Прощание

Мы сидим в маленьком скромном кафе - в одном из многих - в очень сложном переплетении черных улиц, в центре бесконечно большого города. Скоро ночь, кафе полупустое и только музыканты в дальнем углу неспешно собирают свой инструмент…

И скоро надо идти. Каждый из нас знает, что встать – значит расстаться… и мы все никак не решимся это сделать – просто встать из-за столика.

Я смотрю на твои пальцы – тонкие белые пальцы, они лежат на белой скатерти, как пальцы пианиста на клавишах рояля – они спокойны, и в самом их спокойствии чувствуется напряжение, словно мы оба зачем-то решили сыграть последнюю мелодию…

Мои пальцы касаются твоих…

И вот мы уже где-то далеко, так далеко, что хлопнувшая дверь ночного кафе неспособна вернуть нас в этот мир – мир, в котором надо спешить на метро или думать о том, как жить дальше…

Эта жизнь - жизнь с тобой, была как жизнь бабочки – короткой и, может быть, только этим и прекрасной, мы не успели надоесть друг другу, не успели полюбить и не успели наскучить. Мы расстаемся почти легко, в это нужно только поверить, в это легко поверить, стоит только попросить друг друга об этом.

Я так любил твои волосы – прекрасные густые каштановые волосы, они до сих пор снятся мне и даже во сне я чувствую их запах и улыбаюсь, как ребенок…

Ты тогда сказала слова, которые я уже не смогу забыть, даже если очень захочу, неверное, это было очень жестоко – говорить такие слова в нашу последнюю встречу и мне стыдно, что я, я ответил тебе тем же, и тоже сказал, что люблю тебя… Зачем мы признались друг другу? Почему это не осталось несказанным? Все было бы легче… Иногда проще, проще не знать, что тебя любят…

И почему это начинаешь понимать, когда больше уже не находишь ее волос на подушке? Или когда смотришь на ее маленькую кружку, по привычке поставленную рядом со своей - у кипящего чайника? Когда думаешь, вот надо позвонить ей, рассказать - и осекаешься уже достав телефон…

Мы все сидим в этом кафе и каждый боится взглянуть на часы… Уже пора, уже давно пора, и тогда я последний раз вижу твои глаза, они не плачут (я никогда не видел, как ты плачешь), но они вдруг, за все время, которое было нам дано, за все это время - впервые меня попросили – и я понял, о чем просили твои глаза в этом проклятом кафе…

Наверное, это неправильно. Неправильно, когда расстаются люди, любящие друг друга так, как только могут любить. Мы ушли – я от тебя и ты от меня. Мы – предатели. Предатели не могут быть счастливы. Иногда - я думаю об этом и почему-то мне кажется, что в этот момент - мы просыпаемся вместе – за сотни километров друг от друга и по-прежнему разговариваем…

Помнишь ли ты наши разговоры? Я знаю, что помнишь…

Уставшая официантка с красными глазами принесла нам еще кофе. Это все…. Ты просила не провожать тебя и я не пойду провожать. Я простил и это. Но когда в этом страшном твоем городе тебе вдруг стало плохо – ты просила не звать меня. Не потому, что мой город далеко. Не потому, что в этом городе тебе было впервые хорошо. Не потому, что я мог подумать о надежде… Нет, ты просила не звать меня, потому, что хотела, чтобы я помнил это маленькое кафе в большом красивом городе, за столиком которого мы были счастливы. Это было только наше. Все остальное в жизни мы делили со всеми.

Чем больше я думаю об этом, тем более, мне кажется, что ты знала все. Что ты смолчала - помнишь, как ты обожглась тогда - этим последним в нашей жизни кофе? Как я подул на твои пальцы и тогда ты вдруг сказала, что мы обязательно еще увидимся? Помнишь ли ты это? Мы обменялись с тобой нашей небольшой тайной – она останется такой, я обещал тебе и сдержу обещание. Ты свое сдержала.

Целую тебя. Целую тебя уже в последний раз этим письмом –в никуда, и да будет благословен твой путь, и я буду молится за тебя… как только может молится человек за ту, которая стала не частью жизни, но заменила собой - саму жизнь.

Официантка стукнула дверью - и мы встали. На улице дождь, но до метро идти совсем рядом. Я стоял и смотрел, пока ты не повернула за угол, потом выбросил сигарету и пошел куда-то и мне было все равно, куда идти…