Повороты

Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал Ершалаим - великий город, как будто не существовал на свете. - Вспомнились ей слова из «Мастера и Маргариты». Тьма пришла не со Средиземного моря в их случае, она наползала откуда-то со стороны леса, который в наступающей темноте казался фиолетовым, и выглядел зловеще.

Девушка подбросила в печь дров – хоть и на дворе июль, но что-то похолодало в последние дни. Она встала, и подошла к окну. Раздался тихий свист. Девушка закрыла форточку, набросила шаль, и вышла на улицу.

Уже было около десяти вечера, и на улице никого не было, судя по темноте в окнах соседних домов, их соседи уже видели сотый сон, это было лишь на руку, и так вокруг семьи пересуды в последнее время.

В какой-то момент она подумала, что, наверное, не стоило идти туда, но было уже поздно, она начала спускаться в низину, затянутую густым туманом к реке. Может, передумал? Но со скамейки у реки поднялась мужская высокая фигура в куртке:

-Женя!

-Не кричи, а то сюда полгорода сбежится!— Шикнула она, кутаясь в шаль.— Хотя здесь увидеть не кому, хоть так повезло мне.

-А соседи?

-Да у меня соседи в основном пожилые, после программы «Время» уже носом уткнувшись в подушки сопят.— Женя старалась скрыть волнение, и теребила концы шали.

-Давай сядем.— Алексей кивнул на скамейку. Женю он не видел почти год, и ему казалось, она стала еще красивее, только большие карие глаза были очень грустными.

-Хорошо.— Она и сама не знала, зачем согласилась.

Какое-то время они молчали, потом Женя спросила:

-Зачем ты попросил меня прийти?

-Поговорить с тобой хотел. Как товарищ полковник?

-Для его состояния как обычно, сегодня спрашивал, почему мы с тобой перестали ездить на танцы.— Женя вздохнула. Может, не так тяжело было бы привыкнуть, что после второго инсульта отец стал забываться, путать что-то, если бы он не упоминал об Алеше, не спрашивал, почему тот перестал приезжать к ним. Она надеялась, что постепенно боль поутихнет, но отец, как назло, напоминал о нем.— Ты мог это узнать и сегодня утром, когда мы столкнулись на улице.

-Я не только по этому пришел.— Он посмотрел на девушку в упор.— Я хочу с тобой поговорить.

-Хорошо, говори, только побыстрее, мне завтра в училище на лекции, а потом работа. Хочу выспаться. Говори.

Он резко притянул Женю к себе, и начал целовать, она попыталась вырваться, но мужчина держал ее крепко. На какой-то миг показалось, что время повернулось вспять, им снова по шестнадцать лет, и они уехали с танцев в соседнем поселке задолго до окончания вечера.

-Я люблю тебя, Женечка.— Алексей провел рукой по ее щеке.

-Жене своей тоже так говоришь?— Ядовито спросила девушка, по-правляя тяжелый пучок черных волос на затылке. Только бы не заплакать.

-Я хотел с тобой поговорить об этом.

-Полагаешь, мне стало интересно, что ты говоришь ей? И твое «люб-лю» какое-то странное. Разве когда любят, женятся на других? От меня значит, ты не захотел детей, помнишь, наш разговор?— Ее голос звенел от напряжения.

Алеша тогда приехал домой на новогодние каникулы, ее отец был тогда в командировке в столице, и они могли проводить сколько угодно времени тогда у нее дома. Как-то вечером, когда они лежали рядом в ее комнате на постели, Женя сказала:

-Я хочу, что бы у нас был ребенок.

-Женечка, нам еще рано думать о таких вещах.— Он провел рукой по ее телу.

-А если я забеременею?

-Выбрось из головы глупости – не забеременеешь, пока мы этого сами не захотим.— Он улыбнулся, притянул ее к себе.— Сама подумай, какая семья, если я там, а ты здесь будешь, а если еще и ребенок. Потерпи немного.

Она тогда согласилась с ним, действительно, они оба учатся, надо ждать. А потом узнала правду.

-Юлька беременная была.— Тихо произнес Алеша, и посмотрел в сторону.-- Женя, это была случайность, всего раз.

-Так понимаю, я зря тогда согласилась с твоими доводами, следовало так поступить, умнее была бы!— Она хотела встать, но мужчина удержал ее:

-Женечка, давай поговорим спокойно.— Он обнял ее за плечи.— По-слушай меня. Сейчас Косте полгода, будет ему три года, я разведусь с Юлькой, к тебе уйду, потерпи.

-А до того, как ты разведешься, мы будем «дружить»?— Хмыкнула она, и ее темные глаза не хорошо заблестели.

-А что тебя смущает? Я очертил вполне конкретный срок: когда сыну исполнится три года.

-Так понимаю, до его трехлетия ты будешь забегать ко мне на чай раз в неделю, что бы жена не догадалась.

-Что не так? Хотя видать «дружить» с зам по тылу тебе интереснее.— Не следовало бы говорить, но очень хотелось ответить той же монетой.

-О чем ты?— Ее голос сел.

-О том, о чем, наверное, в городе не знают только слепоглухонемые паралитики. Тебе самой от себя не тошно? Его Люська на два года нас младше, он тебе в отцы годиться!

-Нет у тебя никакого права меня стыдить!

-Констатация факта. Все знают, что зам по тылу к тебе ходит, и не для того видно что бы узнать как товарищ полковник себя чувствует. Может потом и спрашивает конечно.

Не говоря ни слова, Женя повернулась, пошла к своему дому. Даче, которая стала ее домом. В одном из окон, это была большая комната, горел свет – отец еще не ложился. Наверное, он что-то чувствовал, когда затеял строительство дачи, она тогда была в седьмом классе. Друг отца, который был тогда у них в гостях, удивлялся:

-Зачем дача? У вас в двух шагах парк.

-Хочу, что бы у моей дочери был свой угол.— Пояснил отец Жени.

Когда с отцом случился инсульт, Женя поняла, на сколько прав он был. Вечером того дня она готовила ужин, собиралась отнести отцу в больницу, окна на кухне были открыты, и было слышно как во дворе говорили между собой коллеги отца, кажется это был командир одной из рот в их части и отец Алеши.

-Воронцов чуть ли не в дверь полковника с дочкой выпихивает, хоть барахло даст им собрать?— Вздохнул отец Алеши, он служил прапорщиком на складе ГСМ.

-Что ты, Митрич, от него ждешь? Въехать он торопиться в квартирку. Теперь, когда Федорович не при делах, развернется майор Воронцов относительно Женьки.

-Женьки?— Повторил собеседник.— Да что вы, товарищ капитан, Женька девчонка еще, Воронцов лет на двадцать старше нее.

-И что? Он ее и раньше глазами жрал, но полковника боялся, а теперь руки развязались у него. Гнида он.

Женя поежилась тогда от озноба. Она понимала – подчиненный ее отца прав. Она несколько раз ловила на себе взгляды заместителя начальника части по тылу майора Воронова, но старалась отгородиться от них.

Отогнав воспоминания, она вытерла слезы, и направилась к калитке. Она не сразу заметила фигуру у калитки ее двора. Заметив, замедлила шаг, и почти остановилась.

-Добрый вечер, Евгения Андреевна.— Мужская фигура отделилась от темноты, и она узнала Антона Билаша.

-Добрый.— Осторожно ответила она.— Вы меня ждете?

-Домой иду, вижу, вы идете. Как товарищ полковник?

-Да так, ничего. Как всегда.— Она вздохнула. Антон Билаш приехал в их город незадолго до первого инсульта ее отца. Где он работает, Женя не знала точно, но знала хорошо, что подрабатывает на ремонте автомобилей, не так давно помогал чинить машину их соседу.

-А, понятно.— Он помялся.— До свидания, Евгения Андреевна.

-До свидания.— Эхом ответила она.

Время приближалось к половине одиннадцатого вечера, отец смотрел по телевизору «Место встречи изменить нельзя», Женя подшила на швейной машинке штору, как просила ее соседка, баба Леся. Сложила в пакет – завтра по пути на вокзал занесет, какие-никакие деньги. Раздался тихий стук в окно. Женя почувствовала, как внутри все сжалось и заныло, но делать нечего, нужно выйти.

Майор Воронцов, мужчина средних лет и среднего роста, нетерпеливо переминался с ноги на ногу у крыльца их дома.

-Что ты копалась так долго?— Не довольно произнес он, увидев Женю.

-Папа еще не спит.

-Так уложи, в чем проблема?

-Он телевизор смотрит.— Возразила девушка.

-Завтра досмотрит! Мне что теперь, ждать пока твой папа в ящик наглядится?!— Обозлился собеседник.— Давай, действуй.

Ее разбудил стук в дверь.

-Иду,-- крикнула она, на ходу запахивая старый байковый халат. Она распахнула дверь, и попятилась. На пороге стоял местный участковый.

-Добрый день, Николай Иванович.— Произнесла она.— Что-то случилось?

-Да.— Их участковый, добродушный мужчина лет около сорока, был похож на медведя внешне, часто вызывался помочь наколоть дрова, любил пошутить, но сейчас он был очень серьезен.— Евгения Андреевна, позволите войти?

-Да, конечно.— Она отступила вглубь прихожей.

-Евгения Андреевна, вы майора Воронцова знаете хорошо?

-Ну да.— Женя почувствовала, как прошел холодок по спине.— А что?

-Присядем.— Он сел на табурет у стола, достал бумагу и ручку из кожаной папки.— Какие отношения вас связывали с Борисом Петровичем?

-Да что случилось?— Занервничала она.

-Да случилось.— Вздохнул он.— Майора Воронцова нашли сегодня под утро с разбитой головой недалеко от вашего дома. Насколько известно, вас с ним связывали…. некие отношения.— Он подобрал нужное слово.

-Да, это так.— Она кивнула.— Но я ничего не делала ему плохого.

-Евгения Андреевна, да у вас силенок не хватило бы избить здорового мужика и разбить ему голову!— Участковый вздохнул.— Ты последняя, кто его видел вчера. Не собираюсь тебя я пинать, просто постарайся вспомнить, может он тебе что-то говорил, может, угрожал ему кто, кого-то боялся?

-Со мной он не особенно откровенничал.— Женя покачала головой. Она хорошо помнила тот вечер, когда Воронцов пришел к ним. Оглядев более чем скромную обстановку их домика, он сказал:

-Миленько здесь у вас.

-Да, пожалуй.— Женя кивнула. Общаться хотелось меньше всего, но выставить его за дверь она не могла. Девушка отвернулась к плите, помешивала кашу в котелке.

-Папа где?

-В больнице. Я завтра заберу его.

-Зачем?— Он опустился на табурет у стола.

-У меня нет денег на лечение, а без них бессмысленно ему там нахо-диться.— Женя направилась в крохотную кладовку, что бы достать масло. Гость поймал ее за локоть, заставил сесть рядом.

-Почему ты ко мне не обратилась? Я могу тебе помочь с деньгами.

-Мне не как вернуть вам долг.— Ее голос дрогнул.

-Женечка, со мной всегда можно договориться.— Он положил руку на ее колено.— Мы давно знакомы, могу же я нанести тебе дружеский визит?

Она лишь кивнула. Что еще сказать? Деньги были нужны. Женя часто сталкивалась с его женой, натыкалась на ее презрительный взгляд: но не рассказывать же, что никакого удовольствия от общения с ее мужем девушка не испытывает! Воронцов часто вздыхал:

-Эх, жаль, тебя сынок куска нашего со склада ГСМ испортить успел.

После его ухода она часто залпом выпивала рюмку водки, перед их встречей пить он ей не разрешал:

-Мне не нужно, что бы ты лежала как дрова.

Часто она чувствовала отвращение к самой себе, но иного выхода не было. Денег на лечение отца не заработать моя лишь туалеты на вокзале и обшивая соседей. Женя не пыталась найти оправданий своему решению, просто ждала, когда все кончится. Что именно - она и сама не знала. И, по-хоже, теперь для нее кончилось.

-Как он?— Выдавила Женя из себя, ощущая нарастающую тревогу.

-В больнице. Нашла парочка влюбленная, девку провожал до дома. Они «Скорую…» вызвали. Состояние тяжелое, но выкарабкается.— Участ-ковый помолчал, вздохнул, затем подумав, спросил.— Евгения Андреевна, а ты с Лехой общаешься?

-Николай Иванович, если мой дом похож на сарай, это не значит, что я такая же!

-Да нечего возмущаться, не намекаю я тебе ни на что! Майору голову неспроста проломили, сдается мне. Кому-то же надо было это!

-Может гопники какие? «Дай закурить»?

-Да нет, здесь со знанием дела били, не похоже оно на шпану, да и стала бы шпана такого человека трогать!

Жаркий летний день клонился к закату. На вокзале было не много людей, но скоро придет вечерняя электричка, и платформу заполонит тола приезжих – те, кто работают в областном центре, будут возвращаться с работы. Женя уже окончила мытье туалета на вокзале, поставила швабру и ведро в подсобное помещение. Сегодня, придя на работу, долго не могла найти свою швабру, которой было очень удобно мыть полы. Женя понимала, что это интриги Людки. Людка – ярко накрашенная девица была дворником на вокзале – подметала перроны и вокзальную площадь. Хотя трудно было применить глагол «работать» к ней. На службу Людка являлась раз в три дня к полудню, и подметала только крупный мусор.

Иную уборщицу уже выгнали бы вон с работы без особой жалости, но Людкин парень – местный «браток» Петька Иванищев, живо разъяснил начальству, почему Людку нельзя выгнать вон с работы. Не желая, видимо связываться с ее покровителем, на Людкины прогулы начальство глядело сквозь пальцы.

Женя даже просила, что бы Людкин участок за ней закрепили. Она может и пораньше встать, и успеет все убрать, еще до начала лекций. С этим были все согласны, кроме самой Людки, которая после этого затаила злобу на Женю. В лицо гадостей она не говорила, действовала исподтишка: то замок подсобки, где хранились ведра и тряпки оказывался сломан, и что бы открыть его, нужно было звать Вовку-слесаря, то пропадет невесть куда ее швабра или тряпка с ведром, то бутылка с хлоркой окажется наполовину пустой. Высказать претензии было сложно – за руку ведь Людку она не ловила.

Замок долго не поддавался, и пришлось повозиться, что бы запереть дверь. Женя пересекла вокзальную площадь, уже хотела перейти дорогу, как около нее затормозила красная «девятка».

-Пада й, подвезу!— За рулем сидел Петька, Людкин парень.

-Да не надо.

-Говорю: падай.— С нажимом произнес он. Женя решила, что, пожа-луй, лучше не пытаться отказываться. Она села в автомобиль, Петька повернул ключ зажигания, и «девятка» рванула с места.

-Я что хотел тебе сказать,--он не отрываясь смотрел на дорогу,--у меня день рождения в субботу, приходи.

-Спасибо! Что бы Людка истерику закатила?— Хмыкнула Женя.

-А я ее не приглашаю. Людка – она чисто так, для этой, как ее, физиологии. А тебя хочу на своей днюхе видеть. Я твоего батю уважаю, знаю, за что бодался и с кем, мне за честь с тобой выпить.

-У меня денег нет на подарок, да и одеть нечего.— Вздохнула девушка. Похоже, Петька не шутит, но ей не нужно его день рождения, не хватало, что бы ее в его пассии новые записали!

-Да не вопрос. А подарков не надо, и так до фига надарят.

-Мне еще не с руки папу одного вечером оставить.

-Фигня. Тете Рае из поликлиники отстегнуть – как за родным пригля-дит.

Остаток пути они ехали молча, Женя лишь попросила остановить в начале улицы, не доезжая до ее дома.

-Значит, решено: в субботу.— Сказал Петька, и унесся прочь.

Женя вздохнула, и пошла к своему домику. Только внимания Петьки ей не хватало. Не то что бы она боялась Людки, просто не хотелось скандалов и выяснения отношений.

-Женька, стой!

Она обернулась, к ней быстрым шагом шла Марина – жена Воронцова, стройная женщина с мордовскими чертами лица. Она явно была чем-то не довольна.

-Что вы хотите?— Насторожилась Женя. Она сталкивалась в Мариной на улицах, в магазинах, та обдавала ее холодным взглядом, но никогда не обращалась к ней.

-Боре плохо очень.

-Сочувствую.

-Ах, сочувствуешь! Все из-за тебя, стерва малолетняя!

-А при чем здесь я?— Женя отступила на шаг от женщины. До дома еще далековато, и похоже, от конфликта не укрыться.

-А кто при чем? Небось не один он к тебе ходил! Кто-то из твоих хахалей, с кем кувыркалась ты, Борю из ревности избил!

-Я вас не понимаю, простите.— Женя хотела уйти, но женщина вцепилась ей в руку, ее ногти больно впились в кожу:

-Тебе с рук не сойдет это, учти, я предупредила!— Она ушла.

Женя усилием воли заставила себя не заплакать, и пошла к дому. Отец читал книгу, она прочла на корешке: Чейз. Ранее папа не особо его жаловал, но видимо, его вкусы изменились.

-Как дела?— Спросил он.

-Нормально.

-А тебя Леша спрашивал.— Вспомнил вдруг отец.— Хорошо, если вы помиритесь.

-Обязательно.— Женя ушла в маленькую комнату, и стала переоде-ваться. В их домике было две жилых комнаты. Одна побольше – служила гостиной, другая, совсем маленькая, спальней Жени. Отец спал в большой комнате на диване.

В маленькой комнате умещалось лишь необходимое: старый диван, покрытый клетчатым пледом, не большой шкаф, и стул со спинкой у дивана. На диване сидела ее любимая детская игрушка – кукла Катя. Когда-то она была говорящей, если надавить ей на живот, то она говорила: «мама». Но механизм уже давно сломался. Куклу когда-то подарила ей мама. Мама. Если бы мама была жива, может быть, все было бы иначе сейчас в их жизни!

Матери не стало, когда ей было девять лет. Она помнила хорошо темноволосую красивую женщину, говорили, что она материнская копия. Судя по фото, так оно и было.

Женя помнила, что мама чувствовала себя как-то не важно, стала ка-кой-то раздражительной, часто расстраивалась по пустякам. А потом она уехала к тете Нюре на три дня. Она и раньше ездила ее навестить, в село, которое находилось километрах в десяти от их города. Там жила тетя Нюра, она приходилась какой-то родственницей матери, и ничего особенного не было в этом событии.

Домой мама вернулась через три дня, была какой-то бледной, задумчивой, и какой-то рассеянной, приходилось ей дважды повторять одно и тоже. А через, несколько дней, ночью, маме стало плохо, и ее забрали в больницу. Домой она уже не вернулась.

Отец больше жениться не захотел. Может, в его жизни и были женщины, но Женя ничего не знала об этом. Первое время, придя со службы, он часто, даже не снимая китель, садился на диван, и долго смотрел молча на портрет жены, который висел на стене в черной рамке.

Женя помнила, как однажды, папа пришел домой не очень трезвый. Ей тогда было уже четырнадцать лет. Она сама не давно пришла с улицы - сидели на скамейке компанией. Увидев дочь в белом летнем платье с тяжелым клубком волос на затылке, отец произнес:

-Господи, как ты похожа на Машу!

Он несколько секунд молчал, затем обнял дочь за плечи:

-Прости меня, Женька!

Она тогда так и не поняла, о чем говорит отец, почему считает себя виноватым, но это видимо было как-то с ее матерью. Девушка попыталась заговорить в другой день на эту тему с отцом, но тот почему-то рассердился, сказал, что ничего такого он не помнит, и перевел разговор на другую тему. Женя тогда решила, что, наверное, незадолго до смерти матери, между ее родителями были какие-то недоразумения. Узнать подробности дела не представлялось возможным тогда, а сейчас и подавно. После инсульта память очень сильно изменила отцу, и вряд ли он помнил о том случае.

Женя услышала, как во дворе хлопнула калитка. Она быстро застегнула на спине вылинялый сарафан, и вышла во двор. Во дворе топтался их участковый.

-Здравствуйте. Что еще случилось?— Спросила Женя.

-Да все тоже. Майор выкарабкивается, но, похоже, придется ему забыть о двух вещах.

-О каких?

-Служба и женщины.

-Женщины?— Эхом повторила Женя.

-Они самые.— Ей показалось, что участковый поежился.— Не шпана это, так бить может профессионал. Снес просто ему. Леха Понятовский приходил же в тот вечер к тебе, я знаю, что был. Видели вас.

-Николай Иванович, он не мог!— Женя вспыхнула.

-У Ленки Тимофеевой, тоже ее Васька не мог, а как из армии не дождалась, так смог, теперь срок мотает!

-Он ушел в одиннадцать вечера отсюда. По-вашему, Алеша сидел в засаде, майора караулил до утра?

-Я, Женя, не знаю. Но что здесь не «дядь, дай прикурить», оно и ежику ясно.

-Я уже поняла, что вам все ясно. От меня, что вы хотите? Соучастие мне приписать что ли? Вы прямо с женой Воронцова сговорились сегодня. Вы уже приходите в следующий раз уже с ордером на арест, что ли!

-Хватит тебе уже, никто тебя не арестовывает, разобраться хочу, вот и все.

-Разбирайтесь, если оно вам нужно. Одно прошу, Николай Иванович. Папу не трогайте. Он вообще не знает ничего.— Женя теребила пуговицу на сарафане.

-Это как?— Едва смог произнести мужчина.— Вы же….ты…

-Я говорю: не знает. Майор Воронцов всегда приходил, когда папа уже спал. Папа ничего не знает.— В ее голосе зазвучали слезы.

-Ты это…Не реви, никто тебя арестовывать не собирается.— Уже мягче заговорил участковый.— Маринка, жена Воронцова прибегала утром, требовала тебя арестовать, еле отмахался. Слышь, Евгения Андреевна, у моей Дашки сестра в Селищево работает.

-И что?— Не поняла Женя. Она знала, что в поселке, который километров за тридцать от их города находиться интернат, но поначалу не поняла, куда участковый клонит.

-Если хочешь, переговорю с Зинкой, пристроим батю твоего туда.

-Предлагаете сдать папу в интернат, что бы он от «надлежащего ухода» быстрее умер?

-Да типун тебе на язык! Зинка, свояченица моя приглядит, а тебе легче все же будет, Селищево не далеко, хоть каждые выходные катайся.

-Спасибо, Николай Иванович, но я не буду папу никуда отдавать.— Твердо произнесла Женя.

-Дело твое, может и права ты.— Он вздохнул.— Я пойду, бывай.

-До свидания.— Кивнула Женя.

Зачем Алексею понадобилось ее искать? Скорее всего, поговорить о чем-то. Хотя уже о чем им говорить?

Женя хорошо помнила их последний разговор по телефону. Он путался, сбивался, пытался оправдаться. Но ей уже не нужны были оправдания. Удивительно, она рыдала, когда смотрела по телевизору фильм «Прокаженная», но в данном случае, когда узнала, что любимый жениться на беременной от него девушке в другом городе не уронила ни слезы. А потом заболел отец, и уже стало не до этого всего. Но иной раз, когда ночью не спалось, мысли об Алеше нагоняли ее. Может, если бы она забеременела, то они бы поженились, были бы счастливы вместе. Но уже ничего было не исправить, не изменить.

Узнав, что он вместе с женой и ребенком переехал в родной город, она напряглась: мало ли как жена отнесется к тому, что в родном городе мужа живет первая любовь, которую он оставил? Но то ли жена Алексея, Юля, не знала о ней, то ли посчитала, что все это в прошлом, и мужа уже ничего с Женей не связывает. Если сталкивались на улице, то Алексей кивал ей сухо, и расходились в разные стороны. Женя не знала, что он о ней говорил своей жене, но та вела себя по отношению к Жене без агрессии.

Женя взяла жестяное ведро из прихожей, и отправилась к колонке, которая находилась на улице, через два дома. Она набрала воды, и уже собралась уходить, когда к ней подошел Антон Билаш, он видимо увидел ее из своего двора – колонка с водой находилась сразу у его двора.

-Добрый вечер, Евгения Андреевна.— Поздоровался он, потом поднял ведро.— Давайте помогу вам.

-Да не стоит.— Женя попыталась отказаться.

-Евгения Андреевна, зачем вам поднимать тяжести? Ведро с водой, скорее всего, весит больше чем вы сами.— Он улыбнулся. Женя отметила, что улыбка у него красивая, даже шрам на щеке ее не портил. С виду ему было лет ближе к тридцати.

-Мне нужна вода.— Объяснила девушка.— Хочу набрать воду для летнего душа.

-Везет вам, а у меня нет летнего душа, грею воду. Или хожу на озеро. Могла бы бабка и подсуетиться.

-Какая?— Не поняла Женя. Они шли по улице к ее дому.

-Баба Клаша. Она умерла зимой, перед новым годом, а ее внуки домик в аренду сдают.

-А вам не страшно там жить?

-А должно быть страшно?— Он улыбнулся. Они уже стояли у ее двора.

-Ну…не знаю. Она же в доме у себя умерла.

-Евгения Андреевна, мертвых бояться не стоит, стоит опасаться тех, кто ходит по земле, поверьте.

-Я понимаю.— Женя кивнула.— Я уже давно не была на озере, в этом году – ни разу. Днем некогда, а вечером одной идти через лесополосу не очень как-то приятно.

-Если хотите, можем вечером сходить вместе.— Вдруг предложил он.— Для вас в восемь вечера нормально?

-Да. Наверное.— Не уверенно произнесла она.

-Тогда я зайду за вами в восемь. Идет?

-Идет.— Ответила она эхом.

Антон занес ведро в дом, и удалился. Женя какое-то время смотрела ему вслед. Судя по выправке, он был военным. О нем она мало что знала. Приехал в их город в прошлом году, снял маленький домик в частном секторе, похоже, знакомых в городе у него не было.

Когда они с отцом переехали жить в дачный домик, Антон Билаш оказался их соседом по улице. Сталкиваясь на улице, они вежливо здоровались, перебрасывались фразами о погоде, и не больше.

Солнце уже начинало клониться к закату, когда они пришли на озеро. В последний раз Женя была здесь с Алешей. Как давно это было! Словно в прошлой жизни.

Они тогда приехали сюда позже, когда солнце уже село, и людей на песчаном пляже не было. Они пробыли тогда здесь почти до ночи, сначала купались, потом ушли вглубь лесополосы. Нет, не будет она думать об этом.

-Не волнуйтесь, мы недолго здесь пробудем.— Антон видимо понял ее беспокойство так, что она переживает, что оставила отца одного дома.

-Да я не волнуюсь. Давно здесь не была.— Она вздохнула. Женя показала рукой поодаль.— Раньше там был трамплин для прыжков в воду. Я плохо помню, была еще маленькой. Родители часто приходили сюда на выходных, и меня брали с собой. Тогда еще здесь продавали мороженое.

-Вы – единственный ребенок, так понимаю?— Антон расстелил принесенное полотенце.

-Да. Мне хотелось в детстве иметь брата или сестру. Иногда думаю, что может, было бы морально легче сейчас, если бы был брат или сестра у меня.

-Не всегда родные братья и сестры близкие люди. Часто бывает друзья ближе, чем брат или сестра.— Он вздохнул.

-Может быть.— Женя начала расстегивать пуговицы на ситцевом халате. Дома она довольно долго искала купальник, уже думала даже, что потеряла его при переезде, но красный раздельный купальник нашелся все же. Странно, но она испытала некоторое смущение при мысли, что сосед увидит ее в купальнике. Потом выругала себя – глупости, они ведь будут на пляже, да и не голая же она будет.

Сбросив халат на полотенце, Женя повернулась. Во взгляде мужчины что-то промелькнуло, на какой-то момент ей стало не по себе: они здесь одни, рядом людей нет, но девушка успокоила себя – нет, ее сосед должен быть порядочным человеком.

-Вы очень красивая девушка.— Ей показалось, что Антон несколько смутился. Потом он произнес.— Стало быть, оголюсь и я. Только не пугайтесь, у меня шрамов много.

-Да я не боюсь. Пойду, окунусь.

Вода была очень теплой и приятно й, Женя ощутила себя почему-то очень счастливой, на душе стало легко, и она взмахнув руками, поплыла.

-Вас не нагонишь!— Рядом с ней оказался Антон.— Хорошо плаваете, Евгения Андреевна!

-Меня папа научил.

На счет шрамов ее спутник не обманывал, Женя заметила шрам на предплечье и на груди. Перехватив ее взгляд, он произнес:

-Предплечье это бур, а на груди – еще миллиметр – и прямое попадание в сердце.

-Я по выправке догадалась, что вы военный.

-Правильно.— Он согласился.— Я воевал в Афганистане. Давайте на тот берег.— И не дожидаясь ответа, поплыл, обдав Женю брызгами воды.

-Подождите!— Девушка бросилась следом.

Выйдя из воды, Женя ощущала приятную усталость. Давно она уже не купалась в озере. Хорошо так, хоть не надолго отвлечься от проблем. Девушка подвернула ногу, и ощутила резкую боль в области лодыжки.

-Сядьте.— Сказал Антон.

-Кажется, вывих, не могу стать на ногу.— В ее глазах от боли блеснули слезы.

-Присядьте.— Повторил ее спутник.— Я посмотрю.

Женя послушно села на песок. Антон взял ее ногу в руки:

-У вас ножки маленькие, в «Золушке» можно сниматься! Больно?

-Да.— Тихо произнесла она.

-Все понятно.— Он улыбнулся.— Косточка соскочила. Так, тихонь-ко.— Он надавил на косточку, что-то хрустнуло тихо, и боль ушла.— Теперь порядок.

-Спасибо, вы как врач!— Женя поднялась с земли.

-Всякое у нас бывало. Вы оступились, а косточка соскочила, такое бывает не редко. Идемте, уже темнеть начинает.

Они шли по хорошо протоптанной дорожке через лесополосу. Антон ел впереди, Женя ступала сзади. Вдруг он обернулся:

-Громко ходите, Евгения Андреевна. С вами в разведку не сходить!

-Я не топаю, словно медведь.

-Я не говорю, что как медведь. Но вы мои шаги слышите?— Он прошел вперед. Женя прислушалась, но ничего не услышала.

-Нет.— Она покачала головой.— Вы тихо ступаете.

-Конечно. Нас учили ходить по сухим веткам.

-Кого - «нас»?

-Да так, не важно, идемте, уже поздно, ваш папа будет волноваться.— Антон отмахнулся.

Женя думала, что Антон оставит ее у поворота улицы, и пойдет к себе, но он проводил ее до самой калитки, и, пожелав спокойной ночи, удалился. Когда Женя вошла в дом, то увидела за столом на кухне Алешу.

-Как ты вошел?— Спросила она, забыв поздороваться.

-Через дверь, как все нормальные люди. Твой папа уже лег спать, и не запер дверь.

-Вот черт! Я же ему говорила!— Запоздало испугалась она.— Что тебе нужно?

-Твой кавалер ушел?

-Какой?

-Да этот, как его…Беляш.

-Билаш.— Поправила девушка, она взяла табурет и села напротив.

-Поговорить надо. К тебе участковый приходил по поводу Воронцова?

-Предположим.— Девушка насторожилась.— И что с того?

-Ты сказала ему, что я приходил к тебе?

-Да.

-Зачем?!— Он подскочил, и заходил по комнате.

-Что значит – «зачем»? Тебя что, не учили в детстве, что на вопросы милиционера лучше говорить правду?

-А ты не подумала о том, что я могу попасть под следствие?

-За что?

-За кого. Воронцова ведь кто-то избил, и подозревать могут меня. Да еще и ты сказала, что мы виделись в тот вечер!

-Нас видели вместе, и что мне нужно было сказать на это Николаю Ивановичу? Что это был мираж? Если ты не виноват ни в чем, то тебе бояться нечего.— Женя развела руками.

-Благодаря тебе, ко мне домой может прийти милиция.

-Нас и так видели вместе, я только подтвердила это, не более, назвала время, когда ты ушел. Что ты хочешь? Что бы я пошла и сказала, что пошутила, что кому-то померещилось, и никто ко мне не приходил? Будет еще хуже. Похоже, что больше всего, ты боишься за свою шкуру.— Женя мрачно усмехнулась.

-Тебе легко говорить, а у меня ребенок есть.

-А у меня папа, и жена Воронцова, которая мне угрожала, но мне легче, ты прав.— Она отвернулась.

Алексей помолчав, вышел из дома не прощаясь, Женя закрыла лицо руками, и тихо заплакала.