ТРЁХКОПЕЕЧНАЯ РАПСОДИЯ

ТРЁХКОПЕЕЧНАЯ РАПСОДИЯ

О, вот и трамвай! Слава богу, не пришлось долго ждать в темноте и на морозе.

Талгарская.

Конечная остановка, сами понимаете, имеет свои плюсы: можно занять удобное место, так, чтобы и не у самого выхода, но и не слишком далеко. А то потом, на своей остановке, тяжко продираться в толпе.

В салоне холодно. Трамваи тогда не отапливались. Но ничего, скоро набьётся куча народу, надышат и станет вполне себе нормально.

Я уселась у окна, трамвай мелодично звякнул и тронулся. Улицы не видно, потому что все окна в салоне разрисованы красивыми ледяными белыми перьями. Я подула на окно, в то место, где уже кто-то до меня проделал маленькое круглое окошечко в мир. Сняла перчатку и теплой рукой довершила работу. «Э, нет, да тут не кружок, а сердечко!» Всё ясно! Я посмотрела вверх и нашла! «Миша+Наташа=любовь» Все правильно. А я рожицу рядом нацарапаю. А про любовь ещё раз обведу ногтем, а то буквы уже прихватило морозцем. Пусть Мишина любовь поживёт подольше!

Трамвай встал на светофоре и окно осветилось красным светом. Я зачаровано смотрела на серебристо-красные узоры, потом они в один миг стали золотыми, помигали немного и окрасились в изумрудный цвет. Сказка!

- Фурманова. Следующая проспект Коммунистический…

Ах, май, мой май! Красота в городе неописуемая. Всё цветёт и благоухает, и мои любимые трамваи прихорошились. Их покрасили свежей жёлтой и красной красками и стали они нарядными, яркими, и звенят они на поворотах особенно мелодично. С птицами соревнуются.

А на самом первом сидении царствует тётенька-кондуктор в кокетливо надетом чёрном берете. Когда-то давно, помню как в тумане, были и кондукторы, и вагоновожатые одеты в форменные темные пиджаки. Потом форма, наверное, поизносилась, а новую не выдали. И стали они выходить на маршруты кто в чём, а береты ещё какое-то время оставались.

- Оплачиваем за проезд! – ржавым голосом кричала тётка.

Вот ведь времена были! Целая кампания по ликвидации безграмотности кондукторов была проведена в семидесятые. В союзных и республиканских газетах выходили целые статьи, пытавшиеся бороться с неправильно поставленными предлогами: «Оплачиваем проезд, но платим за проезд». Да куда там советским газетам против советских тёток! Не смогли…

- Передайте, пожалуйста! – постучал меня по плечу стоявший рядом мужчина. Я добавила свои три копейки к набравшейся уже солидной горсти мелочи, и тоже произнесла сакраментальное «Передайте, пожалуйста». Кондукторша сосредоточенно пересчитала копейки и открутила от своей бобины длинную бумажную змею. И пошла бумажная змейка по салону в обратную сторону, потихоньку уменьшаясь. Вот и я оторвала свой билетик и с привычным ужасом начала считать цифры: счастливый – несчастливый? Потому что, если счастливый, то его надо было немедленно съесть, как секретное донесение. А если вдруг контролёр? А у меня нет рубля платить штраф! Но в этот раз пронесло – обычный билет. Доеду спокойно.

- Гагарина ! – кричит тётка в берете. – Следующая Ауэзова!

А вот и жаркое алма-атинское лето вспомнилось. Жарко везде: и на солнце, и в тени, и в салоне трамвая. Особенное пекло с южной стороны. Поэтому почти все сиденья у южных окон свободны. Но я, четырехлетняя, тяну папу к окошку. Жёсткие деревянные лавки просто раскалены горным беспощадным солнцем, но я мужественно пристраиваюсь голыми коленками к окну. «Папа, открой!» И папа послушно открывает мне всё окно до самого низа. Тогда, в старых деревянных трамваях окна можно было открыть полностью. Сам садится рядом и согнутой в локте рукой регулирует мою бедовую голову, чтобы её не снесло встречным трамваем. Раскалённый ветер обдувает меня, треплет волосы, застит глаза. Но это всё ерунда по сравнению со счастьем езды с высунутой в окно трамвая головой. А что же это тогда, если не счастье?

- Пастера! Следующая Сейфуллина…

Осень, особая пора. В юности я всегда дожидалась дождливого октябрьского дня, надевала резиновые сапоги, брала зонтик и старый портфель и в гордом одиночестве ехала, куда глаза глядят. Вернее, куда в этот раз привезёт меня мой старый любимый трамвай. Выходила когда возле парка, когда в микрорайонах, когда в «Орбите» и шла по аллеям и скверикам собирать листья. Вокруг было тихо, мокро и разноцветно. Самые красивые экземпляры я складывала в сумку. «Дома засушу между страницами старого учебника по ботанике». В общем-то, листья и не были нужны мне вовсе. Был прекрасен сам процесс прощания с осенью.

Где-то недалеко, за разноцветными деревьями звякнул трамвайчик, значит, пора. Пора возвращаться на свою Комсомольскую-Космонавтов.

…Осторожно, листопад.