Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

О сталинизме

Эссе в жанре Публицистика
Добавить в избранное

О С Т А Л И Н И З М Е


Во времена горбачевской перестройки и гласности стало модным ругать Сталина и время его правления. В газетах появилось много публикаций, в которых различные современники Сталина вспоминали о его жестокости в отношении народа. О репрессиях довоенных лет. Его стали сравнивать с Гитлером. И войну, в которой погибло более 20 миллионов советских граждан стали пытаться называть и не отечественной, а как бы войной двух диктаторов.

Появилось множество антисоветчиков, которые в годы Советского Союза не высовывали носа из своих нор. Теперь же они стали называть себя не иначе как герои, борцы со сталинизмом, пострадавшие за веру и убеждения.

Что скрывать, и я тоже, может не оголтело и рьяно, но тоже в чем-то поддался этому.

В моде стало читать книги Солженицына, которые стали печататься огромными тиражами. В них он рассказывал о различных репрессиях во времена Сталина. К тому же он сам пострадал, отсидел, лет семь, кажется, после войны в лагерях ни за что, как стало модным говорить. Хотя, как говорят бывалые люди: «Спроси тех, кто сидит в тюрьме, за что они сидят и, как минимум, добрая половина ответит, что ни за что!»

Но, однажды я задал сам себе вопрос: «А что Сталин сделал плохого моим родным, моим предкам, жившим в период его правления?»

И я не нашел ответа, поскольку ничего плохого не было. Никто не сидел в лагерях. Никто не подвергся репрессиям. Никого не переселили из родного дома в другие места.

Тогда я подумал: «Как же так? Все ругают Сталина почем зря, а мне фактически ему предъявить, по сути, нечего. Так зачем же тогда ругать его, поддаваясь стадному чувству?». К тому же те, кто его ругали, мне не очень то и нравились. А у моих друзей, с кем я хорошо общался, все было примерно как у меня. Никому из их предков Сталин не «насолил».

Мои предки были крестьянами. Во времена Советского Союза, заполняя различные анкеты, люди в графе «социальное происхождение» указывали из каких слоев общества они вышли. И, естественно, что поголовное большинство писало: «из рабочих», «из крестьян», реже «из служащих». И упаси Боже, было написать «из дворян». Государство же наше было государством рабочих и крестьян. Поэтому даже потомки дворян, особенно те, кто жаждал занять теплое местечко, писали, что все они вышли из рабочих и крестьян.

После перестройки стало модным искать в своей родословной дворянские корни. И многие, кто в советские времена ратовал за советскую власть, стали говорить, что его происхождение знатное, а писал он, что принадлежит к рабочим или крестьянам потому, что, дескать, время было такое, вынужден был скрывать свое происхождение. Многие известные и публичные люди говорили об этом по телевидению, а еще большая часть болтала об этом среди своих друзей и знакомых. И они же все, в основном, кляли Сталина.

Мне, в отличие от них, искать дворянские корни было негде. Я был и остался выходцем из крестьян. Моя бабушка, Елена Григорьевна, и дед, Осип Никитич, были неграмотными людьми. Происходили из крепостных крестьян. Их предки были крепостными крестьянами.

Дед, по рассказам мамы, до революции и первые годы советской власти (надо сказать, что бабушка была 1889 года рождения, а дед был на пять лет старше) промышлял заработками. Ездил по стране и работал по найму на грубой физической работе. Это, что-то типа, нынешних гастарбайтеров из средней Азии или из Украины с Молдавией, работающих на стройках современной России. Семья жила в деревне в Ульяновской области. Дед посылал деньги. Приезжал в перерывах между работами, когда заканчивалась одна работа, а новая еще не началась.

Так они жили до весны 1929 года. В семье было шестеро детей, двое умерло в младенческом возрасте. Старший сын, Иван, родился в 1912 году, младшей была моя мама, 1929 года рождения, февраля месяца.

Дед где-то узнал, что в Сибири, под городом Новокузнецк (тогда он назывался Сталинск), в поселке Тельбес, для работы на руднике по добыче железной руды, требуются рабочие на постоянной основе. Тем, кто приезжает с семьями, дают землю, стройте дом, ведите личное хозяйство: сажайте огороды, держите скот.

И весной 1929 года вся семья переехала в Сибирь в Тельбес. Не знаю, как было на первых порах, но, когда моя мама начала ребенком воспринимать окружающую действительность, у семьи был дом, большой участок земли (не меньше двадцати соток), корова, куры и т. п. Дед и старшие его сыновья, Иван и Арсентий, работали на руднике, младшие дети все учились в школе.

Все дети закончили семилетнюю школу и позаканчивали техникумы. Сыновья до войны, дочери во время и после войны.

Иван и Арсентий погибли в боях Великой Отечественной, в сентябре 1942 подо Ржевом. Михаил вернулся с фронта живым, он еще участвовал и в русско-японской войне 1945 года, демобилизовался в 1947 году. Он служил в артиллерии.

И вряд ли, я думаю, не свершись Октябрьская революция и оставайся царь у власти, дети моих деда и бабушки получили бы образование. Их ждала бы судьба миллионов других крестьян. Работа на барина. Работа тяжелая, за гроши, по сути, за кусок хлеба, чтобы не умереть с голода, без всяких надежд на хорошую жизнь.

Но в то же время во времена Сталина действительно существовали лагеря для заключенных, были репрессии, были разоблачения врагов народа, были показательные процессы… Этого отрицать нельзя! В лагерях сидели миллионы людей. Эти лагеря строились зачастую вблизи крупных знаковых государственных строек, на которых использовалась физическая сила заключенных лагерей.

Возникает, закономерный вопрос: «Эти лагеря были специально построены под масштабные стройки и туда специально сажали невинных людей? Или же правительство, в лице Сталина, увидев, что много реальных врагов посажено в тюрьмы, решило эту физическую силу как то использовать, и приняли решения о масштабных стройках?»

Что-то тут не вяжется, верно? Как говорится, надо понять, что первично, а что вторично. И, как гласит народная мудрость: «Правда – посредине!»

Любая новая власть, приходя на смену старой, особенно революционным путем, испытывает сопротивление старой власти, которая вначале борется с ней открыто, а по мере наступления новой, старая все слабее, но сопротивляется, вплоть до ухода в подполье и совершения мелких актов сопротивления из подполья.

Когда старая и новая власти борются на начальном этапе в открытой борьбе, то здесь, как правило, пленных не берут. Когда же наступает перелом и новая власть начинает побеждать, здесь уже начинают брать пленных, чтобы, в последствии, их судить. И по первости судят жестоко, дают максимальные наказания: расстрелы или длительные срока заключения. И суды, и расстрелы, бывает, проводят показательно, чтобы поняли в народе те, кто был за старую власть, о неотвратимости наказания, если будут сочувствовать и, не дай бог, поддерживать эту старую власть.

Это аксиома. Так происходило и происходит всегда и везде.

Гражданская война в Советском Союзе окончилась в 1922 году. Это можно считать окончанием начального этапа свержения старой власти и становления новой, советской, если хотите Сталинской. Во время войны погибло много россиян с обеих сторон. Но тогда еще не было в таком огромном количестве лагерей. Они появились позже.

И еще, каждый нормальный человек, никогда не станет рубить сук под собой. А Сталин был человеком нормальным. Зачем ему сажать и уничтожать собственный народ? На народ надо опираться!

И потом, новая власть приходит на смену старой тогда, когда народ не доволен тем, как старая власть управляет страной. Народ хочет перемен. И именно из народа выходят те лидеры, которые впоследствии и возглавляют новую власть. Именно такими лидерами были и Ленин и Сталин.

А все новые масштабные стройки и есть часть тех перемен, которые ждал народ. И логично, что строить их лучше с народом, опираясь на народ, а, не используя его как рабскую силу. И народ, в большинстве своем, поддерживал новую власть. Примеров тому достаточно. Вспомним хотя бы Николая Островского и его Павку Корчагина.

Но, поскольку в народе была часть, и не малая, приверженцев старой власти, то именно этих людей в первую очередь и сажали в лагеря. И использовали их физическую силу на строительствах больших объектов. Ну не кормить же их по первому классу и не создавать же им санаторные условия, в то время, как подобные Павке Корчагину строят новую жизнь, зачастую, во имя будущей жизни, рискуя здоровьем?

Конечно, среди заключенных была и какая-то часть людей, не имевших отношения к представителям старой власти. Это были в основном уголовники, которые при любой власти являются преступниками и любая власть сажает их в лагеря.

Теперь немного о тех, кто кричит о репрессиях Сталина.

Среди них не мало было выходцев из тех сословий, которые собственно и олицетворяли прошлую власть. И более того, они до арестов занимали не плохие посты и должности при новой, Сталинской власти. То есть для них было не важно, какая власть в стране, а лишь бы быть на теплом месте, поближе к власти.

Но, тогда, позвольте, что вы жалуетесь? Вы же не пахали поля, не работали на заводах, не шли в атаку под вражеские пули. Вы выбирали себе более легкий путь. Шли бы на завод, шли бы в село, работали бы от зари до зари. Но нет же. Вы хотели работать меньше, а получать значительно больше. И жить слаще. А место «под солнцем» стоит дороже и борьба за него жестче, и проигрыш в этой борьбе опасен своими последствиями: все или ничего!

Но, так позвольте, чего же вы тогда жалуетесь? Вы сами сделали свой выбор. Вы проиграли. Так умейте проигрывать, не скулите, не стройте из себя несчастных. Те, кто выиграл, расправились с вами. А если бы выиграли вы, то точно также, а возможно еще и более жестоко, вы расправились бы с ними.

Любой шулер, садясь играть в карты за большой куш, надеется, что его не поймают и он сорвет банк. Кого то ловят сразу, кому то удается долгое время не попадаться, выдавать себя за честного партнера и наслаждаться роскошной жизнью на нечестно выигранные деньги. Но рано или поздно шулеров ловят на их махинациях и бьют очень больно, порой убивают.

Но, в отличие от жертв сталинизма, шулера не жалуются на произвол, они знали, во что ввязывались и понимали, что палка может быть о двух концах.

Можно еще привести в пример тореадора. Он понимает, что может победить не он, а бык. И тоже ведет себя с достоинством. Правда, в отличие от карточного шулера, его поединок с быком честный. Здесь нет крапленых карт. Есть тореадор и бык. Если в этот поединок и примешивается шулерство, то только в виде подлеца со стороны. Можно же и шпагу подпилить или в обувь соль или песок насыпать, например. Дать снотворного тореадору перед выходом вместе с пищей, да мало ли еще чего. Но сам тореадор этого себе не сделает.

Тореадоров в политике единицы и это отдельная тема. А шулеров, куда ни кинь, хватало и хватает. И ныне их полно, если не больше, чем при Сталине.

Так чего же наши шулера от политики проигрывая не ведут себя достойно, а вдруг резко становятся оппозиционерами, якобы боровшимися за народ и пострадавшие от произвола власти, которая, по их высказываниям, соответственно против народа?

Две мои тети, мамины сестры, Полина и Мария, до войны в 1940 году, по окончании семи классов школы, поступили в техникум в городе Николаеве, на Украине и уехали туда учиться и жить в общежитии. Техникум был мукомольно-элеваторным. Тетя Полина поступила на бухгалтерский факультет и потом всю жизнь проработала бухгалтером в различных отраслях. Тетя Мария, на другом факультете, на каком именно не знаю. Она потом переучилась на учительницу начальных классов и всю жизнь проработала в школах. Причем они поступили из Сибири, из Тельбеса. К ним приезжали приемные комиссии. Это новая власть заботилась о будущих кадрах для страны. Сомневаюсь, чтобы царь - «батюшка» что то делал подобное в таком массовом порядке для народа и страны. Потому и слетел на хрен.

Так вот, в 1941 году началась война. Николаев должны были захватить немцы. И техникум был эвакуирован в Ташкент.

В Ташкенте распорядок дня для учащихся техникума был примерно такой:

- Три дня в неделю они учились;

- По вечерам после учебы и два полных дня они работали на заводе. В стране шла война, заводы, эвакуированные в тыл работали днем и ночью. Нужны были кадры. И девчонок помимо учебы, направили на заводы. Тетя Мария работала токарем, точила снаряды. А тетя Полина работала в цеху по выпуску, как она рассказывала, кислородных шашек для подводных лодок. Это такое устройство, применяемое в подводной лодке для выработки кислорода. Когда лодка длительное время находится под водой, экипаж испытывает недостаток кислорода для дыхания. Для этого существовали такие шашки. В них, как я понимаю, отрывалось какое-то кольцо или что то нажималось, происходила химическая реакция и начинал выделяться кислород;

- И один день в неделю они проходили практику на мукомольном элеваторе.

Понятно, как трудно было пятнадцати-шестнадцатилетним девчонкам, оказавшимся вдали от дома и попавшим в трудные условия жизни в военное время.

Я хочу вспомнить лишь об одном эпизоде, произошедшем с ними, о котором мне рассказывала тетя Мария. Он был связан с практикой на мукомольном элеваторе.

Понятно, что то военное время было голодным временем для большинства людей советской страны. И не трудно представить, как хотелось есть пятнадцатилетнему растущему организму. Как рассказывала тетя Мария, они с тетей Полиной придумали небольшую хитрость. У них был томик сочинений Ленина. Они вырезали в нем внутри страницы в середине, получилась небольшая коробочка, в которую они, будучи на практике на мукомольном элеваторе раз в неделю, засыпали муку и выносили через проходную. Входило в эту самодельную емкость максимум граммов триста. Приходя домой, в общежитие, они, вместе с соседками по комнате замешивали из этой муки тесто и жарили что то типа оладьев. Раз в неделю это было некоторое подспорье в питании, по паре оладьев на четыре-пять человек малолетних девчонок.

И не было в их поступках никакой преступной политики или не понимания курса партии и правительства. Просто хотелось есть, вот и все.

Ну, и, как обычно, всему наступает конец. Они и вынесли то этой муки раза два-три. В общежитии тайны из этого особой не делали. Не одни они выносили муку из элеватора. Но однажды их поймали. Кто то выдал, из своих же. Наверняка тот, кто и ел с ними эти оладьи, или тот, кто кому кто то рассказал об этом. Короче, поймали их на проходной. Вахтер был предупреждён, остановил, попросил пройти в отдельную комнату, вынуть все содержимое сумок на стол. Далее открыли томик сочинений Ленина, нашли муку, ну и т. д.

Сестер отвели к начальнику элеватора по режиму. Тетя Мария вспоминала, что это был мужчина лет сорока, им казавшийся очень пожилым в их возрасте. Он был в военной форме, кто по званию, тетя Мария не знает, она не понимала в знаках воинского различия. Он казался очень серьезным и уставшим.

Офицер сел за стол. Девчонки стояли перед ним. Он посмотрел на них суровым взглядом. Смотрел, казалось минут пять, очень долго, и молчал. Тетя Мария вспоминала, что ей было очень страшно.

Далее началось все стандартное для таких случаев. Офицер спросил их фамилии, имена, номера учебных групп. Записал все это на листе бумаги. Они продолжали стоять перед ним.

- Откуда вы?

- Из техникума, из Николаева.

- Нет, я спрашиваю, откуда сами. В техникум, откуда приехали поступать?

- Из Сибири, из-под Сталинска (старое название города Новокузнецка), рудник Тельбес.

- Родители есть?

- Да.

- Братья, сестры?

- Есть.

- Старшие, младшие?

- Братья старшие. Сестра младшая.

- Где они?

- Братья на фронте. Сестра с родителями, учится в школе.

Офицер продолжал сверлить их, стоящих перед ним девчонок, глазами. Молчал несколько минут. За это время тетя Мария вспоминала, что она пережила. Она понимала, что, скорее всего, выгонят из техникума, о чем то другом, более серьезном она не думала, просто не знала об этом. И испорченный томик сочинений Ленина не воспринимала, как серьезное доказательство политического преступления. Просто, видимо не знала о том, что за это может быть. Осознание этого пришло на много позднее.

- А теперь, послушайте меня внимательно, - офицер достал из пачки папиросу, закурил,- Я понимаю, что вы не доедаете. Я понимаю, что вам тяжело. Но тяжело всем, всей стране. Идет война. И ваши братья тоже воюют за нашу страну. И вы тоже, я знаю, что помимо учебы ещё работаете на заводе, тоже помогаете фронту. Я могу сейчас завести на вас дело и посадить в тюрьму.

Тетя Мария вспоминала, как ей стало страшно. Она думала, что все кончится исключением из техникума и отправкой домой. Думала о том, как они будет смотреть в глаза своей маме, она будет расстраиваться, плакать. А оказывается все гораздо серьезнее, и мамы она своей не скоро увидит.

Голос офицера вернул ее в реальность:

- Я прощаю вас на первый раз. Но, если еще раз вы попадетесь на подобном, я по всей строгости закона поступлю с вами. Понятно?

- Понятно, - пролепетали сестры.

Офицер встал из-за стола. Взял томик Ленина. Прошел в угол кабинета, где топилась металлическая печка-буржуйка. Он открыл дверцу печки и затолкал в печку книжку. Закрыл дверцу. Какое то время он стоял у печки, глядя на нее. Потом вернулся к столу, сел.

- Всё! Идите! И помните мои слова.

- Спасибо, - проговорили жалобно девчонки.

- И напишите на фронт, братьям своим, что больше не будете поступать плохо. А то они за вас воюют, а вы тут творите невесть что. Свободны!, - он указал на дверь, - Уходите!

Вот так закончилась история, связанная с моими родными, с политикой и временами сталинизма.

Да, наверное, если история тех времен помнит случаи, когда сажали женщин за сорванные колоски с пшеничного поля, чтобы прокормить своих детей, за рассказывание анекдотов про власть, не трудно догадаться что ждало бы моих тетю Марию и тетю Полину за испорченный томик сочинений Ленина и украденные триста граммов муки в тяжелое военное время.

Это говорит лишь о том, что даже в те времена были порядочные люди, которые вели себя по законам, в первую очередь, совести. И их было большинство. А те, кто сажал «за колоски» это были подонки, и Сталин здесь ни при чем. Эти уроды хотели выслужиться, чтобы о них доложили на верх, как они борются с преступниками и расхитителями. И, причем расхитителями, зачастую были они сами или их родственники. Ну не посадишь же родственника, а чтобы не сказали, что не борешься с преступностью, такой подлец и лепил дела, подобные «воровству колосков». Потом этих подлецов тоже ловили или их подсиживали такие же подлецы. Наверное, среди этих подлецов и есть большая часть так называемых жертв политических репрессий.

Вспоминаю другой случай, рассказанный моей мамой. Во время войны, она осталась в Тельбесе, училась в школе. Сестры, Мария и Полина, были, как я уже писал, в Ташкенте. Братья на фронте, на брата Арсентия уже пришла похоронка. Её маме, моей бабушке Елене, было уже пятьдесят пять. Она была уже пожилой не очень здоровой женщиной, родившей восемь детей, половину из которых отняла война и болезни.

Бабушка была простой женщиной, большую часть жизни работавшей домохозяйкой. А тут, так получилось, что она осталась с одной младшей дочерью. Появилось какое то время. И бабушка устроилась на работу в сельскую школу уборщицей. Она должна была убирать два или три раза в неделю, причем один день – была суббота. Были в школе еще уборщицы, не она одна. Убирала она после занятий, вечером. У нее был ключ от здания школы. Она приходила, открывала и спокойно делала свою работу.

Однажды в субботу она плохо себя почувствовала и не пошла вечером убирать. Она рассудила так, что завтра воскресенье, выходной, я спокойно приду, открою ключом школу и уберусь.

Так она и сделала. Спокойно, никуда не торопясь пришла в воскресенье в школу, сделала уборку, закрыла двери и пошла домой.

Но, каково же было ее удивление, когда на следующий раз, когда она должна была убирать, придя в школу, ее вызвали к директору. Директор, его фамилия была Полиглотов (Это я запомнил из рассказа мамы, имени и отчества его я не запомнил. И еще, что он был из эвакуированных) спросил мою бабушку, почему она не пришла убирать в субботу? Она ответила как есть, что приболела и убирала в воскресенье. Какая разница, еще и лучше. Никому не мешает.

Оказывается разница для директора была. Ему, как руководителю, сверху спускались указания, докладывать, как он борется с нарушениями трудовой дисциплины. Ну и он, видя, что был такой факт, а уборщицы должны были ставить подпись и дату в специальном журнале, что они выполнили свою работу, не обнаружив в субботу отметки об уборке моей бабушкой, увидел в этом нарушение трудовой дисциплины.

Бабушка была не грамотной. Но как то в этом журнале могла что то написать. А в воскресенье она этого сделать забыла. Следующая уборщица не обратила на это внимания, поставила свою дату уборки и подпись. Директор взял с бабушки объяснительную. Писал он ее сам, бабушка не умела писать таких длинных сочинений, она только расписалась в конце.

Свелось все к тому, что, не смотря на то, что этому Полиглотову подтвердили факт уборки бабушкой школы несколько человек, кто ее видел в то воскресенье в школе, он написал докладную по инстанции, типа, что уборки не производилось, о чем нет соответствующей записи в журнале учета. На лицо факт нарушения трудовой дисциплины.

Более того, когда об этом узнал поселковый врач, его дочь училась с моей мамой в одном классе и сказал Полиглотову, что он может задним числом оформить моей бабушке справку, что она в тот день болела и никакого нарушения не было, Полиглотов пошел на принцип и сказал, что он ничего сделать не может, записи в журнале нет, докладная отправлена по инстанции, закон есть закон, одинаков для всех, и тому подобную мерзость.

Бабушку судили. Присудили к выплате штрафа, не помню точно, то ли пятнадцати, то ли двадцати процентов из заработной платы в течение года.

Правда, Полиглотова, говорят, в поселке с тех пор ненавидели. Страдал ли он от этого? Не знаю. Война в сорок пятом кончилась, и он с семьей вернулся на освобожденную от немцев территорию на прежнее место жительства. Никто его больше не видел.

Вот два примера. Когда офицер нквдэшник на элеваторе, при всех явных доказательствах, свидетелях, вещественных доказательствах, отпускает девчонок и сжигает вещдоки и второй пример с Полиглотовым. Никто и никогда не заметил бы отсутствия записи в журнале учета уборки, пригласи, скажи, чтобы не забывала ставить отметку. Но, нет. Военное время, трудовая дисциплина, закон, якобы! А по факту, подлая жалкая душонка!

И в чем вина Сталина? Ее не было! Были люди. Люди порядочные и не очень, честные и подлецы.

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 27.08.2020 в 17:13
Прочитано 313 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!