От сущего к сущности (argumentum ad hominem)

В.М. Крюков - Изборский

От сущего к сущности

(argumentum ad hominem)

Часть первая

О жизни, сути, смысле и истине,

о человеке и социальном устроении

Содержание

Свои и чужие мысли вместо риторического предисловия…… ..2

Введение………………………………………………………………..4

1. Исходное и триплетный вопрос …………………………………5

1.1 Размышления общего плана …………………………. ……..9

1.2 Размышления себе впрок …………………………………….12

1.3 Допустимые оговорки…………………………………… 13

2. Отправная посылка……………………………………………. ..15

2.1 Кое-что саморефлексивное…………………………………..15

2.2 От природной порочности к ее отрицанию…………….

3. Философская разминка………………………………………….18

3.1 О мгновении…………………………………………………..19

3.2 О связи сущего, сущности и явления …………………….. 22

3.3 Об истине, смысле и сущности…………………………….24

3.4 Сущность как сущее………………………………………..32

3.5 О сущем, сущности и сплошности………………………….37

3.6 От явления к сущности…………………………………… 44

4. Люди и человек…………………………………………………49

4.1 Кое что о друге лучших лет жизни……………………… 49

4.2 Индивид личность человек………………………………. 51

4.3 Редок человек среди людей………………………………. 61

4.4 Нравственные сущности……………………………………..63

4.5 Нравственность, совесть, счастье, справедливость……… 66

4.6 Сублимативная деятельность………………………………..67

5. Противоречие и изменение- источники сущего…………… 68

6. Познание как постижение сущности …………………………73

6.1 Познание, неопределенность и определенность……………76

6.2 Познание, истина, сущность и определенность……………78

6.3 Познание бытия как целостности…………………………....81

6.4 Смыслы, сущности и познание миров……………………...83

7. Игра слов или обоснование социальной практики ………...87

7.1 О вещах -в себе, для-себя и вне- себя ……………………. 89

7.2 Одна из основных жизненных проблем………………….. 91

8. Проблема ориентации…………………………………………..92

9. Сущность и реальная жизнь…………………………………...96

9.1 По существу…………………………………………………..98

Вместо заключения……………………………………………. .112

Литература………………………………………………………. 113

******

Свои и чужие мысли вместо риторического предисловия

"Времени подумать о главном нет"- говорил герой Владимира Высоцкого в фильме "Место встречи изменить нельзя". А сейчас это время пришло?-спрашиваем мы.

И бог сказал: «Создадим живые существа из глины, пусть глина взглянет, что сотворено нами». И бог создал все живые существа, какие до сих пор двигаются по земле, и одно из них было человеком. И только этот ком глины, ставший человеком, умел говорить. И бог наклонился поближе, когда созданный из глины человек привстал, оглянулся и заговорил. Человек подмигнул и вежливо спросил: «А в чем смысл всего этого?»

-Разве у всего должен быть смысл?-спросил бог.-Конечно,- сказал человек.

-Тогда предоставляю тебе найти этот смысл!-сказал бог и удалился.

Курт Воннегут. Колыбель для кошки

Перед человеком, время от времени, встает задача: «пойти туда, не знаю куда; принести то, не знаю что». Удивительна не сама задача, удивительно то, что она всегда успешно решается.

Валерий Изборский

«Почему? Зачем? Для чего? Куда? Где? Как? Разве не безумие-жить еще?» Фридрих Ницше

Я спросил Изборского: «Зачем, для чего?». И он ответил мне и себе: «Затем и для того, чтобы имеющий разум имел понятие о сложности и противоречивости бытия, мира и жизни, умерив гордыню и обеспокоенность существующим». Друг Изборского

«Есть ли у нашей жизни вообще какой – нибудь смысл? Если есть, то имеет ли он нравственный характер, коренится ли он в нравственной области?»- вопрошал В. Соловьев.

Нам этот вопрос более чем интересен и мы рискнем поискать на него ответ, зная, что безумство мира находит свое отражение в безумстве наших идей, а противоречивость реальной жизни выражается в противоречивости наших мыслей о ней.

Быть может не только для человека, но в первую очередь именно для него, мир его жизнедеятельности делится на мир сущего и на мир смыслов, сущностей и истин. Это в равной мере делает его жизнь столь же прекрасной и привлекательной, сколь ужасной и отвратительной.

Мы будем исходить из того, что «мысль о сущем –также суща, мысль о пустоте пустая, мысль о полном также полна» и, что, как этому учил Шанкара, следует «упражняться в полномыслье» (Шанкара. Инд.философ.788-820 года н.э.).

Да, знать хотим все и много, даже о малом; знаем же мало о многом, но не обо всем. Многознание не научает мудрости - говорили древние, но учит ли мудрости незнание ?

Природу и ее детище-людей активирует, заставляет изменяться, двигаться, прогрессировать, деградировать, создавать новые качества существующего, разрушая прежние, нечто, одними называемое волей, другими духом, третьими энергией, четвертыми взаимодействием противоречивых сущностей, составляющих основу любого конкретного сущего. Куда же двигается дитя природы и собственной деятельности, какие цели ставит перед собой, в чем видит смысл жизни?

Предварим последующие размышления и рассуждения мыслями о том, что человечество идет не в Рай, не в Преисподнюю – оно идет в Вечность, как идет туда все существующее, а места там хватит всем и всему. Идет, не считая мгновений своего бытия, не придавая им значения, тогда как мгновение - одна из основных всеобщих форм взаимодействия видов сущего. В нем через единство и борьбу противоречащих друг другу видов сущего реализуется основная предпосылка возникновения и исчезновения всего бесконечного множества миров сущего.

В суете повседневности за громадностью происходящих событий не замечается, что рождение сущего, его существование и его гибель определяется мгновением, что в познании мгновения кроется ключ к познанию вечности, что за взаимодействием мгновения и вечности стоят Ничто и Бессмертие-важнейшие производные сущего; что бытие конкретного сущего - неизменная предпосылка его бессмертия, а любое окончание бытия чего бы то не было – это всегда безусловное начало его бессмертия и, если в пределах земного бытия разумно полагать, что все имеет начало и все имеет конец, то за пределами земного бытия столь же разумно полагать, что не все имеет начало и не все имеет конец. Кое- что имеет начало, но не имеет конца -таково бессмертие.

Если перефразировать классику, то не погрешишь против истины, говоря, что есть у бессмертия начало, нет у бессмертия конца. Что же до вечности, то именно она не имеет ни начала, ни конца, вбирая в себя и ничто, и бытие и бессмертие. Но не только метафизическое, но и физическое содержание и физический смысл понятий мгновения, вечности, ничто и бессмертия могут будоражить сознание. Что касается философского мышления, то сами эти понятия столь же важны для него, сколь важно и содержательно для него гегелевское понятие есть.

Многое свидетельствует о том, что миг, вечность, сущность, смысл, истина, определенность и неопределенность - категории, содержащие в себе не раскрытый доселе когнитивный потенциал, способный придать мышлению новые возможности для раскрытия свойств, характеристик, особенностей природного и социального бытия.

Введение

Размышления о жизни, человеке, смысле, сущности и истине их бытия всегда привлекали философствующий разум.

А жизнь такова, что не успеешь толком ни увидеть, ни услышать, ни поговорить, ни помыслить, ни осуществить все задуманное, ни понять тех, кого следовало бы понять, ни простить, кого следовало бы простить, ни попросить прощения у тех, кого по недомыслию обидел, ни..., впрочем, стоит ли еще дополнять, отнимая у себя бесценное время?- конец приходит не званным, ибо, как было сказано не нами: не то удивительно, что человек смертен, а то, что он внезапно смертен. Но есть нечто, позволяющее преодолеть эти жесткие ограничения. Этим нечто являются книги. Хорошие книги, позволяющие концентрировать мысль, обогащать ее, усиливать, ускорять ее движение; делать мысль объемнее, содержательнее, возвышеннее и тем самым, а это главное: делать ее неподвластной суете земных страстей и соблазнов, огорчений и радостей, забот и наслаждений и потому делать ее соизмеримой с бесконечностью бытия всего сущего во времени и пространстве.

Изначально жизнь человека являет себя как нечто, человека всецело объемлющее, его же ему же представляющее и выражающее его всему, что окружает, с чем он взаимодействует, а потому говорить о жизни, значит, говорить о самом человеке. Говорить о смысле жизни, значит, говорить о смысле, сути самого человека, но, быть может, нет явления более сложного и более значимого, чем жизнь. Многообразная в своем содержании она многообразна и в своих смыслах. Нет потому более сложной и более значимой для человека проблемы, чем проблема осмысления жизни, а значит, осмысления человеком своей собственной сути. Вот только вопрос о том что мыслится нами в самих понятиях смысла и сути как таковых столь же не прост и столь же сложен сколь не проста и сложна жизнь, сколь не прост и сложен сам человек. Он не прост уже потому, что трудно решить- одинаков ли должен быть смысл жизни отдельного человека и смысл жизни человека вообще.

Мысль наделена способностью воодушевлять нас надеждой на преодоление любых преград ради достижения самых различных целей жизни, в том числе ради постижения и реализации ее предвечного смысла, если таковой к нашим чаяниям вдруг существует и содержит неведомое нам благо. То-то радости будет для сподобившихся его уразуметь!

Вольно или не вольно, мы обращаемся ныне к проблеме сходной с той, что издавна мучила людей - было ли вначале яйцо или была вначале курица, а именно: мы не можем говорить о смысле жизни, не рассматривая жизнь в ее различных проявлениях, но мы не можем понять смысл жизни, не рассмотрев содержание самого понятия смысл. А это значит, что действительными предметами наших размышлений явится то и другое, и в их взаимосвязанном рассмотрении будут искаться ответы на многие сопутствующие вопросы, без разрешения которых понять жизнь, понять ее смысл, понять смысл и суть человека как человека, а не средства вряд ли возможно сколь-либо достоверно.

Сказанным определяется не только общий замысел, но и некоторый методологический аcпект ниже предлагаемых весьма разрозненных размышлений и заметок, ищущих и не вдруг, не сразу обнаруживающих логическую связь между собой, связь, до поры-до времени весьма условную. И если верно, что во всякой шутке есть доля шутки, то и в размышлениях автора, как следствий его бесед с мало известным вольнодумцем В. Изборским, может найтись доля смысла, делающая их небесполезными для гимнастики «свойства высокоорганизованной материи», как именовалось сознание в отошедшей в прошлое классике.

Сопутствующие интуиции

Человек, выходя через познание сущностей и истин, из рабства в мире не им придуманного объективного сущего, стремится быть господином в мире подвластных ему смыслов.*** Конфуцианское утверждение о том, что миром правят не слова, а символы, следовало бы уточнить так: миром правят слова и символы, а должны бы править объективные сущности и истины - ясно, отчетливо и определенно выраженные в словах, смыслах и символах.***Не я веду мысль, мысль ведет меня. Иногда в широкий простор, где легко потеряться, иногда в тупик, из которого хочется выйти на простор и в широком раздолье мышления найти кое-что несомненно разумное.

1. Исходное и триплетный вопрос

Человеческая жизнь, как мыслится большинству людей, в идеале должна базироваться на справедливости, свободе, равенстве, и совести – для чего людям надобно было бы найти способы изменения их отношения друг к другу: отношения не как к средствам, а как к целям, ибо именно обратное отношение, а именно: их отношение друг к другу как средствам, а не целям является одним из главных оснований исторически сложившихся, неизменно господствующих в общественной жизни, физически и психологически невыносимых неравенства, несправедливости, подлости и насилия. Вот только, как говорится: где реальная жизнь, а где идеал! Впрочем, именно этот разрыв между миром реального и миром идеального в жизнедеятельности человека и представляет, один из ближайших предметов наших заинтересованных размышлений, нашего заинтересованного осмысления действительности. Это и вопрос о том - как соотносятся и взаимодействуют наши идеи и реальный мир, как идеи воздействуют на жизнь, способствуя ее изменению.

Делая предметом осмысления разрыв между реальной жизнью и ее идеальным образом, естественно обратить вниманием на его, всегда вызывающее интерес, проявление как в жизни современного западного общества так и в жизни общества, которое в рамки западного образца никак не подходит. Это интересно и важно потому, что именно западный образ жизни достаточно долгий исторический период превозносился в качестве образцового и предлагался в качестве примера для подражания, а сейчас, после прямого столкновения России и Украины, его решение обретает принципиальный характер.

Нет особой нужды приводить конкретику таких проявлений, о них свидетельствуют и наши собственные наблюдения и многочисленные признания западных социологов.

Нет особой нужды делать и пространные оговорки по поводу принципиальной важности основополагающей и взаимоопределяющей связи жизни индивида и жизни общества, накладывающей свой, мягко выражаясь, существенный отпечаток на смысл того и другого явления. Из чего следует, что вне обращения внимания на включенность индивида в общественную жизнь и на зависимость его жизни от характера этой включенности, а также на зависимость общественной жизни от жизни индивидуальной понять суть того и другого в должной степени опять-таки невозможно.

Когда мы говорим "современное западное общество" или «современные западные общества», то представляем при этом некоторые специфические в своем образе жизни, в своих взглядах на окружающий мир, на самих себя и свою роль в мире, организованные в ходе исторического развития естественными и искусственными способами в определенные целостности, устойчивые государственные объединения людей, живущих по достаточно осознанным, фиксированным экономическим, правовым, политическим, моральным нормам, привязанным к экономической форме деятельности вполне эффективной для обеспеченной жизни такого рода объединений.

Предвзято представляя западное общество с позиций давно сформировавшихся взглядов на непременную изменчивость всего в окружающем мире, мы ищем сегодня ответ на вопрос: так ли уж устойчивы, неизменны те основания, на которых зиждется это объединение миллионов людей в эффективно функционирующую до настоящих дней целостность, в общество, представляющее собой, среди всего существующего, лишь один из видов системной организации, но позиционирующее себя в качестве образца для других социальных устроений, или же к нему, как к любому, подверженному всеобщей изменчивости образованию, следует обратиться с вопросом: что в нем может быть "не так", что может подорвать его устойчивость, что и в каком направлении может инициировать неизбежное его изменение и как это изменение должно быть связано с судьбами, должно влиять и влияет на судьбы других современных обществ с иными формами экономического, политического, правового, морального и т.п. устройства, с иными образами жизни, как может и как влияет это общество на судьбы, на жизнь реальных людей.

Для многих поколений людей, ментальность которых складывалась в рамках российской исторической реальности и, следовательно, в условиях развития российских культурно-исторических ценностей, традиционным являлось противоречивое отношение к западной культуре, проявляющееся во внутреннем противоборстве издавна присущих российскому обществу стремлений к заимствованиям и отторжениям ценностей западного общества.

То ослабевая, то усиливаясь под воздействием множества факторов, то обретая характер сотрудничества, то перерастая в соперничество и даже военную конфронтацию, противоречивое отношение к западной культуре, отношение к современному западному обществу было унаследовано и нынешним поколением российского общества, поколением, сформировавшемся в 70-90 годы 20-го столетия. Это отношение крайне обострилось с февраля 2022 года. Оно поставило множество вопросов перед обществом в целом и перед каждым членом общества в отдельности. Естественно, что указанная традиция не могла не наложить отпечаток на постановку и рассмотрение интересующих нас вопросов экзистенциального характера, касающихся расхождения реальной жизни и ее идеального образа, а также глубинных причин, вызывающих это расхождение.

Особо интересует нас вопрос: не вправе ли мы будем, в ходе наших рассуждений сказать, что в плане расхождения реальной жизни и ее мыслимых идеалов, как западное общество, именующее себя «открытым», так и восточное общество, именуемое порою «закрытым», мало отличаются друг от друга и потому, оглядываясь на пройденный человечеством путь и соотнеся колоссальные достижения с не менее колоссальными потерями, можно предположить, что сегодня человечество находится на пороге поиска качественно нового по целям и средствам способа своего развития, в котором цели общественной жизни и средства их реализации окажутся не столь далекими от идеалов свободы, равенства и справедливости, сколь они находятся сейчас. Не вправе ли мы согласиться с тем, что нынешнее мировое устройство вступило в фазу глобального затяжного, драматического преобразования?

Необходимо, конечно, сделать оговорку относительно «человечества», которое «находится на пороге поиска»; оговорку относительно того, кто именно заинтересован в этом поиске, а кто далек от идеалов свободы, равенства и справедливости; для кого нет в них, собственно, никакой нужды. Известно, ведь, что всегда для одних людей в составе «человечества» жизнь на земле была и является воплощением Рая, то есть, прекрасна в своем устроении, а для других воплощением Ада, то есть, в своем устроении отвратительна. Для одних она и сегодня идеальна, в то время когда для других от идеальности более чем далека.

Нельзя не обратить внимания, в свете ранее сказанного, на порою шокирующий переход современной западной элиты, по-видимому пресытившейся прежними достижениями материально-технического, экономического и научно-технологического характера, а более всего пресытившейся формами и средствами удовлетворения своих изощренных потребностей в разного рода развлечениях, к выдвижению и утверждению, на фоне неограниченного свободного времени, новых моральных, культурных и эстетических ценностей, изрядно контрастирующих с предшествующими, но вряд ли могущих стать притягательными для тех, кто не относит себя к западной системной организации.

Допустимо ли в этой связи предположить, что на новом этапе исторического развития в центре жизнедеятельности людей, если уж говорить о чем-то необычном и уникальном, что может отличить 21 век от предыдущих, может стать не производство материальных ценностей, а производство ценностей духовных; производство во всем опосредуемое взаимодействием естественного и искусственного интеллектов и развиваемыми на основе их взаимодействия ценностями? Не этот ли путь станет в жизнедеятельности людей путем соединения мира сущего и мира сущностей, мира смысла и мира истины во имя утверждения в новом образе их жизни идеалов подлинно человеческого бытия.

Вполне уместно и необходимо для наших рассуждений задать здесь триплетный или тройной вопрос: в чем, собственно, суть подлинно человеческого бытия? Вопрос потому триплетный, что в нем соединены три вопроса: что такое «суть», что такое «подлинность» и что такое «человечность». Решение этого тройственного вопроса предполагает обращение к довольно абстрактной философской тематике, к которой по ходу размышлений, уже не оговаривая это специально, мы будем непременно обращаться.

До сих пор производились ценности материальные и ценности интеллектуальные как нечто вполне соотносительное и востребованное. То и другое при явном и устойчивом приоритете в сознании многих людей материального над духовным пользовалось спросом, находило сбыт, приносило прибыль. Но именно материальная сторона жизни, в производстве и в потреблении в большинстве случаев преобладавшая над другими сторонами жизни, явно доминировала и сегодня также доминирует в числе причин, вызывающих, на наш взгляд, главные изъяны в социальном бытии людей: неравенство, несправедливость, преступность, войны и т.п.

Существуют ли, однако, гарантии, что смещение материального на второстепенное место и выход на первое место идеального, духовного творчества не приведет к тем же, а быть может и худшим бедам. Не случайно, ведь, Илон Маск ныне заговорил об опасностях чрезмерного развития искусственного интеллекта и предложил заморозить на некоторое время исследования в этом направлении.

Существует ли, нечто еще в третьем десятилетии 21 века, что свидетельствует о существенном отличии века двадцать первого от иных веков, кроме той специфической эксклюзивности, проявляющейся, во -первых, в устойчивом самоутверждении США и европейских стран своего лидерства среди всех иных стран в научной, технической и других сферах жизнедеятельности и, во-вторых, если в образе жизни различных народов на планете земля, на лидерство никогда не претендовавших и не претендующих, цепко, устойчиво сохраняются обычаи, ценности, идеалы давно исчезнувших цивилизаций.

Так ли уж им, нынешним представителям этих цивилизаций плохо в рамках принятого ими, привычного для них образа жизни? Так ли уж необходимо менять им свои взгляды на добро и зло в мире их жизнедеятельности? Где начинается и где заканчивается необходимость изменений жизненного устройства человеческих общностей: родов, племен, народов? Оправдана ли надежда, что все человечество находится на пороге поиска нового, более совершенного, справедливого для всех народов мирового устройства и готово заплатить за это любую цену?

1.1 Размышления общего плана

Кончились каменный, железный, бронзовый века; кончился аграрный, индустриальный, постиндустриальный век; кончилась Античность, Средние века, Новое время; кончается Современность; «закатился» СССР, похоже «закатываются» Европа и США, встают Китай, Индия, Арабский мир.

Все исторические изменения так или иначе опирались, имели основой, вырастали из взаимовлияния материальной и духовной деятельности людей: новые технологии рождались интеллектом и, в свою очередь диктовали изменение мышления, культуры, экономики, политики. Однако все это взаимовлияние мало, не только на наш, но и многих других мыслителей (Шпенглер, Шопенгауэр, Ницше и т.д.)взгляд, подвигало людей к устранению разрыва между должным и реальным, между реальным и идеальным, между возможным и действительным в устроении общественной жизни.

Мир изменялся всегда и изменяется сейчас. Изменяется не только в тысячелетиях, и не только от века к веку, но изменяется с каждым новым поколением. И это, видимо, та аксиома, которая должна найти свое выражение в бесчисленном множестве изменений уже определивших или еще только определяющих счастливую или несчастную судьбу отдельных людей, народов, государств, долгой или краткой участью для которых явилась их жизнь в 21 веке; веке, быть может, вплотную столкнувшемся с необходимостью разрешения экзистенциальных проблем: проблемы выбора многообразного или единообразного устройства человеческого общежития на земле, во-первых; проблемы нахождения способа достижения свободного, равноправного, справедливого образа жизни людей, во-вторых; проблемы осмысления тех «корней», оснований, из которых «произрастают», на которых базируются все многообразные противоречия, пронизывающие жизнь людей, в-третьих.

В каких умах, в каких общественных слоях рождаются и ищут своего развития и разрешения эти проблемы? Вызревают ли они в низинах обыденного или в вершинах теоретического общественного сознания; инициируются ли и поддерживаются потребностями, преследующих свои эгоистические цели современных элит, или же они являются некоторым закономерным итогом общественного развития вообще? Каким силам посильно их разрешить?

Не странно ли, и не с того ли все начинается, что через все бьющее в глаза многообразие бесчисленных изменений, происходивших ранее и происходящих на наших глазах, нет-нет да и пронзит сознание далекими предками давным-давно сформулированная мысль: "Нет ничего нового под солнцем"?

Но что может быть не ново под солнцем, которое всем ликом своим являет не только изменение самого себя, но своим изменением влечет изменения в окружающем его мире? Что же не ново в этом мире?

Не ново в этом мире то, в первую очередь, что и во времена благоприятные, то есть в условиях отсутствия войн, стихийных бедствий, пандемий и прочих несчастий и во времена неблагоприятные, т.е. с войнами, стихийными бедствиями, пандемиями, всевозможными насилиями людей в отношениях друг к другу, люди в любом обществе, каким бы не было его политическое, экономическое, идеологическое устройство, делилось на тех, кто мог позволить себе все жизненные блага и тех, кто себе этих благ позволить не мог. Настолько это не ново, что силой своего воздействия на сознание и поступки людей оно и сегодня затмевает их способность полагать, что в существующем мире в отношениях людей что-то может измениться.

То в этом мире не ново, что именно положение в обществе, характеризующееся делением людей на располагающих жизненными благами и на не располагающих этими благами, всегда являлось и является доныне неоспоримым воплощением идеи справедливости для всех, жизнь у кого удалась и столь же неоспоримым воплощением несправедливости для тех, жизнь во благе для которых оказалась недоступна.

Не нов вопрос и о том есть ли мера благ, делающих всех людей удовлетворенными своей судьбой и не жаждущими ее изменения? Продвинулось ли человечество в своем историческом движении ближе к воплощению в жизнь идеалов справедливости, нежели находилось оно во времена далеко отстоящие от времени настоящего?

Так было когда-то, так есть сейчас и предполагается, что так будет и впредь -не на этой ли аксиоме зижделась и зиждется доныне неизменность социальной жизни людей?

Вместе с тем, непреложным является для нас не только то, что время бытия было всегда, и всегда было несправедливым, но и то, что содержание его исторически изменялось, изменяется и разнится как по географическим, геофизическим и геобиологическим условиям жизни людей в различных странах, так и по стилю, по образу жизни народов в этих странах. Правомерно задать потому вопрос: так в одном ли времени, одной ли жизнью живут сейчас народы и даже отдельные люди в едином доме, каким является для них планета Земля? Если нет, то в каких, собственно, мирах они живут по преимуществу: мирах природных, естественных или же в искусственных мирах собственных представлений?

Или иначе: одновременно и в одном ли общем мире живут люди на единой для них всех планете, или живут они в разных временах и в разных, ими придуманных и только для них на этой планете существующих мирах? Сколько этих миров, реальных и придуманных, одинаковых и различных, в которых кто благополучно и счастливо, а кто неуютно и несчастливо живут люди? Существует ли нечто, требующее безусловного движения к единообразному для всех людей и народов образу жизни? В людях или вне их сознания и вне их деятельности находится та причина или причины, в силу которых несправедливость является неизбежным спутником жизни? Вечны ли эти причины, вечна ли рождаемая ими несправедливость?

Где та область возможного пересечения в сознании людей их различных представлений о целостном и едином мире, или о множестве миров в чем-то схожих, а в чем-то различных; где та область, в которой бы их взгляды и представления, а, соответственно, их отношения друг к другу были совместимы, совпадали бы настолько, что можно было бы воскликнуть: так вот он каков этот, схваченный в едином для всех представлении единый и общий для всех прекрасный мир, в котором каждый может жить свободно, справедливо и счастливо!

Похоже, однако, что для пытливой мысли исследователей земного бытия людей область таких представлений все еще terra incognita настолько, что впору согласиться с Бернардом Шоу, когда он, быть может, задумываясь о людях, о смысле и сути их жизни, сказал: «Чем дольше я живу, тем больше склоняюсь к мысли о том, что в солнечной системе Земля играет роль сумасшедшего дома».

1.2 Размышления себе впрок

«Мир каждый видит в облике ином и каждый прав: так много смысла в нем». И.Гете.

Вот только что делать, как распорядиться, как разумно использовать все эти смыслы, не навредив, не исказив и не обидев, но лишь для блага ради?

Смыслы-это необходимые формы разумения, понимания определенности, сущности, истины существующего, ставшего предметом внимания, иногда с ними (определенностью, сущностью, истиной) совпадающие, иногда к ним приближающиеся, иногда от них очень далекие, а иногда выражающие в мышлении их особую значимость и для самого мышления и для деятельности человека.

Лишь по вине людей (умышленном искажении, недостатке знания и т.п.) содержание понятий истины, сущности и смысла могут быть далеки друг от друга. В том часть вины людей, что эти понятия как формы используются ими по привычке, не редко, как говорится, всуе, т.е. без должного внимания к действительной значимости, к действительной роли содержания каждого из них в осмыслении и понимании действительности.

«Слабо обоснованной является практика, опирающаяся на легкомысленное отношение к истине, сущности и смыслу»- сказал бы Шанкара, но он этого не сказал.

Не сказал Шанкара и то, что среди всех видов энергии наибольшую ценность для ума человека имеет энергия когнитивная. Было бы лучше, если бы он это сказал. Эта энергия возникает как результат познавательной деятельности людей и накапливается в знаниях, являющихся способом бытия сознания. Наиболее важной формой знания являются понятия, концентрирующие и выражающие определенное понимание действительности в ее смыслах, сущностях, истине.

Мы хотим не только видеть, слышать, чувствовать существующее, мы хотим его понять, но что есть само понятие и что есть понимание? Ответим просто, по-студенчески: понятие есть форма мышления, в которой через совокупность необходимых, существенных, отличительных признаков человек устанавливает определенность вещи, явления, события, факта и т.п. как предмета мысли.

Определенность или сущностное отличие одного предмета мысли от другого является отправной точкой понимания явлений действительности, то есть проникновения в сущность предмета мышления, предмета размышления, обсуждения, практики. Никакое суждение о реальности, претендующее на однозначность ее (реальности) понимания, невозможно без предварительного уяснения определенности, выражаемой в понятиях, используемых в суждениях о действительности.

Понятие-та клеточка, тот кирпичик в фундаменте мышления, которым определяется не только содержание, но и прочность всех конструкций нашего сознания, их внутреннее и внешнее выражение, их практическое значение и смысл существования как в элементарных суждениях так и в гениальных теориях, воплощаемых в материальной деятельности [1, с.94].

Пользуясь формируемыми в сознании понятиями, через посредство понятий и производных из них категорий, суждений, умозаключений, теорий человек не только дифференцирует, отличает одно сущее от другого, но и выделяет, осознает себя в мире как разумное, мыслящее существо, как сущее, обладающее особой сущностью.

Незаконченные мысли подобны беременным женщинам, они нуждаются в разрешении. Вот и мы, желая понять жизнь, ее цели и смысл, понять поступки и деятельность людей в современной социальной реальности, в мире бытия, в коем мы тоже удостоились пребывать, вначале попытаемся определиться с тем понятийным инструментарием, при помощи которого и мы сами и наши предшественники пытались и пытаются понять и объяснить сущее в его наиболее важных для нас проявлениях.

1.3 Допустимые оговорки

Тяжелые, жгучие, злободневные, требующие решения здесь и сейчас экзистенциальные вопросы заставляют нас встать на путь философского обоснования суждений, так или иначе ведущих к итоговым умозаключениям, а значит, встать на путь обобщений, абстрагирования, осмысления узловых понятий, на которых держатся, которыми скрепляются и, в конечном счете, временно разрешаются противоречивые версии, противоречивые знания о жизни индивида и общества.

К числу этих узловых понятий мы относим выделенные нами ранее понятия сущности, мгновения, вечности, смысла, истины, определенности и неопределенности, ничто, бытия и небытия, справедливости и несправедливости, нравственности, ориентации и дезориентации и др. В соответствии со сказанным, мы предварим рассмотрение и попытки решения сформулированных исходных вопросов осмыслением именно этих понятий.

Для нас такое предварительное рассмотрение, хотя и выглядит несколько отвлеченным от основных вопросов поставленных ранее, имеет принципиальный характер, поскольку избранные понятия не только задают ракурс видения искомых решений, но и органично входят в сами решения. По крайней мере мы из этого исходим, быть может, сильно преувеличивая возможности избранного пути решения интересующих вопросов.

Терминологический арсенал, используемый ныне человечеством, содержит потенцию выразить не только существующие вещи, связи и отношения между всем существующим, но и вещи, связи и отношения еще только возникающей действительности. Эта действительность возникает как естественным путем, так и с помощью интеллектуальной деятельности людей, обретающей с использованием искусственного интеллекта все более очевидный двойственный характер, столь же вдохновляющий, сколь и угрожающий людям. Отсюда проистекает необходимость особого внимания к идеям смысла бытия как такового и смысла бытия отдельного индивида, к идеям связи сущего и сущности, к идеям индивидуальной и социальной ориентации и т.д.

Сопутствующие интуиции

Сколько бы не было лет человеку от рождения, прожитые им годы и даже дни успевают вместить в себя всю бесконечность бытия, даже если человеку в отпущенное время его жизни не удалось самому оценить это необыкновенное обстоятельство. Но зная, как не воспользоваться этим обстоятельством, как не воспользоваться возможностью понять и оценить данное нам щедротами бытия, как не подумать о главном?!*** Удивляет, заставляет задуматься не только повсеместная связь простого, элементарного, иногда ничтожного с великим, сложным, но удивляет переход простого, ничтожного в сложное, великое и, наоборот, сложного, великого в ничтожное: то из грязи в князи, то с трона на эшафот. *** Но чем же инициируется, чем поддерживается движение от простого к сложному; что определяет неразрывную связь общего и единичного, основания и всего на нем базирующегося? Быть может именно в этой связи, проявляющей себя в переходе, движении от основания ко всему, что на нем базируется и, что порождает всю запутанность жизни, скрываются ответы на большинство вопросов, терзающих сознание людей во все времена их бытия.

. 2. Отправная посылка

Одной из отправных посылок наших размышлений является следующая: вся напыщенность, вся мишура одежек, в кои облачается жизнь любого современного общества, вся восхищающая чувственное восприятие грандиозность искусных произведений, созданных умом и руками людей во всех областях их жизнедеятельности не может скрыть изначальную предпосылку жизни, удручающую своей исходной неустранимостью, и коварной судьбоносностью; предпосылку, которая довлеет над всем содержанием жизнедеятельности людей, как на уровне отдельного индивида, так и на уровне общества в целом. Имя ее- противоречие.

Сводя, воедино многочисленные наблюдения и размышления над многообразными проявлениями жизни, приходишь к печальному выводу о постоянном присутствии в них какой-то «ложки дегтя», портящей всю радость бытия, о наличии в них какого-то сомнительного момента, накладывающего отрицательный отпечаток на их содержание.

Идя далее, абстрагируясь от частных ответов на частные вопросы, приходишь, рано или поздно, к заключению: глубинной, неустранимой причиной нашей печали является безуспешная пока попытка людей посредством сублимативной деятельности снять, устранить не только противоречия, рождаемые их исходной порочной биологической природой, но и противоречия, рождаемые самой этой деятельностью, ибо любой вид деятельности, с необходимостью порождает, и вносит в жизнь новые противоречия.

Вывод, разумеется, не нов и есть нечто в сознании протестующее, восстающее против него. Следует, правда, оговориться, что понятие сублимативности в нашем понимании имеет существенно более широкое и в этом плане весьма отличное, нежели у Зигмунда Фрейда, толкование.

2.1 Кое-что саморефлексивное

Как было замечено раньше, не мы ведем мысль, она ведет нас. И, благодаря ее инициативе, уходим мы время от времени в своих рассуждениях в сторону от первичных вопросов о сути человека и сути его жизни, о различии реальной жизни и жизни идеальной. Но беды в том нет. Как все дороги когда-то вели в Рим, так наши мысли прямыми и окольными путями движутся к истокам и сути жизни, сути человека, сути различия реального и идеального в жизни и мышлении; они движутся к пониманию и объяснению глубинных причин, оснований социальной деятельности людей, ее целей и средств достижения этих целей. Мы не раз в наших размышлениях, подобно тому, как это делаем сейчас, но по иным поводам вспомним о том, что порою важна не только цель, но и движение к цели. В этом движении, провозглашая нечто в качестве истинного, мы не раз, сомневаясь в своей правоте, будем искать подтверждения сказанному, ибо всякая истина нуждается в доказательстве.

2.2 От природной порочности к ее отрицанию

Античность в лице Гераклита, Демокрита, Сократа, Платона, Аристотеля и др. мыслителей, не ослепленная и не оглушенная достижениями науки и техники, выбросившими в сферу материального и интеллектуального потребления бесчисленные продукты, произведенные умом и руками людей в процессе освоения ими окружающего мира, видела, осмысляла, постигала мир в определенном отношении намного глубже и шире, нежели последующие поколения.

Парадоксальным образом античность являла собой юность человечества и в юном своем восприятии всего существующего по праву младости гласила истины бытия мира и людей, поражающие нас искренностью, глубиною и ясностью.

Именно античность сформировала в людях желание постичь в своем бытии самих себя как нечто особое: постичь в себе возможность человека, постичь человеческое в себе как свою сущность, как сущность своего не только возможного, но и реального бытия.

Было бы удивительно не придти во многом к тем же идеям, которыми владел разум великих предшественников более чем две тысячи лет назад, ибо эти две с лишним тысячи лет, отделяющие нас от них, лишь подтверждают правоту воззрений, выстроенных, в свою очередь, на опыте и знаниях им предшествующих поколений, утверждающих не только истину о постижении людьми своей сути, но и то, что истинной основой всего сущего является неизбывная противоречивость, пронизывающая бытие во всех составляющих его формах: физической, биологической, социальной и др.

Было бы удивительным также, не признать вслед за великими предшественниками, что именно объективная, природой предзаданная бытию людей противоречивость всего сущего определяет основной, при всем многообразии форм существования живого, порочный способ их бытия- потреблять и быть потребляемыми. Где, что, кого и как, в компании или в одиночку - это уже вопрос времени, места, вкуса, желания и умения. Кто не успел, тот опоздал; кто не сумел, тот проиграл.

Что люди, будучи биологическими существами, будучи одним из видов в животном мире могут быть употреблены простейшим и вполне естественным образом другими животными: волками, крокодилами, тиграми, питонами и т.д. - это известно и понятно, но как могут они быть потребляемы другими людьми - это, в свое время пояснили классики марксизма и с того времени в данном вопросе ничего нового не появилось.

Дело в том, что люди воплощают себя через посредство труда в продуктах трудовой деятельности, «отчуждают себя, свое «Я» в произведениях которые, собственно и присваиваются возмездно или безвозмездно другими людьми.

В той мере, в какой такое потребление людьми друг друга или использование ими других людей как «средства» обеспечения своего благополучия совершается не вызывая сопротивления, взаимодействие людей, опосредованное их трудовой деятельностью, составляет позитивную основу их общественного образа жизни.

Там же, где возникает сопротивление, свидетельствующее о несправедливом обмене деятельностью, там люди превращаются для других людей лишь в средство, а не в цель, тогда как целью общественного бытия является справедливое распределение продуктов трудовой деятельности и преобразование на этой основе людского образа жизни в человеческий.

Пока в обмене деятельностью между людьми будет превалировать использование ими друг друга как средства, людской образ жизни будет превалировать над человеческим.

«Этот мир хоть восприемлен и феноменально задан – Словно сон, несути форма – погружен в противоречия.» (Шанкара. 788 – 820 годы н.э.).

Сказанное имеет самое непосредственное отношение к развернутому рассмотрению тезиса; глубинной основой человеческой жизни является изначально противоречивая порочная природа людей и сублимативная их деятельность, направленная на устранение этой порочности.

Чтобы потреблять нужно иметь потребности, последние своими корнями уходят в самые глубины зарождения и развития биологических организмов вообще и, в частности, в глубины зарождения, развития и устроения организма людей как высших приматов.

Среди многих других работ, в которых можно было бы при желании найти определенную аргументацию для утверждения сказанного, мы выделим и будем при необходимости ссылаться на научную работу Р.Сапольского «Гены, наше тело, общество» [ 2 ].

Страх перед Ничто, коренящийся в инстинкте сохранения жизни, забывается в потоке сублимативной деятельности, в которой творится искусственное содержание жизни и утверждается ее смысл. Это содержание и есть в ней, едва ли, не основное, что становится преобладающим надо всем иным ее содержанием. Сублимативной деятельностью разрешается шопенгауэровская коллизия страха перед жизнью и желанием жить, желания потреблять и нежелание быть потребленным.

В религиозном сознании порочная природа людей -это их греховность, берущая свое начало в грехопадении Адама и Евы, вкусивших запретный плод, будучи искушенными нечистой силой. Для нас же, прирожденная порочность людей состоит в том, что, принадлежность к животному миру, ради сохранения жизни, принудила подчинять органы, чувства и разум людей обслуживанию врожденных биологических и физиологических, а позже и приобретенных социальных потребностей.

Существенно не только то, что природа людей изначально порочна, но и то, что сама, широко определяемая нами, порочность людей также противоречива. Дело в том, что благодаря этой противоречивости удовлетворение тех же биологических и физиологических, а позже и социальных потребностей влечет людей к отрицанию себя в качестве представителей животного мира и к утверждению себя в новом качестве, а именно: в качестве творцов искусственного мира, в котором они сами и их жизнь становятся продуктом их собственной деятельности, преследующей ими рождаемые цели и ими вкладываемый во все это смысл.

Но не близок путь от природных задатков, свойств людской натуры до результатов исканий и деятельности людей, их же потрясающих своей ужасностью и своим великолепием. Мы попытаемся в последующем коснуться доступных нашему разумению вех этого пути, попытаемся углубиться в обоснование выдвигаемых нами под влиянием Изборского идей.

3. Философская разминка

На что ни посмотришь после очных и заочных бесед с вольнодумцем В. Изборским, во всем мыслится невидимая связь предмета видения со всем, что объективно здесь и сейчас имеет «место быть» тут, в этом мире вместе с тем, что стало предметом внимания. Понимаешь, что ни что нельзя полагать познанным, знаемым достоверно, если нет уяснения, определения как именно, если уж не все со всем связано, то, по крайней мере, как связано, как зависимо, то о чем мыслишь здесь и сейчас от всего наиболее важного, непосредственно или опосредованно связанного с мыслимым. Вот только как охватить неохватное и как, наоборот, ограничивши себя лишь непосредственно данным, лишь представляющим наиболее важное и интересное, не упустить то, без чего знание окажется не просто неполным, но искаженным и даже ложным.

Ниже мы попытаемся поразмышлять над тем невидимым, но имеющим, на наш взгляд, «место быть», что скрывается в глубинах не чувствуемой непосредственно действительности, но что в интуитивных прозрениях абстрактного мышления энергично заявляет о себе и о своей значимости для человеческого бытия, для разрешения вновь и вновь возрождаемых в сознании людей не простых о нем вопросах.

Метод проб и ошибок соседствует в этих размышлениях с диалектической методологией и правилами формальной логики, что не исключает вкраплений в сами размышления минимального количества элементов фантастики, ибо без них понять наш, пронизанный вероятностью, случайностью и противоречиями многообразный, многоликий мир просто невозможно.

3.1 О мгновении

Лишь тогда назовем вещи своими именами, когда раскроем их мгновением определяемую сущность, определив предварительно пределы самого мгновения. Это понимал Кратил, а позже на уровне физического операционализма утверждали Кэмпбелл, Бриджмен и др.

Как же остановить течение всего сущего по невидимым и невесомым проводкам мысли от входа до выхода в сознании, чтобы зафиксировать в памяти, выразить в слове полновесное мгновение бытия отдельного сущего, кольнувшего мозг, заставившего об этом сущем задуматься! Как не задуматься о сути мгновения и его значении для всего существующего, ведь, как замечал В. Изборский: не познав мгновения, не познаешь и вечности.

Когда в определение сущности мгновения войдет все бесконечное множество его (мгновения) связей, отношений со всеми другими сущностями, тогда человечество достигнет идеала познания, ради которого оно, отчасти явилось на этот свет; ради которого, столь же отчасти, оно проходит противоречивый исторический путь, наполненный радостями и страданиями, в коих особым образом проявляет себя сущность этого мира.

Кратил был прав: все многокачественно и мгновение всему мера. Мгновение как частность, как элемент, как сущее имеет начало и имеет конец, тогда как вечность не имеет ни начала, ни конца. В этом они различны, но они и едины: существование одного предполагает существование другого, мгновение существует за счет вечности, а вечность за счет мгновения.

Весь калейдоскопический набор мыслей, представленный в настоящих заметках-размышлениях, своим возникновением спровоцированный идеями В. Изборского, призван выразить фундаментальную значимость одного факта, едва заметного и никак не учитываемого на фоне ослепляющих сознание и оглушающих разум жизненных событий самого различного рода качества и значения, а именно: факта прохождения всего существующего через состояние, синтезирующее в себе пространственное и временное содержание прошлого, настоящего и будущего, прохождение всего существующего через временной порог мгновения, выявление смысла и ценности которого ускользает от сознания, а вместе с ним ускользает от сознания и то существенное, без чего никакое знание не может достичь желаемой достоверности.

Есть бытовое и научное понимание мгновения (мига, момента). Пример научного понимания мгновения мы находим в авторитетной энциклопедической работе физика-философа М.Глейзера. Насколько это возможно мы кратко резюмируем его воззрение следующим образом: момент времени-это «всего лишь приближение, пускай и очень хорошее». А потому понятие «сейчас» -это «временной интервал, не имеющий длительности- это всего лишь математическая условность, не имеющая никакого отношения к реальности» [3, с.120-121].

Бытовое понимание сущности и значения мгновения (мига) ясно и отчетливо выражено в словах песни: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь».

Приведенное выше бытовое определение мгновения (мига) связывает три важных понятия: прошлое, будущее и жизнь. Миг здесь относителен: он остается мигом, чем-то неимоверно кратким, но он и длителен в меру длительности жизни. То есть миг содержателен: он одновременно и краток и длителен. Можно игнорировать миг, но как игнорировать жизнь, ведь мы сознаем, что она действительно «только миг» в вечном бытии сущего.

По этому поводу Шанкара мог бы сказать: «Цени мгновение – форму сути» и мы бы с ним согласились, но он этого не сказал. А мы скажем, ибо в философском миропонимании мгновение имеет смысл: без него, «как его ни крути», нет и вечности. Конечно, ни мгновение, ни вечность не могут быть физически измерены, но это не значит, что они не имеют никакого отношения к реальности вообще и жизни человека, в частности. Не случайно, Аристотель, говоря о философии, а, следовательно, о ее понятиях, отмечал, что философия самая бесполезная для практики вещь, но она вещь самая важная для теоретического мышления.

Уместно и важно отметить наличие и различие на практике бытового, научного и философского взгляда на действительность и, соответственно, бытового, научного и философского понимания и объяснения ее.

Разум столь же стремится к пониманию действительности, сколь и к объяснению причин, делающих действительность такой, какой она есть для нас.

Мы исходим в дальнейшем из того, что существуют два особых вида объяснения и, соответственно, понимания событий, явлений, процессов действительности: дистальный и проксимальный. Дистальное объяснение- это долгосрочное, фундаментальное объяснение. Проксимальное- это объяснение непосредственное, востребованное здесь и сейчас, практически целесообразное [2].

«Дистальное и проксимальное объяснения действительности – два интеллектуальных костыля разной величины, опираясь на которые, человек движется по дороге жизни»- сказал бы Шанкара, но к сожалению он этого не сказал. Между тем многих изъянов в понимании действительности можно было бы избежать, когда бы эти «костыли» не мешали друг другу. Не безинтересны в этом плане неоднократные высказывания В.Изборского, в которых особо подчеркивается необходимость диалектического взаимодействия дистального и проксимального объяснений многосущей и многосущностной действительности при выработке надежной ориентационной основы деятельности в постоянно изменяющемся мире природного и социального бытия.

Насколько сложно простое, настолько просто сложное. Нередко потому, отбрасывая мелочи жизни, совершаем мы самые большие ошибки, а придавая слишком большое значение сложностям, не замечаем простых решений.

В этой связи не будет ошибочным утверждать, что глубоко осмысленная жизнь людей начинается именно тогда, когда они научаются не просто ценить каждое мгновение бытия, но научаются раскрывать ценность любого мгновения жизни через его смысл во всеобщем бытии. То, насколько современный человек может это делать сейчас, настолько он может полагать себя преодолевшим тяжесть бремени, возложенного на него временем его жизни, вобравшем в себя частицу бесконечного содержания безмерного бытия.

Не свидетельствует ли научное, технологическое и техническое освоение мира на уровне представлений его в субмикроскопических мерах (ангстремы, нано, кванты и т.п.), приведшее к созданию искусственных систем, обладающих во многом превосходящими прежние системы и механизмы, создаваемые в рамках макромерных представлений о действительности о том, что дальнейшее проникновение мысли в область бытия мгновений таит в себе новые возможности для практической деятельности людей?

«Во времени все, начиная Брахмой, вмиг возникает. Словом «время» зовется миг благой, неделимый надвое» [4].

И человек, и его жизнь – маятники на часах отпущенного им времени, двигающиеся то в сторону добра, то в сторону зла, не могущие остановиться посередине до истечения положенного им срока.

Сопутствующие интуиции

Пределы мгновения определяются содержанием воплотившегося в нем сущего. Содержание сущего ограничивается мгновением его бытия.***У каждого мгновения свой предел.*** Не просто удержать плазму в магнитном поле, не просто установить и меру мгновения.***Точно так, как Бытие воплощает в себе единство дискретности и непрерывности, Абсолют воплощает в себе единство мгновения и вечности.***В подвижности мгновения содержится предпосылка дискретности бытия. Непрерывность бытия составляет важнейшую предпосылку непрерывности вечности.***Долгое мгновение между надоевшим настоящим и востребованным будущим. ***Только в Абсолютном неизменном мире нечто может не иметь места, но не в безумном изменчивом мире, в котором место может найтись всему.***Живя мгновением и в мгновениях, мы помним, что нет ничего короче, чем мгновение наслаждения и нет ничего дольше, чем мгновение страдания.***Сколь тяжело переживается миг страдания, столь легко переживается миг наслаждения.*** Мгновение длит сущее собственной мерой.*** Проживая каждое мгновение собственной жизни, живя, наслаждаясь и огорчаясь мгновением, испытываем мы трудности в понимании его сущности и значения.***Философ - это человек, просматривающий через мгновение жизни всю жизнь, а через мгновение Бытия все Бытие.***Живешь мгновение, существуешь вечность.*** Мгновение жизни и жизнь в своей связи аналогичны связи мгновения Бытия и его (Бытия) вечности. Именно поэтому мы не единожды задумываемся о их сущности.***Поистине: Как Ничто не возникает из Ничего, так Ничто не исчезает в Ничего.*** Ничто, возникшее из Бытия, существует как Бессмертие.*** Бытие и Небытие-вечные противоположные стороны Абсолюта.

3.2 О связи сущего, сущности и явления

В общем случае все существующее, будь то вещи, процессы любого рода как материальные, так и идеальные именуют сущим. Мы-люди, сами, живя в мире бесконечного многообразия сущего, являемся одним из его видов.

Все многообразие сущего в своей пространственной и временной реализации является бытием в целом. Оно являет и проявляет свое существование во взаимодействии с познающим это бытие человеком.

«Все сущее хотите вы сделать сперва мыслимым: ибо вы сомневаетесь с добрым недоверием, мыслимо ли оно…». Фридрих Ницше

Вовсе не вдруг, не внезапно, а с необходимостью, пронзающей все наше существо, возникает и не отпускает нас часто желание «дойти, докопаться» до сути всего того, что приводит разум в восторг или в ужас, что заставляет разум не остаться равнодушным, безразличным к происходящему.

Такое желание свойственно и обычным людям, и ученым-естествоиспытателям, пытающимся исходить в своих исследованиях из сущности явлений изучаемого ими материального мира, и, что особо примечательно - ученым-обществоведам в их стремлении теоретического обоснования общественно-политической деятельности, исходя из «понимания сущности» таких нематериальных, к примеру, явлений как идеология и идеологические процессы[1, с.9].

«Взяв одну лишь цель – Суть, ум сосредоточенным зовется» (Шанкара, 788-820годы н.э.) .

Когда мы размышляем о сущем и о сущности, то разумеем их в определенном отношении едиными, а в определенном разделенными, как бы противоположными. Едины они потому, что всякая вещь, явление, процесс и т.п. сущее обладает сущностью, как в нем содержащейся. Они различны, потому что мы в своем познании сущего (вещей, явлений, процессов), в способах познания разделяем, различаем результаты чувственного познания сущего через органы ощущения, через опыт и, результаты мысленного познания сущего через деятельность разума (сознания) в формах мышления.

Абсолютизация, гипостазирование этого обстоятельства, в конечном счете разводит, познаваемый нами мир на два противоположных: мир непосредственно постигаемый, чувственнно данный и, мир постигаемый опосредованно, выступающий перед нами в образах, средствах нашего мышления (сознания).

Если достоверность чувственного познания оказывается гарантированной непосредственностью, достоверностью органов ощущения, то познание посредством мышления, хотя и принадлежащего каждому субъекту непосредственно, такой достоверностью в отношении того, что находится за пределами чувственного познания не располагает. Не располагает в силу того, что само сознание, мышление, разум являются чувственно непостижимыми. Тем самым образы сущего рождаемые мышлением наделяются особым идеальным существованием подобным существованию самого сознания. Их объективность может быть признана, установлена лишь в той степени, в какой по необходимости, может быть установлена, признана объективность сознания, его содержания.

Таким образом мир сущего и мир сущностей, единый и объективный по своей природе, оказывается разделенным на мир материальных сущих и мир идеальных сущностей. Это накладывает свой отпечаток, влияет на отношение людей к миру и себе, на все стороны их взаимодействия с внешним миром, на понимание мира и себя в нем. В последующих размышлениях именно на такое понимание отношения сущего и сущности мы будем опираться.

Сколь не был бы ум сосредоточен, но не всегда дается ему сущность как таковая, без посредничества явления. В момент явления себя разуму сущее предстает сущностью, обладающей действенностью когнитивного потенциала, не всегда заверенного печатью истины. Сущее, скрывая свою сущность в истине, приоткрывает ее в явлении. Сущность данного момента выражает конкретность истины здесь и сейчас.

Время от времени склоняешься, приходишь к мысли о том, что нет ничего непонятного, недоступного для объяснения дел и помыслов людей, что вся сложность и таинственность их стремлений, удивительных свершений, неожиданность и необычность встающих перед ними или создаваемых ими проблем, драматичность, а порою, трагичность разрешения этих проблем лишь кажутся сложными и таинственными, недоступными для понимания и объяснения. И хочется эту простоту, несложность жизни выразить словами сибирского поэта Василия Федорова «По сути самой жизнь проста: ее уста твои уста».

Но время проходит и становится ясно, что все в этой жизни не просто, что ясность понимания жизненных явлений не лежит на их поверхности, не дана нам уже при первом их восприятии, что мысль должна идти вглубь сущего, двигаясь от изменчивых явлений к истинной сущности сущего, помня всегда о различии кажущегося, представляющего «неуспокоенность» свойств сущего и действительного, представляющего в истинной сущности «успокоенность» свойств сущего.

«Я – сам Брахман: успокоенность свойств Сути, Ума, Блага. Я – не тело, форма несути» - вот что знанием мудрых зовут.» (Шанкара. 788 -820 года н.э.)

«Как веревку змеей считают при неправильном взгляде, Так же, сути не зная, ум заблудший мир замечает» (Шанкара. Незаочное постижение).

Сопутствующие интуиции

Понимание предмета мышления достигается овладением в мышлении сущностью этого предмета.***Постижение сущности в явлениях жизни становится непременным условием истинного понимания самой жизни.*** Все сущее существенно и сущность всего существующего существует. Она существует не только в наших суждениях о ней, но и помимо них, будучи однажды явленной миру в сознании и в деятельности человека.

3.3 Об истине, смысле и сущности

«Волею к истине» называете вы, мудрейшие то, что движет вами и возбуждает вас? Волею к мыслимости всего сущего- так называю я вашу волю!». Фридрих Ницше.

Понятие истины играет важнейшую роль в познании и практической деятельности человека. Стоит, однако, обратить внимание не только на спорность некоторых определений истины и способов ее установления, но и на то, что истина столь ослепляет исследовательскую мысль своими практическими приложениями, что многое в действительности было бы более понятным и полезным, если бы она несколько потеснилась и дала бы больше простора для применения в познании идей смысла и сущности.

Когда мы говорим о смысле чего-либо, то разумеем под этим установление нашим мышлением значения этого "чего-либо" в или для реализации наших целей, потребностей, интересов и т.п. Постигнутое, сформулированное, установленное разумом значение чего-либо как специфический мыслительный образ является своего рода функциональным определением понятия смысл. Речь в таком случае идет о смысле чего-либо: поступка, события, жизни, и т.п. вплоть до смысла бытия. Образ, именуемый смыслом, синонимичен понятию истинного значения чего -либо среди других возможных значений для субъекта мышления.

Смыслы как особые результаты мыслительной деятельности есть в нашем сознании и, как мы это понимаем, специфически есть помимо, вне нашего сознания, ибо однажды призваны они нашим сознанием к объективному существованию в виде специальной формы познания, осмысления бытия и жизни. Существование смыслов и других продуктов мыслительной деятельности объективно как минимум в той мере, в какой объективно общественное сознание, в которое они входят как результаты познавательной деятельности людей.

В постижении нами смысла бытия, а также, смысла жизни мы, на наш взгляд, вряд ли выйдем в первом, да и в последующих приближениях к истине дальше признания и утверждения, что они, т.е. бытие и жизнь есть, существуют как таковые и в конкретности, определенности своего существования специфически для нас значимы. Данные нам в нашем разумении как то, что есть и что в своем бытии не просто есть, но есть значимое для нас, смыслы бытия являют соотнесенность его (бытия) определенности и нашей в этой определенности заинтересованности.

Существует ли Индия? - задает в своем миросистемном анализе странный вопрос И. Валлерстайн [19]. Существует ли «эпизод 14»?- задаю не менее странный вопрос я сам. И тут же, сразу на положительные ответы по поводу существования Индии и «эпизода 14» возникают вопросы: А как они существуют? Что вообще значит быть существующим? Что значит быть? Почему Гегель утверждал, что в слове есть для ума не философского нет ничего такого, о чем следовало бы задуматься и в чем следовало бы поискать смысл, тогда как для философского ума именно с осмысления есть следует начинать познание действительности. Здесь, казалось бы, безумные вопросы смыкаются с вопросами бесконечно важными.

Думается, однако, что и не философский ум на интуитивном уровне способен провести различие между существованием и не существованием чего-либо конкретного. Сложнее обнаружить всеобщий критерий существования или не существования, критерий существования вообще, равно значимый и для атома, и для Индии, и для эпизода 14, и для всего иного, так или иначе входящего в сферу жизнедеятельности человека.

Извечный смысл бытия в том, что оно есть и оно есть вечное движение бесконечно многообразных форм сущего, возникающих, существующих и исчезающих в никогда не заканчивающемся необходимом взаимодействии уже возникшего, еще возникающего и уже исчезающего в своей пространственно-временной материальной явленности нашему сознанию.

Любое конкретное сущее, будучи частицей всеобщего Бытия, «заряжено» его (Бытия) смыслом, столь же утверждающим себя в наших мыслях о нем, сколь и равнодушным, безразличным к любому его утверждению в нашем логосе, искусстве, материальной деятельности, в идейном сотрудничестве или в идеологической борьбе.

Человек, привыкший по необходимости ставить и разрешать вопросы о смысле существования чего-либо важного для него в практическом плане, способен задуматься и о смысле собственного существования, и о смысле существования всего сущего вообще.

Как пишет Г. Лихтенберг, который не сомневался ни в собственном существовании, ни в том, что с его именно существования все начинается, в нем все состоит, и им же все заканчивается, «человек не мудрее других созданий: он знает, что он существует и из этого хочет объяснить себе все ( курсив наш, В.К.), и это свойство нашего духа мы с полным правом ценим выше всех других его свойств, потому что в мире только мы сами можем сделать этот вопрос для себя спорным» [21]. Но мы, смущенные неисчерпаемостью жизненных перипетий, их противоречивостью и удручающей их иллюзорностью тем отличаемся от иных, что, во всем сомневаемся. И, сознавая, что нет для людей лучшего способа в решении их проблем, нежели прислониться к Творцу, пытаемся, все же кое-что понять и объяснить прежде чем в сердцах бросаем это нелегкое предприятие.

Познание, осмысление того, что именно есть, как и для чего есть имеет своей целью понимание объективного смысла существования бытия и жизни; оно устремлено к раскрытию, философскому объяснению той объективной сути, которая не содержит в себе ни толики (исключая сам акт мыслительной деятельности человека) разумности, если только не отождествлять идеалистически бытие и разум.

Абсолютный в своей неизменности смысл бытия и смысл жизни-это нечто, нами найденное, нами определенное, для нас существующее, но отнесенное к бытию и жизни как изначально принадлежащее им по самой сути их существования. Именно этот смысл мы хотели бы мыслить в бытии и в жизни., помня, что мыслим именно мы, а не само по себе бытие и не сама по себе жизнь, ибо разумность, как мы привыкли считать, не является ни внутренним атрибутивным свойством бытия, ни внутренним свойством жизни.

Смысл, суть, истину существующего ищет в существующем разум человека, отождествляющий, при определенных оговорках, создаваемые им мыслительные образы существующего с самим существующим. Разнообразие существующего предопределяет многообразие наших смысловых образов его, предопределяет поле образуемых мышлением смыслов, определений сущего.

Понятие смысла может быть функционально нагружено и другими значениями Прежде всего оно мыслится, понимается как осознание предназначенности, цели, разумной оправданности существования чего-либо. Не менее употребительно понимание смысла как оправданности осуществления какого-либо замысла, чего-либо задуманного: «смысл в том, что это то, что необходимо, что решает», «во всем происшедшем есть смысл», «этот поступок имеет смысл» и т.д.

В рамках концепции, развиваемой автором в монографии «Феномен бессмертия; диалектическая версия» вполне разумно согласиться с Патриархом Кириллом, считающим, что «Все обретает смысл, если мы верим в бессмертие». А мы не столько верим, сколько знаем, что оно не просто есть, а есть конкретно определенное.

Марсело Глейзер, задаваясь вопросом: «до какой степени мы можем понять природу физической реальности?», пытается показать «как перемены в сознании и мышлении влияли на наши поиски знаний и смыслов», прослеживает как исторически изменялись взгляды ученых на «сущность физической реальности» и на нашу роль в ее определении. Он отмечает, что «неполнота знания и ограниченность нашей картины мира делают поиск смыслов все интереснее, сочетаясь с нашими устремлениями и несовершенством человеческой природы» [3,с.10].

Принять и признать влияние несовершенства наших приборов на степень неполноты наших знаний о физической реальности много проще нежели принять и признать роль несовершенства человеческой природы в постижении и искажении знаний о социальной действительности.

Одним из ведущих убеждений, которое может, с нашей точки зрения, претендовать на важнейшую роль в фундировании, обосновании поведения и деятельности людей, является их убеждение в том, что среди всех инструментов, которыми пользуется человек, именно знание сущности и истины явлений окружающего мира позволяет наиболее успешно овладевать этим миром, ставить его себе на службу, избегая заблуждений и рисков. Иной вопрос: истинно знание сущности или нет? Лишь совпадение истины и сущности, реализуемое в рамках практической деятельности, гарантирует успех последней.

Под принуждением разума, способом существования которого является, диктуемое повседневными потребностями организма, актуальное и впрок осмысление всего сущего, человек задумывается об особых, касающихся его жизни, экзистенциальных смыслах: смысле собственной жизни, смысле бытия общества, смысле бытия человечества. Конечно, задумываясь о смысле различных видов сущего, ставших предметом заботы, мысли и действия, человек задумывается и о соотношении смыслов бытия различных образований сущего с экзистенциальными смыслами, о том влиянии, которое оказывает это соотношение, его осмысление и его учет на жизнедеятельность человека и общества.

Разнообразие экзистенциальных смыслов, являющихся либо промежуточными, либо итоговыми результатами осмысления людьми целей своего жизненного пути, средств и способов их достижения, уходит своими корнями в природные и благоприобретенные потребности и интересы людей. Несовпадение, различие потребностей и интересов людей -главная причина их идейных расхождений.

Мир и жизнь таковы, что время от времени, человек задумывается над тем насколько определяемые им в предметах его мышления и деятельности смыслы, являясь результатом осмысления действительности и основанием его практической деятельности сущностны, истинны.

Истина, как мы ее понимаем, - это образ в мышлении обоснованно, доказательно, верифицированно отнесенный к чему-либо, что несомненно есть как таковое, что бытийствует, существует в действительности именно так, как оно существует и что, как действительно существующее, самим фактом своего существования вычленяет, выявляет себя в нашем сознании в качестве определенного есть, отличного от любого иного существующего.

Когда Платон пишет о том, что все земное, вещное преходяще, но в преходящем содержатся образы вечного, он достаточно ясно утверждает что собой представляет истина, каков ее характер и как она соотносится с вещным миром. По Платону истина вечна и она столь же в вещах сколь и вне их. Платоновское истинно существующее вечно и неизменно. Для него истинное потому и является истинным, что не изменяет своей сути: остается всегда одним и тем же по содержанию и по функции. Как писал Э. Гуссерль: «…Каждая истина остается таковою, какова она есть, сохраняет свое идеальное бытие» [5,с. 112].

Но не обольщаемся ли мы в своих благостных надеждах на то, что будучи разумными существами, все люди задумывались, задумываются и будут задумываться над смыслами бытия вообще, общественной и личной жизни, в частности; не обстоит ли ныне дело так, что элиты на западе, мнящие себя наследниками имперского Рима и элиты на востоке, считающие себя наследни ками изворотливых предков, не просто полагают, но убеждены: именно они в своих «видениях» и определениях смысла сущего выражают сущности и истины действительности и бытия, в которых удел их господства, наслаждения роскошью, богатствами и удовольствиями, изобретаемыми разумом, изощряющимся в изобретении, разнообразии и приумножении этих удовольствий, является предрешенным и неизменным смыслом их бытия в обозримом будущем; что именно им, элитам принадлежит право определять, устанавливать в собственных интересах приоритеты, правила и смыслы бытия для самих себя и для всех тех, кому не дано или у кого это право отобрано, тогда как уделом этих остальных является забота лишь о хлебе насущном и о зрелищах, тешащих низменные инстинкты масс?

Для рассуждений об истинном смысле жизни, для суждений о нем, претендующих на статус окончательных, для донесения смысла, претендующего на истинность, до других людей и, тем более, для понуждения других людей к его принятию, требуются определенные усилия и умения. Чаще всего последнее является прерогативой тех, кто мог или может практически или в своем воображении распоряжаться не только своей судьбой, но и судьбами других людей.

Как бы то ни было, мы все-таки будем исходить в наших размышлениях из того, что пока люди не утратят способность разуметь содержание постоянно расширяющегося пространства существования сущего, произведенного и производимого природой и ими самими, они не утратят и усиливающегося желания находить в познании и преобразовании все более усложняющейся действительности смысл ее, смысл своей жизни и оправдание своего бытия в мире. Этому способствовал и способствует повсеместно растущий уровень образованности населения планеты.

Исторически поле рождаемых и оспариваемых в ходе жизнедеятельности людей смыслов, умножаемое произволом порою конъюнктурных изощрений мышления, все более расширяется. Именно в этом поле, в пространстве смыслов происходила, происходит и будет происходить битва идей и идеологий; битва, в которой искала, ищет и будет искать свою качественную определенность социальная действительность настоящих и будущих поколений, в которой век 21-ый явит свою заурядность или неординарность.

Показательны в этом плане названия французского альманаха «Слово и Смыслы», главным редактором которого является Елена Кондратьева-Сальгер, а также регулярной телепередачи «Формула смысла» Дмитрия Куликова.

Не только элиты в отношении других людей, формируют свое видение, понимание, определение смыслов отдельных событий, явлений, процессов, поступков и т.п., смысла и истинности деятельности в целом, но и люди, имеющие свое собственное мнение в этих вопросах. Нередко стоят они в различных оппозиционных отношениях друг к другу: личность в оппозиции к обществу, индивид в оппозиции к коллективу, группа единомышленников в оппозиции к другой группе единомышленников с противоположными взглядами и т.д. и т.п. Это обстоятельство не способствует взаимопониманию между людьми и нахождению ими единого ответа на многие вопросы и, в том числе, на один из важнейших и основных экзистенциальных смысловых вопросов: в чем же подлинный смысл жизни, столь разной у каждого из живущих;, для чего живет человек в этом мире: для себя, для группы, для общества, для человечества или для чего-то, находящегося за пределами человеческого разумения?

Ответов в литературе множество и само множество ответов свидетельствует о том, что единый ответ пока либо ускользает, либо нужда в нем не достигла той степени остроты и зрелости, при которой разум не сможет далее игнорировать его отсутствие и направит на поиск всех удовлетворяющего ответа всю присущую ему силу, изощренность, умение и хитрость.

Грезится нечто существенное в суждении: не потому ли нет однозначного, единого ответа на любой из этих вопросов о смысле, истинности, сущности жизни, что сложна и изменчива материя жизни, носителем которой является людское сообщество, что так или иначе экзистенциальные, т.е. жизненноважные смысловые вопросы сводятся к вопросу - дилемме: для себя или для человечества, олицетворяемого семьей, родственниками, обществом бьется в сердце каждого индивида пульс желания жить во вновь пришедшем сегодня и во вновь приходящем завтра и этот пульс с его подъемами и спадами помимо или в согласии с разумом человека попеременно подпитывает содержание его жизни первородным столь же созидательным, сколь и разрушительным для этого содержания единством двух противоположных начал - принадлежностью человека (индивида) своему человеческому роду и постоянным противостоянием его этому роду; неизбежной, неустранимой противоположностью: единством и борьбой социальности и индивидуальности в каждом жизненном акте, совершаемом осознанно или неосознанно каждым человеком в рамках его исторического бытия?

Люди, будучи мыслящими существами, размышляя о частных и экзистенциальных смыслах, истине и сущности всего, с чем они, так или иначе, взаимодействуют в окружающем мире, далеко не одинаково воспринимают и осмысливают действительность в ее пространственных и временных размерностях.

Это происходит, в частности, потому, что: для одних из них пространственные и временные размерности действительности полностью совпадают с прожитыми ими в тех или иных местах годами жизни. Такие люди живут, что называется "сегодняшним днем" в сегодняшних обстоятельствах места и времени. Узость их кругозора накладывает свой отпечаток не только на понимание ими смысла существующего, но и на соответствующее мотивирование и обоснование их деятельности в окружающем мире. А мир для них - это то, что есть здесь и сейчас в узком пространстве и ограниченном времени их бытия. Вне этого мира ничего стоящего, значимого, имеющего смысл для них, для их внимания, понимания и деятельности нет. Они таковы, это их выбор и он столь же правомерен, как любой иной. Им близок, более приемлем проксимальный способ объяснения существующего природного и социального бытия.

Для других людей пространство и время их собственной жизни оказывается не только основой, исходным материалом, но и ближайшим поводом, для осмысления действительности, выходящей далеко за пределы границ их местожительства на земле и границ прожитых ими лет. Такие люди, живя реальной жизнью, существуют в действительности, на которую жестко не накладываются ни временные, ни пространственные ограничения. Для них исходным предметным полем мышления может являться бытие не только в пределах пространства и времени непосредственно доступного личному жизненному опыту, но и во временных и пространственных пределах, доступных исторической науке. Они могут делать предметом своего осмысления область человеческого бытия, которая не только существовала в прошлом, существует в настоящем, но и способна возникнуть в будущем в согласии с законами природы, общества и мышления человека. Для таких людей дистальный способ объяснения существующего более предпочтителен, нежели проксимальный.

Люди различны, но живут они в одном человеческом обществе, в одном настоящем времени, на одной планете земля. От их способности познать и понять друг друга зависит: будет или не будет реализовано их индивидуальное понимание смысла, истины, сути своего бытия, будет или не будет когда-либо реализовано некое сверх-индивидуальное понимание смысла, истинности, сущности коллективного, общечеловеческого бытия, будет или не будет найдено такое отношение между индивидуальным и общественным бытием и, соответственно, между индивидуальным и общественным сознанием, которое позволит людям «перепрыгнуть самих себя», чтобы жить в подлинно человеческом обществе.

Сопутствующие интуиции

За истиной встает и решается проблема адекватности нашего мышления.***За сущностью встает проблема множественности и многообразия сущего.***За смыслом встает, во-первых, интегральная для истины и сущности проблема связи материального и идеального, и, во-вторых, проблема роли взаимодействия материального и идеального в жизнедеятельности человека.***В целом за категориями истины, сущности и смысла встают все проблемы онтологии, гносеологии и методологии.***Не на слова опираться, а на смысл, сущность и истину: на их территории формируется устойчивость консенсуса.*** Чтобы договориться нужно выговориться; выговориться, значит, дойти до оснований, до сути.*** Не удивительно, но печально, что существование себе подобных воспринимается не только как положительный факт бытия людей, но и как факт отрицательный. Последнее, ничуть не менее чем первое для дружелюбных отношений, является значительной основой для враждебного отношения не только отдельных людей, но и целых народов друг к другу.*** Часто причины, по которым люди верят в богов те же, по которым они не верят в людей, но верить в людей бесполезное дело-в них не верить нужно, их нужно знать.***Можно верить в любовь, в дружбу, в верность и т.д. Но можно ли верить в постоянство и неизменность чего-либо? Наверное, можно, ведь верить можно во все и всему, но вера - это вера, а знание - это знание, а в нем не только опорными, отправными точками осмысления действительности, но и целями мыслительной деятельности являются смыслы, истины, сущности.***В эпоху Просвещения появилась теория прогресса, которая вдохновляла позже и классических либералов, и классиков марксизма. Эта теория по-прежнему теплится в душах оптимистов в виде поиска последней, истинной теории благоустройства общественной жизни в «одной отдельно взятой стране» или в мире в целом. Души она, конечно, греет, вот только «суха теория, суха, но вечно древо жизни зеленеет». В реальности рядом с благими теориями идеального общественного устроения жизни скорее против, нежели по воле господа, творятся людьми дела, о которых можно сказать лишь: О, люди, чудны и страшны дела ваши!

3.4 Сущность как сущее

Фиксированная в виде мыслительного понятийного образа сущность, она же, порою, суть и истина какого-либо вида сущего сама, на наш взгляд, после своего появления в виде конкретного понятийного образа, обретает право на существование в качестве относительно независимого, особого сущего наряду с существованием своего прообраза. Более того, она гипостазируется, абсолютизируется, получает вневременной идеальный характер. Утверждая это, мы отдаем себе в том, что данное утверждение не просто "попахивает", но ясно декларирует себя как проявление реализма особого рода. Мы отдаем себе отчет и в том, что именно это право сущности на существование в качестве относительно независимого особого сущего наряду с существованием своего прообраза столь же проясняет действительность, сколь и усложняет мир человеческого бытия. Не это ли имел в виду Шанкара, говоря: «мысль о сущем - также суща» ?

Сущность, как особый мыслительный образ, порождается в нашем мышлении в ходе отражения существующего, исходит из сущего, вычленяется из сущего и существует наряду с ним, требуя к себе отношения, подобного отношению ко всякому сущему вообще.

Так рождаются всевозможные теоретические, виртуальные, симулякровые и иные идеальные действительности, становящиеся не менее значимыми объектами практической социальной деятельности, нежели природные, материальные, вещественные, чувственно воспринимаемые предметы, процессы, явления. Так в далекие времена рождались и ныне рождаются вневременные, идеализированные сущности: боги, платоновские эйдосы, демократические идеалы, тоталитарные пугала и т.п.

В рождаемых психической деятельностью человека нематериальных "реальностях", в различных областях таких "реальностей" протекает, реализуется наиболее значимая часть жизни человека как разумного существа, как существа не просто разумного, но идейно вразумленного.

Бытию реальных вещей, бытию реального мира предшествуют, согласно учению Платона, эйдосы (вечные и неизменные идеальные сущности), имеющие местом своего истинного пребывания внеземное царство идеального. Именно эйдосы в земном вещественном мире скрываются за чувственно воспринимаемой оболочкой вещей, процессов, событий. Именно к их узнаванию, признанию в вещах и процессах стремится человеческая душа (разум), которая, будучи внедренной в человеческое тело, является и остается, как полагал Платон, прямой родственницей эйдосов.

Странно или нет, но и по прошествии многих веков от времен жизни Платона до наших дней, мы не так далеко продвинулись в понимании следствий связи наших понятий о сущности объектов нашего познания и реального объективного содержания объектов познания, будь это объекты атомной физики или социальной жизни: цели, средства, ресурсы, мотивы, направленность и смысл социальной практики, социальных технологий и т.п. Но именно владение этой связью, как бы оно ни понималось, лежало и лежит в основании жизнедеятельности человека, является предпосылкой успешности или неуспешности ее результатов.

Как отмечает М.Глейзер, следует учесть, что наши инструменты познания «постоянно развиваются, реальность будущего обязательно будет включать в себя сущности, о которых нам сегодня неизвестно (курсив наш, В.К,), будь то астрофизические объекты, элементарные частицы или вирусы. Пока технологии развиваются (а у нас нет оснований предполагать, что этот процесс прекратится, пока существует человечество) конца научному поиску не будет. Конечная истина – всего лишь иллюзия» [3, с.20].

Среди всех видов интеллектуальных когнитивных ценностей (сущностей), мотивирующих самые различные виды деятельности человека, именно идеологические ценности (сущности), а в них, прежде всего, сущности (ценности) нравственные, экономические являются предметом наиболее существенным и наиболее требующим к себе внимательного отношения во все исторические времена.

Для Платона эйдосы-это образцы и критерии устойчивости и подлинности, истинности сущего, будь этим сущим объекты природы или явления социальной жизни. Для нас сущности-это предельные результаты мысленного постижения действительности любого рода, в которых мы видим истинные предпосылки и основы практической деятельности, и, вместе с тем, предпосылки оправдания наших действий во всех сферах бытия.

Особым является вопрос: только ли в гносеологическом отношении находятся сущность как мыслительный образ и сущность как объективный прообраз мыслительного образа, т.е. объективная сущность сущего, неотъемлемо находящаяся в самом сущем, или же возможно и онтологическое их отношение? Другими словами, имеют ли эти виды сущности свое собственное объективное бытие или существуют они лишь как гносеологические антиподы?

Предполагаем ли мы сущность, как это делает Платон, в виде существующего до вещей эйдоса, или, наоборот, ищем сущность, скрывающуюся за явлениями в глубине вещей - не это главное. Главное то, что для нас, как и для Платона, вещь (сущее) и сущность-данности, отношение которых является основанием деления действительности на мир чувствуемого и мир разумеемого.

Напрашивается, далее, вопрос о том единична ли сущность конкретного сущего или у него столько сущностей, сколько способно придумать и приписать ему наше мышление. Ответ таков: сущность конкретного сущего конкретна и единична, но это не мешает мышлению принимать искаженные, ложные образы образы сущности за истинную сущность и, тем самым, на место истинной сущности выдвигать сколь угодно много иных.

Говорить о том, что сущность существенна, значит не только утверждать важность для человека овладения истиной в познании сущего, но говорить о том, что всякая истина, как постигнутая, т.е. извлеченная разумом из конкретного сущего сущность последнего, превращается для человека в новое сущее, относительно которого вновь возникает вопрос о его истине, а вместе с тем, следовательно, вопрос о его сущности. Процесс умножения сущностей, а вместе с тем и процесс соответствующего умножения видов сущего может длиться бесконечно. Да простит нас за все это незабвенный Оккам!

Но если всякая истина, как постигнутая сущность, превращается для человека в новое сущее, относительно которого вновь возникает вопрос о его истине, а вместе с тем, следовательно, вопрос о его сущности, то процесс умножения сущностей, а вместе с тем и процесс соответствующего умножения видов сущего может длиться бесконечно!

Мир всего сущего умножается, множится миром субъективных и объективных сущностей и в этих двух мирах человек как истинно сущее, истинно существующее, ищет свою собственную сущность, стремясь достичь абсолютного совмещения в ней ее объективности по содержанию и ее субъективности по форме. Тем самым, вольно или не вольно, формируется и развивается поле смыслов, охватывающее и выражающее все существующее, ставшее предметом внимания и заботы человека.

Сущности неизменны лишь в предельном их выражении. Они неизменны как пределы познания вещей через их явленность субъекту познания в процессе его взаимодействия с ними. Неизменность сущности есть неизменность предельного результата познания вещи. В этом пределе вещь отождествляется со своей сущностью, а вместе с тем, отождествляется со своим смыслом и истинной определенностью.

Степень незнания вещи уменьшается по мере приближения мышления к пределу ее познания, который осознается как познанная сущность предмета познания, как сущность познаваемой вещи, процесса, события и т.д. Пока предел познания вещи не достигнут, пока нет уверенности в знании сущности познаваемой вещи, нет уверенности и в прочности оснований деятельности, исходящих из наличного знания сущности вещи, нет уверенности в достижимости истинных целей деятельности.

Насколько не просты вопросы о связи сущности и сущего, а так же вопросы о взаимозависимости их обоюдных изменений свидетельствуют трансформации в сознании современных людей, касающиеся, например, гендерной проблематики. Там, где раньше в качестве общепринятых рассматривались в качестве сущих два пола: мужчина и женщина, где мысль стремилась постичь, соответственно, сущность мужчины и сущность женщины, ныне речь идет о многообразии полов, т.е. о многообразии гендерных сущих и о многообразии, соответственно, гендерных сущностей.

Как явление - оболочка сущности, так слово-оболочка смысла.

Существование атома презентует его как действительно сущее. Но означает ли расщепление атома потерю им его сущности? Расщепляется конкретный атом и полученные элементарные частицы являются столь же объективными в своем существовании как и атом, из которого они получены. Возникая, эти частицы в целом и каждая частица в отдельности вправе утверждать себя в сознании наблюдателя в качестве определенных видов сущего, а потому правомерен вопрос о раскрытии сущности каждого новообразованного вида, что и составляет, собственно предмет научного исследования.

Сущность атома при его расщеплении не исчезает, она начинает существовать наряду с раскрытыми исследовательской мыслью сущностями частиц т.е. новых форм сущего, новых сущих, полученных при его расщеплении. Поле, пространство, территория сущностей, смыслов познаваемой физической реальности через познание новых открытых при расщеплении атома сущих расширяется. Аналогично обстоит и с познанием любой иной реальности, в том числе реальности социальной.

В пределе нашего познания объективной реальности последняя выступает в сознании как реальность сущностей, т.е. образов отождествляемых с их денотатами, т.е. их объективными прообразами.

Сопутствующие интуиции

Со временем приходит осознание, что действительный мир, в котором к своей радости или своему огорчению как особое сущее с неразгаданной до конца сущностью пребывает человек, бесконечно многосущен и многосущностен. ***Многосущностность всего существующего требует внимательного к ней отношения, ибо в ней содержатся многие загадки и многие ответы, на главнейшие вопросы человеческой жизни, ее смысл и цели, способы постижения и достижения их.*** Многосущностен и человек в этом мире, ибо он не однородный биологический монолит, а сложнейший организм, состоящий из множества взаимодействующих элементов, т.е. из множества сущих.***Сущее существует мгновение, мера которого определяется содержанием сущего.*** Сущее содержится в сущем, а сущность - в сущности, подобно тому, как мгновение в мгновении, а бытие в бытии.***Мгновение предельно настолько насколько предельно содержание сущего.***Сущности-это своего рода когнитивные гены, задающие основу определений являемого познающему разуму бытия.***Вечны ли сущности? - Не более и не менее, чем любое сущее, ибо все, однажды возникшее обречено на бессмертие. В стремлении помыслов и деяний людей к совершенному, сущностному, идеальному рождаются в людях человеческие качества.***Различие, перерастающее в противоречие, между актуальной действительностью и ее вневременной идеальной сущностью является одним из перманентных стимулов познавательной и преобразовательной деятельности людей в природной, социальной и гуманитарной сферах бытия.*** Адекватность понятийного выражения объективной реальности достигает высшей своей степени тогда, когда понятийные образы последней в своих смысловых формах могут быть правомерно отождествлены с сущностью и истиной постигаемой действительности. ***К числу смертных грехов следовало бы отнести грех умножения ложных сущностей.

3.5 О сущем, сущности и сплошности

«Миру всего сущего утром, окрыленные надеждой, поем мы славу, а вечером, в отчаянии от несбывшихся надежд, шлем проклятия»-мог бы сегодня сказать Шанкара, но ему не довелось жить в наше время. Жаль, это прозвучало бы весомо.

Допуская, что "рублевый замах" на выявление сущности того, что следует избрать в качестве глубинной основы для более совершенного социального устроения общественной жизни, и при иных обстоятельствах может получить в итоге "копеечный" результат, понимаешь и то, что такой результат едва ли не неизбежен в случае отказа от предварительного выяснения смысла, значения самого понятия сущности как таковой, отказа от выяснения того, что мыслится под этим понятием вообще, ибо рассуждать о перипетиях общественной жизни, о превратностях человеческих судеб, без выяснения надежности мыслительного инструментария, без уверенности в действенности этого инструментария для достижения поставленной цели, значит, скользить по поверхности социальной действительности, не касаясь ее реальных движущих сил, не касаясь наиважнейших факторов, определяющих содержание и направленность социальных процессов.

Таковы наши посылы к рассмотрению ранее выделенных понятий и, в частности, сущности как понятия, играющего важнейшую роль в системе философских категорий. Подчеркнем, что для нас оно важно и в качестве инструмента осмысления действительности, и в качестве особого предмета гносеологического анализа.

Ниже будут приведены различные попытки осмысления и определения сущности с целью максимально приблизиться к такому, которое было бы наиболее пригодно для решения нами формулируемых проблем.

Ранее было введено различие в понимании сущности как отдельного сущего, отличного от всех иных видов, способов и уровней существования и сущности как характеристики сущего, относительно которой (т.е. характеристики) правомерно ее использование в качестве средства при выяснении того в сущем, до чего, как принято считать, мы стремимся дойти в пределе понимания сущего, т.е. до его сути (сущности).

Далее необходимо найти обоснование правомерности сделанного различия, чтобы устранить возникающее впечатление об излишности толкования сущности как отдельного сущего, ввиду достаточно развитого к настоящему времени в научном мышлении понятийного аппарата для выражения конкретных видов сущего на самых различных уровнях его проявления, начиная от субмикромира, макромира, мегамира и т.д. до различных других форм организации материи.

В рамках искомого обоснования мы в качестве исходного оттолкнемся, именно от того обстоятельства, что развитый научный понятийный аппарат для выражения конкретных видов сущего на различных уровнях организации материи действительно существует и что этот аппарат предназначен с исчерпывающей полнотой выражать все множество, вовлеченных в практическую деятельность человека, видов сущего. При этом, любые не классифицированные, не системтизированные, не верифицированные в практической деятельности человека, и в тоже время определенным образом интуитивно или чувственно "схваченные", выделенные его сознанием виды сущего в этот аппарат не включаются и, тем самым, они как бы лишаются вербального признания своего существования как объективного факта, лишаются вербальной аккредитации в объективном мире, мире действительно существующего.

Добиваясь признания статуса самостоятельного сущего, или самостоятельного объективного существования для сущности, рассматриваемой изначально в качестве предельной мысленной характеристики в познании сущего т.е. в качестве его предельного субъективного образа (понятия), не должны ли мы сделать тоже самое в отношении любого понятия о сущем, а не только в отношении предельного понятия о нем? Разумеется должны, но не делаем это. Не делаем для того, чтобы выделить и подчеркнуть особую роль в мышлении и практической деятельности именно предельных понятий о сущем. Сознавая, что этим не должна быть принижена роль, объективное значение любого понятия вообще, мы понятие сущности делаем синонимичным понятию закона.

Как пишет Марсело Глейзер, мы знаем, что «наше восприятие реальности, на основании которого мы осознаем себя, крайне ограничено. Наши органы чувств воспринимают лишь крошечную долю того, что происходит вокруг. Мы слепы и глухи к огромным объемам информации, которая не была важна нашим предкам для выживания в опасных условиях»... «различные электромагнитные волны переносят информацию, которую не видят наши глаза; наши уши не улавливают звуки, не входящие в их диапазон восприятия; мы не замечаем частички пыли и бактерий. Как говорил Лис Маленькому Принцу в сказке Антуана де Сент-Экзюпери, «самого главного глазами не увидишь» [3, с.12].

Наделение же любой сущности, ставшей предметом мысли, статусом особого вида сущего или, что то же самое: наделение ее специфическим онтологическим содержанием, существенно не только расширяет наше понимание действительности, но и углубляет его, ибо расширяет наше представление о многообразии мира существующих и возникающих независимо от деятельности человека, а иногда именно благодаря ей, видов сущего.

В чем же коренятся основания этого разделения сущего и его сущности вплоть до признания сущности особого рода сущим? Они в том, во-первых, что образ сущего в нашем сознании изначально противостоит самому сущему как некая его характеристика и мы всегда помним, что в лучшем случае между образом сущего и самим сущим есть отношение той или иной степени адекватности. Они в том, во-вторых, что степень адекватности характеристики сущего самому сущему в зависимости от обстоятельств различна и это различие находит свое выражение в изменчивости характеристики сущего при относительной неизменности самого сущего. Здесь и начинается движение нашей мысли от первичного образа сущего (сущности первого порядка) к вторичному, более существенному, более адекватному образу сущего – к так называемой сущности второго порядка. Далее возможно движение познающей мысли вплоть до некоторого предельного, идеального образа-эйдоса, подлинной сущности. Именно в процессе движения мысли в познании сущего от сущности первого порядка до сущности н-ого порядка рождаются и закрепляются в сознании преходящие образы сущего. Тем самым при определенных обстоятельствах открывается возможность их существования в качестве особых ложных онтологических феноменов типа эфира, философского камня и т.п. Здесь мы сталкиваемся с основным противоречием познания: его устремленностью к овладению сущностью, предельным знанием, выражающим постоянство, неизменность, закон в бытии сущего и постоянным, устойчивым сомнением, что цель стремлений достигнута.

Думается, что со времени, когда в обиход научного мышления вошли феномены виртуального характера и всевозможные симулякровые образования, поразить научную мысль каким либо неожиданным нововведением стало едва ли возможно. Потому и мы, вводя специфическое толкование сущности, не опасаемся шокировать им кого-либо. Да, мы здесь совершаем своего рода грехопадение, нарушая оккамовское требование не приумножать сущностей, но быть может именно их приумножением, введением их в научный оборот в качестве самостоятельных сущих мы уберегаем эти сущности для нашего будущего использования.

Основным мотивом принятия трактовки сущности как особого вида сущего, наделенного или обладающего истинным или ложным онтологическим содержанием, является потребность отчетливо осмыслить, осознать то реальное значение и ту роль, которую играют в жизнедеятельности человека такого рода онтологизируемые феномены, развертывающие наше мышление в сторону допущения в толковании действительности некоторой доли реализма, признающего за понятиями их объективное существование не только в сознании субъекта, но и вне его, начиная с момента практического их использования в межсубъектном общении, с момента введения понятий в арсенал общественного сознания.

Предельно упрощая, можно сказать, что за «пылом-жаром» наших суждений о сущности, о ее гносеологическом и онтологическом содержании стоит холодный призыв к крайне серьезному, внимательному отношению к смыслу и использованию давно вошедших или еще только входящих в общественное сознание понятий, слов, терминов, ибо они обладают особым, не вдруг нами осознаваемым воздействием на нас присущей им когнитивной энергией, способной застать нас врасплох, неожиданным образом проявив себя в социальной деятельности.

Чем больше размышляешь о сущности, о двойственности ее как вида сущего и как характеристики сущего, тем сильнее осознаешь действительность вообще и социальную действительность, в частности, в качестве продукта, в громадной степени зависящего от вербального арсенала общественного сознания. Осознаешь, что действительность для нас едва ли не всегда такова, какой она предстает в ее вербальном описании, осознаешь также и то, что каждый элемент вербального описания является носителем смысла, отнюдь не всегда выражающего сущность, истину существующего.

Битвы идеологий- это битвы понятий, смыслов за истинное выражение скрывающейся за оболочкой слов сущностей существующего здесь и сейчас. Лишь тот подлинно владеет знанием действительности, кто владеет ее сущностью, т.е. истиной того, что есть, и есть не только здесь и сейчас, но есть везде и всегда. Вряд ли поэтому поводу не пришли бы к согласию Шанкара и Изборский.

Если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно. Если слова возникают, значит, они для чего-то необходимы, но «нам не дано предугадать чем наше слово отзовется», где не истинная ложная сущность получит предпочтение перед истинной сущностью предмета внимания и деятельности.

В обосновании правомерности сделанных допущений можно прибегнуть к известному критерию различия материального и нематериального, согласно которому объективно то, что существует независимо от нашего сознания. Учитывая при этом, что продукты мышления: мысли, идеи, теории и т.п. феномены, находясь изначально в голове их производящего субъекта, передаются в процессе общения другим субъектам и потому становятся объективно существующими по отношению к их произведшему сознанию, следует признать такие продукты объективными, т.е. обладающими специфическим онтологическим содержанием и, соответственно, специфическим, закрепляемым за ними онтологическим статусом по отношению к любому сознанию. Тем более таким статусом правомерно, следуя настоящим рассуждениям, наделить любые феномены общественного сознания, произведенные и существующие вне воспринимающего их сознания индивида, выступающие, следовательно, в качестве особых объектов восприятия и осмысления их индивидуальным сознанием.

Прибегнуть к такого рода толкованию феноменов мышления, являющихся по своему происхождению идеальными образами объективно существующих вещей, явлений, процессов и т.д. заставляет нас крамольная мысль о наличии сплошности и моментности в бытии всего сущего; мысль, что все моменты этой сплошности имеют право на импульсивную фиксацию их объективного бытия в нашем мышлении, как самостоятельно существующих; как, пусть и самое непродолжительное время оказывающих свое влияние на все существующее, предстающее для нас не только в виде сущего, непосредственно данного в чувственном восприятии, но и в виде идеальных сущностных мыслительных образов.

Наши мысли, наши идеи, наши сущности и т.п. феномены, являясь конкретными фиксациями моментности (мгновения)в бытии сущего, в своей совокупности выражают проявление сплошности как особой не обязательно везде и всегда чувственно воспринимаемой формы бытия.

Сплошность, по нашему разумению, -это способ бытия объективного бесконечного многообразия содержания всего существующего, будь то природа, социальное бытие или мышление. Как форма бесконечности многообразия сущего, сплошность не является синонимом однородности. Ей свойственна структурность, предельной мерой которой является миг(мгновение, момент).

Полнота, множественность, необъятность всего явно и неявно сущего простирается не только вовне, но и вовнутрь бытия как воплощение сплошности Абсолюта. Вечность и сплошность- это грани в многогранности Абсолюта

Как бы не был краток миг бытия он всегда ограничен пространством и временем своего существования, а потому имеет отличие от всего иного существующего. Являясь сущим, любой миг обладает определенностью, а, следовательно, обладает сущностью, выражаемой соответствующим понятийным образом. Но миг не был бы мигом, если бы был доступен нашему чувственному восприятию

Возможно из сказанного, при определенном усилии, может быть выведено объяснение того, как нематериальная, идеальная по своему происхождению мысль оказывается способной изменять объективный материальный мир не менее радикально нежели это происходит под воздействием вещественных сил. Это объясняется тем, что именно мгновенно возникающие, мгновением рожденные импульсы мысли (озарения) лежат в основаниях соединения или разъединения того в окружающей сплошной действительности, что естественным образом, вне мыслительной деятельности не соединялось и не разъединялось.

Скальпелем мысли, лазером мгновений Разум рассекает сплошность бытия, преобразуя объективную неопределенность сплошности в многообразие определенностей конкретных видов сущего, вычленяемых мыслью из изменчивого, подвижного, неопределенного, непознанного ранее содержания сплошности.

Вводимая нами двойственность сущности заставляет видеть различие между сущим как таковым и тем, что, будучи связанным с сущим, к нему не сводится и требует своего признания в качестве некоторой самодостаточности в мире бесконечного многообразия и сплошности сущего. Из чего следует, что сущность некоторого сущего это не только определенная характеристика этого сущего, но и в указанном выше смысле самостоятельное сущее, способное в виде истинного или ложного мыслительного образа оказывать энергетическое воздействие на действительность, на физическую и социальную реальность.

Переведенный в жизнедеятельную сферу, результат мысленного преобразования то есть дифферециации, различения, определения неопределенности сущего, открывает новые перспективы удовлетворения биологических и иных потребностей организма, что реализуется в его предметно практическом преобразовании материальной действительности.

Не случайно Гюстав Лебон отмечал, что все «сколько-нибудь значительные исторические события- видимые результаты невидимых сдвигов в человеческом мышлении»..

Мало что может быть интереснее перехода материального в идеальное и, наоборот, идеального в материальное. Возможность такого перехода стала предпосылкой всей истории бытия человека, а реализация этой возможности стала формой становления содержания истории.

Любой, ставший предметом познания объект, при его мысленном рассмотрении уводит мысль в бесконечность не только своего содержания, но и в бесконечность всего окружающего нас мира, находящего свое специфическое отражение и выражение в этом содержании..

Удивительно не то, что мы живем в бесконечном многообразии сущего, в его сплошности, а то, что в нем всему существующему и всему возникающему всегда находилось, находится и будет находиться место.

От нас же зависит насколько наш понятийный инструментарий, облаченный в доспехи смысла, сущности и истины, воспользуется мгновениями своей активности для обращения неопределенности сплошности бытия в определенность наших практических действий по удовлетворению материальных и духовных потребностей, насколько окажемся мы способны извлечь из сплошности бытия таящиеся в ней благие для нас возможности.

Характеристики атома не более и не менее фантомны, чем сам атом, но именно в них выражается его сущность. Мы различаем молнию как таковую и ее сущность-электрический разряд. При определенных обстоятельствах возможно и отождествление сущего и его сущности. Более того, в идеале мышление стремится иметь дело напрямую с сущностями, а не их прообразами, т.е. сущими как таковыми.

К чему столь много внимания мы уделяем понятию сущности? К тому, что, во-первых, именно к данному понятию сводятся так или иначе все наши доверительные посылы мысли, в нем видим мы наиболее надежные гарантии того, что все, на чем стоит печать сущностности, является прочным материалом для использования как в материальной, так и в теоретической деятельности. Потому много внимания уделяем сущности, во-вторых, что наши фундаментальные понятия о природной и социальной действительности, человеке и его жизни, выступают для нас именно в качестве сущностей.

Мы доверяем лишь тому, в чем подразумеваем, прозреваем, видим сущность, будь то сущность реального материального явления, или сущность новой выдвигаемой идеи. Но стоит ли быть столь доверчивыми, ибо практика не раз заставляла признать в качестве ложной сущности то, что долгое время признавалось в качестве истинной сущности (вращение солнца вокруг земли, плоская форма земли и т.п.).

Парменид, а вслед за ним Платон считал, что чистому разумному познанию доступен только неизменный мир чистых неизменных сущностей. Эта неизменная действительность скрывается за миром преходящих изменчивых вещей. Она не имеет никакого отношения, как полагал Парменид, к миру, в котором живут люди и потому не может помочь понять и объяснить этот реальный постоянно меняющийся мир, не может помочь понять и объяснить изменчивую жизнь людей в этом мире.

Но, быть может, и нет вернее способа, как именно опираясь на мир сущностей, а иными словами на арсенал философских категорий, являющих собой предельные знания, обобщающие исторический опыт познания общественным сознанием объективной реальности, пытаться сориентироваться, то есть, пробиться к пониманию сути, к пониманию того, чем в действительности является этот, находящийся в постоянном движении и изменении реальный мир существующего, чем в действительности является в этом мире человек, каково его место и каков смысл его бытия в этом мире. Это возможно, несмотря на то, что сущности столь же не тождественны явлениям, сколь явления не отделимы от их сущности, имеющей право, на относительно независимое от явления, объективное существование по крайней мере в рамках общественного сознания.

Сопутствующие интуиции

Там, где вещь перестает быть собой, то есть престает быть тем, чем она быть должна абсолютно, т.е. вне изменения, там вещь перестает быть носителем прежней ее сущности. Становясь иной вещью, вещь меняет свою сущность.***Путь к сущности сущего пролегает через уверенность ее наличия в познаваемом сущем.***Вещность есть внешний облик сущего.*** Сущность есть внутренний стержень вещи -то, без чего вещь перестает быть собой.***Иная вещь – иная сущность, иная сущность –иная вещь.***Мир изменчивых вещей равновелик миру сущностей этих вещей.***Можно быть в мире вещей, но не знать их сущности, но нельзя быть в мире вещей, не находясь в мире их сущностей.*** Можно быть в мире явлений, и не знать их сущности, но нельзя быть в мире явлений, не находясь в мире их сущностей.*** Можно познать сущность вещи, можно отвлечься от сущности в вещи, но нельзя лишить вещь сущности.*** Можно познать сущность явления, можно отвлечься от сущности явления, но нельзя лишить явление сущности.*** Сущность абсолютна для нас в той мере, в какой мы ее знаем, в какой наше знание имеет право претендовать на ее истинность. Относительность сущности соразмерна относительности нашего о ней знания. Пренебрегая относительностью знания, мы полагаемся на абсолютность полученных в познании сущностей, с горечью сознавая, что в каждом конкретном случае их использование лишь относительно пригодно для практики, ибо абсолютность любой сущности уходит своими корнями в бесконечное многообразие всего существующего.*** На практике, абсолютизируя сущность, мы "хватаем бога за бороду", не абсолютизируя же ее, мы теряем почву под ногами и тонем в океане неопределенности***Люди в реальной практической деятельности, борясь непрерывно с неопределенностью окружающего мира, вынуждены строить надежные системы, опираясь на относительно определенные и в этом смысле ненадежные сущности.*** В тесном мире сущностей самого различного рода им всегда, к нашей радости ли, или к нашей печали, находится место.***

3.6 От явления к сущности

Пройдя однажды в познании путь от явления к сущности, обретает человек основание и право в познании пройти при необходимости путь в обратном направлении и через посредство знания сущности выйти из рабского подчинения изменчивости мира явлений.

В стремлении получить не мнение, а чистое рациональное знание о неизменном мире (мире сущностей) Платон и его последователи интуитивно двигались к использованию когнитивной энергии сущностного знания для исследования изменчивого мира и, как отмечает Поппер, для исследования «в частности, изменчивого общества, для познания странных законов, управляющих политическими изменениями» [6, т.1, с.61].

Этот путь был предопределен сократовским методом движения мысли в познании моральной сферы: а именно, движением мысли от рассмотрения конкретных проявлений моральных явлений к раскрытию их сущности с тем, чтобы позже сделать моральную норму (сущность моральной ценности) критерием человеческого в людях. Этот путь был предопределен расширяющимся стремлением разума к проникновению в «суть» не только нравственных явлений, но и любых явлений вообще, в том числе экономических, политических, правовых и т.п.

Сегодня в познании мы идем вначале от рассмотрения изменчивых и устойчивых свойств вещей к раскрытию их сущности, а затем, от найденной, установленной, и тем самым, как бы постигнутой неизменной сущности вещей к изменчивой действительности, не отделяя, таким образом, непреодолимой стеной неизменное и изменчивое.

В методологическом отношении мы получаем знание о сущности, выделяя и обобщая сходное, повторяющееся, устойчивое в изменчивой действительности.

Мы выводим сущностное знание из постижения изменчивых проявлений реального мира и создаем, что принципиально важно, из выведенного сущностного, своего рода, неизменного знания прочную, как бы априорно существующую, основу для осмысления в дальнейшем постоянно изменяющейся действительности.

Именно эта основа, являясь своего рода важной формой априорного знания, позволяет нам удерживаться в мире изменчивых объектов, преодолевая неопределенности, таинственности, непредсказуемости действительности, порождаемые ее всеобщей изменчивостью, столь же помогая нам сориентироваться, определиться, найтись в бесконечном многообразии ее вечного изменения, сколь и обречь себя на погружение в мир новой неопределенности, рождающийся в каждый миг существования постоянно обновляющегося мира.

Конечно, со временем всякая, когда-то обретенная человеком сущность, перестает представительствовать действительность в образах, представлениях, понятиях мышления потому, что в процессе неизбежного изменения самой действительности рождается, изменяется или вовсе исчезает то сущее, сущность чего была столь важна и для понимания действительности, и, что особо важно, для основанной на этом понимании деятельности человека. Так появляется основа для рождения новых сущностей, смыслов, философских идей, взглядов, представлений, концепций, идеологий.

Что есть сущность (понятие, играющее важную роль в воззрениях Гегеля, а потому и в критике Гегеля Поппером) можно понять, прочитав у самого Поппера следующее: "То, что все социальные сущности являются продуктом истории, а не просто изобретениями разума, что они суть образования, возникшие из капризов исторических событий, из взаимодействия идей и интересов, из страданий и страстей - эта концепция намного старше Гегеля" [7, с.73].

В приведенном фрагменте видно прямое признание Поппером сущности как "исторического продукта", как специфического «образования», а следовательно, как некоего особого элемента, своего рода явления, события социальной действительности, возникшего из "капризов исторических событий, из взаимодействия идей и интересов, из страданий и страстей", во-первых, и, во-вторых, признание им неправомерности понимания сущностей простыми "изобретениями разума", хотя, как мы это понимаем, они в определенных обстоятельствах таковыми быть могут.

Не только разруха, но и созидание начинается с головы. Понимая это сейчас, в период, когда рушатся прежние представления, идеалы, ценности и приходят чувства опустошения и смятения на место былой уверенности и кажущейся ясности в видении и разумении действительности во всех ее проявлениях, опасно медлить с наполнением сознания обновленным позитивным идеологическим содержанием. Ибо слишком велика цена промедления там, где в условиях идейного хаоса нарастает возможность прихода самых деструктивных и опасных для общественной организации жизни социальных сил.

Одно дело, когда представления о социальной действительности, ее объективных свойствах, ее определенности и сущности вполне соответствуют действительности и, составляя основу практического действия, не приходят с нею в непримиримое столкновение, не разрушаются проявлениями беспощадной объективности ее законов.

Другое, когда представления о социальной действительности не только не соответствуют ее объективной сущности, но являются в нашем сознании прямыми ее искажениями. Такие представления переводят нашу практическую деятельность в область воображаемой реальности, в которой рождаемая воображением постнеклассического разума реальность, вытесняет реальность разума классического: истина заменяется ложью, факты фикциями, чувства суррогатами, правое неправым.

Новая реальность рождает новые песни. Новые песни рождают новую реальность. Новые боги и новые времена даруют новые учения.

Гегель толкует о сущности времени и понимает его как истинное содержание времени, открываемое и сознаваемое великими людьми. Правда, у Гегеля эта суть, истина, сущность времени существует до природного бытия, до бытия общественного, до бытия человека, но позже в природе, в обществе, в человеке время осуществляет, объективирует себя материально, содержательно, отчуждая свое идеальное содержание в материальное свое инобытие.

Маркс отбрасывает гегелевскую мистификацию до природного, до материального бытия. Что же в итоге? В итоге понимание того, что сам человек, являясь в каждый миг реально существующим и определенным в себе и для себя объектом в мире объектов, вещей, явлений, процессов, составляющих этот мир, также определенный в себе и для себя, изначально воспринимает окружающий мир как неопределенный в его целостности и в его отдельных частях. И нужен был длительный исторический процесс развития для того, чтобы, выйдя из тьмы небытия, люди во взаимодействии окружающим миром смогли «пробить брешь» в тьме бытия, в его сплошности и неопределенности и выйти к познанию не только явленного, но и сущностного.

Во всякий момент своего бытия, своего практического взаимодействия с миром, люди стремились и стремятся покончить с противостоящей их сознанию неопределенностью существующей действительности, чтобы узреть, осмыслить и использовать вычлененную, выделенную, вырванную ими из противостоящей им изначальной сплошности, нерасчлененности, неопределенности бытия мира его сущностную определенность.

Большинство из приведенных нами ранее идей вполне могло бы быть связано между собой всего лишь одним фрагментом, взятым из книги Брунера «Психология познания».

Брунер пишет: «Известно, насколько трудно человеку вернуться к тому неведению, которое предшествовало выработке определенного понятия. Овладев новым языком, почти невозможно вызвать в памяти тот нерасчлененный поток речевых звуков, который мы слышали до того, как научились выделять в нем слова и выражения. Поняв различие между четными и нечетными числами, нужно совершить героическое усилие, чтобы припомнить, как выглядел наш умственный мир без этого различения. В общем процесс возникновения понятия необратим, как будто акт овладения различением, содержащимся в некотором понятии, опускает завесу над допамятивной памятью о категориях, которые стали теперь различаться. Более того, процесс перехода от неразличения к различению представляется лишенным опытного содержания. С точки зрения сенсорных данных и воображения момент схватывания понятийного различия (курсив наш. В.К.) если и не является безобразным и неощутимым, пользуясь языком вюрцбургских психологов, то, во всяком случае не допускает вербализации. Это, если угодно, процесс загадочный и подчас внезапный. «Ага» психологов выражает эту внезапность, также как внезапность акта узнавания. Нечто происходит быстро и человеку ясно, что он нашел это нечто. Процесс возникновения понятий представляется чуть ли не абсолютно недоступным для анализа с точки зрения субъекта, его испытывающего: «Сейчас я понимаю это различие, прежде не было ничего, а в промежутке – только миг озарения»(курсив наш.В.К.)[8 с. 131].

Мы видим в приведенном тексте важную, для утверждений о «умножении сущностей», связь базовых категорий сущего, мига, неопределенности (неразличения, сплошности) и нечто (определенности, различения).

Вычленить, выделить нечто как определенное, отличимое из неопределенности укрывающей сплошность, являющейся осознаваемым «лицом» сплошности трудно. Переход границы, разделяющей узнанное и незнаемое, подобен мгновенному скачку из тьмы в свет: «прежде не было ничего, а в промежутке -только миг озарения». Мгновенные разряды напряжения мысли способны разрывать сплошность бытия, вырывая из тьмы его неопределенности нечто, высвеченное в сплошности разумом и ставшее в свете разума отличимым, определенным, поименованным.

Каковы бы не были результаты отражения действительности по виду, форме и содержанию - они являются, по факту своего возникновения в процессе взаимодействия людей и мира, новообразованиями в мире всего сущего и именно в этом качестве должны восприниматься в последующем.

Ровно в той степени, в какой преходящи, изменчивы вещи, процессы, мир в целом, преходящими и изменчивыми являются данные новообразования в мире сущего, то есть новые сущности, обретшие или не обретшие особую социальную значимость подобно тому как обрели эту значимость сократовские и платоновские идеальные сущности.

Что же мы приумножаем на самом деле: сущее или его толкования? Мы приумножаем то и другое, а далее следует признать не только значение факта приумножения сущего и сущностей, но и признать значение всего того, что следует из этого факта. Но признать это невозможно без преодоления гносеологических преград в виде спорных взглядов философов на одни и те же проблемы. Мы не претендуем на окончательность и истинность нашего видения затрагиваемых проблем, а также их решений.

Древние всему давали имена, будируя вхождение поименованного в территорию смыслов и сущностей, способных "излучать" когнитивную энергию, утверждая объективность своего существования в качестве доныне действующих факторов познания и преобразования действительности.

Несмотря на предупреждение Оккама человеческий разум множил сущности и активно расширял территории смыслов, пропуская через них и осмысливая через их посредство природную и социальную действительность, ее состояние и возможные ее изменения, осмысливая вместе с тем жизнь человека, ее и его сущность.

Парадокс познания заключается в том, что раскрывая неопределенность мира, преобразуя ее в определенность в форме знания, как носителя определенности, постоянно умножая объем последнего, мы формируем в знании потенциал новой неопределенности и, во все большей степени, активируем потребность ориентации не только в мире бытия, но и в мире знаний, дабы убедиться на практике в том, что «видеть и знать все, значит не видеть и не знать ничего», а, значит, мы должны ориентироваться, то есть сообразовывать определенность, истинность нашего знания с обстоятельствами места и времени.

4. Люди и человек

4.1 Кое что о друге лучших лет жизни

«Как можно?» - вскричал В.Изборский - друг лучших лет моей жизни. Как можно, прожив 80 лет, не уразуметь, в чем смысл жизни и в чем суть человека? - «Можно, мой друг, можно» - ответил я. Можно, поскольку вся человеческая история есть не только ежедневное подтверждение самых лестных и возвышенных суждений о человеке, о смысле и красоте человеческой жизни, но точно также, та же самая история есть история, каждым днем своего существования ниспровергающая, вдребезги разбивающая и разрушающая по сей день такого рода суждения, предлагая взамен суждения о низменности и порочности людей, о бессмысленности и отвратительности их жизни. От чего это так?- вот в чем вопрос.

Не обстоит ли дело так, что когда-нибудь общественная история ясно и четко отрефлексирует свою двойственность, разделив себя на две части: историю жизни людей и историю жизни человечества, найдет между ними различие и взаимозависимость.

Есть ведь определенная и, на наш взгляд, не случайная трудность в употреблении понятия люди и понятия человек. Трудность состоит, собственно, в том, что мы, легко употребляя во множественном числе понятие люди, столь же легко используем в качестве единственного числа для понятия люди понятие человек, как если б человек это и было бы единственное число для множественного люди. С другой стороны, трудно подыскать и множественное число для понятия человек. Не говорим же мы во множественном числе - человеки, тогда как совершенно не испытываем затруднений для выражения в единственном и во множественном числе понятия, к примеру, трактор. Указанная трудность «вопиет» о необходимости строгого различения содержания и объема понятий люди и человек и о недопустимости их отождествления. Но если бы только это требовало тщательного осмысления причин и следствий различия понятий человек и люди. Гораздо важнее то, что покоя нам не дает душевный раздрай, испытываемый нами повседневно в самих себе, всякий раз, когда приходится делать выбор между желаемым и должным, между реальным и идеальным.

Здесь и, по возможности, всюду мы осознанно будем проводить мысль не только о связи этих понятий, но и об их различии, а также об особой значимости следствий этого различия для понимания генезиса человечности в процессе исторического развития людей.

Специфика данного генезиса в том, что он, по нашему разумению, коренится, начинается не с нейробиологических оснований поведения людей, как это полагает и раскрывает в своих выдающихся работах Роберт Сапольски, а с оснований еще более глубоких, а именно: со всепроникающей противоречивости бытия всего сущего, которая находит свое выражение на уровне биологической формы движения в противоречивости для живого организма столь же быть потребляющим субъектом, сколь быть в процессе обмена с окружающей средой веществом, энергией и информацией потребляемым объектом. Этим определяется неизбывная исходная порочность людей, пронизывающая и обусловливающая их историческое бытие.

Нет в порочности людей их вины, но потому негативное имеем мы к порочности отношение, что в ней-то и коренятся истоки деятельности, не позволяющие отождествлять людское и человеческое, реальное и идеальное; не позволяющие пренебречь высказыванием В. Изборского о том, что «в людях есть человеческое, иногда его много, но, как в «Пушкине наше все», так только в человеке человеческим является все».

Осознав сложность и неожиданность ситуации, пускаешься во все тяжкие, чтобы зафиксировать, уяснить, определить, выразить, приблизиться к достоверному знанию того, что бытие щедро развертывает перед нашим физическим и умственным взором, посмеиваясь в своих таинственных глубинах над нашей самонадеянностью.

На то остается надеяться, что есть не только мышление оперативно-тактическое, решающее сиюминутные сегодняшние вопросы, но есть и мышление стратегическое, прогнозирующее, проектирующее, подготавливающее решение задач не только завтрашнего дня, но и задач отдаленного будущего.

Эти виды мышления формируют два типа знания: знания прикладные и знания фундаментальные, знания физические и знания метафизические. День сегодняшний требует прикладных знаний и тактического мышления, День завтрашний требует знаний фундаментальных и мышления стратегического, а порою и метафизического. К сожалению, не всегда между тактикой, стратегией и метафизикой мышления имеет место взаимодействие и согласие. Не всегда мы одинаково оцениваем важность вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня, а также их взаимное влияние друг на друга. Примирив непримиримое, найдем мы тропинку к истине и ей соответствующей деятельности.

4.2 Индивид личность человек

Пытаясь ставить и разрешать вопросы: мы ли правим социальными обстоятельствами своей жизни, или они правят нами; можем ли мы целенаправленно изменить мир к лучшему, совершенному, т.е. справедливому, равноправному, гуманному, нравственному, объективно допустимому и достижимому в обозримом будущем, или мы не можем это сделать в силу изначальной врожденной порочности людей, проистекающей кроме всего прочего из объективной роковой противопоставленности их бытия, во всякий момент его осуществления, бытию не только природного мира, но и своему собственному бытию; в силу неустранимой противоречивости био-психо-социальной природы индивида, столь же противостоящего обществу, сколь и не могущего без общества существовать?

На наш взгляд, вопрос писателя В.А. Разумного в его книге "Человек венец или ошибка природы ?" не может быть разрешен в рамках выбора: то или другое, ибо человек не венец и не ошибка природы. Он – ее противоречивое олицетворение. Он создан по образу и подобию самой природы во всем внутреннем и внешнем своем содержании. Выскочить из этого содержания, выскочить из самого себя, выскочить из своей природной сути ему не дано, ибо природа простирает свою власть и свои полномочия далеко за пределы желаний человека найти самого себя, свою надприродную суть, смысл своей жизни в мире, которому он по своей детской наивности пытается себя абсолютно противопоставить.

Злые вопросы тяготят сознание: стоит ли жизнь человека тех страданий, которые заложены в него природой и которые закладываются в него социальным образом бытия? Каковы они подлинные, а не случайные, т.е. временно обретенные, изменчивые цели жизни? Как связаны они с сутью самого человека, смыслом его жизни? Да и в чем она его суть, доступна ли она разумению?

Что по своей сути, по смыслу своего бытия есть человек: социальное звено в общей человеческой цепи, потеря которого чувствительна и требует обязательного восстановления, или он единица в совокупном человеческом множестве, исчезновение или появление которой столь малозначимо, что человечество лишь теряя десятки, едва ли не сотни миллионов таких единиц, задумывается о своем будущем, задумывается уже не о сути и смысле жизни отдельного человека, а о сути и смысле своей собственной: смысле жизни человеческой общности, человечества в целом?

Почему все живое хочет жить, хочет жить, несмотря на горести и печали, наполняющие жизнь от ее начала и до ее конца? Не потому ли, что для живущего осознанно или неосознанно в жизни присутствует нечто, делающее жизнь, в общем случае, более привлекательной, чем перспектива ее отрицания и что именно с этим нечто связываем мы наше понятие о смысле жизни?

Не потому ли все живое хочет жить, что движение, изменение, борьба, активность есть всеобщий, неустранимый, единственный способ бытия? Прекратись движение и прекратится бытие, прекратится жизнь человека как одно из бесконечных проявлений движения.

Мы не можем разрешить вопросы, касающиеся связи и зависимости индивида от общества и общества от индивида, не рассмотрев вопросы о самой сущности людей как индивидов и как личностей.

Все это вопросы сложные, многосторонние, однозначно далеко не разрешенные и, быть может, не разрешимые однажды раз и навсегда. Сверлят они мозг, заставляют пристально вглядываться в людей, размышлять об их мыслях и поступках, прогнозировать результаты их деятельности, сравнивать себя с ними, обобщать и делать выводы.

Созвучно это тому, о чем писал И.Кант: «Не знаем что такое «действительный человек в настоящее время», тем более чем он станет в будущем...» [9, с.260].

А мы, спустя почти 300 лет после Канта, еще более не знаем, но хотим не менее, чем Кант знать, что же есть человек и что есть и чем может быть общество. Правда, отчасти знаем настоящее т.е. сегодняшнее общество: его состояние, способы его существования, мягко говоря, как общество несовершенное во многих отношениях. Тем не менее, следуя тому, что пишет Кант, «любознательная человеческая душа жадно тянется к этому столь далекому от нее предмету, стремясь хоть сколько-нибудь выяснить этот темный вопрос».

Вот и наша душа тоже тянется к интересующему ее «столь далекому от нее предмету», а может быть и наоборот, предмету близкому и притягательному в силу его трудной и не вполне достоверной познанности.

Особым образом рассуждают о том что есть человек, индивид, личность упомянутые раньше Роберт Сапольски и Марсело Глейзер. Последний пишет: «Я, как любой из вас, представляю собой независимую электрохимическую сеть, действующую благодаря соединению биологических клеток. И при этом каждый из нас – это нечто гораздо большее. Я-это я, а вы-это вы, и мы отличаемся друг от друга, несмотря на то, что сделаны из одного материала. Современная наука отказалась от устаревшего картезианского противопоставления материи и духа в пользу строгого материализма. Личность – это пьеса, которая разыгрывается в нашем мозгу, а мозг – это совокупность взаимосвязанных нейронов, через которые постоянно проходят электрические импульсы…Мы плохо понимаем как именно этот танец нейронов приводит нас к осознанию самих себя» [3, c.11].

Роберт Сапольски ведет свой поиск причин и оснований поведения людей в окружающем природном и социальном мире, отправляясь от изучения генетических структур, функционирования нейронных сетей и иных биологических факторов и, заканчивая ролью факторов психологических и социальных. Центральный, интересующий его вопрос: природа или воспитание играют решающую роль в детерминации поведения, выборе целей и средств деятельности животными и человеком. Он пытается выяснить как соотнести непробиваемые гены с общественными, экономическими, психологическими подходами к объяснению поведения, как «увязать убеждение в том, что поведение определяется наследственным набором генов с убеждением, что поведение определяется тем, какие фильмы человек смотрит» [2, c. 28 ]. Когда-то поэт В.Высоцкий поведение героя своей песни прямо связывал с тем, что тот «хорошие книжки в детстве читал».

Шанкара по этому мог бы сказать: «Кто хочет дружить со своей головой, должен дружить с хорошими книжками». А может и сказал.

Более 2.5 тыс. лет назад раб Эзоп на вопрос рабовладельца Ксанфа «видел ли тот человека?» отвечал: людей видел, а человека не видал. Много лет позже другой мыслитель заметил: «Легко быть богом, легко быть зверем, быть человеком - это не легко». Именно «с греков», а может с арамейцев начинается это различие в понимании терминов люди и человек. Но, быть может, в тех же временах коренится привычка подменять один термин другим, что по этой самой пагубной привычке делает порою и автор, стараясь по мере сил от нее освободиться на страницах своих размышлений.

Велики люди в своих деяниях, но и премерзостны, тогда как Бог изощрен, но не злонамерен. До бога высоко, до царя далеко – но как же, как человеком статься? Как человеком всюду быть, а не всего лишь им казаться?

Сущность человека как идеальный эйдос прячется, скрывается за многообразием и противоречивостью его поступков, поведения, деятельности. Последние по сей день столь же часто вызывают чувства восхищения человеком и гордости за принадлежность к человеческому роду, сколь не менее часто вызывают чувства омерзения и стыда за эту принадлежность, вновь и вновь пробуждают желание понять- что же делает людей безнравственными, подлыми, жестокими и что делает их высоконравственными, милосердными, справедливыми, что и как следует сделать, чтобы гордость и восхищение человеком были неизменными в оценке его поступков, поведения, деятельности.

Что же есть в человеке то, о чем вспоминают, когда хотят обратить человека к его подлинно человеческой сути? Как сделаться человеком и остаться им при любых обстоятельствах? – вот в чем главный вопрос философствующего о бытии разума.

А, ведь, штука вся в том, что рождаются людьми, а человеком становятся. Но что значит стать человеком, быть, оставаться им? В чем она суть человека? Что в нем не кажущееся, а сущностное? Без чего не виден человек среди людей? Почему не видел Эзоп человека среди людей?

Почему древние среди людей искали человека, а в человеке подлинно человеческое? Почему это человеческое в идеале мыслилось как божественное? Почему Ницше, видя эту устремленность к отождествлению человека и Бога, переносил, превращал свое разочарование человеком в разочарование в Боге, доводя это разочарование до утверждения смерти Бога и полагания, что подлинный человек или сверхчеловек еще только должен быть создан, что воля людей должна быть обращена на создание сверхчеловека?

Не различая людское и человеческое, видя в людях =человеке их пороки, желая найти путь к преодолению порочности людей, Ницше видит этот путь в создании сверхчеловека: «Бог есть предположение, но я хочу чтобы ваше предположение простиралось не далее, чем ваша созидающая воля. Могли вы создать Бога? – Так не говорите же мне о всяких богах! Но вы несомненно могли бы создать сверхчеловека. Быть может, не вы сами, братья мои! Но вы могли бы пересоздать себя в отцов и предков сверхчеловека; и пусть это будет вашим лучшим созданием!» [10, c.83].

Хорошо! Поэтично говорил Ницше-Заратустра, ибо мысль о развитии, совершенствовании людей (человека) в знаниях, технологиях, искусствах, нравственности и т.д. не только не чужда современникам, но является одной из доминирующих в общественном сознании. Вот только пути и средства этого развития и совершенствования виделись и видятся всюду по разному: от гитлеровской идеологии, превратившей ницшеанскую идею сверхчеловека в инструмент истребления людей до попыток отказа от общечеловеческих идеалов в пользу полной свободы самоопределения людьми своей идентичности в мире, движущемуся к вытеснению людей человекоподобными механизмами.

Идея сверхчеловека у Ницше-это выражение отчаяния, порождаемого колебанием мыслителя между любовью и ненавистью к жизни, как способу бытия людей: «От всего сердца люблю я только жизнь – и поистине, всего больше тогда, когда я ее ненавижу» [10, c.105]. Ницше любит жизнь, но ненавидит то в каком виде она перед ним предстает, он хочет видеть и любить ее иной, превзойденной. Такое восприятие действительности не чуждо многим, отчасти и нам.

Признавая значимость воззрений Ницше на жизнь и людей, мы не можем согласиться с его мыслями о переходе от человека к сверхчеловеку, к созданию сверхчеловека. Не можем согласиться именно потому, что люди далеко еще не решили задачу своего перехода от людского образа жизни к человеческому. Не решили и потому, в частности, что не вполне еще поняли сущность того и другого.

Ницше во многом, быть может, в самом главном, видел в жизни и действиях людей то, что видим мы сейчас и потому не удивительно его желание увидеть, хотя бы мысленно жизнь и людей, превзошедшими самих себя. В размышлениях об этом отправными для него, на наш взгляд, являлись мысли о несовершенстве человеческих ценностей и отношений людей, а также, что особо важно для нас- о несовершенстве смыслов, вкладываемых людьми в понятия об окружающем мире и о самих себе; смыслов, наследуемых людьми и из воззрений предшествующих поколений.

Не удивительна, правда не без оговорок, естественная для воззрений Ницше идея о преобразовании людьми себя и окружающего мира посредством предварительного его разрушения, посредством отказа от не оправдывающих себя ценностей и смыслов разрушаемого мира; посредством отказа от себя во имя будущего, принесение себя в жертву будущему; нахождение в саморазрушении себя несовершенного, себя-инструмента созидания будущего особой радости, подлинности осознания своей назначенности, избранности именно для перерождения, превзойдения себя.

Естественен и понятен призыв Ницше к движению, изменению, развитию человека до совершенства от того состояния, в котором он сейчас несовершенен и во всем может быть подвергнут уничтожающей критике. Иногда преувеличивая, Ницше изливает потоки негативизма, отрицания всего, чем дышит, чем живет в его представлении этот несовершенный человек, а точнее чем, отличаясь друг от друга, живут разные люди, репрезентирующие человека на всех уровнях социальной жизни, во всех ее слоях, Все это он делает для того, чтобы в проповедях Заратустры прозреть иного, возможного человека, выросшего из прежнего, превзойденного новым, – сверхчеловеком.

Воспроизводя мысли Ницше, следует не раз оговориться относительно их интерпретации, относительно какой-либо их абсолютизации и постулирования в определениях экзистенциальных характеристик смысла и целей бытия людей; оговориться, в первую очередь относительно ошибочности отождествления людского и человеческого образов жизни.

Осознание людьми себя, своего значения для себя, смысла жизни начинается тогда, когда все сущее, включающее в себя и самих людей, понимается ими не в качестве просто сущего, а в качестве ценностно сущего, ценностно существенного, ценностно значимого.

Мир, включающий в свое бытие бытие людей, становится для людей миром существенных, значимых для них ценностей, включая, следовательно, ценность и значимость их самих для самих себя, как сущих среди всего сущего в мире. Тем самым не только ценности, как внешние предметы потребности и интереса, становятся для людей значимыми и, следовательно, имеющими смысл, но и сами люди, как ценностно сущее, значимое и существенное обретают смысл. Это ценностно сущее наполняется особым содержанием по мере того как целью, смыслом деятельности, смыслом существования людей становится их человеческое существование, человеческая жизнь, а не потребление их в качестве объектов, средств удовлетворения природных и благоприобретенных запросов.

По привычке или по недомыслию отождествляем мы людское бытие с бытием человеческим. Мы понимаем это, глядя как в 21-ом веке люди, унижая и уничтожая друг друга, теряют все то человеческое, что они приобретали веками. Они теряют нравственность, если ее имели и теряют возможность ее обретения, если у них нравственности не было.

Человек декларирует и реализует себя как существо не только мыслящее, но и как существо, способное соотносить смысл своего индивидуального бытия со смыслом бытия всего сущего в целом. Но всего этого мало, если, называющий себя человеком, через выявленные им смыслы своего индивидуального бытия и бытия всего сущего лишь декларирует себя существом нравственным, но не является им в действительности. Искать сущность человека, значит искать человечность в людях. Сущность человечности – это нравственность людей. Нравственность людей это- не присущее им от природы свойство быть справедливыми и совестливыми.

Человек как особое качественное явление в людском сообществе возникает тогда, когда над всеми ценностями и всеми целями жизни людей возвышаются и имеют преобладающее значение нравственные ценности и цели.

Лишь отчасти разделяем мы афористическое высказывание Бернарда Шоу о том, что теперь, «когда мы научились летать по воздуху, как птицы; плавать под водой, как рыбы, нам не хватает только одного: научиться жить на земле, как люди». Дело в том, что «как люди» мы научились жить уже давно, а вот жить по- человечески мы еще только учимся.

Уподобление людей Богу в их стремлении к высшей самоиндификации себя с высшими ценностями бытия: благом, справедливостью, милосердием, совестью и т.д.-было одним из способов решения проблемы перехода от бытия людского к человеческому бытию… Не сумев решить эту проблему должным образом, люди попытались и пытаются через отказ от Бога, от моральных идеалов, перешагнув тем самым через стремление к человеческому = нравственному, божественному устремились к сверхчеловеческому, в котором стали утрачиваться ранее и утрачиваются ныне не только былые трудные приобретения форм истинно человеческого бытия, но и устоявшиеся формы бытия людского.

Не о том ли это, взятое из соцсетей стихотворение?

Люди дешевеют вещи дорожают

Просто бездуховность в мире процветает

Уточкою губы сэлфи с голым задом

Были бы финансы доброты не надо

Мимо инвалидов и котов облезлых

Едет модный «перец» с фейсом бесполезным

У него стабильность: папа в депутатах

И диплом не хилый- он учился в Штатах

Кто-то за идею и семью воюет

Кто-то их генштаба званьями торгует

Звезды на погонах за продажу пленных

Но они дешевле слез обыкновенных

Горе- командиру вдруг героя дали

Чтоб в котел и дальше те своих бросали

Чтобы брат на брата за авто и дачу

Кто в бою бесплатно жизнь отдал на сдачу?

Продаются кресла, галстуки, портфели

Новости в газетах и большие цели

Отыщите совесть за вознагражденье

Курс души обвален за одно мгновенье

Ненависть затмила в людях состраданье

Главное сегодня просто выживанье

То, за что боролись оказалось бредом

Как в войне с собою одержать победу?

Только смех детишек возвращает к Богу

Ведь войною к миру не найти дорогу

Небо смотрит сверху и от слез седеет

Вещи дорожают люди дешевеют.

Николай Кузанский выражал опасение, что человек, полагая свои жизненные цели в чувственных вещах, может таким образом лишиться духовных стремлений разума, но именно последние, как считал он, несут в себе радость высшего блага, поскольку высшее благо для разума заключено в духовных и вечных вещах. Соотношение чувственного и рассудочного - это тот камень преткновения, который в рассуждениях о смысле бытия человека в мире не мог обойти, не заметить ни один мыслитель.

Нельзя человеку поступиться ни тем, ни другим без ущерба для себя. Ибо в создаваемом человеком социальном мире противоборство и взаимодействие этих начал всегда питало самые различные течения, мотивировало самые различные поступки и деяния людей как кратковременного, так и долговременного характера.

Но может ли чувственное вполне компенсировать недостаток или утрату ценностей духовных? Могут ли духовные ценности полностью вытеснить природную чувственность, пронизавшую сущность людей изначально? Движемся ли мы в своем развитии к доминированию производства и потребления духовных и вечных вещей над производством и потреблением вещей материальных?

Говорят, что нельзя вопросами отвечать на вопросы, но иногда именно вопросы являются лучшими предпосылками верных ответов, ведь правильно сформулированный вопрос содержит в себе половину ответа, даже не будучи вопросом риторическим.

Есть потребление и производство материальных продуктов. Есть потребление и производство духовных продуктов и среди них продуктов когнитивных, а именно: этических, эстетических, научных знаний и т.д. Все виды потребления и производства, и материального, и духовного, удовлетворяют потребности людей, как существ биологических, а потому нуждающихся в материальных продуктах: пище, жилище, одежде, так и существ разумных, а потому нуждающихся в пище духовной. Именно поэтому человек должен не только «пахать землю и растить хлеба», но он «должен изрекать мысль», обретать и тратить не только физическую, но и когнитивную энергию.

Среди множества законов природной и социальной действительности, с которыми по необходимости выживания в этой действительности волей или неволей должен повседневно сообразовывать свою деятельность человек, есть нравственные законы, категорически требующие от человека не делать другому то, что не хочешь, чтобы делали тебе, предпочитать вечные вещи вещам временным, предпочитать чистые и святые вещи вещам преходящим и нечистым. Увы, известно, что даже знание законов не делает их исполнение автоматическим.

Многие полагают, что нужна кропотливая работа для того, чтобы исполнение такого рода категорических требований, выдвигаемых, самой жизнью людей, ради их же жизни, являлось неотъемлемым условием любого поступка, любого действия человека, хотя Кант и его последователи были и остаются уверены, что требования эти внутренне присущи, априорно даны каждому представителю рода людского и нет необходимости об этом людям напоминать.

Как известно, на вкус и на цвет товарища нет! Не в этом ли разгадка предпочтения одних людей потреблять в первую очередь материальные ценности, тогда как других людей в первую очередь интересуют духовные ценности? Но что лежит в основе самих предпочтений: природные или социальные, врожденные или благоприобретенные качества? Может ли природное чувственное не просто доминировать над социальным духовным, но решающим образом подавлять последнее или, наоборот, социальное способно не только доминировать, но и подавлять природное чувственное? В действительности то и другое имеет место фактически всюду и это, как раз является источником бесчисленных литературных изысканий и дискуссий. Это является предметом глубокого специального анализа многими учеными, в том числе, как уже раньше отмечалось, и Робертом Сапольским, который возводит свой анализ от изучения роли генов в поведении людей, до роли общества в их воспитании.

Человеческое в человеке - это нравственное и разумное или безнравственное и чувственное? Быть может этот вопрос заряжен буридановой дилеммой осла и решить его через выбор невозможно? Не будет ли вернее всего сказать: в людях есть человеческое, то есть, нравственное и разумное, иногда его много, но лишь в человеке человеческим является все. Подобно тому, как недвусмысленно говорим мы: «Пушкин наше все», недвусмысленно разуметь следует, что только в целостности человека разумность и нравственность воплощаются всецело.

Свобода как общественная ценность ассоциируется с нравственностью, свобода как индивидуальная ценность ассоциируется с наслаждением. Истинная свобода человека -это возможность получать наслаждение, не преступая нормы нравственности. Но всякая норма ограничивает, нравственная не исключение. Освобождаясь от одних оков, человек обретает другие.

Что для человека невыносимее: потерять свободу мышления, получив взамен материальное благополучие или потерять материальное благополучие, получив взамен свободу мышления, то и определяет, не редко, образ его жизни. Вот только чаще всего не получает индивид ни того, ни другого: ни свободы, ни благополучия, ибо не всегда волен он определять образ своей жизни.

Наслаждение, нарушающее нормы нравственности есть червь, съедающий в людях плоть человечности. Оковы нравственности иным кажутся обременительнее всех других оков. Но чтобы не предпочел человек, он всегда останется в оковах, созданных для него там, где природа щедро распространила на него свою изобретательность и изощренность. Человек, как никто другой не был обойден вниманием природы. Он получил от нее в каждую руку по горсти радости и печали, а с ними на каждую руку кандальный обруч.

Нравственность также чувствительна и враждебна к безнравственному как безнравственность невразумительна и враждебна к нравственному. В ситуации обыденной отождествляем мы человеческое и людское существование, но вне обыденной жизни ищем в людях нечто большее, чем они есть и этим большим является человечность как нечто внутреннее, сущностное в людях.

Сопутствующие интуиции

Велики люди умом, но и глупость людей не менее велика.***Чтобы быть человеком недостаточно быть существом разумным, необходимо быть существом нравственным.***Одно дело - жить по-людски, другое по-человечески.*** Даже желая жить по-человечески, живем всего лишь по-людски.***Хомо сапиенс – это только предпосылка человека. Человек-это квитэссенция нравственного в хомо сапиенс.*** Хомо сапиенс-это предчеловек в историческом генезисе человека.***Страдать от недостатка нравственности, значит видеть рассвет человеческого в себе. Страдать от избытка нравственности, значит видеть в себе закат человеческого.*** Жить по-людски или по-человечески? Вот риторический вопрос. ***Для некоторых людей быть просто животным легче и приятнее, чем быть просто людьми.***Всю жизнь искал человеческое в человеке, а искать следовало в людях, ибо искать человеческое в человеке все равно, что искать снег на северном полюсе.***Все беды в людском сообществе от того, что людей много, а человеков мало.

4.3 Редок человек среди людей

Порождение людей – ошибка природы, превзошедшей себя в людях. Человек среди людей – веками повторяемая безуспешная попытка природы исправить свою главную ошибку. Все, что нам остается – быть благодарными природе за ее неустанные попытки.

Не только достижения научной мысли, но и мысли любого иного происхождения могут рано или поздно использоваться людьми во благо или во вред как отдельным людям так и человечеству в целом. Но, если срок времени, проходящего от выдвижения научной мысли до ее применения может занимать иногда годы, то срок времени, отпускаемого на применение изощренной мысли "умника", направленной на обеспечение способов обеспечения его благополучия, его превосходства за счет ущемления благополучия других, никогда не занимает долгого времени, ибо "дурних няма", а жизнь коротка.

В одном абзаце книги «Хозяева своей судьбы» М. и Р.Фридман уместили то, что составляет не только предмет наших размышлений, но также и специфический их ответ на вопрос о сути жизни: «Жизнь несправедлива. Соблазнительно думать, что общество или государство может исправить то, что было порождено природой. Но важно также понять, каким благодеянием зачастую оказывается для нас все та же порицаемая нами несправедливость» [11, c.82]. В один абзац уместили они проблему и апологетику либерального понимания социальной действительности, полагая, что несправедливость жизни есть благодеяние. Впрочем эта апологетика сродни теодицее, снимающей с Бога ответственность за несовершенство им созданного бытия.

Противоречия физические, физиологические, духовные и т.д. находятся в основе жизни, а потому чтобы жить и жить согласно порочной (то есть противоречивой в самой сути) своей природе, человек столь же волей-неволей создает противоречия, сколь и разрешает их всеми возможными средствами. Конфронтация совести и утробности в жизнедеятельности людей – лишь одна из такого рода характеристик, определяющих особенность их бытия в мире. Можно изменить социальную среду, но изменить природу посильно лишь ее создателю. Сравнится ли кто с ним?

Жизнь коротка. Каждый для себя находит ее смысл, ибо это его жизнь и это смысл, рождаемый его собственным осмыслением действительности. Это, конечно, в первую очередь смысл и суть его жизни как уникального и неповторимого явления во всеобщем бытии. Вместе с тем, это и суть его самого как уникального и неповторимого явления в бытии общественном. Именно здесь ищется и осуществляется выбор способа связи смысла жизни индивида и смысла жизни общества. Он ищется в зазоре между природной порочностью и идеалами человеческого бытия.

Ищется, быть может, не через категорическое требование достижения блага личности через достижение блага общества, и не через столь же категорическое требование достижения блага общества через достижение блага личности. Но именно потому, что жизнь коротка, предпочтительнее всего комплиментарное обретение благ всеми и каждым,

Эльдар Рязанов говорил о том, что мы превращаемся в страну нерукопожатых людей. Но когда мы были страной рукопожатых людей, страной, в которой справедливость и совесть имели смысл объединительный для всех людей? Когда мы были страной, в которой справедливость и совесть не имели для ее граждан смысла, разделяющего их между собой, то есть такого, при котором каждый бы не толковал этот смысл по-своему, к своей выгоде, когда бы его общезначимое толкование не было только идеологической фикцией, ширмой, за которой вершили бы свои корыстные дела и делишки обладатели власти и денег?

Не обстоит ли дело точно также и в отношении стран-соседей, для которых сосед-это друг, товарищ и брат до того момента, пока не встанет вопрос, решение которого непременно начнется с мыслей о том, что «своя рубашка ближе к телу» и, что «дружба дружбой, а табачок врозь». Тогда идеи дружбы, товарищества, братства, совести, справедливости и т.д. заменятся вначале идеями соревнования, честной конкуренции, а затем идеями соседа-противника и, наконец, идеями соседа-врага, уничтожение которого- это лучший способ решения вопросов установления справедливости?

Были ли где-нибудь вообще страны справедливых, совестливых, рукопожатых людей? Нет, всюду, во всех странах были только отблески справедливости и совести в делах и поступках людей, питающие их надеждами на жизнь, в стране людей рукопожатых, ибо такие страны возможны только в идеале, а жизнь во всех своих проявлениях сложна, изменчива и редко справедлива. Она пронизана противоречиями, задающими ритм ее пульса, скорость и направленность изменений в ней, характер и качество всех составляющих ее элементов.

Сопутствующие интуиции

Сила людей в том, что умом и трудом ставят они себе на службу законы природы и законы общества: большие и малые, физические и духовные.*** Слабость людей в том, что не редко использует они свою силу прежде всего во благо избранных и самоизбранных, и лишь в малой мере и в последнюю очередь во благо всех.*** Сила возвышает людей, слабость влечет в бездну.***Человек среди людей как алмаз среди алмазоносной породы: породы много, алмазов мало.

4.4 Нравственные сущности

Есть добрые поступки и поступки злые, но нет добра и зла как таковых. Доброта поступков и злостность поступков - это проекции двуединой натуры (природы) людей на реальные связи и отношения к себе, к себе подобным и ко всему, что составляет среду их обитания, пространство и время их жизнедеятельности. Сами же добро и зло есть идеальные сущности, выражающие крайние стороны противоречивого, проистекающего из порочной природы людей, отношения ко всему сущему.

Порочность людей состоит в двуединости их натуры как существ биологических, чувствующих, потребляющих и как существ мыслящих, социальных, производящих.

Было бы неверно полагать, что двойственная сущность людей влечет постоянное колебание в них в качестве доминант поведения либо телесных, либо духовных побуждений. Нередко никакого колебания нет и они устойчиво привержены либо тому, либо другому. В любом случае, однако, эта приверженность не освобождает людей совершенным образом ни от первого, ни от второго. Чтобы удовлетворять духовные потребности необходим как минимум мозг, но мозг не способен существовать без телесной пищи, а чтобы мозг мог получать телесную пищу необходимы как минимум знания о способах получения материальной пищи.

Абсолютная победа добрых побуждений над злыми в естестве людей означала бы их разрушение как биологических существ, тогда как абсолютная победа злых побуждений над добрыми означала бы их разрушение как существ нравственно ориентированных -такую программу в основы жизнедеятельности людей заложила природа, противоречиво являющая себя в них.

Когда смотришь на ненасытность элиты в приобретении земных благ и вычурных удовольствий невольно соглашаешься с мыслью, что она хочет переплюнуть вечность.

Важно то, однако, что вечность ничто никогда не упустит, ничто никогда не утратит, но сохранит все таким, каким было, правда, в иной, преобразованной форме, а именно, в форме «негативного» (по отношению к прежнему) существования. К этому утешительно-грустноватому выводу, размышляя о смысле и целях жизнедеятельности людей, пришел когда-то малоизвестный вольномыслец В.Изборский.

Об этом стоит иногда помыслить каждому. Помыслить поскольку все, что существовало и существует, делалось и делается людьми - будь оно хорошим или плохим, хотим мы этого или не хотим - сохранится в вечности. Радует это понимание или не радует, оставляет равнодушным или стимулирует деятельность, придавая ей особый возвышенный смысл не ограниченный условностями действительной жизни -это не самое главное. Главное, что именно в этих размышлениях становятся более ясными парадоксальные истоки и завершения судеб отдельных людей и людского сооюбщества в целом.

Быть может, нет резона говорить о свободе, демократии, справедливости и несправедливости, добре и зле, не раскрыв суть нравственности и безнравственности, как конечных их адресатов. Это обстоятельство заставляет нас обратиться к воззрениям тех мыслителей, для которых вопрос о сущности существующего общественного устроения, о сущности составляющих его структурных элементов, о и сущности их функционирования как справедливых или не справедливых, свободных или не свободных ,демократичных или не демократичных- был и остается вопросом первостепенной важности, вопросом, по большому счету нравственным.

Увы мне увы! Где взять силы и время, чтобы обратиться к «истину ясно видящим», выслушать их и понять, но прежде того, где найти их, истину ясно видящих и возглашающих ее без малейшего в ней сомнения, возглашающих среди множества других их истину столь же, ни мгновения не сомневаясь, опровергающих?

Во всем сказанном нет ничего нового, но есть много объясняющего то, что творили люди в прошлом, творят в настоящем и будут творить в будущем. Есть, конечно, здесь и некоторая абсолютизация, бросающая тень на наше знание людской натуры и ее следствий.

Нам же представляется, что основа и содержание добра столь же определяется нравственностью поступка сколь безнравственность поступка составляет основу и содержание зла.

В поисках человеческого в людях и, видя суть человеческого в нравственности, нельзя не признать и не исходить из того, что воплощение самой нравственности в жизнедеятельности людей не может быть ни отделено, ни противопоставлено воплощению в их отношениях друг к другу в рамках этой жизнедеятельности свободы, равенства, совести и справедливость как сущностей, смыслы которых, в их взаимосвязи и единстве, формируют смысл той человеческой жизни, которая еще ждет своего воплощения в реальной жизни современных людей.

Сознавая и понимая это, не можем мы не осознать гносеологическую значимость категории сущность как таковой, ее роль в осмыслении действительности, ее методологическую значимость в обоснованиях предметно-практической деятельности и, вслед за этим, не можем не осознать гносеологическое и методологическое значение и роль в жизнедеятельности людей каждого понятия, выражающего сущностные отношения и связи явлений природной и социальной действительности, не можем не осознать сущность и смысл нравственных ценностей, их гносеологическое и методологическое значение в процессе преобразования образа жизни людей в человеческий образ жизни.

Сопутствующие интуиции

Религиозная вера – это вера в человека, в то, что человеческое, то есть божественное, идеальное, нравственное возьмет верх над людским во всех их поступках, деяниях, помыслах. Затея достойная похвал.***Вера в человека-это вера в идеал. Счастливы приблизившееся к нему, но в нем не растворившиеся. Сократ –почти счастливец.***Людская жизнь имеет смысл отличный от смысла жизни человека.***Человеческая жизнь имеет смысл настолько насколько она нравственна.

4.5 Нравственность, совесть, счастье, справедливость

Суть нравственности в совести, свободе, равенстве и справедливости. Там, где вместо совести химеры, а вместо справедливости смысловые трюки, маскирующие корыстно-хищнические интересы, там вместо нравственности отшлифованные разумом инстинкты.

Фундаментальную 720 страничную книгу, в которой осмысливаются скрытые механизмы развития человеческой цивилизации, американский ученый Джаред Даймонд не случайно назвал: «Ружья Микробы и Сталь» [ 20]. Всем содержанием своей книги автор подтверждает ее название и нет сомнения в важности выделенных им, детерминирующих развитие цивилизации, факторов. Трудно, однако, отделаться от мысли, что никакая попытка понять механизмы цивилизации не будет достаточной, если в числе фундирующих ее факторов будет отсутствовать знание о сути, месте, роли и значении Морали.

Нравственный смысл жизни человека -счастье, а счастье - это душевное состояние человека, обретенное через преодоление людской порочности, тогда как людское счастье нередко на пороке и основывается.

Если суть нравственности в совести, свободе, равенстве и справедливости совершаемых поступков, поведения и деятельности, то социальные и личностные пороки людей воплощены в бессовестности, несправедливости, нарушении свободы и равенства в поступках, поведении и деятельности людей.

Есть что-то по недомыслию или же, наоборот, по преднамеренному злому умыслу упускаемое в воспитательном образовании молодежи в части формирования в ее сознании ясного понимания основ подлинно человеческого поведения и твердого убеждения в необходимости неуклонного соблюдения этих основ в повседневной жизни. Не от того ли это происходит, что слишком долог путь движения мысли людей к пониманию ими сути человеческого в человеке, что долог путь от исходных, начальных о том понятий до понятий зрелых и совершенных, что лишь с горечью на закате жизни могут они вздохнуть: «если б юность умела, если б старость могла».

Как ни велико значение в воспитании примера воспитателя, своими делами и поступками утверждающего истинность декларируемых доктрин, но не менее велико и значение обратной связи между усилиями, затраченными на получение результата и желаемой величиной полученного результата: ничтожный результат после больших усилий разрушает мотивы деятельности, громадный результат после незначительных усилий рождает обманчивые иллюзии и соблазн «без труда вынуть рыбку из пруда».

4.6 Сублимативная деятельность

Наше понимание действительности и отношение к ней детерминируется набором воспринятых и усвоенных нашим разумом нравственных и правовых норм-сущностей. Казалось бы, для разумных людей не может быть более прочной детерминации их деятельности. Почему же знание моральных и правовых норм не удерживает людей от безнравственных и преступных деяний?

Нарушение моральных, правовых и иных норм призванных детерминировать поведение людей происходит не только потому, что создать их порою проще, чем исполнить, но и потому, что сублимативная деятельность имеет множество источников, тогда как фрейдовское либидо лишь один из них.

Из того, что какой бы способ сублимации ни выбрал человек, вся накапливаемая в нем отрицательная энергия устремится для своего разрешения на положительное и продуктивное для него, не следует, что тем самым эта энергия устремится на что-то продуктивное и полезное для других.

В био-психо-социальном реакторе жизнедеятельности человека зарождаются не только жизненные потребности, начиная с естественных потребностей в пище, одежде, жилье до потребностей искусственных: в престижном жилье, изысканной одежде, предметах роскоши, деньгах, власти, влиятельности и т.д. и т.д., но зарождаются также сублимативные способы разрешения, снятия внутреннего напряжения био-психо-социальной энергии, возникающей в условиях, не благоприятствующих удовлетворению естественных и искусственных потребностей.

Без прекращения самой жизни человека невозможно устранить био-психо-социальный источник, рождающий в нем потребности сублимации, невозможно устранить глубинные противоречия общественной жизни, своими корнями уходящие в неизменно противоречивую сущность людей.

В субъективной предвзятости личных интересов участников любых видов социальной конфронтации и бескомпромиссных форм общественной борьбы легко забывается сублимативное содержание и мотивация деятельности людей. Возникает и сознательно поддерживается, вводящее в заблуждение, представление о том, что борьба всегда идет за возвышенные идеалы-сущности, а не за самого различного рода потребности, по тем или иным причинам не нашедшие удовлетворения.

Анализируя социальную действительность, вводя расширенное понимание сублимативной деятельности, далеко выходящее за пределы фрейдовской трактовки, обнаруживаешь необходимость рассмотрения различных уровней этой деятельности, начиная с примитивных действий по обеспечению непосредственных физиологических и биологических потребностей и кончая высшими формами интеллектуальной деятельности, направленной на удовлетворение, соответственно потребностей далеко отстоящих от потребностей биологических и физиологических.

В вольной интерпретации идей великих представителей рода человеческого Моисея, Маркса, Фрейда, Эйнштейна, в попытке понять источники, мотивы и основания деятельности людей, достаточно резонно предлагаются следующие суждения об этих источниках, мотивах и основаниях:

Все от ума, считал якобы Моисей.

Все от материальных потребностей, учил Маркс.

Все от потребностей сексуальных, упорствовал в своих трудах Фрейд.

Все относительно, делал вывод Эйнштейн.

В этой синтетической интерпретации каждый был бы прав отчасти, принимая четвертую, абсолютизируемую им часть определения истины за всю истину, но правильнее было бы полагать, что названные источники истины взаимодействуют и именно их взаимодействием мотивируется, определяется, детерминируется не только жизнь любого отдельного индивида, но и жизнь всех людей на протяжении истории.

История в целом, не в меньшей степени, чем все иные продукты практической деятельности человека, является результатом, далеко не сводящегося к фрейдовскому либидо, целостного сублимативного творчества всего общества.

Сознает ли человек сложную мотивацию жизни или нет - не столь важно, сколь важно то, что всей своей жизнью он ее утверждает.

5. Противоречие и изменение- источники сущего

Озабоченный сохранностью государства, Платон в далекой древности пытался усмотреть, а затем и устранить причины государственной нестабильности. Он, выделил четыре типа государства: идеальное государство, управляемое мудрейшими, богоподобными людьми; тимократию - государство благородных воинов, сражающихся за честь и славу; олигархию – государство, управляемое богатыми семьями; демократию - государство свободы и, рождаемой этой свободой, беззаконности; тиранию – безраздельное господство одного лица.

Всякий раз, проводя различие названных типов государства, Платон усматривал в каждом типе некоторый элемент нестабильности, а именно разъединение ранее единого. Эта разъединенность может порождаться многими факторами. Решающим, например, при переходе от тимократии к олигархии становятся конкуренция и собственнические интересы.

Поясняя причины перехода от тимократии к олигархии, Платон пишет «И слепому ясно, как совершается этот переход… Скопление золота в кладовых у частных лиц губит тимократию; они прежде всего выискивают, на чтобы его употребить, и для этого перетолковывают законы, мало считаясь с ними: так поступают и сами богачи и их жены…Затем, наблюдая, кто в чем преуспевает и соревнуясь друг с другом, они уподобляют себе и все население». Приводя эту цитату, Поппер замечает: «так возникает первый классовый конфликт: между добродетелью и деньгами или между традиционной феодальной суровостью и новыми причудами богатых» [Поппер т.1, С.74]. Не слишком ли знакомая картина борьбы за удовлетворение потребностей отдельными лицами и группами людей, объединенных едиными взглядами и интересами?

Так ли уж сильно отличаются или вовсе не отличаются причины смен социальных устроений в былые и нынешние времена? Нет, ибо во все времена главной причиной является гераклитова распря - движущая сила всех перемен. Согласно Платону, как об этом пишет Поппер, «внутренняя распря, классовая война, подпитываемая эгоистическими, главным образом, материальными и экономическими интересами, является главной силой «социальной динамики»» [6, с.72].

В былые и в нынешние времена распря (противоречие, борьба) между теми, кто имеет богатство, власть, свободу и теми, кто все это не имеет; между теми, у кого больше богатства, власти, свободы и теми, у кого всего этого меньше, оставалась и остается, лежащей на поверхности причиной социальных волнений, перерастающих в социальные битвы.

У распри есть свои глубинные причины, свои глубинные основания. В конечном счете они коренятся в поистине, неизменной природе (сущности) людей. В том именно, что изначально в них на протяжении всей жизни, от рождения до смерти в единстве и противоборстве, нераздельно взаимодействуя друг с другом, находятся биологическая, психическая и социальная составляющие их природной сущности, фокусирующие и направляющие жизненную энергию людей на реализацию все возрастающих потребностей.

Сущности, подобные сущности человека, будучи познанными могут, конечно, принести некоторое удовлетворение жажде осмысления действительности, но даже их знание не в силах дать способ избавить социальный мир от противоречий как источника жизненности на всех уровнях, во всех формах бытия и, прежде всего, на уровне и в форме социального, людского бытия.

Обобщая наиболее очевидные факты связи современной общественной и личной жизни людей, можно увидеть в них проявления во многом тех же мотивов поведения и деятельности, которые усматривались и рассматривались социологами и мыслителями, начиная с Сократа и Платона.

Вновь и вновь обращаясь к экзистенциальным вопросам бытия людей, заметим, что разрешить их без привлечения, хотя бы в малой степени, категориального аппарата, разработанного тысячелетиями работы философской мысли, как нам представляется, невозможно, хотя и само привлечение по понятным причинам всегда оказывается весьма ограниченным, ибо не только невозможно, но и безрассудно пытаться объять необъятное. Как часто, однако, безрассудные порывы мышления направляют его в правильную сторону!

Человек должен изрекать мысль (Н. Бердяев) особенно тогда, когда она приумножает знания, не приумножая вреда.

Воспринимая пронзительно ясную и неожиданно новую идею, ловишь себя на мысли: «вот бы сделать такую и ей подобные идеи всеобщим достоянием, тогда люди как единомышленники имели бы единые и надежные основания поведения и деятельности».

Именно на такого рода желании покоится веками вновь и вновь возрождаемая в людях надежда на то, что единая вера, будь то христианство, ислам, буддизм и т.п. может привести их к единомыслию, позволит устранить все разногласия, разрешить все противоречия, установить между всеми людьми мир, согласие и справедливость, позволит жить мирно в одно время в едином мире.

С грустью приходится признать, что в головах людей «варится» такой бульон первичных, заложенных с детства понятий, идей, идеалов, жизненных ценностей и ориентиров, что вычленение, «кристаллизация» и приоритезация, в этом бульоне даже самой блестящей, наиважнейшей идеи является далеко не простым делом. Ведь, этому препятствует не только сложность самой действительности, образы которой «теснятся» в головах людей, но и сложность связей, взаимодействий той конкретной среды, в которую включен, в которой действует и частью которой является каждый индивид, сознает он это или нет, действует ли он сообразно своему пониманию действительности или же отдает себя в подчинение складывающимся независимо от его воли и желания обстоятельствам. А потому, как бы не были пронзительно ясны и важны новые идеи, трудно им стать основой единения людей в достижении ими идеалов человеческого общежития.

Инстинкт и Разум-два светила на небосводе жизни людей. В их свете пробирается он по дебрям и тропам Бытия.

«Изменение – источник, из которого вечность пополняет свое содержание».- Время от времени повторяет В.Изборский.-

Именно изменение видится нами в качестве творца и разрушителя всего существующего.

Изменение не есть абсолютная первопричина всему происходящему в этом мире, ибо оно само является следствием, результатом взаимодействия противоположностей, присущих всему, что когда-либо обретает существование и что (в силу прирожденной особенности всего вновь возникающего быть предпосылкой новых противоречий различного рода: внутренних или внешних, случайных или необходимых) становится основой последующих взаимодействий, изменений, возникновений и разрушений в бесконечном самодвижении бытия.

А.Б.Демидов, рассуждая о проблеме самоубийства пишет: «В какой-то момент человек может прийти к пониманию, что мир, другие люди существуют совсем не ради него, сами по себе. Вселенной нет до нас дела, как ветру нет дела до цветочной пыльцы, которую он разносит. Мир в своей сущности совсем не то, что мы о нем думаем. Это мы связываем существование мира со своими целями, мы истолковываем его по человечески, приписываем ему смысл, но в действительности сам по себе он существует без всякого смысла и цели» [12, c.66].

Но так ли уж нет Вселенной дела до нас?

Разделяя во многом печали экзистенциалистов по поводу «заброшенности» человека в этот мир и его «ностальгии по Единому», мы полагаем, что наше отношение к миру, наше взаимодействие с миром и даже наше осмысление мира, является ничем иным, как специфическим продолжением «дела» мира, дела Вселенной не только до всего существующего, но и до нас. Наше осмысленное или не осмысленное отношение к миру, также есть не что иное как наша, миром (природой) обусловленная реакция на любое «дело мира» до нас.

Как верно замечает А.Куиш, «реальность определяет наши представления о ней, находя отражение в теоретических конструктах создаваемых нами теорий» [1, c.270].

Выходя генетически из пространственно-временной организации объективного мира, человек в своих ментальных, психических структурах (и не только в них) «снимает» соотнесенность себя с миром, снимает свою пространственно- временную обусловленность миром в виде различных способов восприятия и адаптации к действительности. В этом априоризм генетических форм, априоризм природного и социально-исторического развития человека. Данное обстоятельство не может остаться незамеченным нашим мышлением [13, c.59].

Не имея разума, мир более чем действенен, более чем «занят делом», проистекающим в своей основе из всеобщего взаимодействия всего сущего со всем существующим; он более чем «занят делом», проистекающим из энергетического взаимодействия вещества, энергии и информации в нашей Вселенной и за ее пределами.

Если бы мир имел разум, то он был бы вполне удовлетворен тем смыслом, которым наделил его бытие разум человека, но более всего он был бы удовлетворен тем, что основу его бытия составляет способность реализовать себя в движении: действовании, деле, стихийном творчестве.

Вся красота и гармония мира, все его безобразия и весь ужас, порождаемый им, являются результатом единства и борьбы противоположностей, присущих бесчисленному множеству сущих, образующих дискретно-непрерывную сплошность содержания мира, непосредственно или опосредованно взаимодействующих друг с другом. Как это ни удивительно, но познание этой, никогда не исчерпывающей себя действительности, Разум принимает за дар небес, тогда как принимать следовало бы за наказание господнее.

Движение (изменение) - суть материальности, покой - суть идеальности. Материальное не знает себя вне движения, идеальное вне покоя, а люди не знают себя вне того и другого

Через противоположность, через единство и борьбу изменения и покоя происходит переход материального в идеальное и идеального в материальное.

Противоречивость (единство и борьба противоположностей) создает и разрушает единое, творит и разрушает тождественность. Для чего? Для того, скорее всего, чтобы разваленное, разрушенное явило собой новое единство и новую тождественность, несущую в своих неисчерпаемых недрах новые развалы и разрушения, новую красоту и гармонию, новые безобразия и ужас, восхищающие и удручающие нас своим могуществом и непредсказуемостью, которую мы тщетно стремимся преодолеть.

Мгновение объемлет все - и единство, и борьбу противоположностей. В нем происходит их противоречивое взаимодействие, рождающее и разрушающее все сущее, уготовляя ему бессмертие – так полагал, набравшийся у В.Изборского доморощенной мудрости его друг.

6. Познание как постижение сущности

Любые умные и не очень, случайные или основательно продуманные построения мышления здравого человека (старые и новые по происхождению) — это понятия, суждения, умозаключения, взгляды, концепции, теории, идеологии и т.д. и т. п. философского, экономического, политического, гносеологического, методологического, бытового и т. п. характера, которые являются лишь образами, копиями, выражениями в его сознании как действительных, так и возможных; как реальных, так и выдуманных, внутренних или внешних, временных или постоянных, формальных или содержательных, хаотических или организованных связей, образований, вещей, событий, процессов. Их судьба быть либо принятыми, либо отвергнутыми, либо одобренными, либо осмеянными, но редко оставленными без внимания, ибо с тех пор как люди научились мыслить у них появился особый орган сортирующий мысли, отбирающий из них мысли наипригоднейшие для потребления - здравый и логический ум.

Хотя в качестве последней цены любых вольных или невольных, предумышленных или непредумышленных мыслительных построений и практических действий людей всегда, так или иначе, оказывается сама человеческая жизнь, тем не менее, нет предела человеческим иллюзиям и заблуждениям, ибо нет пока и иного способа для самой человеческой жизни, нежели утверждать свое существование через действия, основанные не только на истинных, но и на обманчивых мыслях и чувствах. Как нет и несомненного способа различить, когда иллюзии ближе к истине, нежели истины ближе к обману. Одним из немногих исключений здесь выступает практика, в которой истина ближе к истине, а иллюзия ближе к обману.

По сей день не стерлись в памяти, укоренившиеся со студенческих лет, классические положения: "Перед человеком сеть явлений природы. Первобытный человек, дикарь не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории (понятия, идеи) суть ступеньки выделения, узловые пункты познания". То так, но что значит «выделить себя»? Не значит ли это, что человек вырывает себя из сплошности, неразличимости, неопределенности неведомого ему до прихода в этот мир бытия; противопоставляет себя миру через различение сплошности, через разрывы неопределенной сплошности бытия в определениях т.е. понятийных образах.

Познание действительности, как важнейшая сторона жизнедеятельности людей, является процессом преобразования неопределенности действительного мира, в которую погружается изначально пришедший в этот мир человек, в определенность, получаемую путем формирования логическими средствами мышления понятийных образов, понятий, понятийных определений, мыслительных образов того сущего, которое явило человеку свое существование во взаимодействии с его органами чувств.

Познание подобно двуликому Янусу: разумея нечто новое впереди себя, не меньше разумеет, переосмысливает оно старое, оставшееся позади.

История, конечно, замысловатая штука, но именно благодаря ее поступательному движению люди от примитивнейших форм своего взаимодействия с окружающим миром добрались до форм деятельности не менее замысловатых и не менее сложных, чем сама история. Люди добрались до понятийного выражения, до логического определения явлений действительности, весьма самонадеянно возомнив напоследок себя существами не от мира сего.

То, что и в наших представлениях, и на самом деле миры бесконечно многообразны, свидетельствует не только о том, что так и только так как оно есть, оно, вопреки всем препонам, должно было стать в действительности, но свидетельствует и о том, что так могло однажды случиться и случилось через преодоление возможностей всего, что препятствовало и могло препятствовать этому.

Нет, потому, причин полагать, что абсолютно предрешенной является невозможность осуществления в реальности тех или иных наших представлений о прогрессе или регрессе общественного или природного бытия.

Что может быть в сознании человека, постигающего социальную действительность? Ответ очевиден: ничего кроме понятий, суждений, умозаключений об этой действительности, о тех явлениях, вещах и процессах, которые составляют ее содержание. Но ведь понятие о вещи или понятие о процессе не есть, соответственно, вещь и не есть, соответственно, процесс. Но понятие о вещи и вещь связаны, связаны в особой мере, которая именуется мерой адекватности: чем выше она, тем более понятие имеет право на представительствование вещи в сознании и в деятельности человека.

Именно в способах достижения адекватности заключается главная трудность познания мира вообще и социальной действительности, в частности, а, следовательно, и трудность достижения в практической деятельности, в социальной практике желаемых результатов.

Мысль о вещи - это мысль о вещи, а не сама вещь, хотя мысль тоже является особого рода «вещью», является сущим, ведь что ни говори, а, как говорится: хорошая мысль — это хорошая вещь. Так что в определенных «обстоятельствах места и времени», при соответствующих оговорках относительно адекватности допустимо отождествление понятия о вещи с самой вещью. Но всегда следует помнить об относительности такого отождествления.

Конечно, сказанное - суть азбучная истина, но как часто мы это забываем, уходя в миры, придуманные мастерами словесной эквилибристики и искусными софистами для наивных слушателей, не искушенных премудростями, извлеченными из реального опыта предшествующих поколений.

Сложность взаимодействия человека с внешней действительностью обусловлена не только трудностями адекватного выражения последней в понятиях, суждениях и умозаключениях, но и тем, что понятийный образ действительности может продуцироваться как индивидуальным мышлением, сознанием конкретного человека, так и мышлением исторического человека, общественным сознанием. А это значит, что реальный индивид в своих взаимодействиях с внешним миром всегда стоит перед необходимостью решения трилеммы: либо он имеет дело с адекватным выражением объективного мира как такового, каким он является сам по себе независимо от индивида; либо имеет дело с миром, являющимся продуктом деятельности его собственного сознания (солипсизм); либо, наконец, имеет дело с миром, понятийный образ которого рождается в недрах общественного сознания. В последнем случае мир таков, каким «видит» его общественное сознание; он, зависит от сознания, а не оно зависит и определяется объективными сущностями мира. Не будет, видимо, далеким от истины утверждение, что разумный человек пользуется и тем, и другим, и третьим, в своей голове рождая синтетический образ мира столь же сегодня истинный, сколь завтра ложный.

К чему ни обрати свой взор, о чем ни помысли, что ни попытайся постигнуть в самой его сути - всюду на пути к сути, к определению, к пониманию искомого будешь спотыкаться о препятствия до конца не учтенных, противоречащих друг другу обстоятельств, создающих контекст аргументации. Преодолеть эти препятствия настолько же трудно, насколько трудно отказаться от опоры на объективные обстоятельства как таковые.

Сопутствующие интуиции

Продираясь сквозь дебри объективных противоречий, ищет наше мышление дорогу к истине, опираясь на жесткий посох практики, беспощадный к плоти, немилосердный к мысли.***Мир усыпан обглоданными костями чьих-то мыслей.***Среди равнин и горных хребтов истории есть множество кладбищ не явленных миру сущностей, истин, смыслов, идей и теорий, рожденных безвестными мыслителями.

6.1 Познание, неопределенность и определенность

Люди, полагая, что родившись, приходят они на этот свет из тьмы небытия, ошибаются, ибо из тьмы небытия входят они в равную тьме небытия тьму бытия, тьму всего сущего, в бесчисленное многообразие всех сущностей, существовавших, существующих и призываемых к существованию.

На островке наших знаний, претендующих на определенность и истину, строим мы в океане неопределенности замысловатые замки иллюзий и желаний.

В этом мире для человека все относительно, все условно: все есть и (или) не есть в определенном отношении, в определенном смысле. И только в определенных отношениях и смыслах развертывается перед исследователем объективная сложность действительности выступающей как в виде условного есть, условного не есть, условного есть и не есть, так и в виде условного или есть или не есть. Еще более все усложняется и становится трудно понимаемым, когда условному придается противоположный статус, придается смысл и значение безусловного, необходимого, жестко определенного в любых отношениях, в любых смыслах. Тогда относительная истина, становится безотносительной ложью, а относительная ложь становится абсолютной истиной. И все-таки разум способен не погрязнуть в их губительной тине, ибо его изощренность питается изощренностью породившей его природы.

Идя навстречу неизвестности, опираемся мы на природой данную избирательность органов чувств, а более всего на способности разума приспособить внешний мир и самих себя к удовлетворению наших, возрастающих в количестве и разнообразии, все более изощренных потребностей. Это обстоятельство лежит в основаниях человеческой жизни, в основаниях жизнедеятельности людей.

«Чем пристальнее вглядываются люди в бытие, тем отчетливее видят в нем очертания будущего небытия»- говаривал в минуты раздумий о сущем В. Изборский.

Слабость, ограниченность нашего видения действительности проистекает отчасти от того, что суть вещей, должная в адекватном их осмыслении быть одинаковой для одинаковых вещей выражается нами в мысли порою лишь схожей, а порою и вовсе искаженной. До адекватности ли там, где у каждого свой интерес и потому своя правда! Где уж в таком случае до выражения сути вещей в некоей единой приемлемой для всех формуле, подобной эйнштейновской E=m(c в квадрате)! И где уж, того более, до выражения в подобной формуле всеобщей взаимозависимости всего сущего! Но именно отсутствие адекватного знания таких характеристик бытия является, в конечном счете, глубинной причиной множества страданий человека в покрытом пеленой неопределенности окружающем мире.

Неопределенность всегда соизмерима с риском в деятельности и, наоборот: риск в деятельности всегда соизмерим с неопределенностью.

В мире всеобщей связи и взаимозависимости и, даже в более ограниченном мире взаимозависимостей элементов, образующих общественную жизнь, чтобы что-то понять, дойти в чем-то до сути, надо, как говорил классик, ухватившись за наиболее доступный элемент вытаскивать основную причинную цепь событий, обрывая бесчисленные ответвления в причинно-следственных связях цепи со всей окружающей социальной действительностью в каждом из ее звеньев.

Дойти до сути, докопаться до глубинной причины в таком случае сложно и трудно. И тогда приходится жертвовать глубиной и адекватностью, ограничиваться обманчивой очевидностью и здравостью рассудка, допуская присутствие во всем значительной доли неопределенности.

Жизнь сложна и несправедлива - в ней мало свободы, что является следствием не только несовершенств социального устроения общества, но также, в немалой степени, следствием сплошности, множественности всего, что составляет содержание бытия, что взаимосвязью и взаимодействием своим с жизнью обусловливает не только ее целостность, но и ее погружение в контекст бытия, пронизывающего жизнь не только всеми видами энергии, но и всеми видами противоречий, столь же побуждающими ее к действию, экспансии во времени и пространстве, сколь и сковывающими ее свободу произволом своей стихийности.

«Мы рождаемся, входя в неопределенность существующего, чтобы неопределенность превратить в определенность, неизвестное сделать известным, ложное заменить истинным и, построив себя из окружающего, измениться вместе с ним и с ним навсегда сохраниться в вечности»- итожил свои размышления сам для себя В. Изборский.

6.2 Познание, истина, сущность и определенность

Высшей степенью достижения адекватности, соответствия понятия о вещи и самой вещи является истина или такое суждение о вещи, в котором выражается, фиксируется сама суть, сама сущность вещи, т.е. то в вещи, та определенность ее, без которой она перестает быть собой, перестает быть сущим, т.е. данной вещью, отличной от всех других сущих, т.е. от всех других вещей.

Смысл чего-либо существующего само по себе, в себе и для себя безотносительно к разумению, значимости этого чего-либо существующего для какого-либо внешнего к нему существования во многом тождественен сущности этого "чего-либо" как таковой. Раскрыть в процессе познания смысл, установить смысл, определить смысл-это равнозначно порою раскрытию, определению, познанию сущности чего-либо существующего, ставшего предметом осмысления.

В познании мы скользим по поверхности данного нам конкретного сущего, не берем во внимание то, что даже ничтожно малое сущее связано со всем существующим и только через определение взаимосвязи своей со всем существующим, может быть раскрыто в своей собственной, действительной определенности, в своей действительной сущности в себе, для себя и вне себя.

По большому счету лишь держась за сущность, извлеченную из глубины сущего на его поверхность, способны люди видеть не только своими глазами, но и глазами других людей, слышать не только своими ушами, но и ушами других людей, понимать не только своим умом, но и умом других людей, поднимаясь тем самым над собственной ленью и невежеством. Часто однако видимое, слышимое, понимаемое другими и идущее к нам от других не коренится в сущности вещей и, будучи некритически нами воспринятым, утверждает нас в нашей лени и невежестве.

Поверхность сущего - это почва, на которой взращивается ориентационное знание.

Многие из выше сформулированных рассуждений приведены исключительно для обоснования последующих, носящих характер не всегда традиционный, гипотетический и чуть, быть может, вздорный. Ведь, так не просто не шутя прожить.

Время от времени человечество вздрагивает от того, что мир предстает в новом обличии; вздрагивает от того, что вдруг ощущает острую необходимость переосмысления былых знаний, понятий, представлений, переставших выражать сущность того, что для человека наиболее важно и с чем он намерен ассоциировать свою будущую жизнь. Именно в такие времена остро ощущается потребность формулирования смысла не только отдельных фактов, событий, процессов, вовлеченных в сферу жизненных интересов индивида и общества, но и смысла жизнедеятельности индивида и общества вообще. Вот только где они прячутся, откуда извлечь эти, так нужные нам смыслы? Как не потерять в шелухе слов сущность (смысл) выражаемой словами действительности?

Познание как способ мысленного овладения существующим, ставшим предметом мышления, имеет своей целью постижение сущности того или иного вида сущего. В более широком плане познание имеет своей целью постижение сути всего сущего в его целостности. Конечно, последнее - это уже задача метафизического или даже суперметафизического характера.

Хотя такого рода задача кому - то может казаться пустопорожним занятием, тем не менее, едва ли не всякий живущий нет-нет да задумается и о смысле своего бытия в мире и о смысле бытия всего существующего вообще. Ведь именно в этом "задумывании" и в том, когда и как оно происходит человек самым прямым и непосредственным образом декларирует и реализует себя как существо не только мыслящее, но и как существо, в своей, казалось бы уничижающей его конечности и ограниченности, способное соизмерять свое конечное существование с бесконечным и всеобщим существованием всего сущего, соотносить смысл своего бытия со смыслом бытия всего существующего в целом, а для этого, конечно, предварительно находить то и другое: смысл своего бытия и смысл бытия всего существующего. Последнее является не простой задачей, а задачей, требующей от человека и некоторой широты мышления, и некоторого времени, свободного для такого рода раздумий.

"Дойти во всем до сути" т.е. до истины, до исчерпывающей определенности сущего, позволяющей во взаимоотношении, связи, взаимодействии с нею, в опоре на нее чувствовать, сознавать и практически с наибольшим успехом использовать свою собственную определенность - вот важнейший мотив познавательных усилий разумных людей, сознающих подлинное значение и предназначенность их мышления.

Не в том главная функция философии, чтобы идеологически обслуживать интересы государства или господствующего слоя общества, а в том, чтобы за пределами частно-научного и эмпирического познания помогать конкретным наукам достовернее решать проблему уменьшения, снятия, преодоления неопределенности - важнейшего атрибута всего сущего, обнаруживаемого человеком с первыми проблесками его сознания и признаваемого в качестве первейшего препятствия своему выживанию в мире, во-первых, и во-вторых, сделать знание качественной и количественной определенности существующего материалом и инструментом преобразования окружающего мира.

Шагнув из небытия в мир бытия, человек тотчас же приступает к важнейшему делу своей жизни - из материала, пронизанного неопределенностью (скользкой, хрупкой, текучей, неразрывно слитной со всем к чему прикасаются органы ощущения), создавать своими умственными и физическими усилиями количественно и качественно определенную вещную действительность, опосредованно обеспечивая себе тем самым, реальную или мнимую безопасность в мире, в котором таинственность завтрашнего дня столь же не уступает таинственности дня сегодняшнего, сколь не уступает она и таинственности дня вчерашнего, а все неизвестное, плохо или не должным образом определенное, оставшееся тайным, не домысленным - в любой момент способно низринуть человека из мира бытия в мир небытия.

Есть вполне разумные основания быть на стороне тех, кто усматривает истинность бытия не только в факте наличия в нем всего сущего как некоей устойчивой неизменной определенности, регламентированной данным местом и данным временем, но и в факте постоянной неотвратимости изменения любой конкретной определенности всего существующего.

В поисках надежной, требуемой для успешной деятельности определенности существующего на фоне господствующей неопределенности, чье господство следует из постоянной изменчивости всего существующего, люди попадают в ловушку: жить в неопределенности существующего также сложно, как сложно жить в окостеневшей, абсолютизированной определенности сущего, сознавая, что всякая абсолютизация искажает действительность.

Истина в движении - утверждал Гегель. Эта его мысль стала аксиомой. Но за нею стоит понимание того, что истина настоящего момента отличается от истины предыдущего момента и будет отличаться от истины момента, последующего за настоящим, ибо сущностная определенность предмета мысли изменяется вместе с подвижностью, изменением самого предмета.

Тем не менее суть, определенность и неопределенность занимают свое законное место в бытии всего существующего как неотъемлемые его свойства. Они утверждают свое право на существование в бытии всего сущего через диалектическую связь всего со всем и располагают для этого в бытии не только своим местом, но и своим временем, даже если это время исчисляется мгновением.

Сопутствующие интуиции

Иногда проще добыть грамм золота из тонн породы, нежели одну нужную истину из тысяч книг.*** Когда истину разменивают на обман и подлость, тогда природная греховность людей дополняется стократно превосходящей подлостью человекоподобных тварей.***Всякая определенность сущего в свое время и в своем месте способна найти в познающем разуме свое выражение в виде выявленной сути, однозначного смысла и истины, ранее разуму неведомых.***Логика мгновения, логика ситуации, логика взаимодействия большого и малого, случайного и необходимого, общего и единичного и т.д. - это то, что задает невидимый алгоритм как самого бытия всего сущего так и его познания.***В неопределенности столь же скрывается определенность, сколь в определенности таится неопределенность.***Для многих философия начинается с попыток поставить и разрешить вопросы: что, где, когда, почему, как, зачем применительно к той сфере, которая скрывается за пределами чувственного восприятия действительности.***Мысль движется от чувственно тревожащей неопределенности НЕЧТО к осмысленной логической определенности - это ТО, а не ИНОЕ.***У сильного есть философия, у слабого есть вера. Каждый черпает силы в своем источнике.*** Можно болеть сердцем за сохранность конкретного сущего, можно болеть разумом за его изменчивость, но более всего разумом следует болеть за меру во взаимодействии сохранения и изменения.

6.3 Познание бытия как целостности

Гениальность Гегеля в том, что он выразил невыразимое другими, а именно, он дал ответ на вопрос: что есть Все? Этот ответ таков: Все есть Ничто! Дав этот ответ на уровне всеобщего понимания, он оставил место для утверждения на уровне обыденной жизни и обыденного сознания важной, имеющей практическое значение истины: Нечто не возникает из Ничего и Нечто не превращается в Ничто без помощи Творца. Есть Ничто, переходящее во Все и есть Все, переходящее в Ничто. Остальное – это содержание перехода между Ничто и Все, обналичивание (предварительно в форме неопределенного Нечто), возможного сущего в действительное, определенное сущее.

Понять суть бытия можно лишь осмыслив взаимодействие всех элементов существующего через связь больших и малых законов природы, законов общества и законов мышления. Охватить все элементы в некоторой объединяющей формуле взаимодействия всего со всем посильно только универсальному уму, наделенному бесконечной мощью, тогда как весь совокупный, взятый во всем в его историческом развитии ум человечества только в нашем мнении может равнять себя с умом универсальным, реальное существование которого возможно, опять-таки, лишь в нашем мнении.

Познавая все новые и новые законы действительности и их связь, мы можем сколь угодно долго двигаться к цели понимания сути бытия, но при этом мы, при всех оговорках, не имеем абсолютного критерия для оценки степени нашего действительного приближения к искомой цели. Потому было бы разумно в поисках окончательного ответа на вопрос о сути бытия, обратиться за советом к незабвенному К. Пруткову, обладателю мудрого афоризма: «Нельзя объять необъятное, плюнь в глаза тому, кто скажет, что он объял необъятное» и внять смыслу этого афоризма.

Но мы не таковы, не таковы наши амбиции, чтобы ограничиться столь простым решением. Мы готовы довериться интуиции и догадке там, где достоверное знание по тем или иным причинам нам еще недоступно.

«Обративши взор в познанье, видят, что весь мир Брахман. Этот взор лишь благотворен, а не взгляд на кончик носа». Шанкара 788-820 годы н.э. (Брахман-наименование абсолютной реальности, не различаемой на бытие и сознание в индийской философии).

Порою не легко однозначно указать, на чем в большей мере основывается жизнедеятельность человека: на достоверном, доказательном знании, или на предрассудках, вере, интуиции, догадках, ибо лишь малая толика доказательного знания остается неизменной, тогда как интуиции и догадки часто обнаруживают свою практическую состоятельность.

Сопутствующие интуиции

Усилиями познания неопределенность Нечто преобразуется в определенность конкретного бытия.*** Бытие в целом выражается в нашем сознании взаимодействием его диалектических атрибутов-свойств, именуемых категориями, принципами, законами.

6.4 Смыслы, сущности и познание миров

Было время когда, выделяясь из природы и «выделываясь» перед ней своим развивающимся разумом, людской род интуитивно сознавал себя существующим в двух мирах, а именно: в мире объективной реальности (физическом мире) и в мире реальности субъективной (мире психических образов). Люди в любых жизненных обстоятельствах интуитивно исходили из своего естественного господства в этих мирах, ибо они могли непосредственно установить однозначную связь себя и природы, объективного мира и мира субъективного, чтобы извлечь для себя из этого пользу. В воле людей, детерминируемой необходимостью выживания, было установление правил отнесения всего существующего к миру объективному или миру субъективному; к тому, что существует лишь в их сознании и что существует вне сознания.

Оба мира были не просты, многообразны и все более расширялись в процессе их взаимодействия, опосредованного практической деятельностью людей. Первоначально разум служил средством овладения и использования физической, природной реальности для удовлетворения первичных, а затем все более растущих материальных потребностей в еде, жилье, одежде и т.д. Позже, во все большей степени, предметом потребления становились продукты деятельности психической, духовной. Подобно тому, как благодаря трудовой, производительной деятельности людей в окружающей их природной среде появлялось все больше физических, материальных образований ранее в ней не существовавших, в сознании людей появлялось все больше образований с природным, физическим миром непосредственной связи не имевших.

Это означало, что помимо объективной реальности и реальности субъективной в среде обитания людей рождались в качестве самостоятельных реальностей новые, являющиеся продуктом их деятельности виды реальности: виртуальная и метафизическая. Но, если внешняя по отношению к людям природа вбирала в себя эти новообразования как естественные результаты собственного стихийного изменения, то для людей такое расширение пространства их бытия требовало особого осознания, осмысления, приспособления.

Мир бытия, включающий самих людей, с необходимостью должен был осмысляться через призму изучения взаимодействия в нем вещества, энергии и информации. Одним из узловых пунктов этого взаимодействия, специфической формой его проявления стала жизнедеятельность людей сложно структурированная, находящаяся в постоянном изменении. Человек в таком случае понимается не только как homo sapiens, существо чувствующее и переживающее, но и как некоторый «определенным образом организованный объем пространства, узел сгущения энергии и информации».

В ходе тысячелетий своего развития разум людей обрел необходимый инструментарий познания внешнего мира и самого себя, а также своего взаимодействия с внешним миром и самим собой. Главнейшим выражением этого инструментария явилась выработка мышлением бесчисленного множества частнонаучных, культурологических, бытовых и иных понятий, смысл и ценность которых, определялись и изменялись соответственно изменениям жизненных потребностей людей. Важнейшее место, не всегда и не всеми признаваемое, в инструментарии познания заняли со временем, занимают ныне и будут занимать в будущем философия, ее методы и ее категориальный аппарат.

Более чем проникновенно об этом высказался один из выдающихся физиков 20 столетия К.Ф. фон Вайцзеккер. Размышляя о связи философии и физики, он писал: «Одна из основных трудностей, с которой я столкнулся, изучая физику, состояла в том, что слова и понятия, используемые людьми весьма эффективно при решении проблем, мне показались чрезвычайно сложными для понимания их значений, того, что в этих понятиях действительно стремились выразить. Поэтому, когда я узнал, что физики говорят о пространстве и времени, об энергии, о потенциальной энергии, о реальности, мне было трудно понять что это все означает.. вскоре я обнаружил, - во многих случаях знание физиков о способах приложения этих понятий объясняется просто тем, что они узнали об этом от своих учителей. Я обнаружил, что существовало общепринятое использование этих понятий без размышления об их смысле. Возвратившись к их истокам, к тому времени, когда эти понятия были сформулированы, я обнаружил, что большинство из них созданы философами, пришли в физику из философии. Часть из них пришла из современной философии. Но особенно много - из философии ХYII в. Однако философия ХYII в. не может быть понята, если не постичь ее связей с предшествующей философией или схоластикой. Схоластику, в свою очередь, невозможно понять, если вы не знаете, сколь глубокое влияние на нее оказали Аристотель и Платон. Мое стремление понять что-то в физике и философии привело меня, я думаю с неизбежностью к греческой философии. Что хорошо у греков - так это то, что они «не отсылали к грекам»» [14, c.736.].

Стоит обратить здесь внимание на то, что выделенное Вайцзеккером явление использования понятий без размышления об их смысле, достаточно распространено. Мы же заметим, что такое использование не безобидно и именно потому, в частности, обоснованным является наш философский интерес и к смыслу, и к сущности, и к истине. Обоснованным, на наш взгляд является рассмотрение нами не только различия в трактовке понятия сущности Поппером и Платоном, но и связи различного понимания истоков общественного устройства в зависимости от трактовок ими понятия сущности.

Обычно люди не углубляются «до греков» в этимологию, в анализ смысла понятий, используемых ими в том или ином случае, но понимание явлений природной и социальной действительности существенно зависит от смыслового содержания используемых понятий, что не всегда осознается и потому смысл понятий не всегда коррелируется, совпадает с определенностью, с сущностью самой действительности.

Сегодня становится все более очевидным, что именно категориальный аппарат философии нуждается в дальнейшем осмыслении и развитии. В первую очередь, на наш взгляд, это касается понятий сущего, сущности, существования, смысла, определенности, неопределенности, изменения, ориентации, мгновения, вечности и других.

Для чего необходимы размышления о смысле, сущности, о качестве, о Поппере и Платоне, о мгновении и вечности, о диалектике и т.п. в то время, когда все вроде лежит на поверхности видимого: катаклизмы природных сил, человеческие страсти, страдания, открытия, победы, поражения и т.д.- все что, казалось бы, полностью переполняет чашу зримого, ощущаемого бытия и дает обильную пищу для насыщения жажды познания людьми мира и себя в нем. Эта поверхность социального бытия доступна каждому и каждый может утолить свою жажду знать и иметь обо всем свое мнение. Важно, однако, заглянуть и в глубины социального бытия, на дне которых бьются сердца и мечутся души биосоциальных индивидов. Это дано не всем как не всем дано время и возможность «взглянуть» на бытие с высоты абстрактно-теоретического мышления.

Но к чему эти «копания» мышления в абстракциях, взаимоотношениях категорий и законов диалектики, когда каждодневно нужно решать вопрос о хлебе насущном, опираясь на опыт, лежащий, казалось бы, на поверхности всех действий человека в окружающей природе и во взаимодействиях людей друг с другом?

А нужно это отчасти для того, чтобы ответить на многие вопросы человеческого существования, в частности на так или иначе возникающий в сознании каждого человека простенький вопрос: откуда мы пришли, куда свой держим путь? В значительной же мере «копание» в смыслах, категориях, сущностях нужно для того, чтобы ответить на злые, навязчивые вопросы типа: почему не удается людям за тысячелетия истории общественной жизни избыть войны, угнетение, несправедливость, обман и т.п. явления; почему не удается выстроить социально справедливую общественную жизнь?

Хотя обыденное мышление тотчас пытается удовлетворить и успокоить себя простенькими ответами и на первый вопрос, шутя про родителей и последнее пристанище, и на остальные вопросы, прибегая к помощи интернет-справочников, желание получить ответы, схватывающие, исчерпывающие саму суть экзистенциальных вопросов, остается.

Именно тогда, когда оно достигает высшего напряжения, становится ясно, что для разрешения такого рода «простеньких» вопросов одних лишь частных физических, экономических, биологических и т.п. знаний недостаточно. Нужны рассуждения, опосредованные исследованием и применением категорий и законов диалектики, без чего должного разрешения поставленных вопросов вряд ли можно достигнуть.

Нужные в первую очередь для решения выше поставленных вопросов, рассуждения о категориях и законах диалектики необходимы для решения всех иных такого же уровня философских вопросов, для получения ответов, учитывающих в своей определенности всю трудность движения мысли через мглу сущностей, пронизывающих, заполняющих собою всеобъемлющее бытие; определяющих его в каждый момент непрекращающегося взаимодействия всего сущего, влекущего порождаемое им многообразие мира из небытия, через бытие, в иное будущее небытие.

Данный ответ в чем-то сходен с тем простеньким первым, идущим от жизненной постоянно повторяющейся обыденности.

«Копаются» в философских категориях, мыслят посредством категорий в первую очередь философы, пытаясь с их помощью «схватить бога за бороду», схватить сущность всего сущего и в целом, и в каждой составляющей этой целостности. Но, не отдавая себе в том отчета, не относя себя к философствующей братии, копаются в словесной шелухе, облекающей понятийные образы действительности, ради уразумения смысла этой действительности и смысла своего в ней существования все так или иначе, в том или ином объеме обретшие способность мыслить. И нет иного способа сотрясти и преобразовать объективную действительность иначе нежели как предварительно основательно ее перетрясти мысленно, сталкивая понятия о ней, молниями пронзающие громады словес, то сгущающихся и концентрирующихся в людских головах, то низвергающихся в повседневных речевых потоках.

В условиях, когда в разных частях одной планеты разум в идейном противоборстве людей ищет надежные опоры истинного понимания действительности, целей и средств ее преобразования, философские категории вновь, на наш взгляд, принимают на себя громадную идейную и идеологическую нагрузку. Именно они способны раскрыть глубинные связи между единичным и общим, существенным и не существенным, необходимым и случайным особым образом являющими себя нам в современной социальной практике. Именно философские и примыкающие к ним категории, призваны способствовать укоренению социальной деятельности людей в основах, выходящих далеко за пределы сиюминутных интересов и предельно узких воззрений людей на окружающий мир, место и роль в нем каждого человека.

Показательны в этом плане рассуждения финансового аналитика А.В.Лосева о том, как мыслится мир и жизнь современными наследниками русской философской мысли. По его словам мы видим мир в целом и в этой картине мира видим суть, умеем ее находить и с ней невозможно поспорить. Это позволяет нам не тратить время на разрешение «кэрролловских абсурдов», а сразу находить то, что поистине нужно.

Такова метафизическая суть «таинственной русской души»-добавим мы вслед Лосеву. Но видение сути, к сожалению, зависит от точки зрения, от пространственно-временной точки стояния в мире, с которой, собственно, мир обозревается. Эта точка стояния и зрения во многом обусловливает различие в видении, в понимании сути существующего в различные времена и в различных местах [15].

Каждая категория обладает когнитивной энергией [13], ибо является своего рода сингулярным, т.е. максимально сжатым гносеологическим образом одной из всеобщих сторон целостного бытия; является образом, способным развернуться в целостное, содержательное отражение воплощений соответствующей стороны бытия в конкретной определенности отдельных видов сущего.

Реанимация методологической роли диалектики в современном мышлении может и должна начаться с осознания сущности и значения ориентирующей функции философии[15], во-первых, с осознания когнитивной энергии знания вообще и когнитивной энергии категориального арсенала философии, во-вторых. Это осознание связано с поиском ясных ответов на вопрос о природе и характере связи вещества, информации и энергии, а также с поиском ответа на вопрос о специфике отношений и взаимодействия материального и идеального.

Свидетельством нарастающей потребности обращения сознания к метафизическим категориальным средствам осмысления действительности является характерный разворот идейных настроений в обществе от атеизма к религиозности. Между этими крайностями, как в свое время отмечал Бертран Рассел, есть идеологически «ничейная земля» - философское миропонимание. В нем-то и следует искать вразумительный ответ на основополагающие экзистенциальные вопросы.

7. Игра слов или обоснование социальной практики

Быть может после всего сказанного наступило время задуматься о чем, собственно, идет речь: об игре словами, когда за попытками тем или иным их изощренным использованием видится волшебство творения не мыслимых ранее, не озвученных ранее словесных комбинаций ораторского или литературного толка. Или же речь идет о том насколько вправе, насколько вполне и поистине могут слова представлять действительность такой, какой она есть на самом деле, то есть по- существу своему; насколько правомерно и допустимо доверяться прекраснодушным россказням о том, что такое жизнь и как в ней себя вести.

Не впусте ли в бездонные невозвратные пространства умолчания, поглощения человеческого гласа и человеческой мысли стремятся бесчисленные потоки прекраснодушных словес, ласкающих слух? Или же там, где имеют место быть слово и мысль, там поистине «место быть» принадлежит реальности, требующей своего ясного выражения, представления в голове, требующей, в свою очередь, осмысленного действия и осмысленного результата.

Не живем ли мы не столько в объективном мире, сколько в мире понятий, берущих на себя функцию представительствовать, замещать объективный мир; в мире понятий, являющихся результатом деятельности общественного сознания, блуждающего по лабиринтам мышления бесчисленных своих творцов?

Как бы смело ни конструировали мы новую материальную реальность, отталкиваясь от способности творить ее первоначально из нашего воображения и как бы далеко ни ушли мы от того исходного состояния, в котором не выделявший себя ранее из природы первобытный человек однажды оказался вынужденным не только противопоставить себя природе, но и поставить между собой и природой орудие преобразования последней, а вместе с тем и самого себя, всегда вопрос о том: сколь основу практических достижений людей составляют способности собственно мышления человека, а сколь эту основу составляют благоприобретенные умения использовать силы самой природы, основанные на подражательных его способностях - будет в центре внимания действующего разума, будет в центре духовной жизни общества.

Люди и в последующие времена не перестанут задумываться над тем, что же первично, а что вторично во взаимодействии духа и материи; чему, когда и почему следует отдать предпочтение и как наилучшим образом воспользоваться этим предпочтением.

Дух, духовность понимается нами в том широком смысле, в котором вся субъективная деятельность человека, его интеллектуальная, когнитивная деятельность и т.п. виды не материальной, не вещественно-преобразовательной деятельности находятся в одном ряду с различными видами идеального (метафизического), как то: божественное, сверхъестественный разум, платоновское царство эйдосов, шопенгауэровская воля, гегелевская абсолютная идея и т.п. В этом смысле все, обладающее качественным своеобразием принадлежности к сфере субъективной, не вещественно-материальной деятельности людей, мы относим к области духовного. В узком же смысле духовное чаще всего понимается как религиозное, нравственное, эстетическое содержание деятельности человека.

7.1 О вещах -в себе, для-себя и вне- себя

Фридрих Якоби писал: «...Если отвлечься от человеческой формы, то эти законы нашего наглядного представления и мышления лишаются всякого значения и обязательности и не дают ни малейшего указания относительно законов природы самой по себе. Ни закон достаточного основания, ни даже закон, что из ничего ничто не происходит, - не касаются вещей в себе. Короче, все наше знание не содержит ничего, ровно ничего такого, что могло бы иметь какое - нибудь истинно объективное значение» [16, c.131].

Говорить об объективности мира, значит, признавать его существование вне, независимо от нашего существования и, быть может, главное -признавать существование мира вне нашего сознания, независимо от того мыслим ли, познаем ли мы мир, воздействуем ли на него. А мы говорим об объективности мира и потому наши характеристики мира, его свойств, наши законы, «касающиеся вещей в себе», могут, на наш взгляд, считаться объективными, «принадлежащими миру», существующему независимо от нас, в той мере, в какой именно через их посредство объективный мир оказывается подвластным нашему практическому на него влиянию, подвластным нашему преобразованию его; в какой именно через них внешний для нас мир воздействует на нас, «заявляет» нам о себе, о своей сущности.

Если воспользоваться наследием Г.В.Ф. Гегеля, то гегелевская вещь (будь она в себе, для себя, или вне себя), нами интерпретируется так: «вещь-в себе»- это объективная сущность вещи (сущего), ее объективная истина; «вещь-для себя»-это объективный смысл вещи (сущего); «вещь вне- себя»-это субъективные сущность и смысл вещи (сущего)- то, чем вещь ( сущее) являются во внешнем для нее разуме, т.е. разуме субъекта. Истина в такой интерпретации есть совпадение объективной сущности и сущности субъективной. Путь мышления к такому совпадению труден, но не непреодолим. Субъективная сущность есть предельный образ познания объективно существующей вещи (сущего), вне вещи находящимся, разумом субъекта. В нашем рассуждении для нас, следовательно, имеют смысл, то есть, значимы, содержательны понятия объективной истины и истины субъективной, объективной сущности и сущности субъективной.

Отрицая разумность вне человеческого разума, мы в то же время утверждаем не только объективность существования бытия, сущего, внешнего мира, но и совпадение в их объективном существовании их сущности и истины, тогда как с отрицанием разумности объективного, вне субъекта находящегося внешнего мира, отрицается и осмысление этим миром себя: того, что он есть для себя, каково его значение, каков объективный смысл его существования. Только гегелевская абсолютная идея, отчуждая себя в материальное бытие и, возвращаясь к себе через отрицание своего материального инобытия, могла свободно оперировать всеми своими смыслами.

С нашей точки зрения, не объективный мир, бытие имеет объективный смысл своего существования (так могло бы быть, имей бытие разум), но только наличествующий действительный разум человека, по «юмовской ли привычке» или по собственному желанию мыслит значение, смысл объективного бытия, сущего внешнего мира. в том, что они существуют, что они есть.

На наш взгляд, в гегелевском понимании Абсолютная идея через материальный мир познает самое себя и в этом смысл ее бытия. Для нас мир объективного бытия не обладает сознанием, не мыслит себя, ибо он не леммовский океан, он существует и в этом факте его существования, в значимости его существования субъективный разум «видит» его (мира) объективный смысл бытия.

Точно также любая вещь, любое событие общественной жизни, человеческая история на отдельных ее этапах и вся она в целом имеют объективный смысл постольку, поскольку они существуют и своим существованием воздействуют на нас, на наши чувства, на наше мышление.

Якоби четко и ясно высказал свою точку зрения и с ней можно было бы согласиться на все 100%, если бы не столь же четкая и ясная точка зрения сторонников теории отражения, которая в большей мере, нежели какая другая теория подтверждается практикой взаимодействия телесного человека с внешним миром: миром природы, общества и мышления; подтверждается всей совокупностью созданных из материала естественной природы бесчисленных продуктов природы искусственной,- это, во-первых, а, во-вторых, все, претендующее на статус объективного или объективности действительно имеет смысл, имеет значение, является объективным прежде всего по отношению к субъекту и лишь через его посредничество по отношению к чему-либо, что находится вне субъекта.

Признав для себя мир объективно существующим мы признаем объективно существующим и все, что составляет содержание этого мира. Если бы не было взаимодействия человека с миром, не было бы и отражения его в нашем сознании, мир бы был миром в себе, точно также как наше сознание без взаимодействия с миром было бы сознанием в себе и для себя, было бы только самосознанием, таким же фантомом для мира каким фантомом для сознания являлся бы мир.

Сопутствующие интуиции

В голове человека являет бытие свою волю, свое хотение быть названным и поименованным. Вот только выбор головы вызывает порой недоумение и у головы и у изъявившего свою волю бытия.***Познание имеет своей интегральной целью постижение сути всего сущего в его целостности.*** Каким же умным требуется быть, чтобы, постигнув смысл смысла всех смыслов вывести из этого, в качестве непреложного следствия, необходимые и достаточные условия жизни по совести и справедливости! Где бы сыскать таких умников? Но ведь вполне разумна мысль в математике о множестве всех множеств, включающих себя в виде подмножества.

7.2 Одна из основных жизненных проблем

Люди живут не просто в мире- они живут в мирах, сложнейшим образом связанных, взаимодействующих между собой. И классификация этих миров начинается с их временной связи: мир прошлого, мир настоящего, мир будущего. Многообразие миров, насыщенность их имеющими для людей жизненное значение явлениями, постоянная текучесть, изменчивость и относительная стабильность последних являются главными предпосылками перманентного воссоздания ситуаций, в которых потребность ориентироваться выступает для каждого индивида как «гражданина миров» столь же важной, сколь она является важной для животного живущего по определению лишь в мире природы.

Вряд ли люди, живя в этих мирах, могут удовлетвориться суждениями о том, что прошлое не существует реально, но лишь в их головах, в их воспоминаниях, как, впрочем, и будущее в их фантазиях. В том-то и дело, что наше настоящее слишком зависит от нашего прошлого и нашего будущего, слишком принадлежим мы разным мирам, противостоящим нашему разумению своею мощью, мощью бесчисленных реализаций в них явлений и процессов, часто скрытых от непосредственного восприятия, ставящих нас перед фактом их явленности, данности нам как условий нашего бытия. Но, ведь, и сам индивид по своей природе есть неопределенность, проблематичность, парадоксальность [17, c.14 ].

Чем больше неопределенность бытия, тем выше в нем риск деятельности. Потому в жизни каждого индивида столь важно умение сообразоваться, сориентироваться в обстоятельствах места и времени, важно умение построить устойчивую надежную систему из неустойчивых ненадежных элементов, наиболее эффективно опосредствующую его взаимодействие с окружающим миром; построить систему, зная, смиряясь, соглашаясь с неустойчивостью ненадежностью элементов, используемых в построении искомой системы на основе понимания каждым индивидом смысла, цели и средств его жизнедеятельности.

Умение ориентироваться в каждом из миров, будь то мир природы или мир межличностных отношений или иной какой-либо мир из составляющих целостный мир бытия является необходимым условием решения людьми не только их повседневные проблем, но и основной жизненной проблемы: выжить, выжить благополучным образом - относительно комфортно, относительно цивилизованно, относительно справедливо, относительно честно и счастливо, ибо абсолютность остается за ширмой адекватности, за занавесью никогда не преодолеваемой нами полностью неопределенности существующего.

8. Проблема ориентации

Принято считать, что для простого общения на чужом языке достаточно знать 4-5 тысяч слов из него. Для чтения нужно знать 7-8 тысяч, а для свободного владения 10-12 тысяч. Толковые словари содержат 100 и более тысяч слов. Но даже все языки мира вместе вряд ли могут выразить все то сущее, что существовало, существует и будет существовать в мире бытия.

Философы и лингвисты не редко употребляют выражение: язык - это дом бытия. Для нас в этом доме сущее обретает не только свое место, но и свое имя. Тесноват ли дом для бытия или нет - покажет будущее. Пока же мы живем в парадигме Оккамы, согласно которой не следует приумножать сущности, то есть необходимо ограничить разум небольшим набором понятий (сущностей), выражающих наиболее существенное в бытии мира и бытии человека. Здесь с Оккамом спорить, вроде, не следует, ибо в понятиях, не умея в них ориентироваться, можно заблудиться также, как можно заблудиться в незнакомой местности. Вот только кто бы научил умению ориентироваться в понятиях, то есть умению отличать сущностное от несущественного? Быть может тот научил бы отличать мир действительно сущего от мира искусно придуманных сущностей.

Не без оснований принято считать, что к моменту возникновения любой проблемы возникают и способы ее решения. С возникновением проблемы ориентации в окружающем мире, ориентации в хитросплетениях явлений природного и социального бытия, от которых непосредственно или опосредованно зависит жизнь человека, возник и развивался в недрах мыслительной деятельности людей удивительный способ ее решения - философия, важнейшей функцией которой была и остается функция ориентирования человека в мире, или иначе: возникает способ преобразования данного в форме неопределенности бытия в определенность полученных о нем истинных знаний.

Это позволяет сделать вывод: познавая, определяя сущее, его смысл, сущность, истину в окружающем мире, движемся мы мысленно от берега неопределенности бытия к берегу определенности, пересекая реку бытия, в которую не только дважды войти нельзя, но и единожды входим с трудом.

Только через чувственную и материально-практическую, преобразовательную деятельность делают люди внешнюю, объективно существующую определенность мира в себе и для себя, определеностью существующей и для них. Тем самым важнейшей целью жизнедеятельности людей является обращение внешней действительности, изначально данной, существующей для них в форме неопределенности, в действительность, существующую для них, после этого обращения, вначале в чувственной форме, а затем в форме мысленной и вербальной определенности.

Определение или логическое выражение объективной сущности сущего в мыслительных формах сути, истины, смысла сущего - отличительная черта людей как разумных существ.

Идеальные образы действительности, возникающие в процессе практического взаимодействия человека с окружающим миром, запечатленные в психике и продуктах человеческой деятельности, становятся выражением, фиксацией, объективацией результатов обращения в определенность неопределенности внешнего мира.

Обращение, преобразование неопределенности познаваемой действительности в ее определенность составляет существо ориентационной деятельности человека.

Прежде, чем продолжить, хочется извинить других и извиниться самому за ту легкость, с которой по привычке вновь и вновь всюду, где следует говорить о людях, говорится о человеке, хотя одной из центральных идей в размышлениях о людях и о человеке для нас является идея несовпадения людского и человеческого бытия. Будем же настороже там, где речь идет о человеке, тогда как следовало бы вести ее пока о людях. В полной мере сказанное относится к нижеследующим размышлениям, касающимся ориентационной проблематики, подробно нами рассмотренной в монографии «Бытие и ориентация (Ориентационный подход в жизнедеятельности человека) » [15].

Понять человека как существо историческое, зависящее от социальных и культурологических факторов и обстоятельств жизни пытались многие, но было бы неверно ограничить понимание человека лишь его зависимостью от социально-исторической и биологической природы.Человека, на наш взгляд, следует «брать», рассматривать во всем богатстве его связей с окружающим миром, в целостной включенности его в мир. Быть может так, как берет, рассматривает и понимает его Мартин Хайдеггер. Человек у Хайдеггера не абстрактная реальность, не специфическая деятельность (подобно разуму, чувству, инстинкту и т.д.), а «наличная и действующая в мире реальность», человек, который именно потому, что он существует (в мире), отражает в большей или меньшей степени в способах своего бытия бытие мира.

Понимаемый таким образом человек - это всегда отдельно взятый индивид, единственная и неповторимая реальность, не сводимая ни к какой коллективной или безличной силе; он также никогда не замкнут в самом себе, в непреодолимых глубинах сознания. Он находится в постоянных отношениях с миром т.е. с вещами, с другими людьми, и более того, по сути дела, конституируется этими отношениями, которые проявляются в его потребностях, в использовании им вещей для их удовлетворения, в сообществе, которое он создает с другими людьми, и в формах общения, которое он устанавливает с ними [ 17, c.89].

Не только М. Хайдеггером, но также К. Ясперсом, М. Вебером, Э. Фроммом и другими мыслителями ориентационная проблематика выражается прежде всего пониманием человека как места схождения, переплетения различных внешних и внутренних факторов его бытия; выражается пониманием определенности самого человека и его жизнедеятельности, а значит его сущности и смысла его жизнедеятельности через «борьбу различных факторов». Заметим, что если в предыдущем пункте взаимодействие человека и социальной среды рассматривалось в плане потери и отыскания субъектом ориентации его определенности в изменяющейся действительности, то в настоящем пункте внимание обращается прежде всего на вписанность, включенность субъекта ориентации в среду как ее естественного элемента, как носителя ее свойств, точки пересечения, места схождения различных факторов.

Как ни странно, но подобно ситуации, в которой шьющий сапоги сапожник сам остается без сапог, философия, одной из важнейших функций которой является ориентирование человека в мире, к ориентации как таковой, то есть, берущейся в качестве особого предмета изучения, должного внимания не проявляла и не проявляет, что определенно сказывается на эффективности ее воспитательной и образовательной деятельности.

К 21 веку информационные бумы породили проблему ориентации в пространстве смыслов, все более насыщаемых идеологическим окрасом. Мы живем в мире смыслов, столь же ориентирующих, сколь и дезориентирующих нашу деятельность и нужны особые инструменты интеллектуальной деятельности для преодоления дезориентирующих воздействий смыслов искажающих объективно существующее.

Кто может точно указать границы необходимости и достаточности знания, требуемого человеку для гарантированного достижения целей жизни в постоянно изменяющемся мире, тот поистине провидец, каких свет знал не так много. Если верно, что с расширением области знаемого, расширяется область незнаемого, то, быть может, верно и то, что древние, не столь нагруженные знаниями как нагружены мы, легче ориентировались в окружающем мире.

У многих мыслителей, начиная с древности, можно найти ясно выраженное понимание основных проблем бытия человека в природном и социальном мирах. Для современных людей это понимание остается верным в той мере, в которой проблемы более ранних времен, времен античности, средневековья, нового времени остаются проблемами, стоящими перед современностью. Не удивительно, что мы, размышляя сегодня о современности, нередко повторяем в оценках его исторических процессов и событий, их причин и следствий, оценки когда-то и кем-то сформулированные раньше.

Эти повторы необходимы, но они не заменят оценок нашей действительности с позиций нашего времени, с позиций нашего собственного непосредственного участия в ней, с позиций живого восприятия событий в чем-то похожих на события далекого или относительно недавнего прошлого, но им уже не тождественных. Актуальные события требуют их актуального выражения в сознании, требуют обновленного понимания их сути, связи, тенденций изменения.

Природная действительность и, творимая человеком, социальная действительность, в их взаимовлиянии друг на друга усложнили не только материальную среду, в которой живут современные люди, но усложнили, соответственно, ее выражение в индивидуальном и общественном сознании, усложнили проблему ориентации человека в мире.

Человек сознает себя и мир как нечто данное раз и навсегда для данного момента своего взаимодействия с миром, и как лишь одну из возможностей мира, реализованную в данный момент. Потому знание мира в этот актуальный момент совпадения и реализованных потенций бытия мира, и реализованных возможностей человека, самодовлеюще. Оно истинно своей особой истинностью -актуальностью ответа на потребность в ориентации.

Чтобы быть в с е в и д я щ и м «оком», человеку нужна в с я п о л н о т а представлений о мире, в с я полнота связности его с миром. Но такая полнота во всем ее объеме недоступна индивиду. Она, хотя и не исчерпывающим образом, реализуется через и в совокупной деятельности человечества, оставаясь вместе с тем (при строгом подходе) идеалом для человечества в целом. Не человек чувствует и осмысляет мир, но человечество, ибо он погружен, существует не только в реальном мире природного бытия, но также, не в последнюю очередь, в мире общечеловеческих представлений, знаний. В этом плане он-существо, действующее априорно: его деятельности предшествуют результаты познания и деятельности общественно-исторического субъекта.

Ориентация человека в мире опосредована его ориентацией в мире человеческого общественного знания и чувствования. Человек живет и действует не столько в мире природы, сколько в мире книг и интернета, в мире вещей и социальных (т.е. искусственных по происхождению) явлений, сознавая при этом, что бесконечная мощь развивающегося знания, в которое он погружен, неизмеримо меньше мощности и потенциальной полноты бесконечного и вечно существующего, неисчерпаемого в многообразии своих проявлений мира.

Мир сущего велик и необъятен. Истинно, правильно сориентироваться в нем можно лишь опираясь на знание сущности явлений окружающего мира. Можно понять в этом плане правоту Оккама, имея ввиду то, что человек для ориентации в окружающем мире, в общественной жизни, дабы не «утонуть» в проявлениях сущего и раскрытых в нем, соответственно, сущностей, должен ограничить себя набором базовых сущностей. Именно предельные для конкретного исторического времени знания явлений действительности, фиксированные в форме знания сущности этих явлений, дают человеку, базовые опоры в виде сущностей (законов), позволяющих ему ориентироваться, а значит, находить свою собственную определенность, определенность своих поступков, поведения и деятельности в данных, конкретных обстоятельствах места и времени.

9. Сущность и реальная жизнь

Сделав предметом рассмотрения социальную и индивидуальную жизнь, мы в качестве «площадки» дальнейшего их мысленного препарирования избрали заочную полемику Поппера с Платонам на страницах книги Поппера «Открытое общество и его враги». Именно на этой площадке в рамках указанной полемики можно обнаружить методологическую роль, важность категории сущность в построении оппозиционных по отношению друг к другу социологических концепций Поппера и Платона, ведь каждый из них в своих суждениях и определениях исходит из того, что эти суждения и определения носят сущностный характер, то есть являются выражениями самой сущности всех сторон, всего содержания рассматриваемой социальной действительности. Руководствуемся мы при этом не чисто академическим интересом к идеологическому противоборству концепций, разделенных более чем двухтысячелетней историей, но значимостью затронутых в полемике проблем для нашей сегодняшней действительности.

Она такова, что для одних людей война на Украине это продолжение неоконченной гражданской войны в России; для других - это реванш коллективного Запада за проигрыш во второй Мировой войне; для третьих - это начавшаяся третья мировая война за передел мира и установление новых правил жизни мирового сообщества, назревший в условиях демографических, технологических, культурологических и т.п. изменений; для четвертых - это повод укрепить свое привилегированное положение во всех жизненно важных сферах глобальной экономики, финансов, политики и т.д.; для пятых - это шанс вырваться из унизительного колониального подчинения и установить справедливое взаимодействие различных экономически, политически, культурно развитых государств во всех сферах жизни на единой планете.

Можно было бы и дальше продолжать этот перечень, где явно, а где скрытно действующих причин, поводов и целей трагических событий разыгравшихся в первой трети 21 века.

Мы же видим и обращаем внимание на то, что речь идет во всех случаях о столкновении не просто различных целей, интересов, поводов, а интересов и целей противоположных, противоречащих друг другу и даже непримиримых. Более того, достаточно явно просматривается и глубокая укорененность сегодняшних событий не просто в ближайшем историческом прошлом, но и в прошлом весьма отдаленном, не единожды становившемся предметом рассмотрения историков, философов, политических деятелей, писателей, ученых.

С позиций событий, ставших основным содержанием настоящего времени, представляется целесообразным обратиться к попперовскому анализу причин возникновния и становления отличительных черт функционирования так называемых открытых и закрытых обществ, поскольку во всем многообразии столкнувшихся ныне на международной арене целей и интересов самых различных акторов социальной деятельности нами усматривается присущая всем им укорененность в стародавних противоречиях, главные из которых, как считал Карл Поппер, имели место уже в античном мироустроении и которые, в модернизированном виде, будучи многократно более усиленными, явили себя в 20 столетии, а теперь в первой четверти 21 столетия вновь являют себя в наиболее драматической, чреватой самыми тяжкими последствиями форме.

Можно, конечно, рассматривать социальную проблематику саму по себе, проксимально, не касаясь общих закономерностей природы, общества и мышления, но для нас предпочтительнее иметь с ними дело всякий раз, когда мы вспоминаем о неразрывной связи людей и породившей их природы. В этой связи не будут случайными наши отклонения от тематики социального устроения общественной жизни в сторону осмысления всеобщих характеристик действительности, всеобщих законов бытия природы и общества.

Естественно предположить, что некоторые выводы относительно современной общественной жизни окажутся прямыми следствиями из всеобщих законов бытия мало изменившихся со времен их первичных формулировок в концепциях античных философов, нашедших позже свое развитие в идеалистической и материалистической диалектике, соответственно, Гегеля и Маркса.

9.1 По существу

Едва ли не во всех обстоятельствах жизни люди признают важную роль в обосновании их деятельности понятий сути (сущности),смысла и истины. Они хотят опираться на сущность целей, сущность средств, сущность содержания и результатов своей деятельности для уверенности в принимаемых ими решениях, для подтверждения своей правоты, своей правды перед самими собой и перед теми, кто в их правоте сомневается. При этом они идут в поисках сути, смысла, истины до предела познавательных возможностей человека сегодняшнего дня, до предела доказательных возможностей человеческого ума.

Трудности возникают там и тогда, где и когда понимание действительности, понимание действительного состояния дел осуществляется через подведение этого понимания к его пределу в виде нахождения самой сущности дел, самой сущности действительности. А такое подведение с необходимостью предполагает, как мы об этом говорили раньше, определение самой сущности как таковой, предполагает понимание того что есть сущность как таковая, можно ли овладеть сущностью чего либо абсолютным образом. Памятуя о сказанном, обратим внимание на то, как используется понятие сущности в аргументациях Поппера и Платона и какие далеко идущие выводы из этого использования следуют.

А выводы таковы, что Поппер, оспаривая смысловые конструкции Платона, критикует его понимание сущностей, лежащих в основаниях общественного устройства жизни людей и на этой основе защищает либеральное понимание сущности открытого общества. а вместе с тем защищает само открытое общество, как совершенное социальное устроение.

В этой связи заметим, что нашей задачей является критика попперовского либерализма, осуществляемая посредством переосмысления трактовки сущности как она дается и в воззрениях Платона, и в воззрениях Поппера, во-первых, и, во-вторых, задачей является определенное оправдание некоторых идеологических взглядов советского периода общественного развития, периода его функционирования как общества закрытого типа, согласно попперовскому определению. Прежде всего взглядов, связанных с пониманием роли научного знания в обосновании целей и средств социального строительства, устроения общественной жизни.

Принципиальным является то различие взглядов на сущность явлений действительности, будь то явления природы или общественной жизни, которое демонстрируют в своих суждениях Платон и, критикующий Платона, Поппер. У Платона сущность воплощает собою истину и неизменность, У Поппера сущность- воплощение изменчивости и интереса субъекта деятельности вообще, субъекта социальной деятельности, в частности. И у Платона и у Поппера сущность есть понятие, интеллектуальный инструмент, при помощи которого осмысливается действительность и это осмысливание кладется в основания практической деятельности. Но каждый понимает сущность по-своему.

Далее, у Платона сущность-это то неизменное, в свете чего должно видеть, осознавать не кажущееся, а истинное бытие сущего; видеть бытие сущего не искаженное обстоятельствами, освобожденное от них; видеть сущее в том истинном качестве, которое только и может быть взято, избрано в основу практической деятельности, обеспечивающей необходимые и достаточные условия жизни человека в настоящем и будущем.

Детерминирующую роль сущности в обосновании деятельности, обеспечивающей необходимые и достаточные условия жизни общества в настоящем и будущем признает и учитывает Поппер. Однако он акцентирует внимание, в отличие от Платона, на изменчивости не только сущего (действительности), но и сущности, ибо, согласно Попперу сущность такова, каковой она востребована субъектом познания для успешной деятельности. По Попперу сущность такова, какой она пригодна для удовлетворения интересов действующего человека. Она имеет прагматический характер. Она-продукт субъективной деятельности людей, продукт коллективного творчества общественного сознания, вкладывающего в идею сущности свою корыстную заинтересованность.

И Платон, и Поппер фундируют свое видение социальной действительности на системе ценностей политических, экономических, нравственных и т.д. И у Платона, и у Поппера ценности имеют сущностной характер. Они-сущности. Но у Платона эти сущности (эйдосы) идеальны, неизменны, являются трудно достижимыми образцами для действительного мира, для практической деятельности. У Поппера сущности-это прагматические отправные посылки мыслительной и предметно-практической деятельности, зависящие от интересов действующего социального актора.

Именно с такого рода понимания каждым роли сущности и ее природы выстраиваются, соответственно, Платоном и Поппером их мировоззренческие картины вообще и картины социальной действительности, в частности. С этих сущностных позиций выстраиваются объяснительные концепции социальных процессов, исторических изменений общественной жизни. С них же выстраиваются оправдательные, апологетические концепции «закрытого» тоталитарного общества Платона и «открытого» демократического общества Поппера.

Принципиальное расхождение в понимании сути сущности у Платона и Поппера ведет их к принципиальному различию в понимании глубинных оснований общественного устройства, в качестве которых Платоном и Поппером берутся, соответственно, понимание сущности как неизменного идеального образца государственного устройства и понимание сущности как отправной прагматической посылки мыслительной и практической социальной деятельности. Каждый прав на половину, ибо ни то ни другое понимание сущности не является исчерпывающим по отдельности основанием устойчивого социального устройства.

Нас не удовлетворяют ни платоновские предзаданности неизменных идеальных сущностей, ни волюнтаристские выражения в сущностях изменяющихся интересов субъектов практической деятельности. Нас удовлетворяет отождествление сущностей с законами, формулируемыми научным мышлением.

Именно законы, формулируемые научным мышлением выражают существенные, сущностные связи, отношения, взаимодействия в природном мире. Они (законы) являются результатом длительной, кропотливой, на каждом шагу подтверждаемой опытом теоретической и практической деятельности работы. Не абсолютная, но достаточная незыблемость научных законов является свидетельством выявления пытливой мыслью ученых самой сути, (сущности) изучаемой объективной реальности, по крайней мере максимального к ней приближения. Они позволяют прогнозировать дальнейшую деятельность, опираясь на знание, данной в законах определенности, сущности природных и социальных явлений. Последнее обстоятельство не исключает, конечно, ошибок в силу субъективных и объективных трудностей процесса познания закономерностей действительности, но и не отменяет самой необходимости познания последних, не отменяет необходимости именно на научном знании строить социальную деятельность.

Столь же нет сомнения в возможностях и способностях разума людей познать сущности, лежащие в основаниях законов действительности, сколь нет сомнения в невозможности отмены этих законов. Законы природы, общества и мышления объективны, не отменимы. При всех оговорках, они не только познаваемы, но они практически востребованы- такова аксиома, не единожды подтвердившая свою состоятельность в перипетиях и катаклизмах исторической реальности.

В мире, где все существует движимое взаимодействием противоречивых видов сущего, во взаимодействие и борьбу при определенных обстоятельствах могут вступать и противоречащие друг другу законы. Быть может, отчасти этим можно объяснить трудность жесткой детерминируемости и предсказуемости исторических событий, а не тем, что исторические законы не существуют. Они существуют, они не отменимы, они познаваемы, но, как известно, «в одну повозку не запрячь коня и трепетную лань».

Специфика социального бытия, его подвижность изменчивость, многофакторная зависимость от множества переменных, носящих случайный характер, порождает особые трудности в познании сущности, закономерностей социальных явлений и социальных процессов. Именно в этой области Поппер в наибольшей степени пытается дискредитировать социологические воззрения Платона и увидеть в них предвосхищение советского тоталитаризма. Главные козыри в интеллектуальном арсенале Поппера- его теории верификации и фальсификации. Согласно первой, никакое утверждение, не подтвержденное опытом, не может рассматриваться в качестве истинного. Согласно второй – любая теория, претендующая на истинность, должна быть опровергаемой. Исходя из этих теорий невозможно опытным путем подтвердить истинность законов исторического детерминизма, являющихся продуктом индуктивных обобщений.

По-Попперу: поскольку индуктивные обобщения не истинны, то они в качестве законов-истин не могут быть фальсифицированы и, следовательно не могут быть основаниями для прогнозирования. Это значит, что лишь те сущности-законы хороши, которые человек может изменить, изменив предварительно ту сущность, которую законы призваны выразить и выражают. На то и существует свобода воли человека, реализующая себя в форме «что хочу, то и ворочу», и поскольку она (свобода воли) не только существует, но является базовой ценностью человеческого бытия, то никакая научная социальная инженерия, согласно воззрениям Поппера, невозможна.

Безумный мир может быть адекватно выражен только в безумных идеях - на таком посыле можно было бы солидаризироваться с Поппером в его восприятии философии Гегеля. Но на этом же посыле следует оправдать и оценить последнего как понявшего мир именно таким, каковым этот мир является в своей действительной сути: противоречивым в истоках, свершениях и завершениях, в созидании и разрушении, в изменении и постоянстве, то есть в своем непрекращающемся безумстве, которое Гегель облачил в тогу абсолютной идеи и отождествил с Абсолютным Разумом.

Гегелю нужно было сойти с ума, чтобы взглянуть на свой ум со стороны Абсолюта.

Перефразируя известную сентенцию, можно сказать: идеи Гегеля достаточно безумны, чтобы быть истиной и потому их следует признать истинными. Истина же здесь в том, что порядок находит свое наивысшее выражение через преодоление хаоса, тогда как хаос находит свое предельное выражение через преодоление порядка. Но чтобы достичь своих наивысших форм порядок и хаос должны находится в непрерывном отрицании самих себя в своей противоположности.

Трудно было бы понять смысл, значимость и ценность попперовской критики платоновских социологических воззрений без признания первостепенной важности категории сущности в теоретических построениях Платона. По умолчанию это признает Поппер, что дает ему возможность усилить аргументацию своих тезисов, выдвигаемых против взглядов Платона на общественное устроение. Именно категория сущности является и для нас тем ключевым звеном, через которое в единую цепь выстраиваются наши рассуждения по вопросам социального устроения.

Поппер интересен тем, что проблему текучести, подвижности, изменчивости социальной действительности он берет за основу в попытке раскрытия особенностей и механизмов общественного бытия. Он не только четко осознает эту проблему, но осуществляет, ведет ее рассмотрение со времен античности, напрямую полемизируя при этом с взглядами, с творчеством Платона.

Анализ Поппером античного общественного устроения важен в силу широко используемого им в процессе исследования эмпирического материала. Следует учесть, однако, что во все времена изменяется не только социальная действительность, но и все существующее в мире. А когда предметом рассмотрения становится в с е , то эмпирические науки при всей эффективности применяемых ими частных методов, не отягощенных "мировой скорбью", оказываются недостаточными для борьбы и устранения именно "мировой скорби", терзающей извечно людей, заброшенных в мир неопределенности, неизвестности, изменчивости и более всего заставляющей их, всматриваясь и изучая этот мир, искать в нем ответы именно на "скорбные вопросы".

Поппер исходит из изменчивости открытого общества как социальной системы. По его разумению оно меняется и будет меняться в будущем. В этом источник и гарантия его жизнеспособности при всем том, что этот тип общественной организации им отнюдь не идеализируется и не абсолютизируется.

Трудно не согласиться при этом с мыслью В.К.Садовского, высказанной им в предисловии к книге К.Поппера "Открытое общество и его враги", о том, что вопросы обоснованности, предпочтительности, приоритетности в выборе для жизни тоталитарного или истинно демократического государственного устройства будут многие десятилетия, а "скорее всего столетия" стоять в повестке дня.

Добавим к этому, что за эти времена многие поколения разделят удел предшествующих поколений. Удел, сутью которого для одних станет удача прожить жизнь в радости и удовольствии, а для других в горести и страданиях. И сколько бы не дули на эти поколения ветры социальных перемен, гонимые напором новаторских идеологий и практических деяний новоявленных пассионариев, земля останется землею, небо останется небом и землю кто-то должен будет пахать, а кто-то будет оценивать красоту небес и хватать с небес звезды, развешивая их на грудь и погоны избранников судьбы.

Не раз, не два, а многожды еще на различных полях сражений скрестят идеологические, военные, экономические и политические "копья" защитники усовершенствованых открытых и закрытых обществ, сторонники и противники социальных устроений удобных и выгодных для себя любимых.

Тот тип общественного устройства, который согласно Платону является правильным и справедливым, по мнению Поппера является тоталитарным, несправедливым, заслуживающим всяческого осуждения.

Почему же то, что справедливо по Платону не является справедливым по Попперу? Кто прав? Кто владеет истиной? Может ли истина быть единой для разного времени, для разных культур? Насколько важно выяснение этих вопросов на современном историческом этапе ломки, крушения и смены существующих форм взаимодействия людей как на уровне отдельных государств, так и на межгосударственном уровне? Так случайно или, наоборот, очень уместно в контексте приведенных вопросов упоминание Поппером гераклитовских определений справедливости : "Справедливость - это война", "Богини судьбы - это тоже самое, что прислужницы Справедливости"?

По мнению Платона из всех вещей лишь форма или идея совершенна и бессмертна. А по нашему мнению не только идея, но и любая вещь бессмертна, будь она совершенна или не совершенна. Бессмертна же она, как не звучит это парадоксально, в силу своей смертности, которая и является действительной причиной бессмертия как любой вещи, так и всего сущего. На самом деле парадокса здесь также нет, как нет его и в диалектическом суждении: вещь является и не является собой в одно и то же время.

В рассмотрении сущности нас привлекает не то, что существует понятие о порядках сущности, что существуют понятия о более или менее глубоких уровнях постижения сущности, но привлекают также понятия о состояниях, на которые распадается всякая текущая сущность, понятия о сущностях текущих и вечных.

Нас интересует смысл утверждения Поппера о том, что "область общественной жизни, всецело захваченной потоком истории, не имеет устойчивых сущностей" потому, что говорится здесь о сущности как о чем-то самостоятельно существующем, вне соотнесения ее с чем-то иным - с какой то вещью, процессом и т.д., которым она должна соответствовать, которые она должна характеризовать, как то, без чего ни вещь, ни процесс и т.п не могут существовать в качестве вещи, процесса и т.п. Именно это утверждение Поппера имеет для нас принципиальное значение.

К.Поппер, Ф.А.Хайек, М.Фридман и другие сторонники либерального, а ныне и неолиберального миропонимания абсолютизируют свое видение действительности в качестве единственно правильного среди других известных доктрин миропонимания. Однако при пристальном рассмотрении обнаруживается, что ни тоталитаризм, ни демократия, как противоположность тоталитаризма, не являются сами по себе абсолютно оправданными формами правления. Все зависит от обстоятельств места и времени, исторически складывающихся в движении социальной материи. С этой точки зрения господство той или иной формы в той или иной сфере общественной жизни может быть как необходимым и востребованным, так и неприемлемым и вредным. Подобное видение, понимание соотношения тоталитаризма и демократии может быть распространено и на рассмотрение соотношения в экономической жизни общества капиталистического и социалистического способов хозяйствования, участия или не участия в хозяйственной жизни государства.

Быть может, при поверхностной оценке диалектической методологии познания, как фундирующей, с точки зрения философов марксистского периода развития философии, практику преобразования социальной действительности, она, как говорится, «через чур», была опирающейся на чрезмерные обобщения, являлась абстрактной, далековатой от непосредственного восприятия конкретной данности существующего, не учитывала роли факторов, кажущихся мелочными и несущественными, не носящих или не претендующих на статус всеобщности; она не учитывала взаимозависимости всеобщих и частных законов, а дьявол, как известно, скрывается в деталях, и мелочи делают атмосферу. Быть может все это так и есть, но этим не отменяется вовсе значение диалектической методологии для познания как действительности вообще, так и социальной действительности, в частности.

В своей книге "Открытое общество и его враги" Карл Поппер косвенно выходит на необходимость учета всех законов и их связей при осуществлении социальной деятельности направленной на достижение заранее поставленных целей. Он пишет: "даже механические двигатели сделаны не только из металла, а сочетают металл и нормы, то есть, получены путем преобразования физических объектов, осуществляемого в соответствии с определенными нормативными правилами. В институтах (регуляторах общественной жизни ) тесно переплетены социологические, то есть естественные и нормативные законы, а потому невозможно понять характер их функционирования, не умея различать эти законы" [6, с.102-103].

Косвенным образом речь идет здесь о необходимости осознавать "сочетание", взаимопроникновение, взаимовлияние материальных, физических и когнитивных, идеальных компонентов в жизнедеятельности людей и в результатах этой жизнедеятельности, выражаемых в производстве материальных и духовных благ.

Стоит принять во внимание, собираясь решать вопрос о сравнительных преимуществах демократии над тоталитаризмом, одно вырвавшееся у Поппера честное признание, когда он говорит, что смысл, который мы вкладываем в слова зависит от нашей позиции, нашего интереса (речь идет о понятиях морали, права, политики и, в этом плане, обо всем, что связано с моралью, правом, политикой), она идет о словах, выражающих сущностные интересы и отношения, о тех сущностях, на которых базируется защита Поппером его открытого общества.

Он прямо говорит, что его понимание справедливости, а следовательно и других понятий такого рода "зависит от наших практических требований и от наших предложений по осуществлению политики, которой мы решили придерживаться"[6,с.128]. Другими словами, наше понимание смысла, а по-другому сути того, что мы выражаем в наших словах, зависит от нашего интереса, от нашей потребности в той или иной трактовке действительности. И если этот интерес изменится, то нет ничего удивительного, что вслед за этим изменятся и трактовки смысла, сущности справедливости, истины, блага и т.п., а по-существу измениться может весь реестр понятий морали, права, политики и т.д., ибо они, согласно Попперу, должны определяться в контексте наших интересов. У Поппера, если используется, функционирует в рассуждениях категория сущности, то не иначе как в ее релятивистком смысле.

Понятно, что идея объективности смысла, сущности и истины для Поппера также неприемлема как и идея объективных закономерностей в социальных процессах. Сказанное не отменяет того, что идеи фальсификации и верификации, развитые Поппером, вполне уместны в методологии научного познания физической реальности.

Иное у Платона. Согласно Платону сущность (образец, идеал, эйдос) неизменна. Именно на сущности, а не на ее искаженном образе должна строится жизнь. Жизнь человека и жизнь общества в наибольшей степени должны быть приближены каждая, соответственно, к своему сущностному образцу, смыслу, идеалу.

Найти и утвердить сущность, смысл, идеал и образец жизни человека и жизни общества на современном и на грядущих этапах исторического бытия- есть, на наш взгляд, истинное призвание разума людей. Именно в нем видится нам подлинно человеческая направленность трудного развития их сознания. Именно в нем судьбой не отказано, в частности, и наследникам русской ментальности.

При всем различии позиций Поппера и Платона каждый из них исходит из своего понимания сущности и смысла жизни; каждый утверждает соответствующие сущности в основаниях своих позиции по различным проблемам. Это совпадение само по себе говорит о том сколь значима для разумения действительности категория сущности, сколь важно, следовательно, ее тщательное рассмотрение и в полной мере прояснение ее смысла и функции.

Ни Платону, ни Попперу, ни Хайеку, на наш взгляд не удалось убедительно доказать преимущество сущностей индивидуализма, демократии и свободы над сущностями коллективизма и тоталитаризма в социальном устроении. В их доказательствах остается много неопределенности и предвзятости.

Доказательства, касающиеся противоположных по сути социальных образований, оказываются столь же не уместны и столь же обречены на провал, сколь не уместны и обречены на провал доказательства преимущества единичного над общим, или общего над единичным; как неуместны и обречены на неуспех доказательства преимущества формы над содержанием, или, наоборот: содержания над формой и т.п., если эти доказательства не учитывают обстоятельств места и времени, в границах которых только и возможны такого рода преимущества одного над другим.

Поппер и Хайек лавируют между коллективизмом и индивидуализмом, лавируют между свободой и ее ограничениями, обоснованно критикуя ограниченность, односторонность, абсолютизацию коллективизма, государства и т.д. Но аналогично следовало бы критически отнестись и к абсолютизации индивидуализма, свободы и т.п.

Поппер называет протекционизмом теорию, согласно которой свободы нет без индивидуальной ответственности, но ее нет и без защиты граждан государством [6,с.150]. На наш взгляд это свидетельствует о признании Поппером прямого "компромисса" между либерализмом и тоталитаризмом, а, может быть, свидетельствует также и о признании несостоятельности того и другого в качестве безусловно единственной идеологической основы общественной организации.

Ни либерализм, ни тоталитаризм сами по себе, ни их компромисс не могут быть такой основой. Они не абсолютны, они зависят в качестве мотивирующих практическую деятельность от обстоятельств места и времени.

В реальной жизни всегда важен фактор компенсации пострадавшей стороне физического и морального ущерба. Учет и реализация его особо необходимы тогда, когда совершается переход от общественной системы, базирующейся на либеральной социально-технологической платформе к системе, базирующейся на платформе иного типа, как, впрочем, и наоборот: при переходе от общественной системы, базирующейся на тоталитарной социально-технологической платформе к системе, базирующейся на платформе иного типа.

К сожалению, действует при такого рода переходах, осуществляемых мирно или насильственным путем, иной фактор или принцип: победителя не судят, победителю достается все, что представляется ему ценным в разрушаемой системе: рычаги власти, материальные блага, права распоряжаться всем, начиная от правовых ограничений и кончая судьбами масс людей.

Сам Поппер, защищающий свободу обеспечиваемую ответственностью граждан, вынужден признать, что : "свобода, очевидно, невозможна, если ее не гарантирует государство" и далее раскрывает роль государства в обеспечении различных аспектов свободы с различными, правда, оговорками относительно ограничения государства от получения противоположных относительно заявленной защите свободы результатов (например, контроль государства над системой образования не должен вылиться в идеологическую работу).

Возражая Платону, полагавшему, что идеальное государство-это государство, в котором все жестко регламентировано и неизменно, Поппер предлагает в качестве более совершенного общественного устройства тип государства свободных, ответственных людей, которые "должны продолжать двигаться в неизвестность, неопределенность и опасность, используя имеющийся у них разум, чтобы планировать, насколько возможно, нашу безопасность и одновременно нашу свободу"[6,с.248].

Такое государство, способное изменяться и не боящееся изменений он, собственно и называет открытым. Оно действительно открыто для изменений, для развития, для прогресса, а не существования в неизменных, застывших формах. Но даже такой тип государства остается в своей сути государством тоталитарным, а, следовательно, закрытым, ибо жестко регламентирует отношения людей к миру, в котором люди живут столь же явно и столь же зависимо от мира, сколь они живут и зависят от общества.

Именно попперовское открытое общество, в котором живет человек, осуществляет своими законами жесткую и повсеместную регламентацию всей его жизнедеятельности, ибо оно контролирует, ограничивает, определяет характер связей и отношений человека с миром, великодушно позволяя человеку быть своим гражданином своего мира, то есть своего закрытого общества, но не гражданином мира, далеко выходящего в своем содержании за пределы бытия мира открытого общества.

Было бы правильнее считать открытым не общество, в котором человек ищет свою идентичность, а бесконечный мир бытия всего сущего действительно полный неизвестности, неопределенности и опасности, тогда как общество, навязывая человеку господствующие в нем взгляды, воззрения, нормы, стандарты мышления и поведения, подавляет кажущейся непогрешимостью и неизменностью последних, свободу творческого отношения человека к действительности, не имеющей ни временных, ни пространственных, ни каких-либо иных границ. Человек открыт для мира, но мир еще только приоткрывается человеку.

Когда заходит речь о противоположности индивида и коллектива, то следует иметь в виду определенные аналогии в содержании нарратива, соответствующего этой паре и в содержании возможных нарративов, развиваемых на таких парах понятий как личность и общество, этнос и человечество, воля одного и воля всех, воля всех и общая воля, индивидуальная собственность и собственность коллективная, смысл жизни личности и смысл жизни общества, смысл жизни общества и смысл жизни человечества и т.д. рассматриваемых через пронизывающий такого рода нарративы вопрос: существуют ли критерии установления приоритета единичного над общим, или, наоборот, общего над единичным, части над целым или же целого над частью и, не является ли идея справедливости критерием и способом определения места и времени для установления соответствующих приоритетов в отношении личности и общества, общества и человечества?

Понимание неправомерности абсолютизации превосходств той или иной системы социального устройства заставляет Поппера и марксистов при честном рассмотрении проблемы выбора оптимального социального устроения искать золотую середину между демократией и тоталитаризмом.

Чего стоят, например, рассуждения Поппера о неприемлемости им, человеком разделяющим либеральную точку зрения, принципа laisez fair, принципа строгого невмешательства государства в экономику и другие сферы общественной жизни. Это не просто непоследовательность либерализма, который он представляет, это то, что не позволяет либерализму абсолютизировать социально-технологические средства регулирования общественой жизни, избираемые им в противоположность тоталитаризму, точно также как провальной для тоталитаризма оказывается абсолютизация им социально-политических технологий, инициируемых в рамках провозглашения идеологии безоглядной государственности.

Ни жесткое администрирование, доминирующее в государственном управлении, ни ничем не ограниченная свобода предпринимательства не являются абсолютными гарантами эффективной деятельности везде, всегда и во всем. Тот и другой способы могут быть уместны там и тогда, где и когда они наиболее востребованы и эффективны.

Противоположность позиций Платона и Поппера в интересующем нас аспекте заключается в приверженности первого представлениям об устойчивости, постоянстве, неизменности как существеннейшим атрибутивным характеристикам (сущностям) действительности, а второго - в приверженности представлениям об изменчивости, текучести, непостоянстве как существеннейшим характеристикам (сущностям) той же действительности и, в первую очередь, действительности социальной.

Да, Поппер писал "Если мы хотим остаться людьми, то перед нами один путь - путь в открытое общество. Мы должны продолжать двигаться в неизвестность, неопределенность и опасность, используя имеющийся у нас разум, чтобы планировать, насколько возможно нашу безопасность и одновременно нашу свободу" [6, c.248]. Конечно, взрослые люди редко забывают о том, что они не просто живут в обществе, но и зависят от общества, а потому, имея дело с социальной средой, именно ее в первую очередь они мыслят в категориях изменчивости и постоянства.

Однако люди не только социальные существа. Они - существа космические! Они столь же в космосе, сколь в космосе планета земля. Потому вправе мыслить все существующее и общество, в том числе, не только в плане выбора альтернативы: либо постоянство либо изменчивость, но и в плане их взаимодополнения, взаимодействия, сочетания.

Поппер прав, говоря о том, что Платон хотел остановить социальные изменения, выдавая по сути желаемое за действительное, ибо его вполне устраивала неизменность порядка в мыслимом им идеальном государстве. Поппер критикует это закрытое государство Платона и рисует теоретический образ открытого общества, под которым он разумеет общество западного типа, в коем царит подлинная демократия сотрудничающих индивидов, играющих ведущую роль в общественной жизни. При этом сам Поппер так же принадлежит этому обществу, как Платон принадлежит обществу им идеализируемому, а потому вряд ли его позиция мотивирована лишь поиском объективной истины, поиском объективной сущности общественного устроения.

Клеймя диалектику Гегеля и Маркса, Поппер не обращает внимания на то сколь диалектично его открытое западное общество, ибо в этом обществе постоянным и неизменным является постоянство его изменений. Более того, изменяясь, это общество стремится сохранить свои финансово-экономические и политические устои неизменными и в этом плане мало чем отличается от закрытых обществ.

Чего стоит самый существенный, то есть сущностной, но как бы не замечаемый Поппером более чем принципиальный факт: неизменность наличия правящей элиты, все изменения в которой сводятся к замаскированной идеологической мишурой передаче власти новым владельцам финансово-экономических богатств общества, являющимся на деле зачастую прямыми кровно-родственными наследниками прежних владельцев этих самых богатств.

Размышления над идеями Поппера, Фридмана и Хайка, сравнивающими социально-экономические устроения демократического и тоталитарного типа, неуклонно подводят к мысли: велика ли разница между черным и зеленым чертом -и при капитализме и при социализме богатые и бедные одинаково симпатией друг к другу не страдают, а свобода и демократия там и там – понятия, одинаково служащие инструментом создания теорий, в одном случае для признания зеленого черта более предпочтительным по сравнению с черным, а в другом, для признания более предпочтительным черного черта по сравнению с зеленым.

Можно сравнивать не только капитализм и социализм и, соответственно демократию и тоталитаризм, но и другие формы социального устроения и их теоретического обоснования. В принципиальном, в сущностном отношении различия будут не велики. Мы потому больше говорим о либерализме, что он претендует на исключительное свое превосходство над другими идеологическими системами. Мы говорим о социализме потому, что он нам ближе: мы в нем жили, мы дышали его атмосферой, задыхаясь от боли и от радости -кому как повезло, кому как выпало по обстоятельствам места и времени, по генетическому и иным раскладам даров природы и судьбы, расставляющим людей по разным местам в социальной структуре, задающим для них различные роли в жизненных постановках, разыгрываемых вольно или невольно, по необходимости или случайно на исторической арене.

В этом контексте, итожа плюсы и минусы уже осуществленных и еще только изобретаемых с благими намерениями новых общественных систем, можно сказать о предпочтении зеленого черта черному тем, к кому зеленый черт благоволил в своих деяниях и проказах, и о предпочтении черного черта зеленому тем, кому благоволение оказывал черный черт тогда, когда к другим он был немилосерден. Но всегда и всюду, в какой бы одежке черт не выступал, он оставался и остается самим собой, торжествуя над природной греховностью людей, всячески ее умножая, где скрытно, а где открыто, где доводя до крайности, а где маскируя самыми благими, прекрасными поступками, деяниями, поведением людей.

В той степени, в которой изменение отталкивается от постоянства и неизменности, постоянство и неизменность отталкиваются от изменения. Нет одного без другого, нет движения, существования без единства покоя и непокоя. Нет поэтому плохого в целом капитализма, как нет плохого в целом социализма, но есть никудышные средства и никудышные промежуточные цели социальных изменений на пути к воплощению, претендующей на общечеловеческую значимость идеи справедливого т.е. для всех граждан приемлемого образа общественной жизни.

В рамках движения к справедливому социальному устроению ни западное «открытое» демократическое общество, ни советское «закрытое» тоталитарное общество никогда не являли собой желаемого образа справедливого социального устройства.

Только влекомые величайшей надеждой, либо понукаемые величайшей нуждой или величайшим принуждением могут различные люди в понимании и в действиях своих двигаться к единой для всех цели. Не будет нужды, не будет ни понимания, ни действий, ни единства, ни цели.

Отчего изначально колея общественных изменений укладывается на одни и те же шпалы: врожденные, от природы присущие людям особенности, свойства, качества, признаки? Как связана естественная биологическая природа индивидов с их общественным образом существования? Как устроена китайская шкатулка или русская матрешка противоречий, двигающих людей по жизненному пути? Об этом много и проникновенно сказано в многочисленных источниках, ставящих перед собой цель осмысления и исправления несправедливого устроения жизни. Вряд ли особую новизну несут и наши размышления, но, быть может, в предлагаемом их завершении, содержится одно из зерен истины, о котором следует всегда напоминать. В чем же оно?

На наш взгляд сегодня реальная жизнь и ее идеал далеки друг от друга. Их различие коренится в том, что идеалы равенства, справедливости свободы и т.д. в реальной жизни в отношениях и деятельности людей то здесь, то там оборачиваются неравенством, несправедливостью, несвободой и т.д. Что же может «уровнять» неравенство, что может несправедливость «обернуть» в справедливость, а несвободу «возвести в свободу» и т.д.? Это могут сделать люди на основе понимания ими сути, смысла и цели своего бытия в мире и, как следствия этого понимания, компенсации в своей жизнедеятельности всем и всегда всех негативных сторон, явлений, аспектов своего бытия соответственным позитивным их возмещением.

Насколько способными и эффективными в будущем окажутся эти виды сублимативной деятельности, а именно: понимание и компенсация (возмещение), настолько успешным окажется сближение реальной жизни и ее идеалов.

Вместо заключения

В сказанном нет ничего особо нового, ибо, где интуитивно, а где сознательно, люди, преодолевая сложности бытия вообще и социального бытия, в частности, в качестве социальных механизмов, способных решать проблему компенсации, издавна использовали и ныне используют мораль и право. Вот только обстоятельства места и времени, а также врожденные и благоприобретенные свойства людской натуры, в равной степени как раньше, так и теперь, могут либо способствовать, либо препятствовать успеху моральной и правовой компенсаторной деятельности людей, осуществляемой в направлении утверждения в реальной жизни идеалов равенства, свободы и справедливости, в направлении движения от людского образа жизни к человеческому.

Размышляя о сущности человека и смысле его жизни, мы с необходимостью не просто затрагивали, но углублялись в рассмотрение вопросов, казалось бы далеко отстоящих от основной темы. Это касалось вопросов надежности используемых средств познания, во первых, и, во вторых, различных способов их применения на показательном и далеко не случайно взятом примере сравнения жизни людей в так называемых закрытых и открытых обществах. Сказанное было обусловлено тем, что на наш взгляд, речь при этом всегда шла о различных аспектах одной большой проблемы, специфически сформулированной Фридрихом Ницше: «Почему? Зачем? Для чего? Куда? Где? Как? Разве не безумие-жить еще?». При всем различии этих аспектов, их рассмотрение вело нас к выводу: образы жизни людей, случайно или осознанно возникающие раньше и в нынешние времена, есть не что иное как исторически сменяющие друг друга формы реализации людьми смысла их жизни, как трудного, постепенного движения от людского образа жизни к образу жизни подлинно человеческому.

О сопутствующих интуициях

Относительно сопутствующих интуиций следует заметить, что многообразие бытия вообще, его сложность, неисчерпаемость и противоречивость, точно также как сложность и противоречивость реальной жизни, действий и поступков людей не позволяют здравому рассудку, не прибегая к интуитивным отвлечениям легко и просто, и вместе с тем основательно, уверенно и безаппеляционно не только рассуждать, но , тем более, судить и заключать об истинном характере явлений, составляющих содержание и бытия вообще, и реальной жизни, в частности; не позволяют делать окончательный вывод о истинной цели и смысле жизни людского рода. Наша же интуиция подсказывает, что чем больше становится на земле людей, тем яснее осознают они не только свою уникальность, но и смысл природой дарованной им жизни.

Литература

1. В.М. Крюков. Философия как механизм ценностной и мировоззренческой ориентации в обществе знаний.// Сборник научных трудов//.Философские исследования, Выпуск 2. НАН Беларуси, Минск.: «Беларусская навука», 2015.

2. Сапольский. Р. Кто мы такие. Гены, наше тело, общество /Роберт Сапольски; Пер. с англ.-М.: Альпина нон-фикшн, 2023._- 280 с.- (Серия Alhina Popular Science).

3.Глейзер М. Остров знаний. Пределы досягаемости большой науки / Глейзер. М. // СПб.:Питер, -2017. -416 с.: ил- (Серия «Pop Science»).

4.Шанкара, Незаочное постижение./ 788-820 гг. н.э.

5. Гуссерль, Эдмонд. Логические исследования . т.1// Современная буржуазная философия. -М- Издательство Московского Университета, -1972, 651с. 6.

6. Поппер Карл Раймунд, Открытое общество и его враги. Т.1: Чары Платона Пер. с англ.под ред. В.Н.Садовского,-М.: Феникс, международный фонд «Культурная инициатива», 1992,-448 с.

7. Поппер Карл Раймунд Открытое общество и его враги / Поппер.К.Р.- т.2, М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива». 1992, - 528 с.

8. Брунер, Дж. Психология познания./ Брунер.Дж .-Изд-во «Прогресс». Москва.: - 1976.

9. Кант И. Т.1, стр.260

10. Ницше, Фридрих Вильгельм. Так говорил Заратустра:[перевод с немецкого ] / Фридрих Ницше.- Москва: Издательство «Э», 217.-320 с.- (Великие идеи).

11. Фридман и Хайек о свободе / М. и Р.Фридман. Свобода, равенство и эгалитаризм // Хозяева своей судьбы. Глава 5/ пер. с англ. А. Бабича.- Полифакт-референдум, Серия «Встречная мысль» под общей ред. Г.С. Лисичкина.- Минск 1990, 126 с.

12. Демидов А.Б. Феномены человеческого бытия. /Демидов А.Б. -Мн.: ЗАО Издательский центр «Экономпресс», 1999.-180с.

13. Крюков, В.М. Когнитивная энергия: монография / В.М. Крюков. – Брест: БрГУ, 2014, -113с

14. Weizsacker C.F.von/ Physics and philosophy // The Physicists Conception of Nature. Ed. J. Mehra. Dordrecht-Bost, 1973.P.736.

15. Крюков,В.М. Бытие и ориентация (Ориентационный подход в жизнедеятельности человека) : монография / В.М.Крюков -Пинск: ПолесГУ, 2008.-296с.

16. Якоби, Ф.Г. Фрагмент/ Б.Ф. Тормасов. Анатомия мудрости // Философия и философы . Остожье. Москва, 1998. С.131].

17. Аббаньяно, Н. Мудрость философии и проблемы нашей жизни / Н.Аббаньяно; пер. с ит.А.Л.Зорина.-Спб. : Алетейя, 1998. – 311 с.

18. Куиш, А.Л. Научная теория в свете интертеоретических связей / Философские исследования, Сборник научн. трудов .Вып 2. Минск: «Беларусская навука», 215.

19. Валлерстайн Иммануил Миросистемный анализ: Введение / пер. Н.Тюкиной, М.: Издательский дом «Территория будущего», 2006( Серия «Уриверситетская библиотека Александра Погорельского») – 248с.

20. Даймонд, Дж. Ружья Микробы и Сталь: Судьбы человеческих обществ / Джаред Даймонд; пер.с англ.М. Колопотина. -М.: Corpus, 2012.- 720 с.

21. Лихтенберг Георг Кристоф. Афоризмы / Лихтенберг Г.К., Изд-во « Наука», второе издание. М.: -1963, 344 с.

© tiptop43 / izbory

Опубликовано 25.07.2024 в 14:57
Прочитано 71 раз(а)