Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Очерк в жанре Разное
Добавить в избранное

А что есть случайность?..

Открываем словарь, он говорит, что это «проявление внешних неустойчивых связей в действительности, проявление результата пересечения (совпадения) независимых процессов или событий; проявление неотъемлемого дополнения к законам необходимости». А вот последнее очень интересно и мне сдаётся, что идёт вразрез с самим понятием случайности – «дополнение к законам необходимости». Значит, случайностей не бывает и на всё есть причина. Случайность не что иное, как необходимое событие, которое запланировано в анналах истории, причину в которой мы посеяли, а сейчас она выливается, как следствие. Ого, как!.. Определённо можно запутаться в понятиях и вывертах человеческих рассуждений. Поэтический язык древних воплотил представления о случайностях в образах богинь судеб людских - Ананке и Тюхе . Без случая невозможно понять жизнь человека во времени, всякая жизнь, как цепочка случаев, которые мы, лукавя и успокаивая себя, называем случайными. Случайность как регулятор жизненных процессов. Что может регулировать случайность, как если она не закономерность. Значит, случайность вшита в структуру мира и через неё познаётся этот мир. Она пластична, гибка и порождает неожиданное в развитии чего-либо и, как бы приоткрывает занавесочку к чему-то новому, неизвестному.

А мы обратимся к самому простому понятию события, как случайному, итак встреча была случайной...


* * *


Может быть, я и впрямь кем-то заархивирован?

И на самом деле человек — гораздо больше,

чем он занимает места в файловой системе мироздания?

Разархивируйте меня!

Или вы боитесь, что я — вирус?


***

Живут для себя те, кому больше не для кого... или незачем.


Может ли возница устремляться вперёд, если он постоянно оглядывается назад? вряд ли... Но именно воспоминания и есть оглядывания назад. Что делать?.. Видимо надо научиться сочетать разумно, прошлое и будущее. В основном, устремляться вперёд, в жизнь новую. Позади старый мир и, если мы будем держать в сознании новый мир, тогда оглядывания на прошедшие картины совсем не страшны. В прошлом есть такие страницы, которых надо касаться, ведь они относятся к родным, близким, куда без этого? и людям, интерес к которым вызывается не только у того, кто воспоминает, но и некогда живущих рядом.

Закончив вспоминать и описывать пору студенчества, я перелистывал фотографии группы нашего факультета. Среди них есть альбом, альбом грустный и посвящён тем людям, которые ушли с нашего физического плана и перешли своею жизнью в новую форму своего существования, нам неведомую. Называется альбом «Вспомним Тех, кого уже нет с нами!» Альбом пополняется, уходят и уходят, здесь уже около сотни имён, это те судьбу кого знают. А ведь есть и такие, что затерялись для других в пространстве и времени, кто не посчитал нужным найти своих друзей, общаться с ними, чтобы быть в курсе пробегающей жизни своих друзей студенческой поры... Грустно смотреть на лица, зная, что нет их уже. Все, почти все лица помнятся, даже если и не сталкивался близко по студенческим годам... Ведь совсем недавно, да-да! кажется недавно, раздавался их смех в общежитии на К-2, кто-то делился дневными событиями, кто-то огорчением от несданного зачёта, а кто-то просто мечтал, наблюдая синеву неба... Ведь впереди жизнь, целая жизнь! Возможны были тогда сомнения? Едва ли... Комментарием под одним снимком Ушедших записано мною: «Когда она, жизнь, успела для многих проскочить, вот так быстро, стремительно, почти молниеносно... Когда? Когда они, ушедшие, успели пожить?»

Действительно, если задуматься, когда?.. Всё такое пропускается мимо притом, что лица в альбоме незнакомые, а если это ровесники? которых знал, общался, дружил с ними?.. Как тогда реагировать?.. Разве не сожмётся сердце от боли, горечи и скорби?..

Среди этого альбома-некролога есть фотография парня, что учился на факультете годом старше меня. Под прищуром глаз цепкий взгляд, насмешливость и живое участие. Лицо уже не молодого, изрисованного морщинами думающего человека. И как-то сразу из дали времени, стал видится мне вечер нашей случайной встречи.

Так получилось, что эта встреча не оставила в памяти ни в каком году была, ни по какому поводу, как в поговорке «в каком краю - неведомо, в каком году - не сказано». Память просто ничего не оставила, кроме небольшого разговора с человеком, которого коротко узнал и с которым позже лично не встречался, а теперь уже совсем не смогу встретиться. Ушёл он из этого мира, Ушёл точно по классическому выражению «в расцвете творческих сил».

В одну из комнат нашего общежития я попал толи на день рождения чей-то, толи был другой повод, скажем, отмечали победу на конкурсе весёлых и находчивых, но повод был и мы гуляли. Как гуляли? А как всегда славно, весело. Сейчас и не вспомню даже где, с кем, многое выветрилось из памяти. Многое, но не всё, а осталось вот что... Был полумрак еле освещённой комнаты, музыка тяжёлого рока и десятка полтора наших ровесников, весёлых, звонких, милых своей молодостью и задором.

Рядом со мною сидел парень, я по факультету знал его, но лично не был знаком. Помню, что слыл он оригиналом и ходил по общежитию спокойным шагом, широким и размашистым и при этом всегда о чем-то думал, и мысль обращена внутрь себя. Редко, когда бывал с кем-то. Часто один. Видел его с трубкой и при этом был всегда задумчивый, не просто задумчивый, а глубоко... С книгой в общаге он не расставался. Можно было удивляться, когда он спит? В два, четыре часа ночи, в коридоре, когда общежитие успокаивалось, студенты угомонились, становилось тихо - он на посту с трубкой и книжкой. Внутри его, шла какая-то постоянная сосредоточенная работа, на первый взгляд можно было предположить, что окружающий мир мало его волновал и, если волновал, то только в совокупности с внутренним я...

Такие люди бросаются в глаза своей неповторимостью и непохожестью на остальных.

Вокруг все веселились, шумели громко, кто-то танцевал. Слышался звон стаканов, громкие тосты и заливистый девичий смех, на удачно озвученную шутку... Многое сливалось в общий шум. Как это бывает, когда многолюдье, хватанув горькую, общаются на повышенных тонах, стараясь высказать свою самую заветную, по их мнению, мысль, а для этого перекрикивают друг друга.


Бездумно - бесцельна была толкотня

и бессодержательны тосты,

без жала остроты и страсть без огня.

Был вечер

и гости.


В шумихе общего веселья мой сосед не участвовал, сидел молча, правда, выпивал. Внимательно посматривал на гуляющую, подвыпившую молодёжь, изредка отвечал, если спрашивали о чём-либо. Потом обратил внимание на меня, я тоже не принимал участие в оживлении, выпивал со всеми, также наблюдал – любимое моё занятие. Мы познакомились. Он представился Сашей Рубаном, я назвал своё имя. Далее разговор был только между нами. Говорил в основном только он, почему? видимо был тот момент, когда ему надо было выговориться, а лучше всего по себе знаю это делать почти незнакомому человеку, если тот умеет слушать. Со стороны виделось, он всегда был в себе, в размышлениях и казалось, что никого и ничего вокруг он не замечает, но это ложно «всё знал и видел ум певца пытливый». Он успевал всё замечать вокруг, подмечать многие нюансы поведения людей, чтобы потом, вспомнив бросить в стихи. Вот уж точно поэты обладают глазами хамелеона, независимо вращаются, видят, что впереди и сзади творится.

Повторю, многое забылось и сейчас не вспомню, каким образом, плавно разговор перешёл к поэзии, но и сами стихи я не запомнил, какие он читал. Все ниже приведённые относятся к этому же времени, когда случилась беседа. Мне эти стихи попались на глаза случайно, когда писался уже этот очерк, вот видите, опять прозвучала случайность, а может закономерность... Для затравки он прочитал едковатые стихи, рисующие нашу обстановку, среди которой мы сидели... Но что гадать сейчас, всё только возможно, да может быть... Вполне допускаю, что тогда прозвучали и эти стихотворения.


Пьяные буквы

пьяные строчки,

пьяные девочки,

пьяная ночка,

пьяные звёзды

по небу скачут,

мне на плечо...


Наверное, такими строчками и был сделан переход в разговор о поэзии...

Потом читал какие-то стихи свои, возможно эти, что привожу здесь. Неважно, главное, они были тогда написаны в пору его студенчества, юности, когда страсти и чувства наши более обнажёнными, а потому и стихи получаются искренними, хотя и зачастую наивные, но не у него... Я на то время интересовался поэзией молодых талантов, что ушли на фронт и там сложили свои головы на поле брани, Михаил Кульчицкий, Павел Коган, Николай Майоров.


… Устало высохла трава.

И снова тишь.

И снова мир.

Как равнодушье, как овал.

Я с детства не любил овал!

Я с детства угол рисовал! /Павел Коган/


Стихотворения Александра напоминали их ритмику, такие же чёткие, отрывистые и где-то рубящие. Мне посчастливилось достать затрёпанную книжицу - сборник этих поэтов, и я немало знал их наизусть.

Александр читал...


Во мне огнём кипела страсть –

переживаний лидер –

я жаждал ввысь,

мечтал упасть,

любил и ненавидел,

я злился, плакал,

хохотал, был хмурым

и беспечным,


Стих был чёткий, где-то лирический, но в основном ритмично бьющий рифмой, чем-то напоминающий Блока, некоторые его стихотворения, написанные отмашистым языком, словно встали слова на параде и маршировали на устах автора.


я подозрительным бывал,

бывал совсем доверчивым,

я ревновал, дарил цветы,

слыл идиотом конченным...

А утром в клочья

рвал стихи,

написанные ночью.


Среди шума и гама гуляющих людей его слова я хорошо мог различать. И что интересно! нас никто, совсем никто не тревожил, не донимал пьяными: «Слышь, да?.. А давай выпьем!..» Мы сидели, выпивали, Саша читал. Многое в своём творчестве он не только едко высмеивал, подшучивал, обнажал, но и было немало мест, которые посвящал Мирам Нездешним... Это, пожалуй, более всего выхватилось, запомнилось, и было необычно для молодого человека, возможно он непостижимым образом опередил свой возраст и постиг то, чего мы ровесники его, даже не задумывались. А его тревожило, Тот Свет волновал его, притягивал, многое в его творчестве было именно Ему посвящено.


Мёртвый болван!

Ты подумал об этом?

Кому?

Для кого ты ночами корпел?

Быть позабытым, ненужным поэтом –

вот твой жестокий и жалкий удел.

Упорно и трудно,

слезами и потом,

в кипящей смоле,

сквозь грохочущий дым

бессмысленно быть

и бесцельно работать,

никогда не стареть

и не быть молодым...


Меня тогда поразила поэма, по его словам, и читал её долго, сосредоточенно. Углублённость меня и удивила, он был весь в ней, возможно от этого на другое, на слова поэмы меньше обратил внимание и, сейчас, не могу вспомнить и привести какие-то строки, но о чём, таки память сохранила. Вся поэма была про назначение человека, смысл жизни его, про то каким надо быть. В общем, написаны красиво, бегло и безумно красиво, хотя..., хотя чувствовалось в его словах, тональности и ирония, и самоирония. Когда закончил, помолчал, задумался, а потом впервые, наверное, улыбнулся.

Повернулся ко мне и сказал:

— А хочешь, я эту поэму сожму в четверостишие?

Что я мог ему ответить?..

— Конечно, хочу!..

И он уже другим голосом, посмеивающимся, словно над собою и текстом поэмы, прочитал четверостишие. Помню реакцию свою.

Я остолбенел...

Вся суть и смысл поэмы смог действительно вместиться в четыре, чётко рифмованных строчки. Четверостишие было посвящено мухе, да-да мухе, которая сидит и рассуждает об этом самом смысле жизни, а по сути, мечтает об огромной куче дерьма. Я расхохотался, уж было над чем...

Он видимо остался довольным моей реакцией, моим искренним смехом, и остаток вечера уже говорил приятельским тоном и читал, читал, читал... Знал наизусть тьму своих стихов, ни разу не запнувшись, не сбился, не поправил себя.


Я рифмою дышал и жил,

Без сна и без покоя,

Я пуще жизни дорожил

Придуманной тобою.

Прости...


Ходили слухи, что по общежитию гуляли его стихи и отпечатанные на машинке, и в рукописном варианте. Тому есть подтверждение моих друзей. Вспоминают, что были написаны почерком, трудно разборчивым, с многочисленными поправками, одна и та же строка могла повторяться чуть не в пяти разных видах... Что сделаешь, творческая личность, не всё сразу удаётся, а варьировал и так и этак, оттачивая слог, рифму, смысл.


С камланием, шаманством, колдовством

поэзия повязана родством

по духу или, может быть, по крови.

Заклятием звучит удачный стих.

Из плоти сотворяя божество

и образ Бога воплощая в Слове,

поэт по жизни человеков ловит

и в небеса выбрасывает их.


Так произошла единственная встреча моя с интересным человеком, подарившим мне вечер, где я помню только суть нашего разговора и ещё совсем немного. Кто знал тогда, что мне придётся, спустя столько лет, сидеть и усиленно вспоминать встречу... А зачем? А чтобы помнили, заинтересовались и прочитали что-нибудь из его творений.


Что-то мне опять тревожно

от уже былых утрат...

Дорогие, сколько можно?

Перестаньте умирать!


Жаль! очень жаль, что помню несерьёзно, бегло и мимоходом. Отчего так? Память и сознание. Для прошлого память, а сознание для будущего. Сознанием многое забираем у памяти и двигаемся вперёд, оставляя позади многие моменты, считая их несущественными, несерьёзными... Отсюда и пренебрежение к некоторым сторонам пробежавших моментов.

Но!..


* * *


Но!..

Могла бы произойти встреча, спустя много лет? могла бы, да не случилась... И не произошла, но могла бы... Случайности уже не было, было запланировано Кем-то по какому-то сценарию, что встречи более не случится.

А если бы произошла? хотя мы знаем, что нет у жизни «если бы». Однако мы можем пофантазировать. И встреча могла бы произойти в Томске, скажем в лагерном саду, осенью, при золоте усыпавшем листву, багрянце, вспыхнувшем на листьях рябины. На высоком берегу Томи, где открывается вид на изгиб, излучину реки, здесь река бежит нам навстречу и у подножия резко поворачивает вправо. Слева высокий берег, а справа пойменный, низкий, с дымками недалёкого татарского поселения. Вид чудный, а внизу, когда ещё не было так обустроено, был пляж и множество народа. Здесь мы часто загорали студентами. Спускаться тогда надо было по крутым скользким тропинкам, чтобы достаться реки. Сейчас здесь стало современно, терассами разбито, и к воде можно спуститься по ступенькам.

Я смотрел на диво осени, что она давала в последние дни сентября... Думал о днях юности, что прошумели на этих берегах, о грусти и тонких переливах настроения, какие даёт осень, любовался деревьями, меняющими цвет своих листьев. Одни листья оставались ещё зелёными, другие желтели, были и такие, что горели огнём. Природа работала, производила замену хлорофилла другими веществами, что и не выговоришь название, да и не надо... Возможно, я думал бы об этом, а может быть и об ином. При таких осенних красках мы и встретились. И было что-то символическое в поре года, ведь сама жизнь наша приблизилась к самой осени. Так и сказал об этом его друг.


В зеркало с удивлением –

Что это за дела?

Вот и пора осенняя

В жизнь мою пришла.


Был он по-особому задумчив, с взглядом, как бы пронизывающим канву жизни и мне казалось ограждающим себя уже от внешнего мира. Что-то было в его внешности отсутствующее здесь и сейчас. Это трудно объяснить, уловить и понять как это так? Вроде всё, как всегда и, тем не менее, для умеющего замечать многое говорило об отсутствии... Присутствие при отсутствии. Что такое? Чушь? Да нет, бывает такое... У меня было много раз, когда мгновенный взгляд на собеседника ловил нездешность, отсутствие жизни, человек словно ушёл всем своим естеством в уже другой мир, хотя разговаривал со мною и даже посмеивался. Всегда в таких случаях сверлила мысль: «Не жилец на этом свете». И действительно, вскоре человека не ставало... Необычное чувство, даже жутковатое, но оно есть и с этим приходится считаться.

Александр не был грустен, нет – был прозревающим время, и сам смысл жизни... Да!.. Часто останавливался в разговоре, вглядывался вдаль и молчал, потом вдруг прерывал молчание, начинал говорить тихим, но чётким голосом, как его поэзия.


Когда все наконец-то лягут

и уснут, я на кухне ночью

напишу свои лучшие строчки

и умру на листе бумаги.


Как и в давнюю нашу встречу, я большей частью молчал, а он говорил голосом спокойным, но усталым от суеты, пошлости и подлости некоторых сторон жизни. Как поэт он чутко реагировал на всякие эманации людской энергетики, болело сердце, как писатель подмечал и пытался выдать в своих творениях.

— «Это очень трудно — не видеть зла. Трудно и больно. Гораздо легче, безопаснее и выгоднее знать, что мир жесток, драться за место под солнцем, отвечать ударом на удар... Но этот путь — не для тех, кто осознал себя соТворцом Вселенной и принял на себя ответственность за всё происходящее вокруг...»

— Мне это близко и понятно... Но это значит надо принимать удар, по завету Христа и не отвечать на него? А зло? Что делать с ним, пусть множится?

Саша помолчал, потом задумчиво ответил.

— Если бы я знал?.. Это неимоверно трудно, почти невозможно... Однако можно и должно зло не множить и не продолжать. А как? То дело каждого...

— Получается, что твои дороги, это и есть возможность поиска, как не множить и не продолжать зло... Дороги!.. Александр, всюду дороги, это и, как начало! и как продолжение!.. Знаешь, есть такое выражение: «Когда человек возжелал Пути превыше всего и пошёл на поиски его, тогда впервые в нём проснулась его человечность». Это об этом?

— Есть такое дело. Трудно не думать, куда-то идя. Ну, хотя бы о том, а куда я иду, и зачем, и кому это надо, кроме меня, да и мне самому — надо ли?..


Выбирайте не цель, а дорогу,

по которой не стыдно идти,

потому что не к цели, а к Богу

мы придём по земному пути.

-------------------

Нам суждено причалить к берегу смерти.

Но путешествие может быть интересным.

Или спокойным...

Мы выбираем не цель, мы выбираем путь.

-----------------

Усталые гости весёлой Вселенной,

мы вспомним дорогу до зуда в костях,

любя и танцуя меж пиром и тленом...

Как хорошо в гостях!


— Ты много рассуждаешь вообще о смысле всего существующего и одновременно подвергаешь иронии... Рассуждаешь, значит, мудрствуешь, ты считаешь себя мудрецом?

— «... если мудрец называет себя мудрецом, я начинаю сомневаться в его мудрости... Впрочем, всегда есть вероятность, что он шутит.

Мудрый — это не тот, кто много знает (нет никого страшнее многознающего дурака!).

Мудрый — это тот, кто ужасается громадности НЕпознанного им.

«Во многой мудрости много печали» - есть ещё и этот оттенок в знаменитом высказывании...

Я не могу сказать, что моё незнание ужасает меня. Печалит, слегка огрущивает - да... В общем, не такой уж я и мудрец - так, одной ногой на самой нижней ступеньке. А лестница — в небо, и подняться уже не успею» .


— Да-а, любитель ты поиронизировать над собою, она как особая кольчужка защищающая от бесцеремонного вторжения внешнего мира. Так легче, знаю по себе. Я сам люблю «упражняться в глупости», на меня смотрят как на..., ну, ты понял... От этого отлетают многие внешние определения меня, какие часто приходится слышать...


Коряги с кочками —

моя стезя.

Казаться — хочется.

Не быть — нельзя.

-----------------

Поздний вечер. Воскресенье.

До свиданья, огород!

Закопал здоровье в землю —

пусть редиской прорастёт.

------------------

Дразнилки сочинял — и буду!

И нарываться на скандал!

Впадаю в детство? Но откуда?

Я из него не выпадал!


— Рядом с едкостью всегда есть глубокая лирика. Всегда и везде рассуждения, анализ, предвиденье. Всё такое проживает с какими-то противоположными понятиями. Процитируй что-нибудь на первый взгляд самоисключающее.

Видимо это направление было для него самое близкое, приятное, он улыбнулся, лицо ожило, пробежала волна эмоции, а может быть чувства к чему-либо, вспомнилось... Повернулся в сторону реки и уже голосом внутренним, сильным прочитал


Смеётся поэт — значит,

душа у поэта плачет.

Берёт он гитару смело —

сердечко опять заболело.

Ласкает струну рукою —

сейчас он споёт такое!..


До песен ли в наших-то весях,

где что ни чиновник, то тать?

Но полно: о взятках и пенсиях

успеем ещё поболтать.

Тише! — поэт смеётся,

горючая песня льётся.

-------------------

И вроде немного осталось дел,

а вот — не успеваю...

В болото,

а не

в торфяник,

не в мел

вбиты несущие сваи.

Нет, не виновен я — ей-же-ей! —

в том, что живу не жирно.

Плывёт основание жизни моей,

шатается жизни вершина.

Под крышей уснув, я проснусь во рву

под жалобный хруст гитары.

Я не архитектор. Я просто живу

в построенной мною хибаре.

-----------------

Куда лечу? Не в рай, так в ад!

И отрабатываю над

моей несбывшейся судьбой

победный бой с самим собой.


Я улыбнулся, «победный бой с самим собой», так знакомо мне по моим боям, где совсем нередко оказывался побеждённым, а ну-ка попытайтесь вырвать с корнем то, что вросло годами, десятилетиями и стало почти неотъемлемой частью себя. Здесь самоирония первейший союзник подшучивания над собою. Часто вместе с самоиронией я встречаю у Александра жёсткие нелицеприятные слова, обнажающие и покрывающие наше существование. В подтверждении моей мысли он выдал экспромт о хамстве, как одному распространённому явлению жизни нашей:

— «Хама сможет переспорить только хам, да и то не любой, а более хамовитый.

Я давно это знаю, и в любом возникающем споре заставляю себя изъясняться вежливо, чтобы не стать хамом. Наверное, зря.

Потому что получается парадоксальный результат: хам обижается на мою вежливость и хамит ещё круче.

Наверное, он эмпатически воспринимает моё желание хамить, мною подавляемое внешне, но никуда не девшееся внутри...

Может быть, при возникновении разногласий стоит сказать: «Да пошёл ты на х..., придурок и п...с вонючий!» — вместо: «Простите великодушно, но вы не правы. Впрочем, поступайте, как хотите, поскольку продолжение спора отнюдь не убедит вас в вашей неправоте, а вот меня в моих глазах уронит. Уж лучше я перестану уважать вас, нежели самого себя...»


На Бога не пеняй,

живя убого:

Бог всем даёт.

Не все берут у Бога.


— Но ведь некоторые вещи твои, мягко говоря, просто пахнут плутовством слова, ты как бы воскрешаешь своей иронией древнюю комедию по примеру великих, что воспевали то глупость, то лысину, то комара с чесночной закуской, то просто орех, а иногда восхваляли осла?.. Чувствуется во многих местах лёгкость предмета и шутливость изложения многих великих писателей. Сколько веков тому назад Гомер, Овидий, Лукиан, Апуллей плутовали так же словом...

— Плутовство... Народец только и делает, что любит плутовать, блудить, и словом также. И ведь читают, а? — и утвердительно, — Читают!.. «Царь природы», сам себя помазавший на царство, до сих пор не знает: что он, собственно, такое? Все его самоопределения, как минимум, неоднозначны.

Быть может, гиря (чугунная, висящая на цепочке) тоже полагает себя владычицей в часовом механизме и венцом творения метамеханических сил. И она, висящая на цепочке чугунная гиря, вряд ли признает таковую же владычицу в ... стальной пружине из других, безгиревых часов. Или в батарейке из электронных. Еще бы: ведь они так непохожи!

Разрегулировавшийся блок саморегуляции природы — вот что такое человек. Но это мое собственное определение из фантастической повести, которую я так и не написал... Упомянув себя, перехожу к классике...».

— Как часто приходит такое «разрегулировавшийся блок саморегуляции природы», в минуты озарения или в часы жуткой хандры?

— «Есть такая штука: чёрные озарения. Вдохновение наоборот. Это со всеми случалось: «радужная пелена» спадает с глаз, и ты начинаешь видеть мир «в его истинном свете». Это называется «встал не с той ноги». Нужно быть очень сильным человеком, чтобы сразу распознать в себе и пересилить это настроение. И осознать, что мир будет добр и прекрасен, если ты найдёшь в себе силы разглядеть в нём доброту и красоту. А если нет сил — не смотри. Зажмурься. Загляни в себя. Поглубже. Ещё глубже, до самого дна души. Не может быть, чтобы там не осталось ни капли доброжелательности, милосердия. Веселья, наконец... Нашёл? Вот теперь можно проснуться окончательно и даже открыть глаза».


— Саша, ты говоришь, что логика несовместима с нравственностью... Разве они взаимоисключают друг друга? Разве в написанном тобою не прослеживается стройно, логично? Тем не менее, всё нравственно.

— «Логика и нравственность — две вещи несовместные. Грустное зрелище представляет собою нравственный человек, вдруг возапеллировавший к логике!

Сократ таких давным-давно разоблачил. Логикой. «...»

Совесть нелогична. Как и Бог. Совесть, подчиняясь логике, перестаёт быть самой собой. Вместо утверждения добра (даже в ущерб своему носителю), логичная совесть ищет меньшее из зол. А меньшее из зол — тоже зло...

Нравственный человек, подчинившийся логике, перестаёт быть нравственным. Он прослывёт либо героем, либо преступником (что, на мой взгляд, одно и то же), но изменит самому себе... Примерно так».

Вот как? Вроде всё стройно логично, спорить можно ли? А Сократ? А что можно о Сократе сказать, если не знаешь его трудов, но остаётся поверить, что он действительно разоблачил, или Александру виделось так, в его нестандартном, абстрактно-логическом мышлении. Как просто написать какое мышление, а оно бывает и системным, и метафизическим, и диалектическим, и парадоксальным и... И ещё каким-то сложным таким каким является сам человек, не говоря уже о таком, как Саша. Оставлю гадание, у него такое было свободомыслие, что впору только Создателю знать. Словами не опишешь...


Видно было по нему, по его взгляду, по скупым движениям, что внутри кипела работа по анализу и сопоставлению, по сталкиванию основных категорий количества и качества, отношения и модальности (возможности и невозможности)... Шла работа... Его внутренняя, вся скрытая для постороннего, ненаблюдательного...

Подумалось, что он поток внешнего мира поглощал внутренним космосом. А вдобавок изнутри устремлялся поток внутреннего мира во внешнюю сферу, но встречались они не вовне, а внутри... Там всё плавилось, он перемалывал, отбрасывал шлак, и выставлял наружу уже отлитое, осмысленное. От такого многие сгорали, не выдерживали напряжения, поэтому, скорее всего он, большей частью своими произведениями уходил в фантастику.

— «... Фантастика скорее, вид искусства вообще, — говорил он, — А не только литературы. Сам я полагаю фантастику способом мировосприятия.

Фантастических ситуаций не бывает. Бывает фантастическое восприятие реальных ситуаций. И даже обыденных. Это высший пилотаж в литературе: представить привычное странным... Как, например, в рассказах Вольтера «Простодушный» и «Микромегас».

Обозначив своё сочинение словом «фантастика», автор тем самым «защищается от дурака»: пусть он (дурак) думает, что это заранее заявленная неправда и развлекуха - всё равно не для него (дурака) написано...

Именно фантастическое восприятие реальности позволяет сказать самую суть, отшелушив с этой сути скорлупу привычного и якобы правдивого».


Пока он рассуждал о фантастике, мне вспомнилась поэма, что читал он в тот памятный вечер, когда студентами были. Всё подмывало меня задать ему вопрос... Мне хотелось узнать, были ли ещё случаи его такого ужатия своего произведения. Напомнил ему об этом, напомнил, как мог.

— Уже и не помню, что я написал тогда, но возможно, возможно... Да, знаешь ли, балуюсь иногда. «Однажды я замыслил повесть, очень романтичную, философичную, метафоричную и прочая. А через три или четыре дня написал стихотворение, да такое, что повесть писать уже не имело смысла — всё сказал. Так и обозначил жанр: «Конспект ненаписанной повести» .


Пророс мой посох у плетня,

рассохся мой челнок.

Зачем, куда, кого кляня,

спешить, не чуя ног?

Мотыга — бывшее весло —

удобна и прочна.

Мне наконец-то повезло:

моя земля тучна,

просторен дом, ухожен сад,

послушны сыновья.

Ни на восход, ни на закат

не рвусь, как прежде, я.

О чём жалеть? Чего желать?

Пусть сыновья растут,

умнеют, чтут отца и мать

и остаются тут...

Сегодня младший мой сынок

(задумчивый такой)

смолил рассохшийся челнок

неопытной рукой.

Конечно же, не преуспел

и чуть не зарыдал...

Листвой мой посох шелестел

и семена ронял.


Похоже было на давний случай, значит бывало, значит «баловался иногда»...

Такое баловство привело к поразительному сочетанию слов, если его составляет человек неординарный, талантливый, нет талантливый это мало, человек, могущий так чувствовать пространство слова, что замираешь поражённым красотою созвучия и смысла.

Замер и я... «... Листвой мой посох шелестел и семена ронял».


А потом стал задумчивым, грустным произнёс не мне, а как бы для себя:

«Ездил «...» к папе на кладбище. «...» Встал я, значит, в Асиновский автобус, громадный такой экспрессище, плавно идёт, и дорога довольно хорошая, и ночь у меня перед этим была бессонная, рабочая. И проехал я почти полпути до Асино - уснул! Стоя. Просыпаюсь, нагибаюсь к окну: дорогая не шибко знакомая.

— Скоро, — спрашиваю, — Воронино?»

— Полчаса как проехали!

Вышел, голоснул частника обратно, рассказываю ему в дороге: так, мол и так, уснул стоя! Вот бы, говорю, собственную смерть проспать, как проспал кладбище! Чтобы проснуться и оказалось бы, что смерть я уже проехал, едем дальше.

— Не получится, — отвечает мне частник. — Это конечная остановка: разбудят и вытолкают!

Умный мужик, однако, всё знает...»

Улыбнулся нездешней улыбкой, повернулся и зашагал по аллеи вдаль... Ушёл...

Тихо, тихо опадали листья... Стало холодать, и только негромкий звук удаляющихся шагов слышался мне. Аллея, по которой он уходил, была совсем прямой, как дорога к солнцу, по которой ступал Человек не великий и не маленький такой себе Человек, но с буквы заглавной. Чем дальше уходил, тем менее чётким виделся контур его. Не оглядываясь, не смотря по сторонам, шаг становился всё уверенней и уверенней, словно знал, там, куда идёт есть то, чего лишены все остающиеся здесь. Всё смазанней становился силуэт фигуры, она удалялась, и скоро превратилась в большую точку на аллеи среди берёз и вскоре совсем исчезла. Березы шелестели листьями, и белели своими стволами, а небо по осеннему было затянуто тучами, начинало плакать дождём, а ещё по Уходящему Человеку...


Шёл по жизни человек.

Волосы седы.

Падал с неба белый снег.

Заносил следы.


Было завтра тридцатое сентября... «Было завтра» - не описка... Это значит, что оно уже было... «Скоро пойдёт снег», — подумалось мне, — «Как всё-таки всё неВечно на земле, как эта удаляющаяся тёмная точка и затихающий звук шагов, «как неВечно!»

Подумалось!.. Не проспал ты, Александр, собственную смерть... Разбудили и вытолкали... Какая быстрая оказалась поездка и короткая дорога... Жаль!.. Как жаль!.. что рядом оказались бодрствующие попутчики...


Начало зимы. Предполуночный час.

Конец сумасшедшего века.

Реальны, а значит, отдельны от нас

ненастье, фонарь и аптека.


Всё это уже далеко и давно,

пора бы забыть и смириться,

хотя непогода пьянит, как вино,

и ты продолжаешь мне сниться.


«И снился мне тот свет, который мне надлежало исследовать, поскольку он до сих пор никем как следует недоисследован.

Заведение оказалось большое (Тот свет), лабиринтообразное, запущенное, давно не ремонтировавшееся, с почти никогда не менявшимся штатом ответработников, но уже снабженное компьютерами и другой чиновничьей оргтехникой, сколько этажей донизу — неизвестно, за выбитым окном — серая мгла...».

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 13.10.2021 в 11:02
Прочитано 197 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!