Сибирская экспедиция

ЕРМАК

КАЗАКИ. Чтобы изобразить словесами образ покорителя хана Кучума казака Ермака, воссоздать его истинную душу, его истинный поход в Сибирь, будет справедливым осветить путь, который расскажет о так называемом казачестве, когда оно возникло, что способствовало его происхождению, какие события толкнули на его строительство.

Письменные источники определили время татаро-монгольского разбоя. Кочевники нападали на русские поселения, грабили, уводили в плен мирное население. Кочевники продавали невольников на турецких рынках. На рынках невольники обозначались живым товаром. В ответ на такие разбойные действия возникло товарищество среди вольных людей. Товарищество произошло от слова "товар". Те, кто спасся от неволи, собирались группами, занимались поиском товаров продовольственных и хозяйственных для выживания. А ещё вольница выполняла другую роль – нападала на караваны степняков, которые гнали невольников на продажу в турецкие и персидские рынки. Наиболее смелые рассудительные, умеющие выйти из безвыходного положения, заслуженно выбирались головами, то есть предводителями.

Вольные люди жили недалеко от своих родовых гнёзд. А так как вольница вела жизнь, полную опасностей и тревог, женщины не принимались.

Вольные создали вдоль русских границ засеки, городки — укреплённая оборонительная линия, включавшие валы, рвы, крепостные сооружения, завалы из срубленных деревьев на дорогах. Место, где обитала вольница, называлась сечь; сечи строились на островах, куда не просто добраться, неожиданное нападение исключалось.

Те, кто прошли определённый воинский путь, не раз участвовали в сражениях, проявили героические поступки, мужество во славу Руси, стали называться казаками, а их предводитель атаманом.

Слово "казак" читается одинаково справа налево, и слева направо. Такое прочтение указывает на явную древность, на сакральное происхождение.

Слово "каз" появилось в доледниковом периоде и означало защитник Божественного Закона. Подробнее читайте в книге "И восстали на своих Богов". Управление обозначалось словом "наказание", то есть наставление, направление. Итак, казы — защитники, особое Божественное воинство.

В период христианизации Руси казы вновь проявились, защищали истинный Русский Путь. Они скрывались в дремучих лесах, на болотных островах и нападали на княжеские, боярские караваны: не народ изменил свою суть, свою душу исковеркал, а князья, бояре, жаждующие признания у греков, римлян.

В период татаро-монгольского разбоя казы обозначались удвоенным словом – казаки, то есть мстители. Они мстили грабителям их же методами: грабили вражьи караваны, освобождали невольников от рабства. Таким образом, казачья сечь пополнялась новыми мстителями.

Атаман — это слово произошло от слова "ата, тата" (отец).

Засечники продавали рыбу, дичь, мёд, воск в ближайшие русские города, сёла и возвращались с хлебом, крупой, маслом.

Казаки могли завести пашни, но никогда не заводили её в своих станицах. Они знали: там, где будут возделанные поля, немедленно появятся феодальные сборщики налогов. На русских "украинах" даже государевы крепости не могли спасти крестьянские поля от набегов кочевников. Среди ордынских кочевий казак не имел шанса вырастить и сохранить урожай.

Нападение ордынцев приучило казаков к войне. Беглый люд был не достаточно вооружён. Но со временем война дала им необходимое оружие, и тогда казаки нашли необходимый источник доходов в войне и военной добыче.

Казаки предпринимали походы по морю к крымским и турецким берегам. Временами они собирались в ватаги и грабили проезжих купцов — ногайских, крымских, реже русских.

Разбойные нападения казаков нередко обсуждались дипломатами и приобретали громкую известность. Но в жизни казачьих станиц они не играли решающей роли. Военная служба в Руси открыла перед казаками гораздо большие возможности. На службе казаки получали хлебное жалованье, свинец и порох. Без всего этого они никогда бы не выстояли в борьбе с ордынцами.

Московские власти употребляли всевозможные средства для того, чтобы привлечь казаков на постоянную военную службу. Их усилия давали определённые результаты. Гарнизоны приграничных крепостей непрерывно пополнялись казаками.

Однако население, обитавшее в "диком поле" (наименование южно-русских степей, захваченных ордынцами в итоге батыева нашествия), цепко держалось за свою вольную жизнь. Станицы пополнялись беглыми холопами, крестьянами, посадскими людьми, не помышлявшими о возвращении в тягло. Иногда они поступали со своими атаманами "в найм" и отправлялись в поход с царскими воеводами. Казна платила казакам деньги, пока они непосредственно участвовали в военных действиях. Едва поход заканчивался, вольные казаки возвращались в свои зимовья.

Казаки выбирали атамана из своей среды, собравшись в "круг". Правительство принуждено было считаться с их порядками и молчаливо признавало их самоуправление.

От "казов" образовались следующие слова: казак, казна, казывать, казначей, казнь, казачество, казан, Казань, казна,указ, сказ, сказки, сказы, сказать, сказывать, показать, показание, наказ, наказание, наказывать, рассказ, рассказывать, приказчик, приказание, проказник, присказка, показалось, указ, указатель, показатель, казаковать…

ИМЯ ЕРМАК. Кто такой Ермак Тимофеевич? О нём и о русских историков П. А. Словцов (1767-1843) отзывается прескверно, приводит восторженные эпитеты об иноземных историков, исследователей, которые захватили историческую науку в России и допускали в её храмовую обитель "достойных". А потому высказывания антирусиста настораживает и вызывает сомнение в его искренность и правдивость. И, тем не менее, я привожу рассуждения "великого историка" П. А. Словцова о Ермаке, чтобы затем опровергнуть воспоминаниями тех, кто лично знал атамана, и привожу в свидетели "Архив Ермака":

«Ермак принадлежит к особливому разряду людей необразованных, которым, как говорится, на роду написана большая игра желаний и надежд, поочередная смена удач и опасностей, которые, не смотря на тяжкие испытания, неуклонно стремятся к целям своих впечатлений и среди бедствий бросаются из отваги в отвагу, ощущая в духе какую-то мечту чего-то лучшего, пока схватят венок мечты и сделаются мучениками ея. Завоеватель Кучумова юрта действительно схватил венок свой, покорил страну, собирал дани, в очаровании самоудовольствия с месяц принимал подданство устрашённых аулов на своё имя, а не на имя своего придворного государя, которого столица за десять лет (1572) была превращена в пепел от крымцев…

Ермак сказывал о своем происхождении, что дед его был посадский Оленин, а отец, принужденный искать пропитание инде, сперва приютился на Усть-Каме, потом переселился, с прозванием Поволжского, на Чусовую к Строгановым, с двумя сыновьями, из коих один назывался Василием, то есть он сам. Тут Ермак привык к разгульной жизни на судах; после чего оставался шаг до известного промысла каспийских флибустьеров. Поэтому Ермак, с возвращением на Чусовую, увидел свою родину; следственно Горнашитская пирамида, для Тобольска вытесанная в память Ермака, может считаться поминком родины» (из Тобольского сборника).

Сохранилось совсем немного достоверных данных, которые позволили бы составить правдивое жизнеописание Ермака. Раскрыть незаполненные страницы его биографии поможет исследование эпохи и среды, выдвинувшей прославленного покорителя Сибири. Эпоха — вот ключ к пониманию характера и деяний Ермака, одной из самых примечательных фигур русской истории — так трактует русский великий историк Руслан Григорьевич Скрынников. Пойдём по его исследовательскому пути, осветившему ярким светом в ночном мраке фальсификаторов, для которых русская история всегда вызывала злобу и зависть.

Сказки (то есть свидетельства) и челобитные грамоты ермаковцев служат неизменным источником для тех, кто задался целью составить биографию Ермака.

На склоне лет ветераны не раз вспоминали о своей долгой службе в станице у Ермака. Старый казак Гаврила Ильин писал в челобитной грамоте царю, что в былые времена он двадцать лет "полевал" (нёс полевую службу) с Ермаком в "Диком поле". Его слова подтвердил другой ветеран — Гаврила Иванов. По словам Иванова, он служил царю "на поле двадцать лет у Ермака в станице" и в станицах других атаманов (предводителей казаков).

Достигшие самого преклонного возраста сибирские казаки вспоминали то доброе старое время, когда сами они были совсем молодыми. Если Ермак уже тогда командовал станичниками и числился атаманом, то, значит, он провёл в поле никак не меньше 25-30 лет. Отсюда следует, что Ермак покинул родные места то ли во времена "Казанского взятия", то ли в первые годы войны за Ливонию.

Жизнь в казачьих зимовьях была трудной и её могли вынести лишь люди, достигшие "совершенных лет". Ермаку едва ли было меньше пятнадцати, когда судьба забросила его в степные станицы. И, прежде чем стать атаманом, ему нужно было походить во товарищах, зарекомендовать себя в ратных делах, быть смекалистым в экстремальных условиях.

Самые приблизительные подсчёты подсказывают, что атаману Ермаку Тимофеевичу исполнилось ко времени похода в Сибирь никак не меньше 40-50 лет. Значит, родился он в глухую пору Боярского правления на Руси — то ли в 30-х, то ли в 40-х годах XVI века.

Придёт время, и многие волости и городки будут оспаривать честь именоваться родиной покорителя Сибири. По одной версии, Ермак происходил из волости Борок на Северной Двине, по другой — из Тотемских волостей Вологодского уезда, по третьей — из Строгановских вотчин на Чусовой. Всё это не более чем придания, возникшие в позднее время.

В XVIII веке некий книжник старательно переписал "Сказание", принятое им за автобиографию Ермака. Строка за строкой ложились на страницы летописи известия, одно удивительнее другого.

«О себе же Ермак известие написал, откуды рождение его. Дед его был суздалец посадский человек, жил в лишении, от хлебной скудости сошёл в Володимер, именем его звали Афанасий Григорьевич сын Аленин, и ту двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом, и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу пойман и сидел в тюрьме, а оттуда бежал з женью и з детми в Юрьевец Поволской, умре, а дети Родион и "Тимофей" от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы, ему породили детей: у Родиона два сына: Дмитрий да Лука; у Тимофея дети: Гаврило да Фрол да Василий. Василий был силён и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работе принял смелость, и прибрав себе дружину малую и пошёл от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган, по вол(ж)ски — жерновой мелнец рушной».

Даже среди дворян не все имели свою письменную родословную. Вольному же сказку "написание" о предках было просто ни к чему. Приведённое "родословие" Ермака было наивной выдумкой.

Сочинители родословия Ермака допустили забавную ошибку. Они рассматривали имя «Ермак» как прозвище и приписали ему чуждое значение – «таган» или «жернов». Они не догадывались о том, что атаман носил православное имя Ермолай, от которого и произошло сокращение "Ермак». Недоразумение привело их к очередной замене подлинного имени вымышленным. Возможно, в строгановских вотчинах XVI или XVII века и жил разбойник Василий Аленин, но к Ермолаю Тимофеевичу — историческому Ермаку — он не имел никакого отношения.

Настоящее прозвище атамана известно из документов Посольского приказа, использованных составителем Погодинской летописи. В связи с первым упоминанием имени Ермака её автор сделал ремарку: «Прозвище ему было у казаков Токмак». Русские люди XVI века придавали прозвищу особое значение. Те, кто боялся дурного взгляда, скрывал всю жизнь своё молитвенное имя и довольствовался прозвищем.

Человек не выбирал прозвище по своему усмотрению. Прозвищем его награждала народная молва. Оно приклеивалось к нему навек и указывало на достоинство, на изьян либо на какую-нибудь другую характерную черту. Были "Горбатые" и "Глухие", "Красные" и "Сухорукие", "Слизни" и "Ерши", "Нюньки", "Брюхатые" и "Благие".

Ермак получил весьма красноречивое прозвище — "Токмак". В России были разные говоры, от того "токмачить" имело неодинаковый смысл. Одни под словом "токмачить" подразумевали "толочь", а словом "токмач" обозначали увесистый пест либо "бабу" для трамбовки земли. Другие говорили "токмачить", подразумевая "бить, колотить, толкать". В их понимании "токма" означало "деревянную колотушку".

Давним обычаем в русских городах и деревнях были кулачные бои. Любо деревня шла на деревню, либо улица на улицу. Не в таких ли состязаниях получил своё прозвище Ермак? А может быть, казаки стали звать Ермака Токмаком уже после того, как он стал их предводителем и отличился в битвах с врагами? В любом случае прозвище указывало скорее на достоинство, чем на недостаток. В имени "Токмак" угадывался намёк на несокрушимую физическую силу. В народе умели ценить силу, особенно если она соединялась с умом.

Никто не знает, из каких мест происходил Ермолай Тимофеевич и в какой семье он родился. Если он прожил в "диком поле" 20 и более лет, значит, нити, привязывавшие его к родным местам, порвались.

В диком поле вольные казацкие общины основывали свои станицы либо на больших речных островах, либо на гористых берегах, наподобие волжских Жигулей. В реках казаки ловили в большом количестве рыбу, в окружающих лесах промышляли дичь. Реки давали им не только пропитание, но и служили надёжным укрытием. Лёгкие речные суда-струги заменяли переселенцам лошадей. Верхом на коне казаку трудно было ускользнуть от подвижных татарских отрядов. Когда казакам приходилось надолго покидать свои станицы и отправляться в походы с царскими воеводами, они почти всегда сражались в пешем строю либо на стругах.

КАЗАНСКОЕ ВЗЯТИЕ. Фольклор сохранил давний миф, будто Казань добыл царю не кто иной, как Ермак. По преданию, царь Иван стоял под Казанью несколько лет, пока на помощь к нему не явились казаки. В поход их позвал Ермак:

– Пойдём-ка, братцы, под Казань-город:

Под ним Грозный царь стоит,

У него ли там много силушки,

Он семь лет стоит под Казанию,

Он семь лет стоит, не возьмёт её!

«Казанское взятие» отозвалось в веках гулким эхом. В своих песнях донские казаки славили победителей и даже происхождение своё всязывали с давним подвигом. В награду за разгром Казани казаки просили пожаловать им вольный Дон.

Семь лет длилась Казанская война, и в течение всего этого времени население вольных казачьих станиц боролось с ордынцами то вместе с московскими отрядами, то на свой страх и риск.

После смерти Грозного его фактическим приемником стал Борис Годунов. В угоду феодальному дворянству он закрепостил крестьян, составлявших подавляющее большинство населения страны. По приказу Годунова царские воеводы двинулись на вольные реки и выстроили там укреплённые остроги и крепости. Попытки подчинить вольные окраины вызвали недовольство казаков.

Вольные казаки сыграли выдающуюся роль в событиях Смутного времени в начале XVII века.

Все сословия участвовали в начавшейся на Руси междоусобной войне, и каждое имело своих вождей. Вольные казаки выдвинули из своей среды руководителя крестьянской войны Ивана Болотникова и вождя земского освободительного движения Ивана Заруцкого. Казаки составили ядро повстанической армии Болотникова, осадившей Москву.

Летописцы и писатели Смутного времени, принадлежавшие к дворянскому лагерю, против которого народ вёл истребительную войну, называли восставших ворами, разбойниками, "злодейственными гадами" (Ворами называли всех, кто отказывался повиноваться царскому правительству).

МИФ О РАЗБОЕ. Кончилась Смута, и патриарх Филарет взялся за составление истории минувших лет. По странному стечению обстоятельств патриаршие книжники начали свою летопись с подробного описания "сибирского взятия". Следуя официальному взгляду они изобразили Ермака и его товарищей как ведомых воров и разбойников. То был предвзятый взгляд, но летописца это мало волновало.

Волжские казаки, записал он, разгромили на Волге царские суда и ограбили послов кизилбашских, после чего царь велел своим воеводам изловить их. Многие казаки были повешены, а другие, «аки волки, разбегошася по Волге». Пятьсот воров "пробегоша" вверх по Волге, "в них же старейшина атаман Ермак, Тимофеев сын".

Долгим был путь персидских послов в Москву. Много опасностей подстерегало их на море. Наконец прибыли они в Астрахань. Тут к персам представили царских приставов, дали стрельцов в охраны и, посадив на струги, повезли в Москву. Начальник караула знал о нападениях вольных казаков на торговые суда. Но он не ждал, чтобы вольница осмелилась вступить в бой с хорошо вооружёнными царскими стругами. Его самоуверенность дорого обошлась послам.

Едва струги выплыли из-за поворота, их в мгновение ока окружило множество казачьих челнов. Стрельцы не смогли отбить их нападение.

Царские струги оказались добычей вольницы. Разгорячённые боем и захваченные зрелищем богатств, казаки не сразу уразумели, что к ним в руки попали не обычные купцы, а великие послы. Осознав всё это, они отпустили своих пленников без задержки.

Как только весть о разгроме персидского каравана дошла до Москвы, царь велел любой ценой захватить разбойников. Его приказ был вскоре выполнен. Предводителя нападения ждала страшная участь. Его живым посадили на кол. Прочих казаков повесили…

Подлинные книги Посольского приказа позволяют установить, что персы были ограблены через несколько лет после гибели Ермака. А значит Ермак не имел никакого отношения к разбойному нападению, которое приписал ему летописец.

 

СИБИРСКАЯ РУСЬ ДО ЕРМАКА

У меня другая точка зрения на счёт истории Русского народа.

Во-первых, слово "русские" не имя великого народа, а имя Русской Расы. В Русскую Расу входило более сотни разных народов — русь, славяне, словяне, словаки, склавы, эллины, сербы и т. д.

Во-вторых, малые народы из Азии, Европы, чтобы сохранить своё бытие, иметь надёжную защиту от вторжения вражьих полчищ, устремились на житие к русским. Югры, ногайцы и другие племена заселили Север, Поморье, Поволжье, Приуралье, Зауралье.

Приуралье, Зауралье, Сибирь (земли от Урала до Тихого океана) для новгородских русских были хорошо знаемы, они торговали с уральским племенами ещё в XI веке. Значит, уральские племена заселили русские земли в X – XI веках.

Югры — старинное русское наименование уральских племён.

В Зауралье и Сибири у югров судьба оказалась тяжёлой, и поэтому отношение к русским, которые не смогли их защитить от монгольских орд, двоякое. В XIII веке народы Западной Сибири подверглись разрушительному нашествию с Востока. Монгольские полчища подвергли край неслыханному разгрому. Вторжение сопровождалось истреблением населения. Не щадили ни старых, ни малых. Истребляли русских. А югорские племена включили в состав Монгольской империи. Завоеватели давили и угнетали покорённые народы.

Остановлюсь на толковании двух слов — монголы и моголы. Это разные слова и разность их определилась одной согласной "н". Могол — это слово означает "могучий, великий". Название «Монголия», как считают учёные, произошло от греческого слова мегалион. Приглядитесь внимательно к двум названием, что их объединяет? Графически они разнятся, разве только их исток одинаков – буква «м», но она не даёт повода объединять их под одну крышу. Монголия, на русском языке, означает пустынная=степная земля. Для примера: сопка и гора; они разнятся графически, но их объединяет характеристика – возвышенные места. Чего не скажешь о двух предыдущих слов: мегалион и монголия – полная противоположность друг к другу.

Монголы отправили в Русскую Землю конный народ — кипчаков. Кипчаки усиленно кланялись русскому Великому князю и просили поселиться в южных степях Руси. И, как и во все времена, один и тот же ответ: "Земли много, всем хватит, живите, трудитесь и будьте под моей рукой".

Кипчаки — предтеча монгольскому разбою. В начале, пока припасами были обеспечены, кочевники мирно сосуществовали со всеми народами, которые их окружали. А когда продукты кончились, осталась только конина, а трудиться они не привыкли, да и умения не было заниматься каким-либо ремеслом, то стали всё чаще обращать свои взоры на север, совершать разбойные нападения на русские селения, города, уводить в плен мастеровых, русоволосых красавиц. За счёт разбоя богатели. За такой образ жизни русские обозвали кипчаков половцами, что значит "ловцы с поля".

Монгольская Орда долго и основательно готовилась к войне. Она огромной лавиной прошла всю Сибирь, оставляя на своём пути руины городов, пылающие селения. Их жестокость сравнима разве только с атомной бомбой.

Захватив Среднюю Азию, огненная лавина сделала её полигоном для предстоящих налётов на земли соседних стран. Здесь вражины восстанавливали силы, пополняли Орду местными воинами, проводили военные обучения, совершенствовали конные скачки. Монгольская Орда превратила цветущий край в пустыню.

Захватив Южное Поволжье, они осели в нём на продолжительное время.

Вошли в божественный город Сарану, в котором русы получали духовные знания, познавали секреты целительства, секреты общения с растительным и животным мирами, разграбили его, превратили в сарай (складское помещение для хозяйственных нужд — так толкуется слово "сарай" на русском языке). И ничего удивительного нет, если они назвали свою столицу русским словом — Сарай, ибо этот город потерял божественный лик, утратил неземную красоту. Там, где благоухали цветы, волшебные травы источали приятный аромат, божественные птицы издавали сладостные звуки, паслись кони, храпели разомлевшие воины от сытной похлёбки.

Создав столицу Сарай, монголы тем самым сказали, что они поселились в этих местах надолго, возможно, навсегда.

В Южных степных просторах монголов ждали кипчаки, они приготовили для своих братьев по духу и крови награбленное оружие, продукты питания, одежду.

Накануне военного похода монголы совершили обряд жертвоприношение Жёлтому дракону, бросив в пылающий костёр пленных и поклялись покорить весь мир, целуя кривые сабли.

Пополнив Орду молодыми воинами, монголы двинулись в Европу и в Турцию, обойдя стороной Русь.

Жёлтая Орда ещё не решалась напасть на Русь, не считала себя подготовленной к войне с Великим и могущественным противником. Жёлтая Орда приобретала навыки, оружие, мастерство в сражениях с Европой и Турцией. Покорённые народы пополняли татаро-монгольскую армию снаряжением, продуктами питания, одеждой, молодыми воинами.

По заданию папы Римского, монголы не захватывали русскую землю, не стремились ею управлять. Они планомерно, периодично совершали набеги на русские селения, города, грабили, разоряли их, сжигали, захватывали в плен население и продавали как живой товар на среднеазиатских и турецких невольничьих рынках. Таким образом, изматывали силу и дух русского народа. Конечная цель — чтобы ни одной русской души не осталось на планете Земля.

Это была не только монголо-татарская бойня, нацеленная на истребление русского народа, это была Мировая война, ибо в ней участвовали народы Европы и Азии, народы Сибири.

Золотая Орда клонилась к упадку, когда в отдалённой Сибири возникло городище Тюмень. Потерпев поражение от среднеазиатского завоевателя Тимура, недруг Руси хан Тохтамыш искал спасение в Тюмени. Местные татарские мурзы не пощадили своего неудачливого хана и убили его.

Со временем Тюменское "царство", отделилось от Орды, стало самостоятельным, вступило в борьбу за лидерство, за ордынский трон.

В 1480 г. властитель Большой Орды хан Ахмат напал на Русь, таким образом, решил восстановить былое могущество, но потерпел поражение в дни знаменитого "стояния на Угре". Отступив в степи, Ахмат распустил своих мурз в их зимовья. Его оплошностью немедленно воспользовался тюменский хан Ибак. Присоединив к себе ногайцев, он среди ночи ворвался в ставку хана Ахмата и убил его. Ибак разграбил старую столицу орды Сарай, а всех тамошних купцов перевёл в Тюмень.

В 1438 г. основано Казанское ханство. Полвека спустя Иван III овладел Казанью и посадил там своего ставленника.

В 1465 г. воевода Василий Скряба с отрядом прошёл за Урал и собрал дань с югры в пользу великого московского князя.

В 1472 г. воевода Фёдор Пёстрый подчинил Великую Пермь и выстроил в Приуралье укреплённый городок Чердынь.

В 1478 г. Великий Новгород и все его владения, включая Печорский край, вошли в состав единого Российского государства.

В 1483 г. Фёдор Курбский и Иван Салтыков Травин перевалили за Камень (Урал), поплыли вниз по реке Тавде «мимо Тюмени в Сибирскую землю». Русские ратники обошли стороной владения Ибаха и с Тобола отправились в плавание по Иртышу на Обь. Там они взяли в плен югорского "князя" Молдана и завоевали всю Югорскую землю.

В 1483 г — Пелымский "князь" Юмшан обратился к Ивану III с просьбой об "опасной" грамоте — охранном письме с разрешением на проезд в Россию.

В 1484 г. — Кодские "князья" из Зауралья прибыли под стены Усть-Вымского городка и заключили с пермским владыкой мир.

В 1485 г. — Юмшан приезжал в Москву и вёл там переговоры с великим князем.

Большая Орда распадалась на глазах. Сыновьям Ахмат-хана пришлось вести борьбу разом с владыками Крыма, Тюмени и Ногайской Ордой. Однако Крым подвергся нападению турок и попал в зависимость от Османской империи. Казань признала власть Москвы.

В 1493 г властитель Тюмени решил завоевать Поволжье. Хан Ибак известил Ивана III о своих успехах: «Ино мне счастье дал Бог, — писал Ибак в специальном послании, — Тимур-Кутлуева сына — Ахмат-хана убивши, Сиинской есми стол взял… на отцов Юрт, к Волзе пришед, стою». Некогда Батый именовал себя Сиин-ханом. Ибак намеревался занять "Сиинский трон" и стать наследником Батыя.

В качестве чингизида Ибак попытался объединить под своей властью столицу Золотой Орды Сарай, Астрахань, Казань. Тюменскому "царю" не удалось добиться повиновения даже от собственной знати.

В 1495 г. могущественные князья из рода Тайбуги восстали против Ибака и убили его.

Ибака сменил Мамук и изгнал из Казани московского ставленика.

1498 г. — В Москве узнали о том, что тюменцы готовятся к новому нападению на Казань, чтобы вернуть былое могущество.

Тогда Иван III решил наказать агрессоров особым методом: он снарядил большую рать в Сибирь. Появление русских ратников на Оби охладило тюменских завоевателей, им пришлось думать об обороне собственных северных границ.

ПОХОД В ЗАКАМЕНЬЕ-ЗАУРАЛЬЕ. Названные походы возглавили воеводы князь Семён Курбский, Пётр Ушатый и Василий Бражник Заболоцкий. По северным городам и землям был проведён сбор ратных сил. Более четырёх тысяч ратников направились в 1499 г. в Югорскую землю. Обычно русские проникали за Камень на речных судах в летнее время. На этот раз ратники двинулись в поход в зимнюю пору на лыжах. Главной целью похода было Ляпинское княжество, населённое северными манси.

Курбский отправился к Ляпину кратчайшим путём. Для этого ему пришлось преодолеть Камень там, где горы достигали наибольшей высоты и составляли мощный каменный пояс. Русские ратники прошли за перевалы ущельем ("щелью"). Высокие горы произвели на жителей равнин глубокое впечатление. «А Камени в облаках не видать, — записал с их слов летописец, — только ветренно, ино облака раздирают».

Сибирь встретила ратников морозами и вьюгой. Поход продолжался всю зиму. За время похода воеводы заняли более сорока урочищ и взяли в плен 58 князьков. В итоге Югорская земля была вновь возвращена в Русское владение, стала частью Русского государства, а её князья приведены к шерти "по их вере".

Однако плоды военных усилий на востоке были вскоре утрачены. Печорский путь, отмечали историки, был слишком далёк от Москвы, чтобы им можно было воспользоваться для прочного закрепления Югорской земли к России, в то время когда русские земли терзали Литва, Большая Орда, поднимала голову Османская империя, готовилась проглотить большой лакомый кусок.

С падением старой тюменской династии Сибирь оказалась под властью хана Махмета Тайбуги. Со временем "тайбугины" объядинили татарские улусы на Тоболе и Иртыше и основали свою столицу в урочище Кашлык на Иртыше.

Монгольское завоевание Сибири закончилось тем, что завоеватели растворились среди местных кыпчакских и прочих племён и усвоили их язык и культуру.

Жители Кашлыка в XVI веке говорили на языке кыпчаков-половцев.

1555 г, январь — сибирские послы Тягрул и Панчяды просили Ивана IV, чтобы тот "всю землю Сибирскую взял во своё имя и от сторон ото всех заступил и дань свою на них положил и даругу своего прислал, кому дань собирать". В ответ Иван IV объявил, что принимает Сибирь "под свою руку".

Помимо старых титулов, Иван IV отныне стал носить титул "всея Сибирския земли повелитель". Посольский приказ тот час объявил за рубежом о присоединение к России Сибири.

Какие события предшествовали, почему Едигеру пришлось совершить такой шаг, который его сделал подчинённым Москве?

Армия Ивана IV нанесла поражение ордынцам в Поволжье и заняла Казань. Цепь татарских ханств, простиравшихся от Крыма до Сибири, была навсегда разорвана. Хан Едигер лишился возможности получить помощь из Крыма и Казани, когда поддержка была ему крайне необходима.

Иван IV снарядил в Сибирь послом и сборщиком дани дворянина Дмитрия Непейцына. После долгого путешествия посол прибыл в Кашлык, виделся там с Едигером и потребовал от него выполнения договора. Иван IV наказал Непейцыну привести к присяге татар, сделать перепись "черных людей" и собрать сполна всю дань. Посол не сумел выполнить его наказ. Едигер поспешил выпроводить посла из своей столицы. Собранную "собольную казну" повёз в Москву не даруга, а мурза Баянда.

Сибирская знать пристально следила за всем, что происходило в сердце бывшей Золотой Орды. Когда царские воеводы окончательно покорили Казанский край и заняли Астрахань, ногайский "князь" Исмаил вторично присягнул на верность царю. Сибирский хан последовал его примеру, прислал в Москву грамоту шертную. Но добиться реального подчинения Сибири без посылки туда военных сил оказалось невозможно. Слишком далеко отстоял этот край от Москвы, и пути туда преграждал труднопроходимый Камень.

ВТОРЖЕНИЕ КУЧУМА В СИБИРЬ. В середине XVI века сибирскому хану Едигеру пришлось вести кровопролитную войну с Бухарой. Сын бухарского правителя Мурмазы Кучум вторгся в пределы Сибири с войском, включавшим узбекские, ногайские и башкирские отряды.

Едигеру не удалось отразить вторжение Кучума. Длительная война имела трагический для него исход. Опираясь на поддержку бухарского хана, Кучум в 1563 г. нанёс поражение Сибирскому ханству. Попавший в его руки Едигер был безжалостно умерщвлён.

Смена династии в Сибирском ханстве сопровождалась смутой. Семь лет Кучум вёл кровавую борьбу с непокорной знатью и с племенными князьками, прежде чем добился от них покорности. Местное население не сразу свыклось с переменой. Оно продолжало рассматривать Кучума как завоевателя и узурпатора и повиновалось ему, как заметил А. Н. Радищев, "из одной только боязни, как то бывает всегда в завоеванных землях".

Кучум окружил себя отрядами, приведёнными из Средней Азии. Будучи вассалом бухарского хана Абдуллы, Кучум по его указке стал усиленно насаждать ислам среди населения Сибири. По преданию, Абдулла трижды отправлял в Кашлык шейхов и сеидов в сопровождении бухарских воинов. Незадолго до похода Ермака в Сибирь прибыл Шербети-шейх и с ним сто бухарских всадников. Попытка заменить старую веру исламом удалась не сразу. На первых порах проповедь мусульманства имела успех лишь в узком кругу татарской знати.

Кучум пытался опереться на поддержку как своих среднеазиатских покровителей, так и ногайских союзников. Своего сына и наследника Алея он женил на дочери "князя" Тинахмата из Большой Ногайской Орды, свою дочь выдал замуж за ногайца Акмурзу.

Захватив власть в Сибири, Кучум вскоре же обнаружил враждебные намерения в отношении России. Как писал царь Иван IV в 1564 г., ныне "хвалится, де, сибирский султан Ишибаны (Кучум Шейбанид) идти на Пермь войною".

1569 г. — Посольский Приказ напомнил Сибирскому ханству о его даннических обязательствах. Для этой цели власти освободили из тюрьмы пленного сибирского татарина Аису и послали его с царской грамотой в Кашлык.

Получив грамоту из рук пленника, Кучум решил отплатить той же монетой. Его воины захватили в Прикаменье трёх пермяков. Двое были задержаны в Кашлыке, а третий пленник Ивашка Поздеев был послан на подводах в Россию с вестью о том, что Кучум дань собирает и готовится послать в Москву послов.

1569 г — Крупная турецкая армия, поддержанная Крымской Ордой, нарушила русские границы и напала на Астрахань. Поход завершился отступлением татар и гибелью турецкого войска в безводных степях Северного Кавказа.

1571 г. — Узнав о поражении турок и татар, Кучум решил как можно скорее добиться мира с Россией. Он направил в Москву посла Таймаса с данью в тысячу соболей.

1571 г. — Крымцы сожгли Москву. Подстрекаемые ханом восстали казанские татары и черемисы.

Сожжение Москвы произвело сильное впечатление на Кучума. Сибирский хан теперь жаждал большой войны с белым царём. На подготовку войны ушло не менее года.

1573 г. — Лучший воевода Кучума хан Маметкул преодолел Каменные перевалы и принялся опустошать русские поселения на Чусовой.

Однако Кучум потерял слишком много времени на подготовку войны с Россией. Благоприятные возможности, сложившиеся после сожжения Москвы крымцами, развеялись как дым. Русская армия наголову разгромила Крымскую Орду и ногайцев в многодневном сражении под Москвой.

Кучуму волей-неволей пришлось отказаться от своих честолюбивых замыслов. Хан Маметкул ограничился тем, что разведал дорогу "как идти ратью на Пермь". Не дойдя до строгановских острожков на Чусовой, хан повернул к перевалам и ушёл в Сибирь.

Ко времени войны с Россией Кучуму удалось сосредоточить в своих руках обширные владения. Помимо ханты-мансийских племён, ему подчинялись барабинцы и другие племена, соседствующие с ними, а также некоторые из башкирских племён.

Территорию Сибирского ханства покрывала целая сеть укреплённых татарских городищ. На подступах к Кашлыку стояли укрепления Сузгун-Тура, Бицик–Тура, засека на чувашевском мысу, городок мурзы Аттика, городок Карачи. Выше по Иртышу располагались Бегишево городище, городки Тунус и Кулары. Близ Каменных гор находились "город опасный" есаула Алышая, "заставной" городок на холме Ятман и "царёво городище" на Тоболе. На севере границы ханства доходили до Оби, на западе переходили кое-где на европейские склоны Камня, на юге терялись в Барабинских степях.

 

СИБИРСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Осваивали Сибирь, Дальний Восток русские: казаки, служилые и промышленные люди, крестьяне и старатели. Это уже потом, спустя многие лета, стали переселяться в насиженные места представители других народов.

После Космических катаклизмов и Мировой (Татаро-Монгольской) войны земля от Урала до Тихого океана залечивала раны. Но рубцы былых сражений Матушка Природа так и не смогла устранить, стереть, на них натыкаются прохожане и, увидев изломы, всяк по-своему мудрствует.

Два века не ступала нога русского человека в Запретную Зону. Два века Романовы искореняли память о Русской Сибири (от Урала до Тихого океана), благославляя нерусей в написании угодной для них исторической «истине».

И лишь отважные поморы, рискуя головой, жизнью, бороздили воды Ледовитого океана, достигая берегов Тихого океана. Пролив между Чукотским полуостровом и Северо-Западной Америкой они назвали Чёртовым: в нём даже в тихую погоду царствует круговерть.

Наступило время исследователей, отважных путешественников. И в тех местах, где побывали землепроходцы, стали, как грибы после дождя, вырастать русские сёла.

Народ шёл на Восток, чтобы освободиться от ненавистных бояр и помещиков. Основывая поселения на новых землях, они приносили русскую жизнь в Сибирь, превращая её в русский край, возвращая ей русский дух.

К первой четверти XVII века к Романовскому государству была присоединена почти вся Западная Сибирь. А началось с походов Ермака Тимофеевича (1581-1585 гг.) и его соратников, которые открыли эпоху русских географических открытий, эпоху продвижения русских на Восток Сибири, что позволило за кратчайшие сроки – чуть больше полстолетия – укрепиться на северо-восточной части Сибири и выйти к берегам Охотского моря, к берегам Амура и Уссурийского края.

Освоение Сибири, начало которой положено экспедицией Ермака в Зауралье, явилось крупнейшей вехой в русской истории.

ЛЕТОПИСЦЫ О ЕРМАКЕ.

О Ермаке многие летописцы слагали свои сказания, но фундаментом для них служила Филаретова летопись (Филарет – основатель Романовской династии); составленная его попечением летопись без обиняков назвала Ермака и его товарищей ворами (воровство /производное – вор/ – так называли на Руси всякого рода преступления, включая политические. «Ворами» называли всех, кто отказывался повиноваться царскому правительству). Историк Р. Г. Скрынников в своей книге «Ермак» даёт характеристику каждой летописи. Чтобы читатель лучше понял ермаковскую эпопею, его стремительные действия, великую любовь к Родине, привожу рассуждения историка по каждой летописи и своё понимание, разумение.

КИПРИЯНОВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ. Первый архиепископ Тобольска – Киприян, он появился в стольном граде Сибири в 1621 году. Пробыв в Тобольске некоторое время, он оценил факт исключительной популярности Ермака в Сибири. Ермак стал героем сказаний русских и других народностей. Предания приписывали атаману всевозможные чудеса.

Киприян стал первым летописцем о Сибирском походе Ермака и его сотоварищей. Ещё живы были ермаковцы, к которым можно было обратиться с расспросами, чтобы восстановить героические события.

Владыко Киприян совершил большое дело в судьбе ермаковцев и я преклоняюсь перед его великим подвижничеством. Владыко обратил внимание на бедственное положение ермаковцев и местному воеводе, которому волей-неволей пришлось проявить о них заботу. Воевода попросил в Москве разрешение на учреждение богадельни в Тобольске для престарелых служилых людей, которые служили «в Сибири лет сорок и больше с сибирского взятия, и на боях ранены и за старость и за увечье от… службы отставлены и волочатся меж двор, помирают голодною смертью». Ходотайство воеводы было удовлетворено, кормившиеся ниществом престарелые казаки получили кусок хлеба и кров над головой.

Соратники помоложе достигли больших успехов в службе. Иван Александров и Гаврило Ильин числились в атаманах, другие служили пятидесятниками в сотне «старых» казаков.

Киприян велел разыскать ветеранов, где только можно и расспросить их о «сибирском взятии». В конце концов казаки явились на подворье к архиепископу и «принесоша к нему списки, како они прийдоша в Сибирь и где у них с погаными агаряны были бои и кого из именем атаманов и казаков побиша». Так появились в Тобольске записи воспоминаний участников сибирского похода.

Прошло сорок лет со времени похода Ермака, и нет ничего удивительного в том, что в казачьих сказах обнаружились все приметы фольклора. Сказы имели зачин, весьма характерный для былин и исторических песен. Ермак стал легендой и в воспоминаниях о нём звучали эпические ноты.

Соратники Ермака, хорошо знавшие его, были весьма далеки от того, чтобы представить его в образе христианского подвижника, к чему стремились православные книжники. Поэтому духовенству пришлось подвергнуть «списки» их речей основательной переработке. Былинный зачин воспоминаний о Ермаке оказался безнадёжно испорчен вставками житейского содержания.

Книжники пытались выяснить у казаков, в каком году те взяли Сибирь. Но тут они потерпели полную неудачу. В середине века простой люд никогда не заглядывал в календарь. Многие не знали даже года своего рождения: активная жизнедеятельность человека продолжалась до тех пор, пока его не покидали силы. Точный возраст сам по себе не имел никакого значения. Человек вёл счёт не по годам, а по запомнившимся ему событиям.

Для ермаковцев таким событием являлось прежде всего «сибирское взятие». На все расспросы Киприяна они отвечали, что служат в Сибири сорок лет «с сибирского взятия». Иначе говоря, их хронологические расчёты носили самый приблизительный характер. Тем не менее, приблизительно вычисленный год (1581г.) принят был всеми последующими тобольскими летописцами.

Тщательно расспросив ермаковцев, дьяк и его помощники написали сначала синодик, а затем краткую летописную «Повесть о Сибирском взятии».

По приказу архиепископа Киприяна в тобольских церквах стали петь вечную память ермаковцам.

ЕСИПОВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ. Великий государь и патриарх Филарет имел свои счёты с вольными казаками. Составленная его попечением летопись без обиняков называла Ермака и его казаков ворами. О поминании разбойников не могло быть и речи.

Провинциальная точка зрения получила признание в Москве лишь через два года после смерти Филарета. В начале 1636 года священный собор назначил архиепископом Сибири Нектария. Новый пастырь пользовался большим уважением при дворе, и ему удалось добиться того, чтобы высшее духовенство в Москве учредило «вселенское» поминание Ермака и его казаков. Отныне «вечную память» погибшим ермаковцам пели не только в Тобольске, но и в Москве.

Нектарий задумал написать о походе Ермака и его товарищей в Сибирь. В лице Саввы Есипова, главного архиеписковского дьяка, он нашёл единомышленника. Ему-то владыка поведал сокровенную мысль насчёт написания подробной летописи, которая прославила бы епархию и последовательно провела новый взгляд на миссию ермаковых казаков в Сибирь. Савва не обладал чрезмерным честолюбием и в послесловии к летописи признался, что он лишь расширил («распространил») Летописную Повесть, которую составили в Софийском доме до него.

Библиотека тобольского архиепископа была не слишком богатой, и дьяку пришлось довольствоваться тем, что было под рукой. Его любознательный взгляд выбрал для своего поля деятельности Хронограф, повествовавший о подвигах древних полководцев. Высокопарный стиль изложения Хронографа разительно отличался от стиля, который употребил предшественник Есипова при описании столкновений между Ермаком и Кучумом. Чтобы прославить Ермака, Савва дополнил летопись впечатляющими подробностями, заимствованными из Хронографа. Дьяка не слишком беспокоило то, что Хронограф описывал битву между древними болгарами и византийцами. Воинов Кучума он уподобил язычникам болгарам.

К счастью Есипов обладал трезвым умом и его интересовали не только литературные красоты. Испросив разрешения у владыки, он велел вновь собрать ермаковцев, чтобы узнать новые подробности о знаменитом походе.

Летописец не назвал казаков, с которыми говорил. Но можно установить, что при Нектаре в Тобольске продолжал служить убелённый сединами атаман Иван Александров. То был любимец Ермака, некогда ездивший с его письмом к царю. Александрова задержали в Москве на три года, потому он знал всё, что произошло в начале и в конце похода. В летописных рассказах виден след беседы Есипова с атаманом Александровым.

Судьба сочинения тобольского дьяка Саввы Есипова сложилась исключительно удачно. Есиповская летопись приобрела общерусскую известность и стала любимым чтением для грамматеев в разных концах России.

СТРОГАНОВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ. Строгановы не забыли о том, что их предки помогли казакам взять Сибирь. Теперь они решили использовать предания старины, чтобы прославить свой род. Заслышав о том, что в Сибири местный архиепископ велел составить «Повесть о Сибирском походе», Строгановы постарались заполучить её копию. На службе «именитых людей» было немало книжников. Строгановский придворный летописец взялся за перо, чтобы возвеличить своих хозяев. Отдав должное Господу Богу, он старался доказать, что Ермак попал в Сибирь по воле Строгановых. Они снабдили казаков всем необходимым и послали с ним вотчинное войско и артиллерию.

Летописец принял дату экспедиции, найденную в тобольской повести, но взялся уточнить её. По его словам Ермак с товарищами прожили в строгановских владениях «два лета и месяца два», начиная с 28 июня 1579 года и по 29 августа 1581 года, после чего ушли в Сибирь.

Своим рассказом летописец старался доказать, будто вольные казаки долгое время жили у солепромышленниках как нахлебники и успели превратиться в их слуг.

В строгановском архиве летописец нашёл две грамоты, в которых сообщается о нападении пелымцев на пермские городки.

В первой грамоте сообщается, что 700 пелымцев напали на пермские городки. Царь Иван IV упомянул эту цифру в своём письме, написанном в конце 1581 года. В этом же письме значилось, что пелымцы совершили набег в Семёнов день, или 1 сентября 1581 (7090) года.

Вторая грамота прислана в Пермь в конце 1582 года. В ней упоминался пелымский князь и сообщались подробности о его нападении в Семёнов день.

Бегло прочитав царские общинные грамоты, книжник решил, что они описывают одно и то же нападение, которое послужило прологом к походу Ермака.

Попробуем разобраться. Для этого прочтём подлинные грамоты Ивана IV. Одна из них была составлена в конце 1581 года в связи с жалобой Семёна и Максима Строгановых. Купцы донесли царю, что «о Семён день» их слободы и деревни разорил пелымский князь, а Никита Строганов, сидевший в укреплённом городке Орле, не выручил их из беды. Иван IV сделал выговор Никите и велел действовать заодно с родственниками.

Другая грамота (от 16 ноября 1582 года) явилась ответом на жалобу воеводы Пелепелицына из Чердыни. Воевода донёс, что 1 сентября его крепость подверглась атаки сибирских людей и пелымского князя, а Строгановы не помогли ему в беде, но в самый день штурма послали Ермака «воевать сибирские места».

Не остаётся сомнения в том, что в царских грамотах описаны разновременные и разномасштабные нападения. В дни первого нападения в 1581 году Ермака явно не было во владениях Строгановых, иначе он не позволил бы мансийцам разорять русские поселения. О Ермаке говорит лишь грамота конца 1582 года. Обрисованная в этой грамоте ситуация не допускает двух толкований. Кучумляне напали на государеву крепость в 1582 году в самый день выступления Ермака в поход. Получив донос, Пелепелицына царь пригрозил Строгановым опалой и велел немедленно вернуть казаков из похода.

Савва Есипов, беседовавший с ермаковцами, не знал в точности, когда началась экспедиция. И лишь строгановский летописец впервые назвал день и месяц выступления казаков в поход.

И всё же верить строгановскому летописцу нет оснований. Книжник невнимательно прочёл и превратно истолковал попавшие к нему в руки архивные документы. Он допустил вопиющую ошибку при определении времени сибирской экспедиции. Его ошибка ввела в заблуждение многие поколения историков.

Искусство исследователя состоит в том, чтобы среди противоречивых и разновременных свидетельств выбрать самые ранние и достоверные. Для того, кто взялся составить биографию Ермака, путеводной нитью могут служить грамоты, составленные при его жизни. В царской опальной грамоте 1582 года каждое слово – на вес золота. Грамота непосредственно отразила событие, положившее начало одиссее Ермака. Казаки ушли в Сибирь на глазах у чердынского воеводы Василия Пелепелицына 1 сентября 1582 года, о чём он тут же и донёс царю. Не верить воеводе нет оснований.

ПИСЬМО СТРАВИНСКОГО. Когда Стефан Баторий изготовил свои войска для решающего наступления на Псков, русское командование попыталось помешать его планам и предприняло наступление в пределы Литвы. Силами вторжения командовал замечательный воевода Дмитрий Хворостинин. При нём находились отряды служилых татар. Но боевое ядро отряда составляли дворяне, конные стрельцы и казаки, вооружённые пищалями. Бои были жестокие. Погибли воевода передового полка и много рядовых воинов. Но поле боевых сражений осталось за русскими.

Последним городом, стоявшим на пути воевод, оказался Могилёв. Ратники захватили и сожгли посад и едва не ворвались внутрь крепости.

Комендант Могилёва Стравинский прислал Баторию подробный отчёт о действиях царских полков против вверенной ему крепости. Он старательно перечислял имена воевод, принявших участие в нападении. Нападающими на Могилёв в его списках значились «Василий Яков – это воевода донских казаков и Ермак Тимофеевич – атаман казацкий». Эти сведения были получены от пленных и отличались надёжностью. Яков служил «головой» (командиром) у казаков много лет. Со временем он приобрёл большую известность.

Литовцы получили весьма точные сведения о численности нападающих. Пленные показали, что в армии Хворостинина находилась тысяча всадников московских стрельцов и донцов, вооружённых пищалями. Василий Яков возглавлял конный отряд, прибывший с Дона. Ермак Тимофеевич привёл на границу волжских казаков.

Письмо Стравинского заключает в себе материал для биографии Ермака. Если в конце июня 1581 года атаман воевал в Литве на огромном расстоянии от Урала, он едва ли мог в конце августа попасть в Приуралье и начать поход в Сибирь.

Ввиду враждебных действий Орды Москва фактически предоставила казакам полную свободу действий в отношении ногайцев. Результаты не заставили себя ждать. Московские власти предписали казакам громить лишь тех ногайцев, которые возвращались из набега на Русь, «а на улусы не приходить», то есть не переносить военные действия на территорию Ногайской Орды. Но атаманы знали о вторжении ногайцев в русские пределы и обращались с ними по законам войны. Они дважды разгромили ногайцев на волжских переправах.

В августе 1581 года 300 ногайских всадников показались на переправе в районе реки Самары. Они сопровождали Пелепелицына и ногайского посла, направляющегося в Москву. Волжские атаманы Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Савва Болдыря, Никита Пан и другие разгромили татарский отряд. Бегством спаслись всего двадцать пять человек. Казаки не обратили ни малейшего внимания на протесты царского гонца.

Мирные заверения властителей Орды не мешали ногайцам продолжать пограничную войну.

Действия волжских казаков против ногайцев возглавили атаманы Иван Кольцо, Никита Пан и Савва Болдыря, будущие сподвижники Ермака в сибирском походе.

Итак, летом 1581 года Ермак воевал под стенами Могилёва, а Иван Кольцо летом и осенью 1581 года громил ногайцев в Поволжье. Посольский приказ зафиксировал этот факт с протокольной точностью. 28 августа 1581 года в Москву прибежали татары из свиты ногайских послов, ехавших к царю, и сообщили, что «на Волге казаки Иван Кольцо да Богдан Барбоша, да Микита Пан, да Савва Болдыря с товарищами» погромили ногайское посольство на перевозах под Сосновым островом. Государев гонец В. Пелепелицын, сопровождавший ногайское посольство, прибыл в Москву 1 сентября и подтвердил сведения о волжском разгроме.

Факты, извлечённые из достоверных документов, начисто разрушают две легенды, связанные с жизнью Ермака и его славных сподвижников. Ни Ермак, ни его сподвижники не были повинны в разграблении государственной казны и в других преступлениях, которые им позже стали приписывать. Ермак накануне Сибирского похода не разбойничал, а оборонял рубежи государства от вторжения в страну неприятелей. Что касается его будущего помощника, то его нападения были испирированы самими властями.

Ермак не мог уйти в Сибирский поход, пока на северо-западных рубежах гремели выстрелы и лилась кровь. Ситуация претерпела разительные перемены после заключения перемирия с Речью Посполитой в начале 1582 года. Впервые на западных рубежах воцарился мир. Ермак вернулся с театра военных действий в Поволжье. С окончанием похода казна перестала выплачивать им жалованье. «Заслуженные» деньги были израсходованы достаточно быстро, и боевым казакам пришлось подумать об организации самостоятельной экспедиции. Такой способ получения средств к существованию был для них вполне традиционным.

И Ермак обратил свои взоры на Сибирь. Там под татарским игом находятся сибирские народы, они ждут спасения от Великой Руси. Проведение выбрало Ермака в новом качестве.

Поздние летописцы утверждали, будто Ермак и его соратники покинули Поволжье после того, как их стали теснить царские воеводы, получившие приказ покончить с «воровством» казаков на Волге. Но их утверждения были полуправдой.

В те дни, когда Ермак, Иван Кольцо и другие атаманы перешли с Волги на Каму, в Поволжье происходили передвижения правительственных войск. Подлинные записи Разрядного приказа показывают, что едва началась зима 1582 года, как в Поволжье двинулись конные, пешие отряды. Летом царская «судовая рать» бросила якорь у Козьего острова на Волге. Передвижение воевод было вызвано, однако, не «воровством» казаков, а совсем другими событиями – восстанием черемисов (так в источниках XVI – начала XVIII века назывались марийцы и чуваши). Волнения охватили всё Поволжье. Царское правительство вынуждено было направить против восставших лучших воевод с крупными военными силами. Им удалось подавить движение лишь после упорной трёхлетней войны. Начавшееся восстание черемисов и прибытие царских воевод создало положение, при котором казаки могли в любой момент оказаться между молотом и наковальней. В такой ситуации казаки собрали круг и вынесли решение – отправиться на Урал, в Зауралье.

ПОГОДИНСКАЯ ЛЕТОПИСЬ. Среди летописных сочинений о Сибири наибольшей популярностью пользовалась Есиповская летопись. Её читали и перечитывали в разных концах страны. Сам Савва Есипов едва ли дожил до того времени, когда некий любознательный книжник старательно скопировал его летопись, пополнив её многими удивительными подробностями. Так возникла Погодинская летопись, которая хранится в Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Петербурге.

Погодинская летопись ставит перед исследователями множество трудных проблем. Судя по филиграням, она относится чуть ли не к петровскому времени. Но в этой поздней рукописи заключена масса сведений по истории Сибирской экспедиции. Степень достоверности неясна и поныне. Два-три промаха, допущенные летописцем, ставят под сомнение достоверность памятника в целом. Составитель Погодинской летописи переписал известие Есиповской летописи о посылке в Сибирь Сукина и других воевод и включил в текст дополнительную подробность: с воеводами вернулись в Сибирь «многие русские люди и ермаковы казаки Черкас Александров с товарищи».

Откуда почерпнул эти сведения автор Погодинской летописи? Почему раньше сибирские летописи ни словом не упоминали о Черкасе Александрове? Не выдумка ли это досужего книжника, писавшего в позднее время?

Одна архивная находка позволила дать весьма точный ответ на поставленный вопрос. В Центральном государственном архиве древних актов в Москве хранится подлинная приходно-расходная книга Кремлёвского Чудова монастыря за 1586 год. Историки не раз обращались к ней, но никто не искал там сведений о Ермаке. Истинное значение чудовских записей обнаружилось лишь после сопоставления их с данными Погодинской летописи.

Монахи Чудова монастыря поместили в своей книге, что в феврале 1586 года «сибирский атаман» и «сибирские казаки» принесли в обитель и дали на помин души драгоценных соболей. Благочестивый жест ермаковцев легко объяснить. Как раз в феврале 1586 года воевода Сукин завершил приготовление к походу. Вместе с ним должны были покинуть Москву ермаковы казаки. Они уже знали о гибели Ермака и готовились к худшему. Самое время было подумать о спасении души и казаки отправились в Чудов монастырь. Чудовские монахи прилежно записали имена своих вкладчиков – «сибирских казаков», но только двух из них (Александрова и Болдырю) они назвали атаманами. «Сибирский атаман Александров сын, а прозвище Черкас» принёс старцам самые богатые дары.

Черкас возглавил сибирское посольство, а потому и казаки и монахи именовали его атаманом. Но он был совсем молодым человеком и не успел заслужить чин на государственной службе. Потому источник, которым пользовался Погодинский летописец, упорно называл его не атаманом, а казаком. Это обстоятельство ввело летописца в заблуждение.

Запись чудовских монахов подтверждает известие Погодинской летописи о том, что царь задержал гонцов Ермака в Москве и те вернулись в Сибирь лишь через три года.

Погодинская летопись сохранила любопытнейшие подробности насчёт переписки Ермака и Грозного. Согласно летописи, Ермак писал царю, что он «сибирского царя Кучума и с его детьми с Алеем да с Алтынаем да с Ышимом и с вои его победиша; и брата царя Кучума царевича Маметкула разбиша ж». Насколько достоверна эта подробная версия письма Ермака? Не сочинена ли она самим Погодинским летописцем? Ответить на этот вопрос помогает отчёт о «сибирском взятии», составленный дьяками Посольского приказа в 1585 году и сохранившийся в подлиннике. Под руками у дьяков были отписки из Сибири. Воспользовавшись ими, приказные пометили: «государевы» казаки «Сибирское царство взяли, а сибисрский царь Кучюм убежал в поле», после чего «племянник Кучюмов Маметкул царевич, собрався с людми, приходил в Сибирь на государевы люди», но и те его «побили».

Данные посольского отчёта рассеивают сомнения в достоверности Погодинской версии.

Погодинским сведениям чужды летописные штампы. Они мало походят и на запись воспоминаний очевидцев. В большей мере они напоминают цитаты из приказных документов. Вот один из примеров: «Государь послал (в Сибирь) воевод своих Болховского, да голов Ивана Киреева да Ивана Васильева Глухова, а с ним казанских и княжеских стрельцов сто человек, да пермич и вятчан сто человек и иных ратных людей сто человек». Именно таким слогом составлялись записи Разрядного приказа. Это, бесспорно, самый полный разряд, относящийся к сибирской экспедиции. Иной вопрос: можно ли считать его подлинным?

Для проверки разряда можно привлечь подлинную царскую грамоту от 7 января 1584 года. Иван IV направил Строгановым письменный приказ выстроить «под рать» Болховского, Киреева и Глухова 15 стругов, каждый из которых мог поднять по 20 ратников. Если Болховский рассчитывал разместить воинов на 15 стругов по 20 человек на каждом, значит, отряд насчитывал до 300 человек. Из грамоты следует, что Киреев был главным помощником Болховского в сибирском походе. В сибирских источниках о Кирееве ни слова. Почему? Этот воевода пробыл в Сибири недолго. Ермак тот час отослал его в Москву. Киреев увёз из Сибири пленного Маметкула.

Итак, Погодинский летописец располагал более точной информацией, чем тобольские летописцы и историки. Очевидно, он держал в руках подлинный разряд о походе Болховского в Сибирь.

Составитель Погодинской летописи нашёл у Саввы Есипова упоминание о том, что ермаковцы шли в Сибирь «Чусовою рекою и придоша на реку Тагил». Не удовлетворённый столь не точным описанием, он включил в текст подробную роспись пути Ермака в Сибирскую землю.. В ней указывались не только названия рек, пройденных флотилией Ермака, но и много других сведений: где и куда (направо или налево) сворачивали суда, где они плыли по течению, где – против. Очевидно, такая роспись имела не столько литературное, сколько практическое назначение. Воеводы, назначенные в сибирский поход, нуждались в подробной дорожной росписи.

Ни Строгановы, ни чердынский воевода не знали имён «пелымского князя» и предводителя «сибирских людей», громивших Пермский край. Составитель Погодинской летописи располагал информацией. Он знал, что первое вторжение возглавил пелымский князек Аблыгерим, а второе – сын и наследник Кучума царевич Алей.

Как можно объяснить редкую осведомлённость погодинского автора? Откуда черпал он свои удивительные сведения? Текст рукописи позволяет установить источник его информации. «Три сына у Кучума, – записал летописец,– … а как оне взяты, тому письмо есть в Погодинском приказе». Значит, летописец имел доступ к сибирским документам Посольского приказа.

Замечательно, что именно этот приказ на протяжении XVI века ведал делами, относящимися к Сибири. В него, как в резервуар, стекались все отписки из вновь присоединённого края. В Посольский приказ попало и письмо Ермака. По-видимому, приказные допросили гонцов Ермака, с их слов составили роспись пути в Сибирь и записали «сказку» о причинах похода казаков против Кучума.

Дополняя Есиповскую летопись, погодинский автор отметил, что татарский царевич Алей подверг местному разгрому Соль Камскую и «много дурно над православными христианами починил». Соли Камские источники подтверждают эту подробность. Местные жители помнили об этом погроме вплоть до XVIII века. В память о жертвах набега с 1584 года и до петровского времени население совершало крёстный ход к Братским могилам.

В конце жизни Александров и другие тобольские ветераны составили «речи», которые легли в основу сибирских летописей. Хотя они и не помнили точных дат, зато ясно представляли себе последовательность основных событий. Они знали, что Болховский прибыл в Сибирь при жизни Ермака, что воевода умер в дни зимнего голода, а затем погиб Иван Кольцо. Ещё позже Ермак предпринял свой последний поход на Вагай, где был убит. Лишившись вождя, казаки немедленно бежали из Сибири.

Текст Погодинской рукописи помогает установить вопрос о её авторе. Рассказывая о Чингисхане, погодинский автор назвал его второе имя (Темир Аксак). При этом он сослался на некую Московскую летопись: «Пишет про то инде в московских летописцах». Такая ссылка была вполне уместна в устах московского книжника, но никак не вольного казака.

Документы Посольского приказа были доступны лишь очень узкому кругу лиц. Если составитель Погодинской летописи мог воспользоваться ими, то отсюда следует, что сам он принадлежал скорее всего к миру приказных людей.

КУНГУРСКАЯ ЛЕТОПИСЬ. Анализируя «Историю» Семёна Ремезова, исследователи заметили, что в ней имеются листы, по своему содержанию и иллюстрациям отличные от основного текста. Листы имели особый заголовок «Летопись Сибирская краткая Кунгурская». Учёные кстати вспомнили, что в 1703 году тобольский картограф вместе с сыном ездил в Кунгур и составил чертёж этого города. Возникло предположение: не в Кунгуре ли был найден краткий Кунгурский летописец, переписанный затем рукою Ремезова и включённый им в «Историю»?

Статьи из Кунгурского летописца поражали обилием реалистических картин, относящихся к истории экспедиции Ермака. Литературоведы решили, что перед ними устные казацкие летописи, запечатлевшие в себе рассказы участников похода и сохранившиеся в устном народном творчестве.

Ближайшее рассмотрение Краткой летописи наводит на мысль, что Ремезов не просто скопировал найденный им в Кунгуре памятник, а в определённой мере переписал его заново.

Прежде Ремезов тщательно собирал притчи о подвигах казаков, их постах и молитвах, чудесах святых. Кунгурская летопись явилась чисто светским по характеру сочинением. В нём начисто отсутствовали какие бы то ни было житейские мотивы. Удивительное дело. Вместе с чудесами из описания Ремезова исчезли «точные» сведения насчёт численности отряда Ермака, даты прибытия его в разные пункты и прочее. Во всяком случае таких данных осталось очень немного. Житейское изложение уступило место зарисовкам из жизни, поражающим своим правдоподобием.

Находка кунгурских источников послужила лишь внешним поводом к переработке «Истории». Важнее было то, что изменился сам подход Ремезова к историческому материалу. Перемена сказалась даже во внешнем оформлении труда Ремезова. Если иллюстрации к основному тексту напоминают тщательно обработанные миниатюры в традиционном условно-иконописном духе, то рисунки кунгурских листов – это небрежные наброски, которые, однако, отличаются живостью и реализмом. При работе над Кунгурским летописцем Ремезов широко использовал записи фольклора, географические и этнографические материалы, собранные им в конце жизни при картографировании Сибири.

Ремезов имел возможность познакомиться с богатейшей устной традицией, сохранённой тобольскими казаками. Ветераны «сибирского взятия» сошли со сцены, но живы были их сыновья и внуки, пользовавшиеся в Тобольске известностью и уважением.

«Летопись Сибирская краткая Кунгурская» фактически является не копией старинной летописи, а последним редакционным слоем «Истории Сибирской» Ремезова. Этот слой напоминает сложный сплав, объединивший яркие и правдоподобные подробности с поздними недостоверными преданиями и вымыслом.

Отписка Ермака в Москву показывает, что казаки после взятия Кашлыка обложили ясаком окрестных татар, хантов и манси. В Кунгурском летописце ясачный поход описан в мельчайших деталях. Автор описания называет имена реально существовавших князьков, точные наименования пунктов. Но далеко не все его сведения выдерживают критическую проверку.

Тобольские ветераны помнили, что их предводитель Богдан Брязга погиб на Абалаке. Фрагменты из архива Ермака говорят о том же. Битва произошла в первые зимние дни. Из Кунгурской же летописи следует, будто Брязга благополучно пережил зиму и возглавил первый ясашный поход казаков.

Погодинская летопись сообщала, что казаки прошли до городка Назым на Иртыше и пленили там местного князька. Кунгурский летописец сообщал, будто отряд доходил до Белогорья на Оби. По синодику Ермаковым казакам, во время ясашного похода на Иртыш и Обь, отряд понёс тяжёлые потери. Ветераны припоминали имена многих убитых. Автор Кунгурского летописца утверждает, будто у казаков в походе вообще не было жертв.

«Сказы», помещённые в текст Кунгурского летописца, нельзя отвергнуть. Но их нельзя принимать как целиком достоверный материал. «Сказы» могут служить своего рода иллюстрацией к строго установленным историческим фактам.

Вкратце содержание «Сказа» о ясашном походе сводится к следующему. Едва кончилась зима, Ермак послал вниз по Иртышу 50 казаков на лошадях. Казаки должны были собрать ясак с татар и хантов.

Татарские улусы окружали Кашлык со всех сторон. Татары служили главной опорой ханской власти. Они оказали упорное сопротивление казакам, и те обрушили на их головы грозу. Взяв с бою «крепкий татарский городок» на реке Аремзянке в 45 верстах от Кашлыка, казачий есаул учинил расправу с «лучшими» «мергенями», чтобы навести страх на прочие татарские улусы.

Соседнюю волость отряд прошёл без всякого сопротивления. Но при дальнейшем продвижении на север казакам пришлось «учинить бой». Стычка была недолгой.

Вслед за тем казаки попали в земли хантов. Там перед казаками раскрылся неведомый мир, переносивший их в совсем иную историческую эпоху. Здесь люди не обрабатывали земли и кормились рыбной ловлей и охотой. Оружием им служил лук. Это были приземистые ростом, со скуластыми лицами люди, с длинными жёсткими чёрными волосами, в беспорядке рассыпанными по плечам. Носили они одежду, сшитую из «рыбьей кожи» с чешуей либо из звериных шкур.

Русские люди, посетившие жилища хантов в XVIII веке, так описали их: «Живут они в лесах тёмных над водами. Зимние юрты – деревянные в землях, аки в погребах от великих мразов; а летние юрты имеют в иных местах над водами великими токмо к лужам и пескам великим». С наступлением весны ханты покидали зимовья и переселялись в «вешние юрты», которые переносили «с места на место, смотря по местам, рыбой изобильным».

Зимним путём по льду рек и по суше конный отряд казаков добрался до реки Демьянки. Там располагался юрт союзника Ермака князя Бояра, который одним из первых стал помогать русским.

У Демьянки береговая полоса поросла густыми лесами. Казаки нашли тут в изобилии материал для строительства судов. Построив несколько лёгких стругов, они отправились в плавание по Иртышу. С Иртыша казачья флотилия попала на Обь. По Оби казаки дошли до Белогорья. Здесь они провели три дня. Видя « много пустого места и жилья мало», есаул принял решение о возвращении в Кашлык. 

АРХИВ ЕРМАКА

Подлинные документы об экспедиции Ермака погибли. Поэтому судить о них можно лишь на основании тех выписок, которые сделал из них автор Погодинской летописи. Названные выписки позволяют составить довольно точное представление об «архиве» сибирской экспедиции, сформировавшимся в стенах Посольского приказа.

«Архив» Ермака начал складываться после того, как в Москву прибыл Черкас Александров с письмом Ермака. Приказные тщательно записали «речи» казаков об их походе, составили роспись их пути. Эти документы составили основу фонда. К ним были присоединены разрядные росписи о посылки в Сибирь трёх отрядов, донесение о гибели первого отряда и документы о доставлении в Москву Маметкула, «письмо» о взятии на службу других сибирских царевичей.

Обнаружение выписок из «Архива Ермака» позволило расширить крайне ограниченный фонд достоверных источников о сибирской экспедиции и тем самым заново исследовать историю похода Ермака.

– Ты куда, сынок?

– Рыбачить.

– Поздно уже. Славно рыбачить на зорьке, – мать пыталась остановить подростка: сильно сердце било в колокола, предчувствовало беду.

– С ночёвкой.

– С ночёвкой – это хорошо, будет благодать. А стрелы зачем? Татарина только пугать.

– Перед сном постреляю. Там место просторное и дерево сухое есть, для мишени годится.

– Моё сердце вещает беду, сынок.

– Матушка, я заговоренный. Лучше руками разведи тревогу; пусть она тебя боится, а не ты её, – говорил Ермошка, лаская глазами мать.

Солнце катилось вниз, поджигая верхушки деревьев огненным отсветом, разбрасывая светлые нити меж стволов. Мать вкладывала в руки рыбаку ещё тёплые пирожки, такая родная, близкая и такая неземная в золотом сиянии уходящего светила.

– Пригодится, – тихо и твёрдо промолвила матушка, отсекая тем самым любое возражение сына.

– Словно в дальнюю дорогу провожаешь, – усмехнулся паренёк.

– Уходишь на день, бери запас на неделю, – вразумляла мать непоседа, осеняя святым крестом, – с Богом, Ермоша.

На зорьке на радость ловилась рыба и большая, и малая. Большую рыбу Ермолай кидал на берег, малую возвращал реке: пусть лелеет, люлюкает своих резвеев. Каждую рыбину выпотрошил, промыл в прохладных струях реки. Ермолай уже хотел взволить котомку на плечи, как неожиданно мимо него промчался Косой; за ним, улюлюкая, гнался татарин на коне. Беда! Недолго раздумывая, рыбак выпустил стрелу в спину нелюдя, тот неуклюже взмахнул ногами и упал низ лицом на запылённую траву. Стрела пронзила лихого наездника насквозь. «Пригодилась!» – ликующая радость пела внутри паренька.

Косой поймал вмиг осиротевшего коня, дружелюбно похлопал по его загривку. Подошедшему Ермолаю кинул несколько слов, глотая непрошенное рыдание.

– В станицу нельзя, там орудуют ордынцы. Спасибо тебе за спасение, теперь мы побратались.

– Там мои матушка, батя, – заволновался спаситель.

– Нет у тебя ни матушки, ни бати, сгубили их губители. Татары бросили их в огонь живыми. Крепись, браток. И моих сожгли, на моих глазах сожгли. Я их, гадов, тоже буду жечь! — дикий вскрик заполонил окрест.

Ермолай не успокаивал друга: пусть выкричится, может, полегчает. А сам он сидел на земле опустошённый и блуждал безразличным взглядом по зелёной траве и снующимся муравьям. А небо сияло синевой и купалось в больших сиротских глазах!

Ермолай и Косой бродили по бездорожью. К ним примкнули ещё несколько горемык. Целый отряд бродяг! Питались кореньями, ягодой, грибами, рыбой. Спали на голой земле, прижавшись друг к другу. Ночью светили звёзды, днём – недосигаемое солнце.

По единому порыву выбрали Ермолая головой: он из любой ситуации находил выход, докучал меткими стрелами татар. А в помощники ему приставили Косого. Косой – не прозвище, а обережное имя. Придут непрошенные гости, станут искать косого, а такого в семье нет, есть голубоглазый малый с улыбкой на губах. Потыкаются, помыкаются и уйдут не солоно хлебавши. Никто не знал настоящего имени Косого, он оберегал его, держал в тайне, как ему мать заповедовала. Обережное имя не раз спасало паренька, он привык к нему, соединился с ним в одно целое.

Отряд перебрался на остров, который окружало болото со всех сторон. Надёжное место! Сама Природа-Матушка защитит, не позволит нелюдям пробраться. Построили землянку, в них – двухъярусные полати, стол, вокруг стола приладили скамейки, соорудили печь из камней и обмазали глиной. Обосновались надолго, так думали. Поклялись мстить ордынцам за сожжённые сёла, за сожжённых родителей, за угнанных в неволю.

Мстители захватывали в плен зазевавшегося ордынца, обезоруживали его, безжалостно убивали. Вели счёт, кто сколько уничтожил вражин.

Вконец измотанных, но не ослабленных духом, мальчишек подобрали казаки и приняли их в своё братство, пополнили товарищество.

Но юные мстители, а затем ставшие бывалыми, в первую очередь подчинялись Ермолаю, как он решит, так и поступать, старались, чтобы сплочённое ядро не распалось. Старшие негласно поддерживали сложившиеся нравы в ермаковском кругу и решали сложные задачи с вожаком. Казачье пристанище стало родным домом, матерью и отцом.

Казаки жили за счёт разбоя. А когда царь призывал на войну, сражались против вражин, не щадя живота своего.

НА РУССКО-ПОЛЬСКОЙ ГРАНИЦЕ с января 1582 года наступило перемирие. Ермак и его станичники выбыли с государственной службы и должны были сами позаботиться о «зипунах» и пропитании.

С Волги казаки ушли на Яик (на реку Урал) и там собрали войсковой круг.

Собравшиеся на Яике казачьи сотни могли продолжить войну с Ногайской Ордой. Взаимные набеги на границе с ногайцами не прекращались даже в мирное время. Ногайские феодалы постоянно грабили пограничные русские уезды, захватывали в плен русских людей и продавали их в рабство на невольничьих рынках в Крыму и Турции.

Вольные казаки не оставались в долгу. Они отбивали у ордынцев полоняников, перехватывали табуны лошадей на их пастбищах.

Ещё до могилёвского похода (в польско-литовской войне) Ермак участвовал в таких казачьих набегах. Один из приближённых ногайского хана Урмагмет-мурза в июле 1581 года направил в Москву письмо, в котором утверждал, что «наперёд сего Ермак отогнал с Волги шестьдесят лошадей моих, а летось отогнали с Волги тысячу лошадей». Свои претензии по поводу казачьего набега он заканчивал требованием выдать ему «Ермака». В Москве заверили влиятельного мурзу, что учинят сыск о действиях Ермака.

Но не всегда воеводы и сам царь защищали действия казаков в отношении ногайских разбойников. Когда ордынцы решили заключить мир с Москвой и послали посла своего к русскому царю в сопровождении русских охранников, на них напали «воровские» казаки (те, кто не подчинялся царским приказаниям). Царь жестоко расправился с зачинщиками погрома посольского поезда. Царь пошёл навстречу ордынскому возмущению, чтобы смягчить отношения с Ногайской Ордой.

По случаю разгрома посольства Пелепелицына дьяки произвели дознание и установили, что вместе с Иваном Кольцо на Волге орудовали «беглые» казаки, «живущие на Тереке и на море, на Яике и на Волге, казаки донские, пришедшие с Дону». Все эти сподвижники Кольца участвовали затем в Сибирском походе, который возглавил Ермак.

Собравшиеся на Яике казаки выбрали своим атаманом Ермака Тимофеевича.

Воеводские оттиски того времени глаголят, что среди «воровских» казаков произошёл раскол. Вместе с Иваном Кольцо в нападении на царского посла участвовали Богдан Барбоша, Савва Болдыря и Никита Пан. На казачьем круге атаман Барбоша возглавил тех «воровских» казаков, которые отказались присоединиться к Ермаку и Ивану Кольцо.

После того как Барбоша и его сторонники покинули круг, большинство перешло к Ермаку и его станицам (станицей называли одновременно и отряд казачий, и казачье поселение). Они выдвигали из своей среды атаманов Матвея Мещеряка, Якова Михайлова, есаула Богдана Брязгу, Черкаса Александрова. От «воровских» казаков были избраны Иван Кольцо («сверстник» Ермака, иначе говоря, второй руководитель будущей Сибирской экспедиции), Никита Пан, Савва Болдыря.

Итак, пред Ермаком стояли три казачьих отряда, перед ними он выступил с небольшой речью, в которой изъяснялся, что хочет идти в Сибирь, чтобы вернуть ей былую честь.

Многие историки объясняют такой поступок Ермака предвзято, что он шёл грабить и только, чтобы утешить сотоварищей в «святом» деле. Я не согласна с таким толкованием. Грабёж ли заставил Ермака отправиться в Сибирь? Не слишком ли историки упрощают подвижничество мстителей? Грабить ордынцев можно и на Волге, и на Дону, и на речных, конных, пеших путях.

Воспоминания о славном Ермаке засели в памяти вольного казачества, казаки пели песни о «думе» Ермака с казаками:

Был Ермак да вон Тимофеевич,

Да вот он речь говорил, братцы,

Да вон ведь как в трубу трубил:

– Да вот ведь вота вы ходитя, братцы, гуляитя,

Ничего, братцы, не знаитя.

Да ведь вота вон батюшка православный наш царь

На нас, братцы, распрогневался,

Да ведь вота вон хочет казнить нас, братцы.

Казнить, братцы, вешати.

Речь Ермака соответствовала подлинным обстоятельствам. Ивану Кольцо и его людям в самом деле грозила виселица. В исторических песнях Ермак предлагает идти в поход, чтобы заслужить царское прощение.

Ермак сосредоточил в своих руках огромную власть. Но в течение всей экспедиции самые ответственные решения Ермак и выборные атаманы неизменно принимали «с совета» и «по приговору» всего «товарства». Замечательно, что в своих воспоминаниях ветераны похода неизменно говорили о «Ермаке с дружиной» и ни разу не сложили ему отдельной похвалы. Для казаков Ермак был лишь одним из равных.

«Воровские» казаки Богдана Барбоша оставались на Яике и спустя четыре года выстроили себе там укреплённый острог. Встревоженные воеводы направили на Яик приказ и велели им идти на государеву службу. Приказ выполнили атаманы Матюша Мещеряк, Ермак Петров и сто пятьдесят других атаманов. Но Богдан Барбоша остался верен себе. Двести пятьдесят его казаков «с Яика не пошли и государевым грамотам не поверили».

СТРОГАНОВЫ И СИБИРЬ

Везти пушки из Руси было далеко, и Строгановы испросили у царя разрешение основать литейный двор в Орле. Искусные мастера стали лить и ковать стволы для пищалей (ружьё или лёгкая пушка: пищаль затинная).

Стены Орла и других Строгановских городков ощетинились множеством орудийных стволов. На башнях Орла караулы день и ночь несли сторожевую службу.

Строгановы с согласия царя приняли меры к тому, чтобы укрепить южные границы своих владений, подвергавшиеся нападением соседних ногайцев. При Грозном лишь удельные князья да двое-трое самых знатных бояр имели право владеть укреплёнными городками. Для Строгановых было сделано исключение. Они выстроили на свои деньги четыре городка и наняли для всех гарнизон.

Воспользовавшись тем, что Ногайская Орда стала вассалом Русского государства, Строгановы проникли в Зауралье и основали свою слободку в слабозаселённых местах на Тахчее.

Строгановы рассчитывали на то, что слобода на Тахчеях станет их главным форпостом в Зауралье, опираясь на который они смогут проникнуть в Тобол и завладеть Сибирью. Но их расчёты не оправдались. Удержаться им в Зауралье не удалось.

В период восстания черемисов в Поволжье в 1572 году Кучум использовал для посылки своих войск на русскую границу. Кучум не только уничтожил строгановскую слободку в Зауралье, он подчинил своей власти окрестные племена.

Местное население не сразу смирилось с властью хана. Остяки на Тахчеи попросили помощи у Строгановых. Обращение остяков подало Строгановым надежду на возможность использовать в борьбе с Кучумом племена, недовольные его поборами. Планы пермских солепромышленников получили полное одобрение царской администрации.

В качестве опричных слуг Строгановы ещё в 1572 году наняли к себе на службу целое войско – тысячу казаков с пищалями. Богатые пермские солепромышленники не сомневались более в том, что Кучум не сможет противостоять им. Строгановы настолько были уверены в успехе, что попросили у царя льготную грамоту на ещё не присоединённые земли. В 1574 году Иван IV удовлетворил просьбу Строгановых и разрешил им построить крепости в Зауралье – на Тоболе, Иртыше и Оби.

Военные силы пермских солепромышленников намного превосходили дружину Ермака, и, тем не менее, они не осмелились двинуться на выручку тахчеям в Зауральский поход.

Прошло некоторое время, и стало ясно, что осуществить планы присоединения Сибири Строгановым не по плечу.

При жизни глава семьи Аника Строганов умел добиться полного повиновения от своих детей. За непослушание он бросил в Вычегду собственную дочь. Так гласило местное предание. Как только Аника умер, наследники разделили между собой его промыслы, земли и богатства. Раздел основательно поколебал финансовую мощь торгового дома.

Канула в лета опричнина, и вместе с нею минуло время щедрых льгот для солепромышленников. Некогда Иван IV на двадцать лет освободил от податей приуральские владения Аники Строганова. В 1579 году срок льготы истёк, и прибывшие в Пермский край писцы обложили строгановские деревни налогами.

Строгановы беззастенчиво грабили и угнетали местные мансийские племена. Поэтому участились восстания порабощённых народов, а затем последовали нападения воинов пелымского князя.

Тревога в строгановских владениях усилилась: с весны 1582 года в пределах Сибирского ханства велись широкие приготовления к войне с Русью – так доложили досужие люди. Поражение в Ливонской войне ослабили Русь. Против власти царя вновь восстали покорённые народы Нижнего Поволжья. Хан Кучум решил послать свои войска в Приуралье, чтобы в случае успеха изгнать русских из Пермского края. Строгановы своевременно дознались о военном приготовлении в Сибири. Не ограничиваясь набором «охочих» людей среди местного населения, они спешно послали гонца к вольным казакам на Яик.

Казаки собрали круг и, выслушав гонцов из Перми, приняли решение поступить «в наем» к купцам Строгановым. Главную роль при этом сыграли атаман Ермак и его станицы, только что вернувшиеся с театра военных действий.

Из всех Строгановых наибольшую заинтересованность в приглашении вольных казаков проявил Максим. В летописных повестях можно встретить сведения о том, что Ермак отправился на Урал «по присылке Максима Строганова».

Максим Строганов справился бы с восстанием мансийских племён в Приуралье, если бы те не пользовались поддержкой Кучума и его вассала пелымского князя Абдыгерима. Только разгром Кучума мог обезопасить его вотчину от набегов из-за Урала. Армия Кучума была достаточно многочисленной. Ядро его составляли ногайская гвардия и татарская конница. Подвластные татарам ханты-мансийские племена присылали во время войны вспомогательные отряды.

Какие силы могли выстоять для похода в Сибирь Строгановы? Судя по летописям, солепромышленники держали в своих укреплённых городках на Каме и на Чусовой несколько сот ратных людей. В лучшие времена Строгановы имели возможность нанять и вооружить тысячу вольных казаков. Однако в 1582 году им не удалось собрать столько людей. Отряды казаков понесли большие потери в боях на западных границах. Среди тех, кто собрался на Яике, произошёл раскол. Значительная часть казаков отказалась последовать за Ермаком. Под его знамёнами собралось всего 540 человек.

Приняв предложение Максима Строганова, Ермак, Иван Кольцо и их казаки взялись за изготовление стругов для дальнего похода.

Каждый брал в поход саблю, две пищали, свинец и порох. Экипировка казака была несложной: рубаха, двое шаровар из толстого сукна и шапка. Перед походом люди запаслись сухарями. Хранили сухари в бочках, которые укладывали на дно ладьи. Сухари извлекали через отверстие, затыкавшееся втулкой. Сверх того, казаки брали ячмень, из которого варили себе кашу и готовили напитки. Кисловатый квас с разведённым тестом считался у них лакомым кушаньем.

Войска Кучума могли сражаться лишь на суше, главной силой у них оставалась конница. Отряд Ермака вёл войну на стругах. Это давало ему большие преимущества.

Собравшись на берегах Яика казаки прошли на большой Иргиз, а оттуда на Волгу. С Волги Ермак свернул на Каму, затем на Чусовую. Казаки появились во владениях Строгановых как нельзя более кстати. Сильное татарское войско перевалило Уральский хребет и принялось громить и жечь русские деревни в Пермской земле.

БОЕВЫЕ СТЫЧКИ ЕРМАКА С ЦАРЕВИЧЕМ АЛЕЕМ. Пермские солепромышленники много лет готовились к походу в Сибирь. Что же помешало им возглавить экспедицию, когда их планы стали осуществляться на практике? Фрагменты «архива» Ермака дают возможность ответить на этот вопрос.

Будучи в Москве, ермаковцы рассказали подъячим Посольского приказа о том, что Кучум послал своего сына Алея с ратью походом на Чусовую, но в это самое время туда прибыл Ермак и не дал кучумским воинам разорить чусовские городки.

Отбитые на Чусовой, воины Алея повернули на север, неожиданно появились у Соли-Камской и «много дурного над православными христианами починили».

Неизвестна причина, из-за которой казаки не оказали помощь Соли-Камской, а гадать, предполагать, представлять гипотезы – не простительное делание. Как бы то ни было, ордынцы подвергли Соль-Камскую дикому погрому. Ворвавшись на посад, вражеские воины побили всех, кто попадался им на пути. Затем подпалили город. Немногие уцелевшие жители, возвратившиеся домой, нашли на месте города одно пепелище.

Узнав о появлении татар в Соли-Камской, Ермак поспешил в Орёл-городок, находившийся неподалёку от разгромленного ниже по течению Камы. В Орле казаки пробыли, по-видимому, довольно долго. Во всяком случае, строгановские мастера успели изготовить для них пушечку, а может быть и другое оружие.

Успешные бои на Чусовой сыграли исключительную роль в истории сибирской экспедиции. Они позволили Ермаку оценить реальные силы и боеспособность армии Кучума. Когда Алей объявился в окрестностях Соли-Камской, затем ушёл дальше к Кай-городку, Ермак мгновенно уяснил, какие огромные возможности таит для него возникшая ситуация. Пока отборные войска ханства были связаны войной в Прикамье, казаки получили возможность нанести стремительный удар Кучуму, у которого почти не осталось сил для обороны своей столицы.

Посылая на Русь наследника сына, Кучум отпустил с ним лучшие силы своей армии. Поголовное восстание местных приуральских племён против Строгановых породило большие надежды в среде татарских феодалов. Хан Кучум рассчитывал одним ударом покончить с господством русских в Приуралье. Строгановские летописи сохранили предание о том, что вместе с воинами Кучума и пелымским князем в нападении на Чердынь участвовало множество татар, манси, хантов, остяков и башкирцев из ближайших местностей. Лишь на Чусовой царевичу Алею не удалось пополнить войско за счёт мансийских воинов. Казаки Ермака не пустили его во владения Строгановых. Потерпев неудачу на Чусовой, сын Кучума направился к главному центру Пермского края Чердыни и приказал своим воинам штурмовать крепость. Гарнизону Чердыни едва-едва удалось отбиться от них.

Но в Орле и в чусовских городках не сразу узнали об исходе борьбы, развернувшейся у стен государевой крепости.

Когда татары ушли к Чердыни и Кай-городку и непосредственная угроза миновала, Строгановы остались лицом к лицу с буйной вольницей. Казаки славно потрудились, отражая ханский набег. Пролив кровь, они потребовали от купцов расчёта.

Когда пермские господа нанимали казаков, они не скупились на обещания. Когда же отряд Ермака прибыл в Приуралье, солепромышленники проявили обычную для них скупость.

Максим соглашался выдать казакам некоторое количества хлеба, но не иначе как взаймы под проценты, «прося у них кабалы». «Егда возвратитеся, на ком те припасы по цене взяти, и кто отдаст, точно или с лихвой»? – спрашивал купец у ермаковцев. Возмущённые казаки приступили к Максиму «гызом» и едва не убили его. Иван Кольцо пригрозил Максиму, что расстреляет его. Испугавшись угроз, Максим открыл амбары и отпустил запас на казачьи струги и «по запросу».

Приведённый рассказ, записанный на страницы Кунгурской летописи С. У. Ремизовым, поражает своей живостью и реализмом. Кажется, что сцена как бы списана с натуры. Жадный купец и удалой казак действуют каждый сообразно своему характеру. Кольцо, не побоявшийся наложить руку на государева посла, не дал бы спуску Максиму Строганову.

Если сведения, положенные в основу Кунгурской летописи, были некогда записаны со слов очевидцев, то возникает вопрос: «Почему в летописи отсутствуют сведения о боевых стычках Ермака и Кольца с царевичем Алеем на границе строгановских владений»?

Придёт время и Строгановы начнут доказывать, что их предки предоставили Ермаку «запасы многие», а так же пушечки, скорострельные «семипядные» пищали, дали им «вожей», знающих «сибирский путь», а кроме того, отпустили с ним своих ратных людей из пермских городков – «предобрых воинов триста человек», «литвы и немец и татар и русских». Ранние и более достоверные источники начисто опровергают эти вымыслы. Один осведомлённый летописец отметил, что, будучи на Чусовой, Ермак «взял с собою тутошных людей 50 человек». Неизвестно, принадлежали ли они к числу вотчинных ратных людей. Скорее, то были удальцы, решившие податься в казаки и разделить с Ермаком все трудности предстоящего похода.

«Сказка» ермаковцев окончательно проясняет вопрос об обстоятельствах, помешавших Строгановым принять более деятельное участие в сибирской экспедиции, к которой они готовились много лет. Ермак прогнал ордынцев с Чусовой, но опасность не миновала. Пока Алей с ратью держался на Каме к северу от Орла, опасность нового нападения на владения Строгановых сохранялась. На обратном пути к перевалам Алей неизбежно должен был пройти через вотчину Строгановых. Опасаясь этого, Строгановы не посмели ослабить свои гарнизоны в Орле и в чусовских городках. По этой причине они не послали с Ермаком ратников, состоящих у них на службе: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Надо полагать, что они даже постарались как можно дольше удержать Ермака в Орле. Возможно, что казаки ушли в Сибирь даже против воли Строгановых.

Ранние летописи скупо и без всяких подробностей говорили о запасах, выстребованных Ермаком у своих «наёмщиков». «По присылке Максима Яковлева Строганова, – повествует одна из летописных повестей, – казаки пошли с Волги на Чусовую до городка Максима Строганова и взявши у Максима Строганова запасов хлебных и мяс и масла, также и пороху и свинца».

Участие Строгановых в сибирской экспедиции свелось к тому, что они обеспечили казаков продовольствием, необходимым для дальнейшей экспедиции. Солепромышленники умело использовали богатства края. Они добывали силитру и сами производили весь необходимый им порох. Казаки не упустили случая пополнить сои запасы пороха и получить у Строгановых свинец. Полученного свинца и пороха было столько, что хватило Ермаку на два года, заполненных непрерывными боями.

Отряд получил от купцов кое-какое вооружение. Но количество его едва ли было значительным. Ермак до сибирского похода сражался с войсками Батория, а атаман Кольцо громил Ногайскую Орду. Так что казаки прибыли в Строгановские вотчины будучи хорошо вооружёнными.

ОПАЛЬНАЯ ГРАМОТА. Царь Иван IV был причастен к сибирской экспедиции ещё меньше чем Строгановы. Московские власти решительно воспротивились осуществлению планов Ермака. Получив донос чердынского воеводы В. Пелепелицына, Иван IV в ноябре 1582 года выругал Строгановых за то, что они призвали в свою вотчину казаков-«воров» – волжских атаманов, которые «преж того ссорили нас с Ногайской Ордой, послов ногайских на Волге на перевозях побивали, и ордобазарцов грабили и побивали, и нашим людям многие грабежи и убытки чинили». Жалаба Пелепелицына, повторенная в царской грамоте, имела ввиду вполне опрределённых лиц – Ивана Кольцо, Никиту Пана и Савва Болдыря. Их-то Пелепелицын и назвал казаками-ворами в доносе царю.

Опальная грамота 1582 года опровергает разом два мифа, связанных с сибирской экспедицией:

Первый миф о грабежах Ермака на Волге и захвате им царской казны. За подобные проступки казаков вешали. Однако царь Иван IV и не думал вешать «воров» из отряда Ермака. Напротив, местные власти получили приказ разместить казаков Ермака в государственных крепостях Чердыни и Соли-Камской и использовать их для обороны края.

Второй миф родился в стенах Погодинского приказа. Суть его заключалась в том, что покорение Сибири осуществили государевы служилые люди по прямому указу царя. На самом деле царь Иван IV велел Строгановым под страхом «большой опалы» вернуть Ермака из похода в Сибирь и использовать его силы для «оберегания пермских мест». Русь не закончила войну со Швецией. На юге её границы постоянно нарушали крымцы и ногайцы. В Нижнем Поволжье поднялись на восстание малые народы. В таком положении Иван Грозный не желал иметь лишнего противника в лице Кучумского ханства. Его указ, однако, прибыл в строгановские вотчины с большим опозданием и не мог оказать ни какого влияния на судьбу сибирской экспедиции.

В то время как царь писал свою знаменитую грамоту, Ермак уже нанёс Кучуму сокрушительное поражение и занял его столицу.

ДОСТОВЕРНАЯ ХРОНОЛОГИЯ ЭКСПЕДИЦИИ ЕРМАКА может опираться не на поздние и легендарные, а на ранние и достоверные источники. К их числу относятся прежде всего Посольские записи и грамоты 80-х годов XVI века.

Сохранилась царская грамота от 7 января 1584 года, из которой следует, что царь Иван IV узнал о «сибирском взятии» от гонцов Ермака не позднее лета-осени 1583 года и тогда же велел готовить «зимний поход» в Сибирь. Отсюда следует, что «сибирское взятие» совершилось в промежуток времени между 1 сентября 1582 года и весной 1583 года, когда Ермак послал гонцов в Москву с вестью о победе. Воспоминания тобольских ветеранов совпадают с документальными свидетельствами. Ветераны помнили, что вступили в Кашлык в день Дмитрия Солунского. Указанный праздник приходится на 26 октября. Конечно, воспоминания – не столь надёжный источник, как подлинные грамоты. Казаки могли ошибиться на несколько дней или недель. Но они едва ли забыли о том, что одержали победу осенью.

Ермаковцы проделали путь с Чусовой на Иртыш за два-три месяца.

Флотилии Ермака пришлось идти против течения приблизительно 300 километров. Зато 1200 километров пути казацкие струги плыли вниз по течению сибирских рек. Именно поэтому Ермак и смог преодолеть расстояние до Иртыша за два месяца.

Чем ближе подходили казаки к столице Кучумского ханства, тем больше поселений попадались им на пути. В нижнем течении Тобола им пришлось идти сквозь татарские улусы.

В устье Тобола казаки, высадившись на берег, разгромили юрты главного сановника Кучума Карачи.

Разгром казаками улуса Карачи вызвал ярость и страх в ханском дворце. Осознав грозившую опасность, Кучум разослал гонцов во все стороны. Днём и ночью они скакали от кочевья к кочевью, от улуса к улусу и везде разносили весть о войне.

По дорогам и тропам, по степному раздолью спешили к Кашлыку воины. Следом за татарами в ханскую ставку потянулись местные князьки со своими соплеменниками. Собравшиеся воины разбили стан на пологом берегу Иртыша у Чувашева мыса. Кучум твёрдо решил покарать неверных, посягнувших на его владения. Командовать собранной ратью поручено было брату Кучума Маметкулу.

Между тем флотилия Ермака показалась на водных просторах Иртыша против устья Тобола. С казачьих судов можно было хорошо разглядеть берег, занятый неприятелем.

Казаки живо помнили чувство неуверенности, которое они испытали при виде неприятеля, многочисленного, как морской песок.

Опытный воин Ермак отказался от намерения немедленно атаковать врага и подал знак к отступлению. Струги развернулись один за другим и ушли вслед за Ермаковым вверх по течению Иртыша. Пройдя несколько вёрст, казаки высадились на берег и заняли урочище Атик-мурзы.

Казакам уже приходилось встречаться с татарами в урочище Бабасан и на Карачине-острове. Но все понимали, что то были мелкие стычки и что главное дело впереди.

Настал конец октября. Ветры, дующие с севера, напомнили о близкой зиме. По утрам вода в прибрежных лужах подёргивалась коркой льда. Даже при желании казаки не могли уйти за перевалы до наступления морозов. Сибирь в любой момент могла стать для русских ловушкой.

Круг решил штурмовать Кашлык – иного выхода у казаков не было.

Ветераны твёрдо помнили, что бои с татарами они выдержали на Чувашевом мысу подле Кашлыка и в тот же день, 26 октября, вступили в ханскую столицу. Это было первое серьёзное сражение с начала похода.

Была причина тому, что Кучум решил дать бой русским на берегу поодаль от столицы. Кашлык гордо высился над Иртышом на верху «неприступной» горы. Но укрепления его давно обветшали. Земляной вал осыпался, деревянные стены осели.

Чтобы не пустить Ермака к Кашлыку, ордынцы сделали засеку у подножия горы на Чувашевом мысу. За толстыми стволами поваленных деревьев они надеялись уберечься от казачьих пуль, а затем перебить ермаковцев в рукопашной схватке.

Бой начался не слишком хорошо для русских. Дружной пальбой казаки заставили противника очистить берег и произвели высадку. Но тут им пришлось остановиться. Стрелы, выпущенные лучниками из-за засеки, падали сверху подобно дождю и заставляли казаков жаться поближе к стругам. Казачьи пушечки палили беспрестанно. Но они скорее пугали, чем побивали неприятеля.

Видя, что горстка казаков топчется на берегу в нерешительности, Маметкул велел своим воинам сделать проходы в засеке и атаковать русских. Это вполне отвечало планам Ермака, старавшегося выманить неприятеля из-за укреплений.

Казаки встретили врага убийственным огнём. Ханские воины, посланные Маметкулом вперёд, разбежались после первых же пушечных залпов. Их примеру последовали манси.

Маметкул пытался собрать подле себя конницу, чтобы опрокинуть казаков, втоптать их в землю. Бежавшие впереди казаки едва не захватили его в плен.

Отбив предводителя, татарские воины снесли его в заросли кустарника на берегу, где была спрятана лодка. Раненого поспешно увезли прочь.

Кучум наблюдал за боем с горы. Едва русские начали одолевать, он обратился в бегство, бросив на произвол судьбы свою столицу.

Неприятельские воины, вооружённые луками, саблями и копьями, нанесли некоторый урон отряду Ермака. Но, кажется, никто из казаков не был убит.

После боя отряд Ермака беспрепятственно вступил в ханскую столицу. Там казаков ждала богатая добыча. Захваченную соболью казну и прочие пожитки Ермак, по обычаю вольных казаков, велел разделить поровну между всеми.

Ермак одержал победу. Но торжествовать было преждевременно. Лихой набег удался. Однако осень была на исходе, казачья флотилия не могла пуститься в обратный путь. В ноябре грянули морозы. Сибирские реки, служившие единственными путями сообщения, покрылись ледяным панцирем. Казакам пришлось вытаскивать струги на берег. Началось их первое трудное зимовье.

Когда казаки вошли в Кашлык, грянули первые морозы. Привычные зимовать в поле, казаки заблаговременно устроили себе тёплые землянки. Леса кругом было много, и им не стоило большого труда запастись дровами на всю зиму. Казацкие зипуны плохо грели в лютый мороз. Но тут людям Ермака пригодились меха, найденные в ханской казне в брошенном Кашлыке. Такие крупные соболя и чернобурые лисы шли в Москве по самым высоким ценам. Из них «строили» себе шубы разве что бояре. Казакам не хватало ни времени, ни уменья, чтобы пошить себе настоящие шубы. Но они не жалели шкурок, чтобы утеплиться (Голь на выдумки хитра).

Пока казаки не обжились в Сибири, им приходилось затрачивать много усилий, чтобы обеспечить себе пропитание. Ржаной хлеб и каши издавна составляли основу питания русского человека, Чтобы утолить голод, взрослому мужчине надо было много больше килограмма хлеба в день. При таком расходе наличные запасы ржи должны были источаться очень быстро. Пополнить же эти запасы в Сибири оказалось невозможным. Пашни у татар было мало.

На Дону, на Волге и Яике казаки кормились рыбным промыслом. В Сибири они также решили заняться привычным делом. Подлёдный лов требовал сноровки. От местных жителей казаки узнали о богатых рыбных тонях на озере Абалак в 15 верстах от Кашлыка. В первых числах декабря Ермак послал на озеро есаула Богдана Брязгу (помощник атамана в казачьем войске). Пребывание казаков на Абалаке кончилось трагедией.

Как значится в синодике: «без опасения шли они (казаки) на рыбную ловлю под Абалак декабря в пятый день, и внезапно напали на них нечестивые воины и убили в том бою Окула, Ивана, Карчигу, Богдана Брязгу и с их дружиною». Тобольский летописец воспроизвёл подробности боя, но опустил при этом все имена. Но московский книжник имевший доступ к «архиву Ермака», нашёл в документах сведения, подтвердившие полную достоверность синодика.

Маметкул следил за каждым шагом Ермака и ждал, когда он разъединит свои силы. Татары передвигались столь скрытно, что о появлении их не знал ни Ермак, ни Брязга. То ли на подходе к Абалаку, то ли на льду озера казаки подверглись неожиданному нападению и были перебиты. Узнав о беде, Ермак бросился вслед за Маметкулом и в упорном бою разгромил его войско.

Не по своей воле Кучум оттягивал время новой битвы. Его сын царевич Алей вернулся в Сибирь вскоре после того, как казаки засели в Кашлыке. Но отборные отряды, участвовавшие с царевичем в нападении на Пермь, понесли большие потери и были утомлены переходами. Кучум дал воинам отдохнуть, прежде чем послал их с Маметкулом против Ермака.

Уничтожение отряда Брязги на Абакане подало Маметкулу надежду на полное изгнание русских из ханской столицы.

Кашлык располагался всего лишь в 15 верстах от Абалака. Городище имело сильное естественное укрепление. Но Ермак понимал, что победу ему может принести только наступление. Реки замёрзли, казаки лишены были возможности использовать свои подвижные струги для маневров. Им пришлось сражаться в пешем строю на суше среди бескрайних снежных полей.

Бой на Абалаке был куда более упорным, чем бой на Чувашевом мысу. Ни о пленении Маметкула, ни о панике в его войске на этот раз не было речи. Казакам предстояло либо победить, либо умереть. И они победили.

Победа горстки казаков над военными силами обширного Кучумского ханства труднообъяснимо. Однако надо иметь в виду, что в первых столкновениях с войсками Кучума на Чусовой и под Кашлыком Ермак нанёс противнику столь мощный удар, что психологически тот долго не мог от него оправиться. Моральный фактор имел исключительное значение в войнах того времени.

Ни занятие Кашлыка, а победа над Абалаком окончательно определило успех сибирской экспедиции.

ПРИСОЕДИНЕНИЕ СИБИРИ. Когда казаки овладели «царствующим градом» Кучумского ханства и окончательно разгромили армию Кучума, им пришлось подумать над вопросом, как организовать управление завоёванным краем.

Долго шумели казаки, собравшись на думу в круг. Долго не утихали страсти. Наконец, положившись на Бога, атаман велел писать войсковой приговор: подвести «живущих ту иноязычных людей под государеву царскую высокую руку» и всех их татар и остяков, вогулич привести «к шерти (шерть – обряд клятвы мусульман на Коране) по их верам на том, что им бысть под его царскою высокою рукою довеку, покамест Русская земля будет стояти», «и зла никакого на всяких русских людей не думать и во всём стоять в прямом постоянстве».

Так вольное товарищество казаков утвердило историческое решение и присоединении Сибири к России.

Ничто не мешало казакам учредить в Сибири порядки, отвечавшие вековой мечте народа о воле. Никто не напоминал им о царской казне и ясаке. И всё же Ермак стал управлять краем государевым именем и обложил местное население царским налогом – ясаком. Как объяснить столь неожиданный поворот событий?

Ермак и атаманы имели большой военный опыт и понимали, что им не удержать Сибирь, если не получат они помощи – людей, запасы хлеба, свинца и пороху – из России.

Ермак и его сверстники принадлежали к тому поколению русских людей, которые основали свои поселения в глубине «дикого поля» и вынуждены были вести изнурительную, повседневную войну с кочевыми ордами. Они никогда не порывали связей с покинутой ими родной землёй. Многолетний опыт подсказал казакам, что только поддержка и опора государства может дать им силы и средства, чтобы выстоять в неравной борьбе.

Обращение в Москву за подмогой было для казаков вполне естественным шагом. Набег на Кучумское ханство кончился. Ермак возвращался на государеву службу. Подобное решение далось без большого труда тем соратникам Ермака, которые служили в русских полках долгие годы. В ином положении оказались Иван Кольцо и его товарищи, поставленные царским указом вне закона. Обращение к Ивану IV круто перевернуло всю их жизнь.

Решение ермаковцев обратиться в Москву свидетельствовало о популярности Ивана IV как среди служилых, так и в известной мере «воровских» казаков. Некоторые из объявленных вне закона атаманов рассчитывали покрыть «сибирской войной» свои прошлые «грехи».

СОБИРАНИЕ ЯСАКА С ПОКОРЁННЫХ НАРОДОВ. Едва кончилась зима, Ермак послал вниз по Иртышу 50 казаков на лошадях. Казаки должны были собирать ясак с татар и хантов.

Татарские улусы окружали Кашлык со всех сторон. Татары служили главной опорой ханской власти. Они оказали упорное сопротивление казакам, и те обрушили на их головы грозу. Взяв с бою «крепкий татарский городок» на реке Аремзянке в 45 верстах от Кашлыка, казачий есаул учинил расправу с «лучшими мергенями», чтобы навести страх на прочие татарские улусы.

Вслед за тем казаки попали в земли хантов, которые без сопротивления вошли в Российское государство, стали подданными Ивана IV

Зимним путём по льду рек и по суше конный отряд казаков добрался до реки Демьянки. Там располагался юрт союзника Ермака князя Бояра, который одним из первых стал помогать русским.

Выше княжества Бояра располагались Верх-Демьянские волости. Они находились во владении «большего княжца» Нимньюяна, враждебно относившегося к русским. Князек заблаговременно подготовился к встрече русских. На неприступной горе в «великом» и «крепком городке он собрал 200 воинов – татар и вогуличей и остяков».

Три дня кучка казаков безуспешно штурмовала урочище и не могла попасть в него. Казаки хотели отступить, но по здравому размышлению решили биться до конца и «думали, как взять (городок), ибо (пришла) распутица ходу (на дорогах) и голод близок». Распутица приковала казаков к месту. Наступила трудная пора. С Аремзянки есаул послал Ермаку «запас хлеба и рыбы», но его хватило ненадолго. Кашлыку грозил голод, и казаки решили в последний раз попытать счастья. На этот раз штурм удался. «Великий городок» пал. Князьки «мнози разбегошася с роды в домы своя». Русские привели население к присяге, никого не наказывая.

На Демьянке оставались до тех пор, пока Иртыш не очистился ото льда.

У Демьянки береговая полоса поросла густыми лесами. Казаки нашли тут в изобилии материал для строительства судов. Построив несколько лёгких стругов, они отправились в плавание по Иртышу, а затем по Оби, приводя население встречных городков к присяге.

В 15 верстах от устья Иртыша казачьи струги остановились у островов, против «Самарской» протоки. Берег Иртыша тут был крутым и обрывистым.

Местный князек Самар призвал на помощь восемь других князьков и засел в урочище на горе.

Казаки подплыли к городищу на заре, когда караулы остяков ещё спали. Разбуженные ружейной пальбой, князьки и воины разбежались. Самар и его ближайшие родичи погибли в стычке. Казаки провели в городище неделю и привели к шерти (присяге) население волости.

В ходе ясачного похода на Обь ермаковцы нашли себе союзников в лице кодских хантов. По своей территории Кода далеко превосходила волости, располагавшиеся по Нижнему Иртышу. На Коде обитало, по-видимому, большое племя, расподавшееся на роды. Родам соответствовали двенадцать городков.

Когда к казакам в их стан явился большой кодский князь Алачей, те объявили о передачи ему власти над всей округой: «поставки князя большего Алачея большим, яко богата суша и отпусти со своими честно». В качестве союзников Руси наследники Алачея продолжали владеть Кодой вплоть до середины XVII века.

С Иртыша казачья флотилия попала на Обь. Перед глазами казаков простиралась бескрайняя водная гладь.

На Оби казаки дошли до Белогорья. Здесь они провели три дня. Видя «много пустого места и жилья мало», есаул принял решение о возвращении в Кашлык.

МИССИЯ ВОЕВОДЫ БОЛХОВСКОГО. Ермак после разгрома Кучума послал в Москву к царю «атамана казака Грозу Ивановича с товарищи».

Чудовские монахи записали имена двух «сибирских атаманов», привезших в Москву весть о разгроме Кучума. Ими были – Савва Сазонов и Иван Черкас Александров.

Посланцы Ермака заявили, что в Сибирском походе участвовали 540 человек и что были «волжские казаки».

Посольский приказ (высшее ведомство в России, ведавшее иностранными делами) в дальнейшем неизменно называл ермаковцев «волжскими казаками». Но надо иметь в виду, что вольные казаки на разных реках ещё не обособились друг от друга в виде «войска Донского», «войска Яицкого» и др., это произошло позднее.

Когда Ивану IV доложили о прибытии гонцов Ермака из Сибири, он оценил важность привезённых известий и отдал приказ о подготовке похода в Сибирь.

Советники царя не потрудились составить точное представление о положении дел в Сибири. Блестящие успехи пяти казачьих сотен внушили им уверенность в том, что «сибирское взятие» не потребует значительных военных усилий. Никто из них не понимал того, что лишь посылка крупных воинских сил может обеспечить присоединение Кучумова царства. После недолго совета бояре и дьяки, сидевшие в Разрядном приказе, решили отправить в Сибирь князя Семёна Болховского.

Несмотря на свой княжеский титул, Болховские не принадлежали к знати. Выходцы из Литвы, они владели поместьями в Муроме и Ростове и служили царю по особому списку, как «литва дворовая». Накануне сибирского похода князь Семён Болховский служил вторым воеводой в небольшом городке Курмыш на Волге.

«Архив» Ермака сохранил подробную разрядную запись (приказ о командных назначениях в полках) о посылке подкреплений Ермаку. Вместе с Болховским Разрядный приказ послал в поход голов Ивана Киреева и Ивана Васильева Глухова.

Сборным пунктом войска стал Пермь. Сюда головы привезли сто стрельцов из состава гарнизона Казани и Свияжска. Ещё сто человек предполагалось набрать из стрелецких отрядов на Вятке и в самой Перми. Третью сотню ждали из других городов.

Царь приказал Болховскому выступить в поход за Урал «по весне». Однако с наступлением весны Иван IV умер, и в Москве произошли крупные народные волнения. В общей сумятице о сибирской экспедиции на время забыли.

Отряд Болховского оказался очень плохо подготовленным к выполнению порученной ему миссии. Запасы провианта, выделенные ему, оказались недостаточными. Стрельцы потратили на преодоление Уральских гор гораздо больше времени, чем вольные казаки. Они выбились из сил, пока добрались до перевалов. Неизвестно, какие суда выстроили им Строгановы. Казаки не раз перетаскивали суда на Переволоке с Волги на Дон. Когда надо, они смогли перенести струги через горы. Стрельцам всё это оказалось не под силу. Обессилив, они бросили суда на склонах Уральского хребта вместе с припасами. Воевода шёл навстречу гибели, сам не подозревая того.

На втором году пребывания в Сибири ермаковцы столкнулись с реальной угрозой голода. Запасы зерна и круп, привезённые из Руси, были полностью израсходованы. Небольшая запашка, которую держали татары под Кашлыком и манси на Тавде, давала слишком мало зерна. Военные действия помешали населению вовремя посеять хлеб. Кучумское ханство получило многие необходимые продукты из Средней Азии. Отступив в Верховья Иртыша, Кучум позаботился о том, чтобы затворить торговые пути из Бухары в Кашлык.

Тобольские ветераны помнили, каким трудным был для них второй год пребывания за Уралом, когда «бысть во граде Сибири глад крепок». Казаки сумели заготовить кое-что на зиму, но при этом они имели в виду лишь себя. По приказу Ермака, «казацы запас посяху, сметеся по своим людям». При самом бережливом расходовании можно было надеяться растянуть продовольствие до весны. Казаки, забывшие вкус хлеба, рассчитывали так же на то, что царь пришлёт им не только своё жалованье – свинец и порох, но и продовольствие.

Когда в Сибирь прибыл Болховский, ермаковцы встретили стрельцов с ликованием и на радостях щедро одарили их мехами – «мягкой рухлядью». Но радость сменилась унынием, когда выяснилось, что с воеводой не было никаких припасов. С приходом в Сибирь воинских людей, записал тобольский летописец, голод усилился.

Стрельцов надо было не только прокормить, но и разместить на зимние квартиры. Ещё до начала Сибирской экспедиции Строгановы получили от пленных сведения о том, что столица Кучумского ханства не имела каменных стен, а была окружена осыпавшимся земляным валом. Попав в Сибирь, казаки вскоре убедились, что тамошные городища очень напоминали русские посады с их тёплыми рублеными избами. Кашлык не был городом в собственном смысле. Располагавшаяся на вершине крутого яра площадка имела малую площадь. За валом помещались мечеть и несколько построек, служивших резиденцией для Кучума и его ближайших людей.

Казаки зимовали не в Кашлыке, а на Карачине острове, имевшем большую территорию. Казакам не составляло труда отрыть землянки и построить тёплые бревенчатые срубы.

Стрельцы снаряжались в поход в весеннее время и не позаботились о шубах. Долгий изнурительный поход изнурил их до крайности. Воеводы рассчитывали дать отдых ратным людям в столице Кучума. Вместо отдыха их ждали худшие испытания.

В разгар зимы смерть стала безжалостно косить стрелецкий отряд. Причиной беды была как нерасторопность военных властей, так и незнание ими особенностей Сибирского края. Воеводы надеялись, что «ратники» прокормятся «собой», как в любых других походах. Но в Сибири хлеба не оказалось. Стрельцы частью израсходовали выданные им казной запасы в дни перехода, частью же бросили их вместе с тяжёлыми судами на перевалах.

Ни царь Иван, ни сменивший его Фёдор понятия не имели о том, какую роль сыграл Ермак в «сибирском взятии». В их глазах князь Семён Болховский больше подходил к роли царского наместника в Сибири, чем предводитель вольных казаков. Однако Болховскому эта миссия оказалась не по плечу. Переход через горы дался ему с трудом. Морозы и голод довершили дело. Пока в погребах оставались кое-какие крохи, Болховскому не угрожала голодная смерть. Но и его паёк был урезан до крайности. Не выдержав испытаний, воевода умер посреди зимы. Тело его похоронили тут же, неподалёку от казачьего лагеря. Главный помощник Болховского голова Иван Киреев дождался первого подходящего повода, чтобы унести ноги из Сибири. Он отплыл из Кашлыка, едва вскрылись реки.

Ермак вторично ослушался царской воли. В первый раз он ушёл в Сибирь вопреки приказу Грозного. Во второй раз он остался во вновь присоединённом крае, невзирая на чёткий приказ, полученный из Москвы. Если бы Ермак жаждал чести и богатств, ему в самом деле стоило бросить всё и как можно скорее отправиться в Москву. Царский указ сулил ему жизнь и благоденствие. Но вождь вольных казаков, оставив сотоварищей, изменил бы себе.

Ермаку не суждено было покинуть Сибирь. 

ПОДЛОСТЬ ВИЗИРЯ КАРАЧИ

Голодная зима тянулась бесконечно долго. Измученные люди устали ждать весны. Наконец повеяло теплом и по-весеннему заблестело солнце. Казаки не потеряли времени и при первой возможности отправились в дальние места за продовольствием. Вскоре в казачий лагерь прибыли обозы с рыбой, дичью, кониной.

На Руси казаки жили в нужде и не раз сталкивались с голодом. Нужда учила их скупо расходовать продукты. Товарищество позаботилось о том, чтобы поставить на ноги слабых и больных. Они могли рассчитывать на усиленное питание.

Пополнив запасы дров, казаки первым делом выбрали место для братских могил, прогрели кострами землю и вырыли в промёрзшей земле ямы. Могилы скоро были заполнены до краёв, а из заброшенных землянок несли новые трупы. На каждого уцелевшего приходилось по четыре-пять мертвецов. В сибирскую землю легло несколько сот русских людей.

Чтобы сберечь остатки отряда, Ермак старался избегать столкновений с татарами. Он с готовностью откликнулся на мирные предложения, поступившие из стана врага. Казакам надо было во что бы то ни стало выиграть время и дождаться новых подкреплений.

Пленение Маметкула, лучшего военачальника Сибири, выдвинуло на авансцену Карачу, главного визира. Лишившись улуса на Тоболе, Карача перенёс свои кочевья на Тару. Но тут его стали теснить владетели из Казахской Орды. Тогда Карача прислал в Кашлык гонцов и просил Ермака оборонить его от недругов. Казаки созвали круг и после обсуждения постановили «по приговору всего товарищества – отпустить в Карачи атамана, а с ним сорок человек». Отправка союзного отряда к татарам сопряжена была со смертельным риском. Руководить операцией мог человек, обладавший исключительной отвагой и хладнокровием. Выбор пал на атамана Кольцо.

Когда вольные казаки собрались на Иргизе, Кольцо был главным соперником Ермака. Казаки, громившие ногайцев и объявленные вне закона, не прочь были сделать главным предводителем похода своего атамана. Но сотни Ермака оказались многочисленными. Став «сверстником» Ермака, Кольцо не потерял своего лица. Не даром с вестью о сибирском взятии в Москву выехали два сеунча: один – Черкас Александров, представлял Ермака Тимофеевича, другой – Савва Болдыря, представлял – Ивана Кольцо.

Больше двух лет после объединения на Иргизе ермаковцы сражались плечом к плечу с людьми Кольца. Теперь они расставались на берегах Иртыша. После стрельцов осталось некоторое количество боеприпасов, так что при дележе свинца и пороха не возникло трудностей. С продовольствием было сложнее. Ермак не мог выделить Кольцу много продуктов. Но татарские гонцы заверили его, что в их кочевьях казакам не придётся заботиться о пропитании.

Переговоры вскоре завершились к обоюдному удовольствию. Приближённые Карачи не скупились на лесть, восхваляя казацких вождей. Казаки же, не искушённые в дипломатии, допустили роковую ошибку. Они должны были затребовать у Карачи аманатов-заложников и лишь тогда отпустить к нему своих товарищей. Доверчивость обернулась катастрофой.

Пока Ермак казался неодолимым противником, Карача мог рассчитывать на то, что с помощью казаков удастся отвоевать себе пастбище у Казахской орды. Когда же обнаружилась слабость русских, Карача решил обнажить своё оружие против них.

Иван Кольцо явился в татарский стан как союзник, Карача устроил пир в его честь и постарался усыпить бдительность русских. Выбрав подходящий момент, воины Карачи предательски напали на казаков и перебили их всех до одного.

Весть о «победе» Карачи облетела татарские улусы. Враждебное возмущение против русских росло день ото дня. Мулы и шаманы были единодушны в том, что час мщения настал. Ордынцы выслеживали казаков и беспощадно убивали их, где бы они ни появлялись. Не получая подолгу вестей от сборщиков ясака, встревоженный Ермак выслал в «подсмотр» – на разведку атамана Якова Михайлова с людьми. Но и разведка сгинула без вести. Известия, приходившие в казачий лагерь, были одно хуже другого. Сначала Ермак узнал о гибели Ивана Кольцо, а вслед за тем ему донесли о приближении воинов Карачи.

Весна пришла, но реки ещё не вскрылись. Казачьи струги по-прежнему лежали перевёрнутыми на берегу. Люди были настолько слабы, что Ермаку нечего было думать о наступлении. После обсуждения дел на круге атаман велел перенести больных и доставить припасы на вершину крутого яра в Кашлык. Для поредевшего отряда места в ханской столице оказалось достаточно.

Настал великий пост, когда отряды Карачи, окружили Кашлык плотным кольцом. Сам визирь, остерегаясь казаков, разбил свою ставку в трёх верстах от столицы. Татары зорко следили за тем, чтобы никто из хантских и мансийских князьков, признавших власть Ермака, не проник в Кашлык и не привёз туда продовольствия.

Страшась казацких пуль, враги не пытались штурмовать неприступное городище. Они терпеливо ждали, когда у Ермака иссякнут продукты и голод покончит с теми, кто ещё держится на ногах.

Татары пробили днище у стругов, оставшихся поодаль от Кашлыка. Другие суда пришли в негодность после долгой зимовки. Их надо было конопатить и смолить и лишь после этого спускать на воду.

С весны до «пролетия» казаки сидели в осаде в Кашлыке. Терпеливо ждал Ермак момента, когда можно будет нанести противнику удар. Время от времени его люди в сумерках покидали лагерь и, прячась за деревьями, пробирались поближе к местам, где светились татарские костры. Лазутчики устанавливали, где находится ставка Карачи. Теперь Ермак знал, где стоят главные караулы врага и когда меняется ночная стража.

В июне приготовления к решающей схватке были завершены. Отобрав самых крепких казаков, Ермак подчинил их своему помощнику атаману Матвею Мещеряку.

Посреди ночи Мещеряк с отрядом покинул Кашлык и скрытно спустился на берег реки. Искусно обойдя татарские заставы и караулы, атаман под покровом ночной темноты обрушился на главную ставку неприятеля. Чудом Карача избежал гибели. Преданные слуги успели переправить его за озеро. В ночном бою погибли двое сыновей Карачи и почти вся его стража.

Одержав победу в ночном бою, казаки вскоре сами оказались в критическом положении. Ночь осталась позади, и у них не было надежды пробиться к своим. Расположив людей на пригорке в кустах, Матвей Мещеряк стал ждать. Пользуясь своим численным превосходством, татары подбадривали себя криком, лезли на пригорок со всех сторон. Число атакующих умножалось час от часа. Но казаки храбро держались. Они отбили все атаки врагов меткой пальбой.

Заслышав пальбу, Ермак открыл огонь по ордынцам, оставшимся на своих позициях подле стен Кашлыка.

Лишившись предводителя, ханское войско всё больше утрачивало порядок. Когда время приблизилось к полудню, воины стали толпами покидать поле боя. Отступление вскоре сменилось общим бегством. Защитники Кашлыка высыпали на земляной вал и приветствовали криками Матвея Мещеряка и его товарищей.

ПОЧИНКА СТРУГОВ. После отражения неприятеля первой заботой казаков стала починка стругов. Когда флотилия Ермака впервые бросила якорь под Кашлыком, в ней было до тридцати судов. С тех пор на берегу под кручей образовалось целое кладбище брошенных ладей. К концу третьего года пребывание Ермака в Сибири весь его отряд мог свободно разместиться на семи-восьми стругах.

Казаки отобрали несколько самых прочных судов и с помощью досок, снятых с других кораблей, быстро починили их. Работали дружно, артелями. Но работа не так спорилась, как прежде. Ермаковцы едва начинали приходить в себя после неслыханных трудностей зимы и голодного осадного времени.

Закончив и просмолив борта, казаки спустили струги на воду. Отряд готов был к новым битвам.

ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД. Ермак предпринял свой последний поход. Поводом к выступлению послужило то, что в Кашлык приехали вестники от бухарцев – торговых людей. Бухарцы жаловались Ермаку, «что их Кучум не пропускает в Сибирь». Поход на выручку к бухарцам завершился катастрофой.

Выступление Ермака на первый взгляд казалось авантюрой, безрассудно рискованным предприятием. Казакам надо было провести в Кашлыке считанные недели, чтобы дождаться подкреплений. Однако они не располагали точными сведениями о движении воевод и принуждены были рассчитывать исключительно на свои силы. Если бы казаки боялись риска, они бы никогда не добились победы.

Ожидая подкреплений из Москвы, Ермак всё чаще задумывался над тем, как собрать продовольствие, чтобы прокормить московских ратных людей.

Весть о задержке бухарцев встревожила атамана. После двух лет, проведённых за Уралом, казаки уяснили себе роль бухарских купцов в жизни Сибирского ханства. Бухарцами называли всех выходцев из Средней Азии, в их руках находилась почти вся торговля Сибири.

Среднеазиатские караваны доставляли в Сибирь лес, сушеные фрукты, ткани и другие товары. Казаки не жалели усилий, чтобы выручить бухарских купцов.

Карачи явно переоценил свои силы, когда задумал уничтожить русских в Кашлыке с помощью своих воинов. Неудача побудила его искать примирения с Кучумом и его сыновьями.

Исходным пунктом нового выступления ордынцев должно было стать Бегишево городище, располагавшееся на Иртыше сравнительно недалеко от Кашлыка. Туда отступили карачинцы, на помощь к которым прибыли «сборные татары».

Отразив Карачу, Ермак не мог надеяться на то, что враги откажутся от новых попыток разделаться с ним. Оставаясь в Кашлыке, казаки могли в любой момент оказаться в кольце блокады. Вот почему они предпочли обороне наступление. Их флотилия появилась на Верхнем Иртыше ещё до того, как Кучум и Карача успели совершить сосредоточие своих сил в Бегишеве.

Казаки помнили, что Ермак проделал свой последний поход с «невеликою дружиной», «не со многими людьми». Ремезов поначалу считал, что с атаманом было всего пятьдесят человек. В кунгурских сказах он нашёл другие сведения, из которых следовало, что с Ермаком было триста казаков. Обе цифры, по-видимому, недостоверны. В последнем походе казачий отряд насчитывал немногим более ста человек.

Появление казачьих стругов на Верхнем Иртыше явилось полной неожиданностью для Кучума. Престарелый хан воспрял духом, когда узнал о голоде в отряде Ермака. Он никак не предполагал, что сотня ослабленных недоеданием казаков осмелиться вновь бросить ему вызов.

Тобольские ветераны помнили, что во время своего последнего плавания они достигли Вагая в сто верстах от Кашлыка. Их показания отразились в синодике ермаковыми казаками и в ранних тобольских летописях.

Судя по кунгурским «сказам», казаки будто бы ходили далеко за Вагай. Ремезов старательно собрал предания старины. Поэтому в его записи «сказов» факты и легенды неразделимы. Кунгурские «сказы» сохранили явные зарисовки, достоверность которых не поддаётся проверке.

По «сказам», казаки плыли по Иртышу, не встречая сопротивления. Волости выражали им покорность во всём. Но вскоре положение переменилось. Южные пределы Кучумского ханства от Кашлыка вверх по Иртышу до Барабы оставались главным прибежищем Кучума. То были наиболее заселённые территории Западной Сибири. Кроме татар тут было небольшое число «бухарцев», выходцев из Средней Азии.

После «малого» боя отряд Ермака прибыл в Каурдак, жители которого успели спрятаться в тёмном ельнике и болотах. Из Каурдака ермаковцы попали в волости, некогда принадлежащие ханскому роду Саргачиков. Тут они взяли в плен старосту и «смирили» его. Вслед за тем казаки попали во владения князька Елыгая. Прослышав, что Ермак не причиняет вреда покорным, тот поднёс дары и ясак.

По преданию, Елыгай задумал породниться с предводителем казаков. Он привёл к атаману «в честь и в дар» свою юную прекрасную дочь. Однако Ермак отклонил «дар» и запретил своим людям прикасаться к прекрасной девице из «рода ханска» Саргачиков.

У впадения в Иртыш реки Ишима лежала местность Ишим-томак, некогда принадлежавшая тем же Саргачикам. Там произошла ночная стычка. С обеих сторон бойцы дрались врукопашную: «яко не оружием, но руками (дрались), кто кого может». В этом «великом бою» отряд потерял пять человек убитыми. Одно из двух: либо казаки подверглись внезапному нападению, либо у них кончился порох. Последнее вполне вероятно. Ермак выступил на Вагай, имея ограниченные цели, и у него не было необходимости брать с собой большие запасы пороха и свинца. Пробиваясь к Верховьям Иртыша, его отряд, однако, оказался втянутым в затяжные бои.

Запись о стычке на Ишиме не оставляет сомнения в том, что в своём описании экспедиции Ермака Семён Ремизов следовал фольклорной традиции. Спустя сто лет после гибели Ермака татары с Ишим-томака пели древнюю песню о побиении пяти казаков.

В своём стремительном движении отряд Ермака достиг юго-восточных пределов Кучумского ханства. Надёжно прикрытое с северо-запада Уральским хребтом, это «царство» не имело сильных крепостей на Тагиле, Туре и Оби. Юго-восточные степные границы были открыты для нападения степных кочевников, и тут кучумским ханам приходилось вести постоянные войны с соседними ордами.

На степном рубеже располагалась крепость Куралы, «опасной крайной кучумовский (городок) от (со стороны) калмык». На всём Верхнем Иртыше не было другого такого же укреплённого городка. Казаки сами убедились в этом.

Урочище Куралы служило центром Тав-Отузской волости. Если в Сарагачской волости к началу XVII века числилось примерно 290 татар, то в Тав-Отузской – около 350.

Пять дней отряд Ермака безуспешно штурмовал урочище Куралы, располагавшее превосходными естественными укреплениями. Не добившись цели, Ермак отдал приказ двигаться дальше: «Назад, де, воротяся, приберём!» – сказал он при этом, чтобы ободрить своё поредевшее войско.

Ожидая подкреплений из России, Ермак не ставил целью закрепиться в южных пределах Сибири.

Вскоре Ермак прибыл на Шиш-реку в Туралинскую волость. Тут проходили последние рубежи Кучумского царства. После поражения Карачи его воины в большом числе отступили сюда. Найдя беженцев в бедственном положении, Ермак приказал не обижать их: «видеша всех, яко зело скудные, и нечем не вредиша им».

С Шиш-реки казаки повернули назад и, пройдя мимо Курал, стали возвращаться к Кашлыку, «прогребаючи все городки и волости». Однако им не суждено было благополучно закончить поход.

ПОСЛЕДНИЕ МИГИ ЖИЗНИ ЕРМАКА. Неудачи под Куларами имели роковые последствия. Противники Ермака воспряли духом и предприняли попытку уничтожить отряд Ермака. Карача с оставшимися у него воинами задумал устроить казакам западню. Кучум, державшийся подальше от Иртыша, присоединился к нему.

Чтобы задержать казаков, татары расставили на пути следования Ермака своих людей, которые в один голос показывали, что видели бухарцев в верховьях Вагая. Хитрость вполне удалась Кучуму. Отряд Ермака повернул с Иртыша на Вагай.

Фольклор – не слишком надёжный источник, чтобы служить основой для достоверного исторического повествования. Но всё же можно заметить, что все сибирские летописи и предания совпадают в двух решающих моментах. Ермак отправился вверх по Иртышу, чтобы выручить бухарский караван. Свой последний лагерь он разбил близ устья Вагая.

Левый приток Иртыша Вагай имеет протяжённость в двести пятьдесят километров, его ширина – от сорока до восьмидесяти метров. Летом река мелеет и её глубина составляет в среднем от полутора до двух метров.

Со слов участников похода дьяк С. Есипов записал, что казаки, занятые поиском бухарцев, поднялись по Вагаю до Атбаша. Татарское урочище Атбаш стояло на торговом пути, который вёл с юга из Ишима через Вагай на Кашлык. С одной стороны к урочищу вплотную подходили густые леса, с другой – непроходимые болота, простиравшиеся вёрст на восемьдесят вдоль Вагая.

Кунгурские сказы сохранили некоторые подробности плавания флотилии по Вагаю. Казаки «в трудности» поднялись вверх по течению реки, никого не нашли там и к вечеру вернулись к устью.

Где-то вблизи Вагая Ермак разбил свой последний лагерь.

На Иртыше казакам легче было ускользнуть от врага, нежели на мелководном Вагае. Поэтому они и решили остановиться на ночлег на иртышском берегу. Местность близ Вагая была им хорошо известна. Именно здесь они пленили год назад «царевича» Маметкула. «Остров» на Вагайской луке как две капли воды походил на Карачин остров в излучине Тобола, где казаки провели две зимы. «Перекопь» преграждала путь тем, кто попытался бы проникнуть на «остров» со стороны суши.

Казакам пришлось идти на вёслах против течения много часов. К вечеру люди устали до изнеможения. Была непогода, и Ермак приказал причалить к берегу.

Отряд остановился на ночлег на острове за Перекопью. К полуночи разразилась буря. Во тьме не видно было ни зги. Шум ливня заглушал любые звуки.

Ермак не позаботился о том, чтобы окружить лагерь часовыми. Они и не подозревали, что люди Кучума давно следят за каждым его шагом.

Татары устроили засаду менее чем в двух верстах от «острова». Страшась казацких сабель, хан расположил своих воинов в «тёмном диком суземе – дремучем лесу, при речке, вельми топкой».

Тьма и непогода позволили татарам осуществить внезапное нападение на ермаковцев.

С историей последнего боя на Иртыше связано одно из тех открытий, которые мгновенно меняют все привычные представления. Любое повествование о Сибирской экспедиции завершается картинами полной гибели отряда Ермака.

Кучум, презренный царь Сибири,

Прокрался тайною тропой,

И пала грозная в бою,

Не обнажив меча, дружина.

Привычное представление заколебалось после того, как историки нашли в архивах древний список синодика. Тщательное сопоставление вновь найденного текста с поздней летописной копией обнаружило обстоятельство, казавшееся почти невероятным.

Древний синодик был составлен в то время, когда тобольские ветераны записали свои «речи» – воспоминания на архиепископском дворе. Дьяки Киприяна переписали «речи», придав им форму поминальной записи. В составе поминальной книги первой половины XVII века синодик сохранился до наших дней. О чём же поведали участники боя?

«И подсмотреша нечестивыя (воины Кучума) и нападаша на станы их (казаков) нощию, и (казаки) ужаснушася от нечестивых и в бегство приложишася, а иным (суждено было остаться) на станах побитым и (так) кровь пролиша Яков, Роман, Петра два, Михаил, Иван и Ермак».

Казакам пришлось пережить в Сибири немало отчаянных трагических моментов. Но гибель предводителя навсегда осталась для них самым тяжёлым и мучительным воспоминанием. Об этом эпизоде они говорили мало и неохотно. Что бы то ни было, ветераны изложили историю последнего боя кратко, но с полной правдивостью и откровенностью. Разбуженные среди ночи, они бежали на стругах прочь, а их предводитель с немногими соратниками остался лежать на берегу.

Когда архиепископский книжник взялся за составление летописи, его не удовлетворил бесхитростный рассказ ветеранов. Выходило так, что казаки, подвергшись нападению Кучума, бросились к стругам, гружённым добычей, и бросили на берегу своего вождя. Летописец взялся придать рассказу более благопристойный вид. Очинив перо, он старательно вымарал из синодика все сведения о бегстве казаков и записал свою версию того, что произошло:

«Поганые же подсмотриша их (казаков) и нападаша на станы их нощию, … и там все (казаки) избиены быша. И на том деле убиенным Ермаку еже изволи им бог живот скончати, вечная память большая и возглас большой».

При составлении летописи книжник повторил сведения из исправленного синодика: «прииде на воинов смерть и тако живота своего гознуша, убиени быша». Но надо было объяснить, как весть о разгроме попала к тем, кто вернулся на Русь. Для этого летописец вставил в свой текст не совсем к месту фразу о том, что все ермаковцы погибли, «токмо един казак утече». От спасшегося узнали обо всём казаки, будто бы оставшиеся в Кашлыке. Выдумку тобольского книжника повторили все последующие сибирские летописцы, а также и Семён Ремезов.

В последнем походе с Ермаком была сотня казаков. Из похода вернулось девяносто. Именно эта цифра фигурирует в документах из «архива» Ермака. В ночной стычке отряд потерял немного человек.

Никто не мог знать в точности, что произошло на Вагайской луке в ту ночь, когда разыгралась буря. Ясно лишь одно. Если бы казаки поддались панике, разгром и истребление отряда были бы неизбежны. Этого не произошло. Коль скоро почти вся сотня в обстановке внезапного ночного нападения смогла погрузиться на суда и сняться с якоря, из этого следует, что отряд отступил, сохранив порядок.

Жизнь, полная риска и опасностей, приучила казаков к осторожности. Подозрения насчёт их беспечности беспочвенны. Свои «пологи» казаки ставили подле борта корабля. У каждого бойца был свой кормчий и своё место на струге. Едва начался ночной переполох, казаки в мгновение оказались на своих судах.

В то время, как архиепископские дьяки взялись за составления летописи, в Тобольске жили не только старые ермаковцы, но и воины, некогда сражавшиеся на стороне Кучума. Их воспоминания о последних минутах Ермака так заинтересовали летописца, что он включил их «сказку» в текст своего сочинения. Строгановский придворный историограф переписал эту «сказку» из ранней летописи в неизменном виде: «Впоследствии же некие от язык (местных татар) глаголют о том, яко воспрянул тут храбрый ваш воин Ермак от сна и увидел дружину свою, от нас (татар) побиваему… и побежал в струг и не мог добраться до своих, понеже те были уже в дальнем расстоянии, и тут ввергся в реку и утопе».

Нападавшие на лагерь мало кто успел разглядеть в темноте, но всё же они знали несколько больше, чем казаки. Так, они определённо знали, что раненный Ермак утонул в Ертыше, а не остался среди побитых на берегу. Бывшие воины Кучума не забыли так же того, как русские струги исчезли в ночной мгле и они ничего не могли поделать, чтобы остановить их.

Люди Кучума понимали, что казаки Ермака окажутся в их руках, едва будут захвачены их струги. Поэтому в ночной схватке стремились прорваться к стругам, а потом скрутить ермаковцев, но просчитались. Для казаков единственная возможность избежать поголовного истребления состояла в том, чтобы погрузиться в свои струги и как можно скорее отчалить от берега. Командирский струг отчалил от берега последним. Прикрывая отступление отряда, Ермак отбивался от наседавших врагов, пока не был ранен и не свалился в воду.

Поколение Ермака явилось на свет лишь через полвека после того, как русский народ разорвал блокаду золотоордынских ханов. Для этого поколения борьба с Ордой не была далёким прошлым. Современники Ермака и он сам видел Москву, дотла сожжённую ханами. Набеги ордынских феодалов, пленение тысячи мирных жителей были для казаков впечатлением повседневной жизни. В борьбе с ордынцами прошла вся жизнь Ермака.

Заняв столицу Кучума, вольные казаки могли вернуться в Предуральскую Русь, обременённые богатой добычей. Но не такими были Ермак и его товарищи. Казачий круг постановил присоединить разгромленную Кучумову Орду к России. Решение круга казаки осуществили ценой своей жизни. Три года малочисленная дружина не знала поражений перед лицом многочисленных неприятелей. Враги, наседавшие со всех сторон, суровые морозы, голод и невыносимые лишения – ничто не могло сломить волю казаков к победе.

В последней ночной схватке поредевший отряд понёс небольшие потери, но лишился испытанного вождя.

Ермак планировал вернуть Руси все сибирские земли, пройти до Тихого океана. То, что не успел осуществить великий водитель, сумели воплотить потомки ермаковцев, потомки сибирских отважных казаков. Они обложили ясаком все азиатские народы, успевшие укорениться на Русской Земле: живите, но за местожительство платите.

ПОСЛЕСЛОВИЕ. Каждый регион России стремился доказать, что Ермак родом именно из их местности, хотели притянуть Героя на свои просторы, сделать его земляком — такова популярность истинного руса-казака.

Нынешние татары стремятся доказать, что Ермак – татарин, появился в Сибири с одной благой целью – освободить татар от кучумовой кабалы. Но потуги татарские слабы, нет весомого аргумента, чтобы сделать Ермака татарином. Какие факты говорят не в пользу выдумщиков?

1. Ещё не было разделения казаков на Донских, Волжских, Яицких, Астраханских и так далее, а Ермак, чтобы выделить себя и товарищей из общего казацкого моря, подчеркнул, что он и его боевики суть Волжские казаки и добился того, что его дружину стали величать Волжской. Почему? Да потому, что он – волжанин и его сподвижники то же самое; что грабил ордынцев в Волжском родном краю, где в случае опасности можно затеряться на знакомых необитаемых островах.

2. Когда Ермак со своими другами появился в Сибири, он ни разу не попытался объявить себя спасителем татар, а наоборот с ними сражался до победного конца, не щадя живота своего. И татары не стремились спасти своего защитника от Кучумовской Орды, от голодной смерти, от жестоких морозов, но подстерегали не защищенных казаков при сборе ясака и истребляли до одного.

3. Более того, татары не знают, где похоронили своего «избавителя». И пришли к единой выдумке – они Ермака вернули морю, так сказать, отправили акулам к обеду.

4. Р. Скрынников считает, «что Ермака увлекли на дно два тяжёлых панциря – подарок царя, это лишь легендарный эпизод, придуманный противниками для обеления своих жестоких действий по отношению к смертельно раненному завоевателю Сибири. Даже в дни походов воины надевали тяжёлые панцири лишь перед боем. Никогда никто из них не спал в доспехах. Во время ночной тревоги у Ермака едва ли было время облачиться даже в один доспех. Если предположить, что Ермак успел набросить на себя кольчугу, то всё же это не был царский доспех, потому что Иван IV никогда не дарил ему панциря».

5. Татары вспоминают, что они видели, как Ермак упал в реку, сражённый ими. И спокойно оставили своего врага, отпустили в дар водной стихии. Скажите, пожалуйста, это может быть похоже на правду? Глупость великая, ложь преднамеренная! А было, по моему разумению, так. Когда татары увидели предводителя казаков упавшим в реку, они дождались исчезновения на горизонте казачьих боевиков. Затем вытащили из воды тяжело раненного, положили его на подмост и несколько дней стреляли в тело ещё живого пленника из луков и пировали. По словам очевидцев, тело Ермака пролежало на воздухе месяц и даже не начало разлагаться.

Ермак был участником Ливонской войны, командовал казаками. В 1581 году сражался в Литве. Участвовал в освобождении осаждённого Пскова. В 1582 году был в войске, остановившем шведов. Покоритель Сибири сражался с многочисленными недругами, имея под рукой кучку смельчаков. Погиб, защищая товарищей, принял на себя шквал стрел; погиб в неравной схватке. Вечная память Защитнику Отечества, вечная память РУССКОМУ ГЕРОЮ!

 

ЛЕТОПИСЬ ПОХОДОВ ЗЕМЛЕПРОХОДЦЕВ

Гибель водителя-вождя крепко ударила по сердцам вольному казачеству. Они не сразу пришли в себя от данного потрясения; словно планета Земля ушла из-под ног и они повисли над бездной. А когда разум вернул ермаковцев к реалии, Черкас Александров собрал круг, чтобы каждый воин вспомнил славного казака и кем для него лично был Ермак.

Ермак мечтал пройти всю Сибирь, измерить своими шагами путь к Тихому океану и услышать дыхание могучего Великана. На кругу казаки поклялись осуществить мечту атамана-друга и вернуть Сибирь России. Клятву выполнили потомки сибирского похода.

История присоединения Сибири к России – это история географических подвигов и славных дел русских землепроходцев, промышленных и служилых людей, это история мужества, отваги и находчивости великого народа. Среди тысячи русских смельчаков, на протяжении столетий пробиравшихся и оседавших в Сибири, на дальней окраине России, выделилось много талантливых, предприимчивых людей, которые, часто сами не зная об этом, совершали географические открытия, приводили «под высокую государеву руку» народы, населяющие дальние просторы Российского государства.

Русские люди заново открывали сибирскую землю:

1619 г. – Вслед за освоением бассейнов Оби и Иртыша, русские землепроходцы достигли Енисея. В самом начале ХVII века, в 1619 г., казаки основали Енисейский острог, который стал опорным пунктом проникновения русских в Прибайкалье. Отсюда начались походы на Лену, на Ангару и к Байкалу.

Слухи о Лене уже дошли до русских людей и они устремились на её поиски. На Лену шли северным путём мангазейцы по Нижней Тунгуске, через волок на Вилюй и на Лену. Шли на Лену и по южному направлению.

Из Енисейска в течении десяти-пятнадцати лет русские люди вышли почти одновременно по всей речной и океанской границе нынешнего Дальнего Востока.

1627 г. – К Ангаре был послан отряд в сорок человек во главе с Максимом Перфильевым для проведения «братского» народа. Он плыл до Шаманского великого порога, где построил зимовье; прошёл сухим путём до бурятских жилищ и весною 1628 года вернулся в Енисейск.

1628 г. – На Илим был послан Василий Ермолович Бугор с десятью казаками. Он шёл по реке Идирме, притоку Илима, волоком пробрался на реку Кут и спустился по ней до Лены, по которой дошёл до реки Чаи. Здесь он соединился с отрядом Василия Хрипунова, вышедшего в том же 1628 году из Енисейска.

1630 г. – Отряд Ивана Галкина построил Илимский острог. В этом же году при впадении Киренги в Лену казаки срубили Киренгинский острог.

1631 г. – Казаки основали Братский и Усть-Кутские остроги.

1632 г. – Отряд Петра Бекетова в среднем течении Лены основал Ленский острог, ставший потом центром дальнейших походов землепроходцев на восток. Отсюда направлялись казачьи отряды, промысловики и служилые люди к двум океанам – Северному Ледовитому и Тихому Восточному – и к озеру Байкал, и закрепили за Россией Охотское побережье и значительную часть бассейна Амура.

В начале XVII века, по свидетельству китайских и маньчжурских источников, как сообщает знаток древностей Каменский, русские уже были на Амуре.

1633 г. – Отряд Ивана Реброва и Максима Перфильева впервые вышел по Лене к Ледовитому океану. И по Ледовитому океану, идя на восток, добрался до устья Яны, а затем Индигирки, открыл землю юкамров. В это же время проведена сухопутная дорога к верховьям этих рек.

1634 г. – Прибывший на смену Бекетову Иван Галкин перенёс Ленский острог с низменного берега на более высокое место, но острог по-прежнему страдал от половодья.

1634 г. – Основан Вилюйск.

1635 г. – Основан Олекминск. В 1635 году, разведывая обширнейший край, русские землепроходцы впервые подошли к территории нынешнего Хабаровского края. Это были якутские казаки, посланные «для прииску» по реке Алдан.

31.01.1636 г. – Из Томска на Лену вышел небольшой, числом в пятьдесят шесть человек, отряд томских казаков во главе с атаманом Копыловым. Путь их лежал через Енисейск на Верхнюю Тунгуску, реку Кути и затем на Лену. С Лены Копылов отправился на Алдан. И в 1638 году недалеко от впадения в Алдан реки Маи построил Бутальское зимовье.

1638 г. – Отряд Максима Перфильева отправился открывать богатую реку Амур. Хотя он и не доходил до Амура, но он двинулся одним из первых на юг, был послан и «для новых обысканий». С ним было тридцать шесть вольных людей. Зазимовали в Олекминском остроге. 1639 г. – направились к устью Витима, зазимовали. 1640 г. – поплыли по Витиму. Добрались до устья реки Цыпир (теперь – Ципа). От встречных жителей слышали много и о Шилке, и об Амуре, и о народе, живущем на берегах Амура.

Перфильев и его спутники на обратном пути встретили воевод П. Головина и М. Глебова, направляющихся в Якутск, и сообщили им о своём походе на Витим и о Шилке-реке. Передавая рассказ о богатейших землях, на которых живут «многие даурские пашенные люди», об огромных ископаемых богатствах – «медные де государь руды и свинцовые на Шилке-реке много ж». Перфильев сообщил о том, что Шилка впадает в Ламу, а «ламу де государь они называют морем». Так были получены первые сведения о бассейне Амура и его сказочных сокровищах, независимо от похода Москвитина.

1639 г. – Атаман Копылов послал отряд томских и красноярских казаков во главе с И. Ю. Москвитиным отыскивать Ламу.

«Отряд Ивана Москвитина прошёл из Якутска вверх по Алану, затем по реке Мае, перевалил через хребет Джугджур. Волоком казаки вышли у верховья реки Улья, по которой «шли вниз, стругом плыли восьмеро суток и на той же Улье-реки, зделав ладью, плыли до моря до устья той Ульи-реки, где она впала в море, пятеры сутки. И тут де они, на устье реки, поставили зимовье с острожком».

Вот так летом 1639 года русские вышли к берегу Охотского моря, или Ламскому морю (Ламой русские называли большую воду. Вспомним Волоколамский речной путь, действующий в Европейской части России задолго до походов на дальние рубежи Великой Сибири; именно оттуда принесли казаки ламское название и встретили такое же название у народов, проживающих на берегу большой воды – одно из подтверждений проживания русских испокон века).

Обосновавшись на устье Улье-реки, построив тут зимовье, москвитинцы совершили несколько плаваний по морю: на север – до устья реки Охоты, и на юг – до устья реки Уды.

Во время походов на юг спутники Москвитина слышали от местных жителей о богатой реке Амур, на которой люди (дауры) держат скот и пашут землю. Рассказывали местные жители, что к этим людям ездят менять соболей на хлеб, что эти люди живут оседло и богато, имеют золото, дорогие ткани, которые они получают от других народов.

1639-1689 г. – Впервые южная половина Дальнего Востока была обследована и описана русскими землепроходцами.

В тридцатых-сороковых годах XVII века огромные территории России вплоть до Тихоокеанского побережья вошли в состав Романовского государства.

1639 г. – По всей Сибири гремела слава о реке Лене, о богатых пушных промыслах на ней. И промышленных людей потянуло на неизведанные земли, среди которых Ерофей Павлович Хабаров, житель Сольвычегодска, где держал соленые варницы. В 1628 году Хабаров ходил в Мангазею, стоявшую с 1601 года на реке Таз, в 180 километрах от устья. В 1630 Ерофей Павлович вместе с братом Никифором Хабаровым и племянником Артемием Петровичем обосновались вблизи устья реки Тиса.

Ерофей Павлович тщательно готовился в новый путь для освоения новых земель. Нанял двадцать семь работников-покрученников. В Енисейском остроге получил «проезжую грамоту» – паспорт.

Всё лето Хабаров провёл в пути – плыл по Ангаре, по её притоку Илиму. Обосновался в Усть-Кутском остроге. В1639 году основал солевые варницы, снабжал солью не только ближайшие остроги, но и Якутск. Однако Хабаров не успокоился на этом: он занимался одновременно ещё и хлебопашеством, и очень выгодным пушным промыслом, а покрученники его – извозом через Ленский острог от Илимского до Усть-Кутского.

1640-1641 гг. – Уже имелись первые географические описания путей, ведущих к Байкалу, появились первые сведения о реках Прибайкалья и о самом Байкале, появились первые карты – чертежи этих районов.

1641 г. – В Якутск приехал первый воевода Пётр Головин, было образовано Якутское воеводство.

1641 г. – По путям Максима Перфильева ходил отряд казаков и промышленных людей из семидесяти человек во главе с письменным головой Еналеем Бахтеяровым. Кроме новых устных «распросных сведений» Бахтеяров и его спутники ничего в Якутск не привезли.

1641 г. – Основан Верхоленский острог.

1641 г. – Е. П. Хабаров поселился на Усть-Киренги, основал там селение Усть-Киренги, впоследствии названное Хабаровкой.

1641 г. – На «Ламские вершины» – хребет Джугджур – вышло несколько казаков во главе с Андреем Горелым. Группа эта побывала на реке Охоте, о которой говорилось, что «она пала в море».

1642 г. – Курбат Афанасьевич Иванов вышел из Иркутска 24.08.1642 г., дошёл до Верхоленского острога. 21.06.1643 г. отправился к Байкалу. Уже через двенадцать дней предприимчивый казак находился на берегу озера-моря. Отряд Иванова был небольшой – всего семьдесят пять человек. К. А. Иванов – енисейский казак, составил «чертёж Байкалу и в Байкал падучим рекам, землицам… и на Байкале где мочно быть острогу».

1643 г. – Воевода Пётр Головин распорядился перенести Ленский острог вверх по Лене на семьдесят вёрст, на Эюков луг. Тут и встал острог – теперь уже Якутский, а не Ленский, как он был назван первоначально Петром Бекетовым.

1643-1646 гг. – Поход Василия Пояркова, письменного головы. Отряд Пояркова выступил из Якутска 15.07.1643 г., который состоял из ста тридцати двух человек. Шли они по Лене, Алдану, притоку его Учуру.

Перевалив через Становой хребет, Поярков с товарищами вышел к истоку реки Брянты, правому притоку Зеи. Тут построили дощаники – небольшие плоскодонные речные суда, сбиваемые из досок. В таком дощанике помещалось по тридцать-пятьдесят человек с грузом. В дощаниках спустились по Брянте и Зее до Урского селения Умлекан и построили здесь острожек.

Затем Поярков поплыл по Зее и вышел на большую реку Амур, поплыл вниз, где жили дучеры (дючеры). Через три недели отряд достиг устья крупной реки Сунгари, по берегам которой видны были распаханные земли, селения, пышная растительность.

Через шесть дней путешественники увидели ещё одну могучую реку, впадающую в Амур справа. Это была Уссури. На берегах её жили люди, называемые себя натками.

Прошло ещё четыре недели, и отряд добрался до устья Амура. Здесь жили гиляки, или нивхи. Уставшие спутники Пояркова требовали отдыха. Идти зимой в Якутск пешком через горы было бессмысленно, пускаться в море – тем более, и Поярков стал на зимовку.

Весной 1645 года отряд Пояркова вышел в бурное Охотское море. Когда шли лиманом Амура, справа хорошо были видны берега земли – острова Сахалина. Целых двенадцать дней волны бросали судёнышки, забавлялись их беспомощью. Сначала путешественников занесло на какой-то большой остров, потом море выбросило суда на берег недалеко от устья реки Ульи, где в своё время основал зимовье Иван Москвитин. Время было позднее, пришлось зазимовать ещё раз.

А ранней весной 1646 года Поярков отправился в Якутию по реке Улье, перевалил через хребет Джугджур и далее плыл по Мае, Алдану и Лене. Только в середине июня 1646 года, после трёхлетнего отсутствия, возвратился Поярков в Иркутск, где многие считали его погибшим.

Поярков дал подробное описание своего похода, кроме морской части его, сделал «чертёж» посещенных им рек, рассказал о быте и нравах населяющих те места народов, доложил якутским властям, что в Приамурье всего вдоволь и оно никому не принадлежит.

Поход Пояркова обогатил русскую географическую науку. Труднейшее плавание по Амуру – первое в истории России плавание по этой реке – ставит имя Пояркова в один ряд с именами выдающихся путешественников. Он первый из русских взглянул на те места, где теперь раскинулся город Комсомольск.

1644 г. – Основано Нижнеколымское зимовье.

1646 г. – Основан Нижнеангарск.

1646 г. – По Охоте прошёл отряд Семёна Шелковникова, построивший в трёх верстах от устья реки Охотское зимовье.

1647 г. – Семён Андреевич Шелковников основал первый русский порт на Тихом океане.

1647 г. – Основано Верхнеколымское зимовье.

1648 г. – Основан Баргузин.

1648 г. – Основан Нижнеудинский острог.

1648 г. – Двинулся вдоль Охотского побережья на небольшом судне казак Алексей Филиппов и дал свою роспись «От Охоты реки морем идти подле земли до Ини и до Мотыклея реки и каковы где места, сколько где ходу, и где каковы реки и ручьи пали в море и где морской зверь морж лежится и на которых островах». Это была первая лоция.

1648-1649 гг. – Совершено выдающееся географическое открытие – обнаружен пролив между Сибирью и Америкой. Семён Дежнёв и Федот Алексеев обогнули Чукотский полуостров и обнаружили пролив, который назвали именем Дежнёва.

1649г. – В устье реки Анадырь был основан Анадырский острог.

1649 – В районе Охотского зимовья был построен Косой острожек, из которого впоследствии зародился Охотск, очень быстро ставший центром судостроения.

1649-1653 гг. – Походы Ерофея Павловича Хабарова присоединили Приамурский край к России. С Амура Хабаров доносил правительству: «Заведутся тут пашни… и против всей Сибири будет место в том украшено и изобильно». Хабаровым была составлена первая карта р. Амур.

1651 г. – На реке Амур был основан русский острог Албазин (рядом с городком князя Албазы), ставший затем политическим, хозяйственным и военным центром южной части русского Дальнего Востока.

1651 г. – Есть сведения, что участники экспедиции во главе с Федотовым побывали на Камчатке.

1651 г. – Походы М. В. Стадухина, который в 1651 году, пройдя по суше из Анадырского острога на Пенжину, плавал в течение двух лет вдоль побережья Охотского моря до Таиуйской губы. Стадухин в 1657 году доходил до реки Охоты, до Охотского острога. Он один из первых привёз сведения о полуострове Камчатка.

1653-1654 гг. – На Шилке был заложен Нерчинский острог. Страна получила более короткий и удобный путь связи со своими дальневосточными владениями.

1653-1658 гг. – Походы казака Онуфрия Степанова.

1654 г. – Основан Балаганский острог.

1660 г. – В Охотском остроге продавались различные суда «для морского ходу»: дощаники, шитики, каюки, струги, набойки. Так началось возвышение Охотска – колыбели Русского флота на Тихом океане.

1686-1688 гг. – Самые ранние походы на Камчатку были совершены Иваном Голыгиным, Василием Кузнецовым, Лукой Морозко и другими.

1689 г. – Китай – застенное государство. Истинная граница Китая – это Великая стена, которую ханцы не имели права нарушать. Но китайцы нарушили границу, самовольно перешли её. В Пристенном образовании поселились монголы, назвав захваченные земли Монголией. Монголы пасли на новых просторах табуны лошадей, проводили каждодневные военные учения, осваивали конно-военное мастерство. Некогда цветущий край превратили в степь-пустыню, которая проросла ковылём.

Раз в год монголы посещали китайскую столицу, участвовали в конном параде, в спортивных состязаниях. По окончании военно-спортивного праздника Великий хан награждал отличившихся, одаривал Монголию (Великую Конную Армию) продуктами питания, одеждой, обувью.

Так Молодая Монголия готовилась к войне с Русью, со всем миром. Миссионеры Папы Римского вселяли уверенность, что монголы промчатся по земле с победными возгласами. И не будет на пути такой силы, которая сможет обуздать их. Русские сумели одолеть их, благодаря Высшему Проведению.

В XVII веке Маньчжурия выплеснула из себя новые орды захватчиков, покорившие Китай и пытавших поставить на колени Россию.

В 1644 году на китайский трон взошла маньчжурская цинская династия. По мере усмирения Китая захватническо-агрессивная маньчжурская династия всё чаще обращала свой взгляд на северные русские владения.

В течение четырёх десятилетий русскому и китайскому народам приходилось совместно бороться против грабителей: на юге против маньчжур выступали восставшие китайские крестьяне, агрессию маньчжур на севере сдерживали русские казаки-землепроходцы.

Борьба на севере закончилась подписанием русскими уполномоченными и представителями Богдыхана Нерчинского трактата, по которому Верхнее Приамурье закрепилось за Россией, Среднее и Нижнее Приамурье оставались ничейной землёй, пустынным краем, где изредка кочевали немногочисленные тунгусские роды.

По Нерчинскому договору 1689 года, так и не разграничевшему до конца бассейн Амура, русский город Албазин, стоявший на Амуре, был срыт, но уполномоченные Богдыхана при подписании договора дали словесную клятву не возводить на его месте никаких строений.

Великий полномочный посол Ф. А. Головин при отъезде из Москвы получил правительственный наказ, основываясь на котором он должен был вести переговоры с цинскими представителями о мирном урегулировании отношений. Территориальные статьи наказа гласили: «Учинить непременно рубеж по реке Амур, давая знать, что, кроме оной реки, издревле разделяющей оба государства, никакая граница не будет крепка, также чтобы подданные обоих государств с одной стороны в другую за реку Амур не переходили, с ясашных людей ясака не собирали и никаких обид не чинили; пограничные ссоры успокоить; разорённые острожки построить и людьми населить паче прежнего».

Понимая, что в условиях фактической оккупации Приамурья Цинскими войсками Русское государство стоит перед выбором: война или определённые уступки, русское правительство решило пойти на уступки:

«По последней мере учинить границу рекою Амуром по реку Быструю (Бурею) или Зею, и в сем поупрямятся, то по самой последней мере быть границею Албазину, а промыслы иметь по реке Амуру, Быстрой и по Зее».

Таким образом, русское правительство готово было пойти на значительные уступки цинской стороне, однако при любом варианте разграничения промысловая деятельность русских людей должна была распространяться на всё течение Амура и его левые притоки. Если же цинская сторонка не согласилась бы устанавливать границы по Аобазину, русское правительство, несмотря на нежелание воевать, приказывала послу «военною всего сего домогаться рукою».

19 ноября 1687 года – Из Селегинска Головин отправил своего представителя С.Коровина с извещением о прибытии русского посольства на границу, где оно и ожидает «на съезд для вышеписанных договоров и вечного усмирения и покою обоих государств ссорах государя вашего, его бухдыханова высочества, послов вскоре».

С. Коровин должен был добиваться, чтобы с обеих сторон послов сопровождало не более 500 человек охраны.

В июне 1688 года цинские послы, в сопровождении 800 человек охраны (а не 500 человек, как было согласовано) предложили Головину отложить посольский съезд до будущего лета.

Во время второй встречи, состоявшейся 13 августа 1689 года, русская сторона последовательно предложила установить границу по Амуру сначала до реки Быстрой (Буреи), затем до реки Зеи. Цинская сторона предложила, чтобы граница прошла через Нерчинск с тем, чтобы левобережье Шилки и Онона было русским, а правобережье – цинским. Но даже при «зейском» варианте уступки русской стороны были довольно существенными: Русское государство теряло значительную часть освоенного русскими людьми Приамурья, тогда как Цины, «уступая» чужую землю, не теряли ничего.

21 августа 1689 года – Цинские дипломаты сняли свой палаточный лагерь и переместились ниже по течению Шилки. На горах вокруг Нерчинска расположилось около трёх тысяч вооружённых солдат, а в непосредственной близости от стен города находились цинские караулы численностью до ста человек.

23 августа 1689 года – Цинская сторона выдвинула новый проект: границе быть по р. Горбице, впадающей в р. Шилку близ р. Чёрной, и по р. Аргунь. Аргунский острог перенести с правой стороны на левую и больше по Аргуни русских поселений не строить. Албазин снести, а его жителей вывести.

Между переговорами цинские войска постоянно перемещали свой палаточный лагерь, увеличивали численность вооружённых воинов.

29 августа 1689 года – был подписан русско-китайский договор, получивший название Нерчинского. Договор состоял из преамбулы и шести статей. Основные его тексты были составлены на латинском и маньчжурском языках.

В Москве Нерчинский договор был встречен без энтузиазма. Уступки и потери со стороны Русского государства были совершенно очевидны, и потому в Посольском приказе занялись выяснением того, действительно ли Головин предпринял всё возможное для защиты государственных интересов.

В Пекине Нерчинский договор был встречен с откровенным ликованием. Император Сюань Е. заявил: «В этом деле всё было сделано в соответствии с моими желаниями». Государственный совет в докладе императору откровенно признал: «Земли, лежащие на северо-востоке на пространстве несколько тысяч ли и никогда раньше не принадлежащие Китаю, вошли в состав ваших владений».

Нерчинский договор 1689 года был заключён в условиях фактической оккупации цинскими войсками Приамурья, что позволило цинским дипломатам шантажировать русских представителей угрозой войны и разрушением слабых русских острогов. Рассказы бывалых людей, собственные расчёты убеждали Невельского, что Нерчинский договор ни фактически, ни юридически не определил русско-китайскую границу в Приамурье. Граница была установлена лишь на сравнительно небольшом участке – по рекам Аргуни и Горбице; вопрос о значительной части Приамурья (к югу от реки Уды) был официально отложен на будущее. Огромная территория Приамурья осталась, по существу, в неопределённом положении.

1849-1853 гг. – Приамурье, присоединённое к России казаками, потеряно; не смогла царская власть сохранить свои владения на восточной окраине России. Иностранные дельцы не спали, стремились присвоить ничейные земли в Приамурье и в Приморье, на Сахалине и Камчатке. Английские корабли расстреливали приморские города Китая, готовили этой стране участь колонии. Французы рвались к Корее. США вступили в борьбу за раздел тиихоокеанских побережий. Угроза нависла над Восточной Сибирью.

Но в этой безысходной обстановке, как яркая звезда на тёмном небосводе, вспыхнул русский гений – Геннадий Иванович Невельской. Им были читаны неблагоприятные для Амура работы Броутона, Лаперуза, Крузенштерна; он видел старинные русские карты, на которых Сахалин изображался островом; он видел новые российские карты, на которых Сахалин изображался полуостровом. Рассказы бывалых людей, собственные расчёты убеждали Невельского, что такая река, как Амур не может не иметь полноводного устья.

Там, на крайне востоке России, лежали старинные русские земли, отобранные ордынцами, возвращённые казаками, вновь захваченные цинами. Невельской физически ощущал и видел за дальней далью эти земли, эту необъятную ширь. Там, на Крайнем Востоке, лежали русские земли, исхоженные землепроходцами, вспаханные сохой, обильно политые потом и кровью русских людей, а теперь сиротливо выглядывали из-под лебеды, крапивы, полыни и ждали защиту и ласку.

Отказавшись от собственной карьеры, которая хорошо светила ему, от многообещающей службы на Балтике, твёрдой жизненной платформы, Невельской добивается своего назначения на новостроящийся в Финляндии транспорт «Байкал», предназначенный для кругосветного рейса на Камчатку. Невзирая на запреты, он твёрдо решил пройти на своём небольшом паруснике (250 тонн водоизмещения) в манивший его район Охотского моря и провести там все необходимые съёмки.

Невельской и его соратники прошли до крайней северо-западной точки Сахалина – мыса Марии. Далее начинались воды, вовсе не посещавшиеся никем из европейцев. Почти месяц плавал в них транспорт «Байкал». Невельской посылал во все стороны людей измерять глубины и описывать берега. Огромная уверенность в своих выводах и безграничная любовь к России, желание видеть её могучей, не позволили опустить руки от первых неудач. Огромная площадь Амурского лимана, занимающего более двух тысяч квадратных километров, была оконтурена. Найдено и определено устье великой дальневосточной реки. Подтвердились данные русских землепроходцев.

Созданная западноевропейской наукой легенда о полуостровном положении Сахалина перестала существовать.

Тщательные исследования Невельского и его сподвижников доказали, что Охотское и Японское моря не отрезаны друг от друга сушей, а являются частью Тихого океана, их воды соприкасаются и что в устье Амура могут входить морские корабли.

В результате этого открытия значение Амура для России сразу же возросло. Страна получила полноводную речную артерию для связи с Тихим океаном, кратчайшие пути к Охотскому побережью, к Камчатке.

Открытие, чрезвычайно важное для России, было оценено Особым Комитетом министров, созданным для разбора донесений капитана Невельского, как неслыханная дерзость. Но не о себе думал Геннадий Иванович, когда стоял перед лицом разгневанных членов партии Нессельроде, а о России. Невельскому угрожало разжалование в матросы.

«Проступок» его был «прощён». Морской офицер, гордость дальневосточной науке, которая только что возникла в лице её основателя, покинул Петербург, который только что его отчитывал, как провинившегося ученика начального класса, чтобы продожить начатые исследовательские работы.

Обследованы были Нижний Амур, остров Сахалин, побережье Татарского пролива. И, где бы ни бывали отважный исследователь и его соратники, всюду поднимался русский флаг, прочно, навсегда возвращая России её старые исконно русские земли.

Экспедиция Невельского присоединила к России Приамурье, Приморье, остров Сахалин, научно определила границу между Китаем и Россией.

Благодаря Невельскому Дальний Восток стал Российским. Благодаря Невельскому мы стали гражданами Дальневосточной России. Невельской и его соратники прорубили окно в Тихий океан.

ИМЯ РЕКИ АМУР. За начало Амура обычно принимают р. Онон, который вытекает на северо-восточной окраине Среднеазиатского нагорья, в горах Кентая. Здесь он недолго течёт в китайских владениях, входит в пределы России и соединяется с речкой Индигой, обе эти речки образуют Шилку, которая сливаясь с другой большой рекой Аргунь при Усть-Стрелочном карауле, образует Амур.

Длина течения Амура, если принимать Онон за верховье, составляет четыре тысячи вёрст, из которых три тысячи вёрст приходится собственно на Амур, то есть от Стрелки до устья, впадающего в Татарский пролив Тихого океана.

«Амур, стало быть, рождён монгольскими степями и забайкальскими сопками, а не лесными болотистыми дебрями. Но крепнет и разрастается он всё же за счёт тайги. Мощные притоки – Зея, Бурея, Уссури и даже отчасти Сунгари, благодаря которым Амур после Хабаровска становится одной из величайших рек, – получают свои воды с различных, поросших густым лесом хребтов» Т. Борисов.

«Далеко в Монголии, в горах Хэнгея, дождевые воды, стекая с каменистых откосов, образуют поток реки Онон. Пробежав три сотни километров, река переходит на территорию Забайкалья, где сливается с Ингодой и образует Шилку.

У селения Покровка Шилка встречается с Аргунью, берущей своё начало в Китае – с западных склонов Большого Хингана.

Протокой Мутной в годы больших дождей Аргунь соединяется с озером Далайнор, в который впадает река Курулен.

Течение собственно Амура, начинающего от слияния Аргуни и Шилки, разделяется на три части: Верхнее – до Благовещенска, Среднее – между Благовещенском и Хабаровском, Нижнее – от Хабаровска до Николаевска». А. А. Степанов.

По характерным особенностям долину реки Амур можно разделить на три главные участка. Первый – до устья Зеи – Верхний Амур, протяжённость которого составляет 883 километра. Второй – начиная от устья Зеи и вплоть до устья Уссури – Средний Амур, протяжённостью 975 километров. И, третий – от устья Уссури до города Николаевска-на-Амуре – Нижний Амур, длинной более 966 километров

Можно и так охарактеризовать Амур, который находится в восточной части Сибири. Берёт начало в горах Западной Маньчжурии на высоте 303 метра над уровнем моря в месте слияния таких рек как Шилка и Аргунь. Течёт на восток по территории России и русско-китайской границе. Впадает в Татарский пролив Охотского моря. Длина реки составляет 2824 километра, площадь бассейна равняется 1855 млн кв.км. Бассейн реки охватывает три государства: Монголию, Россию и Корею.

После слияния Аргуни и Шилки единый речной поток течёт на восток, образуя естественную границу между Китаем и Россией. Затем река поворачивается на юго-восток. Здесь она протекает через небольшие населённые пункты и получает воду из многочисленных притоков. Между городами Благовещенск (Россия) и Хэйхэ (Китай) Амур принимает в себя реку Зею и значительно расширяется.

Далее в Амур впадает река Бурей, а через 250 километров река Сунгари, текущая по территории КНР. После этого речной поток поворачивается на северо-восток и продолжает свой путь в сторону российского города Хабаровска. Здесь происходит воссоединение с рекой Уссури, а русско-китайская граница заканчивается.

Далее путь продолжается по широкой долине территории России. Речное русло уходит на северо-восток. Минует Амурск, Комсомольск, после которого через 200 километров впадает в Татарский пролив. Северная часть Татарского пролива называется Амурским лиманом.

Одним из самых крупных притоков Амура является Зея длиной 1242 километра. По глубине и ширине она превосходит Амур, но считается её левым притоком. На реке построена Зейская ГЭС.

Река Бурей имеет длину 623 километра. На ней возведена Бурейская ГЭС.

Река Сунгари имеет длину 1927 километров. Является правым притоком, течёт по территории КНР. Сток реки регулируется гидроэлектростанциями.

Река Уссури длиной 897 километров образует естественную границу между КНР и Россией. Является правым притоком, начало берёт в горах Сихотэ-Алиня. Воссоединяется с Амуром в центре Хабаровска.

Река Амгунь достигает в длину 723 километра, является левым притоком. В верховьях является горной рекой, а далее течёт по таёжной низменности.

Река Анюй имеет длину 393 километра. Представляет собой правый приток. Течёт по равнинной болотистой местности. Образует широкое устье с притоками и рукавами.

Древние китайцы называли Амур – Хей-шуй, что означает «чёрная река». Современные китайцы называют её Хейлун-Цзян, что в переводе означает «река чёрного дракона».

У монголов Амур обозначается как Хара-Мурен, переводится как «чёрная вода», а у маньчжуров – Сахлян-ула – река чёрной воды. У нивхов Амур произносится как «Дамур» и переводится «большая река». В солонском языке Амур означает «устье реки».

Упоминание о реке Амур встречается у многих народностей, но под разными названиями: Шилкар – у дауров, Чилкор – у эвенов; Мангу – у нанайцев, толкуется как «большая вода».

Сергей Губанов, изучающий топонимику малых народов Приамурья, пришёл к такому выводу: тунгусы и маньчжуры великую реку называли – «Амар», то есть «большая река». По-монгольски «чёрная река» произносится «Хар Морон».

В древних китайских летописях известно, что бохайцы называли Амур Нахэ или Нань от места впадения в него реки Само (Сунгари) и до её устья. А от Сунгари и выше, по их представлениям была река Шилькан или Манкон, названия которых остались в народной памяти аборигенов.

На всём протяжении река не имела общего названия, каждый народ её называл по-своему. И лишь русские люди всю дальневосточную реку называли Амуром.

Амур – русское слово, имеет два значения: 1.- река уров (ам-вода, река, ур – наречие одного из народов Русской Расы), 2 – русская река (ам – вода, река, у – пространство, р – русь). Есть у русских третье определение Амуру – это «величавый, красивый». Из этого определения вытекает поговорка: он поамурничал, то есть вознёс себя, возвеличился, покрасовался, пустил стрелы внимания, любви. Немудрено, если от такого толкования у эллинов возник Бог Любви с именем Амур.

© svetvish / Светлана

Опубликовано 24.05.2017 в 15:45
Прочитано 356 раз(а)