Восстание

Значит, друг мой, ты действительно хочешь послушать мою историю с начала до конца? Где я был, что видел, что сделал и чего не сделал, как очутился здесь? Ну что ж, я расскажу тебе… Мой муравейник находился - да и сейчас, наверное, находится – почти на вершине крутой сопки, окруженный гигантскими растениями, так что мы были почти недоступны для врагов и для прочего внешнего мира. Жизнь в муравейнике бежала быстро, суетливо, напряженно и – закономерно, упорядоченно. Моя же жизнь текла тихо и беззаботно, почти незаметно для меня самого. Я прилежно выполнял свою работу, слушал указания наших старост, в общем – я жил так же, как все прочие муравьи, ничем от них не отличаясь. Но однажды в нашем муравейнике появился он. Все звали его Ис. Он говорил о странных и непонятных вещах (я как-то раз сам слышал, что он говорил своим ученикам на публичной проповеди) – о том, что все как-то неверно устроено, что все можно устроить иначе, лучше, полезнее, для блага каждого в отдельности; он говорил: либо все, либо ничего. А еще Ис говорил о красно-желтом небе, которое, если постараться, можно увидеть – и почувствовать нечто… Впрочем, я все равно не смогу передать это словами; скажу только, что в этом – в ярко-красном небе – и есть источник понимания того, о чем говорил Ис. Одним словом, меня очень привлекли идеи Иса. Официально я не был его учеником, но тем не менее очень быстро усвоил его учение, слушая его на публичных проповедях, когда он во время работы вопреки указаниям старост собирал вокруг себя толпы народа. Ис некоторое время проповедовал среди муравьев, и у него уже начали появляться постоянные спутники и ученики. Стали появляться также и враги… Вскоре стали происходить странные вещи... Ученики Иса были объявлены еретиками и съедены, сам же Ис исчез и вскоре был прозван святым, а его учение старосты публично объявили главной идеологией нашего муравейника. Все это произошло так быстро, что муравьи даже не успели опомниться, и в результате, как всегда, подумали, что властям знать лучше, да и вообще что все это к лучшему. Так что не стоит слишком уж заморачиваться по этому поводу. Но меня все эти события слишком уж смутили. Первое – что учение Иса было принято нашими старостами – теми самыми старостами, которые угрожала Ису расправой (я об этом слушал от других муравьев), если он не прекратит проповедовать свои идеи… Все это выглядело более чем странно. Но самым странным было то, что в нашем муравейнике– то есть в том муравейнике, где было принято учение Иса, колеблющее все основы нашего устройства жизни – что в нашем муравейнике ничего – ничего! – не изменилось… Ничего не говорилось об переделке жизни, обустройстве жизни по-другому; ничего не говорилось про красно-желтое небо, а за провозглашение правила «все или ничего» была вообще назначена кара… Дальше я не мог так жить: идеи Иса для меня самого неожиданно пустили во мне слишком глубокие корни… В один обычный вечер, когда все мои собратья уже заделывали ходы и упорядоченными колоннами заходили в муравейник, - я посмотрел на небо, на его яркий красно-желтый цвет, и, сказав себе внутренне: «все или ничего», - ушел. Больше я никогда не был дома. Я долго бродил, видел разные диковинные земли, бесконечные потоки воды, стремящейся куда-то с огромнейшей скоростью, гигантские растения, шириной почти с муравейник, я прошел земли больших зеленых чудовищ и, наконец, в бескрайней пустыне я встретил муравья. Он возвращался из похода за пищей в свой муравейник. Я решил идти с ним (тем более что он очень дружелюбно приглашал меня). По дороге мы с ним разговорились; я рассказал о своих странствиях, а также вкратце изложил учение Иса. Кажется, это его заинтересовало. «Да, это действительно интересно. Но… - Это слишком уж сложно для муравьев». Я отвечал, что стоит только все толком объяснить, и все измениться. Задумавшись, мой новый приятель ответил: «Нет – не тот метод. Все эти твои идеи, «Красное Небо», «все или ничего» и прочее – все это, конечно, хорошо, но это будет непонятно для обычного муравья... Все нужно менять – согласен, но у тебя не тот метод». Я спросил тогда, какой же метод нужен, но мой приятель не мог ответить. К муравейнику мы пришли уже хорошими друзьями, связанными общими планами и идеалами (так мне тогда казалось). Я довольно-таки долго жил у моего приятеля, и мы вместе продумывали план изменений. Вскоре к нам присоединились еще муравьи, затем еще и еще… В конце концов нас собралось так много, что меня это стало пугать… Нет – не из-за числа, хотя число здесь, возможно, тоже играло свою роль. Дело было вот в чем. Придя в муравейник моего приятеля, я был полон надежд и сил и думал, что этого будет достаточно, что этого хватит для изменения жизни здешних муравьев. Я стал горячо проповедовать учение Иса, и, как мне казалось, многие улавливали его суть. Я был общепризнанным лидером нашей общины, и поэтому все вопросы и проблемы согласовывались со мной (во всяком случае, я так думал). Однажды ко мне пришел мой приятель и сказал: «Послушай, сейчас нас как никогда много, нашей силы хватит для того чтобы осуществить изменения, о которых мы мечтали, чтобы переменить все к лучшему. – Нужно выступать, другого шанса может не быть». Я удивленно спросил, о чем он говорит. «О перевороте… если мы сейчас не избавимся от противников, то ничего уже не выйдет». Вот тогда-то я и понял, что совершил ошибку… Я сказал моему другу, что это не тот путь, что он сам сможет в этом убедиться – пусть только посмотрит в небо, пусть лишь обратит свой взор к тому чудесному красно-желтому свету… «Нет, - ответил он мне, - сейчас не до неба… Ведь ты же хотел исправить все, изменить все к лучшему? Ну так что же? Это ведь шанс… Все или ничего» – «Вот именно! Все или ничего, - вскричал я, - Либо мы создаем царство добра и совести – либо ничего не создаем! Неужели ты этого не понимаешь? Восстание – не тот метод» - «Ну, как знаешь… Все уже решено: вечером мы выступаем, наши муравьи уже готовы, да и сами они уже давно ждут этого». Я не мог уже его отговорить – все было решено без меня. Говорить с остальными муравьями было бессмысленно, но я все же попробовал. – Толку не было… В назначенное время толпы «наших» муравьев выбежали из специально заготовленных ходов и начали убивать стражников, а вместе с ними и всех тех, кто был «не с ними» (то есть «против них») или даже кто случайно там оказался… Толпы рядовых муравьев в панике бежали из муравейника, еле-еле откапывая выходы, в то время как восставшие, наоборот, пробивались вовнутрь, чтобы до конца расправиться с противниками. От этой толкучки начались рушиться ходы, муравьев засыпало живыми; кто-то карабкался наверх, желая спастись, армады рассвирепевших мятежников бежали по телам погибших внутрь; вокруг лежали трупы, части тел… Все кричали. В этой суматохе, потрясенный увиденным, я вдруг заметил моего приятеля – он ходил, растерянный, среди прочих муравьев, казалось, он не знал, что теперь делать: свирепствовать вместе с восставшими или же бежать прочь из этого ада с остальными муравьями… «Об этих переменах ты говорил? - спросил я его. – Этих перемен ты так жаждал?...». Он не мог ответить, лишь стоял как вкопанный, устремив свой взор вверх, на ярко-оранжевое Небо…