Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Цикл Корона. 2. Мои игрушки

Рассказ в жанре Разное
Добавить в избранное

В Дрездене холодно.


Сильнейший снегопад разошёлся в самые первые дни января и никак не хотел прекращаться. Намного громче завывала вьюга по ночам, чем по вечерам, когда только-только набирала мощь. Она пугала детей и дотошных мамочек, мешала тем, кто шёл на работу…


Но в доме Эриха Зигеля тепло.


В центре гостиной стоит гигантская ёлка, украшенная профессиональным дизайнером из агентства праздников, но гость в этом доме разочаровался, что ему снова не позволили порезвиться у ёлки самому. Новогоднее торжественное настроение ежегодно не обходило даже его стороной. Индейка, салаты, десерты – всё это он очень любил, но всё равно уже четвёртый год проводил праздник в этом доме, хотя прекрасно знал, что ничего этого никогда не будет.


Ни разу за все три предшествующих года он никогда сам не наряжал ёлку, не ел горячего мяса с холодными блюдами и пудингом и никогда не получал подарков. И в этом году то же самое. Атмосфера праздника создавалась им, он приносил собственные украшения хенд-мейд… но все чистые порывы гасли, стоило увидеть льдистые голубые глаза хозяина, на удивление счастливые, такие же, как всегда. Волшебный дух нового пропал безвозвратно.


Эрих Зигель – потрясающий кукольный мастер. Он уже в шесть лет создал первую конкурсную фарфоровую куклу, которую сразу же заметил один из крайне известных личностей, после взяв её создателя под покровительство. Того человека звали никак иначе, как просто – учитель. По крайней мере, именно под таким именем его знал Кюхлер.


Свен, оправляя мешковатый вязаный красный свитер, подаренный бабушкой по линии отца, бесшумно шёл в гостиную. В доме стояла тишина, и лишь в его мыслях проносились весёленькие новогодние песенки, а в глазах – фейерверк. Даже его он видел сквозь толстое стекло в спальне для гостей на втором этаже.


- Не грусти же, Свен, - в комнату вошёл высокий темноволосый мужчина почти сорока лет, жутко растрёпанный, а значит, только выбравшийся из мастерской. – Разве те, кто чувствует прекрасное во всём, могут по-настоящему грустить?


- Я не грущу, - поправил Кюхлер и обернулся. – И ты прекрасно это знаешь. Мне больно оттого, что происходит в этом мире. За что он настолько порочен? За что ежедневно производит так много грехов?


- Когда-то давно, - начал рассказ Зигель, - кто- то сильно опорочил наш мир, покрыв его толстым слоем богохульства. Но люди сражались, и они не сдались до сих пор!


Во время таких размышлений вслух он всегда припоминал пару-тройку крайне неприятных историй, которые, тем не менее, заканчивались прекрасно. В них преступники раскаивались и молились, чтобы никогда больше не совершать дурных поступков. В них беспризорники находили дома и никогда не помышляли воровством. В них… были только придуманные Зигелем сказки.


- Я не устаю задавать себе этот вопрос, где бы я не был, где бы не жил или отдыхал, - нахмурился Свен и оглянулся на сверкающую мишурой ёлку. – И везде одно и то же. Родная Германия, Франция, Англия, Россия, а хуже всего – Япония!


- Япония! – недоверчиво выкрикнул Эрих и развалился на диване. – Япония! – повторил он. Страна, в которой от малейшего намёка смущаются и краснеют! Страна...


- …в которой удовлетворение фетишей и различных филий поставлено на конвейер, - с неприятной горечью в голосе закончил Кухлер.


Молчание затягивалось. Не по-праздничному тихо в частном доме, не по-новогоднему. Оба погрузились в раздумья, но не спешили делиться своими мыслями друг с другом. За окном завывает очередная вьюга, предвещая сугробы высотой в два этажа. Чаще всего, когда Свен и Эрих наконец встречались после долгой разлуки, их разговоры сводились к обычному обсуждению моральной обстановки в стране и в мире.


- Знаешь, я был в Ватикане… - неожиданно прервал тишину хозяин дома.


- Правда? – оживился художник и оторвался от рассматривания стеклянного ангела. – И как там Папа?


- Всё так же свеж и бодр, - повеселел Зигель, - несёт католическую веру в массы и прекрасно справляется со своей задачей.


- Я тоже хочу в Ватикан, - вполне ожидаемо вздохнул Кюхлер. – И обязательно слетаю, как только появится возможность. Здесь, в Дрездене, мне придётся провести все праздники, пока не закроется выставка, а после… можно и в Ватикан.


Эрих ничего на это не ответил. Казалось, что сейчас он снова запрётся в мастерской и не выйдет оттуда до тех пор, пока не заметит, что ему не хватило какой-то особенно важной детали для потрясающе невообразимой куклы, которую могут звать и Сильке, и Шарлотта, и Аннелизе, и Рената, и Мона, и Ригина…


- Свен, я тут проглядел твой альбом с зарисовками на досуге, - припомнил мужчина.- Кто эта женщина на последних страницах? Я бы хотел создать её прототип.


- Бригитта Зоммер, я познакомился с ней на дизайнерских курсах повышения квалификации. - И уточнил, - она немка, по всей видимости, полукровка.


- Ты спал с ней? – на этот вопрос Свен отреагировал недоброжелательно.


- Нет, она вышла замуж в прошлом месяце. И без меня ей достаточно мужчин в постели и вне её.


И спустя пару дней природа всё также зверствовала, не отпуская приезжих по домам, - в такую погоду ни один самолёт не посмел выйти на взлётную полосу, не то, что подняться в воздух. На следующей неделе начинаются рабочие смены, тогда же закрывается выставка, а значит, ожидает снежная тюрьма: вроде, ничего официального не держит, а уйти всё равно нельзя.


Но Свен желал как можно скорее покинуть тёплый дом Эриха Зигеля.


Несмотря на полное взаимопонимание и крепкую дружескую связь ещё с недавно оконченного университета, у него были причины, чтобы как можно скорее покинуть этот дом. Причин несколько, но всё те же, как и в прошлом году, как и до этого на второй год их дружбы. Есть вещи, которых понять нельзя, а единомышленник только усугублял ситуацию.


Кюхлер, отобедав, поднялся на третий этаж, который полностью занимала кукольная мастерская. Определённые температура и влажность, и освещение, и много-много других вещей, которые он не всегда мог понять. Это действительно открытие, что две творческие личности, хоть и занимавшиеся в разных областях искусства, но с одним взглядом на жизнь, так разнятся в предпочтениях.


А главное – запах. Почему именно он, сказать трудно, но именно люди с особой аурой принадлежали либо к одной стороне, либо к другой. Именно по этому ощущению, как будто стоял рядом с совсем зелёной вишней, Свен обратил внимание на нынешнего друга. Но сейчас он поспел, и неизвестно, что ожидалось с этим.


Эрих нашёлся в одной из комнат. Он, сидя на постаменте, держал в руках одну из кукол, практически неотличимо походившую на настоящую женщину в полный рост. На женщину красивую, какую любили ещё во времена Гитлера,- чистокровную арийку со светлыми волосами, яркими голубыми глазами и бледной кожей. На такую женщину, какую любят и сейчас – чуть выше среднего роста, под стать мужчине, с грудью неестественного размера, как из-под хирургического скальпеля, с удобными бёдрами и лицом.


Эрих Зигель – создатель кукол для любовных утех.


Он работал один и за баснословные деньги. Его искусство – предотвращение опошления женщины, искоренение проституции. В той же Японии давно покупают кукол на час за какие-то сто двадцать долларов США. Сколько же измен и разводов можно тем самым предотвратить!


Он любовно оттянул нижнюю губу куклы, проверяя, ровно ли установил зубной протез и не колется ли его поверхность. Совсем голая, но такая мягкая и реалистичная игрушка лежала у него на коленях и смотрела чёрным не мигающим, но будто бы совсем живым взглядом. Её длинные чёрные волосы отливают тёмным, бордовым цветом.


- Её имя – Квен Сюхлер, - представил своё творение Эрих. – Она чудесна, не правда ли?


Художник кивнул, но промолчал, а после уселся на стоявший в углу стул. Не верилось, что Зигель дал фамилию кукле, ведь раньше этого никогда не делал. Искусство искусством, но оно не должно ни к кому относиться и в то же время быть для всех. Ледяные глаза кукольного мастера в его-то годы сияли так, как никогда прежде. Руки дрожали от возбуждения, когда он проводил ладонями по идеальному телу.


Свен всё также молчал, но продолжал наблюдать за другом, с которым познакомился в университете. Тот читал лекции для общего развития по созданию фарфоровых кукол студентам и даже вёл кружок. Лишь через год после их знакомства была обнародована настоящая работа Зигеля – секс-куклы для одной известной немецкой компании.


- Я хочу нарисовать тебя, - неожиданно объявил Кюхлер, непрерывно глядя на друга и старшего товарища. – Смотря, как ты ласкаешься с этой куклой, я не могу не пожелать нарисовать тебя с ней, со всеми, кого ты сотворил и хранишь в личной коллекции.


Он абсолютно серьёзен. На иногда грозном, но по-детски милом лице появляется эта гримаса – безнадёжности. Именно такая была, когда он рассуждал о Японии несколько дней тому назад, и до того. Предзнаменование ли утраты, а может чего-либо ещё, но Зигель возражать не стал.


- Хорошо, - кивнул и поднял стаявшие глаза, - но сначала… я закончу Квен. Мне немного осталось, дай полтора часа.


Художник, не ответив, вышел за дверь и спустился на второй этаж. Всего полтора часа и в его жизни будет очередной переворот. Квен Сюхлер – Свен Кюхлер. Он слегка улыбнулся, возвращаясь в отведённую ему спальную.


В ней зеркальные стены – непонятно, конечно, зачем, но в этой комнате зеркальные стены, прекрасно отражавшие её жителя почти со всех ракурсов. Сняв верхнюю одежду, брюки, бельё – во всех зеркалах стояла обнажённая Хайке Шмиц. И уродливая, и великолепная в чуждой всему андрогинной красоте. Связав резинкой полуметровые чёрно-алые волосы в высокий хвост, снова надела подаренный бабушкой свитер.


Решившись рисовать натуру без черновика, не пожалела, что захватила с собой холст и тяжёлую коробку пастели. Теперь вернуться обратно в Берлин на свою квартиру хотелось ещё больше. Давно ею не рисовала, но оттого и вся прелесть творчества. Познание нового, воспоминание старого, закрепление выученного… Без единого сомнения Хайке шмыгнула вон из спальни, не спеша шла в мастерскую, где оставила Эриха и Квен.


Слишком много значила их дружба. Шмитц не могла допустить, чтобы Эрих опустился на самое дно только из-за лёгкой, преходящей, мгновенной похоти. И если он желает её, то получит. Сколько же страданий он вынес, считая её мужчиной? А ведь ей так проще жить, с такой непримечательной, неприятной для женщины внешностью.


В одной из комнат в мастерской висело под потолком два тела: Квен с изуродованным лицом и выдранными волосами и Эрих, размеренно чуть качавшийся из стороны в сторону.


Грязь, вылившаяся из Зигеля со звериным желанием, так и не была запечатлена на плотном белом холсте.

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 19.11.2012 в 12:17
Прочитано 557 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!