Ленни и астрал

ЛЕННИ И АСТРАЛ

- Всё надо делать умеючи, а пить – так тем более!

Так любил говаривать Ленартов дедушка, и толк в питие он знал. Правда, как и поголовное большинство отечественного разлива сэнсэев, следовать собственным советам дедушка не следовал, поэтому и скончался от цирроза печени, благополучно не дожив до своего сорокапятилетия целой пятилетки.

Дедушку звали для своего времени вполне обычно – сначала Ленатр (что сокращенно означало Ленин, Антонов-Овсеенко, Троцкий), а несколько позже, после некоторых известных событий, – Ленарт (Ленин, армия, трактор).

Его сын, в своё время без особых мудрствований тоже поименованый Ленартом, имея перед глазами плачевный отцовский опыт, заделался тем ещё яппи. В различные промежутки истории Ленарт Ленартович изо всех сил помогал строить социализм, затем с не меньшим усердием его разваливал, потом опять строил, но уже капитализм... Итогом строительных работ Ленарта Ленартовича стало то, что он весьма преуспел в этой жизни. Ныне Л. Л., как его на американский манер называют между собой многочисленные подчиненные, работает важной шишкой в столичном правительстве, а по совместительству – является обладателем крупных счетов в нескольких европейских банках.

К сожалению, третий представитель славной династии Лейкиных, а именно эту фамилию с гордостью носил дед, а ныне носят отец и сын, пошёл скорее в старшее, дедовское, поколение, нежели в среднее, отцовское. Полдюжины элитных частных школ, модные ночные клубы и учеба в Англии помогли ему обойти своего дедулю в деле жизнепрожигательства с легкостью полноприводного внедорожника, обгоняющего на загородной трассе старенький «Москвич». Внучка звали тоже Ленартом, благодаря, во-первых, тому, что фантазия явно не была фамильной Лейкинской чертой, а во-вторых, тому, что была отдана необходимая дань моде – когда у Ленарта Ленартовича родился первенец, в Столице очень были популярны вычурные имена.

Выбравшийся для празднования Нового года в самое пафосное лондонское заведение в компании такого же, как и он, золотистого отлива разгильдяев, Ленарт-младший, известный полным отсутствием тормозов, в этот раз, похоже, задумал превзойти самого себя. Почти завершённое высшее британское образование ничуть не помешало ему самым вульгарным образом надраться, ронять и бить стаканы, нести хрень, грязно домогаться всех окружающих женщин, включая со вкусом расставленные по банкетному залу античные статуи, падать на танцпол, садиться мимо стульев и прочая, и прочая.

Для того, чтобы досконально описать весь ассортимент выпитого в тот вечер Ленартом, пришлось бы вызвать призрак самого Эрнеста Хемингуэя. Но поскольку мы спиритам не доверяем после случая, когда дух Бодлера, выдав себя за дух Маршака («Шарль, Шамуил – какая в фамом деле рафница?» – оправдывался наш шепелявый медиум), надиктовал одному из нас, незадачливому поэту, некие «детские» стихи, повергшие в шок не одну юношескую редакцию, то ограничимся простой констатацией факта – выпито Ленартом было много. Очень много. Критически больше допустимого.

Переходить грань дозволенного младшему из Ленартов было не впервой, но наказан за это герой нашего рассказа был едва ли не первый раз в жизни. Наказан довольно строго - он умер. У него, в полном соответствии со сведениями, которые любой желающий может почерпнуть из справочника по токсикологии, от алкогольного отравления остановилось сердце.

Среди присутствующих на том празднестве были в том числе и двое слушателей Лондонской королевской медицинской академии, однако, будучи такими же профи, как и все в зале, они не поняли, что Леннарт умер. Решив, что Ленни попросту по своему обыкновению перебрал, приятели бросили его бездыханное тело в одной из подсобок рядом с батареей на чью-то дизайнерскую шубу (шуба была ещё из прошлогодней коллекции, поэтому её было не жаль). Новогоднее веселье не прекращалось ни на минуту.

Между тем душа Ленарта, покинув бренное тело, устремилась в астрал. Быстро пролетев тёмный тоннель, стены которого в несколько слоёв были исписаны цитатами из всех существующих религий, Ленартова душа вскоре достигла яркого света.

Подобно Веронике, фантазиею своего автора решившей безвременно помереть, Ленарт, попав в астрал, весьма удивился. Уж очень в астрале было неуютно! Хотя «неуютно» - это несколько мягко сказано.

Там, в астрале, по случаю праздничных торжеств царило натуральное вавилонское столпотворение. Астрал был битком набит колдунами, шаманами, медитирующими йогами, телами, пребывающими в различных пограничных состояниях, как всегда, не обошлось и без просто туристов и любопытных; было не протолкнуться от художников, поэтов и музыкантов, а уж писатели (к коим себя автоматически причисляет любой, взявший в руки карандаш или компьютерную клавиатуру) вообще лежали штабелями в несколько этажей, не хуже студентов в плацкартном вагоне. Взад и вперед сновали какие-то тени, призраки, животные, летали различные предметы, прямо и косвенно связанные с Новым годом, творчеством и потусторонними практиками. Бедлам царил - полнейший!

Над астральной толпой стоял ровный гуд. Все присутствующие что-то бормотали, напевали, сочиняли, просто общались, поздравляли друг друга... Убогий астральный декор - астральные стены, выкрашенные в бледно-мышиный цвет, вызывали в памяти советские учреждения, в которых полжизни проработал Ленарт-средний, и полное отсутствие всякой мебели, кроме йоговских ковриков - довершал заплеванный пол, похожий на цементный. Пол густым ковром был усеян окурками, причём далеко не все из них были сигаретными. Обстановка сея, впрочем, никого, кроме Ленарта, особо не смущала.

От увиденного и услышанного Ленарт даже немного протрезвел. Он, сколько это позволяла давка, осмотрелся по сторонам, и, заприметив какую-то худосочную девушку в футболке «AC/DC», линялых розовых джинсах и вполовину убитых китайских кедиках, подошел к ней. Юная особа целиком была погружена в томик проклятых поэтов, от которого она время от времени отрывалась, чтобы, манерно и томно закатив глазки, начать что-то бормотать вполголоса.

- Hi, чикита! – вежливо поздоровался Ленни. (Здесь важно отметить, что вежливость в устах Ленарта-младшего была событием, примерно сравнимым по частоте с парадом планет). - Я – Ленни.

- Ленни? – рассеяно переспросила девушка, отрываясь от книги. – Кравиц? Нет, тот вроде как чуток позагорелее будет...

- Какой Кравиц? – немедленно раздражился Ленарт-младший. – Это не тот ли афронегр, который лабал «Владимирский централ, ветер северный» на свадьбе у сестры Мохнатого? Следи-ка ты, подруга, за bazaar’ом. Я - Ленни Лейкин, сын Лейкина из правительства Столицы.

- А. – Розовые джинсики равнодушно скользнули по нему взглядом и опять уткнулись в книжку. – Удивил! Мажоры вроде тебя тут табунами ходят в две смены туда-сюда, плюют-гадят, типа, искусство делают.

- Где – тут? Что, мать так, здесь происходит?! И who are you, девушка?

- Следи-ка ты, дружище, за база-аром сам, - умело перекривляла его девушка. - Я не хуаю, я, если ты не заметил, - она помахала у Ленни перед носом поэтическим томиком, - дама культурная. Тут происходит - астрал, а лично я – муза Сергея Василевского.

- Это ещё кто такой?

- Это человек такой, я ему пишу рассказы и стишки. А он потом выдаёт их за своё собственное творчество.

- Вы чё с ним, типа blogger’ы?

- Сам ты «типаблоггер». Я тебе русским языком говорю, что Василевский - это человек такой, а я – его муза. Человек – это звучит горже, то есть, гордее, чем блоггер. Ой, кажется, это я сама только что придумала! – и муза, хлопая в ладоши, запрыгала на месте от радости.

«Неадекват полный!» – решил Ленни. По неадекватам он был специалистом.

Чтобы заручиться расположением девушки и выведать об этом странном месте как можно больше, Ленни не придумал ничего лучшего, как пустить чужой музе пыль в глаза, блеснув своим культурным уровнем.

- А, так это вы с ним вроде как в этой, как его... - Воцарилась напряжённая пауза минуты на четыре, после которой Ленарт, наконец, мучительно что-то вспомнив, довершил. - Как в «Мастер и Маргарите»!..

В ответ на это муза Сергея Василевского тактично промолчала.

- ОК, пофиг! – два этих слова, которые и вместе, и по отдельности не раз выручали Ленни, в очередной раз пришлись как нельзя кстати. - Я-то каким боком здесь оказался?

- Я знаю? – неподдельно удивилась вопросу муза в кедах. – Эта часть астрала – артистическая и творческая, здесь обычно богема околачивается да всякая околобогемная шваль тусуется. Ну и впридачу зависает ещё парочка-троечка богинь, вроде меня. А вообще да, Леонард, странно, что ты здесь очутился. Тебе бы из пьяного астрала в мертвецкий надобно, а ты сюда попал. Похоже, опять какая-то овца на распределителе всё перепутала...

- Э! Э! Какая овца, какой ещё мертвецкий астрал!.. – внезапно заволновался Ленни. – Рано мне! Я это, как его: не закончил ещё всех земных дел!

Муза Василевского прыснула. Затем, приняв делано серьезный вид, она с интонациями Хозяйки Медной горы торжественно продекламировала:

- Чу, Ленарт! У тебя там, - девушка ткнула пальцем вниз, - еще дорога не нюхана да подружка не гуляна... Но не волнуйся так, Лёнчик, Мохнатый довершит твои земные дела. Али для чего друзья-то человеку нужны?

Получилось у неё довольно, надо сказать, неубедительно, но Ленни-таки проняло. Вот что значит – искусство! А услышав про свою девушку и Мохнатого, он и вовсе изо всех сил начал божиться, уверять, что исправится, положит жизнь на правое дело, только бы ему как можно быстрее вернуться на реальную Землю и т.д. и т.п. - ну точь-в-точь как в свое время его папаша после одного своего незначительного залёта запальчиво клялся на комсомольском собрании в верности идеям марксизма-ленинизма!

Вскоре рядом с музой и Ленни образовалась небольшая толпа из жителей и гостей астрала, которые, как и полагается людям искусства, были крайне скептически настроены по отношению к чужому творчеству: в данном случае объектом скепсиса выступал аматорский Ленартов перформанс. Ленни, однако, никогда такими мелочами, как мнение окружающих, не смущавшийся, не унимался и в конце концов так всех задолбал (а в этом деле, вот вам крест, превзойти его представляется невозможным), что сообща решено было ему помочь.

Посовещавшись, gens de l'art вспомнили было, что где-то есть проторенная Дантовская тропка между астралами, но ею давным давно никто уже не пользуется, и где она, никто не имел ни малейшего понятия... В конце концов, муза Василевского придумала воспользоваться одним из астральных проломов. Это, если кто не знает, такая дырка в астральном полу, которая не успела затянуться. Пробивают её обычно своими головами некие передозанувшиеся экспериментаторы, переусердствовавшие с опытами по расширению сознания. Дыра эта соединяет миры, - наш, земной, с другими, но не по прямой, а некими окольными до невозможности путями.

Опасность астрального пролома состоит в его непредсказуемости. Некоторые ищущие легкого пути душонки, сиганув в пролом, навсегда теряются в неведомых измерениях, а отдельные отчаянные головы, напротив, по нескольку раз на дню шныряют туда-сюда-обратно – и ничего! Шансы на благополучное возвращение домой, по заверениям знающих людей, составляют то ли 1 к 13, то ли 1 к 666, но в положении Ленни, над которым нависла собственная рогатая тень, сами понимаете, выбирать не приходилось!

Творческая толпа, падкая на необычные зрелища, со всех ног рванула к одному из ближайших проломов, волоча Ленни за собой. Чьи-то, не сказать, что слишком заботливые, руки подтолкнули Ленни к краю пролома и наш золотой мальчик глянул вниз, туда, где нет дна... При виде неизвестности его жутко стошнило прямо на астральный пол. Ленни подумывал уже было о том, чтобы пойти на попятный, когда какой-то здоровенный небритый детина, которому больше всех прочих надоело ждать от нашего героя хоть какого-то экшна, с гиком Стеньки Разина, бросающего княжну в речные волны, оторвал парализованного животным страхом юношу от пола и, ничтоже сумнящеся, под восторженный артистический рёв рядом толпящихся с реактивным свистом швырнул Ленни в бездонный пролом...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

...В следующее мгновение Ленарт Лейкин-младший тяжело приподнялся на локте с дизайнерской шубы, лежавшей около батареи в служебном помещении лондонского ночного клуба. Осоловело оглядываясь по сторонам, многое хотел он сказать и о многом спросить, но из всего Ленниного бурного потока сознания изреклось только:

- Чу!

Сквозь доносившиеся с танцпола звуки дабл-степа хорошо знакомый женский голос сочуственно произнес:

- Алё, Ленни, ты уже совсем того, если шубу Гальяно от шубы Джимми Чу отличить не в состоянии. Нас-то хоть узнаешь?

Ленни сфокусировал свой мутный взгляд на ближайших к нему предметах и увидал, что ближайшими предметами были не кто иные, как склонившиеся над ним его passion Ольга и лучший друг Димка Мохнатый.

- Мохнатый, Олька, с-суки, урою! – сипло пообещал Ленни и отключился. На сей раз – без приключений.

* * *

Вся эта история имела некоторый неожиданный побочный резонанс.

Один литературный критик, совершая утренний моцион по творческому астралу, вступил в Ленартову блевонину, и в результате всю неделю писал исключительно разгромные рецензии. На орехи в том числе досталось и этому рассказу.

Снова удружила мне моя муза, ничего не скажешь!