К метафизике отцовства

Странно: в этом теле, другом теле течет твоя кровь, пусть у неё другая группа и какой-нибудь другой резус и т.д., но ведь в главной сути всё равно это – твоя собственная кровь, которая оказалась вдруг в ином существе. Нет, не может быть, просто невозможно, чтобы вместе с твоей кровью этому существу не передалась часть тебя самого. Вот этому самому маленькому, спящему существу, которое произошло от тебя, которое смотрит глазами, похожими на тебя, у которого само телесное вещество, сама материя организована по твоему образцу… Древние прекрасно понимали значение чуда зачатия, отчего и средневековые философы так спорили о том, что такое рождение, откуда берется новая душа, кто её родит… - Бог ли её творит, или это из старой души она рождается, отпочковывается, умаляя её тем самым? Ежели Бог творит эту новую душу ребенка, то Он при сотворении несомненно «использует» и старую – душу родителя. То, что происходит с отцом при рождении ребенка, те перемены, которые происходят с ним – нет, это не психология, – это Бог отбирает из его души самое лучшее, чтобы вложить в его ребенка, чтобы продолжить в нем. И отец чувствует это отнятие из своей души своих лучших качеств. Причем это отнятие не делает его хуже, наоборот: отдавая из своей души самое лучшее, он только приобретает через это… Это и есть метафизика отцовства. Вынашивает плоть мать, рожает мать, но рождает – рождает отец, вместе с Богом. Творческое рождение происходит не в утробе матери, но там, где в свободу нового человека вкладывается то, что отец передал ему в наследство духа через кровь свою. Мать знает тайну природного рождения, тайну зачатия, тайну плоти – плотью своею знает эту тайну, и ничто в мире не сравниться со спокойной красотою матери, которая в руках держит свое дитя, это сама природа, которая расцвела наконец, обнажив человеку до какого-то последнего предела свою тайну, не показав её при этом окончательно. Женщина становится женщиной лишь родив, до этого в ней всё только говорило о женственности, только стремилось к ней и в этом стремлении было красиво, соблазнительно, желанно, мило и т.д., но теперь – теперь в ней всё освободилось и расцвело, теперь в ней всё прекрасно, теперь в ней всё завершено и окончено, всё встало на свои места, и любовь к ней уже не притягательна, но самозаконна, ибо она сама себе закон. Но отец – что происходит с отцом? Он не исключается из факта рождения только потому, что физически не рожает. Ежели мать знает тайну рождения природы, тайну плоти, то отец сопричастен тайне рождения духа. И в этом смысле перемены в душе отца намного сильнее и существеннее.

…

Он ненадолго покинул вечернюю веранду, набитую чаем, друзьями и памятными разговорами, и поднялся в кабинет, чтобы минуту в тишине отдохнуть от суеты этих близких и родных людей, которые раскрасили теплый летний вечер. Присел на полу и долго не мог оторвать взора от маленькой дочери, уснувшей на диване среди книг… Жизнь?! Но что такое жизнь, когда вся сила теперь в ней, когда сам он теперь только сплошная оболочка, чтобы защитить нового человека, такого еще беззащитного… Даже и смерть ничего уже не значит, потому что в существе этом успокоились его страхи и тревоги, его страсть и ненависть, презрение и брезгливость к жизни. Разве можно теперь не благословить всё это? Господи! Какое же счастье, что я не погиб, не разбился, не заболел и не умер, что я жив, что я дожил до этого момента, когда теперь благословляю всё, что было!.. Всё моё горе, всё отчаяние, всю боль, – всё это прощается мною в одном взгляде… – Черная плесень разрастётся и проберется до самого сердца, меня не будет, а будет этот человек, в котором столько меня и у которого всё моё: вся память, все мысли, все дневники, весь почерк и взгляд, – всё; всё мое достанется ей и будет жить в ней, вместе с ней. И снова будет дом, с теплой летней верандой и друзьями, и кабинетом, где на диване среди книг уснул ребенок, на которого я смотрю со старой фотографии.

…

Комментарий (из письма другу). Да, конечно, жизни мало, но я и не напрягал до литературности, просто взялся писать что-то, потому что было нужно. Просто медитировал состояние, в которое впал. Конечно, это очень схематично и у тебя есть правда. Вот ты говоришь, что в какие-то моменты значение пола вообще слабо. Я, пожалуй, соглашусь с этим, но лишь в какие-то моменты. В целом же значение пола сохраняется, как свойство духа, как атрибут его. Розанов, кстати, говорил, что пол перетекает, что он чувствовал часто в себе женственное начало. Но я думаю, что это связано не с перетекаемостью, а с со-чувственностью, которая свойственна обоим полам. Что же до перемен в отце и матери, то мною описанная мысль в целом верна, но она только лишь описана – общо. У неё масса нюансов и подробностей. То, что перемены в матери носят не только природный и психологический характер – это верно. Она также сопричастная метафизическим изменениям, но – через отца, через мужа. Сама же её перемена – именно от природы, а не от духа. Но так как двое есть плоть одна, то соответственно как мать сопричащается тайне духа через отца, так и отец – тайне природы через мать. Твоя правда, что сегодня реалии таковы, увы, что всё коверкается, извращается. И мать не мать, и отец не отец. Понято, что и природу надобно уметь слышать женщине, и дух уметь видеть мужчине. И этого-то как раз многие не умеют, оттого и «лучшее» отбирается из худшего в наследство новой душе. Отсюда болезни мысли и духа, от несопричастности отца духу. Точно так же и болезни тела проистекают от несопричастности матери к природе (тут снова отдельный момент – природа эта должна быть именно женственна, просветлена (а не как у Триера природа), а это опять же через сизигию мужа и жены). И опять же это различение условно, потому как и отец и мать здесь должны браться хотя и как два разных начала, но при том существующие нераздельно, хоть и неслиянно, отчего и возможно их со-причастие тайнам друг друга, но сохранение при этом целостности своей собственной тайны. Тут целая диалектика, философия пола. По сути, я не говорю ничего нового, так или иначе это рассыпано по всей философии у В.В.Розанова, у Бердяева, у Мережковского. А у меня лишь выжимки, где я выговариваю эти мысли в связи с тем, что мне надобно было выговорить некое свое собственное событие…

Что же до становления женственности от родов. Ты говоришь о несчастье женщины, которая не способна родить и о том, что в этом, стало быть, тоже есть некий Бож.замысел. Я не умею с этим согласиться. Предпосылка «раз Бог так сделал, значит, так надо, значит, есть в этом некая благость» (грубо) мне совсем не нравится. По мне так не всё, что здесь происходит, происходит по воле Божьей. Причем речь не только о человеческой свободе (субъектное), но и о некоем объективном порядке, о данности. В мире не царит воля Божья, хотя Провидение свидетельствует о том, что Бог стремится прорваться к миру и вершить в нем, но что-то Ему сильно мешает. И в мире царствует зло, которое очень трудно вписать в божественный замысел (мол, Бог все зло на самом деле направляет к добру – одно из самых лживых и безнравственных богословских учений). Это то, чем возмущался Достоевский в своих прозрениях. Я в этом смысле как был, так и остаюсь гностиком. И вот в этом смысле плохой порядок, царящий в мире, вовсе не подразумевает, что раз женщина некая родить не может, значит, в этом тоже есть некое благо. Нет здесь никакого блага. Закон не гуманен. Закон смертелен, в нем жало смерти – грех. Сила же греха есть закон (вспомни коринфянам). И вот внутри этого закона – все трагедии, в том числе трагедия женщины, которая лишена дара рождать. И тогда спасение от закона – это божественный произвол, по которому этот самый объективный закон мира падает только из-за одного субъекта, которому этот закон не нравится, например из-за женщины, которой «не нравится», что по закону мира она не может рождать. Вот именно в этом смысле от «экзистенциального пессимизма» / гнозиса Маркионо-Бердяевского типа так легко перепрыгнуть к неистовой вере типа Иова / Доминиана / Кьеркегора / Шестова. Я понимаю, что такое воззрение практически полностью не оставляет места для христианского смирения и делает ставку только лишь на философский вопль и творчество… И - да, над этим есть смысл задуматься. Но само движение мысли я считаю верным и от него не откажусь.