Правильный выбор I - 2

***

Покидает май, ведя с собой тепло.

Солнце уже бьет лучами мне в окно.

Доберусь ли я к тебе, звезда тепла,

Да знаю, до тебя дойти не даст земля.

Прошлого дом,

Тоска вновь и сон,

Прошлого дни —

Так дороги они.

Прошлым мне жить

Нельзя, как ни быть,

Прошлое взять

Будет нельзя.

Нет, не убегу, куда б не шла судьба,

И не забуду я те милые глаза,

Доберусь до слов, что пела ты тогда,

И коснувшись снов не трону никогда.

Прошлого дом,

Тоска вновь и сон,

Прошлого дни —

Так дороги они.

Прошлым мне жить

Нельзя, как ни быть,

Прошлое взять

Будет нельзя.

Подобрав листы, что гнев мой разбросал,

Напишу на них, как плакала душа,

Как тебя искал, и как хотел узнать,

И поняв тебя, не стал я больше звать.

Прошлого дом,

Тоска вновь и сон,

Прошлого дни —

Так дороги они.

Прошлым мне жить

Нельзя, как ни быть,

Прошлое взять

Будет нельзя.

- Здесь мы на сегодня расстанемся, Иван... Александрович, - сказал Алексей, направляя себя на обращение к Ивану, достойное его рода.

Они остановились на широкой улице у здания с высокими колоннами и Алексей выпрямившись поставил перед собой трость. Он порылся в кармане на груди и достал оттуда записку.

- Здесь адрес Семеновой. Я уверен, что, если мы проследим за ними, кто приходит, кто выходит, куда она сама направляется, то рано или поздно выйдем на след... Миланы, - взволнованно произнес Алексей.

Иван убрал руки из-за спины и принял записку.

- А это, - протянул Алексей ему и кошелек. - На все сегодняшние расходы тебе... Экипаж, еда...

Иван молчал.

- Что ж, - вздохнул в не покидающем его волнении Алексей. - Мне пора приступать к службе, а после мы встретимся у дома, где живет Семенова. Там у меня визит, если помнишь, но ты меня будешь ждать на улице в карете. Позаботишься об этом?

- Да, князь, - наконец-то прозвучал спокойный голос Ивана, принявшего кошелек.

Оставшись тем довольным, Алексей поспешил уйти в здание. Он прошел по его узкому коридору и устремился в открытые двери одного из кабинетов.

- А! Алексей Николаевич! Вы вовремя! - всплеснул руками довольный мужчина, в цвете своего достойного возраста и продолжал восседать за одним из столов. - - А я все в заботах!

- Михаил Михайлович, - сняв цилиндр, поклонил головою Алексей и тут же отправился через другую дверь в соседний кабинет.

Насторожившийся Михаил Михайлович проследовал за ним.

- Алексей, - остановился он на пороге, наблюдая как тот старательно начал перебирать бумаги, что столбиками были разложены на его столе. - Как прошел Ваш отпуск? Именины весело отметили?

- Да, Михаил Михайлович,... весело, - не глядя на него ответил Алексей.

Вас что-то тревожит? Вы на себя мало похожи... Разве что внешне. С родными все ли хорошо? - интересовался Михаил Михайлович.

- Да, граф, у них все хорошо, - выпрямился Алексей и наконец-то посмотрел в удивленные глаза собеседника. - Как подготовка к венчанию Елизаветы Михайловны?

- Ой, в заботах. Кручусь, верчусь, стараюсь устроить ее счастье в Малоруссии, но и я безмерно счастлив, что она устроена будет и счастлива! Александр Багреев достойнейший человек! - воодушевленно говорил Михаил Михайлович, потирая руки от приятного волнения, что немного сгладило радостью за него душу Алексея. - Рассказывайте, голубчик, почему нервничаете, я чем смогу, помогу! - видел он засевшую тревогу в своем служащем.

- Много происходит вокруг... Друг влез в группу, подозрительную мне, пара крепостных бежала, и я их ищу, - развел руками тот, пытаясь очень коротко пояснить причину своего нервозного настроения.

- Ха, - усмехнулся Михаил Михайлович. - А что Вы-то их ищите? Поручите это дело кому надо! И что за группа? Куда влез ваш друг? Это что-то серьезное?

- Да, это серьезно, но разрешите мне далее об этом молчать, - поклонил головой Алексей, и дальше не был более расспрашиваем, но внимательный к происходящему Михаил Михайлович на протяжении всего дня следил за его трясущимися руками и нервозной писаниной да разборкой бумаг.

- Вот, - положил к концу дня Михаил Михайлович еще пару листов перед Алексеем. - Это отправить надо будет Батенкову в последний раз... и Столыпину. Вы уже доделали документ для Алексея Андреевича Аракчеева?

- Да,... я его здесь где-то видел, - взволнованно сказал Алексей, рыская в беспорядке среди своих бумаг.

- Это ужасно, Алеша, простите мне, но Вам или придется поделиться вашими проблемами со мной, или я Вас отправлю на дополнительный отпуск! - строго воскликнул Михаил Михайлович.

- Вы и так работаете по восемнадцать часов в сутки, граф, - покачал головой Алексей. - А пока Батенков не вернется Вам нужна помощь.

- Я не позволю Вам издеваться надо мной, а еще хуже — за моей спиной что-то утаивать, - пригрозил он пальцем и, поправив свой воротник, удалился из кабинета.

- Черт, - стукнул кулаками в стол Алексей.

Он простоял так еще несколько минут и рванул тоже на улицу. Остановив первого свободного извозчика, Алексей сказал ему адрес и уселся в карету. Карета мчалась по городским улицам, проносясь мимо таких же карет и повозок, несущихся по своим делам. Занятые в своих заботах прохожие устало брели по вечерней столице, стараясь оставить все работы и заботы в уходящем дне.

***

Верно следуя указаниям Алексея, Иван простоял у дома, где была квартира актрисы Семеновой, довольно долгое время, но никаких знакомых ему лиц не встречал, пока сама Семенова не вышла наконец-то и в одном из экипажей не отправилась куда-то по делам. Иван кинулся назад в свою повозку и приказал извозчику:

- Незаметно следуй за этой каретой.

Извозчик услужливо кивнул и их путь начался. Долго он не длился. Вскоре у одного из домов Семенова вышла и исчезла за дверями, похожего на ее, квартирного дома. Иван остался сидеть в карете и ждать. Он старался не отрывать глаз от дверей, но, обратив внимание на одну из проходящих мимо дам, внимательно на нее уставился.

Иван вышел из кареты и продолжал пытаться уловить черты лица приближающейся к дому девушки. Девушка смотрела то под ноги, то на двери дома и взволнованно крутила ленточки своей завязанной шляпки. Наконец-то, разглядев ее получше, Иван затаил дыхание. Он встал перед ней и вымолвил:

- Ирина?

- Господи спаси, - перекрестилась та, удивленно на него уставившись. - Ванька...

- Я нашел вас, - закивал он, радуясь удаче, но снова став серьезным строго выдал. - А ну-ка, веди остальных и поехали домой!

- Ты с ума сошел? - зашептала Ирина. - Никогда! У нас жизнь здесь налаживается! Милану актрисой сделают, а мы при ней не пропадем!

- Дуры вы, как я погляжу... Никакой актрисой я ей не позволю стать, - угрожающе сказал Иван. - Идем к ней, - кивнул он на дверь дома, где недавно скрылась Семенова.

- Нет, Ваня, умоляю, не порти все, служим мы при сестрах Семеновых, хорошие они, Милану учат актерскому делу, а мы за детьми смотрим, - поясняла Ирина, беспокоясь за будущее. - А что нас там ждет? Розги барина? А может и того хуже, его постель?

- До постели я не допущу, я скорее его убью, - прошептал нервно Иван. - А ну зови Милану сюда!

Ирина, чуть присев, как-будто послушалась, и исчезла за дверями дома. Она быстро умчалась по лестнице к нужной квартире и ворвалась туда. Скорее развязывая шляпку, она вбежала в комнату:

- Ванька нас нашел, девочки!

- Тише, - пригрозила ей стоящая у окна Ольга. - Видела я вас... Откуда он взялся? Как нашел?

- Не ведомо, - развела руками Ирина. - Где Милана? Он ее зовет, хочет увезти домой нас всех!

- Миланы нет. Они ее забрали в театр через двери с другой стороны. Я их предупредила, что вы там стоите, - хихикнула Ольга.

- Тебе повидать его не хочется? - удивилась Ирина.

- Зачем? Его гордости и грубости нет предела. Лучше порознь, чем в муках, - махнула рукой та, но в глазах затаилась тоска, которую она перевела вновь в окно.

Ольга молчала и смотрела на ждущего там внизу Ивана. Она уже не слышала, как Ирина вышла из комнаты, но вскоре увидела ее перед объектом своего внимания. Накинув платок на голову, Ольга бросилась к ним на улицу и встала перед не ожидавшим ее появления Иваном:

- Зачем ты появился?

-Какая теплая встреча, - кисло улыбнулся он.

Посмотрев на них удивленными глазами, Ирина потихоньку вернулась в дом. Ольга и Иван будто и не заметили ее. Им казалось, что на улице больше никого и ничего не было, кроме них. Сильно стучащие сердца звали их кинуться друг к другу и высказать все излияния души, но дрожью на глазах застыла их сдержанность.

- Вернуться вам надо, - молвил нежно Иван.

- Зачем?

- Не будет розг, не будет худа, я клянусь, - продолжал он, но Ольга только качала отрицательно головой. - Переживает барин, в поисках он. И я ему помогаю.

- Не смей выдать, где мы, а то ненавидеть буду! - пригрозила Ольга.

- А ты любишь? - ожидая ее ответа, чуть приподнял бровь Иван.

- А тебе оное надо? - после недолгого молчания спросила она.

- Надо, - приблизился он, ласковыми руками развязав ее платок.

Они замолчали и соприкоснувшись друг с другом лбами замерли в глазах. Нежность улыбок протекла по их губам, зовя сомкнуться воедино, но, смутившись, Ольга чуть отпрянула и повернулась к милому спиной, спустив платок к плечам.

- Не выдашь нас, буду любить...

Иван хотел ответить, но умчавшаяся Ольга не оставила ему никакого времени на это. Оставшись под ее окнами, он еще долго искал глазами, что может в каком окне появится ее образ, но к темнеющему вечеру вернулся в ожидавший его экипаж. Извозчик покачал недовольно головой и помчал его в указанном направлении прочь от подглядывающей за ними из-за штор Ольги.

***

Иван вернулся на квартиру, в которой остановился с Алексеем. Их маленькая комната, с видом на набережную, была немного освещена и слышались голоса, доносившиеся из-за чуть открытой двери. Не слушая и не ожидая, Иван вошел и снял цилиндр. Замолкшие тут же Алексей и его восседающий на углу стола друг Сашка обратили свои взгляды к нему.

- Ты где был? - встал в строгую стойку Алексей. - Я не видел тебя у дома Семеновой.

- Я туда не вернулся, простите, князь, - чуть поклонил головой Иван.

- И ты терпишь этого обалдуя, - усмехнулся Сашка, стукнув по рукоятке висевшей у него сбоку шпаги, и поправил чуть свисающий на плечах расстегнутый мундир.

- Не смей так говорить больше никогда в адрес этого человека, - нахмурил на него брови Алексей.

- Да, да, Иван Александрович Зорин — это большая фигура. Император конюшен? - удивленно воскликнул Сашка. - Что тебе до него?

- Ладно, выкладывай зачем все эти речи здесь были? Что ты опять хочешь спросить? - старался Алексей перевести разговор к тому, о чем они видимо беседовали до прихода Ивана.

Не обращая больше внимания на раздражающего его конюха, Сашка продолжил:

- Я пришел тебя предупредить, мой друг. Ты не хочешь принять нашу сторону, а ведь сам служишь человеку, который является одним из главных затейников всего дела. Его и еще пару человек мы намерены возвести к той власти, к которой стремимся, - прошептав последние слова договорил он.

Понимая секретность и важность данного разговора, Иван выглянул за комнату убедиться, что никто не слышит, и плотно закрыл дверь. Алексей благодарно кивнул ему, но молчаливый Иван сел в кресло рядом и устроился слушать дальше.

- Откуда тебе известно подобное? Михаил Михайлович не может быть в этом замешан. Насколько мне известно, он человек честных правил и против тайных групп. Он уважает и ценит императора, - ответил другу Алексей.

- Да что ты говоришь такое, мой друг, - покачал головой Сашка. - А известно ли тебе, что император ему больше не доверяет, что нет у них прежней дружбы?

- Кто тебе доносит подобное?

- Мои друзья по группе. Да и беседую я со многими людьми, разношу нужные записки, я много уже знаю, - чуть ли не хвастался Сашка, что вызывало в Алексее лишь чувство тревоги за друга.

- Неужели ты так слеп и не видишь, что используют как раз тебя? - поразился Алексей.

- Лешка, подумай еще раз, поговори со Сперанским, если захочешь, с Мордвиновым. Узнай, как Батеньков с ними связан, ведь именно он ведет переговоры с твоим Михаилом Михайловичем о его назначении. Да Батеньков даже сблизил нашего учителя, Николая Александровича, со Сперанским, чьи идеи сходятся! - выдал Сашка. - Ведь тебе и про то, что он состоит в масонстве, известно, а ведь там и мои товарищи по группе. Они все считают друг друга братьями и не предадут никогда! Все мы боремся за одно. Нас много, пойми же, наконец...

- Это интриги. Батеньков ни разу не осмеливался со Сперанским говорить о каких-то тайных группах или о чем-либо сугубо противоречащим правилам империи, - не верил Алексей. - А масонство... Пусть... Это не мое дело...

- А ты сам, сам узнай. Я боюсь, что пешка здесь ты, а не я. Я стою на верном пути, а тебе потом будет стыдно, что не поддержал, не спас родину! - воскликнул Сашка в страсти за свое дело.

Алексей отступил и, встав к окну, отвернулся в задумчивое молчание, которое стало длиться довольно долго. Не выдерживая ждать так долго ответа от неподвижного товарища, Сашка встал:

- Мне пора. Я приду завтра.

Он стойко откланялся. Иван продолжал сидеть и смотреть на повернувшегося тут же к нему лицом Алексея.

- Этого не может быть, - сложил Алексей руки на груди и облокотился на подоконник. - Почему тогда он меня не...

Но тут он замолчал, видя надменно взирающего на него Ивана.

- Нет, я не ошибся. Я останусь при своем, верным своим убеждениям, - сказал Алексей и, откидывая от себя тревожные мысли о видимо готовящемся перевороте в стране, сел в кресло рядом с Иваном. - Ты нашел их? Что-нибудь скажи?

- Милану учат актерскому делу. Ольга и Ирина смотрят за детьми и служат сестрам Семеновым, - повторил то, что узнал Иван и в нервозности договорил. - Возвращаться они не собираются, благодаря вам,... князь...

Алексей выпучил от удивления глаза:

- А ты не сказал, что меня Милана не так поняла?!

- Нет, я не успел, и, честно говоря, забыл как-то об этом, - недовольно ответил Иван.

- Это немыслимо, - выдавил из себя Алексей и, уйдя к своей постели, грохнулся лежать.

Его глаза уткнулись тревогою в потолок, что, как черное пятно, не помогало ему прояснить свои мысли и вдохновиться какой надеждой. Он лежал так и старался придумать, как ему заставить людей верить ему, понять его, как сделать так, чтобы все происходило, как ему хотелось бы. Но время шло, ночь уже давно гуляла по столице и в полуосвещенной спальне, пока Иван не лег в свою постель, что стояла в противоположном углу.

- А ты Милану видел? - спросил его вдруг Алексей, произнеся нежно имя девушки, образ которой он сейчас словно видел перед собой.

Подобный вопрос заставил Ивана замереть на углу постели, куда только успел присесть. Он молча взглянул на Алексея и ничего не сказал, словно ожидая продолжения.

- Я не могу забыть, как она пела,... плыла по саду,... лугу,... берегу, - ласково молвил Алексей, опустив взгляд в пол, но видно было, что видел он совсем иное перед собой, и, слушая его, Иван пораженно взирал, но молчал. - Словно лебедь... Голос то ли флейты звуки, то ли трели соловья... Ее глаза... Она тогда впервые стояла так близко... Чем, каким словом я ее спугнул?... Не пойму... Как будто мир перевернулся в тот миг, когда она как молния улетела, ударила в душу и улетела... Ты молчишь, - взглянул он засиявшими мокрыми глазами на Ивана. - Не молчи, как пень... Я завтра же отправлюсь к Семеновым... Они сегодня отнекивались, будто ничего не знают, а ты подтвердил иное... Я почти нашел ее, почти вернул, а ты хочешь скрыть?

Иван не смел дать ответа, пытаясь затаить в себе вскипающее недовольство, и, отвернувшись к стене, лег спать. Подобные признания вызвали в нем лишь недоумение и нервозность, что заметил Алексей и смолк, но поставил себе цель добиться своего, найти Милану и объяснить ей, что ничего плохого ей не собирался ни сделать, ни желать.

Кто сказал, что с солнцем дождь не дружит,

Кто сказал, что снег не тает в стужу,

Если б я теплом руки коснулся,

То доказать бы смог все ей.

Как найти в ее глазах печальных

Луч тепла от моих слов банальных,

Если б я к ней подойти посмел бы,

То признался бы во всем.

Кто сказал, что мне забыть бы надо

Даже малость, что нас с ней связала.

Кто сказал, что если я все брошу,

То все равно к ней не дойти.

***

Попытки заниматься делами были для Алексея тщетными, как бы он ни пытался не обращать внимания ни на вопросы, что мучили его душу, ни на следивший за ним взгляд, сидевшего за своим рабочим столом, Михаила Михайловича. Выдавая себя нервозностью и взволнованными руками, Алексей лишь подтверждал что-то, в чем

Михаил Михайлович был уже уверен.

- Алексей Николаевич, - начал тот и, расслабленно положив локоть на стол, развернулся к застывшему на нем взору Алексея. -Может быть это дело и впрямь не для Вас более.

- О чем Вы, Михаил Михайлович? Я допустил какую-нибудь ошибку? - встал во внимании тот.

- Нет, что Вы, просто я не хочу, чтобы Вы повязли в этом. Думаю, не стоит ходить вокруг да около, а поговорить напрямую, - кивал Михаил Михайлович и, не дожидаясь какого-либо слова от своего собеседника, сразу продолжал. - Вам следует найти иное место службы, а может и вернуться к военному делу. Зря, может быть, Вы

ушли в отставку в столь молодом возрасте. Но, в том или ином случае, заклинаю Вас покинуть попытки отвадить друга от дела, в которое он ввязался, пока не пострадали ни Вы сами, ни Ваши милые родители, которых я чту и уважаю.

- Не может быть, - не верил своим ушам Алексей, оставаясь стоять, как вкопанный, от полученного шока. - Нет... Нет, я не позволю использовать его...

- К сожалению, мой дорогой, он уже настолько далеко залез в это дело, столько знает и столько вокруг болтает, что вряд ли его можно спасти. Память у него прекрасная, язык большой, что являются его первыми врагами. А Вы только сможете навредить себе, ввязать ненароком и себя в это сугубо политическое дело.

- Политическое? - нахмурился Алексей.

- Да, те люди нам нужны, понимаете? Они нужны России, нужны в этой политической игре. А Вы нам пригодитесь здесь.

- Что?!... Вы используете моего друга для достижения своих грязных целей? Хотите свергнуть устой, которому якобы верны? - вскипала душа Алексея, заставляя его слова вылетать без какого-либо предварительного обдумывания.

- Остановитесь, Алексей, - строго сказал Михаил Михайлович. - Вы совершенно далеки от истинной цели всего, что затевается, зачем возникли эти общества, кто с ними борется, а может быть и сходясь с ними кто-то использует их в своих целях, совершенно иных, чем они думают? Всех, Алексей Николаевич, всех их ждет сюрприз, но то покажет время, которое они сами себе изберут. И поверьте, что

победителями выйдут совершенно другие люди. Люди, о которых Вы и не думаете.

- Вы играете ими, как с куклами, - не верил в происходящее Алексей. - Я не хочу ввязываться в эту грязь и друга не брошу...

- Болото, мой дорогой, - поправил его Михаил Михайлович. - А затем, еще раз предупреждаю, отправьте своего друга подальше от себя, пока не поздно для Вас. Ради Вашего батюшки, я не хочу, чтобы Вы участвовали в этом. Ваша служба у меня была Вам лишь маленьким скачком вверх. Теперь Вы готовы лететь дальше, и я открываю Вам двери. Ступайте.

- Вы предаете тех, кто считает Вас своим другом, - с горечью разочарования сказал Алексей, отступая к выходу. - Я не отдам Вам Сашку... Нет...

- Это не я их избрал быть моими друзьями. И Вы не все знаете, Алексей. Я тоже кукла. Мне тоже будет больно и страшно...

- Мы не наивные дети, - перебил Алексей и встав в стойку смирно поклонился.

Михаил Михайлович смолк и ничего больше не стал говорить.

Алексей покинул его кабинет.

- Он не уйдет, дурак... Дурак, - молвил себе под нос Михаил

Михайлович и перевел задумчивый взгляд на лежавшие у себя на столе письма. Алексей поспешил поймать первого встретившегося извозчика и вернуться на квартиру. Вбежав туда, он скорее засуетился в поисках Ивана.

- Где ты, черт тебя подери?!! - крикнул он, видя, что в квартире никого нет и со всей яростью ударил кулаками в стол.

Его взгляд замер на одном листе бумаги, где что-то было начертано небрежным почерком. Глаза с вниманием прочитали краткое сообщение и расширились. Ничего не говоря и приземлившись на стул от бессилия стоять, Алексей замер. Ему показалось, что мир отвернулся от него, а земля завертелась в другую сторону, унося прочь все, что ему нужно и дорого для спокойной жизни, о которой мечтал.

***

Я буду жалок и низок,

Коли чертовским мыслям

Отдам всю душу и силы,

Забыв о сердце и чести.

От воспитания лгать мне

Не даст мой разум и воля.

И славный дух, что нынче,

Продолжит тонуть в боли.

Засохнув в почве кровь

Не возвратится к жизни,

Да не значит, что потом

Не будет снова литься,

Не будут тупо биться,

Друг друга проклиная

Те люди, те, что будут,

И те, что здесь пред нами.

По доброте чьих нравов

Народ восстанет снова,

Как будто воспитанье

Им позволяет войны.

Неужто ихний разум

Пойдет по тропам тайны,

Позволит вновь восстанью

Пытаться выбрать власти.

- La politique n'a pas de coeur, elle n'a que de la t;te, * - повторял

Алексей себе несколько раз. Он сидел за столом в своей светлой от наступившего утра

комнате и смотрел лишь на лист, трясущийся в его руке. Углубившись в груз мыслей, Алексей не заметил, как в оставшуюся еще со вчера распахнутую дверь медленно вошел его друг Сашка. Тот остановился и уставился на убивающегося товарища, как

сумасшедшего повторяющего одну и ту же фразу. Не смея, но все же приближаясь, Сашка сел перед ним. Вымолвить хоть слово он пока не решался, хотя знал, что тот серьезный разговор, на который настроен, должен произойти.

- Если мы допустим бессилие, верхи будут нами управлять, - вымолвил Сашка, когда трясущаяся рука Алексея опустила лист на стол.

Алексей молчал и продолжал смотреть на строки перед собой. Поселившаяся в его глазах тревога сидела уже давно с ним и не собиралась уходить, перейдя во встречный взгляд переживающего друга.

- Мерзавец, - наконец-то выдал Алексей. - Падаль, - вскочил он и молниеносным рывком схватив друга стал его бить со всей мощью. Пытаясь защищаться то локтями, то закрывая лицо или стараясь скрутиться от ударов в комок, Сашка не избежал всплеска гнева от друга. Алексей не унимался и бил его, пока какой-то внутренний голос не заставил его остановиться и отпрянуть в сторону. Что крутилось в его голове, Сашка прекрасно понимал и, не обижаясь на полученный урок, еще некоторое время приходил в себя от побоев. Он сидел на полу и вытирал рукавами текущую из губ и носа кровь.

- Они,... - начал говорить Сашка и взглянул на Алексея.

Тот стоял облокотившись на стену и от бессилия что-либо делать или сказать просто смотрел на него. Видя потерянность товарища, Сашка приподнялся и пошатываясь встал. Отойдя к креслу, он приземлился туда и, набрав в себя воздух силы, продолжил свой рассказ. Он рассказывал и вспоминал вчерашний свой день, как-будто тот снова стоял перед его глазами и заставлял заново пережить себя.

По своему обычаю Сашка пришел тогда в квартиру, где заседали его товарищи по их тайной группе. И все шло как обычно: обсуждения, чтения, вопросы, планы, споры, после которых пошли повседневные рассказы, словно то была встреча старых друзей, делившихся всем, что только слышали и могли рассказать. Это все напоминало кружок по интересу, пока интересующиеся лица не переглянулись и один из них не спросил:

- Александр Сергеевич, а кто был тот друг, с которым Вы так интересно беседовали у театра,... после Поликсены?

- Да-да, - поддакивали некоторые, расспрашивая его далее. - Может быть он бы нам тоже полезен был? А, может, Вы ему что выдали?

- Он уже был в нашем обществе, но вышел! - кто-то выкрикнул им из стороны.

- Пусть, пусть, - махнул еще один. - Оставьте князя в покое.

- Нет, господа, он в стороне останется. Это мой военный товарищ, младший князь Нагимов, в отставке, - пытался унять их расспросы Сашка.

- А второй? - стал интересоваться еще кто-то из них.

- Это его конюх... Не знаю, странный тип... Какой-то Зорин Иван Александрович, - пожал плечами Сашка, заметив изменившиеся взгляды некоторых из присутствующих. Те сразу о чем-то перекинулись словами, и один из них тут же

спросил:

- Александр Сергеевич, а Вы уверены, что он конюх? Мы слышали про одного Зорина. И знаем, как Нагимов умеет быть скрытен и хитер.

- Я видел его в имении у Алексея в роли конюха, - улыбнулся Сашка и махнул рукой. - Оставьте, господа, они нам не помощники.

Он думал, что на этом расспросы закончились и интерес у всех пропал к его другу Алексею да к конюху Ивану, но в течении времени, пока он там был, замечал непривычную себе атмосферу. Некоторые из товарищей продолжали переглядываться и шептаться. Сашка решил для себя, чтобы успокоить заволновавшуюся свою душу, незаметно узнать, подслушать о чем идет речь. Он стал медленно прохаживаться то к одним, то к другим и между беседами вставлять какие-то подходящие реплики. То, что он смог уловить из слов подозрительных ему молодых людей, привело его в недоумение. Сашка встал перед их глазами и напрямую высказал свое недовольство:

- Что вы хотите доложить Балашову о моем друге?

- О, Александр, не волнуйтесь, просто сделаем привычную уже нам проверку, - успокаивающе сказал один.

- Да-да, есть люди, которые в прошлом очень активно выступали в роли неприятелей тех, кого мы бы хотели поставить во главе всего, понимаете? - пояснил второй. - А таких людей надо либо отстранять, удалять, а то и убирать.

- Что вы хотите сделать с моим другом? - нахмурился Сашка и по его телу пробежал мороз от тревоги.

- Так он все-таки друг?! - удивленно воскликнули его собеседники.

- Не волнуйтесь, Александр, - успокаивающе улыбаясь, обнял его за плечи один из них. - Это все формальность, да и не ваш друг интересен, а человек с фамилией, которая интересна кое-кому. Ну а по этой цепи нам выгода светит огромная. Все-таки, как никак, а прошлое Сперанского очень может быть полезным в этом случае...

Тут Александр прервал свой рассказ и взглянул на Алексея. От овладевшего им бессилия, Алексей с закрытыми глазами облокотился на стену и опустился на пол. Сидя и ничего не отвечая, он так и не открывал глаз.

- Лешка, - кинулся к нему переживающий друг и встряхнул за плечи. - Лешка, прости меня... Язык мой враг! Я не хотел, чтобы так вышло!

Сашка встал и продолжил говорить в дрожи выдающего его страх голоса:

- Они схватили его, куда-то увезли... Это я узнал от Бестужева...

- Мерзавец..., - открыл глаза Алексей, и от его слов Сашка смолк.

- Да, - приземлился он в кресло. - Я мерзавец... Я каюсь... И клянусь, я найду и верну его. Николай Александрович мне обещал замолвить слово, помочь вернуть Ивана, но нам надо знать, почему его схватили, кому он нужен.

- Я мерзавец, - вставая проговорил Алексей, с ужасом глядя вдаль. - Я допустил непростительную ошибку...

- Какую? Кто он, в конце-концов?! - встал перед ним Сашка и поддерживая за плечи снова осторожно встряхнул.

- Граф Зорин... А я... Я не должен был представлять его тебе под настоящим именем, - кляня и обвиняя себя, проговаривал Алексей. - Чем я лучше тебя, болтуна?

На это Сашка не смог ничего ответить. Он отошел от друга в сторону и не знал больше, что делать и с чего начать. Растерянности его, как и растерянности Алексея, казалось, не будет предела. И наступивший вечер, ворвавшийся с легким ветром в открытое Сашкой окно, никак не предвещал решения проблем. Поскрипывающая дверь была единственной, подававшей звук в молчаливой квартире, пока на

пороге не остановились приблизившиеся шаги. Обернувшись на дверь, скрип которой прекратился, Алексей и Сашка замерли и встали рядом. Их глаза прямо упирались в гордый взгляд представшего перед ними Михаила Михайловича Сперанского. Он снял цилиндр и положив его на стол рядом с молчаливыми

друзьями сел в кресло напротив:

- Это было необдуманно, Александр, и то же самое относится и к Вам, Алексей Николаевич. Теперь, из-за ваших неосмотрительных поступков, от ваших эмоций, будут страдать не только те, кто, к сожалению, вынужден расплачиваться за грехи отцов, но и те, кто пытается установить достойное правление! Мое положение и без того не предполагает прежнего расположения от нашего светлого императора, а тут еще и вы, с вашими выходками! Лязгать языком каждый горазд, но не каждый сложит голову в нужный момент, не так ли?

Сперанский был раздражен. Слушая его и улавливая каждое слово, друзья молчали. Понимая, что ответа пока не дождаться, Сперанский встал и подошел к Алексею. Он смотрел гордостью в его дрожащие мокрой тревогой глаза и тоже молчал. Наблюдавший за ними Сашка отступил чуть в сторону и, осторожно забрав со стола

лист письма, который Алексей утром получил, спрятал его за пазуху. Поправляя на себе мундир, он отошел к окну и от слов заговорившего снова Сперанского повернулся.

- Эти люди, - забрав со стола цилиндр стал отходить к выходу Михаил Михайлович. - Теперь будут использовать меня как пешку, направляя туда, куда им надо. Я с этим разберусь, а Вам, Алексей, сможет помочь только канцелярия графа Алексея Андреевича. Обратитесь туда...

Больше Сперанский ничего не сказал. Он ушел и дверь за собой плотно закрыл. Оставшись с другом наедине Сашка тут же спросил:

- Кто этот граф?

- Тебя учи, не учи, - задумчиво произнес Алексей и нахмурился в недоумении. - Аракчеев...

- Лешка, так это же канцелярия.... тайная, - тихо произнес ошарашенный услышанным друг. - Говорят, он страшный человек!

- Собственная канцелярия Его Императорского Величества, - поправил его Алексей и взглянул на закрытую дверь. - Ничего страшного в этом человеке нет.

- Да может быть, но говорят он настолько темен, его дом на Литейном обходят стороной, да даже в его имении творятся страшные дела, - шептал в шутливости Сашка.

- Прекрати нести чушь. Неприятен он, опасен, и все. И в любом случае это бессмысленно обращаться к нему. Что я ему скажу?

- Не будь педантом, Лешка, они там могут помочь. Михаил Михайлович прав!

- Ты считаешь его правым? - усмехнулся Алексей. - Да кто нас там будет слушать?

- Ты педант, - уверился Сашка и в раздражении выдал. - Ты бы хоть раз изменил своим принципам и рискнул пойти иным путем, по совету!

- Да, и засесть в болото, как ты? Я не о такой жизни мечтаю! - воскликнул на него Алексей.

Видя раздраженность друга, Сашка больше не желал с ним говорить. Покачав головой и махнув рукой, он поспешил уйти прочь. Алексей снова остался один, и давно разгулявшаяся ночь тревожила его все больше и больше своею темнотой.

* - У политики нет сердца, а есть только голова (Наполеон Бонапарт)