Смерть попирающий

Смерть попирающий.

Смерть, смерть, смерть…Вон она выглядывает изо всех углов. Она повсюду. Нигде и никогда не скрыться от нее. Ни дома, за крепко запертыми дверями, ни на улице, в шумной толпе, ни здесь, в сыром полумраке синагоги, ни днем, ни ночью. А все потому, что она – во мне. Сидит и точит, точит меня изнутри адским червем и подчас так донимает, что я начинаю кричать от страха, безысходности и отчаяния. Она оставляет меня на время, а потом вновь принимается за свою кропотливую, неспешную, разрушительную работу и вновь доводит меня до отчаянного душераздирающего крика, от которого, у слышащих его, наверняка пробирает мороз по коже… Вон, вон она скалится могильным оскалом в нише ковчега, над которым горит тусклый фонарь; вон она выглядывает из-под темнеющего в глубине жертвенника… Сколько людей в синагоге и никто, никто не видит ее, кроме меня, не замечает; все заняты лишь сами собой, своими житейскими делами и даже не помышляют о ней, а она – рядом, она – за каждым плечом… Сколько раз, сколько раз посещала меня вожделенная мысль о самоубийстве, о, с каким бы наслаждением я наложил на себя руки, дабы избавить, наконец, себя от невозможных ежеминутных мучений! Но семья, жена и детишки… Они любят меня, и ради них я готов терпеть все, хотя мучения мои подчас нестерпимы… Первый раз случилось это три года назад. Как-то вечером после большого праздника я месил глину на своем дворе, чтобы обмазать ею сарай, как вдруг почувствовал необъяснимую тревогу и сильный жар, как будто кто-то опалил меня изнутри огнем. Я не мог объяснить и уразуметь себе, что это и запаниковал. Я не знал, что делать и принялся читать псалмы и яростно топтать ногами глину. Но чем больше читал я, тем больший страх и паника охватывали меня. Я весь покрылся потом. Сердце мое бешено колотилось и казалось, что вот-вот разорвется от страха, и я умру. Наконец, я не выдержал, бросил работу свою и побежал в дом. Там, в кругу родных лиц и разговоров о том, о сем, я постепенно опомнился и пришел в себя, страх смерти оставил меня. Хотя жена моя заметила, что я сильно бледен, но я, не желая расстроить ее, не признался ей ни в чем. Я сделал это только на следующее утро, когда страх смерти с новой силой посетил меня. С тех пор смерть преследует меня повсюду, и нет от нее спасения…

Хотя есть у меня одна надежда. Знающие люди сказали жене моей, что это бес вошел в меня и мучает и жжет меня изнутри, и вертит и душит по ночам, и посылает мне кошмарные сны и все потому, что я – великий грешник. Но я такой же грешник, как и все остальные. Закон и пророков почитаю я с детства, никогда никого не убил, не ограбил и от жены своей не прелюбодействовал… И вот недавно объявился в городе некий пророк из Назарета, который, как говорят, имеет великую силу от Бога изгонять нечистых духов. И если бы я приклонился пред ним и попросил…

-Гэршом! Гэршом! – раздалось вдруг над самым моим ухом, - Гэршом, я отыскала его! Верно знаю, что видели его недавно в доме у мытаря Матфея, а сейчас он проповедует на площади у меняльной лавки. Ступай же скорее туда, и да поможет тебе Господь!

Это была моя жена. Она нашла его! Я бросился со всех ног к меняльной лавке, которая находилась в нескольких кварталах от синагоги. И пока я бежал, думал о том, какие слова я скажу пророку, как буду умолять его помочь мне. Но когда я предстал пред ним, обыкновенным свиду галилеянином лет тридцати, когда поклонился ему в ноги, то какой-то чужой голос из моей груди изрек против воли моей совсем не то, что я хотел сказать.

- Что тебе до нас, назарей, смерть попирающий! – вырвался из меня, словно из пустой бочки, гулкий, громкий и грубый голос, приведя меня самого в ужас. – Зачем пришел ты раньше времени мучить нас?!

Пророк простер руку свою к голове моей и произнес как власть имеющий.

- Замолчи! и выйди вон из человека сего!

Я затрясся вдруг, повалился на землю, вскричал громким голосом от пронизавшей меня острой боли и затих, словно умер, ощутив на губах своих неприятную белую пену. Но я не умер. Я ожил, я заново родился! Блаженство разлилось по всему моему телу, мне стало легко, приятно и весело, как давно не бывало. Как в детстве! Я оставался неподвижен и улыбался. Казалось, если я пошевелюсь, то спугну это блаженное состояние свое. Все кругом смотрели на меня пытливо, наклонялись ко мне, щупали, ужасались, удивлялись, восторгались, и вопрошали друг друга.

- Кто же это, что даже духам нечистым повелевает, и они повинуются ему?!

Но я уже твердо знал, кто это: это был тот, кого так долго ждал многострадальный Израиль, тот, служение идеалам которого, его правде, его силе станет отныне смыслом всей моей дальнейшей жизни.