Три возраста любви

Вероника Невская

Три возраста любви

Говорят, у людей есть три возраста: юность, когда можно гулять всю ночь, а наутро выглядеть свежим и отдохнувшим; зрелость, когда, гуляя всю ночь, наутро и выглядишь ужасно и старость - когда спишь всю ночь, а наутро выглядишь так, как будто всю ночь гулял.

У любви тоже есть три возраста: юность любви, когда можно любить и стра-дать, ничего не требуя взамен, ради самой любви; зрелость любви - когда ты любишь и страдаешь, взамен, наконец-то получая что-то, что тебе было нужно, и тогда все твои страдания и любовь обретают смысл, ради этого конечного результата, будь то свадь-ба, рождение ребёнка, завоевание дорогого человека и тому подобное. И есть старость любви - когда тебе что-то дают, а тебе этого уже не нужно, потому что износилось сердце от любви, и душа устала страдать и защитилась цинизмом и равнодушием.

2008 год, 5 июня, Москва, моя квартира.

Сумерки стояли такие тёмные, словно за окном была не прохладная летняя пол-ночь, а зимняя, глубокая ночь. Иван вышел на балкон закурить, я пошла за ним. Стояла сзади и разглядывала его затылок, который выучила наизусть, пока мы учились с ним в школе. Ванька Воробьёв сидел передо мной на второй парте, а я – Кристина Ветрова, на третьей. Господи, это же было почти 14-ть лет назад, целую вечность назад, а затылок ванькин ничуть не изменился. Те же чёрные как вороново крыло волосы, та же выпук-лость между шейными позвонками, та же едва заметная родинка справа на ванькиной смуглой коже. Я едва слышно вздохнула. Когда-то я только за созерцание этой родинки готова была отдать свою жизнь, не меньше. Сейчас же я просто встала рядом с Иваном, едва достав ему подбородком до плеча , и принялась созерцать сине-чёрное московское небо с высоты девятого этажа своей квартиры.

Иван курил, пуская дым вверх, сигарета едва заметно подрагивала в его длинных пальцах. Нервничает, скорее почувствовала, чем поняла я. Ванькина тревога передалась мне, я почувствовала как моментально холодеют мои ладони и ступни. Надо же, как за последнее время обострились все мои чувства. Я уже думала, что к своим 30 годам научи-лась контролировать эмоции и не поддаваться аффекту. Видимо, события последних трёх недель выбили меня из душевного равновесия окончательно.

- Смотри, Крис, Большая медведица…- тихо сказал Иван. Когда-то от звуков его голоса у меня сердце начинало биться где-то в районе собственного горла. Сейчас же я спокойно встала на цыпочки, высунулась из-за его плеча. Прямо над нашими головами мерцали бледные бусинки звёзд. Раньше бы меня эта романтически -идиллическая карти-на унесла бы о-о-очень далеко. Сейчас же я просто проговорила – Ага…- Иван потушил окурок, бросил его через перилла, искорки рассыпались веером и погасли. Он обернулся, как-то слишком быстро посмотрел на меня, опустил глаза и. возвращаясь в комнату, за-дел меня рукой по талии, будто бы нечаянно. 14-ть лет назад, на этом месте на моей коже остался бы ожог четвёртой степени тяжести, не совместимой с жизнью. Сейчас же я со-вершенно спокойно закрыла балконную дверь и отправилась за Иваном на кухню допи-вать принесённое им красное вино, которое я, глумясь в душе над этой ситуацией, разлила в бокалы, оставшиеся с далёкого дня моей свадьбы. Других я не нашла, в квартире шёл затянувшийся с весны ремонт и царил такой же бардак, как и в моей душе и в моих мыслях.

2004 год, 5 сентября, Москва, Таганский ЗАГС

Я, затянутая в тугой кремовый корсет своего свадебного платья, сжимала влажны-ми ладонями букет кремовых роз, и ёрзала на сиденье лимузина, поминутно рискуя ото-рвать золотое шитьё воланов платья. – Прекрати, Ветрова- прошипела на меня Варька, моя лучшая подруга а сегодня, по совместительству, ещё и свидетельница на моей сва-дьбе. Лимузин мчался к районному Загсу, а мои мысли и душа ещё быстрее мчались в се-годняшний вечер, когда мы с Сашкой уже будем мужем и женой, и моя безудержная жажда обладать им, называть его своим, ощущать его законно мне отданным семейным кодексом Российской Федерации - наконец-то окажется утолённой. Я так долго ждала этого дня, что просто не могла сидеть спокойно. Взвинченные нервы заставляли мою по-пу елозить по сиденью. – О. Господи! Криска, ты уймёшься или нет, сколько же можно колбаситься из-за него, расслабься он от тебя уже никуда не денется - сказала Варька, приподняв вверх свои изогнутые брови. Но я не могла успокоиться, пока не увидела Сашку уже около Загса, он помог мне выбраться из машины. Варька сзади поправляла мне платье, поминутно чертыхаясь, когда я длинным подолом мела золото осенней листвы на асфальте. Я вцепилась Сашке в рукав, практически повиснув на нём и всей кожей ощущая исходящее от него тепло и запах «Dolche Gabana». Я могла дышать спокойно только в его присутствии. Я могла радоваться этому самому главному дню своей жизни только в его присутствии. Мои каблуки бодро цокали по асфальту. Мы подходили к дверям Таганского Загса, сзади весело галдела толпа родственников и друзей. Среди всех звенел высокий Варькин голосок _ Да, блин не наступайте Криске на подол-. Честно говоря, оторви мне сейчас кто-нибудь половину моей дорогущей атласной юбки, я бы и глазом не повела. Главное было то, что мой Сашка был рядом, вёл меня в Загс, что я в свои 26-ть лет наконец-то хоть и поздновато, но иду в Загс , скрывая ранние и пока ещё неглубокие морщинки на лбу под пышной каштановой чёлкой и ажурной, сделанной на заказ, фатой.

Но самое главное то, что вечером, а точнее ночью, уже не будет никого и ничего вокруг, и мы останемся с Сашкой одни. И он возьмёт меня на руки и отнесёт в спальню на новую, подаренную моими родителями двуспальную кровать, и не будет ничего, ничего, кроме безумной жажды обладания им, чтобы вобрать его в себя до конца, раствориться в нём без остатка, наконец-то в полной мере наслаждаясь законным счастьем и любовью.

1993 год, 5 февраля, Московская область, г. Люберцы, школа № 14, 10 «б» класс

- Ну так, - голос Майи Михайловны, русички резко отзывался в тишине класса- диктую оценки за сочинение по литературе. Все напряглись. Я почувствовала, как спина сидящего впереди меня Воробьёва напряглась. Я еле перевела дыхание. Русичка читала оценки за сочинение, на дурацкую на мой взгляд тему, «Образ Софьи в комедии Грибо-едова «Горе от ума». Андреев – 3, Богачёва – 4- надрывалась русичка, - Кристина, моло-дец-5. Очень хорошее, грамотное сочинение, умница.- «Ну и не удивительно, подумала я , расслабляясь, я писала сочинение вместе с нанятым родителями для моего поступления на филфак репетитором. Но как оказалось, расслабилась я рано. Русичка продолжала – Так кто у нас следующий…а Воробьёв…- моё сердце замерло и забилось у горла, по ехидной улыбке русички я поняла что сейчас что-то будет, и точно- ну…ты меня Ваня прямо таки скажу сразил – продолжала русичка- я от тебя такого не ожидала, ты прям уж из Софьи проститутку какую-то сделал-…Класс довольно заржал. А я почувствовала горячую жалость к Ваньке, ненависть к русичке и слёзы подступили к горлу. Держала бы она своё мнение при себе! Было такое ощущение, что класс смеялся не над Воробьёвым, а надо мной. Всем телом я вжалась в стул, взгляд мой был прикован к плечам Воробьёва. Он втянул голову в плечи, кончики его слегка оттопыренных ушей покраснели. Я просто задыхалась от нежности к Ваньке и гнева по отношению к ржущим одноклассникам. Я опустила голову, чтобы скрыть свои пылающие щёки и зелёные глаза, метавшие молнии от праведного гнева.

2008 год, 5 июня, Москва, моя квартира.

Я отхлебнула вина из свадебного бокала и заговорщическим голосом спросила у Ивана – Вань, а ты помнишь, как наша Майка -русичка тебя за Софью оттянула в 10-м классе?-

Взгляд карих глаз Воробьёва блеснул, он со стуком поставил свой бокал вина на стол и тихо спросил – Ветрова, ты меня в гости позвала, чтоб вот об этом напомнить. Вот в этом ты вся, Криска. Тебе доставляет удовольствие меня мучить, что - ли? – глухо сказал Иван.

Ну, предположим, Ванечка истинной причины того, почему я тебя позвала в гости, я тебе всё равно не скажу, потому что сама её не знаю. Позвала и позвала, не всё ли равно тебе, Воробьёв. Думала я, глядя на его, освещённое светом настенной лампы смуглое лицо. А вслух сказала – Я тебя мучаю?- и улыбнулась во все свои 32 зуба, недавно побывавших в руках стоматолога и потому блестящих как в рекламе Blendameta.

– Ты…только ты меня и мучаешь...- повторил Иван. Я пересела к нему поближе и прямо глядя в его глаза, сказала тихо – Нет…ну что ты…как можно…- Иван смотрел на меня во все глаза.

Я подумала « Ну, хоть бы обнял, дурачок. Зачем приехал непонятно, ну не разго-воры же со мной разговаривать… Сейчас ещё с часик посидим на кухне, а потом – то всё равно идти ложиться спать надо. Не станем же мы всю ночь сидеть и друг на друга пялит-ся.» Тут я осознала, что совершенно не представляю что мне с этим свалившемся на голо-ву чудом делать… С одной стороны, когда я звала его к себе, я знала чего я хочу, конечно же его самого и быстро. Но теперь, глядя на то , как красавец Ванька сиротливо жмётся в углу кухонного диванчика, я почувствовала к нему лишь жалость, смешанную с лёгким чувством презрения, и поняла что уже ничего от него не хочу.

Образ загадочного и несчастного принца, который сложился у меня по отношению к Ваньке в школе, оказывается претерпел за эти годы значительные изменения… А в этот вечер прямо рассыпался на глазах. Я нутром, всеми клетками своего тела ощущала, что он меня боится и ждёт от меня решительных действий. «Ну уж нет. Хватит завоеваний - подумала я». Я просто решила посмотреть, что он будет делать. Мне стало так смешно, что я чтобы не засмеяться , встала и пошла к раковине мыть посуду, оставшуюся с обеда.

Ванька за каждым моим движением следил пристальным взглядом. – Мне с тобой так легко…- сказал он- с тобой можно о чём хочешь поговорить. – В голосе Ваньки слы-шалась нежность. Я обернулась через плечо и посмотрела на него. – Мне тоже с тобой легко - сказала я.

И неважно, что это было неправдой. Мужчине нужно говорить то, что он хочет на данный момент слышать. Ванька немного расслабился, сел посвободнее. Прошло уже больше часа с момента его прихода ко мне, а он всё не мог решиться приступить к самому главному. Ну не разговоры же разговаривать он со мной ехал сюда в самом-то деле! И ку-да только вчерашний его настрой делся, так вчера вопил в телефонную трубку, что мне не отвертеться, что я думала прямо у порога с меня всё снимет…

Нет ведь сидит, разговоры о политике и бизнесе со мной разводит. У меня было ощущение , что мы оба и я и Ванька, играем в какую-то дурацкую игру. Ну ничего не по-менялось со школьных лет! Как он был робким так и остался! Как была я дурой хорошо воспитанной так и осталась… Нет бы подойти сейчас к нему, сесть бы на колени, обнять, прижаться и начать бы целовать, а я стою тут о президенте нашем рассуждаю…Я уже сделала шаг от раковины…и тут – Давай ещё выпьем- сказал Ванька, наливая бокалы. « О, Господи!- с тоской подумала я – перевелись настоящие мужики окончательно». – Ну, давай выпьем ещё - сказала я вслух и отпила маленький глоток из бокала… свадебного…

2004 год, 5 сентября, Москва, кафе на Пролетарской

-Ну, гости дорогие давайте ещё выпьем за молодых - радостно сказал тамада и мы подняли бокалы. В прозрачном золотистом бокале искрилось шампанское. Гости улыба-лись и радостно кричали «Горько». Сашка приблизил свои губы к моим, его глаза блесте-ли то - ли от волнения, то -ли от выпитого шампанского. В его расширенных зрачках от-ражалось моё раскрасневшееся лицо и каштановые волосы, уложенные в свадебную при-чёску с золотистыми розочками. Я закрыла глаза и приготовилась к долгому поцелую. «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь….» считали гости. Я целовала Сашку и моё серд-це, замирая, падало вниз и билось где-то внизу живота. Сашкины, горячие руки легли мне на голую спину- платье было слишком открытым сзади. Он скользил по моей спине руками то выше, то ниже. Я благодарила Бога за то, что фата закрывала мне спину с головы до пят, иначе бы гости видели, как Сашка гладит меня по спине.

- Ну, а теперь, просим молодых станцевать первый танец!- громко отчеканил тама-да. Я была готова его убить. Как я, оказывается, ненавижу свадьбы! Мы с Сашкой, дер-жась за руки, пробирались в центр зала. Гости нам хлопали. Я заметила, что моя мама ти-хонько вытирает слезу уголком салфетки. К горлу подступил комок, я сглотнула, в сердце на миг загорелась такая жгучая смесь нежности и жалости к моим родителям, что я на миг задохнулась. Сашка прижал меня к себе, из динамиков полились первые звуки мело-дии, свет в зале притушили, и мы плавно заскользили по паркету.

Потом это оказалась самая красивая фотография - наш с Сашкой свадебный вальс. Такими молодыми, счастливыми, влюблёнными друг в друга мы никогда больше не были, только в тот один единственный миг, когда моя рука в ажурной золотистой перчатке доверчиво лежала на Сашкином плече, когда легко и невесомо развевалась фата, и казалось, что мы летим над полом в собственной любви и нежности.

Когда мы возвращались обратно на свои места, я заметила, что слёзы вытирает уже не только моя мама, но и больше половины гостей сидели с растроганными и такими светлыми лицами, что казалось, свет нашей с Сашкой любви отразился и на них.

Гости дружно хлопали. Мы сели на место. Варька поправила мне платье. – У тебя тушь размазалась- сказала она и достала из сумочки пудреницу. Пока я вытирала тушь и поправляла причёску, сумасшедший тамада затеял конкурс. Отдавая Варьке пудреницу, я прошипела – Господи, я его убью, мы ему деньги платили за то, чтобы спокойно праздно-вать, а не в цирке выступать - Успокойся, - примирительно сказала Варька- и стрельнув своими синими глазищами в сторону нашего свидетеля, который с невозмутимым видом продолжал поглощать оливье, встала и отправилась принимать участие в первом конкур-се. Я отметила, какое ослепительное на Варьке было платье, длинное из полупрозрачного, серебристого материала с вырезом на спине, оно так шло к её стройной фигуре и золоти-стым длинным волосам, струящимся по плечам. Да! Моя подруга была настоящей краса-вицей! Самой ослепительной девушкой на свадьбе, разумеется после меня - невесты, а точнее уже три часа как законной Сашкиной жены. «Жена!» - слово - то какое смешное, подумала я, погружая вилку в кусок мясного ассорти.

1990 год, 5ноября, Московская область, г. Люберцы, школа № 14, 7 «б» класс

Я сидела на биологии и вполуха слушала объяснения биологички Алёны Вадимов-ны про пестики и тычинки. Со своей четвёртой парты на третьем ряду мне было удобно созерцать вторую парту среднего ряда, на которой сидели новенькие Иван Воробьёв и Михаил Елисеев. Елисеев был сыном нашей директрисы, её назначили в прошлом году на место ушедшей на пенсию Ольги Ивановны. А в этом году мадам Елисеева перевела к нам в школу своего сыночка Мишу…и видимо, чтоб тому было не так одиноко в новом коллективе, директриса ещё и его друга Воробьёва перевела из 12-й школы, где они раньше учились.

Я вполглаза читала параграф в учебнике и рассматривала цветок лотоса в разрезе, а сама продолжала созерцать затылок Воробьёва, его острые лопатки под коричневым по-лосатым свитером, тёмные брюки и смуглую кожу на щеках…Ванька был стес-нительным, держался в стороне, дружил только с Мишкой, остальные наши ребята стара-лись с ними не общаться, опасались директорского сыночка…Девчонки подсмеивались над Ванькой , потому что он всегда ходил в одном и том же свитере и брюках, а наши ребята носили джинсы и модные клетчатые рубашки… Одна я не смеялась… И очень злилась на девчонок, когда они обсуждали Воробьёва, но из осторожности слово не вставляла, просто опускала глаза и мучительно думала « Ну, разве можно судить людей по одежде? Может, у его мамы денег нет ему на джинсы?»

Меня брало зло на безмозглых одноклассниц, которые закатывали глаза и глупо хихикали при виде затянутого в джинсу красавчика Дюкина…тупее пацана я в своей жизни не встречала. Когда Дюкин раскрывал рот на английском, ржала вся группа. Но, тем не менее девки продолжали обсуждать дюкинские навороченные джинсы и то, что под ними спрятано. Дуры!

Я перестала читать параграф, тихонько выдрала листочек из тетрадки и принялась строчить стихотворение, рифмы так и роились в голове. – Кристина!- Голос Алёны Вади-мовны заставил меня вздрогнуть- перескажи нам о чём параграф- елейным голоском про-говорила биологичка. «Вот коза!» подумала я, вставая. Хорошо, что я дома прочитала параграф заранее, иначе было бы сейчас тут шоу. Я начала пересказывать про пестики, тычинки и самоопыление. Класс заволновался, слушая животрепещущую тему. Я утешала себя тем, что раз спросили на этом уроке, то на следующем уроке параграф про анатомию человека достанется пересказывать другим.

Я стойко досказала до конца весь этот ботанический бред. Алёна Вадимовна по-ставила мне «пять», я уселась на место, и в этот момент Ванька вдруг обернулся и по-смотрел мне прямо в глаза. Я почувствовала, что в сердце мгновенно воткнули разом ты-сячу иголок и они проделали там дырки из которых полилась моя горячая кровь. Стало жарко внутри. Именно тогда я поняла смысл выражения «сердце обливается кровью» и именно тогда я окончательно и безнадёжно влюбилась в новенького Воробьёва.

2008 год, 5 июня, Москва, моя квартира.

Я с глухим стуком поставила стакан на стол. Иван вздрогнул. - Вань, - сказала я- а зачем ты приехал?- Он опешил от такого вопроса. – Ты же меня сама звала… в гости- ответил он с запинкой. Я вздохнула.

Я прямо нутром почувствовала, что зря его позвала, зря тут свои каштановые кудри распустила по плечам, зря надела новую чёрную кофточку, в которой выгляжу стройнее, зря… ничего из этого не выйдет. Воробьёв всегда был стеснительным…таким и остался, похоже.

– Пойдём спать- тихо сказала я. Воробьёв вздохнул, как агнец перед закланием и ответил смиренно – Ну пошли- Я поняла что я его не трону, сама первая ни за что. Бедный мальчик! 30-летний мальчик…Он меня боится до полусмерти! Нет уж, Ветрова! Ложись и жди…а сама ни-ни, иначе потом не простишь себе этого до конца дней. Я повернулась и пошла в ванную.

Когда я вышла из ванной и зашла в спальню, Ванька уже лежал, скромно так у стеночки, накрывшись до подбородка одеялом. Меня разобрал смех. Циничный и нездо-ровый! Я взяла второе одеяло и, накрывшись, легла рядом. Ванька придвинулся ко мне. От него пахло дорогим и хорошим парфюмом. Я вдохнула запах давно забытого мужско-го присутствия. С тех пор как два года назад от меня ушёл муж, я привыкла спать одна.

Ванька уткнулся мне в плечо и проговорил тихим голосом: -Расскажи мне сказку- Сказал он это как мой трёхлетний сынишка Максим. Тут я поняла, что теперь уж точно у нас с Ванькой ничего не будет. С детьми не спят. Детей просто любят.

– Сказку?- ядовито переспросила я…- Сейчас расскажу….- Ванька продолжал ды-шать мне в ухо. Я отодвинулась немного и начала – Жила была девочка, звали её Кристи-на, она была не простая девочка, она была принцесса. Её все любили, родители, придвор-ные, слуги. Она росла в полной любви и обожании, потому что у короля с королевой дол-го не было детей, и вот, наконец родилась она - Кристина. Когда она подросла, король с королевой отдали её в школу. Там Кристина училась среди простого народа, и о том, что она принцесса никто не знал. И вот однажды Кристина встретила там печального и красивого бедного рыцаря. Рыцарю она тоже нравилась, но он понимал, что он ей не пара, потому что она принцесса, а он простой рыцарь. А Кристина страдала, любила и мучилась, и думала, почему же она рыцарю не нравится, ведь к тому времени из маленькой девочки она превратилась в милую девушку. Кристина закончила школу, и уехала в другой город, учиться быть принцессой и управлять государством. Она встречала много принцев на своём пути, но ни один ей не нравился. И вот однажды Кристину заколдовала старая злая колдунья, и Кристина влюбилась в сына колдуньи - прекрасного, но злого ангела. Кристина и ангел поженились, и у них родился сын Максим, а потом ангел улетел от принцессы. И Кристина осталась одна. А потом она разослала гонцов и отыскала благородного рыцаря. И они снова встретились. Только рыцарь был уже не бедный. У него была своя фирма и чёрный мерседес. Хорошая сказка?- прошипела я. Ванька смотрел на меня широко открытыми глазами и молчал.

- Ну, Кристина…- Ванька лёг на спину и уставился в потолок. Я приподнялась на локте и смотрела на его сейчас такое растерянное, а когда-то такое любимое мною лицо. – Почему ты мне никогда не говорила, что я тебе нравлюсь?- А ты никогда и не спраши-вал – сказала я. – Ты же всё время Лобакову тискал у меня на глазах…Знаешь как мне бы-ло обидно?- сказала я. Ванька вздохнул – Знаю…-. Я прямо нутром чувствовала, как ему сейчас хочется меня, но между нами, непонятно почему лежала такая пропасть, которую было не перешагнуть…теперь не перешагнуть

- Знаешь, Кристина…я же на самом деле не такой, каким кажусь…- Все мы не та-кие- сказала я. – Мама у меня всегда волевой такой женщиной была, всё на общественной работе, на нас с братом времени не было- говорил Иван.- Она больше времени уделяла своим ученикам, чем нам. Приходила домой и кричала на нас, так как на своих учеников. И всё на своей общественной работе, а дома грязная посуда, и меня несколько раз в дет-ском саду забывали просто- пока Ванька это говорил, мне душу просто выворачивала наизнанку жалость и нежность. – Знаешь, я поэтому таким и вырос, колючим и независи-мым. И никому не могу долго принадлежать. Я гуляю сам по себе. Погуляю и приду.- Ну мало какая женщина это стерпит- сказала я. – Вот поэтому я и один- грустно сказал Вань-ка.

Он схватил мою руку и прижал к себе. Кожа у него была горячая-горячая, а моя ру-ка была холоднее льда. – Какие у тебя руки холодные- прошептал Ванька и продолжал - Знаешь, мне всегда хотелось трахнуть какую-нибудь учительницу, знаешь такую моло-дую, строгую. С пучком на голове, в костюме…- « Ну ещё бы, - подумала я, - Фрейд от-дыхает»- Ох, Ванечка, Фрейда ещё никто не отменял- сказала я вслух.- Да, это точно…- сказал Ванька. Я обняла его покрепче. Нет, даже ради избавления Воробьёва от эдипо-вых комплексов я ему не отдамся.

Ванька дышал в подушку. Я погладила его по волосам. Волосы были жёсткие. «Наверное, хорош в постели»-промелькнула у меня мысль. Где-то я прочитала, что у мужчин их сексуальность можно понять по структуре волос. Если волосы мягкие, то мужчина так себе, а если жёсткие - то силён в постели. Потом я по жизни убедилась, что отчасти это верное утверждение .

- Сказал бы мне кто-нибудь, что я с тобой в одной постели через десяток лет после школы окажусь, не поверила бы - прошептала я. – И я бы не поверил…- прошептал Вань-ка. «Сделай же что-нибудь, идиот!» - подумала я. Я наклонилась к его губам. Ванькины глаза расширились. Господи! Я мечтала о поцелуе с ним с седьмого класса школы! Вот. Дождалась через 18 лет! Поистине терпение- лучшая награда! Вот через столько лет Во-робьёв лежит в моей постели, и я целую его! Спасибо сайту «одноклассники»!

Губы у Ваньки были сухие, мягкие и горячие. Я целовала его без примеси эротики и никакого желания идти дальше поцелуев не испытывала. Что-то незримо стояло между нами. Что? Увы, я не знала.

Ванька целовался неумело, словно боялся меня. Я пыталась его расшевелить этим поцелуем, но бесполезно. Он даже обнять меня не попытался. Наконец мне это надоело, и я оторвалась от его губ. – Мы же с тобой до этого ни разу не целовались, Ветрова…- глухим голосом произнёс Ванька. – Ни разу, Воробьёв- вздохнула я, ложась обратно на подушку.

Ванька не выпускал моей руки из своей. Мне стало жарко. Я встала с постели. – Куда ты?- спросил Ванька. Опять в его голосе послышались детские нотки. Так звал меня Максимка, когда боялся, что я уйду, и он будет спать один. – Водички попить.

Сейчас приду.- ответила я и зашлёпала на кухню.

Когда я вернулась, Ванька ещё крепче прижал мои руки к себе. Я легонько целова-ла его в затылок, в то место, которое выучила наизусть за долгие школьные годы, пока сидела сзади него за партой. Он гладил меня по волосам.

Время близилось к трём утра. Спать мне уже не хотелось. За окном начинало по-степенно светать.

2008 год, 6 июня, утро, Москва, на моей работе в офисе.

- И что? И ничего?- Варькины глаза расширились от удивления, она даже переста-ла стучать пальцами по клавиатуре.

- Ничего, Варь, прикинь?! Лежали не спали до 5 утра. Он меня по спине гладил, но ниже талии даже руку не опустил. – сквозь нервный смешок сказала я, отхлёбывая чай.

Варька прижала ладошки к щекам: - Ничего не понимаю! Ничего! Приехал, можно сказать один шанс из сотни ему выпал, в кровать улёгся и ничего! Ну, а ты то, Криска, чего стормозила?- Я улыбнулась - Да понимаешь. Перегорело всё как-то. Вот лежала и думала, ну, не хочу я его, не хочу…Совсем…не хочу. Поздно. Не надо уже ничего. Так и встали утром, кофе попили и на работу он меня отвёз на своём Мерседесе…- сказала я.

-Не, мужики идиоты всё же- сделала вывод Варька. – и что дальше? Он ещё вер-нётся? Чего хоть сказал на прощание?- спросила она.

Я поставила чашку на стол, повернулась к монитору и сказала – Сказал мне в ма-шине, что сигареты у меня на тумбочке в коридоре забыл, что за ними вернётся и поце-ловались …-

- А, ну, ну,- усмехнулась Варька - может он это…импотент- высказала предполо-жение моя подруга. Я засмеялась. – Почему?- Ну, это дураком надо быть, лежать в посте-ли с такой красоткой как ты и ничего не сделать - ответила Варька.- Слушай, а может, он решил тебе отомстить?- За что?- чуть не упала я со стула. – Ну, зато, что ты за Сашку за-муж вышла…- сказала Варька. – Ну Ванька же мне никогда ничего не говорил и не пред-лагал… А потом я же беременная была от Сашки, куда мне было деваться? – сказала я. – То есть ты хочешь сказать - Варька аж замерла- что ты Сашку не любила?- Я вздохнула- Я уже, Варь, не знаю кого я любила, а кого нет…- А если Ванька вернётся за сигаретами, то что будет?- спросила Варька. Я пожала плечами. Варвара покачала головой и улыбнулась.

.

2008 год, 6 июня, вечер, Москва, моя квартира.

Я открыла дверь ключами. Поставила сумку на тумбочку. Ванькиных сигарет не было. – Вот тварь!- выругалась я и нервно засмеялась.

Говорят, у людей есть три возраста: юность, когда можно гулять всю ночь, а наутро выглядеть свежим и отдохнувшим; зрелость, когда, гуляя всю ночь, наутро и выглядишь ужасно и старость - когда спишь всю ночь, а наутро выглядишь так, как будто всю ночь гулял.

У любви тоже есть три возраста: юность любви, когда можно любить и стра-дать, ничего не требуя взамен, ради самой любви; зрелость любви - когда ты любишь и страдаешь, взамен, наконец-то получая что-то, что тебе было нужно, и тогда все твои страдания и любовь обретают смысл, ради этого конечного результата, будь то свадь-ба, рождение ребёнка, завоевание дорогого человека и тому подобное. И есть старость любви - когда тебе что-то дают, а тебе этого уже не нужно, потому что износилось сердце от любви, и душа устала страдать и защитилась цинизмом и равнодушием.

Июнь, 2008. Москва.