Осязание жизни

Очень часто модные авторы используют прием всесторонне-охватывающего описания предмета, такого, при котором у читателя возникает ощущение избыточного знания об этом самом предмете. Характеристика начинается с формы, затем следует цвет, запах, автор описывает каждую неровность, придавая себе образ писателя, проникающего в глубь, смотрящего в истину. Так он старается подчеркнуть свою индивидуальность.

К сожалению, мое терпение не позволяет мне взять за руку такого автора и встать рядом с ним на почетную, скользкую линию. Я только изредка прибегаю к такому приему, дабы передать всю значительность этого предмета для меня, для моего перевоплощения.

Итак, одинокая комната.

Тихо, как в могиле глухонемого. Я думаю, я только что услышал бег собственных зрачков. Темнота надела на меня джутовый мешок. Ощущения схожие с прострацией. Нет, все в порядке. Трясущаяся рука в активном поиске чего-нибудь твердого.

Мне попадается обеденный стол. Деревянный. Я вожу по нему рукой несколько минут, тщательно изучая поверхность; то сжимаю, то расслабляю свою руку. Особую радость мне приносят неровности, торчащие из него щепки. Здесь был сучок. Хлебные крошки на его поверхности я брезгливо смахнул рукой, они мне не интересны. Настолько маленькие, что даже самый голодный на земле воробей пролетел бы мимо них.

Мне нравятся разные материалы: древесина, железо, пластмасса. Очень люблю стекла с неровной поверхностью. Я не нахожу это занятие странным. Что может быть странного в любви к осязанию? Именно в мертвой темноте и тишине можно по-настоящему насладиться этим даром, даром чувствовать предметы.

Человек настолько привык к этой своей способности, что перестал замечать всю прелесть этого пятого чувства. Скажем ему спасибо за право на ощущение холода, тепла, мягкости и жесткости. Любящие друг друга люди, сидящие под теплым одеялом в морозное февральское утро и держащиеся за руки, как никто другой ощутили прелесть осязания.

Если с головой окунаешься в такие мысли, то даже колючий холод приносит удовольствие. Настоящие чувства всегда вызывает контрастность. На фоне безмятежной радостной жизни приятное событие не кажется особо восхитительным. Но как обрадуется бедняк, нашедший в кармане старой куртки забытый червонец.

О, как сильно мне надоело ощущение постоянной суматохи! Сочетание шума и беспорядочного движения. В такие моменты я представляю себя никому не нужной материальной точкой. Чем больше сигарет в день ты выкуриваешь, тем меньше удовольствия тебе приносит каждая из них. Речь идет опять же о контрастности.

При обозрении двух рядом находящихся вещей взгляд падает сначала на одну из них. Этим вещам мы подсознательно отдаем предпочтение. Причиной может являться большой размер, яркая окраска и т.д. Мне нравятся большие тусклые неброские вещи, при виде которых можно сказать: "Вот так огромная! А сразу и не заметил".

Некогда успешный карьерист, я отказался от дара знать следующий день. Моя жизнь представляла из себя чертов многоугольник. Находясь в точке А я знал, что в 19:30 я обязательно попаду в точку K: я буду ужинать в небольшом сморщенном кафе возле огромного серого бетонного здания, моего дома, дома таких же как и я, предсказателей своей судьбы.

В один жаркий сентябрьский вечер, сидя в этом самом кафе я кое-что понял. Я не могу похвастаться сильным складом ума, какой-нибудь лютой неординарностью, умением четко и правильно выражать свои мысли, поэтому я заранее прошу прощения у читателя за все то, что ему еще предстоит пережить со мной. Так вот, сидя в душном помещении в белой накрахмаленной рубашке, отглаженных брюках и иссиня-черных туфлях, я вдруг увидел до невероятного огромный грязный след от ботинок в радиусе нескольких десятков сантиметров от моей ноги. Предварительно осмотревшись вокруг, я быстрым рывком ослепительной ухоженной руки дотронулся до него. Это было невероятно. Сжимая и перетирая комок грязи, я слился с ним воедино. Пропитанная влагой земля, заходя под ногти, меняла свой цвет с черного на болотно-ореховый. Ах, вот и первые косые взгляды со стороны. Состряпав недовольную гримасу, я вытер руки белоснежным отглаженным платком. "Какое невероятное сочетание", - подумал я и забыл об этом.

Вот только после этого, кажется, незначительного инцидента со мной начали происходить сильные изменения в мышлении и поведении. Спасибо тебе, незнакомец, за то, что перед входом в кафе ты не удосужился протереть свои грязные ботинки. Если бы комочек грязи лежал на несколько сантиметров дальше от меня, или старенькая уборщица наконец-то накопила бы деньги на лечение своего никудышного зрения, я бы , наверное, до сих пор остался бы тем самым человеком, каким был в тот жалкий период моей жизни.

Я работал в немаленькой фирме, которая занималась раскруткой фирм маленьких. Всем моим коллегам очень нравилась моя прическа, и когда они хотели меня как-нибудь похвалить, они обязательно говорили мне комплименты о том, насколько хорошо сегодня лежат мои волосы. Это было просто невыносимо. Я так до сих пор и не понял, была ли это шутка, или все-таки я не зря уделял ей каждым утром 20 минут времени. Мои каштановые сальные вьющиеся волосы слегка касались моих плеч, челки у меня не было - я носил ободок. "Чем длиннее твои волосы - тем большего успеха ты добьешься", - так думали в нашей фирме. Все дело в том, что образцом хорошего работника уже несколько лет был я: прилежный, аккуратный, старательный, вежливый и очень серьезный.

Каждый вечером одно и то же, аккуратно расправленная кровать содрогается под мои весом. Несколько минут ожидания.

Мне снится сон. Я в сумрачном лесу. Абсолютно нагой, мне стыдно за это, но я действительно ничего не могу поделать. На деревьях не растут листья, на них висит грязь, На моих плечах небольшая кожаная сумка; я второпях набиваю её грязью. Вот только на голове у меня сидит аккуратно вычесанная породистая кошка и смотрит на меня с таким укором, что я незамедлительно скидываю её в грязную лужу.

Я просыпаюсь с небольшой улыбкой. "Что за ерунда", - думаю я. Вот только с этого самого момента у меня появилось непреодолимое желание побрить свою голову наголо. Что я и делаю несколько часов спустя. Без особого сожаления я отрезаю ножницами космы волос, все неровности убираю машинкой для бритья. Руки, я чувствую, что моя голова невероятно гладкая. Я подхожу к зеркалу. Это не я.

На нашей улице дождь идет чаще чем на других. Сегодня не исключение. Под зонтом я чувствую себя неуверенно. Еще издали приметив силуэт, я спешу скрыть свою бритую голову, свое лицо. Я вижу свои покрытые грязью ботинки из натуральной кожи, кожи убитого крокодила, который был наверно примерным папой для своего маленького сына. Думаю, малыш расстроился. Ничего, это того стоило, в своих ботинках я выгляжу великолепно. Из под зонта я могу разглядеть ноги людей, проходящих мимо меня. Интересно, им, наверно, хочется узнать, кто сейчас проходит мимо них. Если честно, я думаю не особо. Таких как я в этом большом неотесанном городе тысячи. Резкое желание стать эпицентром внимания для приближающегося мужчины. Опустив зонт, я вижу, что он даже не посмотрел в мою сторону. Меня злит это. Я не переживу, если и для него я сегодня останусь 1/n, где n - все те мелкие детали, которые составляют его день. Пронзительный крик, вырвавшийся из меня настолько напугал бедолагу, что тот выронив свой аккуратный портфель на грязный асфальт, тихо произнес: "Ненормальный", - явно боясь очередной выходки от меня. С обезображивающей меня улыбкой я удалился не сказав ни слова. А это даже забавно, может быть он расскажет обо мне своим друзьям. Резкое желание стать ярким пятном на белом листе посетило меня как желанный гость. Со мной точно что-то не так.

Сидя на деревянной скамейке я понял, что никогда раньше я не испытывал такой жесткости. От мыслей о том, как выпуклые доски оставляют багрово-красные рубцы на моей спине, мне стало не по себе.

Рядом со мной садится усталый смуглый мужчина средних лет с восхитительной бородой. Интересно, какая она у меня. Мой начальник, заметив небольшую двухдневную щетину, покрывающую мои щеки, легким намеком давал мне понять, что самое время для бритья, что у нас в фирме так не положено. А что если и мне... Хотя нет, это уже перебор. Мужчина достает из кармана вельветовых брюк разноцветные конфеты: красные, желтые и зеленые, один раз мелькнула и синяя. Интересно, какого цвета будет следующая. Я думаю желтая. Неудача. Вскоре он закончил.

Я уходил, медленно проплывая мимо красочных прилавков, с большим с большим страхом в душе: предметы начинают мне казаться не такими, какие они есть. Даже ручка на входной двери мне показалась чужой, на ней появился этот нелепый яркий блеск. Все это медленно сводило меня с ума. Перед сном меня посетила мысль о том, что кто-то нарочно при помощи добавления блеска, изменения цвета, а иногда даже формы предмета, пытается склонить меня к совершению некоторых действий, к выбору чего то определенно нужному ему самому. Мне по-настоящему страшно. Я чувствую приближающуюся болезнь, не особо тяжелую. Думаю, я проведу в постели несколько дней. Так и произошло, на следующий день я ощутил легкую слабость, головокружение и боль в горле.

Предметы. Вокруг столько предметов! И все они хотят мне что-то сказать. Носик чайника повернут налево, хотя я точно помню что вчера ночью он смотрел прямо. Что же мне хотят сказать, указывая на книжную полку. Может быть, там, в какой-нибудь из книг, лежит записка.

Остаток дня я провел, проверяя содержание каждой книги, и, конечно, ничего не нашел, ни единой зацепки.

Обычно, перед сном я выпиваю чашку крепкого красного чая и съедаю тарелку рисовой каши с земляничным джемом, но сегодня все шло не так, и я решил, что на ужин съем два вареных яйца и выпью полстакана яблочного сока. Насытившись, я вдруг понял, что никогда вареные яйца не казались мне такими вкусными как сейчас, и я пришел к выводу, что мой рацион питания надо круто изменить. Мои желтые зубы во всем обвиняют утренний кофе. До свидания, кофе. Здравствуй, кружка горячего шоколада.

Креветки живут 6 лет. Жаль, что я не креветка. Каждый день я рождаюсь и умираю. Сегодня ночью мне приснился странный сон, я даже не знаю можно ли назвать черный экран сном. Я лежал и не мог пошевелиться. Я мог только думать. Я думал о смысле жизни. Впервые я задумался об этом, серьезно, именно во сне. И я лежал и думал, казалось бесконечность прошла два раза, и только потом я проснулся, а вопрос остался. Что мне делать?

Через тусклую панораму моего окна можно увидеть здание с выбитыми стеклами. Сильным дуновением ветра в мою комнату порой заносит самые разнообразные запахи: начиная прогнившей, облепленной паразитами кошкой, и заканчивая копченными крысами. Неподалеку стоят несколько одиноких контейнеров с мусором, вместе им невесело.

Я чувствую отвращение к этому месту. За всю свою жизнь мне посчастливилось всего несколько раз удрать отсюда. Все мои поездки носили характер командировки. На Румынии и Словакии заканчивается весь мой печальный географический опыт.

Я заметил некоторое движение возле контейнера. Тело. Женское. Да, женское. Куртка болотного цвета - я видел, такие по дешевке можно купить на городском рынке - на удивление чистая. На теле нет обуви. Наверно, это местные бродяги постарались. На улице холодно, надеюсь, она не замерзла, бедолага, надо же быть такой глупой. Мимо спешат люди. Наверно, у них очень много дел. Они смотрят на свои дорогие часы, покачивая головой, и ускоряют шаг, проходя мимо обездоленной. А у меня дел нету, думаю, это обязывает меня спуститься и помочь. Накинув бежевое пальто, я спускаюсь вниз по закиданной бычками от дешевых сигарет лестнице, и, озираясь по сторонам, дабы не попасть в неудобную ситуацию, подхожу к оцепеневшему телу. Мне по-отцовски стыдно за нее. Мне не видно её лица. Руки покрыты нездоровыми морщинами-гигантами. Узнав апогей громкости своего голоса, я с силой отдернул её от земли. Я спросил у нее, не нуждается ли она в моей помощи. Она повернулась ко мне, и положительно кивнула.

Ей было девятнадцать лет. Те ярко-карие бежевые глаза, которыми она на меня посмотрела я не забуду никогда в своей жизни. От нее пахло луком и немытым долгое время телом. Такой я запомнил её, когда, отогрев и напоив её приторно-сладким горячим чаем, закрыл за ней свою тяжелую дверь. Я отдал ей свои зимние ботинки, и попросил её больше не испытывать свою судьбу, на что она даже не поблагодарила меня, а лишь быстро зашагала вниз по той мрачной лестнице, всхлипывая как дворняжка. Наверно, она подумала, что ей придется сделать что-нибудь отвратительное за эти самые сапоги и уход за ней. Нет, я не такой. Правда. Плевал я на все это с высокой башни, возведенной на острове честь.

Следующим утром я слышал крик петухов из окна городской больницы. Сидя в очереди, я без тайных причин достал свой черный портсигар. На нем было несколько треугольных позолоченных вставок, это придавало ему отнюдь не дешевый вид. Пересчитывая оставшиеся сигареты, я боковым зрением увидел, что у публики, ожидающей приема вместе со мной, портсигар вызвал интерес. Они перешептывались и ненароком поглядывали на меня, на мой завораживающий предмет. Пожилой мужчина, стоящий слева от меня, занервничал, покраснел. Я сразу понял, это был любитель всеобщего внимания. Из всевозможного множества карманов своего блестящего пиджака он бесцеремонно начал доставать самые диковинные раритетные вещи, поглядывая на меня с ухмылкой. "Раб предметов,"- подумал я и ушел домой, так и не дождавшись своей очереди. Мне стало душно от безысходности.

По пути домой на меня нашла несколько тревожная мысль, якобы меня никто не ждет. Точного адреса и номера своего отца я не помню, мы не пересекались с ним уже несколько лет. Листочек с его контактной информацией промок под сильным октябрьским ливнем, и несколько цифр разобрать уже было невозможно. Отец никогда мне не рассказывал о матери. Напоследок она оставила мне шрам на сердце и медную цепочку с небольшим кулоном. Я видел такой на городском рынке. Я живу один уже очень давно. На работе мне не хватает общения по душам. Со мной заводят разговор, чтобы получить совет или попросить помощи в работе с бумагами. Слово "нет", вылетая из моих уст, чудесным образом под воздействие необъяснимых процессов трансформируется в равнодушное "хорошо". Иногда, стоя перед зеркалом, я могу часами повторять "нет", испытывая во время этого некоторый дискомфорт. Он никогда не исчезает.

В понедельник рано утром я уже сидел на своем до абсурда уютном стуле. Не думаю, что человек, изготавливающий стандартный предмет обихода, думал о его негативных последствиях. Он неосознанно создал ловушку для моего тела, а я под воздействием окружающей меня действительности вселил в него частичку души. Каждый день уже четыре года подряд я приходил на работу именно из-за этого гадкого стула. Мы связанны с ним до гроба. Одного из нас.

Этим вечером я задержался на работе, чтобы уйти последним. Я взял стул с собой, вынес его на улицу и в щепки разнес его ударами ног, при каждом ударе из моего кокона вылетали бабочки, одна ярче другой.

Этой ночью я был лишен сна. Не шелохнувшись я просидел на краю кровати до утра ни разу не открыв сомкнутых глаз. Я ушел в себя, пакетиком чая коснулся дна своей бездонной кружки. По инерции меня выкинуло обратно в страшную действительность.

Меня прибрала к своим рукам самая жестокая и коварная женщина, Её Величество Бессонница. Всю ночь напролет я шатался по городу в поиске удовлетворения. Но повсюду меня встречали только покрытые грязью улицы и обезображенные дома, похожие друг на друга как две капли протухшей воды.

Железнодорожный вокзал. В моем кармане есть паспорт. В сумке денег достаточно, чтобы купить билет. По моей коже бесчисленными ротами прошла армия мурашек. Так бывает, когда ощущаешь возможность сделать значительный шаг по скользкой ступени своей жизни. Со всех сторон мои ботинки окружила грязь, заставляя меня стоять на месте и медленно сходить с ума. Я смотрел на уходящую в бесконечность железную дорогу. Этот аромат. Неизвестности. Если я сейчас не уеду отсюда, то навсегда увязну в этой трясине конформизма. Один билет до Финляндии. Хельсинки.

Я сел в купе со стариком. Меня всегда что-то привлекало в пожилых людях. Наверно, опыт за спиной. Его руки тряслись быстрее крыльев колибри. Я налил ему крепкого чаю, и мы разговорились. Он не спрашивал меня, но сам говорил, и мне это нравилось. Я не смог бы сказать ничего толкового. Он - бывший военный. Связал свою жизнь с войной, потому что не находил прелести в светском обществе. Он восхитил меня своей манерой говорить и его сдержанностью. В его седой шевелюре был некий пафос. Он не говорил о всем том страшном, что ему пришлось пережить - за него сказали его усталые томные глаза, его страдательный блеск в зрачках. Преданность своему призванию. Он дышал так тяжело, будто все эти годы бежал, спешил куда-то, а сейчас он взял небольшой тайм-аут. Он едет к своей внучке. Ей 16. Ни разу её не видел. Я заметил что он очень волнуется, когда говорит о ней, наверно боится ей не понравиться. Когда я представил их встречу, объятья, на моих глазах навернулись слезы.

Сейчас мне 37. Много времени прошло с того самого разговора. Я побывал во многих странах, видел не исчисляемое количество людей. Подрабатывал. Голодал. Ночевал на вокзалах, в заброшенных домах, летом спал под открытым небом в парках. Никогда в жизни я не спал так крепко. Я понял, что нет ничего лучше физического труда. Серьезно. От изнеможения я падал и разбивался об пол, но тот казался мне мягкой постелью. Потрепанный пуховик - шелковым одеялом. Сигарета, выкуренная после работы, грела меня изнутри серым игривым дымком. Однажды, вспомнив слова дедушки, я ушел на фронт. Именно тут осознал я всю тщетность светского бытия. Регламент. Царство духа. Здесь меня научили выдавливать из себя храбрость, отключая на это время мозговые процессы. Я, честно говоря, увлекся.

Колючая трава зелеными иглами впивается в обезображенную шею. Я лежу недвижимый. Дыхание учащенное. Неуклюжий художник испортил картину, добавив слишком много бордово-красного цвета. На мне. Идиот. Передо мной стоит такой же как я человек, я узнаю в нем себя. Никакой злобы. Только обязанность исполнять свой долг перед Отечеством. Стреляй еще, что же ты ждешь? Не смотри так печально, мой милый друг. Я все прекрасно понимаю. Сердце вырывается. Душа спрашивает разрешение на уход. Выстрел. Самый громкий в моей жизни. Самый настоящий. Я не чувствую ног. Рук. Тела. Я закрываю глаза с улыбкой на лице. Я нашел себя. Вот здесь, именно здесь все и должно было произойти. Шаги удаляются. Постепенно отказывают все органы чувств. Осталось последнее - осязание. Я чувствую, как зеленая трава зелеными иглами впивается в обезображенную шею.