обратного пути назад нет. От них так просто не отделаешься. Если только попробовать откупиться. Деньжат не хватит, есть еще в запасе козырь: участок, где намывали рыжевье в первый сезон с покойными Федькой и Татаринцевым, слава богу, пока целехонек. И знает эту тайну теперь только он, Олег. Карту с золотыми участками, обернутую в целлофановый пакет и зашитую под подкладку ветровки, он пронес с собой от начала до конца похода. Сейчас она хранится в надежном тайнике, сделанным во время ремонта квартиры, о существовании которого знает он один. Вопрос состоит в том, следует ли поделиться «Золотой картой» с Пустым. Или же пока подождать? Посмотреть, как он будет рассчитываться за эти партии. Может он, поставив меня во главе цехов, решил, что мне больше ничего не надо. С Матюхой вон через неделю рассчитались. Остальных нет в живых. Свою долю Пустой по всей вероятности будет держать в общаковской казне. С моей что станет? Я не идейный вор, и вкладывать бабки в общий котел мне как-то не фартит. А карта пока пусть полежит, там будет видно, что предпринять. Неплохо бы, когда появится возможность, самому наладить каналы сбыта рыжевья. Желательно клиентов поискать за кардоном. С ними работать спокойнее. На безделушки переводить рыжевье, как это организовал Пустой, канительно. Ему то можно. У него связи есть, в конце – концов, он авторитет преступного мира. Ничего невозможного для него, кажется, просто не существует. Откажись от его предложения возглавлять цеха, и никакой доли не получишь. Ладно, если еще отпустят с миром, а могут и порешить, как Фана или Карпуху. С мертвецов спроса мало. Кто я такой для них, чтобы со мной делиться? Червь, которого можно раздавить в любой момент. Деваться некуда. Придется работать на воров. Мечты детства сбываются. Так и не заметишь, как бандюгой станешь».

Он повернулся на правый бок и по младенчески тихонько засопел.

- Кто может предугадать, куда катимся? - размахивая руками, объяснял сидящему в кожаном кресле казначею, глава преступного клана. - Цены отпустят, бабки подешевеют. Надо в срочном порядке решать с общаком. Зеленые пусть так и лежат, а вот рубли надо обменять на доллары или закупить на них товар. Конечно, не просто товар, а стоящий, чтоб в любое время можно было его сплавить. Придется для этого на территории Кощея сообразить легальную торговую базу. Займешься всем этим ты, Синица. С рыжевьем пусть работает Сивый. Надо его капитально приобщить к делу. Стоит он этого, стоит! Предложи я ему быть на побегушках, он не согласится. С характером парень. И ко всему по душе мне. Такие редко попадаются. Думаю, не подведет. От полученной выручки с рыжевья, сколько ему причитается, не хай забирает. Он это вполне заслужил. Без него я вряд ли смог бы одолеть тайгу. Надо его как-то отблагодарить. Но вернемся к казне. Сам-то как считаешь, что лучше предпринять?

- То, что ты, Пустой, предлагаешь, по-моему, самый подходящий вариант. Надо обратить «лавешки» в срочном порядке в зеленые и в товар. А ходовой товар, это продукты. Без остального можно прожить, без еды не протянешь.

- В общем, ты с этой наступающей... как его?.. - замялся Пустой.

- Инфляцией, - подсказал ему Казначей.

- Вот-вот, с инфляцией, разберешься. Казна под твоей ответственностью. С этим, полагаю, тоже решили. Во время всеобщей суматохи, - самое удобное время для набивания карманов. Нам такие шансы упускать не резон. Тут я накануне чуток поразмышлял, - сделал паузу Смотрящий. - Нашим подконтрольным кооперативам надо помочь снять кредиты. И не просто кредиты, а крупные кредиты, с долгосрочными погашениями. И желательно в последствии устроить так, чтобы кредитованные кооперативы лопнули, как мыльный пузырь.

- Есть у меня на примете пара банков государственного значения. За мзду там все организуют по мировому стандарту. Проблема эта решима.

- Прекрасно, - почесав ладонь, сказал Смотрящий. - Тогда попутного нам ветра в предстоящих переменах.

Новый 1992 год принес стране невиданные изменения, сметая с прилавков магазинов все, что лежало не востребованным, на корню меняя привычную жизнь крутым разворотом на сто восемьдесят градусов. В туннеле, проложенном десятилетиями коммунистического режима, образовался непроходимый завал, расчищать который взялся новый демократический строй. Куда он направит пострадавший тепловоз с новым машинистом, никто не брался гадать, ожидая лучшего исхода, запасаясь терпением. Наступивший финансовый кризис пошатнул могучую Русь, ставя ее на колени перед иностранными инвесторами, овладевающими крупными предприятиями, работающими с привлечением их капитала. Своего уже никто не выпускал и не производил. Легче было купить за кордоном, перепродав втридорога у себя. Половина россиян при этом продавала, вторая половина покупала. Потом они менялись. Продавали те, что покупал, покупали те, кто продавал. Открыли глаза демократы на жизнь, открыли, чего и говорить! При коммунистах мы разве знали вкус банана? Нет! А сейчас, не хуже негров живем. Скоро они к нам за бананами будут приезжать. А секс? У нас его не было. Мы могли обойтись и без секса. Мы строили коммунизм, какой тут секс! Планы, соцсоревнование - вот что превыше всего. А сейчас? Куда ни глянь порнуха, брошюры с разными позами, видеокассеты с эротическими картинами. Все, что душе угодно! Цивилизация! Казалось бы, живи и радуйся. Один раз живем.

Это резкое новшество никак не смогло повлиять на воровскую империю Пустого. Конечно, кое-какие изменения в системе нужно было вводить, но в целом на суть дела это не повлияло. Вор он во все времена вор, каким бы путем страна не шла. Воров интересовала своя идея, своя казна, а в политику они не лезли. Никакая власть, будь она коммунистической, будь социалистической, будь еще какой, тюрем и лагерей не отменяла. Значит, они нужны всем. Вы думаете, чиновник, занявший высокий пост, прежде всего, ломает голову о государстве, а потом уж о своем кармане? Нет! Добравшись до кормушки, он сперва набивает без стеснения, карманы, а потом вспоминает о государстве. Да и чего ему стесняться? Он пробивал себе дорогу через унижения, через оскорбления. Было, значит, ради чего.

А возьмите вора, стоящего на высшей ступени. Он не пробивается к власти, его выбирают. Выбирают за его дерзость, смелость, умение. Униженным, обиженным среди них нет места. И потому они радеют за свою казну, знают ее цену. Попробуй, прежде чем подумать о своих корешах, томящихся в лагерях да тюрьмах, заняться личным обогащением. Да в принципе такого здесь и быть не может. Это иной мир, противоположный обычному.

Но сейчас, в это сложное время, Пустого начала беспокоить появляющаяся конкуренция. Стали возникать всякие там фирмы, вполне легальные охранные бюро, состоящие из бывших афганцев да спецназовцев, наотрез отказывающиеся подчиняться Смотрящему города. Отморозки, одним словом! С ними без войны не разобраться. Недавно наехали на одну из ювелирок. Чухнули, видно, чем там занимаются или кто-то их навел. Не знают, засранцы, кому это заведение принадлежит. А может, и знают, кто их разберет. Чекнутые они какие-то. В наглую прут, несмотря на налаженную воровскую систему. Надо с ними потолковать, выяснить чего они хотят от ювелирки. Кощеевы бойцы сунулись к ним на разбор, так они за стволы схватились. Пришлось уйти ни с чем. Самому потребуется впрягаться. Желательно до крови дело не доводить. Менты тоже могут взбунтоваться. Им тишина больше нравиться.

Если условия будут приемлемы, можно и уступить. Пусть пока работают, охраняют свои фирмы, а потом поглядим. Главное, цеха не останавливать. Большие доходы на них держатся. Рыжевье обрабатывать еще надолго хватит. А за стволы схватимся на крайняк, если уж припрут вконец.

Охранно-сыскное бюро «Безопасность» организовал бывший сотрудник уголовного розыска Игорь Андреевич Соловьев, уволившийся из органов с большим богажем опыта и информации о городских бандитских бригадах и их предводителях. Имелись у него сведения и о смотрящем города, воре в законе Пустовалове Валерии Михайловиче и потому он знал, кому переходит дорогу, захватывая самовольно прибыльную часть города. Ко всему прочему его люди, наехали на одну из ювелирок смотрящего. И не случайно. Соловьев знал, что кроется за этими ювелирками Пустого. Будучи еще капитаном в уголовном розыске, он прижал одного из мастеров ювелирки, попавшегося на продаже изделий сделанных кустарным способом. После нескольких ночей проведенных в камере, горе производитель рассказал ему о подпольном цехе, орудовавшем в помещении ювелирной мастерской, откуда он втихушку иногда вытаскивал полуготовые изделия, которые сам потом доводил до ума вручную. Источник поставки и сбыта мастер, естественно, не знал, но то, что поток оборота не прекращался, а, наоборот, в последнее время увеличился, он подтвердил, клянясь всеми святыми.

Но так как идея о создании охранно-сыскной фирмы тогда уже созревала, он не стал раздувать это дело ограничившись наложением на ювелира небольшого штрафа и последующей вербовкой, его для дальнейшего сотрудничества. Больших проблем вычислить, кто за этим стоит, опытному оперативнику ничего не стоило, как и навести справки о существовании нескольких таких ювелирок в разных районах города. Так возник грандиозный план о вмешательстве в налаженную систем Смотрящего.

И вот час настал. Основав из тех, с кем Соловьев в свое время имел счастье служить в горах Афганистана группу из двадцати человек. Он создал контору, которая занялась тем, что захватывала наиболее лакомые кусочки, на территории подконтрольные Кощею, постепенно уничтожая его авторитет среди торгашей, на которых он давил. Кощей, конечно, не прочь был бы схватиться за стволы, но удерживал его прыть сам Смотрящий, пытавшийся решать все миром. Когда же воины Соловьева тронули ювелирку, Пустой решил встретиться с ним.

Переговоры назначили на двенадцать часов дня на одном из городских кладбищ на окраине города, где меньше всего было любопытных глаз. Девятки, восьмерки, иномарки, нагруженные боевиками на всякий, не предусмотренный случай, остались с открытыми дверцами при входе, откуда направились в глубь ухоженной кладбищенской аллеи Смотрящий города Пустой и глава охранно-сыскной фирмы «Безопасность» Соловьев.

- Что же это вы, Игорь Андреевич, беспредельничаете? – начал разговор с новоявленным разбойником Смотрящий. - Словно какой-то Стенька Разин. Разве нельзя было прийти, поговорить, прежде чем вторгаться в чужие владения?

- Мы, Валерий Михайлович, никуда не вторгались, а просто забираем свое, что полагается.

- А что именно вам полагается?

- А все то, и те, кто увидел в нас своих защитников.

- И что, все они к вам добровольно перешли?

- Почему же им не перейти? Мы не дерем, как вы, своих клиентов, а работаем в обоюдных интересах. Ваша Кощеевская бригада создана на бандитских условиях, отличается беспримерной жестокостью. Недавно сам Кощей с двумя подручными удавил одного торгаша, отца двух детей, за то, что тот не смог расплатиться.

- Откуда такая информация?

- Информация из достоверных источников. Просто свидетели боялись дать показания открыто. Ментам об этом не известно, и он гуляет пока на свободе. Но мы его уймем. Настало время платить по долгам.

- Вы, Игорь Андреевич, не собираетесь возложить на себя обязанности Робин Гуда? Отнял у одного, отдал другим.

- По крайней мере, наши действия будут справедливы.

- А почему вы сунулись в ювелирку? Как мне известно, к вам за помощью оттуда никто не обращался. Или меня неверно осведомили?_

- Правильно вас информировали. Никто не обращался. Это другой разговор.

- Объяснись.

- Дело здесь в том, что меня недавно известили о подпольных цехах, нелегально изготавливающих золотые украшения. И я как бывший сотрудник уголовного розыска, посчитал своим долгом заняться этими обстоятельствами вплотную.

- И что выяснили?

- Выяснил, что над всем этим стоите вы, Валерий Михайлович. Правда, пока информацией владею только я и несколько моих людей, но в случае не договоренности, придется поделиться ею с моими бывшими коллегами.

- А ты шустряк, Игорь Андреевич, шустряк, ничего не скажешь! Надумал придавить вора в законе. Не боишься, что все может печально кончиться?

- Нет, не боюсь! - резко ответил Соловьев. - Я к этому подготовился. Хорошо представляю, с кем мне тягаться. Ко всему прочему вашего брата я не так уж и жалую.

- Отчего так?

- Какая-то гнида из таких воров как ты, зарезала моего единственного брата, оставив меня совсем одного. Семьи у меня нет, отца не помню, мать умерла. Так что, на голый понт не возьмете.

- И о чем же ты хочешь с нами договориться?

- Чтобы взяли меня в долю.

- Наглец, наглец ты, Соловьев! Тебе мало, что нарушаешь мою годами созданную систему, так ты хочешь, чтобы я еще делился с тобой своими доходами. Может, и воровскую казну прихватишь заодно?

- Общака вашего нам не надо.

- Спасибо хоть на этом. А в долю я тебя взять не смогу, к сожалению. Вот территорию можешь оставить. Вы достойные ребята и кусок свой должны иметь.

- Значит, не договорились Валерий Михайлович, относительно цехов?

- Значит, нет, Игорь Андреевич. Рыжевье не ваше и не вам претендовать на долю. Занимайтесь своей охраной, а в наши дела не лезьте. Войну с нами затевать ни к чему, все равно раздавим, Тем, что захватили, довольствуйтесь, всю территорию вам не отдадим. – И Смотрящий, повернувшись к выходу, зашагал к наблюдающим за развитием ситуации кощеевым бойцам.

- Ну что, договорились, пришли к единому мнению? – встретил Соловьева возле волжанки Артем Прохоров, паренек лет двадцати пяти с короткой стрижкой и широким лбом.

- Нет, Прохор! Не хочет с нами Пустой делиться. Наотрез отказался, но то, что мы потеснили Кощея, возражать не стал. Сдается мне он не сторонник бойни. Ему больше спокойствие, по душе.

- Сказал же я тебе, нечего с ними базарить. Они могут с тобой одно говорить, а сделать совсем другое. Надо валить их по одному, чтобы стать полновластными хозяевами города. Нечего этому дерьму тут свои порядки навязывать. На зонах пускай командуют.

- А вы проследили, откуда золотишко поставляют?

- Да! За городом есть у них дача. Оттуда выезжала «скорая» и сразу по цехам.

- Кто сопровождал?

- Четверо было. Водила, один мужичок сидел сбоку, и еще два бугая в салоне.

- На даче сколько осталось?

- Три человека.

- Нормально. Тогда не будем откладывать. Раз Пустой не хочет с нами делиться, попробуем сами взять. Предупреди всех, пусть сегодня не расходятся. Куй железо пока горячо, говорят в народе. Надо сегодня же ночью спотрошить дачку. Тайник, скорее всего там, раз оттуда возят. Завтра может быть поздно. Пустой не дурак, он подстрахуется. Местонахождение цехов и базы поменяют. Если мы знаем, другие тоже могут узнать.

Синицын Василий Николаевич сидел в кресле-качалке, поглядывая краешком глаз на разгоравшийся огонь внутри кирпичного камина, расположенного в гостиной, где вечерами он с ребятами из охраны резался в преферанс. В последние месяцы он начал сильно уставать. Бесконечные походы по предприятиям и банкам в поисках путей сплавления деревянных и перевода их в товар и на «зеленые» лишали его всякого покоя.

«Наконец-то все позади. Базу, как и условились, открыли на территории Кощея. Понавезли туда всего, что смогли понабрать. Цены вон как скачут, изо дня в день не угомонятся. Вечером ложишься одна цена, утром встаешь другая. Но у них-то все в порядке. Все устроилось в лучшем виде. Только что-то Пустой в последние дни сильно нервничает. Какие-то беспределыцики набеги устраивают, клиентов под себя подминают. Неслыханное нахальство! Неужто кто-то посмеет против вора в законе переть? Дерзкие, видать, парни. Сегодня вон и на стрелку пришли, не побоялись, после чего Пустой позвонил и приказал пока рыжевья по цехам не развозить. Серьезные ребята попались, раз цеха решил тормознуть».

Стрельба из автомата «раскумарила» его, выведя из сонного состояния.

«Что за чертовщина? Неужели менты? Нет не может быть! Пустой говорил, у него там надежный человек есть, предупреждает заранее при облавах».

- А связь отключили, сукины дети! - выругался Казначей вслух, тряся в руке замолчавшую трубку.

Дальше все произошло в одно мгновенье. Трое в масках, ворвались в гостиную и идущий впереди здоровяк, ударом приклада автомата, уложил Казначея на разостланную на полу медвежью шкуру.

- Поаккуратнее, Корень, он нам живой нужен, - одернул его второй чуть пониже.

- Да я его только слегка саданул, «косит», наверное, гнида, надо его поднять.

Синицу посадили в кресло-качалку и плеснули в лицо водой, после чего он, щупая затылок, открыл глаза.

- Где рыжевье спрятали, милейший? - спросил тот, что пониже.

- Не пойму о чем говорите, уважаемый, - ответил ему Казначей.

- Дай-ка ему еще разок для понятия!

Корень, приподняв Синицу на уровень головы, ударил лбом по переносице, отчего из носа хлынула кровь, потом, придержав качающееся тело жертвы, добавил левой рукой «Хук» под дыхло.

- Ну что, вспомнил, где золотишко? - повторил вопрос тот, что пониже.

Казначей в ответ ничего не сказал.

- Может еще разок, Прохор? - вмешался Корень.

- Нет, бесполезно, ничего не скажет. Крепкий орешек, жалко даже убивать, но надо. Соловей приказал в живых никого не оставлять, прикончи его Корень.

Прозвучал одиночный выстрел в голову. Казначей, раскинув руки, повалился возле догорающего камина.

- Давайте в темпе прошмонайте все, скоро могут спохватиться, - сказал Прохор, не отрывая глаз от висевшей на стене картины.

О событиях на даче Пустому сообщили только под утро, когда бойцы охраны, не дозвонившись из города, поехали с проверкой. Там к этому времени понаехали и менты, и скорая, и пожарные, которые поливали водой все то, что осталось от добротной дачи, с отдельной сауной и гаражами.

- Кныш, - подозвал своего нового ординарца Смотрящий. – Найди мне Сивого и Кощея. Пусть срочно явятся ко мне. И еще прикажи пацанам приглядывать, пока вся эта свора не уедет.

«Да, Соловей засвистел все-таки», - задумался Пустой, наблюдая из-за штор за улицей. - Я то, добрая душа, подумал, что одумается. Нет, решил повоевать мудрец. Ну ладно, посмотрим, какие вы в самом деле храбрецы. А эта козлина, полковник Каштанов, начальник уголовного розыска, любит только бабки получать, а отдачи в последнее время никакой. Вчера вечером его суку в Кощееву сауну специально пригласил. Нет, ничего толком не смог объяснить. Зачем я только его туда таскал, деньги тратил, раз он какого-то бывшего мента не может «расписать». Кто за ним стоит, откуда у него лицензия, и на оружие, и на охранно-сыскные работы. Это, говорит, на уровне замминистра и министра области решается. Спланирована эта группа кем-нибудь сверху или действует сама по себе? Если сама по себе, мы раздуем их, как пушинку ветром, а если их прикрывают дяди посолиднее, то не знаю чем все это кончится. Впрочем, сейчас в любом случае, надо нейтрализовать Соловья, пока он не добрался до меня. Казначея с охраной они подожгли, предварительно явно пристрелив, а что с общаком и рыжевьем, - не известно. И Каштанов молчит. Чего, интересно, менты откопали? Хотя тайник не так-то просто отыскать. Кроме Синицы и меня, конкретное место нахождения его никто не знал. Жалко Синицу. Такого верного человека потерял. Но расчет будет за твой прах, не сомневайся! Жало этому Соловью обязательно прищемим».

В дверь комнаты постучали.

- Кощей приехал, - просунув голову, сказал Кныш.

- Пусть зайдет.

Кощей прошел в комнату и, поздоровавшись за руку со Смотрящим, с его разрешения сел в кресло.

- Слыхал последнюю новость? - закуривая сигарету, спросил Пустой.

- Да, Кныш сообщил.

- Так вот, надо уничтожить эту свору. Собери всех бригадиров и потолкуйте, как это лучше сделать.

- Давно бы так, а то цацкаемся с ними. Вояки хреновые, обнаглели в конец!

- Давай, делайте. После боя обещай бойцам хорошее вознаграждение. Постарайтесь не упустить никого.

- Все будет нормально. Никто живым не уйдет. Мы их прямо в офисе накроем, когда все вместе соберутся.

Кощей, получив, наконец, добро на ликвидацию своего заклятого врага, отправился исполнять приказ, не догадываясь, что предстоящая бойня перевернет в его жизни многое.

- Приехал Сивый, - снова просунулся в проем двери Кныш. – И пацаны звонили только что. Никого не осталось. Все свалили с дачи. Спрашивают сниматься им оттуда или ждать еще.

- Пущай снимаются и присоединяются к Кощею, а Сивый пусть зайдет.

Олег в курсе дела не был, и когда Смотрящий объявил ему о случившемся, был просто ошарашен. Все шло как по маслу, никто не дергал, не беспокоил, и вдруг на тебе, такой поворот.

- Ты все вывез из цехов, как я сказал? - вывел его из оцепенения Цустой.

- Да, все рыжевье собрал, а ювелирщиков разогнал, как и условились.

- Предстоит большой «кипеш», Сивый. Кто выиграет не важно. Менты при любом исходе на дыбы встанут. Пойдут массовые облавы. На нас кинутся в первую очередь.

- А с чего все так резко началось?

- Думаю, это указание сверху. Не зря Соловей войну затеял. Поддержка есть у него.

- И что нам делать?

- На дно лечь, Сивый. Другого выхода у нас пока нет. Сейчас мы с тобой поедем в одно местечко, а дальше решим что делать. Кныш, зайди сюда, - позвал Пустой из соседней комнаты ординарца. - Пойдешь к «Летчику» и отдашь вот эти бабки, - вытаскивая из встроенного сейфа долларовые купюры, обратился к вошедшему Кнышу Смотрящий. - Он знает что делать. Потом бери «Газон» из гаража базы и рви к нам на дачу.

Из квартиры вышли по очереди. Сперва ушел Кныш, за ним вышел Олег. Он подогнал свою девятку прямо к подъезду, откуда с сумкой в руках и натянутой на лоб фуражкой, выскочил Пустой и сразу, не оглядываясь, нырнул в открытую дверку легковушки. Попетляв по городу и удостоверившись, что слежки нет они окольными путями доехали до сгоревшей дачи.

- Так, - протянул Пустой, вылезая из девятки. - Такую дачку сожгли твари! Посмотрим, что оставили. Пойдем, сходим к роднику. Вон видишь, беседка стоит? - показывал он в сторону леса.

К странностям Смотрящего Олег уже привык, но бродить по каким-то беседкам и родникам у него не было сегодня ни малейшего желания.

- Слушай, Пустой, что мы забыли в этой беседке? Надо свалить отсюда. Могут менты вернуться.

- Не вернутся! Им скоро не до этого станет. Там наши бригады сейчас настоящую войну устроят против соловьевцев, так что зря менжуешься.

- Они там разборку устраивают, а мы в лесу родниковую воду пить собираемся. Тебе не кажется, что это как-то не по нашему?

- Почему же. Все идет по плану. С Соловьем они расквитаться давно мечтали, просто я придерживал, думал, может, уймется парень, жалко было цеха закрывать, да нет, не одумался. Сам войну начал.

- А ты уверен, что у него сверху есть поддержка?

- Нет, просто предположение. Слишком уж нагло себя ведут. Хотя сейчас такие времена пошли, не разберешься. Повсюду беспредел. Не удержать подрастающее поколение. Всем все сразу надо. Ты думаешь, почему я тут так крепко сидел. Потому что в управлении у ментов постоянно был наш человек. Все делалось согласованно и решалось мирно. Ментам тоже нужны показатели. Мы это им давали. Надо посадить вора, пожалуйста, обговорили условия, сроки, и идет человек, зная за что. Я сам лично всегда сидел по договоренности с момента назначения сюда Смотрящим. Поэтому они нас и не дергали. Было о чем докладывать начальству. Иногда наши объекты сами охраняли. Ювелирки-то все на сигнализации у ментов стояли, сам прекрасно знаешь. Но времена меняются. Рано или поздно это должно было случиться. Старую систему менять требуется.

- А что с бригадами будет, после стычки?

- Кто уцелеет, тех возьмут менты. А там Каштанов по своему усмотрению поступит. Кого то посадят на минимальный срок, для от мазки, а большинство отпустят, ограничив условным или штрафом.

- А они смогут перебить соловьевцев?

- Не перебьют, так не перебьют. Если Каштанов выяснит, что они без поддержки сверху, то обеспечит сроками. Но Соловьеву это не грозит. Он уже приговорен. «Летчик» его снимет.

- Это кто такой?

- Наемный убийца. По цивилизованному «киллер». Он у меня давно подрабатывает таким образом. Пока ни разу не подводил.

- А почему «летчик»?

- Он десять лет военным летчиком прослужил, по ненадобности списали в запас. А нам, видишь, пригодился. Стрелять в армии «надрачился». С любого оружия мочит. Его, можно сказать, с улицы подобрали, спился, было, мужик.

- Долго мы еще в этой беседке лясы собираемся точить, Пустой? - Дослушав объяснение, сказал Олег.

- Нет, сейчас покажу один фокус, и поедем, вон как раз Кныш на «Газоне» подъехал. Смотри.

Смотрящий нагнувшись под беседку, нащупал и нажал знакомую кнопку. Беседка, с легким скрипом, сделав полукруг по оси, остановилась, открыв перед стоящими вкопанный в землю огромный сейф.

- Не фига себе, вот это номер! - цокнул Олег.

- Здесь хранилась воровская казна и наше рыжевье, - набирая шифр замка, сказал Смотрящий.

- А почему хранилась, сейчас ничего там нет, что ли?

- Сейчас все увезем, и не будет, - засмеялся Пустой.

Стальная дверь сейфа из несгораемого металла после набора шифра открылась наверх автоматически. Ящики с золотом аккуратно стояли здесь в одной стороне, а купюры с деньгами в мешках хранились в другой.

- То, что ты здесь видишь, знали только два человека, я и Синица, Казначей нашего общака.

- Так Василий был у вас в Казначеях?

- Да. И теперь это место я хочу предложить тебе. Мы с тобой создадим новую систему, покрепче предыдущей, так что выбирай прямо здесь, или ты со мной, или...

- Или замочите? - опередил Олег.

- Нет, отпущу я тебя, но без рыжевья. Рыжевье, то есть твоя доля, останется вместо откупного.

- Свобода без портков нам не нужна, мы выберем богатую с приключениями жизнь, - пошутил Олег.

- Тогда, казначей, позови Кныша, пусть подгоняет грузовик, будем грузить народное достояние. Теперь ты понял, почему я организовал столкновение. Менты нацелят все силы на место происшествия, а мы воспользуемся этим и вывезем казну.

- А куда вывезем?

- Километрах в трех отсюда, через час сядет вертушка, перегрузимся и полетим в Саранск, там у меня хороший кореш «Смотрящим». Отсидимся с месяц у него, а к этому времени все здесь уляжется, и начнем новый мир строить.

© Shail08 / Мударисов Илдус

Опубликовано 04.03.2013 в 15:29
Прочитано 1556 раз(а)