Самоучитель телепатии - серия 2, эпизод 1

Вторая СЕРИЯ: эпизод №1

Ложь во спасение

«Видимость вещей и явлений имеет в мире большее значение,

чем реальность, поэтому создавать впечатление,

что ты знаешь что-то, так же важно,

как и действительно знать это»

(Даниэль Уэбстер)

Я не выдержал и громко окликнул автоинспектора:

- Ракитин, стойте! Сержант Ракитин! – зычно закричал я, - Подождите! У меня для вас важная информация!

Он недоверчиво обернулся и увидел, как ко мне подскочила Грановская:

- Что ты творишь?! Ты с ума сошел? Смотри, как все удачно складывается! – зашипела она мне на ухо, - Не вздумай довериться милиции, там никто не будет тобой заниматься… В лучшем случае тебя запишут в бомжи, а в худшем – повесят на тебя пару нераскрытых преступлений. Из каких-нибудь особо тяжких! Кретин, мы поможем тебе быстрее любого следствия…

Она буквально повисла у меня на руке, крепко сжимая мажет рубашки, но я, вырвав рукав из цепких объятий, двинулся к машине автоинспекции.

Пятнадцать минут назад, выбирая между милицией, психиатрами и журналистами, я предпочел телевидение, как самый быстрый вариант. Но всё изменилось после просмотра репортажа, который буквально перевернул мои представления о собственной внешности.

Казалось бы, чем больше проверенных фактов я соберу о себе, тем лучше! Тем быстрее мне удастся восстановить полную картину своего «Я». Однако на деле выходило иначе. Стоило появиться новому достоверному фрагменту, как и без того трудная головоломка превратилась в неразрешимую теорему со многими неизвестными.

Помнится, когда журналистка сообщила, что моей куртки нигде нет, я подумал: хорошо, что хуже уже быть не может… Оказывается может. И еще как хуже! Мой мозг не узнал облик собственного тела. Я смотрел сторонним взглядом на свое лицо на экране, и оно мне казалось абсолютно незнакомым! Скажу больше, моё лицо выглядело посторонним, чужеродным.

Может, кому-то это покажется смешным, как в анекдоте: мужик с похмелья смотрит в зеркало – «Я тебя не знаю, но я тебя побрею!» Увы, мне было не до смеха. Это означало, что если я не способен вспомнить собственную внешность, то я тем более не сумею узнать своих родных и близких. Господи! Выходит, моя семья – тоже азиатская? Поверить не могу!

Собираясь на ТВ-шоу, чтобы рассказать всем о своей потери памяти, я ожидал, что получу достаточно много откликов от телезрителей, причем часть из них обязательно будет ложной. Так всегда бывает в большом городе. Одни искренне обознáются, другие устроят злой розыгрыш, третьи позвонят, чтобы проверить телевизионщиков, четвертые окажутся пожилыми сумасшедшими… Да мало ли людей с отклонениями? И как прикажете разбираться, если я рассчитывал, что смогу узнать свою родню в лицо? Вряд ли я смогу опознать их, раз я даже себя не узнаю.

Придется беседовать со всеми по очереди; просить документальные подтверждения – фотоальбомы, документы, образцы моего почерка… Это затянется не на один день. Но мне не времени жалко. Мне жаль свою семью, которой придется пройти через публичные мытарства, пока я буду проверять их наравне с прочими самозванцами. И откуда мне знать, что обретя второй раз родичей, я сумею снова полюбить их? Вопрос серьезный, поскольку к своему лицу я сейчас ничего кроме неприязни не испытываю. Вы, как знаете, а мне не хочется причинять ненужные страдания дорогим для меня людям.

В сложившейся ситуации приоритеты меняются. Сначала я должен сам получить достоверные сведения из надежных источников: кто я? откуда? много ли у меня родственников? их имена и адреса? Только имея на руках проверенные данные, я рискну навестить своё родовое гнездо.

Вот и получается, что ни телевидение, ни врачи, ни милиция мне не подходят. Единственный вариант – ФСБ, размышлял я, шагая по траве навстречу Ракитину. Когда я подошел к сержанту, вслед за мной от фургона бежал Антон с видеокамерой в руке. Видимо, он очень боялся пропустить моё заявление.

- Чего еще? – хмуро спросил Ракитин, открывая дверцу авто.

- Я хочу заявить об угрозе террористического акта, - как можно мрачнее и серьёзнее произнес я.

- Знаешь ты кто? Дурак неблагодарный! – набычился инспектор, - Я из-за тебя послужным списком рискнул, а ты… Линяй отсюда, чтобы духу твоего здесь не было. Знать тебя не знаю и видеть не хочу!

- Товарищ сержант, держите себя в руках, пожалуйста, – холодно отрезал я, - Вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, так что давайте без грубости.

- Ну, ты и хам… - протянул сердитый усач с недоброй улыбкой, - Да мне стоит пальцами щелкнуть, и тебя, азиата недоделанного, без документов мигом за решетку засунут на пару недель!

Последние слова он буквально прорычал мне в лицо. На мгновение мы так и замерли вплотную друг к другу. Из состояния ступора ситуацию вывел подоспевший видеооператор. Он вскинул камеру на плечо и немедленно попал под обстрел взбешенного сержанта:

- Прекратите снимать! Уберите камеру, иначе я конфискую её, чтобы пресечь попытку вмешательства в следственные мероприятия!!!

Ракитин рявкнул с таким напором, что рослый Антон всё понял и предпочел удалиться сразу после первого предупреждения. Опустив камеру, он медленно побрел по траве обратно. Инспектор проводил его тяжелым взглядом и спросил, не поворачивая ко мне головы:

- Значит, не уйдешь?

- Не уйду, товарищ сержант. Слишком высока вероятность теракта.

- Заладил: «теракт, теракт». Ну откуда тебе юнцу желторотому может быть про теракт известно?!

- Зачем же всё время меня оскорблять, товарищ сержант? – я решил надавить на совесть инспектора, - Почему вас не удивляет, что желторотый юнец спас всех пассажиров от гибели, но вы поверить не можете, что недоделанный азиат может быть полезен сотрудникам ФСБ?

Ракитин задумчиво пожевал губами, от чего его длинные усы смешно ощетинились.

- Вот так денёк! За что же мне всё это? – проворчал, остывая, усатый представитель власти и, бросив папку с протоколами на переднее сиденье, стал отстегивать с пояса наручники, - Вытяни руки вперед. Запястья вместе.

С глухим бряцаньем «браслеты» защелкнулись, и сильная рука, схватив меня за локоть, впихнула на заднее сиденье машины. Сам Ракитин, захлопнув за мной дверцу, сел за руль. Захлопнул переднюю дверь. Мы немного помолчали. Каждый собирался с мыслями. Внезапно сержант с пыхтеньем полез в задний карман за обрывками моей анкеты. Выудив мятые клочки, он с горечью проворчал:

- Вот и делай добро людям… Ну и черт с тобой! С дураком свяжешься, сам дурак будешь. Бери новый бланк и пиши заново свои данные.

С листком и ручкой он потянулся через кресло и положил их на заднее сиденье рядом со мной. Я к ним даже не притронулся.

- Не стоит тратить время на пустые формальности, - мой голос был тусклым, но спокойным, - Я хочу проинформировать компетентные органы об опасности теракта и поэтому настаиваю на сохранении собственной анонимности.

После этих слов зеркало заднего вида было подправлено сильной рукой, чтобы меня было лучше видно с кресла водителя.

- Послушай,– негромко, но очень недобро спросил сержант, - чего ты добиваешься, пацан? Ты мне сначала показался нормальным, а сейчас ведешь себя, как больной на голову. У меня твои координаты уже в папке лежат, и ничего, что рваные. Или ты меня нарочно взбесить хочешь?

Глядя в зеркало на серьезные, но добрые глаза Ракитина, мне стало стыдно. Стало неловко от того, что я пытаюсь бессовестно обмануть и использовать человека, который вначале отнесся ко мне настолько благожелательно. Но все эти сантименты пришлось подавить в зародыше. Ибо стоит мне сейчас пойти на попятную, как меня опять ни с чем выпрут на улицу, либо промурыжат неизвестно сколько в обычном отделении милиции. Поэтому я глубоко вдохнул и пошел ва-банк:

- В порванном бланке я указал несуществующий адрес из фильма «Ирония судьбы»: «3-я улица строителей, дом 25, кв. 12». Имя и фамилия взяты у персонажей этого же фильма. Я намеренно дал повод для задержания. Явная нестыковка, которая не должна была ускользнуть от внимательного инспектора.

Сержант тут же зашелестел бумажными обрывками. Потом поднял глаза на меня:

- Но зачем? Ты что и впрямь считаешь, что авария на мосту и сгоревшая фура спиртного – дело рук террористов? – недоверчиво нахмурился он.

Идея, которую он озвучил, показалась мне интересной, но времени, чтобы обдумать её как следует, у меня не было. Поэтому я решил просто напустить таинственности и как можно проникновеннее произнес:

- Нет времени объяснять, командир. Это только начало. Дальше будет хуже! Ты пойми: я со своей информацией представляю серьёзный интерес для антитеррористического управления. И чем быстрее вы передадите меня специалистам ФСБ, тем лучше будет для нас обоих.

Усатый инспектор молчал. На его угрюмом лице читались большие сомнения. Пришлось дожимать. Со вздохом, подсев ближе, я проникновенно зашептал ему сзади на ухо:

- Поверьте, товарищ сержант, я – не балабол и не хулиган. «Синий уровень» вам о чем-нибудь говорит? Речь идет о повышенной степени террористической угрозы. Мы оба знаем, что вы обязаны немедленно сообщить обо мне «куда следует».

Это заставило Ракитина ответить:

- А теперь ты послушай меня, вундеркинд! Для оповещения даже первого уровня угрозы у меня должны быть веские основания. И я обязан указать в рапорте: и источник информации, и точную формулировку вида угрозы. Иначе буду выглядеть… - он поморщился, мучительно подыскивая верное слово.

- Некомпетентным? – подсказал я

- Именно! – раздраженно кивнул инспектор.

Отступать было некуда. Перебрав в уме варианты, виденные в кино, я, понизил голос и глубокомысленно изрек:

- А если я скажу, что речь идет… о покушении на президента? Для вас это будет достаточно веским основанием?

Даже по глазам в зеркале было видно, как сержант изменился в лице. И вместо того, чтобы как прежде ответить моему отражению, он обернулся через плечо и, глядя напрямую мне в глаза, хрипло произнес:

- Это скверная шутка, парень! Теперь, даже если ты вздумаешь отказаться от своих слов, тебя просто так на свободу уже не выпустят.

И от того, каким тоном он это сказал, у меня по спине пробежал холодный озноб.

Комментарий Эрмана к теореме Гинзберга:

1. Перед тем, как улучшиться, ситуация ухудшается;

2. Кто сказал, что она улучшится?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…