Василёк

Всё дальше уносятся от нас события Великой Отечественной Войны. Всё меньше остаётся участников и очевидцев беспримерного подвига Советского народа. Мне лично приходилось общаться со многими из них. Точно передать ощущения людей, их жизнь в те годы, сложно даже маститым писателям. Используя свой скромный опыт, решил написать повесть, посвятив её земляку, Василию Ивановичу Почкаенко. Познакомился с этим участником Великой Отечественной Войны во время работы инструктором Райкома Партии. Он был секретарём партийной организации прорабского участка СМП-174. Несмотря на разницу в возрасте, мы даже подружились. У нас было много общего, особенно в отношениях к людям и любви к Родине. Работая автокрановщиком на стройке, он успевал добросовестно выполнять партийные обязанности. К людям всегда относился с улыбкой и вниманием. После расформирования прорабского пункта СМП, перешёл трудиться шофёром в Дистанцию пути. Колесил на своей путейской летучке от Архары до Тура. Когда стали сильно беспокоить осколки, не удалённые в полевом госпитале, стал работать механиком. После ухода на пенсию жил в Бурее, в своём доме на улице Ключевской.

О нём не раз печатались статьи в местной газете. Вырезки хранятся в библиотеке, железнодорожном музее посёлка Бурея, районном краеведческом музее. Однако факты, изложенные в статьях, противоречат друг другу, а иногда, и фактическим материалам. В одной заметке написано, что Василий Иванович попал на Западный фронт в феврале 1942 года. В другой публикации, что он участвовал в параде 7 ноября 1941 года и Параде Победы 1945 года. И это, действительно, так. Но в этой же статье написано, что Василий Иванович Почкаенко был полным кавалером Орденов Славы. Это - преувеличение. Кроме того, ни в одной статье не написано, что Василий Иванович был лётчиком и многие боевые награды получил именно за боевые вылеты. Только в 1943 году Василий Иванович стал разведчиком. Эпизод "Один в поле воин" тоже относился не к разведке. О том, как воевал в небе Василий Иванович, мне рассказал его однополчанин Добрынин Н.К., тоже наш земляк. До сих пор живы дети и внуки Василия Ивановича, бережно хранящие память и семейные реликвии.

Главы повести публиковались на моей страничке в «Одноклассниках» и группе «Благовещенск – пограничный городок», получив высокую оценку от детей и внуков, а также многочисленных читателей.

Повесть посвящена не только Почкаенко В.И., но и всем воинам, которые сражались не ради наград, или славы, а ради освобождения страны от захватчиков, уничтожения фашизма и восстановления мира на Земле.

В этой книге я изменил фамилию героя, потому, что основана повесть не только на исторических фактах, но и на рассказах людей. Обращение в архив ЦАМО не дало полной картины подвига В.И. Почкаенко. Некоторые материалы до сих пор засекречены. Например, в архиве указано, что звание было гвардии старшина, а вернулся он после войны в звании лейтенанта. Его разведгруппу направляли в различные места и придавали даже танковым соединениям.

В.И. Почкаенко похоронен на общем кладбище посёлка Бурея.

Сейчас, за его могилой ухаживают школьники, но не все знают о боевой биографии земляка. Человек он был скромнейший и не любил рассказывать о своих подвигах. А рассказать было что. Орден Боевого Красного Знамени, Орден Красной Звезды, два Ордена Отечественной Войны, медали «За Боевые заслуги», «За отвагу», «Лучшему разведчику» и множество других наград вызывали уважение и восхищение не только у молодёжи, или тружеников тыла, но и у фронтовиков. Они знали цену таким наградам. Участники войны относились к нему, как к Герою, хотя медали "Золотая Звезда" и «Орденов Славы» не было. Желание написать повесть о Василии Ивановиче появилось давно, но реализовать свои мысли не получалось. Делал просто короткие наброски на будущее. Описывать эпизоды его боевой биографии по наградным листам не хотелось. Казённый язык коротких характеристик трудно превратить в интересное живое произведение. Но из рассказов самого Василия Ивановича и его боевых товарищей, послевоенных сослуживцев постепенно сложилось это художественное произведение.

Иллюстрации к повести взяты из архивов общего доступа.

Буду рад каждому мнению опытных коллег-писателей, читателей, специалистов военного и технического направления. Хотелось, чтобы ныне живущие земляки, больше знали о героизме дедов и прадедов, любили жизнь и свою Родину, как те, кто защищал её от фашизма.

ВАСИЛЁК

В безоблачном небе недалеко от города Свободного тарахтел мотором "кукурузник". За ним, на длинном тросе тянулся полотняный конус. Периодически, завывая мотором, около конуса возникал курносый истребитель, и тогда, к этим звукам примешивался треск пулемётных очередей.

- Вот чешет! Все очереди точно в цель! Сразу видно мастера воздушного боя! - воскликнул один из лётчиков, сидящих на траве, на краю лётного поля.

- Этот бой напоминает охоту на домашнего кабана в стайке! Тут и ружья не надо! Одним ножом, или "швайкой" справиться можно! Настоящий враг маневрирует и отстреливается. За ним нужно будет охотиться, уходить от его нападения!

- Не согласен! Наша задача - прикрывать Зейские мосты от бомбардировщиков, а они летят медленнее, чем истребители! Почти, как этот конус.

- А, если их будут сопровождать вражеские истребители? Надо учиться отражать их атаки!

- Вот, это правильно! - неожиданно произнёс незнакомый голос.

Лётчики дружно повернулись и сразу вскочили на ноги, а один, самый шустрый, громко скомандовал: "Смирно!" На петлицах незаметно подошедших офицеров, ярко горели красные пятиконечные звёзды.

- Вольно! - махнул рукой старший по званию.

- Извините, увлеклись и не заметили вашего прихода!

- Извинения не принимаются! Лётчик-истребитель не имеет права отвлекаться, а голова у него должна вращаться, как у филина, на все 360 градусов. В бою это очень важно, чтобы успеть заметить противника раньше, чем он тебя. А кто здесь говорил про кабана в стайке?

- Сержант Семёнов! - ответил невысокий, коренастый паренёк.

- Что вы предлагаете?

- Поставить на самолёты фото кино пулемёты, которые используются для аэрофотосъемки, и подключить их к гашетке ШКАСа. Патронами не снаряжать. Получится экономия боеприпасов и реальная картина обстановки в воздушном бою.

- Интересное предложение! Надо побеседовать с вашим командованием! А сейчас, вольно, и продолжайте занятия по расписанию!

- Ты, хоть знаешь, с кем сейчас беседовал? - спросил блондин, подавший команду.

- Нет!

- Это же сам маршал Тухачевский М.Н.! - воскликнул лётчик, когда офицеры уехали на чёрной "Эмке".

- Когда же он к нам прилетел из Москвы?

- Скорее всего, занимался инспекторской проверкой на Дальнем Востоке, затем приехал в Свободный на поезде, а к нам, в Северный городок добрался на машине.

Неожиданно над аэродромом взлетели ракеты, означающие сигнал "Ковёр", а затем из громкоговорителей поступило разъяснение: "Полёты прекратить, лётному составу собраться в Ленинской комнате на совещание!" Лётчики, вздохнув, пошли в сторону невысокого здания барачного типа. Им хотелось летать, а не сидеть в душном помещении. Рассевшись на скамейках и стульях, ждали, как обычно, длительной лекции "О сущности момента и задачах бойцов Красной Армии в борьбе с Мировой контрреволюцией". Но лекции не было. Командир полка представил прибывших гостей и дал слово маршалу Михаилу Николаевичу Тухачевскому. Речь его была короткой.

- Товарищи! Ваш авиационный полк, как самый лучший, оснащённый истребителями И-16, выбран командованием для освоения нового вооружения. Через два дня его доставят сюда. Предупреждаю о режиме секретности. Каждый из вас даст личную подписку о неразглашении военной тайны, хотя об этом сказано в Присяге, которую вы приняли. В ожидании поступления вооружения, предлагаю провести парные воздушные бои с использованием съёмочной аппаратуры. Оборудование инженеры начнут устанавливать сегодня, а завтра, с утра проведём учебные воздушные бои.

Командир авиационного полка имел звание подполковника и мечтал получить повышение по итогам весенней проверки. Представление было отправлено в Москву, и он ожидал приказа со дня на день. А теперь гордость распирала грудь в ожидании правительственной награды за успешное освоение нового вооружения. В том, что оно будет успешным, не было никакого сомнения.

Для учебных воздушных боёв выбрали два истребителя. Их закатили в сектор пристрелки оружия и настроили фото кинопулемёты, закрепив на фюзеляже под мотором.

День выдался погожим, и учебные бои начались с раннего утра. Завывая моторами, самолёты кувыркались в воздухе, исполняя фигуры высшего пилотажа. Через 10 минут садились, плёнка перезаряжалась, и отправлялась на проявление, а в кабины забиралась новая пара лётчиков. Маршал Тухачевский М.Н. был ярым сторонником внедрения технических новинок и лично интересовался результатами. Проверку проходила уже пятая пара, а ни один кадр плёнки не подтверждал поражение противника. Перед обедом, на одном из самолётов забарахлил мотор и воздушные бои прекратились. Пока авиационные инженеры переставляли аппаратуру на другую пару истребителей, лётчиков собрали в Ленинской комнате. Те, кто уже "отстрелялся", жаловались на неточности наведения аппаратуры, а те, кому предстояло сразиться в воздушном бою, угрюмо молчали. Мрачен был и командир авиационного полка. Обстановку разрядил сам маршал Тухачевский:

- Тому, кто первым поразит противника, подарю свои именные часы!

- А если никто не поразит? - раздался чей-то голос из зала.

- Тогда вашему командиру придётся вынести неполное служебное соответствие, за плохую подготовку лётного состава.

После обеда полёты снова возобновились с ещё большим азартом. Командир полка, просто ненавидел этого выскочку сержанта Семёнова. Теперь его лучший авиационный полк превращался в самое неумелое подразделение, да ещё на глазах у маршала и всех присутствующих. Он просто мечтал, чтобы кто-нибудь сразил самолёт Семёнова в воздушном бою. Но очередь пары Соколов - Семёнов ещё не подошла. Через посыльного пригласил к себе в кабинет старшину Соколова.

- Если сразишь Семёнова, то получишь от меня внеочередной отпуск и хорошую денежную премию! Так что постарайся, не подведи!

- Есть, не подвести! - чётко ответил Соколов и вытянулся, прищёлкнув каблуками, - Разрешите идти?

- Иди, "Сокол"! Надеюсь на тебя!

А Олег Семёнов стоял на краю аэродрома и внимательно наблюдал за воздушным боем. Каждый из самолётов, не столько нападал, сколько стремился уйти от нападения, выписывая в воздухе замысловатые фигуры. После их выполнения, терял самолёт соперника из виду, а когда обнаруживал, стремился выжать из мотора все силы, заходя в хвост противнику. Тот на форсаже и вираже уходил из под удара. У одного из самолётов мотор был мощнее, и он чуть превосходил в скорости, но и это не превращало его в победителя. На плёнке проявлялось только чистое небо, или земные ориентиры. Подошла очередь их пары, и Олег забрался в кабину. Несмотря на открытый фонарь, кресло было влажным от пота предыдущих соискателей маршальских часов. Короткий разбег и самолёты оказались в воздухе. Соколов набрал почти максимальную высоту и попытался напасть сверху. Олег заложил крутой вираж, ушёл от нападения и успел занять тот же эшелон. Но Соколов сделал горку и снова стал заходить ему в хвост. Расстояние сокращалось до позиции открытия огня. Командир полка, с удовлетворением, наблюдал за воздушным боем, ожидая победы Соколова. Но истребитель Семёнова, выполнив полубочку, перешёл в скольжение, а затем в пикирование. Вышел из пике на петлю Нестерова, и в верхней точке, выровнявшись полубочкой, оказался на хвосте самолёта Соколова. Чуть довернув машину, Олег поймал в прицел самолёт противника и нажал гашетку. Заметив нападение, Соколов резко бросил самолёт к земле. Вероятно, надеялся пропустить истребитель Семёнова вперёд, а затем ударить снизу. Олег разгадал коварный план соперника и взял штурвал на себя. Выполнив полную петлю, успел заметить истребитель Соколова далеко внизу. Кажется, он потерял его самолёт, который находился в направлении солнца. Воспользовавшись своим преимуществом, Олег снова спикировал на истребитель противника, выпустив по нему длинную очередь из фото кинопулемёта. Самолёты красиво кувыркались в воздухе, завывая моторами. У каждого из лётчиков появился азарт воздушного бойца, и каждому хотелось быть победителем. Соколову тоже удалось поймать в прицел самолёт противника, но к этому моменту плёнка в его аппаратуре уже закончилась. Стрелки приборов показали опасный остаток топлива, и пришлось заходить на посадку. Соколов и Семёнов посадили свои самолёты почти одновременно. Широкая взлётно-посадочная полоса была рассчитана под тяжёлые бомбардировщики. На этом воздушные бои закончились. Полёты были прекращены из-за того, что не было плёнки нужной чувствительности, да и погода начала портиться. С востока заходила грозовая туча. На проявленной плёнке Семёнова было видно поражение самолёта противника. Весь лётный состав снова собрался в Ленинской комнате. Маршал Тухачевский встал и вышел из-за стола.

- Мне очень понравился воздушный бой с участием Соколова и Семёнова! Чувствовался настоящий комсомольский задор. На проявленной плёнке ясно, что победил лётчик Семёнов. Прошу его подняться на сцену для получения обещанной награды.

Олег смущённо поднялся на сцену и вытянулся по стойке "Смирно!" Тухачевский достал из кармана часы и вручил победителю.

- А ты, оказывается, не только на "кабана в стайке" можешь охотиться! - восхищённо произнёс маршал, пожимая руку - Дальнейших успехов тебе в боевой и политической подготовке! Передавай свой опыт другим!

- Служу трудовому народу! - громко ответил Олег, снова вытянувшись по стойке "Смирно!"

Присутствующие в помещении завидовали удаче и подарку, но даже не могли предположить, как этот подарок изменит судьбу талантливого лётчика.

Маршал Тухачевский уехал, а в Северный городок прибыли другие военные и гражданские инженеры. Командир части не мог спокойно смотреть на сержанта Семёнова. Ему казалось, что теперь Семёнов снова отличится, осваивая новое оружие, и его придётся представлять к награде или присвоению офицерского звания. Вспомнив про награду, решил позвонить в штаб округа. Там служил его товарищ по училищу.

- Константин, как там насчёт моего приказа? Скоро можно будет одеть папаху?

- Нет, не скоро! Приказ отменили по причине нецелесообразности.

- Какой нецелесообразности?

- Решили, что нет смысла, с одного барана шкуру снимать, а на другого надевать! У тебя же только один лётчик из всех испытуемых отстрелялся на "отлично". Хорошо ещё, что не вынесли служебное несоответствие.

Подполковник просто задохнулся от обиды и злости. С одной стороны Семёнов виноват, что высказал предложение по проверке истребителей новым способом, но без его победы в воздушном бою, могли вообще освободить от занимаемой должности. Неприязнь к сержанту усиливалась с каждым днём. Придирки стали заметными для окружающих. А это было опасно. Неожиданно мелькнула мысль, командировать его в авиационную эскадрилью, прикрывающую Бурейские железнодорожные мосты, для передачи опыта. Позвонил командиру эскадрильи Чащину и согласовал с ним план действий. План был прост. Вместо передачи опыта, давать Семёнову поручения не связанные с полётами. Например, организовывать встречи со школьниками и передовиками производства. По окончании встреч с рабочими предприятий, устраивать застолье с обильным спиртным. Через месяц Семёнов потеряет навыки отличного лётчика, не выполнит поручение маршала по передаче опыта, и его можно будет обвинить в зазнайстве. За это можно крепко наказать, и даже уволить из Красной Армии.

Чащин сочувствовал своему другу. Получение очередного звания предполагало повышение в должности, с переводом в Западный военный округ, а для Чащина перевод в город Свободный на вакантную должность. Теперь эти планы рухнули. Вскоре из штаба округа поступил приказ, и отличник боевой и политической подготовки сержант Семёнов отправился на новое место службы.

Аэродром располагался в сопках, севернее железнодорожного узла Бурея. На станции, из-за чадящих паровозов, котельных и печей, воздух казался сизым, а здесь на сопках он был чист и прозрачен. Его можно было пить, как родниковую воду, хотя и самих родников было много. По склону сопок, родники объединялись в три ключика. В сухое время года, два из них пересыхали, но один, самый крупный, не перемерзал даже зимой. Вдоль этого ключика стояли деревянные дома, образовывая улицу Ключевскую.

Самолёты-истребители, базирующиеся на Бурейском аэродроме, были бипланами И-15 и имели меньшую максимальную скорость, хотя и большую маневренность. Периодически они облетали свой район охраны Бурейских железнодорожных мостов.

С восточной стороны подходы к мостам охраняла Архаринская эскадрилья, стоявшая около деревни Ново Домикан.

Доложив о своём прибытии майору Чащину, Олег получил сопровождающего и направился в общежитие. Несмотря на внезапный перевод, сержант находился в боевом и радостном настроении, хотелось во всё горло запеть какую-нибудь задорную песню. Словно отвечая на его мысли, вдалеке послышалось:

"Всё выше, и выше, и выше

стремим мы полёт наших птиц.

И в каждом пропеллере слышим

спокойствие наших границ..."

- Лётный состав в столовую марширует! - пояснил сопровождающий - Тебя пока на довольствие не поставили, поэтому можно будет перекусить в нашем буфете. С завтрашнего дня будешь питаться в общей столовой.

- Спасибо! Мне друзья наложили бутербродов на дорогу. Только кипятку нужно для чая.

- В общежитии титан с кипятком работает круглосуточно! Кому чай попить, кому побриться. Местное отопление и водоснабжение есть, а удобства во дворе.

Олег проснулся до официального подъёма, оделся и выбежал во двор. Он с вечера заметил спортивную площадку для занятий. Сделав несколько кругов вокруг неё, приступил к выполнению упражнений на снарядах. Кроме стандартных армейских упражнений, включал в утреннюю зарядку свои, придуманные для тренировки вестибулярного аппарата. На площадке стала собираться толпа зевак, восхищённо наблюдавших, как новый лётчик крутит солнце на турнике и делает стойку на брусьях. После зарядки принял душ и одел повседневное обмундирование. В столовую пришёл вместе с остальными лётчиками. На него смотрели с любопытством, но вопросов никто не задавал, "солдатский телеграф" разнёс информацию быстро.

После завтрака зашёл в штаб, но майор Чащин, вместо полётов и передачи опыта новым сослуживцам, отправил его школу на встречу с пионерами и комсомольцами. К такому повороту событий, Олег не был готов. Он никогда не считался оратором, тем более, перед незнакомой публикой. Его речь ограничивалась короткими репликами на комсомольских собраниях в своей воинской части.

- Да я просто не справлюсь! - ответил, стушевавшись, Олег.

- Должен справиться! Это - приказ! Машина уже ждёт! Через час быть в Бурейской железнодорожной школе. Обратно прибудешь пешком! Надеюсь, дорогу запомнишь! И не опаздывать из увольнения!

- Есть! - коротко ответил Олег, привыкший исполнять приказы.

Вскоре он ехал на машине, с мыслью известного театрального героя: "Что день грядущий мне готовит?" На душе было тревожно от неизвестности, к которой он считал себя не готовым.

Встреча проходила на открытой спортплощадке. Хотя погода позволяла, но говорить было трудно. Голос заглушали гудки паровозов и лязг буферов вагонов, формируемых составов. Свою речь приходилось сопровождать жестами. Школа находилась недалеко от железнодорожной станции. Толкая друг друга, дети подходили всё ближе и ближе. Наконец, круг сузился до такой степени, что сопровождать речь руками стало невозможно. На Олега смотрели десятки любопытных детских глаз. Они видели в нём героя-лётчика, почти такого, о которых много говорили по радио и писали в газетах. Надрывая голос, гость предложил:

- Давайте встретимся после уроков на сопке! Только приходите не с пустыми руками, а с самолётиками. Принимаются любые модели, даже сделанные из бумаги.

- А вы нас не обманите? – спросила веснушчатая девчушка.

- Нет! У меня увольнительная до самого вечера. Обязательно пообедайте и переоденьтесь в рабочую одежду.

- А как мы вас найдём?

- Я разведу костёр и поставлю вымпел и этого носового платка! – ответил лётчик, показывая чистый батистовый платочек с голубой каймой.

По толпе пошёл ропот, и она стала расходиться.

Олег сам не знал, на каком месте будет новая встреча, поэтому заглянул на местный базар, чтобы купить продуктов для пикника, а заодно узнать, на какой сопке обычно собираются школьники. Выбор пал на сопку «Станционная», которая возвышалась недалеко от посёлка, по пути к аэродрому. Не тратя лишнего времени, сразу двинулся в нужную сторону. Вскоре добрался до большой поляны, и на старом кострище развёл огонь. На длинной, тонкой жердине закрепил вымпел из носового платка. Пляшущие язычки пламени навеяли воспоминания детства, голоса и лица друзей. Они становились всё громче и яснее. Вдруг незнакомый голос прокричал:

- Да, вот он наш лётчик!

Олег поднял голову и увидел, как по склону поднимаются семеро мальчишек, с моделями самолётов в руках. Встав во весь рост, приветливо махнул им рукой. Самолётики были самыми популярными игрушками мальчишек. В каждом дворе, на отдельном шесте, или коньке крыши тарахтел деревянным пропеллером самодельный самолётик. Чертежи моделей планеров и самолётов на резиномоторе публиковались в журнале «Юный техник» и газете «Пионерская правда». Авиамоделизмом увлекались даже девушки. Вскоре на поляне собралось несколько десятков школьников вместе со своими классными руководителями. Некоторые из ребятишек захватили из дома младших братьев и сестёр. Олег не знал, о чём можно говорить и просто предложил запустить летающие модели самолётов и планеров. Стайкой белых голубей, они взмыли в небо и стали планировать к подножью сопки. За ними помчались не только изготовители моделей, но и их друзья. Раскрасневшиеся и запыхавшиеся школьники снова собрались около костра. В руках многих из них белели самодельные птицы. Неожиданно у Олега возник план, и он предложил каждому из школьников рассказать о своём самолётике, или планере. Юные конструкторы увлечённо по очереди рассказывали о своих изделиях и соревнованиях по авиамоделизму. Говорили о том, что раньше все стремились достать реечки из бальзы, потому, что чаще выигрывали именно модели из этой древесины. Но в прошлом году победила модель, изготовленная из сосновых реек. Оказывается, имеет значение не только вес модели, но и аккуратность в изготовлении.

- А из еловой древесины делать модели можно? – спросил лётчик.

- Ёлка годится только для не летающих моделей! – ответил один из знатоков.

- Почему?

- Сильно коробится! И не только от изменения влажности, но даже при изменении атмосферного давления. У нас дома даже барометр есть из еловой ветки. Точные миллиметры не обозначает, но изгибается на «осадки».

Возник оживлённый разговор на тему изготовления моделей, их окраски и маркировки. От свободно летающих моделей, перешли к кордовым, и фигурам высшего пилотажа. Некоторые школьники хорошо разбирались в этой терминологии. Между тем, в костёр подбрасывались не только свежие поленья, но и клубни картофеля. Некоторые из картофелин успевали не только испечься, но и подгореть, образовав твёрдую корочку. Вскоре над поляной заструился ароматный запах печёной картошки. Её ели без хлеба, слегка присыпая солью. Время летело быстро, и Олег достал часы. Опаздывать из увольнения было нельзя. Блестящая вещица сразу привлекла внимание.

- Подарок маршала Тухачевского! – с гордостью пояснил лётчик.

- А за что?

- За успешный учебный воздушный бой!

- А как это было?

Пришлось рассказывать, жестикулируя руками. Зрители смотрели на него с восхищением, но не понимали, что происходило между соперниками в воздухе. Тогда Олег взял в руки два небольших самолётика и стал показывать их действия. Затем попросил одного из школьников стать ассистентом в демонстрации воздушного боя. Процесс стал более наглядным, а зрители стали даже аплодировать за успешно проведённый манёвр. Олег показывал, как самолёт выполняет фигуры высшего пилотажа: петлю Нестерова, боевой разворот, бочку на горизонтали и вертикали, пикирование и скольжение, горку, штопор. Один из школьников, заинтересовался управлением самолётом в воздухе. Другие зрители затихли, ожидая ответа. Олег обвёл всех присутствующих взглядом и начал пояснять.

- На концах крыльев расположены поворотные лопасти. Называются они элеронами. С помощью элеронов самолёт можно наклонить на нужный угол и даже перевернуть кверху брюхом. Вращение самолёта вокруг оси движения называется «Бочкой».

- А я думал, что вращение – это штопор! – произнёс другой школьник.

- Штопор – не управляемое снижение самолёта, напоминающее падение семечки с крылышком, например, сосны или клёна.

- А из него можно выйти?

- Можно, если хватает высоты! На низкой высоте это невозможно.

- А около самого фюзеляжа самолёта тоже бывают небольшие поворотные крылышки! Я сама видела, когда летала с папой на самолёте! – сказала веснушчатая девочка.

- Это - закрылки! Они, скорее, не поворотные, а выдвижные. Используются они для увеличения подъёмной силы крыла во время взлёта и посадки, и ставятся на больших самолётах, например, бомбардировщиках.

- А рули у самолёта на хвосте?

- Да! Там расположены горизонтальные и вертикальные рули.

- А есть самолёты с двумя хвостами?

- Такие самолёты, имеющие двух килевое оперение, есть, но хвост у них один.

- А как же всеми этими элеронами, закрылками и рулями управляет один лётчик?

- Для этого у него есть штурвал, ручки управления, педали и тумблеры включения и выключения электро моторчиков.

- И много таких тумблеров в кабине?

- Много! Кроме них, есть ещё приборы, указывающие положение самолёта в пространстве, состояние мотора, скорость движения, положение элеронов, закрылков, шасси.

- И как не запутаться во всех этих устройствах?

- Учёбой и тренировками! Кроме того, лётчик должен наблюдать землю, при любой возможности и знать ориентиры, чтобы не сбиться с курса.

- А если видимость плохая?

- При недостаточной видимости используются радиомаяки!

- А если видимость очень плохая?

- В не благоприятных погодных условиях самолёты вообще не летают!

- Это трудно, научиться летать?

- Просто летать, научиться можно, если позволяет здоровье, но хорошо летать может не каждый.

- А что для этого нужно?

- Нужно научиться чувствовать самолёт, как продолжение своего тела, как живое существо и не терять голову в азарте или лихости. От умения быстро читать показания приборов, зависит многое, иногда даже жизнь пилота и самолёта. Нужно хорошо помнить, на какой скорости разрешается выполнять любой манёвр, иметь всегда запас мощности двигателя и топлива, для выхода из нештатной ситуации.

- Но для этого есть парашют!

- Не управляемый самолёт может упасть на жилые дома! Кроме того, эту машину создавали люди, вложив в неё огромный труд. Стоит она для государства очень дорого, и разбивать её неумелым пилотированием просто преступно.

- А какие ошибки бывают при пилотировании?

- Исправимые, и неисправимые! – ответил Олег и улыбнулся.

- А у вас они были?

- Конечно! Когда первый раз поднялся в воздух. Мои ошибки исправил инструктор, а потом толково объяснил, почему они произошли. Больше я их не допускал, а потом научился сам анализировать поведение самолёта и себя в нестандартных ситуациях.

- И, всё-таки, какие ошибки самые страшные?

- Излишняя самоуверенность, невнимательность и растерянность! От них больше всего аварий.

- А почему «Петля Нестерова» называется «Мёртвой»?

- Первые аэропланы имели два и даже три яруса крыльев. За это их, в шутку, называли этажерками. Летали они не высоко и не очень быстро. Кабины на них не было. Сравнительно небольшая мощность моторов требовала максимально снижать взлётный вес. Лёгкие сплавы в аэропланах не применялись. Их просто не было.

- А у меня есть картинка такого самолёта! – сказал один из школьников, протягивая вырезку из какого-то журнала.

- Да! Так выглядели первые самолёты. Но к началу первой мировой войны, мощность моторов увеличилась, а их вес снизился. Скорость полёта значительно возросла. Появились самолёты с кабинами, закрытыми снизу.

- А в нашей стране тогда самолёты строились?

- В России аэропланы не строились, а покупались за границей. Существовали строгие инструкции по эксплуатации аэропланов. Производители запрещали выполнять резкие манёвры на своих изделиях в воздухе. Русский пилот Нестеров хорошо знал характеристики и возможности самолёта. Сделав простые расчёты, убедился, что самолёт способен выполнить вертикальную петлю в воздухе. Никто не верил. Считали, что эта петля принесёт смерть машине и пилоту. Тогда Нестеров выполнил её сам. Так она приобрела его имя. Позже эту фигуру не раз повторял русский пилот Уточкин. Теперь эта фигура входит в программу подготовки лётчиков.

- А её трудно выполнять?

- Нет! Нужно только правильно управлять самолётом. Если сильно задрать нос, то вместо петли самолёт скабрирует, станет в вертикальное положение, потеряет скорость и свалится в штопор. А если задать малый угол подъёма, то вместо петли, получится пологая горка. Для того, чтобы всё получилось, нужно иметь достаточную скорость и правильный «угол атаки», то есть продольный наклон самолёта.

- А как это определить?

- По приборам!

- Посмотреть бы на такие настоящие приборы! – воскликнул один из шестиклассников.

- Как тебя зовут?

- Василий Гончаренко!

- Как учишься?

- Хорошо!

- Да он у нас отличник почти по всем предметам! – хором произнесли друзья-одноклассники.

- Если отличник, я попробую решить этот вопрос с командованием.

Олег знал, что говорил. На окраине лётного поля стоял старенький самолёт без мотора. Двигатель сняли на замену или ремонт, но процесс затянулся, и теперь вокруг шасси самолёта выросла густая трава. Этот самолёт не использовался даже для учебных целей, хотя кабина и остальные части остались не разукомплектованными.

За разговорами у костра, время пролетело незаметно. Солнце клонилось к горизонту, и лётчику нужно было возвращаться в свою часть. Тепло, попрощавшись с новыми друзьями, Олег поднялся на сопку и бодро зашагал к аэродрому по едва заметной тропинке. Вскоре вышел на знакомую дорогу и добрался до шлагбаума КПП с небольшой дощатой будкой. Приветливо козырнув дежурному, отдал увольнительную и пошёл в своё общежитие. Но едва стряхнул с себя дорожную пыль и умылся, как прибежал посыльный, и сказал, что его срочно вызывает в штаб майор Чащин. Пришлось ускоренно почистить сапоги и мчаться на вызов.

Майор видел в окно, как Олег бежал по дорожке и понял, что лётчик совершенно трезв. Но едва Семёнов переступил порог и доложил о своём прибытии, подошёл к нему и потребовал:

- А ну дыхни!

- Да я абсолютно трезв! – воскликнул Олег, выдувая воздух из лёгких.

Майор Чащин получил новую информацию и теперь не знал, как ему поступить. С одной стороны, нужно было выполнять просьбу своего непосредственного начальника, но с другой обеспечивать высокую выучку подчинённых. За это спросят со всех. Изменив интонацию голоса, снова обратился к сержанту:

- Встречи будут разные, никуда от них не денешься. Синоптики сегодня передали, что ожидается ухудшение погоды, поэтому полётов не будет. Но через две недели у нас внеплановая проверка боеготовности. До приезда комиссии, надо подтянуть лётную подготовку, в этом твой опыт может очень пригодиться. Составь расписание занятий и завтра мне на утверждение. Включи в него вопросы теории и практики.

- Но я никогда этим не занимался! Даже не знаю, какие вопросы включать в занятия!

- Все! Продолжительность занятий не менее 6 часов в день. Раздел полит подготовки, обеспечит капитан Неустроев. Вопросы есть?

- Вопросов нет! Разрешите идти?

- Идите! Ватман для наглядных пособий, расписаний занятий и всё необходимое возьмёшь в Ленинской комнате, там должно сохраниться старое расписание!

Олег вышел из штаба, ошарашенный неожиданным предложением, и направился к одноэтажному зданию клуба. В нём располагалась Ленинская комната, используемая личным составом части для подготовки номеров самодеятельности, выпуска «Боевых листков» и проведения заседаний партийного и комсомольского актива. Среди использованных листов ватмана, нашёлся лист со старым расписанием занятий. Решил взять его за основу, чтобы составить своё. Горнист уже протрубил сигнал «Отбой» и Олег вернулся в общежитие. С вечера не спалось. Фигурами высшего пилотажа в голове крутились мысли по организации учёбы. С детства его приучили к тому, чтобы каждое поручение выполнялось основательно, с душой, с достижением наивысшего результата.

Майор Чащин надеялся, что сержант не справится с этим поручением, и появится возможность его наказать. Задачу наказания тоже никто не отменял. На душе было тревожно. Пройти по узкому «коридору», угодив высшему и непосредственному начальнику, становилось очень сложно. К тому же, погода стала портиться, из Приморья заходил очередной циклон.

Для обучения пилотированию не было никаких плакатов и наглядных пособий. Пришлось делать самому, вспоминая те, что видел в лётной школе. Времени оставалось мало, и к их изготовлению Олег приступил прямо с утра. Начал с «Петли Нестерова».

В школьные годы ему приходилось оформлять стенгазеты. Навыки работы карандашами, акварельными красками и тушью сейчас очень пригодились.

Ватман закрепил прямо на полу, и рисовал плакат, ползая на коленках, или даже на пузе. Периодически вставал в полный рост и внимательно осматривал своё творчество, как настоящий художник.

Свободное пространство равномерно закрасил в голубой цвет, словно летнее небо.

Самолёт на плакате изобразил с одной парой крыльев. Пособия могли понадобиться даже после переоснащения новой техникой.

Неправильную траекторию полёта обозначил сплошными линиями и перекрестил контур самолётика красным крестиком.

Рядом изобразил положение стрелки скоростемера и основных органов управления на каждом этапе. Получилось очень наглядно.

Увлёкшись плакатом, пропустил обед, и пришёл в себя, когда в животе предательски заурчало. Пришлось идти в общежитие, чтобы попить чаю с сахаром.

Стояла низкая облачность, и моросил мелкий дождик. На спортивной площадке никого не было.

Большинство лётчиков и авиационного персонала, собирались группками в комнатах общежития, чтобы играть в домино или просто «травить анекдоты».

Некоторые дымили папиросами, но это не поощрялось. Курение строжайше запрещалось в помещениях и на лётном поле около самолётов.

Вспомнились стихи В.В. Маяковского:

Я крикнул Солнцу: - Дармоед!

Занежен в облака ты!

А тут не знай, ни зим, ни лет,

Сиди, рисуй плакаты.

Весь день Олег рисовал плакаты. Для ускорения работы, пришлось вырезать из плотной бумаги трафареты самолётиков. Процесс пошёл намного быстрее, и самолётики получались гораздо аккуратнее, а, главное, одного размера.

К вечеру были готовы все основные фигуры высшего пилотажа.

Олег увлечённо рисовал плакаты и прервал своё занятие только на ужин. К вечеру зашёл майор Чашин. Его очень поразило мастерство художника и качество наглядных пособий. Спросил про расписание занятий.

- Плакаты закончу и займусь расписанием! – ответил Олег, улыбаясь.

- Чему улыбаешься? Погода пока не лётная, а времени мало! Когда летать будем?

- Завтра!

- Посмотрим, как погода позволит! Но завтра утром жду с планом занятий! – сурово произнёс майор Чащин, недовольный тем, что сержанта нельзя было наказать за неисполнительность.

На следующий день погода не изменилась. По-прежнему низко висели облака, поливая землю мелким дождичком. Лётчиков собрали в клубе. Они равнодушно смотрели на сцену, ожидая прибытия лектора. Но вместо него на сцене появился сержант Семёнов.

- Товарищи! Меня перевели сюда для передачи опыта воздушных боёв. Но погода и обстоятельства не позволяют продемонстрировать всё в реальном полёте. У меня подготовлены демонстрационные плакаты, хотя реальный полёт важнее, чем бумажные наставления.

- Согласны! Но что же делать? – раздались голоса из зала.

- Давайте проведём пилотирование и воздушный бой с помощью вот таких самолётиков! – произнёс Олег, доставая из пакета деревянные модели.

- Это какой-то детский сад! – воскликнул один из лётчиков.

- Не совсем! Вы учитесь контролировать положение самолёта в воздухе, последовательность выполнения операций, положение стрелок приборов. Всё это остаётся в памяти и очень помогает в бою. Вот, например, я выполняю боевой разворот вправо, вслух произношу все свои действия.

- Это как?

- Штурвал вправо и чуть на себя, элеронами задаю правый крен 50 градусов. По компасу и наземным ориентирам, контролирую направление полёта. На скорости 250 километров в час выравниваю самолёт и вывожу на нужный курс – произнёс Олег, вышагивая по сцене с самолётиком в руке.

- Точно, детский сад! – произнёс тот же лётчик.

- А ты попробуй выполнить любую другую фигуру высшего пилотажа.

- И попробую! – заявил верзила, поднимаясь на сцену.

Но, задача оказалась не такой простой. Несколько раз сбиваясь, с большим трудом он всё-таки объяснил последовательность своих действий в кабине самолёта. Вскоре все пилоты, с удовольствием топали по сцене, наклоняя и вращая маленькие деревянные самолётики.

Во время перерыва вышли на улицу. Дождик прекратился, и ветер сменил направление, предвещая улучшение погоды. Разделились на пары и начали отработку воздушных боёв. Со стороны было очень смешно наблюдать, как взрослые мужики, бегали по мокрой поляне с деревянными самолётиками в руках. Но это была реальная учёба. Самолётиков не хватало и некоторые из лётчиков использовали скрещенные палочки или просто расставляли в стороны руки, изображая из себя самолёт-истребитель. После обеда полётов по-прежнему не было, но беготня и топанье на поляне продолжались с прежним азартом до самого отбоя. Даже лёжа под простынями, некоторые лётчики нажимали на воображаемые педали, а руки сжимались в кулаки, держась за штурвал. В сознании чётко фиксировалась последовательность выполнения полётного задания.

Утро наступило солнечное, начались полёты, но лётчики, ожидая своей очереди, продолжали топать по окраине лётного поля с моделями самолётов в руках. Садясь в кабину самолёта, чувствовали уверенность в своих силах, и упражнения выполняли с меньшими погрешностями. «Воздушные кони», почувствовав уверенные руки пилотов, не взбрыкивали, стремясь свалиться в штопор, а чертили в небе установленные линии и фигуры. Во время воздушных боёв, каждый из пилотов стремился использовать каждую ошибку соперника, чтобы победить. При этом «стреляли кинопулемётом» изо всех положений, а не только «с хвоста».

Когда прибыли проверяющие, учёба почти заканчивалась. Комиссия не имела серьёзных замечаний и дала оценку «отлично». Председатель комиссии пообещал повышение по службе и очередное воинское звание всем отличившимся. Обрадованный майор Чащин вызвал к себе старшего сержанта Семёнова.

- Молодец, товарищ Семёнов! Очень большую помощь оказал нашим лётчикам! Что мне можно сделать для тебя?

- Разрешить посещение части лучшим школьникам! Я им обещал.

Олег не признавался, что свой короткий отпуск по увольнительным, проводил не с девушками, а со школьниками на знакомой сопке.

- Это сколько человек? – нахмурился майор Чащин.

- Хотя бы пятерым!

- Далеко на лётное поле пустить не могу!

- А на всё лётное поле и не нужно! Только к тому самолёту, без мотора. Просто посидеть в кабине настоящего самолёта.

- Под твою личную ответственность Семёнов, соглашусь даже одного прокатить в кабине учебной спарки. Только чтобы медицина и родители разрешили. Приводи, хоть завтра. Пропуск на КПП я дам.

На следующий день Олег пошёл в школу и сообщил, что дали разрешение на посещение аэродрома части. Сам отобрал группу из трёх мальчишек и двух девчонок. Среди них был Василий Гончаренко. Цепочкой подошли к КПП. Часовой козырнул и открыл шлагбаум.

- Никуда не отклоняться, следовать только за мной! – скомандовал Олег.

Вскоре подошли к самолёту без мотора. Сержант забрался на крыло и открыл фонарь кабины. Пригласил всех ребятишек забраться на крылья самолёта. Усевшись в кресло, стал показывать приборы, и рассказывать об их назначениях. Подробно объяснял нормальное и рабочее положение тумблеров, контрольных лампочек, педалей и рычажков. Затем предложил каждому посидеть в кабине за штурвалом, почувствовать себя лётчиком. Для большего ощущения, каждый надевал на голову кожаный лётный шлемофон. В глазах детей светился такой восторг и счастье, что Олег сам испытал его прилив. Дольше всех, в кабине задержался Василий Гончаренко. Он трогал приборы и тумблеры руками, тихонько шевеля губами.

- А полетать хочешь? – неожиданно спросил сержант.

- Да! – коротко выдохнул школьник.

- Тогда пошли!

Оставив четверых школьников на попечении повара, прошли в комнату подготовки лётного состава. С разрешения майора Чащина, Василия одели в лётное обмундирование, выдали шлемофон и парашют, пристегнули лямки. Для подростка это показалось довольно тяжёлой амуницией, но он старался ровно держать спину.

Учебный самолёт-спарка стоял немного в стороне от боевых истребителей, хотя отличался от них только удлинённой кабиной. Олег помог забраться школьнику в кабину, пристегнул ремни, надвинул лётные очки и просил ничего не трогать, а только наблюдать. Сам уселся в другую кабину и выполнил все подготовительные операции. Дежурный стартёр вынул колодки из под колёс, дал разрешение на запуск мотора, и выруливание на взлётно-посадочную полосу. Василий внимательно наблюдал за приборной панелью. Вот на ней зажглись лампочки, стрелки приборов дрогнули и мотор затарахтел, набирая обороты. Зашевелился штурвал и педали, затем мотор загудел громче и потащил самолёт в конец полосы. Самолёт развернулся и стал, ожидая разрешения на взлёт. Семёнов выставил из кабины правую руку, подтверждая готовность. Взлетела зелёная ракета и самолёт, всё ускоряясь, покатился по дорожке. Короткий разбег и вдруг толчки земли прекратились. Ровное гудение мотора перестало ощущаться. Самолёт плыл в воздухе, а предметы на земле становились всё мельче. Земля уже напоминала игрушечный макет с маленькими деревьями, паровозиками, домами. Сердце Василия ликовало. Теперь он твёрдо захотел стать лётчиком, чтобы так же парить над землёй, управляя крылатой машиной. Полёт длился не долго, но Василий заметил, как менялись показания приборов и маленький самолётик на одном из них наклонялся вправо и влево от чёрного перекрестья. При этом, горизонт наклонялся, словно кто-то большой и могучий шевелил цветной земляной блин. Посадка прошла мягко. Самолёт коснулся земли и покатился по земле, поскрипывая тормозами. Зарулив на стоянку, чихнул мотором, словно старался освободиться от поднятой пыли, и затих. Олег помог Василию выбраться из кабины и спуститься с крыла.

- Что молчишь, понравилось?

- Да! – коротко ответил Василий – А молчу потому, что хочу запомнить работу приборов и рычажков управления.

- Для чего?

- Хочу дома оборудовать тренировочную кабину самолёта!

- Это сложно!

- Но я попробую.

- Желаю успеха!

Вскоре Василий присоединился к остальной группе школьников, и они вместе пили в столовой красивый и вкусный голубичный кисель.

За высокие показатели в боевой и политической подготовке личного состава, майор Чащин получил звание подполковника и новое назначение в город Свободный. Семёнову присвоили звание старшины, и Чащин взял его с собой на новое место службы. Олег пришёл в школу проститься со своими друзьями. Встретив Василия Гончаренко, задал ему вопрос:

- Ну, что, оборудовал учебную кабину самолёта?

- Да!

- А где она?

- Дома на чердаке!

- Хочу посмотреть!

- Пойдём, посмотришь! У нас уроки уже закончились.

Лётчик был поражён увиденным сооружением. Всё было предельно точным, хотя изготавливалось из дерева. Усевшись в кресло, пошевелил штурвалом и педалями. Они соединялись с каркасом кабины деревянными брусками и болтами. Кабина наклонилась и приборы дрогнули. Самолётик авиагоризонта показал крен 30 градусов.

- Из чего ты его сделал?

- Из стеклянной баночки из под крема. Внутри – глицерин.

- А самолётик?

- Из обожжённой бересты, а снизу утяжеление из жести консервной банки.

- Здорово! А главное, приборы очень похожи на настоящее.

- Где взял?

- У железнодорожников выпросил, у шоферов. Всё работает и показывает. Скоростемер сделал из спидометра, с моторчиком и реостатом. На остальные приборы тоже ставил электро моторчики.

- А откуда электропитание?

- От аккумулятора. Мне его в автоколонне подарили.

- Один занимаешься?

- Нет с друзьями, но я у них за старшего лётчика.

- Молодец! Но шкалы на приборах авиационные?

- Я их тушью нарисовал, а потом лаком покрыл. Только ты не рассказывай, про этот тренажёр, а то всё отберут или поломают, да ещё обвинят, что украл.

- Ладно, обещаю! Меня в город Свободный переводят, поэтому не скоро встретимся снова.

- А что мне посоветуешь на прощание?

- Хорошо учи немецкий язык!

- Думаешь, понадобится?

- Обязательно понадобится! Хотя бы для общения с немецкими специалистами, их у нас много работает на заводах и фабриках, монтируя новое оборудование.

Молодые люди расстались, крепко пожав друг другу руки.

Освоение нового оружия в Свободном, проходило не очень гладко. Реактивные снаряды, подвешиваемые под плоскости самолёта, имели шрапнельный заряд. Лётчику нужно было правильно определить расстояние до цели, чтобы установить замедлитель, специальное кольцо на корпусе снаряда. Оно поворачивалось в нужное положение через тросовый привод из кабины пилота. Яркие огненные хвосты пугали пилотов, вызывая ошибки в пилотировании. Во время повторного пуска часто неправильно определялось расстояние до цели, и заряды взрывались с неправильным замедлением. Произошло несколько несчастных случаев с гибелью лётчиков и повреждением самолётов. Командира части обвинили во вредительстве и арестовали. Угроза нависла над изобретателями и представителями завода-изготовителя. Подполковнику Чащину предстояло реабилитировать производителей оружия и выработать систему его применения. Чащин верил в свою удачу и старшину Семёнова.

Олег внимательно изучил устройство реактивных снарядов, заключение экспертов по произошедшим катастрофам и понял, что применять это оружие можно только в горизонтальном полёте или на пикировании по наземным целям. С его доводами согласились. Ежедневно приходилось вылетать на учебный полигон, запускать различные снаряды, а вечером принимать участие в составлении «Наставления по применению РС». Работы шли успешно, но внезапно были прекращены. «Врагами народа» обвинили многих известных военноначальников во главе с маршалом Тухачевским. Реактивные снаряды были сданы на склад и опечатаны. Массовые репрессии, начатые в 1937 году, продолжались. Никто не был застрахован от «Ежовых рукавиц». У людей появилось сомнение, что все осуждённые, действительно являлись врагами народа. Теорию «обострения классовой борьбы» в семье Гончаренко тоже начали подвергать сомнению, хотя все помнили конфликт на КВЖД летом и осенью 1929 года. Тогда, после 12 октября железнодорожники вернулись в СССР и некоторые из них, даже работали на станции Бурея. Но за свои высказывания по поводу Китайского народа и самого конфликта, были арестованы и осуждены. Несмотря на страх подвергнуться аресту, письма, товарищу Сталину, в защиту арестованных, ежедневно шли мешками. В Кремле, прочитать их просто не могли.

А война всё ближе подбиралась к границам СССР. В июле – августе 1938 года произошёл крупный пограничный конфликт в районе озера Хасан. Во время боевых действий, в Красной Армии выявилось много недостатков не только в вооружении, но и в тактике ведения боёв, взаимодействии родов войск, а также морально-патриотическом воспитании. Репрессии не только выбили многих опытных командиров Красной Армии, но нанесли глубокие душевные раны родственникам и друзьям людей, внезапно объявленных «врагами народа». Работников НКВД боялись и ненавидели одновременно. Терялась вера в товарища Сталина, Партию и Правительство, а это было опасно. В конце ноября 1938 года Нарком внутренних дел Ежов был снят с поста, осуждён и расстрелян за перегибы в борьбе с врагами народа. Ежедневно газеты печатали информацию о новом Наркоме, товарище Берии Л.П. и новых разоблачениях внутри НКВД. Палачи сами становились жертвами. Вера в товарища Сталина, Коммунистическую Партию и справедливость снова укреплялась.

Дипломатический корпус Советского Союза усиленно работал над заключением договоров о сотрудничестве и взаимной помощи со всеми соседними государствами. Провокации и вылазки диверсантов на границах происходили почти ежедневно.

После окончания седьмого класса Василий Гончаренко поступил в Свободненский железнодорожный техникум. Учёба давалась легко, и в свободное время он ездил в школу ОСОВИАХИМ, в Северный городок. Сначала занимался в парашютном кружке, а потом перешёл в группу подготовки пилотов. Военный аэродром располагался рядом, и ему удалось несколько раз повидаться с Олегом Семёновым. Режим секретности работы старшего товарища, накладывал свой отпечаток, поэтому разговоры были сухими и короткими.

Летом 1939 года японские войска нарушили границу Монголии, форсировав реку Халхин-Гол на значительном участке. Маршал Х.Чайболсан обратился к Советскому Союзу. На помощь были отправлены регулярные части Красной Армии. Авиационная учёба в школе ОСОВИАХИМ приостановилась. Инструкторы убыли служить в авиационные части, взамен лётчиков, отправленных в специальную командировку. После введения наших частей в Монголию, удалось быстро остановить продвижение японских войск. Но они подтянули свежие артиллерийские части, танки и авиационные соединения. На фронте сложилась критическая ситуация. Командование объединённых войск испытывало растерянность. Генеральный штаб Красной Армии, отправил на Дальний Восток комкора Жукова Г.К., придав ему очень большие полномочия. Быстро оценив ситуацию, Жуков Г.К. разработал план контрудара, с привлечением всех сил, и большого количества танков и авиации.

В сводные авиационные соединения привлекались лучшие лётчики и командиры. В Монголию улетел и Олег Семёнов. Василий Гончаренко внимательно перечитывал все газеты, которые писали о боях на Халхин-Голе. С увеличительным стеклом рассматривал фотографии лётчиков, пытаясь заметить знакомое лицо, но пока это не удавалось.

Во время боевых действий укреплялось международное боевое братство на земле и в воздухе. Командиром первого монгольского авиаполка стал Чоймболын Шагдасурен, прошедший подготовку в Советском Союзе.

Главными противниками наших самолётов в воздухе были японские истребители «Накадзима» КИ-27.

Несмотря на не убирающееся шасси, они имели высокую скорость и мощное вооружение. Эти жужжащие шмели избегали открытого боя, но успешно действовали из-за облаков.

Наши лётчики приобретали боевой опыт и охотно делились со своими боевыми товарищами тактическими приёмами.

Для стрельбы по наземным целям использовались не только авиабомбы, но и реактивные снаряды. На самолётах из Свободненской эскадрильи были установлены подвески для них, и фото кинопулемёты для записи применения вооружения. Инженеры-конструкторы продолжали свою экспериментальную работу.

Старшина Семёнов, действительно, воевал на реке Халхин-Гол. Но его боевые вылеты редко попадали во внимание прессы. Применение нового оружия оставалось под грифом «Секретно». Однажды самолёт готовился к боевому вылету и уже выруливал на старт. Под крыльями висели шесть боевых ракет со шрапнельными зарядами.

После взлёта, по радиосвязи поступило новое задание: «Произвести аэрофотосъёмку участка фронта на стратегически важном направлении!». Олег коротко ответил: «Есть!», и перевёл камеру в положение для съёмки наземных целей. В нужном квадрате, несмотря на сильный зенитный огонь, выполнил задание по аэрофотосъёмке. Почти без повреждений, за исключением перебитой осколком антенны радиостанции, развернулся в обратную сторону. За несколько километров от позиции наших войск, заметил большую группу японских бомбардировщиков. Антенна была повреждена, и пилот не мог сообщить нашим войскам о грозящей опасности. Тогда маленький самолётик выполнил боевой разворот, и смело пошёл навстречу воздушной армаде. Расстояние быстро сокращалось. Фотоплёнка была израсходована полностью. Олег считал секунды, выбирая момент для пуска реактивных снарядов. Замедлительные кольца установил в среднее положение. Ударил залпом из всех ракет. Облегчённый самолёт подбросило вверх. Заложив вираж, заметил, как горят и падают пять самолётов, а остальные, ошарашенные налётом, в панике разворачиваются в обратную сторону. Благополучно долетев до своего аэродрома, сдал плёнку и доложил о воздушном бое. Но подтверждений от наземных наблюдателей не поступило, потому, что бой происходил за линией фронта, а в воздухе находился только его самолёт. За качественные и своевременные разведданные Семёнова представили к награде.

Успешные действия нашей авиации, танковых соединений, пехоты и артиллерии отбросили японских агрессоров далеко за реку, и принудили заключить мир.

Во многих газетах СССР печатался снимок, запечатлевший командарма 2-го ранга Г.М. Штерна, маршала Чайболсана и комкора Жукова Г.К. на командном пункте Хамар Даба.

Все, отличившиеся в боях на Халхин-Голе, были отмечены высокими правительственными наградами.

Дважды Героями Советского Союза стали лётчики Кравченко Г.П., Грицевец С.И. и Смушкевич Я.В. В воздушных боях Грицевец С.И. сбил 12 самолётов противника. Это было самое большое достижение.

В сентябре все воинские группы, принимавшие участие в боях у реки Халхин-Гол были расформированы. Войсковые соединения вернулись на место постоянной дислокации. В учебных заведениях и воинских частях, на стенах висели карты боевых действий.

Василий Гончаренко хотел встретиться со своим другом Олегом Семёновым. Но старшина Семёнов в Свободный не вернулся. Полковник Чащин сказал, что у Семёнова «особисты» нашли часы с гравировкой «Маршалу Тухачевскому М.Н. за успешную борьбу с мировой контрреволюцией», обвинили в связях с «врагами народа» и арестовали. О дальнейшей судьбе Семёнова ничего не известно.

- Тебе лучше забыть о своей дружбе с этим человеком, или, хотя бы не упоминать о ней в разговоре с другими людьми! – посоветовал офицер не прощание.

- А почему закрыли лётные курсы ОСОВИАХИМа?

- Инструкторов по лётной подготовке нет, да и самолёт требует серьёзного ремонта. Осталась только подготовка парашютистов.

Учёба в техникуме продолжалась. После сдачи экзаменов, приехал на каникулы домой в Бурею. Невысокого роста, но крепкого телосложения, Василий всегда помогал родителям по хозяйству. В свободное время уходил с друзьями на охоту или рыбалку. В лесу можно было всегда добыть дикого мяса, а в речке или ключах рыбы. Несмотря на то, что инспекторов надзора было мало, а зверей и птицы много, выработанные многими поколениями, правила соблюдали строго. Добывали только самцов, и только в случаях острой необходимости. То, что не могли употребить сами, обязательно раздавали соседям. Но основной пищей оставались овощи из огорода и продукция домашнего хозяйства. Около дома Гончаренко росли не только овощи, цветы и черёмуха, но и настоящие, крупные яблоки, груши, сливы, ранетки. Отец Василия Гончаренко, заметив набеги ребятишек на сад, собирал самые спелые плоды, и относил соседям. При этом говорил:

- Кушайте на здоровье, ребята! Мне плодов не жалко! Мне деревья и кусты жалко! Они нам свои руки-веточки с плодами протягивают, а вы им за это руки-пальчики ломаете! Им же больно становится, а потом болеют они долго. На следующий год такого урожая не дадут.

В этот раз Василий приехал домой накануне Нового 1940 года.

- Вот и славно, что приехал! Как раз на свежину успел! Завтра заколем кабана! – воскликнул отец, едва сын успел поздороваться и раздеться.

Из чёрной тарелки настенного динамика звучала задорная песня. Вдруг она прервалась, и из динамика прозвучало важное правительственное сообщение о начале боевых действий с Финляндией на Карельском перешейке.

На следующий день, действительно, закололи кабана, но праздника и весёлого застолья не получилось. Периодически передавались новости о штурме «Линии Маннергейма» на Карельском перешейке. Новогодний праздник тоже прошёл в тревожном ожидании. Быстрой победы не получалось.

После каникул Василий снова уехал на учёбу в техникум. Отец писал, что некоторые молодые парни уже вернулись в родной посёлок, с Финской войны покалеченными.

На вопросы родственников и друзей отвечали скупо, односложно. О героизме своих товарищей рассказывали более воодушевлённо, но тоже без ложного пафоса.

В газетах писали о действиях наших танковых соединений. Но горно-лесистая местность со многими водными преградами тормозила продвижение техники.

Мосты не выдерживали веса даже средних танков. А по болотной жиже они ползли, как черепахи, становясь лёгкой мишенью для противотанковых средств.

В густых лесах, у финских войск действовали небольшие мобильные отряды. Вооружённые автоматами и снайперскими винтовками они забирались на деревья и устраивали там стрелковые гнёзда.

Эти «кукушки» наносили большой урон наступающим войскам.

В нашей армии тоже появились лыжные батальоны и пулемётные роты, скрытно выходившие в тыл, и встречавшие противника внезапным ливнем пуль.

Про действия нашей авиации заметок было мало. Василий по-прежнему мечтал о небе. Но авиационные курсы ОСОВИАХИМа так и не возобновили свою работу. Василий восхищённо смотрел на пролетавшие в небе самолёты.

- Чего же ты в лётное училище не пошёл? – спрашивали его товарищи по учёбе.

- Отец хотел, чтобы я был железнодорожником!

- Ты им уже почти стал, а всё на небо смотришь!

- Я ещё школьником на настоящем самолёте летал!

- Что, сам?

- Нет! В кабине курсанта! А инструктором был замечательный лётчик Олег Семёнов.

- А где он сейчас?

- Не знаю! Говорят, что его арестовали. Ему свои часы маршал Тухачевский подарил.

- А ты с ним дружил?

- Встречался несколько раз! Он мою мечту одобрял, рассказывал про самолёты.

- Понятно! А теперь мечта осталась?

- Осталась, но отодвинулась на дальний план.

В феврале газеты написали, что «Линия Маннергейма» прорвана. Боевые действия, на многих участках фронта, прекратились, и в марте был заключён мир с Финляндией. Василий мечтал закончить учёбу в техникуме, и вернуться к отцу в Бурею с дипломом. Но весной его призвали в Армию. Директор техникума и начальник особого отдела решили избавиться от ученика, имевшего контакты с «врагом народа». То, что Семёнов враг, выяснять не стали, но, на всякий случай, отправили Василия Гончаренко на очередной призыв в Красную Армию. Посчитали, что там скорее разберутся, и если он не «замаран», после службы демобилизуют. Затем студент сможет восстановиться и доучиться очно или заочно. Так Василия отчислили из техникума, в связи с призывом на действительную военную службу.

Проводы в Армию проходили всегда весело, с песнями под гармонь и застольем с самогоном. Уходивший служить, считался взрослым человеком, а тех, кому вручали «белый билет», считали дефективными и недостойными женихами. Невесты на них не обращали внимания.

Демобилизованные воины, приглашённые на торжественные проводы, давали советы Василию.

- Держись подальше от начальства, ибо оно всегда найдёт тебе работу! Держись поближе к кухне, будешь всегда сыт! Солдат спит, а служба идёт! Лучше переесть, чем недоспать!

- Не слушай, Василий, этих балаболов! В реальном бою это не пригодится. Учись военному делу по настоящему, не опозорив нашей фамилии! – сказал отец, обнимая сына за плечи.

Команда из 10 новобранцев, в сопровождении офицера прибыла на станцию Бочкарёво.

За зданием вокзала стояла полуторка, приспособленная для перевозки людей. Офицер приказал грузиться в кузов вместе с узлами и чемоданами. Разношёрстная толпа полезла в машину. Требовать от этих парней соблюдения уставов было бесполезно. Они их просто не знали. Объяснять и тренировать в посадке на транспорт, времени не было. К тому же, на горизонте маячила тёмная туча. Офицер просто приказал все узлы и чемоданы сложить в одно место, а самим занять места на строганных лавках. Когда суета утихла, лейтенант заглянул в кузов и дал напутственный инструктаж

- В кузове не стоять! Громко не орать! При необходимости, стучать по крыше кабины.

Пыльная просёлочная дорога привела к воинской части. Несколько одноэтажных щитовых бараков, брезентовых больших палаток, огороженных забором из колючей проволоки, и составляли всё немудрённое обустройство. По углам ограждения стояли деревянные вышки с часовыми. Всё это, Василий, успел заметить, когда машина остановилась около ворот. Хотя воротами их можно было назвать весьма условно. Сделанный из жердей каркас, был просто опутан колючей проволокой. Машина подъехала к штабу, и лейтенант дал команду выгружаться, а затем построиться по линейке.

Из штаба вышел командир части.

- Товарищи! Вы прибыли в нашу войсковую часть, чтобы освоить науку «Побеждать!». Сейчас все пойдут в баню и переоденутся в армейскую форму. Из своих личных вещей разрешается взять только туалетные принадлежности. Ваша одежда и обувь будут уничтожены. Государство даёт вам полный комплект обмундирования. Вопросы есть?

- А если домой посылку отправить с вещами?

- За три года службы вы возмужаете, и одежда вам будет мала, да и примета нехорошая, от живого человека одежду высылать! На сегодня вашим командиром является старшина Селиванов.

После стрижки и мытья, новобранцы примеряли одежду, учились наматывать портянки. Старшина тщательно проверял экипировку каждого бойца. Настойчиво заставлял повторять то, что не получалось с первого раза. Одежда висела мешковато, и старшина рекомендовал, некоторым из солдат, зайти в армейский швейный цех, чтобы подогнать гимнастёрки и галифе. У него был намётанный глаз, и он знал, что сильная ушивка не желательна. Возмужание происходит довольно быстро, и форма станет впору, ещё до окончания срока носки.

В жизнь Василия прочно вошли армейские уставы и правила. Каждый день заполняли занятия, прерываясь только на приём пищи и сон. Но даже в столовой, всё выполнялось по команде. После контрольной стрельбы из винтовки, приняли присягу. Это знаменательное событие отметили праздничным обедом со сдобными булочками.

На следующий день, молодых солдат собрали в учебном классе. На деревянной подставке стоял пулемёт «Максим».

- Здравствуйте, товарищи курсанты! – приветствовал их офицер с седыми висками и небольшим шрамом на левой щеке.

- Здравия желаю, товарищ капитан! – дружно ответили солдаты, уже научившиеся многим уставным правилам.

- Моя фамилия самая русская – Иванов. Вас отобрали, как самых крепких и выносливых, умеющих хорошо стрелять. Сегодня мы начинаем изучение станкового пулемёта.

Это грозное оружие, в умелых руках может решить исход целого боя. Станковые пулемёты с 1905 года Россия закупала в Англии, выплачивая тысячи рублей золотом за каждый пулемёт.

С 1910 года производство пулемётов освоили Тульские оружейники, по лицензии Английских фирм. Затраты на приобретение пулемётов уменьшились больше, чем на тысячу рублей, а вес пулемёта снизился с 28 килограммов, до 20,3.

Длина этого пулемёта 1067 мм, длина ствола 721мм, патрон винтовочный 7,62х54мм. Патронные ленты матерчатые и металлические, ёмкостью на 100, 200 и 250 патронов.

Скорострельность пулемёта 600 выстрелов в минуту, или 10 выстрелов в секунду.

При такой скорострельности, предусмотрено водяное охлаждение ствола. Прицельная дальность стрельбы 2700 метров, а предельная дальность полёта пули 5 километров. Такой пулемёт недоступен для пехоты.

После этого, капитан Иванов подошёл к пулемёту и стал его разбирать.

Вынимая каждую деталь, объяснял её название и назначение. Так же обстоятельно показал сборку пулемёта. Затем пригласил курсантов для повторения практического урока.

Василий, увлекавшийся техникой с детства, быстро усвоил устройство пулемёта. Через несколько дней приступили к изучению причин возможного отказа оружия, и методам их устранения.

Летом лазили по сопкам с тяжёлой ношей, учились маскироваться и окапываться.

В то время, когда пот заливал глаза, а сердце учащённо билось, добирались на стрельбище и готовили оружие к бою. Для пулемётов нередко оборудовали стрелковые ячейки полного профиля, или использовали природные укрытия. На сопках были выходы коренных пород. Гранитные камни образовывали выступы, осыпи и даже отдельно стоящие столбы. Следовала команда:

- Прицел 10, склон сопки безымянной, длинными очередями, рассеивание по фронту, огонь!

Раздавался оглушающий треск пулемётной очереди. Капитан, наблюдая в бинокль, видел, как на сопке взметались фонтанчики от пуль. Новый пулемётный расчёт занимал место около станка и команда повторялась. Пулемётчики учились не только стрелять по указанным целям, но и выбирать их, определять расстояние до цели с помощью обычной спички на вытянутой руке, вводить поправки на ветер и плотность воздуха. Ученики оправдывали надежды учителя и вскоре могли попасть одиночным патроном в спичечный коробок на расстоянии 500 метров. Зимой курсантов перевели в действующие части на границу, но учёба продолжалась с повышенной интенсивностью, уже в составе стрелкового батальона.

Тревожные подъёмы стали обычным делом. Каждый выполнял обязанности чётко и быстро. Василий получил нагрудный знак «Ворошиловский стрелок» и мечтал побывать в краткосрочном отпуске. Но отпуска были запрещены. После подписания «Пакта о ненападении» с Германией запрет сняли, но отпуск снова отложили. Василия отправили на новые пулемётные курсы. Следовало изучить зенитный пулемёт. Никаких подробностей об этом оружии у Василия не было. Курсы проходили в войсковой части, недалеко от станции Куйбышевка Восточная (сейчас город Белогорск). Прибыв на место новой службы, Василий снова увидел, совсем близко, боевые самолёты. Сердце его ликовало, но узнавать о судьбе Олега Семёнова больше не стал.

Майор пригласил курсантов на учебный полигон для знакомства с оружием. Пулемёт представлял собой счетверённый «Максим». Попытки создания зенитного пулемёта предпринимались ещё в двадцатые годы. К сороковому году, усовершенствованная модель уже устанавливалась на морских и речных кораблях, в кузовах автомобилей, на бронепоездах.

Занятия проходили ежедневно. Чтобы не оглохнуть от громкого треска пулемётных очередей, уши затыкали ватой.

Успешно сдав экзамены и зачётные стрельбы, Василий вернулся в свою часть, и получил отсроченный отпуск с выездом на родину. Приезд в Бурею оказался весьма кстати. Шла заготовка сена. В субботу, 21 июня, Иван предупредил дорожного мастера, что не будет дома, пойдут с сыном косить и убирать сено. Ушли на покос ещё до восхода солнца. Обильная роса на траве предвещала сухой жаркий день. До восхода солнца успели пройти по десять «ручек». Поправили косы, выпили квасу и снова стали махать косами, пока не сошла роса. Перевернули, ранее скошенные ряды, и только после этого уселись под берёзой, чтобы пообедать варёной картошкой, с салом, чесноком, зелёным луком и простоквашей.

Через полтора часа начали убирать сено в копны. Иван, с удовольствием, наблюдал за работой сына. У них проходило негласное соревнование по складыванию копён. Василий всё чаще укладывал завершающий пласт сена первым. К вечеру, ещё покосили, а потом набили травой большой мешок, чтобы отнести домой телёнку. Возвращались в сумерках, усталые, но довольные выполненной работой. На улицах стояла непривычная тишина. Не играли гармошки, и голосистые девчата не пели частушки. С тревожным предчувствием переступили порог дома.

- Что случилось? – спросил Иван, глядя на заплаканные лица жены и детей.

- Война! Фашистская Германия вероломно напала на СССР! По радио передали сообщение.

Прервав отпуск, Василий вернулся в часть. Военкоматы отправляли на Западный фронт тех, кто стоял в запасе первой категории и добровольцев. Из действующих частей не брали никого. Только к осени, стали отправлять некоторых офицеров, настойчиво посылавших рапорта командирам войсковых соединений. Сводки с фронтов становились всё тревожнее. Красная ниточка фронта, приколотая булавками к большой настенной карте в Ленинской комнате, всё ближе подходила к Москве. Учебные бои проходили днём и ночью. Подразделения обкатывали танками, учили быстро окапываться под огнём противника, стрелять по воздушным целям. Василий стойко переносил все тяготы и лишения военной службы, как этого требовал воинский устав.

Снег выпал в середине сентября, а в октябре уже стояли крепкие морозы. Шинели сменили на белые полушубки, а сапоги на тёплые валенки.

Тёмной ночью, воинскую часть, в которой служил Василий, подняли по тревоге и погрузили на машины. Но полуторки поехали не в сопки, на полигон, а в сторону железнодорожной станции. Там уже стоял железнодорожный состав с платформами и крытыми вагонами-теплушками. Отрывистые команды в свете не ярких фонарей выполнялись быстро. По деревянным сходням на платформы грузились пушки и ящики со снарядами. Отдельно в крытые вагоны закатывали полевые кухни, мешки и ящики с продуктами, термосы и фляги с водой. В вагонах задымили печки-буржуйки, распространяя живительное тепло.

- Похоже, что это не тренировка посадки в железнодорожный состав! – произнёс второй номер пулемётного расчёта.

- Так и есть! – подтвердил Василий, прикрепляя ствол «максима» на лафет.

Офицеры провели инструктаж по пожарной безопасности, запретив курить на нарах, назначили старшего в каждой теплушке, и ушли в пассажирский вагон. Постепенно суета стала стихать. Двери вагонов закрыли, оставив небольшую щель. От толчка прицепляемого паровоза состав дрогнул и снова замер в коротком ожидании. Раздался длинный протяжный гудок и поезд покатился на Запад. В тёмную щель приоткрытой двери теплушки были видны редкие красные искорки, вылетавшие из трубы паровоза. Поезд шёл без остановок на больших станциях. На короткое время замирал, пополняя запасы воды, и снова мчался на Запад. Когда заканчивался запас угля, менялся локомотив. На коротких остановках повара успевали разнести термоса с горячей пищей. То, что воинскую часть перебрасывают на Западный фронт, было уже ясно, но на какой участок, никто не знал. Пошла вторая неделя пути, а поезд шёл всё дальше. По встречному пути проходили составы со станками, оборудованием, искорёженной техникой, иногда мелькали санитарные поезда. Снега было мало, но чем ближе к Москве, его становилось больше. Тёмной ночью 6 ноября поезд остановился надолго. Последовала команда на выгрузку. В свете редких огоньков карманных фонариков выгрузили технику и построились на ближайшей улице в походную колонну. Утро высветило серые высокие дома, противотанковые «ежи», сваренные из рельсов и двутавровых балок. На соседней улице строилась другая воинская часть в таких же белых полушубках. Стало ясно, что их дальневосточную дивизию направили на оборону Москвы. Завыли сирены воздушной тревоги, и все средства противовоздушной обороны привели в боевую готовность. Но через полчаса прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги. Небо закрывали низкие облака, и вскоре повалил густой снег. Походная колонна двинулась по улицам Москвы. Неожиданно она снова остановилась и последовала команда на перестроение. Василий думал, что их просто уплотняют, чтобы не растягивать длиной вереницей, но разъяснение дал замполит.

- Товарищи! Нам выпала честь участвовать в торжественном параде, посвящённом годовщине Великого Октября. Мы пройдём по Красной площади мимо Мавзолея Ленина. Вас будет приветствовать сам Товарищ Сталин. Крики «Ура!» не нужны! Враг у стен столицы. Наша задача чётко держать равнение на площади, а затем, не только остановить врага, но и отбросить его назад силой нашего оружия и непобедимого духа Советских воинов!

- Штыки примкнуть! Винтовки на плечо! – последовала команда командиров.

Все невольно подобрались, а тайные курильщики затоптали свои самокрутки. Зрителей на параде было мало, оркестр не играл, но из снежной пелены улиц выплывали и выплывали шеренги бойцов. Вера в победу крепла не только у бойцов, но и у зрителей, стоящих на улице.

Снежинки слепили глаза и мешали рассмотреть фигуры, стоящие на мавзолее. Снег глушил топот ног и от этого знакомый голос Вождя звучал громче, проникая в каждое сердце, готовое стать непреодолимой преградой на пути врага.

Пулемётчики шли в задних рядах, и, не обращая внимания на свою тяжёлую ношу, чётко держали строй.

По Красной площади шли танки, пушки, пулемётные тачанки, конники, лыжные батальоны, зенитчики. И не было силы, способной остановить эту организованную армаду, вдохновлённую верой в победу.

Через несколько часов дальневосточники уже окапывались на лесистых холмах Подмосковья. Командир отделения ставил задачу пулемётному расчёту Василия.

- Сектор стрельбы вашей пулемётной точки от опушки леса слева до вершины холма справа. На основной и запасной позиции сектор не меняется. Поражать все цели, кроме танков. С ними справятся артиллеристы, бронебойщики и истребители танков. Ваша задача отсекать пехоту. Патроны зря не расходовать, стрелять наверняка! Нам придан стрелковый взвод, уже принимавший участие в боях. Приказ для всех - «Ни шагу назад!» Отступление приравнивается к дезертирству. Товарищ Сталин верит в Дальневосточников. Вопросы есть?

- Патронов маловато будет! Нужно ещё на 2 ленты! – сказал Василий.

- Хорошо, пришлю вам пару «цинков». Снаряжать будете сами.

Снегопад сделал невозможными полёты вражеской авиации, и Дальневосточной дивизии удалось надёжно окопаться на новом рубеже. Выпавший снег замаскировал брустверы свежей земли, выброшенной из окопов полного профиля. Любители покурить и посудачить обменивались мнением об участии в торжественном параде.

- Ты Сталина на Мавзолее видел?

- Нет, я на ноги смотрел, боялся сбиться!

- А я тоже не рассмотрел! Только глаза поднял, а снежинка в глаз попала, аж защипало под веком. Пока переморгался, мавзолей прошли.

- Я мельком видел, но сразу глаза опустил.

- А чего так?

- Рядом Берия стоял, прямо на меня очками сверкал, врагов народа выискивал.

- Так ты же не враг?

- Не враг, а всё-таки жутковато!

- Там даже иностранцы стояли. Пусть бы на них смотрел!

- Ему не прикажешь, куда смотреть.

- Нам надо ночью смотреть в оба глаза, чтобы враг не пробрался! – воскликнул командир отделения.

Но ночь прошла сравнительно спокойно, а утром в небе загудели самолёты. Они шли высоко в сторону Москвы. Василий внимательно наблюдал за всеми ориентирами в своём секторе стрельбы, определяя расстояние до целей. Из дальнего леса вынырнули небольшие коробочки танков. Стремительно приближаясь к линии обороны, они на ходу стреляли из пушек и пулемётов. Уже чётко слышался рёв моторов и лязг гусениц. За танками бежали автоматчики. По цепи передали команду:

- Отсекать пехоту!

Захлопали винтовочные выстрелы. Тёмные фигурки автоматчиков стали падать. Дальневосточники умели стрелять. Василий дал длинную пулемётную очередь в разрыв между танками. Пехота залегла, но танки продолжали движение. Один из танков шёл прямо на их пулемётную точку. В голове мелькнула мысль, что сейчас эта стальная громадина сомнёт их вместе с пулемётом. По спине пробежал холодок, но вспомнилось наставление капитана Иванова, о стрельбе по смотровым щелям. Спокойно прицелился и дал три коротких очереди по смотровой щели механика-водителя. Танк дёрнулся, съехал в воронку и остановился. Громко грохнул выстрел из бронебойного ружья, и танк задымил чёрной струйкой дыма. По другим танкам били пушки, работали специально натренированные собаки и специальные взводы истребителей танков. Потеряв 15 танков, фашисты повернули назад. В воздухе завыли мины, падая и поднимая комья земли. С каждым залпом миномётов, они падали всё точнее. Похоже, было, что работает корректировщик. На одной из сосен, ветки выглядели не совсем естественно, и отсутствовал снег.

- Костя! Новую ленту! – скомандовал Василий своему напарнику.

Второй номер быстро подал коробку и открыл крышку. Откинув не дострелянную ленту, Василий заправил новую, лязгнул затвором и выпустил длинную пулемётную очередь по стволу подозрительной сосны. Полетели щепки, дерево затрещало и рухнуло на землю. Выстрелы из миномётов стали менее точными, хотя продолжались с прежней интенсивностью. Батарея стояла на обратном скате высотки и артиллеристы не могли её уничтожить. Второй номер открыл коробку с патронами и быстро пополнял не дострелянную ленту. Василий определил расстояние до высотки, задрал ствол пулемёта вверх и выпустил две длинных пулемётных очереди бронебойно-зажигательных пуль. Миномётный налёт прекратился, а через минуту, на обратном скате высоты ухнули два взрыва. Атака была отбита, и командиры обходили позиции, записывая потери и подводя итоги боя, спрашивая о пополнении боеприпасов.

Пулемётный расчёт Василия Гончаренко запросил пополнение в 750 патронов, а у сержанта, занимавшего позицию в крайнем окопе, не хватало только две обоймы.

- Ты, что по врагам не стрелял, а отсиживался на дне окопчика? – строго спросил лейтенант.

- Я стрелял точно в цель, по врагам, а они стреляли по деревьям и в воздух. Точно, врагов жалели. Это все видели!

- Это правда? – спросил ошарашенный новостью лейтенант.

- Стреляли по смотровым щелям вон того танка, по пехоте. А потом пришлось срезать дерево, на котором находился наблюдатель. Стреляли ещё по обратному скату высотки, где находилась миномётная батарея. Так пули поражают цели на излёте траектории.

- Обвинения серьёзные и я должен вас арестовать до выяснения всех обстоятельств. Пулемёт оставьте на позиции.

Арестованных закрыли в отдельном блиндаже. Несмотря на отсутствие печурки, в нём было теплее, чем на морозном воздухе. Постепенно усталость взяла своё, и пулемётчики уснули, прижавшись спинами, друг к другу. Утром их вызвал начальник особого отдела.

- Ваше объяснение полностью подтвердилось! Под ветками сосны разведчики обнаружили труп фашиста с биноклем и рацией. Миномётные расчёты фашистов погибли от пуль, летящих сверху. Один из уцелевших, взятых в плен рассказывал, что их настигла кара небесная. Возвращайтесь на свою позицию, к своему оружию.

День стоял ясный, и добираться пришлось короткими перебежками, а последний участок вообще по-пластунски. Доложили о своём прибытии лейтенанту. Он сказал, что сержант, который сделал на них донос, куда-то исчез, но пулемёт остался на прежнем месте. Пулемёт, действительно, стоял на бруствере, но кожух был пробит, а в замке горкой лежал песок. Некоторые патроны пулемётной ленты были помяты и не годились для стрельбы. До обеда чистили и ремонтировали пулемёт, меняли смятые патроны. Атаки фашистов отбивали стрельбой из винтовок, которые взяли у погибших солдат. Дырку в кожухе забили деревянным колышком, сделанным из куска приклада, расщеплённого осколком. К обеду, наступающие цепи врага встретили кинжальным огнём своего пулемёта. Во время стрельбы вода немного просачивалась, и приходилось её подливать. Но раненый «максим» снова вернулся в строй. На следующий день привезли запасной кожух, и пулемёт уже не капал водяными слезами. Фашисты рвались к Москве, но их останавливали регулярные части Красной Армии, ополченцы, курсанты военных училищ и крепкие морозы. Не преодолимой преградой на пути фашистов стала Тула. Гитлер требовал от своих генералов немедленно захватить «эту самоварную столицу». Но рабочие оружейных заводов, много раз испытывавшие свои изделия на полигонах, теперь умело крошили моторизованные части Гудериана.

5 декабря 1941 года началось контрнаступление Красной Армии под Москвой. Оно стало полной неожиданностью для немецких войск и стало первой крупной победой Красной Армии в Великой Отечественной Войне. Весь Мир узнал о крахе фашистских планов окружения и взятия Москвы.

Враг был отброшен от столицы на сотни километров. Пулемётный расчёт Василия обновился. Костя стал командиром нового пулемётного расчёта, а Василию дали нового бойца. Парень оказался сообразительным, и старался постичь все тонкости пулемётного искусства как можно быстрее. Ему не терпелось, скорее отомстить фашистам за погибших братьев.

Немецкие самолёты часто безнаказанно бомбили позиции Советских войск, едва наши истребители улетали. Краснозвёздных самолётов было мало. Промышленность не успела восполнить потери авиации. Самолёты закупались за границей. Среди них были бомбардировщики, транспортники и различные типы истребителей.

Напряжённость с нехваткой самолётов постепенно снималась, но теперь уже не хватало лётчиков. Срочно открывались авиационные школы. На обучение направлялись выпускники аэроклубов, даже не закончившие полный курс обучения, лётчики гражданской авиации. В пехоте, среди моряков, даже танкистов искали тех, кто проходил лётную подготовку в группах ОСОВИАХИМа, чтобы направить на обучение в лётные школы.

В середине марта, Василий Иванович Гончаренко был вызван в штаб полка, и направлен на Дальний Восток, в лётную школу города Комсомольск на Амуре. Эвакуированный сюда авиазавод производил пока истребители И-16. Новые типы самолётов только начинали осваивать, не снижая суточный выпуск машин. Обучение шло интенсивно. Лётчиков, научившихся хорошо взлетать, совершать посадку и умеющих нажимать гашетку пулемёта сразу направляли в войска. Инструкторы не могли обучить их тактике современного воздушного боя потому, что сами не знали её в совершенстве. В лучшем случае, обучали некоторым фигурам высшего пилотажа.

Василий Гончаренко быстро приобретал необходимые знания и навыки. Вспоминались советы Олега Семёнова по наблюдению за приборами, пространством и наземными ориентирами. В июне завод закончил выпуск истребителей И-16 и полностью перешёл на выпуск новых типов самолётов. Загруженные на платформы, курносые истребители поручили сопровождать лётчикам авиационной школы. Практически они ехали на фронт со своими боевыми машинами. На некоторых из них были сделаны надписи яркой краской. Василию достался самолёт с номером 11 и надписью «Смерть фашистам!». Самолёты на железнодорожных платформах скрывались под брезентовыми чехлами, поэтому надписи не были видны. В кабине каждого самолёта лежал парашют и шлемофон с регланом. Лётчики ехали в пассажирском вагоне. Под стук колёс вспоминалась первая поездка на фронт, под Москву. Но в этот раз эшелон свернул на Юг. С середины мая здесь развернулись тяжёлые бои под Харьковом.

Прорвав оборону наших войск, моторизованные части Вермахта устремились к Волге. Предпринятые контрудары не принесли желаемых результатов. За сутки фашисты проходили более 100 километров. Малочисленные воинские заслоны сминали сходу, или обходили, добивая бомбардировкой с воздуха. Требовалось задержать продвижение фашистов любой ценой.

Высокую эффективность в задержке врага показали мобильные отряды реактивных миномётов.

Скрываясь в балках, складках местности, они внезапно давали залп из реактивных снарядов по колоннам наступающего врага и сразу уезжали, скрываясь в облаках дыма и пыли. Иногда, колонны наступающих частей останавливались на сутки, хороня убитых и ремонтируя повреждённую технику.

Эшелон с самолётами прибыл на небольшую железнодорожную станцию ещё в сумерках. Рядом находился полевой аэродром. Самолёты скатили с платформ вручную, и авиационные техники приступили к присоединению крыльев. Работали лихорадочно, опасаясь налёта вражеской авиации. Готовые самолёты заправляли горючим, боеприпасами и маскировали под лесопосадки. На аэродроме базировалось ещё несколько истребителей ЯК-1 и ЛаГГ-1. Командир авиационного полка быстро глянул на документы прибывшего пополнения и приказал ждать дальнейших указаний. Закрепил за каждым авиационного техника. Василию достался рыжий, как огонь, грузин. По русски он говорил немного с акцентом, а своими усами очень походил на Вождя всех народов. Когда все самолёты встали в строй, командир разбил всех на пары, закрепив пополнение за Яками и Лагами. Приказал ведомым, не терять своих ведущих из виду и всячески их защищать.

На горизонте показалась колонна отступающих войск и беженцев. На машинах ярко горели красные санитарные кресты. Крики «Воздух!» прозвучали одновременно с сигнальными ракетами. Василий быстро запрыгнул в кабину самолёта, на ходу застёгивая ремни парашюта. Взлетел сразу за своим ведущим. На госпитальную колонну с беженцами заходили немецкие бомбардировщики. Ведущий ЛаГГ-1 с ходу атаковал первый самолёт, выпустив по нему пулемётную очередь, но и сам оказался под струёй трассирующих пуль. Вышел из боя и потянул к аэродрому.

Василий бросил свой самолёт в атаку, прикрывая отход товарища, даже подбил второй бомбардировщик. Но его начали атаковать два Мессершмита. Пуля чиркнула по шлемофону и разбила переднее стекло фонаря. Василий бросил самолёт в штопор и фашисты решили, что с русским самолётом покончено. Но он вывел самолёт из штопора, почти у самой земли и рванулся вверх. Увидев заклёпки на брюхе Мессершмита, ударил по ним из обоих пулемётов. Стервятник завалился на крыло и стал падать чадящим факелом. Другой Мессершмит развернулся и пошёл на него. Василий нажал гашетку, но пулемёты молчали. Патроны кончились. Два самолёта летели навстречу друг другу с максимальной скоростью. В последний момент у фашиста сдали нервы, и удар оказался скользящим. Винт И-16 только рубанул по хвостовому оперению Мессершмита, нырнувшего вниз. Но этого оказалось достаточно, чтобы отправить его с небес на землю. Обломки винта и переднего стекла хлёстко ударили по шлемофону Василия. Со лба потекла кровь, заливая глаза. Мотор самолёта чихнул, затрясся и остановился. Самолёт не горел, а только падал. Теряя сознание, лётчик почувствовал себя мальчишкой, сидящим в самодельной кабине самолёта на чердаке дома. Руки и ноги автоматически шевелились, выравнивая чёрный самолётик авиагоризонта. Самолёт проскользил на брюхе по склону холма и замер на краю ржаного поля, не перевернувшись и не загоревшись. От санитарной машины к самолёту, через поле бежали двое санитаров с носилками. Они успели вытащить лётчика из машины, а один брызнул на лицо водой из фляжки, и стёр кровь с глаз. Ему хотелось рассмотреть зрачки. Но веки дрогнули и один глаз открылся. Словно через вату, до Василия доносился голос санитара:

- Как зовут тебя, герой?

Лицо санитара постепенно выплывало из мутной пелены, становясь всё более чётким. Когда его укладывали на носилки, перед глазами Василий увидел, знакомый с детства полевой цветок.

- Василёк! – вполне разборчиво прошептал лётчик.

- Он пришёл в сознание, даже имя своё вспомнил! Понесли скорее! – ликующе крикнул санитар.

Путаясь в ржаных стеблях, они направились к санитарной машине, почти бегом. Врач осмотрел раненого, оказал первую помощь и обещал вернуться к нему на ближайшей остановке в городе, до которого оставалось несколько километров. Командир авиационной части передал начальнику госпиталя документы Василия Гончаренко и медаль «За боевые заслуги», полученную в боях под Москвой. Когда добрались до Ростова на Дону, весь персонал госпиталя, и даже многие раненые знали, что лётчик, защищавший их от бомбардировщиков жив, и зовут его Василёк.

В госпитале ему вручили орден Боевого Красного знамени за первый воздушный бой. Общительный, жизнерадостный лётчик быстро шёл на поправку, а ласкательное имя «Василёк» прилипло к нему, как кличка, до конца войны. Вскоре Василий предстал перед членами медицинской комиссии. Они задавали много вопросов и внимательно листали документы. После короткого совещания, председатель комиссии сказал:

- Дальнейшие полёты на истребителях вам пока противопоказаны! Но, недалеко от авиационного завода организованы курсы лётчиков для штурмовиков ИЛ-2. Скорость и высота полёта этих машин значительно ниже. Можно допустить вас к этим курсам, если вы согласны. В другом случае, вас необходимо направить на долечивание и повторную комиссию.

- Я хочу летать сейчас! – коротко ответил Василий.

- Хорошо! Вот вам воинское предписание! Убываете, сегодня вечером! – спокойно сказал председатель комиссии, подписывая документы.

Собрав свои не хитрые пожитки, Василий отправился на новое место службы. Аэродром располагался недалеко от города, на берегу Волги. Первое знакомство с новым самолётом не обрадовало. Тяжёлое, массивное тело с широкими крыльями и мощным шасси, значительно отличалось от лёгкого истребителя.

Зато авиационные пушки, пулемёты и реактивные снаряды вызывали уважение и восторг. Наши бойцы называли этот самолёт «Летающим танком», а фашисты «Чёрной смертью». Василий снова стал курсантом. Свои награды он спрятал. У многих их не было, а Василий не любил выделяться и быть в центре внимания. Тем более, что он ещё не научился летать на новом самолёте. После нескольких полётов с инструктором, его допустили к самостоятельной работе. Многие приборы находились на привычных местах и отражали знакомые параметры.

Вскоре Василий уже летал в составе эскадрильи на штурмовку немецких позиций и коммуникаций. На самолётах стояли радиостанции с переговорными устройствами. Во время полёта, к русской речи иногда примешивались переговоры немецких лётчиков. Василий очень хорошо знал немецкий язык, а, иногда, даже умело пародировал голоса немцев.

Самолёт обладал броневой защитой мотора и передней части кабины. Первые боевые Ил-2 выпускались с одноместными кабинами, без стрелка-радиста, и легко сбивались истребителями противника, нападавшими сзади. Для уменьшения потерь Ил-2, стали выделять на сопровождение, минимум звено истребителей. Но даже после выпуска самолётов с двухместной кабиной, их часто прикрывали целые эскадрильи истребителей. Василию достался самолёт с одноместной кабиной. Для имитации, пришлось сделать дырку в заднем триплексе и вставить оглоблю, имитирующую авиационную пушку. Со временем, он мечтал вместе с авиационным техником, оборудовать настоящую кабину стрелка. Но времени не было. Штурмовики совершали до 5 боевых вылетов в сутки. Работать приходилось днём и ночью.

Самолёт обладал огромной живучестью.

Бензобаки на нём делали из прессованного картона. Внутри бак покрывался сырой масло бензостойкой резиной. При простреле пулей, резина затягивала отверстие, полностью перекрывая утечку. Пропитанный огнезащитным составом картон, тоже не горел. Случалось, на аэродром возвращался самолёт с дырой в крыле, в которую мог пролезть человек.

В эскадрильи Василий сдружился с Николаем Добрыниным. Этот забайкальский казак был полной противоположностью «Васильку». Огромного роста, с крепкими крестьянскими руками, он был больше похож не на «Добрыню», а на «Илью Муромца». Его родители тоже работали на железной дороге. И, хотя путь от Читы до Буреи составлял почти двое суток на поезде, Николай считал Василия дальневосточным земляком.

Фашисты вышли к Волге. Шли тяжёлые бои в Сталинграде. Восьмая воздушная армия теряла самолёты и людей. Но тыл стабильно поставлял фронту новую технику. Читая в газетах статьи о героях фронта, рабочие и колхозники собирали средства и дарили именные самолёты.

С многократно «заштопанной обшивкой» самолёт «Василька» продолжал летать. Лётчик не мог спокойно спать, пока его машина не была отремонтирована. Вместе с техническим персоналом, перебирал на морозе мотор, забивал заклёпки, менял колёса шасси. Самолёт, словно живое существо, отвечал взаимной любовью, вынося своего седока из различных передряг.

Эскадрилья, в которой служил Василий Гончаренко, базировалась за Волгой. Однажды, пролетая над левым берегом, лётчик заметил солдат в новых белых полушубках. Сердце радостно ёкнуло: «Прибыли новые части Дальневосточников, значит, готовится новое наступление!». Своей новостью Василий не стал делиться ни с кем, но ожидание скорого перелома в битве прочно засело в мозгах.

19 ноября 1942 года началось контрнаступление Красной Армии под Сталинградом. Восьмая и шестнадцатая воздушные армии поддерживали наступление наших войск, завоёвывая господство в воздухе. Попытки деблокирования окружённой группировки оказались безуспешными. В прочном кольце оказались 22 фашистские дивизии. Враги сопротивлялись с отчаяньем обречённых, но 2 февраля 1943 года Армия Паулюса капитулировала. Сам фельдмаршал и его генералитет попали в плен.

Новость о разгроме фашистских войск под Сталинградом облетела весь Мир. Намеченное наступление Квантунской армии на Советский Дальний Восток было отложено. Миф о непобедимости Вермахта был окончательно развеян. Но враг был по-прежнему силён и опасен.

В одном из воздушных боёв, штурмовик «Василька» сбили, и ему пришлось спасаться на парашюте. Приземлился удачно, в расположении наших войск, и вскоре снова поднялся в воздух на новом самолёте. Он был двухместным. Стрелком-радистом была девушка с авиационного завода.

Штурмовики теперь летали с прикрытием истребителей, поэтому потери от нападения Мессершмитов стали реже. У немцев появился новый истребитель «Фокевульф-190» с мотором воздушного охлаждения и мощным пушечным вооружением. В скорости он значительно превосходил многие наши истребители.

Но «королём воздуха» этот самолёт был недолго. В войсках появился достойный соперник, самолёт Ла-5, с мотором воздушного охлаждения. После испытания в боях, самолёт значительно модернизировали. Улучшился обзор сзади, а мотор стал форсированным, с непосредственным впрыском топлива. Эти самолёты Ла-5ФН часто сопровождали штурмовики, а иногда и сами принимали участие в штурмовке вражеских укреплений.

Василий Гончаренко не раз слышал по рации панические крики немецких наблюдателей: «Ахтунг, ахтунг, Ла фюнф ин дер люфт!» (Внимание, внимание, Ла-5 в воздухе!) Впрочем, неоднократно слышались сообщения и о штурмовиках. Но «Чёрная смерть» пролетала на бреющем полёте быстро, не оставляя после себя ни одного опорного пункта и техники. Снаряды авиационных пушек легко пробивали верхнюю броню танков и самоходных орудий, а реактивные снаряды наводили вообще панический ужас.

После победы на «Курской дуге» Красная Армия стремительно двигалась на Запад. Фронтовая авиация использовала любые площадки для создания аэродромов, ближе к передовой.

Однажды поступила информация, что во время стремительного рейда танкового полка был захвачен большой немецкий аэродром. На него решили перебазировать эскадрилью штурмовиков и истребителей, чтобы с утра поддержать наступление пехотного полка. Для обеспечения быстрого захвата железнодорожного узла, полку предстояло занять господствующие высоты. Без поддержки с воздуха, штурмовать долговременные огневые точки, было просто невозможно.

Василий, покидая прежнее место базирования, всегда старался захватить с собой то, что могло пригодиться на новом месте. Девушка, что летала с ним, была комиссована, поэтому в кабине находился авиационный техник.

Подлетая к новому аэродрому, Василий всегда делал широкий облёт, стараясь запомнить наземные ориентиры. В этот раз, ещё издали, заметил высокую колокольню. «Отличный ориентир!» - подумал лётчик, разворачиваясь в сторону колокольни, чтобы лучше её рассмотреть. Прочная кирпичная кладка не имела трещин, хотя местами была повреждена пулями и снарядами. Уже разворачиваясь в сторону аэродрома, заметил на колокольне маленькую белую искорку. «Снайпер или наблюдатель? Чей он?» - подумал лётчик и решил повторить облёт. Но никаких стёкол или блестящих вещей заметить не удалось. Посадив самолёт, оставил его на краю лётного поля, и сразу отправился к командиру, чтобы доложить о своих наблюдениях. Но тот только отмахнулся:

- Ладно, перезвоню пехотинцам, пусть проверят! А ты лучше займись размещением своего самолёта, а то уже все места вакантные заняли истребители!

- А мне где размещаться?

- В любом месте! Лишь бы сигнальную ракету видел! Мы взлетаем первыми, истребители за нами.

Разместится, действительно, было негде. Сапёры подсказали, что они разминировали бетонный капонир в восточной части аэродрома.

- Занимайте «квартиру», если поместитесь! – предложил молоденький лейтенант – мы тоже рядом размещаемся.

Василий подогнал свой штурмовик к капониру и заглушил мотор. В капонир шёл пологий бетонный пандус. Закатывали самолёт вручную, страхуя верёвкой и деревянными башмаками, подкладываемыми под колёса шасси. Провозились долго. На улице быстро наступили сумерки, а в капонире, под бетонной крышей, вообще стоял мрак. В свете карманных фонариков пришлось подвешивать реактивные снаряды, заливать вёдрами бензин, заряжать авиационные пушки.

- Как ты с такой нагрузкой взлетать будешь? – поинтересовался один из сапёров.

- Нормально! Вырулить на взлётную полосу по бетону, силы хватит, а дальше, тем более.

Небо на Востоке стало светлеть, и вскоре над аэродромом повис огромный диск луны.

- Светит, как прожектор! – воскликнул авиационный механик, глядя в небо – Как бы самолёты не налетели!

- Не налетят! За небом следят «слухачи» и «зенитчицы»! – ответил ему пожилой сапёр.

- У девчат в это время ветер в голове гуляет!

- Не согласен! У нас в части девчата достойно служат! А ночью у них зрение, как у кошек. В соседней части на фанерных По-2 летают.

- Не серьёзный самолёт!

- А, помнишь, как они за один налёт 50 «Тигров» кумулятивными бомбочками уничтожили, когда другие самолёты не могли летать из-за низкой облачности. Не зря их «Ночными ведьмами» называют.

- Это было! А сейчас «видимость почти на миллион»! Могут фашисты свои самолёты послать! У них тоже хитрости и подлости хватает!

Опасения не были напрасными. Но опасность исходила не от самолётов. На участке фронта у фашистов находилась батарея тяжёлых дальнобойных орудий.

Василий остался ночевать в капонире, под крылом своего штурмовика. В четыре часа утра, земля содрогнулась от тяжёлого грохота. Первая мысль была, что начался налёт вражеской авиации, но это рвались снаряды дальнобойной артиллерии. Они крушили самолёты на стоянке, взлётно-посадочную полосу и аэродромные постройки. В свете горящих машин и бочек с горючим, по аэродрому метались люди. С противным шелестом прилетали новые снаряды, подбрасывая в воздух куски бетона, обломки самолётов и тела людей. Налёт продолжался всего 30 минут, но последствия его были ужасными. К аэродрому примчались санитарные машины, чтобы оказать помощь раненым. Тела убитых оставляли пока на месте. Вся взлётно-посадочная полоса была изрыта воронками. Большинство самолётов имели повреждения. Но взлететь по такой полосе не могли даже истребители. В воздухе загудел немецкий самолёт-разведчик «Фоке Вульф - 189». За его конструкцию, многие называли этот самолёт «Рамой».

Василий забрался в кабину своего штурмовика и включил радиостанцию на немецкую волну. Вражеский наблюдатель докладывал, что разрушения на аэродроме огромные и ни один самолёт не сможет с него взлететь в течение суток. Сапёры и все, кто мог двигаться, лихорадочно засыпали и трамбовали воронки на взлётно-посадочной полосе. В полку пехотинцев уже знали, о трагедии на аэродроме. Начало наступления на высоту откладывалось на неопределённое время. Связь с аэродромом восстановили, и командование требовало немедленной авиационной поддержки.

С Запада, на пехотный полк надвигалась чёрная туча немецких бомбардировщиков, под прикрытием истребителей. Самолёты шли плотным строем на низкой высоте. Пехотинцы с тоской смотрели на небо. Готовясь к наступлению, они не успели хорошо окопаться, и теперь понимали, что под бомбами многие из них найдут свою смерть.

Над аэродромом взлетела сигнальная ракета. Василий видел, что взлётно-посадочная полоса ещё не готова для взлёта. Но сигнал, это – приказ, а приказы он привык выполнять. В голове мелькнул отчаянный план. Из самолёта выбросил всё, что можно, вплоть до парашюта. Схватил верёвку и стал привязывать хвост самолёта к металлической балке, замурованной в бетонную стену. «Технарь» недоумённо смотрел на его лихорадочные действия.

- Полечу без стрелка! Одень противогаз и стань около верёвки с топором! Как только махну фонариком, руби верёвку! – приказал Василий, вынимая колодки из под колёс.

- Так и сделаю! – ответил Максим, ещё не совсем понимая, что собирается делать «Василёк».

А он запустил мотор, зажал тормоза и продолжал поднимать обороты мотора. Наконец, в тёмном облаке пыли, мелькнул свет электрического фонарика. Максим изо всей силы рубанул по верёвке, натянутой, как струна. Самолёт вылетел из капонира, как пробка из бутылки шампанского, и полетел поперёк полосы, постепенно набирая высоту. Василий стал убирать шасси, и как раз вовремя. Под брюхом штурмовика мелькнули обломки здания и поваленные деревья. Теперь с полным боевым оснащением штурмовик летел на помощь стрелковому полку. В задние стёкла фонаря ярко светило восходящее солнце.

Пехотинцы услышали гул самолёта с Востока. Но краснозвёздный самолётик был один.

- Один в поле не воин! – горестно вздохнул майор, глядя в небо.

Но дальше произошло то, что никто не мог себе представить. Штурмовик летел со стороны солнца и ему удалось приблизиться к армаде бомбардировщиков на расстояние около километра. Его заметили, но строй не меняли. Что мог сделать одинокий самолёт?

«Василёк» дал залп реактивными снарядами по армаде бомбардировщиков. У двух «Юнкерсов» сдетонировали бомбы от прямого попадания, и они разлетелись на куски. Осколки сбили ещё три самолёта. Остальные самолёты стали быстро сбрасывать бомбы. Смертоносный груз сыпался прямо на высоту, на головы фашистов. Два истребителя развернулись и стали заходить в хвост штурмовику. Казалось, что «Василёк» обречён. Неожиданно штурмовик выпустил шасси и тормозные решётки. Скорость резко упала, самолёт «провалился вниз» и истребители проскочили вперёд. Приподняв нос самолёта, Василий ударил по ним из всех авиационных пушек. Один из истребителей зачадил дымным факелом, а другой развалился на куски в воздухе.

В радиостанции слышалась немецкая речь: «Вас из даз?» (Что это?). Таким же голосом, на чистом немецком языке, Василий прокричал: «Это - дьявол! Я сам видел у него хвост! Спасайтесь, кто может!» На заднем колесе шасси, действительно, трепыхался обрывок верёвки, напоминая хвост чёрта. В наушниках послышались панические крики: «Цурюк! Цурюк!» (Назад, назад!) и вся грозная армада повернула на Запад.

Пехотный майор приподнялся над бруствером окопа:

- Братцы! Один самолётик сбил на наших глазах семь фашистских стервятников, а остальных повернул вспять. Но он один, а нас много и мы сила! Ура, товарищи, бей фашистскую гадину! Вперёд, в атаку!

Все солдаты поднялись в полный рост и устремились к вершине высоты. Деморализованные увиденным, воздушным боем, оглушённые бомбардировкой, фашисты не оказали сильного сопротивления наступающим. Высота была взята с минимальными потерями.

Израсходовав боеприпасы, штурмовик возвращался на аэродром. Но сесть на него не мог. Пришлось садиться на поле, не выпуская шасси. Василий открыл фонарь и стал снижаться. Винт рубанул землю, верёвка захлестнулась за поваленное дерево и оторвала обшивку руля. По плоскостям ударили сучья, самолёт подбросило на неровностях почвы, и Василий вылетел из кабины.

Упал удачно, на остатки прошлогодней скирды сена. Остался жив, но потерял сознание. Его обнаружили через час и отправили в госпиталь.

В это время на аэродроме заканчивали восстановление взлётно-посадочной полосы и ремонтировали самолёты, имеющие небольшие повреждения.

Заместитель командира авиационного соединения, приняв на себя командование, носился по аэродрому, как угорелый.

Телефонист позвал его к телефону. Звонил «Первый». С холодком в спине взял телефонную трубку, ожидая разноса.

Командира авиационного соединения арестовали, за непринятие мер по докладу «Василька», насчёт колокольни. Теперь наступал его черёд.

- Поздравляю с успешным выполнением боевой задачи! – прозвучал в трубке приятный баритон.

- Да, я….. – начал оправдываться майор.

- Не скромничай! Без прикрытия истребителей действовал отлично! Высоту пехотинцы взяли с минимальными потерями! Предоставь рапорт на всех отличившихся и погибших, а также потерях материальной части. На тебя я сам сделаю представление. Молодец!

Голос в трубке замолчал, а ошарашенный майор несколько минут не мог прийти в себя. Насколько он помнил, взлетал только штурмовик «Василька». На аэродром он не вернулся и никаких сведений о нём не было.

Возник план, расписать одну победу на всех погибших. А, уничтоженные на аэродроме самолёты, – на боевые потери.

Командир пехотного полка написал рапорт о воздушном бое, произошедшем над стратегической высотой. Но никто не мог поверить, что штурмовик в одном воздушном бою сбил 7 самолётов противника. Представление на звание Героя Советского Союза мог отправить только командир авиационного соединения. Старого командира уже не было, а новый командир знал о бое со слов пехотинцев, и тоже не мог поверить в победу «Дьявола с хвостом».

Позже, за воздушный бой «Василька» наградили Орденом Отечественной войны. О его беспримерном подвиге ходили легенды. Некоторые очевидцы боя, считали, что таких лётчиков нужно награждать сразу двумя звёздами Героя Советского Союза. Но у воинской канцелярии действовали свои законы случайностей.

Василий мечтал снова летать, но врачи были категорически против. Последствия двух неудачных посадок сильно сказались на здоровье лётчика. И хотя Василий относился к ходячим больным, до выписки было далеко. Однажды в госпиталь привезли раненого немецкого генерала. Генерал был в сознании, но жить ему оставалось немного. Перевозить раненого в Москву было невозможно. Решили допросить на месте. Хорошего переводчика не было, а неточности перевода могли стоить жизни многим воинам. Проходя по коридору, Василий услышал, как в палате орал нерадивый переводчик, пытаясь понять сообщение генерала. Немец тоже повышал голос, теряя последние силы. У двери стояли двое солдат «Смерша» (сокращённое название специального подразделения «Смерть шпионам»). Не выдержав, Василий произнёс знакомую с детства фразу:

- Вот орут, не понимая друг друга! Один про Фому, другой про Ерёму.

- А ты что, немецкий язык хорошо знаешь?

- Вполне сносно!

- Откуда сам?

- Из лётчиков! Здесь на лечении!

- Ты, случайно не из штурмовиков, которые немецких бомбардировщиков разогнали?

- Из них!

- Тогда пошли, поможешь с переводом!

Василий обратился к генералу на чистом немецком языке, без акцента:

- Как себя чувствуете, господин генерал?

- Неважно! Силы покидают меня! Война для меня закончилась! Сожалею, что поддержал авантюру Гитлера! У меня только одна мечта, чтобы война поскорее закончилась, и мои дети остались живы. Вот фотография моей семьи. В центре сын Ганс.

- Где они живут?

- В городке Шаталлупенен, в Восточной Пруссии. Я готов рассказать всё, что знаю. Может быть, это приблизит конец войны. У вас тоже прусский акцент. Даст бог, вам удастся передать привет моей семье. Я напишу записку.

Лейтенант «Смерша» насторожился, забрал фотографию и подозрительно посмотрел на Василия.

- О чём вы с ним говорили?

- Он воспринимает меня, как пленного немца, перешедшего на сторону Советской Армии, показал фотографию своей семьи, и готов рассказать всё, что ему известно.

- Это хорошо! Но впредь переводите только наши вопросы и его ответы, без всякой отсебятины!

- Есть! – коротко ответил Василий.

В палату пригласили стенографиста и допрос продолжился. Генерал, действительно, дал ценные сведения. Они подтверждались другими данными разведки. Лицо генерала заметно побледнело, и врач просил приостановить допрос. Василий вернулся в свою палату. Ночью к койке Василия подошла медсестра и сказала, что немецкий генерал зовёт его, чтобы сообщить очень ценные сведения. Лейтенант «Смерш» уже был в палате. Увидев Василия, генерал радостно блеснул глазами и сказал, что у него есть очень ценные сведения. Василий перевёл готовность генерала к разговору.

- Спроси, о каких сведениях идёт речь? – строго спросил лейтенант.

- На Гитлера готовится покушение! В Берлине имеется группа высокопоставленных офицеров, способных его уничтожить. Моя записка спрятана в подушке.

Василий дословно перевёл сообщение генерала, за исключением последней фразы, предназначенной лично для него.

- Кто в этой группе заговорщиков?

- Генерал называл имена и звания тех, кто состоял в тайном сообществе. Наконец, вздохнул и прошептал, что остальные ему не известны.

Генерал умер утром. Его тело куда-то увезли. Охрану палаты сняли, и постельные принадлежности отправили в стирку. К переноске постельного белья привлекали ходячих больных, поэтому Василию не составило большого труда извлечь записку генерала. Она была написана простым карандашом и адресована сыну. В этом коротком завещании была просьба, оказать всяческое содействие подателю записки и горькое разочарование в войне, принёсшей неисчислимые страдания немецкому народу и всему человечеству. В записке указывалось место тайника с деньгами и документами на всех членов семьи. Василий тщательно запаковал записку в вощеную бумагу и зашил в воротник гимнастёрки, а позже в кожаную обложку удостоверения личности.

На следующий день его пригласили в кабинет главврача госпиталя. В кабинете находился незнакомый майор с артиллерийскими петлицами. Повернувшись на скрипнувшую дверь, обратился к Василию на чистом немецком языке.

- Откуда так хорошо знаете немецкий язык?

- Изучал в школе, общался с теми, кто приехал к нам на Дальний Восток из Германии и Поволжья.

- У вас хорошая биография, но врачи запрещают летать. Что думаете делать?

- Снова вернусь в пулемётную роту!

- Хотите к нам в разведку? Нам очень нужны люди с хорошим знанием немецкого языка. На истинного арийца вы не похожи, но в армейской разведке можете очень пригодиться.

- Я согласен! – коротко ответил Василий.

- Сразу в рейд мы вас не пошлём, пройдёте подготовку по рукопашному бою и огневой подготовке.

Так, «Василёк» снова вернулся с небес на землю. Разведчики люди ушлые, кличку нового бойца узнали и приняли, как позывной. Учёба проходила днём и ночью. Василий быстро осваивал приёмы рукопашного боя с применением холодного оружия, сапёрной лопатки, штыка и даже крепкой палки. Пригодились некоторые приёмы Самбо, освоенные ещё во время учёбы в техникуме. Стрелял Василий всегда отлично, но пришлось изучать немецкое оружие и приёмы стрельбы из него. Особое внимание уделялось изучению различных мин-ловушек и противопехотных устройств. Среди них были не только немецкие и Советские, но и английские, французские и американские.

Через две недели, в составе группы из 5 человек, Василий перешёл линию фронта. Требовалось добыть «языка» и обязательно офицера. На некоторых участках фронта войска вышли на левый берег Днепра. Правый берег поднимался высокой кручей и постоянно укреплялся. Нужно было добыть сведения об этих укреплениях. Все разведчики умели хорошо плавать. Переправляться решили на участках занятых немецкими войсками, а возвращаться на участок берега, занятого нашим батальоном. Договорились о сигналах. Зелёная, а потом две красные ракеты будут означать, что группа возвращается и ей нужна поддержка. Командир группы пошутил:

- Ильин день ещё не наступил, так что купаться можно!

Через оборону немецких войск прошли незамеченными, и вышли на берег. Из сухого плавника соорудили плот и замаскировали камышом и осокой. Снаряды и авиабомбы иногда отрывали такие зелёные островки плавней, и они плыли вниз по течению. Ночью на плот сложили только одежду и оружие, сами плыли рядом. Переправились удачно, но на берегу окликнул немецкий часовой. Группа замерла. Оружие находилось ещё на плоту.

- Мы купаться вышли! Вечером вода теплее, да и снайпер не подстрелит! – спокойно ответил Василий на чистом немецком языке.

- Это ты, Курт?

- Да! – снова ответил Василий голосом Курта.

- Давайте, быстро отсюда, а то меня накажут!

- Уже уходим! Даже одеваться около тебя не станем! – пообещал Василий, делая знак своим товарищам.

Схватив узлы с одеждой и немецкие автоматы, голые тела мелькнули в береговой овражек и стали одеваться. У некоторых стучали зубы от холода и волнения.

- Кажется, пронесло! – прошептал один из разведчиков

- В каком смысле? – так же тихо спросил командир.

- В смысле, повезло!

- Не говори «Гоп», пока не вернулись! А насчёт другого смысла, немцы «русский дух» издалека чуют. Но мы искупались и с запахами всё в порядке.

Овражек не был заминирован и использовался немцами для выхода к реке. По нему добрались почти до линии окопов. Затаились в воронке, включив на полную мощность глаза и уши. В 20 метрах находился блиндаж с печкой. Из трубы поднимался тёплый воздух, наполненный запахом кофе. Командир группы дал знак, что языка надо брать в блиндаже. Около него маячили двое часовых. Один постоянно дежурил около входа, а другой ходил по ходу сообщения. Периодически часовые окликали друг друга по именам, и менялись между собой. Ликвидировать часовых нужно было одновременно и тихо. Один из немцев что-то почуял и противным скрипучим голосом через каждые пять минут окликал напарника.

- Фриц, как ты думаешь, устоит наш «Восточный вал» перед русскими?

- Да, замолчи ты! Господина майора разбудишь! – раздражённо сказал Фриц – Иди, Юзеф в конец хода сообщения, а я постою около блиндажа.

Ход сообщения изгибался, и можно было незаметно снять одного часового. Бросок «Василька» был точным. Услышав шум, часовой окликнул своего напарника.

- Юзеф, что там у тебя?

- Стенка окопа обвалилась! – таким же скрипучим голосом ответил Василий по-немецки.

- Ты не пострадал?

- Нет!

- Тогда иди сюда!

- Не могу! Тут, кажется, обнажился золотой клад скифов!

- Неужели! Пойду, обрадую майора, пусть он сам посмотрит!

Фриц нырнул в блиндаж и вскоре вышел из него вместе с майором. Едва фашисты дошли до поворота хода сообщения, как на них свалились разведчики. Через несколько секунд майор лежал на дне окопа со связанными руками, кляпом во рту, а труп Фрица рядом с Юзефом.

Тем же овражком разведчики возвращались к берегу. Майор мычал и знаками показывал, что хочет освободиться от кляпа.

- Скажи ему, «Василёк», если будет орать, сразу прикончим! Если будет вести себя, спокойно, согласимся вынуть кляп.

Василий перевёл предложение командира группы, и майор утвердительно кивнул. Несколько раз, вздохнув и плюнув, майор заговорил быстро, но чётко.

- Он учёный археолог, но его привлекли к инженерным работам. В Рейхе очень ценят золото скифов. У них даже есть глиссер для обследования берегов Днепра и его притоков. Если ему гарантируют жизнь, он покажет место стоянки глиссера.

Василий едва успевал переводить речь майора.

- Жизнь мы тебе можем гарантировать только на левом берегу, а к катеру проводи! – сказал командир.

И Василий чётко перевёл просьбу.

Приближался рассвет, в небольшом заливе стоял глиссер. Около него стояли двое часовых.

- Что будем делать, командир? – спросил Василий

- Попробуем договориться! Скажи майору, что сейчас мы ему развяжем руки и идём к катеру. Садимся в него все и отплываем. Если, что-то пойдёт нервозно, он будет убит.

Вся группа, в защитных маскировочных халатах, с автоматами наизготовку вышла на берег и направилась к катеру. Часовые узнали майора, но, на всякий случай, скомандовали «Хальт!». Все остановились.

- Эти люди со мной! – как можно спокойнее объяснил майор.

- Что вы так волнуетесь, и не взяли с собой моториста?

- Господин майор волнуется, потому, что мы нашли клад скифов и хотим его показать. За моториста буду я. – пояснил Василий.

- А зачем вас так много?

- Одни будут копать, другие охранять! Быстрее выкопаем, быстрее вернёмся! Рейху очень нужны такие ценности!

- Проходите! – согласился часовой.

Яркое солнце уже вставало над горизонтом. Василий запустил мотор, и глиссер помчался вдоль крутого берега Днепра, не вызывая подозрений. Рядом с мотористом сидел немецкий майор. Показался левобережный мыс, на котором закрепился Советский десантно-штурмовой батальон. Глиссер резко развернулся и помчался к левому берегу. Такой наглости не ожидали ни немцы, ни русские. С обоих берегов начали стрелять по глиссеру.

- Костя, давай ракеты! – скомандовал командир.

Над водой взлетели зелёная и две красные ракеты. Стреляющим немцам мешало восходящее солнце, но наши пулемётчики били точнее. С немецкого берега ударили пушки, подняв султаны воды около глиссера. С нашего берега ухнули дальнобойные гаубицы, подавляя вражеский огонь. Пулемётный огонь прекратился, глиссер увеличил осадку из-за пробоин пулемётной очереди, но дотянул до берега. Командир разведгруппы получил ранение в ногу и его отправили в медсанбат. Командование принял на себя Василий Гончаренко. Майор дал очень ценные сведения и всю группу представили к правительственным наградам. Глиссер вытащили на берег, и Василий быстро залатал дырки на корпусе, используя связи с авиаторами. Дюралевая заплатка на заклёпках, с авиационным клеем совершенно не пропускала воду. Но у разведчиков глиссер забрали в распоряжение командующего фронтом.

26 августа 1943 года началась операция по форсированию Днепра. Группе «Василька» поручали самые ответственные задания. Отличное знание немецкого языка не раз выручало в самых критических ситуациях. Потери в группе были минимальными и многие из разведчиков мечтали в неё попасть. Разведчики добывали в своих рейдах не только языков, образцы мин и боеприпасов, чертежи и карты, но и музыкальные инструменты. Однажды доставили большой аккордеон. В штабе он не прижился, посещение артистов в ближайшее время не ожидалось, и инструмент вернули на передовую, группе «Василька».

Несколько человек попробовали на нём сыграть. Инструмент имел красивое звучание и «брал за душу». На звук аккордеона в блиндаж протиснулся маленький очкастый солдатик. Внешним видом он напоминал подростка, и было удивительно, как он вообще попал на фронт. Звали его Валентин Шац, но большинство солдат звали его просто «Валёк». Когда настала очередь «Валька» «пиликать» на аккордеоне, некоторые из солдат вышли из блиндажа. Длинными пальцами «Валёк» быстро пробежался по клавишам и начал играть мелодии предшественников. Теперь они звучали иначе, проникали в душу, до приятных мурашек по коже. В блиндаже уже не осталось никаких звуков, кроме мелодий популярных песен. Казалось, что через эти звуки мелодий, прорываются голоса популярных артистов: Шульженко, Руслановой, Бернеса, Козловского. Когда прозвучал последний аккорд и «Валёк» отставил аккордеон, ни у кого не осталось желания поиграть на инструменте.

- Бери и владей! – сказал Василий – на нём даже почти именная надпись «Валька Мастер».

С тех пор «Валька Мастер» давал концерты игры на аккордеоне не только в своём подразделении, но и на других участках фронта.

Красная Армия уже форсировала Днепр на широком фронте и готовилась к новому наступлению.

Немцы вели себя очень осторожно. Добыть «языка» на передовой пытались многие группы, но безуспешно. Группа «Василька» тоже возвращалась из рейда без «языка». Несколько раз язык погибал во время возвращения группы. В этот раз они решили пойти на Католическое Рождество, надеясь, что немцы будут более беспечными. Пробирались через лес. Открытое пространство далеко просматривалось и простреливалось. Снег лежал огромными сугробами. Шли пешком, заметая следы. Полоски от лыжни труднее маскировались. Продвигались медленно, внимательно просматривая и прослушивая пространство. «Василёк» легко читал лесные звуки. Треснувшая сухая ветка, тревожно взлетевшая птица, могли рассказать о многом. Головной дозор вышел на край заснеженной поляны и внимательно осматривал кромку леса. Всё было тихо и спокойно.

Скрытно добрались до дороги. По ней недавно проходили бронетранспортёры и автомашины. Дорога была очищена и накатана. Решили ждать до темноты, и если не получится захватить языка, сменить дислокацию. По дороге сновали грузовики, бронетранспортёры, прошло даже два танка. Между ними ехал «Хорьх».

Группа «Василька» умела ждать, не выдавая присутствия. Интуиция подсказывала, что «важная птица» обязательно появится на этой дороге. Погода начинала портиться. У некоторых разведчиков заныли старые раны, и они невольно зашевелились, лёжа в снежных сугробах. В это время на дороге показался одиночный «Мерседес». Машина мчалась на большой скорости, надеясь проскочить заснеженный лес, как можно быстрее.

Выстрел пробил переднее колесо, машина вильнула в кювет, а водитель с пассажиром резко наклонили головы. Из открытых дверей машины вывалились два офицера, и начали отстреливаться из автоматов. Прозвучало ещё два одиночных выстрела. Один из фашистов уткнулся лицом в снег, а другой схватился за раненую ногу и стал её бинтовать. В несколько прыжков разведчики оказались рядом и обезоружили офицера. Затем перевязали его рану. Она была не опасной. Пуля прошла навылет, не задев кости. Быстро накинули на пленника запасной маскхалат, связали руки, и растворились в лесной чаще.

На дороге появился бронетранспортёр, обстрелял из пулемёта деревья с обеих сторон дороги, но сидящие в нём солдаты не рискнули углубиться в лес. Пули, с визгом рикошетили от мёрзлых стволов деревьев, но никого не зацепили.

Немецкий офицер, сидящий в бронетранспортёре, доложил по рации о происшествии на дороге и о том, что пропал полковник Зауер.

- Вы пойдёте под суд, оберлейтенант! – орал в наушниках грозный голос – Вам поручалось обеспечивать безопасность полковника!

- Они поехали очень быстро, а у нас мотор забарахлил!

- Вас расстрелять мало! Вас нужно повесить, как предателя! – продолжал надрываться голос.

Полковник Зельц, действительно, был в бешенстве. Теперь он внимательно разглядывал карту, определяя возможные пути выхода разведчиков. Если не удастся отбить полковника у разведчиков, то необходимо его уничтожить. Пленник слишком осведомлён о дислокации немецких войск.

Группа «Василька» вышла к условленному месту, но напоролась на засаду. Удалось укрыться в воронке. Немецкие пулемёты не давали поднять головы. Сами бойцы могли бы рассредоточиться и короткими перебежками выйти из под огня, воспользовавшись темнотой ночи, но с ними был раненый немецкий полковник, которого нельзя было потерять. Завёрнутый в белый маскировочный халат, он напоминал мумию фараона. До наших окопов оставалось всего 200 метров, но как их преодолеть, никто не знал. Командир роты понимал, что на прорыв вражеской обороны, или разведку боем у него не хватит сил, но бросать лучшую разведгруппу, да ещё с ценным языком просто не хотелось. Подозвал «Вальку-мастера» и сказал:

- Помирать, так с музыкой! Играй погромче!

- А что играть?

- Всё, что знаешь и умеешь! Лучше играй классическую музыку!

Маленький музыкант уселся на бруствер окопа и заиграл симфонию Грига. Нежная мелодия поплыла над снежной пеленой, прорываясь через звуки войны. Она просто гипнотизировала, заставляла замереть, даже задержать дыхание. Стрельба прекратилась с обеих сторон фронта. Люди, зачарованные великолепной игрой, хотели слушать и слушать необыкновенный концерт. Над сугробами уже звучали торжественные фуги Баха. К командиру подошёл маленький юркий связист с катушкой полевого кабеля. Знаками показал своё намерение. Командир улыбнулся и одобряюще хлопнул связиста по плечу. Катушка осталась в окопе, а связист, обмотав конец вокруг пояса, змеёй заскользил в сторону воронки. Концерт продолжался, музыка звучала всё громче. Катушка перестала раскручиваться, а потом кабель дёрнулся три раза. Солдаты быстро потянули за него, перебирая руками. Через половину минуты белая мумия немецкого полковника перевалилась через бруствер окопа. Разведгруппа выбралась из воронки и рассредоточилась. Через несколько минут послышалось шуршание снега на бруствере.

- Кончай музыку! Мы уже дома, радостно крикнул «Василёк».

Аккордеонист соскользнул на дно окопа и сомкнул меха. Пулемётные очереди прозвучали, словно салют всем участникам необычной операции. Всех разведчиков представили к орденам, а телефониста и «Вальку-мастера» к медалям «За боевые заслуги».

Группе «Василька» поручали всё более сложные задания, в том числе в глубоком тылу противника. Благодаря настойчивости командира, все уже выучили многие немецкие фразы и имели неплохое произношение. В группе была железная дисциплина и крепкая дружба. Все понимали друг друга без слов, по кивку головы или сигналу пальцами. За основу, Василий взял азбуку глухонемых, с которой познакомился ещё в городе Свободном.

Немецкая пропаганда постоянно трубила об «Оружии возмездия», способном повернуть историю вспять, и привести к победе Третьего Рейха. Сведения о работе заводов Фау-2 по крупицам стекались в Москву. Василия Гончаренко пригласили в штаб фронта. Начальник развед отдела развернул на столе крупномасштабную карту.

- По нашим сведениям, в этом районе находится подземный завод. Его фашисты стараются эвакуировать, а то, что невозможно вывести, уничтожить. Наши подвижные резервы постараются перекрыть все автомобильные дороги, но остаётся воздушный мост. До сих пор, недалеко от подземелья, работает авиационный завод. На нём ремонтируют истребители. Кроме истребителей, на аэродром, около завода, прилетают бомбардировщики. Не исключено, что документацию подземного завода будут вывозить на самолёте. Ваша задача – перехватить, или уничтожить документацию. Первый вариант предпочтительнее. Вашу группу выбросят на парашютах с самолётов По-2 вот в этом районе. Прыгать придётся с высоты 400 метров, прямо с крыльев. Вылет через 3 часа вот с этого аэродрома.

«Василёк» давно привык к необычным заданиям, но такое получил впервые. Через два часа группа стояла на аэродроме, и командир проводил короткий инструктаж.

- Ложимся на нижнюю плоскость около фюзеляжа, страхуемся лямкой за раскос. Летим до места выброски. По команде лётчика, отпускаем лямку и соскальзываем вниз. Вытяжное кольцо парашюта выдёргиваем сразу. При спуске на кусты и деревья прикрываем глаза. Ступни ног держим параллельно земле, колени полусогнуты. Как только коснулись земли, сразу тянем за нижние стропы, чтобы погасить купол. Сигнал сбора, крик выпи. Вопросы есть?

- А другую птицу нельзя использовать? Например, чибиса?

- Чибисы ночью не кричат, да и прилетают они гораздо позже! – ответил Василий и улыбнулся – Теперь мы все немного побудем орлами.

Подошли экипажи и группа стала тренироваться на плоскостях самолётов. В сумраке ночи трудно было определить, мужчины или девушки летают на этих хрупких машинах. Наступило время «Ч» и три самолёта затарахтели моторами. Легко оторвавшись от земли, взяли курс на установленную точку. Линия фронта, напоминающая сверху ёлочную гирлянду с мигающими огоньками, осталась позади. На голове каждого разведчика был лётный шлемофон, и рокот мотора не был слышан. Его работу выдавала только лёгкая вибрация плоскостей. Хлопок по спине оказался неожиданным. Василий отпустил тесьму и соскользнул вниз, дёрнув вытяжное кольцо. Короткое падение, рывок, и над головой раскрылся белый купол. Недалеко белели ещё 4 парашюта.

- Молодцы, кучно сбросили! – подумал Василий – Главное, чтобы в нужное место!

Группа собралась быстро, никто не пострадал. Возбуждённый первым парашютным прыжком, Могели Лагвилава делился впечатлениями.

- Понимаешь, дорогой, первый раз меня женщина кинула!

- Откуда же ты узнал, что это женщина?

- По запаху!

- Да от них всех пахло машинным маслом и бензином!

- Э, нет, дорогой! Женщина всегда пахнет особенно, а эта даже духами пахла.

- Ну и нюх у тебя, Могели! С таким нюхом только в повара идти!

- Я в Зугдиди на чайной фабрике работал! По запаху любой сорт чая мог определить! Мы свой чай даже в Кремль отправляли, для дипломатических приёмов.

- И эта лётчица тебе понравилась?

- Очень! Прямо конфетка, ангел во плоти!

- А ты, случайно, ничем не зацепился на крыле?

- Может быть, и зацепился, а когда меня по спине хлопнули, от страха расцеп произошёл!

Василий внимательно осмотрел ориентиры, на фоне светлеющего неба и сравнил их с картой. Выброс произошёл в заданном районе. Проверив экипировку, быстро двинулись в сторону подземного завода. До него оставалось около 10 километров. Пройдя половину пути, услышали сильный взрыв. Земля слегка качнулась под ногами. Стало ясно, что подземный завод успели взорвать, и идти к нему было бессмысленно. Группа повернула в сторону авиационного завода. На лесистой вершине холма, около завода, остановились и стали наблюдать. По территории завода проезжали различные машины, из цехов выкатывали истребители, заправляли топливом, боекомплектом и они выруливали на лётное поле. Взлетали парами и обратно не возвращались. В небе загудел «Хенкель-111», развернулся и приземлился на аэродроме. Эта «рабочая лошадка» «Люфтваффе» использовалась для самых различных целей. Самолёт был очень надёжен и имел хорошие лётные характеристики. Экипаж спустился по приставной лестнице и пошёл в двухэтажное здание аэродрома. К самолёту подошёл тягач и потащил в цех завода. Скорее всего, самолёт предназначался для вывозки документации с подземного завода. На аэродроме соблюдался настоящий немецкий порядок. Охрана была многочисленной. Несколько рядов колючей проволоки, пулемётные вышки, патрули с собаками создавали впечатление надёжного укрепления. С торца административного здания завода располагалась прачечная. В неё привозили спецодежду из цехов. На всех внутризаводских машинах были особые номера. Но на одной из машин, номер оказался армейским. Разведчики подобрались поближе, чтобы рассмотреть армейский грузовик. Около шлагбаума машина остановилась, и Василий услышал короткий разговор часового и водителя.

- Я не прощаюсь! Это бельё выгружу и привезу ещё.

- Ты собираешься приехать сегодня?

- Конечно! Мне же недалеко ехать!

Василий дал знак, и вся разведгруппа удалилась от завода на безопасное расстояние. Возник план, которым Василий поделился с разведчиками. Разбросать колючки, чтобы проколоть шины автомобиля с бельём. Затем тихонько забраться в кузов и закопаться в бельё. В прачечной на заводе выйти, пробраться в цех и заминировать самолёт, который повезёт документацию. План был авантюрный, но все его поддержали.

Пока лежали, не шевелясь, в канаве, около дороги, к Николаю Наливайко прискакала зайчиха и укрылась в складках маскировочного халата. Пережитый страх лишил её сил, а это укрытие было тёплым и сухим. Лисица, которая гналась за зайчихой, услышала посторонний запах, фыркнула и побежала прочь. В это время показался автомобиль. Зашипели проколотые шины и шофёр, чертыхаясь, вылез из кабины. Несколько минут озирался по сторонам, но, не заметив ничего подозрительного, стал менять колесо. Вдруг откуда-то выскочила зайчиха, и помчалась в сторону леса. Немец схватил автомат и срезал её первой очередью. Пошёл, подобрал добычу и закинул её в кабину. Этого оказалось достаточно, чтобы разведчики скрылись в кузове. Вскоре машина двинулась дальше, а потом остановилась около шлагбаума.

- Что так долго ездил?

- Два колеса проколол!

- Так не повезло?

- Не совсем! Зайчишку подстрелил! Вот, смотри! – гордо сказал шофёр, поднимая добычу за уши.

- Что будешь делать?

- Отдам майору! Он давно мечтал покушать «Зайца по Берлински».

- Давай, быстрее выгружайся, да сматывайся! Начальство потребовало все чужие машины убрать и новые не пускать.

Грузовик подъехал к прачечной, и шофёр пошёл за специальными граблями, чтобы быстро выгрузить ворох белья. Разведчики выскользнули из кузова и затаились в дальнем углу. Ворота приёмника закрылись, Машина уехала и всё стихло.

- Больше сидеть в немецком грязном белье я не согласен! – прошептал Могели – Это настоящая пытка!

- Зато теперь немецкие овчарки не услышат! Примут за своего! – оптимистично произнёс Николай Наливайко.

- Тихо! – скомандовал Василий

За воротами снова послышался шум машины, ворота открылись и из кузова стали выгружать грязную спецовку. Куча оказалась большой и ворота не закрылись. Машина ушла.

- Свою одежду прячем, одеваем спецовку и идём в цех!

- А оружие?

- Оружие только пистолеты и ножи, но, чтобы из под спецовки не выпирали. Идём строем, как все немцы. В цехе нужно забраться в «Хенкель - 111» и незаметно там остаться. Будем делать вид, что занимаемся техническим обслуживанием. Когда все уйдут, минируем самолёт и уходим из цеха. Главное, чтобы документы были уничтожены.

- А чем минируем? – спросил Борис Громыко

- Там в цехе достаточное количество авиационных снарядов и бомб.

Сначала всё шло так, как планировали. Строем пришли в цех, приставили передвижную лестницу к бомбардировщику, сновали вокруг него, приказывая техническому персоналу подать, что-нибудь из инструмента. Деловая активность и заводская спецовка не вызывала никаких подозрений. Наконец, окончательно забрались в самолёт и затаились поближе к дверям. «Василёк» не утерпел и заглянул в кабину. Многие приборы были хорошо знакомы, а на остальных ярко выделялись чёткие надписи.

Но дальше всё пошло не так. К самолёту подошёл тягач и вытащил «Хенкель-111» на взлётную полосу. К самолёту подкатили трап, и к нему подошла часть экипажа. Едва немцы поднялись на борт, были бесшумно нейтрализованы разведчиками. По знакам различия, «Василёк» определил, что это второй пилот, бортинженер и два стрелка.

- Быстро переодевайтесь в их форму и занимайте места! Тела спрятать в технических нишах в хвосте самолёта!

- Какие места занимать?

- Быстро одевайтесь, а я укажу, кому, где положено сидеть!

Вскоре новый экипаж сидел там, где предписывали находиться знаки различия. «Василёк» показал подключение переговорных устройств к шлемофону, затем уселся в кресло второго пилота. Подъехал бронетранспортёр и с него стали грузить ящики с оборудованием и документацией. Все работали молча и быстро. Наконец, немец, организовывающий погрузку, выдохнул:

- Алес!(Всё!) и пожелал счастливого полёта.

К самолёту подъехали две легковые машины. Из них вышли первый пилот, двое в штацком и немецкий полковник. Все поднялись на борт самолёта. Пассажиры уселись в кресла салона, а первый пилот, закрывая плотно входную дверь, крикнул в сторону кабины:

- Всё в порядке?

- Да! – коротко ответил Василий.

- Тогда запускай моторы и выруливай на старт!

Затем улыбнулся полковнику и пояснил:

- Моему напарнику очень нравится управлять самолётом! Я ему полностью доверяю! Он вполне мог бы летать самостоятельно, но мне не хочется его терять.

Василий внимательно вслушивался в интонацию голоса немецкого лётчика и манеру разговора. За кроткое время нахождения в кабине самолёта он уже успел изучить приборную панель и ручки управления. Щёлкнул тумблерами, запустил левый мотор, затем правый, добавил газу и отпустил тормоза. Самолёт послушно покатился по бетонке и развернулся в конце полосы.

- Господин полковник, я вынужден вас оставить на время! Запрашивать разрешение на взлёт должен я сам. Мой голос знают аэродромные службы.

Быстро прошёл в кабину, сходу плюхнулся в кресло и глянул на второго пилота. Глаза фашиста широко раскрылись, и он, не успев издать ни одного звука, сполз вниз с финкой в груди.

Позывные самолёта имелись на приборной панели, регламент переговоров Василий успел прослушать по рации, когда взлетала пара истребителей, поэтому уверенно запросил разрешение на взлёт. Старался, как можно точнее, передать интонацию голоса первого пилота и манеру речи. Похоже, что это получилось, потому, что услышал в наушниках:

- Взлёт разрешаю!

Самолёт плавно оторвался от земли и начал набирать высоту.

Василий включил внутреннюю связь и обратился к экипажу по русски:

- Ребята! Пора заняться пассажирами, пока они не очухались!

- Есть, командир! – ответили разведчики и прошли в салон.

Через несколько минут все фашисты были обезоружены и связаны. Василий потребовал, чтобы разведчики вернулись к пулемётам и пушкам. Теперь требовалось благополучно вернуться домой. Фашисты могли обнаружить их одежду и оружие в прачечной, отправить истребители на перехват. На Восток летела группа бомбардировщиков, и Василий пристроился к ним. Перелетели через линию фронта спокойно, но вскоре налетели краснозвёздные истребители.

- Ребята! Поможем нашим ястребкам! – крикнул Василий и нажал гашетку.

Летевший впереди бомбардировщик загорелся и пошёл вниз. От пулемётной очереди загорелся мотор у второго бомбардировщика. Сбитые самолёты только раззадорили истребителей. Они стреляли по ненавистной свастике. Пришлось идти на посадку. Истребители не отставали, прижимая самолёт к земле. Мелькнул подходящий аэродром и Василий выпустил шасси. Прошёл над полосой, выбирая глиссаду снижения, и развернулся на второй круг. Навыки пилотирования не утратились. Самолёт был послушен. Когда приземлился, к самолёту уже мчались машины «Смерша». Приказал всем, кто находился в самолёте, поднять руки, не оказывать сопротивления и не давать никаких объяснений. Небольшие зуботычины, разведчики восприняли, как привет Родины. Они были счастливы, что благополучно вернулись домой из такой переделки.

Весть о том, что истребители зажали и посадили на наш аэродром немецкий бомбардировщик, быстро распространилась по фронту. На аэродром примчались корреспонденты газет, чтобы рассказать о небывалом случае.

Самолёт взяли под охрану, а всех, кто в нём находился, поместили в одиночные камеры местной тюрьмы, используемой подразделением «Смерш» для своих нужд. Многие бойцы и офицеры временно жили в таких же камерах, как арестанты. Жилая зона отделялась от арестантской металлической решёткой и фанерной перегородкой. Василий надеялся, что весь экипаж самолёта вызовут на допрос и всё прояснится. После обеда майор «Смерша» решил обследовать самолёт. В нём обнаружил ящики с документами и чертежами, с грифом особой секретности, трупы людей без документов и сразу доложил об этом в Москву, надеясь на поощрение. Но руководство оценило деятельность майора крепкими русскими словами и приказало немедленно, под усиленной охраной, отправить самолётом в Москву все ящики с документами и живыми людьми, которые находились в немецком самолёте. Переспрашивать майор не решился, поэтому отправил всех, включая группу «Василька».

Здесь быстро разобрались, кто есть кто. Разведчиков переодели, накормили и пригласили на беседу. Седой полковник внимательно посмотрел на присутствующих и сказал:

- Я внимательно прочитал все ваши объяснения и рапорта. Безусловно, вы молодцы и заслуживаете наград. Но ушлые корреспонденты написали о героизме лётчиков-истребителей. Их уже наградили. Это пример нужен для подражания и воспитания героизма. Но все фотографии вашего «Хенкеля-111» пришлось изъять и уничтожить. Сам самолёт взорвать и останки сжечь огнемётами. В самолёте находилась документация особой важности, да ещё с учёными, которые принимали участие в её разработке. Сейчас с этими учёными работают наши специалисты. Пусть фашисты думают, что секретная документация, вместе с учёными погибла в авиационной катастрофе. Вам тоже следует навсегда забыть об этом. Тебе «Василёк» новые лейтенантские погоны и «Орден Ленина». Всем бойцам твоей группы «Ордена Отечественной Войны». От всей души, поздравляю вас с наградами!

Бойцы вскочили, вытянулись по стойке «Смирно!» и дружно ответили:

- Служу Советскому Союзу!

- Хотел отправить вас сегодня, но завтра, 17 июля 1944 года будет проходить исторический парад немецких военнопленных. 57 тысяч солдат и офицеров вермахта пройдут по улицам Москвы. Пусть весь Мир видит, что мы не воюем с побеждёнными. Пусть послы чужих стран посмотрят на «непобедимых вояк» «Третьего Рейха». Вот вам пропуска на гостевую трибуну.

На следующий день группа «Василька» наблюдала за многочисленными колоннами немецких военнопленных.

Могели Лагвилава сморщил нос и тихонько сплюнул под ноги.

- Ты же на гостевой трибуне! Так нельзя себя вести!

- Прости, командир, не сдержался! Вспомнил, как в ворохе немецкого белья ехал. А ещё говорят: «Руссиш швайн!»

Позади этих колонн шли поливальные машины, заправленные ароматизированной мыльной водой, символически смывая мразь с Советской земли.

Вернувшись на фронт, группа «Василька» снова включилась в тяжёлую и опасную работу. Василий Гончаренко возглавлял теперь целый взвод, в который входило 5 самостоятельных групп. Солдаты уважительно относились к своему командиру, но между собой называли его по прежнему «Васильком». На особо сложные задания, Гончаренко всегда выходил сам.

В составе 11 гвардейской армии «Василёк» воевал в Восточной Пруссии. Их 5 гвардейская дивизия наступала вдоль железной дороги в направлении станции Кибартай. Фашисты яростно сопротивлялись, привлекая для обороны даже местное население и подразделения «Фольксштурм». Из подвала любого дома, чердака здания можно было ожидать пулемётной очереди «МГ» или выстрела «Фаустпатрона». Оболваненные пропагандой Геббельса, они видели в воинах Красной Армии беспощадных мстителей и варваров. В войска поступила директива о работе с местным населением. Мародёров и насильников расстреливали на месте. Солдат и офицеров, проявивших жестокость к местному населению, судили показательными судами. В листовках, сбрасываемых с самолётов, печатались обращения, в которых на немецком языке, было написано, что воин Красной Армии пришёл в Европу не как поработитель, а как освободитель от фашизма. Постепенно немцы начинали верить этим листовкам больше, чем Геббельсу. Появились случаи дезертирства из воинских соединений «Вермахта». Многие генералы понимали, что война проиграна, но сопротивлялись с яростью обречённых и гнали на бессмысленную бойню своих солдат. Они понимали, что за военные преступления придётся отвечать, бежали на Запад, захватывая архивы. За одним из архивов «Абвера» охотились разведчики «Василька». В результате допроса пленных удалось установить, что архив находится в городе Шаталлупенен. Этот крупный железнодорожный узел имел стратегически важное значение, и был просто напичкан немецкими войсками. В городе действовал комендантский час, и всех подозрительных людей арестовывало «Гестапо». Никаких связей с местными подпольщиками не осталось. «Василёк» обратился к начальнику развед отдела дивизии с необычной просьбой. Хотел побывать в городе и проверить адрес, который был в записке немецкого генерала. Пришлось показать саму записку, и рассказать историю её появления.

- Конечно, это шанс разузнать что-то конкретное по архиву и выработать дальнейший план! – согласился полковник – Но нужна страховка на маршрутах вывозки архива.

- Отправлю всех своих ребят на перекрытие шоссейных дорог!

- Это хорошо! А как пойдёшь в город сам?

- Думаю, попасть в него с Запада, по железной дороге!

- Пешком?

- Нет, на паровозе! Одна наша группа захватила на станции Кибартай раненого железнодорожника. Возьму его форменную одежду и документы. На перегоне Гумбиннен – Шаталлупенен устроим крушение поезда, и ликвидируем локомотивную бригаду. Я останусь на месте, и меня немцы сами доставят в город. После всех объяснений, отпустят, и я найду нужный дом.

А дальше действую по обстановке.

- План авантюрный! После крушения поезда немцы насторожатся и усилят охрану дорог. Не исключено, что тобой займётся «Гестапо».

- На железных дорогах охрану, безусловно, усилят! Поэтому, предпочтут вывозить архив на машинах. А брать автоколонну проще, чем бронепоезд.

- Согласен! Связь по рации условными цифрами. Длительный сеанс связи обязательно запеленгуют!

В группах «Василька» давно применяли такую кодировку. Одна цифра означала целое событие из намеченного плана. Группы и самого «Василька» забросили в немецкий тыл на самолётах «По-2» по прежней схеме, но в этот раз пассажиры были без парашютов, привязывались к плоскостям, а самолёты совершали посадку на площадку, занятую десантно-штурмовым батальоном. Батальону ставилась только эта задача. После высадки разведчиков, батальон должен был уходить, отвлекая на себя внимание немцев. Сначала события развивались по намеченному плану. После крушения поезда группы стали отходить к лесу, а «Василёк» двинулся к паровозу. Когда глянул на убитого машиниста, даже вздрогнул от неожиданности. Лицом, ростом и комплекцией этот немец походил на него, словно брат-близнец. Василий проверил карманы убитого и достал документы. Быстро переложил ему в карман те, которые имел до этого, а сам стал Карлом Миллером. Поднял металлический ящичек с инструментами и именной надписью. В нём лежали ключи, ветошь и свёрток с едой. Подбежала охрана поезда.

- Ты цел?

- Да, мне повезло, а остальным нет!

Вскоре со станции Шаталлупенен прибыл ремонтный поезд. Повреждённый паровоз стянули под откос, а вагоны прицепили к ремонтному поезду. «Василёк» забрался на паровоз и присел в углу на откидном стульчике. Поездная бригада не возражала. Прикинувшись усталым, «Василёк» прикрыл глаза, но сам внимательно наблюдал за машинистом, управлявшим паровозом. Во время учёбы в Свободненском железнодорожном техникуме, они сдавали практику по управлению паровозом, и теперь это всплывало в памяти яркими воспоминаниями.

Поезд прибыл на станцию и «Василёк», поблагодарив бригаду, спустился на перрон.

Однако, его ждали сотрудники «Гестапо». Проводили в комендатуру и подвергли допросу. «Василёк» держался спокойно, на вопросы отвечал коротко.

- Ехали, как обычно, потом взрыв, выглянул из кабины, паровоз накренился и стал падать. Меня выбросило через окно, а дальше ничего не помню. Очнулся, когда охрана подбежала.

«Василька» отпустили, он ушёл в город искать дом генерала, чтобы встретиться с семьёй, а начальник «Гестапо» погрузился в размышления. Задавал мысленные вопросы и сам отвечал на них.

- Почему этот человек остался жив?

- Случайно повезло!

- Но почему в поездной бригаде лишний человек? Его взяли, чтобы подвезти?

- Но о нём ничего не сказал Карл Миллер!

- А если этот железнодорожник ехал не на локомотиве, а в вагоне?

- Но о нём ничего не говорила охрана! Нужно сделать запрос на станцию Гумбиннен! Они должны были записать в журнал всех, кто садился на локомотив. А, заодно, проверить этого машиниста на профпригодность.

Отдав необходимые распоряжения, гестаповец вышел на улицу.

В это время «Василёк» шёл по улицам городка. Несколько раз его останавливал патруль, проверял документы и содержимое жестяного ящика с инструментом. Но всё было в полном порядке. Вскоре «Василёк» позвонил в колокольчик ворот. Двери открыла пожилая немка.

- Что вам угодно, молодой человек? – спросила дама, немного растягивая слова.

- Вы фрау Матильда?

- Да!

- Я привёз вам привет от вашего мужа!

- Он жив?

- К сожалению, нет! Но у меня от него письмо для вас и вашего сына!

- Проходите в дом!

Аккуратно подстриженные кусты и выкошенные газоны никак не вязались с картиной войны.

- Наш садовник Курт ухаживает за садом и участком только за еду, из уважения к генералу! – пояснила немка, уловив удивлённый взгляд «Василька».

В доме было чисто и уютно, только на стенах, вместо фотографий, выделялись не выгоревшие пятна.

- Где вы виделись с генералом?

- В русском госпитале! Генерал был тяжело ранен в бою. Его оперировали, но рана оказалась очень опасной и вскоре его не стало. Похоронили генерала в общей могиле, на кладбище рядом с госпиталем.

- Его пытали?

- Нет!

- А где это письмо?

- Вот оно! – ответил «Василёк», протягивая смятый листочек.

Трясущимися руками, Матильда развернула листок и углубилась в чтение. Похоже, что женщина перечитывала письмо несколько раз. Из глаз капали слёзы, но простые карандашные строчки не расплывались, а только становились более выпуклыми от сырости.

- Кто вы? – подняла женщина глаза на Василия

- Друг вашей семьи?

- Почему мы должны уезжать с чужими документами? Русские варвары нас расстреляют?

- Нет, но есть фашисты, которые не простят генералу то, что он рассказал перед смертью!

- Так он был предателем?

- Нет, ваш муж был обличителем преступлений фашистов! Если бы не рана, он мог бы остаться в живых, как фельдмаршал Паулюс.

- Не знаю, но я вам почему-то верю! Генерал тоже вам верил, а у него на хороших людей было особенное чутьё. Скоро придёт мой сын. Он служит в комендатуре. Дождитесь его, пожалуйста!

Вошедшего в дом офицера, «Василёк» узнал сразу. Военная форма ему очень шла. С периода того, школьного фотоснимка, Ганс заметно возмужал и теперь был настоящим продолжателем древнего рода военных Кайзеровской армии. Прочитав письмо, обратился к Василию:

- Почему я должен вам верить?

- Потому, что мне поверили ваши отец и мать!

- Я проверю тайник! – категорично заявил Ганс и вышел.

Вскоре послышались глухие удары по камню. Через полчаса в комнату вошёл улыбающийся Ганс.

- Теперь я вам, верю и готов помочь!

- Меня интересует архив «Абвера»! Он находится в этом городе.

- Это, действительно, так! Завтра его собираются вывезти по железной дороге!

- Так на ней было крушение! – напомнил Василий.

- Это отвлекающий манёвр, чтобы задержать отправку архива. Сегодня, в «Гестапо» пришёл ответ на запрос по машинисту. Мне поручено проверить Карла Миллера на способность управлять паровозом. Вы умеете это делать?

- Когда-то умел!

- Придётся вспомнить! Я объясню одному надёжному машинисту, что необходимо постажировать машиниста после крушения и частичной потери памяти. Приступать нужно немедленно. Завтра я постараюсь ввести вас в состав бригады, которая повезёт архив.

- А охрану нельзя усилить?

- Сколько человек?

- Десять!

- Они должны быть на станции ровно в 9 часов утра, на своём грузовике. Пропуск на машину и шофёра я сейчас выпишу. У меня есть бланки комендатуры.

- А как же они у вас дома хранятся?

- Приходится делать запасы, а потом сбывать пропуска спекулянтам, меняя на продукты питания и драгоценности. За это могут расстрелять, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское.

- Мне нужно срочно отвезти эти документы за город!

- Хорошо, поедем на моей машине!

Вскоре, в тайнике, на обочине шоссе, под камнем лежали документы и инструкции разведчикам.

Когда вернулись на станцию, Ганс передал «Василька» на попечение пожилого железнодорожника.

До позднего вечера, они без кочегара, катались на паровозе по станции. Василий сам кидал уголь в топку, в добавление к стокерной машине. Уже поздно вечером, «Василёк» пришёл в комнату отдыха депо и сразу уснул, едва успев раздеться.

- Карл Миллер, вам в рейс! – разбудил его дежурный.

«Василёк» быстро оделся и вышел из комнаты. На плацу, около депо уже выстроилась локомотивная бригада. К плацу подъехал начальник «Гестапо».

Ему уже доложили, что Карл Миллер настоящий машинист, но он хотел убедиться в этом сам. Заменил в локомотивной бригаде машиниста на «Василька», повёл всех к паровозу. После получасового катания по станции, допросил помощника машиниста и кочегара. Они заверили, что ничего необычного не заметили. Гестаповец верил в судьбу, и теперь надеялся, что «везучий машинист» доставит груз по назначению.

Ящики уже привезли на станцию и погрузили в пассажирский вагон. К вагону прицепили паровоз. В этот момент на платформу выехала машина с автоматчиками. Предъявив все пропуска, оберлейтенант, отправил двух человек на паровоз, а остальных в пассажирский вагон. Со стороны станции Кибартай, прибыл эшелон с ранеными. Словно, уступая ему дорогу, паровоз с одним вагоном выехал в восточную горловину станции. Машинист дал сигнал и кочегар с помощником, получив удары по голове, оказались связанными на полу с ветошью во рту. Гудок паровоза заглушил треск автоматных очередей в пассажирском вагоне.

Двое разведчиков спрыгнули с паровоза и перевели стрелку. Паровоз медленно покатился на Восток, в сторону станции Кибартай. Но разведчики уже поднимались в кабину паровоза. Паровоз с одним вагоном мчался на Восток, а навстречу ему наступали бойцы восьмого гвардейского стрелкового корпуса. Встреча не была мирной. Снаряд гаубицы разворотил земляное полотно и вздыбил рельсы. Василий стал резко тормозить, с применением реверса. Паровоз остановился на самом краю воронки. С матюгами, синяками и шишками из пассажирского вагона высыпала группа разведчиков.

- Полегче нельзя было? Ты же не дрова везёшь? Чуть не полегли вместе с этими «жмуриками»!

- Быстро поднимайте белый флаг, иначе вас пулемётчики всех на насыпи положат! – крикнул Василий, и вовремя.

Над головами просвистела пулемётная очередь. Разведчики попадали. Один оторвал рукав исподней рубахи и замахал им над головой. Стрельба прекратилась, но пехотинцы приближались к поезду короткими перебежками, страхуя друг друга. Пока добрались, все десять бойцов из команды «Василька» оказались в белых рубашках, скинув ненавистную фашистскую форму, несмотря на холодную погоду.

К середине октября 11-я гвардейская армия вошла в Шаталлупенен. День стоял солнечный и тёплый. И только золотистая и красная листва выдавала время года.

Василий Гончаренко заглянул по знакомому адресу, но прежних хозяев там не было. Командир расквартированного воинского подразделения сказал, что дом оказался пустым и даже не заминированным.

Красная Армия наступала на Берлин, а на их участке фронта установилось временное затишье. «Время сапёров и разведчиков» - так называли его многие фронтовики. «Василёк» уже был командиром разведывательного батальона, а на груди его блестела медаль «Лучшему разведчику». Линия фронта не была сплошной цепью окопов, ходов сообщений, пулемётных и артиллерийских дотов и дзотов. Некоторые участки закрывали сплошные минные поля. Разведывательно-диверсионные группы с нашей и немецкой стороны ставили различные мины-сюрпризы и мины-ловушки. Однажды «Василёк» возвращался с очередного совещания к себе в подразделение на трофейной легковой машине. В канаве стоял брошенный автомобиль «Зис-32».

За рулём сидел молодой солдат. В его поведении что-то насторожило опытного разведчика. Машина с четырьмя ведущими колёсами и цепями на них, не должна была так забуксовать. Подошли ближе. В это время на дороге показалась трёхтонка со взводом солдат. Водитель оживился и вылез из кабины. На груди его висел автомат ППШ.

- Братцы, помогите машину вытащить!

- На такой машине и сам мог бы выехать!

- У меня не получается!

- Эх ты, зелёный огурец! – воскликнул водитель остановившегося «Зис-5» - Я на своей машине и не из таких канав выезжал! Сейчас покажу тебе класс! Да и бойцы помогут, подтолкнут.

«Василёк» подал знак своим разведчикам. Они спокойно подошли к нерадивому водителю, быстро его обезоружили и скрутили.

- Стой, назад! – крикнул он водителю, пытавшемуся залезть в кабину вездехода.

Солдаты удивлённо повернулись и замерли.

- Нужно проверить землю под колёсами!

Разведчики сделали самодельный щуп из проволоки и деревянной палки. Под задними колёсами машины обнаружили противотанковые мины, со взрывателями разгрузочного действия. Диверсант рассчитывал, что ловушка сработает, как только солдаты вытолкнут машину из канавы. Тех, кто уцелеет, собирался добить из автомата, а потом уехать на той машине, которая остановилась на дороге.

- Как ты его вычислил? – спросил лейтенант пехотинец.

- По запаху! От него «русским духом» не пахло!

- Вот это нюх на врагов!

- Забирайте этого фашиста, сдадите «Смершу», а мне в своё подразделение надо!

На бортах «Зис-32», горелой головёшкой один из разведчиков писал огромными буквами «МИНЫ», чтобы больше ни у кого не возникло желания трогать подозрительную машину.

Каждый из разведчиков знал устройство различных мин, но в каждой группе был свой штатный сапёр. Сапёров периодически собирали на учебные занятия, знакомили с устройством новых мин. Опытные товарищи делились своими знаниями. К поиску мин привлекались специально обученные собаки. О некоторых из них ходили настоящие легенды. Инструкторами-собаководами часто были девушки. Эти ангелы-хранители со своими лохматыми питомцами спасли сотни тысяч человеческих жизней.

Задача по «взятию языка» ставилась ежедневно. Разведчики совершали ближние и дальние рейды, но результаты оставались минимальными. Командование особенно интересовал участок, ограждённый минными полями с прыгающими минами.

У взрывателя имелись усики или проволочная растяжка. Сначала срабатывал вышибной заряд. Мина вылетала из стакана и взрывалась в воздухе, поражая осколками не только тех, кто стоял, но и тех, кто лежал на земле. Проходы, проделанные сапёрами, немцы быстро восстанавливали. При этом не было никакой системы в установке мин. Сапёры менялись, погибали, а новые специалисты не могли знать точное расположение установленных мин. Участки казались совершенно не преодолимыми. Уверенные в непроходимости минных полей, немцы были здесь более беспечными. В эти тихие уголки приезжали на отдых даже высшие офицеры германской армии. «Василёк» несколько раз заглядывал на участок фронта, разделённый минными полями. Однажды заметил на протаявшей земле чёткие следы копыт. Такие следы он знал с детства, часто встречал их в распадках Бурейских сопок. Это были дикие кабаны. Имея очень острый нюх, кабаны обходили мины и преодолевали минные поля. Петляющие звериные тропки тянулись в сторону немцев. «Василёк» набрал группу добровольцев и пошёл по кабаньей тропе. Спокойно вышел в расположение немецкой части, захватил там штабного майора и вернулся на свою территорию. Пленные уже не были такими фанатиками и охотно давали ценные сведения. За проявленный подвиг всех участников рейда представили к орденам. Сапёр, который ходил с ними, страдал от фурункулёза, и его положили в госпиталь. На смену взяли другого, не менее опытного бойца.

Весна вступала в свои права, появилась первая зелень. Солдаты до дырок зачитывали листочки со стихами Твардовского про Василия Тёркина. Они полностью соглашались с рассуждениями о смерти.

« …А весной, весной, да где там! Лучше скажем наперёд, если горько гибнуть летом, если осенью «не мёд», то весной, от этой подлой штуки, прямо, скажем, душу рвёт!»

Жить хотелось всем, и конец войне был близок. В очередной рейд разведчики пошли вместе с «Васильком». На звериной тропе нос к носу столкнулись с немецкой разведкой. Два командира смотрели в глаза друг другу. В них не было страха, но читалось простое человеческое желание «Жить!». Одними губами «Василёк» произнёс «Цурюк!»(Назад!) и немецкий офицер согласно кивнул головой. Немецкая группа тихонько шелохнулась, отступая назад. В этот момент прозвучала автоматная очередь сапёра. Никто не мог сказать, что заставило его нажать на спусковой крючок: ненависть к фашистам, желание спасти своих товарищей, банальный психоз или неумение следить за сигналами командира. Все упали на землю и начали стрелять. Сапёр, при падении задел прыгающую мину.

Осколки рубанули по спине и «Василёк» потерял сознание. Голову спасла каска. Очнулся уже в госпитале. До него доносился голос хирурга, слегка приглушённый марлевой маской.

- Бедренная артерия не повреждена, хотя крови потерял много. Осколки будем извлекать под новокаиновой блокадой, пока только те, которые обнаружим.

Голова кружилась, в ушах слышался звон. Но он был не в голове, это настоящие осколки падали с пинцета хирурга в эмалированную посуду. После операции «Василька» доставили на рентген, а потом в палату. Он был жив и даже чувствовал свои ноги. Во время утреннего обхода, хирург посмотрел рентгеновский снимок, потрогал пальцы на руках и ногах и улыбнувшись сказал:

- В рубашке родился! Осколки ещё остались, но извлекать их можно только в стационарном госпитале. Завтра тебя отправим самолётом в Москву.

- А как там в Берлине?

- Идут бои на окраинах города! А для тебя, пожалуй, война закончилась!

- Я инвалидом останусь?

- Нет! Но до твоего выздоровления ещё далеко, и на Параде Победы тебе не шагать!

Предсказание сбылось только частично. Находясь в Московском госпитале, Василёк узнал, что над Рейхстагом поднято Знамя Победы, а 4 мая в Берлине прошёл парад наших войск. Принимал парад комендант Берлина Н.Берзарин.

Когда Сталину показали фотоснимки и кинохронику этого парада, он сказал, что это не парад победителей в стоптанных сапогах и залатанных гимнастёрках. Нужно провести настоящий парад, чтобы весь мир увидел армию-победительницу в лучшем виде. Была создана группа по подготовке парада. Дата парада определялась сроками изготовления одежды. Требовалось дополнительно пошить более 10 тысяч комплектов обмундирования. Швейные фабрики Москвы работали круглые сутки. Самолётами привозили тюки лучшего английского сукна. По сценарию парада в нём должны были участвовать 570 боевых самолётов, более 1850 единиц боевой техники. Следом за парадными расчётами должны были проходить колонны трудящихся. Со всех фронтов отбирали Героев Войны. Первым критерием ставился рост не ниже 170 сантиметров, отменное здоровье и заслуженные награды. Отправляясь в Москву, счастливчики не знали, что им предстоит по 10 часов в день заниматься строевой подготовкой, ради трёх с половиной минут безукоризненного марша на Красной площади. Тренировки проходили на Центральном аэродроме, бывшей Ходынке, с утра и до позднего вечера. Некоторые фронтовики просто не выдерживали, просились обратно в войска.

В Московском госпитале, хирурги внимательно осмотрели не вынутые осколки. Они начали капсулироваться, и не угрожали жизненно важным органам и сосудам. «Василёк» быстро шёл на поправку и вскоре бодро шагал по коридору.

- С таким настроением, хоть на парад! – пошутил кто-то из персонала.

В госпитали поступила директива. Фронтовиков, поступающих с Ходынки быстро возвращать в строй, а если не получается, подбирать достойную замену. Так «Василёк» оказался среди участников Парада Победы. Ходить ещё было больно, но офицер терпел и старался держать равнение. Раны быстро затянулись и почти не беспокоили.

Специальных автомобилей для проведения парада не было. Решили, что гораздо лучше принимать парад и командовать парадом на конях. Подготовку лошадей поручили маршалу Будённому. Он подготовил великолепного белоснежного скакуна в главном армейском манеже верховой езды, в Хамовниках. 16 июня 1945 года в манеж приехал Сталин. Левая рука у него полностью не разгибалась, вследствие, давней травмы. «Злые языки» называли его, между собой, «сухоруким». Будённый подвёл коня и помог взобраться в седло. Сталин накинул повод на левую руку и ткнул жеребца стременами в бока. Конь резко рванулся вперёд, и Сталин свалился, больно ударившись боком и головой об пол, густо посыпанный свежими опилками. С побледневшим от страха лицом, Будённый бросился к «Вождю всех народов». Но всё обошлось. Маршала даже не наказали.

За неделю от намеченной даты парада, Сталин вызвал Жукова Г.К. к себе на дачу и спросил, не разучился ли маршал ездить верхом. Ему-то всё больше на штабных автомобилях приходится ездить. Жуков ответил, что не разучился и, в свободную минуту, старается ездить верхом.

- Вот что, товарищ Жуков! Вам придётся принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский!

Жуков очень удивился, но виду не подал.

- Спасибо! Сочту за честь, но не лучше ли парад принимать Вам?

- Я уже стар, принимать парады! Принимайте Вы! Вы – моложе! Возьмите на контроль все технические детали парада.

20 июня 1945 года привезли Знамя Победы. Знаменосцем был определён Неустроев, его ассистентами Егоров, Кантария и Берест. На репетиции они прошли крайне неудачно, даже не попадали в ногу. На войне было не до строевой подготовки. У Неустроева к 22 годам было 5 ранений, ноги были повреждены и Жуков решил Знамя не выносить. Сталин сказал, что это последняя корректировка плана проведения Парада Победы. Тогда к Сталину обратился один из офицеров.

- Товарищ Сталин! Собака Джульбарс, которая в последний год войны обнаружила 7468 мин и более 150 неразорвавшихся снарядов, ранена. Её лечат в Московском госпитале, как настоящего бойца, но она не сможет пройти по Красной площади со своим инструктором в составе школы военных собак.

- Возьмите мою шинель, и пронесите этого пса на ней по Красной площади, он заслужил этот парад!

24 июня 1945 года парадные заняли свои установленные места на Красной площади и прилегающих улицах. В параде участвовали 24 маршала, 249 генералов, 2536 офицеров, 31116 рядовых, сержантов и старшин. Неожиданно за 15 минут до начала парада хлынул ливень. Казалось, сама природа оплакивает тех, кто не дожил до Победы, отдавая все силы, чтобы она наступила. Пришлось отменить пролёт 570 самолётов и демонстрацию трудящихся. Несмотря на июнь, погода стояла холодная.

Сталин стоял на трибуне мавзолея в форменном плаще и резиновых ботах. Маршалы вымокли насквозь. Они прибыли на парад до дождя и ушли с площади после прохождения всех воинских подразделений. В середине колонны военных собаководов на шинели Сталина несли Джульбарса. Он гордо поднял свою умную голову и держал равнение на мавзолей, слегка кивая носом в такт шагам, словно благодарил хозяина шинели за оказанную честь. Перед прохождением парадных расчётов к трибуне мавзолея было брошено 200 знамён и штандартов разгромленных немецких частей. Под них был сооружён специальный помост, а бойцы несли знамёна в перчатках, подчёркивая, что даже в руки брать древки этих штандартов омерзительно. Их бросали на помост, чтобы штандарты не коснулись мостовой Красной площади. Первыми кинули личный штандарт Гитлера, последним – знамя армии Власова. А вечером того же дня, помост и все перчатки были сожжены. Сами знамёна сдали в исторический музей.

«Василёк» не видел всего этого. Он стоял в парадном расчёте в заднем ряду, впереди стояли бойцы гренадерского роста. Позже, когда дождь закончился, юркие фотографы предлагали снять участников войны на Красной площади и даже прислать, за отдельную плату, другие фотографии с парада по образцам. Василий заказал дополнительно фотографии пулемётных тачанок.

А также Жукова и Рокоссовского на лошадях.

Все маршалы и многие генералы, герои Советского Союза были приглашены на торжественный обед в кремль. Но перед этим следовало просушить одежду. Парадный мундир Рокоссовского промок, а когда высох, сильно сел и его пришлось распарывать, чтобы одеть новую одежду. На торжественный обед нельзя было опаздывать, поэтому некоторые из маршалов одели прежние парадные кители.

У «Василька» были свои заботы. Мокрая шерстяная одежда повредила кожицу на едва затянувшихся ранах, и они стали кровоточить. Пришлось обратиться в госпиталь, где его снова положили на лечение. Выписали 1 сентября. Его родная войсковая часть ещё находилась в Берлине. Выехал поездом.

В Берлине узнал, что 3 сентября капитулировала японская Квантунская армия.

Парадная форма «Василька» отличалась от полевой, и патрули часто останавливали, проверяя документы. В это время, в Берлине, по инициативе Жукова Г.К. готовился парад союзных войск антигитлеровской коалиции. Жуков надеялся, что Сталин согласится принять участие во встрече руководителей держав. Но Сталин снова поручил эту миссию Жукову и Рокоссовскому.

Парад состоялся 7 сентября 1945 года. От каждой союзной нации участвовало по 1 тысяче человек и бронетанковые части. Всеобщее восхищение вызвали 52 танка ИС-2 из нашей 2-й гвардейской армии.

«Василёк» не участвовал в параде, но наблюдал его со стороны, испытывая гордость за нашу мощную армию и людей, которые нашли в себе силы, чтобы оснастить её самым современным оружием. После парада получил документы, об увольнении в запас, по ранению, и выехал домой на Дальний Восток. За окнами вагона проплывали разрушенные города и сёла, на вокзалах сидели и катались на тележках инвалиды без ног. Иногда инвалиды проходили по вагонам, прося подаяние.

За Уралом война тоже наложила свой отпечаток на города и села. Появились новые заводы, фабрики, и везде не хватало рабочих рук. Дома, Василия встретили с огромной радостью. Отец по прежнему трудился в Бурейской дистанции пути. Мать умерла от болезни. Сходил на могилку, положил букетик полевых цветов. Когда становился на воинский учёт в местном военкомате, узнал, что в Харбине 16 сентября 1945 года состоялся военный парад победителей. Он напоминал первый парад 4 мая в Берлине. Наши бойцы и китайские партизаны шли в полевой форме, танки и самоходные артиллерийские установки замыкали колонны.

Василия не покидало ощущение радости Победы, окончания войны. Пройдя через ужасы огненных лет, он остался жив и почти здоров. Предстояло жить за себя и своих товарищей, погибших на полях войны или умерших в госпиталях от ран. Человека, в военной форме с орденами на груди готовы были приглашать в каждый дом. Обязательно усаживали за стол, или просто предлагали выпить за Победу. Некоторые от этого спивались, особенно те, кого ставили на руководящую работу.

Василий решил приобрести рабочую специальность. Выбор пал на курсы автокрановщиков, открывшихся в городе Свободном. На этих курсах давали сразу две специальности: шофёра и машиниста автокрана. Учёба продолжалась 6 месяцев, и вскоре Василий получил в распоряжение автокран на базе «ЗиС -5».

Работал в местной автобазе, жил в общежитии. Выпускники курсов должны были отработать по распределению не меньше 3 лет. Увольнение с предприятия не разрешалось. Ежедневно автокран заказывали на выгрузку вагонов, помощь на строительстве, перегрузку грузов. Работа Василию нравилась, да и платили больше, чем обычным шоферам. В некоторые месяцы, зарплата с премиальными превышала получку начальника автобазы.

Свободный, после войны, был весьма криминальным городом.

Объединение «Амур золото» собирало в старательские артели многих искателей счастья. После окончания промывочного сезона, ошалевшие от денег мужики, шли в рестораны и закусочные. Здесь их поджидали разбитные девицы и криминальные таланты разных мастей. Могли не только просто обворовать, но и убить. Особой жестокостью отличалась банда «Монгола». Хорошо вооружённая огнестрельным оружием, банда делала налёты на железнодорожные вагоны, магазины, сберкассы. Действовали дерзко и быстро. Отдельные группы бандитов не гнушались даже грабежами на улицах. Ночью город замирал. В частных домах наглухо закрывали наружные и внутренние ставни, рано тушили свет.

Вагоны с оборудованием и строительными материалами поступали ежедневно и большими группами. Железнодорожники боролись за снижение простоев вагонов под грузовыми операциями. За превышение нормативного времени, выписывали большие штрафы. Начальник автобазы приехал на место выгрузки вагонов:

- Василий Иванович! Закончишь выгрузку этих вагонов и гони автокран в гараж. У тебя большая переработка! Завтра, а точнее, сегодня отдыхай дома до обеда! Выйдешь на работу к часу дня.

Василий утвердительно кивнул головой. Через три часа крановщик шёл по улице, едва переставляя ноги от усталости. Слегка угорев от выхлопных газов, шатался, как пьяный. Из дремотного состояния Василия вывел женский крик:

- Что вы делаете, изверги?

Электрическим током крик напомнил войну. Тело напряглось, и Василий резко повернулся. На улице темнели две незнакомые фигуры. Одна из них быстро приближалась с каким-то предметом в правой руке. В момент замаха, Василий поднырнул под грудь нападавшему верзиле, и резко рванул за вытянутую руку. Выпрямляясь, бросил его на асфальт мостовой, словно мешок с картошкой. Глухо хрустнул череп, а из руки вылетел и покатился железнодорожный болт.

Второй бандит бросился к Василию с финкой, крепко держа её на уровне пояса. Руки разведчика сработали на захват автоматически, отработанным приёмом, выворачивая руку с ножом в противоположную сторону. Правая нога выполнила подсечку, и через секунду ударила коленом по спине нападавшего. Неизвестный рухнул на асфальт, не успев вытащить руку с ножом. Василий бросился к стене дома, где тёмным пятном выделялась сгорбленная женская фигура.

- Это вы кричали? Что случилось?

- Я! Но кричала, чтобы не случилось беды. Я теперь просыпаюсь от каждого шага под окнами. Услышала разговор под окном, что они тебя хотят убить, вот и закричала, а потом вышла на улицу. Четверых сыновей на войну проводила. На двоих получила похоронки, а двое пропали без вести. Вот и кажется, что кто-то из моих деточек вернулся! Они ведь могут вернуться?

- Могут! Ошибки в канцелярии бывают всякие! – тихо ответил Василий, вспомнив историю про лагерь перемещённых лиц под Берлином.

- А ты, сынок, воевал? Ранен?

- Воевал, был ранен, но не сейчас! Они у вас ничего не украли?

- У меня нет! А вот у соседа, может быть. Я одна живу, боюсь их.

Василий вернулся на место схватки. Первый верзила лежал неподвижно. Изо рта и носа у него текли струйки крови. Второй бился в судорожных конвульсиях, и под ним растекалась большая лужа крови. Из кармана галифе выглядывала рукоятка пистолета. Василий аккуратно достал оружие. Это был немецкий пистолет «Вальтер» с полной обоймой патронов.

Сунув пистолет за пояс, снова подошёл к старушке.

- Больше бояться не надо! Мёртвых не боятся! Они вас больше не побеспокоят.

- Тогда зайди, помяни усопших!

- Твоих сыновей поминать не хочу, если материнское сердце говорит, что они живы, а врагов никогда не поминал, и не буду. Про то, что случилось, никому ни слова!

- Молчать буду! Крепко спала, ничего не слышала. А ты прими «с устатку», да закуси у меня!

В голосе старушки слышалась такая боль, что Василий уже не мог отказываться. После рюмки и еды никуда не хотелось уходить от этой заботливой женщины. Стал «клевать носом» прямо за столом.

- Да ты раздевайся и ложись! Кровать свободная есть.

- Мне нужно к часу дня в автобазу! – промолвил Василий, снимая верхнюю одежду.

- Ложись, милок! Я разбужу, когда скажешь!

- В 12 часов! – пробормотал Василий, погружаясь в глубокий сон.

Без пяти двенадцать проснулся сам свежим и отдохнувшим. Сделал лёгкую разминку, умылся и собрался уходить. Но старушка уговорила съесть тарелку борща, чуть забеленного молоком. Борщ, действительно, был вкусным и напоминал детство.

- Спасибо за всё! – сказал на прощанье Василий – Если что нужно, обращайтесь, меня все знают.

- А я даже не знаю, как тебя зовут.

- Василий Иванович Гончаренко!

- А меня Мария Николаевна Стукун. Если хочешь, могу комнату сдавать, да и мне веселее будет.

- Я подумаю! – ответил Василий, прикрывая дверь, и пряча «Вальтер» на спине, под рубашкой.

Едва Василий вошёл в ворота автобазы, услышал возглас одного из шоферов

- Появился во плоти, хоть дубинкой колоти!

- Мне до обеда отгул давали! – ответил крановщик остряку.

- Да я не про это! Тут думали, тебя в живых нет!

- Это почему?

- Нашли два трупа на улице!

- А что милиция говорит?

- Там говорят: «За что боролись, на то и напоролись!»

- А точнее?

- Судмедэксперт сказал, что могли сами запнуться в темноте «по пьянке»!

- А ты откуда знаешь мнение эксперта?

- Так у меня жена в больнице работает!

- Гончаренко! – крикнула молоденькая нарядчица, - Бери путёвку и на выгрузку вагонов! Утром поставили три платформы с оборудованием для ВРЗ. У них там козловой кран на ремонт поставили.

Весь остаток дня Василий работал на автокране. «Вальтер» за поясом сильно мешал.

- Что там у тебя? – спросил мастер погрузо-разгрузочных работ.

- Осколки в спине беспокоят! Их же так и не вынули.

- Понятно! Но смену сможешь доработать?

- Постараюсь!

- Постарайся Василий Иванович! Сегодня на тебя вся надежда!

В банде «Монгола» был переполох. Они не верили в то, что их бойцы «сами запнулись» и проводили своё расследование. Вскоре они стали подозревать, что автокрановщик Гончаренко имеет к этому отношение. Возвращаясь ночью с работы, он мог видеть того, кто «завалил двух бычар», или сам это сделал. По своим связям «Монголу» удалось выяснить, что Гончаренко имеет награду «Лучшему разведчику». Подозрение стало обвинением.

- Где живёт этот разведчик? – грозно спросил «Монгол».

- Кажется, в общежитии!

- Бабушка, когда кажется, крестится! Найти и «завалить» этого балбеса, который не имеет понятий об уважении!

- Может быть, они сами нарвались?

- «Может» тот, кто может! Нет человека, нет проблемы! А этот «чиряк на заднице» я терпеть не могу!

Возвращаясь с работы, Василий решил заглянуть к бабе Марусе, узнать её о делах. Она обещала угостить Василия вкусным вареньем из малины. Баба Маруся была рада гостю и за вечерним чаем рассказала, что малиновое варенье она не варит, а перетирает с сахаром. Так оно вкуснее и полезнее, особенно от простуды. Но готовит его немного, сколько позволяют запасы сахара. А ещё рассказала, что на улице, где нападали на Василия, днём долго ходили четверо людей в гражданской одежде.

- Уголовный розыск часто ходит в гражданской одежде! – успокоил её Василий.

- Не похожи они на милицию, скорее сами похожи на уголовников. И никаких «понятых» не приглашали, и матом ругались громко.

- К тебе не заглядывали?

- Пока нет!

- Вот и не открывай двери никому!

- Да мне чего бояться? Я ничего не видела. А если убьют, то на небесах с сынами повидаюсь!

- Не волнуйся! Всё будет хорошо! Спасибо, за чай и варенье! – сказал на прощанье Василий, и засунул пистолет под рубаху спереди, а в нагрудный карман маленькую баночку малинового варенья.

К общежитию Василий подходил осторожно, внимательно присматриваясь и прислушиваясь к окружающему пространству. Тихий щелчок взводимого курка он не мог перепутать ни с чем. На доли секунды его тело опередило выстрел.

- Кажется, готов! – произнёс хриплый голос.

- Давай, подойдём и добавим контрольный в голову! – предложил другой бандит.

- Да сейчас милиция примчится, сваливать надо.

- Не успеет!

Василий лежал лицом вниз, не шевелясь, пытаясь по голосам определить количество бандитов и их расположение.

- Переворачивай, нужно убедиться, что это его харя.

- Ну вот, и харя его, и красное пятно на рубахе, напротив сердца. Хорошо в спину попал.

- Кто стрелять в голову будет? – спросил хрипатый, протягивая пистолет ТТ другим напарникам покушения.

Василий выхватил свой «Вальтер» и быстро сделал четыре выстрела. Все бандиты с дырками в голове свалились на мостовую. Война продолжалась. И враг был не менее хитрым и коварным. Разведчик понимал, что началась охота на него, и ему не выжить в городе, который бандиты считали своим. Не поможет уже подготовка разведчика и безукоризненное владение оружием. «Монгол» не простит такой потери своих бойцов. Тщательно стёр отпечатки на пистолете и бросил его в ближайшую урну. Снял рубашку и затёр чистым участком материи пятно от варенья на асфальте, а затем посыпал это место дорожной пылью с обочины. Решил больше не заходить в общежитие и к бабе Марусе. Быстро зашагал в сторону берега Зеи. Искупался прямо в одежде, тщательно смывая пороховую гарь, затем отжал одежду и одел на себя. Вода была уже холодная и Василия стала колотить дрожь. Поднялся по крутому берегу к парковой беседке, а затем зашагал в сторону корпусов железнодорожной больницы. Перед самыми воротами, артистически сгорбился, скорчил страдальческое лицо и постучал в окошко сторожки. Из неё вышел пожилой мужчина и строго спросил:

- Чего надо?

- Помоги, браток! На меня в парке напали, в воду бросили, а я выбрался, только со спиной дела плохи.

- А чего они напали?

- Я с девушкой был! Она потом куда-то делась!

- Значит, это наводчица была! Сейчас по телефону санитаров вызову.

В это время к воротам подъехала машина скорой помощи.

- Заберите ещё одного пациента! Сюда на своих двоих добрался, а дальше идти не может! – обратился привратник к фельдшеру скорой помощи.

- Сидеть сможешь? Тогда залезай!

Машина подъехала к приёмному покою и Василий, играя роль больного, поднялся на низенькое крылечко. При заполнении карточки, назвал своё настоящее имя, отчество и фамилию, а также жалобы на здоровье. Его переодели и отправили в палату. Утром начались обычные процедуры сдачи анализов и рентген поясницы. На следующий день в палату зашёл главный хирург больницы.

- У вас осколки около позвоночника. Мы такие операции не делаем. Но, вас, как участника Войны, можем направить в окружной военный госпиталь, в Хабаровск. Документы я сейчас выпишу. Сами сможете уволиться и уехать?

- Смогу!

За один день, Василий собрал свои пожитки и получил расчёт в автобазе. Его уволили по состоянию здоровья.

Вскоре Василий оказался в Хабаровске. В окружном военном госпитале внимательно изучили анализы, состояние осколков и решили операцию пока отложить. Василия беспокоили не столько осколки, сколько месть бандитов. Но после потери шестерых бойцов, им было не до этого. В банде «Монгола» началась «буза» с целью свержения главаря, лишившегося поддержки преданных людей. А вскоре милиции удалось накрыть банду во время грабежа вагона. В перестрелке «Монгол» был убит. Но ходили слухи, что его настигла не пуля милиционера, а автоматная очередь одного из претендентов на власть. Эти новости Василий узнал из письма, которое ему прислал напарник по автопарку.

После таких известий, настроение заметно улучшилось, и Василий быстро пошёл на поправку. Операцию не стали делать и сняли все ограничения по профессии. Об этом сообщили в отдел кадров Управления Амурской железной дороги.

По всей стране разворачивались новостройки, а в Наркомате Путей Сообщения создавались СМП (строительно-монтажные поезда) и ПМС (Путевые машинные станции). Василия направили в один из СМП Амурской железной дороги. И он снова сел за рычаги автокрана. Многие участники Великой Отечественной Войны надевали все свои ордена и медали, требуя внимания и руководящих должностей. Начальство таких карьеристов недолюбливало и даже старалось их унизить. Несмотря на то, что железная дорога была на военном положении, боевыми орденами железнодорожников награждали редко и только в прифронтовой зоне. Василий не надевал ордена и медали, даже на торжественные мероприятия. Делать дыры в единственном шевиотовом костюме не хотелось. На вечеринках никогда не напивался, был «душой компании», но подходящей спутницы жизни так и не выбрал. Жизнь текла своим чередом, но вдруг в газетах появились сообщения о тяжёлой болезни Сталина, а через несколько дней страна узнала о его смерти.

Люди искренне плакали, скорбя по поводу тяжёлой утраты. Многие задавали вопрос: «Как будем жить дальше?» и не находили ответа. Слишком глубоко в сознание вошла мысль, что «Отец всех народов» не допускает ошибок и всегда поступает правильно, а без него всё погибнет.

Конечно, ничего не погибло, но изменения на железной дороге произошли. Станцию Кагановичи переименовали в Екатеринославку. Амурскую железную дорогу ликвидировали, поделив участки между Дальневосточной и Забайкальской. Станция Бурея стала Восточным форпостом Забайкальской железной дороги и ей уделяли гораздо больше внимания. Василий часто ездил к отцу и видел эти изменения. В родной дом никогда не приходил без подарков. Когда не успевал купить что-нибудь в Белогорске, покупал в Бурее. Однажды зашёл в магазин и увидел новую продавщицу. Это была молодая, красивая женщина, с весёлым взглядом. Покупателей обслуживала быстро, с шутками и прибаутками. Глаза Василия и продавщицы встретились и оба искренне улыбнулись от тёплой волны, пробежавшей по их молодым телам. Позже Василий узнал, что зовут её Ниной и живёт она без мужа, с двумя дочерьми. Короткая встреча не забылась. Василия тянуло в Бурею не только желание побывать в родительском доме, но и мечта увидеть Нину.

Когда в Бурее организовали прорабский участок СМП -174, Василий Иванович согласился перейти на новое место работы. Для строительства выделили новый авто башенный кран на шасси автомобиля «Зил-130».

Эта машина позволяла монтировать железобетонные плиты на двухэтажных домах. Весёлый, не унывающий крановщик часто стимулировал строительные бригады на сокращение перекуров.

- У меня аккумулятор слабый, заглушу двигатель, могу не завести, поэтому не глушу мотор. Вы курите, а он бензин кушает, ваши премиальные денежки.

- Да успеем мы плиты положить!

- Не уверен! Может бензина не хватить!

Строители поднимались и шли работать.

Нина и Василий поженились через неделю после открытия в Бурее прорабского участка СМП-174. Жить стали в доме родителей. Вскоре у них родилась дочка, а потом вторая. Семья была дружная, братья любили новых сестрёнок и всячески их баловали. Нина успевала везде и дома, и на работе. В доме всегда было тепло, уютно и сытно.

Когда День Победы 9 мая объявили праздничным нерабочим днём, в Дом культуры, построенный с участием Василия Гончаренко, пригласили всех участников Великой Отечественной Войны. На праздник просили одеть все ордена и медали. Василий Иванович прикрепил все, что у него сохранились, но и их оказалось достаточно, чтобы ахнуть от восхищения.

- А что же вы не носили их до сих пор? – удивился секретарь райкома КПСС.

- Я воевал не за медали, а «За Родину!» И таких, как я было много. Сейчас это уже не имеет значения. В стране приравняли фронтовиков и участников войны. Последним, присваивают звания не всегда справедливо. Это унижает фронтовиков, но я не люблю конфликты и скандалы.

- Надо, чтобы вы рассказали школьникам о своём боевом пути, о том, что больше всего запомнилось.

- Рассказывать о боевом пути долго, школьного урока не хватит. А запомнилось мне два военных парада, в которых участвовал: 7 ноября 1941 года и 24 июня 1945 года.

В диалог вмешался начальник участка коммунального хозяйства Николай Добрынин.

- Я с ним на штурмовике «ИЛ-2» в одном авиационном гвардейском полку служил! Все думали, что ему Героя Советского Союза дадут за воздушный бой, решивший исход операции, да некоторые наградные документы не дошли до адресата.

- Надо обязательно рассказать об этом школьникам! – воскликнул секретарь райкома КПСС.

- Когда-нибудь расскажем! – почти хором ответили однополчане и двинулись в сторону буфета.

Им очень захотелось выпить чарку за тех, кто воевал не за медали, а за Родину, но не дожил до Победы и праздника 9 мая.

Мне удалось немного поговорить с участниками Великой Отечественной Войны. Я не был навязчивым и слушал их воспоминания о боевых товарищах и суровых буднях войны.

Хотелось рассказать школьникам о легендарных воинах.

К сожалению, осуществить это удалось, когда этих людей не стало с нами.

Двое правнуков Почкаенко В.И. прочитали главы повести в Интернете и сказали:

- Показывают нам по телевизору и в кино каких-то заграничных Рэмбо! Да наши деды и прадеды были в сто раз круче!

© mastergaf / Анатолий Фёдорович Горохов

Опубликовано 03.06.2020 в 16:27
Прочитано 313 раз(а)