Ланка

ЛАНКА

Сколько во мне было кротости, столь в моей сестре было жизни, энергии и бунтарства. Наверное, ей надо было родиться мной, а мне ею, но это нечестно. Она – это она. И все, что она имеет – это ее. Да и нехорошо желать своей участи близкому, дорогому, любимому и родному человеку. Моя жизнь – это моя жизнь. И все, что происходило и происходит в ней – это мое. И плохое, и хорошее. Нет, не так: плохое и хорошее…

Для меня моя сестренка, моя Светланка, моя Ланка – это мое все!

Это мои лучшие воспоминания о детстве и юности.

Я с нею рос, взрослел, становился подростком…

Потом жизнь нас развела по разным городам, семьям, женам-мужьям, детям, теперь уже и внукам. Но это была она, единственная и неповторимая. Моя Ланка. При первой возможности мы тянулись друг к другу, встречались, общались. Я в ее семье всегда был как дома. А она?

Теперь я об этом часто думаю…

Родилась моя сестренка на два года раньше меня. И все сразу ее полюбили, я уверен. Ее невозможно не полюбить. Это фонтанирующее сочетание жизненной энергии, позитива и непосредственности, это мой антипод! Природа, как всегда, все решила по своему, никого не спросила. Ни у родителей, ни у дедов, ни у господа бога.

А проблемы при рождении были и у нее.

Родилась она с физическим недостатком. Мне рассказывали, что ручки и ножки у нее при рождении были как-то неправильно вывернуты. И бабушка, наша баба Дуся, все время гладила ее по этим ручкам и ножкам. Разглаживала и расправляла, плакала, разглаживала и расправляла. И расправила! Терпением и любовью.

Думаю, только поэтому родители ее оставили у дедов в Якутске, а не повезли с собой. Неизвестно что случилось бы с ней в этом рабочем поселке.

В два годика она уже ходила сама, перебиралась через высокие пороги дедовского дома и бормотала:

- Сарамука, мясовар…

Это ей понравились слова «мясорубка» и «самовар». Вот она их и повторяла постоянно.

- Коськадом, коськадом…

Любимое в детстве стихотворение «Кошкин дом».

Это теперь я понимаю, что все наши с сестрой врожденные недостатки – это следствие сурового северного климата, недостатка витаминов и трудной жизни наших дедов и родителей. Они не жили – выживали. Боролись из последних сил за продолжение рода. Боролись за то, чтобы мы с Ланкой выросли, завели свои семьи, детей, внуков. И мы просто не имеем права жить плохо. Иначе, ради чего все…

Вечная им память!

Не помню, когда Ланка стала жить с нами, но, с ее появлением, жизнь моя мгновенно преобразилась.

Она постоянно что-то придумывала, тормошила меня, вызывала интерес к ней самой и ко всему происходящему вокруг.

Кроткий Я вдруг просыпался, загорался ее идеей, начинал следовать за ней, суетиться и постепенно затухать. Но к этому времени у нее уже была новая идея. И я опять просыпался, загорался и так далее.

Помню наши гулянья во дворе между двух деревянных двухэтажных домов. Детей было много. Мы постоянно что-то придумывали. То устраивали карусель на санках: один крутил санки за веревку, так, что они болтались в воздухе, другой изо всех сил старался удержаться на этих санках. То играли в хоккей в валенках: мочили подошву валенок в воде и катались на ник, как на коньках. Бывало, носки примерзали к валенкам изнутри.

Сестра была центром внимания. Она одновременно умудрялась со всеми подружиться и поссориться, разделить весь двор на две части, потом объединить его и договориться о планах на завтра.

Над нами жили Кристовские. Андрей, их сын, был на год старше меня и на год младше Ланки. Родители дружили семьями. Мы, естественно, тоже.

Новый год – родители наверху, мы внизу. На природу – все вместе, мы – стоя в кузове грузовика ГАЗ-51 у кабины, навстречу всем ветрам. Постоянно вместе, постоянно какие-то идеи, придумки.

Слева от нас жили Тумановы. Дядя Сеня – директор кинопроката. Все фильмы наши! В зале проката бильярд! Родители не отгораживались от нас, не прятались. Соответственно, и мы от них. Все было очень просто, доверительно, весело.

В такой атмосфере мы, дети, раскрывались.

Оказалось, что я неплохо стреляю. Хорошо рисую лошадей. Природная гибкость была таковой, что меня из большого количества ребятишек безоговорочно приняли в секцию гимнастики. И прочее…

У Ланки был пытливый ум и нетерпеливый характер. Она всегда добивалась сути, непременно здесь и сейчас. Ко всем своим делам и обязанностям она относилась именно так. Так она училась, так занималась в музыкальной школе, так слушалась родителей.

Андрей Кристовский был, возможно, и есть, вспыльчивым. Мы часто ссорились. Тогда Ланка бескомпромиссно вставала на мою сторону. Однажды в пылу ссоры она разбила о лоб Андрея толстостенный стеклянный бутылек с клеем, последний аргумент. Андрей опешил, выпучил глаза, казалось, он сейчас взорвется, пару раз вдохнул в себя, ап-ап, и в бессилии убежал к себе домой.

Теплотрасса в нашем поселке была проложена наземно, северный вариант. Либо по земле, в деревянных коробах, либо на уровне второго этажа. К нашему дому теплотрасса подходила на уровне второго этажа. Естественно, были протечки. И очень большие. Возле нашего дома каждый год намерзала огромная глыба льда с углублением в середине, служившая нам, ребятишкам, либо крепостью, либо гнездом, либо просто укромным местом, где можно спрятаться.

По этой теплотрассе Андрей часто без разрешения убегал гулять. Потом его наказывали. Прятали штаны и закрывали на ключ. Он убегал без штанов, мы ему одалживали свои.

Если возле нашего дома появлялась куча гравия, она сразу же превращалась в крепость. Одни ее защищали – другие завоевывали.

Если не было кучи гравия – мы скакали по крышам сараев, гоняли на великах «Орленок», дрались с ребятишками из соседних дворов, бросаясь камнями.

Все наши воспоминания детства связаны с зимой, на лето мы разъезжались. По осени съезжались и все продолжалось.

Везде Ланка была первой, ну, в крайнем случае, второй. Но никак не третьей!

Это же Ланка!

Естественно, что в школу она пошла на два года раньше меня. И тогда было интересно, мне нужно было только дождаться ее из школы. Жизнь по-прежнему продолжала бить ключом, только теперь добавлялись новые приключения. То мы готовили опыты по химии, смешивая все домашние запасы лекарств и ожидая реакции. То мы убегали гулять через окно, потому что выяснялось, что родители нас заперли на ключ.

Доставалось от такой бурной жизни всем. Однажды, в очередной раз, разбираясь с соседским парнем Женькой, она проткнула ему язык лыжной палкой. Нечаянно, но доказывая свою правоту.

Однажды отец вышел на крыльцо, а ему в лоб с огромной силой прилетел футбольный мяч. Он в сердцах плюнул и возвратился в дом, не драться же с ребятишками. А они, оказывается, Ланку поджидали, хотели ей за что-то отомстить. Фиг вам!

Кстати, отец любил ходить в магазин с Ланкой. Как пойдет один – так обязательно его продавщицы обсчитают, или забудет что-нибудь купить, или подсунут что-нибудь некачественное. А с ней все в порядке. За всем проследит, у всех все спросит, все проверит и до дому проводит. Перед дверью отпросится – и гулять.

Наконец и я пошел в школу. Там у меня появились новые друзья, которые тормошили меня, пока Ланки не было рядом. Это были мои одноклассники и одноклассницы. С одними я играл и шкодил, в других влюблялся и исподтишка, чтобы никто не заметил, наблюдал за ними, любовался.

В школе я уже стал по живее, мое состояние перешло от кроткого к кроткому с элементами импульсивной возбужденности. Я мог уже иногда шкодить, обращать на себя внимание окружающих, но ненадолго. Быстренько успокаивался и уходил в тень. Наверное, простота и порядочность, обостренная до простофильства начала передаваться от отца ко мне.

Но об этом позже. Ланка!

Мы учились в одной школе. Она успевала и в своем классе всех завести, и за мной проследить.

Однажды она узнала, что я в очередной раз влюбился, и не хочу в этом признаваться, тихо и с наслаждением страдаю.

- Она ведь такая же, как и ты! Ты ей тоже нравишься! Да ты не можешь не понравиться! Поговори с ней! Хочешь, я поговорю!

- Не-не-не!!! Не надо! Я сам!

- Ну, как знаешь.

И я продолжал с наслаждением страдать от неразделенной любви.

В старших классах начались танцы, посиделки на квартирах, прогулки по вечерним улочкам, первый опыт индивидуального общения с противоположным полом. Пол был прекрасный!

Увещевания моей сестры о том, что противоположный пол такой же, как и наш пол, и хочет того же самого, продолжались. Уж кому знать, как не ей, она ведь и есть тот самый противоположный пол!

И я с удовольствием сдавался. У меня даже появилась подружка из старшего класса: она из десятого, я в восьмом. Правда, нас было четверо. Мы с Сергеем из восьмого – они вдвоем из десятого. Хороводились в основном вместе, но бывало и уединялись. Целоваться при посторонних до сих пор не умею. Непорядочно это, не прилично.

Как их звали? Убей, не помню.

И вот моя Ланка закончила школу. Сдала вступительные экзамены выездной комиссии прямо в нашем городе, к тому времени наш рабочий поселок переименовали в город, и уехала в Омск учиться. Мама поехала с ней, помогла устроиться в новом городе.

В институте Света проучилась один год. Познакомилась с Олегом, забеременела, родила Ольгу и приехала домой. Потом уехала в Омск, вышла за Олега замуж, родила Машку, пожила с Олегом в Омске, на Байкрнуре, в нашем городке и в Барнауле, развелась, вернулась в наш городок, вырастила и выучила девчонок, выдала их замуж. Теперь помогает растить и воспитывать внуков. В Питере.

Я тоже после школы поступил в институт, и, конечно же, к моей сестренке в Омск. С Олегом они жили на съемной квартире, и я часто к ним забегал, отогреться душой от общаги, полакомиться вкусненьким, понянчиться с племянницей. Олег у нее, бывало, выпивал крепко. А как перепьет, у него мозг перемыкал: глаза становились оловянными, смотрел, будто сквозь тебя, и буянил. В очередной раз, как-то, захожу, Света рассказывает:

- Заходит Олег, глаза оловянные. Думаю, ну вот, сейчас начнется. Беру табуретку, и бац его по голове!

Олег недоуменно:

- Света. Ты че?

Ну, думает, сейчас драться полезет. Бац! Его еще раз табуреткой по голове! Олег пошел спать. Молча.

Вообще-то Олег был нормальный. Умный, компанейский, добрый и порядочный человек. Единственный недостаток – это когда перепьет. А на утро не помнит что натворил. Бывают такие - особенность организма. Но Света с ним жить не смогла. Последний период их совместной жизни часто говорила Олегу:

- Если бы у меня был …, я была бы мужиком!

Тогда они жили в Барнауле. Время было тяжелое, девяностые. Олег, как мог, работал, Света то с девками, тогда у них уже две было, то на рынке торговала парфюмерией, то куда-то на работу устраивалась. Надорвалась. Не выдержала. Во всем обвинила Олега и развелась.

Переехала к маме, папа к тому времени уже умер от рака, занялась коммерцией. Опять ничего не получилось. Аж до слез! Мама устроила ее к себе на работу. В связь. Там успокоилась, потихоньку все уладилось, оттуда и на пенсию пошла. Позже переехала в Питер и маму с собой забрала…

Вот такая она, моя родная сестренка, моя Света, Светланка, Ланка…

Похоже, я взял на себя непосильную ношу. Разом рассказать про мою сестренку Ланку невозможно! Сами, наверное, замечаете, как я перескакиваю с одного на другое, пытаюсь объять необъятное.

Это она!

О ней невозможно иначе…

Жизнь продолжается.

Она так же импульсивно и стремительно исполняет свои обязанности бабушки, мамы и дочери. Я стараюсь быть степенным и размеренным дедом, мужем, отцом и сыном. Костерим почем зря нынешнюю жизнь, ностальгируем по прошлым порядкам, сравниваем. Естественно, не в пользу нынешней жизни.

Но иногда всплывают воспоминания детства. Только мои, и только ее…

Это наши корни, наши гены, наша кровь. И этого у нас не отнять никому и никак. И это мы стараемся передать своим детям и внукам.

Как можем…

Лев Барма.

2016 год. Томск