Осенняя усталость

Где-то я потерял настроение. Уронил, когда ехал сюда. Город счастливых мгновений. Зря я приехал: всё сгорело давным-давно. А память о прошлом вдруг покрылась трещинами разочарования. Да и перед другом детства получилось неудобно. Приехал в гости, а сам разбитый, уставший, в сетях апатии и прострации. Хорошо, что он всё понял, не стал настаивать пойти на юбилей. Нет, сейчас я хочу побыть один.

Маленькая кухня. Шипит газовая колонка, на столе – чай и сигареты. Замкнутый круг. И меж двойных рам бьётся последняя осенняя муха, назойливо и упорно. Может, выпустить? Да нет, не стоит. А за окном красота. Деревья роняют золото на серую, неприглядную землю, а дворники жгут. Не сжигайте, не надо! И не потому, что это вредно. Просто жечь красоту – кощунство. В природе всё должно быть красиво и гармонично. Впрочем, как и всё в жизни. Только не в моей.

Звонок? Не знал, что друг провёл телефон. А что я вообще знаю о друге? О жизни? О себе? Словно улитка, закрывшись в своём домике, я боюсь выглянуть наружу. Боюсь людей, гололёда, лестниц без перил, спуски и подъёмы…

Как настойчиво он звонит. Поднять – не поднять? Может, это друг?

— Алло.

— Привет! — голос радостный, хмельной и до боли знакомый. «Язва» – парень без чувства ограничения, без такта. И как он узнал, что я здесь, в городе.

— Привет.

— Зря не пришёл.

Молчу. Не очень хочется, как бывало, вступать в словесную перепалку, попахивающую философией.

— Как жизнь?

— Как ты? — иногда вопросом на вопрос можно сбить с мысли, увести от неприятного разговора. Но только не «Язву», он в придачу стал прободной.

— Ты по-прежнему один?

— Да, — мне не хватает наглости бросить трубку. Смотрю в зеркало, гримасничаю и позволяю вновь увести себя в дебри пустого разговора.

— Знаешь, в чём твоя проблема?

—?

— Ни одна здравомыслящая женщина не будет с тобой. А на других ты не смотришь.

— Возможно. Я это знаю. Давно. — И паузы между предложениями не помогают.

— И ты не теряешь надежды?

— Она умирает последней.

— И когда она умрёт?

— Вместе со мной.

— А если сейчас?

— Жизнь не стоит того, чтобы бояться смерти.

— Значит, ты чего-то добился?

— Ничего.

— Денег?

— У поэтов денег не бывает.

— Славы?

— Непонимания.

— Уважения? — допрос продолжается.

— В тесном кругу.

«Почему я подчиняюсь ему?»

— Каком тесном?

— Один друг.

— Такой же горемыка? — явно не стеснялся говорить в его присутствии.

На ступень выше.

— Да! — слышно, как он затягивается сигаретой, и я чувствую, что тоже необходимо закурить. — Невесёлая у тебя жизнь, что же держит тебя на плаву?

— Долги.

— Много?

— Старость матери.

— Тогда живи, — добродушно разрешает он и бросает трубку. Я усмехаюсь в зеркало и возвращаюсь на кухню. Чай остыл, сигарета истлела, и муха замолчала. Лишь шипит газовая колонка, к ней присоединился старый холодильник.

Нет, нет, надо гнать от себя всякие мысли. Не думать! Ни о чём не думать, иначе сойдёшь с ума. Телевизор! Вот что спасёт меня. Нажимаю кнопку, и на «голубом экране» очередное средство от кариеса. Сразу заболели зубы. Другая – мыльная опера, сказка для домохозяек. Третья – мультики. Странно, почему они пропитаны насилием и жаждой наживы? Мир изменился, мир сошёл с ума. И только я сопротивляюсь, гребу против течения. С упорством векового пня. Вновь звонок. Нет, не бери, не надо. Чёрт бы побрал моё воспитание.

— Алло.

— Алло, алло! Вы меня слышите? — ещё один знакомый. Дрогнула каждая клеточка, каждая фибра души натянулась, как тетива. Лоб покрылся холодной испариной. Она. Она! Это она. Кристально-зелёные глаза, веснушки, таинственная улыбка.

— Да, — не узнаю свой голос. Надо выпить, смочить вдруг пересохшее горло. Жарко.

— Это квартира Ивановых?

Это она. Дикий пляж, розовый от утопающего в море солнца. Влажные, пьянящие губы. Аромат горячего, молодого тела.

— Нет.

— Извините, я ошиблась.

— Нет, — запоздало кричу я, но в ответ лишь гудки. Нет! Ты не ошиблась. Это я, я! Боже, кажется, я плачу. Да, это слёзы. Скупые, мужские слёзы. Я искал тебя! Я ждал тебя! Все эти годы ждал. Жарко. Душно. Рву ворот рубахи, пуговицы скачут по полу. Выхожу на балкон покурить. Срочно закурить! А лучше выпить. Ну, зачем я приехал сюда? Зачем? Вновь потерять свой покой? Что ж, я добился этого. Теперь опять: сны и грёзы, исписанные страницы и бессонница. И мысль навязчивая: а стоит ли жить?

Смотрю на море разбросанных огней, разноцветных от штор на окнах. И где-то там, за одной из них и веснушки, и море, и жаркие поцелуи. Памятью о ней, мечтаниями о ней и умением ждать стоит жить. Стоит!

А дворники продолжают сжигать осень. Мою осень.