Самоучитель телепатии - серия 1, эпизод 3

Первая СЕРИЯ: эпизод №3

ИЗ ТРЕХ ЗОЛ…

«Знания – сила!»

(Френсис Бэкон)

Горе-горе мне, непутевому! И уронив свою несчастную голову, я заскрежетал зубами от беспомощности. Горько мне стало. Слишком многое я забыл. Точнее сказать – всё забыл. И о себе и о своей жизни. Стало очевидно, что дело не в случайной ошибке памяти, а в тотальной утрате собственной личности. Вместо маленького пробела в списке данных я обнаружил зияющие воронки в хранилище личных воспоминаний. Даже не воронки - РУИНЫ.

Ощущение потери было настолько сильным, что заставляло душу трепетать от чувства собственной неполноценности. Словно я превратился из полноценного взрослого человека в умственно отсталого инвалида.

Я поднял глаза к чистому небу. Дым с моста перестал идти и офицер, возглавлявший оцепление что-то объявлял кучке телерепортеров. Мост готовили к расчистке: огромные большегрузные транспортеры подкатили ко въезду, чтобы вывезти обгоревшие обломки. По всему было видно, что в ближайшем времени движение восстановят, и жизнь опять пойдет своим чередом. Эта мысль придала мне сил. Все проходит, и это пройдет; жизнь обязательно наладится.

«Ну, хватить слюни распускать! Я еще жив! И полностью здоров: после аварии лишь царапинами на ладонях отделался. А ведь вполне мог стать инвалидом. Сколько в мире безногих, безруких? И то люди живут!» - увещевал я себя:

«Сам подумай, что лучше: потерять руку в аварии или несколько воспоминаний? Скажи, согласился бы ты пожертвовать рукой ради возврата памяти?» Этот странный вопрос подействовал на меня отрезвляюще и принес облегчение. Приступ отчаяния миновал, и ко мне вернулся здравый смысл.

Рассудительный разум тихонько шепнул на ушко, что мой случай, наверняка, не первый в истории человечества, и методы лечения просто обязаны существовать. С другой стороны, судя по масштабам «разрушений», моя проблема безусловно тяжелая. А посему, даже ученым профессорам меня быстро на ноги не поставить. На выздоровление могут уйти долгие месяцы, если не годы. И все это время мои родные будут в полном неведении о моей судьбе. Я стану для них пропавшим без вести! Они будут горевать, нервничать…

Э-э, нет! Я не могу позволить, чтобы мои уже немолодые родители или жена с детьми понапрасну подвергались страданиям! Да неужто я, не старый еще мужик, буду сидеть и ждать, сложа руки, пока меня вылечат? Черта с два! Я сам, во что бы то ни стало должен выяснить свое прошлое. И как можно скорее.

Отлично: решение принято! Формулируем цель: получить о себе достоверную информацию в кратчайшие сроки. Обязательные параметры – достоверность и скорость. Причем без ущерба одного в пользу другого.

И как только я это произнес внутри себя, все тут же встало на свои места. Исходя из цели, медицинский вариант с профессорами отпадает, как слишком долгий и не дающий стопроцентной гарантии. Остаются журналисты и компетентные органы.

Вариант с журналистами однозначно быстрее врачебного: два-три дня, ну, максимум пять. Это плюс. Но есть и минус: дурная слава обо мне, как о забывчивом склеротике с неустойчивой психикой разлетится на весь мир – стыда потом не оберешься, и соседи и коллеги засмеют. А если у меня есть дети, то их в школе или садике вообще задразнят… Хотя, тут смотря как повернуть, я же – все таки герой, спасший целый троллейбус пассажиров. Слава отважного спасателя - это второй плюс.

Но ток-шоу с амнезией тоже не даёт стопроцентной гарантии. Телеканалов много, причем у местных станций рейтинг всегда ниже, чем у общенациональных – их смотрит меньше народа. А если я к тому же окажусь иногородним, то шансов, что меня кто-нибудь опознает, вообще немного.

Вывод: баланс журналистского варианта 2:2 (количество преимуществ и недостатков равное). Однако, в случае неудачи я безвозвратно «прославлюсь» на весь мир героем-склеротиком.

Рассмотрим вариант с милицией. Здесь вообще все непонятно: базы данных о населении у МВД должны быть. С их помощью определить мою личность по отпечаткам пальцев – дело пары часов. Но как добиться, чтобы эту помощь оказали? Вот в чем сложность. Журналистка права: простая милиция мне мало чем поможет, а для секретных служб я неинтересен. Это тупик…

Минутку. Если ни одно из имеющихся решений не подходит, стоит попробовать парадоксальный подход. Надо до предела ужесточить условия цели. Формулируем идеальный конечный результат. Вопрос: что мне нужно, чтобы получить достоверную информацию о своей личности прямо здесь и сейчас? Ответ: достаточно найти свои документы.

А они, могут быть только в куртке. Значит, надо, во что бы то ни стало, найти куртку. Она меня не раз выручала. Выручит и сейчас. Забинтованными ладонями я вытер холодный пот со лба. Непонятно, зачем так заматывать всего несколько ссадин? Я ведь и не сильно-то исцарапался. Опять же куртке спасибо. Если бы не она, мои руки могли вообще превратиться в сплошные раны! А так, всю грязь с царапинами куртка приняла на себя. Стоп!

Вспомнил! Точно! Я ведь снимал куртку на мосту, чтобы вытянуть троллейбусный трос! Как я мог забыть!? Надо срочно вернуться к месту аварии, пока не поздно. Сорвавшись с места, я почти сразу же столкнулся нос к носу с телеоператором Антоном, который вернулся за штативом.

- Простите, Антон, - затараторил я, - вы не подскажете, там уже пускают на мост?

- Оцепление еще не сняли, - прогудел рослый телевизионщик, - Только журналистов впускали для съемки.

- Мне очень нужно попасть на мост, я там куртку свою забыл с документами.

- Это ты зря, - собирая складную треногу, констатировал оператор, - Я только что оттуда, нет там никаких курток. Одни головёшки остались – оказывается, фура спиртное везла. Там всё дотла выгорело. А что не сгорело, при тушении в реку смыто. Ищи – свищи: пятно пены растеклось на километр вниз по течению.

- Вы уверены?

- Стопудово! Не веришь, могу запись показать, я всю обстановку там заснял. Пойдем к машине, сам посмотришь, - и он с компактно сложенным штативом пошел к припаркованному на обочине автофургону. Постояв несколько секунд в нерешительности, я двинулся за ним.

Когда я подошел, дверца фургона была распахнута, а сам Антон копался в настройках мобильного пульта видеозаписи, снабженного несколькими небольшими экранами.

- Вот, смотри, - указал он пальцем на вспыхнувшую на экране картинку, - Всю панораму сейчас увидишь, как на ладони.

И я действительно увидел. Причем во всех подробностях. Но как я не старался угадать в каждом подозрительном пятне свою куртку, ничего кроме мокрых обугленных обломков там и в правду не осталось.

А пока я убеждался в правоте оператора, к фургону подошли двое в форме. Один в оранжевой робе МЧС указал на меня второму – в форме сотрудника госавтоинспекции:

- Вот этот. Они с водителем последними вышли с места аварии.

Сказав это, эмчеэсник развернулся и ушел обратно.

- Сержант Ракитин, - неразборчиво козырнул усатый представитель госавтоинспеции, - Доложи свои координаты для протокола ДТП.

Увидев крепкого инспектора в форме, я внутренне напрягся и переспросил:

- Какие координаты?

- Обычные, - устало пояснил сержант, глядя мне в глаза, - ФИО, адрес, телефон… Ты – последний не опрошенный из очевидцев. Так что давай, парень, не тормози. Бери бланк, заполняй по-быстрому.

Я механически взял протянутый листок с кучей граф про паспорт, прописку, налоговый код и прочее. Антон, сидя внутри фургона, с молчаливым интересом наблюдал за развитием событий.

- Ручка есть? На возьми, - Ракитин вручил мне дешевую ручку со следами зубов на колпачке. Машинально взяв ручку, я хмуро огляделся по сторонам и заметил спешившую к нам журналистку. В моей груди вспыхнула слабая надежда на то, что Лилии удалось каким-нибудь чудом обнаружить мою куртку или документы. Я начал тянуть время:

- Товарищ сержант, а если я не помню наизусть номер своего паспорта? Как быть?

- Повторяю еще раз: просто напиши своё ФИО, адрес и телефон! – рыкнул на меня усатый Ракитин и, обернувшись к оператору, раздосадовано добавил, - Как же меня всё это достало! Опросить вдвоём почти тридцать человек, это нормально?! Бросили нас с напарником, а остальные патрули в оцепление поставили или на эвакуацию. Бюрократы, мать их за ногу!

Антон внутри фургона сочувственно покачал головой. Он, как телевизионщик, тоже был недоволен избытком инспекторов в оцеплении моста.

В этот момент к нашей компании подоспела Грановская:

- Извини, но твоей куртки нигде нет! – с напускным оптимизмом сказала она, демонстративно не глядя на инспектора дорожно-патрульной службы.

Огонек надежды погас. Утешало только то, что хуже быть уже не может.

Зато новость об окончательном отсутствии моих документов внесла в ситуацию пусть негативную, но определенность. Вместе с определенностью пришла спокойная решимость. Раз идеальный конечный результат не сработал, пора определяться, к какому из двух лагерей мне примкнуть: к журналистам или МВД? Теперь надеяться на слепое везение глупо. Пришло время, брать инициативу в свои руки.

- Что тут у вас интересного? – продолжала Лилия с легкой улыбкой, - А-а, формальный бланк для протокола. Ну-ну…

Она перевела взгляд с незаполненного листка на меня, и в её глазах ясно читался немой вопрос: «И что ты решил? Как теперь поступишь?» Не отводя взгляда от журналистки, я стремительно взвешивал все за и против.

Допустим, я обнародую свою проблему сейчас. Во-первых, Ракитин – всего лишь дорожный инспектор. Учитывая сегодняшний аврал автоинспекции из-за ДТП и всю бюрократическую волокиту, пройдет несколько часов, покуда он передаст меня в ведение оперативников МВД. Пока те разберутся, зачем меня к ним направили, наступит глубокий вечер и рабочий день кончится. И тогда мне обеспечена ночь за решеткой. А кто окажется моими соседями в обезьяннике, одному богу известно. Вспомнят обо мне завтра тоже не сразу: я ведь не преступник, никакого срочного дела за мной не числится. Значит, вызовут к обеду и начнут со мной разбираться с чистого листа. Пока отпечатки снимут, пока их отсканируют, да в базу введут… Плюс перекуры всякие – только к вечеру завтрашнего дня может что-нибудь прояснится. А, если не прояснится, то меня ждет вторая ночь за решеткой. А наутро: суббота – выходной день! И всё зависнет до понедельника. Итого: четверо суток впроголодь с ночевками на грязных нарах.

Нет! Милиция – не катит. Уж лучше к «искателям сенсаций».

Поэтому, приложив бумажный листок к стенке автофургона, я самым решительным образом написал в графе адрес: «3-я улица строителей, дом 25, кв. 12». От волнения сердце бухало в моей груди, как кувалда, а руки дрожали, и буквы прыгали, но я сумел нацарапать в строке ФИО: «Ипполит Лукашин». Протянув инспектору бланк и авторучку, я виновато произнес:

- Вот только городской телефон у нас уже неделю, как отключен.

- Почему отключен? За неуплату? – насторожился Ракитин, пробегая глазами по моим закорючкам.

- Нет, что вы. Просто телефонная станция ведет расширение линий в нашем районе, поэтому старые номера неактивны, а новые еще не успели присвоить.

- Диктуй мобильный, - приказал автоинспектор.

- Товарищ сержант, - как можно мягче обратился я к Ракитину, - вы, наверное, знаете, что излучение сотовых телефонов опасно для здоровья. Особенно для мужчин. Поэтому я принципиально не пользуюсь мобильной связью.

Моя последняя фраза удивила окружающих. Но, если у инспектора удивление было смешано с сомнением, то у журналистов оно было одобрительным: как ловко, на ходу я выдавал отговорки. Поднеся бланк к самым глазам, сержант по слогам расшифровывал указанную фамилию:

- Лý Ка-Шúн? – почему-то с ударением на последний слог, спросил он. Я неопределенно кивнул головой и понизив голос попросил:

- Товарищ сержант, у меня огромная просьба, … Могу я вас попросить, не афишировать моё имя в присутствии журналистов. Понимаете, растрезвонят на весь город, мне потом покоя не будет.

- А что это ты – огласки боишься? – опустив мой бланк, подозрительно прищурился инспектор, - Или совесть нечиста? Есть что скрывать?

- Всё гораздо проще, товарищ сержант, - вступила в игру Грановская, - Он не правонарушитель, он – дурак! Собственной выгоды не понимает. Совершил на мосту настоящий подвиг, людей спас, а интервью давать отказался. Скромный и глупый.

Слушая непрошеную защитницу моей репутации, Ракитин уже деловито засовывал ручку в нагрудный карман темно-синего форменного джемпера. У меня отлегло от сердца: кажется, пронесло!

В этот момент внутри фургона что-то запищало, и на пульте у Антона ярко вспыхнул один из многочисленных индикаторов. Все обернулись на резкий звук.

- Время экстренного выпуска! – торжественно объявил Антон и быстро включил верхний экран.

- Сейчас наш репортаж пойдет в эфир. Хотите взглянуть? – гордо предложила журналистка.

- Посмотрим, - согласился усатый сержант, подкладывая мой бланк в папку к протоколам остальных опрошенных. Я тоже придвинулся ближе, чтобы лучше разглядеть небольшой экран мобильного телевизора.

Под музыку фанфар пошла заставка перед новостями. Её сменил солидный диктор в дорогом костюме. Строго глядя в экран, он произнес не менее солидным голосом:

- Уважаемые телезрители, «Вести Мегаполиса» предлагают вашему вниманию экстренный выпуск новостей! Менее часа назад служба дорожно-патрульной инспекции перекрыла движение по Братеевскому мосту. Причиной инцидента стала крупная авария, вызванная столкновением большегрузного тягача с переполненным троллейбусом. Подробности с места событий смотрите в эксклюзивном репортаже наших обозревателей: Лилии Грановской и Антона Березина…

Диктор исчез, и на экране замелькали кадры плохого качества, снятые размещенными на мосту автоматическими видеокамерами автоинспекции; за кадром звучал голос Лилии, описывающей ход событий. Несмотря на размытую картинку, было хорошо видно, как фура врезáлась в мирно идущий №34, как она опрокидывалась набок и выталкивала троллейбус на тротуар… Хорошо была видна моя фигурка, бегущая прочь и обратно, … Потом показали вид изнутри троллейбуса: люди вскакивали с кресел, вдруг картинку тряхнуло, и показались задние окна салона, а за ними снаружи какой-то китайский юнец с криками тарабанил по стёклам… Потом опять расплывчатый вид снаружи: как я опускаю штангу и тяну трос ко встречной полосе, где чуть не попадаю под колеса самосвала. Цепляю трос, бегу назад… И снова вид из салона: заклинившая задняя дверь, удар по стеклу, люди один за другим выпрыгивают в проём, навстречу уже мелькавшему ранее азиатскому пареньку, громко командующему… моим голосом?!

От нехорошего предчувствия мои ладони покрылись холодным потом.

На экране опять смена плана – на фрагменте плохого качества, снятого издалека, я вновь узнал себя: как принимал детей из разбитого окна, как направлял женщину со старушкой на выход с моста. Напоследок дважды показали падение троллейбуса: второй раз в замедленной скорости. И тут же – взрыв тягача.

Я стоял и чувствовал, как по спине разливается нервный озноб и противная изжога подкатывает к горлу. Больше всего на свете мне хотелось в этот момент броситься к маленькому автомобильному зеркалу бокового обзора, чтобы увидеть своё отражение. Но мои ноги меня не слушались из-за слабости, растекшейся по поджилкам. Раньше я никогда не верил, что собственные ноги могут стать немощными, как будто ватными. Но убедившись на практике в правоте образных сравнений, я продолжал стоять, тупо уставившись на экран, и с ужасом ждать интервью, где моё лицо должны были показать крупным планом.

Голос Лилии торжествующе щебетал с экрана: «Я рада сообщить, что все участники аварии живы! Более того, никто серьёзно не пострадал. И все это – заслуга одного молодого человека, случайного прохожего, оказавшегося на месте событий…». Нервное напряжение просто зашкаливало. В голове шумела кровь, а руки и ноги стали холодными, как лед. Пошла смена картинки – и бац! Предчувствия меня не обманули. С экрана на зрителей смотрел совершенно незнакомый мне юный паренёк азиатской наружности.

Казалось, я сплю и вижу, как на вопросы Грановской отвечает моими словами с моими же интонациями симпатичный японец. Или китаец. А может кореец: среднего роста, с обаятельной улыбкой, красивыми глазами и добрым лицом, похожим на слащавые лица мультипликационных героев из аниме-сериалов. Почти красавчик…

Но меня чуть не вывернуло от инородной красоты! Ведь это не моё лицо!!! Я – потомственный славянин, урожденный от русско-украинских родителей. Или я настолько забыл себя, что даже собственную внешность не узнаю? Боже мой, кто бы мог подумать, что из-за амнезии недолго и с ума сойти!

Зато теперь все нестыковки встали на свои места. Я понял, почему инспектор, разбирая русскую фамилию «Лукашин», непроизвольно переиначил её в «Лю Ка-Шин»; и почему еще раньше, до этого, журналистка иронизировала по поводу моей идеи, назваться Ивановым.

Подкосивший меня репортаж занял почти шесть минут и закончился крупным планом Лилии Грановской. С микрофоном в руках она произнесла сакраментальную фразу: «…специально для «Вестей Мегаполиса…», но я уже не следил за экраном…

Прекрасно! Я – китаец!

Нет, неверно. Я – китайский недоросль.

Даже не так, еще круче! Учитывая мой средний рост, я – китайский акселерат!

Последние силы оставили меня, и я устало привалился к борту фургона. Пока тело пыталось выйти из оцепенения, мой мозг уже активно переваривал новую информацию. Он прокручивал в голове ситуацию так и сяк, стараясь сложить воедино жалкие крохи достоверной информации и решить, что же мне делать дальше? Тяжелые думы прервал усатый Ракитин, тронув меня за плечо:

- Дай пожать твою руку, парень, - одобрительно улыбнулся он, - Молодец, быстро сработал! Пассажиры должны тебе не просто спасибо сказать, они должны теперь на тебя богу молиться.

Опустив взгляд, я безучастно слушал его похвалу. А он проникался ко мне все большей симпатией:

- И то, что имя своё на камеру не сказал, тоже правильно. Не дай бог, найдутся настырные юристы-бюрократы из страховой компании и предъявят тебе иск за сгоревший при взрыве груз.

- За что мне иск? Я же людей спасал!

- За спасение, тебя отдельно поблагодарят. А за то, что из-за тебя троллейбус провисел лишние минуты и, съезжая, поджег натекший бензин, могут и в суд подать. Поверь, я много аварий повидал. Крючкотворы из страховых фирм и не на такое способны, лишь бы уклониться от выплаты страховки.

Такой поворот событий мне как-то не приходил в голову. В четвертый раз за час мне стало не по себе.

- Знаешь, что, Ипполит? – подсмотрев в вынутый из папки листок, произнес инспектор, - Будем считать, что я тебя не застал. Да-да, просто не успел. Ступай себе с богом.

И с этими словами сержант порвал на клочки бланк с моими каракулями. Журналисты в этот момент старательно отводили глаза, однако это не помешало мне заметить на лице Лилии довольную улыбку. Обрывки сержант аккуратно скатал в шарик и спрятал в задний карман.

- Ты хороший человек, иди скорей домой, - негромко напутствовал он меня и, повернувшись к телевизионщикам, строго добавил, - Спасибо, что оперативно ознакомили меня с репортажем. Хоть самого парня я и не застал, но, благодаря вашему интервью теперь имею представление о его внешности. Установлением его личности займется отдельная служба. Всего наилучшего!

Уже повернувшись, чтобы уйти, добряк Ракитин наклонил голову и прошептал мне в самое ухо:

- Я нашу служебную волокиту хорошо знаю. Поверь, никто тебя не найдет.

И, развернувшись, он зашагал к машине своего напарника. А я стоял и неподвижно смотрел, как автоинспектор удаляется размеренным шагом.

Казалось бы, самое время радоваться, что судьба уберегла меня от проблем с милицией. Но, странное дело, я не чувствовал внутреннего облегчения.

Скорее наоборот: чем дальше уходил сержант, тем больше меня захлестывала тревога. Наконец, я не выдержал и громко окликнул почти подошедшего к машине милиционера:

- Ракитин, стойте! Сержант Ракитин! – зычно закричал я, - Подождите! У меня для вас важная информация!

Он недоверчиво обернулся и увидел, как ко мне подскочила Грановская:

- Что ты творишь?! Ты с ума сошел? Смотри, как все удачно складывается! – зашипела она мне на ухо, - Не вздумай довериться милиции, там никто не будет тобой заниматься… В лучшем случае тебя запишут в бомжи, а в худшем – повесят на тебя пару нераскрытых преступлений. Из каких-нибудь особо тяжких! Кретин, мы поможем тебе быстрее любого следствия…

Она буквально повисла у меня на руке, крепко сжимая манжет рубашки, но я, вырвав рукав из цепких объятий, двинулся к машине автоинспекции. Когда я подошел к сержанту, вслед за мной от фургона бежал Антон с видеокамерой на плече. Видимо, он очень боялся пропустить моё заявление.

- Чего еще? – хмуро спросил Ракитин, открывая дверцу авто.

- Я хочу заявить об угрозе террористического акта, - как можно убедительнее произнес я.

«Знания – сила!»

(Френсис Бэкон)

«Сила есть – ума не надо?»

(Народная мудрость)

КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…