В этой бесконечной, крохотной вселенной...

Александр Самойленко Владивосток

В Э Т О Й Б Е С К О Н Е Ч Н О Й, К Р О Х О Т Н О Й В С Е Л Е Н Н О Й .

Повесть

«Не для того создана бесконечность, чтобы в ней было все одинаково!» - так напишет бывший журналист Иванчук, а ныне писатель-фантаст, и этой фразой, а также сотнями тысяч других фраз, обессмертит свое имя. Правда, сам Иванчук заявляет, что никакой он не фантаст, а самый что ни на есть реалист и пишет одну правду и только правду. К сожалению, все тексты, написанные Иванчуком, пока почти никто не понимает. И это не смотря на те некоторые, сейчас всем известные факты, которые действительно имели место в нашей земной ауре…

«…Потому что уже ярзыкнуло. И. Гравивдохновенность светозарвнушнула. Центральная машина импульснула на биксиквионолетье и Разум вознесся пикарандулом…», - пишет в своем романе века Иванчук. Сейчас этот текст интенсивно изучают астрологи, уфологии и психиатры.

Мы же расскажем любознательным читателям о контакте инопланетян с типичным контактёром Олей К., воспользовавшись свидетельствами очевидцев, самой Оли К., записями четвертого измерения, случайно произведенными с помощью желтков куринных яиц, а также все-таки возможно примем к сведению некоторые устные и письменные подтверждения бывшего журналиста, а ныне известного некоторым узким специалистам писателя Иванчука.

Редакция сразу предупреждает: не надо путать явление так называемого «полтергейста», о котором – дабы снять нездоровый ажиотаж вокруг этого самого явления, редакция сейчас и поведает малоискушенному любознательному читателю, с некоторыми моментами прихода к нам во время сна так называемой «пси-энергии» умерших людей. Пси-энергия или, по-народному, душа, никакого отношения к полтергейсту не имеет. Хотя, пока это точно не доказано. Но известно, что пси-энергия умерших /склад/, находится очень далеко, на краях нашей Галактики, в неведомой ее части. Она возвращается иногда от близких нам умерших людей, внедряется в сон, и…

Впрочем, о пси-энергии подробно мы расскажем в следующую подписную компанию. А сейчас – об известном нам полтергейсте. Начнем с начала. С того начала, которое воссоздали специалисты по имеющимся материалам и свидетельствам, а также с помощью нашего, увы, несовершенного воображения. «Нельзя вообразить то, что нельзя вообразить». /см. А. Иванчук. «Рекамакнулось, раздерзалося», том 12, стр. 936./

На планете Зонс, в каких-то пятидесяти миллионов световых лет от нас, наступила очередная весна. Нет, там не набухли почки деревьев, не проклюнулись изумрудные травы и не прилетели звонкие грачи. Потому что нет там ни деревьев, ни трав, ни даже грачей. И вообще, планета Зонс по нашим представлениям, как бы и не планета. Хотя и больше нашей Земли в десять раз.

Ах, читатель, дорогой, любимый! Давай вместе рыдать, рвать волосы /у кого они есть/ на голове и посыпать ее пеплом! Давай биться все той же головой в невидимую стену, за которой четвертое, пятое, десятое измерения – если верить нашим физикам! А нам, нам, трехмерным, ползать вечно по плоской поверхности и радоваться своим примитивным железкам на колесиках, тряпочкам, бумажкам в кассах /тем, кто это все имеет, конечно/. Да, все мы люди, все мы человеки. Но не больше. «В жизни есть много такого, ради чего жить не стоит, но именно ради этого мы и живем». /См. А. Иванчук, «Засиятило кристаллизн»., том 56, стр. 999/.

Но давай, давай дорогой читатель все-таки попробуем дернуть изо всех наших слабых сил этот тяжеленный рубильник энертности нашего трехмерного мышления и отвести его как можно далее от проводов нашего трехмерного мозга!...

Попробуем все-таки вообразить себе то, что вообразить нельзя. Попытаемся представить себе планету, которая в десять раз больше нашей, которая имеет по нашим понятиям некоторую упругую поверхность, и имеет – вне наших понятий, надповерхность, надподповерхность, надподподповерхность, подподнадповерхность и т. д.

Попробуем вообразить, что планета Зонс находится в числе миллиардов других таких и совсем не т а к и х планет в системе трех сообщающихся, перетекающих одна в другую галактик.

Еще попытаемся представить себе, что планета Зонс окружена двумя десятками самых различных светил: белыми, голубыми, фиолетовыми, оранжевыми и даже ультрамариновыми карликами, есть здесь и почти наше желтое солнце, есть и пульсары, и невдалеке – квазары, и сравнительно близко – черные дыры. А уж когда три галактики начинают взаимодействовать и перетекать одна в другую… Но не будем. Это для нас совсем невообразимо.

Но нам известно, что планета Зонс разбита на отдельные участки, которые очень сильно отличаются друг от друга, поскольку имеют над собой различные источники энергии – различные по классификации звезды.

Но весна, весна все-таки приходит на Зонс и миллиарды планет трехгалактической системы совсем не от изменения угла и расстояния до местных светил, нет! Весной там называют время, когда «Центральная машина» - энергетически-разумное ядро всех трех галактик, посылает и м п у л ь с.

Мы не можем здесь с точностью сказать – что это за импульс. Известно лишь, что Центральная машина трехгалактичной системы простирается на несколько десятков миллионов световых лет. Предполагается, что ядро /в данном случае сразу трех галактик!/ не что иное, как Разум местного сектора Вселенной, подпитывающий энергией и знаниями окружающие звезды.

И все-таки, что же в этом импульсе, который тамошние аборигены называют «весной»? Наверное, Красота и Желание Жить, Радость Живого Бытия и Запах Ландышей Весной приходит в мозг жителей планеты Зонс – зеленых человечков.

Да-да, читатель, именно зеленых! И не надо смеяться. Пусть у них нет желудка и всего прочего с ним связанного, а зеленые – потому что питаются с помощью фотосинтеза, через кожу, как наши растения – через листья. Но не только фотосинтез, конечно. Потому что каждое их оригинальное светило дает им свой «фотосинтез». Не будем вдаваться в подробности, тем более, что мы их не знаем, и все-таки они зеленые!

И вот, весна! Это время, когда ты снова начинаешь расти, изумрудясь! Это время, когда ты уже умеешь переходить из поднадповерхности в поднаднадповерхность! Это время, когда ты еще прошлой весной обвжикоматерилизовал последнюю третью галактику, побывав у всех тамошних родственников и знакомых! Весна, это время, когда тебе каких-то сто лет, а ты уже освоил шестое измерение! Весна, это время, когда в твои крохотные сто лет родители тебе уже доверяют побродить по ближайшим окрестностям, но пока не далее пятидесяти миллионов световых лет.

И ты с друзьями, такими же молодыми и зелеными, выходишь из поднадподнадповерхности своей планеты и купаешься в импульсе Центральной машины. Ты высматриваешь Внутренним Оком уютный уголочек на самой окраине сферы в пятьдесят миллионов световых лет – тот самый, куда родители разрешают самостоятельно прогуляться в этом юном возрасте, - ты из пары миллиардов планет выбираешь несколько наиболее симпатичных. И от одной из них исходит Запах Ландыша! Да, в прошлую весну был запах Мальтикакуса и ты с родителями был там, а в этом – Ландыш! И зеленые – как и ты сам, квакающие лягушки. И липкие, тоже зеленые! ароматные почки тополя. И… И ты уже знаешь – что это такое. И хочешь всего этого! Так сильно…

И еще нужно узреть контактора. Почувствовать его. И вы с друзьями ищите его Внутренним Оком. Вам, конечно, необходим ровесник – по эквиваленту роста и возраста. Детство есть детство. И вы находите на выбранной планете т а к и х детей.

И тогда вы берете в свою серединную поднадзаднюю руку собственный детский вжикматериализатор, а энтвокранную руку обращаете ладонью к импульсу Центральной машины, подсоединяя себя к Сети Времени и Паутине Гравитации. И вам остается лишь Внутренним Оком видеть намеченную галактику и планету. И, конечно, фиксировать биополе контактора.

Мгновение – и вы уже рядом, в комнате у контактора. Ведь это так просто! Всего лишь сделать шаг – из двадцатого измерения в третье.

Да, уважаемый читатель. Это так просто! Но, увы, к глубочайшему сожалению, не для нас. А нам лишь остается еще раз вспомнить гениальную крылатую фразу А. Иванчука: «Не для того создана бесконечность, чтобы в ней все было одинаково».

К этому супергениальному афоризму мы может добавить лишь следующее: планета Зонс, как и все планеты трехгалактической системы, никогда не проходила машинную стадию, а зеленые человечки никогда не прыгали в обезьяноподобном виде по деревьям и не хватались в дальнейшем своем развитии за дубину. Впрочем, и на нашей планете до сих пор не найден череп той знаменитой обезьяны, из которой, как утверждал один сильно ученый, собственно мы и произошли. «Динозавры приходят и уходят – рептилии остаются». /См. «Карамбиоз турмакусности», А. Иванчук, том 128, стр. 1021/.

Но не будем попусту философствовать, поскольку мы-то уж с вами, дорогой читатель, доподлинно знаем, что еще ни одна философия никого и никуда не привела. Вернее, мы могли бы сказать значительно больше: а если кого куда и привела, то совсем не туда, куда ожидалось… Но не будем об этом. Тем более, что кроме нас э т о никому не интересно. И продолжим о полтергейсте.

XXX

Пятилетняя девочка, Оля Константинова, сегодня опять осталась дома одна. Ее не отвела сегодня утром мама в подготовительную группу детского сада № 3 Первомайского района, потому что у Оли сегодня опять болела голова. Вообще-то, Оля слукавила утром перед мамой. Как раз наоборот, сегодня она проснулась и почувствовала п р а з д н и к. Как будто воскресение и даже почти Новый год. Хотя сегодня совсем понедельник и совсем апрель. Но Оля-то уже знала, что сегодня она снова сможет сделать э т о. И еще она точно знала, что голова у нее действительно заболит, если ее отведут в подготовительную группу. Потому что там воспитательница будет заставлять рисовать буквы, а Оля их давным-давно все знает и хорошо умеет читать. И потому, что там слишком скучно и п у с т о, там нет детей, которые умеют э т о.

Оля съела маленький бутербродик с маслом и сидела, ожидая, когда в ней накопится с и л а. От нечего делать она просматривала папину газету «Вперед, к победе».

«Хорошее воспитание заключается не в том, чтобы выставлять свою культуру, а в том, чтобы показывать окружающим, какие они свиньи…», - так начиналась большая статья под заголовком «Наш парламент». Написал ее какой-то дядя-журналист Иванчук.

«И почему взрослые такие неинтересные и грубые? – думает Оля. – Почему они не умеют э т о? Почему они тратят с и л у не в ту сторону? – думает Оля, маленькая девочка со светлыми кудряшками.

Оля откладывает бесполезную газету и пристально смотрит на любимую куклу Катьку, которая так похожа на свою хозяйку – тоже со светлыми нейлоновыми кудряшками. Когда-то, правда, кудряшек было чуть побольше и Катька умела говорить «мама» и ходить по ровному месту. А потом там внутри у нее все сломалось. Но вот сейчас, если посмотреть т а к и о т т у д а…

Катька медленно садится, открывает голубые глазки и говорит: - Здравствуй, Оля. Она поднимается над столом и летит по кухне. Делает круг и приземляется на свое место. «Нет, сегодня я сама», - думает Оля, и Катька опять засыпает.

«Нужно накопить побольше. Чтобы сильнее. Еще и еще. Но надо потихоньку, осторожно. Потому что. На прошлой неделе, когда она тоже не пошла в подготовительную группу и осталась дома… Ах, как здорово у нее получилось! Первый раз т а к. Но страшно. Слишком далеко. Заблудилась. Она сделала, как всегда: накапливала-накапливала силу, потом посмотрела т у д а. И ладошкой нашла в воздухе о н о. В тот раз о н о было слишком. Упругим. Оля скользнула, но не над тем, где всегда. Понеслась по блестящей золотой дуге. И вокруг были п р о з р а ч н ы е люди. И светлые шары. И она слышала ото всюду: «Контактор! Новый маленький контактор!»

Потому что в т о м мире.. Там много людей. И шаров. И говорящих мысленно облаков. И ни у кого нет тела. И у нее т а м нет тела. Оно прозрачное. И она улетела слишком далеко. Через какой-то океан. Тихий. Но силы кончились, она вышла о т т у д а. Сидела на берегу моря и плакала. Заблудилась. Но появились прозрачные люди – дяди и тети. Они не говорят словами, только в голову. Они успокоили ее. Мыслянули: «Скоро ты будешь далеко летать. В другие миры». И она оказалась дома. Поэтому нужно потихоньку. Пока…»

Но что это?! Почему поднялся над столом стакан с недопитым чаем?! Ведь Оля ничего с ним не делала и не смотрела на него т а к! Стакан поплыл вверх, к потолку, наклонился, чай полился на пол, стакан полетел вниз – как будто кто-то державший его отпустил и он упал и разбился вдребезги, на мелкие кусочки, как разбился бы и всякий другой обыкновенный порядочный стакан, падая с такой опасной высоты.

Между прочим, стакан был хрустальный и Оля с испугом и удивлением успела подумать, как она будет объясняться с мамой. И только она на мгновение представила себе огорченное лицо мамы – как она разглядывает осколки цветного дорогого хрусталя, осколки, все до единого, вдруг собрались на полу в одну кучку, превратились опять в стакан, даже с чаем! и стакан оказался вновь на столе.

Но что там какой-то стакан! Когда вдруг задвигался и заплясал холодильник и… полетел по кухне

Оля испугалась, даже вскрикнула, хотела убежать, но не могла оторвать взгляда от сошедшего с ума холодильника, потому что он выделывал странные и жуткие штуки! Прямо через его стенку выплыло из морозилки мясо. И мясо, мясо… Вдруг разморозилось, покраснело… Нет, это ужасно, ужасно! Невозможно смотреть! Мясо выросло в корову!... В большую черную корову с белыми пятнами. Корова едва вместилась в кухне, махала хвостом, смотрела тоскливо в окно. «Му-у-у!!!» замычала корова, а Оля запрыгнула с ногами на стул и заплакала. Корова тут же залезла в морозилку, а Оле кто-то мыслянул в голову: «Не бойся, Оля! Мы просто знакомимся с вашим миром. Мы хотим с тобой дружить. Вот сейчас только мы еще раз посмотрим…»

И из холодильника выплыли Куринные яйца. Яйца повисли в воздухе и через секунду из них вышли белок и желток. И из желтка потянулись тонкие длинные ниточки-спирали. Они тянулись, тянулись, тянулись, заполнили весь воздух, Оле уже нечем было дышать и тогда они исчезли. И тогда появились зеленые человечки. Их было очень много, вся кухня забита ими! Двое стояли перед ней, ростом они даже ниже Оли, совсем голенькие, но ничего стыдного у них не видно – как пупсики. Только не розовые, а бледно-зелёненькие, как будто зимний салат из теплицы.

Те, которые не вместились на полу, сидели на потолке и несколько застряло в стенах. Они шевелились там и выглядывали.

– Не бойся, Оля, – замысляли двое, которые стояли перед ней. «Не бойся, не бойся!» – замысляли ей и остальные.

– Мы тоже дети. Нам только еще по сто лет. Мы с планеты Зонс. Мы берем наши вжикматериализаторы, – Оля увидела у них в руках небольшие стеклянные палочки, на одном конце которых сверкали граненные хрустальные или алмазные шарики, – и попадаем в другие миры – куда нам разрешают родители.

Первое, что Оля, как всякая обыкновенная девочка ее возраста, очень захотела сделать – закричать: «Кыш! Кыш, уходите!» Но Оля уже вполне осознавала, что она не совсем обыкновенная девочка и даже, может быть, совсем необыкновенная, и потому ей не следует вести себя так глупо и некрасиво, ей нельзя поддаваться страху.

И еще, еще… Она ощущала, что зеленые человечки находятся сразу здесь и т а м. И т а м ей будет понятнее. И совсем непроизвольно и естественно Оля провела правой рукой, нашла в воздухе упругое о н о и перешла. И сразу же зеленые маленькие люди стали ей как будто ближе, как будто она их уже знала давно. И она перестала бояться. Хотя з д е с ь человечки выглядят несколько иначе: у них проявилось еще по две… или даже четыре руки. Впрочем, это кажется, не совсем руки… Ну и чтож! Пусть. И вот еще у некоторых то появляется, то исчезает вторая голова. Как интересно! Но это, кажется, и не совсем голова…

– Мы пришли поиграть с тобой. Ты – контактор. Мы знаем, ты любишь играть в н е о б ы ч н ы е игры, – мысляют два человечка, которые стоят перед Олей. – Нас зовут А и Б. Это понарошку. Потому что у нас на Зонсе имена из импульсоскопов. Ты потом научишься. – Оля видит, как на груди у каждого человечка зажигается ярко зеленая буквочка: А, Б, В, Г, Д…

Еще Оля видит, как от нее вдруг отделяются какие-то тени и плавают в воздухе. Она вглядывается и различает… контуры мамы, папы! А это же бабушка, дедушка и еще какие-то дяди, тети… Лица у всех застывшие и неподвижные, как на картинках!

– Не волнуйся, Оля! – мысляет Д, свесив с потолка, где он продолжает сидеть, четыре, кажется, ноги. – Мы просматриваем твой наследственный код. Нам любопытно, как к тебе пришло четвертое измерение, это большая редкость у вас. Такое совпадение – вас сейчас на планете двое. Ты – и мальчик Петя, он живет в другой стороне.

– Не в «стороне», а в «стране» – так правильно надо говорить, – поправляет Г и выпрыгивает из стены на все шесть ног. – И зовут его Пит. Вообще они здесь чудаки. Разделились на разные языки и страны.

– Это не чудно, а грустно, печально, жаль, тоскливо, уныло, убого и что еще? – говорит Ж.

– Но у нас тоже на Зонсе разделение на зоны, – отвечает Е.

– Ах, у нас-у нас! – возмущается А. – У нас просто, выражаясь на местном языке, совершенно разные природные условия. Если ты живешь, к примеру, со стороны черной дыры, ты уж никак не сможешь существовать в наднаднадповерхности, а будешь находиться в подподподповерхности. Иначе – склизанет. Но у нас у всех одинаковые импульсары, каждый обладает вжикматериализатором, каждый имеет право сменить зону и, соответственно, цвет кожи и количество голов. Конечно, существует так называемая привычка и чувство родины… Вот и мы здесь собрались только зеленые. Не пригласили с собой ни белых, ни черных, ни, тем более, красных.

– Ах, оставьте эти митинговые мимолетцы! – вступил, Ъ, вылезая из уха. – Сегодня вы зеленые, а завтра посинеете или покраснеете. Какая разница?

– У нас нет разницы, а у них есть, – вступил У. – Это же третье измеренье. Они еще играют в цвета, в слова и законы. Игру они принимают за реальность. Смотрите, сколько родственников у девочки отправлено насильственно в вечный мир…

– Прекратите при ребенке! – возмутился Н, взял Олю за руку и прошел с ней через стену – из кухни в комнату. – Ну их, они из кружка «Юного вселенизатора». Мастерят одну небольшую искусственную галактику, вот, вроде вашей. И все спорят, с каким уклоном ее сделать – с материалистическим или идеалистическим. Чудаки. Как будто это можно сделать раздельно… Ах, какие скучные мальчишки пришли к тебе, Оля. Давай играть!

Странно, но Оля уже почти все понимала. И даже уже знала очень много сложных-сложных разных вещей. Потому что зелененькие незаметно добавили ей в н у т р е н н и й возраст и вложили в ее мозг кое-что из вселенских наук.

А зелененькие уже все были в комнате. Что они вытворяли! А, Б, Ц и Мягкий знак прыгали на диване. Похоже, что они впервые соприкасались с ним так близко. Ё, К, Л, М – вовсю раскачивались на люстре. Н тоже не выдержал и запрыгнул к ним.

– Вещи, вещи! Везде вещи! – мысляли человечки. – Оля, а у нас в трехгалактической системе нет вещей. Только импульсы. А у вас везде вещи! Вы – цивилизация вещизма!

Из шифоньера вышла папина шляпа и направилась к Оле. Оля наклонилась и взяла шляпу. Под ней стоял и смеялся Ч.

– Оля, мы пришли к тебе без подарка, – промыслял Ч. – А у вас, в цивилизации вещизма, так не принято. «Подарок», «подношение», «благодарность», «борзые», «взятка»… Нет, это, как у вас говорят, из другой оперы. У нас тоже дарят подарки. Импульсноскопические. В них… наша лучшая энергия, вычисления и взгляд Внутреннего Ока. Но мы не можем тебе… Хотя… частично уже… Но все-таки у вас принято получать застывшим веществом. Чего ты хочешь? О чем мечтаешь? Что бы ты очень хотела иметь?

– Я, я … не знаю. Ведь я еще маленький ребенок. Вот моя любимая кукла Катька. Но она слишком п р о с т а я. Есть игрушки для взрослых – разные машины и… Вот телевизор. По нему для детей показывают сказки. И для взрослых. Но это так все скучно. А я бы хотела сложные-сложные и интересные-интересные сказки. И как наяву. Так, как вот вы появились. Вы сказка?

– Да, мы сказка. И ты – сказка. Ты знаешь, что сказки есть страшные, грустные, скучные, веселые, добрые…

– А кто… Кто же их рассказывает?

Вокруг Оли и Ч собрались все человечки. Пожалуй, они удивлялись логическим способностям маленькой девочки.

– Ах, это сложно, это очень сложно! – услышала Оля их разные голоса-мысли. – Сказки создают Центральные машины – ядра галактик. И их дети – звезды. Но бывает, что их «рассказывает» в какой-нибудь системе Развоплотившаяся центральная душа. Есть сказки для видимой части пространства и для невидимой. Для живых и неживых…

– Хватит мимолетно мыслить! Давайте подарим что-нибудь! Ну-ка, «юные вселенизаторы»?! – громко промыслял Н.

Человечки слегка растерялись и замыслялись. Конечно, им, незнающим вещизма, хотелось бы подарить их новому другу Оле такое! Такое… Самое-самое! Но надо, чтобы оно соответствовало системе ее измерения и ее способностям. Ах, как это оказывается трудно – угодить!

И только Ч не долго размысливая, подошел к телевизору и дотронулся до него алмазным шариком. Телевизор испарился, превратившись в едва заметное призрачное облачко.

– Ой! – вскрикнула Оля, представив реакцию мамы и папы. «Как же они по облачку будут смотреть кино и футбол?!»

– Правильно-правильно-молодец! Кристаллизн и бравтикнуло! – замысляли человечки. И каждый коснулся облачка своим вжикматериализатором и каждый промыслял: «Это от меня. И это от меня…»

Облачко растаяло и на его месте вновь стоял телевизор. Как будто все тот же привычный телевизор.

– Это н а с т о я щ и й телевизор, – замыслял Ч. – В нем бесчисленное множество программ. Ты будешь смотреть самые гениальные сказки Вселенной. Ты сможешь участвовать в них сама. И создавать свои. Стоит тебе лишь дотронуться до экрана, и…

– Ребята, вы видите, сюда спешат Олины родители. Мы нечаянно побеспокоили их лептонную оболочку и им кажется, что с их ребенком что-то случилось. Прячемся! Оля, мы вернемся! – замысляли человечки и запрыгнули в стены.

Тут же дверь в прихожей открылась и вошла Олина мама. Не раздеваясь, она быстро прошла в комнату, увидела дочь и едва сдержала себя, чтобы не схватить дочь на руки и не начать ее целовать и тискать.

– Оля, доченька, как ты себя чувствуешь? Как головка, не болит? – Олина мама почему-то не могла сегодня спокойно работать. Она читала текст, но слова не складывались в фразы, расплывались и вдруг на бумаге она увидела испуганное лицо дочери! Так отчетливо и явственно, как будто это была цветная фотография. Лицо исчезло, но Вероника Андреевна работать не могла. Безотчетное волнение охватило ее и странные, очень странные мысли пришли… И что совсем уж не уместно – почему-то ко всей этой жутковатой мешанине полугаллюцинаций постоянно примешивалось слово «курица»! «Ах, и при чем здесь курица?!» – так думала Вероника Андреевна, молодая стройная симпатичная блондинка, редактор издательства и Олина мама, отпросившись с работы и добираясь на «перекладных» домой.

– Нет, не болит, – ответила Оля, хотя как раз именно сейчас голова у нее немного побаливает. – Но я, я здесь…

«Нет, ну как она расскажет маме о зеленых человечках? Тогда нужно рассказывать и о том, что она умеет переходить т у д а, и что т а м летают разные люди и…

– Нет, мамочка, не болит. Я позавтракала и играла с Катькой.

– Да, я, видимо, переутомилась. Нужно в отпуск идти, – вздохнула мама. И тут же раздался звонок в прихожей. Мама пошла открывать – на пороге стоял несколько смущенный папа.

– Ты?! Ушел с работы?

– Да… Ты знаешь, мне почему-то показалось, что наша Олька заболела серьезно и… вот я… отпросился.

К этому папа, Владимир Петрович, совсем еще молодой мужчина спортивного вида, мог бы добавить жене следующее: придя утром на работу – в цех холодной штамповки, где он трудился сменным инженером, он ощутил вдруг непонятное волнение и беспокойство за дочь. Как будто с ней что-то приключилось нехорошее. Волнение его было столь необычно и сильно, что он в конце концов решил отпроситься у начальника цеха. И вот, по пути в кабинет, он вдруг… Ах, это трудно было бы объяснить кому бы то ни было, даже жене! Да, он неожиданно почувствовал себя мальчишкой, вспомнил, как любил играть в футбол и… Идя по цеховому пролету, подцепил ногой одну из легких пустотелых штампованных алюминиевых деталей и… ловко погнал ее по пролету, представив почему-то, что это футбольный мяч!... Он лихо, как в детстве подбрасывал «мяч» вверх, принимал его на голову, делал финты… И все это на глазах у пораженных его видом рабочих и… на глазах идущего ему навстречу начальника цеха.

Разумеется, его сразу отпустили домой. Разумеется, на него сочувственно смотрели, посоветовали померить температуру и вообще, может быть, сходить в поликлинику…

Вот такие дела. Веронике, конечно, ни слова. Но в конце концов, что тут происходит? Почему жена дома, а не на работе? И с дочерью как будто все в порядке. А если так, то можно посмотреть футбольный матч по телевизору – не возвращаться же в грохочущий вонючий цех, где ты всего лишь придаток к механизмам, где в свои уже тридцать лет отчетливо понимаешь ограниченность своей жизни и своих возможностей в замкнутом круге, из которого не вырваться… Так что лучше уж футбол.

– Ну, раз уж мы все в сборе, устроим второй завтрак, мойте руки, сказала мама и оправилась на кухню. Папа прошел в ванну, а Оля внимательно осматривала квартиру – как бы зеленые человечки ни учудили чего-нибудь и не напугали родителей.

– Ну, Яло, - папа любил так называть свою дочь – наоборот, как твое здоровьице?

– Хорошо, папа! – бодро и жизнерадостно ответствовала Оля.

– Тогда включи, пожалуйста, телевизор, пусть прогреется. Старенький уже, надо новый покупать…

Оля подошла к телевизору, нечаянно дотронулась рукой до экрана – ах, она совсем забыла, что их телевизор уже другой и что ей говорили человечки!

И начался футбольный матч… Не для Оли. Она сидела на трибуне. Или на диване. Впрочем, это совсем неважно. Через себя она исполнила желание папы – посмотреть футбольный матч…

… – Вовка, Вовка! Пас мне, давай давай! Э-эх, раззява!

Владимир Петрович, он же Вовка, пацан лет десяти, несется по пустырю за старыми домами. Он гонит облупленный футбольный мяч. Он в стае таких же пацанов рвется к воротам противника, он мчится во весь дух своего гутаперчивого детства, не волнуясь, что заболит сердце или заколет где-то в печенке, что назавтра наступит перетренировка и клетки тела устанут… Нет, он бежит, дыша полной грудью, и сто потов с него сходит, и час, и два, и пять, и вечность они могут играть. И не заботиться о каком-то внешнем впечатлении: в обтрепанных брючках и стертых кедах – прошла сказка. Сказка детства…

И вот уже другой футбол, тот, в который он никогда не играл. Но очень хотел бы. Хоть раз. Особенно, когда сиживал на трибунах стадионов и смотрел, как играют профи. Молодые, здоровые, тренированные ребята. И ему бы так. Потому что тот пустырь в его детстве быстро застроили и играть стало негде. А потом пошла взрослая жизнь, замкнутая в своем мелочном пространстве, и мечты… Да мало кто о чем мечтает! Не мечтал он лишь работать в штамповочном примитивном цехе ради жалкой ничтожной зарплаты…

…Но вот он бежит по зеленому полю – молодой, сильный, накачанный парень. «Володя-я! Дава-ай!!!» – гремят трибуны. Финт, финт, еще финт! Он обыгрывает самого Пеле! «Го-о-ол!!!

А-а-а!!!» – взрываются трибуны.

… Вот он несется по огромнейшему полю планеты Футбола. Вся планета – стадион. Сегодня играет Галактика № 1 с Галактикой № 2. Владимир, впрочем, здесь он совсем не Владимир и даже не ч е л о в е к, взлетает над полем, пронизывает несколько измерений, и…

В комнату врывается Вероника. За ней впархивает… странное существо. С четырьмя головами, четырьмя ногами и хвостами. Очень похожее на курицу.

– Не пугайтесь, – говорит «курица». Я просто курица в четырех измерениях…

– Я… я… я разбила яйцо над сковородкой… и вот… оно… она… – заикается бледная Вероника и опускается без сил на диван, рядом с дочерью.

Пораженные родители смотрят на дочь, догадываясь, то она в курсе всех этих экстраординарных событий, и не замечают, как из стены высовывается зеленая рука, хватает курицу и исчезает.

– Что… что это все … было? – спрашивает Владимир Петрович у дочери, с огромнейшим сожалением возвращаясь в реальный мир и с не меньшим удивлением регистрируя факт – что весь он мокрый от пота и все еще в пылу и жаре от невиданной футбольной игры. – Ты должна нам все рассказать.

XXX

– Мне страшно, Володя, страшно! Почему, почему такое произошло именно с нашей семьей? С нашей дочерью?! – Вероника лежит, прижавшись к плечу мужа. Мягко освещает комнату ночной светильник. – По настоянию Вероники они не стали его выключать.

– А я… я, знаешь, рад, – слегка улыбаясь, произнес Владимир, не отрывая взгляда от телевизора. Весь вечер он ходил возле него, щупал, хотел, чтобы Олька еще раз включила его, но Вероника запретила – слишком много впечатлений для одного раза.

– Рад?!

– Да. Со мной что-то в последнее время происходит. Может быть, это приближение знаменитого возраста? Тридцать три… Я чувствую – осязаемо чувствую, что превращаюсь в д р у г о г о. Или в самого себя – настоящего…

– Ах, говорят, что многие к сорока становятся мистиками.

– Нет-нет, все это неправда и неправильно – про мистику. Просто в определенном возрасте в к л ю ч а е ш ь с я и просыпаешься. Вспомни, в детстве, разве нам не казалось – так отчетливо и явственно, что сказка, сказочный мир, он где-то рядом, лишь протяни руку или… или как-нибудь необыкновенно подумай и прикажи – и оживет картинка с драконом или царевной-лягушкой. Но в нас с первого мига рождения вводили и вводили обыденные примитивные пресные правила бытовой жизни: нужно думать и делать только так и не иначе. Но может быть существует какая-то совсем другая п р о г р а м м а? По которой совершенно естественно, например, летать и проходить сквозь стены?

– В каждом мужчине навсегда остается ребенок. Я тоже в детстве очень любила сказки. А потом поверила в литературу. Но… ты прав. Включаются все эти фазы: какая девочка не мечтает о мальчике, который бы увидел бы в ней женщину. И дальше, дальше: размножение, семья, быт. А сказки уходят…

– Да, и мы не даем себе труда и времени хотя бы иногда оглянуться вокруг: вот висит раскаленная лампочка – Солнце, откуда оно? Вот наша квартира – Земля, откуда она? Космос, в котором убери лишь один атом водорода – и Вселенная разрушится, почему такая стабильность у нее? Все вокруг и сами мы – разве не сказка? И даже если не задавать себе этих вечных вопросов: кто мы, откуда и куда, то все-таки надо помнить, что мы живем в с к а з о ч н о й м а ш и н е. Да, какой прекрасной могла быть жизнь, если бы могла… Ты знаешь, у меня всегда, с детства было предчувствие, что именно мне повезет и меня приобщат, ну хоть немного, к тайне, к истинной сказке. Если бы ты только могла представить, в к а к о й футбол я играл сегодня, какие физические возможности мне п о з в о л и л и ощутить! Такие способности разовьются у человечества, может, через миллиард лет, а я их испытал сегодня! И этот запах свободы и бесконечности…

– Но это же всего лишь иллюзия!

– А курица? Тоже иллюзия? И Олька летала. Да что такое иллюзия, в конце концов? Иллюзия сон или иллюзия – жизнь? Ты летаешь во сне?

– Я? Ну, иногда, когда сильно устану днем. Но я низко летаю, над самым полом.

– Не расстраивайся, будешь летать выше. Полеты во сне с годами прогрессируют. Знаешь, я тоже начинал летать над самой поверхностью земли. Мне много лет снился один и тот же сон: я поджимаю ноги и сидя лечу сверху нашей улицы, я там жил с родителями – на верху холма, улица покрыта была булыжником, и я поднимаю ноги и лечу сверху над булыжником, мимо военкомата, детского парка… Всегда одно и то же место. А потом стали сниться другие места и я летал уже на спине, вперед ногами, я ими рулил. Всегда хотелось подняться повыше, но поднимался лишь до уровня фонарных столбов и всегда боялся задеть провода. А вот совсем недавно я начал летать как птица – животом вниз, с распахнутыми руками. Но руками не машу, а лечу лишь усилием воли. И когда хватает сил, поднимаюсь уже к облакам. Только страшновато – высоко, голова кружится.

– Ты так рассказываешь, как будто летаешь в действительности.

– Вот именно. Понимаешь, каждый раз, когда я летаю во сне, а это нечасто, несколько раз в году, и вот такой сон – необычен. Он как самая-самая явь. Я просыпаясь с ощущением р е а л ь н о г о полета.. Может быть, все совсем не так просто, как нам видится, кажется, чувствуется, а? И сказки – вот они, рядом?

– Может быть, ты прав. Знаешь, у нас в редакции… Читаешь десятки, сотни рукописей. И одно и то же, одно и то же! Любит – не любит, плюнет – приголубит. Ну, еще, конечно, политика, социальное. Но – все одно. Иногда кажешься себе кем-то посаженной в грядку морковкой. Не шевельнуться, не колыхнуться ни туда, ни сюда, везде такие же морковки, такие же крохотные квартирки, стандартная мебель, нет-нет, я не в укор тебе! Просто жизнь слишком одновариантна и… мелка. Да и те, кто нагребает миллионы… В конце концов и они все в том же замкнутом круге своего уровня, конечно. А простым бедным смертным остается лишь для разнообразия передвигать дешевенькую стандартную мебель.

– И понял я, хоть это и старо,

Что лучшего придумать мы не можем:

Трудиться. Есть и пить. Творить добро.

Я это называю Даром Божьим.

И понял я, что все его дела

Бессмертны: ни прибавить – ни убавить.

И остается нам одна хвала,

И остается только Бога славить!

Что было прежде – то и будет впредь,

И прежде было то, что завтра будет.

Бог призовет, когда наступит смерть,

И всех по справедливости рассудит.

– Ах, Екклезиаст мудр, но вот и он считал, что только после смерти с нами может произойти что-то д р у г о е… Но что же нам делать? Я очень беспокоюсь за Оленьку. Говорят, что всякие такие способности бывают у детей с опухолью мозга. Мы завтра же поведем ее в больницу. Пусть сделают рентген головы. И знаешь, я сейчас вот что подумала – может быть, н и ч е г о сегодня не было? Может быть, Оля обладает, допустим, гипнозом, и нам все п о к а з а л о с ь ?

– Показалось? Гипнозом? Ну, а зачем ты, милая женушка, надела сегодня такую глухую ночную рубашку?

– Ой, да ну тебя…

XXX

К сожалению, дорогой читатель, площадь нашего тонкого журнала не позволяет нам подробно описать этот уникальный контакт по часам и минутам. Поэтому мы не будем задерживать ваше внимание, читатель, ни на явлении декорпорации /отделения души, или, более научно – пси-энергии, от тела/, которое произвели с Олей той же ночью зеленые человечки /с ее, разумеется, согласия/. Мы не станем сейчас здесь воспроизводить изумление маленькой девочки, когда она увидела свое спящее тело, отделившись от него и витая призрачным облачком по комнате, наблюдая, как к ее телу подходят родители и поправляют одеяло. Сейчас ощущениями девочки занимаются специалисты-психологи. Как сказал по аналогичному поводу великий А. Иванчук: «Все мы по отношению к себе психологи, а по отношения к другим – психиатры. /А. Иванчук, «Задумчватило, дуркотнуло». Том 859, стр. 10899/.

Не станем мы здесь описывать и ночной полет души /псиэнергии/ Оли вместе с зелеными человечками в одну из Сфер. Впрочем, другой полет и все Сферы мы постараемся описать более подробно. Но будем соблюдать последовательность событий.

Кстати, дорогой читатель, несколько слов об этой самой «последовательности». Как вы уже конечно слышали, зонсяне, в качестве шефской помощи, оставили нам формулу Времени. Без всяких сомнений, это – эпохальное, поворотное и судьбоносное явление в истории существования землян! Мы не можем привести Формулу – она занимает несколько объемных томов и в ней еще не совсем разобрались ученые мира. Но ясно одно: Время также материально, как и материя. И самое поразительное – течет оно не только из Прошлого, как до сих пор представлялось нашему несовершенному мозгу, но и из Будущего! Два встречных потока. При их соединении получается Настоящее, которое тут же превращается в о т н о с и т е л ь н о е - Прошлое и Будущее. То есть, не существует таких понятий во Вселенной, как Будущее, Настоящее, Прошлое – в чистом виде. А есть комбинации, иногда многомерные, – в зависимости от того, что происходит с данным отрезком пространства или энергии. Привычного нам сочетания: прошлое-настоящее-будущее, в сущности, не существует. Ближе к истине – казалось бы на первый взгляд непостижимой для нас, такие комбинации времени: будущее-настоящее-будущее, будущее-прошлое-будущее. И так далее. А если чуть внимательнее приглядеться к окружающей действительности, к повседневной нашей деятельности, к самим себе наконец, то окажется: и мы, и все наши дела – из Будущего-Прошлого!

Этой небольшой информацией, которая, разумеется, и сама по себе беспрецедентно интересна, мы предварили следующее сообщение: пришельцы с планеты Зонс знают будущее того времени-пространства, где они в данный момент находятся, очевидно, гораздо лучше, чем мы знаем свое прошлое.

И здесь бы мы могли затронуть такие загадочно-фундаментальные вопросы, как: Судьба, История, Личность в истории, психология индивидуума и масс. И так далее. Но редакция тоже кое-что умеет. Например, принимать некоторые флюиды из будущего некоторых нетерпеливых читателей, страстно ожидающих продолжения истории контакта семьи Константиновых с зелеными человечками с планеты Зонс.

Поэтому продолжим последовательное /для нас/ изложение событий. /Ни о какой «последовательности» действий для зонсян, конечно, не может быть и речи, т. к. они вольны выбирать те или иные эпизоды и фрагменты будущего в нашей системе пространства-времени по своему личному усмотрению./

Итак, на следующее утро, обеспокоенные здоровьем дочери и выше описанными происшествиями в их квартире, Олины родители привели дочь в поликлинику. В один день им удалось сделать ребенку рентген головы /очередь на рентген была расписана на пять месяцев вперед, как им удалось пройти эту процедуру, минуя очередь – рассказывать не будем, поскольку площадь журнала, к сожалению, не резиновая, но родители утверждают – обошлось без вмешательства зеленых человечков…/ В тот же самый день олиным заботливым родителям удалось представить дочь и под всевидящие очи психиатра.

Тем из наших читателей, кому еще не посчастливилось побывать на приемах н а ш и х психиатров, возможно, был бы интересен полный набор вопросов, задаваемых на подобных обследованиях. Например: «не была ли бездетной ваша мама?»

Но опять же, за неимением свободной журнальной площади, констатируем лишь единственный и решающий факт в этом проходном эпизоде: когда маленькой девочке Оле наскучили странные и нелепые – на ее взгляд, вопросы чудной тетеньки в белом халате, Оля вышла из кабинета. Но по забывчивости и растерянности от нудных вопросов, вышла не через дверь, а через стену. Ну что вы хотите, ребенок есть ребенок. Но психиатр, как женщина и врач, казалось бы уж умудренная жизненным и медицинским опытом, все-таки была до некоторой степени удивлена, если не сказать больше – очень сильно удивлена. А уж ей, казалось бы, удивляться? Например, еще каких-то три дня назад она мчалась целых пять кварталов, да тем более на шпильках, да при, тем более, ее-то девяносто пяти кэгэ! Потому что повстречалась с бывшим своим пациентом, который провел по ее милости /но она-то вовсе не виновата! ну и что же, что он был совершенно здоров?! Начальство приказало!../ три года в дурдо… психлечебнице.

Впрочем, не будем отвлекаться. Просто скажем, что именно с того момента, как девочка вышла из кабинета через стену, а ее родители выбежали за ней через двери, врач-психиатр на несколько секунд потеряла рассудок, /извините за избитый штамп/, потом подбежала к стене – к тому месту, через которое вышла Оля. И вдруг! Из стены! Вылезла! Жуткая! Страшная! Зеленая! Призеленая! Рука!... И быстро написала изумрудными светящимися буквами прямо на стене, прямо перед носом тети в белом халате: «Там, где кончается юмор – начинается черт знает что!» И исчезла.

– Крыша поехала!... – замычала тетенька-врач.

Для справки: «крыша поехала» – это профессиональный психояз и универсальный диагноз н а ш и х психиатров.

– Крыша поехала-а-а!!! – громко зарокотала тетенька-врач, выскочила из кабинета и понеслась по коридорам, сбив с ног сотню-другую пациентов. После чего с большим трудом была поймана дюжими санитарами на крыше соседнего дома, связана, принесена в собственный кабинет и допрошена зав. отделением. И поскольку крылатая фраза продолжала светиться и изумрудиться на стене /кстати, она до сих пор там же, пытались соскоблить хоть граммульку – для анализа, но не соскабливается/, то в историю с зелеными человечками отчасти поверили, тетеньку развязали, и с этого-то момента и началась массовая сенсация: радио, телевидение, газеты…

Правда, в некоторых кругах ходят слухи, что наши доблестные специальные ОРГАНЫ имели ярко выраженное желание полностью и навсегда засекретить зеленых как таковых. Там же, на той же психиатрической стене выбили эдакий монументальный, якобы, гриф: «Совершенно засекречено навечно».

Но, говорят, что у наших доблестных специальных органов почему-то на сей раз ничего не получилось. Чем больше они секретили, тем явственнее и быстрее факт контакта с инопланетянами выходил наружу. И даже сверхсекретный гриф на стене кто-то замазал цементом. Возможно, это проделки зелененьких.

Мы же на эту тему более распространяться не будем, поскольку сами понимаете – зеленые человечки прилетают и улетают, а наш журнал /вместе с редакторами/ желательно чтобы остался. Не засекреченным навечно…

Поэтому продолжим наш почти документальный рассказ с того момента, когда журналист А. Иванчук сидел во встроенном в стену шкафу для верхней одежды в прихожей квартиры семьи Константиновых, тех самых, которых посетили пришельцы с планеты Зонс, сидел и страстно /слезно, пламенно, восторженно, призывно, вдохновенно и как-нибудь еще/ мысленно умолял зеленых человечков:

Первое. Вступить с ним в контакт и визуально показаться ему /а уж он дает слово, что совсем не испугается!/.

Второе. Если это, конечно, возможно, хотя бы чуть-чуть, если это, разумеется, не слишком большая запретная тайна, ну самую хотя бы малость – приоткрыть плотную непроницаемую занавеску: как? что? откуда? куда? и для чего все и всё?

И третье. Конечно, он просит извинения. Нет, ему, конечно, неудобно… Но лично для себя… Если возможно… Чуть-чуть таланта, хотя бы немного. Ведь популярным известным журналистом не стал. Местная газетенка… А хотел писателем. Чувства гениальности не дождался. А уже тридцать. Но он знает! Ощущает! Сидит о н о в нем где-то. Талантливое. А потянет, зацепит – вытаскивает лишь дешевенький популизмик…

Иванчук изо всех творческих сил напрягает свои нейроны и мышцы шеи, рассылая призывные биотоки по квартире, а носом /носишкой, носячником, носачом, носарем, носярником, носюгальником, нюхалом, нюхальником, сопельником, рубильником, шнобелем и как-нибудь еще/ втягивает крепкий шифоньерный коктейль из нафталина, духов и пыли, нечаянно, по журналисткой привычке подбирая заодно синонимы к «носу» и одновременно подумывая: как бы вылезти из шкафа незаметно и не напугать девочку Олю – она опять одна дома.

«А мне нравятся его синонимы «носа». Интересно, как бы звучал мой нос? Я хочу показать его Иванчуку. Все равно пришло время вступать с ним в контакт…» – услышал, вернее, уловил в своем мозгу Иванчук чужой странный голос и тут же в темноте шкафа появилось нечто… Зеленое, фосфорицирующее… «Отдаленно напоминающее нос, а точнее – носопырку», – подумал Иванчук, от страха приготовившись упасть в легкий обморок. Но в шкафу было тесно, да и нос исчез.

«О, носопырка! Как красиво звучит мой нос!»

«Е, хватит со своим носом. Человек нас попросил о некоторых вещах. Мы по закону не вправе вступать в контакт с неконтактором…»

«Да, и создавать местных гениев!»

«И посвящать в тайны Местного Бытия».

«Да, но мы просматривали здешнюю проекцию Будущего и знаем, что все-таки кое-что сделаем для Иванчука.»

«И кое-что покажем…»

«Разумеется, случай особый. Ему каким-то образом удалось пройти через пленку Непредсказуемостей».

«И через диафрагму Неопределенностей».

«Одно удивительно – буквально каждый индивид здесь считает себя если и не гением, то по крайней мере умнее всех остальных, а этот признает недостаток собственного таланта…»

«Перед собой люди иногда бывают искренни. Особенно, когда это им выгодно».

«Не будем их строго судить».

«Не будем»

«Ведь они всего лишь трехмерные био».

«Да, они лишь талантливое временное химическое изображение на

э к р а н е».

«Такую информацию о себе ч е л о в е к знать не должен. Психика слаба».

«Сотрем».

«Кстати, он просит таланта».

«Это сколько угодно».

«Сколько угодно нельзя. Посадят в этот… дурдом».

«Талант – это умение взять то, что дала природа».

«У них еще существует Большой талант: умение взять себе то, что природа дала другим».

«А мы усилим его честность. Вот здесь – будем пользоваться их лексиконом, – в его процессоре…!

«Да не путайте их примитивные игрушки-компьютеры с tele-encephalon – конечным мозгом».

«Так, где там зона честности? А, вот, в медиальной затылочно-височной извилине. Все, готово. Увеличил ее размеры».

«Да, но для многих из них честность и глупость – синонимы».

«Ах, эти их мелкие ничтожные материальные делишки. Но лет через двести они…»

«Но они живут слишком мало».

«Хорошо. Продлим ему жизнь. Вот сюда, в его ч а с ы, в центральную борозду, чуть-чуть э н е р г и и их Галактики. Ах, многовато, на триста лет, ладно, пусть живет».

«Теперь – за гениальность. Внутритеменную борозду слегка выпрямим. А polus brontalis чуть левее. И больше связей для нейронов, больше, еще больше. Все. Есть местный гений».

«Что вы наделали! Его будут с трудом понимать лишь через двести лет!»

«Гениальность – это когда доходишь до такой силы таланта, что осознаешь свое бессилие».

«Друзья, а ведь мы прибыли сюда, чтобы насладиться запахом Ландыша!»

«Да, но мы просматривали местное будущее. По сценарию сейчас Иванчук летит вместе с нами на поиски ландышей. Мы осматриваем все окрестные и дальние помойки, пардон, леса, но встречаем лишь свалки мусора и захоронения радиоактивных и химических отходов».

«Но по этикету мы не можем нарушать ход локальных событий».

«Мы не будем его нарушать. Сейчас мы отправляемся по просьбе только что рожденного местного гения Андрея Александровича Иванчука в местные запредельные подпространства. Заодно сделаем круг почета над окрестными помойка…, excuses me, лесами. А ландыши, как вы все знаете, мы найдем, когда будем гулять с Олей. Возражений или альтернативных предложений ни у кого нет? Полный консенсус. Тогда, поехали».

Дверь шкафа отворилась, и оттуда, отягощенный гениальностью и зарождающимися сверхзнаниями, вывалился пронафталиненный Андрей Иванчук. Он встал, отряхнулся. Глаза его сверкали огромными рубинами и излучали самую большую честность на Земле на ближайшие триста лет. И кто бы, глядя сейчас в эти суперчестнейшие глаза, мог бы позволить себе вспомнить, что совсем еще недавно, да не далее, как буквально сегодня, даже видавшие виды братья-журналисты называли между собой вот этого славного малого не иначе, как Профурой Сквознячковой. /Кстати, зонсянин Ю, который потратил на расшифровку этой идиомы целых пять секунд Нейтрального времени, так до конца и не осознал – что же она обозначает?/

– Зравствуйте товарищи. Рад приветствовать вас на планете Земля, – сверхчестно глядя в глаза /или в фотоэлементы? или прямо в мозг? или?... , но это и не важно/, сказал проникновенно Иванчук, пожимая поочередно каждому инопланетянину руку /или шупальце? или ногу? или?..., но это и неважно/.

– Спасибо вам огромное за дар местной гениальности! Готов к познанию Непознаваемого.

– Андрей Александрович, разрешите вас проинтервьюировать. Всего лишь один вопрос, – улыбаясь самой, очевидно, юмористической улыбкой всей видимой части Вселенной, обратился к Иванчуку Мягкий знак. – Что вы чувствуете сейчас, обладая вашим новым даром – гениальностью?

– Я чувствую, что чувствую, что очень сильно чувствую. И чем больше я это чувствую, тем больше это чувствую, – достойно ответил Андрей, понимая, что выдержал тест на чувство юмора, поскольку все зеленые человечки рассмеялись.

– Что ж, друзья, пора выполнять о б я з а т е л ь н о е. Андрей, обратите свою энтвокранную руку ладонью к импульсу местной Центральной машины, – попросил А.

– Но у меня нет этой… такой руки.

– Есть-есть, вот же она, – А коснулся Андрея вжикаматериализатором. – Вот она, пожалуйста.

И Андрей действительно увидел у себя нечто… Рука? Да, как будто он всегда знал, что у него есть подобный орган…

– Вот так, поворачивайте ее, поворачивайте, вот! Толчок. Это импульс – штекер, подключающий ко всеобщей Сети дейстительного Времени и Паутине Гравитации. А теперь откройте свое Внутреннее Око, ну, смелее, смелее! Смотрите в четвертое измерение.

И Андрей вдруг обнаружил у себя в мозгу еще один орган, глаз, и поднял тяжелое веко, и тело его тут же стало легким, прозрачным и невесомым, и пространство квартиры съежилось, съехало в один угол, а рядом оказалось еще множество пространств, составляющих, очевидно, земную поверхность. Впрочем, это была, пожалуй, некая псевдоповерхность, отражение, или, может быть, надповерхность Земли. И перемещаться здесь можно, наверное, быстро и легко. И везде… везде плывут и летят… прозрачные люди!

– Здесь живет пси-энергия тех граждан, которые достигли определенного умственно-интеллектуального уровня, – промыслял кто-то из зеленых.

– А… моя энергия здесь? – с надеждой и одновременно с сомнением промыслял Андрей.

И тут же к нему приблизился прозрачный мальчик, лет пяти. Они смотрели друг на друга, обменивались энергетичискими вспышками-флюидами. Этот мальчик, пси-энергия Иванчука, появился здесь, в четвертом измерении, только сегодня! Но пока они обменивались энергией, мальчик рос, мужал и превратился в зрелого юношу.

– Это твоя так называемая душа, – сказал И.

– Но что здесь все делают? – спросил Андрей.

- Они хранят здесь ваше в ы с ш е е и в необходимые вам моменты жизни подпитывают высшим человечество, – ответили ему зеленые.

Андрей обменивался интеллект-флюидами с собственной душой, постигая принципы жизни в Сфере четвертого измерения, а прозрачные люди вокруг прибывали и прибывали, перемигиваясь энергетическими вспышками с зелеными. Заполыхали светящиеся дуги и разбежались цветными радугами по всей Сфере – пошла информация о контакте с инопланетным разумом.

Андрей видел, как многие прозрачные люди быстро меняли свою внешность и возраст. Одни из детей превращались в юношей и девушек, и даже в зрелых мужчин и женщин, другие же, наоборот, резко молодели, а некоторые… некоторые исчезали совсем, превращаясь в черные точки. Целые рои черных точек жутко проносились по Сфере, проваливаясь в никуда, вернее, на п е р е п л а в к у. Это те, кто сгубил свою душу.

Информация влилась через энергетические флюиды собственной души и Андрей знал здесь уже почти все. Вот Сияющие. Умершие. Где-то здесь его родители, родственники, знакомые. Они еще не ушли в Центральную машину и не… Он слышит, чувствует их! Хочет видеть!

«Не сейчас, – говорят ему. – Ты еще не готов. Потом…»

– Может быть, на сегодня хватит? – спрашивают его зеленые.

– Нет-нет, дальше, дальше, дальше! Хочу знать все!

– Все знать нельзя, но о многом можно догадываться. В пятое! Открой пошире Внутреннее Око, – и Д коснулся Андрея вжикматериализатором.

И вновь пространства третьего и четвертого измерений сжались, расщемились, впуская в себя еще один объем…

Очень много Сияющих. «Что они здесь?...» – спросил Андрей у зеленых.

«Одни отвыкают от Земли. Другие ждут очереди на перевоплощение и возвращения на Землю. Третьи отправляются в далекое путешествие к Центральной машине. Четвертые стоят в очереди на развоплощение и… Но об этом позже».

Мышление Андрея здесь уже совсем не человеческое и впитывает в себя огромные потоки энергоинформации, но все-таки он нуждается в некоторых разъяснениях. Но что это?! Странное, незнакомознакомое существо! Разумеется, он видит его… ее? впервые, но… Тончайшие запахи /но воздуха здесь нет!/, хрупчайшие призрачные ассоциации и неслышимые намечающиеся вздохи скрипичных струн… Конечно, она женского рода. Она симпатична и мила. Она обаятельна. Девочка? Девушка? Женщина? Мечта? Но в ней предчувствие прекрасного. Грядет. И легкий ветерок меж ними – как легкий поцелуй. «Душа твоей души», – повеяло. И там, и там, и там – кого давно нет на Поверхности, а здесь все рядом – души душ, мягкий ненавязчивый контакт – ожидание ожидания праздника праздников…

И много непонятного. Вот это что за призраки-шары?

«Это Спящие. Еще не родившиеся. Ждут свой черед», – отвечают зеленые. Они уже, правда, совсем не зеленые и не человечки, а что-то маловидимое.

Слов нет. Земные слова не подходят. Трудно и невозможно объяснить земными словами всеобщее взаимодействие сил и существ пятого измерения. Сияющее – умершие, активно взаимодействуют со Спящими – еще не родившимися, и те и другие – с душами душ.

Наконец. Стала. Про. Ясняться. Сущностьнеобъятногопятого. Это? Бесконечные горы? Это еще немыслимые мысли, неоткрытые открытия, ненаписанные книги.

Мелькалетцы-мелькалетцы-мелькалетцы? Мысли древние, старые, новые. Рождение идеи. Заблуждения. Ничто никуда не пропадает.

– Не могу не спросить – спрошу: а вся м е р з о с т ь?

– Фильтруется в четвертом и на переплавку, – ответило что-то откуда-то.

– А кда идут эти световоды-каналы, спрошу?

– В шестое, – ответило оно же.

– А что это слева и справа, спрошу?

– Фантазии ваши людские смешные, архаичные, устаревшие.

Слева – рай, вон, все апостолы, архангелы и ангелочки. А справа сам видишь – сковородки… Но это все аттракцион. Плазменное бездушное воплощение, – ответило разумное пространство.

– А это… то что прямо? Я вижу города земные. И поселки. Пещеры. Дикари. Звери. Суперцивилизация. Машины. Заводы. Я вижу много р а з н о г о? – спрошу.

– Ты видишь ВСЕ И ВСЕХ. З д е с ь можно вернуться в любое мгновенье и время существования нашего Фундамента – третьего измерения.

– Но я вижу… людей разных эпох и… вон динозавры…

– Здесь СКЛАД. Всего, что было и всего, что будет с вашей системой.

– Но как такое возможно?! – спрошу.

– Это к о м п а к т н ы й метод хранения времени-истории.

– Значит, я могу здесь… найти и себя?! – спрошу.

– Ты можешь найти здесь кого угодно и что угодно. И себя в том числе. Можешь наблюдать свое рождение или свою смерть. Здесь хранится все. Даже м е р з о с т ь. Это же с к л а д.

– Трудно представить… А мы там, внизу, так верили, что «каждый сам кузнец своего счастья»…

– Конечно. Но доступ к наковальням разрешается строго по пропускам.

– Хочу в шестое, зонсяне.

– Там слишком сложно.

– Не все так просто то, что кажется сложным, скажу.

– Тогда открой свою вторую энтвокранную руку…

XXX

Развоплощеные Сияющие – скромные светлые струйки, через оболочку пятого тихо проникают в шестое и Присоединяются. Вливаются в Соты.

Ононоонаони уловил /а, о, и/: «Ты не ошибся. Я страх. Я человеческая неуверенность в себе. Я – одиночество. Я – надежда. Я мечта. Я – слияние душ. Я – вера. Я величайшее психоэнергетическое изобретение человечества. Да-да. Я – Бог.

– Бог-Соты? Стеллаж? Не Человек? Но ты все-таки есть?!

– Нет, меня нет, но вы меня придумали, и я себя создал из добровольно развоплотившихся душ – самых лучших человеческих пси-энергий.

– Зачем?

– Чтобы помогать синтезировать вам самое-самое наилучшее из того, что вы способны придумать. А чего не сумеете придумать вы – придумаю я, ваша общая душа. Мы будем создавать прекраснейшие сказки жизни…

– Почему же до сих пор мы их не создали?

– Я слишком молод и во мне слишком много наивных устаревших душ, умерших религий и суеверий.

– Бог, ты веришь в себя?

– Я верю в вас.

– А мы верим в тебя… Куда ведут эти энергосветоводы?

– В седьмое измерение. Но не советую. Разочаруешься. Там слишком п р о с т о.

– Не все так сложно то, что кажется простым. Зеленые, в седьмое?

– Ты слышал, то сказал Бог? «Не советую». А уж он знает, что говорит.

– А вы слышали, что сказал Бог? Мы, люди, зависим от него, а он – от нас.

– Ну что ж. Вообще-то, мы еще дети и нам не положено посещать седьмое. Но ради нашей дружбы… К тому же, ваше седьмое гораздо проще нашего седьмого.

– А разве такое бывает?

– Во Вселенной бывает все. Но не у всех. Приготовься, будет слегка неприятно. Поехали!

Да, действительно. Неприятно. Неприятно, потому что ни приятно, ни не приятно. Никак. Ничего. И одновременно – всё и все! И его самого, Андрея, нет. Нет совсем! Но он здесь. Здесь начало и конец. Чего начало? Чего конец? Всего? Всех? Но куда ведут эти энерогосветоводы? Кто ответит? Нет никого. Где зеленые? Нет. Но они здесь. Чьи это вопросы, мысли? Его? Общие? Нет, здесь не п р о с т о. Здесь очень с л о ж н о. Поэтому п р о с т о. И это пространство-время-измерение тоже мыслит. И не мыслит. Но сейчас он станет им. Уже стал частью. Сейчас он оно она они поймет.

Энергосветоводы – провода. Они подключены к Солнцу. Солнце подключено к Центральной машине. А Центральная машина? Далеко. Неясно. Зеленые знают, но не скажут. Ограничитель. Но другое. Ясно. Как назвать… Аналогия. Да. Люминафоры. Все и всё – люминафоры: вещества, люди, души, Бог, измерения, сама Земля. Аналогия… Трубка. Да. К и н е с к о п. Всё – кинескоп?! Атомарно-химическое изображение?!

Обидно. Неприятно. Унизительно. Но – факт.

– Не совсем. Да, вы био, – химическое изображение. Но вся Вселенная – тоже гравитационная проекция…

– Кто это? – спрошу.

– Бог, – отвечу.

– А куда ведут провода от Вселенной? К чему она подключена?

– Не забывай, что я всего лишь Локальный Бог… Статистика, понимаешь, знает всё. Но не больше. Возвращайся в третье измеренье. Там не так уж и плохо, не правда ли? А здесь у нас еще будет несколько местных миллиардов лет, чтобы кое-что выяснить поточнее…

XXX

Оля проснулась. Посмотрела Внутренним Оком – человечков рядом нет. Она встала, умылась, слегка перекусила, убрала постель. Она торопилась. Спешила т у д а. Т а м время проходило иначе. Оно совсем не засчитывалось во время з д е с ь. Там, в сказке, можно было прожить дни, месяцы и даже долгие-долгие годы, и вернуться сюда в ту же самую секунду, в какую ушла отсюда. Ей нетерпелось скорее, скорее попасть в очередной новый, неведомый, сказочный, но совсем настоящий мир!

А вечером вернутся с работы мама и папа и тоже, быстро поужинав, уйдут в свою сказку – телевизор откликается и на их прикосновения. Сначала мама и папа уходили каждый в свою сказку, но потом что-то у них там произошло. Мама однажды отправилась вслед за папой в его сказку и после этого они почему-то поругались. И договорились: уходить в сказки для взрослых только вдвоем, а по субботам и воскресеньям – всей семьей.

Оля уже побывала во всех ей известных интересных земных сказках: была она и Белоснежкой у гномиков, и куклой Мальвиной – подругой Буратино, и даже Снежной королевой и даже… Бабой Ягой. Там, в т о м мире, сказки получались еще интереснее, чем на бумаге или в кино, потому что там было все наяву и потому что там сказка выходила за рамки бумажно-киношного сюжета и ее можно было продолжать бесконечно в любом направлении.

Но Оля уже начала догадываться, что, наверное, могут существовать где-то совсем другие, новые неведомые сказки и может быть, есть даже такое место, где создаются в с е с к а з к и мира. Вот бы попасть туда и попробовать придумать свою, пусть маленькую, но прекрасную добрую сказку!

Оля подходит к телевизору и, загадав желание, дотрагивается до экрана…

Экран вспыхивает, комната заполняется ярким белым светом, сама Оля превращается в ослепительное облачко и… исчезает в экране. Все. Ее нет. Но лишь неуловимое мгновенье, доля секунды – и она в комнате. И кто поверит, что, может быть, целые миллиарды лет прошли где-то там, непредставимо далеко-далеко, и Оля их прожила!

Давайте, дорогой читатель, и мы попробуем – хотя бы отчасти- проследить этот Олин маршрут…

XXX

Она впервые исчезла вот так, совсем. Не было ничего – ни тела, ни мыслей. Только полет по Сети Времени и Гравитации. Но она осознавала свой полет-мгновение по бесконечности. Она была частицей с неограниченной скоростью, тахионом – так назвали ее земные ученые.

Она прибыла на Самую Центральную Машину. Прошлой памятью она знала, что неоднократно прилетала и улетала отсюда. Но она не помнила деталей, не помнила ничего и знала, что все опять начнется с чистой страницы. Впрочем, нет. В этот раз она должна вернуться в прежнем обличье… Сейчас ее встретят.

Центральная Машина – энергетическое ядро Вселенной. Ее встречают другие частицы. Если выражаться языком земным – ей рады, ей улыбаются. Но у частиц другой язык.

Ее провожают, направляют: квинтиллионы километров по структуре – в Отдел Сказок.

– Из какой сказки вы прибыли? – регистрирует ее один из нейтрино-чиновников. – Из органической? Из района № 10125 x № 105369? Да, очень посредственная, скучная сказка. Пора ее выключить. Нет? Ну хорошо, пусть пока… Ох уж эти органические!... Так, что у вас? Ах, в этот раз вы тоже органическое создание, «девочка Оля». И хотите придумать свою… А чем же, по вашему, занимаемся здесь мы? Разве недостаточно мы заселяем пустоты различными сказками? Развешиваем энергогенераторы – звезды, ежемгновенно подпитываем их потоками лучших наших частиц и рассказываем нейтральному пространству живые – органические и неорганические сказки. Ах, не такую? Вы хотите сказку-искусство? Но это почти одно и то же – сказка-реальность и сказка-искусство. Одно переходит в другое и остается навсегда в каком-нибудь из измерений в компакт-истории. Хорошо, дерзните, но скажу по секрету: самое трудное в нашей Вселенной – создать новую сказку, тем более такую, какую хочется. Кстати, один из вашего района уже пытается сотворить нечто эдакое.

– Проводите тахион в Сектор Вселенской Пустоты и подайте туда достаточное количество Временной Энергии Искусства!

Вот так, уважаемый читатель, прозвучала бы речь нейтриночиновника из Отдела Сказок ядра Вселенной, если ее трансформировать на наши земные языки и понятия.

И вот Оля, уже в своем человеческом виде, в Секторе Вселенской Пустоты. Где нет совсем н и ч е г о. Ни света звезд, ни темноты космоса. Ничего. Как будто. Но Оля-то прекрасно и доподлинно знает, что совсем наоборот! Это самое НИЧЕГО как раз и есть ВСЁ! Потому что здесь можно начать сначала и создать такое… Такое… Впрочем, Оля тоже очень хорошо знает, что с с а м о г о начала нельзя начать и здесь. Потому что здесь в с ё уже есть. И нужно только задать программу тем микрочастицам, из которых состоит все здешнее н и ч е г о. И еще Оля понимает, что каждая невидимая неуловимая частица - труд и создание многих разумов прошлого. Труд, труд, все вокруг – гигантский бесконечный труд разумных. И вот сейчас предстоит потрудиться ей. Создать свою сказку.

Но что это там, на горизонте бесконечности? Кто это рисует в Пустоте яркими акварелями? Оля напрягает зрение. Планета? Пространство? Через миллиарды световых лет она видит (а в Секторе Пустоты возможно такое) бесконечные ленты идеальных автомобильных дорог и по ним мчатся машины. Каких только авто там нет! И они несутся, несутся куда-то в бессмысленную пустую даль, а в них сидят… люди?! Иногда машины сталкиваются, переворачиваются, взрываются и из них льется что-то темно-алое… Кровь?! Настоящая?! А вон там же, рядом, что это?! Что-то знакомо-отвратительное… Танки, пушки, ракеты! И все они стреляют, бухают, чадят огнем и дымом!

Кто же это додумался з д е с ь создать такое? Безобразие! Нет, она придумает что-то совершенно новое, без машин, и, тем более, пушек.

Оля протягивает руку, свою обыкновенную маленькую детскую человеческую руку, и берет Луч Временной Энергии Искусства, любезно предоставленной ей Центральной Машиной Вселенной.

С чего же начать? Ну, конечно, нужна планета. И Оля выводит Лучом в Пустоте контуры – знакомые-знакомые… Да-да, это Земля. Значит, чтоб не нарушалась гравитация, нужно пририсовать и все остальные планеты. Вот Луна, Марс и…

«Но я же хотела совсем новую с к а з к у?» - задумалась Оля. Она включила и полистала свою генетическую био память. «Бактерии, микроорганизмы, рыбы, первые животные, первые люди… И дальше, дальше: Первобытный строй – своя сказка. Египет, Рим, рабы, гладиаторы, императоры…»

«Вот оно что!- вдруг понимает Оля. – Когда-то, кто-то (ей кажется, что это она сама) вот также нарисовал Землю, Солнце и задал программу. А те, кто появлялся в определенный промежуток этой программы-времени, проживал свою сказку, не умея и не смея из нее уйти в другую. Правда, иногда почему-то программа нарушалась и из далекого Будущего появлялись в Прошлом отдельные люди. Их было совсем мало. И люди н а с т о я щ е г о их либо не понимали и не ценили, либо боялись и… убивали. Распинали на крестах, сжигали в кострах. Но люди Далекого Будущего все-таки приходили, потому что хотели смягчить негуманность Инертной Массы Времени. По странным сказочным законам, сказку, какой бы жестокой и жуткой она ни была, полагалось прожить населяющим ее действующим лицам…

Луч Искусства в Олиной руке трепещет, ждет работы.

«Значит, - думает Оля, - каждое новое время – это и есть новая сказка? Значит, нужно сосредоточиться и полистать свою генетическую память, но не назад, а вперед. Потому что будущее – оно уже есть в мозгу каждого обыкновенного человека…»

Оля рисует.

«А вот здесь пусть останется самая добрая и красивая музыка и самые прекрасные картины. И самые великолепные здания. И самые лучшие книги… И еще, еще, еще – птицы, звери, рыбы, деревья, трава, прозрачные речки и моря. Ведь они ни в чем не виноваты!

Но я не хочу этих каменных клетушек-квартир! Я не хочу этих газующих машин и этих чадящих труб! Я не хочу злых и жадных, бедных и богатых… Я не хочу этой жестокой примитивной сказки! Поэтому будет так: в генетической формуле убрать вот эти и эти связи, и тогда… Тогда можно будет всем перемещаться в пространствах-измерениях так, как уже умею я. И можно питаться энергией звезд и космоса без продуктов, как зеленые человечки. И пусть жизнь-соревнование будет только в сферах новых искусств-наук! И пусть бесконечной целью будет совершенствование Разумной Вселенной, создание новых гениальных «элементарных» частиц…»

Оля рисует, рисует… Но это ведь очередная сказка Центральной Машины! А она хотела свою… Как прав нейтрино-чиновник! Самое трудное во Вселенной – придумать новую сказку…

Оля смотрит на г о р и з о н т. Там, где была планета машин и пушек – багровое облако и черный дым. А рядом с ней стоит мальчик.

– Меня зовут Пит. Или, по-вашему, Петя. Я говорю на английском, но ведь мы понимаем друг друга? Я тоже контактор с Земли. Зелененькие и мне подарили телевизор. Вот, хотел поиграть с н а с т о я щ и м, а оно все взорвалось…

– С настоящим нельзя играть, потому что оно превращается в будущее, – отвечает Оля.

– Оля, наверное, по одиночке нам не создать ни одной красивой сказки. Давай, попробуем вместе? И если у нас получится з д е с ь, то и там…

– Ой, правильно! И там, на Земле, пусть каждый…

– Да-да, пусть каждый честно-честно подумает и скажет себе: не пора ли в новую красивую и совершенную сказку?

XXX

Ну вот, дорогой читатель нашего журнала, пожалуй, это пока все, что мы можем поведать об истории полтергейста в квартире семьи Константиновых и того ее развития, которое нам удалось проследить. От компетентных лиц нам стало известно, что зелененьких человечков их родители кликнули на обед, то есть, на фотосинтез и что-то там по ихнему еще. Но они обещали вернуться.

Так что, дорогой уважаемый читатель, если: вдруг, однажды, иногда, как-нибудь или в то время, как – пробираетесь ли вы по газовым камерам-улицам, мечтая о глотке воздуха и увертываясь от бесчисленных газующих жестянок на колесах; трудитесь ли вы в поте лица своего в каком-нибудь грохочущем грязном цехе, производя глупую, устаревшую, никому не нужную продукцию; сидите ли дома в обрыдшей камере-квартире перед наивным телевизором, глядя на еще более наивные действа по всем каналам, на неисчерпаемую бездарность и повторяющуюся, зациклившуюся в нескольких земных сюжетах талантливость, да, дорогой читатель, если при подобных (и других) обстоятельствах вам неожиданно придет в голову: а все уже это было! и надоело! И нельзя больше жить так! Не-воз-мож-но!!!

Если к вам, наш самый умный и честный читатель, такие ощущения придут – знайте, где-то совсем рядом: в вашей ли рабочей рукавице, клавиатуре ли вашего компьютера, в хозяйственной ли вашей сумке, в стенах ли вашей квартиры или даже в вас самих – зеленые человечки! На этот раз они пришли к вам… Зачем? Ну конечно, чтобы рассказать и позвать в новую, более интересную, гуманную и увлекательную сказку…

И здесь уместно напомнить несколько известных крылатых выражений нашего гения: «Самая несказочная жизнь – жизнь среди мифов». (А. Иванчук «Загнуватило-разогнуло», т. 100033, стр. 424).

«Расскажи мне сказку – и я скажу, какой журнал ее опубликовал». (А. Иванчук, «Критикнуло рецензентнуло». т. 946, стр., I).

«Жизнь – волшебная сказка даже тогда, когда она далеко не сказочна». (А. Иванчук, «Жистянка таковска»., т. 333, стр. 792).

P.S. По просьбе редакции Андрей Иванчук любезно предоставил нам рукопись своей книги «Статистика, возможно, знает всё, но ее знают не все», в какой собраны несколько тысяч наиболее окрыленных его фраз. Редакция собирается выпустить книгу отдельным тиражем. Преимуществом на приобретение гениального бестселлера будут пользоваться наши постоянные подписчики.

© genij1 / АЛЕКСАНДР Самойленко

Опубликовано 28.11.2012 в 17:37
Прочитано 2907 раз(а)