ГИА. Безжалостный Молох … №1. Встреча через поколение.

Вот уж верно сказано - “Пути Господни неисповедимы!” Иногда происходят такие события, вероятность которых изначально кажется ничтожной. Но словно кто-то неведомый намеренно, странными и запутанными путями превращает эти события в действительность. А другие, считающиеся неизбежными, так и остаются нереализованными.

С Пашей Кравчуком я познакомился, когда уже был на пятом курсе физфака университета. Тогда с друзьями-однокурсниками я жил в общежитии. Наша комната была известна тем, что в ней живут физически крепкие ребята. Из четырёх её обитателей трое были чемпионами университета по вольной борьбе. В весе от 75 килограмм и выше.

До университета никто из нас борьбой не занимался. Хорошей техникой её мы не владели. И в поединках с противниками мы делали упор на силу. Особенно популярным у нас был захват, называемый в нашем кругу “Марья Ивановна”. Тогда ещё действовало правило обязательного проведения каждым из участников поединка целого раунда в партере. До окончания раунда в стойку, как это делается по теперешним правилам, нас не поднимали. Это и облегчало проведение “Марьи Ивановны”. Если удавалось поймать противника на этот захват, то и ребятам гораздо техничнее нас уйти от него было сложно. Как правило, мы их доламывали. Здесь действовал принцип “против лома нет приёма”. “Ломом” была грубая физическая сила.

Ну а силу члены нашего студенческого братства развивали с первого курса. По методикам, которые постоянно совершенствовались.

Тренировались прямо в комнате. По очереди. Свободного места в ней не хватало. Гантели, гири разных весов лежали прямо под столом. На гвоздях, вбитых в стенные шкафы, были развешены эспандеры. Резиновые. Пружинные. Для этих же целей мы приспособили и эластичные, медицинские бинты. Длинные полосы резины, сложенные в несколько слоёв, разнообразили набор физических упражнений. Были у нас и другие хитроумные приспособления.

Пижонства ради мы выставляли два двухпудовика и пару 16-килограммовых гантелей прямо посреди комнаты. Вошедшим к нам они бросались в глаза. У большинства это сразу вызывало к нам уважение. Но находились и такие, кто не прочь был продемонстрировать нам и свою силу. Эти подходили к двухпудовикам и пробовали их выжимать. С одной гирей большинство из них справлялось. Но вот две гири одновременно выжимали немногие.

Для таких у нас было припасено ещё одно испытание. Мы доставали десятикилограммовые гантели и предлагали поднять их через стороны. Наши гости, посмеиваясь, без особого напряжения выполняли это упражнение. Тогда кто-нибудь из нас подходил к лежавшим посреди комнаты шестнадцати килограммовым железякам. Поднимал их несколько раз через стороны и уступал место силачу. Тот, не чувствуя подвоха, подходил к ним. Если это делают другие, то и он это сделает. Он ведь не “слабого десятка”. Поднимал гантели, начинал разводить руки в стороны и … Что-то шло не так! Руки в локтях непроизвольно сгибались. Наблюдая за ним, мы про себя только посмеивались. Знали, что без тренировок и специальной техники, даже очень сильному человеку, сделать это вряд ли удастся. Я, во всяком случае, таких не припомню. В конце концов гость признавал свое поражение. Тогда и двое других наших друзей по очереди проделывали этот трюк. Теперь уже и этот гость уважительно посматривал на нас. Мы торжествовали …

Похожая история была и с борьбой на руку. Отработав специальную технику такой борьбы, мы соревновались, в основном, друг с другом. Очень немногие побеждали нас в этих состязаниях. Одним из них был двухметровый гигант Серёга Шалыгин. Он тоже учился на физфаке. На два курса ниже. Играл в ручной мяч в какой-то классной команде и был в ней одним из лидеров. Однажды он пришёл в общежитие и мы предложили ему побороться на руку.

Сели за стол. Но желание бороться с ним пропало мгновенно, как только он поставил на него свою руку. Почти профессиональный спортсмен, тренированный, с огромной лапищей, кулак которой был раза в полтора крупнее наших … Мы сдались, даже не начав борьбу. А Серёга только улыбался. Но вот поднять через стороны шестнадцати килограммовые гантели он тоже не смог. Его длинные руки только затрудняли выполнение этого упражнения.

Очень скоро после переезда в новое общежитие комната, в которой мы поселились, стала центром притяжения для спортивных ребят. Зачастил к нам и один невысокий, ладно скроенный паренёк. Третьекурсник с нашего факультета. Он не обладал большой физической силой. Ему не хватало габаритов и массы. Но он тоже занимался спортом. Гимнастикой. И однажды впечатлил нас, подтянувшись на турнике на одной руке. Сначала на правой. А потом и на левой. Мы - здоровые и сильные ребята - с нашим весом не могли об этом и мечтать.

Парня звали Паша. Паша Кравчук. Со временем я стал замечать, что он старается держаться ко мне поближе. Поначалу, я не придал этому значения. Но однажды Паша, как бы случайно, спросил, действительно ли я родом из соседнего с Минском городка. И при этом употребил его старое, ещё довоенное название. Уже по одному этому я понял, что он знаком с ним. Ведь для большинства молодых людей город был известен лишь по новому названию.

Получив утвердительный ответ, Паша объяснил свой интерес тем, что его отец во время войны партизанил в тех местах. И много рассказывал ему о том времени. Я отметил про себя, что вполне возможно дороги его отца и бати в годы войны пересекались. Ведь и батя военные годы провёл в окрестных лесах.

И действительно в следующий раз при встрече Паша, улучив момент, когда рядом никого не было, спросил, знаком ли мне человек по фамилии Сердюк. Его отец был с ним в одном отряде. Там они подружились. А потом их связь на долгие годы прервалась. От отца он знал, что до войны Сердюк жил недалеко от моего городка …

Я не особенно удивился вопросу Паши. К тому времени видел уже многих бывших товарищей бати по партизанским делам. Девятого мая после праздничных мероприятий, они приходили к нам домой целыми компаниями. Все были уже навеселе. А некоторые даже откровенно пьяны. Мама не любила эти шумные посиделки. Со стола сметалось всё. И водка. И закуска. После таких встреч наши съестные запасы основательно уменьшались. А послевоенное время было тяжёлое. Но батя считал, что такие встречи - дело святое. И всегда радушно встречал гостей. Потому они и приходили к нам каждый год. Правда со временем их становилось всё меньше …

Я ответил Паше, что фамилия Сердюк мне хорошо известна. И у бати - моего отчима - тоже фамилия Сердюк. Если я сказал ему об этом совершенно спокойно, то Паша вдруг возбудился, занервничал, схватил меня за руку:

- А как его зовут? Лёша? Его зовут Лёша? - спросил он взволнованно.

В его вопросе меня удивило это фамильярное - “Лёша”. Позже я понял, что это вырвалось у него непроизвольно. Именно так называл моего батю его отец.

- Да, батю зовут Алексей Иванович. Он директор школы в городе - расставил я всё на свои места.

- Да, да …, - ещё более взволнованно проговорил Паша. - Отец говорил, что Алексей Иванович был учителем, - тут же поправился он. - Кажется математиком. А моего отца звали Адам. Адам Кравец. Алексей Иванович ничего о нём не рассказывал?

Мне не приходилось раньше слышать об Адаме Кравце. Теперь, видя, как взволнован Паша, я попросил его рассказать партизанскую историю отцов.

- Нет, нет! - ответил он. - Если ты об этом ничего не знаешь, значит на это есть причина. Лучше, если твой батя сам тебе об этом расскажет! И я не имею права об этом говорить без разрешения моего отца!

Я был заинтригован. И решил при удобном случае расспросить батю об Адаме Кравце. Такой случай вскоре представился.

В кругу семьи мы отмечали какой-то праздник. На столе, как и положено, стояла бутылка водки. После второй или третьей рюмки, когда младшие брат и сестра уже встали из-за стола и вышли из комнаты, я неожиданно спросил батю, знает ли он человека, по имени Адам Кравец. Рука бати, подносившая ко рту вилку с кусочком ветчины, на мгновение застыла. Потом медленно опустилась. Он повернулся ко мне. Лицо его стало красным. На лысине выступила испарина. Рядом молча застыла мама. Тихо, но очень отчётливо он произнёс:

- А ты откуда его знаешь?

Я рассказал ему о разговоре с Пашей Кравчуком. Батя долго молчал. Потом ударил ладонью по столу …

- Хорошо! Я расскажу тебе эту историю! Лучше, если ты узнаешь её от меня. Но всё сказанное должно умереть здесь! Ты уже взрослый! Должен понимать, что говорить об этом никому нельзя. От этого зависят судьбы людей. Моя тоже. И сын Адама по этой причине не открылся тебе!

- Лёша, может … - попыталась что-то сказать мама.

Батя только рукой махнул.

- Близким надо доверять! Как без этого! Адам же сыну рассказал …

И он поведал давнюю историю. Зная тогдашние порядки, в неё и в самом деле трудно было поверить. Каждый из участников того события рисковал! Рисковал жизнью! А в результате была спасена человеческая жизнь! Как теперь выяснилось - не одна! Но на войне другие уровни риска. Там жизнью рисковали каждый день!