Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Волк

Рассказ в жанрах: Драма, Триллер, ужасы
Добавить в избранное

Стало темно. Ночь спустилась на Землю, окутав весь мир своим мрачным саваном, скрыв солнечный свет от людей, но открыв им взамен плеяды ярких искристых огоньков, рассыпавшихся по всему небосклону, - звёзд. Небесная твердь была полна маленьких дырочек, через которые, по верованиям древних, проливался великий океан из высшего мира в наш мир. Да, ночное небо здесь было необычайно ярким и предоставляло наблюдателю все самые фантастические цвета, какие только можно было представить. Луна светила как мощный прожектор. В большом городе такого никогда не увидишь. Воздух над мегаполисом загажен выхлопами постоянно мечущихся в самых разных направлениях машин, выбросами с заводов и предприятий, просто какой-то мутной городской пылью, которая делает небо тусклым и серым и заставляет светила, шрапнель из множества созвездий гаснуть по ночам. Луна в городской ночи похожа на тусклую, перегорающую лампочку, висящую где-нибудь в старом загаженном подъезде, которую по счастливой случайности ещё не украл какой-нибудь проходящий мимо злопыхатель. В этом состоит прелесть небольших богом забытых местечек, не обременённых разросшейся сложной инфраструктурой и другими прелестями современной цивилизации. Ради этого стоит пожить в какой-нибудь деревушке на окраине мира. Видеть огромную панораму яркого, постоянно переливающегося огнями ночного неба, луну во всей её чарующей красе и пролетающие каждые несколько минут падающие звёзды. Желаний можно назагадывать на несколько жизней вперёд - только приноровись успевать...


Майкл стоял на крылечке нового дома и смотрел на ночную красоту, наслаждаясь чистотой воздуха, в полном довольстве теперешним своим местообитанием. Старая жизнь - теперь за плечами, и он смотрел вперёд, в море надежд, мечтаний, догадок. Чистоту вечернего воздуха Майкл нарушил табачным дымом, вырвавшимся вдруг из его лёгких, и поднёс сигарету к губам вновь. Когда он поднимал голову и устремлял взгляд к полной луне, единственным, что затмевало её грандиозный вид, был серый мутноватый дым. Какой-нибудь юный индеец тысячи лет назад так же смотрел на луну, сидя у костра в кругу товарищей. И когда подходила его очередь приобщиться к трубке мира, дым от неё так же заслонял ему невероятную красоту, развернувшуюся прямо над его головой от горизонта и до горизонта. Сегодня Майкл курил с наслаждением, смакуя каждую затяжку, приносящую ему невероятное удовольствие вкупе с добрыми мыслями о будущем: о том, как он собирается обустроить здесь быт, чем собирается заняться в здешних местах, раздумьями, что делать сначала, и чем можно заняться погодя. А за спиной, за красивыми резными дверьми, в спальне его ждала прекрасная молодая жена. Высокая, но худенькая и хрупкая до такой степени, что могла показаться миниатюрной за счёт этого, слишком разумная для своих лет, но и достаточно игривая, чтобы доставлять удовольствие мужчине.


Перед фасадом дома, на крылечке которого курил Майкл, произрастал большой лес, которому ни конца ни края не было видно. Чем дальше, тем он становился всё непрогляднее, деревья росли всё гуще, кучнее. Прямо перед домом росло всего несколько деревьев, но стоило пройти лишь немного вглубь - и ты уже оказывался в настоящем лесу. Это была окраина той деревеньки, куда перебрался мужчина, бросив бесконечную суету и нервотрёпку большого города. С местными жителями мужчина был ещё практически не знаком, но уже имел некоторое представление о том, кто где живёт, чем занимается - словом, о здешних обитателях, коих было не так много. В деревне все всё друг о друге знают...


Прямо возле дома рос клён. Большой, старый, развесистый клён. Бог знает, сколько он рос до этого момента, когда Майкл стоял здесь, возле него, и курил, и сколько будет расти после того, как он исчезнет из этих мест навсегда, перебравшись в более пригодные для жизни современного человека, или, не дай бог, если случится что-то похуже. Один кленовый лист, красующийся на полотнищах с изображением канадского флага по всему миру, пролетел мимо Майкла как раз в тот момент, когда тот докурил. Лист был, насколько это было возможно разглядеть в темноте, сочный, колючий по концам и острый как бритва. Он притянул к себе взгляд, и мужчина посмотрел несколько в сторону.


Там, куда теперь был обращён его взгляд, Майкл увидел огонёк. Блуждающий огонёк в лесу. Небольшой, размером с точку. Он то тускнел, то разгорался с новой силой. То висел над землёй, то вдруг резко снижался и, искрясь и постепенно угасая, от него отделялся уголёк поменьше размером и падал на землю. Майкл вспомнил детские сказки, где по лесам летали маленькие добрые феи, частенько встречавшиеся путникам и непременно дававшим им что-то хорошее, и на мгновение даже почувствовал себя таким путником. Вскоре к волшебному огоньку присоединился другой такой же, возникнув из ничего, из пустоты. Потом первый вдруг исчез, вспыхнув перед этим ярче обычного. Затем вновь появился. Мужчина заворожено наблюдал за этим зрелищем, пока его глаза не привыкли к кромешной темноте. Тогда он разглядел наконец два силуэта. Это были двое парней, они курили, составляя ему незаметную, таинственную и для себя и для него компанию этой ночью. Один был высокий, долговязый, другой пониже. Волосы короткие, непричесанные, лежали небрежно. Одежда обычная: какие-то матерчатые штаны и лёгкие куртки, накинутые поверх одежды - ночью здесь становилось ощутимо прохладно. Больше ничего сказать о них в такой темноте было нельзя.


Лицо Майкла, только что бывшее исполнено блаженства и чувства единения с ночным прохладным воздухом, луной, светом звёзд и через это с самим космосом, вдруг резко исказилось гримасой какой то тёмной, предполагаемой заранее, досады. "Я как чувствовал. Почему мне даже здесь не дают побыть одному и насладиться миром вокруг?! Всё время меня кто-то преследует... Или что-то..." - пронеслось у него в голове. Кажется он понял, кто были эти два незнакомца. Он что-то слышал про двух мерзавцев, местных парней, из-за забав которых страдали многие жители этой деревни. Один дед рассказывал истории про них и про то, что они вытворяли, но ничего конкретного Майкл не помнил. К этому времени мужчина уже продрог на ледяном ветру, то и дело, обдувая листья клёна, шепчущего неведомые послания, в бессмысленной надежде, что хоть один человек сможет разобрать их потаённый смысл.


Вспоминая, что рассказывали ему об этих ребятах, он решил вернуться в дом. Он даже успел развернуться и открыть дверь, как вдруг услышал за спиной волчий вой, протяжный и заунывный, идущий откуда-то издалека, из глуши леса. По спине мужчины пробежали мурашки. На мгновение он почувствовал что-то недоброе - нехорошее предчувствие. Чувство, в котором он даже не отдавал себе отчёта, сокрытое где-то в глубинах подсознания, что с этим воем однажды будет связано нечто трагическое для него. Он развернулся обратно - в надежде увидеть, кто был источником звуков, но зверь, должно быть, обретался вне поля зрения, ибо глазам мужчины предстала стена из одних лишь деревьев, и ничей силуэт на сей раз не нарушал их ровного строя. Не было даже тех ребят, которые минуту назад стояли поодаль и курили, болтая о чём-то своём. "Не иначе волк спугнул, - усмехнулся Майкл, - а я ведь не знал, что в этих краях они водятся... И из местных никто ни слова не сказал... Вот это сюрприз так сюрприз!" Вернувшись наконец в дом, Майкл серьёзно задумался об этом новом соседе. В нём проснулось чувство ответственности. Ведь он мужчина, и ему, только ему одному отвечать за безопасность его женщины, за безопасность семьи.


Домик был хоть и небольшой, но в нём было два этажа, и спальня как раз находилась на втором. На этом настояла жена - по одной лишь ей известным причинам. Когда Майкл зашёл в спальню, его ждала та самая новость, которая может шокировать, в плохом ли смысле или в хорошем, но обязательно хотя бы на мгновение шокировать любого мужчину. Он должен был стать отцом. Оказалось, жена ждала ребёнка уже второй месяц и наконец решилась сказать об этом. Ответственности стало вдвойне больше - значит, теперь надо быть вдвойне осторожным.


Остаток ночи дом был до краёв наполнен романтикой и самой нежной любовью, какую мир не видел со дня своего создания. Ведь теперь их было двое - отец и мать. И теперь с ними был третий - плод их любви. Жизнь потихоньку налаживалась: они что-то делали, все вокруг что-то делали, Майкл то там, то здесь видел мельком тех двоих ребят, и почему-то в эти моменты его охватывало чувство неприязни - из-за скверных историй, которые рассказывали про них, то ли он сам ощущал что-то не то...


Вообще среди всех историй, выделялась одна, которую все рассказывали с неподдельным страхом, а главное, так серьёзно, что при всём желании трудно было в неё не поверить. А ведь история была явно обычной старой сказкой, которой местные жители пугались больше из-за религиозного склада мышления, чем по каким-либо другим причинам. Её имеет смысл узнать и читателю. Всё дело в том, что в лесу, том самом, в предместьях которого стоит деревенька, где-то в глубине, есть старый заброшенный дом. Никому не известно, как он там появился, сиречь кто его построил. Но история гласит, что когда-то давно в нём жила молодая семья будто бы не из здешних мест - приезжие. И в один скверный день муж убил собственного ребёнка, а сам ушёл, никто не знает куда, но вроде просто зашёл подальше в лес, чтобы его не нашли, и покончил с собой. Что сталось с женой - тоже никто не знает. Одни говорят, что у неё были другие дети и она стала сама их растить, пока они не повзрослели и не покинули эти земли. Другие говорят, будто она, оставшись совершенно одна, тоже покончила с собой. Есть и совсем фантастический вариант, в котором говорится, что некто, живущий в деревне, стал воровать и убивать её детей по одному, а что было с ней - опять же не ясно. Легенда туманная, скорее всего её придумали просто чтобы пугать детей, дабы те не ходили по ночам в лес, где стоит эта самая хижина. Тем не менее местные боялись этого дома как огня и поколениями к нему даже близко не подходили, бывая в лесах.


Впрочем, растворившись в простом деревенском быте и в бесконечной любви, вместилищем которой был его дом, Майкл быстро забыл и про бесконечные страшные истории, и про волка, которого он слышал той ночью. И больше ни разу не вспоминал об этой угрозе, рыскавшей так близко. Он жил счастливо и беззаботно, пока однажды по воле слепого случая или, лучше сказать, злого рока, ему не пришлось вспомнить...


Вот он опять стоит перед домом. Опять курит. Стоит под навесом, не отходя далеко от дверей в дом. Рядом тот же клён. Только теперь он не шепчет что-то тихо, почти ласково. Он шипит, словно змея, готовая к броску и дающая последнее предупреждение обидчику. На ночном небе сегодня не видно ничего, даже луны. Всё небо заволокли бесформенные, тяжёлые, будто готовые обрушиться в любой момент на голову несчастного бедолаги, оказавшегося под ними в этот момент, грозовые тучи. Ветер, свистящий в ушах, гонит их с безумной скоростью вдаль, зачем - известно лишь ему одному. Раскаты грома приходят то издалека, более глухие, то ударяют, оглушая, прямо над головой, и тогда звучат поистине угрожающе. Дождь хлещет как из ведра, будто стараясь затопить все грехи людей, которые они успели совершить со времён Всемирного потопа. Увидь это древние римляне, они решили бы, что Зевс-громовержец обезумел и решил уничтожить всё живое, всех людей, несмотря на их искренние молитвы и щедрые подношения, - так часто и с такой силой сверкали в ночном небе молнии. Воздух сделался каким-то тяжёлым, в нём повисло ощущение беспокойства. Будто вода, идущая с небес, не очищала воздуха, не давая подниматься от земли леденящей испарине, а наоборот, отравляла его.


В такую тяжёлую, мерзкую погоду и мысли посещают мерзкие и тяжёлые... В эту ночь Майкл был особо хмурым. Его тревожило небывалое чувство беспокойства - он не отдавал себе отчёта, откуда оно возникло, и не понимал, как с ним совладать. Это был какой-то первобытный ужас. Перед непогодой? Да... Но и нет, здесь было что-то ещё. В эту ночь Майкл вспоминал своё прошлое. Воспоминания, которых он так долго и так безуспешно пытался избегать. Которые не давали покоя столь долгое время, но которые недавно удалось как-то забыть. Теперь они нахлынули с новой силой, как прорывает нестойкий клапан вода или как взрывается сосуд, в котором накопилось слишком большое давление, которое он более не может сдерживать. Таким сосудом сейчас была голова Майкла, его память, его чувства. Мысли о том, что могло бы быть, поведи он себя иначе. Эти глупые жалкие варианты, как надо было поступить, появляющиеся всегда после того, как ты уже совершил что-то непоправимое или случилось нечто, что нельзя изменить.


Майкл смотрел вперёд остекленевшим взглядом, ничего не воспринимая из мира, окружавшего его - на самом деле он смотрел глубоко в себя, а не туда, в лесную даль, где в это время происходило нечто неразборчивое, какая-то странная суматоха. Там, прямо перед ним, сновали туда-сюда несколько силуэтов. Дождь, стоявший сплошной стеной, здорово мешал обзору, да и мысли удерживали Майкла глубоко в плену его сознания, отказываясь отпускать на свободу, поэтому он долгое время хоть и видел что-то, но не придавал особого значения и долго никак не реагировал на происходящее. Сначала силуэта было два, они отдалялись, пока совсем не пропали из виду. Потом их стало три, и они теперь приближались. Вдруг откуда-то из-за деревьев появился ещё один. Среди шума листьев и дождя, молотящего по земле, свиста ветра, раскатов грома и шквала мрачных воспоминаний Майкл услышал крики, какой-то приглушённый писк, рычание, рёв, ещё и ещё крики. Наконец он очнулся.


Первым, что пришло ему на ум, было слово "волк" - и он оказался прав. Там, в лесу, происходило что-то страшное, и участниками этого определённо были волк и два до боли знакомых силуэта. "Надо идти туда, надо что-то делать, надо помочь..." - словно в тумане услышал он собственные слова. Когда зрение прояснилось, он, всё ещё под гнётом дурных мыслей, словно пьяный схватил первое что попало под руку - лопату, стоявшую, прислонённой к перилам прямо рядом со входом в дом, и ринулся в лес, туда, где что-то происходило. Где животное что-то делало с людьми. Плевать какие, главное сородичи - инстинкт говорил ему, что надо идти на помощь. Майкл шёл практически по колено в грязи, все лесные дорожки размыло, дождь превратил их в одну сплошную грязь. Он шёл, едва не падая, как в бреду, деревья мелькали, становясь всё чаще, и когда он подошёл туда, где несколько минут назад происходило нечто, - оказался там один.


Майкл тяжело дышал, в руках он держал лопату и был готов использовать её как грозное оружие. Он и в себе не мог толком разобраться, а тут ему предстояло понять, что случилось, будучи под проливным дождём, по колено в грязи и в совершенном замешательстве. Ведь он ожидал бегства от обезумевшего зверя, спасения двух несчастных ребят, попавших в его лапы, битвы до смерти, если потребуется, битвы с самой природой, в конце концов, но не пустоты и неизвестности. Что-то, какая-то сила заставила его голову наклониться, и он посмотрел под ноги. Там, в грязи, практически сливаясь с ней, поливаемый нескончаемыми потоками дождя, сливающимися с потоками крови, лежал мёртвый волчонок. Маленький труп волчонка в грязи. Его язык вывалился, глаза закрылись и припухли, на животе, которым трупик лежал практически кверху, было несколько глубоких рваных ран, вывалившиеся из которых потроха смешивались с грязью, превращая всё зрелище в отвратительный до жути ансамбль. Голову Майкла будто пронзила ужасающая мысль: "Этот страшный зверь убил собственное дитя!"


Но тут же он замер, потому что почувствовал чей-то взгляд на своей спине. Не торопясь, чувствуя, как по всему телу пробежал озноб, не от холода, но от страха, Майкл обернулся, держа лопату наготове. Прямо перед ним стоял волк. Он был огромен и особенно ужасен под этим дождём, с этим могильным холодом, будто исходящим от него. Голова волка была размером с небольшую бочку, уши торчали в разные стороны, на морде в свете сверкающих молний вырисовывался кровавый оскал, на клыках ещё висели ошмётки мяса и кожи. Из носа вырывались струи пара, будто у сатаны, пришедшего на землю, чтобы покарать грешников страшными мучениями, они затмевали два глаза, таких же ярких, как луна на ночном ясном небе. Только глаза эти были красные, налитые кровью и буквально горели безумием. Эти глаза нельзя описать. Самое страшное, что когда-либо в жизни видел Майкл, и если бы их в этот момент увидели вы - это было бы самым страшным в вашей жизни. Волк был готов к броску, всё тело его, каждый мускул, похожий на толстенный узел каната, был напряжён... Майкл замахнулся лопатой... Взгляд его помутнел, а затем и вовсе всё вокруг будто затянулось глухой тканью, не пропускающей свет, стало чёрным, одна сплошная тьма. Падая, он слышал безумный, оглушительный рёв, какой-то хруст, собственный хрип, но как будто издали, потом писк, как если бы вы наступили щенку на хвост, потом только тишину...


Он отключился минут на пять-десять. Очнувшись, он думал, что уже мёртв, что все грехи ему прощены и он в раю. Вот-вот придёт чистейший херувим и отведёт его к Небесному Отцу. Но, встав на ноги, пошатываясь, он понял, что реальность далека от его фантазий. Он весь дрожал, пролежав на этой чёртовой мёрзлой земле столько времени совершенно без движений. Сперва человек, только что вернувшийся с того света, ощупал своё тело и не нашёл на нём ни следов ранений, ни следов соприкосновения с массивными лапами волка. Майкл был удивлён и поражён: "Неужели я сам упал... просто потерял сознание от страха?" Трупа волчонка рядом тоже не было. "Сожрал..." - мелькнуло у него в голове.


Майкл промок до нитки, обвалялся в грязи, замерз. Он ощущал что-то отвратительное и скользкое, бегущее по его телу, будто его облепила сотня слизней и каждую секунду все они перемещались в совершенно разных направлениях. По спине стекали струйки пота, смешиваясь с дождевой водой. Грязь, просочившись сквозь ткань рубашки, утратившей свои цвета и выглядевшей грязно-серой во мгле, превратилась в кашицу и размазалась по всему телу. К подошвам пристали комья земли и листья, ботинки громко хлюпали, будто забыв обо всех правилах приличия, которым должна следовать нормальная обувь. Он шёл и шёл вперёд. Тупо шёл. Не глядя под ноги. Глядя лишь впереди себя. По пути назад он услышал вой волка. Тот был уже далеко и выл на луну, рассказывая о своих сегодняшних кровавых жертвах, принесённых ей. Дойдя до стоявшего близ дома клёна, Майкл опёрся о него рукой. Потом прижался лбом, закрыв глаза на несколько секунд. Клён никак не отреагировал на его появление, продолжив шипеть своими листьями и качаться из стороны в сторону, напоминая упрямого неваляшку, противящегося силам извне, попыткам уложить его набок, вырвав с корнями из земли.


Дождь всё лил и лил, упрямо наполняя стакан мира до краёв и будто и не собираясь заканчиваться, он уже смыл ту грязь, что покрывала Майкла после того как он провалялся в лесу под сенью деревьев. Он постоял, уткнувшись в клён, несколько секунд, а может, минут. Времени для него сейчас не существовало - настолько он был подавлен. Оторвавшись от шершавого ствола, он подошел к дому и достал пачку сигарет и зажигалку, лежавшие у самого входа. Стоя на крыльце, прислушался к себе, своим ощущениям. Когда вокруг бушует стихия, а вы в безопасности, вы чувствуете лёгкое приятное чувство. То ли оно берёт начало в обычном эгоизме, то ли непогода, бушующая за окном, создаёт контраст, оттеняет уют. Стоя под навесом, когда вокруг всё выло, кричало и гремело, Майкл не ощущал этого уютного чувства защищённости. Он ощущал одну лишь только панику. Паранойя овладела им. Внезапно старые воспоминания, которых он всё это время старался избегать, нахлынули, вторглись в его сознание. Лицо младенца, закутанного в какие-то тряпки, серое лицо женщины в темноте с вспыхивающим огоньком, единственным, что было окрашено хоть каким-то цветом, возле красиво изогнутых волной губ, которые он смутно припоминал. Крики, звуки, отдающиеся будто издали, будто эхом. Другие, уже совсем незнакомые лица, суматоха, потом покой, безмятежность, дорастающая до нигилизма. Будто что-то, что долго копилось, сокрытое в самых недрах сознания, вырвалось в один момент наружу, и затем всё потеряло смысл... Майкл стоял и курил сигарету за сигаретой, не замечая, как летит время. Стало уже совсем поздно, но гроза всё продолжалась. Теперь он не наслаждался табачным дымом и тот не затмевал вид полной луны. Затмевать попросту было нечего. Дымящиеся гильзы с израсходованным только что снарядом сыпались градом, сливаясь с огромными каплями дождя в пену, образованную бурными потоками воды с кучей озёрец, ямок и водопадиков, преодолевающих уже размытую и плавающую всюду в этой самой воде грязь.


Поднося очередную сигарету к губам и наблюдая за дымком, поднимающимся от вспыхнувшего огонька, Майкл видел дергающийся из стороны в сторону огонёк и дым, рисующий в воздухе причудливый узор. Он весь дрожал. Не от холода, нет...


От огромного количества табачного дыма, нахлынувших, столь ненавистных ему воспоминаний и пережитого только что ужаса в его сознании замкнулись какие-то неведомые контакты. Будто кто-то посторонний, кто-то жестокий и потерявший рассудок, безумный, взял контроль над его разумом и телом. Его разум взяла бесконтрольная злоба. Злоба на то, что было - на то, что есть. Его тело наполнилось звериной, сверхъестественной силой, достаточной, пожалуй, чтобы изломать толстенный лист крепкого металла. И вот он уже не на улице под навесом, оберегавшим его от грозы, где он смолил сигарету за сигаретой. Майкл и сам не заметил, как он очутился в дверях спальни на втором этаже. Он был совершенно обнажён. В темноте жена, лежавшая на кровати и вздрагивавшая от каждого раската грома, разглядела его нагой силуэт. Сейчас она сразу почувствовала, что что-то не так, и поняла, что он пришёл к ней не затем, чтобы провести с ней бурную ночь, - не за этим. Он пришёл в этот раз за чем-то другим... Или за кем-то... Она не знала. Но она испугалась своего мужа сильнее, чем боялась непогоды, что бушевала за окном, и вздрогнула от звука хлопнувшей двери сильнее, чем вздрагивала от ударов громового молота о небесную твердь.


Майкл был не похож на себя, насколько можно было его разглядеть в такой темноте. Волосы на его теле взъерошились, будто у ежа, почуявшего опасность и готового на агрессивную защиту, его кулаки были сжаты и каждый мускул напряжён. "Встань!" - сказал он. Неведомая сила заставила её повиноваться. Майкл будто обезумел, его глаза изменились, наполнились гневом и яростью, исторгаемыми всеми порами его могучего тела. Его взгляд в эту минуту, глаза, налитые кровью, то, как он смотрел, что представляла собой его душа, поющая через расширившиеся зрачки, - если бы вы увидели его сейчас, каким видела его она, - это было бы самое страшное, что вы бы увидели в своей жизни! Она уже ничего не понимала... И вдруг почувствовала боль в челюсти, её ноги подкосились, и, падая, она услышала его голос, злой и изменившийся, произносящий брань и проклятия в её адрес. Совершить первый шаг труднее всего, но уж если ты перешагнул барьер внутри себя и сделал этот шаг, остановиться порой бывает непросто. Ты будто несешься с горки на велосипеде, оттолкнувшись на самой её вершине и стремительно катясь под уклон. Остановить ярость, вырвавшуюся наружу, сложнее всего. После первого удара последовало ещё множество - удар за ударом, он наносил их с остервенением, забыв обо всём, не в силах контролировать себя, им словно овладело безумие. Потом была ночь. Ночь хуже самого скверного ночного кошмара. И утро, полное слёз и горя. Через несколько дней после этой ночи жена вернулась домой. Они снова были вместе. Вместе, но теперь уже только вдвоём...


С тех пор Майкл избегал встречи с ней, возвратившейся уже не той, какой она была прежде, до этого страшного ночного происшествия. Он блуждал по лесу. Месил сапогами бесконечную грязь. Разглядывал под ногами любую живность, что движется и копошится в траве, научившись различать жуков и других насекомых по их повадкам, и это немного отвлекало от гнетущих его мыслей, упрямо лезших в голову. Вслушивался в крики диких зверей и птиц, доносившиеся издалека, и пытался понять, что они говорят друг другу, о чём предупреждают... Когда темнело, он особенно вслушивался - он ждал полнолуния... Ждал, когда волк, виновник тех несчастий, что происходили с ним прежде и сейчас, завоет на луну с новым кровавым отчётом. Ждал этого, чтобы найти его, найти, откуда серый воет на луну, где его логово, где его искать. Ждал, чтобы встретиться с ним, снова, лицом к лицу... и отомстить!


В одну из таких прогулок он встретил мужчину. Одет незнакомец был плохо, в изношенное тряпьё, выцветшее и цветом напоминавшее грязь в ночном свете луны. Только ботинки были хороши: новенькие, кожаные, видно, что сделанные кустарно, но качественно, с умением и старанием. Да и охотничья шляпа была не сильно потрёпана, будто за ней ухаживали особо и берегли больше остальной одежды. Из-под шляпы выбивался клок тёмно-русых волос, на кончиках уже изрядно побелевших. Такими же изрядно поседевшими были и усы, и неаккуратная щетина на землянистого цвета коже. Лицо его, изборождённое морщинами, с крупным носом картошкой, хранило сосредоточенное выражение и не выражало интереса к таким мелочам, как случайный путник, встретившийся в лесу. За плечом незнакомца висел на кожаном ремешке длинный охотничий карабин, за которым траппер ухаживал так же хорошо, как за своей шляпой.


После приветствия и поверхностного знакомства человек, впрочем, охотно ответил Майклу на его расспросы о волках. "В этом лесу я охочусь сызмальства. Я знаю каждую тропинку, каждое деревце, каждый кустик здесь. И я могу с уверенностью сказать, милейший, что волки в наших краях не редкость, - сказал егерь. - Сколько я промышляю охотой - всегда были волки. Это я точно говорю!" После этого охотник ещё долго рассказывал истории, вроде тех, что рассказывали Майклу все жители деревни, но с присущей охотнику особенностью хвастаться и подчёркивать своё заслуги и первостепенную роль в каком-либо событии, связанном с дикими животными. Майкл ожидал, терпеливо выслушивая и потакая самолюбию рассказчика кивками головой и редкими словами, выражающими восхищение. Он ждал, надеясь, что незнакомец скажет, где обитает тот самый волк, которому Майкл собирался отомстить и сейчас искал. И ждал не зря. Когда подошла очередь истории о старом заброшенном доме в лесу, которую рассказывали все местные, егерь, пересказав известные всем сказки, добавил еще кое-что. Он будто бы видел, как около того дома снуют волки, то ли один, то ли два, то ли самец, то ли самка - этого он не помнил либо попросту не знал. Но главное - то, чего ждал Майкл, - было сказано: волки обитают в заброшенной хижине в лесу. Отныне его путь лежал туда... Егерь заметил быстро вспыхнувшую искорку в глазах Майкла и счел своим долгом предостеречь: "В эту хижину, ну, в которой страшные дела раньше творились, я бы не стал ходить в одиночку. Несмотря на весь мой опыт, всё равно не стал бы... Опасно это, до добра не доведёт!" Майкл уверил его, что он и не собирался туда лезть, - на том и разошлись каждый по своим делам: егерь направился вглубь леса, а Майкла с этой минуты захватили мысли о походе в заброшенный дом. Тем не менее он прислушался к голосу разума и к совету опытного траппера, так как рассудок ещё не полностью покинул его, и отправился в деревню за помощью.


Долго искать её не пришлось. Бродя по полуразмытым ещё той страшной бурей улочкам, он наткнулся на двоих парней, тех самых, силуэты которых он видел в две жуткие ночи, врезавшиеся ему в память намертво, тех самых, о которых ему рассказывали нехорошие вещи. Но сейчас ему нужны были помощники, всё равно какие. Тем более что лично ему они ведь ничего плохого не сделали, а понапридумывать и приукрасить деревенские в своих россказнях любят - хлебом не корми. Подходя к этим парням, Майкл почувствовал даже какое-то почти товарищеское чувство. Он подумал, что они, возможно, тоже боятся этого волка, который так же терроризирует их ночами, и они будут только рады помочь ему избавиться от этого зверя. Майкл их окликнул, стараясь держаться с ними приветливо и по-свойски. Он посвятил их в свой план. Они все вместе отправятся в заброшенный дом в лесу, а ребята покажут дорогу - они, как и все местные, знают, где находится печально известная хижина. Затем от них потребуется только лишь караулить у входа и в случае опасности крикнуть либо прийти на помощь, если будет кричать Майкл.


Выслушав план Майкла, тот из парней, что был повыше и покрепче, дал наконец долгожданный ответ:

- Без проблем, мужик. Только это... на лечение...

- Да, ночи сейчас холодные, мы с другом простудились, и это, надо, ну... как-то согреваться!

- Во-во, точно.


Хотя Майкл и ожидал, что эти двое подойдут к предприятию с большим энтузиазмом, он был рад, что они согласились. Как положено - сначала деньги, потом товар. Вечер до самой темноты они провели в местной пивнушке. Парни, согласившиеся стать помощниками Майклу, наливались за его счёт безо всякого стеснения. Сам же он, прислонив к стене лопату - грозное оружие, что он припас для своего врага, сидел угрюмо за столом. Мыслями он был не здесь, не в этом весёлом месте. Радость первой удачи схлынула, и пришло волнение. Он с тревогой предвкушал приближение какого-то события, как тогда, когда он впервые услышал, как волк воет на луну, и предчувствовал, сам того не осознавая, всё, что было дальше. Всё плохое, что связано с этой тварью. Бешеной тварью, которую он теперь был обязан остановить, - он взялся за это, и отступать уже поздно. Одновременно Майкл вспомнил взгляд волка, вспомнил вторую встречу с ним (после косвенной первой, когда он лишь слышал вой), парням тогда едва удалось спастись от обезумевшего зверя. Да и сам Майкл тогда чудом уцелел. Как? Он всё ещё не понимал... Волк был прямо перед ним. Майкл замахнулся лопатой, а волк был готов к броску... И в следующее мгновение Майкл очнулся, охваченный ледяными оковами проливного дождя и стремительного ветра, а волк исчез и снова выл на луну в ту ночь. А потом - лишь кромешная чернота и пустота ночи... И новый барьер, который Майкл поставил для своей памяти, чтобы не сойти с ума, и который теперь опять начинал рушиться.


Наконец пришло время идти - ждать дольше Майкл не мог, иначе воспоминания и нехорошие мысли снова поглотят его разум и ему самому неведомо, что тогда будет. Парни уже заметно надрались, но свою часть уговора выполнили и без проблем довели Майкла до той самой хижины. Она оказалась не так далеко, как он предполагал. Просто деревья вокруг неё росли очень часто, и, не зная точного местонахождения, было трудно её найти - трудно разглядеть в густой листве. Тем более что строение было ветхое и полуразвалившееся.


Ребят он благодарит за помощь, за доброту. Рассказывает, как о них клевещут деревенские. Говорит, какие они хорошие ребята. Что он переосмыслил своё отношение к ним. Понял наконец, кто ему друг, а кто враг... Майкл пришел в весьма странное состояние аффекта. Чувство скорой развязки так сильно бурлило в нём, что он был не в силах контролировать ни свои слова, ни действия. Двое деревенских дебоширов на его слова лишь ухмылялись и кивали головами с серьёзными лицами, насколько это возможно - сделать серьёзное лицо, когда ты в стельку пьян.


Когда Майкл переступает порог старого дома и скрывается из виду, а шаги его слышатся уже едва-едва - он внутри, он ищет, опасность может возникнуть в любой момент, - предатели, беспечно забыв об их уговоре, вновь приняв привычное обличье силуэтов, удаляются в сторону деревни, наполняя ночную тишину леса невнятной пьяной болтовнёй и дурацким смехом...


Будь Майкл повнимательней, когда он очутился внутри, в кромешной тьме и полной тишине, изолированный от внешнего мира, будто попав в собственную голову, - он бы услышал в этой тишине удаляющиеся шаги и голоса бросающих его "силуэтов" и разглядел бы их в окно, представляющее собой, после многих лет запустения, бесформенную дыру в наружной стене. Но, к несчастью, ему было не до того. Делая каждый шаг на автомате, Майкл прокручивал и прокручивал хронологию своей жизни, просматривая ленту до дыр. Притом кое-какие кадры в ней были замазаны, возможно, им самим - сознательно или случайно, когда он того вовсе не хотел... замазаны настолько, что разобрать изображение представлялось совершенно невозможным.


Он сжимал черенок лопаты в руках всё крепче и крепче. Вены на его руках вздулись. Казалось, он вот-вот сломает лопату и останется безоружен перед лицом грозного врага. Но врага всё не было, сколько он ни шёл вперед...


Майкл вспомнил прошлую жизнь, вспомнил и свою жену, которая была сейчас одна и лежала, как всегда в последние дни, неподвижно, будто в параличе, где-нибудь в доме... Воспоминания давались ему с дикой тяжестью. Голова раскалывалась, сердце болело, желудок ныл, виски гудели. Где эта тварь, что испортила всю его жизнь? Где волк?! Почему он боится выйти один на один, когда Майкл здесь, в его собачьем логове и готов?! Он готов... Ему самому не верится, но он готов! Несмотря на лихорадку, на то, что его руки трясутся, как счётчики сейсмоактивности, показывая пик землетрясения, на тяжесть воспоминаний, ложащуюся мрачной тенью на его ослабленном сердце. Несмотря ни на что, он готов отомстить наконец за ребёнка, за прошлое, за свою испорченную жизнь! И в этот момент, когда он готов, никого нет...


Делая очередной шаг, Майкл натыкается на лестницу. Именно натыкается, ибо кровь, прилившая к его хищным глазам, горящим в темноте, застилает ему взгляд. Лестница ведёт на второй этаж. Вдруг в его сознание словно пробивается лучик света. Он вспоминает истории про этот дом и что в историях он состоит обычно из двух этажей. Назад дороги нет. Майкл понимает, что если не теперь, на втором этаже, то нигде... не здесь... не сейчас... не сегодня... никогда... Он поднимается. Его шаги сопровождаются лишь скрипом ступенек и лёгким шорохом листьев за окнами. Там, за окнами, сейчас, прямо над лесом, вспыхнула целая армада звёзд в ночном небе. Они выстроились будто на парад, сверкая и переливаясь всеми цветами, всеми своими многосложными гранями боевых наград. А луна принимает этот торжественный парад, как полагается, стоя по стойке смирно, не скрываясь ни секунды за пролетающими облачками и подавая пример всем остальным своей яркостью серебристого света. Все деревья дружно шепчутся, будто клён, что стоит возле дома, где Майкла ждёт жена, через своих братьев посылает какое-то очень важное, очень настойчивое послание, предостережение... Только никто не способен понять, о чем оно, а потому - звучит этот едва заметный шорох или его нет - случится то, что должно.


Майкл наверху. Обезумевшим взглядом он оглядывает помещение, в котором оказался. Под единственным небольшим окошком в ярком луче лунного света лежит волчица. Это мать. Она лежит на боку. Несколько волчат облепили её брюхо, жадно насыщаясь ее молоком. Минуту назад она была совершенно спокойна и расслаблена, но теперь, увидев незваного гостя, широко раскрыла глаза и внимательно наблюдает. В углу Майкл увидел ещё одного волчонка... не такого, как остальные. Его грудь не вздымается от дыхания. Он мёртв. Приглядевшись, насколько это позволяло скудное ночное освещение, Майкл сразу узнал его. Труп уже подгнил, но на брюхе были три хорошо заметных следа от ударов ножом. Да, теперь Майкл видел, что это именно ножевые раны, их нельзя спутать с укусами животного. Волчица, видя, что пришелец не уходит, поднимается. Делает несколько шагов, прихрамывая. Одна из передних лап волчицы явно повреждена... Майкл узнаёт её. Это же тот самый волк! Он узнаёт эти громадные размеры, хотя в помещении они не кажутся такими огромными, узнаёт это сложение могучего звериного тела. Узнаёт клыки, морду, уши, окрас шерсти. А главное, узнаёт глаза - это те самые глаза, что смотрели с яростью на убийц ребёнка, а не на невинных жертв дикого зверя. Волчица выходит вперёд, закрывая собой волчат. Увидев лопату - скалится и рычит. Лопата падает из рук, оглашая всё помещение резким, но быстро затихающим звоном. Майкл обессилен. Его лицо искажает злоба. Теперь он наконец понял её источник. Он был зол, безумно зол на самого себя. Зол за всё, что он сделал раньше, в прошлой жизни, тогда, давно. И зол за то, что сделал теперь.


Посвящается одинокой волчице.

Рейтинг: 10
(голосов: 1)
Опубликовано 13.09.2013 в 01:00
Прочитано 1505 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!