Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Поездка в Турцию

Добавить в избранное

КАКОЙ ОН БЕРЕГ ТУРЕЦКИЙ.


Ночным пейзажем увлечённый,

Покинул сонную кровать.

Оставьте лампочку включённой,

Я буду море рисовать!


ВО ФРАКЕ ДИРИЖЕРА НА ПОРОГЕ ФОРС - МАЖОРА


Путёвки в эту далёкую таинственную страну двух красивых морей мы выкупили за два месяца до укладки ёмких чемоданов. Мы - это три супружеских пары, в общем- то одного возраста, как бы шальные дети военного поколения тяжёлых сороковых - планомерно несущие стойкую энергетику в данную бытовую трагикомедию. Знакомство с героями повести мы начнем прямо с первого холодного листа, не дожидаясь, начала движении скачкообразного сюжета. Ваня с великодушной женой Аней когда- то в конце 70-х сразу после окончания института, создавшие завидную семью по любви необыкновенной,- в подвижной группе энтузиастов – имели на руках надежные проверенные экспертами целевые путевки. Но, Ванёк, черт бы его протащил на копчике по брусчатой мостовой западной Трактовой, до последнего дня не имел загранпаспорта. Товарищи, это не выдуманная шутка! Необходимые бумаги на сей важный документ в ОВИР он подал ещё полгода назад. Как знать, невозмутимый дух советского бюрократизма сплюнул именно на него в столь ответственный момент. Оказывается, в эпоху нескладно развитого социализма, работая на оборонном предприятии, со времен холодной войны вплоть до перемен 1991 года значился начальником подразделения ГО. Вот смотрите, куда собака чучело барана закопала. У Вани имелся прицеп свободного времени, чтобы приготовить одну справку, проявить дотошность и приложить её к открытому делу, дабы избежать перерастания пустякового вопроса перед самым отлетом – в большую многочасовую нервотрепку. Пока никто меня не спрашивал, как я отношусь к предельно устойчивому понятию: «иметь связи». Жена моя, хваткая с пелёнок с крепкими родственными корнями, заметно преуспела в умножении полезных отношений с влиятельными людьми в доверительном канале с обратной связью. Граждане, имейте свою частоту вещания! Дай Бог здоровья моей Афине – я за её спиной. Так вот, один решительный звонок Дяде явился как бы первым свистком для вбрасывания, как в хоккее – для начала большой игры в борьбе за попадания в финал. Цепочку важных звонков вряд ли кто мог отследить. Взволнованная Афина карманный телефон из рук не выпускала, раза три ходила подзаряжать в приемную, (ведь договорилась). Мы, словно подвижные части буровой машины – четыре часа молча, шлифовали мраморные полы гордого госучреждения, как накачанные антибиотиками неуправляемые пациенты психбольницы для глухонемых, Один курящий среди нас очень скромный турист – Алик, за это время выкурил две пачки крепких сигарет. Хотелось бы верить, что интенсивное курение очень помогает при стрессовых ситуациях…

До вылета самолета оставалось два часа. До окончания рабочего дня в этом строгом учреждении около тридцати минут, 20 минут… 10 минут. Конец рабочего дня. Все, гордые сотрудники и сотрудницы стали спешно покидать свои рабочие кабинеты. Жена моя, с надеждой в глазах, уверенно шагнула в спецотдел. У всех остальных на лицах читай катастрофу. Ваня не выдержал натиска волны отрицательных эмоций, вдруг пробормотал:

– Ладно, езжайте, я поеду домой. То бишь, пойду, посижу в кафушке. С самого начала знал, что ничего не получиться. Всем привет!

И пошел ведь, и быстро пошел по узкому коридору – гордой походкой, выдвинув вперед правое плечо; будто ледокол ринулся на мощный айсберг. Начальник, ничего не скажешь, сохранились все нервы партийного воспитания. Минут через пять появляется моя Афина, совсем не гордая с улыбкой на лице:

– Есть! Быстро на такси. Ванёк, вот держи свой паспорт…

-А он домой поехал, паразит,- проговорила Аня. Алик, шустрее меня в два с половиной раза, сообразил быстро и кинулся в погоню, и догнал паникера на автобусной остановке, буквально за штаны вытащил того из маршрутки.

И с волнующего эпизода, как мы погрузились в такси - в две машины одновременно, нам уже стало легче жить. Пошла полоса везения и дорога оказалась без пробок, не считая одного маленького казуса: по прибытию на площадь международного терминала, жена моя, уже как староста группы, покуда выгружались, приказала Ване бежать на регистрацию и заявить о нашем прибытии турагентам, отвечающим за отправку своих клиентов. Наш посыльный, привыкший глядеть только вперед в коридорах своего заводоуправления, забежал в зал ожидания, увидел табличку: «Фирма Крекс»… Через минуту он выбегает к нам навстречу, глаза, как перепелиные яйца, брызги пены изо рта:

– Нас в списке нет! Куда ты смотрела, что позвонить не могла в агентство, согласовать детали, спросить…

Это он моей единственной и первой жене хотел прочистить мозги. Умник такой. Она с трудом сдержала гнев возмущения, из вежливости не послала паникера ни на сколько несогласных букв… Вошли вместе в фойе: все с сумками, пакетами, как в жизни, Аня как ей полагалось по определению – с двумя авоськами, вся в сырых выделениях на лице, а муж её, очень важный управляющий – впереди дорожки всей, с газеткой Советский спорт в руке. Он вновь подошел к яркой табличке «Крекс» и принялся разъяснять образованной девушке, что мы, как законопослушные воспитанные люди, прибыли с новыми паспортами, без опоздания и не попадаем на рейс, по вине некоторых безответственных лиц… Афина повела нас по правой дорожке. Подошли к стойке, где разместилась скромная табличка: Тур фирма «Агидель». Там нас давненько ждали две милые девушки. Настроение моей даме, естественно, слегка было подпорчено. Позже, она мне «громко шепнула»:

– Вот вам и спасибо за паспорт. Хоть бы извинился, мужик…

Если жить по новому, не делай людям добра, не сломаешь ребра.


НЕ ХОДИЛИ ВНОГУ - ВЫПИЛИ НЕМНОГО


Каждый и каждая из нас перед полетом испытывали заячий мондраж, сознавая тот неопровержимый факт, что не все старые самолеты не ремонтируются после преждевременного касания с «пуховой» землей. И, чтобы на грех не обмочиться, мы все решили замочить, кто из маленькой, а кто из большой рюмочки - нашей беленькой, благо, в забегаловке терминала нет таблички с указанием нормы приема дозы алкоголя на одну трусливую душу. Алик, друган мой, как человек практичный, заводила, завёл нас за высокую стойку: «Я угощаю». И заказал 6 рюмочек по 100 гр. Расчетливые женщины хором возмутились. Пришлось делить жидкую отраву поровну: всем по 50 , а нам с Аликом по 200. Да ладно вам, от каждого по способностям – каждому по потребностям. Извините, когда экономисты покинули закусочную, мы с друганом добавили еще по 100. Угощал уже я, – за свои, она как-то глубже затекает, по корням рассасывается, не задерживается в тесной глотке…Выпить-то мы выпили прилично, но и вели себя прилично в аэропорту. А ведь были годы боевые, по пьяному делу шли врукопашную район на район, стенка на стенку по триста и более человек с каждой стороны… И в самолете не буянили, просили только минералку и часто ходили в конец лайнера. Хотя Алик и здесь сказал свое не последнее слово: «Я свою мягкую «вазу» придал стальному унитазу». А после последнего посещения добавил: «газовую плиту» они почистили, даже руки помыть приятно». Так унитаз у него стал газовой плитой. На борту, конечно, кормят, но что на земле невозможно назвать едой, то высоко за облаками – всё возможно, к тому же – беспокойно заплачено. Подали телятину, а вкус баранины, у курятины – вкус лягушатины, -( будто потреблял когда-то.) Хотя ученые мужи отзывают наше скомканное воображение от зоны влияния стойкой глупости и призывают нас к размышлению, якобы при неком кислородном голодании, человек теряет вкусовые ощущения. То-то я гляжу, коньяк, коим угостил меня сосед по креслу, показался компотом. Похоже, мужичок ниже средних лет, а может и выше тех, плотненький, накрахмаленный такой – сорокалетний маменькин сыночек, очень боялся неплотной атмосферы и для пущей уверенности за четыре часа полета осушил почти две бутылки красно-коричневой жидкости по 0,7. (за минусом 120 гр.) А вы говорите, мы с Аликом алкоголики…


МЫ УЖЕ ЗА КОРДОНОМ

Так заболтались, что не заметили, как приземлились в аэропорту Антальи. Проходим таможенный контроль, трех наших женщин через турникет пропускают безоговорочно. Алика и меня оглядели от туфлей до причесок, люди пьющие, частенько забывают причесаться и почистить обувь.(чуть не сказал – зубы) Но мы то - женами ухоженные…Принюхиваться, слава богу, не стали. А начальника нашего задержали, без малого на шесть минут: долго сравнивали давнюю фотографию, содранную из партбилета на новом паспорте с действующим испуганным лицом. Тут я небрежно проронил:

– Знал бы плохо экономию, имел бы сходную физиономию…

– Ты бы хоть молчал, физиономия орангутанга, – обиделся оппонент. Я не обиделся, чего обижаться в чужой стране на своих больных.

–Мало понятно, Вы сейчас получили паспорт? - Спросил недоуменно пограничник.

--Да – то бишь, три часа назад…


Прочь тревоги, прочь сомненья. Все обошлось. Получив багаж, мы поспешили на стоянку автобусов. А там нас опять же ждали представители турагентств. Они уже знают, кого и куда отвести.

--Быстрей пятками шевелите, что вы, как вареные,- торопил нас начальник, размахивая свёрнутой газетой.

– Рожденный плавно взлетать, ползать быстро не может, – отозвался Алик, неловко перебирая ногами: – Вроде как мышцы не слушаются…

– Меньше пить надо, – тут же язвительно вставил умник. – Здесь не только ноги, но и ничего не будет слушаться…

--Хватит паясничать, помог бы лучше жене, смотрите какой невоспитанный,--пожурила Афина человека в светлом галстуке. - Гляньте-ка, начал исправляться!- добавила она, когда Ванёк бросился на помощь Ане… Я помнил, что Алик служил когда-то на Севере, отморозил там колени, а оппонент этого не знал. Я их познакомил без малого две недели назад, хотел как лучше – старого другана натравить… фу ты – состыковать для пользы дела – с новым другом. С Аликом мы дружили со школьной скамьи, а с Ваней познакомились чуть более 10 лет назад…


Вот и автостоянка: сотни две красивых автобусов различных модификаций стоят в несколько стройных рядов, без проводника ни за что не найдешь тебе необходимый… Новенький автобус, напичканный электроникой, кондиционерами, чуть уютнее чем НЕФАЗ – всасывает в себя веселый люд вместе с багажом и несёт, бог знает куда вдоль по берегу… Только я не понял, у них нет что ли знаков ограничения скорости в черте города? Страшнее чем в самолете, а выпить не дали: – дороги узкие, а наш автобус несется под 100 км. Проводница наша, гид – юная блондинка из Казани, представилась: Снежена, и на красивом необычном русском языке стала рассказывать о городе, о культурном наследии турецкого народа, показывать достопримечательности, возникающие вдоль длинной трассы Анталья – Кемер. Алик, завороженный певчим голосом Снежены – потому что нельзя быть на свете красивой такой – увидел рядом с ней свободное кресло и перебежал вперед. И ноги у него перестали болеть!

Был когда-то акробатом,

Стал блудливым дипломатом.


Вон, молчаливая Альфия уже закусила губу и стыдливо уткнулась носом к окну…

Быстро проехали центр города, он очень похож на наше Сипайлово. А пригород – боже мой! Как сказал Джек Лондон, имеет место быть: «живое воплощение серой действительности». Замелькали ветхие строения жилищ, мрачные постройки сараев, складских сооружений. И дальше, по всему маршруту на обочинах отходы мировой химической промышленности: баллончики, стаканчики, пакетики – на сто грузовиков. Алик спросил у Снежаны:

– Почему так много мусора?

– Сами турки – народ, в общем-то, культурный, весь этот мрачный пейзаж создан россиянами, – пояснила девушка, – Я здесь работаю третий год, очень часто приходится вступать в полемику с плохо воспитанными людьми. Понимают в соотношении один к пяти… За сутки по этой дороге проезжают около пяти тысяч туристов, представьте себе если каждый бросит хотя бы один окурок… Печальное видение, без чудного мгновения. Да что мычать за Турцию, у нас у самих хоть волком вой. М-5, автотрасса Москва–Магадан, от самого Авдона до Демской развилки обочина усеяна пластиковым хламом. Вспоминается старая частушка:

Мимо тещиного дома,

Я хожу всегда в бреду:

Громко свистну, спичку брошу,

То ли доску украду.


У транзитных пассажиров и водителей Ездуновых и Ездаковых, видимо, выработан стойкий синдром освобождения. Перед заездом в незнакомый город каждый умник старается с удовольствием опорожниться. Но совесть этим не очистить. Свинья она и в Африке свинья, даже собаке не в пример… Но не везде так безнадежно плохо. Посмотрим на Иглинский район: по дорогам в сторону Павловского водохранилища вы не найдете ни одного баллончика или стаканчика. Значит «спецслужбы» прочно стоят на защите природы. И надо полагать, кому-то это очень нужно! Простите, что-то мы отвлеклись. Ехали долго, кто-то зевал, кто-то и вовсе засыпал. Здесь Снежана привлекла наше внимание:

– На пути у нас будут два тоннеля, перед заездом в первый желательно всем остановить дыхание – это на 45 секунд. Здесь проходит граница степного и горного воздуха, насыщенного ароматом цветов и пьянящего хвойного леса…

Действительно, когда проскочили тоннель, легко ощутили горную прохладу, увлаженный воздух, раскованное дыхание – чего не скажешь про нашу Ново - Александровку, где и собачий нюх никому не пригодится.

– К этой благодати, пора бы чуточку поддати, – успел вставить Алик, бросив на меня бодрый взгляд. В автобусе засмеялись только мужики, кроме Вани, дальновидные женщины лишь скромно переглянулись.

– Сейчас будет ещё тоннель, – предупредила Снежана.-- Надо всем загадать желание и оно непременно сбудется…

– Что можно загадать, если одна жена в уме, – опять голос Алика. Мужики задумались, женщины улыбнулись, кроме Альфии – она стыдливо залилась алой теплой краской. Я не стал ничего загадывать, лишь представил унылую картину и подумал: «Как бы нам весело не улететь в ущелье». Водитель, мужичок годков так под сорок, родом из Махачкалы – сбежавший оттуда перед самым падением СССР, – так и не соблюдал скоростной безопасный режим, заруливал по горному серпантину, как Фирдаус Кабиров на спортивном КАМАЗе. Чувствуется – советская школа. Наконец, Аня не выдержала:

– Снежена, а нельзя ли ехать немного помедленнее, пожалуйста, скажи водителю…

Молодец, верное требование. Автобус сбавил скорость. Народ облегченно вздохнул плотный кислород и выдохнул свежий углекислый газ…

Один психологический момент: проводница убавила громкость бортового телевизора и очень робко постаралась привлечь к себе наше внимание:

– Мне не очень хочется тревожить ваш разум или привлекать ваше сознание к некоторым, странным на первый взгляд, вещам. Здесь в Турции существуют не писанные национальные традиции. Где бы вы ни были, за любое обслуживание принято давать чаевые… Сейчас, при выходе, вы можете дать один доллар водителю. Я думаю, это – не оставит вас за чертой бедности, а человеку, отвечавшему за вашу жизнь будет очень приятно…

Тут я заметил, как наш Ванёк закусил нижнюю губу и заёрзал на скрипучем кресле…

А схема маршрута такова: в Кемере и окрестностях очень много отелей. У всех пассажиров автобуса свои определенные адреса прибытия. Могло даже получиться так: 12 пар туристов по очереди доставляются в 12 отелей расположенных друг от друга в двух-трёх километрах. Но нам повезло, мы – три пары, остановились в пятом отеле, шесть пар высадили раньше. Остальных оставалось довезти ещё в два пункта. Снежена сказала водителю: «похоже, мы сегодня раньше освободимся». И так, при выходе из автобуса все внимательные люди выдавали водителю слабую мзду в виде одной условной единицы. Алик, как человек особенный, с мощной золотой цепочкой на шее, сунул водителю пять условных единиц, а Снежене, которую никто не удосужился поблагодарить – вложил в белые ручонки аж 10 у.е. за что счастливая девушка позволила ему поцеловать себя в щечку. Для России это, конечно, очень дешевый приём, но здесь особые условия, товарищи!

– Вот нахал и здесь преуспел, – процедил Ваня, идущий за мной к выходу.

Жена моя Афина отстегнула шоферу 2 у.е. – тоже с характером. От себя внимательного я выделил Снежене 5 у.е. – очень немного не дотянул до смыслового жеста. Мало денег – не лезь целоваться, сиди дома… Видел, как Аня полезла в кошелёк, а начальник её в копчик коленом: «быстро к выходу». Вот такие у меня разные друзья: у кого-то хлеб суховатый, у кого-то жемчуг мелковатый. А кому не дано, у того не отнять…

Портовый город Кемер, оказался не за горами, а перед ними. Горы эти, чем-то похожи на Уральские. Но наши горы , во много раз красивее и богаче лесами. Нас привезли в отель Гринда-де-Престиж. Автобус доставил прямо к центральному входу очень красивого шестиэтажного здания – с орнаментом фасада в стиле Рококо. Проводница с бумагами забежала вглубь корпуса. Через две минуты вышла с двумя бойкими молодыми людьми: один в белой одежде оказался администратором, другой – весь в синем - принялся заносить наши вещи. Снежена, сдала нас по накладной очень улыбчивому турку, трогательно с нами попрощалась и красиво запрыгнула на подножку автобуса. И все, мы остались одинокие, но в достатке.

Попутно следует отметить, моя неповторимая жена, как пластичная и подвижная при легком весе, воздушная при подъеме своего тела из насиженного места, вдруг взяла на себя обязанности старшей группы – мамочки, мало ей одного бестолкового вроде меня. Пока она переговаривалась и по-английски, и по-русски, и по-татарски с администрацией, определялась с приличными номерами с видом на море,- мы четверо, словно на современном теплоходе, сидя на спине, на кожаных диванчиках, в просторном фойе успели по тридцать восемь минут подремать. Ведь время уфимское уже увеличилось до 5 утра. Следует особо отметить, приняли нас на должном уровне, как первоклассников прибывших в пионерлагерь впервые в жизни, почти за руки проводили в номера, по три раза объяснили что, где, когда и зачем всё это нужно.


И ПОШЛА ВЁСЕЛАЯ ЖИЗНЬ


За друзей не отвечаю, за себя скажу. Первые три дня я пребывал в блаженном забытьи – не должно быть столько положительных впечатлений на одного слабонервного человека.


Белки, жирки – блокаду стресса

Предложит турок молодой,

Но след избыточного веса

Не смыть лазурною водой…


Один breakfast buffet не вписывается ни в какие рамки заочного ознакомления. Трудно описать – это надо видеть, друзья. Большой выбор вторых блюд, сотни овощных и фруктовых дополнений, десятки видов кулинарных изделий с национальным уклоном, полно всякого варенья, джемов и прочих изысканных сладостей.

Владея сказочным обетом, (как вариант – обедом)

Закончишь праздник диабетом.


В общем, перед нами все условия, чтобы досрочно засахариться или преждевременно скончаться от переедания. Кроме огромной центральной столовой в главном корпусе, я насчитал ещё четыре кафетерия, где можно было пообедать, но с некоторым ограничением блюд. Кроме всего, вечером по желанию и по заявке можно посетить итальянский, китайский, французский и чисто рыбный рестораны. Всевозможные бары в трех корпусах и на территории, и вокруг открытых бассейнов – где можно легко захлебнуться и пивом, и колой, и кумысом, и, естественно, ликероводочной, винной и соковой продукцией местного производства. Всё доступно – за всё заплачено. Есть все предпосылки зарекомендовать себя примерным алкоголиком или временно стать «русской недвижимостью» на гостеприимной земле турецкой. Четыре дня мы старались держаться в группе: на завтрак, на обед, на море, на прогулку, ходили дружной толпой. А когда Ванёк, нам вовсе не начальник - обязательный, привыкший к заводскому режиму принялся нас подгонять под часовые стрелки, моя свободолюбивая Афина сказала своё веское слово:

– Так, друзья мои, можете обижаться – не обижаться, мы не в пионерлагере, ходить строем не собираюсь, давайте договоримся так, никто никого не куда не подгоняет, все свободны. Я, например, никому не хочу навязывать свой вкус и свои интересы... Потом она мне пояснила: «Я нахожусь на отдыхе, могу не ходить на завтрак – хочу просто поваляться с книжкой. А этот, стоит за дверью, «давай скорей, давай быстрей». Пошёл он к черту…»

Но мы, как говаривал мой дед: «друг друга не любили, а семерых родили» – часто пересекались на «пересеченной местности», то в столовой, то на море, то у центрального бассейна – чаще у тесных пивных стоек. Где-то на четвертый день я более-менее адаптировался к благодатным условиям, без помощи жены стал ориентироваться на территории лагеря… Нет базы, зоны – очень плохо, да как угодно назовём это райское местечко, площадью одного большого городского квартала, типа Глумилино.

Давненько бывал на Черном море в Одессе, помню только одно: на пляже негде перекусить, негде поваляться – потому, как негде яблоку упасть, некуда сходить в туалет – народ писает прямо в море. А здесь, на пляже оркестр – и полно безлюдных мест для личного успокоения: восемь туалетов вдоль проходов к морю; сотни три кушеток, и под солнцем, и под зонтиками, и сплошными навесами из плотной ткани. Красота! Обидно за державу, в Уфе сейчас +7 градусов, а здесь 10 сентября +37. Алик как-то с досадой проговорился: - Я, товарищи, так и не понял, почему Суворов не отбил здесь кусочек берега?

Ванёк на минуту призадумался и скороговоркой озвучил свою мысль:

-- Тогда бы здесь всё стало иначе – то бишь, один апельсин стоил бы дороже, чем один поцелуй в щечку, – и с призывом к положительной оценке своей находчивости, заискивающе посмотрел на Афину.

Сейчас мы все шестеро в пляжных «натяжках» оказались на лежанках у центрального водоёма. Большой бассейн, где одновременно свободно могли играть хоть пять команд в водное поло, гостей отеля из разных стран Восточной Европы и северной части Азии. И нет такой государственной эмиссии, чтобы отвлечь вас на принудительную медкомиссию. Возможно это и не по русским понятиям. Бывали в Самарском аквапарке, там, в водоём на куб воды засыпают ведро хлорки. Факт, чесоткой не заразишься, но ослепнуть можешь наглухо. А здесь ни чем не пахнет. В соленой морской воде разводятся разве что красивые акулы, – не выживают активные паразиты. Ванёк немного размечтался:

-- Эх, для полноты счастья понырять бы сейчас с аквалангом – то бишь, посмотреть, чем богато здесь морское дно. Я думаю, где-то рядом покоиться затонувший пиратский кораблик с тонной золотишка,- проговорил он, покручивая крепкими плечами. Мы лишь переглянулись, как рыбки промолчали. Нам ещё дайвинга не хватало. Нам тем лучше, чем мы дальше от чужого добра. Лучше быть поближе к подвижному народу.

Я же старался быть ближе к подвижным снарядам, к игровым заведениям. Впрочем, до обеда, почти ежедневно, по обыкновению, жена моя необыкновенная вытаскивала меня на море, где я много времени проводил в воде, рядом с многочисленными озорными детьми-дошкольниками. Там я услышал разговор пятилетнего мальчика с отцом: «пап, а кто такая женщина легкого поведения? Это та, которая занимается легкой атлетикой?» Отец фыркнул, задумался и с ухмылкой процедил: «Скорее всего, эта женщина занимается тяжёлой атлетикой»…

Я говорю с болью в костях, очень тяжело отдыхать в неподвижном состоянии. Мне надо шевелиться. Топчан мой под зонтиком был занят только полотенцем, выдаваемым по карточке. Часто, накинув на себя тонкую белую рубашку, ходил по берегу – со стороны как дурачок, с белой кепкой - фирменной бейсболкой на макушке, в темных очках на лбу, собирал камушки, ракушки, хоть чем-то обогащал своё хмельное бездействие.

Иногда мы переглядывались с Аликом, ловко ускользали с поля зрения своих внимательных жён и сходились на тропе, ведущей к ближайшему бару, где я пристрастился к белесу, а он к текиле. «Бызсыз» говорил друган бармену, и тот наливал нам по 200 гр. Без льда – прозрачного наполнителя, – хитрые такие экономисты, но нас не проведешь! Этого добра у нас на Урале ой-ой сколько! Пропустив по бокальчику, мы довольные, без шума и пыли возвращались на свои исходные позиции. Нам казалось: «ох какие мы шустрые», – напрасно казалось, Ванёк уже настучал: «вон, алкоголики, уже сообразили на двоих». А сам-то, дорвался до пиво, по ведру в день хлещет, будто оно излечивает мужское недомогание…

За забором ливень хлыщет,

Не поможет полотенце.

Там нищий нищую полыщет

Без хулы на импотенцию.


Будто Альфия и моя зоркая за двадцать с лишним лет не обрели мудрости или плохо изучили нравы своих кривоногих мужей, а пятки-то у обеих скошены налево! Только у одного на груди черные волосы орлом и фигура, как у Димы Билана, а моей жене, на сей счет не повезло: муж весь кудрявый, без волос, тоненький, как бочка, увеличенный живот и кривая почка. Меньше жрать надо!


СЕМЬ РАЗ ОТМЕРЬ, ОДИН РАЗ ПОДУМАЙ


Так-так, кроме всего удивительно интересного, мелкие местные фирмачи предлагают внутренние турпоходы. Алик, Альфия и моя смелая Афина напросились на рафтинг – катание на резиновых лодках по быстрой горной реке, с двумя высокими водопадами и девятью стремительными перепадами. Ваня с Аней остались «дома», сегодня я примкнул к ним, но по сей день жалею, что не поехал с любителями экстрима. Хоть я и порядочный трус, но по субботам не боюсь. В этот прекрасный денёк, мы с начальником решили сразиться на настольном теннисе.

– Подумай хорошо, я тебя раскидаю- то бишь, уложу в три счета. Я в конторе у себя шестой год хожу в лидерах, каждый день после работы играю. Приходил недавно чемпион города, я у него из пяти – три партии выиграл. Так что 10: 0 я тебе обеспечу, – предупредил меня самоуверенный спортсмен. Даже Аня возмутилась:

– Да что ты так говоришь, Ваня, не зная человека!

Два теннисных стола стояли в шести шагах от третьего бара, так что Аня могла сидеть за кружкой пива и наблюдать за нашей игрой. И погнали. Когда-то в Караганде, учась в ПТУ, я играл – навыки кое-какие сохранились. Пока приноравливался, вчистую проиграл сопернику шесть партий подряд. Дальше лучше и лучше, наконец, девятую я выиграл у великого спортсмена. Ванёк вдруг вскипел, лицо перекосилось всеми потайными прожилками и вспыхнуло красно-коричневой аллергией. Он демонстративно бросил ракету на стол и пошел прочь. Я присел к Ане.

– Он не умеет проигрывать, психопад ненормальный. Он же дальний родственник Ежова – того самого. Когда главного взяли за жабры, отец Вани срочно стал Ежовенко, тогда легко было, суффикс добавил - и другая тебе фамилия. Он и на работе держит всех в ежовых рукавицах, самодур фанаберий несчастный, и меня задолбал за двадцать лет… Слушай, Раф, где ты белес находишь, здесь его нет.

– Пойдем- ка, дорогая дружно вмажем… И повел я её вглубь зоны, ближе к парку, в другой бар. Хорошо устроились в тишине и благодатной тени. Сначала взяли по бокалу безо льда, затем попросили по второму большому фужеру. Потом белес закончился, а может только для нас, – перешли на сложный зеленоватый коктейль на основе мартини. Жизнь хороша, и жить одно удовольствие. За увлекательным занятием нас застал обиженный муж:

--Я вас, алкашей бесстыжих, ищу по всем борделям… Сидят, голубчики, воркуют. Ты лифчик приподними, сидишь тут как потаскуха, морда твоя помятая... Аня проглотила всё это с остатками забурлившего коктейля…

К ужину вернулись каскадеры… бобслеисты…. а как ещё назвать, «горноводники?».

– А мы чуть не утонули, наша лодка перевернулась на втором водопаде. Так страшно было, было очень страшно,– залепетала Альфия.

– Да, ничего страшного, там на одного пис-с-сателя, по два волосатых спасателя, – эту дуру сразу вытащили, а я сам вылез, – пояснил Алик.

– А я села в большую лодку на десять человек, как хорошо, настоящий экстрим, такой адреналин выплеснула! Я им говорила, давай со мной, они не послушали – взяли двухместную лодку! – радовалась моя зайка.


ИСПЫТАНИЕ ЖАРОЙ


А на следующий день мы, по моей стихийной инициативе мы совершили коллективную глупость. Что значит? Я, простак, запросто попал в сомнительные сети местных агентов и подписался на прогулку по древним историческим местам на менее древней яхте времен султана Абдул – Хамида. Даже вспоминать об этом не хочется, руки дрожат. Предлагаю, как минимум представить ужасную картину. Солнце жарит неимоверно. На слабо затенённой палубе народу, как в Большом театре, есть куда сесть на раскаленные резиновые матрацы, и ноги сложить есть на кого. Не покидает дикое желание с дурной головой залезть в какой-нибудь промышленный холодильник. Начальник мне тогда хорошо сказал:

– Убить, тебя мало – то бишь, не кому, активист – провокатор!

--Ну и устроил нам праздник, я тебя любить не устаю,- похвалила меня моя откровенная.

Спускаешься в трюм в надежде глотнуть прохладного воздуха, а там хуже, чем в турецкой бане, духота, газы от старого дизельного двигателя, а на полу вода – возможно, эту двухсотлетнюю яхту ночами грызут крысы. Нигде никакого кондиционера, никаких холодильников. Под рулевой кабиной захламленный буфет: пиво 40 градусов в пять раз дороже, чем на суше, минералка и пепси - как горячие напитки вовсе градусов под 60. Плыли к черту на кулички за тридевять земель не менее пяти часов.


Когда старший матрос спустил якорь у берегов какого-то древнего поселения, люди, как от огня, стали бросаться в спасительное море, а до суши оставалось ещё метров восемьдесят. Некоторые, правда, к берегу поплыли на двух лодках, в том числе и моя расчетливая. Аня и Альфия спустились вниз по лестнице и плавно свалились в море. Первым из моих друзей с перил, очень красиво, надо отметить, вниз головой с вытянутыми руками, прыгнул Ванёк – спортсмен, ничего не скажешь. А мы с Аликом – умеренные легкоатлеты, прыгнули вниз ногами, чуть не сказал - вперед ногами… У-у, вода плюс 30 градусов, а такой перепад, будто из парилки русской бани окунаешься в сугроб со снегом. Хорошо-то как…

Человек тринадцать историков пошли смотреть на памятники старины, человек сто двадцать даже не собирались выползать из воды. А я… то, что бестолковый, уже давно все поняли, - горячую аритмию своего пульса сбил, конечно, морской волной, но модные китайские сланцы забыл на яхте. Вот дубина! Тем не менее, я плюнул через левое плечо и босиком бросился догонять группу любителей древности. Мой пыл сразу укротил раскаленный песок вперемешку с острыми камнями, по-русски – щебенкой. Скрипя остатками зубов, вприпрыжку, как горный козёл, я пробежал метров сто до подножья лысой горы и спрятался в тенёк. Наконец, удалось оглядеться и осознать, кто я и кому на съедение здесь нужен. Левее, в шагах девяти, увидел развалины какого-то современного строения. Подошел, осмотрел. Видимо, здесь до мирового кризиса располагался приличный магазинчик, выстроенный из кирпича стекла и бетона, валялись даже разбитый унитаз и керамическая раковина. А теперь это обратилось в вонючее заведение для плохого поведения… Фу-у. Я попятился назад, по камням прошел метров двадцать и наткнулся на старинное арочное сооружение встроенное прямо в скалу. Видимо, это был вход в пещеру, но сейчас заваренный толстой арматурой, где висела табличка: «Stop people». Да хотя бы и не висела, я бы туда под дулом пистолета не пошёл. Но за решеткой заметил два полиэтиленовых пакетика с рекламным оттиском: «Татарстан, сеть супермаркетов» и «Касторама, Казань».


Всюду хлам, разбиты нары,

Там в углу собачий труп…

Значит здесь прошли татары:

Вот разодранный тулуп…


Там же я увидел газету «Spidinfo». Без труда достал эти отбросы, газету разделил пополам - голых девушек разглядывать не стал, а на какой они мне сейчас-- и вложил, как подошвы, на днища пакетиков, напялил на ноги и получил весьма удобную обувь для отступления по «минному полю», – правда, была одна неувязка, по ходу движения, мне пришлось связать ручки пакетиков на голени… Когда всё нормализовалось, я снова пошёл по следу туристов. Метров двести проковылял, смотрю, они вываливаются из какой-то пещеры. Я повернулся лицом к морю и зашагал в расположении основного состава. Возвращался уже в меру подобревший, даже с косой улыбкой, надеясь, что кто-то из защитников юмора обратит на меня внимание. Но, похоже, народ так угорел, так утомился, – не до смеха – хотел домой, домой, – в обратный путь. А моя внимательная все же заметила:

– Ты как пугало огородное. И где тебя носит? Вечно не как человек…

На яхту добирались кто на лодках, кто так же вплавь. Алик и Ваня плавали по-молодецки, я так – по-стариковски. Передо мной очень тяжело двигался парень из Киева. Я ещё раньше обратил внимание на молодого человека весом примерно в 180 кг. За ним ухаживала очень гладенькая, беленькая, совсем не в стрингах девушка. Моя предположила, что она сестра того. Ну, не знаю. Так вот, до яхты оставалось метров тридцать, вижу, парень начал «буксовать». Подплываю ближе: «Что, проблемы?»… «Нет, нет», – слышу дрожащий голос, а сам уже как взрослый кит, начал выбрасывать изо рта струйки воды, а голова его стала пропадать под небольшими волнами. На счастье, в этот день и в этом месте не штормило. Правой рукой я поймал его за нижнее бельё, а левой продолжал грести вперед. Слава богу, доплыли, было трудно и тревожно. Он начал подниматься, впереди меня по лестнице, я смотрел вверх, как бы подстраховывая человека, и ничего не мог понять: «Куда делись его большие модные плавки?» Видать, я очень крепко держался за них… Парень, находясь в бреду, так видимо, и ничего не понял – прошёл на свое место, а девушка без лишней паники замотала его цветным полотенцем. Скажу по своему слабому уму, ему плавки-то не нужны, его отличительные признаки были надежно прикрыты обвисшим красивым животом, имитирующим мини юбку. Серьезный контингент собрался на палубе, многие видели обнаженного мужика, хоть бы кто ухом шевельнул: сегодня естественно голый – в порядке обретенных вещей – скажем так, не советуясь с сексопатологами. Три часа дня – самый пик жары, а на базе столько холодных напитков, да и обед там заканчивается, а здесь бутерброды очень смешные и со странным запахом.

К нашей яхте подплыл скоростной катер, видимо, пограничный. Нам до него дела нет. Чуть позже, когда судно набрало ход, выяснилось, что добрые воины выгрузили несколько ящиков холодного пива, а что, господа подрабатывают... Смотрю, ушлые люди засуетились, начали шуршать валютой. А тут ещё та беленькая, гладенькая, смелая девушка протиснулась ко мне и сунула в растерянные лапы ледяную баночку терпкого напитка. Мои приближенные так и опешили – частью до зависти, отчасти до ревности.

--С чего бы такой подход – то бишь, резкий поворот? – почти прокричал начальник, едва не захлебнувшись кислой слюной (H2NSCH3). Моя вдохновенная, схватив бедный на сегодня кошелёк, прорвалась в трюм, за ней, как рысь, кинулся Алик. Вскоре они вернулись: друган с двумя банками пива, моя, только с одной.

– А что так мало? – поинтересовался я.

– Зачем, у тебя же есть? – услышал я давно знакомый голос слегка приглушенный глубокой ревностью.

– Альфия, я взял только две баки – баксов не хватило, - сообщил Алик.

-- Тебе что, не хватит, я холодное пиво - это самое, с детства не пью – берегу приятный голосок, а от тёплого - меня вовсе тошнит…

-- Вообще, они обнаглели, банка пива 12 баксов. Так бы черт с ними. Не продумали до конца, поехали на экскурсию без денег.

– Деньги-то у меня есть, но я ещё не совсем сошла с ума, чтобы позволить себе золотое пиво, – призналась моя экономная. Аня с начальником расположились на матрацах за пятью телами от нас. Слышу серьезный разговор:

– Ваня, сходи, возьми две банки, или давай, я сама схожу…

– Денег нет…

– Ванёк, я сейчас умру…

– Денег нет…

– Афина, дай взаймы 24 доллара, - Аня начала подниматься.

– Сидеть, – я сказал, то бишь, залезь под матрац и лежи, – приказал Ежовенко. А двадцать лет назад был такой внимательный, такой заботливый – цветочки завораживающие носил, золотые серёжки дарил, по экскурсиям возил… Моя простая, поделилась пивом с подругой. И я предлагал Ваньку глотнуть, тянул к нему руку с грузом, и Алик уговаривал. Нет, не берёт и всё…

-- Я вот всё думаю, с какого такого перегрева эта девица притащила Рафику пива, - задумчиво начала Альфия.

-- Тут и думать ничего не надо: они, как нам известно, из Киева, а Раф когда-то там служил, - рассуждал логически Алик.

-- Да он в одном гарнизоне – то бишь, в одном авиаполку с её мамой служил, - вмешался оживленно начальник. – Вы только приглядитесь, она точная копия другана.

--Вот я и думаю, она, наконец, встретила своего блудного отца, - продолжала неосмысленно Альфия.

---Вот отсюда и привет, и такое уважительное внимание, -- не унимался Ванёк.

-- Да бросьте вы ахинею нести, девушка просто влюбилась в интересного человека,-- вмешалась Аня.- А толстый парень всего лишь её брат.

-- Может мне уйти,- вдруг вскипела Афина.—Такое чувство, что меня здесь нет. Думаете, мне приятно выслушивать ваш бесформенный бред…

-- Прости, подруга, это я, дура – базар развела, -- заволновалась Альфия.

-- Вот и поговорили, -- констатировал смущенно начальник.


Вы когда-нибудь сидели в кабине сталинского трактора ЧТЗ-100 в рабочем шумовом ритме при сорокаградусной жаре при советской власти? Вот, нечто подобное происходило на этой перегруженной людьми деревянной яхте – хоть бы она утонула днем позже, извините, без нас – дураков со всей Европы и Азии, подвергших себя испытанию на выносливость. То здесь, то там издавались стоны сердечников. Кого-то уже валил солнечный удар.

Яхта неожиданно причалила к какому-то островку. Выдвинули трап. Народ высыпал на берег. Островок, примерно в один гектар, но сказочно-красивый, необычные деревья, скалистый пейзаж, кажется, он так и называется «Мраморный остров», – весь бело-буро-серо-черно каменный. Неожиданно много красивых незнакомых птиц, даже большие попугаи низко кружили над головами. Но самое главное, на теневой стороне два искусственных бассейна с пресной родниковой водой. Вот дорвались до бесплатного, мало кто думал о внезапном переохлаждении, купались, прыгали со скалы, как дети плохих и невоспитанных родителей.

Этой холодной бодрости нам хватило на три часа (молодости) - обратного пути. А там уже порт Кемера, спасительный кондиционер в автобусе и родной отель Гринда-де-Престиж…


ВСЕ ЧТО СОЗДАНО В ЕВРОПЕ, ОТПЕЧАТАЛОСЬ НА ПОПЕ


Пока, мы парились на сказочной яхте, нашу родную базу захватили немцы. (Шутка.) И вообще, этот отель, говаривали, строился при большом вкладе Германии: в основном здесь всё немецкое, и кондиционеры, и мебель, и ванны, и унитазы, и даже пиво. Многие пожилые люди этой страны целыми группами заезжают сюда без путёвок и на всю зиму, дабы сберечь часть семейного бюджета. Немцы экономные - надо верить. Так вот, приходим через сутки на пляж, а там, боже мой, сплошной и повальный женский стриптиз.

– Ну, всё, немки понаехали. Братцы, держите меня - шальная кровь уже закипает,– засуетился начальник, подмигивая мне левым глазом. Подумаешь, половой гигант… Группа женщин без комплексов расположилась почти у самого прохода к морю.

– Не смотри на них, ослепнешь, – сказала Аня своему.

– Сейчас, с тобой буду советоваться, куда мне смотреть.

– Не пяль глаза, – дернула меня за мизинец моя ревнивая.

– Сейчас надену темные очки, – пошутил я.


Голые нимфы подмяли песок,

Рядом и фрукты, и кола, и сок.

Белая зависть любителей пира:

Немки читают «Отелло» Шекспира, - пропел Алик.


Сегодня мы вновь оказались вместе. После завтрака всегда прихватывали «на природу» виноград, сливы, мандарины – по чуть-чуть время от времени переполняли запасы калорий. Расположились на свободных топчанах под сплошным навесом. А мимо нас, по дорожке к морю туда-сюда, неустанно ходили бесстыжие бабёнки, с открытыми грудями, реже в трусиках, чаще в стрингах и всем за тридцать три. Скажу предельно откровенно: у русских натурщиц формы куда стройнее и больше цветовых оттенков на сбитом теле, на много реже встречаются сгустки целлюлита под аккуратными ягодицами,- и, не следует отрицать, что наши женщины более приятнее на ощупь. Вот так!

– Я смотрю, смотрю, а ведь молодежь у них так вызывающе не ходит, – заметила Аня.

– Чем старее, тем голее, – вставил начальник.

– У порока нету дна, там чаще задница видна, - подхватила Аня.


–Серые уточки квакают летом,

Хочется стрельнуть под утро дуплетом, - размечтался Алик.


--Чем больше в даме интеллекта, тем меньше нижнего белья, – продолжил Ванёк.

– И правда, все с книжками сидят, я тоже возьму в руки журнал, а потом может, и сниму «кальмара» с груди, – сказала Аня.


В стране, где жемчуг по талонам,

Нет места нежным панталонам,-- добавил Алик.


– Да что вы к ним пристали, это самое, отвернитесь, отвяжитесь. Они живут по своим законам и современным канонам:


-- Чем меньше в женщине одежды,

Скорей рождаются надежды, я тоже стихи писала, – и Альфия влезла в большие темные очки.

– Ух, ты какая! – не удержался Ванёк.

– Не смотри, что она молчаливая, у неё старый самовар на углях всегда под ногами, – сообщил нам Алик и добавил:


Сидели дамы на песке –

Крутые модницы Европы.

Не ерзай, братец, на доске,

Уйми инстинкты антилопы.


--И где мои ннадцать лет, когда был я холостой…

Потерял я пистолет и кошелёк давно пустой, -- с натянутой грустью выдохнул начальник, не снимая пристального взгляда с откровенных женщин.

-- И что ты такое говоришь, мужик,-- возмутилась Аня.—Ты и холостым был пустым – шарахался от девок, как кролик от удава… пока я тебя не приласкала….

-- Вот и поговорили на славу,-- оскорбился хороший человек.


– А ты что молчишь? – обратилась ко мне Альфия.– Помню, ты когда-то по телевидению стихи читал. Изобрази что-нибудь по случаю…

–Плохо читал… На второй день так раскритиковали, до сих пор брови дергаются, – вспомнил я годы молодые. После разгрома в литобъединении великими умниками, чаще ничего не рифмую. Вот, а это откуда вылезло:


-- Уронила дева на песок трусы,

Наклонилась к морю отдохнувшим станом.

Турок от волненья закрутил усы,

Проглотил и пиво вместе со стаканом…


А пошленькие частушки я могу создать и без особого таланта.


Кто купался, кто читал, кто-то пивом увлекался. Мы с Аликом успели два раза сбегать в бар, женщинам первый раз принесли мороженое, второй раз пепси. Купались в одном квадрате с двумя голыми немками.

– Ну как? – спросила меня моя глазастая.

– Ничего особенного, я этой водой рот не полоскал.

---Да видели мы, с каким волчьим азартом вы ныряли под ноги этих пигалиц, глазёнки то, поди, освежили газированной водой,-- смеялась Аня.


– Я стихи не писала никогда, но вот на злобу дня:


Чем меньше в женщине белья,

Тем чаще бесится свинья… – стыдливо прочитала Афина и упала спиной в бассейн.

– Молодец, у неё лучше всех получилось! – захлопала Аня восхищенно.


-- Вот у женщины пьяной сползают колготки:

У солдат боевых приподнялись пилотки, - как-то вяло проговорил Алик и пошёл в сторону туалета.


И вообще, товарищи, все необычное довольно быстро приедается. За два часа женский стриптиз стал вызывать усталый каприз. Турция не в Азии – есть зачатки безобразии, у всякого азартного увлечения имеется подводное течение, по любому надо контролировать свои разовые эмоции и сексуальные фантазии, не надо доводить случайную прихоть до неизлечимой болезни…


БЕЗ МАМОЧКИ ДАЛЕКО НЕ ХОДИ


Обидно как-то за Башкортостан, вокруг ни одного порядочного моря, приехал бы с работы и пошёл бы по берегу мраморные камушки собирать…

Шёл, шёл по берегу и забрел на чужую территорию. Людей меньше, чем у нас в Уфе в очереди за ювелирными изделиями. Тишина. Сарайчики, примитивные навесы над ветхими столиками. Вдруг передо мной вырастает фигура взрослого парня, явно не турка, скорее, турецкого цыгана. Он что-то пробормотал, напрягся, и схватился за мою серебряную цепочку. Я мгновенно отбил его руку, цепочка оборвалась и осталась у него. Вторым резким движением я вырвал у него свою вещь и с криком «ха-а» принял боксерскую стойку. Откуда не возьмись, выскочили еще два колдыря. Ну, думаю, попался. Слышу «russian mafi, sportrussian». Хулиганов как ветром сдуло.

Я ещё раньше заметил, вокруг нас с Аликом странную суету: во всех барах нас обслуживали в первую очередь, с особым вниманием, да лучший коньяк нальют, да на 10 гр. больше текилы плеснут. Потом шепот в кулуарах: Russian mafiosi». Спросил как-то у Алика, носившего на шее убедительную золотую цепочку:

– Я что-то не пойму, они нас за «крутых» принимают?

– Пусть принимают, тебе-то что, хуже от этого?


ЖИТЕЙСКАЯ СМЕКАЛКА


Как-то после седьмого дня активного отдыха, друган признался:

– Я уже устал от их жратвы, борща нет, пельменей нет, кулламы нет; от баранины уже тошнит, а морепродукты у них одно недоразумение.

Я-то, упитанный, на это вообще не обращал внимания, спокойно принимал тертую овощную похлебку, молочные супы, то с рисом, то бог знает с чем. Как моя терпеливая говорила: «мы сюда жрать что ли приехали – мы отдыхать приехали, в том числе и от еды…» И норму свою она всегда знала в отличии от меня: шесть котлет против одной. И вот, умение составлять четыре предложения по-турецки, позволило Алику вообще стать своим среди чужих, а тюркоязычных россиян здесь готовы носить на руках, правда, надо будет отстегнуть чаевые. И что: мы с друганом останавливались на краю кухни, и старший повар выносил нам порций шесть нормальной пищи: чаще, отварные языки, вареную говядину на косточке, семгу или форель с овощами – скажем, «диетические» блюда. Добычей мы делились со своими женщинами – немкам при всем желании мы не предлагали. За тайную услугу, Алик каждый раз отстегивал 10у.е. – это совсем мелочь по сравнению с нашими трактирами в Уфе. Ванёк, своенравный господин, признавал только фрикадельки с картофельным пюре.


СТРЕЛЯТЬ ТОЖЕ НАДО С УМОМ


– Сегодня после обеда у нас культурно-развлекательная программа, – объявила моя культурная Афина.

На стрелковом поле из арбалета стреляли – все шестеро. Признаюсь, было не очень весело. По очкам выиграл Алик. Потом перешли на пневматическое ружьё. Здесь собралось много горячих туристов мужского и женского пола. Ведущий разделил полуголых и полупьяных людей на две команды: в каждой по четыре женщины и по четыре мужика. Алик, Альфия и Афина попали в первую команду. Ваня и я – во вторую. Аня почему-то отказалась от участия. Круглая цифровая мишень. Парень раздал по пять пулек. Стреляем по очереди: человек с первой команды – человек со второй. Получилось весьма увлекательно и задорно, как в биатлоне – смешанная эстафета, с переменным выходом вперед: то мы кричим, ура, то они – ура, ура! В зачёт шли индивидуально набранные очки. Когда отстреляли с каждой стороны по шесть человек, команды набрали ровно по 250 очков. Я и моя меткая уже внесли свою лепту в общую копилку: я набрал 38 очков, она 39 – потом два дня издевалась:

– Я тебя сделала, я тебя умыла… Ладно, с нашей стороны оставалось стрелять одной болгарке и Ваньку, а соперникам – одной яркой полячке в красных стрингах и Алику. Наша болгарка набрала 40 очков, полячка настреляла на 38. Вот и сошлись два противника – два моих друга. Аня замерла, по лицу пошла желтоватая сыпь:

– Ну, всё, зачем Ежова последним поставили, проиграет, убьет кого-нибудь.

Но Ванёк уже начал стрелять и очень быстро набрал 44 очка, а значит, в сумме мы наскребли 334 балла. Пришла очередь стрелять Алику.

– Алик – 47, Алик, 47! – больше всех кричала моя горластая.

– Кишка тонка, – гордо возразил начальник.

– Бах, трах, – и Алик набирает 48 очков: три попадания в десятку и два в девятку.

– Ур-ра! – мы победили, кричат наши соперники и соперницы…

Ванёк наш весь побагровел и побежал смотреть мишень: «не может быть, это подделка!» Вдруг он с кулаками набрасывается на организатора – парня из Абхазии:

--Ты как считаешь, грамотей, зачем подменил мишень, козел!

Пришлось нам срочно разнимать уже двух козлов. Далее, возмутитель спокойствия срочно покинул стрелковое поле. Победившую команду, наградили призовыми в виде двух бутылок абхазского вина. А нам, за второе место, выставили всего одну бутылку. Парень принес штопор и бумажные стаканчики. Сошлись в дружбе две команды и начали разливать. Праздник, конечно, был немного омрачен, но пилось хорошо. Особо радовалась победе полячка, припрыгивая на месте, синхронно раскачивая богатое содержимое скромного купальника и все то, что не уместилось под красные стринги… Алик – прыткий такой, даже умудрился выпить с ней на брудершафт.


Как много девушек хороших,

Чужих приятных нежных жён…

Куда девать родную ношу?

Безумно тянет на рожон!


Да и моя победительница весело выпила с одним симпатичным финном и крепко с ним поцеловалась. В тот знаменательный момент, я был прикрыт темными очками; со стороны могло показаться, что смотрю в небо, где сейчас порхали два дельтаплана на высоте около ста метров: на одном, похоже, как на качелях, сидела женщина… Я все боялся, как бы два «летчика» не столкнулись в воздухе и разом не полетели вниз, хорошо если упадут в море, а если на землю?


И ЗДЕСЬ КАРАОКЕ


Спортивная программа на том завершилась, культурная оставалась ещё жить. После ужина мало кто ходит в купальниках. Начинались концерты, театральные представления в амфитеатре. Сегодня приехали из Анкары артисты театра. Ставили комедию на турецком языке, но все было предельно понятно и смешно. Потом мы пошли на караоке, где звучали и русские песни. Ванёк и Аня после тира так и не выходили из укрытия, первый, похоже, отлеживался после проникающего ранения, а ласковая жена зализывала ему пораженное место. И что интересно, на другой день человек уже улыбался, пытался шутить, никаких тебе «извини или прости». Так, Алик долго крутился возле музыкальной аппаратуры, что-то выяснял с девушками. Прибежал на минуту к столику, где мы расположились с напитками, хлебнул вино:

– У них все старинные русские песни. Сейчас подберем мелодию.

Пошел обратно. Пошла музыка и вдруг наш Алик запел песню Валерия Леонтьева «Исчезли солнечные дни и птицы улетели, и вот проводим мы одни неделю за неделей…» Хотя и мотив расходился с мелодией, но было очень трогательно и подобно оригиналу. Сотни собравшихся туристов с удовольствием хлопали и восхищались. Моя музыкальная побежала навстречу Алику:

– Слушай, так здорово, так хорошо спел, лучше самого Леонтьева!

Что несет в себе сравнительный анализ? В России много талантов, а национальных талантов ещё больше. Центральные телеканалы Москвы захватили клановые элементы, без денег ни одного куплета не споёшь. Из года в год видишь одни и те же полированные зубы, одни и те же растянутые и раздвоенные языки. Потом скорбим о запущенности национального вопроса…


После караоке мы ещё погуляли по территории и набрели на ночную кухню. Забавно, 24 часа, а здесь как в заводской столовой ночной смены, народу много, суета - сует. Можно и плотно покушать, да хотя бы и перед сном. Сегодня, похоже, перегрелись, мы с Аликом взяли по два бокала пива и жареной рыбки – (воблы здесь никогда не было), Альфия и моя голодная набрали пирожков, раздобыли что-то похожее на медовой торт, принесли себе по два стакана чая с молоком. Говорили мало, но было одно замечание со стороны Алика:

– Наблюдаю за вами (это за мной и женой) вы по утрам натощак пьёте апельсиновый сок – это самый кратчайший путь к сахарному диабету. А Вано глушит холодное пиво. У меня коллега по работе, месяц назад, таким образом, заработал пневмонию, кое - как откачали…

– У каждого есть голова, отвечающая за свои поступки, никто меня не заставляет пить морскую воду, – отозвалась моя интересная. По утрам, пить апельсиновый сок-- это идея Афины. В центральной столовой, на самом видном месте стоит станок, рядом гора апельсинов, жми хоть ведро – самообслуживание. Но после дружеского замечания, я сразу перешёл на молоко. Моя гордая редко меняет свои привычки. Но я ещё и мстительный, тоже нашёл время сделать замечание друзьям, точнее Альфие:

– Вы столько булок глотаете, такое впечатление создалось у турков, будто у нас в Башкирии хлеб в пять раз дороже, чем мясо.


И, правда, наши туристы уплетают здесь столько хлебопродуктов, просто уму непостижимо. Есть специальный угол для нашего брата. Мужики, правда, когда пьют, не только хлеб, вообще ничего не едят, но это не про меня. Я пью и закусываю, могу хоть курицу-«гриль» целиком принять – когда она входит в стоимость путевки. А хлеба у нас в Уфе много, на это богатство я никогда не опоздаю.


ПРОГУЛКА НА КОЛЕСНОМ ТРАКТОРЕ


Аня зовет мою невозмутимую – Афина Идеевна, и мы шестеро по её инициативе рванули в город на шопинг. По утреннему холодку на тракторе. Чтобы меня тяжёлого вытащить на это мероприятие, она придумала, что мне необходимо починить цепочку, которую порвал турецкий цыган. Я не оговорился «на тракторе», там маршрутное такси – это маленький тракторишка типа МТЗ-50, с прицепом, оборудованный сидениями человек на двадцать: крыша-навес из плотной ткани, как на пляже, ступеньки как на трамвае, ограждение – всё цивильно и безопасно. В принципе, это была ознакомительная поезда, толком ничего не купили, оглядели, осмотрели, людей повидали, себя показали. Там весь пригород состоит из бутиков и лавочек, двадцать улиц по пять километров одни торговые ряды. Часа три потоптались и усталые забрели в чайхану-пивную. А запомнилась мне эта поездка не, потому что цепочку запаяли в ювелирной лавочке, а тем, что после этого у меня заболели ноги, точнее– пятки. Совет по случаю: на шопинг, в жаркой стране надо надевать обыкновенные тапочки на один размер больше либо легкие шлепанцы. При длительной ходьбе в любимых туфлях ноги от перегрева и переедания разбухают, как вода в бутылке при замерзании. Если обувь вдруг лопнет от внутреннего давления, у вас глаза выйдут из орбит, а лицо перекоситься и примет физиономию мартышки, тогда прохожие могут легко вас принять за клоуна, отставшего от кочующей труппы. А если при этом у вас будет сильно пахнуть изо рта спиртным перегаром, вы рискуете попасть в полицейский участок с большой вероятностью отстать от рейса Анталья – Уфа. Надеюсь, вы меня поняли? И ходить по магазинам надо вдвоём, а не толпой, как мы сечас, это не музей изобразительных искусств или мавзолей Тутанхамона. У каждого свой взгляд, например, на нижнее бельё, дорогое или низкого качества. Порой, споры о вкусах приводят к большим разногласиям и долгим перерывам в дружеских отношениях. Вот поэтому моя мудрая старалась прилюдно ничего не примерять и не покупать.

После долгой экскурсии и блужданий, проще сказать, по большой барахолке, где через каждые двадцать утомительных шагов бутики дублируют друг друга, – Афина очень умело вывела нас на тракторную остановку. Вообще мне понравился трамвайчик на солярке: тихо едешь – больше видишь. Слева горы, справа лесопосадки и поля, поляны для игры в гольф. Зеленые газоны поливаются мощными рассекателями на перспективе удаления, создавая чудную картину водопадов с переливанием радуги, кочующей с одного ракурса на другой. Правда, на полях я не заметил ни одного гольфиста, странно…


ВОТ ЭТОГО МЫ ВОВСЕ НЕ ЖДАЛИ


День прошел и прекрасно, каждый прожитый час на чужбине приближает тебя к родине. Единственное утро, когда мы не пошли на завтрак и часика на три опоздали на церемонию открытия свежей бочки пива в любимом баре. Сказать что делали? Почитали немного, телевизор посмотрели, нашли, наконец, первый Российский канал, с сериалом, идущий с опозданием на 8 дней. Что интересно, киевский Канал плюс его сигналы приходят в Турцию минута в минуту. Обидно!… Так, дальше что было. За час до обеда мы всё же вышли к людям, пошли сразу к морю, нашли один топчан на двоих, расположились. Подходят Ваня и Аня:

– А мы вас потеряли. А где А-2, их тоже нигде нет. Мы думали, вы вместе опять в город на тракторе укатили?… Если что, мы в баре, пивком побалуемся.

Двое ушли, мы прошли около немок, я уже на них смотрел только через стекла темных очков. Два раза искупнулись и пошли свободной походкой на обед – это уже святое дело. В столовой встретили Альфию и без мужской охраны:

– Ты что, одна, подруга?

– Мой – извините – нервно больной, в два часа ночи уехал в Анталью. Это самое, в сутки раз оттуда вылетает экскурсионный самолет в Израиль.

– И ты его одного отпустила?

– Я не успела и двух слов сказать. Этот алкаш перед сном спустился в бар, не хватило ему, видишь ли снотворного,- его там и подловили. У них, это самое, группа комплектовалась, не хватало одного человека, а моему - противному, того и надо было. Прибежал, псих: «давай деньги, где документы? Пока, целую! Да плююсь я после его поцелуя!

– Да ладно, ты уж совсем. А на сколько дней уехал?

– Это самое, утром на всякий понос интересовалась: вечером к часам десяти должен вернуться…


А ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ


Вечером у нас состоялось посещение итальянского ресторана без Алика, с итальянской музыкой, с итальянским коньяком, вином и с итальянской как-будто пепси-колой. По-моему она везде одинаково вредная и бесполезная. Около часа выдержали и молча, покинули скучноватое помещение. И то, что мы вышли из приличного заведения, очень хорошо было видно по мне. Одно успокаивает: в Турции нет ни одного вытрезвителя. Мы пошли туда, где музыка играла, барабаны били, а бабушку певицу на руках носили. (Шутка.) Прямо на газоне расположился ВИА из Анкары. Вокруг собралось человек триста. Два певца и три певицы по очереди исполняли популярные международные песни. Запомнился худенький старичок с энергичной мелодией Пугачевой: «Эй, вы там, наверху… участкового позову. «Делу время, потехе – час». А потом выдвинулась симпатичная турчанка, с двумя перебинтованными пальчиками на правой руке и приятным акцентом запела мою любимую песню:

Ветер с моря дул, ветер с моря дул,

Нагонял беду…И сказал ты мне…

Больше не приду…

Видно не судьба… видно нет любви…

Я, полупьяный выскочка, черт дернул меня – не знаю за что, рванув вперед, оказался рядом с певицей и ловко подхватил задорную песню с первого припева. Пел энергично, приложился от души. Думаю, дуэт получился замечательный, судя по аплодисментам и крикам: «браво!» Себя не погладишь сегодня, завтра о тебе никто и не вспомнит. Шутка. Заметил, как только я взошел на условно запретную зону, моя ревнивая половинка покинула шумную площадку. Когда мы закончили песню, девушка подхватила меня за локоть и повела как бы за кулисы. Там у них стоял столик с вином и конфетами. Я выпил, закусывать не стал. Певица подняла руку с перевязанными пальчиками, показывая глазами: «мол, не могли бы вы, аккуратнее перевязать узелок бинта»…Конечно, я всё могу!… Девушка кивнула гитаристу и проговорила по-турецки. Парень перевел её слова на русский: «при исполнении этой песни она всегда забывает второй куплет, просит вас ещё раз повторить слова.

О-о-о, я столько песен знаю, я могу хоть десять песен с тобой разучить! Я два раза повторил второй куплет той песни:

- Я тебя люблю, я тебя люблю честно говорю, честно говорю. Ведь ты знаешь сам, ведь ты знаешь сам, как тебя я жду, как тебя я жду…

Одним словом, я сильно увлёкся, забыл и жену и детей… Говорил: с друзьями никуда не надо ходить. Подходят, – «какого черта?» – начальник и Аня:

– Ну, все, пойдем в бар, там Афина ждёт...

И вот ведь, подхватились под локоть и вывели меня из окружения… Моя молчаливая, потом до утра со мной не разговаривала, читала китайский детектив… Только не надо на меня через книгу смотреть, что я такого возмутительного совершил? А утром, выходя из ванной, прошуршала:

– Мне дома хватает твоих концертов. Здесь ещё отличился, как в голову могло такое взбрести?!

--А что, Алику можно где угодно петь, а мне нельзя, да!?


А про Другана мы совсем забыли.

За очередным завтраком состоялся смешной разговор:

– Такой вчера хороший концерт был. А Раф-то как хорошо вписался в квартет, – говорила Аня.

– Дуэт, балда, несчастная, – поправил начальник.

– Да какая нам с похмелья разница!

– Ты вот, Афина, чего вчера ушла, – продолжал с ухмылкой Ванёк. – Он вчера с артисткой икшался - то бишь, вино с ней пил, пальчики ей перебинтовывал. Смотри, как бы домой не пришлось одной возвращаться…

– Хм, нашёл, чем пугать. Могу хоть сейчас выдать документы, пусть поёт с кем хочет, – твердо ответила моя невозмутимая.


АЭРОБИКА ДЛЯ ВСЕХ


Сегодня мы вновь остались у центрального бассейна. Музыка каждый день. Веселый аниматор призывает девушек на утреннюю гимнастику:

-- Подходим, подходим, красавицы… Аэробика, аэробика– веселая зазнобика…Откуда вы, как вас зовут?» – голос в усилителях громкости:

– Надежда из Рязани.

– Надежда, где ваша одежда?

– Ну, там…

– Надежда из Рязани, значит, рязанка – куртизанка?

– Нет, я не куртизанка, – смущенный голос.

– Значит, партизанка?

– Нет, я не партизанка, я учительница.

– Вот, ой молодец, с детства люблю одну учительницу… Так, а вас как зовут, откуда вы?

– Марина из Кривого Рога…

– Как- как из Козерога?

– Нет такого города, есть Кривой Рог, – уверенный голос девушки.

– Ладно, Марина – белая перина. Маринка, блондинка – сладкая грудинка, я вас люблю, вставайте рядом, скоро поцелую.

И вот так, каждое утро, каждый день, похоже, и каждый год.


Походили мы вокруг бассейна, кушеток удобных под навесами нигде нет.

– А пойдёмте-ка в бар, где белес, – предложила Афина.

Пришли, расположились вчетвером за столиком, с умным видом изображая из себя культурно-воспитанных личностей. Заказали по бокальчику сладенькой, бело-бежевой жидкости в 12 градусов алкоголя (напиток для грудных детей). Шутка. Потом мы с Ваней пошли за кофе. Помните, М. Задорнов говорил: «Американцы не понимают русских шуток». Думаете, турки понимают? Подошли к стойке, Ванёк говорит бармену:

– Можно кофе чёрный с пенкой?

Я, не к месту находчивый, тут же выложил:

– Раз плюнуть!

Бармен хорошо понимал русскую речь, но здесь он весь покраснел и, заикаясь, ответил:

– Мы в кофе никогда не плюём.

И, понимаете, кровно обиделся, даже прослезившись, ушёл в подсобку. Мы простояли минут семь. Наконец к нам подошла девушка, помощница бармена. Ванёк мне строго сказал: «уйди отсюда!»

Через две минуты девушка налила нам кофе совсем без пены. И Такое бывает за морями.

– А ты думай, что говоришь, балда, – отругал меня начальник и постучал по моему затылку, когда вернулся победителем.


Между тем, вокруг кипела жизнь. Рядом с нашим столиком расположилась молодая семья из Харькова: мальчику года три, а родителям ещё далеко до тридцати. Жара, духота, ребёнок капризничает, просит холодную пепси-колу, а мама суёт ему теплый чай. Отец, как заядлый охотник, всё время куда-то пропадает. И такая украинская речь вперемежку с русскими словами:

– И идеш тэбэ носит, дурило. Бачишь, дитка плаче, возьми его вин трохе на руки… Сынка, иди к батьке…

– Да разбавь ему колу с теплой водой… Сейчас, скоро буду.

– Ты шо, на пляже круги нарезаешь, вси голых баб бачишь! Зараз заразу припреш – то бачишь, дрючком задвину гарне, вонючка горохова!..

«Всё это было бы смешно, когда бы, не было так грустно», – сказал бы великий поэт.

Наш бар разместился на берегу того центрального бассейна. Определенно много молодых семей отдыхающих с детьми дошкольного возраста, всюду беготня, радостные возгласы. Чуть поодаль от нас за двумя столиками расположились турецкая семья из Стамбула, вокруг них тишина, как в библиотеке, а детей: один, два, три, четыре, – а вот и самый старший из бассейна вылез, мальчику лет двенадцать. Он пошептался с отцом и подошел к бару за холодной колой. А у отца на руках грудной ребёнок, спит себе как сурок. Трое детей, один старше другого с разницей, примерно, в один год, - играют под столом в какие-то турецкие игры, - и ни визга тебе, ни писка и никакой драки. Картина совсем не славянского пейзажиста. Дети обращаются только к отцу, пьют только чай с молоком. Когда старший принёс себе стаканчик холодного напитка, никто из младших не вырвал у него из рук. А напротив мужа в мертвой позе с умным видом и с книжкой сидит мать – твою люблю – всех этих милых детей, в закрытом чисто мусульманском купальнике.

– А где наши А2,- Д3? (это Алик, Альфия – два пишем, три в уме – их взрослые дети). – спросил вдруг начальник.

– А-1 вижу… Альфия, мы здесь, – позвала Аня подругу, идущую озираясь вдоль бассейна. Я нашёл для неё пятый стул.

– Это самое, Алика до сих пор нет. Утром ходила к тем организаторам, говорят, вчера в девять вечера вернулись все, мой не приехал. Он ещё в Израиле пропал или отстал от группы, не знаю.

– Вот, блин, а какого хрена поперся туда? Я так и знал, что этот выскочка испортит нам отдых, – возмущался мужик.

– Ладно, не паникуйте, сегодня вернётся, посмотрите, – уверенно сказала Афина. – Давайте-ка, несите нам, ещё белеса, что-то выпить хочется, – скомандовала она, кинув в мужской круг стола суровый взгляд.

– Я сам, ты не ходи – то бишь, ляпнешь ещё какую-нибудь глупость, – сказал начальник, остановив меня рукой. Вскоре он вернулся с пятью бокалами на подносе. Заговорила Аня, наблюдавшая за семьей:

– Смотрите, турок с грудным ребёнком сидит, а рядом ещё четверо, а мать за два часа хоть бы носом шевельнула. А наши славяне и детей бросили, и жену кинули, – носятся по пляжу, как жеребцы с яйцами, всё ищут на судьбу приключения.

– Один и вовсе сбежал – то бишь, в Израиль, – вставил Ванёк и, как бы испуганно подергав плечами, быстро пошёл к бассейну.

– Вот он такой: и так душа горит, а он обязательно подольёт масло в огонь. «То бишь, то бишь» - достал он меня со своим - «то бишь!» – вскипела Аня, создав театральную гримасу.

– Да ладно, будет переживать, это самое, нагуляется, приползёт, – проронила Альфия и тоже пошла к бассейну…


А МОЖНО ЛИ ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ, НЕ ЗАКРЫВАЯ ГЛАЗА


По закону и прочему этикету на родных и близких не дают правдивых показаний. Не знаю, что и делать… Встречаются благополучные женщины по природе своей небрежные и неаккуратные. Про Альфию в одежде, сразу этого не скажешь, а про раздетую мадам, точнее – в купальнике, даже не хочется вспоминать. У неё грудь – мать моя женщина, чуть больше чем у певицы Лолиты Милявской, нет, не из ВИА «Поющие трусики». Но наша ростом на две головы ниже, чем бывшая жена А. Цыкало. И представьте себе, на шестой размер своих материнских сибирских данных, она кое-как натянула купальник третьего размера, купленный ещё при советской власти. Выцветшие и потертые на посадочных местах плавки систематически съезжают то вправо, то влево, изображая безобразные полустринги. Так утром по нечётным дням загорает одна ягодица, а после обеда, по чётным – другая. А когда наклоняется к народу, выходя из бассейна, чтобы напялить, опять-таки неудобные сланцы, у неё правая грудь, более насыщенная горячей кровью, прямо-таки вырывается на свободу. Беда на каждый день.

– А что, у Алика нет с собой телефона? – интересуется Аня.

– У нас, один телефон на двоих, я говорила ему, возьми, он отказался, – ответила Альфия, поправляя свои подвижные места слабо закрытые от посторонних глаз. И вообще, руки у неё постоянно были в движении, всегда куда-то совались, ползали, как карманные змеи вокруг всего тела, периодически почёсывая выпукло-вогнутые места. Уф, Алла!

– И у нас один телефон, – сообщила моя тяжело вхдыхая.

– А мы вовсе без телефона, – призналась Аня.-- Афина, можно я позвоню домой, узнаю, как там поживает моё дитя?


И день у нас был осложнен и скомкан напряжённым ожиданием. Мы все переоделись в нормальную одежду, сходили на ужин, и сразу пошли в центральное фойе, на площадку прибытия свежих туристов. Из Антальи почти через каждые двадцать минут прибывали автобусы. Тяжелые минуты ожидания. Наконец, наверно, из двадцать первого весь счастливый и сияющий выходит наш клиент. Морду бы ему набить сейчас!

– Я сказала, приедет, сказала! – больше всех радовалась моя женщина, как за своего ребёнка успешно постиравшего свои носки.

– Сволочь, где мотаешься, девки тут с ума посходили! – чуть ли не с кулаками набросился на человека начальник.


В РАССКАЗЕ СЛЕДУЕТ РАССКАЗАТЬ О ТОМ, ЧТО Р РАССКАЗЫВАЮТ БЫВАЛЫЕ РАССКАЗЧИКИ


И вот нам очередная интермедия:

– Полетели на Боинге первого поколения. Там двери, чтобы не открылись на лету, закручивают проволоку гвоздодером, как сарай в тридцатом году. А сидения к полу привязаны гнилыми веревками – кое-где она уже разболталась. Самолет мотает, как лодку по горной реке, даже нет никакого сравнения с нашим АН-2… А Мертвое море – это полный отпад – плаваешь, как поплавок, задницу всегда тянет вверх, а голову, как булыжник – всегда вниз. В такой позе я, видимо, и потерял свою цепочку.

– За 40 тысяч цепочку! – удивился Ванёк. – Хорошо съездил, молодец!

– Да что там цепочка, главное - живым прилетел, – констатировала моя дорогая.

– Это Иисус у тебя забрал, как дар богу, – вставила Аня.

– После моря мы снова вернулись в Иерусалим. Ребята, это надо видеть, там столько древней архитектуры, памятников римской старины. Здесь же мечети Куббат, Ас-Сахра – ходить надо неделю… Короче, я пошел искать, пить захотелось.

– Выпить, наверное, балда, – Ванёк в своем амплуа.

– Попал в мусульманский квартал, а там у них Ураза-Байрам – впрочем, как и везде. Вообще, у них в это время сухой закон. Метался, метался и нарвался на полицейских, как подозрительная личность, к тому же без документов. Паспорт я отдал на сохранение одной женщине из Салавата – у неё сумочка, а у меня нет карманов, ладно хоть деньги взял…

– Вот так всегда, у тебя хрен, у неё пирожок – закуска есть, а выпить не дали, – вставил начальник.

– Как всегда, вы правы… Одним словом, я оказался похожим на палестинского боевика, некогда учившемся в Махачкалинском университете. Посадили в обезьянник, никаких допросов. Ночью на дежурство заступил полицейский, еврей, родом – мне повезло – из Уфы. Его родители вначале 90-х уехали в Израиль. Мы с ним вспомнили парк Якутова, – они жили на Бульваре Ибрагимова. Много чего я рассказал ему про Уфу современную через решетку. Естественно, рассказал ему свою историю. Молодец парень, позвонил в аэропорт, хорошо ещё, что та девушка мой паспорт оставила в регистрации в Анталии. Короче, документ прилетел обратно, парень съездил за ним, привёз на участок. К обеду меня отпустили. Естественно, мы с земляком это дело отметили, он меня к себе домой пригласил…

– Ну конечно, разве без этого можно – то бишь, у нас и похороны отмывают и обмывают, – закатил глаза начальник.

– Ну что ты несёшь, Ваня, человек вернулся живой, здоровый. Тебе обязательно надо ковырнуть под копчиком! – разгневалась Аня.

– А если бы тебе, дураку, не помогли земляки, тогда что? – спросила вежливо Альфия.

– Ну и расстреляли бы его как палестинского террориста, – у-у, башка твоя непутёвая, – человек шутливо замахнулся рукой.

– Ну всё, кончай разборки поплыли, обмоём прекрасное возвращение, -скомандовал я. И мы двинулись к золотому бару главного корпуса.

– А тебя, Алик, вчера искали две девки из «караоке», – вспомнила Аня. – Хотели, чтобы ты в «окружном парке» спел что-нибудь от России.

– Обойдутся, у нас свой театр – караоке, – отрезала моя печальная.


СМЯТЕНИЕ НЕОПРЕДЕЛЕННЫХ ЧУВСТВ


А поздно вечером, вижу, слезу протирает турецким махровым платком.

– Хочу домой, надоели все. Я приехала отдыхать, зачем мне лишняя головная боль, второй день давление. И ты надоел, вечно пьяные гримасы, дебильные выходки. Первый и последний раз с вами езжу.


До отъезда оставалось ещё три дня. Я пообещал больше не пить – меньше не обещал. И вообще, за время отдыха от трезвой жизни я приобрел навыки дегустатора турецкого алкоголя. Все изделия на тридцать процентов разбавлены особыми соками. Текила и вовсе кислая водичка, типа нашей самогонки второго розлива, настоянная на хреновине. Дорогие россияне, берегите печень, почки, селедку! Вот ведь: меньше пьёшь – больше думаешь ночами, и что, Ленина всё равно не передумаешь… Открываю окно, а там ветер с моря дул, нагонял музыку на барабанах – ночная городская дискотека до шести утра: дун-дун-дун-дун, как в штамповочном цехе завода «Гидравлика». И Аня как-то сказала: «невозможно окно открыть, все ночи напролет дубовая музыка». Утром мы с ней спустились на reception, и она высказала администратору всё, что у неё накипело. «Слепой глухому говорит: подай очки». Очень строго подбирая выражения, я добавил:

--У истинных мусульман сейчас Ураза, вчера был в Палестине, там ночью даже вороны не каркают – свято чтят божьи законы, а у вас сплошное безобразие.

Представьте, ночную дискотеку закрыли. А у нас, интересно, ночью каркают вороны?

– Вот мы, какие молодцы, – радовалась Аня, как и все простые люди, кому скоро - очень скоро выдадут пенсионное удостоверение. А моя мудрая Афина мыслила совсем иначе:

– Мало ли что мне не нравится! Я, например, не люблю горох в салатах, – я же не пошла на кухню с разборками. Не надо со своим уставом ходить в чужой монастырь. У молодежи свои интересы, более насыщенный отдых,- у вас уже развиваются комплексы старости, проблемы с музыкальным слухом. Заткните уши, в конце концов, раз не умеете радоваться жизнью…


ПОБЫТЬ ОДНОМУ, ТОЖЕ ПОЛЕЗНО


По утрам молчу, зеваю

И по вечерам молчу,

Чего хочу – не знаю

И целоваться не хочу…


Утром я встал пораньше, шепотом сам с собою поговорил, иногда полезно пообщаться с умным и, главное, с трезвым человеком и, решил пройтись по неизведанным местам базы. В полуподвале главного корпуса наткнулся на спортивно-тренажерный зал с десятками современных снарядов. Чудеса! Русская речь. Человек двадцать ребят в спортивной одежде напрягают мускулы. Хоккеисты из ВХЛ «Молот– Прикамья» – во дают! А дня три назад на волейбольной площадке я видел группы девушек, явно спортсменок. Значит, сюда приезжают не только бездельники как мы, но и весьма порядочные люди.

Излишнее, не по возрасту, любопытство вывело меня на левый фланг главного корпуса – к «черному» выходу во двор. Вот вам и стоянка частного таксопарка, машин так по десять. Смотрю, небольшая площадка и там два настоящих немецких дельтаплана: один двухместный, другой – одноместный. «Вот бы улететь за моря и океаны»… А пока никуда не лечу и никуда не еду, иду дальше. Кусты, цветы: тенистая аллея. Вижу: две ухоженные площадки для игры в большой теннис: по научному - это два современных корта, где уже рокировались пожилые интеллигентные люди и доносилась живая немецкая речь… А русские в это время похмеляются пивом, а может ещё чем крепче. Рядом с кортом через беговую дорожку расположилось здание спортзала, обычное, какие бывают в школах для подвижных игр. Заглянул внутрь: ни души, знать горячие спортсмены ждут наступления умеренных холодов.

Черт меня тащит в задворки! И вот она, теплица, – тепличное хозяйство площадью в одно футбольное поле. Захожу в полиэтиленовую дверь – примитивно. И вообще, немного расстроился, увидев пленочное покрытие стен и потолочных сводов, кое-где порванных ветром, – скажем, повеяло здесь беднотой. Вспомнил сразу совхоз «Алексеевский», сооруженный из стекла и алюминия. Помидоры, огурцы, а перцы и прочая зелень как-то не впечатлили особой внешностью. У нас в России земледельцы чаще подходят к такому серьезному делу с большей фантазией, с национальной культурой, с душой что ли. Но один большой плюс я всё, же здесь заметил: два промышленных кондиционера по вентиляционным трубам нагнетают прохладный воздух в теплицу. Идея прекрасная, пора применять и в России. В прошлое знойное лето, у нас в теплице помидоры вымахали до трех метров. Урожай с куста и килограмма не получили. Видимо, растения перегрелись. Весна и осень научила нас говорить о потере тепла, но здесь следует сказать о потере холода в теплице: по большой части, россияне уже перешли на поликарбонатное покрытие, где полностью исключаются зазоры и прочие повреждения от внешнего воздействия, чего не скажешь про пленку…

Не скажу, что заблудился, но специфический запах привел меня на настоящее фермерское хозяйство: сотни коров, тысяча овец, индюшек, кур расположились в большом загоне под навесами; железные кадушки-поилки. Самое интересное, посередине стойбища небольшое озеро, в нём купаются один здоровый бык, и что совсем необычно: несколько индюшек, и с десяток кур. Чудеса! Докладываю, как агент башкирской разведки: база имеет крупное подсобное хозяйство!

Купаться в компании с грозным черным быком у меня не возникло желания, насытив чрезмерное любопытство, повернул назад и вернулся к людям. Я ещё не бывал в третьем корпусе. А там, в полуподвале: сауна, массаж, маникюр, педикюр и бог знает что! О своей последней находке, я с умным видом знатока «прикладного искусства» поведал своим друзьям. А надо ли было трепать шершавым языком?..

– Все, вечером всей капеллой идём в сауну, заодно и помоемся, – загорелся Ванёк, как заядлый банщик.


ДУРНОЙ ПРИМЕР ЗАРАЗИТЕЛЕН


Но до вечера, ребята, надо было ещё дожить.

После завтрака мы вновь оказались вместе, – по семейному уставу: все дети должны быть на виду, а то, мало ли что…

– Может, здесь останемся, надоело на задницы немок смотреть, – предложила Аня, осматриваясь вокруг.

И мы остались на «правом берегу» бассейна, заняли шесть лежанок под зонтиками. Рядом с нами с левой стороны рябоватый мужичок занял четыре топчана: «скоро мои подойдут». А наш бар любимый оказался на левой стороне. Да, слава богу, посередине бассейна построили узорчатый деревянный мостик. Раскачали турецкую музыку. Аниматор, веселый парень, по громкоговорителю на разных языках, как всегда, начал приглашать девушек на утреннюю аэробику в известном стиле:

– Аэробика, аэробика – девушки сюда; Алевтина и Мальвина – большая пуповина; Ольга, Маргарита – сто килограмм целлюлита. Так, красавицы, смелее, смелее подходим, располагаемся….

– Тебя как зовут, откуда ты?

– Тереза…

– Ах, Тереза – купальник без разреза, из Нижняя Тагиля!

– Нет. Есть город Нижний Новгород, есть город Нижний Тагил, – поясняет девушка…

– Наташа – зовут тебя? Прямо так и зовут, Наташа, – вдруг садится голос аниматора в удивлении.

В бассейне в трех метрах от нас купались армянин лет тридцати пяти со своим трехлетним сыном, – бросал маленького в воду, как нелюбимого кота, в основном вниз головой.

– Не боится? – поинтересовалась моя, как внимательная мать.

– Нет, он сам напрашивается. Я из него каскадера делаю, – отвечает уверенно человек. А когда у аниматора заклинило на «Наташе», он продолжил: – Для туркав, Наташа – означает женщина легкого поведения. Сказала бы Натали – было бы проще, теперь будет коситься на неё, как дикарь.

Здесь я вспомнил свою болячку:

– Слушай, я тут как-то неудачно пошутил. Вон в том баре, – видишь бармена с усиками? Вот, слышал шутку «русского радио» – сделай кофе с пенкой – раз плюнуть?

– Я понял, прибей муху – раз плюнуть!

– Объясни, ему, что у русских есть такой прикол, я вовсе не хотел его обидеть. «Мы в кофе не плюем», – сказал он тогда.

– Без проблем, – согласился армянин и, посадив сына на плечи, пошёл к подводной лестнице.

Начальник с Аликом куда-то незаметно ушли. Альфия и Афина как-то скромно уединились, задвинув чуточку вперед свои кушетки: секрет, видимо, большой наметился. А мы с Аней ведём открытую игру, перемигнулись, и по суше, через мостик двинулись к бару. Заказали коктейль на базе водки и мартини и кофе без пены с молоком, который принёс нам тот обиженный бармен:

--Прости, брат. Мне объяснили, что это значит, «пенка» – это примерно так, как «не плюй в колодец», – я записал шутку…

Ну, наконец-то, пронесло. Закончив с напитками, мы упали в бассейн и поплыли к своему берегу, в смысле как поплыли – там вода стоит по горло человеку с ростом 1 метр 70 см… Две подруги оставались лежать пятками к бассейну и спинками к чистому небу. Я остановился около ереванца, повел разговор на экономическую тему. Его сыночёк прыгал уже с мостика – с перилами, высота которых, три метра от воды. И вот вам «чудное мгновение» явилось. На три занятые мужиком кушетки стали располагаться женщина с двумя дочерьми-близняшками – лет так под пятьдесят на двоих. «Москвички», – сразу определил армянин. Они без комплексов, тут же скинули халаты (извините, мама осталась в приличном виде) и остались только в стрингах, показав всей Европе свои стойкие прелести, размера так 1 и 8, на рост 1 м 80 см – 50 кг веса на тонкой кости, из них четыре филейки в отсутствии жира – итого по полтора килограмма от каждой сухой ягодицы. Что характерно, отца своего девушки не стеснялись.

Бабу делает не мода,

Баба голая – как зло.

У мужика своя природа:

Лишь бы ночью повезло.


– От голых немок убежали, а тут ещё интереснее, – заметила Аня.

А дурной пример заразителен, смотрим, то тут, то там: девушки на мажорной ноте стали осторожно освобождаться от верхнего белья.

– Стоит только одной раздеться и пойдет цепная реакция, – подсказал ереванец.

--И пойдет массовое безумие на массовой гулянке, – добавила Аня.

Мы всё ещё по горло в воде. Аэробика не закончилась, человек тридцать женского пола под музыку отрабатывали художественную гимнастику с элементами стриптиза. Но нам пока не до них.

– Я здесь уже восьмое лето, – продолжал армянин, – вожу сюда коньяк, у меня договор с ними. По четыре бочки в месяц сдаю, а что они дальше с ним делают, мне не интересно знать…

А правее от наших кушеток, – рядом с Альфией устроились молодой, видный турок с женой, она симпатичная смуглянка в закрытом купальнике. По началу, они шептались, затем перешли на грубый разговор. Девушка начала собирать вещи.

– Она заметила, как её муж косится на москвичек, – пояснил армянин. – «Здесь плохо, здесь жарко, пошли отсюда», – говорит она. А парень на своем: «мне здесь удобно, везде уже занято, здесь зонтик большой, а на море шторм, плавать ты не умеешь»… «У меня болит голова, хочешь - оставайся, я пойду в гостиницу», – отвечает она… Парень, явно не доволен. Не упуская голодного взгляда с москвичек, турок всё же медленно собрался, и парочка тронулась с места, – он ещё сделал неосторожный выпад в сторону «русского театра», но ловкая жена живо подхватила его за руку и повела блудного в противоположную сторону.

– Какая она всё-таки жестокая, не дала мужику насытить голодные глазёнки, – посочувствовала Аня.

– Это ещё мелочи, иногда такие номера показывают зарубежные артисты, – говорил армянин. – Два года назад, там, у моря две полячки ходили вообще голые. Дня четыре ходили, пока не приехали турчанки из Стамбула – это до полного религиозные фанатки. Они втроём напали на полячек, такая драка произошла, бедным до крови расцарапали груди, ягодицы. Всем миром разнимали, мне тоже пришлось поучаствовать. Больше полячек я не видел.

– Правильно, приехать в мусульманскую страну и ходить в чем бабушка крестила – это прямое оскорбление их нравственных законов, – заключила Аня и пошла к подводной лестнице. Я прошёл к бортику, очень коряво вылез из воды и уселся как бы на берег, свесив ноги в водоём, – остался спиной к женщинам своей страны. А на освободившиеся две кушетки приютились иностранка с дочкой лет двадцати, – как нормальные люди, в синеньких купальниках.

От этой басовой певицы, сдохли мухи, разлетелись птицы! А музыка всё грохочет и грохочет, от шума-гама разбежались звери, все змеи куда-то уползли. За спиной слышу тихий голос Альфии и обрывистые английские слова:

– Ten o klock… Super sex… fin… beautiful boyfrend… Very good…

Чего- чего, а что такое «sex» – я уже знаю, «Spidinfо»- газету один раз покупал, да и учился как-нибудь в советском вузе, удалось запомнить двадцать восемь английских слов. Из всего стало ясно: пока Алик сидел в израильской каталажке, Альфия время зря не теряла: очень прекрасно выспалась с тем финном, с коим поцеловалась в тире моя супруга. Вот ведь незадача – отбила у подруги жениха! И тогда удачная охота, когда двоим охота. Афина присела на кушетку, лицом к моей спине, а я сижу носом к бассейну. Слышу уже родную речь:

– И не стыдно тебе?— спрашивает первая.

--Сейчас, когда на воле – это самое, немного стыдно, а тогда, тогда был прекрасный проникновенный massage»...

Между тем, аэробика входила в самую кульминационную завершающую стадию. Две собеседницы (одну тайну легко хранить вдвоём) не выдержали внешнего давления музыкальной атмосферы и быстро примкнули к гибким девчатам.

– Раз-два – ручки выше, ножки шире, прыг вперед – правой ножкой выше, выше. Вот прекрасно, вот как хорошо…

И тут меня выскочку понесло. Я пристроился к девушкам с левого края, – забыл, что пятки болят, – и пошла от меня ритмичная, в меру синхронная пляска. Этой откровенной клоунадой я привлёк внимание 228 человек. Услышав веселый смех зрителей, моя смекалистая сразу поняла, что только её ненаглядный пантомима мог так запросто развеселить толпу, – она тут же покинула подиум и направилась к своей стоянке, а там со смеху укатывалась Аня. Когда танец голопузых аборигенов закончился, все утомленные солнцем и сумасшедшим темпом с криками «ура» разом прыгнули в воду, в том числе и я «не знаю, каков процент дураков на сегодняшний день»…


Это брат, природа…

Есть мудрость стариков:

В семье не без урода,

Болей за дураков…


Я, очень расстроенный поведением жены на «сегодняшний день», как провинившийся дельфинчик, доплыл-таки до своего меридиана, остановился возле армянина, который все ещё, стоя по горло в воде, следил за ходом физического развития своего неутомимого малыша, прыгающего с высокого мостика в сорок шестой - нет, в сорок седьмой раз.

– Ну, ты молодец, красиво танцуешь, – подметил внимательный человек.

– Что уж там красивого, идиотские выходки, – вмешалась моя арбиторша.

– Да ладно тебе, всё нормально, – заступилась за меня Аня. – А где наши мужики? – вдруг опомнилась она, осматривая Альфию, неуклюже выползающую из воды по лестнице, в своем отдельно живущем от тела купальнике:

– Это самое, они ещё час назад ушли играть в теннис, – ответила та.

– Какой теннис, я проходила мимо, их там нет. Может, они к морю пошли?

– Да нет, они пошли играть в большой теннис.

– Ты что, где этот теннис? Если мужик проиграет, он точно полезет в драку! Афина, бежим.

Альфия осталась сторожить вещи, мы втроём побежали в обход третьего корпуса с правого фланга. Наконец, добежали до площадки, правильнее - до корта, а там два моих друга, уже стоят друг против друга, как боевые петухи, запрокинув в небо короткие свои перья.

– Прекрати, Ваня! – крикнула Аня.

– Вы с ума сошли! Вы что себе позволяете? – накинулась на мужиков моя строгая. – А ну, разойдись быстро, кому я сказала!

Начальник произвёл холостой выпад правой рукой в сторону соперника и быстро пошёл прочь. Аня последовала за ним. Алик начал оправдываться:

– Он выиграл у меня два сета, потом выиграл я. Было 2:2, когда он мне сказал: «сдавайся, пока я тебя не порвал на портянки». Последний сет был за мной, тогда он в меня запустил ракеткой: «Ты, умник, выбрал себе немецкую ракетку, а мне подсунул китайскую, я тебе, говорит, «проломлю обрешётку на холодном чердаке»…

Я не понимаю людей, идущих на мнимого врага, не ведая его физические возможности. Алик ещё в армии выполнил норму М.С. по самбо. Служил в особом погранотряде. А сейчас живет себе спокойно, «морда красная», никого не трогает. А человек никогда не узнает, что мы ему спасли и без того короткую жизнь.

Аню и её крайне горячего мужа мы застали за столиком в баре.

– Ну, всё, садимся пить мировую, – объявила Афина, усаживаясь рядом. Откуда ни возьмись, появился ереванец:

– Вот, принёс вам настоящий армянский коньяк. Попробуйте, не пожалеете. Его не надо пить из бумажных или пластиковых стаканчиков. Сейчас я вам принесу стеклянные рюмки…

– Слушай, Рашут, дай нам настоящие рюмки… Дальше он говорил с «нашим» барменом по-турецки.

– Он здесь как свой, – заметила Аня.

Новый друг подарил нам (лично мне сунул в руки) литровую стеклянную банку чистого коньяка. На предложение выпить с нами он отказался, сославшись на то, что завтра рано утром по делам рванет в Аланию, а вечером вернется. Он приезжает сюда со своим сыном на микроавтобусе «Мерседес». А так как граница между Турцией и Арменией закрыта, ему приходится ездить через Грузию – лишний крюк более шестисот километров.

– Хороший парень, – заметила Афина, когда тот поставил перед нами пять рюмок. Она выпила лишь одну. А мы мирились долго, и досталось нам, особо пьющим, по три рюмки. Долю Альфии я оставил на дне банки. А потом мы больные, кроме Афины, взяли ещё по кружке пива. Ну как же, коньяк без пива, что море без волны. А моей я принёс кофе с молоком и уже с благородной пенкой хорошего качества.


РЕБЁНОК С НОЖОМ


Наверно у всех ненормальных людей есть особенность оглядываться по сторонам, наблюдать вокруг, следить за перемещением незадачливых туристов. Там вдали недалеко от турецкой печи, где пожилая женщина печёт лепешки, лаваш и прочее, на газоне в тенёчке под кудрявым деревом расположилась знакомая нам семья из Харькова. В какой-то момент я остановил на них внимание. Смотрю, вокруг спящего на спине отца бегает малышок с маленьким перочинным ножом. А мама его читает книгу. Ребёнок спотыкается и с вытянутыми руками падает на отца. Вы слышали когда-нибудь визг поросенка? «Это ужасно», как любит говорить Афина. Народ всполошился, ну и мы побежали на крик.

--…Як це добре, молочина, дитка… гарне тэбэ , кобелина, прямо в муньку попаде… Ой –ой, Феденька!.. шо це буде, як теперь ты ж буде? –причитала изумленная девушка-жена пострадавшего. Среди толпы зевак были и те, кто нескромно хихикал. Аня, как медицинский работник, Афина, просто как открытая натура, первыми бросились спасать раненого в пах парня. Картина не для слабонервных людей: кровь льётся в три ручья, с первого взгляда трудно было определить источники. Наконец, интенсивно вытирая полотенцем эдакое ненаглядное пособие, Афина нашла сквозной прокол. «Шпагат»,- крикнула Аня. Из толпы зрителей передали шнурки от крассовок, мне же пришлось проявить хладнокровие технического спасателя МЧС и, как учила доктор Аня, шнурком в четыре слоя у самого основания затянул бедолаге искалеченный пенис. Испуганная жена пострадавшего уже молчала, прижимая к коленям своего маленького хулигана, похоже, прибывала в состоянии временного шока. Вообще, вспоминать это – значит, подогнать под себя суровую бессонницу, а подробнее описать человеческое страдание не хватает словарного запаса.

Пятиминутный эпизод закончился тем, что семья со стоном покинула «амфитеатр» и пошла в сторону медпункта, а толпа быстро разошлась. Мы, как мясники, по локоть в крови, медленно зашагали к туалетам.

-- Малыш проткнул ему то, чем его сотворили. Я не пойму, как можно ребёнку доверить нож! – возмущалась Аня. – Ладно, первую необходимую помощь мы оказали, перетянули, где надо, главное - остановили кровотечение… Дальше – я не знаю, операция наверно нужна.

-- А ведь этот случай не подпадает под условия страховки, - заключила Афина.


КОМУ ИНТЕРЕСНЫ ТВОИ ПОДВИГИ


Глупости и немыслимые выходки часто совершаются под воздействием проникающего алкоголя, это и наркологу психоаналитику понятно. Вот мы дружно по мостику возвращаемся на свой берег. О чем-то много говорит только женская активная половина, а мы молчим, у троих бог знает, что в набитых пеной головах. Алик и Ваня ещё не видели в нашей зоне тех близняшек из Москвы.

– А это ещё что такое, откуда такие фигурки? – с удивлением вытаращил глаза, замерев посередине мостика.

Музыка давно затихла, а эти две москвички стояли на берегу как бы на старте скоростного заплыва короткой дистанции.

– О боже, какие смешные сосульки, я убит наповал, – произнёс Алик и как-то ловко, по-каскадёрски, как подстреленный часовой вывалился за борт в воду.

А женщинам дай только повод поахать, да повздыхать. А леший стоял уже около меня. Я сунул Ане в руки банку с коньяком, тут же - короткий разбег на опорный прыжок, только не через коня, а через периллы мостика. Получилось очень грубо и коряво, сальто мне сделать не удалось, я просто, как чучело, вниз головой полетел в воду, а глубина-то всего 1 м 60 см. Как ударился левым плечом о плиточное дно бассейна, до сих пор не пойму. Когда я, раненый, вышел из воды, начальник первым хотел постучать мне по пустому колпаку:

– Ты что, балда, делаешь - то бишь, нам ещё цинкового гроба не хватало! А если бы башкой ударился о днище?

– Я придерживал б-б…

– Башкой думать надо!.. А придерживать в другом месте, вон, сколько одиноких и красивых девок…

– Ну, что я могу сказать - готовый пациент психбольницы, – констатировала моя любимая, и я с ней согласился, потому как сильно болело плечо. Одна Аня посочувствовала:

– Что, больно ударился?

Альфия держала банку с коньяком, – то присаживалась, то вставала, не зная как быть. В это время турчанка, работавшая официанткой в центральной столовой, мимо нас прокатывала тележку с прохладительными напитками. Мы все взяли по стаканчику колы, Альфие только этого и требовалось. И вот, вместо спасибо я девушке сказал: «I love you». Ответ я получил такой же...

– Ты смотри у меня, – погрозила мне пальцем Аня. Тем временем Альфия стакан колы вылила прямо в банку и получилась у неё смесь: колоконьяк. Что важно заметить, сунула руку в ёмкость, двумя пальчиками помешала содержимое, тут же налила в стакан и одним подъёмом залила в себя. Мы с Аней переглянулись. А моя коммуникабельная уже вела беседу с новыми соседями по кушеткам, приехавшими недавно их Кишинева. Алик, живой, здоровый вышедший из бассейна после красивого падения с моста, почему-то сейчас был сильно увлечен стриптизершами из Москвы:

---Стринги счастья завтрашнего дня,

Выбери меня, выбери меня, – бормотал он себе под нос, никого других вокруг не замечая. --Надел бы я трусы удачи, да жаль, с женою тут на даче, – оглядываясь по сторонам, продолжал мечтатель.

– Алик, перестань, что ты на них уставился, нехорошо, – говорила Аня.

А к тому, видимо, опять пришла муза:

– Слушай, Аня, я так сильно люблю свою красивую жену, что не могу пройти спокойно мимо женщин, которые хоть чуточку похожи на неё…

– Что, что сказал, не поняла. Ты можешь повторить?


– Во глубине турецких вод,

О ней я думаю ночами...

Мне чужды ссоры и развод –

Я жду победное молчанье!


– Будет тебе победа, сейчас Альфие всё скажу, – говорила взволнованно Аня. А первая уже выпила 300 гр. бормотухи, и стоя к нам спиной, что-то поправляла себе спереди.

– И что ты в них особенного увидел, – продолжала Аня, обращаясь к Алику? – Худые москвички, ноги, как спички, на стиральной доске четыре пупырки…

Не торопи поэта…

Не надо под венец,

Мне пошла бы эта

На худой конец…


И тут, откуда ни возьмись, появился молодой турецкий фотограф, стеснительно остановился возле москвичек:

– А можно я вас сфотографирую, можно? Через два часа карточки принесу, можете сами через час прийти.

Девушки, без провинциальных комплексов, легко согласились позировать перед камерой, повернулись спиной к бассейну и начали кокетливо вырисовывать необычные позы – удивительные для простого обывателя. Фотограф метался между кушеток, торопился запечатлеть всё, что принадлежит русскому народу, а красоты, сему удивляется весь мир, у нас хватает. Человек сорок наблюдали за происходящим. Альфия подошла к мужу:

– Это самое, поправь мне лямку сзади...

– Да что там снимать! Вот у моей жены сосульки так сосульки, как у племенной оренбургской молочницы!

Обеими руками Алик дернул вверх купальник жены и показал всему свету настоящую уральскую бабу – славную мать(!) троих детей.

– Что ты делаешь, дурак, с коньяка совсем крыша поехала, – бормотала Альфия, очень долго возвращая бюстгальтер в исходное положение. На эту комическую сцену, умные люди не обратили даже внимание. Лишь фотограф, шустрый парень, несколько раз успел щелкнуть, направив на внезапный кадр свой модифицированный современный аппарат.

– Эти москвички, словно из другой планеты, высокомерные, ведут себя так, будто вокруг них одни обезьяны, – возмущалась Аня. – Двадцать два года назад я была Мисс города Сочи. И никогда этим не гордилась. Сейчас сказала - отнюдь не, потому что коньяк был хороший, просто настроение ухудшилось.

Она говорила почти шепотом. Отец близняшек, лениво глянул в нашу сторону, с прикусом губы улыбнулся, и, как подобает кандидату географических наук – крупному теоретику по осушению подмосковных болот, – ученым жестом правой руки, смахнул с узкого лобика капельки пота. Затем, брезгливо вытирая пальчики носовым платочком, вернул свою накаченную логикой головку, с двумя тусклыми лампочками – на свое персональное место, то есть, на место покоя. Молодец какой, столица вся в дыму, а он здесь складки жировые на животе разминает… Да чёрт с ним! Вдруг мимо нас вперевалочку, тяжело дыша, проходит фигура в масштабе один к пяти – женщина лет сорока без нижней части купальника, верхняя часть вроде присутствовала. Мы, три полупьяных обезьяны, публично вытаращили глаза. Шока, правда, не последовало.

– Ну что вы, как дураки уставились, – возмутилась Аня, – там стринги – их просто жиром накрыло…

Уж не стану доказывать, что я воспитанный человек, говорю Ваньку:

– Будешь, я на вечер договорюсь?

– Да пошёл ты, – услышал я положительный ответ…

А за этой мощной женщиной следовал мужик, чёрт возьми, и тоже в стрингах. На этом месте мы вообще чуть не упали на свои перегретые кушетки. Начальник даже возмутился:

– Что я могу сказать, с мозгами на заднице – то бишь, придурок…

– Это наши, мы недавно вместе приехали, – стыдливо заговорила девушка из Кишинева. – Он у нас в университете преподает эстетику, а эта – его жена, работает лаборанткой…

Я видел глаза отрешенных наркоманов – стеклянные и пустые. Сейчас Алик стоял и смотрел куда-то вдаль, мимо москвичек, это точно, – хорошо, если не сдвинулся по разуму вниз по скачкообразной амплитуде…

--Поймаю белую овечку, на попе сделаю насечку, – наконец выдавил экспромт и, глянув на меня, добавил:– Слушай, у меня ноги перестали болеть, хожу сейчас спокойно, как молодой…

– Как жеребец молодой дергаешься, – вставила Аня, – глаз не спускаешь от девок, сродни бездумному маньяку.

– О-о, не каждый сексуальный маньяк, хлещет армянский коньяк…

--Перестань, Алик, притормози уже свои пошленькие приколы, разбуди совесть, люди тебя слушают, – отругала моего друга жена моя любимая на сегодняшний день…

--«А, у меня совесть чиста, я ею никогда не пользуюсь», за меня сказал Фоменко,- пробурчал Алик.

И вообще, какое она имеет право останавливать ход «скачущей мысли» по плавно текущей жизни. «Каждому своё», – сказал Ницше.

Будьте с нами, пока не закрывайте сцену… И тут опять турчанка катит тележку, только в обратную сторону.

-- Вон твоя «Love you» идёт, – подсказала Аня, подмигнув мне.

--I love you, – напомнил я девушке. Та ответила яркой улыбкой.

--Смотри, смотри, – шепчет мне Аня.

А навстречу турчанке идёт, скажем, прямо - золотая семья из пяти человек. Они остановились возле официантки, она налила им пять стаканчиков фанты. Потом гордой цыганской походкой семья пошла мимо нас. Они, как и положено этой нации, громко разговаривали на родном языке, ни на кого не обращая внимания.

– Цыганский барон с семьей, – угадала Аня. На шее мужика лет сорока пяти, висела крупная золотая цепь:

– В пять раз тяжелее, чем было у Алика, – заметила она.

На правой руке широкий желтый браслет, и на обеих руках две огромные печатки с бриллиантами. Жена его весом килограммов в восемьдесят – вся увешана золотыми украшениями, с ног до головы.

– Даже на пальцах ног золотые кольца, – оживилась Афина.

Естественно, все они сейчас в купальниках. У дочки лет восемнадцати золотыми цепочками отделаны все края купальника и также ноги, руки, уши – вся в золоте, браслеты на щиколотках. У мальчика лет десяти, более скромно, цепочка на тонкой шее, примерно как у Алика была. И, наконец, самая маленькая девочка годика два, будто вся обмотана одной тоненькой пятиметровой цепочкой, она единственная, которая ещё стеснялась своей искусственной красоты.

– Конечно, впечатляет, но не до безумия, - отметила Аня.

– Настолько излишне и безвкусно, – добавила Афина, – это не передать!

– Я думаю, на них в целом килограмм 10 золота, – задумался начальник.

– Нет, примерно два килограмма, – поправила Афина.

– Если взять 5 кг. в среднем… Так, килограмм – приблизительно две тысячи рублей – равно. Так, так-так…То бишь, на один миллион! Вот бы ограбить, -- как-то совсем не в шутку проговорил странный мечтатель.

– Это самое, Ты учти, стоимость золота, и изделия из золота отличается в десятки, а то и сотни раз, – пролепетала Альфия.

– Ты что, Маруся, тебя уже повело с коньяка? – спросила Афина подругу.

– Да, повело, хорошо повело. Мне сегодня очень хорошо повело, нет, повезло. Ко мне не приставайте, я хочу спать, я сегодня не выспалась…

– Это самое, с кем ты не выспалась сегодня? – поинтересовался я.

– С кем хочу, с тем и не выспалась, отвали от меня!.. И не надо меня передразнивать. Скажи ему Афина, пусть ко мне не – не пристает…

-- Не придирайся к ней, «это самое» - связующее выражение у неё, она, по-другому, не может, - заступается за подругу Афина.

-- У моего сапожника привычное: «то бишь» уже сорняком стало, тоже не может иначе. Он и не хочет от этого избавляться - отнюдь не по глупости, а по своему разумению, - говорит Аня.

-- Слушайте, можно мне слово, можно! – ожила на кушетке Альфия.- Я, когда училась в институте, влюбилась в одного преподавателя, глазки ему строила, ходила по пятам. Он мне и говорит: «меня привлекают девушки, которые при беседе, могут легко пользоваться словом: «Отнюдь»…Только, что услышала это ласковое слово от Ани… Я – это самое, в хлам - и не научилась так красиво говорить.

Ничего страшного. У тебя за то муж ласковый и красивый - ничуть не хуже того больного преподавателя - без юмора. – Говорит Афина.

-- Да-да, красивый, умный. У него между словами «женщина» и «мужчина» - связывающее звено: «бля-бля» и больше ничего. Вот и знайте!

--Что ты плетёшь, Альфия? Я, например, ничего подобного не заметила,- возражает Аня, подмигивая Алику.


Между тем, народ радостью делился, отдыхал и веселился. На середине бассейна две смешанные команды играли в водное поло.

– Пойдём, поиграем, – предложил Ванёк, заискивающе глянув на Алика.

– Нет уже, на этот раз хватит, вот, приедете на следующий год без меня, играйте сколько угодно хоть до потери пульса, – резко возразила моя строгая. – А сейчас дайте два дня покоя…

Почему именно два дня, я сразу то и не сообразил…

Там, в конце бассейна прогрессивная молодежь устроила соревнование на скакалке: пластиковый дельфин метра три длиной, плоская поверхность пятьдесят сантиметров шириной, лежит на поверхности воды. Снаряд этот с двух концов придерживают два молодых турка, так как днище круглое, он легко раскачивается. Человек со скакалкой поднимается из воды на «дельфина» и осторожно начинает прыгать, сделав несколько прыжков, теряет равновесие и падает. Забавное развлечение. Я шепнул Алику:

– По-моему, там твоя белая овечка.

– Вижу. Без шума уходим…

Мы легко откололись от группы и двинули на шум. Дождавшись очереди, я взял скакалку, прыгнул в воду, легко взобрался на «дельфина». И балансируя как на бревне, один, два… пять, мне удалось подпрыгнуть восемь раз, и я упал. Это средний показатель, иные вовсе по одному - по три прыжка делают. На снаряд взобрался Алик, он раз за разом, с остановками допрыгал до семнадцати. Этот результат был лучшим на данный час. Прыгали ещё две девушки и парень – слабо. Наконец на «дельфина» взошла наша знакомая по тиру полячка, беленькая, чистенькая в красных стрингах и не с золотой каёмочкой на бёдрах. Она, осторожно прыгая, напрыгала на двадцать три раза и выиграла. В качестве приза получила бутылку вина 0,7 мл. Умение красиво радоваться даже маленьким победам, я думаю, это не случайное приобретение. Это божий дар. От любых споров сразу отклоняюсь. От счастья девушка прыгала то на одной ноге, то на другой. С криком «yes- yes!» возносила руки вверх, обнимала подруг, и обняла даже Алика. Короче, эмоции через край. Я долго вспоминал, на кого она так сильно смахивает: на Анну Семенович – певицу. Точно! В узком кругу снова отмечали победу, и пили за дружбу между польским и русским народом, и мне досталось 76 гр. сухого вина. Говорят, беда сближает, а как радость сближает, не надо смотреть сериалы! Смотрю, мой друган уже обнял за талию веселую полячку, и она ведь красивым торсом прижалась к нему… Ой, что будет! Вскоре, мы вернулись к русским.

– Ну, как она, как талия, какие перспективы? – довольно замысловато спросила моя зоркая, не глядя Алику в лицо.

– Пока собираем анализы, а дальше - вскрытие покажет, – ответил тот, одним глазком, поглядывая на Альфию. А та лежит себе на кушетке в темных очках, в блаженной позе матери роженицы – коленками вверх и врозь, в нашу сторону со своим темным купальником: боже ты мой, стыдно до безобразия и после безобразия тоже не красиво; лежит дура, полоска купальника съехала влево и завязла в глубокой борозде – помните, её - старый конь не портит?.. по краям справа, обозначился пейзаж с небрежно постриженным газоном. Вот так.

– Армянин бабу завалил, а сам убежал… Сильный коньяк, ничего не чувствует, – шепнула мне на ушко Аня, глядя в небеса. А между тем, я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли моя жена посмотреть, не загляделся ли я на живую картину неизвестного художника натуралиста всех времен и народов. В один миг, моя смышленая оглянулась, и я свой колючий взгляд резко снял с производной и перевел на засохшую пальму, где сейчас сидели два худеньких дохленьких воробья. У нас в Башкортостане они в два раза крупнее и красивее. Таким опасным зигзагом, я давал понять супруге, что никакая женственность потусторонних образов меня не занимает, а если и занимает, то только как прошлогодний салат, которым я отравился в забегаловке Черкизовского рынка, слава богу, ныне ликвидированного.

– Наивный ты человек, твою Афину трудно дезориентировать, глазенки-то блестят, – вдруг влез мне в ухо Ванёк, это сразу после того, как я в очередной раз сказал турчанке, катившей тележку по старому маршруту со свежими напитками: «I love you». Девушка остановилась, достала из глубины тележки шоколадное мороженое и сунула мне в руки: «I love you», – ответила она улыбаясь. Такого мороженого мы на базе нигде не видели. Аня и Афина следили за действиями моих рук во время передачи… холодного для них, горячего для меня сладкого подарка, но гордо промолчали. Потом моя отобрала у меня половину… А москвички занимались втиранием белого крема в уже покрасневшие тела, сосочки грудей аккуратно замазали густой желтоватой мазью по рекомендации лучшего профессора Москвы и области Центральной онкологической клиники господина Kariteштейна. Афина вернула мне остаток мороженого в количестве одного глотка, и движением штангиста опрокинула кушетку Альфии, та упала на плиточный пол, испуганно, но без крика огрызнулась:

– Вы чего делаете? Ты что ли меня свалила, чокнутая!-- Она начала медленно подниматься. – Так заснула хорошо. Что вам надо от меня?

И опять она взялась за старое, а плохие привычки трудно изживаются: «руки её, как пара лебедей» головками полезли туда, – глаза б мои не видели, куда. У Афины, видимо, сорвались с места сразу несколько нервных клеток, она шагнула к подруге и резким движением правой руки сорвала с неё гнилые плавки, оставив женщину совершенно голой:

--Вот так! Ходи лучше так…

– Что ты делаешь, дура! Мой любимый купальник, я его после института на первую зарплату купила…

– Я ей сто раз говорил, давай купим новый купальник. Нет, упёрлась задом, – пояснил Алик, присаживаясь на кушетку, выйдя из горизонтального положения. – Что, пошли покупать новое снаряжение!..

Альфия соорудила юбку из казенного полотенца:

– Ну, подруга, пошли одевать твою мать, на мой ухищрённый размер твой изощрённый вкус, – обратилась она к Афине.

– Да - да иди, проконсультируй её, выбор купальника, это предельно ответственная – то бишь, умственная работа, – подсказал очень вовремя начальник.

А на территории базы, чуть поодаль от нашего любимого бара, расположился ряд бутиков и добротный капитальный торговый домик. Не выходя за территорию можно приобрести любой товар первой и седьмой необходимости. Но цены, по анализу моей экономистки, на 2 и 8 десятых процента выше, чем на городской свалке… ох, извините, толкучке.


«Эх, Ванёк, Ванёк, скорей бы сгинул пошленький денёк». Ан - нет.

– Ваня, Раф, идите сюда, кино, – зовёт нас Аня, устремив взор за зеленую оградку в сторону детского бассейна – лягушатника. Расстелив на газоне покрывало, головой к нам, на спине лежит мужичок; руки за голову, в темных очках. Спиной к нам сидит рядом девушка. Всё бы ничего, но из-под его опять-таки узеньких плавок, то и дело вырывается наружу проснувшийся не стандартный добротный восхитительный тушканчик: раз головку покажет, раз блеснёт синеватым оттенком, а бедная девушка едва успевает обнаглевшего негодяя затолкнуть на своё законное место, и так до смешного двенадцатый раз. Да, много ещё чудес на голом свете.

--Яйцом к лицу конца не увидать, большое - видится на расстоянии, – деловито произнесла Аня.

– Ты, мать твоя пьяная, похоже, заболела - то бишь, помутнело, что ли в мозгах после коньяка! Поклонники Есенина тебе башку свернут! Всё, после обеда никуда не пойдешь- то бишь, спать будешь до ужина! – сказал своё слово злой начальник и, разбежавшись, красиво прыгнул в бассейн.

– И что, по-твоему, размер имеет значения? – осторожно спросил я безмерно терпеливую женщину.

– Это, по необыкновенному случаю и под настроение, а так лучше маленький да веселенький, – ответила Аня скороговоркой и тоже следовала за начальником…

Ничего практически не читаешь, а так много набираешься от умудренных опытом пастельной жизни великих людей. По телевидению и радио проходит скудная информация по вопросам эроса и сексологии, а если и проходит – глубокой ночью, когда мы после изможденной работы на производстве ради хлеба насущного спим не хуже, чем с глубокого перепоя…

На точке сосредоточения группы я остался один, как охранник шести кушеток, трёх пляжных сумок, казенных полотенец и кое-какой верхней одежды.

– А как можно пройти к морю? – слышу я голос соседки смуглянки молдаванки- студентки, приятный голос, как у Софии Ротару в 18 лет.

– Сейчас вернётся команда, и вместе пойдем к морю, – ответил я как можно ласковее. К беседе подключилась и мама девушки. Они объективно рассказывали о жизни современной Молдавии, а я с умным видом путешественника поведал им, что бывал в Кишиневе при Советах: ездил к армейскому другу в село Инешты. В общем, мне удалось без юмора войти в расположение открытых интеллигентных людей. (сам себя, я тоже считаю таковым, но в слове интеллигент, как говорил, юморист Петросян, не делаю трех ошибок, а только две, здесь мою грамматику поправил терпеливый редактор). Командированные за интимным товаром, наконец, вернулись, улыбки до ушей, зубы - вместо губ. Тут же из воды выползли Ванёк и Аня, с натянутым восхищением, принялись осматривать ярко-красный купальник на плотном теле очень интересной женщины:

– Какой театральный наряд, ну, Альфия, теперь мужики северной части Европы будут валяться у тебя в ногах, – говорит начальник. – Я предлагаю это дело как можно скорее обмыть…

– Обмыть морской водой, – подхватила Афина, хватая с кушетки своё полотенце. – Я этот купальник сама выбирала, специально выбрала красный, чем я хуже той полячки из тира, хочу танцевать от счастья, оп-оп… вот так! Хотела, конечно, стринги, но воспитание слишком хорошее..

Мы дружной толпой двинулись к морю, к нам присоединились и две молдаванки. Вот ведь, Алик опять оказался бок обок с высокой и стройной девушкой. Я иду позади них, так и хочется дать смачного пендаля своему сверх невоспитанному другу. «Лови свою белую овечку, что ты сюда-то лезешь!»

А что творилось на берегу моря, это массовый героизм. Нет, что я говорю, это массовое безумие угорелых женщин, которое трудно описать без специального литературно-психологического образования. Скажу простонародно: «голых баб – хоть пруд пруди». Вчера видел всего шесть таковых в одном квадратном метре, а сегодня восемьдесят шесть на одной десятой цветочного гектара.

– О-о, что я вижу! – воскликнул Алик, взявшись за голову:


– Справа воды средиземки,

слева голые туземки!


Конечно, не совсем как туземки, большинство в разноцветных стрингах. А красных,… а красных стрингов нигде нет. Нашу капеллу догнал армянин со своим удивительным чертёнком. Малышок все смотрит в небо и что-то лепечет по-армянски.

– Хочет на дельтаплане полетать, – говорит отец. – В прошлом году ещё просился… Сейчас, думаю, уже можно.

– Ты что, рано ему ещё, вдруг испугается! – возмущается Афина.

– Не испугается, мы уже с ним с «тарзанки» прыгали…


ЛУЧШЕ НЕТ КРАСОТЫ, ЧЕМ КРИЧАТЬ С ВЫСОТЫ


– Слушайте, давай мы тоже полетаем, – вдруг осмелел начальник.

И мы все веселые и смелые, как солдаты по команде, повернули в сторону лодочной станции…

Что значит дельтаплан? Это его подобие, даже можно назвать парашютом на веревочке, это не то, что я видел в задворках, там дельтапланы настоящие, с моторами и мощными винтами. Проще сказать, это примитив «нечто» соединяется с катером на длинном шелковом тросике. Всю работу выполняет поток воздуха: катер срывается с места – парашют резко раскрывается и человека, подцепленного на стропах к этому чудо аппарату, вырывает на воздух и, по мере раскручивания лебедки, несёт его все выше и выше к облакам… Впрочем, в Антальи за 14 дней я так и не увидел облаков… Хотя одно тёмное облако блуждало в горах накануне нашего отъезда…Извините, данное удовольствие оценивается в 50 у.е. Армянин надумал своего малыша отправить в полет одного. Женщины наши как все трезвые мамы хором запротестовали, да и хозяин аттракциона, слава богу, не разрешил. Ребёнок явно был не доволен – полетел, сидя у отца на коленях. И двадцать минут воздушного удовольствия малышу показалось очень мало, и высота полета около ста метров над уровнем моря его не сильно удовлетворили. Надо же! Из наших первой в воздух поднялась моя смелая: кричала что-то по-детски, визжала от счастья – я безмерно был рад за неё, за её прекрасное настроение. Потом в «упряжку» влез Ванёк. Он не выдавал никаких эмоций, кажется, немного трусил, но, в общем, за него я тоже рад, как - никак совершил маленький подвиг. Наконец, пришла моя очередь. Признаться, испытывал своеобразный, не характерный перед посадкой в самолет страх, – увлекательный страх охватывает тебя, - страх, с определенным чувством тревоги… Хмельная голова освежается до начала ветра. Влезаю в «стремена», инструктор крепко затягивает ремни безопасности. Минута готовности, рывок катера - и я уже парю в воздухе, дельтаплан набирает высоту. Поверьте, хорошо на душе от чувства внезапной и полной свободы, от перевоплощения в большого сильного орла. Я два раза бывал на «Седьмом небе» Останкинской башни, и ни разу не удалось с высоты полюбоваться Москвой: первый раз попал в сильный туман, второй раз моросил дождь – город видел, словно через полиэтиленовую пленку. А здесь совсем другая красота, всё блестит, везде сверкает, жизнь кипит. Весь берег на десятки километров уплотнен народом, как гигантский муравейник. Смешались люди, чайки, катера. Серебристые, золотистые отели, вокруг них сказочный ландшафт, красиво смотрятся бассейны, газоны, дорожки, спортивные площадки. Трос от катера очень длинный, дельтаплан заносит вправо и минут пять, я зависаю над территорией своей «базы»: Вся её инфраструктура как бы на ладони, в одном кадре. Что особо бросается в глаза: сотни больших и маленьких стеклянных крыш – это приемники солнечной энергии, они здесь повсюду, даже на курятниках и уличных туалетах. Вот вам и аграрная страна! За амфитеатром и лесопосадкой я обнаружил ещё один бассейн с мини аквапарком: две водяные горки и одну серпантинную трубу для любителей экстрима. Чудеса, знать бы не знал, с земли не увидел, если бы ни эта высота. Людей тоже видно хорошо, настолько отчетливо, что на «берегу» этого водоема я заметил красные стринги. Жаль телефона нет, позвонил бы Алику, может отстал бы от молдаванки, черт бы взял его на поруки… И вдруг я вижу возле детского бассейна турчанку - официантку со своей тележкой:

--I love you»,-- кричу я, как больной, с высоты птичьего полёта. Видел, как она подняла глаза и помахала мне обеими руками…

Так, как, трос сокращается, меня подтягивают к морю: отслеживаю пухлых немок, вижу голых девок, кажется, россиянок с европейским образованием.

Да, как говорит современная молодежь: «кому, по чём обязан; терпеть ненавижу» телесериал: «Секс в большом городе», – такай, бесформенный серый юмор выплёскивается из женских уст. Полезнее дышать ароматом чайной розы вживую, чем выслушивать рассуждения о необходимости заваривать из неё тонизирующий чай для повышения потенции…Вот ещё, такое красивое и важное понятие для нашей страны от слова голос »голосовать», испохабили до нельзя – будто это слово произошло от слова «голый». Как им не стыдно, просто безобразие, товарищи. Голодранцы, голо-суйте за голопузиков!

Итак, я как-будто приводняюсь. Лебёдка медленно заматывает веревку, подтягивая мой дельтаплан-парашют все ближе к катеру. Оставалось не более 30 метров. Покуда, я летал, ветер усилился, волны набрали высоту и мощь. Вижу, катер начал крениться и все выше подпрыгивать на волнах. Стало тревожно, не скрою. Тут на бешеной скорости в метрах пятидесяти от берега проносится громадный туристический катер с музыкой и песнями, а мой катерок находился в двадцати метрах от берега. Здесь я почувствовал беду, так как чужак поднял и усилил волны до двух метров. Мне бы быть немножко находчивее: расстегнуть два ремешка и прыгнуть вниз – я висел в трех метрах над водой. Ни чутьё, ни инстинкт самосохранения здесь у меня не сработали. И вот, две мощные волны, два удара о борт и мой катер опрокидывается, – а будь он тогда носом к волнам по теории безопасности, думаю, ничего бы такого не произошло… Смотрю, два человека уже барахтаются в воде, а лебедка с веревкой, оставшись без надзора под натяжкой моего дельтаплана-парусника, начала быстро разматываться, и вижу, меня понесло все выше и выше, со страху можно сказать - к небесам. На берегу я слышал крики ужаса и смятения, конечно, больше кричали люди из моей группы. Но меня сейчас волновала веревка: даже успел провести аналогию с автомобилями при буксировке – очень часто от рывка лопаются шелковые тросы… Сильный толчок! Я думал, сейчас сложится дельтаплан, и полечу я вниз с высоты тридцатиэтажного дома, – обошлось, а веревка оборвалась у самого основания и потащилась змейкой по земле. Я видел как Ванёк, и Афина поймались за неё. Алик тем временем, купался около молодой молдаванки- студентки, – ему не до меня. Так вот, первые пытались остановить мой взлёт, но их легко потащило по песку, как, например, лошадь волокла бы двух пятилетних детишек. Они отпустили веревку, когда их притащило уже на пляжные навесы. Что странно, в душе никакой паники, и никакого осмысления жизни в голове. Больше всего я боялся за ноги, они и так уже болели после похода на яхте, после клоунады-аэробики – видимо нагрел и набил себе шпоры на пятках… На высоте более 80 метров скорость ветра похоже была в два раза сильнее, чем внизу, и меня стремительно несло в сторону гор, – я думаю, высота их над уровнем море не превышала тысяча метров. Точное направление я не мог видеть, так как всё время находился спиной по курсу, дубовая шея не позволила толком посмотреть вперед. Веревка моя так и тащилась по земле, скользя по строениям, заборам, деревьям – даже по движущимся машинам, когда пересекла центральную автотрассу. Была маленькая надежа, что перед самым подъемом в гору она зацепится за высоковольтные провода, но не судьба. На всякий случай, я запомнил маршрут отхода от моря, соизмеряя свое удаление с небесным светилом в соотношении с шириной «базы», которая равнялась примерно одному километру. Так пролетел ещё подсобное хозяйство, небольшой лесок до автотрассы, и предгорье, всего около трех километров. Наконец меня понесло в ущелье между двух гор по нарастающей вверх. Конечно, если б у меня был какой-то опыт или хотя бы короткие курсы учебы по дельтапланеризму, возможно, я бы что-нибудь придумал, и при помощи натяжных верёвок вырулил куда-нибудь у подножия гор. А так, честно признаться, я боялся трогать, скажем, эти уздечки: «а вдруг, дельтаплан сложится, и тогда, прощай жизнь…» К приятному удивлению мой летательный аппарат хоть и стремился к звездам, – по отношению к наклонному рельефу ущелья, – стал, как бы снижаться. Проще сказать, земля сама стала приближаться ко мне. По живописному ущелью меня занесло в котлован – в межгорье. Скорость ветра заметно угасла, и чувствую, и вижу, между четырьмя горами-близнецами закружило в ветряной воронке. Бог есть, веревку мою начало заматывать за редкие деревья, создав как бы искусственную катушку диаметром в сорок метров. Секунда, и я очень плавно приземлился под откос, примерно, на пол горы, – если быть точнее, на склон горы – в 45 градусов геометрических. Радоваться некогда, быстро складываю дельтаплан – как никак, вещь казенная, надо вернуть… Удалось собрать метров 50 веревки, лазать по деревьям, за остальной частью что-то не захотелось, да и стволы их какие-то лысые, гладкие – странно, деревья живые, на них зеленые листочки, но почему-то без защитной коры, без кожуры, скажем так. Сначала я хотел веревку обрубить камнем, но что-то меня остановило, не думаю, что воровская осторожность, просто, не хотел нарушить горную тишину – пришлось её тереть о каменный выступ, и довольно долго. Наконец, я сложил свои вещи и на минутку задумался: «где нахожусь, куда идти». Солнце не вижу, его лучи очень далеко, значит, нахожусь на северном склоне. Здесь вечная тень от горы, очень прохладно и легко дышится. Прикидываю, за 8–10 минут полета при ветре 10 м/сек. я отстранился от «базы» не более чем на 10 км. Пока размышлял, видимо нервишки немного успокоились и я почувствовал родную боль в пятках: «идиот, опять босиком», – кругом не земля тебе башкирская, а валуны, да камни. Так, я в любимой белой рубашке, в черных плавках, цепочка при мне на своем месте, и на голове всё так же бежевая бейсболка с опознавательными буквами FBI. Всё, готово, надо выбираться. Почти на четвереньках иду вправо, прохожу метров тридцать, ба-а, обрыв и скала вверх. Возвращаюсь на исходную позицию, иду влево. Прошёл по склону, думаю, шагов 70, слышу какой-то шум, осторожно иду, дальше. Да очень знакомый с детства шум горной речки, вскоре, за стволами редких деревьев, вижу её далекое движение, – до неё метров 400. «Это спасение» – мелькнуло в голове. Любая речка куда-то впадает и ведёт всегда к людям. Но спуска к ней практически нет, для меня, по крайней мере. Для любого альпиниста любителя это, по сути – мелочи жизни, тем более при себе 50 метров веревки. Рисковать я не стал, ни те годы, решил гору обойти через хребет, или по верхней части его. Мне, главное, поскорее увидеть солнце, а лучи всегда покажут жизненное направление. Покарабкался немного вверх и вдруг вижу перед собой горную полянку, явно искусственную, диаметром около 40 метров. «Вертолетная площадка», – почему-то мелькнуло у меня в голове, хотя никогда не смотрю голливудские боевики. Да будет. Вижу, почти передо мной лежит толстое сухое дерево, а на нём сушатся очень интересные с высокими голенищами черные ботинки. Откуда они здесь взялись, знать не интересно, а мне обувь нужна больше, чем акуле зубы. Сажусь на бревно, примеряю: ботинки точно по размеру ног, хоть немного ношенные, но не вонючие, чуть влажноватые изнутри. Беру под руку свой багаж, можно назвать даже рюкзаком его: так, замотал веревкой, просунь руку и неси на одном плече. Иду по краю пропасти и поляны, хочу вновь увидеть речку. Но что это? Замер… Я обнаружил канатную дорожку, чем-то похожую на подъемник горнолыжной трассы. Но здесь на толстых канатах, примерно через двадцать метров, висят тележки-корзины объемом в 0,5 м3. Я интуитивно упал на землю и притаился. Наблюдаю, очень забавно: корзины, наполненные какой-то породой, под своим весом бесшумно спускаются вниз, а пустые по параллельной дорожке поднимаются наверх и уходят внутрь горы, как бы в пещеру. Что еще? Корзины двигаются с остановками, примерно, на одну минуту. Я понял, пока она загружается, движения нет; загрузилась, корзинки двинулись туда-сюда вверх-вниз на двадцать метров. Чудеса. Похмелья нет, голова работает: «надо залезть на тележку и спокойно спуститься вниз…» Осторожно пробираюсь к объекту, сердце уже трепещет, людей видеть не хочу, постоянно оглядываюсь. Корзина проходит мимо меня, верхние края на высоте двух метров, кидаю, свой рюкзак, цепляюсь за кромку и неуклюжие взбираюсь на поверхность. Вижу, обыкновенная горная порода, – и не руда, и не уголь, даже не золото. Да наплевать, лишь бы поскорее спуститься вниз, а до конца, до реки, точно метров восемьсот. Без остановок на этот путь, конечно, можно было потратить не более десяти минут. А тут к концу снижения я посчитал: тридцать остановок. Была идейка: зацепить свою веревку за трос и скользить на весу вниз, догоняя впереди идущую корзину, но опять страх, слишком крутой наклон этой трассы – градусов под 70 геометрических. Постелил под себя дельтаплан, лежу – отдыхаю на животе, головой по ходу движения, ноги с ботинками болтаются в воздухе, растянуть их, как на кровати, не позволяет площадь корзины – она примерно 80 на 80 см. Тут я только понял, что выронил свою кепку-бейсболку, когда взбирался на корзину, – да наплевать на неё. Также я обнаружил, что тележка вовсе не металлическая, а изготовлена из крепкого легкого пластика. Где-то на полпути я вдруг сделал ещё одно открытие: вся эта канатная дорожка закрыта маскировочной сеткой по цвету скал и деревьев. Вот здесь-то у меня защемило в груди, я понял, что сердце совсем рядом, и бьется оно совсем не напрасно, ускоряя аритмию пульса. До конца спуска оставался как бы один рывок. Вот ещё: корзины имеют нижний люк и металлический рычажок длиной около полуметра. Не доходя до поворотного столба, с большим колесом, находившегося уже на том берегу речки, – метров за десять, рычажок задевает за землю, открывается люк, и порода почти без шума сваливается в воду. Чудеса. Я знал, что в горах хорошая акустика и многослойное эхо, – это вследствие басового голоса, ну в точь-в-точь, как у Владимира Высоцкого: “I didn’t understand that where’s my boots”1… Я оглядываюсь, вижу, наверху, на краю той вертолетной площадки, стоят две фигуры, по пояс голые, но в шортах и с автоматами. Один смотрит в бинокль. Я голову вернул на место и опустил как можно ниже за корзину. Слышу снова: “there boysfrend, this”2…

И тут начали стрелять. Пули свистали сверху, снизу, с боков, бились в корзину. Три удара получил по подошве ботинок, но боли не почувствовал. Минуту назад я ещё размышлял, что надо будет спрыгивать с корзины перед тем, как она сбросит свой груз, а тут я вывалился вместе с породой в горную речку – даже к лучшему. Свой рюкзак, как подушку безопасности, я подмял под себя и мое тело, для стреляющих – неподвижное, понесло вниз по быстрому течению. Были ещё две короткие автоматные очереди, но слова богу, пули прошли мимо. А река, речонка, не такая уж агрессивная, как показывают в кино – без страшных водопадов и крупных каменных валунов. А то, что в нём вода ледяная, я понял намного позже. Думаю, меня пронесло километра четыре, учитывая повороты и зигзаги. Самая большая радость: я, наконец, увидел солнце. Но вдруг, впереди себя, поздно заметил высокий забор из сетки. Попытался вырулить на правый берег, но течение сильное, врезаюсь в ограждение. Быстро встаю, вода по грудь, погружаюсь головой в воду, пытаюсь приподнять сетку. Но не тут-то было: забор сооружен из стальной проволоки диаметром мм 8, а внизу еще проходит толстая арматура, а поверху кольцами пролегает плотная колючая проволока. Собираю свой распутанный дельтаплан, сматываю веревку, которая целиком ушла на свободу, выхожу на правый берег.

Как-то давненько искал работу по строительной части... Увидев за высоким забором кучу финских монтажных конструкций ( ехал на трамвае), залез через подобный трехметровый забор, оказывается на территорию завода УМПО, а там охрана с карабинами, иногда постреливали. Очень просто, на колючую проволоку набрасываешь свое новое пальто-- и ты на той стороне. А здесь у меня шелковый дельтаплан. О-о, братцы, что я вижу: автотрасса в километре от этого забора, там шумят автобусы, грузовики, легковые авто, там движение, там жизнь! А сетка интересная: у воды она с ячейкой в 100 на 100 мм, а выше, метра два-- с дополнительной тонкой сеткой с ячейкой 40 на 40 мм. Но у меня есть веревка, забрасываю конец на ту сторону, внизу завязываю, и полез. Дельтаплан в четыре слоя набрасываю на колючую проволоку, раз-два, и я на той стороне, три метра высоты взяты легко. Правда, потратил две минуты на отцепление материи от колючек. Спускаюсь на землю, складываю дельтаплан, заматываю веревку, оглядываюсь. Вижу на заборе табличку с надписью на турецком языке: tashtan saklan, yabik sona…

Понятно, «закрытая зона», но камнепада что-то не заметил. Да какое мне дело до всего, хватаю свой сырой «рюкзак» и бегу, спотыкаясь, к автотрассе с мыслями, лишь бы не было погони; прыгаю через камни, задыхаюсь, бегу вдоль речки к спасительной дороге, к дороге жизни. До неё оставалось метров шестьдесят. Слышу над головой шум мотора и сразу же голос в рупор: «ogo-go, Russian men, maybe you like lifebelts?». Черт, как я сейчас ненавижу эту американскую шутку. Со страхом смотрю в небо, а там настоящий треугольный дельтаплан, кружит надо мной, за ним плетётся полоска белой материи с красными буквами: “grinda-de-prestish”…

Фу-у, отлегло. Слава богу, «своя фанера полетела». Правой рукой подаю приветственные знаки . Дельтаплан улетает. Наконец, я выбираюсь на дорогу в десяти метрах правее от небольшого моста, куда уходит моя, уже любимая, речка. Вижу, на обочине стоит автобус. Подхожу, а там, знакомый водитель возится с передним правым колесом, а рядом стоит Снежена.

– Привет, что случилось, вам помощь нужна?.. Что, не узнали?

– Привет, привет, конечно, узнала, откуда это вы такие? – осматривает меня с ног до головы.

– Да так, грибы искал, упал на камушки маленько, вот, – сам смотрю на себя. Да уж, вид, как у порядочного бомжа: рубашка спереди надорвана в шести местах, руки, ноги в крупных и мелких царапинах, чуть выше правого колена глубокая ссадина, откуда сочится кровь.


Русский мужик, может вам нужен спасательный круг?

– Вы с ума сошли, здесь нет грибов. А ногу надо перебинтовать, хотите, я принесу аптечку?

– Да нет, ничего страшного, дома завяжем. А вы довезёте меня до отеля Гринда?

– Мы так-то туда не едем…

– Довезём, довезём, только на кресло не садись – мокрый. Потом пассажиры ворчать будут, – сказал водитель Миша весьма доходчиво. Я помогаю шоферу загрузить в задний багажник пробитое колесо. Спрашиваю: ----А что было-то?

– Да нарвался на осколок бутылочного стекла, сволочи, так и кидают на дорогу, руки бы им повыдергать…

– Могли улететь под откос, если б пробили левое колесо, а так - понесло в гору, – подтвердила Снежена. Она, как маленький ребёнок, все время путается под ногами, слабенькими ручонками хватается за грязный баллон.

– А бутылка, наверное, русская из-под пива, – предполагаю я.

– Вы угадали, с этикеткой «Шихан», что-то очень знакомое? – отвечает она задумчиво.

– Да, это наше «стерлитамакское» пиво…


МАЛЕНЬКИЕ ИСТОРИИ ЖИВУТ ТЕМ, ЧТО ПОВТОРЯЮТСЯ


… Много лет назад стою на остановке «колхозный рынок». Народу много. Холодно, ноябрь месяц, накатанный гололед. Два очень пьяных парня шарахаются из стороны в сторону, не могут ни как расстаться. Подходит троллейбус, забирает своих людей, двери закрываются. Вдруг, парни срываются с места, бегут к транспорту и тут же с грохотом, падают вперед ногами. Троллейбус трогается и задними многотонными колесами вот-вот проедет по четырем ногам. Ни ради хвастовства вспоминаю, а ради сокращения на земле инвалидов по причине пьянства. Реакция у меня боксёрская. Я мгновенно хватаю обеими руками двух бедолаг и резким рывком, вырываю их из- под колёс. Опоздай на секунду, два молодых парня остались бы без ног…

И здесь произошло нечто подобное. Аварийный автобус стоит на обочине, на половину закрыв проезжую часть. Весь автотранспорт, идущий в сторону Кемера, объезжает препятствие, создавая помехи встречному движению – хотя их полоса полностью открыта. Мы трое стоим ещё сзади автобуса: колесо погрузили, водитель закрывает люк-дверцу багажника. Наверное, все-таки есть у меня ангел хранитель. Оглядываюсь. Прямо на нас на бешеной скорости несется кабриолет, их преследует патрульная машина. Водитель и Снежена ничего не подозревают. Откуда силы? Я подхватываю двух человек одновременно и, буквально, выталкиваю их к в сторону к скале. Кабриолет, чуточку притормозив, всё - рано врезается в автобус. Удар произошел примерно при 60км/час, достаточно для того, что бы из нас троих получились сочные отбивные. В скоростной машине сидели три парня и три девушки – похоже, в стельку пьяные, надо полагать – россияне. Что комично, после удара машины, все члены гоночного экипажа вылетели из салона и, перелетев капот, ударившись в автобус, свалились на дорогу: трое оказались справа, трое слева. И что вы думаете, у кабриолета передняя часть всмятку, а у пьяных людей ни одной царапины. Мы знаем, таковых и шальная пуля не берёт… Так вот, два турецких полицейских успели поймать только одного парня, остальные даже не отряхнувшись, кинулись бежать вниз в сторону моря. А дальше, всё удивительно просто: один полицейский сидел с арестованным в своей машине, другой, забрал из пострадавшей машины две женские сумочки, сфотографировал аварию, записал номер автобуса и…и были таковы. Я, как шибко деловой, осмотрел брошенный кабриолет и пошёл к своим. Смотрю, Снежена и водитель Миша сидят на камнях, девушка слабо прослезилась, мужик убит необузданным горем. Подхожу к ним:

-- Никаких разборок, никаких протоколов. Интересно так.

-- Здесь так,-- грустно отвечает девушка.—У нас беда… Ну, как бы это сказать, от стресса у Миши отнялись руки. Ехать он не может. Автобус надо срочно убрать с дороги – уже затор образовался… Я, спрашивала у пассажиров - управлять автобусом ни кто не может. Может, вы поможете?

--Я, я никогда не садился за руль автобуса. Учился, правда, когда-то на водителя К- 700 и Т- 150…

-- Вот-вот, пойдёт, самый раз! Садись за руль, дальше я подскажу, -- заикаясь и дрожа всем телом, говорил хозяин автобуса. Наконец мы вошли в салон, я осмотрелся, увидев человек двенадцать испуганных пассажиров, весело поприветствовал: good afternoon fiancés и fiancées! Мне, похоже, удалось поднять настроение «женихам и невестам»- приунывшим пожилым иностранным туристам, раз так весело засмеялись. Снежена что-то ещё добавила по-английски. Я прошёл в кабину.

Итак, я оказался уже водителем пассажирского транспорта. Современный автобус, сидения регулируются автоматически, зеркала регулируются – красота. По ходу медленного движения, Миша учил меня тонкостям вождения. Но эти дубовые ботинки мне мешали нормально жить!.. На сфетофоре проводница заговорила:

-- Мы доедем до вашего отеля, а там нас догонит другой автобус. Людей я пересажу, а Миша… как себя чувствуешь, Миша?

-- Не-не пойму, что со мной, я даже дорогу практически не вижу. Внутри все застыло, голова кружиться….


--У меня у самой в душе переворот, сердце колотит, как мотор мотоцикла. Всё не могу поверить, что десять минут назад могла оказаться на том свете…

-- Да уж, не переходите улицу на тот свет,-- ляпнул я.

-- Что вы говорите? – не поняла нелепую шутку девушка.

-- Извини, это из серии черного юмора.


В автобусе прохладно, голова соображает хорошо. Волей-неволей я начал осмысливать свой бесполезный подвиг. Ведь двадцать минут назад в меня стреляли, могли запросто остановить без того короткую и бестолковую жизнь: Тут меня начало трясти, я думаю, как минимум, в 10 баллов по шкале Рихтера, говоря в шутку.

– Что, замерзли? – спросила Снежена. – Миша, выключи пока кондиционер, человеку холодно. – У вас очень интересные ботинки, это что, специальные – туристические?

–– Да, мне дали напрокат,-- процедил я сквозь дрожащие губы. – В отель мы заезжать не будем, доедем до остановки, а дальше я дойду сам.

И, слава богу, доехали. Я вышел из автобуса, чуть было не забыл свой багаж – его выволокла Снежена. Миша вышел за нами, потряхивая руками:

--Спа-спасибо, брат, выручил…Не-не знаю как тебя и благодарить,-- подаёт мне холодную трясущуюся руку. Я смущенно оглядываюсь по сторонам. Смотрю, в метрах десяти от нас под кустами лежит благородный чёрный дог.

--Смотрите, какая красивая собака, -- говорю я собеседникам.

-- Ничего себе кра-кра-сивая, страшнее смерти, -- констатировала, девушка кра-красиво заикаясь.

Здесь Миша отвернулся от собаки, а я, комик ещё тот, вспомнил плохую детскую выходку: резко схватив мужика за левую руку, гавкнул, что есть мощи в горле, попутно придержал его за талию, чтобы тот с испуга не упал на раскалённый тротуар.

-- Вы что, с ума сошли!— отшатнулась, в сторону Снежена. Испуганная собака бросилась наутёк. А Миша даже не шевельнул бровями. С минуту он стоял, как монумент, потом повернулся ко мне и, как малое дитя, закатил звонкий смех:

-- Слушай, слушай, дорогой, ты доктор, ты волшебник!.. Спасибо за собаку, из меня выскочил камень!.. Ну, брат, ты даешь…

Девушка, осмыслив глупую шутку, не на шутку рассмеялась, как над заумным приколом в «Комедии .clap»

--Все, дорогая, звони в диспетчерскую, меня отпустило!.. Уже совсем полегчало, едем дальше,- улыбался Миша.

Я помахал рукой Снежене, и глядя на её тоскливый взгляд, подумал: «встретила по одежде – плохо, а проводила уже хорошо»… До отеля оставалось около 400 метров, но я поспешил в обход - двинул сразу к морю. По сказочной аллейке протопал мимо общежития, которое осталось с правой стороны, а первый корпус остался по левую руку. Тороплюсь к причалу катеров. Среди десятков людей нахожу знакомого человека – вручаю ему торжественно спасенный ценою жизни казенный инвентарь. А он, подлец, без всякого восторга на лице, турок потому что, берет мой дорогой багаж и, пройдя метров, пять, бросает его в старый полуразваленный катер – наполовину засыпанный песком, сейчас служивший просто общественной курилкой. И тут я вижу своих поклонников-вздыхателей – друзей и знакомых: бегут, кричат, как сумасшедшие. Афина даже упала, споткнувшись о кучу песчаной пирамиды, сооруженной детьми:

– За тобой полетел дельтаплан. Нам уже сообщили, что ты возле трассы, что жив и здоров!..

Надо быть хоть чуточку шутом, и народ к тебе потянется. Меня окружили, и свои и армянин со своим сыном, и две молдаванки, – встречали почти как Юрия Гагарина: вопросы, вопросы, наверное, по четыре от каждой женщины.

– Вот, балда, зачем ты в горы полетел, не мог, что ли, вырулить куда-нибудь на поляну? – рассуждал начальник крупный знаток прикладной аэродинамики, как специалист по парашютному спорту.

– Главное, мы его ждем возле центрального входа, а он возьми да мимо нас, – обижается Афина, показывая ладони, – вот, хотела удержать твою веревку, она скользила и обожгла мне руки, так больно – не передать…

Действительно, на ладонях у неё образовались ожоговые волдыри.

– А что ты снова сюда поперся? – спрашивала Альфия.

– А он свой парашют пришёл сдавать, – ответила за меня Аня.

– Да выбросил бы эту дрань – это самое, небось, тяжёлая тряпка, чего таскаться-то с ней, – продолжала Альфия.

– Сейчас, выбросит он тебе дорогую и казенную вещь, – спорила Аня.

– Какие-то модные гавнодавы раздобыл, – заметил Ванёк.

– Снимай быстро, вон твои сланцы, так и остались на берегу, – говорит Афина. – А что с рубашкой, тебя что, собаки драли?

Я снимаю ботинки, из них выливается вода. Смотрю, Алик берёт их в руки, – разглядывает:

– boots американских пехотинцев, бронированные, хорошо защищают от мин. Так, три пули: одна в правой подошве; две пули в левом ботинке, одна на подошве, другая в каблуке,- торчат по два сантиметра. Интересно, как ты в них ходил?

– Я в них не ходил, я в них бегал, и пока не спрашивай, где их нашел. Интересно другое, сколько времени я отсутствовал?

– Чуть больше часа, – 85 минут, если быть точным, ты только взлетел и мне позвонили из Уфы, – подсказала Афина, глядя на свой телефон.

– Мне что-то не симпатичны эти ботинки, надо их утопить подальше от берега, – проговорил Алик и пошёл к морю. Я следовал за ним, на ходу снял свою драную рубашку, скомкав, бросил её в тот ржавый катер, прямо на дельтаплан.

– Слушай, обыскал всю территорию, не могу найти полячку.

– Я летал над базой, видел красные стринги в аквапарке, там за амфитеатром…

– А что, здесь ещё аквапарк есть?

– Да, маленький такой... «кому чего, а ребёнку - подавай сникерс»

Компания пошла к выходу из пляжа. Пока Алик плавал и топил американские ботинки, я промывал целебной водой свои «боевые раны», очень нежно полоскал рваную рану на правой ноге. Вот и не вспомнил, где мог так сильно зацепиться. Не скрою, было очень больно, но это необходимые процедуры по рекомендации авторитетного Гиппократа. Вернулся друган:

– Все, утопил твою улику. Ладно, я лечу в аквапарк, если что, скинешь - пошёл в туалет…

– Ты, пи… страдатель, молдаванку не тронь, я видел, как ты возле неё вальсируешь… «Летит он, что утка-нырок из воды да в небо! – как говорит Ванёк, – «везде успевает свой нос приложить». Кобель недокострированный!..


ПРОДОЛЖЕНИЕ СОБЫТИЙ СЛЕДУЕТ.


Помните интеллигентного человека, который угощал меня в самолёте коньяком? Вот, любитель в меру выпить, оказался ещё и любителем животных: он, почти на четвереньках приковылял к сторожевой собаке – чисто немецкой овчарке, которая лежала себе спокойно в тенёчке возле «офиса» данного причала. Пьяный турист угостил мирную собаку сосисочкой и, думая, что вошёл быстро в расположение животного, попытался поцеловать его в носик. Овчарка подумала иначе: она мгновенно цапнула пришельца в левую щеку, как бы сорвала с неё скальп. Кожа, содранная от ушей до носа и губ, как открытая обложка новой книги, закрыла вторую половину лица. Я рванул к пострадавшему, лежавшему на песке. Решение пришло незамедлительно. Рядом оказался ереванец со своим смелым сыном.

--- Писай ему в лицо, -- приказал я малышу.

Тот недоуменно посмотрел на отца, что – то пробормотал и отвернулся. Армянин развернул сына и стукнул уму по попе: мол, «давай, слушайся старших»… Горячей солёной струёй малыш промыл пострадавшему рану от песка, я тут же кожу щеки привел в исходное положение – наглухо закрыл книжку. Парень из «администрации причала» вложил мне в руки рулончик бинта… Что меня изрядно удивило: у пострадавшего из раны не просочилось ни капли крови. Мужик легко поднялся на ноги:

-- Я просто хотел его поцеловать, а он – такой недружелюбный. Я ему больше не буду носить сосиски, я его больше не уважаю…

В сопровождении двух парней из «администрации», человек поковылял в направлении санчасти...

Возле открытого душа меня дожидались свои туристы, я прослушал концовку проникновенной речи Альфии путешественницы.

– …И в Италии я была, и на нудиском пляже была, ходила голая как всё порядочные, это самое, ничего особенного, всё естественно, никто ни на кого не таращит глаза, никто никого не обсуждает, как здесь.

– Тогда что – это самое, теряешься, скидывай свой купальник и вперед, – подхватил начальник, разводя руками.

– Да, если бы не ты со своим коммунистическим воспитанием и косноязычием, я бы давно разделась…

– И тут я оказался крайним, может, мне утопиться? – то ли в шутку, то ли всерьез процедил Ванёк и рванул вперед, но, сделав пять шагов остановился:

– Ладно, пойдём, отметим благополучное приземление нашего летчика парой рюмкой коньяка. – Балда, как только жив остался…

– Да, забыли сказать, когда катер перевернулся, – там экипаж: один рулевой, другой матрос. Вот, матроса этого увезли на машине «скорой» – его бортом по голове ударило, – сообщила Аня.

– То-то я смотрю, этот рулевой был не в восторге, когда я ему вернул дельтаплан.

– Наверное, думает, что из-за тебя пострадал его напарник, – предположила Афина.

– Да он сам тупорылый, кто ставит катер поперёк хода волны! То бишь, поставил бы носом против ветра, ничего бы не произошло, – распылялся умник.

Не спеша, мы покинули территорию пляжа. А ветер с моря дул, нагонял беду… Нагонял еду! Дело близилось к обеду. И никто ведь не спросил, где сейчас Алик. Только мы вырулили на основную дорожку, ведущую в центр, из-за кустов появляется герой-любовник.

– О, и партизан белорусский нарисовался, – заметил Ванёк.

– Вот ты, Алик, самый стройный и продвинутый из наших мужиков, – не в обиду другим сказано, – говорит Аня, – ты авторитетно скажи нам, какие женщины тебе больше всего нравятся, худые, как москвички, или как мы…

– Лучше женщину робкую, да с упругой попкою, – всё что, могу сказать сегодня…А в основном, все идёт по плану, а в основном, всё хорошо,– подмигивает мне сексуально-озабоченный женатый человек.


КОМУ МЕШАЮТ ФОНАРНЫЕ СТОЛБЫ


Идем спокойно, никого не задеваем, встречных прохожих пропускаем – тропинка узковатая, – вдоль дорожек стоят фонарные столбы. Навстречу идут четыре крепких парня, и не как все нормальные люди на курорте в купальный сезон, а одетые: в джинсах, футболках, кроссовках. Двое, самые хулиганистые – это из тех «трудных», которые в детстве рвали в лифтах пластиковую обшивку, а сейчас повзрослели, стали самбистами-каратистами: идут, вдруг разбег и удар ногой по столбу, потом по второму. Четвертая опора послабее, начала заваливаться: по три удара на двоих и столб упал на газон.

– Турки не умеют строить, – слышим голос героя.

Мы остановились:

– Вы что делаете, разве так можно? – возмутилась Афина.

– Подними столб, – корректно приказала Алик самому большому парню.

– А вы кто такие? – борзым голосом спросил вожак.

– Он, патологоанатом в морге, я там директор, – ответил бодро Ванёк, указав на Алика, добавил: - А он работает вышибалой в ресторане, он вырубает таких подонков, как ты, а трупы и привозит к нам…

– А что, в России больше нет работы, сюда перебрались?

– Ты будешь поднимать столб? – Алик напрягся.

– Да пошел ты!

Произошло всё молниеносно: похоже, Алик сначала произвёл подсечку, а когда парень взлетел, он подхватил наглеца снизу, покрутил, как манекен с плеча на плечо, наконец, подбросил его вверх, и горизонтальным ударом правой ноги, отфутболил «чучело» на газон. Остальные каратисты оцепенели от страха. Мы пошли дальше. Я оглянулся посмотреть, вижу, один поднимает столб, двое поднимают раненого товарища. А начальник наш покрылся крупными розовыми пятнами, до самых распахнутых ушей. О чём он, интересно, сейчас думал? Наверное, о большом теннисе…

Вернулись к своим кушеткам. Молдаванки уже сидели на местах.

– А где здесь столовая? – спросила студентка.

Я хотел объяснить! Я хотел даже проводить их туда! Нет, не дали нехорошие люди…

– На первом этаже главного корпуса, с левого крыла от нас, во-он, видите, большие окна с кондиционерами, – ответила моя находчивая Афина. Зато я услышал другой благонадежный вопрос адресованный лично мне:

– А как, на дельтаплане хорошо?

Здесь я готов был распылиться, из кожи вон вылезти, -рассказывать хоть всю тёмную ночь, а может и две ночи, если б дозволили…Но описал вкратце свое видение сверху: строения, дороги, машины, людей; стада коров у подножия гор. Главное, что вспомнил, я с высоты увидел маленький аквапарк на своей территории. Это сильно обрадовало молдаванок и, почему-то нашего Ваню…

Перед обедом мы шли в номер, принимали душ, одевались прилично и спускались в столовую, а там моя «I love you»…


И ПОСПАТЬ НЕ ДАЛИ


– Вы, господа, не теряйтесь, после обеда великий отдых в постели, затем ужин и групповой поход в сауну – заодно помоемся, – говорил Ванёк, улыбаясь. Этой шутке уже 27 лет. День виделся познавательно-увлекательно-напряженным, мы со своей сонливой супругой решили поваляться под кондиционером на широкой трехспальной кровати. (три кровати сдвинуты в одно целое) Она взяла книгу, я немного вздремнул, но не храпел. Стук в дверь, я, как старший по годам, пошёл открывать: горничная принесла, пиво, соки, лимонад и шесть видов спелых фруктов. Одну банку пива я сразу выпил, закусил грушей и снова завалился спать. Только во сне зафиксировал встречу на пляже с молдаванкой, а турчанка принесла кока-колы для меня, но увидев соперницу, плеснула холодной жидкостью ей в красивое лицо… Стук в дверь. Черт бы побрал, не дали досмотреть «кино» до конца. Пошёл открывать.

– Достали, повесь табличку с той стороны! – кричит мне вслед строгая. Заходит Альфия:

– Мы заснули, как путевые люди. Стучатся. Открываю, – заваливают три здоровых турка: администратор и два серьезных человека – полицейских в гражданском. Короче, камера наружного наблюдения зафиксировала инцидент с теми парнями. Вякали, бякали по-русски, вопросы непонятные. Выясняется, они говорят по-английски. Я им рассказала, всё как было. Что-то долго записывали. Я спросила, что будет с парнями? Им грозит как минимум по 30 суток каждому, штраф большой, и выдворение из страны, допрыгались. Алика они увели с собой, как свидетеля. Ребят уже забрали. Вот дураки, они оказывается только-только приехали…

– Такую глупость совершили. Хорошо, если так обойдется, могут вообще надолго закрыть. Жалко ребят, – загрустила моя жалостливая.

У российских женщин это в крови, алкашам и хулиганам сочувствовать, даже если в трамвае те наступят на пальчики, торчащие из босоножек. Альфия ушла. Поспать не дали… «ты читай, дорогая, я пошел в бар».

За ужином к нам за столик подсели А-2.

– А тебя что, не посадили за драку? – спросила другана Афина-, всматриваясь в его счастливое лицо.

– Не нашли зацепку. А тех троих отправят в Кемер отдыхать за высоким забором, устроили себе отпуск, молодцы. Я пытался отмазать, свои как-никак, но законы здесь строгие. А того, с кем я «общался», завтра, возможно, отпустят. Он созвонился с отцом, тот директор завода, вышлет залог или откупные, не знаю…

– Ну, как вам мой коньяк, всё забываю спросить? – слышу за спиной голос армянина, он остановился возле нас со своим чудо-сыном.

– Слушай, такой коньяк у тебя крепкий, я выпила и сразу вырубилась, – первой откликнулась Альфия.

– А мужики наши как конского возбудителя хлебнули, их сразу понесло на подвиги, хорошо мы на пути, – говорила Афина.

– На девок молоденьких их понесло, смотри до сих пор глаза блестят у моего хмыря. Ох, приедем домой, на хлеб с водой посажу, – говорит, ярко улыбаясь Альфия.

– Я могу ещё принести, две бутылки с заводским клеймом.

– Нет, не надо, ради бога, нам хватило! – судорожно, захлебываясь чаем, выпалила моя интересная на сию минуту. Ереванец громко засмеялся, попрощался и больше мы их не видели. Две подруги пошли за десертом. Алик быстро заговорил:

– В полицейском участке – это у нас на территории в общежитии персонала, кстати, там я видел и твою «I love you», иду обратно мимо первого корпуса по внешней стороне. Там чудно, из номеров первого этажа выход в палисадники, у каждого номера свой участок, скамейка, стол. Параллельно зданию в шагах восьми проходит водный канал шириной с метр: там сотни рыбёшек – красных, белых, всяких. Вдоль – бетонная дорожка, иду по ней, любуюсь флорой и фауной. И, вдруг, голосочек: «Алик, Алик! Смотрю, сидят две голубки. Я к ним… Друган осмотрелся.

– И что, дошло дело до вскрытия?

– Тихо, идут… Подошли и Ванёк и Аня:

– Может, не пойдем в сауну, жара, похмелье, зачем сердце калечить, – говорила Аня, подмигивая Афине.

– Я сказал, пойдём, значит пойдём. Ты кто такая, чтоб нам взрослым людям указывать? – настаивал Ванёк.


САУНА НЕ ДЛЯ ДУШЕВНО БОЛЬНЫХ


– Ладно, пусть мужики идут в сауну, мы пойдем на паровой массаж, – распорядилась «пионервожатая» Афина. Разошлись по «камерам», через полчаса с мочалками встретились в установленном месте, – нет, не подумайте плохого, это не те «мочалки» в русских ночных банях, это предметы личной гигиены. Женщины завернули в массажный зал, мы пошли дальше. В тамбуре – перед горячим отсеком присели, Ванёк сразу рванул в «огонь».

– Ну, не томи, поливай дальше, – прошу я Алика.

– Забыл, на чём остановился?

– Идёшь ты по дорожке, справа чёрные рыбки, слева белая полячка сушит красные стринги…

– Этого я не говорил, ты сам придумал…Так, слышу, окликают. Подхожу, сажусь. По-русски они не говорят, только по-английски, – я знаю, пятьдесят слов, Альфия научила. Пять минут глупой беседы, и она меня зовёт в номер. Подружка осталась. Короче, девка продвинутая по всем стандартам евросекса, со всей его атрибутикой любви в уникальных позах, ну, как в немецких порнофильмах… Ко второму периоду она позвала свою подружку…

– Надеюсь, ты не подкачал?

– Подкачал, не подкачал. Три часа качал два баллона по очереди, чуть на ужин не опоздал. Это, брат, какой-то дикий сон, я до сих пор на глубине безумия - скажу тебе.

– Вы что там застряли! Сауна классная, побывать в Турции и не посетить их баню- то бишь, грех большой, – говорил человек, приоткрыв дверь «климатория». Мы вошли туда, уселись на красивые сосновые пологи, подсвечивающиеся из-под низа, оригинально.

– В Финляндии проводят соревнования на выдержку. Сто десять градусов в сауне, участвуют мужики и бабы, кто дольше просидит, тот получает большие премиальные, – информирует нас Ваня.

– Давай и мы попробуем, – леший дернул меня за длинный язык. Ваня устроился главным кочегаром, подергал красный рычаг в паровой установке, пошла невыносимая жара, шкала термометра поднялась до ста градусов. Сидим, охаем. Зашёл какой-то мужик, явно не русский и не финн, посидел минуту и сгинул. Я боялся перегреть голову, и так мозги сухие. За сердце тоже переживал – меньше пить надо. Потерпел минут пять и выскочил, как повар ошпаренный маслом. Сижу в тамбуре, остываю: минуты через четыре выбегает Ванёк:

– Козёл, он меня достал, он всю душу мне вымотал, сволочь, скотина!

Я в недоумении. Смотрю, поверженный боец, попутал дверь и врезался в стену:

-- Да пошёл прочь, ещё ты будешь у меня на пути…

Со стороны могло показаться, что я ему перегородил дорогу. Наконец, выходит Алик, спрашиваю:

– Что у вас случилось?

– Ничего особенного, он просто плюнул на печку и ушел…

-- Ну что, наливай за победу!

Потом мы с друганам пошли в моечную комнату. Там очень интересно: теплые мраморные полы, посередине большой стол-подиум, всё мраморное с подогревом, где, например, можно помыть свою жену, если любишь её несравнимое тело. Вдоль стен, по всему периметру, десятки углублений, как бы раковин с кранами, они тоже мраморные на уровне колен. По сравнению с русской баней, здесь тазиков никаких нет, только алюминиевые тарелочки вместо ковшей. Все очень просто, мойка общая, но голых людей не встретишь, все в купальниках, даже немки. Тут же в здании нашли крытый бассейн, как минимум размером 10 на 5 метров. Просто чудеса. Окунувшись в теплой воде, мы пошли к женщинам. А там -- массажной пар слоями: холодный, горячий, кто в пене по уши, кто в мыле по самые некуда, кто в грязи до красных форсунок. Это какой-то кошмар. Свою скользкую мадам я нашёл в специальном масляном отсеке под молодым человеком.

– О-о, здесь особенный массаж, – буркнул я, как ревнивый муж.

– Я понял, о чём вы подумали, но здесь подобное карается законом, – заговорил парень – ну очень энергичный массажист.

– Он из Дагестана, приезжает сюда в сезон, – пояснила мне моя гладкая.– А как заработок, клиентов много?

– Нормально, в прошлом году 8 тысяч долларов увез.

– Это очень хороший заработок, – утвердила моя экономистка.

Дышать здесь тяжело, воздух перенасыщенный влагой. Мы с Аликом покинули интимное заведение, и пошли в пивнушку. Сидим, ждём, попиваем полезную жидкость из больших фужеров, где на красном фоне стекла изображены пухленькие купальщицы. Наконец, вышли из массажной три россиянки, счастливые, улыбаются, будто им и впрямь до самого сердца всю эндокринную систему промассажировали…


БОИШЬСЯ ПОТЕРЯТЬ ПОКОЙ – ПОТЕРЯЕШЬ ЧЕЛОВЕКА


– А где мой ненаглядный? – спросила Аня, осматривая свободные кресла возле нас. – Может, ему плохо стало после сауны, сидит где-нибудь?

Она спешно уходит искать своего неповторимого суженого. Мы с Аликом пока молчим, попиваем пивко. Возвращается растерянная женщина:

– Шорты и футболка там валяются, а пришёл он в сланцах… Ну что мне делать, как я от него устала.

Делать нам больше нечего, пошли искать Ванька.


Готов терпеть «укол» артиста

И грубость пьяного юнца.

Добьёт улыбка эгоиста,

Как черный юмор подлеца!


В номер начальник не приходил. Около часа мы впятером сидели в золотом баре, как казанские сироты, ничего не пили, ничего не читали, ждали снижения атмосферного давления, дабы ограничить приток излишне разжиженной крови под корочку головного мозга. Этот бар в главном корпусе являлся как бы основной артерией базы, проще говоря, узловой станцией: отсюда уходят и в столовую, и к автобусам, и во двор к бассейнам, и куда хочешь. Самое приятное, что в данное культурное заведение даже пьяные не заходят в трусиках и купальниках. Но мимо один раз можно пройти. Вот и сидим, как суслики озираемся по сторонам: не пройдёт ли скоро за пивком Ванёк. Нет.

– Я говорю: Ванёк, Ванечка, здесь очень дешевые шубы, давай купим мне. Если не хватит денег, перезаймем у Афины, приедем, отдадим. Я сегодня утром начала его долбить, до этого всё не решалась, – говорила взволнованно Аня. – И знаете, что он мне сказал: «Я хорошо чувствую, как ты меня ненавидишь, но не до такой, же степени, чтобы просить у меня шубу, черт возьми!» Знаете, я утром плакала, я двадцать лет не плакала. Жизнь совсем не удалась, ни тому, видать, я отдалась. Вы меня извините, но если бы он утонул, я бы, ни одной слезинки не проронила...

Долго молчали.

– Ладно, шутки в сторону, надо искать, – заявила Афина, пионервожатая наша. И мы, как поисковый отряд добровольцев, пошли шнырять по кустам, мостам и закоулкам, по всем барам, злачным местам, куда мог пойти человек в плавках. Вечером, как известно, никто без солнца не загорал. На всякий случай, шорты и футболку Аня носила с собой в пакетике. Смотрим, народ толпами повалил в сторону моря. Что бы это значило в такой тревожный час? Мы даже знать не знали, что намечается карнавальный вечер вокруг гигантского костра на пляже:

– Ну что, посмотрим? Немного посмотрим… Чуточку постоим... Да, плевать, отдыхаем по всей программе!» – заключила Аня.

Народная суета, огни, огни, прожектора: официантки разносят красное вино. Моя «I love you» подает мне два фужера хмельной жидкости, а моя жена ноль внимания, странно. А когда я три минуты назад поприветствовал молдаванку в красивом легком, цветастом платье, моя меня при всех обидела:

– Что, понравилась, может, с ними останешься?..

А там бы ещё тёща была – моложе меня на четыре года…

Наконец, пошли танцы с факелами, разожгли костер, погасили прожектора. К пристани причалила яхта с матовыми огнями, на пляж высыпали десятка три девушек смуглянок в бразильских карнавальных нарядах и под громкую мелодию «Ламбада» в ритмичном танце пошли в два ряда вокруг костра:


«Свет ночной, ночные тени –

Тени без конца.

Ряд волшебных изменений

Милого лица», – сказал бы Фет.


А можно, я немного поимпровизирую:


Чудная картина:

девушки в кольце,

В серьгах пуповины,

Маски на лице…


Танцы – скачки, музыка живая – уходить никому не хотелось. Турчанка принесла нам ещё вина, пустые фужеры забрала: «I love you», – говорю ей.

– Афина, да отпусти ты его на часик, пусть встряхнется мужик, – сочувствует Аня.

– Тоже мне, girlfriend – красавица, – маленькая, ноги кривые, по-русски не понимает, – вставила Альфия.

– А мы за красотой не гонимся, нам чтобы душа была открытой, а ноги – пусть только будут чистыми, – заявил философски Алик.

Костёр догорал, музыку приглушили, народ попятился в «спальный район».

Мы, поисковики, твердо знали свое дело. Мы, это Аня, Афина и я – с глазами племенного бугая… Даже не заметили, когда и куда ускользнули А-2. Переждали в любимом баре, покуда осиротеет территория базы, полоскали желудки то чаем, то кофе. Аня ещё раз с проверкой ходила в номер: - «Фанаберик не приходил»… Прошли по территории базы, благо, кругом фонари. Оказались снова на пляже, дошли до причала катеров, взошли на пирс, в конце него небольшой бар из тростника, там кто-то шевелится. Подходим ближе, выходит из укрытия пограничник. Афина говорит по-английски, турок не понимает. Я говорю по-татарски:

– Рус малай, джигит курмадынмы, су-га кырмадымы? Меня он понял сразу: «юк-юк», – и весело пожал мою руку.

Вернулись назад. Идем по берегу центрального бассейна, а он такой красивый ночью: подводная подсветка, белые стены, синее дно, а по дну ползают несколько роботов-пылесосов, так забавно, можно часами наблюдать, успокаивать нервы. Они устремляются с одного берега на другой, касаясь стены, ловко разворачиваются и скользят обратно уже по следующему плиточному ряду. Чудеса. Но надо идти дальше, искать человека. И вот, добрались до двора первого корпуса, взошли на тропу Алика.

– Смотрите, как здесь красиво, комфортно; оградки, клумбочки с розами, почему мы здесь не сняли номер? – удивлялась Афина.

– Здесь окна низкие и двор безлюдный, залезть могут, – засомневалась Аня. А мне, меньше всего хотелось увидеть красных рыбешек, нежели «красные стринги».

– А может, он у бабы какой-нибудь застрял, – тихо спросила моя осторожная.

– Кто, Ванёк, что ли? Да у него уже три года ничего нигде не застревает! Потому он и злой на мужиков, у кого с этим всё в порядке!..

Мы прошли мимо загадочных окон. Вышли к передней части главного корпуса, остановились у парадного входа, женщины присели на свободную скамейку, я остался на ногах. На «перроне» крутились люди. Подходит ко мне энергичный турок в белых брюках и красивой светлой сорочке:

– Что, есть какие желания? У нас добрые услуги: ночная и дневная прогулка по городу; такси, автобус; дискотека, ресторан, кино – что хотите?

Я пожимаю плечами.

– А может, хотите турецкую девушку?..

Мои женщины онемев, распахнули уши.

– Цена с учетом возраста, самая дорогая 14 лет – от 40 до 100 долларов в зависимости от опыта, а так – от 10 до 50 долларов…

Извините, я воспитанник славного комсомола по коммунистическим канонам, четко прописанными великими вождями, верный идейным постулатам, гармонически сочетающие в себе духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство – онемел ровно на две с половиной минуты. А когда вышел из нокаута, понял, что меня кто-то придерживает, тут я смело выпалил:

– Вот моя татарская девушка!..

. Парень на один глаз смутился и, сотворив небольшую паузу, продолжил:

– Тогда вы можете взять такси напрокат, хоть днём, хоть ночью. У вас есть с собой права? 10 долларов за час; 50 - до обеда и 40 - на всю ночь, - плюс – ваш бензин.

– Ладно, мы подумаем, – ответила моя задумчивая.

– Где эти А2, неужели спать пошли? – здесь Аня сладко зевнула.

– Пошли, проведаем…

На лифте поднялись на третий этаж 313 номер. Стучим семь раз. Тишина. Прошли к номеру 391, заходим, Ванька нет. Минут десять посидели, поохали, спустились вниз. Вышли на территорию двора, идём по второму кругу. Напротив первого корпуса через аллейку, как бы через бульвар, на возвышенности стоит двухэтажное общежитие обслуживающего персонала, мы об этом говорили, там на первом этаже полицейский участок. Рабочий люд давно спит. Смотрим, перед первым подъездом (а их два) сидит человек, а огни здесь скучно мерцают.

– Вон сидит наше чучело, – обрадовалась Аня и ускорила шаги. Заглядываем, как близорукие гуси в лицо человека…А это наша Альфия.

– Ты что одна здесь делаешь? Мы уже подумали, Ванёк сидит, – огорчилась Аня.

– Это самое, у меня здесь наблюдательный пост, – ответила та, покосившись загадочно «туда». Мы присели рядом. И правда, скамейка стояла на возвышенности, и очень хорошо просматривался живописный дворик. Тут же из одного полутемного номера с задорным смехом выскочили две знакомые нам полячки в легких коротеньких халатах, сели за столик, красиво прикурили сигареты модной зажигалкой. Альфия напряглась. И нате вам, прикрывшись полотенцем, из-за кулис выходит наш Алик. Удивительно, не закурил.

– Приехали в Турцию, он даже сигарету не выкурил, не хочет и всё, – почти шепотом заговорила его жена. – Я вычислила его. Давно наблюдаю за этими девками, выследила, где они остановились, только не могла угадать время, когда притащится сюда этот кобель…

– И что ты сидишь, пошли убивать! – вскипела Аня.

– Да ладно, не дергайтесь, пусть пока живет… И на нашей улице ждём большого праздника…

Мне кажется, она прослезилась.

– Ну, ты даёшь, олимпийское спокойствие у тебя! – говорит Афина.

Девушки прокурились, и все трое пропали за плотной дверью.

– У меня была такая история, – вспоминает Аня, – где-то на восьмом году брака с Ваньком, справляли мой день рождения. Посидели, хорошо выпили, я отключилась. Жили тогда ещё в коммуналке, моя лучшая подруга Наташа… вот-вот, по-турецки – проститутка, осталась ночевать. Просыпаюсь от скрипа кровати, оглянулась, а рядом раскорячилась она, а на ней мой муженёк изливается горячим потом. Мне говорит ещё: «Ты чё, дура, не спишь?»

– И ты их не убила? – удивилась Афина.

– Я встала и пошла на кухню похмеляться… Я часто это вспоминаю, мне всегда кажется, что всё то был дурной сон…Не пойму, как я за него замуж вышла? Знаешь, чем он меня купил?…Он меня купил красными розами, а подкупил своим: «то бишь». По - началу я от этого просто «тащилась» - как говорит сейчас молодёжь; да не люблю я эти модные словечки… Вот такая у меня интересная история любви. И вообще, мужиков своих надо держать на коротком поводке.

– Ты на что намекаешь? Я-то вот знаю, где мой мужик, – Альфия показала рукой туда, – а ты держала своего в руках и выпусила, тоже мне звезда!

– И вы ещё поругайтесь! Ладно, идём убивать полячек… или я не знаю, что… Ванька так и нету, – вздохнула глубоко Афина.

– Пойдем в «золотой бар», я хочу сегодня напиться, – предложила Альфия.

Какой там напиться! Пили, пили целых полчаса турецкий коньяк - и ни в одном глазу не блеснуло. Ни бесеса, ни текили даже нюхать не хотелось.

– Сейчас два часа ночи. А вы знаете, что сегодня 19 сентября (?)

– Нет…

– Почему только я должна помнить, что мы сегодня в десять вечера уезжаем. А в двенадцать мы должны освободить номера. Вещи сдаём в камеру хранения и ждём автобуса, – говорила моя дальновидная.

– Вот так, допрыгались, я думала, ещё не конец. А ты хоть помнишь, Альфия? – спрашивает Аня.

– Какой там помнить, я задницу-то свою не помню! – призналась она.

– Это уже мы знаем, – подмигнула мне первая. – А если Ванёк не объявится, что будем делать? Что я буду делать?

– Давай, подождём до утра, утро вечера мудренее и трезвее, – заключила моя мудрая...

По инициативе Татьяны мы решили сначала проводить до номера Альфию.

– Ты сегодня не вешайся, не травись пока таблетками, и не вскрывай себе вены, – грубо пошутил я.

– Сначала надо найти Ваньку, – добавила Аня.

Поднимаемся на третий этаж. Альфия открывает дверь, заходим, а там кверху хвостом, точнее, прижав блудливый хвостик, как-будто спит наш волосатый хитрый пес.

– Смотри, обогнал нас по закоулкам, вот сучара! – выпалила Альфия.

-- Как дела, композитор? -- почему-то спросил я.

--Как у лошади: если утром не запрягут - вечером зарежут, - не поднимая головы, процедил хитрый человек.


Мы тут же повернули назад, бесшумно закрыли входную группу и бегом по коридору…

– Может, и мой баламут лежит кверху дулом, – предположила Аня…

Нет и нет. Шесть минут повздыхали, и мы вдвоём пошли на свой этаж. Перед сном моя красноречивая супруга (сегодня не упруга) блеснула очень гладкой речью:

– Ты вот чувствуешь ли, что ты чистейшей воды провокатор? Твоя идея была пригласить Ваню и Алика в эту поездку. Твоя идея – теннис, твоя идея – сауна, эта яхта долбанная и много ещё чего. Как я устала от этих приключений, от интриг. Я устала, хочу домой. Прямо сейчас хочу уехать…


И ПОЕХАЛИ НА ШОПИНГ


Если женщина вечером излагает правильные мысли, лучше ей не перечить, а утром она забудет, как у неё складывались суровые слова в убедительный трактат.

– Можно хоть раз в этой жизни я выдвину свою идею, – сказала моя утром, выходя из ванной с полотенцем. – У тебя прав на машину нет, а у меня документы с собой. Быстро завтракаем, берём напрокат авто и в город…

Мы уже вышли в коридор, идёт навстречу веселенькая Аня:

-- Привет. Ваньки нет. Не волнуйтесь, придёт, у него и раньше бывали такие заскоки. Я вот что думаю, хочу всё-таки шубу себе посмотреть, пока его нет, сделать ход конём. Может, после завтрака рванём на тракторе в город?

– Слушай, у нас с тобой песни на одной волне. Но мы решили взять машину.

И взяли напрокат новенький мерседес-200 – да на пять часов. Хозяин залил нам на наши зелёные двадцать литров бензина по 3,5 у.е. за литр. 2 на 3, да умножить на 0,5; потом попутать на 29. – «У-у, сумасшедшие деньги»,- как говорил Аркадий Райкин. Бензин в Турции дорогой. За руль села моя счастливая и покатили по знакомой дороге. Аня сидела сзади, всё время улыбалась, глаза сияли, будто пять минут назад освободили её из плена африканских людоедов. Легко доехали до вещевого рынка, пошли в фирменный магазин «Шубы Антальи». Как говорят у нас на Востоке, в магазине два дурака: продавец и покупатель, а на рынке это звучит ещё громче, кто кого сломает психологически. У Афины с этой наукой всё было схвачено ещё до замужества:

– Слушай, дорогой, три тысячи долларов за такую шубу? Очень дорого. Смотри, нитки грубые, швы не проглаженные. Обрати внимание, шкурки отличаются, такое чувство, что дикая норка переплетается с фермерской. А так безобразно пришиты пуговицы – не знаю, вручную вьетнамцы, что ли пришивали? Так: или отдаёшь сейчас за полторы тысячи, или мы уходим…

Не обманули, ушли. Через полчаса возвращаемся обратно.

– Ладно, бери за две тысячи.

– Нет, ты что, за такие деньги я в Стамбуле две шубы куплю…

Демонстративно собрались уходить.

– Стойте. У меня есть хорошая дублёнка вот для него, недорого, всего тысячу долларов.

– А вы откуда сами?

– Мы из Уфы, слыхали? Это столица Башкортостана, – отвечаю я.

– Что-то не знаю. Казань – Татарстан знаю, там Алсу живёт. А Земфира у вас живёт?.. О-о, тогда знаю! Ладно, раз вы мусульмане, две шубы отдаю за две тысячи.

Таких денег у нас с собой не было. Поехали в супермаркет, в банкомате сняли недостающую сумму, вернулись обратно за товаром.

Так срикошетило, что я оказался в приличной дубленке.

– Я никогда не смогла бы купить за полторы тысячи такую шубу, – говорила Аня, – так ловко, Афина, у тебя получается.

Когда трудно отличить мужика от бабы, надо их двоих завести в магазин. Он, обычно сидит, зеваёт, если есть где посидеть, а она неустанно перебирает шмотки. Такой дисбаланс интересов. А сегодня в Кемере базарный день: воскресенье, все туристы с утра пораньше устремились на шопинг, это как у нас на родине, пятница – банный день. У туркав давно создалось впечатление, что у нас в России кроме валенок и калош, ничего не производят, потому как россиянки мешками набирают полотенца, постельное бельё, платки, носки, трусы, а потом бедный самолет с рёвом в пять тысяч лошадей кое-как взлетает в воздух. Уф, Алла, как бы у него крылья не отвалились! Аня говорит:

– Ну как же я могу приехать без подарков, у меня подруги, братья, сватья; мама всегда ждёт от меня подарок.

– Но не под завязку же грузить мешки, да по тридцать килограмм!

– Но остальное так, на всякий случай...

У наших женщин с детства развит хватательный инстинкт, тащут всё впрок да на всякий случай. Бабушку мою похоронили, 82 года прожила, с тридцати лет тайно собирала всякое бельё. Целую тонну, выбросили, некоторые изделия рассыпались на руках, – превратились в прессованную пыль. Так жизнь вроде большую прожила, дальше Чишмов никуда не ездила…

Аня иногда меня поражает видением уникальных предметов. Прогулочным шагом забрели в сувенирную лавочку. Подзывает именно меня: «Иди-ка сюда, что я нашла». Подошёл, вижу на полочке десяток деревянных изделий, куда можно повесить фотоаппарат, когда станешь членом-корреспондентом. Приборы гладенькие, лакированные, на подставочках. Подходит к нам Афина:

– У вас психика точно нарушена. Покупайте, если у вас имеются проблемы…

Ходить по бутикам мне надоело. Вернулся к машине, открыл окна, сижу, жду. Подходит парень, разговорились. Он из Салавата, купил здесь квартиру, лавочку – приторговывает. Говорит, что за 70 тысяч у.е. вдоль побережья можно приобрести очень порядочное жилье, добавляет:

– Я всю Турцию объездил, видел всего двух дорожных полицейских, одного в Анкаре, другого в Стамбуле. Здесь народ спокойный, лихачей нету, уважительное отношение каждого к участникам дорожного движения. Второй год без прав катаюсь. Техника и обслуживание в курортной зоне очень дорогое. У меня старенький «Pego», здесь никто не козыряет богатством, классовое разделение практически не заметно…

Меня ещё удивил один факт: чтобы уйти в Турции на пенсию, необходимо здоровому человеку отработать всего пять тысяч часов. Чудеса!

Две женщины вернулись с баулами или мешками – как угодно. Рядом оказался окружной парк, там русский ресторан, решили перекусить:

– У меня сегодня праздник – шубу купила, заодно и обмоем, – говорит Аня.

Правда, сначала погуляли по живописному парку, полюбовались озером с экзотическими водоплавающими птицами. Посмотрели аквапарк, купаться не стали, – забыли купальники. Посидели в ресторане. На всякий случай, я отказался от спиртного, мало ли чего может приключиться за рулём. А две Фёклы напились, словно первый и последний раз встретили русскую водку. Я их кое-как доволок до машины. Хорошо, что здесь нет полиции и благоустроенного вытрезвителя. Ура! Конечно, мне иногда нравится поведение пьяных женщин, но лишь бы они не домогались и не лезли целоваться, а потом в отместку, чтоб до смерти не избили.

Дорогие дамы, много не пейте, секса сегодня не будет!


Стойки машины по кочкам стучат,

Слушайте, турки, романсы девчат!!!


Сорок минут с перепоя пели бабы без перебоя до самого отеля. А про Ванька я всё-таки поминал: «До отъезда ещё есть время – может, объявится?»


Слышал от одного психо-сексо-аналитика, якобы обоюдная измена укрепляет семью. Ну, не знаю. Пришли в столовую на прощальный обед, а там А-2 ходят под ручку, улыбаются, ухаживают друг за другом, ну прямо молодожены, хоть заново езжай за подарками. Впятером сели за общий стол.

– Тянуть нечего, надо сообщать в полицию, в администрацию, – волновалась Афина, она уже протрезвела.

– Давай подождём до ужина, если что, вы полетите домой, а я останусь, – заявила Аня, по ней ещё видно было присутствие тридцати семи с половиной промили. А может где-то и добавила? Слышу за спиной голос турчанки «I love you». Я отвечаю:

---You’re very beautiful, I like your style…»

– Слушай, отстань от неё, с твоим произношением – это самое, она всё равно ничего не поймет, – обидела меня Альфия.

Значит, поняла, раз принесла мне два фужера полусладкого вина, она знает, что я пью и сколько пью в обед. Мало интриги, мимо нас проходят молдаванка с мамой. Здороваются, останавливаются, девушка обращается ко мне:

– Мы чемодан, ну, сумку не можем открыть, замок, кажется, заклинило, вы не могли бы посмотреть?

– Без проблем, – отвечаю я бодро.

– Мы сейчас уезжаем в город, кое-что купить надо, – вдруг говорит моя.

– Вечером мы вообще уезжаем, – подхватывает Альфия.

– Иначе не успеем уложиться, – добавляет Аня.

– Могу я посмотреть, мы пока никуда не уезжаем, – вмешался в разговор Алик, хитро подмигивая мне левым блудливым глазом.

– Да, это самое, я совсем забыла, он специалист по замкам, мы прямо сейчас и пойдем, – закончила Альфия.

Молдаванки и А-2 ушли.

– Ну что, дружок, подорвали тебе вдохновение? А глазенки-то забегали, а губу-то раскатал, – иронизировала Аня.

И опять голос турчанки-официантки, обращенный ко мне:

--Вы что, недолго уезжаете? Какая жалко, – она быстро уходит.

– Ничего себе «I love you», она хоть и с акцентом, хорошо говорит по-русски, – замечает Аня.

Не прошло и минуты, девушка вернулась, с бутылкой белеса:

– Вот вам дарю от меня, скоро приезжайте, – и бегом от нас.

– Я ничего не пойму, что она хочет от него, теоретически – уже дедушки? – удивляется Альфия, подмигивая Ане.

– О-о, ты не понимаешь, у меня племянница втрескалась в бабая на сорок лет старше, ну как, случай с актером Пороховщиковым. Я ей говорю, «ты девка, совсем с ума сошла?» И знаешь, что она мне отвечает, «я росла без отца, у меня никогда не было дедушки, меня тянет к нему, как к доброму и внимательному мужику». Вот так, я больше ничего не могла сказать. Если дядя чем-то располагает, девушка иногда предлагает. А у Рафика есть какая-то притягивающая аура.

Аня всегда отличалась неординарным мышлением, многие подруги уважали её за философский подход к некоторым житейским проблемам и за правильную оценку полезных и бесполезных вещей.


Хоть и всё, казалось, шло по плану, отдыхай, ни о чём не думай, но голова «болела» за прошлый день… Мой старший сын Ильдар, будучи в Москве, как любитель оригинальных футболок, кроссовок, бейсболок, – с различными надписями и эмблемами, – купил аж четыре бейсболки разных цветов с надписью на лобной части: FBI. В путь-дорожку он подкинул мне в багаж две из них – бежевую и белую: «не будешь же там стирать, испачкаешь одну, наденешь другую». Так вот, 12 дней подряд я носил белую кепку-бейсболку, да так затаскал, что она, бедненькая, пожелтела на солнце и изрядно испачкалась. А накануне тех событий с утра я надел другую чистую бейсболку и, как известно, потерял её в горах… Так вот, сидим мы в столовой, уже четыре раза ходили за напитками, прибегает уже наша официанта, смотрит на меня, как на родного:

– Я хочу вами говорить… Где твой головная одежда?

– Бейсболка?.. Там, в «номере»…

– Утром нас вызвали, там наши полицейские два были, два приехали военные. Искают человек, альпиниста, – он что-то где-то воровал, терял, как у вас- бейсболка…. Там нашли черный волосы… а у вас – белый, маленький… Потом, они говорят, альпинист раненый, пуля, нога - кровь терял, где воровал. Думают, он пошла доктор, красный шорта и белая платье. Вы молчите, что я разговорила, а то меня арестовают…

– Слушай, я тебя люблю! Ты знаешь, что это означает по-русски? – спрашиваю я.

– Знаю, знаю, я тоже тебя люблю, – и девушка убегает.

Я призадумался… Как я мог уронить эту бейсболку? Ничего, у меня есть запасная, со своими белыми волосинками… А сына моего, «альпиниста» черноволосого, пусть эти военные видят во сне. А как «он» оказался в красных шортах? Точно, дельтаплан был красным! А кровью мог обмазать борта корзины, на котором спускался к реке… Чудеса.

– Слушай, кажется, дождь пошёл, – заметила моя внимательная.

Такое в Турции случается раз в пятьдесят лет в середине сентября. Представить трудно, надо видеть: весь обслуживающий персонал, а их сотни человек, выбежали во двор и устроили танцы под редкими каплями дождя. К ним присоединились и отдыхающие, получился настоящий карнавал, праздник дождя. Мы тоже решили не отставать от веселого народа. Крупные и теплые капли, как теннисные мячики, били по голове, массируя задубевшие корни волос. Открываешь рот и в голове звон, как в пустом колоколе деревенской церквушки конца ХVI века. И про Ваньку забыли. «То ли он идиот, то ли покойник» Тьфу, что я говорю! А дождик вдруг завершил свою работу, никому толком не промочив одежду. Небо прояснилось, и народ попёрся к теплому морю. Мы пошли по номерам укладывать весьма дефицитный товар, приобретенный для помойки 2050 года. С освобождением номера, правда, затянули на три часа. А пять долларов в карман горничной, и вопрос снят, здесь всё просто. Вещи в объеме двух баулов и четырех пакетов – хоть бы кто украл! – сдали пока в камеру хранения и уже ощутили себя чужими призраками в этом чудесном отеле. Я долго вспоминал, где это мог видеть такое красивое фойе главного корпуса? Да в Социнвестбанке на бывшей улице Фрунзе: высокие колонны, отделанные под золото, зеркальные стены, красивые лифты, бесшумно курсирующие до шестого этажа. Посередине такой же растительный газончик с фонтаном… Но смотрим лучше: как бы стенкой высотой 5 и в 10 метров шириной, сверху вниз, через 5 сантиметров натянуты рыболовные лески, и по ним бегут струйки воды, создавая иллюзию водопада – спокойного и усыпляющего. Ночью эта прелесть освещается разноцветными лампочками, имитируя причудливую искусственную радугу, – всё это внушает человеку из колхоза «Путь Ильича», что здесь не обошлось без вмешательства внеземной цивилизации. А так как я человек, достойный десятков скверных привычек, не имел хотя бы одной доброй привычки носить с собой полезные вещи, например, фотоаппарат... «Если даже сегодня не в бой, ружье и патроны носите с собой, тогда вы, дружок, настоящий ковбой!» Не знаю – сколько я ходил с открытым ртом, рассматривая плоды архитектурной фантазии турецкого, а может, и немецкого народа. Я понял, что среди десятков людей сидящих на диванчиках и креслах, нет ни одного, похожего на меня. Помните барана, уставившегося на новые, а может и красные ворота? Вы понимаете: смотрю вдаль, там ниша, закуток, ну как бы кабинка в ночном ресторане для уединения. Вижу знакомого человека, читающего с умным видом турецкую газету. Во даёт, за тринадцать дней уже научился читать по-турецки! И вот ведь, пока огибал этот сказочный водопад, новоявленный турок уже исчез, сволочь...

Я-то думал, что моя Афина где-то здесь – нет её. Прошёл в золотой бар, попутно принял бокал напитка вроде виски, вышел на территорию. Какое-то чутье меня направило в сторону миниаквапарка. Точно, они все здесь – А-2, Афина и Аня, до полного – А-4, две молдаванки катаются с водяной горки. Вот дают, бросили меня на произвол архитектурной стихии! Интенсивно машу руками, как человек с необитаемого острова, увидавший космический корабль:

– Короче, я десять минут назад видел Ваньку в фойе.

– Не может быть!

– Видимо, он меня заметил, и куда-то спрятался.

– А как он был одет?

– Белая футболка на нем, шорты бежевые, все как положено.

– Ничего не пойму, его одежда у меня в номере, – удивляется Аня. Может, ты обознался?

– Ну, что я Ваньку плохо знаю…Обижаете!

– Футболка и шорты – это не показатель, здесь сотни мужиков так ходят,-- говорит моя.

– Может, он купил новую одежду? – спрашивает Альфия.

– Как он может купить, он из сауны практически голый ушел, деньги все у меня, – заключила Аня.

– Одеваемся быстро, идём искать, – командует воспитательница.

– Это самое, я одного не пойму, если это был Ваня, какой резон ему маскироваться, я думаю, Раф ошибся, – говорит, Альфия, нехотя одеваясь.

И всё же мы пошли искать человека-невидимку, разделившись на две группы. Я остался с Афиной:

– Есть одна идейка, пошли…

– У меня тоже есть одна мыслишка…

Все знают одну старую поговорку: муж и жена – одна сатана! Единомыслие и однобокая фантазия привела нас в столовую:

– Спросим сейчас у твоей турчанки…

Встретили её прямо у входа.

– Слушай, от нас прячется мужчина, – говорит моя, – мы приехали вместе шесть человек, ну ты понимаешь – три пары, - она рисует пальчиками.

– Поняла, его, Ваня зовут? Я думала, зачему он ходит один. Вчера приходил, закрываю столовой, сегодня завтрак приходил - открываю. В обед его не виде-ла, очень много люди…

– Спасибо, ты нам очень помогла.

Тут моя полезла в сумочку, достала, ну, скажем, легкие сережки, купленные сегодня в Кемере из серии подарков сёстрам, и вручила их интересной девушке. Весьма трогательная сцена: турчанка торжественно, как мамочку поцеловала Афину в щёчку, и счастливая вприпрыжку убежала в зал. Много ли надо простому человеку... Я знал, где искать сейчас А-3. Всё правильно, они уже сидят в «золотом баре» распивают красное вино. Подсаживаемся:

– Мы были в столовой, разговаривали с «I love you». Она видела Ванька два раза. Значит, он не ошибся (это про меня).

– Вот свинья, что я могу сказать!!! Искать его больше не будем, в прятки ещё в детстве наигрались. Наверняка он за нами следит, – говорит Аня.

– Правильно, делаем вид, что нам без него, как без мешка с дерьмом, – танцуем и поём. Давайте-ка, мужики, несите ещё вина, – командует моя весёлая.

– А когда мы пойдём на автобус, посмотрите, выползет, как змея подколодная, – утверждает Альфия.

Время поджимало к последнему ужину. Выпили хорошо, театрально смеялись над баснями-анекдотами Алика, пересказывать не буду, – пошленькие – про измену домашних животных с дикими. Я так и не понял, ишак и осёл - дикие животные или домашние?

Долго ужинали, торопиться некуда, вразвалочку ходим, время ещё есть. В уголочке фойе большой телевизор, развалились, лежим, ни о ком не думаем… Бесшумно встаём, идём за вещами. А багажные сумки на колесах, с грохотом катим семь… да, восемь упаковок к центральному выходу. Слышу за спиной знакомый голос:

– И куда это вы собрались… то бишь, без меня?

Никто не оглядывается.

Что интересно, мужика того, ну помните, в самолете угощал меня коньяком, – я узнал не сразу. Весь опухший, побледневший, левая щека залеплена большим медицинским пластырем:

– Привет, дорогой. Что, неудачный штурм Измаила?

– Хуже, перебрал немного. Несчастный случай произошёл непредусмотренный страховкой. Как ты думаешь, через пограничный пост с таким портретом, пропустят?

– Пропустят, пропустят, мы подстрахуем…

--Понимаешь, собака на причале укусила. Негритёнок пописал на мою рану, а отец его – почему-то белый – русский, - прилепил мне щеку обратно: она висела, как портянка. Доктор местный говорит: «тебе повезло, вовремя обработали рану, кожа сразу начала приживаться». Даже зашивать не стали.

-- Так перед вами и стоит тот мужик, который вас спасал, - объявила Аня, подскочив к туристу.

--Не понял!.. Вспомнил, а где твой темнокожий сын?.. Всё, это дело нам надо срочно обмыть и, чем скорее, тем – лучше! В порту возьмём коньяк…

-- Нет-нет-нет, хватит обмываний, нам больше нельзя! – запротестовала Афина. – У нас машина в аэропорту оставлена, ехать придется… (А ехать то за рулем пришлось ей самой: ночью, в ливень, в условия плохой видимости, при постоянном ослеплении фарами встречных машин.)

--Так, давай всё по порядку, - пристроился Ванёк к весёлому туристу, - ты вместе с нами вышёл из самолета, а потом – то куда провалился?

О-о, брат, лучше не спрашивай. Коротким словом, меня ушатало. Ночь профукал в порту. Утром поехал в Белек, оттуда вернули обратно в Анталью, потом ещё куда-то попал. Только на второй день я прибыл сюда…Ребята, а здесь действительно море есть?..- рассмешил нас интурист.

-- Одинокие мужики, я заметила, такие бестолковые и беспомощные, - резюмировала Аня, поправляя у человека пластырь на щеке.


У самого выхода стоит маленький, как бы журнальный столик. И вот на ней лежит моя, точнее, лежит бейсболка FBI моего сына: лежит себе уже как приманка, скажем, провокационно смотрит на меня. Но, мы заранее договорились, только начальник не знал об этом ничего. Чуть поодаль от столика сидит человек, с газеткой, деловой такой, смотрит в «книгу» видит нас. А мы проходим молча, будто ничего и никого вблизи не замечаем. А Ванёк обратил внимание на мой головной убор.

– Там фуражка его…

– Тихо ты, – Аня наехала коляской на ноги своего мужа.

– Ты, балда Ивановна, куда на ноги то прёшь!

Вышли на «перрон», ждем свой прохладный автобус.

И вот, вразвалочку выходит тот человек в штатском и знакомый администратор:

– Уважаемый Рафик, с вами хотят поговорить…

Человек официальный видимо не знает русского языка, он говорит по-турецки, администратор переводит:

– Видеонаблюдение показывает – вы долгое время ходили в одной светлой бейсболке…

– Да, и что из того?

– А где вы её потеряли?

– Я её нигде и никогда не терял.

– Вы блефуете, вот ваша кепка, FBI– это чисто американский знак, зачем вы маскируетесь. Вам не удастся вывести нас на ложный путь,- человек показывает мне мою бейсболку.

Хорошо, что я перед этим полезно выпил, – глаза вовсе никуда не бегали, и поджилки на щеках нервно не дрожали.

Минутная пауза.

Тут моя находчивая жена вынимает из пакета вторую бейсболку, демонстративно натягивает мне на голову:

– Я не пойму, что вы от нас хотите, вот его фуражка, мы ничего не теряли. Я в Интернете на вас жалобу напишу! Я вам такую рекламу сделаю – вы половину туристов потеряете…

-- Да мы вас в пух и прах разнесём, - вставила Аня.

-- Это самое, мы вообще никогда больше к вам не сунемся, ни шагу ногой в этот хлам, - подхватила Альфия, размахивая руками.

Человек закатил глазёнки, покраснел как помидор и попятился назад, администратор чуть задержался, помявшись, пролепетал едва понятную фразу:

– Я ему сразу сказал, это не вы – не тот тип, вы, не молодой человек, и волосы у вас белые, – он посмотрел на мой затылок, – вы нас извините. Только в Интернете, пожалуйста, не пишите…

-- Мы пошутили, ты не переживай, всё будет хорошо,- успокоила Афина молодого администратора бережно взяв его за локоть.

Вы думаете, чему я больше всего удивился? Да тому, что смуглянка молдаванка вышла нас провожать. Мало того, Алик оттолкнул меня в сторонку и прошептал:

-- Извини, забыл тебе сказать. Когда я ходил к ним открывать сумку, она просила передать, что после обеда ждёт тебя в номере. Хотела с тобой поиграть в нарды, пока нету дома мамы. Она собиралась в город…

-- Спасибо за информацию. Ты настоящий друг!


За нами прибыл автобус. Батюшки, какое «чудное мгновение», перед нами Снежена, «как гений чистой красоты». – В легком белом платье. Улыбчивая, приветливая; кругом все черные - загорелые, а она светленькая, естественная…


Без приключений доехали до аэропорта. Молча, выгружаемся. Вся группа занята своими «мешками». Вдруг ко мне подходит, Снежена, протягивает листочек бумаги:

-- Здесь мой адрес и телефон. Будете в Казани - обязательно заходите. Можете напрямую ко мне приехать, я живу одна. В октябре буду дома. Я Вам всегда буду рада…

Здесь девушка обняла меня за шею и поцеловала прямо в губы - возможно, как близкого человека.

-- Вот это да!.. То бишь, ни фига себе, - удивился Ванёк и, обращаясь к Алику, добавил: - Я предполагаю, здесь не обошлось без 100 долларов. Короче, друган, он нас перещеголял…

Это самое, ты знаешь, она всю дорогу выкатывала на него глазища. Я так и не поняла, с чего бы это, а… не по причине перегрева же, товарищи? - рассуждала Альфия, неловко перебирая коротенькими ножками.

-- Я, думаю, здесь совсем другая причина, - отозвался Алик.

--Я думаю, жизнь надо прожить плодотворно - то бишь, в какую бы ты страну не приехал, что бы везде тебя встречала красивая дочь,- заключил Ванёк и хлопнул меня по больному плечу.

Хорошо, что есть на свете – это счастье – путь домой!

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 25.08.2012 в 09:51
Прочитано 1374 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!