ГИА. Человек в чёрной форме.

ГИА. Человек в чёрной форме.

Всё-таки популярный в послевоенное время футбол интересовал не всех. Да и развлечение это было сезонное. Играли в него в тёплое время года. С наступлением холодов футбольная жизнь в городке замирала. А неугомонные души ребят постоянно требовали свежих впечатлений. И увлечённость голубями стала для многих настоящей страстью.

Голубями занимались не только дети. Увлекались ими и взрослые. Разные это были люди. Объединяло их только одно - искренняя любовь к этим удивительным птицам. И всё же интересы и привязанности юных и взрослых голубятников отличались. Всеядность ребятни понятна. Им хотелось попробовать всё. Потому часто они держали голубей разных пород. Порой трудно совместимых в одной стае. А вот взрослые любители голубей выбирали себе птиц по душе.

Жил неподалёку от нас пожилой голубятник по фамилии Рыбак. Он держал голубей только харьковской породы. Даже в конце лета, когда голуби выводили птенцов, стайка птиц, зависавших над его крышей, не превышала десятка особей. А на зиму он оставлял всего две пары - чёрных белохвостых и краснокрылых. Этих красиво, но медленно летающих птиц ему удавалось сохранить до весны. Тогда ястребы уже не охотились на домашних голубей. Они переключались на перелётных птиц. За длинную зиму птицы этого любителя не отвыкали от длительных полётов. Весной подолгу, порой по несколько часов кряду, “танцевали” они в воздухе, приводя в тихий восторг своего хозяина. По выходным его можно было видеть стоящим где-нибудь в укромном местечке у забора с запрокинутой к небу головой. На его лице блуждала счастливая улыбка. Он любовался своими питомцами!

А вот жена Рыбака не разделяла его увлечение.

- Блажэнны! - бросала она с плохо скрываемым раздражением. - З табою дабра не нажывешь!

Хотя и дом их содержался в чистоте. И в огороде был полный порядок. И не пил он вовсе. На других женщин не засматривался.

Рыбак же только втягивал голову в плечи и уходил с глаз злобливой супруги. А мог бы уйти и совсем. Многие женщины посчитали бы за счастье заполучить его. После войны мужчины были в большом дефиците.

С другими голубятниками Рыбак общался редко. Разве что, когда нужно было продать подросших птенцов. На эти деньги он и покупал на базаре зерно для оставленных на зиму птиц.

Были и любители только декоративных голубей. Они их и не гоняли совсем. В свободное время просто любовались ими. Дефицит прекрасного остро ощущался в то суровое время.

Одним из таких почитателей грациозных птиц был парень, которого все звали Пашка-заготовитель. Что он заготавливал и где - я не знал. Жил Пашка на окраине города. В старом деревянном бараке, который стоял у самой дороги. Возле него даже забора не было. А вход в барак был прямо с улицы. До войны в нём размещалось какое-то учреждение. Потом из-за нехватки жилья там временно поселили людей. Для учреждения построили новое здание. А люди так и остались жить в этой неприспособленной для жилья постройке. Голуби у Паши были породистые. Дорогие. Белые. Жёлтые. Красные. Были и чубатые. И шалевые. И с длинными шпорами на ногах. Таких и на базаре нечасто можно было встретить. Голубей было много. Из-за отсутствия двора, они слетали прямо на дорогу. И, смешно косолапя обросшими перьями ногами, бегали прямо по проезжей части. К счастью машин тогда было немного.

Очень нравились мне Пашкины голуби. Случалось, даже бегал к его дому просто полюбоваться ими. Но с голубятниками Пашка никак не общался. Он просто любил красивых птиц. А страсти вокруг них его не интересовали.

Иногда за голубями охотились кошки. Голубятники нещадно изгоняли их из своих дворов. Наиболее зловредным даже отрубали хвосты. Чтобы издалека видеть врага. Но случалось, что голуби всё-таки становились добычей котов.

Однажды маму жутко напугал человек в чёрной форме, зашедший к нам в дом и попросивший позвать меня. Человек в форме в те времена воспринимался, как представитель власти, встреча с которым не сулила ничего хорошего. А тут сына спрашивает. Но оказалось, что этот мужчина был железнодорожником. И одет он был в их форму. После войны многие долго ещё носили форменную одежду и вне службы. Сказывалась военная привычка. Да и денег на одежду тратилось меньше.

Пришедший был голубятником. И спрашивал меня, чтобы предложить мне сделку. Пару молодых красноголовых монахов он готов был обменять на случайно оказавшуюся у меня такую же взрослую самку. Для меня это был очень выгодный обмен. А железнодорожнику-голубятнику просто жалко было своего голубя, подруга которого попала в лапы кошки.

Но самая интригующая меня голубятня находилась на территории торфозавода. Завод был за городом. В километре от железнодорожной станции. Когда-то на том месте было болото. Но через него в сторону речки прорыли канавы. Болото высохло. И на его месте построили завод по производству торфобрикетов - топлива для населения и небольших местных предприятий. Рядом с заводом выстроили административное здание, магазин и несколько домов барачного типа для работников завода. Позже посадили деревья. Впрочем, они так и оставались чахлыми. Да и в огородах при домах мало что родилось. Чистый торф - плохая почва для выращивания овощей. Но обитателям этих домов выделяли участки земли - “сотки” за пределами болота. В поле. Выращивать на них можно было разве что картошку, да ячмень - корм для домашней птицы. Другое растащили бы шустрые горожане. Вот в одном из этих домов-бараков и объявился любитель голубей.

Никто из городских голубятников его толком не знал. Скорее всего, жильё в доме торфозавода получил кто-то из его семьи. А сам он работал в Минске. Таких жителей в нашем городке было много. Сорок километров до Минска на поезде - совсем недалеко. Тем более, что продавались льготные месячные проездные. Как бы то ни было, в этом месте, на отшибе райцентра, появились голуби. Самые разные. Но тоже чистопородные и дорогие. Они деловито расхаживали среди кур и уток, вызывая недоумение и восхищение у случайных посетителей этого посёлка. Голубей, скорее всего, разводили на продажу. Выращиваемое в изобилии зерно и досягаемость птичьего рынка столицы, делало это занятие выгодным.

Прослышали про этих голубей и ребята. Специально бегали любоваться этими красавцами. И на встречах голубятников восторженно делились впечатлениями об увиденном.

Однажды на торфозавод отправился и я со своим соседом Толей. Нам тоже было любопытно взглянуть на птиц, о которых столько говорили. Голуби действительно оказались породистыми. И очень красивыми. Смотрели мы на них и недоумевали. Как могут такие дорогие птицы вот так запросто разгуливать среди кур. И никто за ними вроде не присматривает. Они, казалось, были как бы вообще ничьи. И в наших ребячьих головах созрел план - поймать этих "бесхозных" голубей. Купить таких нам не позволял наш скромный бюджет.

В один из дней, набрав в карманы зерна, мы направились осуществить задуманное.

Голуби привычно суетились на земле возле домов. Покрутившись у магазина, мы улучшили минутку и, незаметно разбрасывая зерно, увели голубей за угол здания, откуда нас не было видно. Голуби бегали вокруг и абсолютно не боялись нас. Мы с Толей заранее составили план действий. Договорились, что ловить будем одновременно. По команде. Однажды вспугнутые голуби близко к себе уже не подпустят. Мы посыпали зерно у самых наших ног. И когда птицы стали увлечённо склёвывать его, на Толин счёт "раз, два, три" бросились на них. Мне удалось схватить красного чубатика с длинными шпорами на ногах. А Толя поймал белого беркута. Остальные голуби, шумно хлопая крыльями, поднялись в воздух и уселись на крыше ближайшего дома. Мы сунули голубей за пазуху и, стараясь не выказывать своего волнения редким встречным, направились в сторону станции. Уже почти подойдя к ней, я не выдержал, достал пойманного голубя и замер от восторга. Такого красавца я ещё в руках не держал! И теперь он был моим! И Толя достал своего голубя. И тоже любовался им. Но неожиданно к моему восторгу примешалось чувство необъяснимой тревоги. Поначалу я даже не понял её причину. Не сказал, а скорее подумал вслух:

- А ведь у них наверное в голубятне остались пары.

Толя от неожиданности вздрогнул. Оказывается он тоже думал об этом. Мы помолчали. А затем мой приятель закончил мысль, которую я не решался произнести.

- И птенцы, наверное, у них остались. Кто их теперь выкормит? Могут и погибнуть!

Настроение у нас разом испортилось. Мы ещё немного постояли, держа голубей в руках. А затем Толя, повернувшись ко мне, спросил:

- Ну что?

- Выпускаем! - тяжело выдохнул я.

- На счёт! - предложил Толя. - Раз, два, три!

И мы, размахнувшись, одновременно запустили птиц вверх. Голуби радостно залопотали крыльями, описали над нами круг и, вот так, парой, направились в сторону торфозавода. Мы проводили их взглядом.

- Красивые птицы! - шмыганув носом, заметил Толя.

- Красивые! - согласился я.

Мы повернулись и, уже не останавливаясь, побежали домой. Больше на торфозавод мы не бегали.