И возвращаться не уйдя

1

Зима 2012

«Что за снег?!» - Антона накрыло негодование. Теперь ему придется стоять в пробке часов до 8 вечера, в лучшем случае, то есть если по пути не будет аварий. А они, как показывает практика, есть всегда.

Утратив какую-либо надежду добраться домой к горячему ужину, который каждый день так любезно для него готовит Юля, Антон включил радио погромче, и решил не нервничать там, где невозможно повлиять на ситуацию.

По радио шла программа «Ретро», и вряд ли бы Антон остался на этой станции, если бы он знал название. Но кому-то там, на станции «Киев ФМ» пришло в голову поставить Леонарда Коэна. Низкий хриплый голос пел: «Suddenly the night has grown colder. The God of love preparing to depart. Alexandra hoisted on his shoulder, They slip between the sentries of the heart»

Антон улыбнулся. С песнями Коэна были связаны очень теплые воспоминания. К сожалению, а может к счастью, невозвратимые. Когда это было? «Прошло пять с половиной лет…» - подумалось ему, и он закурил прямо в машине, смотря и не различая однообразных фар впереди, в этой длинной пробке.

***

2

Лето 2007

Майя проводит губами по шее Антона и шепчет: «Я люблю твой запах». Он прижимает ее к себе одной рукой, чувствуя наслаждение от того, что происходит. Такое удовлетворение от «здесь и сейчас», что даже страшно делать резкие движения.

Они вдвоем у него дома, лежат на диване на открытом балконе. Август, 5 утра. Светлеет.

- Тебе нравится Леонард Коэн? – Майя спросила это резко, но не нарушила сладостной атмосферы.

- Я не знаю кто это.

Она достала телефон и включила негромко. Ритмичная музыка, женский голос повторяющий «In my secret life» . За ним последовал мужской бас, «мурлычащий» слова, значение которых было понятно Антону только наполовину. Что-то вроде «Этим утром ты двигалась так быстро, я держусь за прошлое…».

- О чем он поет?

- О сладких воспоминаниях. Он говорит, что скучает по ней, и что до сих пор занимается с ней любовью в своих мечтах. Что изменяет и врет, но в своей тайной жизни все равно возвращается к ней.

- Почему тебе нравятся его стихи?

- Потому что они откровенны. Коэн не приукрашает, он говорит как есть. Метафорично, с несколькими уровнями толкования, но правдиво. Люди любят идеализировать свою жизнь и занимаются самообманом: «Я буду любить вечно», «я никогда не предам» или наоборот, «я никогда не вернусь». И когда наступает момент окончания любви, им приходится сказать себе «Значит это была не любовь, если все кончилось». В то время как нужно всего лишь признать в себе и другом человеке недостатки, и факт существования любви вопреки этим недостаткам. Или тот факт, что любви больше нет.

- Думаешь, мы с тобой признаём друг в друге недостатки? – Антон целовал ее.

- Думаю, да. Но мне не хочется думать, что случится потом.

***

3

Зима 2012

Резкий звук прервал сладкие воспоминания. Зазвонил телефон. На улице была сильная метель, недовольные водители, застрявшие в многокилометровой пробке, агрессивно сигналили друг другу. Песня Коэна давно закончилась, теперь играла какая-то незнакомая мелодия. «Черт, что за попса» - Антон переключил радио. Ах да, телефон! Звонила Юля.

- Антоша, я задержусь сегодня. Останусь в офисе еще на пару часов, ты же видишь какая метель. Я не доберусь домой, если выеду сейчас. – Антон не разочаровался, и за это его немного кольнула совесть.

- Да, хорошо. Увидимся вечером.

-У тебя все хорошо? Ты едешь?

- Я, скорее, стою. Буду, наверное, не раньше, чем ты.

- Целую тебя.

Он вернулся к воспоминаниям. Воспоминания и правда сладкие. Было за что благодарить и пробку, и метель.

***

4

Лето 2007

Жаркое июньское утро. Антон работал только пару месяцев, но уже заимел привычку каждое утро пить кофе в кофейне у своего дома. Взяв свой привычный американо, он сел в конце зала, где было прохладнее всего. Не уткнулся в ноутбук, как большинство мужчин, представителей офисного планктона, сидевшие рядом. Собираясь потратить на кофе не больше 10 минут, он впал в планирование сегодняшнего дня. Такого же, как и вчера. Ему нравилась уверенность в завтрашнем дне, и однообразность его взрослой жизни. Стабильность Антону нравилась.

- Вы не против разнообразить утро знакомством?

Он поднял глаза. Светящаяся худенькая девушка в легком белом платье улыбалась ему совершенно искренне. Он удивленно улыбнулся в ответ :

- С радостью. Я Антон. – он смотрел ей в глаза, пока она садилась напротив.

- Майя. – она широко улыбалась и протягивала руку. Потом отвела взгляд, и подавшись вперед спросила серьезным тоном: - А вы верите в Бога?

Антон посмотрел на нее с недоумением и желанием уйти.

- Я шучу, шучу. Просто ты такой серьезный и невозмутимый, мне захотелось немного тебя расшевелить. – она непринужденно посыпала свой кофе корицей. – Ну что ты так смотришь на меня?

Закончив, девушка заулыбалась так обезоруживающе, что все подозрения исчезали быстро и незаметно.

- Необычный у тебя способ знакомства, Майя. – Антон изо всех сил старался быть серьезным.

- Зато веселый! – каким-то невидимым способом Майя умело создавала атмосферу легкости. Это было приятно. Майя вообще казалась ему приятной.

- Ну хорошо, посмеялись. Развеселила. Чем же ты занимаешься, Майя?

- Я студентка. Я учу филологию. – теперь она не смотрела на него, а помешивала кофе ложечкой. Может, прячется за мелочами?

- И кем ты будешь работать?

- Учительницей в толстых очках и длинной юбке.

- Старомодная учительница, скрывающая под закрытыми одеждами свою страсть… Это сексуально!

- Я буду осторожней скрывать свою истинную сущность под толстыми стеклами очков.

- Ты ее не скроешь. Пока, кстати, ты не очень, но похожа на старомодную библиотекаршу.

В своем белом платье она больше напоминала одуванчик.

- Черт, не могу возразить. Мне нужно отыграться! Кем же ты работаешь?

- Я пишу программы. И поверь, программисты еще более нудные люди, чем филологи. – Антон говорил это совершенно искренне. Он действительно считал себя жутким прагматиком, поддающим расчету каждое свое решение.

- Что ж, двум занудам всегда будет о чем поговорить.

- Ты не хочешь вечером прогуляться, когда жара начнет спадать? – время уже поджимало, на работу нельзя было опаздывать. Но и терять одуванчик тоже не хотелось.

- Почему бы и нет? Зануды должны держаться вместе.

«Да. Она согласилась» - подумал Антон. А потом ему стало смешно, ведь это она его «цепляла».

- Я освобождаюсь в 7, плюс время на дорогу. Давай в 8. – нельзя же было сказать, что он готов и раньше уйти с работы ради такой прогулки. А хотелось!

- Давай встретимся здесь, у входа в это кафе. Чтобы точно не потеряться.

- Договорились. Мне брать с собой восемь томов Толстого?

- Можешь ограничиться только «Войной и миром».

- Какое облегчение! Выйдем вместе?

- Я останусь еще на одну чашечку.

-До вечера, Майя!

- Жду вечера. – она провела Антона удовлетворенной улыбкой.

Он шел и чувствовал себя победителем. Мысли о Майе его не оставляли до восьми часов вечера. И потом еще много лет, но об этом пока не знал.

***

5

Зима 2012

Пройдя семь кругов ада в зимней метели по пробке и мимо аварий, в десять часов вечера, Антон наконец добрался домой, измотанный и задумчивый. Юли еще не было. И вроде нужно волноваться, но ничего такого он не чувствовал. Наоборот, ощущалось странное удовлетворение от возможности побыть одному.

«Красное вино и немного джаза. И не трогайте меня».

А где она сейчас, Майя? Что с ней? Наверняка у нее насыщенная жизнь. Наверняка какая-нибудь креативная работа, наверняка она пишет стихи. В смысле, надеюсь, она пишет. И совершенно точно, она не одна. Она не может без любви. Что для нее любовь? Чувствует ли она любовь с одинаковой силой к каждому, с кем у нее отношения? Или каждый раз только сильнее?

***

6

Лето 2007

Жара спадала, и появился долгожданный ветерок. Антон прихватил букет ромашек по дороге и явился в назначенное время и место, полный воодушевления. Он не мог сказать, что конкретно его воодушевляло и чего он ожидал, но не мог и отрицать, что во всем теле ощущалась какая-то энергия и легкость.

Никто не опоздал, они шли друг к другу с разных сторон и смотрели друг на друга прямо, не отводя взгляда. Майя начала смеяться. Ее волосы были распущены, она шла в легком платье до пола и вызывала приток нежности. А потом Антон понял, что она смеется букету ромашек. И сам засмеялся.

Они обнялись. Так странно, почти незнакомые. А все же иногда между людьми с первых минут устанавливается взаимное «приятие» и напрочь отсутствует осторожность.

- Майя, у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

- Я заинтригована!

- Я знаю, что ты любишь мороженое.

- Я люблю мороженое... – она осторожно и хитро посмотрела на него, ожидая продолжения. – И пожалуй, ты слишком много знаешь!

- Сейчас мы возьмем четыре шарика мороженого на каждого из нас двоих и пойдем к набережной.

Майя довольно заулыбалась, щурясь на пока еще ярком солнце.

Антон согнул руку, предлагая ей держаться за него, и они отправились. Два силуэта – мужчина и девушка, у которых все впереди.

Они гуляли долго, и им было легко говорить – обо всем. О его работе, о ее увлечении литературой. Об их, пока еще раздельных, планах на будущее.

***

Они расположились на лавочке на центральной площади, поздней ночью, в окружении только фонарей, когда у Майи зазвонил телефон. Мелодия, что стояла у нее на звонке, все играла и играла, а телефон никак не мог отыскаться среди беспорядка вещей в сумочке. В попытках найти-таки нарушителя тишины и ответить, Майя стала доставать из сумочки поочередно все, что в ней находилось. Среди вещей была маленькая записная книга ручной работы. Пока Антон вертел ее в руках, Майя отвечала на звонок (это была волнующаяся мама). Когда она закончила, Антон задал вопрос:

- Майя? – она повернулась в ответ. - Почему ты носишь с собой блокнот? В смысле, для чего он тебе? Что ты записываешь?

Засмущавшись, немного понизив голос, она ответила:

- Я пишу стихи.

- О чем?

- Я не могу точно сформулировать. Иногда у меня в голове хаос из мыслей и предположений, и жить с ним кажется невозможным. Все эти мысли летают вокруг, не дают спокойно вдохнуть и идти дальше. Тогда я придумываю стихотворения. Иногда мне просто хочется выразить эмоции, и тогда я могу писать даже без рифмы; но настоящее удовольствие – вынашивать стихотворение. Ну что ты так брови приподнял? Да-да, вынашивать. Когда выбираешь размер, количество слогов, рисуешь схемку и несколько дней на ум постоянно приходят фразы, зарифмованные нужным образом. Потом садишься в тишине и переделываешь кучку несвязных предложений в нечто структурированное и со смыслом.

- Прочти мне свое стихотворение. – Антон обнял ее сзади за плечи, усаживая поудобнее.

И она читала. Тихо, серьезно, и трогательно. Он держал руку у нее на животе и слушал.

Потом они молчали, и никто не знал сколько времени. Она спала у него на коленях, затем они спали вдвоем, каким-то образом уместившись на той лавочке: его живот прижимался к ее спине.

Рассвело, стали постепенно проезжать мимо шумные трамваи, затем машины, город возвращался к своей бурной деятельности. Тихая ночь заканчивалась. Сладкие воспоминания.

Переговариваясь шепотом, похожим на мурлыканье, с улыбками и поцелуями, они решили закончить встречу так, как и начали: чашкой кофе в кофейне у дома Антона.

***

7

Лето 2007

В конце августа Антон и подумать не мог, что у них с Майей что-то может пойти не так. Он вообще не задумывался о будущем, только наслаждался тем, что происходило: смехом, весельем, нежностью и преданностью, занятиями любовью и совместным утренним кофе после любви.

И сейчас он шел к Майе, чтобы встретить ее, прогуляться по уже не таким жарким, как в июне, улицам, по пути зайти за вином для глинтвейна и вернуться вдвоем к нему домой.

Майя была встревожена. Не ответив на вопрос «Что-то случилось», а лишь съехав с темы на какую-то мелочь, она немного озадачила Антона. Но он решил не предавать этому значения – кто их знает, этих женщин.

Только она была молчаливой, и сильнее чем обычно сжимала его руку.

***

На балконе в квартире Антона, на диване, эти двое счастливых любили лежать обнаженными, укрываться одним пледом на двоих. В ту ночь окно было открыто и дождь немного попадал на них.

- Антон?

- Ммм?

- Я боюсь тебя потерять.

- Мы не потеряем друг друга. Я не хочу. – его рука чуть сильнее прижала ее тело к нему.

- Антон, меня взяли в пражский университет.

- …

Он ничего не сделал и не сказал. Что это означает? Возможные последствия еще не пришли ему на ум.

- Я уезжаю. - она повернулась к нему лицом и глаза ее смотрели вперед решительно и ... и видно было, что ей больно.

Злость. Злость наполнила Антона. «Какого черта ты плачешь, если это твое решение?!» Но сказал только без интонации:

- Зачем?

- Я должна получить хорошее образование.

- Кому ты это должна? – говорил он твердо, не показывая никаких эмоций, кроме напряженного желания скрыть эмоции.

- Себе. Маме. Я должна быть самостоятельной.

- Так будь самостоятельной! – крикнул он и вышел с балкона хлопнув дверью так, что дверь отскочила обратно и еще немного раскачивалась.

Майя не пошла за ним. Просто дальше лежала. Что она могла сказать в свое оправдание? Ей не за что оправдываться. Если он не понимает, она не может извиняться за его непонимание. А он не поймет. Не поймет, как можно любить и иметь другую цель, как можно уйти ради чего-то второстепенного. И будет злиться, и возможно даже возненавидит. Возненавидит ее. Ни за что. За свое собственное непонимание.

Он вернулся. Сказал:

- Объясни мне. Объясни мне, я не понимаю.

- Антон, по…

- Нет, я не понимаю! Зачем? Зачем, твою мать?! Ты не веришь в наше будущее? Ты не веришь, что я всегда буду зарабатывать достаточно?

- …

- Я просто не могу понять… - теперь он сел на край кровати и обхватил руками голову. Он не знал что говорить. «Она все еще может передумать, нужно только сказать правильные слова». Он был уверен, что найдет их.

Она взяла его за руку. Он обнял ее крепко, прижимая ее голое тело к себе.

- Останься. – тихо просил он.

- Я не могу. Это моя мечта, и я так долго к ней шла. Нам не нужно расставаться, я же буду приезжать. Просто скажи мне, что ты готов продолжать.

- Я не готов тебя отпустить.

- Не отпускай меня.

-Почему ты это делаешь?

Майя молчала. Она и сама не знала. Она знала, что должна учиться и работать, но не знала, зачем. Чтобы самореализоваться. Чтобы быть достойной достойного мужчины. Чтобы не зависеть от него, а быть равной.

***

8

1998 год

Когда Майе было 7, ее мама, Елена, решила уйти от папы. Терпеть его отсутствие на протяжении недель, его пренебрежительное отношение, было унизительно. Он приходил раз в несколько дней, переодевался, молча ел приготовленную Еленой еду и уходил. Ничего не спрашивал; его тоже со временем перестали спрашивать. Зачем он приходил? Майя не могла этого понять. А ее мама отлично знала, где он пропадает, знала даже у кого. Она ощущала такое дикое бессилие, что невозможным казалось даже пытаться что-то изменить. Только упасть, и ждать пока все кончится и начнется новый этап. Хотелось уйти и никогда не напоминать о себе, вычеркнуть и забыть.

Но ей некуда было идти. Ее родственники сами нуждались в помощи, они жили в деревне и употребляли, можно сказать, только те продукты, что выращивали на своем огороде. Если что-то оставалось - продавали, и на вырученные деньги платили коммунальные платежи; покупали одежду, если удавалось. Но одежда - это роскошь, носилась она годами, зашивалась, штопалась много раз, до последнего. То, что Майина мама переехала в город, выйдя замуж, расценивалось как большое достижение, ей завидовали. В городе она работала учительницей младших классов, и не потянула бы жизни одинокой матери, ведь зарплаты было мало даже для одного, не говоря уже о ребенке. Возвращаться в деревню? А что дальше? Спиваться там, закрывать ребенку дорогу к качественному образованию, к будущему? Готовить из нее доярку? Готовить ее к участи жены тракториста, который обязательно будет пить и, обязательно, бить? Нет, ни в коем случае! Нет, в деревню возвращаться было нельзя.

Приходилось жить с мужем, если это мучение можно было назвать «жить», а то существо, которое она ненавидела, назвать «мужем». Слава богу, ему хватало совести платить за квартиру и раз в месяц оставлять небольшую сумму на еду. Этой суммы хватало на неделю скромной жизни. На Майю он внимания не обращал, не спрашивал даже простого «Как дела в школе?».

"Может без него и лучше. - думала Елена, - теперь дочка не видит этих ужасных ссор, а у меня нет синяков". И такое облегчение длилось два месяца. А потом портниха, у которой Майин отец жил, осталась на улице. Квартира, где она жила, принадлежала ее бабке, и когда та умерла, охочих на жилплощадь родственников оказалось с десяток. Тут, конечно, трудно назвать их родственниками - обозленные собаки. Поскольку Майя с матерью жили в квартире отца, у него было юридическое право приводить туда кого ему вздумается. О моральных правах, естественно, речи не идет. Так в двухкомнатной квартире стало жить две "жены". По комнате на семью. Где прятаться? Что делать? Почему ребенок это видит? Майя каждую ночь обнимала плачущую маму. Клала голову на живот матери, иногда шептала «Мамочка, не плачь», но чаще молчала. А мама, когда приходила в себя и вытирала слезы, говорила: «Майя, кошечка, никогда не позволяй себе быть зависимой от мужчины, прошу тебя, доченька. Нужно быть самостоятельной! Обещай мне, что никогда не допустишь того, что допустила я…». Майя кивала и обещала.

Потом Елене становилось стыдно за эти слабости, и она ругала себя. Она отлично понимала, что ее слезы и слова только хуже делают для дочки и стала плакать тихо. А Майя стала делать вид, что не слышит.

Сколько так могло продолжаться? Понадобилось восемь месяцев, чтобы положить конец. Луч света всегда видно в темноте.

В школе, где работала мама Майи, все были в курсе происходящего. И в то время, как большинство посмеивалось и охало-ахало за спиной, Сергей, завуч, пригласил Елену на чай и без намеков и смущений предложил помощь. Так и сказал: "Ты можешь на меня рассчитывать» В ответ на удивленный взгляд Елены, он объяснил: «Я не хочу слышать твой ответ немедленно, но хочу чтобы ты знала: ты не должна все эти унижения терпеть. Ты женщина, которую нужно уважать, и которая заслуживает уважения. У меня есть две свободные комнаты, и я буду рад твоей девочке и тебе у себя дома. На любой срок. Бессрочно". Елена поблагодарила, но не смогла больше ничего сказать. Быть нахлебницей может и лучше, чем ... Это даже сложно назвать, кем. Но на этот шаг нужно было решиться. Тем не менее, она была невероятно признательна Сергею. Одни его слова давали столько силы, сколько она не помнила в себе уже много лет. Но для решения не хватало последней капли.

А последняя капля настала очень быстро. Елена с дочкой приняли приглашение Сергея в кино и весело провели там пятничный вечер. Вернулись домой, конечно же, позже обычного. Дома оказался пьяный «муж». Очень пьяный. Настолько, что устроил скандал, орал «Где ты была, бл*дь?!», взяв Елену за горло. Майя испугано вжалась в угол прихожей. Когда отец стал задирать маме юбку, Майя выкрикнула «Не трогай маму!», подбежав к ним. Но он отбросил ее одной рукой обратно в угол. Тогда Елена ударила его коленом между ног и выбежала вместе с Майей на улицу. Потом они бежали до конца улицы, и только там перешли на шаг. Они шли к Сергею.

Так Сергей стал Майиным отчимом. Родного отца после этого она видела только один раз, в магазине. Она была уже в выпускном классе и он ее не узнал, просто прошел мимо. Отец не узнал свою дочь.

Майя редко вспоминала эту часть своей жизни, но в ней родилось и навсегда осталось чувство незащищенности, смешанное с желанием быть любимой и одновременно самостоятельной. Антон об это не знал.

9

Зима 2012

Юля лежит, свернувшись калачиком. Она улыбается. «Юля любит меня» - тяжелая мысль для Антона. Почему вдруг тяжелая?

Он в ответственности за Юлю. Нужно контролировать все свои поступки, все свои слова и даже мысли, чтобы не подвести ту, которая доверяет. Не ударить беспомощное и доверчивое существо.

Майя, как сладко о тебе мечтать. Контролировать мысли у Антона уже не получалось. Его уносило куда-то в воспоминания и мечты, и отличить одно от другого было невозможно. Моменты, что действительно имели место в прошлом, сплетались с напрасными надеждами, с мечтами, от которых нельзя отказаться. Нельзя? Если невозможно осуществить, значит, в воображении можно позволить себе все…

Он представил, а может, вспомнил: «Майя говорит «Целуй меня. Еще». И он целует. Съедает. Она горячая и покрытая испариной. Ему хочется прикоснуться к каждому миллиметру ее кожи. Губами или пальцами, ладонью или телом. Он хочет ощущать ее полнее. Больше и больше. Он ощущает ее.

Она просит «Еще». И он продолжает».

Юля перевернулась на другой бок. Сказка рассеялась.

***

10

Осень 2012

- Обещай, что вернешься. – Антон держал в руке ее чемодан. Регистрация рейса «Киев-Прага» уже началась.

- Конечно, я вернусь. Вернусь, и мы осуществим все наши планы! Помнишь? Пятеро детей. Небольшой дом. Воскресные блинчики.

Он молчал. А что еще сказать? ЧТО ЕЩЕ СКАЗАТЬ?! Есть ли какой-то толк хоть что-то говорить? Он чувствовал не ярость, не злость, а беспомощность. Все, что оставалось – молча плыть по течению. И он плыл.

***

11

Зима 2012

- Доброе утро, Антоша…. – Юля целовала его мелкими поцелуями по щекам, по шее, по волосам. – Ты соня! 12 часов! – она добродушно посмеивалась. – Я блинчики приготовила!

-Блинчики?

«Ну вот. Вернулся к реальности» - подумал Антон. – «И не так уж она плоха, реальность-то». Он перевернул Юлю на спину и стал целовать ее шею. Потом понял, что представляет себе Майю и как-то ненатурально резко оторвался и сел на край кровати. Несколько секунд ни он, ни Юля не шевелились. Антон встал и сказал: «Идем на кухню» - пытаясь заставить свой голос прозвучать как можно мягче.

Юля видела необычную перемену, и молчала. «Лучше не ворошить улей, - думала она. – Успокоится сам собой». И, в общем-то, это была правильная стратегия. В таких ситуациях она работает на ура: мужчина просто возвращается к нормальной жизни, бичуя себя за минуты ностальгии как за проявления слабости.

Антон признался себе, что хотел видеть Майю.

***

12

Зима 2012

Он искал ее в контакте, но безуспешно. Искал по фамилии, по имени, по месту учебы, по городам, в которых она жила. Он искал.

«И как раньше люди находили друг друга? – подумалось ему. – Без интернета, без соц сетей, без телефона? Они ездили друг к другу, никогда не отменяли встреч без действительно важных поводов. Они дорожили минутами вместе и не думали, что смогут несказанное написать, и в итоге так и оставив самое главное умолчанным».

Какие у него остались связи с ней? Да никаких. Вот только ее мама, должно быть, все еще живет в Киеве. «Мама!» - его осенило! «Только бы не сменили адрес, только бы не сменили!» - повторялось у него в голове. Он ехал очень быстро, не задерживаясь ни на одном повороте, ему сигналили, но все это казалось каким-то неважным. Знакомые улицы, на которых он так давно не был, знакомые дома, и все это теперь покрыто грязным снегом. Было парковочное место и, ставя на него машину, Антон чувствовал, что это как-то неправильно: раньше он приезжал сюда на метро. Сердце билось где-то в голове. Подъезд совершенно не изменился, и, что самое странное, даже не постарел. Там даже запах был тот же, один в один. То, что он заходит сюда спустя пять лет, то, что он один, и то, что он в принципе здесь, на фоне этого стабильного неизменного запаха – кусочка прошлого – сильно щекотало нервы. «Все это как-то неправильно!» - думалось ему, хотелось сделать все как можно быстрее. Он уже и забыл, зачем пришел, и что хотел спросить, выполняя машинально последовательность действий «прийти, задать вопрос». Пятый этаж, та же дверь, те же цветы. «Почему здесь ничего не меняется?!» - это даже действовало на нервы. Какая-то безысходность, как-будто приходилось подчиняться внешней необходимости. «Неужели здесь не заметили пять лет?! Неужели они не видят, что все давно по-другому?!». Он уже нажимал на звонок. Его сердце бешено билось, он прокручивал возможные варианты: откроет ее мама? Откроет ее отчим? А может Майя вернулась?

Бесполезно. Никого не было дома.

***

Со странным чувством обмана и оставшейся надежды, Антон спускался по ступенькам, покидая место, которое еще 10 минут назад давало столько радости. Он сел обратно в машину. Неужели все кончилось просто потому, что ее нельзя найти? Неужели это возможно: души близко, тела далеко? В 21 веке такое может быть? В этот век технологий, когда до любой точки мира максимум сутки пути? Не говоря уже про Европу… «Да я бы прямо сейчас вылетел!» - подумалось ему, но тут же вспомнилось, что необходима виза. Злость. Глубокий выдох.

«Фейсбук?» - он вспомнил про еще одну соц сеть, в которой, вполне возможно, Майя могла быть зарегистрирована.

Через час Антон снова был у себя в квартире, вбивая ее имя в поиск фейсбука. «Да! Майя!!!» - это была она. «Родная моя, ты здесь! Это ты, точно ты!» - он улыбался, сам того не замечая; все вокруг начало светиться.

Ее профиль был доступен всем пользователям, но давно не обновлялся. Он оставил заявку в друзья и просматривал фотографии. «Ты смешная, как и всегда…» - вслух пробормотал Антон. Фотографии в камуфляже на игре по пейнтболу; фотография на Карловом мосту (куда же без него?) в летнем шелковом платье; фотография с ребенком. «Ребенок?». Да, комментарии внизу говорили, что это ее девочка с чешским именем Маркета. Перепуганная девочка в желто-белом платье и таком же чепчике, еще и года нет, крепко сжимает своей ладошкой мамин палец. На следующей фотографии (более давней) были молодожены: счастливая Майя в белом платье с букетом цветов и такой же счастливый рыжий парень в черном костюме, крепко сжимающий ее талию обеими руками. Обычная пара, таких миллионы, всегда с одинаковым выражением лица – счастливым, но здесь они казались какими-то ненастоящими… «Не может этого быть…». Но это точно была Майя. В какой момент счастье двоих оказывается несчастьем третьего? Он отказывался верить.

13

Антон не хотел проводить вечер дома: никто не любит лгать, а лгать бы пришлось: «Нет, не грустный. Нет, все нормально. Нет, не хочу чай. Нет, не хочу в кино сегодня. Ничего не делаю». Не хотелось показываться кому-то, никуда идти, просто побыть одному. Антон припарковался на свободном месте соседнего двора. Включил радио. «Нет, что за ужасная музыка. Да и что я за мужик такой? Сижу и грущу тут, как идиот. Что происходит?!»

Он курил и курил. Потом успокоился и неподвижно смотрел в окно. Мысли стали четкими и приходили в голову «с силой».

«Значит, Майя осталась в Праге. Вышла замуж.

Ты любишь его? Ты любишь его так сильно, как любила меня? Ты вообще любила меня? Что ты думаешь, когда вспоминаешь меня? Да вспоминаешь ли ты меня вообще? Вызывает ли в тебе воспоминания мое имя? Какие? Ночью, когда он обнимает тебя, ты думаешь обо мне?

Как ты целуешь его? Как ты занимаешься с ним любовью? Ты стонешь, как стонала со мной? Ты закрываешь глаза? Да? Ты благодаришь его? Ты становишься перед ним на колени? Он чувствует свою власть над тобой? Берет тебя за волосы?

Я ненавижу тебя.

Ты вышла за него не по любви. Ты расчетливо устроила свою жизнь за границей.

Ты целуешь его утром? Говоришь ему, как мне, что скучала, пока спала? Черт, не дай Бог ты говоришь ему все то, что говорила мне. Я этого не вынесу.

Я хочу выбросить тебя из головы. Иногда мне кажется, что ты не имеешь смысла, что я забыл тебя и поставил крест, но когда я выпиваю, когда я перестаю загонять себя в рамки, я … Я просто в отчаянье. В какой уголок памяти мне запереть тебя?

Я хочу чтобы ты исчезла. Оставь меня. Не трогай меня. Не мешай мне жить настоящим.

Нет, подожди. Если не ты, то зачем я жил? Из всего, что у меня было, я хочу сохранить только тебя. Я хочу еще раз владеть тобой. Любить тебя. Вдыхать твой запах и знать, что я любим. Любим тобой. Будь со мной. Ты нужна мне. Я хочу тебя. Я люблю тебя».

Он все сильнее решался: нужно увидеть друг друга еще хотя бы один раз. Потому что ничего не закончилось. Если он здесь сидит и плачет, значит не закончилось. Что в нем говорило? Надежда. На что? Может быть, что все возможно вернуть даже сейчас. Или что придет конец его воспоминаниям. Одно из двух. Ведь в таком состоянии человек жить не может…. Человек рожден один, чтоб одним не быть. А он вот сидит один. И дело не в том, что он в физическом смысле один, а в том, что даже в компании друзей он один. Хуже! Занимаясь любовью с Юлей, он один. Он всегда один, и это одиночество постоянно толкает к воспоминаниям. «Я хочу тебя видеть».

***

14

Лето 2007

В комнате темно. Время - около трех. Антон привстал и оперся спиной о спинку кровати, затем повлек Майю к себе. Она положила голову на его плечо, и он обнял ее рукой за бедро.

- Майя, расскажи мне, как мы будем жить.

Если бы она была кошкой, она бы замурчала. Поэтому улыбнулась и начала:

- У нас будет свой дом. Большой, не большой... Неважно. Просто свой дом. И в гостиной будут белые стены. У нас будет спальня на втором этаже и большая кровать.

- Можно и не большую кровать. 160 см достаточно.

- Хочешь быть ближе?

- Я в любом случае буду тебя обнимать.

Майя прижалась к его щеке. Было так сладко, что хотелось начать искать подвох. Но не стоит. Он заговорил:

- Я хочу собаку, ты кошку. Возьмем обоих! - засмеялся.

- Большая овчарка и британский кот?

- Отлично. Я помню, ты хочешь пятерых детей. Я не против!

- Начнем хотя бы с двоих.

- Мы будем строгими родителями?

- Очень. Я на полном серьезе. Но у нас будут семейные традиции, как пицца по четвергам или кино по понедельникам. Или походы на каток по субботам!

- Отлично! Детки будут кататься на коньках с пяти лет! Лучше чем все их друзья. – Антон всегда питал страсть к спорту.

- Еще я хочу гулять по вечерам. Держать тебя под руку и выглядеть счастливыми, быть счастливыми. Нас будут ставить в пример всем новобрачным.

- Я не люблю гулять, скорее бегать.

- Плохо... – вечерние прогулки под руку вдвоем действительно казались для Майи символом семейного огня.

- Но стой, у нас же есть собака! Нам нужно ее выгуливать!

- Ха-ха, вот и решили проблему!

- А что будет до всей этой замечательной повседневности?

- А до нее будет медовый месяц. - он улыбнулся от своих слов.

- Где-то на море? Целый месяц?

- Если хочешь, то на море. А можно будет устроить потом зимний медовый месяц, второй. Где-то в горах.

- Я люблю тебя.

- Я тебя люблю.

Они сказали это впервые.

***

15

Зима 2012

Антон шел в кофейню на центральной площади Праги. Он думал, что он идиот. Ну что он ей скажет? «Прости, я тут вспомнил»? «Песню Коэна услышал»? Как тяжело признаваться другим людям, что делаешь что-то вопреки разуму. Что идешь на риск и боишься потерять. Нельзя выглядеть слабым, нужно всегда казаться расчетливым – таковы требования мира. Иначе потом тебя обвинят в проигрыше. Чтобы над тобой не смеялись как над наивным дурачком, ты строишь из себя эгоистичное дерьмо.

Но нет, о каком эгоизме может идти речь? Эгоизм – это действия, имеющие целью получение личной выгоды. Какую выгоду можно получить, подчинившись страху и не осуществив желаемого? Нет, бояться – это глупость. А эгоизм – это идти к замужней женщине и без обиняков просить ее вернуться.

Почему его не останавливает ее замужество? Потому что любящий готов оправдать все? Нет. Потому что желание видеть пересиливало все остальные аргументы, мысли и теории. Он не мог противиться этому желанию, не мог усмирить его, только поддаться. Собирался ли он разбивать семью? Он не думал об этом. Как ни парадоксально, Антон летел в Прагу без намеренья вернуться победителем. Возможно, втайне от себя, он и мечтал вернуться в прошлое, пережить его опять, но прекрасно понимал, что это невозможно, также, как и невозможно повторить. Он сам не знал, зачем он здесь, но он по-другому не мог.

Никаких признаний, никаких слез или совместных воспоминаний. «Я хочу тебя видеть. - Говорил он про себя. - Я ничего не потеряю. Но если я не подчинюсь желанию сейчас, я, возможно, захочу в будущем еще сильнее. А я не могу выносить эту неопределенность». Потому что когда тебя винят другие – это не страшно, а вот когда тебя обвиняет совесть…. Он решил быть эгоистом. Более того, он был влюбленным эгоистом. Его не страшило Майино замужество, ее ребенок, это казалось второстепенным. «Ну и что, что ребенок? Это замечательно! Мне 28, и давно пора завести семью. Ребенок должен быть, и не один».

Он знал, куда ехал: на странице Майи было указано место работы, а адрес найти не составило труда; фамилию ее он знал, и мог объяснить на английском, кто ему нужен. Он допускал, что она могла уволиться или уйти в отпуск, и это немного пугало. Но не настолько, чтобы бросить надежды.

Антон не мог спать с пяти утра, нужно было что-то делать, какую-то механическую работу хотя бы, внутри было полно энергии, ее нужно было куда-то деть! Он решил пойти выпить кофе и был в кофейне уже в семь утра. Нужно было ждать 9 часов, времени открытия офиса. Он ждал и ждал, и ожидание это казалось неестественно долгим. Он не знал, что случится, что будет. Страшно, что сказка может рассеяться и тогда появлялись сомнения: а может не стоило? Может правильнее оставить себе эти идеализированные воспоминания, не пытаться их смешать с реальностью, унизить? Вдруг после этой встречи ничего не останется, сказка рассеется? Наступит ужасная пустота. И страшно, что реальность окажется очень сладкой, что Майя тоже его любит, потому что неизвестно, как поступать дальше. Рушить семью? Нельзя, но…. Но так хочется. А если Майя будет вести себя так, будто ничего не было? Что тогда остается? Уехать и делать вид, что не было этой внезапной ностальгии. Это унизительно. Придется выбросить даже такие кусочки счастья, как воспоминания. Может не стоит и пытаться вернуть прошлое? Никуда не идти, допить свой кофе. Прогуляться по городу, вернуться к Юле. Это какая-то нерешаемая проблема, невозможная. Человек не может здесь сделать выбор, он не может предугадать будущего. Он только надеется, что это самое будущее сделает выбор за него.

Невозможно было своими размышлениями измерять время, они шли в разных плоскостях: внутреннее совершенно не соответствовало внешнему. Офис, в котором работала Майя (а это, как сообщал гугл, было издательство), находился в паре километров от кофейни, и Антон решил идти туда пешком. Без двадцати минут девять, после трех порций кофе, он вышел.

Весь его путь был каким-то торжественным, все казалось не таким, как всегда. И не потому что он находился в другой стране, и люди, и здания вокруг действительно были непривычными, а потому что они были наполнены каким-то светом, радостью, предвкушением. Все прохожие и дома как-будто улыбались ему, как-будто подталкивали: «Сделай, сделай! Ты давно мечтал, и вот теперь у тебя есть все, чтобы осуществить задуманное!». Он шел и уже не сомневался, что готов на все: на признание, на откровенность, на предложение… На все! Наполненный силой изнутри, Антон готовил речь. Он представлял себе Майино лицо, когда она его увидит, как в ее голове будут проноситься воспоминания, как она будет разрываться между таким запредельным и таким реальным счастьем и пресной жизнью с мужем, которого она наверняка любит меньше, чем его, Антона. Как она рассмеется и скажет «Да», и как обнимет его. И как он будет нести ее на руках, и как он скажет ей с иронией «Твоя девочка чудесна. Но нам будет мало одного ребенка! Как минимум еще двое!» и этим самым снимет все ее сомнения и колебания. Ведь не может быть, чтобы Майя все забыла! Она помнит, и помнит еще ярче!

Вывеска с названием издательства была прикреплена прямо у входа в большое стеклянное здание, ошибиться невозможно: издательство, третий этаж. Внутри было дорого и красиво, но деталей Антон не разглядел, а прямо направился в лифт, зашел вместе с пятью офисными работниками. Нажал кнопку третьего этажа, вместе с ним вышла женщина в строгом сером костюме, с седыми волосами, туго затянутыми в хвост. Она шла в издательство и он шел с ней. Она удивилась, что незнакомый мужчина с потерянным видом идет с ней и спросила что-то не чешском. Антон назвал имя и фамилию Майи, объяснил на английском, что ищет ее, не зная толком, понимает ли седая женщина английский. Женщина посмотрела на него рассеяно, но, судя по ее безупречному произношению, по-английски понимала и говорила не хуже его. Она предложила войти и присесть. Он сел в кресло, сохраняя напряжение во всем теле, не опираясь на спинку. Что-то пошло не так.

Женщина попросила подождать и вежливо спросила, хочет ли Антон чай или кофе. Он отказался. Тогда она предложила воду, и не дожидаясь ответа, налила в стеклянный стакан воду, поставила на деревянные столик, стоявший перед Антоном. Она села напротив и спросила, с какой целью он ищет Майю. Антон начал объяснять, что Майя его старый друг, и что они не виделись пять лет. Женщина смотрела на него, а потом в пол. Вздохнула и сказала: «I am truly sorry, but… Maya has gone» .

Умерла…? Как? Это возможно?... Нет, это не про нее. Нееет. Здесь какая-то ошибка. Он не спрашивая подходит к компьютеру, включает интернет, собирается показать ее фотографию, чтобы ему сказали «Ааа, это не та девушка! Мы перепутали! И слава Богу, счастья вам, молодой человек!», показывает фотографию, и нет… Никто ничего не перепутал. «Да, эта девушка, Майя».

Он встает и уходит.