Волшебная страна

Волшебная страна

– Нет, Артём, я сказала – нет!

– Ну почему нет, почему? – тоскливо спросил Артём и с нежностью посмотрел на покрасневший носик девушки.

Молодые, двадцатилетние, они стояли у подъезда ее дома, большого и неприветливого, не в силах проститься. Вообще это он не в силах был проситься. А девушка подмерзала, стучала нетерпеливо каблучками и уже начинала злиться.

– Катя, Катёнок, как же так? Нам же хорошо было вместе, целый год! – тянул Артём и сам себя не узнавал: где же, в конце концов, его гордость?

Плечи юноши, рельефные, накачанные, предмет особой пацанячьей гордости, опустились, глаза покраснели и начинали щипать. Какой позор! Не хватало ещё расплакаться в довершение ко всему!

– Я не готова к отношениям, пусти! – почти взвизгнула Катя, вырвалась из ласковых его рук и исчезла в подъезде. Железная дверь, лохматая и неряшливая от множества наклеенных вкривь и вкось объявлений, лязгнула злорадно и захлопнулась за девушкой. Захлопнулась недостаточно быстро, и он успел уловить её уничижительное «разнылся!»

Тут уж он круто повернулся и почти побежал – не к остановке автобуса, не к другу Петьке, что жил в соседнем доме, а прочь, прочь!.. «Разнылся!» «Разнылся!» – грохотало у него в мозгу и больно давило сердце. Серый растресканный асфальт быстро и услужливо кидался под ноги. Шумной, зловонной рекой текла автомобильная пробка. Заливались мертвящим светом витрины. Город продолжал жить. И даже веселиться. В то время, как для него, юного максималиста, было всё кончено. Всё кончено!

«Так рано?.. – удивилась мать, когда Артём, расхристанный, какой-то весь перекошенный явился наконец домой. – С Катей поссорился?..»

Мать вышла к нему мирная, домашняя, в уютном бордовом халате, стянутом в талии – мать гордилась своей фигурой.

Она пытливо смотрела на сына.

«Поссорился!» – грубо буркнул он и шваркнул ботинком об пол.

«О-о-о, – насмешливо протянула мать, – какой запущенный случай! А что случилось-то?..» И пропела: «Пришли иные времена-а, тебя то нет, то лжёшь не мор-щась?..»

«Хватит», – заорал на мать хамоватый недоросль и рванул в свою комнату. Но мать его была не робкого десятка, не прядала ушами, пугаясь сыновнего гнева, как другие. Поэтому Артём еще слышал из своей комнаты, как она спокойно, уже больше для себя допевала слова известного романса: «…Я поняла: любовь – страна, где каждый человек притво-о-рщик…»

Да, притворщик! Притворщик! Каждый! Буквально каждый! Точнее, каждая…

Артём рухнул на тахту и закинул руки за голову, до боли сцепив пальцы.

Ведь говорила же Катя ему, говорила! Постой-ка, что же она говорила… а-а-а, тогда, когда зашла за ним в спортзал: «Ух ты, вот это бицепсы!» И потрогала уважительно своими тонкими пальчиками его предплечье с вздувшимися венами. «…Вот это бицепсы!» Ну, и что это доказывает?.. Да ничего!

А потом еще: «Темка, ну какой ты глупый!..» – и смеялась, и ерошила его волосы.

А это чо? Глупый и есть… Баран… Думал, нравится ей, думал, еще чуток повстречаются – и квартиру можно будет искать, чтобы вместе… чтобы без родителей… Всегда вместе, каждую ночь, каждую! И потом завтракать утром. Она такая, в халатике, заспанная…

Сердце захолонуло. Артём дотянулся до плаката с брутальным лоснящимся негроидом, выкатившим свои гипер-накачанные мускулы, рванул его со стены, яростно скомкал и швырнул на пол.

Негроид попытался было расправиться; комок шевельнулся раз… другой… но бумажных сил не хватило, и он остался лежать смятым и поверженным, сохраняя, впрочем, выражение дурацкого превосходства на потном лице.

Так тебе и надо, мстительно подумал пацан.

А назавтра они с Петькой не пошли в институт, в котором вяло учились на менеджеров, плохо, впрочем, представляя себе этот род деятельности. Сидели вдвоем на Петькиной кухне и завивали горе веревочкой. Немного коньячка, немного хорошего вина в темной бутылке и материна наливка – вот их «винная карта». Всё, что нашлось в баре.

- Да забей ты, Тёмка, чо ты, не найдешь себе тёлку?

- Телку найду. А ТАКУЮ – нет, ТАКАЯ только она, Катя.

Он не хотел, но «Катя» прозвучало в его устах так нежно, само имя девушки было так согрето, так обласкано и укутано его голосом, что у него опять защипало глаза. Петьке, похоже, стало неловко. Он деликатно отвернулся и стал смотреть в окно.

- О! – уже вечер! – искренне удивился Петька. Потому что там, в окне, наложенные на сумерки, тоже сидели они с другом, умеренно пьяные и какие-то расплывчатые, медленные какие-то. Абажур над столом тихонько покачивался, и в голове у Петьки тоже покачивалось и плыло.

- А знаешь, - внезапно бодро воскликнул он, - я, кажется, придумал!

- Ну что, что ты придумал, идиот несчастный, ты чо, так и не понял: она сказала «нет»!

И кулаки сжал, и напружинился, но потом опять размяк, опустил пудовые плечи, разжал кулаки. Кого бить? Бить некого. Виноватых тут нет.

Верный друг Петька на «идиота» не обиделся. Даже внимания не обратил. Что он, девчонка какая-нибудь, чтобы обижаться. Да и не до того. Он действительно придумал финт, которым хотел немедленно поделиться с Артемом.

- Я! – выкрикнул он в пьяном азарте, – закадрю твою Катьку! А потом… – он в таком упоении, так радостно глядел на друга, что у того сердце ёкнуло: неужели он придумал нечто такое, что может вернуть ему Катю?

– А потом я!.. Её!.. Брошу!.. – заорал Петька и кинулся скакать по кухне, не в силах более удерживать в себе этот дикий энтузиазм.

– А… зачем? – опешил Артем. В голове у него шумело, соображал он туго. Показалась в воображении плачущая Катя, такая беззащитная, что он снова невольно сжал кулаки.

– Ну как же! Я отомщу за тебя! – Петька уже почти на фальцет перешел в желании донести до друга эту прекрасную мысль.

– Дур-р-рак! – грохнул по столу Артем, – Дятел!

Он тяжело и зло смотрел на друга, раскрасневшегося, потного, с глупой какой-то улыбочкой на идиотском лице.

– Ты на себя посмотри! На кой ты ей сдался?!

– А что?.. Петька посмотрел недоуменно на растянутые свои треники, пошевелил волосатыми пальцами, торчащими из домашних шлепанцев. – А что? – повторил он и глянул с вызовом на друга, – да я любую девку закадрю! Они такие дуры…

Услышь это раньше, Артем не колеблясь согласился бы с товарищем, еще бы что позабористее добавил. Но он уже знал Катю. Катя ломала привычную картину. Поэтому он только махнул рукой: делай что хочешь, мне уже всё равно.

Прошло два месяца. Они снова сидели у Петьки на кухне.

В то время как бодрый, подтянутый преподаватель в прохладной полупустой аудитории института надрывался на тему планирования мероприятий по усовершенствованию работы фирмы… внедрения… и т.д., друзья опять наполняли рюмки с толстым дном и осушивали их с завидной регулярностью. Молчали.

Окна Петькиной кухни на этот раз были распахнуты. На улице шумела, веселилась и раздувала занавески весна. А их мальчишечьи сердца были полны невыразимой горечи. И говорить было практически не о чем. И утешать – некому.

– Ну, – нарушил тяжелое молчание Артем, – и что она тебе сказала?

Он не смог произнести «Катя».

– Сказала, что не готова, – неохотно отозвался Петька и насупился.

– А ты чо?

– А чо я, я ничо, ушел – и всё.

– Не, ну, надо было предложить ей... ну, квартиру вместе снять… съездить куда-нибудь… чо ты как лох ушел и не поговорил даже!

– А ты!.. Ты – не лох?! – вскипел Петька и вперил глаза в друга. – Что же ты не предложил ей, раз такой умный?!

Артем быстро, почти воровато отвернулся, будто подсмотрел что-то нечаянно – столько боли и даже самых настоящих слез было в Петькиных глазах. Впервые он видел друга таким. Петька – парень крепкий, упорный, сдохнет, но своего добьётся. А с Катей обломался. Что же это за девка такая, а?

«Пришли иные времена… Тебя то нет, то лжешь не морщась…» - промычал Артем и поморщился невольно.

Посмотрел на свое отражение в потемневшем кухонном окне. Поиграл мышцами – бицепсами и трицепсами. Перевел мутный взгляд на друга, сложившего буйную головушку на сильные свои руки. Ему тоже не помогли ни бицепсы, ни трицепсы.

«Любовь – обманная страна, обманная страна, и каждый житель в ней – обма-а-анщик…» – уже в голос, с переливчатым пьяным надрывом, пропел Артем и опрокинул содержимое стакана в рот.

А того он не знал, что дальше так: «Но снова прорастет трава

Сквозь все преграды и напасти. Любовь – волшебная страна, волшебная страна, ведь только в ней бывает счастье!»