Напарник

Осень решила оставить память о себе и дарила последние солнечные денёчки. К вечеру солнышко пораньше уходило за сопки. И там, закутавшись в убаюкивающие облака, засыпало.

Не успели наступить ещё сумерки, как, раздвинув набежавшие тучи, выползала огромная луна и, повертевшись на месте, медленно ползла, заглядывая и проверяя все затемненные укромные уголки, вынося на ночной обзор дневные тайны.

Звери и птицы, зная её беспутную натуру, уходили в дрёму. И только рыбам не нравилась такая деятельность ночного светила.

Таймень, пошевеливая могучими плавниками, прижимался к нависшей скале и застывал там, как у себя дома в глубоком водоёме.

Вечно равнодушный и ленивый налим, любивший греться только на мели, не выдерживал нагловатого ночного наблюдателя, и недовольно шевеля своими знаменитыми, как у сома усами, уходил на дно, в свой любимый коряжник.

Утро было безоблачное и прохладное. Солнце пообещало подарить тепло. Но пока не вставало и нежилось в курчавых облаках. В природе чувствовалась апатия, лень, а значит, приближались холода. Бабье лето заканчивалось.

Этим воспользовался первый заморозок. Рано утром, когда все ещё спали, он уговорил непоседу ветра, чтоб тот не мешал ему и словно крылом коснулся последних нарядов осени. Подморозил листву, посеребрил кустарники, траву и чуть-чуть прихватил краешки берегов реки.

Довольный своей работой к обеду исчез в лучах обеденного солнца. Здесь-то и не выдержал наш ловелас и воспользовался слабостью обиженных осинок и березок. С какай-то веселой лихостью он срывал оставшуюся листву и приобняв их, спешил дальше.

Березки, ощутив наготу, смущаясь, прикрывали белые груди, жались друг к дружке. Тонконогие стройные осинки не стыдились своей наготы, их больше смущала худоба. На этом непоседа ветер не успокоился, а помчался дальше на реку. Здесь он грудью столкнулся с встречной волной, попытался повернуть её вспять. Но кроме брызг ничего не получил и чуть успокоившись, покачиваясь на волнах, побежал к сопкам.

Едва первые лучи восходящего солнца дотронулись до покрова земли, как проснулась задремавшая от холода брусника. Крупные, темно красные ягоды, тронутые сединой морозца ещё ярче и привлекательнее взирали вокруг. Однако на её манящие взгляды никто не обращал внимания.

Даже глухари, погрузневшие за осень, равнодушно пролетали мимо любимого кушанья.

Уже на что любивший это лакомство хозяин тайги медведь, и тот флегматично шагал по сгрудившимся гроздям ягоды. Он не обращал ни на кого внимания вокруг, что даже голубоглазая, крупная, исходящая соком и ароматом голубица не привлекали его внимания. Выводок рябчиков, выпорхнувший из под ног не потревожили его самолюбие. И, только нагловатая, ошалевшая от изобилия пищи мышка-полевка, попробовала перебежать ему дорогу. Мышей он любил. Как это крохотное создание, решила помешать ему хозяину тайги встать на пути? Огромной лапой он накрыл её и сунул в пасть. Но это крохотное существо ловко проскользнуло сквозь фаланги его могучих когтей, упала на землю и ловко в одно мгновенье скрылась под валежником.

-Убежала?! – ладно, живи, только больше мне не попадайся – решил он снисходительно и пошёл к дальше.

Вот и река. Спустился по едва заметной своей тропинке и пошёл по берегу. Как только появился хозяин, то откуда ни возьмись, появились два ворона и прокричали на всю округу.

-Он здесь! Он пришёл! Будьте бдительны!

Предупредив обитателей леса, они продолжили доклевывать скелет, разложившейся кетины.

Услышал предупреждения и хорек. Он бросил догрызать рыбью голову и взобрался по колодине повыше. Не обращая внимания на птичий тара-рам, медведь внимательно вглядывался в воду.

Его не интересовала крупная рыба – кета. Темноватые тени, заметив едва заметный силуэт зверя, мгновенно исчезали в глубине водоёма.

Не обнаружив интересующего его объекта, зверь недовольно фыркнул и полез на берег, на свое любимое место. У каждого зверя есть свои заветные места. Некоторых удовлетворяет глухая чащоба. Другим нравятся крутолобые солнцепеки. Это место показала ему его мать, пяти годовалая крупная бурая медведица. С её уходом угодья достались ему. Свои границы он сразу же обозначил родовыми метками на деревьях, пнях, переходах.

Громким рыком и ревом он отпугивал легко любого претендента. И сейчас он спешил на свой пост.

Бурый ждал, что вот-вот должна появиться небольшая серебристая рыбка – хариус. Это был очень вкусный, его любимый деликатес. Поймать её было гораздо труднее, чем ленка. Рыбешка ловко ускользала из громадных медвежьих лап. Её было много, и исчезала её из лап тоже много, но ему хватало и той оставшейся доли. В эту осень он пришел сюда, чтоб отведать любимой еды, серебристой рыбешки - хариуса, скатывающейся с запоздалой листвой с горных ключей и речек в Амгунь.

Утро пообещало рыбакам рыбалку. Лёгкий заморозок восходящими лучами солнца веселил надежду. Наскоро позавтракав, мы торопились, боясь прозевать осеннего хода рыбы. Всем троим – Саше, Владимиру Степановичу и мне нравилась эта рыбалка.

Поймать крупного горного красавца – хариуса удавалось не каждому. Тем более подобрать приманку к этой удивительно осторожной рыбе не просто. При ловле таежного красавца необходимо было учитывать и время года, и погоду. И цвет воды и даже температуру, не говоря уже о снастях и наживке.

От бывалых рыбаков слышал. Что стоит подобрать нужную наживку обманку и «фарт» стороной тебя не обойдет.

Поэтому мы заранее приобрели всевозможные хариусовые обманки. Оставалось только испытать. И мы ждали этого момента.

Честно говоря, не любил я рыбачить на удочку. Главный недостаток мне казался в том, что её приходится носить в полном великолепии, среди деревьев, по кустам, по заломам. Каждый рыбак на таежных горных речках знает, хочешь поймать , надо искать рыбу, ямку, то есть искать уловистые места, где живет хариус. Забросить же по хорошему леску там не забросишь, и только хариус это горная, гордая рыба вызывает уважение, то ли дело рыбалка на спиннинг. Коса, плёс, простор. Любое твое желание беспрекословно выполнит блесна, воблер или виброхвост. Ничего, что приходится много производить за день бросков, зато великолепный крупный экземпляр ленок или таймень, даже щука приносит неизгладимое впечатление, удовольствие.

С каждым годом в реках рыбы становится все меньше, а страсть к рыбалке не угасает, а возрастала и приобрела определенную значимость, своеобразную красоту и восторженность. Мои спутники были тоже опытными, заядлыми рыбаками.

Саша отличался спокойной деловитостью. Характер подчинялся его воле. Всё, начиная с мелочей, у него было продумано. Знакомы мы были давно. Рыбалка для него была его страстью, его хобби. В мастерстве ловли я убеждался не единожды. К тому же ему всегда везло. Особенно нравилась его черта. Он никогда не спорил, но философствовать любил. Он во всём искал истину.

Владимир Степанович был гораздо старше нас. Это чувствовалось во всем. И, конечно первое место в его характере занимало собственное «Я». На все возникающие спорные вопросы у него появлялись веские аргументы. Хотя и рыбаком я считал его по слабее нас, но его экипировка, рыбацкие принадлежности невольно вызывали восхищение, а иногда даже и зависть. Арсенал его рыбацких снастей поражал наше воображение. Часто бывая в командировках, он даже из-за рубежа привозил рыбацкие сувениры. Из всего рыбацкого арсенала меня удивлял, даже восхищал набор не блесен, воблеров и виброхвостов, а набор искусственных мышей, для ловли на крупную рыбу – ленка, тайменя. Самодельные, фабричные: - «сибирки», «якутки», «ежики», «лягушки» с одним, двумя и более тройниками, якорями, обшитые шкуркой норки, ондатры, выдры с хвостиками, головками, с ушками и глазами. Некоторые были так естественно сделаны, что не отличались от настоящих. Мне казалось, что его страсть иметь рыбацкие принадлежности было больше, чем сама рыбалка. Это были его мечта и заполняли все его существо.

Он был не против на рыбалке пропустить стаканчик, другой, но вел себя при этом с достоинством, степенно и важно, при этом приговаривал.

-Да ради рыбалки грех не пропустить стаканчик.

Характерная черта Степаныча (так мы его звали) была – он никогда не спешил.

Своей скрытой флегматичностью он иногда даже вызывал раздражение. Иногда нам казалось, что удивить его не возможно.

Я задумался, что же нас ожидает сегодня. Этому сопутствовали легкий заморозок, забереги, оставшиеся листья, под которыми любил прятаться хариус и конечно остатки икринок, отнерестившейся кеты.

Знаменитый крупняк – «петух» витал в нашем воображении. Его грациозность, королевское оперение и изящество не давало нам покоя.

Наскоро позавтракав, взяли приготовленные удочки и, прихватив на всякий случай разборные спиннинги, собрались идти.

Мне с Сашей не терпелось и сдерживая возникающее недовольстве с упреком ждали Владимира Степановича. Заметив наше беспокойстве он успокоил.

-Вы меня не ждите. Я вас догоню. Вчера одно местечко приглянулось, там покидаю, и догоню.

-Не хочет свою ямку показывать, вот и тянет «резину», чтоб мы пошли без него – высказал свое предположение Александр.

-Ну и пусть один порыбачит, может и повезет. Хотя одному оставаться здесь нежелательно – добавил я.

Мы перешли ключ. Спустились по плёсу к скале. Первые забросы обнадежили нас.

Хариус один за другим, сверкая в лучах восходящего солнца, исчезали в наших «туесках» - баулах. Некоторые яростно сопротивлялись в воздухе, не давались в руки, и даже будучи в садках пытались выбраться оттуда.

Вот показался и наш Степаныч. Он спешил. Остановился чуть выше по течению реки, где впадал ключ.

Снял рюкзак, разложил рыбацкие снасти. Место для рыбалки он рассчитал заранее. Первый заброс оказался удачным. Второй пусто. Третий - подсечка и рыба пролетела по инерции в воздухе метра два и плюхнулась обратно в воду. Степаныч осмотрел леску. Крючки, наживу и стал колдовать над коробочкой с обманками. Наконец довольно хмыкнул, сменил грузило с наживкой и забросил леску подальше на струйку течения, где ключ сливался с протокой. И сразу же поплавок ушел под воду. Рывок, подсечка и вот уже долгожданный «ухарь–петух» переливаясь на солнце цветами радуги в руках у рыбака. Тот неторопливо ловко снял его с крючка, внимательно осмотрел, нежно погладил, поднес к лицу и поцеловал в курносый носик, и отпустил в свой кузовок.

Не успело грузило его удочки достичь дна, как поплавок исчез под водой. И вот уже очередной экземпляр трепещется в его садке.

Одна за другой рыба исчезала в «туеске», где уже наиболее шустрые стали выпрыгивать из своего заточения. Мы наблюдали.

Степаныч положил удочку на землю и огляделся. Видимо еще с вечера он изучил это место. Рыбацкое чутье не подвело. Позади, поближе к кустам зарослям он обнаружил небольшую выемку, едва затянутую водой. Ямка напоминала лежку зверя.

Степаныч вытащил нож, срезал траву, углубил выемку. Получился небольшой удобный погребок. Настелил травы и хотел высыпать содержимое, но раздумал. Следующий хариус уже аккуратно оказался в импровизированном погребке. Рыба клевала отменно. Одна за другой она заполняла погребок.

У нас клёв прекратился, и мы уже завидовали ему и с нетерпением ждали его приглашения. Сами пока об этом просить не решались. Что-то удерживало нас, но что?

Степаныч так увлекся ловлей. Что забыл обо всем и всех. Его захватил такой азарт, что кроме поплавка и описывающего дугой красавца хариуса для него ничего не существовало.

Он не слышал. Как в стороне, сзади треснул сучок, как послышалось какое-то сопение. Медведь подошел к своему излюбленному месту. Здесь под перекатом, на истоке ключа он в это время всегда ловил свою любимую рыбку. Но что это? Зверь замер. Удивленно поводил носом, хотел рыкнуть, но раздумал. Увидел незнакомца. В первое мгновенье он хотел исчезнуть, рявкнуть, зарычать. Для пущей убедительности поскрести землю или близлежащую ель, но раздумал.

Любопытство победило. Он осторожно отступил в кусты, присел на задние лапы и стал наблюдать за пришельцем, занявшим его козырное место рыбалки.

Перед его носом рыба опускалась сама в его лёжку. Скоро она заполнила всю ложбину, и одна из них выгнувшись, помогая хвостом и плавниками выскользнула из своего заключения, и оказалась прямо перед его мордой. Он ловко подхватил ее лапой и отправил в пасть.

Следом последовала вторая, третья. Мишке так понравилось угощение рыбака – незнакомца, что он уже не брал рыбу с ямки – погребка, а ждал очередной улов, забыв закрыть свою пасть.

Саша первым увидел эту картину. Тихо свистнув. Показал пальцем в сторону рыбаков.

Как я пожалел, что не захватил сегодня видеокамеру. Степаныч не обращал ни какого внимания, увлеченно удил.

Медведь уже не спешил, высунув язык от удовольствия, смешавшего к нему деликатеса, ловко подхватывал её когтистой лапой и отправлял в пасть.

Сначала нам показалось страшноватым их сотрудничество. Но, убедившись в безопасности и доброжелательности зверя, успокоились и стали жестикулировать, стараясь привлечь внимание заядлого рыбака.

Наконец наши актерские способности им были замечены. Степаныч недовольно посмотрел на нас, махнул рукой, что, по-видимому, означало, пойдите, Вы от меня… подальше и продолжал ловлю. Или клёв прекратился, или он услышал подозрительный шум, а может ворчание. Степаныч снова посмотрел в нашу сторону. Увидел нашу пантомиму, где мы по-разному изображали силуэт медведя, его большие уши и голову, огромные когтистые лапы и довольную утробу зверя.

Косолапый ожидавший очередной порции, облизываясь, высунув язык, стоял с открытой пастью.

Степаныч видно хотел ругнуться на мешавшего его рыбалке, открыл рот. Поднял руки и так застыл на месте.

Через несколько секунд сработал инстинкт самосохранения и круто развернувшись, он бросился прямо с берега в воду. Большая глубина не помешала ему преодолеть препятствие, всего в считанные секунды. Выскочив из воды и не бросив удочку, он мчался к нам.

-Зверь. Зверь. Медведь там – он показывал на противоположный берег.

Хотя и неприлично, но удержаться от смеха не было сил. Мы без удержи, хохотали.

Степаныч удивленно уставился на нас. Потом посмотрел в сторону опасности и смущенно улыбнулся.

-Ну, напугал, чертяка! Конец думал. Съест сейчас. Вы не представляете, какая у него пасть! А клыки больше моего большого пальца! Как вы думаете, зачем он облизывался? А? неужели хотел меня съесть?

-Нет, нет – воскликнули мы в голос.

-Успокойся, пожалуйста. Ты ему не нужен, улов твой ему понравился.

Хороший ему напарник попался.

Если бы ты видел, с каким аппетитом он уплетал хариусов.

Как уплетал? Ел что ли? Не ужели все съел?

От обиды он присел на мой рюкзак. Затем, успокоившись, спросил

- А вы не заметили? Садок не трогал?

-Да нет Степаныч, он только из ямы рыбу вытаскивал. Видать это у Вас общее хранилище.

-А я то думал, откуда здесь на таком рыбацком месте такая забоина? И кто здесь рыбачил? Вот, что значить занимать чужое место.

Степаныч посмотрел на противоположный берег. Однако источника инцидента там уже не было.

Рявкнул Мишка так и не поблагодарил своего приятеля за вкусный завтрак, отступил назад и исчез в зарослях.

-Неужели всю рыбу съел? Гадал наш рыбак.

Но вот подлетела ворона. По всей вероятности она давно ждала этого момента и наблюдала за происходящим. Опустилась на землю и вытащила из садка крупного хариуса.

Степаныч вспомнил, что наполненный первым уловом садок, он не стал высыпать в яму и, размахивая обеими руками кричал.

-Кыш, кыш, воронье!

И быстро по перекату перешёл протоку и поспешил за уловом. Забрав улов, рюкзак, снасти вернулся к нам.

-Выше голову, Степаныч, продолжим рыбалку.

Нашли новую ямку и клёв продолжился. Рыба клевала отменно. Я подцепил вторую обманку. Друзья последовали моему примеру. И почти каждый раз на крючках висело по две рыбины.

К вечеру жар прекратился. Набежал свежий прохладный ветерок и погнал разноцветный ковёр опавшей листвы к перекату.

Довольные нагруженные уловом мы возвратились к табору. Ночью посыпал небольшой снежок. Вокруг всё было бело. В стороне в кустах тревожно заверещали сойки. Мне стало любопытно. Кто потревожил птиц? И сразу же обнаружил медвежьи следы, ведущие к нашей палатке. Не доходя метров десяти, он долго стоял и прислушивался.

-Наверное, решил, разбудить своего напарника. Ведь так и клёв проспать можно.

А, рыбка-то до чего вкусная. Об этом настоящие путёвые рыбаки хорошо знают.

В. Вологжин.