Грешники

Роман в жанре Драма

- Прошу всех встать, Суд идет! - отчеканила секретарь судебного заседания.

Из Совещательной комнаты вышла судья. Подойдя к столу, она раскрыла папку, которую держала в руках.

- Провозглашается Приговор…

У девушки, стоящей в клетке, потемнело в глазах. Она сильнее сжала пальцами железные прутья, чтобы не упасть в обморок.

Конвойный, посмотрев на нее, усмехнулся. Он немало повидал за три года работы в суде. И слезные мольбы, и угрозы судьям и прокурорам, и обмороки, и раскаяния, поэтому несчастный вид девушки его не тронул. За те же три года он научился различать людей, понимать, кто действительно оказался жертвой обстоятельств, а кто ломает комедию, рассчитывая на жалость. Сегодняшнюю «узницу» ему было не жаль, по двум причинам. Во-первых, обвинение, которое ей предъявляли, не может вызывать жалости, как таковой; а во-вторых, в глазах девушки он так и не смог разглядеть искреннего раскаяния, только пустоту и безразличие. Так смотрят люди, совершившие преступление по собственной воле, по собственному желанию, порыву. Их пугает лишь пребывание, сначала в холодных камерах СИЗО, а затем в колониях разного режима. Вины своей они не чувствуют.

- … частью второй статьи сто пятой Уголовного кодекса Российской Федерации…

«Почему же никто не может понять истины? Ни этот зажравшийся прокурор, который с трудом вставал, чтобы предъявлять обвинения, ни адвокат, которому, похоже, вообще нет до меня никакого дела, ни климаксического возраста судья, которой давно пора печь внукам пирожки и вязать дома перед телевизором, сидя в кресле-качалке. Никто ничего не понимает. И за что я здесь? За то, что решила восстановить справедливость? За то, что попыталась вернуть баланс между честными людьми и гнилыми тварями? И это вы называете правосудием? Где здесь правда? Где?»

- … признать виновной и назначить наказание в виде пожизненного заключения в колонии строгого режима. Приговор может быть отменен или обжалован в вышестоящий Суд в течение десяти суток со дня провозглашения. Прошу садиться!

От напряжения пальцы побелели.

«Только бы выстоять».

- Потерпевший, вы согласны с Приговором?

- Да Ваша Честь.

- Осужденная, вам понятен Приговор?

Девушка сглотнула. Не в силах ответить, она молча смотрела на судью.

- Осужденная, вы меня слышите?

- Осужденная, к вам обращается Суд, - повернувшись к ней, сказал прокурор.

«Надо ответить, собраться с силами и ответить».

- Нет, ну она точно издевается! Вы только посмотрите на её наглую морду, - продолжал государственный обвинитель.

- Господин прокурор, держите себя в рамках приличия, вы не на базаре, - адвокат сделал попытку усмирить его.

- Знаете что, уважаемый государственный защитник…

- Попрошу тишины! – судья застучала молотком.

- Извините, Ваша Честь…

- Я повторяю еще раз, осужденная, вам понятен Приговор?

Слова застряли в пересохшем горле. Она открыла рот, чтобы сказать, чтобы сказать им всем. Вместо слов изнутри вырвался бурлящий хрип.

«Я не виновата, не виновата! За что?» - молча кричала она.

- Ваша Честь, я думаю, своеобразно будет подать кассацию, так как считаю свою подзащитную невиновной.

- Это ваше право, господин адвокат. Если вашей подзащитной нечего сказать, будем считать судебное заседание закрытым.

Стук молотка.

- Чем Первое сентября одного года может отличаться от Первого сентября другого года? Собственно говоря – ничем. Так же как и в прошлом году, нарядные, с важным видом, обнимая букеты больше себя, первоклашки пойдут первый раз в школу. Под стать им, только старше на десять лет, выйдут выпускники – одиннадцатый класс. Остальные учащиеся станут на год старше.

На стадионе, традиционно, установят трибуну, поставят микрофоны, повесят шарики. Директору выдадут, переписанную с небольшими исправлениями, прошлогоднюю речь. Учителя наденут «выходные» костюмы. Позовут оператора и фотографа. Напечатают грамот и похвальных листов. Принесут из учительской, на время линейки, школьное сокровище – двухкасетный магнитофон и огромные «эсэсэсэровские» колонки. В классах развесят плакаты – «С Днём Знаний» и опять-таки воздушные шарики.

Перед общим сбором школьники «скучкуются» по своим кабинетам, ибо не портить нервы классным руководителям и тем самым огородить себя от излишней слежки сегодня вечером.

После торжественных поздравлений с началом учебного года, все расползутся по классам, где получат «важные» указания на ближайшую учебную неделю. Младшие останутся на чаепитие, старшие – удаляться, чтобы не забивать желудок безалкогольной продукцией и приторной «кондитеркой».

11 «Б» как раз «маскировался» под прилежных школьников, когда в коридоре послушался стук каблуков, после чего в кабинет влетела женщина лет тридцати.

- Класс, я вижу, что все живы и готовы к новому учебному году, - начала она. - Сегодня, как вы уже знаете, традиционно состоится праздничная линейка, посвященная Дню знаний. Вы стали взрослей, и в следующем году школа выпустит вас из своих стен. Оставлю поздравления для директора, к тому же все эти речи не моя обязанность. Сегодня, не смотря на мои возражения, к вам переведена новая ученица. Прошу любить и жаловать.

После слов женщины в класс вошла худая высокая девушка, в простом длинном до щиколоток платье. На голове новенькой была повязана косынка, из-под которой спускалась коса.

- Марфа Тихонова, - еле слышно сказала она.

Серые стены камеры следственного изолятора начали сводить с ума после семи часов, пребывания в ней.

«Неужели здесь, вот в таких вот «пеналах» люди могут проводить годы, пока идет следствие? Проще сойти с ума или покончить с собой».

Она сидела, прислонившись спиной к холодной стене. В памяти всплыли слова матери: «Не сиди на холодном, простудишься!»

«Кому теперь это надо? Заболеть воспалением легких и сдохнуть в тюремном лазарете, тоже неплохой вариант. А еще, туберкулез. Только с ним можно пожить. Лучше пневмония».

Девушка закрыла глаза. Крики заключенных не давали сосредоточиться.

«И чего они орут? Легче становится что ли?»

Она решила отвлечься и подумать о чем-нибудь приятном. Оказалось, что кроме нескольких счастливых лет из детства и вспомнить нечего.

«Вот она зимой с мамой идет по улице, мимо большого магазина «Детский Мир». В витрине стоит красивая кукла в красном ярком платье. У куклы умеют закрываться глаза, и она говорит «Мама», если её наклонить. Ей давно хотелось такую куклу. Она подбегает к витрине и, прислонившись к замерзшему стеклу, заворожено смотрит на свою мечту. Мама подходит, берет её за руку, и ведет в магазин. Там, тетенька в желтом переднике упаковывает долгожданный подарок в картонную коробку и протягивает ей.

- Держи, мое солнышко, - говорит мама. – Играй на здоровье.

Она принимает подарок из рук продавщицы и никак не может до конца поверить в свое счастье. Мама ласково гладит её по голове и улыбается.

Они возвращаются домой. Кукла вынута из коробки и стоит посередине комнаты. Она никак не может ей налюбоваться. Боится, даже прикоснутся. Еще никогда она не получала такого дорого подарка. Подарка, из-за которого мама потом ничего не ела неделю, чтобы экономить продукты, потому что почти вся зарплата ушла на чудо в красном ярком платье».

Лязг металлического засова, вернул её к реальности. Небольшое окошко в двери, через которое передавали еду, открылось.

- Эй, ты, на выход! – крикнул конвойный.

- А куда ты идешь?

- Домой, а что?

- Просто спросила.

- Вопросы еще есть?

- Есть.

- Задай их Вере Николаевне.

- Ты не рада, что меня посадили рядом с тобой.

- А ты догадливая. Делаешь успехи.

Илона свернула в сторону парка. Новенькая ни на шаг не отставала от нее.

- А куда ты сейчас идешь?

- В парк.

- Но ты шла домой.

- Слушай, что тебе от меня надо?

- Поговорить.

- О чем?

- О тебе?

- Я уже выступаю как неодушевленный предмет?

- О твоих проблемах.

- Уже лучше. Но у меня нет проблем.

- Папа говорит, у таких как ты, души проданы дьяволу, но я верю, что ты не такая.

- У каких таких? Какая не такая?

- Ну, вы слушаете тяжелую музыку и гуляете по кладбищу. Одеваетесь в черное. Вы не ходите в церковь и отрицаете Бога.

- А ты, значит, думаешь, что я ангел с рогами?

- Я этого не говорила. Но ты мне нравишься.

- А ты мне нет.

Марфа пристально посмотрела на Илону.

- Это говоришь не ты.

- Ну конечно, наверно сидящий во мне демон.

- Твоя злость. Ты злишься и закрываешься от всех. Никому не рассказываешь о своих переживаниях.

- А кому они нужны?

- Тебе бы в церковь сходить. Исповедаться.

- Не хочу. И не умею.

- В этом нет ничего сложного.

- Да ну? – Илона присела на лавочку в парке и, достав из пачки «Marlboro» сигарету, закурила.

- Зачем ты себя травишь?

- Хочу и травлю. Моё здоровье, личное.

- Но это вредно и грешно.

- Жить вообще вредно.

- Не правда. Мы рождаемся, чтобы…

- … страдать.

- Можешь, расскажешь, что тебя тревожит?

- Может, отстанешь от меня? Что ты ко мне пристала? В нашем классе полно грешащих и несчастных. Займись ими.

- Но тебе нужна помощь. И я могу тебе помочь?

- Да? – усмехнулась девушка.

Марфа кивнула.

- А мертвых ты воскрешать умеешь?

- Кого?

- Мертвых воскрешать можешь? Нет? Вот молчи тогда, и не лезь, куда тебя не просят.

Илона встала и быстро пошла прочь.

Допросная ничем не отличалась от камеры, в которой её держали. Такие же холодные и серые стены. Разве что окно немного больше, и посередине стоял стол с двумя лавками.

Молодой следователь мерил комнату шагами. Он молчал с того момента, как её привели. На столе лежали какие-то бумаги, и толстая картонная папка с надписью «Дело № 17431».

Наконец он заговорил.

- Ты представить себе не можешь, как мне надоело видеть таких вот соплячек.

- Не смотрите тогда.

- Да глаза бы мои тебя не видели, если бы не эта проклятая работа.

- Увольтесь.

- Легко сказать.

- А что, больше никуда следователи не требуются?

- Ты не понимаешь, какая это бумажная волокита. Напиши то, отнеси туда, подожди того.

- Жизнь несправедлива.

- Да, только не тебе решать кому жить, а кому нет. Ты хоть понимаешь, что ты натворила?

- Понимаю.

- Понимает она. Да тебе сидеть и сидеть здесь, если адвоката не найдешь хорошего.

- На него деньги нужны.

- Нужны. Бесплатно тебе только от государства защитник положен.

- А он что, не может?

- Может, но ему деньги тоже не лишние. Кто же тебя за красивые глаза из дыры вытаскивать будет?

- Это его работа.

- Его работа говорить то, что скажут. А на лапу дашь – роднее матери станет.

- У меня нет.

- А у родственников?

- Нет.

- Что нет? Родственников или денег?

- Никого и ничего.

- Ну, а друзья? Одноклассники? Ты в школе же училась?

- Училась?

- Неужели подруг нет?

- Есть.

- Так займи. Выйдешь лет через пять, устроишься на работу и отдашь.

- Не хочу.

- Вот глупая. Ты что, думаешь, тебе здесь медом будет намазано? Ты хоть понимаешь, что такое женская колония?

- Там где сидят женщины за убийство.

- Не только за убийство. За убийство ты пойдешь.

- И что там страшного? Женщины же все-таки.

Следователь выругался сквозь зубы.

- Мужики с бабами из женской связываться боятся. Представь, сидит зечка, улыбается, а через пять минут тебя с «пером»* в боку выносят. И ведь не докажешь. Она ж слабый пол. Не могла. Была одна такая. Наткой звали. За убийство сожителя сидела. Когда проводили следственный эксперимент, мне Прокурор, тоже баба, чуть глаза не выцарапала. Кидалась и орала, что невиновную за решетку запрятать хотим. Натка была от горшка два вершка, худая, забитая, затравленная какая-то. Как такая доходяга справилась с лосем сожителем, два метра роста и два в ширину, никто так понять и не смог.

- А за что она его?

- Да ханку** проклятую не поделили.

Следователь, перестав ходить, сел на лавку напротив нее.

- Ладно, не учить я тебя сюда пришел, а по делу.

Он раскрыл папку, взял оттуда лист бумаги. Потом вытащил из кармана рубашки шариковую ручку и снял колпачок.

- Фамилия, имя, отчество…

* «перо» - нож (тюремный жаргон)

** ханка - водка

Они сидели рядом в городском парке и молчали. За две недели Илона привыкла к своей незваной спутнице, которая не отходила от нее ни на шаг. А если девушке все-таки удавалось скрыться, то все равно не покидало ощущение, что Марфа где-то рядом, стоит и наблюдает.

- Каждый день после школы ты идешь сюда, почему?

- Чтобы посидеть в одиночестве.

- Ты не похожа на человека, страдающего излишним вниманием.

- Дело не в этом. Просто хочу побыть наедине со своими мыслями.

- Есть о чем подумать?

- Есть.

Наступило молчание.

- Ты не будешь смеяться? – не выдержала и снова заговорила Марфа.

- А есть причина?

- Я тоже иногда люблю побыть одной. У меня даже место такое есть, где меня никто не может найти.

Илона повернулась к девушке. В её глазах появился интерес. Она не злилась на Марфу столь сильно, сколь пыталась это показать. Просто не хотела делится своим внутренним миром с посторонним человеком, пусть им даже была дочь попа.

- Какое?

Марфа вопросительно посмотрела на одноклассницу.

- Если не хочешь, можешь не говорить.

- На окраине города есть женский монастырь, а за ним разбит сад. Я люблю ходить туда. Мне это место показала монашка из монастыря. Она хотела похвастаться роскошными деревьями, которые сама посадила, за которыми ухаживала, и сама того не подозревая, указала мне уединенное место, куда кроме монастырских никто не ходит.

- И зачем тебе от кого-то прятаться?

- Я не прячусь, просто там мне спокойно. Я молюсь, гуляю. Там, мне легко, понимаешь?

Илона утвердительно кивнула.

- Там такой воздух, чистый, свежий. А ты вот для себя выбрала парк. Немного странное место для размышлений в одиночестве.

- Мне и здесь неплохо. Моя душа не столь возвышенна и не так стремится к прекрасному, как ваша.

- Ты опять грубишь.

- Не нравится? Я не держу.

Марфа покачала головой.

- А кто тебе имя такое дал? – пытаясь перевести разговор, спросила Илона.

- Отец.

- Долго выбирал наверно?

- Нет. Он сразу назвал меня так.

- Бывает.

Илона поднялась со скамейки и закинула на плечо торбу.

- Ладно, я пойду. Мне еще надо в одно место заскочить.

- Ты не домой?

- Нет.

- А с тобой можно?

- А ты то сама не боишься? Вдруг я заведу тебя в притон, где продают души? Что тогда папа скажет?

- Я тебе верю. Пошли? – не ответив на последний вопрос, сказала Марфа.

- Идем.

Илона смотрела на свою спутницу, и её не покидало странное ощущение. Марфа, не смотря на свою простоту, что-то недоговаривала. Какая-то тайна или факт из прошлого висел на душе у девушки. Или не такая она уж и святая?

Старое кладбище находилось почти в центре города. Надо было только свернуть с главной улицы вправо и спуститься вниз по асфальтированной дороге, которая в конце упиралась в ворота погоста. По периметру его обносила ограда из красного кирпича. Местами в стене зияли дыры, а где-то она была и вовсе разрушена. Центральный вход представлял собой разделенные небольшой стенкой узенькую калитку, выкрашенную в синюю краску и незакрывающиеся ворота такого же цвета. Над входом висела старая, выцветшая иконка. Вдоль стены росли огромные тополя, заселенные многочисленными вороньими семьями.

Илона уверенно толкнула калитку и вошла. Марфа последовала за ней. Она не боялась кладбищ, но в таких местах ей становилось не по себе. Она верила, что беспокоить покойников без причины грех, поэтому «навещала» умерших родственников только в большие церковные праздники. Одноклассницы шли по посыпанной песком дорожке. Было видно, что несмотря на отсутствие денег на ремонт, за чистотой на кладбище следили. Что нельзя было сказать об отдельных могилках, заросших травой и бурьяном. Марфа с грустью смотрела на покосившиеся оградки, и надгробные плиты, с которых облупилась почти вся краска. Осуждать родственников умерших девушка не стала. Возможно, и некому уже было ухаживать за могилкой Веры Николаевны Лавровой, умершей в 1932 году.

Илона свернула с дорожки вправо не вытоптанную тропку и уверенно зашагала между оградами. Марфа старалась не отставать, но давалось это ей с трудом. Она несколько раз споткнулась о торчащие из земли камни и чуть не порвала край кофты, зацепившись ей за ограду. Её одноклассница шла уверенно вперед и ни разу не обернулась. Похоже, Илоне было все равно, отстанет от нее навязчивая соседка по парте или нет. Она петляла по тропинке, пока наконец не остановилось около одной из могил. На мраморной надгробной плите было приклеено фото молодой красивой женщины. Илона раскрыла торбу и вытащила оттуда бутылку минеральной воды и пачку печенья. Она подняла стоящий около надгробия пластиковый стаканчик и вылила на землю его содержимое. Затем открыла минералку и налив её в стакан, поставила его на место. Разорвав упаковочный целлофан, вытащила печения и положила рядом со стаканчиком. Марфа молча смотрела на все происходящее. Выдернув несколько травинок и поправив венок, Илона повернулась к однокласснице.

- Что молчишь?

- А что тут можно сказать?

Илона пожала плечами.

- А кто это? – спросила Марфа.

- Моя мама.

- Красивая.

- Я знаю.

- А что случилось?

- Авария. Её сбили на дороге. Она переходила по пешеходному переходу, а какой-то козёл вылетел и даже не попытавшись притормозить наехал на нее. Конечно же скрылся с места преступления и конечно же его не нашли.

- Не надо терять надежду. Найдут еще. А если нет, возможно, его уже жизнь наказала.

- А мне мало этого. Мою маму уже не вернешь, но эту суку я найду.

- И что сделаешь?

- Убью его.

- Не говори глупостей. Сама же понимаешь, что твою маму уже не вернешь.

- А мне плевать. Он тоже жить не должен.

- Тебя посадят.

- И что? Марго найдет адвоката, у нее знакомых много. Наверняка и прокурор еще знакомый есть. Может и сяду, но ненадолго.

- А кто эта Марго?

- Тетка моя, родная сестра мамы. Шалава та еще. Всё жизнь свою устроить пытается. Всяких мужиков в дом почти каждый день таскает, побогаче ищет. Надоела ужас. Да ничего не поделаешь. Мама её терпела и жалела, теперь вот я – терплю и жалею. Сама не работает, дома сидит, но деньги приносит и ладно. С голоду главное не подохнем.

- Убийство – это грех. В Библии говорится – не убей…

- …а если ударят по одной щеке, дай в руки тому биту, пусть ею он тебя …

- Еще и сквернословишь, - покачала головой Марфа.

- Кому не нравится, те свободны, повторяю уже не раз.

- У тебя же есть выход.

- Подскажи, а то никак я дверь не разгляжу.

- Простить.

- Ага, понять и отпустить. Не дождешься.

Илона подошла к надгробию и поцеловала фото.

- Я скоро приду… - прошептала она.

- Не суди, да не судима будешь, - сказал следователь, глядя на еще «вчерашнюю» школьницу.

- Зачем вам все это? Все эти протоколы. Я же все рассказала. Зачем переписывать одно и то же по десять раз?

- Положено.

- А толку?

- Признайся, что ты виновата!

- Что? Вы себя слышите? Как вас, кстати, по батюшке?

- Игорь Васильевич. Нестеренко Игорь Васильевич.

- Так вот, Игорь Васильевич, я не виновата.

- Да ты что, издеваешься? – ударил кулаком по столу следователь. – Ты мне в подробностях все рассказала. И мотив, и о месте совершения преступления и о способе. Осталось только подписать!

- Я рассказала, как восстановила справедливость. А подписываться, что совершила преступление, я не буду. Я ничего аморального не сделала. Я отомстила, за то, что этот человек сотворил со мной. За то, что он мне жизнь испортил. Мне и моей матери.

- Ты что совсем… - Игорь Васильевич покраснел от злости. - Ты, сучка малолетняя, мне сейчас все подпишешь, - хватая девушку за руку орал он.

От боли у нее выступили слезы на глазах. Чтобы не закричать она стиснула зубы. Лицо следователя было искажено злобной гримасой. Глаза гневно вращались в орбитах. Она постаралась вырвать руку из его мертвой хватки. Попытка оказалась тщетной. Игорь Васильевич скрипнул зубами и нажал большим пальцем на внутреннюю сторону запястья. Не выдержав, она закричала. Истошный вопль заставил взбесившегося следока прийти в себя. Он отпустил руку девушки и затряс головой.

Лязгнув металлом открылась дверь. В допросную вбежали двое конвойных.

- Что здесь происходит? – спросил один из них, глядя на потирающую запястье девушку.

- Ничего, - ответил Нестеренко. – Уведите, - кивнул он на свою недавнюю «жертву».

- Встать!

Она поднялась.

- Мы еще не закончили! – сказал следователь. – Я еще поговорю с тобой.

- Тебе чай с лимоном?

- Нет.

- Как знаешь.

Закипевшая вода забурлила внутри электрического чайника. Несколько секунд и кнопка отщелкнулась на место. Илона взяла чайник и налила кипятка в две чашки.

- Спасибо.

- Было б за что. Мне кружки воды и пакетика чая не жалко.

- У вас уютно, - оглядывая кухню, сказала Марфа. – Чистенько.

- Это Марго на уборке помешана. Пылинку увидит – скандал закатывает. Вот мы с ней и договорились: уборка и стирка – её, готовка и глажка – моё. В магазин по очереди ходим.

- А отец?

- Что отец?

- Чем он занимается?

- Я разве говорила, что он у меня есть? – удивленно подняла брови Илона. – Не помню такого.

Марфа поперхнулась чаем, бледно-коричневая жидкость пролилась на стол.

- Пей, пей, не спеши, - вытирая клеенку, улыбнулась девушке Илона.

Из коридора послышался шорох. В дверном замке пытались повернуть ключ, но безрезультатно.

- Это кто?

- Марго наверно вернулась. Ты не бойся, она очень даже ничего, только дура.

Такое заявление не очень успокоило Марфу. Она, как смогла, натянула улыбку. Снаружи кто-то продолжал бороться с замком. Ключ то вытаскивали из скважины, то опять засовывали.

- Да что она там? Пьяная что ли? Ключом попасть не может? – Илона встала и ушла в коридор.

Марфа быстро допила чай и ополоснула чашку. Смахнув крошки со стола, она подошла к кухонной двери и замерла. Илона открыла входную дверь изнутри и теперь разговаривала с пришедшим в коридоре.

- А, это вы? Здрасьте! А Марго еще нет.

- Иля, привет. Где же её носит?

- В салон уперлась, наверно. Или шопится ходит. А вы чего с замком-то воевали?

- Открыть никак не мог.

- Можно?

Послушался звон ключей, незнакомец передал связку девушке.

- Так вы не тем открывали. У вас два ключа почти одинаковых. Только у нашего две бороздки, а на другом три.

- Старость не радость. Слепой совсем стал. А ты что уже из школы вернулась?

- Да, с подругой на кухне чай пьем. Да вы проходите. Хотите чаю?

- Не откажусь.

Илона влетела на кухню, чуть не столкнувшись с Марфой.

- Ты чего встала то?

- Поздороваться хотела.

- Это не Марго, а её хахаль новый пришел. Ты не бойся, он мужик приличный, интеллигентный такой, не тронет.

- Я и не боюсь.

- Илона, знакомь меня со своей подругой, - сказал, входящий на кухню мужчина. Он был одет в темно-серый костюм и лимонного цвета рубашку. Несмотря на возраст, около пятидесяти пяти, он выглядел подтянутым и энергичным. Аккуратно причесанные волосы блестели от геля. От мужчины приятно пахло дорогим парфюмом и сигарами.

- Знакомьтесь, это моя одноклассница Марфа, - представила девушку Илона.

- А это Геннадий, друг моей тети Марго.

10.

- Ну вот, мы снова встретились, - указывая на лавку напротив себя, сказал следак. – Садись!

Она неуверенно помялась с ноги на ногу, а потом все же села, положив руки на колени.

- Не бойся, больше такого не повторится.

- Кто вас знает?

- Не в моих правилах, конечно, но, извини, не сдержался.

- Забыли, - махнула она рукой.

- Начнем с самого начала?

Она пожала плечами.

- Фамилию, имя и отчество, а также дату рождения, я сменить не успела, думаю можно опустить эти вопросы.

- Хорошо. Давай просто побеседуем. Без протокола. Согласна?

- Согласна.

- Почему ты его убила?

- Потому что он – тварь, двуличная тварь.

- Поясни.

- Да что пояснять. Он вошел в нашу жизнь, как ураган в мирное селение. Мама его полюбила, пылинки с него сдувала. Да и он сам был приветливым, спокойным. Сказки читал на ночь, гулял со мной, дарил подарки. Тогда-то я поверила, что волшебники существуют. Мама начала меняться. Всегда ухоженная, с его появлением, стала безразличной ко всему. Не покупала новую одежду, перестала краситься. Она сказала, что мы раньше неправильно жили. И теперь все изменится.

Через месяц он переехал в нашу однушку. А через полгода они с мамой обвенчались. Потом, было решено из города перебраться в деревню. Подальше от мирской жизни. Вроде как город портит людей. В деревне люди живут трудом. Что потопаешь – то и полопаешь. В доме, который он купил, было много икон и церковных книг. Он учил нас молиться и заставлял соблюдать посты. Мама говорила, что он церковный служитель и мы должны слушаться.

После бракосочетания его как будто подменили. Из спокойного вежливого человека, он стал тираном. Начал избивать мать, иногда поднимал и на меня руку. С пяти лет я уже умела колоть дрова и носить воду из колодца. Дальше – хуже. Мама от постоянных скандалов заболела. Однажды ночью её забрали на скорой с диагнозом микроинсульт. Вернувшись из больницы она совсем зачахла. Перестала даже улыбаться. Посмотрев на больную жену, через неделю он пропал. Вернулся через три дня, переоделся, взял с собой несколько чистых рубашек и опять ушел. Раз в месяц он привозил немного денег, на продукты и одежду. Большего мы на те крохи не могли себе позволить. Так продолжалось восемь лет. Однажды он пришел и сказал, чтобы я собирала свои вещи. Так я попала в город, куда он силком меня привез.

До его появления мы с мамой жили бедно, еле сводили концы с концами, но мы были счастливы. А когда мама заболела, и он начал уходить из дома, мы опять оказались в нищете.

- Ты долго продумывала способ?

- Нет. Сразу решила, что сделаю. Все оказалось намного проще, чем я думала. Он сам позвонил маме и сообщил, когда приедет, сказал погладить ему несколько чистых рубашек. Я попросила мамину старую знакомую пригласить маму на несколько дней к себе. Тетя Лена сразу согласилась, наверно знала, что творится дома. Ближе к вечеру того же дня, я села на автобус и поехала в деревню. Пришла домой и стала ждать. Ровно в семь приехал он. Увидел, что мамы нет, начал орать. Я налила чаю и принесла ему, заранее насыпав туда лошадиную дозу Реладорма, это снотворное, которое принимала мама. Через пятнадцать минут, он уснул. Я сходила в сарай и взяла там хозяйственную тележку. Погрузив в нее тело, повезла его в лес. Ну а дальше вы сами знаете.

- Как поджигала?

- Скинула его на сухие ветки, которые смогла собрать. А потом облила жидкостью для розжига костров.

- Ты так долго терпела?

- У мамы за неделю до этого обнаружили онкологию в запущенной форме. Врачи сказали это все от нервов. Это из-за него она перестала жить, будучи живой. Я хотела с ним поговорить, потребовать денег на лечение, чтобы хоть как-то продлить маме время. А потом, встретила его дома у своей одноклассницы. Он пришел на свидание к её тете. Учитывая, что у него был ключ от их квартиры, бывал он там не редко. Я виду не подала, что узнала его. Он тоже изобразил, что рад знакомству. Ни один нерв не дрогнул.

- Ты много чего не рассказывала раньше.

- А смысл? – грустно улыбнулась она. – Где нужно подписать то?

11.

Она не боялась суда над собой. Было страшно надолго садится. Маме оставалось жить не более трех лет и ей хотелось провести это время с ней.

«Я избавила мир от твари, которая загубила человеческую душу, которая искалечила меня. За это теперь должна понести наказание. А кто бы понес наказание за маму, если бы я этого не сделала? Если бы сама не восстановила справедливость? Кто распознал бы его двуличность? А никто! Никто бы не увидел жалкую крысу под длинной рясой. И его чересчурная лицемерная набожность, из-за которой я из Маши превратилась в Марфу, только бы всех умилила».

- Подсудимая, вам понятно обвинение?

- Да понятно.

- Признаете ли вы свою вину?

- Нет, не признаю.

Потекли длинные монотонные речи прокурора, допрос родного брата убитого – потерпевшего, вызов бесконечных свидетелей, которых она видела впервые. Потом были вызваны классный руководитель – Вера Николаевна и одноклассница Илона. Они пытались охарактеризовать её с лучшей стороны, говорили, что она оступилась.

«Илона верит в то, что я оступилась. Я! Человек, который наставлял её на путь праведный, и который потом жестоко убил своего отчима. Человек, который читал ей лекции о вреде курения, и уговаривал сходить в церковь. Она должна была возненавидеть меня, а не стоять сейчас здесь и пытаться хоть что-то сказать обо мне хорошего».

Дальше высказываться начал адвокат. Он долго мямлил о тяжелом периоде в жизни и трудном возрасте.

«Прав был Игорь Васильевич».

Выслушав всех, судья удалилась для вынесения решения.

«Только бы не пожизненное. Только бы ненадолго».

- … Тихонову Марфу Геннадиевну, обвиняемую по части второй статьи сто пятой Уголовного кодекса Российской Федерации…

Рейтинг: нет

Прочитано 716 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!