Ночь в Рождество

Конечно это случилось в новый год, вернее, в ту самую любимую неделю, когда новый год наступил, а по-старому, так еще впереди, а рождественский праздник среди этих дней утверждал, что с ним-то все самое настоящее.

Шумное разливание шампанского, после вылетавших по своей, только им известной траектории пробок, немного стихло. По какому-то закону, я проводил эти дни один. Нет, все же я затащился пару раз в гости. Но эти дымящиеся пластмассовые трубки изо рта после съеденной горы салата, густо намазанного майонезом, кружки сальной колбасы, стремительно исчезающая оранжевая икра на масле, пустые бутылки и, наконец, экраны, отражающиеся в напряженных глазах, кончено не могло не сдерживать мои посещения.

Пару раз, это два варианта. Первый вариант как описан, с ним все ясно, второй – обязательное посещение родителей. Тут уж «сладкая парочка» из отца и матери, так закармливала меня, что я превращался в рекламный шоколадный батончик с непереваренными орехами.

К похожему салату-оливье и икре на масле, прилагались очень ощутимыми добавления – торт с мармеладными розами, пирог с яблоками, уж, не говоря о полных тарелках с чем-то запеченным, нафаршированным и залитым соусом. Отец доставал коньяк, наливал понемногу, – «проводим старый год», потом за здравие родных, потом за тех, кто вдруг сподобился умереть в прошедший год. Мама скоро останавливает его, и я начинаю с независимым видом выворачивать из охлажденного в холодильнике шампанского ту же пробку.

Я сижу посередине и по очереди наливаю сначала матери, потом отцу по полному бокалу. Мама вздыхает, пытается сказать новогоднее пожелание типа – «пора остепениться», «найти, наконец», «внуки бегать». Сидим мы перед плазменным телеком, мама пытается что-то узнать, отец молча пережевывает салат, с экрана несутся развеселые монотонные песни, разговоры с полным погружением в год свиньи, крысы, лошади, отличающимися по цвету. Отец опять наполняет бокалы, сначала маме, мне, себе, я вижу, как они счастливы, что я, наконец, притащился к ним, и сижу с ними, как на милом детском празднике.

Мне пора идти, потому что в выделенной мне квартирке смогу одинаково пребывать, но только без воздыханий – «когда будут внуки». Сумка с полными банками – «баночки не выбрасывай» – упакована, ну, нет у меня машины, и я качусь в жарком автобусе к метро и через час поднимаюсь в лифте. На этом мои варианты проведения праздников заканчиваются.

Но в какой-то момент моя программа дала сбой. Позвонил Леха:

– С наступающим!

– И тебя тоже с наступающим!

Что там наступает, я не сразу разобрался. Новый год, так он наступил. Леха был ненавязчивым товарищем детства. Получив в каких-то боях за справедливость контузию, он с того времени очень переменился, как будто, что-то снизошло, и его подменили – отрастил бороду и удалился из города.

Оставив попытки с ним посидеть, попить пивка так, чтобы крышка у бутылки пшикала, по-простому, как говорится, я махнул на него рукой, как на потерянного для земных удовольствий, поэтому, услышав его голос, даже привстал с дивана.

– Слушай, такое дело, можешь ты приехать ко мне. Рождество наступает, хочу попасть на ночную службу в собор…

Я молчал, не сразу понимая, о чем это он.

– …с родителями побыть немного надо, Рождество семейный праздник…

Я продолжал молчать, а он, как бы оправдываясь, просительно продолжал:

– …и кот у меня тут, его только выпустить да впустить…

– Кот — это важно, – прервал я свое молчание, усмехаясь.

– …еще печь…, помоги, друг, ты справишься, приезжай, дача не так уж и далеко.

«Значит, все-таки дача, ну хорошо, хоть не древний скит». И я решил согласиться, и в следующее утро сидел в электричке. По некоторым склоненным похрапывающим головам видно было, что праздник удался, но другая часть едущих еще бодро посматривала в окно, не выпуская сумок из рук, устремляясь к новым приключениям. Поплыли бетонные стены со срезанными крышами, железные заборы, серые массивы, запорошенные серым снежком, немного оживлявшим разно серые конструкции и скрывавшим жесткие прямые линии. Вскоре бетон стал разбавляться белыми далями, в которых безпорядочно мелькали черные штрихи деревьев.

Мягкие сиденья с отоплением привели меня в умиротворенное расположение к моей поездке, и, когда все мчались среди загустевшего леса, я легкомысленно мечтал о свежем полезном воздухе на даче.

Зима оказалась снежная, и садовое товарищество утопало в сугробах. Все длинные заборы были надежно скованны белыми горами. Отрешенность своего друга от действительности я оценил вполне и вслух высказал свое недовольство в явно непроходимых местах. Но все же нашлась машинная колея, видимо проложенная в первые дни нового года, и я энергично зашагал по скрипучему снегу вдоль крыш многочисленных домиков.

Леха встретил меня в полной готовности выезжать. Наскоро пожав руку, провел в дом. И чего он нашел хорошего в этой отсталой от города жизни? Вся цивилизация состояла из красного кирпича печки – то ли голландки, то ли шведки и зеленого умывальника, впрочем, прилепленного над дорогой мойкой. Было тепло, печка прогревала две комнаты, дрова сложены.

– Тут все просто, – торопясь, объяснял Леха, – вот эту дверку откроешь, потом дрова прогорят, заслонку закроешь, ну сам знаешь, располагайся. Да, забыл, когда кот подойдет к двери, ему отворишь, – и показал на кота, – кажется, я опаздываю.

Он перекрестился перед иконами.

– Прости, брат, к родителям еще заеду, посижу да на службу в собор, красивая служба, потом назад. Спасибо, друг, – он опять пожал мне руку, – я побежал, скоро приеду, позвоню, отдыхай.

Кот был черный и лохматый. Под мордой с белыми усами светился белый треугольник, переходящий в белую полосу под самое пузо, ну и, конечно, «белые носки», эти носки устроились в углу, лапа к лапе, потом треугольник, потом два круглых желтых глаза, пристально рассматривающих меня, и следящих за моими движениями. Но я не обращал на него внимания. Печь почудилась мне холодной, да и ночь приближалась, и я с удовольствием подкладывал дрова, без конца разевал печную дверцу, мне все казалось, что похолодает, и я добавлял полено за поленом. Дрова как-то быстро прогорали, а кот был явно недоволен.

«Что-то он никуда не просится, зачем я только сюда притащился»! Куча дров скоро истощилась, это меня остановило, и я подумал, что может и пора укладываться спать. Но кот не двигался с места, и можно было махнуть на него рукой, день выдался очень напряженным, сказывалась ответственность за кота, но сидеть у огня с потрескивающими дровами, с прихваченными яствами было очень даже уютно, нет, комфортно, на мороз выглядывать не хотелось. Печь хорошо протопилась, теперь она будет только нагреваться…, нагреваться… А, что же кот? Все сидит и сидит, и смотрит на меня. Вот и он прикрыл глаза, и ему сейчас конечно тепло, и он тоже хочет спать. Сколько ему лет? Это с такими усами то…

Потянувшись на всех лапах, кот вдруг встал, и неторопливо направился к двери. «Ничего, пусть подождет, я же ждал, когда он сдвинется». Тот долго сидел, не оборачиваясь, потом тронул лапой дверь, не ожидая, когда я сам встану, и дверь неожиданно открылась.

«Ну, начинаются новогодние сказки!». Но кот, прищурив глаза, вопросительно смотрел на меня. «Конечно, одну открыл, а другую не может, придется идти».

К моему удивлению никаких дверей дальше не было, странная дача оказалась у Лехи. Передо мной стелился прозрачный туман со светящимся черным снегом. Кот легко прыгнул, а я, споткнувшись, вывалился наружу во что-то, обволакивающее меня, но это был не снег и не садовое товарищество, да и дачного дома уже не было. В безкрайнем поле протягивались тропы, кот бежал трусцой почти рядом, заставляя меня сопровождать его. Везде паслись бараны, а может овцы, я в них не разбираюсь. А вот и пастухи. Они тут же стояли у костра, смотрели вверх, горячо обсуждая что-то. Я подошел близко к ним, надеясь выяснить, где я оказался, но они, не обращая на меня внимание, спорили:

– Это звезда!

– Нет, это Ангел!

Высоко вверху медленно плыла яркая звезда, потом вдруг отверзлась темнота и явилось воинство блистающих Ангелов, поющих: «Великая радость на земле, родился Спаситель в городе давидовом!».

– Это в Вифлееме!

– Мы должны узнать!

Так они спорили между собой и в одном только согласились, что им надо сейчас же следовать за звездой. Вопрошая друг друга, что бы это значило, они прошли мимо меня, чуть ли, не задевая своими палками. Костер продолжал гореть, но мне совсем не было жарко, я тут же вспомнил о голландке, или шведке. В этой местности, куда я угодил из-за кота, кроме баранов и овец пробегали и другие животные – ослы, волы, тигры, коровы, коты, собаки. По отдельной тропе двигались три странных человечка на верблюдах. Один был черен лицом, другой в невообразимом тюрбане, высоким как колпак, а третий в длинном восточном халате, путавшимся у него в пятках. И они тоже, глубокомысленно переговаривались, видимо пораженные какими-то событиями.

– Эта звезда говорит нам о многом! Это особый знак рождения Господа, я несу Ему ладан в подарок!

– Это родился Царь! У меня золото для Младенца как царя.

– Но это Человек, потому что Он должен умереть, я несу смирну.

– Родится в халдейской земле.

– В Иерусалим сначала пойдем.

– Звезда нас ведет к Нему.

И они также удалились за всеми в сторону движения яркой звезды.

Кот не оставлявший меня, оглянулся, как-бы раздумывая, нужен я ему или не нужен, и подпрыгивая, побежал за шествующими животными. А я остался один. Но что-то мне подсказывало, я всем существом чувствовал, что нет, не один, и кто-то находится рядом со мной или за мной. Я не стал оборачиваться, а лишь скосил глаза, взглянув в сторону. Поодаль стоял Ангел. Настоящий, ну как на картине или на иконе, я же образованный человек, и знаю, как они выглядят. И он таким и был. Безмятежно расположился за мной, смиренно наклонив голову с ленточками. Но на всякий случай я спросил:

– Ты кто?

– Я твой Ангел-хранитель, – спокойно ответил он, даже не пошевелив губами.

– Кот убежал, – я конкретно не знал, о чем с ним говорить, но решил поддержать разговор.

– Он ушел на Праздник, – прошелестел Ангел, – Божественный Младенец родился.

– Может, мне тоже пойти?

– Тебе нельзя.

– А-а, понятно, знаю, как бы «много званных, но мало избранных», так, что ли?

– Да, званных много, «ибо много званых, но мало избранных» (Лк.14:15-24), тебя тоже звали.

– Интересно, это когда же?

– Когда ты проходил мимо храма.

Ангел стоял уже предо мной, или, вернее, я перед ним, его спокойствие и невозмутимость на меня давили. Диалог заходил в тупик.

– Почему коту можно? И вот этим, – мимо пробегали овцы.

– Животные сохранили свойства райских зверей, у них сохранена память, когда они жили в Раю, в гармонии с человеком, их души абсолютно не виновны. А сейчас они служат человеку и страдают по его грехам.

– У меня нет грехов, я никого не убивал, не грабил, – самоуверенно заявил я.

Ангел промолчал, я тоже решил молчать.

– Или почти нет, – не выдержал я, потому что, кое-что вспомнил.

Ангел молчал. Его ленточки мягко колыхались от легкого дуновения.

– Что же, пойдем.

– Куда? – насторожился я.

– В библиотеку.

– В библиотеку не пойду. Зачем?

– Там собраны записи. Там есть и твоя инкунабула, где записаны все твои слова и деяния. Почитаем вместе. Если не хочешь в библиотеку, давай назовем это по-вашему, интернетом. Все записи сохранены. Каждое ваше слово, поступки каждого из вас, людей, – тихо шелестел Ангел. – Почитаем твое, и ты вспомнишь. Кстати, если ты забыл, тебе потом напомнят, но я не смогу тебе помочь, потому что ты не каялся.

– Ну ладно, давай покаюсь, а потом пойду на праздник.

Ангел печально отвернулся, наверное, я что-то не то сказал.

– Ты уже опоздал, здесь негде каяться. Это на земле. В человеческом мире.

– Так мне туда и надо, верни меня, где тут выход? – заволновался я.

– Не знаю, пока насчет тебя нет никаких указаний. Все небесные силы славят Рождество Богочеловека Иисуса Христа. Только они возвещают Божью волю.

– Я не смогу вернуться? – воскликнул я.

– Не кричи, у нас не кричат. Потерпи, скоро все решится.

Мы медленно перемещались в безконечности. Ангел плыл впереди, а я, пребывая в задумчивости, еле успевал за ним. Чтобы притормозить ход в неизвестность, я остановился, и, сдерживая обиду, стараясь не кричать, спросил его вслед:

– И что вы за ангелы? И что это за небесные силы?

По-моему, Ангел даже вздрогнул и остановился, его глаза безстрастно оглядывали меня, видимо размышляя, заслуживаю ли я того, чтобы уделять мне столь много внимания.

– Хорошо, – а так как я не трогался, Ангел подплыл ко мне, – небесные силы — это Ангелы, Архангелы, Херувимы, Серафимы, Господства, Силы, Власти, Начала. Есть такие Ангелы, которые разводят вести. Кстати, вот как раз один из них, это к нам.

Он отдалился от меня. Приближался еще один Ангел, который был совершенно похож на моего хранителя. Они, покачиваясь, держались на трепетавших крыльях. Подлетевший Ангел легко тронул моего за плечо, передавая информацию.

– Ну вот, дождался… – проговорил Ангел загробным голосом, обращаясь ко мне.

Мне вдруг стало страшно, ноги отяжелели, я решил, что это конец, никогда я уже не увижу маму, не услышу – «внуков бы побольше».

– … и ты должен вернуться на землю. Помни, у тебя нераскаянная душа, – с сожалением взглянул он на меня, но потом встрепенулся и торжественно заключил, – но тебе повезло, только в честь праздника рождения Богочеловека, Рождества Христова.

Второй Ангел приблизился к нему и опять тронул плечо моего Ангела.

– Да, и еще проси, что хочешь. Ну, типа, – перешел он на упрощенный сленг, – чтобы у тебя был праздник.

– Внуков мама хотела, – промямлил я, потому что ничего другого не мог вспомнить, ведь на этой мысли я и собирался уходить в вечность, а меня перебили. Но теперь мне тоже не дали договорить.

Мой Ангел тут же кивнул, и второй Ангел кивнул и, взмахнув золотистыми крыльями, не торопясь, взмыл вверх, понемногу стираясь в пространстве.

– Пошли, – Ангел повернул меня, и вдруг с силой затряс, потом резко толкнул.

– …Эй, Геннадий, ты очухался?! Глаза открой! Дышишь?! Как тебя угораздило? Ах, как я виноват, нашел кого оставить!

Надо мной склонились два лица. Одно было физиономией Лехи. Второе – в цветастом платке, розовощекое, с зелеными глазами, тревожно смотревшими на меня. Розовы уста дули на меня, пытаясь оживить.

– Кто это? – прохрипел я. – Опять ангел?

– Ты совсем одурел от угара? Надышался, не узнаешь сестру мою, Веруську! Увязалась со мной, отдохнуть хочу от медицинской науки, вот и отдохнула, как раз пригодилась. Вставай!

Он подал мне руку. Я валялся в сугробе и представлял собою жалкое зрелище, внутри мутило, голова кружилась. Меня подхватили, я опирался на Леху и обнимал Веру. Потом, он прошел вперед, все двери были открыты, а мы, я всем видом показывал, как мне плохо, обнявшись с Верой, протащились за ним.

– Ну, с Рождеством тебя, брат! – произнес Леха, доставая из рюкзака шампанское, а из пакета круглый торт.

– С Рождеством Христовым! – ответил я слабым голосом, удивляясь своим словам. – А где кот? Он вышел со мной! – оглядываясь, вскричал я.

– Не переживай, он всегда на Рождество куда-то сбегает, вернется. Ну и угорел бы ты. Неужели, кот тебя вывел? Вера заторопила меня, времени говорит, мало осталось, поехали.

Зимнее солнце выглядывало из-за крыш дачных домов, не стараясь особо подниматься, у нас началось празднование.

Да, вот так все было. А, вы думали, милые мои детки, что я вам про деда Мороза буду рассказывать или про бесовский морок?

Но дети уже спали. Я вышел к жене, и мы с Верой встали на молитву.