Мегера

***

Однажды показав начальнику характер, я вынужден был уволиться с работы. Для меня даром это не кончилось, в тот же день, ближе к вечеру я почувствовал себя плохо: кажется, все, какие были внутренние органы пошли в разнос, в голове началась круговерть, сосредоточиться на чём-то одном решительно было не возможно: не сразу вспомнил, что в подобных случаях следует вызвать скорую помощь. Как назло моя палочка-выручалочка, задерживалась на работе. Звонить ей не стал, не хотел пугать. Сам вызвал скорую: открыл входную дверь, на тот случай если потеряю сознание, обошёл квартиру, проверил: везде ли выключен ли свет, закрыта ли вода и …, что было дальше не помню. Очнулся уже в больнице, в реанимации. Инфаркт! Кто прошёл через это, тот знает, а кого бог миловал, поверьте на слово инфаркт - штука крайне неприятная!

***

В наших реанимациях порядки известны: чуть полегчает, тут же норовят перевести в палату! Я не стал исключением: только открыл глаза, только начал соображать - что к чему, как чья-то толстая морда, склонилась надо мной окатила презрительно-подозрительным взглядом и фыркнула:

- Это в кардиологию!

Ей-ей, именно так и было сказано – «это»! Ойкнуть не успел, набежала медицинская братва в виде двух упитанных тёток, на раз - перекинули меня, голого, с кровати на каталку, на два - накинули простынку, и с ветерком покатили по бесконечным коридорам; не снижая скорости, с разворотом влетели в продолговатую, полутёмную комнату, оказавшуюся лифтовой кабиной, и поползли вверх, с треском и грохотом, достойным моего родного сборочного цеха. Хорошенько встряхнув в начале лифтового пути, и, ещё сильнее, в конце, моё ошеломлённое тело с прикушенным языком, вкатили, в шестиместную палату. Повторив операцию по обратной перекладке полуживого меня - с тележки на кровать, санитарки умотали, даже не поинтересовавшись - жив ли я? Но это я так к слову! Я огляделся: в палате стояла мёртвая тишина, хотя все больные находились на своих местах, и все смотрели на меня, и на всех лицах было такое выражение, будто они увидели покойника. Я хотел поздороваться, но вместо этого издал какой-то шипящий звук, напугавший меня самого. В это время из коридора донёсся, заунывный, как церковный колокол, голос: «Обед! Обед! Обед!».

Прихватив кружки и ложки, молча, не глядя на меня, и, что необычно, абсолютно бесшумно, выстроившись в затылок друг дружке, однопалатники потянулись в столовую. «Со мной, что-то не так!» - невольно решил я – «Неужто, мне конец?!» И поскольку больница это то место, где как нигде действует закон материализации дурных мыслей, мне действительно сделалось совсем худо, хотя пять минут назад, казалось, самое страшное позади. Внутри опять всё затряслось, в голове зашумело! Но вот, в этой мутате мой слух уловил сначала слабый, но затем всё более отчётливый стук женских каблучков! Каким-то образом, я догадался, что это идут за мной! Чоки всё ближе и ближе! Меня сковал страх, какого не упомню за всю свою жизнь. Гляжу на дверь – жду. И действительно, в палату вплыла… у меня даже в голове прояснилось: неестественной красоты, божественно сложенная блондинка, в очень коротком расстёгнутом белом халатике, в ещё более короткой юбчонке, и в лаковых чёрных туфлях на высоченных каблуках. К красивыми белыми руками, она прижимала к большой груди стопку бумаг, как какая-нибудь английская студентка прижимает книги. «Что за чертовщина?!» - подумал я почти в шутку - «Неужто, это «костлявая» в таком виде пожаловала за мной?! А врали: чёрная мантия, капюшон, железная коса?»

- Саушкин? – спросила дива прокуренным баритоном.

- Аф, - только и смог выдавить из себя.

- Быстро встаём: на «эхо», четвёртый этаж, кабинет 424, - приказала она, и, бросив на мою ещё слабую грудь, несколько бумажек, сбившие мне дыхание, собралась уходить.

- Аф – аф! – по-щенячьи, проскулил я, в том, смысле, что я не против «эхо», но врятли смогу выполнить просьбу самостоятельно.

- Что такое?! – вопросила медсестра, высоко подняв одну бровку. - Хочешь сказать, что не можешь идти?

В знак благодарности за понимание, я на секунду прикрыл глаза.

- Господя! - простонала медсестра, сморщив носик, – Что за мужики пошли! Смотреть противно! Может, прикажешь тебя на руках отнести?!

Не знаю, что отразилось на моём лице, только следом в мой адрес полетело столько обидной брани, что я не знал куда деваться. Я всю жизнь связан с производством, на котором одни мужики, но таких крутых ругательств, слышать не доводилось. Последними словами её стали:

- Не явишься через десять минут, выпишем из больницы, как симулянта! Усвоил, доходяга?!

Крутая матерщинница в белом халате, вышла. И ещё долго из коридора доносился стук её быстрых каблучков. Лежу, придавленный бумажками, прислушиваюсь к себе, а в ушах эхом отдаются её слова: «противно смотреть!», «противно смотреть!», «противно смотреть!» И, так меня это взъело, что решил «лучше помру по дороге на «эхо», чем квашнёй в кровати!». Пальцы мои сами собой сжались в кулаки, и этими кулаками двинул себе по лбу. Больно! Но ведь, если ударить смог, значит, найдутся силы и встать! Скинул одеяло, опустил ноги на пол и, скрепя зубами, сел. Когда перестала кружиться голова, увидел на тумбочке непонятно откуда взявшийся полиэтиленовый пакет с одеждой. Понял – моя. Кое-как нацепив спортивные брюки и майку, и для устойчивости, босиком тронулся в путь, без малейшей надежды вернуться обратно живым. Самым трудным, оказалось, отпустить из рук спинку кровати. Когда разжал пальцы, едва не упал. Выручила стена, о которую удалось опереться. От напряжения весь взмок. «Это хорошо!» - усмехнулся про себя, вспомнив анекдот о докторе, произнёсшем эти слова, узнав, что пациент перед смертью потел. Передохнув, я выдвинулся в коридор, и тронулся в путь, плотно контактируя со стеной, а когда это было невозможно, с тем, что попадалось под руку. Каждый метр давался с трудом. Но я упорно двигался вперёд, держа перед глазами, образ злобной медсестры. От физических страданий меня отвлекало удивление, по поводу того, что ни один из тех, кто попадался навстречу и обгонял меня, а среди них попадались люди в белых халатах, не предложил своей помощи. «В конец люди засволочились! Ну, суки, я вам покажу!»- взбесился я, и через не могу пошёл с максимальной скоростью, в азарте не сразу заметив, что перестал опираться на стенку. И в какой-то момент я вдруг почувствовал, как моё сердце встало на место и забилось легко, уверенно и ритмично!

* * *

- Савушкин? – спросили меня, когда я с улыбкой победителя вошёл в 424-ый кабинет.

- Есть такой, - как бы пошутил я.

- Раздевайтесь, Иван Кузьмич, до пояса и ложитесь на кушетку.

- Запросто! - сказал я, снимая майку, - только я не Иван Кузьмич, а Пётр Романович.

- Да? Это не есть хорошо, - поскучневшим голосом заявила врач. – Мне нужен Иван Кузьмич.

- Что ж теперь делать? – улыбнулся я и предложил. – Раз уж я здесь, может быть, вы соблаговолите меня посмотреть?

- Товарищ, у нас всякие соблаговоления запрещены государством и главным врачом. Так, что будьте любезны: одевайтесь и возвращайтесь туда, откуда пришли.

* * *

Выйдя из кабинета «эхо», я понёсся в палату, с намерением, как можно быстрее добраться до телефона - обрадовать жену своим фантастическим выздоровлением. «Вот в палате удивятся, когда меня увидят!» - подумал я. И, действительно, моё появление было встречено молчаливым удивлением, сопровождаемое округлением глаз, открыванием ртов, а даже единичным восклицанием соседа по койке:

- Этого не может быть!

- Как видите – может! – ответил я, и уверенно прошагал к своей тумбочке и, начал рыться в пакете.

- Ну, ты, брат, даёшь! Я грешным делом подумал - ты того, до ночи сандалики откинешь!- поделился своими мыслями сосед.

- Я сандалики не ношу, - опять пошутил я.

- Как же так вышло? Честно: сколько живу, сколько в больницах лежал, такого отродясь не видел!

- Обязательно расскажу, только жене позвоню!

Дважды перетряхнув пакет, я убедился, что телефона в нём нет. «В реанимации забыл!» - решил я и, надев тапочки, поспешил в реанимацию

* * *

Никогда не думал, что простое сбегание по лестнице может приносить такое удовольствие. Как ребенок, перепрыгивая через две ступеньки, я спустился на первый этаж. На скамеечке, у входа в реанимацию, увидел сгорбленную старушку. Сразу видно – у человека горе. Каково же было удивление, когда, приглядевшись, в старушке, узнал собственную жену!

- Господи, Света, что случилось?! Почему ты здесь?!– воскликнул я, присев рядом, и, крепко обняв её.

Секунд десять жена, не дыша, смотрела на меня непонимающими глазами:

- Петя! Ты!? – наконец, произнесла она. – Господи, я-то думала….Представляешь, сто раз тебе звонила, ты не отвечаешь, примчалась в реанимацию, подхожу к кровати, а тебя нет, постель заправлена! Спрашиваю у медсестры – где? а она – подождите в коридоре, вам всё скажут. Что я могла подумать?! - сказала Света и, уткнувшись головой в моё плечо, заплакала.

Двери реанимационного отделения распахнулись, и вышла медсестра, та самая красавица и матерщинница, которая по ошибке направила меня на «эхо»! Не обратив на меня никакого внимания, она, своим баритональным голосом, никак не вязавшимся с её внешностью, сказала:

- Савушкина, ваш муж забыл мобилу, возьмите, - и протягивает ей телефон.

- А я думал - потерял, - пошутил я.

Взглянув на меня, не узнавая, медсестра пошевелил яркими губами нечто непечатное, типа «шёл бы ты лесом». Жена моя побледнела, как полотно. Зная её хорошо, понял: сейчас грянет гром и молнии. Так и вышло.

- Девушка, разве так можно? – тихо начала Света. - У вас сердце есть? Или вы робот?!

- В чём дело? – подняла красивые брови медсестра, и губы её набухли для ответа, и я уже знал, в какой тональности.

- Ни в чём, - вмешался я, предотвращая скандал. - Спасибо, за телефон. Больше вопросов не имеем.

Хмыкнув, медсестра скрылась за толстой дверью реанимации.

- Нет, ты видел? Это не человек, а мегера! Таким не место в больнице!

- Да, уж! – согласился, а сам подумал – «Если бы не мегера, не скоро бы встал на ноги, если вообще встал!»

Конец.

18.09.2021 г.