ГИА. Общага. Неприкаянный.

Среди первокурсников физфака, заселившихся в комнату № 4 университетского общежития, Юрка Лапченко был самым молодым. Позже выяснилось, что ему ещё не было и шеснадцати. Впрочем, он и выглядел, как школьник, случайно затесавшийся в среду студентов. Из тех школьников-двоечников, кто вечно обитает на последних партах и одноклассникам-отличникам совсем не интересен.

Невысокий, с неброской внешностью и по юношески прыщеватым лицом, он, казалось, стремился быть, как можно незаметнее. Поэтому немного сутулился. Отчего выглядел ещё меньше ростом. Обращали на себя внимание только неожиданно крупные руки с длинными и крепкими пальцами. Такие бывают у людей, много работающих физически.

Ему выделили кровать у окна. Не самое удобное место. Даже в небольшом коллективе всегда находится кто-нибудь, кто хочет держать окно постоянно открытым. И желания любителей свежего воздуха всегда сталкиваются с интересами обитателей таких коек. Но Юрка не протестовал. Небрежно бросил большой чемодан под кровать. Второй - маленький - аккуратно задвинул туда же, в самый дальний угол. Подальше от любопытных глаз.

Поначалу, как и положено первокурсникам, обитатели комнаты исправно посещали все лекции и практические занятия. В свободное время корпели над конспектами. Но постепенно атмосфера в комнате менялась. Становилась свободнее. Раскрепощённее. Новоиспеченные студенты всё больше узнавали друг друга. Рассказывали о себе. Слушали истории других. Только Юрка держался особняком. Про себя ничего не рассказывал. В постоянно возникающих дискуссиях не участвовал. Когда вечером приходил в комнату, забирался к себе на кровать и листал какие-то книги. Иногда на короткое время разговор в комнате прекращался. Тогда было слышно его усердное сопение. Негромкое, но довольно явственное. И только, когда в комнате спорили очень громко, Юрка поднимал голову и молча прислушивался.

Иногда споры становились уж слишком жаркими. Но выложив все свои аргументы да так и не сумев убедить друг друга, спорщики на какое-то время замолкали. Однажды, молча прослушав очередную дискуссию, Юрка неожиданно кратко и с юмором подвёл её итог. Да так точно и остроумно, что присутствующие с удивлением уставились на него. А сосед-старшекурсник, случайно зашедший за чем-то в комнату, с любопытством спросил:

- Слушай, а ты откуда такой умный взялся?

Юрка как-то сразу стушевался. Покраснел. Смущённо пробормотал:

- Да, я так. Пошутил. Я не хотел ...,

- Парень то шустрый у вас, - прокомментировал старшекурсник. - Острый. Хоть и пацан ещё совсем. Тебе то сколько лет? 
 Вот тогда мы и узнали, что 16 Юрке ещё будет только в декабре. Наверное это и привлёкло к нему всеобщее внимание. Хотя сам он по-прежнему держался обособленно. Особенно Юрка стал интересен одному из наиболее активных и компетентных спорщиков комнаты - Володе Коту. Кот не было его фамилией. Это прозвище он получил за мягкое, но цепкое ведение дискуссий. Ему нельзя было отказать в логике. Вот только за исходное он брал иногда спорные постулаты. Поэтому и с его выводами оппоненты соглашались далеко не всегда. Но в спорах с ним они больше основывались на интуиции, а не на логике. И диспуты чаще всего проигрывали. А вот в Юрке Кот почувствовал достойного партнёра. Было у Кота ещё одно увлечение. Он хорошо знал черчение. Его отец преподавал этот предмет в школе. И чтобы развить способности сына-школьника, задавал ему задачки по логике и черчению. Володе нравилось решать и те, и другие.

И в университете, Кот не оставил своё увлечение черчением. Сам придумывал задачи. Предлагал решать их товарищам. Но заинтересованных слушателей находил редко. Хотя на первом курсе эту дисциплину физикам и преподавали, она им не была близка. И в школе к этому предмету никто серьёзно не относился. Только в последние годы, когда оценку за черчение внесли в аттестат зрелости, отношение к нему изменилось кардинально.

Однажды свои задачи по черчению Кот показал и Юрке. К его удивлению тот с ходу решил одну задачку. Потом ещё одну. Уже более сложную. И со следующей справился. Больше того, в шутку предложил Коту решить задачу, которую тут же составил. И она была совсем не из простых. Кот был поражён. Откуда у этого мальчишки такие знания по непопулярной среди его сверстников дисциплине? Оказалось, всё просто. Юрка, ко времени поступления в университет, умудрился окончить авто-механический техникум. Там черчение преподавали серьёзно. А замысловатые задачи по этому предмету, которые подсовывали ему его сокурсники, были уже сверх программы техникума. Они то, а потом и преподаватели техникума, пробудили интерес Юрки к черчению. И удивлялись, как ловко он с ними расправлялся. Друзья в шутку часто говорили: “Ну, Юрка! Не голова, а Дом Советов.” Так и осталось это прозвище за ним на время учёбы в техникуме.

Кот рассказал нам и непростую историю Юрки. Мать родила его очень рано. Когда ещё была школьницей. Понятно, воспитывать самостоятельно его не могла. Доверила это своим родителям. А сама уехала к родственникам в другой город. В небольшом городке о ней много судачили злые языки. Её родителям тоже непросто было растить внука. Достаток у семьи был скромным. Но мальчик рос сообразительным. Его рано отдали в школу. А после седьмого класса он поступил в техникум в другом городе. Жил юный студент в общежитии. Мать редко навещала его. Не чаще раза в год. Жила она тоже трудно. К этому времени она уже была замужем. Выпивоха муж и двое младших детей. Юрка их даже не видел. Мечтал познакомиться с братом и сестрой уже после окончания университета. Когда будет работать и станет финансово независимым. Хотя он и теперь был независимым. Получал стипендию. Пусть и небольшую. Но он привык жить скромно.

Кот всё больше сближался с Юркой. И всё чаще их можно было видеть вдвоём. В свободное время они вместе составляли задачки. Даже планировали написать учебник по черчению. Уж и набросок его сделали. Стали распределять задачки по главам … Но тут пришла сессия. Черчение пришлось отложить в сторону. Нужно было сдавать зачёты и готовиться к экзаменам.

К всеобщему удивлению, экзамены Юрка сдал блестяще. У него была только одна “четвёрка”. По истории КПСС. По всем остальным предметам он получил “отлично”. Может ещё и потому, что у него не было стресса, который нередко испытывают студенты во время первой сессии. А у него уже был опыт сдачи экзаменов, когда он учился в техникуме. Из нашей комнаты его результат повторил только Вольдемар. Так он нам представился при первом знакомстве. Но мы очень скоро перекрестили его в Вольку. Таким он для нас и остался. И во времена студенчества, и когда стал профессором Политехнического института. Тоже удивительный парень. Ещё один “уникум”, как мы его называли. Окончил белорусскую школу в глухой деревне. У него даже с русским языком были определённые проблемы. На экзамене по истории КПСС он так процитировал Ленина: “Кто не работает, тот не кушает”. Преподаватель даже не сразу понял, что тот не ёрничает, перефразируя классика. За это собственно он и получил “хорошо”, вместо “отлично”. А ведь в те времена за такую вольность могли и серьёзно наказать. Но всё обошлось. Студенту из деревни простили эту оплошность. Но чтобы достичь такого успеха, Вольке каждый день приходилось ждать, когда весёлые и шумные студенты, наконец, успокоятся и разойдутся по комнатам. А потом сидеть над книгами в фойе общежития до двух часов ночи. Юрка же ложился спать вместе со всеми.

На зимние каникулы студенты из общежития разъехались по домам. Но не все. Остались те, кто по разным причинам не смог сдать экзамены. И теперь они пытались пересдать их, стараясь избавиться от “хвостов” до возобновления занятий. Остался в общежитии и Юрка. Рано отправив его в самостоятельную жизнь, дома его не очень ждали. Да и сам он уже успел отвыкнуть от семьи. Но перед самым началом занятий, когда многие студенты уже вернулись с каникул, в общежитии неожиданно появилась мать Юрки. Приехала она с сумкой полной гостинцев. Яйца, сало, домашнее мясо ... Но самым впечатляющим был большой пирог с вишнёвым вареньем.

При виде матери Юрка как-то весь сжался. Покраснел. Растерянно взглянув на неё, только и смог выдавить из себя: “Здравствуй, мама”. Яйца и сало он положил в чемодан, который снова задвинул под кровать. А пирог и мясо с благодарностью оприходовали невесть откуда появившиеся оголодавшие соседи-студенты. “Хвостовиков” лишили стипендий. И им теперь приходилось несладко. Не все из них могли рассчитывать на денежную помощь своих родителей. Да многие из них и не хотели признаваться родным в своих неудачах. Приходилось ездить домой за продуктами. Но их хватало не надолго.

На полдня сын с матерью исчезли из общежития. Появились только к вечеру. Молодая женщина выглядела печальной. У рта - горькая складка. И Юрка - притихший, смурной. Никто так и не решился с ними заговорить. 
 Переночевала мать Юрки в комнате наших однокурсниц. Там нашлась свободная кровать. А утром он проводил её на поезд. Вокзал был совсем рядом с общежитием. 
 Несколько дней после визита матери Юрка ходил хмурый. Неразговорчивый. Но постепенно всё вернулось на круги своя. С каникул вернулись уже все студенты. Начались лекции. Семинары. Практические занятия. Юрка продолжал тесно общаться с Котом. Только теперь жизнь студентов-первокурсников стала беднее. Среди них появились “люмпены” - студенты, плохо сдавшие сессию и не получающие стипендию. Приходилось выкручиваться. Подрабатывать, решая контрольные для заочников или разгружая вагоны на товарной станции. 
 На находящейся неподалёку товарной станции хорошо знали, кто может их выручить в случае, когда нужно было срочно разгрузить вагоны. Действовали вербовщики с товарной станции просто. Часов в восемь утра, когда студенты ещё не убежали на лекции, к зданию общежития подгоняли грузовую машину. И тут же по комнатам разносилась весть - нужны грузчики на товарную станцию. Платили там неплохо. За двенадцатичасовый рабочий день можно было заработать почти треть стипендии. Зрелые скоропортящиеся фрукты требовали срочной разгрузки. Там можно было бесплатно и вволю поесть вкуснейших фруктов. Негласными правилами, действовавшими на станции, разрешалось что-то из этого даже прихватить с собой. Поэтому осенью, ближе к полуночи, нередко можно было видеть студентов, возвращающихся в общежитие с двумя громадными арбузами под мышкой, с сеткой яблок или других фруктов. Остававшиеся в комнатах товарищи встречали их восторженными криками.

Была, правда, одна сложность. Уставшие после тяжёлой работы на разгрузке вагонов студенты, на следующий день отсыпались. И, естественно, прогуливали занятия. В деканате об этом знали. Относились к пропускам занятий резко отрицательно. И, чтобы выявить прогульщиков, по утрам периодически организовывали проверки комнат в общежитиях. Обычно это делалось силами активистов стенгазеты “Комсомольский прожектор” с участием коменданта общежития.

Попавшихся нарушителей дисциплины фотографировали. Помещали фото в стенгазете. В размещённых здесь же заметках, критиковали их. Но стипендии за пропуски занятий по этим причинам деканат не лишал. Всё-таки там понимали, что прожить на одну стипендию студентам трудно. Поэтому вылазки на товарную станцию за время учёбы в университете происходили регулярно.

Кроме затрат на пропитание, у студентов были и другие расходы. У нас было заведено раз в неделю ходить в баню. Не только чтобы вымыться там и попариться, но и постирать одежду. Большие вещи в бане не постираешь. А мелочёвку запросто. И тазики есть. И горячая вода. На баню тоже требовались деньги. Ничего не поделаешь. Тратились. Но вымывшись, нужно было ещё и вытереться. Банных потенец у нас, разумеется, не было. Можно было, конечно, взять для этого простыню прямо в бане. Но за это нужно было платить отдельно. На старые деньги два рубля. На новые - двадцать копеек. Для студента - непозволительная трата. Столько стоил обед в студенческой столовой. Поэтому мы брали одну простыню на всех. На пять-шесть человек. Это уже была приемлемая цена. Ярым противником этого был только Юрка.

Ещё в годы учёбы в техникуме он изобрёл способ обходиться после принятия “водных процедур” без полотенец и простыней. Он называл это “отряхиванием”. Кот переименовал эту процедуру в “Метод Лапченко”. Заключался он в целом наборе специальных упражнений, с помощью которых действительно можно было обсохнуть быстрее. Сначала нужно было интенсивно работать руками, стряхивая воду с волос. Затем по определённой методике энергично трясти всеми частями тела, похлопывая их руками. Важную роль при этом играла техника телодвижений. Нужно было отдать должное Юрке. Этой техникой он владел в совершенстве. Мы пытались повторить её. Но получалось хуже. Не было желаемого эффекта. Поэтому мы продолжали пользоваться общей простыней. А Юрка всегда сушил себя по изобретённому им способу.

Время шло. Юрка всё так же тесно общался с Котом. Теперь они чаще уединялись и о чём-то тихо беседовали. Они уже оставили идею написания учебника по черчению. Стали пропускать занятия. И такие пропуски случались всё чаще. И вдруг Кот заговорил о том, что неплохо бы взять академический отпуск. Осмотреться. Лучше понять окружающую жизнь. И уже потом продолжить учёбу. Как раз в это время его навестила старшая сестра. Он озвучил ей эту идею. Она всполошилась. Сообщила родителям. К нему тут же приехал отец. Потом мать. Трогательное письмо прислала бабка, которую он обожал. В детстве она уделяла ему много внимания. Усилия родных дали эффект. Кот опять стал посещать лекции. И уже меньше времени проводил с Юркой. А иногда уже открыто с ним не соглашался.

И Юрка опять замкнулся в себе. Занятия забросил совсем. Иногда на целые дни куда-то пропадал. Всё чаще его можно было застать сидящим с открытым чемоданчиком. При появлении кого-нибудь он его тут же прятал. Этот чемоданчик интриговал всех. Почему он его прячет? К тому времени отношения обитателей комнаты между собой были открытыми. Дружескими. Все были на виду.

Среди нас были студенты, приехавшие из деревень. Их родители вели хозяйство и как могли старались помочь своим отпрыскам. Время от времени присылали им продуктовые посылки. Или с оказией передавали увесистые сумки с провизией. Такие дни были праздником для обитателей комнаты. А иногда и для их соседей. Если те это вовремя обнаруживали. Голодные студенты открывали посылку и в отсутствие её хозяина. Совестливо оставляли ему часть продуктов. Но эту часть могли докончить не менее голодные соседи, не ко времени появившиеся в комнате. Случалось, что хозяину посылки от неё ничего и не доставалось. А что поделаешь? Приходилось мириться. Но в другой раз, когда посылка приходила уже кому-нибудь из его товарищей, он вёл себя точно так же. Самыми ценными посылками считались те, в которых находили сладкий пирог и кусок солёного сала. Такой “бутерброд” был и вкусным, и сытным. А если при этом там находилась ещё и луковица, то и витаминным.

Конечно, Юрку в хранении чего-либо съестного в чемоданчике никто и не подозревал. Так что же он в нём прятал?! И не желал делиться этой тайной с другими!? Это выглядело не совсем по-дружески. Если уж так сложилось, что выживать легче, когда все делятся с товарищами последним, то негоже так таиться. Несколько раз мы всё-таки пытались открыть его чемоданчик. Но он закрывал его на ключ. А взломать замок никто не решался. Но любопытство взяло верх. Один из соседей- умельцев аккуратно открыл чемодан …

То, что мы увидели там, очень нас удивило. В нём были аккуратно уложены оптические приборы. Морской бинокль. Большой монокуляр. Зрительная труба поменьше. Там же находились компас, лупа, катушки с лесками разной толщины, пластиковые мешочки с рыболовными крючками разного размера и ещё несколько предметов непонятного назначения. Мотки толстой лески лежали и по углам чемодана. А на его верхней крышке расположилась настоящая коллекция рыболовных крючков всех размеров. Начиная от самых маленьких и до величины перочинного ножа. Все они были прикреплены к крышке металлическими скобами.

Занятые рассматриванием содержимого чемоданчика, мы не сразу заметили вошедшего Юрку. Широко открытыми глазами он с удивлением смотрел на застигнутых врасплох товарищей. Мысль, что чемаданчик без его ведома подвергнется такому беззастенчивому досмотру, вряд ли когда-нибудь приходила ему в голову.

Юрка не проронил ни слова. Молча подошёл к чемоданчику. Аккуратно закрыл. И сунул под кровать. На обычное место. Потом так же молча вышел из комнаты.

Вернулся он после полуночи. Когда мы все уже лежали в кроватях. Разделся и лег. Отвернулся к стене. Утром, когда все собирались на лекции, он оставался в кровати. Спал. А может делал вид, что спит. Вернувшись с лекций, в комнате мы его уже не застали. И на следующий день в комнату он явился после полуночи. Так продолжалось несколько дней. А потом он исчез. Вместе с большим и маленьким чемоданами. Больше в общежитии мы его не видели. Не появлялся он и на лекциях.

Прошло четыре года. Мы уже были на пятом курсе. Без пяти минут выпускники университета. Физики. Уже определившиеся со своей специализацией. Однажды утром, спеша на лекцию по спецкурсу “Теория атомного ядра”, мы вдруг услышали как кто-то громко позвал: “Володя! Кот!”. Мы удивлённо остановились. В своём кругу мы по-прежнему звали Володю Котом. Но посторонние на такие фамильярности не отваживались. Оглянувшись, мы увидели долговязого молодого человека, энергично махавшего нам рукой. Не сразу мы узнали в нём нашего давнего знакомого Юрку. Он заметно возмужал. Стал выше ростом. Шире в плечах. Только улыбка его осталась всё такой же застенчивой. Но дружеской. На его лице было заметно некоторое волнение. Настороженность. Как примут его давние товарищи? Ведь столько времени прошло с тех пор, когда он неожиданно исчез! Ведь все мы за эти годы изменились. И он, судя по всему, тоже прошёл непростой путь взросления. Загорелые, обветренные лицо и руки свидетельствовали о том, что он много времени проводил на открытом воздухе.

- Юрка, - первым бросился к нему Володя Кот. - Какими судьбами? Как ты? Где ты? Надолго к нам?

За Котом подошли к Юрке и мы. Дружески пожали руку. Несмотря на все его странности, мы ему симпатизировали. Да и многие из нас на первом курсе в общежитии чудили.

Оказалось, что Юрка в Минске проездом. Завтра уезжает. На минутку забежал проведать бывших однокурсников. Мы хотели больше узнать о нём. Но опаздывали на лекцию. И поэтому предложили ему пойти с нами. А пообщаться уже после занятий. Он улыбнулся.

- С удовольствием. Я сегодня свободен. Посмотрим, чему вас там учат. 
 Студентам, специализирующимся по ядерной физике, лекции по “Теории атомного ядра” читал тогда профессор Фишер. До этого, в курсе общей физики, он же преподавал нам “Статистическую физику”. Эта теоретическая дисциплина “среднестатистическим” студентам казалась скучной и малоинтересный. Регулярно на эти лекции ходили только “записные” отличники. Фишер не был мстительным преподавателем. Несмотря на сложность курса “неудов” на экзамене не ставил. Все сдавали ему “статистику” с первого раза. Даже “удовлетворительно” по этому предмету появлялись в зачётках редко. Разве что, у отъявленных разгильдяев. Но совсем другое дело было с читаемыми им спецкурсами. Их посещали все студенты.

Вот и теперь небольшая аудитория, выделенная “ядерщикам”, была заполнена. Все с удивлением поглядывали на Юрку. Немногие его помнили. Да и состав студентов с начала учёбы изменился. Из ста первокурсников почти двадцать процентов отсеялась после первого года учёбы. Некоторые, не сдав во-время экзамены, брали “академические отпуска”. Другие переходили на вечернее отделение. Третьи вообще бросали трудный факультет. Находили что-нибудь по- проще. Их места занимали “кандидаты”. Был в то время такой контигент слушателей. Они получали право посещать все лекции, читаемые официально принятым в университет студентам. И экзаменационную сессию они сдавали на общих основаниях. Вот только стипендию не получали. И мест в общежитии им не выделяли. О бытовых проблемах заботились их родители. На физфаке таких кандидатов было человек десять. После успешной сдачи экзаменов, при условии наличия свободных мест на курсе, их переводили из “кандидатов” в студенты. И они получали все положенные студентам льготы. На нашем факультете все “кандидаты” со временем стали студентами. Не удивительно. Регулярно посещать лекции и хорошо учиться они, разумеется, были мотивированы сильнее других.

Фишер появился в аудитории ровно в девять часов. Легко взбежал по ступенькам на невысокий подиум. Подошёл к доске. Снял очки в массивной роговой оправе. Не спеша протёр их платком. Снова нацепил. Мягко улыбнулся:

- Ну что? Продолжим?
 Быстро застрочил мелом по доске. Закончив вторую строчку длинного математического выражения, он остановился и как-то совсем буднично произнёс: 
 - Решив систему нелинейных уравнений, которую мы с вами записали в прошлый раз, мы получим следующую формулу, - указал он на доску. - Нас интересует интерпретация полученного результата. Попытаемся теперь перевести термины формализованного языка на привычные нам понятия, объясняющие теорию оболочечного строения атома.
 Отложив мел в сторону, он стал рассказывать, какие выводы можно сделать из анализа полученной формулы. У него была редкая способность говорить о сложных вещах просто и ясно. Он не отличался красноречием. Скорее был даже скуп на слова. Но каждое его слово было выверено. Точно. И не могло трактоваться двусмысленно. Вот и теперь, описанная им структура материи, состоящей из атомных ядер, легко встраивалась в стройную картину микромира. И уже, казалось, что, конечно, только так, и только в таком виде может существовать материя ...

Юрка слушал профессора широко открыв рот. Старался не пропустить ни одного слова. Очнулся лишь после того, как прозвенел звонок. И лектор уже покинул аудиторию. Неуклюже отодвинув стул, на котором сидел, он обратился с каким-то вопросом к Коту. Тот ответил. Но наверное не совсем исчерпывающе. Потому что Юрка задал ему следующий вопрос. И у них завязалась дискуссия. Причём, шла она на равных. Как и много лет назад. Когда они обсуждали задачки по черчению. Оставив позади всех, они вместе вышли из аудории, продолжая увлечённо обсуждать услышанное на лекции.

В тот день других лекций у нас не было. И Юрка с Котом вернулись в комнату поздно вечером. Мы уже даже стали опасаться, как бы Юрка опять плохо не повлиял на своего друга. Но всё обошлось. Просто, как позже объяснил Кот, у них было что рассказать друг другу. Да, теперь пути их разошлись. И будущее у них было разным. Кот - учёный физик. Юрка - простой шофёр, работающий на целине в Казахстане. Да, именно в тех краях он теперь обитал. После внезапного ухода из университета четыре года назад, на его долю выпало немало испытаний. Юношеская страсть к морю, из-за которой он и оставил университет, не выдержала проверки жизнью. На корабль он так и не попал. Работа грузчиком в Одесском порту отрезвила его. Не нашлось там места той романтике, которую он рисовал в своих мечтах. Не понадобились ему ни морские бинокли, ни подзорные трубы. И компасы оказались ненужными. Совсем уж смешно было вспоминать о громадных рыболовных крючках, которыми он собирался ловить невиданных, морских рыб. В Одессе бычки с берега и те не всегда клевали. И всю свою морскую экзотику Юрка раздарил своим одесским товарищам.

А потом начались его скитания по просторам Советского Союза. Побывал он и в Средней Азии. И на Дальнем Востоке. Одну зиму провёл на Крайнем Севере. В кочегарке. Среди бомжей и алкашей. И, наконец, осел на целине. Уже год, как шоферил там. Теперь вот приехал в Беларусь. Решил навестить своих родных. Дед уже помер. Два года назад. Так с ним и не попрощался. А бабушка старая уже совсем. К дочке переехала. К его матери. Познакомился, наконец, Юрка со своими братом и сестрой. Жильё у них тесное. Живут бедновато. Муж матери часто выпивает. Пьяным - шумит. Пообщался недолго с ними и понял, что пора уезжать. Планировал провести там неделю. А хватило и двух дней. Теперь не знает, когда приедет сюда в следующий раз. Разве, что когда хорошо станет зарабатывать. Тогда можно будет помогать им. Но бабушка этого уж точно не дождётся. Вот её он больше всех жалел.

Услышал Юрка и наши истории. Не у всех из знакомых ему ребят всё гладко шло. Кого-то на год- два из университета исключали. Некоторых выселяли из общежития. Разное случалось. А теперь наш костяк готовился к выпуску. Уже известны были и места нашей будущей работы. Кого-то взяли в институте физики. Кто-то в университете оставался. Некоторых в Сосны - научный городок с ядерным реактором - направили. На несколько человек пришла заявка из Боровлян. Из института онкологии. Там для медицинских целей строили линейный ускоритель электронов. И уже закупили немецкий бэтатрон. Молодым специалистам-физикам сразу давали квартиры. Было самое время заводить семьи.

Две ночи Юрка ночевал у нас в комнате. На “кровате-времянке”. Известная конструкция, из четырёх стульев. Две спинки стула с одной стороны и две с противоположной. Ну а чем укрыться, в комнатах найдётся всегда.

На второй день Юрка опять ходил с нами на лекции. И снова они с Котом о чём-то бурно дискутировали. Володя потом рассказывал, что серьёзно задумался наш давний товарищ о своём будущем. Жалел, конечно, что по молодости не смог правильно сориентироваться в выборе жизненного пути. А мудрого взрослого человека рядом не оказалось. Только не поздно ещё исправить допущенные ошибки. Двадцать лет всего парню. А за спиной уже солидный, жизненный опыт. И желание работать мозгами осталось. Надо только всё рационально выстроить.

А на третий мы ушли на лекции без Юрки. Когда вернулись, ни его самого, ни его рюкзака в комнате уже не было.

Мы защитили дипломы и покинули общежитие. У нас началась новая, взрослая жизнь. Приезжать Юрке стало некуда. Больше мы его не видели.

Ещё долго после окончания университета мы время от времени собирались вместе в бане. Приносили с собой берёзовые веники. От души парились. А когда приходило время вытираться, каждый брал для себя отдельную простынь. И мы с юмором вспоминали Юрку и его неподражаемый способ “отряхивания” - обсыхания по изобретённому им “Методу Лапченко”. Хорошее было время. Хотя и небогатое.