Во четырёх стенах томлюся я незыблемой тоскою

Во четырёх стенах томлюся я незыблемой тоскою,

С пола подняться — первый шаг среди чреды других.

По битой голове, макушке, проведу слегка рукою

И вспомню итальянские края, и земли стран иных.

В плену, а серый коридор виднеется за решетом,

Столь мрачное окно давно обвито стальной палкой.

Мне мучиться здесь долго, несвобода бьет кнутом,

Воспоминая и кухарку, резво машущую скалкой.

Я помню детство и беспечные все вечные потехи,

И любящую мать, и часто любы наставления отца.

От дорогого счастья светлого прикрою свои веки —

Юродивый птенец, что по желанью выпал из гнезда.

И в памяти на многие года хранимым будет голос,

И серые глаза, и бледное лицо озарено полуулыбкой,

А после пламенеющей ночи замечу черный волос —

Я наслаждаюсь своей главною, по юности, ошибкой.