Тридцать четвертый уровень ада

1.

В аду идет снег. Вы бы никогда не поверили в это, но я вижу его своими глазами каждое "утро", когда просыпаюсь. Серые хлопья замазывают окно, и я не могу разглядеть, что происходит снаружи. Из-за этого в комнате круглые сутки темно. Лишь выйдя на улицу, понимаешь, что это вовсе не снег. Из-за падающего с неба пепла не понять, что же там наверху. Он стелется на землю, и мы - жители ада - ходим по нему, оставляя размазанные следы на земле. Кругом, куда не посмотришь - вереницы следов, они мельтешат короткими цепочками – ходить горячо – адское пламя подогревает землю, и то и дело из расщелин, режущих землю, в небо выстреливают серые пары кипящего воздуха, взбудораживая пепел и заставляя его кружиться в небе. Здесь довольно серо. Мрачно. Белоснежные дома измазаны сажей. Здесь нет страдания, только лишь уныние. Страдания глубже, где все горит.

Утро начинается неприметно, по обыкновению грустно. Здесь не может быть иначе. Это единственное место, где можно существовать, является границей между бесконечным счастьем и бесконечным страданием. И то и другое великолепно по сравнению с вечной апатией и меланхолией. Жизнь здесь напоминает смерть, хотя конечно, никто из нас не знает, что такое жизнь и что смерть. И чем все заканчивается. Здесь вообще стараются не думать о таком. Мысли о смерти рождают ещё большую депрессию. Из неё не выкарабкаться, ведь мы даже не можем умереть, а иногда очень хочется.

Каждое утро необходимо пить специальную жидкость. Она лишает мук там, снизу, где вечно горит огонь. Невесело каждый день спускаться туда, но это, как и для многих, моя работа. Тяжкая, безвылазная, вечная. У нас нет выходных, в аду нет времени, все здесь вечно. Здесь короткие «ночи» и длинные «дни». Здесь вечная зима, снегом которой служит пепел.

Когда не высыпаешься, ком в горло не лезет. Я чертовски плохо сплю. Целую ночь напролет, из-под земли разносятся вопли мучеников, горящих в вечном огне. Круглые сутки их подвергают истязаниям, и вместе с ними мучаемся мы.

На улице не так жарко как в доме.

Утро не бывает добрым. Особенно в аду.

Со мной здороваются. Их голоса больше похожи на скрип. Как будто кто-то царапает фарфор вилкой. От этих звуков хочется кричать. Их лица такие же мерзкие, как и их речь, поэтому они скрывают их за черными масками, по которым стекает черное тягучее вещество. На масках три маленьких круглых окошка для глаз, но глаз в них не видно – они слишком черные, чтобы их разглядеть. Я ненавижу этих тварей, в большей степени, потому что я ничем от них не отличаюсь, а они продолжали разговаривать со мной. Эти звуки заставляли бежать, но ты не мог пошевелиться. Внутри все закипало, а ты стоял, как вкопанный, не способный сделать и шаг. Они шептались друг с другом. И мне приходилось говорить с ними точно так же, ведь это простые правила приличия.

В небе раздались хлопки, и мы вчетвером нагнулись, закрывая кожаные капюшоны наших одежд кожаными перчатками. Мы все знали, что сейчас будет третий сигнал. Разрезая пепел, оставляя за собой шлейф, в небе пролетел черный вестник, напоминающий огромную летучую мышь. Он проскользил прямо над нами, взвинчивая воздух широкими чернильными крыльями, с которых капали раскаленные куски его шкуры и въедались в землю, прожигая её. Мы закрыли руками уши. Мы ждали.

Все вокруг сотряслось криком. Это был вестник, он звал всех на работу. Третий сигнал и все прекрасно понимали, что после него последует четвертый, последний, который будет сулить настоящие муки тем, кто не собирался трудиться.

Черная тень пролетела дальше, а потом метнулась перпендикулярно вверх, исчезая в падающем пепле.

Мы вздохнули свободно. Стоило поторопиться. Не стоило дожидаться четвертого сигнала.

 

2.

Путь к вечным огням лежит глубоко вниз. Попасть туда можно только с помощью лифтов, которые находятся на окраине пустоши. Мы направляемся к ним по пеплу. Время от времени нас оглушают плевки раскаленного воздуха. Чем дальше мы проходим от своих домов, тем подвижней становится земля под ногами. Идти здесь - настоящее испытание, каждый шаг заставляет почву проминаться. Мои ботинки наполовину утопают в земле, которая не желает отпускать обувь. Черная субстанция прилипает к ней и растягивается как жевательная резинка. Трещины становятся шире, и иногда приходится перепрыгивать с одного островка на другой. Сквозь маленькие загрязненные окошки в маске уже видны огромные махины, окутанные пепельной бурей - лифты. Они возвышаются высоко над землей и даже на таком расстоянии слышно, как скрипят их механизмы и лязгают раскаленные цепи.

Чем ближе к пропасти, в которую нас будут спускать, тем больше смердит серой. Здесь всегда воняет серой. Серой и сажей. Маска не позволяет зловонию проникнуть в полной мере, но, даже не смотря на нее, начинается приступ тошноты и кружится голова.

Но этот нестерпимый запах не самый главный признак приближения пропасти. Становится жарче. Настоящий ад.

У света есть конец, и он начинается чуть дальше. Отвесная скала, из которой исходит ярко-красное свечение. Вверх направляются миллиарды маленьких частиц. Пепел словно живой, он мчится прочь от этого жуткого места. Вопли теперь слышны намного отчетливей. Миллионы криков. Они будоражат воображение, и кровь в жилах замирает. Я уверен, все мы думаем, что им приходится хуже, чем нам. Нас всего лишь лишили лиц, и в этом некого винить. Просто потому что мы не помним, кого винить.

Возле одного из спусков нас встречает лифтер. Он устремляет то, что должно было быть лицом в нашу сторону и как будто смотрит на нас, но у него нет глаз. Его вытянутая черная гнилая голова разорвана поперек и сшита вертикально ржавой проволокой. От него смердит смертью и падалью. Мы не хотим говорить при нем, при лифтере вообще не хочется ничего делать. Только молчать и смотреть в одну точку.

Спустя некоторое время нас сажают в огромную квадратную камеру с ржавыми горячими решетками. Она огромная, такая, что в нее вмещается тридцать рабочих, и все мы видим, как лифтер дергает рычаг, и цепи начинают пронзительно скрипеть. Лифт медленно ползет вниз. Пока он тащится сквозь решетки можно видеть уровни ада. Сквозь отверстия в скалах видно как пылает огонь, и языки его то и дело выскакивают из расщелин. В такие моменты раздаются воистину нечеловеческие крики. БОЛЬ.

-Дарф, - говорит один из моих товарищей, чтобы как-то отвлечься от этого ужаса. У него тоже кровь застывает, и ему очень страшно. Нам всем очень страшно.

-А, - отвечаю я.

-Не знаешь случайно, где Ворбер?

-Не знаю, - говорю.

А я и, правда, не знаю. Ворбер был с нами еще вчера. Мы как всегда вместе закончили работу и поднялись. Я даже видел, как он зашел к себе домой, но сегодня его уже не было.

-Странно это, - говорит Тимони, стоящий рядом со мной по правую руку.

Разговоры не клеятся. Может быть, потому что невозможно разговаривать такими будоражащими голосами или потому что невозможно говорить, когда на фоне такие жуткие крики. А тем временем мы спускались все ниже и ниже. Чем глубже мы попадали, тем громче кричали мученики. Здесь становилось жарче.

-Ну что?! Пошли, - орет Тимони, когда лифт останавливается на тридцать четвертом уровне ада.

Здесь очень шумно. Ничего не слышно, и никто ничего не слышит. Только крики мучеников.

 

3.

Лифт остановился напротив отверстия в стене. В него могли бы пройти существа ростом не меньше шести метров. Из кабины по одному выбираются рабочие, я с ними, и проходят по коридору, в конце которого - огромная черная металлическая дверь. Она плотно заперта, но мы слышим шум за ней, и как сквозь щели рвется огонь. Когда все собрались, как всегда раздался голос откуда-то сверху. Он проскулил про наши обязанности и про предостережения, а после дверь начала открываться, разъезжаясь вверх и вниз. Нас встретил невероятный шум. За дверью открывались безграничные равнины тридцать четвертого уровня ада. Где-то вдали виднелись небольшие черные холмы, нам говорили, что скоро мы доберемся и туда, но пока должны строить камеры пыток неподалеку от входа.

Мы сделали первые шаги по раскаленной почве, и наши одежды зашипели и задымились. Шум оглушил нас, и поэтому было совершенно не слышно, о чем кричит Тимони. Впереди проносились всполохи огня, обжигая землю – огненная буря, которая нас оглушала. Мы делали шаги и понимали, что сейчас нас окружает другой мир, ведь даже ходили мы здесь иначе. Тридцать четвертый уровень ада делал нас невесомыми, и становилось чудовищно жарко. Окошки в моей маске запотели, и я видел лишь очертания моих товарищей и горящее пламя на поверхности где-то неподалеку.

-Погода сегодня - то, что надо, - прокричал Тимони, но его сильно заглушила огненная буря, проносящаяся неподалеку.

То и дело нас обдавало кипящим воздухом, который чуть не сбивал с ног. Впереди виднелись строения – наши детища, которые мы столько времени возводим. Тридцать четвертый уровень ада считается одним из самых неосвоенных. Здесь никогда не было камер пыток, и все что было - пустынная равнина, но теперь понадобилось больше места для вновь попавших в ад. Мы возводили небольшой город: здесь были не только огромные сферические решетки, висящие над землей и наполненные всевозможными инструментами, сулящими страдания, но и дома, в которых можно было бы отдыхать и обедать.

 

4.

Строить здания здесь совсем не просто. Материала не достаточно, и соединять камни необходимо специальным веществом, которое жутко воняет. Мы с трудом перебираем ноги – ад очень странное место – иногда ходить тут просто, но бывает, что земля склоняет к себе. Чертовски жарко. Огненные бури переносят выжженные частицы по пустынным равнинам. Иногда под чернеющими сводами проносится, размахивая своими огромными крыльями, вестник, – следит за нашей работой, а мы тем временем не останавливаемся ни на секунду. Единственный способ хоть на время лишиться грусти, заняться чем-то важным. Мы работаем вчетвером - я, Тимони, Вэльс и Адатис - мы возводим дом для сна служащих ада, для тварей, благодаря которым мы всегда слышим вопли мучеников. Мы действительно считаем, что занимаемся важным делом. Что может быть лучше, чем понимание того, что ты занимаешься чем-то необходимым?

За круглым окном просвистел вестник.

-Что-то они зачастили, - произнес Вэльс, уставившись в окно.

-Главное нас не трогают и на том спасибо!

Я не участвовал в разговоре, просто клал камень на камень и скреплял их специальным веществом. Мне было не до их разговоров о вестнике, который по какой-то известной только ему причине проносился над нами. Мысли мои фокусировались уже на других вещах, я думал о том, что я из себя представляю. Эти мысли не давали мне покоя, и меланхолия всегда знала, куда нацелить свои орудия. Грусть всегда бьет по самым слабо защищеным местам, и ты не можешь спастись – тебе приходится думать о том, что она тебе говорит.

-Дарф! – крикнул мне Тимони, а я безразлично посмотрел на него – мысли все ещё одолевали меня. – Принеси, пожалуйста, с улицы раствор.

Я только лишь кивнул и направился за раствором. Я был слишком молчалив сегодня, что нельзя было сказать об огненной буре снаружи, которая стелила языки пламени по всей округе. Когда я вышел, один из сполохов чуть не снес меня с ног. Я кое-как устоял и направился на противоположную улицу за раствором. Надо сказать, наша команда неплохо потрудилась, мы уже построили около дюжины домов, и это место теперь напоминало небольшое поселение, которое покинули жители, нежели вечно пустующую равнину.

-Ты долго, - проскрипел Вэльс, когда я зашел с двумя ведрами в руках.

-Уж извини, что заставил тебя ждать!

Мне не нравился Вэльс. Он был вечно всем недоволен, казалось, что нет ничего, что могло бы ему понравиться. Но одно дело, если бы он молчал об этом! Вэльс видел недостатки во всем и цинично подмечал их, громко, с выражением, чтобы каждый из нас слышал. Вэльс был неприятным типом.

-Здесь полведра! – процедил он скрипучим голосом, уставившись на меня.

-Ветер снес меня с ног, я пролил часть…

-Послушай, из-за тебя мы не успеем доделать этот дом сегодня!

-Вэльс, ну что ты разошелся, - вступился за меня Тимони. – Ну, с кем не бывает-то. Давайте просто сейчас, как следует, поработаем.

Мы так и поступили. Молча, оставив все мысли, мы занялись делом – склеивали камни, возводя стены и потолки.

 

5.

Даже здесь на тридцать четвертом уровне ада у рабочих есть перерыв. Это время мы тратим с пользой – нам тоже нужно есть. Еда раскрепощает, и мы всегда мило беседуем, поедая то, что принесли с собой из дома. Кто-то сегодня взял сэндвич, кто-то картошку. С едой проблем не возникает – каждый день из отверстия в стенах наших квартир мы могли доставать кучу всего. Все невероятно вкусно и тепло. Что-что, а с подогреванием тут все в порядке.

-Дарф, - обратился ко мне Вэльс. – Ты извини меня, что-то сегодня настроение ни к черту.

Я откусил сэндвич с курицей и посмотрел на него. Это было очень трогательно. Я просто кивнул – слова были излишни, и Вэльс все понял.

-Ребят, у кого есть лишний глоток воды? – спросил у нас Тимони. – Я просто свою флягу дома забыл…

-Лови, - кинул я ему свою.

-Спасибо, - кивнул Тимони. – Я немного, я же понимаю все, вода трудно достается.

И он был прав. Воды в аду почти не было. Конечно, в наших флягах она даже не кипела, но была довольно теплой, однако, любая другая превращалась в пар в сию секунду. Нам необходима вода, иначе мы просто будем вечно гореть тут. Поэтому время от времени вестники приносят нам её.

-Вы слышите? – внезапно спросил до этого молчавший Адатис.

-Что?

В окне появилась изрезанная голова человека, а потом он целиком запрыгнул в комнату, в которой мы обедали. Он тяжело дышал и, попав к нам, не сразу понял, куда ему бежать. Он судорожно смотрел на нас, переводя глаза с одного на другого, а мы в свою очередь смотрели на него. Неизвестно кто больше удивился он или мы, но и мы и он находились в полной растерянности.

-Помогите, - просипел мужчина.

Мы ошарашено переглянулись. Мы совершенно не знали, что же делать.

-Помогите, - повторил мужчина, с надеждой посмотрев на нас.

Он плохо выглядел. Весь изрезанный и черный. Сразу было понятно, что его худощавое тело долго подвергалось пыткам.

Он оглянулся на окно, как будто прислушиваясь, а потом снова посмотрел на нас.

-Они уже близко…помогите мне, прошу вас.

Я не знаю, что произошло, но мы решили отвести его наверх. Мы сделали это как один, словно все поняли в одну и ту же секунду, что обязаны помочь этому мученику. Почему? Наверное, по той же причине, по которой нам всегда страшно, когда мы слышим их крики. Все дело…в нас самих, нам страшно ставить себя на место мучеников, и поэтому мы затолкали незваного гостя на третий этаж, который возвели только вчера.

Спустя некоторое время, когда мы уже спустились вниз и, трясясь от нервов, взяли в руки свою еду, в окне показалась морда твари. Огромные синие глаза с линией, режущей зрачок наполовину, впивались каждый дюйм комнаты, а вытянутый черный орлиный клюв огромных размеров, пылал адским пламенем. Без сомнения это были гончие, и мы все, переглянувшись, поняли, за кем они явились. Эта тварь просунула свою изуродованную шипастую морду в комнату и направила свой нос на нас. Гончая шевелила им, посапывала, втягивая разгоряченный воздух. Она очертила несколько кругов по комнате головой, продолжая втягивать воздух, но скорее всего собака ничего не могла почуять, потому что я пролил вещество как раз недалеко от окна. Оно не давало гончей что-либо унюхать. Так кстати, ведь если бы обнаружили, что мы спрятали беглеца...

-П-р-рш-ш-э-э-а г-д-ш-шше-е-е-е о-о-о-н-н-н-ш-ш-ш? - прошипела гончая.

Мы молчали!

Тогда тварь резко растворилась в окне, сопровождая свое исчезновение громким шипением. Я вышел на улицу и посмотрел вслед убегающим гончим, размахивающим своими длинными напоминающими колючую проволоку хвостами и оставляющим пылающие следы на земле. Очень скоро они смешались с огненной бурей, и я зашел обратно.

-Мда, - произнес Тимони, обвалившись на стуле. – Убежала? – спросил он у меня.

-Да.

Мне требовалось присесть. Я испытал невероятный стресс. Я уверен, его испытывал каждый, кто сидел в этой комнате.

Вообще-то нам было теперь очень интересно, кто этот мужчина и как, черт возьми, ему удалось сбежать. И откуда? И как он попал на пустынный тридцать четвертый уровень ада?

 

6.

Беглец представился Стивеном. Мы предложили ему своей еды. Он явно был голоден и поэтому не отказался. Стивен занял один из стульев и начал уплетать сэндвич.

-Тебя пытали? – спросил Вэльс, когда Стивен закончил есть.

Тот посмотрел на него довольно загадочно, с долей сарказма в глазах. Он скривил такую забавную мину, что все, кроме Вэльса засмеялись.

Нам не хватает лиц, чтобы смеяться! Нам не хватает лиц, чтобы навеки распрощаться с грустью. Нам необходимы улыбки и рожицы – все, что нужно для ежедневной радости.

-Ладно, расскажи лучше, как ты умудрился сбежать? – спросил я.

-Где-то недоглядели, где-то я схитрил.

-А как тут оказался?

-Ребят, спасибо вам большое! – сделав немалую паузу, произнес Стивен. – Правда!

Мы много всего спрашивали у него. Мы оттягивали один вопрос, который нас всех точно заботил. Нам было бы интересно узнать, что же такое муки. Почему люди так вопят. Мы ждали до последнего, чтобы узнать это, задать этот вопрос, который нес в себе столько страха. Мы искренне боялись спрашивать, но в один момент Тимони решился.

-Каково это? – спросил он.

-Каково что?

-Почему люди так кричат?

-Смешной вопрос…, - протянул Стивен. – Им больно. Посмотрите на меня. Я весь изрезан. Знаете, к боли постепенно привыкаешь. Сначала они рубят тебя внутри. Они показывают твою жизнь тебе же, настолько исковерканную, что становится нестерпимо больно и здесь в аду эта боль преумножается. Тебя словно прокалывает миллионами ножей. Лучше бы меня действительно прокалывали миллионы ножей. И постепенно эта боль становится чем-то, что должно быть при тебе. Чем-то твоим и уже не так мучает тебя, но в тот момент, когда ты вроде бы начинаешь приходить в себя…тебя начинают истязать физически…и эта боль другая…она лучше той, но к ней не привыкаешь. Она вечна.

Мы внимательно слушали его, не сводя глаз.

-Да что я вам все это рассказываю, это и вас ждет в скором времени.

После этих слов…После этих слов мы остолбенели. Не то чтобы мы не понимали о чем он, но КАК ЭТО? НАС ЖДЕТ ТОЖЕ САМОЕ? Ни один из нас не хотел в это верить. Я видел, как Вэльс готов был встать и дать по лживой роже этого Стивена.

-Чего?

-Вы, конечно, можете мне не верить…вообще-то, я думал вы в курсе…

-Что ты несешь? – спросил напряженно Тимани.

-Посудите сами! Для кого, как вы думаете, вы строите эти камеры пыток?

-Для таких как ты, конечно.

-В том-то и дело, что мы с вами не так и различаемся!

-Я ему сейчас дам по морде! – выпалил Вэльс.

-Это не будет стоить и тысячной доли того что я испытал, но сейчас не об этом. Поймите, но это действительно так. Не обманывайте себя. Ваши мучения начались уже сейчас! Вы испытываете хоть что-нибудь кроме грусти? Это настоящее испытание. Истязание грустью. Вам хочется умереть, но вы не можете. Не правда ли ужасно?

-Что ты несешь? Мы работаем тут не покладая рук. Это наше призвание, наш долг.

-Вам за это платят? Для кого вы это делаете? Вы хоть это помните?

Мы замолчали и облокотились о спинки стульев. Все как один. Мы никогда не думали об этом, ни один из нас, и Стивен был в чем-то прав. Мы остолбенели. Мы потихоньку начинали верить в нашу страшную участь.

-Послушайте, - произнес Стивен. – Скоро конец рабочего дня. Вы когда-нибудь вслушивались в крик вестника? Не закрывайте уши и внимательней вслушивайтесь. Он орет не для вас, для гончих, для лифтеров. Но вслушайтесь хоть один раз!

Мы вслушались! Мы вышли на улицу, где уже стихла огненная буря, и слушали крик вестника. Стивен, этот сукин сын, он был прав. Как не ужасно – он был прав. Необычайно сложно было разобрать слова в крике вестника, но он сообщал: «Заключенные тридцать первого ада работающие на тридцать четвертом уровне закончили рабочий день». ЗАКЛЮЧЕННЫЕ! Это значило только одно – мы строили камеры для самих себя. Скоро мы будем кричать от боли, точно так же как мученики - каждую секунду в этом аду.

Мы поникли, очень поникли, но тогда Стивен предложил сбежать вместе с ним. Он рассказал нам, что возможно существует выход где-то там, где мы живем. Для этого нам всем нужно было подняться. Проблем с этим не должно было быть.

 

7.

Мы забрались в лифт. Нас было тридцать человек и было довольно трудно спрятать Стивена за своими спинами. Мы укрыли его за широким Тимани, и, похоже, никто даже не заметил чужака среди нас. Скорее всего, даже если бы остальные заключенные заметили его, ничего не случилось бы, но совсем не хотелось объяснять, почему Стивен поднимается вместе с нами. Чем меньше нас будет участвовать в побеге, тем более успешным он может оказаться.

Когда лифт поднялся, мы почувствовали невероятное облегчение от того, что лифтер был слепым и совершенно ничего не чувствовал. Хоть в чем-то его особенности сыграли нам на руку. Мы прошли мимо и направились дальше от пропасти. Мы были на поверхности! Здесь не было так жарко как на тридцать четвертом уровне ада. Стивен озирался по сторонам, а пепел сыпался на его черные волосы. Он шел чуть впереди нас, вглядываясь в столбы падающего «снега». Стивен смешивался с ним, укутываясь в сажу, как в простыню.

-До чего необычно, - сказал он нам, устремив голову наверх.

Мы уже подходили к своим домам, когда над нами пролетело три истерически визжащие вестника. Это был плохой знак. Мы тут же помчались к нашим домам – похоже на каком-то уровне схватились пропажи. Следом, смешивая частицы пепла в один коктейль, пронеслись ещё несколько вестников. Мы запаниковали.

-Нам сегодня не выбраться! – заявил внезапно Стивен, озираясь на пролетающих тварей. – Нужно место, где переночевать.

-Хорошо, давай, у меня, - предложил я.

Я не думал о последствиях. Сейчас мной движило лишь одно – скорее выбраться из этого ада. Мне даже было абсолютно все равно, куда мы выберемся – я попросту не мог представить места, ещё более удручающего, чем это.

 

8.

Я собрал с собой всю попавшуюся под руку еду и заглянул в окно. Тимани с Адатисом уже стояли снизу и ждали нас. Странно, но с ними не было Вэльса. Может быть, он забыл про наш план и сейчас все ещё спал? По крайней мере, будить его ни один из нас не хотел – очень уж он был неприятным типом.

На улице было пустынно – все ещё спали. Только пепел сыпался с неба сплошной стеной, покрывая наши головы серой шапкой. Сегодня был необычный день и еще более необычное утро, взять хотя бы то, что мы не могли ничего разглядеть и в нескольких метрах от нас.

-Что с Вэльсом? – спросил я, но все остальные лишь пожали плечами.

Всем было ясно, что мы его оставим здесь и устроим побег вчетвером.

В небо взметнулась черная фигура с широкими крыльями. Это был вестник. Сегодня он пробудился необычайно рано.

Мы направились в противоположную от пропасти сторону. Впереди виднелись размытые очертания гор. Из-за пепла я никогда не обращал на них внимания. Как сказал Стивен, туда мы и направлялись – выход находился в горах.

Наверху пролетел крик вестника, и мы мигом обернулись назад. Сквозь пепел мы увидели, как черная тень стремительно припала к одному из домов. Судя по всему, это был дом Вэльса. Вестник прополз по стене, прилипая к ней, а потом в одну секунду метнулся вовнутрь через окно и мгновением позже вырвался оттуда с черной фигурой в руке. Судя по всему, это был Вэльс. Он громко орал своим мерзким голосом, так громко, что даже мы смогли услышать этот крик.

-Не стойте, надо спешить, - простонал Стивен.

Но мы не могли не наблюдать за тем, что произойдет дальше. А дальше вестник устремился в землю, и она разошлась под ним, выпуская на свободу свет от адского огня, озаряющего наш серый мирок.

-Бежим же! – крикнул нам Стивен, оказавшийся уже далеко от нас.

Несмотря на это, мы продолжали наблюдать за тем местом, где из земли озаряло пламя.

Из образовавшейся дыры показались три пылающие вытянутые морды с горящими синими глазами. Гончие. Они посмотрели на нас, и ни я, ни Тимани, ни Адатис не стали дожидаться того, когда эти твари нас догонят. Не было ни одного сомнения в том, что эти псы вырвались из ада за нами.

Мы мчались по скользящей почве, а гончие громко шипели, перепрыгивая друг через друга и оставляя за собой огненные следы. Они рвали землю и из носов их вырывались клубы пара. Они передвигались явно быстрее, но мы не останавливались ни на секунду. Я время от времени поглядывал назад и видел, как стремительно они нас нагоняют. Эти псы были очень проворными.

Горы были уже очень близко, но, похоже, гончие были ещё ближе.

Адатис бежал последним, у него совсем не хватало сил. Две из собак набросились на него, разрывая в клочья своими клыками его одежду. Мы не останавливались, ведь ещё одна продолжала гнаться за нами. Мы как последние твари думали в эту минуту только о себе. Мы уже забыли, кто такой Адатис – мы не зря угодили в ад. Не зря.

Уже втроем мы мчались к цели, а пепел обнимал нас все плотнее и плотнее. Я оглянулся и сквозь серую стену увидел горящие глаза. Я практически не видел моих напарников по побегу, но, похоже, следующим, кого настигла гончая, был Тимани. Псина снесла его с ног и на секунду уставилась на нас со Стивеном, но мы не остановились. Кто такой Тимони? Его жизнь не стоит наших двух.

Это был наш последний шанс. Мы уже карабкались в гору. Удивительно, но пепла здесь практически не было.

Гора была почти отвесной, и на одном из уступов Стивен оступился. Он висел, не способный ничего сделать, камни резали ему руку – вряд ли бы он долго продержался.

-Помоги мне! – крикнул он мне.

К сожалению, я уже видел ворота за своей спиной и гончих, закончивших с нашими друзьями и поднимающихся все выше и выше. Я повернулся к Стивену спиной и пошел к металлическим громадинам с изображенными на ней странными символами.

-Идиот! – крикнул Стивен. – Ты же не знаешь, как их открыть!

-Я знаю, как! - кинул за спину я.

Я уже слышал, как сзади шипели гончие, и как орал Стивен, но мне было все равно, меня уже ослепляла свобода.

Ворота были прямо передо мной. Вблизи они казались еще более огромными. Пока я даже не представлял, как можно открыть такую громадину. И тысячи человек не хватило бы, чтобы сдвинуть хотя бы одну из створок.

Пока я размышлял, на скалу сверху приземлился вестник. Я впервые увидел это существо, по которому стекала черная слизь, вблизи. Оно посмотрело на меня своими красными маленькими глазками и зашипело. Я попятился, а оно спрыгнуло вниз, оказавшись прямо передо мной, и сложило крылья вдоль тела.

-А-п-ш-ш ты хо-о-чеш-ш-шь войти туда ш-щ-щ? – прошипел вестник, оглядываясь на ворота.

-Да, - негромко ответил я.

-Глупец!

Вестник направился ко мне, протягивая свою слизкую и когтистую черную руку. Я зажмурился – он почти схватил меня за плечо, но вдруг раздался выстрел. Второй. Третий. Я открыл глаза – вестник пятился назад, закрывая руками грудь и лицо. Обернувшись, я увидел, как позади меня стоит Стивен, сжимая в руках кольт, из ствола которого поднимается легкий дымок. Что-то внутри меня оборвалось, и я совсем не мог дышать. Каждая клеточка напряглась в ожидании. Стивен в одно мгновение перевел дуло на меня.

-Я не убью тебя только потому, что я бы на твоем месте поступил так же, - выпалил он. – Ад есть ад.

-Спасибо, - выдохнул с облегчением я.

 

9.

-Идем, - произнес Стивен, делая жест пистолетом.

Мы подошли к двери. Я по какой-то немыслимой причине знал, что нужно делать. Мы со Стивеном переглянулись, и я понял, что он знает столько же, сколько и я. Он подошел к каменной стене и, встав напротив, начал что-то нащупывать. Я знал, что именно он ищет. Вскоре Стивен открыл небольшую дверцу в скале, из которой торчал черный рычаг. Дернув за него, он запустил механизм, открывающий дверь. Спасение было так близко, но не все в аду были согласны нас так просто отпустить. Позади зашипела гончая. Она устремила свой черный орлиный клюв в мою сторону. Колючий хвост болтался в ожидание, когда псина царапала когтями землю под собой. Секунда, и она готова была рвануться на меня, и от этого напряжения я пошатнулся и упал на землю. В это же мгновение тварь ринулась в мою сторону. Её стремительный прыжок закончил Стивен, совершив два точных выстрела в голову гончей. Она рухнула рядом со мной, поранив мне руку своим хвостом. Я посмотрел на её изрубленную голову – глаза вместе с пламенем тухли.

-Хватит разглядывать! Ей конец, и нас ждет та же учесть, если не поторопимся! – произнес Стивен, протягивая мне руку.

Мы перешли через порог – впереди открывался влажный темный тоннель. Тут пахло сыростью, и в кои-то веки было свежо. Ад остался позади, и, продвигаясь все дальше и дальше по тоннелю, мы забывали о том, каково там было. Временами с потолка на землю приземлялись капли, и мы слышали, как периодично разносится этот звук.

-Откуда у тебя пистолет? – вдруг спросил я.

Меня беспокоило много вопросов, но я все никак не решался задать их. Видимо я боялся реакции Стивена – после того, как у него в руках появилось оружие, было не просто разговаривать с ним. И в особенности после того, как я с ним поступил. Как мы поступили с Тимани и с Адамитосом. Да и с Вэльсом, даже не смотря на то, что он был не очень хорошим парнем. Сейчас, когда ад был уже позади, эти вопросы начинали по-настоящему нас мучить.

-Ад – это настоящая сокровищница! – ответил Стивен. – Всюду спрятано куча всякого борохла.

-Хм-м, - удивленно протянул я..

Ни разу за то время, что я провел в аду, я не встречал никаких подобных вещиц.

После моего вопроса мы со Стивеном не перекинулись ни словом. Мы шли в напряжении – конечно, иногда пространство освещали висящие по краям факелы, но большую часть времени мы двигались в полнейшей темноте с опаской обо что-нибудь споткнуться или наступить не туда. Одним словом было не до разговоров, кроме того, что-то внутри меня не давало покоя. Оно твердило, что мы неправильно поступили с нашими напарниками.

В один момент тоннель направился чуть вверх. Идти стало сложнее, но нас радовала мысль, что теперь мы поднимаемся. Очень скоро мы вышли в просторную комнату.

-Что дальше? – спросил я.

Стивен на секунду задумался, оглядываясь по сторонам.

-Здесь где-то должен быть выключатель, - задумчиво произнес он.

Мы решили пройтись по периметру и найти то, чем можно было включить свет. Вскоре Стивен крикнул мне, что нашел, а ещё через мгновение по углам квадратной комнаты закряхтели лампы. Свет от них озарил стол с наваленными на нем пыльными бумагами, несколько шкафов и самое главное – лифт. Стивен уставился на кабину и улыбнулся.

-Да! Да! Да! – закричал он, падая на колени и разбивая кулаки о пыльный пол. – Мы сделали это! СДЕЛАЛИ!

-Идем скорее! – поднимая его с пола, сказал я. – Мне не терпится выбраться.

По какой-то причине во мне не было радости, только лишь удовлетворение и смирение. Мне было спокойно.

Стивен нажал на зеленую кнопку, когда мы зашли в кабину, и лифт, скрипя цепями, понес нас вверх. Все то время, что мы поднимались, мы сидели на корточках, прислонившись к решетке.

-Не верится, - тихо сказал Стивен.

Я заплакал. Заплакал от того, что вдруг почувствовал счастье и легкость. Оставалось немного. Я вдыхал уже совсем другой воздух. Мы обнялись и так и ехали наверх, крепко сцепившись.

Лифт остановился и мы вышли. Помещение, в которое мы попали было ещё более просторное, чем то, из которого прибыли.

-Смотри! – воскликнул Стивен, указывая пальцем на стол.

-Что? – не сразу понял я.

-Знаешь что это? – спросил он. – Динамит!

Я посмотрел на него.

-Я хочу взорвать тут все к чертовой матери!

Стивен был прав. Стоило сжечь все мосты связывающие нас с адом. И сделать это нужно было как можно быстрее – кто мог быть уверен в том, что нас не преследуют. Стивен схватил пару связок динамита, поджег фитиль и бросил их в шахту лифта, после чего мы ринулись к выходу.

Прогремел взрыв, от которого проход за нами засыпало. Я вдохнул свежий воздух, а глаза мне ослепило яркое солнце. Мне вдруг захотелось снять маску, и я это сделал. Бросив её на землю, я огляделся – мы находились в каньоне, а справа от того места, откуда мы вышли на деревянной доске виднелись белые буквы «Угольная шахта. STO». STO – компания по добыче угля. Одна из самых крупных во всем мире. Я сел на землю. Посмотрел на Стивена, который только сейчас заметил надпись. И громко засмеялся, протирая волосы ладонями. Спустя секунды Стивен присоединился ко мне. Мы работали вместе в этой шахте! И Тимани и Адатис и Вэльс. И либо мы обнаружили Ад и побывали в нем, либо сошли с ума, нанюхавшись вредоносных веществ.