«ВЕЧНЫХ ИСТИН НЕМЕРКНУЩИЙ СВЕТ...»

Отраженье исчезнувших лет,

Облегченье житейского ига.

Вечных истин немеркнущий свет -

Это книга. Да здравствует книга! [1]

Не знаю, когда зародилось, возникло во мне необъяснимое, даже трепетное отношение к книге... Тогда ли? когда не умеющий читать, плакал и просил своих сестёр: «Ну почитайте, ну почитайте»..» и, онемевший, заворожённый слушал ТО, о чём ведала книжка, когда разворачивал в своём мысленном пространстве картинки, выбегающие из сюжета. Виноваты ли в том взрослые сёстры? что читали в семье вслух, а родители, подперев рукою голову, внимательно слушали. Память не сохранила, какие книги читали, оставила только название «Белый раб». Какого писателя, чьего он роду и племени – не вспомню... Быть может пробудилось в дни детства, тогда уже умеющий читать, забирался на сеновал и там, в сладко пахнущей атмосфере душистого сена, читал, читал... Или упивался разворачиваемыми событиями приключенческой литературы, проглатывал книга за книгой таких авторов, как Дюма, Хаггард, Саббатини, Купер, Майн Рид или Джеймс Кервуд... У меня такое ощущение, что я родился с книгой в руке, а родители скрыли этот факт, как компрометирующий меня... А возможно и такое представить, что в предыдущей жизни, я владел каким-то количеством книг, которые любил или написал сам, а теперь сработала память закона перевоплощения?.. Теперь гадай!.. Никто не сознаётся, где я приобрёл эту необъяснимую любовь. У кого спросить?.. Ветер, что проносился над детством моим, теперь гуляет в необозримом пространстве и дали. Листья опали и превратились давно в почву. Зори, что вставали над леском и там же замирали, потухая, теперь другие в далёком от родины крае, не похожие на зори детства. Кого ещё спросить?.. Нет ответа! всё скрывается где-то внутри... В каких-то потаённых уголках души, недоступных для дотрагивания и просмотра, каких невозможно видеть какого цвета они, и какими звуками звучат и на каком языке говорят, там возникают миры, чувства и там появляется эта любовь, светится чувство к самому простому на вид предмету - книге... Непонятно, как рождается такое, но оно есть и сразу вспоминается поэт, сказавший «Есть целый мир в душе твоей...».[2] Он, целый мир, есть у каждого, у каждого!..

Книга!.. Вы когда-нибудь брали в руки книгу? Брали конечно, держали, но не просто, как некую вещь, а книгу, как живой предмет?.. Как заветный предмет, вожделённый, желанный до этого момента?.. Волна радости, внутренний трепет пробегает по тебе. Вот сейчас, да-да сейчас приоткрою, и сквозь створки обложки, с каждой страницы, повеет целым миром. Он живой кричит, смеётся, щебечет птицами, обливает читателя картинами лунной ночи, жаркого знойного дня, звуками далёкой кукушки, клёкотом горных орлов... Со следующих страниц доносятся вздохи подрастающего юноши, смотрящего на предмет своего обожания стройную, быстроногую девочку с живыми чёрными глазами, или с голубыми – неважно, но вместе с ним и ты вздыхаешь, представляешь какая она, красивая!.. Там, между обложками, в пространстве книги всё есть! И сложности в конструкции собою не представляет, простой предмет, простой, но сколько там переживаний, страсти, любви, а порою и злобы в населяющих книгу героях. Как только писатель садится, берёт в руки ручку и выводит на бумаге слово, вдохнёт в него жизнь, а иначе читать не будут, оно оживает красками, чувствами, звуками и всё это так сжато, концентрировано помещается между двух сторон обложки... Не чудо ли? Книга!.. Возьмите книгу, почувствуйте в ней жизнь: стоны, боль, сопереживание... Полюбите героев, почувствуйте, как выписаны, как дышат, как живут её персонажи. А если не чувствуете? Напрягитесь, вчитайтесь, создайте картину мысленную и всё заговорит, заживёт – всё получится! А если опять нет? Тогда подумайте, всё ли правильно в жизни вашей. Так ли вы распорядились жизнью, какую вложил в вас Создатель. Книга!.. Ведь чтение хороших книг, «разговор с самыми лучшими людьми прошедших времён, и притом такой разговор, когда они сообщают нам только лучшие свои мысли».[3]

И обязательно, отложите в сторону своё высокомерие, всезнайство, отбросьте самодовольство, которое давно осуждено и охарактеризовано древними. «Самодовольство подобно высокой башне, на вершину которой взобрался надменный глупец. Там воссел он в гордом одиночестве, никому невидимый, кроме себя самого».[4] Побудьте какой-то миг самими собою, не придуманными, такое тоже часто присутствует в нас, а такими, какими не нужно ни перед кем рисоваться. Почитайте такую книгу, какую очень хочется в руки взять, не бегло, не для времяпровождения, а вдумчиво, вглядываясь в суть слова, что за ним, какая картина движения внутри его и какого оно цвета, сколько в нём огня, жизни, помните как сказал великий «глаголом жечь сердца...»[5] Слово это звук, вибрация... Произнесите слово, и вокруг вас уже многое изменится, мы не видим ещё своим несовершенным зрением, но надо верить. Молитва что такое? Это осознание вечности, это созидание, построение, любовь, красота и устремление... действует она с той силой и верой, какую вложили в слово, в звук его ВЫ!.. Слово!.. Вначале было оно... Из него и состоит книга...

* * *

Библиотека!.. Своя, собственная!.. Протяни руку и тебе ляжет на ладонь та желанная вещь в бумажной упаковке, заглянув в которую уже можно забыться на неопределённое количество времени, ты попал в действие, сюжет, что разворачивается на страницах этой вещи и вещь это, конечно книга! «Чудак человек!», — скажете вы, и я соглашусь, только вот в природе человеческой узнавать, интересоваться, разбираться в чём-то до тонкостей, и неважно в чём, в противном случае человеком ли будет увалень, чьи желания и интерес сводится поесть и поспать и ещё к одному, животному продлению рода своего. Но и его надо чему-то научить!.. Поесть и поспать?..

Такая мечта, иметь свою библиотеку мне пришла давно, ещё в детстве, такую, где бы стояли вряд все самые приключенческие романы, самые что ни есть про воителей, которые всех на свете побеждали бы, про богатырей, защитников земли и отечества. Ещё и про войну, где также самые геройские герои одолевали бы захватчиков и врагов Родины моей. В общем, такие книги, которые соответствовали моему тогдашнему возрасту и интересам... Но приобретя, десятка два потрёпанных книг, с порванными, порою отсутствующими страницами, я остыл в собирании. Где и за что можно было покупать?.. Потом приключилась со мною юность, и многое осталось на потом. Желание, мечта осталась, но на потом, на потом... Это «потом» длилось довольно долго, я окончил школу, поступил в институт, а жизнь студенческая, известно, вся динамичная и непоседливая... Не сосредоточишься на одном, как у Фигаро – вся изобретательная, остроумная, жизнерадостная и энергичная... Однако мечта оставалась, правда она видоизменялась, и менялись приоритеты желаемого, но где-то рядом поселилась прочно и сопровождала меня, не докучая назойливо...

Когда и как я начал собирать свою библиотеку? Ой! да всё просто, как всегда с незначительного случая... Видите случай? Люблю случаи... Вся жизнь у людей соткана из случаев. В общежитие, в гости, иногда заходила знакомая и предлагала на продажу книги... Книги?!.. Да! книги, которые в то время «днём с огнём не сыщешь», а здесь целые собрания сочинений, из своей библиотеки. Говорила, что у неё все в двойном экземпляре, а то и тройном... Для чего продавала, наверное, деньги нужны были, для чего же ещё?..

Я интересовался, какие книги, не всегда и не все меня увлекали... Как-то раз вытащила пятитомник Бунина, пять книг новенькие, пахнущие типографской краской, ни разу не читанные. Бунин Иван Алексеевич?! Вы представляете Бунин!.. И это может уйти на сторону? Да мыслимо ли такое! У меня перехватило дыхание и высверлило мозг диким желанием приобрести самому, но денег-то нет! ах ты ж..., что делать?.. И цена была по тем временам совсем невысокая. Я метнулся, по комнатам знакомых, конечно девочек, у них всегда было чем поживиться и при случае занять. Деньги нашёл, вернее, занял и отдал ей, а пять томов, что великую драгоценность спрятал в чемодан, тогда под кроватями либо чемоданы были, либо сумки.

Мудрость, что искал ты там,

Среди книг снуя,

Светит с каждого листа,

И теперь — твоя![6]

Чемоданы лучше, они были плотные, с металлическими накладками по углам, в них хранилась всякое, что необходимо каждому, и не пылилось. Их задвигали под кровать, они там и «проживали». Потом соседями Бунина «по чемодану» стал Куприн, Александр Грин, Гоголь, Пушкин... Когда становилось тесно моим классикам, тогда я отвозил их в город Юрга, к моим сёстрам, а чемодан заселялся новыми корифеями литературы Алексеем Толстым, Крыловым, Тургеневым... Много книг побывало в том тесном помещении под моей кроватью. Были и такие моменты, что мои возможности в приобретении иссякали и я делился с товарищем, большим любителем литературы и собирателем Серёгой Давыдовым. Поразительным и умным парнем, какой восторгался классиками русской словесности.

— Знаешь, Ль-лёня, — чуть с заиканьем говорил мне, перед этим приобретя девятитомник Писемского, — Какой душевный слог у Алексея Феофилактовича, что за лёгкость слога, вот п-послушай: «... Всякий, кому только бог соблаговолил поездить по святой Руси, всякий, без сомнения, заметил, как пустеют нынче усадьбы. Ему, верно, случалось проезжать целые уезды, не набредя ни на одно жилое барское поместье...». Чувствуешь к-какой великолепный слог, а? Чувствуешь картину, а? Или вот п-послушай дальше: «... хотя часто метался ему в глаза господский дом, но – увы! – верно, с заколоченными окнами и с красным двором, глухо заросшим крапивою...».[7] Слог, чувствуешь, а?.. Сразу видна вся прелесть описываемого образа. Вчера читал, получил несказанное удовольствие. Да-а-а, как писать могли! — восторгался Сергей.

Потом довольный, откидывался на спинку стула, вглядывался куда-то, наверное, выискивал на горизонте Феофилактовича... Вообще Сергей не заикался, такая манера говорить была, а когда волновался, то что-то похожее на повторение неких согласных слышалось в беседе.

Часто при покупке книг какая-то толика денег возвращалось в руки нам, и мы с товарищем мчались за вином и сигаретами. Была у нас точка «прикормленная», где мы покупали и вино качественное, и сигареты болгарские «Радопи», тогда их сыскать было практически невозможно. Универсам, что близ десятого корпуса, нами часто посещался, а значит, тамошние продавцы нас знали и обязательно припасали «нужное», не только для нас, «для своих», немного наваривая в цене... В те времена выгодно было иметь такие торговые точки, а ещё таксистов вызвали, почти у всех можно купить по двойной цене бутылку водки, в любое время суток. Народ как мог, так и выживал, хорошо ли плохо, то судить моральным авторитетам, у них всегда заготовлена оценка. За вином, за сигаретой с умными собеседниками пирушка продолжалась долго. Девушка, что продавала книги, могла часами читать наизусть стихи известных поэтов, да и выпить горазда...

С той самой поры для меня было целым испытанием находить деньги, залазить в долги и постепенно уменьшать круг моих потенциальных кредиторов. Чтобы отдать, работал, где мог, разгружали вагоны, красили фасады зданий и даже подрабатывал в цеху чугунно-литейном, просеивали землю, скажу вам – каторга... Помню девочку, с группы, которая всегда сокрушённо качала головой, когда я занимал у неё деньги. Она хорошо ко мне относилась, видно было, что неподдельно – искренние её переживания заставляли журить меня и брать слово, что деньги пойдут не на горькую, а самое необходимое... Выручала всегда!.. Потом я показал ей книги, которые покупал, успокоил...

В то время многие любители и ценители книг, где можно и нельзя старались приобрести драгоценные сокровища мудрости... Да-да! мудрости... Собирали книги и мои друзья по общежитию, с которыми мы временами обменивались ими, делились впечатлениями. Подзовёт меня Сашка Крицкий, достанет свою сумку и скажет:

— Смотри, Лешеко (так звал меня, только он), что у меня есть... Ну как!? — и с хвастливыми нотками подаёт мне Чарльза Метьюрина,[8] его «Мельмот Скиталец», из серии «Литературные памятники» — А? каково?

Знал, что под этим «каково» у меня аж! под ложечкой засосёт. Изверг! разве можно было так вырабатывать во мне зависть? Но у меня-то тоже были сюрпризы, не хуже как у него. Так в шутку подзадоривая друг друга, мы часто помогали найти ту или иную книгу.

Незаметно, кроме содержимого кармана, собирание моей библиотеки вошло в почти профессиональную фазу. Наряду с классикой русской мною приобретались книги известных зарубежных авторов. С каждым годом избирательность пополнения своей библиотеки росла, уже писал, менялись приоритеты и то, что мне казалось нужным, становилось просто фондом, что шёл на обмен с другими любителями книг, на литературу нужную мне. Так я, к своему удивлению, стал почти равнодушен к фантастике. Сказать, что я не любил бы читать её, то совру, читал, искал почитать, но в свою библиотеку не собирал или менял. Мои полки стали пополнятся историческими романами, трудами философов, наставлениями святоотеческой литературы. Многих собрал из русской поэзии, всех известных поэтов девятнадцатого века. Забегая вперёд, скажу, что последнее время немало трудов по восточной философии, по различным религиозным вопросам поселилось рядом со столом, где я сейчас работаю. И если мне надо что-то освежить, привести, напомнить, то левая рука, может дотянутся до нужного. Последние годы практически ничего не приобретаю из книг, или очень редко, многое, что меня интересует - есть, а всё собрать невозможно.

«Нельзя объять необъятное», по Пруткову![9]

* * *

… Я был частым гостем книжных магазинов и особенно «Букиниста». Работал в то время его директором маленький, вернее он был взрослый, но ноги его были короткими, как у Тулуз-Лотрека,[10] с развитой верхней половиной туловища и «усечённой» нижней. Звали его Володей,[11] был он человек уникальный, с поразительной памятью и живым умом, ходячая энциклопедия. Поговаривали, что у него дома царил настоящий антикварный рай из книг и предметов, думаю, привирали (а там кто знает?)... «И театрал, и букинист, во всем знаток, во всем артист», сложили о нём эпиграмму местные библиофилы...

А через него я стал знаться с известными томскими собирателями книг. Через них, дополнительно узнавал, какие книги были ценными, с точки зрения антиквариата, а какие просто стоили так, как требовало время и популярность. Но я не увлекался старинными изданиями, за какими гонялись томские библиофилы. Мне просто было интересно с ними общаться, слушать их и порою восторгаться знаниями и начитанностью.

Познакомился я с одним собирателем, и он как-то пригласил меня к себе в гости... Матушка родимая! что за собрание книг было у него!.. Все стены его квартиры – всё было сплошные полки с книгами! Чего и кого здесь только не было и как! можно было всё такое найти, собрать? Стройными рядами выстроились классики литературы русской, английской, американской, французской, немецкой... Где доставал?.. На меня заманчиво, дразня, смотрели авторы древнегреческой, древнеримской эпохи, писатели эпохи Возрождения, Просвещения и многие, многие другие вплоть до советских времён. Солидно и красиво расположились на полках большое количество томов серии «Литературные памятники», к которым я питал особенное трепетное и благоговейное отношение и также, где мог, приобретал их. А сколько приключенческой литературы? Кого здесь только не было, даже те, что мне были не знакомы, а меня трудно было удивить и, тем не менее, я стоял онемевший, прибитый и радостный одновременно, я всё это вижу и могу взять и подержать в руках... Всё это был любовно разделено по полочкам, рассортировано по датам и записано бережно в картотеке.

Прошло не так много времени... Уклад жизни моего знакомого изменился, семейная идиллия закончилась, и наступило для мужчины очевидное уже далеко не книжное настоящее. Он остался один, один со множеством книг... Прошло время, я его посетил не в самую лучшую пору его жизни. Он стал частенько употреблять алкоголь, что для одинокого мужчины почти гибель. Ничто так не влияет на вторжение хаоса в жизнь человека, в данном случае мужчины, как одиночество и подверженность к унынию, тоске. Всё такое сразу хочется заглушить обильной порцией «горичительного», заливаешь, помогает, потом возвращается с удвоенной силой, и почти не замечаешь, как попадаешь в зависимость к ещё большему и частому «заливанию» своей тоски. О-о-о! это страшное время для осознающего себя в жизни человека. Ты знаешь, что «попал» и чувствуешь такую зависимость и великое желание выбраться из такой ямы, а не в силах. Нет сил, ты в «пятом углу», там нет выхода, сколь не смотришь, не вглядываешься - не видишь... И, тем не менее, там есть проходик, такой себе маленький незаметненький, что и сразу не разглядеть...

В такое положение и попал мой знакомый... Я зашёл к нему в один из осенних дней, когда и у самого внутри было пасмурно... и поразился тому, как всё поменялось. В комнатах валялись груды книг, полки исчезли, а сам хозяин, уже хвативший грамм сот несколько, встретил меня совсем без радости и прошлого весёлого нрава. Одному он обрадовался, что было с кем выпить, мы выпили, поговорили... Грустно так поговорили, глядя на разруху, творящуюся в квартире, не раз у моего знакомого на щеке появлялись слёзы. Он должен был переезжать куда-то, квартира разменивалась, а часть книг ушло к его бывшей «второй половине». Кто из них был виноват, в развале семьи, кто мог сказать?.. В таких случаях обе стороны виноватят не свою половину... Господь им судья! На прощание он пожал руку, уже изрядно выпивший сказал мне:

— Вот что... Послушай меня. Какие бы обстоятельства у тебя не складывались в жизни, чтобы не случалось, ты не поддавайся влиянию их на тебя... Всё такое проходит, понимаешь, развеивается. А если поддашься, то выбраться будет ох! как тяжёленько (так и сказал - тяжёленько)... Запомни!.. Врать не буду!.. Ну-ну, иди, иди..., — и я пошёл, запомнил...

Да только жизнь улетучила быстро предостережение. Закрутила, обжала, затанцевала в объятиях - голова кружилась... Вспомнил, когда «тяжёленько» стало, и обстоятельства плотно обступили жизнь мою, правда, они никогда не покидали меня в моём существовании, но наступили такие, особые обстоятельства и условия, о каких меня предостерегали. Возможно, они будут когда-либо описаны, но кто знает..., когда? - жизнь покажет... Больше я его не видел...

… Вся оставшаяся жизнь пробежала в не только зарабатывании хлеба, но и при случае, где можно приобретению книг. Книга к книге, стопка к стопке, постепенно росла библиотека. Моя библиотека!.. Мечта сбывалась. Когда достигла она нескольких тысяч томов, при моём мобильном образе жизни и частых переездах постепенно становилась проблемой, а ну! упакуй столько их, да ещё и бережно упакуй... У кого есть, хоть какая библиотека, те подтвердят, что за мука при переездах. Потом на месте смонтируй полки, расставь так, как положено и как хочется, а это вечная проблема. Почему? Начинаешь расставлять тома и, как на грех, зацепишься за ту часть книги, которая между обложкой, о которой вначале написал. Пробежишь глазами какой-то абзац, потом следующий, следующий и глядь вокруг – всё, как было в начале, в «хламе», на том и задержалась уборка...

— «Ваше любимое занятие?» — как-то спросили одного философа, экономиста и автора «Манифеста...».[12]

— «Рыться в книгах!» — последовал быстрый ответ.

Именно «рыться в книгах», стало моим любимым занятием, почти ежедневной потребностью, это как глоток воздуха. Необходимым источником и знаний, и впечатлений. Они как друзья поселились у меня в квартире умные, мудрые, не докучливые и в тоже время быстрые на помощь, готовые по первому твоему требованию и желанию открыться на желаемой странице и подать мысль в упакованном виде... Скажите, не друзья ли?.. Друзья!.. Не могу не привести, что читатель знает, что во многих статьях о книгах помещают авторы то, ставшее знаменитым: перед смертью великий поэт посмотрел на лежащие рядом свои книги, на тома, стоявшие на полке его библиотеки, и сказал, обращаясь к ним: «Прощайте, друзья!»[13]

«В моей квартире собраны миры...»[14] Эти миры часто перемещались на другие «континенты» и редели... При переездах часть обязательно оставалась в чьих-то руках, часть отдавалась, а что-то давалось почитать и не возвращалось... Так всегда при неосёдлом образе жизни. Куда я направлялся, за мною следовал костяк библиотеки, в основном классики. Как-то, переезжая, я часть книг оставил у знакомых, до поры до времени. Эта «пора и время» несколько подзадержались и мне возможности забрать не было возможности, а другого места не нашлось, кругом люди хорошие, даже друзья, но вот для книг и у них не сталось места. Позвонил благодетелям своим, мол заберу, а в ответ: «А мы сдали их на макулатуру, ты же долго не забирал...». На макулатуру?! Вся серия «Классики и современники», большая часть «Литературных памятников», целые собрания сочинений... И всё это в утиль?.. И такое бывает!..

* * *

Хочется в конце придумать и привести какие-то особые, совсем негромкие слова о книгах, простые, но могущие нежно и трепетно передать дух их, что в них особое, незаменимое...

Такое в них - задушевная прелесть страниц... Разве сравним их тихий шелест с электронными изделиями? в которых вся библиотека помещается. Как можно заменить цифровым носителем энергетику читателя, писателя, что задержалась между этими самыми страницами, между словами, буквами. Это от этого зависит, почему мы после иных держателей не хотим читать желаемую книгу. Всякий, кто берёт в руки её, читает, уже оставляет следы своего пребывания и свои мысли. Химизм накладывания дум работает чётко, как на священные вещи молитва праведника, механизм тот же. Не мною придумано и надумано, это физика! и скажу, что в будущем будет возможным узнать, кто прикасался и читал, какие это были читатели. Несмотря на то, как шагает технический прогресс, наступает цивилизация, уникальный предмет, совсем простой, какой придумали люди, будет жить...

Без книги в мире ночь

и ум людской убог,

Без книги, как стада,

бессмысленны народы.

В ней добродетель, долг,

в ней мощь и соль природы,

В ней будущность твоя

и верных благ залог /В. Гюго/

сентябрь, октябрь 2021 года

[1] Строка из стихотворения Щепкиной-Куперник Татьяны Львовны (1874-1952)

[2] Строка из стихотворения Фёдора Тютчева «Silentium»

[3] Декарт Рене (1596-1650) французский философ, математик

[4] Цитата из древнего трактата «Голос Безмолвия»

[5] Строки из стихотворения Пушкина Александра «Пророк»

[6] Герман Гессе

[7] Отрывок из романа ПисемскогоА.Ф. «Боярщина». Собрание сочинений в девяти томах. Т.1.с.53.

[8] Чарльз Роберт Метьюрин (1780-1824) – английский писатель, священник, автор готических романов

[9] Нельзя объять необъятное — В оригинале: Никто не обнимет необъятного. Афоризм Козьмы Пруткова, из собрания мыслей и афоризмов «Плоды раздумья»

[10] Французский художник постимпрессионист Анри де Тулуз-Лотрек (1864-1901)

[11] Суздальский Владимир Игоревич (1941-1996), томский библиофил, театрал, коллекционер

[12] Речь идёт о Карле Марксе (1818-1883), авторе «Манифеста коммунистической партии»

[13] Пушкин Александр Сергеевич

[14] Строка из стихотворения Александра Жиляева