Адское Варево...

1.

- А тебя за что уложили?

- Сказали, что теологические споры вести не умею, - отозвалась девушка.

- Чего?!

От неожиданности женщина на соседней койке попыталась подняться, совершенно забыв о том, что зафиксирована…

- ..погода паршивая. Дождь холодный, ветер злющий…, короче, по загону идешь, а тебя как будто насквозь продувает…

- Ты это к чему?

- Обычно я не хожу на эти сборища, а тут промерзла до костей, сил никаких не было, чуть не описалась. Вот и решила, погреться. Зашла тихонько, нашла местечко подходящее, ну и настроилось подремать…, а у попа этого еще и голос такой, круче любого успокоительного действует…, просто слушай и спи.

- Это отец Григорий.

- Да по фигу, - отмахнулась, насколько позволяли ремни, соседка, - вот я, значит, дремлю потихоньку под его бормотание…, честное слово, я вообще его не слушала…, а тут раз, и словно проснулась. А он как раз про грехи человеческие впаривает, про гордыню и все такое. А потом говорит, что правильнее всего прощать обидчиков…

- А тебе эта мысль не понравилась, я так понимаю.

- Ну, как не понравилась…, просто захотелось кое-что уточнить…, я говорю, как же можно прощать преступление? А этот бородатый, он словно меня ждал…, и как только я проявилась, тут же на меня и набросился. Женщина, типа, существо без мозгов, потому что ее как-то не так сделали, а значит, она обязательно должна быть при мужике. Сначала папаша, потом муж, потом сын…, иначе она сама виновата во всех тех бедах, которые с бабой могут случиться…

- Прямо так и сказал?

- Не дословно, конечно…, но мысль была именно такая. И еще, мол, задача бабы, помалкивать да рожать, когда время поспеет…

- Продолжай-продолжай.

- А что тут продолжать, я поднимаюсь и к нему. Говорю, минуточку…, это что же выходит, мужик главный только потому, что у него хер между ног, а баба, это второй сорт, потому что у нее между ног по-другому?!

- Вот прямо так и спросила?

- Ну, как он мне сказал, так я ему и вернула…

- И что отец Григорий?

- А он спокойно так, - руку еще поднял, санитаров остановил, которые ко мне двинулись, - ну, типа, ругаться грешно. А он это сказал для примера, чтобы нам тупорылым было понятно. На последнее, кстати, я даже и не обиделась совсем. А он, значит, продолжает, поскольку вся вина за грехи человеческие лежат исключительно

на бабах, нам следует все сносить безропотно – только так и правильно. А вот чтобы заслужить право…, какое-то там право, я не очень поняла, все это надо сносить с благодарностью. Потому как если мы будем терпеливы, то мир получит прощение…. Вот это мне совсем не понравилось, если честно. А потом он еще какое-то словечко

обидное нашел…, вроде как проститутка, но на древнем языке…

- Блудница?

- Во-во, она, точно! Все бабы, говорит, по определению, бляди…. Тут я его и прихватила, думала, язык его поганый выдрать…, а вместо этого, только клок из бороды ухватила…

- Теологический спор, говоришь…, - женщина расхохоталась, и долго еще не могла успокоиться, получилось, прямо до слез…

Подруги? Это вряд ли…, для того, чтобы начать дружить требуется больше времени, да и обстоятельства должны быть другими, особенно, место. Потому что психиатрическая клиника, она, как бы, по определению не располагает к тому, чтобы заводить друзей…. С другой стороны, для того чтобы разговаривать, совсем не обязательно быть друзьями, хватит и того, что слушают и отвечают к месту.

- …так что было дальше?

- Ты что, чокнутая! Хочешь услышать подробности, в какой позе они меня трахали, и кто, куда чего мне засовывал…

- Нет, - женщина поморщилась, словно у нее вдруг резко заболели зубы, - это мне не интересно…

- Да?!

- Точно. К тому же, я все про это знаю…, этим ты меня не удивишь.

- Ладно…, - кивнула собеседница, хотела продолжить, но не удержалась…, - то есть, нет-нет! Погоди…, что значит – не могу удивить?

- Этим не можешь удивить, - поправила ее женщина.

- Этим не могу, ладно…, а чем тогда?

- Ну, к примеру, почему ты не сдохла?

- Не сдохла…, - девушка посмотрела женщину, пытаясь понять, насколько серьезен вопрос.

- Ну да. После таких развлечений любую бабу обычно убивают. Рубят на куски, распихивают по мешкам и выбрасывают. Или могут закопать где-нибудь в лесу, но ты почему-то жива. Я хочу знать – почему?

- Там был парень…

- Один из этих уродов раскаялся!? Не верю, не бывает!

- Нет, просто парень. Не знаю, откуда он там взялся…, наверное, просто шел мимо..., короче, я не знаю. Он вмешался…

- Один против пятерых?

- Да.

- И?

- Они его убили, забили до смерти.

- А пока они его убивали, ты смоталась. Правильно…

- Да!!! А что мне было делать, ждать, пока они с ним закончат и вернуться ко мне?!

- Я этого не говорила…

- Твою же, мать! Мне было так страшно…, меня аж тошнило от страха. Я была в крови, и в этом скользком дерьме, которое…. Я, наверное, даже не понимала, что делаю. Мне под руку попался камень, кажется, я жахнула им по башке того, кто был на мне…, он отвалился, а я…

Неожиданно в стену палаты забарабанили чем-то тяжелым…, звук получился неожиданно громкий, его разнесло практически по всему зданию…, а следом за этим началось обыкновенное для этого места представление…

- Хватит орать, ночь кругом!

- Тише ты!

- Хорош барабанить!

- Заткнись, придурок!

- Сам, придурок…

Дважды моргнула лампа дежурной сигнализации, и вскоре в коридоре послышались тяжелые, размеренные шаги санитаров, за которыми, если прислушаться, можно было расслышать шаги дежурных врачей и медицинских сестер….

Прошло, где-то, полчаса и на этаже вновь воцарилась тишина. Так себе, тишина, конечно, но это была психиатрическая больница, и другой здесь не бывает. Стоны со всех сторон, неразборчивое бормотание за каждой дверью, а иногда и вовсе, вой, чем-то напоминающий вой собак на соседнем кладбище…

- Веселая ночка получается, - прошептала женщина.

- Влетит нам за это.

- Забей, санитары к нам даже не заглянули. К тому же, не забывай, мы обе зафиксированные, да еще и под успокоительным. Так что, с утра отгребут чокнутые, а мы ни при делах.

- Надеюсь…

- Однако, ты не закончила. Что было дальше?

- Психушка. Меня то ли лечили, то ли на вменяемость проверяли…

- Я тебя не помню…

- Это было не здесь. Я в детской лежала, где-то за городом, в селе каком-то…, название у него еще какое-то стрёмное…

- Чмаровка, - подсказала соседка.

- Да-да, точно. Черт, как вообще можно жить в селе с таким названием!

- Бывает и хуже…, погоди-погоди, так ты что, малолетка?

- Месяц назад шестнадцать исполнилось…

- Вот значит, какая у тебя история, - пробормотала женщина, - да уж…, жизнь – дерьмо.

- Это не вся история…, - невесело усмехнулась малолетка, - был еще суд.

- И?

- На суде решили, что это была не груповуха, нашли крайнего, одного из этих козлов и свалили все на него…

- Тише-тише, у меня хороший слух.

- Я стараюсь…, просто у меня внутри все…

- Ты просто дыши медленней, помогает…

- Привели его…, я его сразу узнала, ну и опознала тут же…, но адвокат этого козла, притащил какие-то характеристики, еще какую-то фигню, там была вот такенная пачка всяких бумаг, даже какие-то фотографии были и пленки. Короче, получилось, что это я к нему приставала, а он не разобрал, что я малолетка. Так что, ему год

условно и абзац…, я тогда, прямо на суде чуть не рехнулась. Кажется, даже бросилась на него…, не помню. Меня как пеленой какой-то накрыло…

- Жизнь – дерьмо, - повторила соседка, помолчала, и добавила совсем тихо, - и еще какое дерьмо.

- Что?

- Спи. Время позднее, надо отдохнуть. И тебе надо, и мне…

- Не уверена, что смогу, - шевельнулась девушка.

- Сможешь, я знаю что говорю…

Женщина была права, не прошло и пяти минут, как девушка уснула. Конечно, это был совсем не тот спокойный, всеми желанный сон…, этот больше напоминал кошмар. С другой стороны, это все равно был сон, а кроме того, постепенно начало работать и успокоительное. Так что девушка проспала до самого утра…

О наступившем утре первыми сообщили петухи. Необычно для городского пригорода, но это если, не знать, что при больнице имелся небольшой птичник. И это не считая теплиц, сада и нескольких соток огорода. Разрешение под эту деятельность было получено под предлогом трудотерапии, но не стоит забывать и о тех временах, которые наступили. Больницы закрывали, а те, что остались, финансировали так, что средств на лекарства едва хватало, а тут собственные свежие продукты…, идею хотели развить, завести коров, но сельские жители редко попадают в подобные заведения, а для ухода за скотиной необходимы навыки, да и привычка опять же, так что не срослось…

…случались тут и чудеса, кому-то подобная терапия помогала, кого-то даже выписывали, но это было, скорее, исключение. А вот то, что пациенты не были голодными, это была заслуга главного врача. Что тут скажешь – мутные времена, а каковы времена, такова и жизнь…

Главный врач взглянул на вошедшую, кивнул, одновременно, и одобряя ее приход, и предлагая присесть и подождать, пока он разберется с бумагами. Что же касается пациентки, она бывала здесь не раз и не два, у нее и место имелось любимое…, к нему она и направилась.

- Самуил Аркадьевич, а что будет с этой, молодой?

- Какой молодой?

- Ну, соседкой моей…, она не буйная, и с башкой у нее все в порядке…, ну, с поправкой на случившееся, разумеется…

- О, как, - усмехнулся главный врач, - ты ее уже и осмотрела, и диагноз поставила…, а может, ты и вылечить ее успела. Знаешь, пойду я до дома, а то, что я тут штаны зазря протираю…

- Хотите сказать, что вы ее случайно под бок мне сунули. Между прочим, я видела, у нас и девятая пустая, и одиннадцатая…

Самуил Аркадьевич проигнорировал сарказм в голосе пациентки, поставил точку, расписался и наконец-то, отложил бумаги.

- Думаешь, ее следует отпустить?

- Нет, - женщина даже и не задумывалась над ответом, - а что там у нее с семьей?

- Мать третий раз замужем…, кроме нее, есть еще трое детей.

- Бухает?

- Запойно…

- Значит, хана ей. Сдохнет малолетка…, это несправедливо…

- А она, похоже, тебе приглянулась, - Самуил Аркадьевич откинулся на спинку старого кресла, и с интересом посмотрел на женщину. Впрочем, интерес этот был, скорее профессиональный, хотя, и женщина была весьма достойна внимания…

А та устроилась на стареньком диване, сначала просто присела, но потом скинула тапки и забралась на диван с ногами…, забралась, поерзала, и только после этого ответила:

- Нет, - мотнула головой женщина, - не приглянулась…, хотя, врать не буду, есть в ней что-то особенное…

- Ну…, тебе видней, я же тут просто врач, а вы обе того, считай, родственники.

- Шутить вы так и не научились доктор…

- А я-то надеялся…, и как теперь жить, целый день насмарку…, - отозвался главный врач, покосился на бумаги и задал вопрос, - а как ваши дела?

…время. То есть, больничное время, оно какое-то ненастоящее. Если никто о нем не вспоминает, то его как будто и нет. Просто череда подъемов, приемов лекарств, приемов пищи, процедур и отбоев. А еще добавляют путаницы сезонные обострения, тогда объем процедур и лекарств возрастает, а вот прогулки и вовсе могут отменить. Так проходит неделя, другая, месяц…, а если учесть что и с погодой что-то не так, взглянув в окно, сразу и не разберешь, какое там время года…

Самуил Аркадьевич собирался пообедать…, часы показывали начало четвертого, но раньше просто не получилось. Так что, он поручил старшей медицинской сестре провести очередной осмотр, секретаршу оставил караулить дверь кабинета, а сам устроился за маленьким столом в углу кабинета…

Минуты не прошло, как в дверь кабинета ворвалась женщина…

- Рифа, ну что ты делаешь, - искренне возмутился врач, - ну дай ты мне пожрать по-человечески! Пожалуйста, я прошу…

- Док, пять секунд…

- Ладно…, говори, но коротко, - Самуил Аркадьевич демонстративно отложил ложку, - очень коротко.

- Я видела коктейль, который ты прописал малолетке, это же…, черт, это атомная бомба…

- И?

- Зачем?! Ты же знаешь, ей этого не надо…

- Тебе, между прочим, этот коктейль в свое время…

- Не-не, ты меня сюда не приплетай, я все подготовила, чтобы спалить город. А для нее…, это все равно что лоботомию делать с помощью строительного перфоратора, да еще и победитовым сверлом. К чему такой перебор?!

- Ставишь под сомнение мое назначение? Рифа, ты, всего лишь, пациент, врач – я. Я знаю…

- Знаешь, и делаешь? А вот это уже интересно. Почему?

- Так надо.

- Послушай, что я тебе скажу, док, - Рифа подошла вплотную к столу и даже наклонилась к лицу Самуила Аркадьевича, - слушай очень внимательно, я к херам взорву эту больницу, вместе с пациентами и врачами, если ты хотя бы раз скормишь малолетке эту дрянь. Ты мне веришь?

- Рифа, да она и так сдохнет!

- Повтори…

- Ее шанс на жизнь – больница навсегда. На воле ей просто не жить…, - так же шепотом, на нижнем пределе слышимости произнес врач.

- И кто это сказал?

- Мне – мой начальник. Ему – его начальник.

- Ну, вы и суки!

- Прости, что разочаровал, - нервно фыркнул Самуил Аркадьевич, - впрочем, у меня есть выбор, устроить ей кончину по естественным причинам. По крайней мере, именно так я понял то, то, что было между строк.

- Понятно, - кивнула Рифа, выпрямилась, и не говоря больше не слова, покинула кабинет главного врача.

Самуил Аркадьевич остался один за маленьким столиком в углу кабинета, перед тарелкой с едой, вот только аппетит пропал, да что там аппетит, двигаться и то, не хотелось. Хотелось просто прикрыть глаза и уснуть…

…только небольшая заметка в местной газете, которую никто всерьез не воспринимал. Газету, то есть, даже сотрудники называли ее «брехунком». Что же касается содержимого…, всего лишь несчастный случай, причинами которого послужили…, просто целый список причин. Тут и старое, послевоенное здание, которое просто невозможно было приспособить под специфические нужды психиатрической клиники. Опять же старая проводка, которая по определению не могла выдержать современных нагрузок, специфический контингент, ну и, разумеется, человеческий фактор, куда же без не него. Чудом можно было считать лишь то, что жертв оказалось всего шесть, а не больше. Имелась и пара фотографий, но качество печати подкачало. На них с огромным трудом можно было разглядеть, что сгорело, что осталось, а уж что касается лиц на фотографиях…

…говорилось как о серьезных потерях. В первую очередь, здание больницы, которая была в единственном числе на всю область. Далее называли жертв, это была старшая медицинская сестра и главный врач – они были профессионалами, настоящими тружениками и весьма достойными людьми. О них скорбели и переживали родственники и друзья. Среди прочих жертв называли еще четверых пациентов, которые по какой-то причине не смогли выбраться. А дальше скороговоркой о том, что была проведена панихида, а погибшие были похоронены на местном, больничном кладбище. И еще целый абзац о том, что будет работать комиссия, что все медицинские учреждения проверят и обязательно снабдят…, виновных, как только таковые будут найдены, разумеется, накажут, и так далее, и тому подобное…, все как обычно. Хотя, в двух последних строках прозвучало обещание областной администрации, наконец-то построить настоящее, современное профильное медицинское учреждение, соответствующее всем, в том числе и международным, требованиям…

Новость продержалась недолго, всего пару дней. Да и о чем было шуметь, все же и так понятно. Больных перераспределили по психушкам в соседних регионах, кого-то и вовсе, выписали. Скучно. Никаких тайн и секретов…, не считая, погибшего больничного архива…

- Рифа, господи, что ты делаешь…, - это было произнесено приблизительно, за пять минут до того, как начался пожар.

- Я предупредила – ты не послушался, а ты должен знать – я держу слово. Всегда держу.

- Но здесь люди, врачи, пациенты!

- Кому надо, тот выживет, - пообещала женщина, хотя, это прозвучало слишком зло, и даже как-то двусмысленно, - к слову, ты свободен. Просто выйди и любуйся пожаром, я старалась.

- А…

- Ты про свою шалаву, прости, нет. Хотя…, просто, нет. Нет, и никаких прости. Ее давно надо было грохнуть, чтобы она над нами не издевалась. И вообще, док, что ты в ней нашел…

- Не твое дело…

- Как скажешь, - теперь в ее голосе было сплошь, холодное равнодушие.

- Я намерен остаться. То есть, я останусь, - то ли выдохнул, то ли попробовал шантажировать Рифу Самуил Аркадьевич.

- Это твое дело, - все так же холодно, без всякого удивления отозвалась женщина и дернула плечом.

- И это все, - главный врач сделал рукой неполный круг, - все это из-за той малолетки?

- Думай, как хочешь…, может, из-за нее, а может, я просто решила сменить место жительства, начать с чистого листа…

- Дурдом…

- Тебе видней, это твой дурдом.

- Делай, что хочешь. Я устал, на самом деле, я жутко устал, - Самуил Аркадьевич облокотился на спинку рабочего кресла и прикрыл глаза, - пожалуйста, будешь уходить, закрой дверь плотнее.

- Разумеется…

Пожар полыхал, было ощущение, что больница не просто загорелась, ее, как будто, сразу всю поместили в огонь. Поодаль толпились пациенты, чуть в стороне, медицинский персонал. Им всем было страшно…, вот только сотрудники больницы искали помощи в слезах, прикосновениях, объятиях друг друга, а что касается пациентов, они стояли поодиночке, и все, как один, смотрели в огонь…

- Как ты вообще могла устроить…

- Чистый огонь внутри меня. Я могу заставить гореть воду или лед, а уж кирпич вперемежку с деревяшками, раз плюнуть. Кстати, тебе нравится?

- Красиво, - девушка была растеряна, - наверное, даже очень красиво…, только что будет дальше?

- Значит так, дальше…, пошли, - Рифа потянула девушку за собой, подальше ото всех, в самую темноту.

- Ты хочешь бежать?

- Нет, не так, не хочу. Надо бежать…, и в первую очередь, это тебе надо. Потому что там, - женщина указала в сторону пожара, - в твоей палате, на твоей койке лежит труп.

- Что!

- Труп. Конечно, он не твой…, но об этом знаем только мы. Выяснить, кто именно лежит там, невозможно. Но комиссия будет работать и здесь, следовательно, нам не нужны воспоминания о том, что тебя видели после пожара. Ни к чему это…

- Так это все из-за меня, о, Господи.

- Не льсти себе так сильно. Я сама давно собиралась, просто мне нужен был повод. Так что, ты – всего лишь повод.

- Не уверена, что мне от этого легче, - прошептала девушка, но Рифа никак не отреагировала, она просто тащила спутницу за собой…

Рифа остановилась, только достигнув какого-то полуразвалившегося строения, больше похожего на сарай.

- Внутри цивильная одежда, тебе надо переодеться.

- Спасибо…

- Не-не, еще рано. Слушай меня внимательно. Мы расстанемся, здесь и сейчас. У меня свои планы, и тебя они не касаются.

- Понимаю.

- Я всегда знала, что ты не дура. Однако, тебе надо решить, как жить дальше. Чем заниматься, понимаешь?

- Да, то есть, нет…, не очень…

- Слушай и постарайся понять. После всего, даже не надейся на нормальную жизнь, у тебя ничего не выйдет. Тебе не тело изуродовали, но душу…, что-то можно излечить, что-то забыть…, но поверь – шрамы останутся навсегда. Постоянно зудящие и чертовски болезненные шрамы. Отныне это всегда будет в тебе, до самой…

- Я никогда...

- Никогда…, - подтвердила Рифа, - эти гребаные мудаки уничтожили твою жизнь, так что тебе придется начинать новую жизнь, другую. Все сначала, все по-другому, смирись.

- Но я…, я даже и не жила перед этим, только немного…, совсем чуть-чуть.

- Немного попробовала, значит, не успела привыкнуть, это хорошо. Для начала, попробуй пить…, можешь подсесть на дурь. Тут, конечно, есть риск, что не проснешься…, но в твоем положении смерть, это то, что у тебя все время за спиной. Если выживешь, значит, я в тебе не ошиблась – в тебе есть стержень…

- А потом?

- Мы встретимся. Встретимся и поговорим…

- Рифа, ответь, почему ты не спрашивала, как мое имя?

- Зачем? Твое имя умерло тогда, вместе с той тобой. Так что, найди себе другое, что-нибудь на свой вкус, или можешь попробовать несколько вариантов…, время у тебя есть.

- Рифа?

- Э, нет…, не сейчас, - мотнула головой женщина, - вот, встретимся, тогда и поговорим…

2.

Время. Снова время…, хотя, здесь больше подойдет другое слово, времена. Оно не просто красивее, хотя и это тоже, но главное, оно более емкое. Времени в него вмещается больше…, как будто речь не о двадцати годах. Да и в какие двадцать лет может уложиться такое – другая страна, другие законы, люди…, почти все другое. Впрочем, есть и те, кто не согласиться…, они предпочитают говорить о том, что мир не просто меняется, а развивается…, впрочем, есть те, кто в это не верит. Они не оптимисты, они называют изменения мутацией, или даже еще умнее, социальной мутацией…, приспособление ради выживания в мире который вот-вот…

Вот только…, да какого черта?! О чем они вообще…

- …что с ней?

- А вы, простите…?

- Адвокат.

- А зачем ей адвокат?

- То есть?

- Ну, откровенно говоря, мы ее хорошо знаем…

- Даже так?

- Именно, она на учете у нас, но главное, она на учете в психушке. Постоянная их клиентка…

- Понятно…, - адвокат отвернулась от дежурного и пробормотала в сторону, - значит, просто так прокатилась.

- Точно.

- Вот черт.

- Не переживайте, адвокат, разные базы данных, разные службы, пока все договорятся…

- Да, уж. Ладно…, кстати, а она еще здесь или ее уже отправили в клинику?

- Утром отправили.

- Ну и ладно. Как говориться, с глаз долой, из сердца тем более…

- А разве так говориться, - усмехнулся охранник.

- Это уж кому как больше нравится, - парировала женщина.

Адвокат одарила полицейского мило-презрительной улыбкой, то ли махнула рукой, а может, просто отмахнулась от мужчины. Вышла на автостоянку и достала из кармана ключ-брелок. На ее движение отозвался серебристый, «нафаршированный» под самую крышку Audi Q3, к нему адвокат и направилась…

- Жируют, суки, - пробормотал охранник, - тут вкалываешь, как гребанный негр на шахте, а этим, тьфу…

- Еще как жирую, - презрительно рассмеялась женщина, - а уж какая сука, ты себе даже не представляешь…, и не дай тебе бог узнать.

…касается психиатрической клиники, прежний глава областной администрации свое обещание выполнил. Не в срок, конечно, да и с бухгалтерией там было не все в порядке…, но у внучки было совершеннолетие, и хотелось сделать настоящий, запоминающийся подарок. Да, какая разница, на клинику ведь осталось, вот она, стоит. И не просто стоит, занимается своим делом, лечит, содержит, присматривает. Так что, все в порядке. Опять же и персонал в полном объеме, а уж что касается главного врача, тут области по-настоящему повезло, им достался молодой, талантливый профессор – Арно Ибрагимович Дали. Хотя, если вы не из числа узких профессионалов, то можете и не знать. Ничего страшного….

- Кто вы?

- Я адвокат, Арно Ибрагимович, и к слову, нас знакомили…

- О, черт, простите, я вас не узнал…

- Слишком много черного и строго, - улыбнулась женщина.

- Точно…, и, кстати, мне показалось, что вы занимаетесь…, или показалось?

- Дележом имущества? Нет-нет, вы все правильно поняли…, а это просто услуга коллеге.

- Надеюсь, это не просто услуга, место здесь весьма специфическое…

- Я не такая впечатлительная, как может показаться с первого взгляда. А что касается услуги, тут все как в кино, ты мне – я тебе.

- Кто же вас интересует?

- Пару часов назад из Центральной предвариловки вам привезли молодую женщину. Если честно, я собиралась встретиться с ней там…, но проспала, со мной такое случается.

- Пожалуй, это очень дорогая услуга, - пробормотал главный врач.

- Я учту…, но что там? И можно без подробностей…, мне просто надо понять суть…

- Если вкратце, она наша пациентка, мы наблюдаем ее…, минимум, лет пять. Ей, то лучше, то хуже. Бывают периоды стабильности, но иногда…

- Все становится совсем плохо, - подсказала адвокат.

- Да, и очень плохо.

- Знаете, почему?

- Точных данных у нас нет, сама она не помнит…, но опыт подсказывает, что когда-то давно, возможно даже, в раннем возрасте, или когда она была подростком, с ней что-то случилось. Некое травмирующее обстоятельство…

- Пять лет долгий срок, - словно усомнилась женщина, - хотите сказать, все это по-прежнему с ней?

- Именно так.

- Ясно. И она все время была здесь?

- Нет. Понимаете, иногда лечения дает положительный эффект. Бывают стойкие ремиссии. Порой несколько месяцев. Тогда мы ее выписываем…, но чаще она сбегает, не давая закончить курс…

- Есть куда? Родственники, семья?

- Нет. То есть, точно я не знаю, но о них нам ничего не известно. Так вот, когда она оказывается за пределами больницы, она практически всегда оказывается на панели.

- Уличная проститутка?

- Она больна.

- О, простите, доктор, я понимаю. А это вырвалось…

- Так вот, последний раз она сбежала пять месяцев назад. О ней не было ни слуху, ни духу…, я даже предположил, что она погибла.

- А полицию вы предупреждали?

- Разумеется. Сразу же…

- А можно чуть-чуть подробностей…, совсем чуть-чуть, без нарушения правил.

- Эти данные не секрет…, да и не так уж и много этих данных…

- Тем более…

- Не известно, что было в течении этого времени, но два дня назад она напала на девочку-подростка…, девочка этого нападения не пережила.

- Убийство…

- Я бы сказал, это не просто убийство, это был акт…

- О, нет-нет, я поняла, - вскинула ладонь адвокат, - обойдемся без цветной иллюстрации.

- Разумно. Ее взяли, на месте преступления, а когда выяснилось, что мы ее разыскиваем, переправили к нам.

- Это ясно, - кивнула адвокат, но точку в предложении ставить не стала, - вот что мне не понятно, что от нее надо полиции? По большому счету, ее место здесь. Положить в палату, под замок, зафиксировать на кроватке и лечить, пока она не забудет собственного имени.

- В общем, да…

- Но?

- Вы, как я понимаю, не в курсе…, дело в том, что девочка, на которую напали, дочь одного известного человека.

- О, как, - адвокат и правда была удивлена…

- И это делает и без того некрасивое дело, совершенно…, короче, некоторые хотят, чтобы моя комиссия признала ее вменяемой, чтобы ее можно было судить…

- Ясно…, женщина откинулась на спинку дивана…, - хотя и не совсем, то есть, я не понимаю этого известного человека, ее же грохнуть проще на воле. Устроить очередной побег и все дела…

- Я и сам не понимаю, но что-то мне подсказывает, что есть еще что-то…, некрасивое…

- Можете даже не сомневаться. И опыт подсказывает, что там не просто некрасивое дело…, оно офигенно-хреновое. Поверьте, я в этом разбираюсь…, а вот что касается вас, уж простите Арно Ибрагимович, вам я не завидую…, искренне говорю.

- Да уж…

- Ладно, - женщина решительно поднялась с дивана, - ситуацию я поняла…, вы были правы, это слишком дорогая услуга.

- Уходите?

- Да, док…, и знаете, - женщина неожиданно шагнула вперед, - вы, Арно, как я понимаю, умный человек и настоящий специалист. Настолько умный, что продолжаете оставаться таким, несмотря на место работы…

- Ого!

- Арно Ибрагимович, я редко говорю комплименты, но это – комплимент. И вот еще что, если вдруг у вас имеется отпуск, который вы не успели отгулять, пишите заявление и уезжайте…, честное слово…

- Но…

- Док, вы же сами назвали это дело некрасивым, уверена, что вы не захотите, чтобы ваше имя в нем фигурировало…

- Черт возьми!

Адвокат пожала руку, улыбнулась мужчине и направилась к выходу…

- Что ж, пора, значит, пора?

- Ну, вы дали вполне исчерпывающее объяснение…, а что?

- Если честно, я думал, что вы захотите поговорить с девушкой…

- А это возможно?

- Понимаете, комиссии еще не было, а по нашим данным она больна, так что, короткое посещение вполне допустимо. Впрочем, если вы не хотите…, - Арно Ибрагимович даже и фразу заканчивать не стал, и так все было понятно.

Женщина остановилась за шаг до двери…, весь ее вид говорил о том, что она никак не может решить, какое решение будет верным…, в конце концов, она повернулась к собеседнику.

- Пожалуй, пять минут меня вполне…

- Только пять минут, - категорически подтвердил главный врач.

Широкий коридор, холодное, яркое освещение, через рассчитанные промежутки дежурные посты, с неизменно строгими медицинскими сестрами. Впрочем, сестры начинали улыбаться, стоило им увидеть главного врача…

- Однако, пусто здесь, - оглянулась на спутника адвокат.

- Время процедур и лекарств, большая часть персонала бывает занята…

- Понимаю.

Арно Ибрагимович остановился напротив очередного поста, перекинулся парой фраз с дежурной, и обернулся к женщине…

- Палата тридцать четыре, - главврач указал направление, - она под легким успокоительным, но не спит. На всякий случай мы ее зафиксировали, сами понимаете, обстоятельства…

- Да-да, я понимаю…

- Вы не передумали?

- Нет, - быстро, но в тоже время не очень уверенно ответила адвокат.

- Пять минут, и мы за вами присматриваем.

- Простите, а звук вы пишите?

- Нет-нет, только изображение.

- Что ж, тогда я пойду…

Женщина заглянула в палату сначала через смотровое окошко, потом еще раз, уже через открытую дверь. Постояла, вдохнула поглубже, и шагнула внутрь…

- Арно Ибрагимович, кто это, - поинтересовалась дежурная, - на родственницу не похожа…

- Это адвокат.

- Ого. Кто бы думал, что у уличной проститутки такой адвокат, - поделилась с шефом дежурная.

- Я и сам удивился…, - он помолчал, посмотрел на часы, а потом повернулся к дежурной, - все равно жду, что там у вас?

Дежурная достала журнал и подала его главному врачу…

- Привет, - женщину окликнула пациентку прямо от двери, и сделала пару шагов к кровати, на которой та была зафиксирована.

- Рифа, ты…, надо же, - пациентка попробовала шевельнуться, но ремни основательно ограничивали движения.

- Лежи, не дергайся…, - посоветовала Рифа.

- А ты как здесь?

- В гостях…, слушай, у нас пять минут…, кстати, как тебя называть?

- Зови Оксана, последние пару лет все так зовут.

- Ладно…, значит, Оксана. Так что там случилось?

- Плохо мне было…, похоже, опять накрывало…, я совсем спать перестала, только глаза закрою, передо мной вся картина.

- Так ты же без успокоительного была, чего тут удивляться…

- Рифа, тут такие успокоительные, я после них вообще не соображаю.

- Это понятно…, но зачем тебе потребовалась та девчонка?

- Она дочь.

- Вон оно, в чем дело…, - удивилась Рифа, - дочь одно из этих уродов…

- Нет, - мотнула головой Оксана.

- Не поняла.

- Это дочь хозяина…, те уроды на него работали, и когда все случилось, он их защищал…

- Ясно.

- А меня в тот момент как-то вообще жестко накрыло…, откровенно говоря, я и половину не помню того что я с ней делала. Потом, в какой-то момент я отключилась. Ударила ее, она потеряла сознание, а я рядом с ней грохнулась.

- А вот это ты зря…, получается, там тебя и взяли, пока ты там без сознания валялась…

- Рифа, не торопись.

- Да?! Ладно, говори…

- Я пришла в себя. Оглядываюсь, кругом кровь, ошметки кожи, мяса…, я вся с ног до головы заляпана…

- Вот, черт!

- Но самое жуткое, малолетка эта, она была еще жива…, я присмотрелась к ней…, ну и поняла, что натворила. Смотрю я на нее…, а она на меня. В глазах ужас, боль, непонимание…, а я все это словно читаю, понимаешь, словно глаза ее это книга. Читаю и понимаю, на что обрекла ее…

- Перестаралась.

- Ты не понимаешь.

- Нет?

- Нет. Дело в том, что мне стало легче. Я как будто выздоровела, освободилась от того, что убивало меня. Но поскольку я освободилась и выздоровела, впервые за всю свою взрослую жизнь, я испытала жалость…

- Выздоровела…

- Да. Стала нормальным человеком, как будто все эти лекарства они разом подействовали. Подействовали, и я изменилась, то есть излечилась…, а может, я только что передала все свои мучения другому… Черт, наверное, я сейчас такую хрень говорю, что меня и слушать страшно.

- Ты забыла, что мы в одной палате лежали.

- То есть, ты меня понимаешь?

- Да.

- И веришь мне?

- Разумеется…, - кинула Рифа, - я знаю, иногда лекарства могут ужасней, чем болезнь. И что ты сделала? Точнее, я догадываюсь…, но тебе это следует сказать…

- Я прикрыла ей глаза, а ладонью закрыла рот. Так она и отошла…

- Ты успокоилась?

- Да…

- А ты знаешь, что папаша настаивает на медицинской комиссии, которая признает тебя здоровой?

- Догадываюсь…

- Значит, догадываешься, что тебя ждет?

- Нет…, но не думаю, что он намерен меня прощать, или слушать мои извинения.

- Это вряд ли…, скорее всего, он попытается тебе отомстить.

- Памятуя о том, кем он был и кем стал, я даже не сомневаюсь. Вот только ему меня не переплюнуть…

- А вот это я не поняла, прости, - Рифа удивленно посмотрела на женщину.

- Я достала всех. В живых не осталось ни одного из этих уродов. И уж поверь, каждый из них вспомнил меня и очень сильно пожалел о том, что сделал.

- Но та малолетка, она ведь, - начала было Рифа, но Оксана остановила женщину.

- Я тоже думала, что вот я разберусь с этими уродами и мне станет легче…, но этого не случилось. Стало легче совсем чуть-чуть…, кошмары остались, боль осталась…, страх тоже никуда не делся. Если говорить откровенно, в тот момент я подумала, что и правда больна…, а потом я поняла, что все дело именно в боли. Я не смогла передать ее никому из них. Ты же понимаешь, мертвому невозможно передать боль, он только мертв…

- Погоди-погоди, но малолетка тоже мертва…, - вышла короткая пауза, Рифа мотнула головой и закончила, - вон, в чем дело – ты передала боль отцу. Вот, черт! Вот чего ты хотела…

- Не просто хотела, я это сделала…, - Оксана даже улыбнулась, хотя в данной ситуации улыбка казалась здесь совершенно неуместной…

- А ты миленькая, когда вот так улыбаешься…

- Главное, что бы я была зафиксирована в этот момент…

Неожиданно дверь в палату распахнулась, и на пороге возник Арно Ибрагимович. Он дождался, когда на него оглянется Рифа, поднял руку, и коротко указал на запястье…

- О, пять минут, я помню.

- Почти десять…

- Спасибо, Арно Ибрагимович, еще пара слов и я иду, - пообещала Рифа.

- Я подожду у двери, - сказал и тихо исчез за дверью.

Рифа вернулась к Оксане.

- Мне пора.

- Спасибо, что не забыла меня.

- Перестань…

- Что ж, тогда, наверное, прощай…

- Нет. Мы увидимся, и кроме того, я твою историю знаю, а ты мою нет – это не честно…

- Выходит, до свиданья?

- Только так.

Убеждать Арно Ибрагимович не требовалось. Поэтому, сразу же на следующий день после посещения клиники адвокатом, он написал заявление на отпуск и отправился с ним в областной отдел здравоохранения. Там заявление легко приняли, и так же легко подписали, да и как было спорить, если за главным врачом числилось без малого три года работы без отпуска. Он лишь подписал текущие документы, получил причитающиеся ему отпускные, передал дела заместителю, и уже к концу рабочего дня был дома. Супруга была слегка удивлена, но очень довольна, дети просто радовались, а когда мужчина предложил на пару недель съездить на родину, в Баку…

Рифа запахнула халат и вышла на балкон…, там было прохладно, но это было как раз то, что надо, к тому же, там имелось кресло и журнальный столик, на котором лежали сигареты…

- Я знаю, чем это закончится, - произнесла она вслух, но вместо утверждения получился вопрос, ответить на который могла только она. Могла ответить. Но не спешила.

На город, тем временем, опускался вечер…, улицы медленно, едва заметно погружались в сумерки, и это было красивейшей частью суток, красивейшей, но слишком короткой…, а потом вспыхнули фонари. Таинственность и красота исчезли, а улица стала похожа на новогоднюю елку. А Рифа все сидела, закутавшись в халат, иногда курила, но чаще просто дремала, забравшись в кресло с ногами…

Наконец, женщина открыла глаза, помогая себе руками, опустила ноги, а потом и вовсе поднялась с кресла, она подошла вплотную к ограде балкона и несколько минут внимательно всматривалась, словно хотела рассмотреть что-то конкретное там, внизу, в винегрете фонарей, деревьев, дорожек и многочисленных теней…

- Нет-нет-нет. Ты меня не обманешь, нет в тебе не тишины, ни спокойствия. И уж точно ты не мирный…, ты только притворяешься! Уже через час ты покажешь свое истинное лицо. Ты будешь убивать, будешь насиловать, будешь творить свои ужасные дела, под этими веселенькими фонарями. Я это точно знаю, я проходила сквозь все это! Ты заставляешь людей делать больно друг другу, ибо ты вампир, который питается этой болью. Каждый день и каждую ночь ты таращишься в небо всеми своими трубами, вышками и крестами, с виду ты оплот разума, но ты лжешь.

Притворяешься, что любишь людей, что хочешь им помочь, но это обман…

Рифа выдохнула, подхватила сигареты и закурила, движения были резкими, и какими-то острыми, Рифа словно колола кого-то, когда отнимала руку, чтобы стряхнуть пепел, и словно ломала что-то, когда возвращала сигарету ко рту…

- О, я знаю таких как ты…, ты не первый, в чьей утробе мне приходилось жить…, ты презираешь людей. Всех. Даже маленьких детей, даже новорожденных. Ты ждешь, когда боль настигнет и их…

- Ты уверена, - шумный шорох, как ветер пронесся по верхушкам деревьев, и весь город замер.

- Уверена…, даже не сомневаюсь.

- Что ж…, сразись. Победи, и ты поймешь, что я им нужен…

- И это я знаю, - с горечью выдохнула Рифа, - знаю…

- Уходи.

- Разумеется…, но не прямо сейчас. Есть дела, которые мне следует закончить…

- Рифа, ты же умная. Ты же понимаешь, что твои дела мне в радость.

- Мне нет дела до твоих радостей…

3.

Нет ничего сложного в том, чтобы больного признать здоровым, мертвого живым, а ложь называть правдой. То есть, больной здоровей не станет, а ложь так и останется ложью, но кому нынче есть до этого дело…

- Суд предоставляет вам последнее слово…

Оксана поднялась с жесткой скамьи и глядя перед собой, произнесла…

- Однажды со мной поступили так же…, я лишь вернула долг.

- О чем вы говорите, - судья посмотрела на подсудимую, которую уже признала виновной, она лишь не произнесла этого вслух.

- Не важно, что вы не поняли, важно, что услышал должник, - отозвалась Оксана и опустилась на скамью…

Словно ураган пронесся над небольшим залом, где происходило судебное заседание. Каждый из присутствующих возмущался, все жаждали справедливости, и все говорили одновременно. Слов было много, и со стороны все они выглядели правильными, и все-таки, это было не так. Это были не слова, это были лишь звуки, которые только напоминали слова…

Судье несколько раз пришлось повышать голос, а потом еще и использовать молоток, чтобы восстановить порядок в зале…, потребовалось несколько минут. И когда стало достаточно тихо, она смогла произнести приговор…

Он был справедлив, большинство присутствующих были удовлетворены…, то есть, если бы смертную казнь применяли к таким женщинам, было бы еще лучше, еще справедливее, но и так тоже было неплохо…

Оксана слышала, что сказала судья. Мало того, она даже кивнула, подтверждая, что поняла сказанное…, хотела что-то еще сказать, но вдруг заметила бабочку. Обычную бабочку, из числа тех, что порхают над лугами и между деревьями, порой, даже, в город залетают, лишь бы поблизости имелись цветы. В этом зале цветов не было, даже подоконники были пустыми, зато была бабочка, которая спокойно порхала от коротеньких занавесок к флагам и обратно. Женщина была не единственной, кто заметил чешуекрылое существо. Несколько человек, из числа зрителей периодически поглядывали на тумбу, где были установлены флаги. По большому счету им было все равно, хотя у каждого из них на мгновение и возник вопрос – что это бабочка делает здесь, в помещении суда…

Глупая мысль, если говорить откровенно, ну какое дело может быть бабочке до человеческого правосудия, обвинительных речей или до адвокатского красноречия. Что же касается Оксаны…, она просто смотрела на бабочку, то есть, и она была удивлена ее присутствием, но она видела полет, кружение, взмахи…, а потом вдруг поняла, что полет бабочки вовсе не беспорядочное мельтешение. Вовсе нет, скорее уж это была замысловатая вязь, которую можно было понять…, это было похоже на то, как читать старинный, рукописный текст….

…даже не удивилась, что в какой-то момент от соприкосновения ярких крыльев и легкой ткани на окне возникло несколько искр. Бабочка упорхнула в сторону, а искры упали вниз, на пол, где не погасли, и не исчезли…, то есть, совсем наоборот…

В описании последующих событий приняли участие все местные СМИ, да что там местные, событие было замечено и на областном, и даже, на федеральном уровне. Причем, в описании доминировали исключительно сильные выражения – ураган, смертельный торнадо, огненный океан и прочее. Впрочем, это была правда, огня было много, и возник он слишком быстро, так что шансы уцелеть, были ничтожно малы, а времени, так и вовсе не было. А ко всем

неожиданностям и бедам добавилась еще и заклинившая половинка двери. Так что, разумеется, были и синяки, и ссадины, и вывихи, и переломы со смещением, и открытые переломы…

И за всем этим ужасом совершенно незамеченными оказались две вещи – никто не пострадал от огня. Не было ожогов, никто не задохнулся в дыму, то есть, вообще никто. Пожалуй, это можно считать настоящим чудом. Но была и другая сторона…, как-то так получилось, но в панике все забыли об обвиняемой, ее попросту забыли на скамье подсудимых…

Оксана совершенно не обращала внимания на то, что происходило вокруг, она не могла отвести взгляда от бабочки, которая парила между языков пламени. Мало того, бабочка даже заигрывала с некоторыми, приближалась вплотную, ждала, пока язык двинется в ее сторону. Но стоило огню приблизиться, она чуть удалялась, огонь приближался – она удалялась, и так до тех пор, пока язык не опадал…

- Ну что, насмотрелась?

Оксана оглянулась на голос и увидела Рифу, которая совершенно спокойно, прямо сквозь бушующий огонь шла к ней…

- Красиво…, огонь, что, холодный?

- Да…

- А я, если честно, подумала, что ты поступишь с судом, как поступила с больницей…

- Бабочку увидела…, подумала, она ведь не виновата, что люди бывают уродами. Красота не должна страдать из-за глупости, - Рифа подошла к скамье подсудимых, открыла решетку и опустилась рядом с Оксаной, - черт, ничего не меняется, и скамейки все такие же, жесткие и корявые.

- И что теперь?

- А что ты хочешь?

- Не знаю, - пожала плечами Оксана, - я спокойна, у меня ничего не болит…, внутри нет боли. Точнее, у меня внутри вообще ничего нет…, я пуста, как бочка…, кажется, что если в меня крикнуть, я отзовусь эхом…

- Понятно, - кивнула Рифа.

- Правда, - удивилась Оксана, - ты понимаешь?

- Тоже мне загадка. Все что ты хотела, исполнилось…, пора начинать новый круг. Что бы ты хотела?

- Огонь…, мне понравилось…, научишь меня?

- Нет. Огонь мой…, к тому же, ты слишком воздушное существо…, огня тебе не удержать.

- Жаль, - Оксана даже огорчилась.

- Перестань. Просто тебе нужно что-то другое…, свое, что будет соответствовать и выражать…

- Что?

- О, я не знаю. Сама ищи…

- Ты оставишь меня?

- Заберу. Что тут делать…, тем более, скоро сюда прибудут бравые пожарные и ухайдокают все здание…

- Нет-нет, я говорила о потом. После этого…

- После этого, ну, и после, после этого, ты сама уйдешь. Однажды тебе захочется свободы, поверь, так всегда происходит…

- Спасибо.

- А, - взмахнула рукой Рифа, - пошли…

- Надо бы ее выпустить, - Оксана обернулась и указала на бабочку.

- Просто открой окно, сама выберется…

- Она ведь счастлива, - задумчиво произнесла Оксана, глядя вслед бабочке.

- Конечно. И часть этого счастья в том, что она этого не знает…, да оно ей и не надо…

- Наверное, ты права.

- Возможно…, но у меня другой вопрос – ты хочешь быть счастливой?

- Я…, Рифа, а разве я могу? А ты, ты сама…

- Пошли уже, у меня есть более подходящее место для долгих и откровенных разговоров…, да и не только для разговоров, к примеру, у меня отличная ванная и шикарный гардероб…

Жили ли они долго – не знаю. Были ли они счастливы – не знаю…, да и вообще, возможно оно, счастье, когда все так? Откровенно говоря, я даже не знаю, как долго они были вместе, однако, вы ведь и сами заметили – огня стало больше, землетрясения чаще случаются, да и штормов прибавилось…

© SerNik / Сергей Н. Айк

Опубликовано 23.06.2020 в 00:29
Прочитано 333 раз(а)