Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Амулет

Рассказ в жанре Мистика
Добавить в избранное

День 8.


С каждым шагом все сильнее и сильнее стала вырисовываться цель моего небольшого, но, вместе с тем, важнейшего для меня путешествия – психиатрическая клиника.

Позади нее стеной стоял лес, придавая этому темно-коричневому зданию с его увядшим двориком, ржавым забором и облупившимися стенами дополнительную мрачность, а, может, и вовсе что-то пугающее.

Путь я держал к своему дяде, который попал в психиатрическую больницу около месяца назад. И я догадывался, по каким причинам он там оказался, и очень бы удивился, окажись я не прав. Он практически единственный, кто остался у меня, после того как родители погибли месяц назад во время путешествия в горы, однако сильной привязанности к нему я не испытывал.

Первое, что мне показалось странным, так это полное отсутствие хоть какой-либо охраны, по крайней мере, во дворе клиники. И поэтому мне удалось вполне спокойно войти в здание без объяснения причин, по которым я здесь находился. Но внутри меня тут же перехватил огромный охранник, пытаясь узнать, зачем я, собственно, сюда пожаловал.

- К главврачу, - коротко объяснил я. – У меня назначена встреча.

Так легко попасть к главврачу, без записи, мне, безусловно, помогли родственные связи. А, именно, главврачом этой клиники был мой троюродный брат, с которым, между прочим, у нас всегда были хорошие отношения для родства такого типа, и он с радостью согласился принять меня.

Брат, завидев меня в дверях, что-то радостно вскрикнул и встал с места, раскинув руки в стороны; он давно меня не видел.

Эта ночь должна была быть обычной, поэтому особо торопиться не имело смысла. Но, тем не менее, я был довольно встревожен, и потому практически сразу просил о встречи с дядей. И сильно разочаровался, услышав ответ своего троюродного брата, который немного поник, стоило мне сказать о дяде:

- Он в изоляторе. Ночные приступы все сильнее и сильнее подрывают его самочувствие и здоровье, он слабеет на глазах, неспособный должным образом справляться со своей психической болезнью. Ему нужен отдых, в изоляторе он пробудет еще день, два.

И, будто прочитав по моим глазам то, что я хотел спросить, добавил:

- Посетителей к нему нельзя.

Попросив брата сообщить мне, когда дядя сможет принимать посетителей, я отправился в отведенную мне для проживания комнату. Я не мог возвращаться обратно домой: ситуация казалась, и была, ужасно серьезной, и я должен был находиться рядом с дядей, который, возможно, единственный знал ответы на мои вопросы. К тому же, как сказал брат, его самочувствие было крайне неустойчивым, и я не намеревался тратить время на дорогу.

Несмотря на то, что меня поселили в одной из самых лучших комнат клиники, она, эта комната, являлась каким-то воплощением фильма ужасов, как, в принципе, и вся больница. Темные, длинные коридоры с холодными, обведшими стенами, пугающий полумрак и суровые, мрачные и задумчивые санитары, порой, снующие туда-сюда.

Бесцеремонно скинув свои вещи где-то в углу, я сел и достал книгу.

Старая и твердая темно-коричневого цвета обложка пахла для меня чем-то неопределенным, но, тем не менее, привлекательным. На обратной стороне было написано три имени: моего дяди и мое, которое я сам туда и вписал. И, в самом начале, неизвестное мне, зачеркнутое.

Вся книга была исписана вручную, незнакомым для меня языком. Сверху же располагалось некое подобие впадины, а-ля тайник, в котором лежал амулет.

Амулет этот был довольно ржавым, но ржавость эта лишь прибавляла ему к его мрачной красоте. Казалось, он состоит из литого куска железа, но ночью его поверхность делилась на три равных треугольника, которые, заезжая друг за друга открывали странный, бирюзового цвета материал, похожий на полностью непрозрачное стекло.

Практически каждую ночь, когда я был в себе, я доставал книгу и амулет и просто смотрел на них. Да, я не был способен что-либо понять, по крайней мере, без помощи дяди, но, тем не менее, не мог просто лежать, упершись взглядом в потолок. Тем более предметы эти обладали каким-то неведомым обаянием, притяжением.

Проведя так порядка часа, немного раздосадованный вынужденной отсрочкой встречи, я лег спать. Я не знал, когда мне предстоит испытать возможную мучительную ночь, но был уверен в одном: сегодня мне наконец удастся спокойно выспаться.


День 10.


Следующие за вышеописанным мною дни не отличались особым разнообразием. А точнее, не происходило вообще ничего. К дяде доступ все еще был закрыт; по словам брата, он был не в состоянии даже толком разговаривать, а уж тем более и кого-либо принимать. Но сейчас в мою комнату постучался молоденький и робкий стажер, кажется, ходивший, как я это называю, в прислугах у брата (который, судя по всему, был слишком занят, чтобы сообщить мне самому) и сказал, что я таки могу навестить дядю.

Я сразу забыл о блокноте, в который записывал какие-то важные мысли и идеи и, моментально выскочив из комнаты, чуть ли не бегом бросился к дяде, тем не менее, не забыв прихватить книгу и амулет.

Наконец то. Я вовсе не рассчитывал провести эти два дня в мучительном ожидании. Хотя, конечно, я сам: по глупости понадеялся, что, как только я окажусь в этой крайне непривлекательной клинике, мои вопросы моментально найдут ответы.

У двери в палату дяди меня все-таки встретил брат.

- Я сообщу ему, что ты пришел его навестить. Жди здесь.

И практически сразу брат вернулся ко мне и сказал:

- Ты можешь пройти. Только прошу, не тревожь его чрез меры. Я и так пошел тебе навстречу и разрешил преждевременно его навестить.

- Обещаю.

Я вошел в более-менее светлое, в сравнении с другими комнатами этой клиники помещение. Там, у дальней стены, у самого окна, на койке лежал мой дядя.

- Здравствуй, дорогой дядя. Как ты себя чувствуешь?

- Мой милый! Я рад тебя видеть. – Голос у него был ужасно слабым, но, тем не менее, не лишенным какой-то слегка заметной живости, будто он набрался сил чуть больше, чем обычно. – Я…я прихожу в порядок, спасибо.

Но что-то в его тоне дало мне понять, что он вовсе не рад своему выздоровлению. Я хотел было расспросить его, что, собственно не так, но в последний момент вспомнил наставление брата и промолчал. Также, я понимал, что сегодня точно не смогу разузнать у него про книгу и про то, что творится со мной порой по ночам, что, безусловно, расстраивало меня. Расстраивало, но не являлось неожиданностью. Я понимал: невероятно глупо было бы заваливать дядю вопросами сразу после того, как он пришел в себя.

- Очень мило здесь. – Произнес дядя. Конечно же, это был сарказм. – Целая куча каких-то серых санитаров, которые приносят мне еду, видимо, только для того, чтобы я смог и дальше терпеть бесчисленное количество уколов и такое же огромное число сданных анализов. И какие теплые и светлые…

Внезапно его голос задрожал, а потом и вовсе сошел на нет - взгляд упал на книгу, которую я держал в руках.

- Это…этого не может быть… - Панический страх затмил усталое но, более-менее, умиротворенное доселе лицо дяди.

Я подступил на шаг ближе. Ну, раз уж он увидел ее, то не было смысла отмалчиваться.

- Дядя, я…

- Она не должна была попасть кому-то в руки! Не должна! – Слабый поначалу голос моего дяди резко перешел в крик, и, причем довольно громкий.

Я подступил еще ближе.

- Нет! Убери ее от меня, уйди!

У него началась истерика. Он кричал и дергался в своей кровати, явно неспособный остановиться и хоть как-то взять себя в руки. Мне стало немного страшно, я подступил к дяде, но внезапно меня оттащили назад несколько пар рук. Санитары. Они подскочили к нему: двое схватили и стали удерживать дергающееся тело, другой же моментально вколол какой-то препарат. Дядя обмяк.

Позади распахнулась дверь, и я резко обернулся. Буквально вбежавший в палату брат быстро перевел взгляд с дяди и санитаров на меня.

- Я просил! – Вскрикнул он. – Я просил его не волновать. Что? Что произошло такого, от чего с ним даже истерика случилась? Что ты сделал, что сказал?

В следующие десять минут я уже сидел у себя в палате, разочарованный, взволнованный. И испуганный. Мелкая ссора с братом меня волновала мало. Все мои мысли занимала непредсказуемая реакция моего дяди. В особенности его фраза: «Она не должна была попасть к кому-то в руки!». Я бы не сказал, что он спрятал книгу и амулет должным образом. Ведь я нашел эти предметы в доме моих покойных родителей, на чердаке.

Несомненно, именно амулет являлся причиной моих ночных мучений, моего стабильно ухудшающегося состояния. Но лишь только моих? Я был убежден, что и дядя страдает от того же недуга, что и его племянник.

Может ли амулет воздействовать на двух людей одновременно? Являемся ли мы с дядей единственными жертвами угнетающей и непонятной магии чертового амулета? Что за неизвестные мне письмена в этой книге? И что, в конце концов, происходит? Эти вопросы буквально разрывали меня изнутри. Но, ничего не поделать, я был вынужден лечь спать, хоть и сомневался, что мне удастся забыться в небытие.

Прошлая ночь прошла совершенно спокойно, но я чувствовал скорое приближение моих ночных мучений. И доказательством этого являлось то, что к закрываемой по обычаю на замок двери своей комнаты, я подставил стул. Чтобы никто не смог войти. Паранойя…


День 12.


Сегодня я понял: всю следующую ночь мне придется мучиться. Я уже четыре дня пробыл в этой психбольнице, бездарно и бесцельно проводя свои дни. Конечно, я стремился скорее действовать, быть может, что-то разбирать и в чем-то разбираться, но что я мог, когда мой дядя, ослабший после ужасной ночи, решился меня принять и вдруг впал в такую истерику, что ему пришлось колоть успокоительное? И теперь, разозленный брат вовсе не хотел пускать меня к нему. Надежды я не потерял и остался в этом мрачном месте. Кто знает, быть может, внезапно, ко мне тем или иным образом придут какие-то ответы?

Доступ я имел в любые части здания, благодаря моему брату, но, благодаря нему же, не имел права посещать дядю. К чему мне все потаенные уголки клиники, если единственное место, которое имело для меня важность, было закрыто для каких-либо посещений?

Подталкиваемый скорым приближением мучительной ночи, я решил просто бродить по клинике, заглядывая в ту или другую комнату. Мало ли. Но очень скоро, практически сразу понял всю бесполезность моих действий и просто пошел к брату.

Несмотря на события, произошедшие с дядей, виновником которых являлся я, он был довольно мил со мной и предложил выпить. Я согласился и от нечего делать взял толстую и тяжелую книгу с его стола. Пока мой брат рассказывал о чем-то, кажется о каком-то запущенном случае какой-то тяжелой психической болезни, я стал листать толстые и местами изведшие страницы.

И вдруг моим глазам попалось такое, от чего весь виски из моего стаканы расплескался куда только можно.

- Что? – Спросил меня брат.

Я не ответил. Я, не отрываясь, смотрел на то, зачеркнутое имя в лежащей в моей запертой комнате таинственной книге.

- Что это за том? – Все так же не отрываясь от имени спросил я.

Узнав от брата, что эта книга является неким списком, перечнем тех, кто в этой больнице, собственно говоря, имел счастье лечиться, я просил его рассказать об этом человеке.

- Дай вспомнить, - произнес он, чуть посмотрев на выведенное косым почерком имя, - да. Припоминаю. Этот пациент поступил к нам около полутора лет назад.

- Лечился? То есть, он выписался? Или…

- Покончил с собой. И как бы стыдно мне не было это говорить, но покончил он в стенах моей клиники. Повесился у себя в палате.

- Почему? – От волнения я даже немного приподнялся со своего жесткого стула.

- Сошел с ума. Честно признаться, это не редкость, такие симптомы бывают при разных психических расстройствах, таких как…

- Расскажи мне о нем. – Я перебил брата, потому что слушать о каких-то там психических расстройствах не имел желания. Я не знал, с чем столкнулся я, мой дядя и этот пока что таинственный для меня человек, но был точно уверен в одном: причиной сему явно не были какие-то «не редкие» психические расстройства. Каждый из нас столкнулся с чем-то необычным и необъяснимым.

- Если мне не изменяет память, а мне она не изменяет, ты же знаешь мою память на такие вещи, как мои пациенты, то этот человек в своем прошлом копал всякие руины. Археолог. Попал сюда на закате своей профессии, а точнее уже спустя полгода, как бросил возиться с древними и пыльными штуковинами. Пробыл здесь месяца три, быть может, четыре. После и покончил с собой.

- Ты не заметил за ним ничего необычного?

- Необычного? Нет.

«Археолог, значит». – Думал я, закрывшись у себя в комнате. Как же мне повезло, что я взял именно эту книгу, именно со стола брата и посмотрел именно на это имя.

Факт того, что этот человек, возможно от тех же симптомов, что и у меня, покончил с собой в стенах этой клиники, честно признаться, пугал меня невероятно. Больше, конечно, я переживал за дядю, нежели за себя, ведь, если можно так сказать, у меня была начальная стадия «болезни», в то время как у него – конечная. К тому же я боялся, что и мой дядя последует примеру археолога до того, как я успею разузнать у него причины происходящего сумасшествия.


22:00


Это произойдет сегодня ночью, буквально через несколько часов. Кто точно знает во сколько? Оно всегда начинается в разный день, в разный час, но всегда ночью. Сумбурная и нелогичная последовательность. Но последовательность ли она, если она сумбурна и нелогична?

Я задернул все шторы, запер дверь и дополнительно к стулу, удерживающему дверь, накидал всякого хлама и придвинул койку.

Я запасся успокоительными. Я не представлял, как бы вытерпел все это без препаратов, благо в месте, в котором я находился, этих веществ было просто огромное количество.

Я сел у стены и положил перед собой раскрытую на случайной странице книгу и амулет. Такие красивые и такие манящие. К ночи они приобретали еще большее обаяние, чем обычно.


23:00


Успокоительное подействовало, и я начал чувствовать такую расслабленность, что даже с пола встать, пожалуй, не смог бы. Но тревога с каждым часом, с каждой минутой лишь увеличивались. Однако мне удалось заснуть, чему я был несказанно удивлен и, без сомнения, рад.


День 13.


01:00


Я резко вскочил с пола, будто под ухом прогремел громкий выстрел. Сердце бешено билось, гулкими ударами отдаваясь в висках. В глазах темнело, меня начало кренить, и я, шатаясь, навалился на стену.

Понемногу чернота в глазах стала сходить на нет, однако слабость не пропала. Мне стало тяжело стоять, и я съехал по стене на пол. Амулет, лежащий на тумбочке, раскрылся и бросил на черные стены свое бирюзовое свечение. И внезапно на меня навалился такой страх, такая паника, что я закричал. Я схватился за голову и стал качаться из стороны в сторону, дико пуча глаза. Мне хотелось бежать, кричать, спрыгнуть с окна, что угодно, лишь бы это закончилось.

Как же мне хотелось, чтобы это был сон. Я стал яростно трясти головой, в надежде проснуться. И заплакал от того, что понял, что это не сон. По моим щекам текли слезы, и я отчаянно кричал слово «нет!» в ночную пустоту.

Страх и паника разъедали меня изнутри, я не знал что делать, не знал почему, не знал зачем. Весь смысл моего существования пошатнулся, все старания, какими бы они не были, и к чему бы они ни относились, казались бессмысленными. Я не понимал, как можно существовать хоть секунду с такой вселенской паникой и безысходностью.

И так прошел целый час. Час, каждая секунда которого длилась словно год. И как только это закончилось, я просто упал на пол и тот же миг заснул.


День 14.


Весь следующий день после этой ужасной ночи я отсыпался. В течение дня просыпался и пытался залезть на кровать, но у меня не было сил, и я просто продолжал спать на холодном и жестком полу. Под вечер у меня это таки получилось, и я закутался в теплое одеяло и сразу провалился в сон. В течение вечера, я слышал, как кто-то, возможно брат, несколько раз стучался ко мне, но мне было все равно, у меня не было сил даже ответить.

Пришел в себя я только под вечер четырнадцатого дня. Голова болела просто ужасно, да и подушка была в крови, видимо, давление, что, конечно, не удивительно. Трясущимися от слабости руками, я достал из сумки спиртное и, не тратя времени на поиски стакана, отпил немного. Это, безусловно, придало мне сил, и я встал с кровати. Вот только кровать эта стояла у самой двери, и мне пришлось ее отодвигать.

Направлялся я к своему брату, и каждый шаг мой все больше и больше приводил меня в чувство. К тому моменту, когда я постучал в его кабинет, во мне было ничуть не меньше сил, чем в обычный день, только немного все сливалось перед глазами. Не мудрено, ведь проспал я около тридцати пяти часов. Такая цифра меня жутко пугала, но так было всегда.

- Здравствуй! – Возбужденно произнес брат, как только я зашел в его кабинет. – Где же ты был, я стучался к тебе, но ты не отвечал. Что делал?

- Я…спал. Ты что-то хотел от меня? Ты выглядишь довольно нетерпеливым. – Произнес я, усаживаясь в кресло.

- Да, я хотел сообщить тебе еще днем, а сейчас уже вечер. Тебе нужно зайти к дяде.

Сердце забилось быстрее.

- Ты разрешаешь его навестить?

- Нет, я против. Но он сам просил об этом и просил так сильно, что я просто не мог отказать.

- Когда я могу его навестить?

- Сейчас.

Я моментально встал, и брат отвел меня к дяде. Чем ближе мы приближались к его палате, тем сильнее и сильнее стучало мое сердце. И, наконец, я вошел в слабо освещаемую лампой палату. Брат остался снаружи, возможно, ушел обратно к себе, и мы остались с дядей наедине.

- Принеси амулет и книгу. – Слабым голосом произнес он.

Моментально выскочив из палаты и снова залетев туда, но уже с амулетом и книгой, я с волнением сел на стул рядом с ним и стал ждать, того, что он скажет.

- Никакие слова не могут выразить, как же я опечален тем, что и на твою долю выпало это несчастье. Ты представить не можешь, как же я виню себя за свою слабость и за свою глупость. Я, только я являюсь причиной твоих мучений. – На его глазах блестели слезы.

- Я не понимаю о чем ты, дядя.

- Я прошу простить меня за то, что вышел из себя тогда, когда впервые увидел тебя с этой книгой в руках. Я…я не был готов к тому, что кто-то снова попадет под влияние этих предметов; и уж тем более под него попал ты, мой племянник.

Я, молча, смотрел на своего дядю. Тем временем он продолжал:

- Как я понимаю, ты пришел ко мне за ответами? Я вижу по глазам, как в твоей голове один за другим, сменяя друг друга, мечутся вопросы. И я позвал тебя, чтобы ответить на них.

- Я…

- Постой. – Перебил он меня. - Я слаб и ты видишь это, поэтому прошу, не перебивай меня. Я расскажу тебе все с самого начала, и уже потом, если у тебя останутся вопросы, ты мне их задашь.

- Я слушаю.

- Полгода назад. Полгода назад, я подобно тебе, наткнулся на эти дьявольские предметы, которые ты сейчас держишь в руках, и которые являются причиной стольких бед.… И в первую же ночь этот амулет открылся и овладел мной, как овладел и тобой и предыдущим хозяином.

- Хозяином? Ты думаешь, что до нас он был лишь один? – Меня не остановила просьба дяди не задавать вопросов.

- Абсолютно уверен, ведь до моего имени стояло лишь одно, зачеркнутое, которое я, собственно говоря, сам и вычеркнул, когда нашел все это.

Я был невероятно страшно напуган, не знал, что делать, а тем временем амулет все вытягивал и вытягивал из меня силы.

Потому он задал вопрос:

- Как часто тебя преследуют твои ночные мучения?

- Всегда по-разному. Обычно раз через два-три дня.

- Значит все, как там написано… - еле слышно пробормотал он.

Я хотел было спросить его, о чем он, но он снова начал говорить.

- Я около четырех месяцев мучился с этим чертовым амулетом. Мои кошмары, в отличие от твоих преследовали меня каждую ночь. Ночью я страдал, а днем высыпался. Я понимал, что должен просто напросто уничтожить амулет, но я не мог. И вот моя слабость - я был слишком к нему привязан. Не был способен противостоять, взять волю в кулак. Эта магия…странное манящее обаяние амулета, с которым ты, конечно же, знаком; я просто не мог уничтожить его, не мог. Но каждую ночь моя приязнь к амулету возрастала, а вместе с ней и пагубное его влияние. Каждая ночь становилась все хуже и хуже предыдущей, и под конец мне хватало времени лишь на то, чтобы поесть и попить. Все остальное занимал сон, возвращавший мне хоть сколько-то сил. И спустя четыре месяца я решился.

- Попробовать уничтожить его?

- Увы, нет. На это сил у меня бы не хватило. Я понимал, что могу закончить, как предыдущий хозяин, а значит, и амулет перейдет к следующей жертве. Я не мог этого допустить. Но что мне было делать, я ужасно не хотел расставаться с амулетом, а уничтожить уж и тем более не смог бы. Единственным способом было спрятать и его и книгу подальше. И я никому не мог так доверять, как доверял твоим родителям. И для амулета это было наиболее человечно.

- Человечно? – С некой толикой отвращения спросил я.

- Ты же сам знаешь, каким притяжением этот амулет обладает. За четыре месяца я к нему привязался намного сильнее, чем ты за полмесяца. Я просил своего брата, твоего отца, спрятать коробку, в которой были эти проклятые предметы, как можно дальше и ни в коем случае не открывать ее, и никому не отдавать. В том числе и мне. Твой отец дал клятву и только тогда я успокоился. Т…

Дальше дядя говорить не мог. Он попросил меня подать ему воду с тумбочки. И только тогда продолжил, когда осушил весь стакан:

- Ты не представляешь, как я тосковал по амулету, я бесился, я бился в истерике, но только мысль о возможных будущих жертвах сдерживала меня. Но все-таки в одну из ночей, в одну из мучительных ночей, я не выдержал и пошел к брату с требованием вернуть мне коробку. Он был напуган, увидев меня, мокрого от дождя, трясущегося, с серым лицом и красными глазами, требующего отдать амулет. Он, конечно, не согласился, и тогда я…набросился на него. Благо, он справился со мной и запер в одной из комнат своего дома.

С тех пор я был под присмотром и заботой твоих прекрасных родителей. Ценой их стараний и ухаживаний за мной, я стал много лучше себя чувствовать, однако мучения по ночам не покинули меня. Я был вынужден уехать из дома твоих родителей, подальше от зовущего меня амулета. И да, я все еще был не способен уничтожить его.

И вот, месяц спустя случилось страшное: погибли твои родители. Представить сложно, каким ударом это стало для меня. Наряду со страшными ночами, гибель твоих родителей подорвала меня, и я попал, благодаря сыну, сюда, в психиатрическую больницу.

Но, примерно полмесяца назад, мои мучения перестали каждую ночь преследовать меня. Я ломал голову, однако теперь понимаю, и понять мне помогли твои слова: «Обычно раз через два-три дня»: причиной тому стало то, что у амулета уже две живых жертвы. Мое еженощное испытание разделилось на нас обоих и стало реже.

Теперь ты понимаешь, почему я виноват в том, что ты заразился той же болезнью, что и я? Это я просил брата охранять амулет, я был слишком слаб, чтобы уничтожить его, я!

Дядя заплакал. Я не знал, что говорить, и просто положил руку ему на плечо. Успокоившись, он сказал:

- Твои мучения намного сильнее, чем мои, чем мучения прошлого хозяина. Я и представить боюсь, что выпало на твою долю, как ты терпишь это. А теперь слушай меня внимательно.

Я не все тебе рассказал. Первый хозяин, который в прошлом своем был археологом, нашел книгу с амулетом в одной из своих раскопок. И, конечно же, попал под его влияние. Он стал первым из мучеников, и самым везучим из нас троих. Во-первых, влияние на него амулета было, по сравнению с нашим, и уж тем более по сравнению с твоим, совсем небольшим. Во-вторых, странное действие амулета, в некой степени, привлекало его взбудораженный, привыкший к разным необъяснимым и древним событиям, интерес. А в-третьих, он мог перевести эту книгу, в которой, собственно, и находился амулет. И он перевел, добавив туда некоторые заметки и наблюдения, не забыв записать свои мысли насчет всего этого.

Я в возбуждении выпрямился на своем жестком стуле.

- Но…я сжег перевод этой книги.

- Как сжег? Зачем? Ведь там могут быть объяснения, и, возможно, способы покончить с этим!

- Я…был глуп и слаб. Не в состоянии что-либо предпринять, я в истерике уничтожил то единственное, что был способен уничтожить. Перевод. Я понимаю твое негодование, но успокойся. Все, что нам нужно сохранилось в моей голове. Пожалуй, ты сначала хочешь услышать объяснение всего этого кошмара.

- Да, конечно.

Дядя немного откашлялся и начал говорить:

- Буду краток, чтобы не забивать твою голову лишней и не особо нужной информацией. В книге пишется о древнем зле, являющимся якобы одним из властителей земного мира. Но по каким-то причинам, оно пропало или было побеждено, повержено. И в книге описывается действие амулета, как некого инструмента, с помощью которого зло черпает жизненные силы у нас, чтобы возродиться.

- Амулет вытягивает у нас силы?

- Да. И причем, чем больше сил он вытянул из жертвы, тем больше становятся его «порции». Поэтому тебе приходится хуже всего, возможно, хуже, чем мне и археологу вместе взятым.

Когда из бедного человека уже нечего черпать, амулет, или это «зло», заставляют его покончить с собой, тем самым получая возможность забрать самые последние его жизненные соки.

- Каким образом они это делают? – Спросил я, уже наперед зная ответ.

- Наступает самая ужасная, самая кошмарная ночь, которую невозможно пережить.

И будто прочитав по моим глазам, то, что вертелось у меня в голове, добавил:

- Я знаю, это звучит, как полный бред. Но во что нам еще верить, если мы являемся свидетелями ТАКОГО? Все идет так, как написано в этой чертовой книге и, дорогой мой, я ей верю.

Некоторое время промолчав, я спросил:

- Что будет, если это… это «зло» наберет достаточно сил?

- Я не представляю, что именно, на этом перевод книги оборван, быть может, археолог был слишком напуган, чтобы переводить дальше, но знаю точно только одно: что-то действительно ужасное, величественно ужасное. Поэтому ты должен действовать и как можно скорее!

- Но каким образом?

- В книге был описан единственный, одновременно простой и невероятно сложный, способ избавиться от всего этого ада.

- Уничтожить амулет?

- Именно. Простой, потому что в одну из ночей, когда он откроется, нужно просто разбить его. И поэтому же сложный. Он одурманивает, затмевает разум, он обвораживает и влюбляет себя. Я слишком слаб, для того, чтобы уничтожить его. На это способен только лишь ты.

Я сидел и молча, смотрел на амулет, лежащий у меня на коленях, на его ржавую железную поверхность.

- Я могу уничтожить его прямо сейчас, когда его влияние на меня не так велико!

- Нет, не можешь. Если бы все было так просто. Это не простое ожерелье, не простая бижутерия. Никакими инструментами, никакими способами ты не сможешь навредить ему, пока он закрыт.

Секунду промолчав, дядя добавил:

- Ты должен торопиться, дорогой, как только можно. Я боюсь, что теперь, когда это зло стало сильнее, твоя следующая ночь может оказаться для тебя последней. И тогда не будет конца жертвам. Тогда зло насытится и произойдет что-то чудовищное.

_____________________________________________________________________________


Я лежал на кровати и смотрел в потолок.

За что мне, за что дяде и тому археологу такое наказание? За наши грехи? Или может, это испытание, которое нужно выдержать и пройти его достойно? Или же мы являемся неким божественным инструментом, с помощью которого Бог противостоит этому злу?

И зло ли это на самом деле? В правдивости описанных в книге действий по уничтожению амулета и законам его на нас воздействия я не сомневался, а вот в том, что это зло являлось якобы аж властителем земного мира – да.

От всего сказанного дядей у меня распухла голова и ужасающе плохо соображалось. К тому же тошнило, немного трясло и щемило где-то в груди. Поэтому, не удивительно, что моим решением было немедленно закинуть в себя снотворное и заснуть.


День 17.


Все следующее после разговора с дядей время я пробыл в состоянии глубокой задумчивости и, возможно, депрессии. Я думал об испытании, что выпало на мою долю, о том, что лишь я один способен положить всему этому кошмару конец. Меня пугало будущее, в котором я в своем воображении представлялся с занесшим над амулетом молотком. Я ужасно нервничал и не мог спокойно сидеть на месте, а потому носился из одного угла комнаты в другую. После чего уставал и по несколько часов апатично лежал на полу, глядя, как ночная темнота, сменяясь рассветными лучами солнца, снова заволакивает потолок. Включать свет мне не хотелось.

Несколько часов назад ко мне заглядывал брат, желающий узнать, что же такого дядя хотел мне сказать. В его понимании, думаю, все представлялось довольно непонятно: то я, по ведомым лишь мне причинам, заявляюсь в его клинику с требованием позволить навестить дядю, то, после моего визита у того случается истерика, после которой он три дня приходил в себя, то он сам же просит поговорить со мной. Но я, конечно же, отмолчался, ссылаясь на то, что мой разговор с дядей строго конфиденциален и касается только нас двоих. Я старался говорить максимально вежливо, чтобы не обидеть его, ведь он, по доброте своей, разрешил мне жить в своей клинике, покуда я не решу все свои проблемы.

От моего бессмысленного времяпровождения меня отвлек стук в дверь. Кому не спится ночью? Вставать мне не очень хотелось, и поэтому я просто проигнорировал. Но тут я услышал голос брата, зовущий меня по имени, и что-то в этом голосе меня встревожило, и я, встав с пола, отпер дверь.

На пороге стоял бледный, как белая скатерть брат.

- Что случилось? – Встревожено спросил я.

- Иди за мной. – Сдавленно произнес он.

Я испугался. Сразу стало понятно, что что-то случилось. Я пошел за ним, и, когда его ноги привели нас к прикрытой двери дяди, мои опасения во много раз возросли. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Я шагнул за ним через порог, и увиденное заставило меня пошатнуться. В палате стояло несколько санитаров, окруживших накрытое простыней тело дяди.

- Нет, нет, нет… - забормотал я.

Этого не могло случиться, не могло. В ушах стоял звон, а в глазах потемнело. Я медленно зашагал к мертвому телу дяди.

- Как это произошло? – Дрожащим голосом спросил я, наперед зная ответ.

- Перерезал себе вены. – Слабо проговорил брат.

Я не мог в это поверить.

- О чем вы беседовали? Ты последний с ним разговаривал.

- Это обязательно сейчас нужно спрашивать? Я уже говорил, что не могу…

- Что ты ему сказал! – Взревел брат.

Я в шоке отшатнулся. Было понятно, что до этого он кое-как сдерживался, чтобы не закричать.

- Успокойся, ты…

- Как только ты пришел, ему стало хуже! Что ты ему тогда сказал, в первый раз?! Он впал в истерику, и его состояние совсем стало плохим! А после последнего разговора, он покончил с собой! Говори немедленно!

- Я не…

Брат подскочил ко мне и взял за грудки.

- Что он тебе сделал? Ты пришел его мучить, пришел добить его, он и так много страдал, что он тебе сделал?! Как ты можешь быть таким эгоистичным? Пришел сюда, с намерением решить свои проблемы, вне зависимости от того, какой ценой ты их решишь? Тебе было совсем плевать на состояние дяди? Плевать, что с ним происходит, главное устроить себе благо? Эгоистичный ублюдок!

Он с силой толкнул меня, от чего я врезался в стену.

Я был в шоке. Он совсем ничего не знал, ничего не понимал, но, тем не менее, накричал на меня, оскорбил, обвинил в том, в чем я не был виноват. Меня взяла злость, и я двинулся на брата. Но тут меня перехватили два санитара, каждый из которых раза в три больше меня.

Брат повернулся ко мне спиной и тихим голосом произнес:

- Выметайся отсюда. Чтобы утром тебя здесь не было. Не уйдешь сам, мои ребята выкинут тебя отсюда. И я не гарантирую, что тогда ты уйдешь невредимым.

Я был так разъярен, что не помнил, как дошел до своей комнаты. Я не стал дожидаться утра и начал собирать свои немногочисленные пожитки.

Да как он мог! Незнающий о своем невежестве, он винит меня в том, чего я не делал! Свои проблемки? Это уже давно не только мои проблемы, и не только проблемы дяди, а проблемы всех людей. Быть может, я спасаю бесчисленное множество людей от чего-то ужасного. Да и как он мог подумать о том, что мне было плевать на состояние дяди?

Ах, дядя. Забрал тебя этот амулет, выпил из тебя все соки. Как же ты был прав. Я и понятия не имел о том, что последняя ночь застанет тебя так скоро. Но понимал ли ты?

И тут меня озарило! Он знал о том, что следующей ночью умрет, он чувствовал! Наверное, поэтому решил все рассказать мне, иначе знания были бы утеряны.

Мне так жаль, что я не смог спасти его. Но моей вины в том не было: после нашего с дядей разговора амулет не открывался ни разу.

И тут в моей голове возник вопрос. Почему амулет открывается только тогда, когда меня преследуют ночные мучения; когда только из меня он вытягивает силы? Потому что я являюсь его хранителем? Или же по другой причине?

От всего произошедшего за сегодня у меня жутко разболелась голова. Я хотел проститься с дядей, но меня к нему просто не пустили бы, и потому я со своим небольшим саквояжем вышел из больницы.

На улице лил страшный ливень, а я не удосужился позвонить в такси. Что ж, неподалеку отсюда есть небольшая гостиница, откуда я смогу его вызвать.

Путь до нее оказался невероятно сложным: ветер, с неба льют тонны воды, а грязная дорога размякла от дождя и превратилась в какую-то трясину.

Однако все мои старания оказались напрасными: управляющая сказала, что их телефон, видимо из-за такой погоды, не работает. Зато, предложила снять номер на ночь, а уже утром, когда буря утихнет, вызвать такси. Я согласился, снял небольшую комнатку на третьем, последнем этаже и принял душ.


Утро встретило меня щемящей болью в груди, тоской по дяде и чувством безысходности. Было желание лишь снова забыться во сне, и вовсе не оттого, что хотелось спать.

Ночная буря сменилась утренним солнцем, робко заглядывающим в мое окно.

Я вытащил из-под подушки амулет, который положил туда в страхе, что его украдут (мало ли что можно ожидать в этих дешевых гостиницах), и засунул поглубже в чемодан.

Я спустился вниз, и заказал такси, которое, к моему большому удивлению, довольно быстро подъехало и повезло меня в мою небольшую двухкомнатную квартирку.

К тому моменту, как я приехал и разложил по местам все свои вещи, наступило два часа дня, и я решил лечь спать. Не было настроения ни дышать свежим воздухом, ни что-то читать.

Я проснулся в восьмом часу вечера, будто по сигналу. И внезапно понял: сегодня меня ждет мучительная ночь. И от осознания этого я закричал. Мной завладела паника, я был вовсе не готов к этому.

«Скорее, наглотаться снотворного» - подумал я. Вот только ни снотворного, ни успокоительного у меня с собой не осталось, да и в доме не было. Зато было спиртное.

И я им воспользовался.


День 18.


Мой хмель мигом прошел, стоило амулету открыться. За четыре с лишним часа, я более-менее подготовился к тому, что ночью я буду очень сильно страдать, но тут на меня напала такая паника, такой страх, что я упал, и никакая подготовка мне не помогла.

Я кричал, стонал, кусал себя и метался по всему полу, не представляя, куда себя деть. Таких мучений я еще не испытывал, я не ожидал, что они возрастут в несколько раз. Неужели это из-за того, что «зло» стало сильнее после того, как забрало жизнь дяди?

Неспособный дальше глотать свой пот, я, все в той же панике, побежал в ванную комнату и подставил голову под струю ледяной воды, надеясь хоть немного прийти в себя. Но это не очень помогло, и я вылетел на улицу в полной безысходности, не представляя, что делать и куда себя деть.


Я проснулся от того, что кто-то меня очень сильно тряс. Я не помнил ничего, что происходило со мной ночью, и каков же был мой шок, когда я понял, что лежу в луже, словно какой-то пьяный бездомный.

- Как вы, все хорошо?

Я с широко раскрытыми глазами смотрел на него. Я был ошарашен и полностью потерян. На улице уже вечерело, неужели я пролежал здесь весь день? И неужели это единственный человек, подошедший ко мне за все время?

А прохожий все смотрел на меня, лупившего глаза, то на него, то на окружение, явно непонимающего, что происходит.

- Как вы? – Повторил он свой вопрос.

Я хотел было что-то ответить, но не смог: у меня совсем пропал голос, и ужасно болело горло. Скорее всего, от того, что я столько времени пролежал в луже на холоде.

Мне было совсем плохо. Ясно стало, что я простудился, причем очень сильно, и еще так сильно раскалывалась голова, что я не мог даже посмотреть в другую сторону.

Плюс к этому, амулет выпил из меня все силы, и от усталости я совсем ничего не соображал.

И тут я внезапно понял, что через несколько часов мне снова предстоит провести ночь в страшных мучениях. И от осознания этого факта я заплакал. На меня навалилась такая глубокая безысходность, такое горе, что я не мог держать себя в руках. Я плакал, как маленький мальчик, бормоча: «нет, нет, нет, нет».

Кажется, прохожий пытался мне помочь, но я отмахнулся от него, отбился, и он оставил меня в покое.

Как же такое, черт возьми, возможно?! Каждую ночь? Каждую чертову ночь?! Почему?

«Потому что теперь, после смерти дяди, ты остался единственной жертвой амулета».

Я не мог больше терпеть этого, не мог. Я, разбитый после предыдущей ночи, заболевший, неспособный говорить, через несколько часов должен буду снова терпеть треклятое действие амулета. Я хотел лишь одного. Забыться.

Но каким способом? Алкоголь, как я уже проверил, не помогает. Да и успокоительное не очень сильно действовало.

Может быть, наркотики? Я уже был готов на все, лишь бы забыться, лишь бы не проходить через ЭТО снова.… Но, как бы я не хотел, я не смог бы достать наркотики за такой короткий срок, и тем более, я их ни разу не употреблял, и не знал, где можно ими закупиться и как, собственно, принимать.

Я не хотел возвращаться домой, не хотел, безропотно сложа руки, ждать в этой бетонной коробке, когда неизбежное снова настигнет меня. Мне было плевать на то, что я легко одет, а на улице дул холодный осенний ветер, плевать, что уже заболел и с трудом говорил. Мне на все стало наплевать.

Я грязный, промокший, попытался зайти в какой-то бар, но меня туда даже не пустили, видимо, спутав с каким-нибудь алкашом. Ну и ладно, денег у меня все равно не было.

Однако, тем не менее, мои ноги все равно привели меня домой. Я не стал ни снимать с себя грязную и мокрую одежду, ни умываться, а просто упал на диван и красными глазами стал смотреть на темный потолок.

Решение пришло внезапно.

Несмотря на стоящий в голове голос дядя, говоривший: «это не простое ожерелье, не простая бижутерия. Никакими инструментами, никакими способами ты не сможешь навредить ему, пока он закрыт», я достал из ящика с инструментами молоток, и стал со всей яростью бить им по амулету. Но я понял, что все это бесполезно после того, как ручка молотка сломалась, а амулет остался лежать на полу целый и невредимый, без единой царапинки.

Я с криком отбросил то, что осталось от инструмента, и, упав на колени, с силой ударил кулаком по полу.

Ну, ничего, только откройся. И тогда я сломаю тебя! Я, тяжело дыша, упал на диван и через полчаса снова смог забыться во сне.


День 18.


И снова я проснулся, словно по щелчку, за несколько секунд до того, как амулет открылся. С бескомпромиссным намерением уничтожить амулет, я двинулся к нему, сжимая в руке уже отвертку, но ужасающая смесь безысходности, паники и ощущения дикого кошмара, творящегося у меня внутри, неподъемным грузом снова навалилась на меня и я пошатнулся. Руки опустились, и отвертка упала на пол.

Как я мог терпеть все это? Я не понимал, почему я до сих пор жив, как мне удалось столько протерпеть эти адские муки? Как я не сошел с ума?

Я яростно кричал «хватит» в ночную пустоту, но мучения продолжались.

И я потерял сознание.


Проснулся я уже вечером, и, как ни странно, дома, сжимая в руках проклятый амулет. Я яростно отбросил его в сторону, словно что-то прокаженное.

Я слаб! Как же я слаб, я не способен взять волю в кулак и уничтожить это адское творение. Я сам себе стал противен. Зря дядя считал меня способным уничтожить амулет. Я ничем не сильнее его.

Я вспомнил, как ночью трясся над амулетом, жалел, что старался уничтожить, считая его живым, родным, безвредным и безопасным. Мне стало стыдно и противно одновременно. Чертов амулет с его затмевающий разум магией!

Меня жутко трясло, я весь горел. И вдруг я понял, что не могу встать. Я настолько ослаб от болезни, от того, что каждую ночь амулет забирает у меня все больше и больше сил, что лежал, неспособный подняться и хотя бы попить.

Меня вырвало. Я кое-как откатился, чтобы не лежать в своей же рвоте.

Я понял, что умру, если останусь вот так здесь лежать. Силы покидали меня, и я не был способен ничего предпринять на сей счет. И тут я впервые задумался о самоубийстве. Нет, нельзя об этом думать!

Ценой долгих стараний мне таки удалось добраться до кухни, где я смог утолить свою страшную жажду и промочить сухое горло. Обратно возвращаться у меня сил уже не было. Что ж, кухонный кафель вполне удобен. Особенно, когда другого выбора и нет.

Единственное, что во мне осталось, кроме желания умереть - это страх. Страх перед предстоящей ночью. Я просто сидел на кухонном полу, прижавшись спиной к стене, и по моему лицу ручьями лились слезы.

Я взял в руки нож. Несколько порезов и все закончится. Эти муки прекратятся.

Да что же я делаю! Я отбросил нож, и праведная ярость помогла мне встать на ноги. Я справлюсь, нельзя опускать руки, нельзя даже думать о том, что можно просто сдаться!

Необходимо поспать. У меня есть несколько часов, около пяти, чтобы хоть немного набраться сил. Я с усилием затолкал в себя, сколько мог, еды и, кое-как дойдя до дивана, буквально упал на него.

Я проснулся за полчаса до полуночи, чувствуя какой-никакой, но прилив сил. Не знаю, можно ли это назвать приливом сил, ведь дольше минуты на ногах я простоять не мог. Но я был рад., что вообще могу стоять на ногах, хоть и чувствовал себя все так же паршиво. Плюс, к общему недомоганию от болезни и бессилию от амулета, я стал чувствовать еще что-то не совсем хорошее. Определить это было невозможно, потому что все смешалось в отвратительную и кошмарную катавасию.

Как и несколько часов назад, я все так же был намерен уничтожить этот амулет раз и навсегда. Я сжимал в руках отвертку, пристально глядя на дьявольское творение и выжидая, когда оно откроется.


День 19.


Амулет открылся, как обычно освещая поверхности своим бирюзовым свечением.

И я даже не успел ни о чем подумать. На меня навалилось такое горе, что я понял – я умираю. Это было хуже, чем все круги ада, хуже, чем все смерти вместе взятые, хуже, чем война. Это было хуже всех прошлых ночей вместе взятых.

Я почувствовал, как из носа идет кровь. Но мне было плевать, я хотел лишь одного – умереть. И был готов покончить с собой.

Я подставил отвертку к своему горлу и надавил. Пошла кровь, но этого было недостаточно, чтобы пробить горло. Я уж было надавил сильнее, но тут передо мной возникло лицо дяди. Оно явственно стояло перед моим взором, будто кто-то нарисовал его на листе бумаге и показывал мне. В голове зазвучал его голос, повторявший свои последние слова: «И тогда не будет конца жертвам. Тогда зло насытится и произойдет что-то чудовищное». И его лицо сменилось мертвым телом, накрытым белой простыней. Его мертвым телом.

И тут же я представил, как десятки людей становятся жертвами амулета, и как тысячи людей погибают от рук вселенского пробудившегося зла.

И тут дядя заговорил со мной. Он не повторял сказанные ранее слова. Он говорил что-то новое:

- Не допусти, чтобы моя смерть стала напрасной.

Я закричал так яростно, как только мог, и, кажется, сорвал горло.

Я почувствовал, как сознание покидает меня, у меня было всего пару секунд.

Я замахнулся и со всей силы вонзил отвертку в бирюзовое стекло амулета.

А дальше темнота.


День 2.


Вчера, спустя два месяца моей госпитализации, меня, наконец, выписали из больницы. И сразу же после этого я пошел на могилу к дяде.

Ты был прав, дорогой, я смог справиться. Ты верил в меня, и ты прошел этот путь со мной до конца. Если бы не ты, мое тело, подобно твоему, покоилось бы сейчас в холодной земле.

К тебе часто приходят родственники, друзья и просто знакомые. Они говорят, как им тебя не хватает, каким хорошим человеком ты был. Но ведь они ничего не знают, так ведь? Они понятия не имеют, через что тебе пришлось пройти, какие испытания выпали на твою долю. Но я знаю.

Я не виню тебя в слабости. Ты был достаточно мужественен, чтобы дожить до моего визита к тебе, и достаточно мужественен, чтобы все мне рассказать. И я благодарен тебе. Кто знает, сколько бы жертв понесло человечество, если бы не твои бесценные знания, твое неравнодушие к чужим тебе людям?


На следующий после уничтожения амулета день я проснулся полным сил. Конечно, по сравнению с тем, что творилось со мной до этого. Единственное, меня страшно мучила болезнь. Первым делом, я без сожаления и какой либо привязанности сжег книгу. А вот амулет, который, кстати говоря, весь обуглился после моего удара отверткой, будто его кто-то сжег (да и место на столе, на котором он лежал, было сожжено) я выкидывать не стал. Сохранил, как свидетельство переходного момента моей жизни.

Удивительно, каким образом происходящие со мной события повлияли на мою жизнь. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, как неправильно я жил. Как много отдавал себя материальной части нашей жизни. Каким бессмысленным и неважным было то, что ранее являлось для меня причиной сильных переживаний.

Вчера, после того, как навестил дядю, я уволился с моей прежней работы. Моих сбережений на первое время мне хватит. Хочу заняться писательством.

Около полутора месяцев назад ко мне пришел мой троюродный брат и попросил прощения. За то, что безосновно оскорбил меня, за то, что сорвался. Он сказал, что понимает: в смерти дяди нет моей вины. И я, естественно, простил его. Я ему, конечно же, не говорил и никогда не скажу, как и любому другому человеку, о том, что происходило со мной и дядей. Да никто и не поверит. Мне самому верится с трудом, когда вспоминаю.

Я презираю саму мысль о существовании того «зла», которое мне удалось победить, или лишь отсрочить его появление. Но теперь, когда я смотрю в свое поседевшее отражение в зеркале, я понимаю – все случившееся сделало меня лучше.

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 25.01.2014 в 22:42
Прочитано 700 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!