Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Ищущий

Добавить в избранное

ИЩУЩИЙ

Часть первая: Аляска.


Вместо предисловия

Недалеко от Владивостока

Июнь 1891-го года.

Осыпавшаяся, жёлтая хвоя хрустела под ногами четверых беглецов, что не разбирая дороги бежали по тайге. За их спинами слышалась стрельба, и перемешанные с руганью крики конвоиров. Четверо бежали не останавливаясь, бежали долго, задыхаясь, спотыкаясь и падая, однако поднимаясь и продолжая свой бешеный путь дальше. На всех четверых были одеты изорванные арестантские робы, один бородатый, с бельмом на глазу, сжимал в руках отобранную у конвоира берданку.

Наконец после долгого, изнуряющего бега они попадали на землю, и долго лежали, тяжело дыша и глядя как над ними раскачиваются верхушки сосен. До тех пор, пока один, отдышавшись, сипло произнёс:

- Здесь на свободе и дышится легче. А дальше -то что?

Ответил бородатый обладатель берданки:

- Во Владивосток. Оружия раздобыть и одежду поменять.

Один из каторжан привстал на локтях и взглянул на берданку в руках бородача. Тот оскалился:

- Что поручик, небось ружьишко –то забрать хочешь, а?

- Хочу, - прямо ответил поручик.

На вид ему было лет тридцать, однако судьба-злодейка уже успела обелить его волосы сединой. Телосложения он был среднего, черты лица его, впрочем не лишенные тонких черт благородства, выдавали изрядную примесь восточной крови.

Россия строили железную дорогу, которая должна была соединить северную столицу с Сибирью и Дальним Востоком, стать тонкой артерией в огромном организме Империи. Строили не жалея себя, привлекая к строительству не только вольнонаёмных рабочих, но и солдат отдельных батальонов и каторжан, которые были осуждены на прозябание на «благодатных курортах» Колымы и Сахалина. Осужденные несли на себе все тяготы строительства, горбились от рассвета и до захода.

И вот однажды они не выдержали…

Бородатый улыбнулся, показав ряд кривых зубов.

- Вот за это я тебя, Богдан Емельянович, и уважаю. Правду-матку в глаза режешь.

Богдан кивнул на ружьё.

- Ты кровь –то с приклада вытри.

Бородач взглянул на приклад.

- И то верно. Конвоир –то, поди помер уже.

Он старательно оттёр приклад пучком листьев.

- Надо к Владивостоку идти. Нашего брата по тайге много разбежалось. Авось кого и встретим, вчетвером пропадём, а Егоров?

Егоров Денис Иванович поправил очки, и взглянул на бородатого.

- А что вы, Тимофей Ильич, на меня так вопросительно смотрите. Вижу, что вы уже всё решили.

Тимофей рассмеялся, и кивнул.

- А то. Да вот послушать тебя хотел, профессорская ты морда. Что скажешь.

Бывший профессор вновь поправил очки.

- Я думаю, что перестреляют нас солдатики. Тем более что жалеть я начинаю, что с вами побежал.

Брови бородатого удивлённо взметнулись вверх.

- Тю… А что с нами –то побёг? Остался бы там, так конвоиры тебя мигом… - он хихикнул, профессор печально вздохнул.

- Поэтому и побежал.

Тимофей рассмеялся и ещё шире раззявил пасть.

- А хошь, я тебя зараз прикладиком по голове, вмиг забудешь усё.

Егоров побледнел.

- Оставь его, Тимофей, - поручик было сел, однако каторжанин ленивым движением наставил ствол винтовки ему в живот.

- Лежи на месте, поручик. Ты не первой и не последний. Рука не дрогнеть.

Богдан пожал плечами.

- Всё это конечно хорошо, - сказал он, - вот только с этого момента, пути наши Тимофей, с тобой, расходятся.

- А что так? Али не мил стал?

- Мил, не мил, не красна ты девица, что бы любить тебя.

Бывший поручик смотрел ему прямо в глаза и от взгляда его холодных серых глаз Тимофей сдался.

- Катись куды хош, - проворчал он вставая, - а вот эти двое со мной пойдут.

Егоров медленно поднялся на ноги.

- Я не хочу с вами.

- А кто тебя, вошь, спрашивает, - рявкнул бородач. – Пойдёшь и всё. Я сказал!

- Молодой человек, - профессор обернулся к Богдану, - я вижу, что вы культурный и образованный. Прошу вас, повлияйте на этого господина, не хочу я идти с ним.

Тимофей вновь рассмеялся:

- Иш, запел –то как. Пошли, отдохнули.

Денис Иванович умоляюще взглянул на бывшего поручика.

- По-моему, Денис Иванович не хочет идти с тобой, - лениво произнёс Богдан.

Тимофей вытаращил на него глаза.

- Ой, допрыгаешься ты у меня, поручик.

Он возвышался над лежащим на земле Богданом огромной глыбой и, смотря сверху вниз, держал берданку на плече.

Внезапно поручик сжался, и резко, словно пружина, приподнявшись на локтях, целясь Тимофею в грудь, одновременно выбросил вперёд обе ноги. Обутые в тяжёлые сапоги (редкость среди каторжан, которые в основном довольствовались самодельными лаптями, а кто и вовсе ходил босиком) ноги ударили аккурат в грудину, подбросив каторжанина над землёй. Бородач охнул, и повалился, выронив из рук берданку. Однако Богдан был уже на ногах. Схватив оброненное оружие, он подскочил к Тимофею, и двумя скупыми ударами добил его. Обернувшись к прихлебателю, застывшему видя смерть своего «сюзерена», он рявкнул:

- Брысь!

Каторжанин развернулся и побежал не разбирая дороги.

- Ну-ну, - усмехнулся Богдан глядя вслед беглецу, и поигрывая отобранной винтовкой.

Профессор стоял, прижавшись к дереву, и отбивал зубами крупную дробь.

- Вы, убили его? – спросил Егоров, глядя на распростёртое тело Тимофея.

- Да, а что? – это прозвучало настолько буднично, словно речь шла не о чужой, хоть и грешной, жизни человека, а о судьбе курёнка, которому планидой уготовано попасть во щи.

- Но ведь это был живой человек!

- Этот человек, уверяю вас, получил по заслугам.

- Но… так ПРОСТО!

Богдан пожал плечами. Он осмотрел ствол старого, покрытого мхом дерева и уверенно зашагал по тайге. Профессор, оглядевшись по сторонам, поспешил следом.

- Разве вы не станете хоронить его?!

- Нет.

- Но ведь это не по-христиански!

Богдан остановился и внимательно взглянул в глаза спутнику.

- Не по-христиански брать с собой живые консервы.

- Что, простите?

- Ничего. Просто забудьте.

Он не стал объяснять, что беглые каторжане, зачастую берут с собой лишнего, который становится для них, так называемым неприкасаемым запасом. В случае голода, этот запас съедают. Именно таким «бараном» и оказался бывший профессор археологии, соблазнённый на побег прихлебалами Тимофея.

Они долго продирались через заросли, иногда слышали голоса людей, и тогда вжавшись в кусты ждали.

- А куда мы теперь? – забеспокоился Егоров.

- Пока нужно уйти от дороги как можно дальше. Скоро солдаты начнут прочёсывать тайгу.

На следующий день они набрели на хутор, где сумели стащить две куртки и потрёпанные сапоги. Старую одежду, завернув в неё камень, забросили в какое –то попавшееся на пути озерцо.

- Э-э, - Богдан похлопал себя по карманам, и достав кисет с крепчайшей махрой подкинул его на руке, - вижу, что вы, профессор, совсем чужой в этом месте. За какие –же тяжкие, вас в кандалы заковали?

Егоров запыхтел раскуривая махорку, зашёлся тяжёлым кашлем.

- Любовь.

- Однако. Насколько я знаю, это чувство возносит в небеса.

- А вас удивляет, что оно низвергло меня на самое дно?

- Это ещё не дно, Денис Иванович.

- А за что вы, распрощались со свободой?

Поручик рассмеялся:

- За преступление позорящее честь и достоинство русского офицера.

- Да. И что –же? Если не секрет.

- Не секрет, - его голос резко изменился. – Карты, долги, ещё карты, ещё долги, - он прихлопнул комара, - а потом убийство двух человек.

- Сожалеете?

Богдан насупил брови.

- И да и нет.

- В смысле?

- Одного можно было и не убивать. Но, что сделано, то сделано. Как сапоги, не жмут?

Егоров пожал плечами.

- Великоваты, - сказал он, и стал набивать их травой.


***

В бухте Золотой Рог, уже третий день, стояло потрёпанное торговое судно, приписанное к порту Сан-Франциско. Каждый день из его трюмов выходили матросы с тем, что –бы прогуляться по Владивостоку или на славу покутить в его многочисленных трактирах. Капитан «Миссисипи», такое гордое имя носила эта ржавая консервная банка, лениво оглядывал со своего мостика бухту, рыболовецкие суда, сновавшие туда-сюда многочисленные баркасы и просто лодки. В гавань медленно, дымя трубами, под гордо развивающимся андреевским флагом заходила канонерка. Противно заорали облепившие мачты чайки и капитан поморщился.

- Тони, - крикнул он, мичман лениво потянулся, и посмотрел на капитана, - эти крысы плохо драят палубу.

Мичман кивнул, и подойдя к одному чернокожему матросу, размахнулся и саданул его в ухо.

- То –то же, - ухмыльнулся капитан.

На мостик забрался юнга, поглядев на капитана красными от частого недосыпания глазами, он скороговоркой сказал:

- Сер, тут, двое бродяг, сер, они просят вас, сер.

Капитан состроил кислую мину.

- А ты что, нанимался к каждому бродяге?

Юнга потёр красное ухо, и шмыгнул носом.

- Нет, сер.

- Тогда что?

- Они просили, сер. Очень просили.

Капитан скривился.

Бродяг было двое, стоя на пирсе они о чём –то неспешно переговаривались.

- Кто такие? – крикнул капитан.

На трапперов они не были похожи, как впрочем, и на горожан.

- Люди, - ответил один на чистом английском.

- Я вижу, что дальше?

- Нам стало известно, что у вас на судне нет кока.

Капитан нахмурился. Несколько дней назад кока прирезали в порту. Банальная поножовщина. Утверждали, что это был японец, владеющий приёмами джиу-джицу. Следствие велось, однако капитан, наученный горьким опытом, уже с первых минут не надеялся на его благополучный исход.

- А ты умеешь готовить?

Бродяга улыбнулся. Капитан нахмурился, что –то в его выправке и манере держаться подсказывало, что перед ним находится офицер, возможно бывший.

- Я немного знаком с морским делом, а вот мой спутник, умеет.

Капитан кивнул на трап.

- Поднимайтесь, - когда двое ступили на палубу, он ещё раз окинул их взглядом. – И что ты готовишь?

Спутник офицера, очень похожий на ректора в морской академии, о которой капитан вспоминал со скрежетом зубовным, поёжился.

- Ну, могу готовить супы, каши… Всё зависит от ингредиентов.

Его английский был немного хуже нежели у товарища.

- За ингредиенты не беспокойся. Всё есть. Что вы хотите? Учтите, денег я вам не заплачу.

Ректор пожал плечами, а его спутник взглянул капитану в глаза.

- Нам надо попасть на Аляску.

Капитан усмехнулся.

- Многие хотят на Аляску. Вы что, беглые что –ли? Мне проблемы с вашим законом не нужны.

Офицер усмехнулся.

- А те китайцы, что сидят в трюме и по ночам выходят прогуляться по палубе, законны?

-Ну-ну, - капитан прищурил глаза. – Вы приняты. Только учтите, я ссажу вас в первом –же порту на Аляске, а тебя, - он указал на ректора, - если будешь плохо готовить, лично выброшу за борт. Пока поживёте в трюме, а потом, как только выйдем в море, я выпущу вас.

Сказав это, он удалился. Богдан вздохнул, и огляделся на бухту. За время их разговора канонерка успела причалить к пирсу, и по сброшенным сходням, на берег спускались матросы.

Впереди их ждала Аляска. Шёл 1891-й год.

До начала золотой лихорадки оставалось шесть лет.


Первая глава.

По закону, или по справедливости?

Прошло семь лет.

Совсем недавно здесь кто –то был. Оставив нарты, Богдан взял двустволку, и не торопясь, пошёл к землянке. Около следов крови, он остановился и присмотревшись увидел мёртвого пса. Кто –то выстрелил в Ашалыка дробью, и попав прямо в пасть разворотил голову. Убийц было трое. Пройдя ещё несколько шагов, Шаталов замер около распростёртого тела Егорова. Профессор лежал на спине, а в заиндевевших, успевших покрыться инеем руках держал ружьё. Вокруг были разбросаны предметы утвари, у ног убитого, лежали две стреляные гильзы, ещё одна гильза и патрон были в стволе ружья. Перед смертью Денис Иванович успел сделать три выстрела. В землянку Богдан заходить не стал. Похоронив Егорова, и пса, он накормил собак своей упряжки, и не торопясь поехал по следу, оставленному убийцами.


***

Чарли сидел за столом и перебирал разложенные перед ним золотые самородки. Ярко горела подвешенная под потолком керосиновая лампа. Напротив него сидел Том и с аппетитом поглощал варёные бобы, обильно сдабривая их дешевым виски.

- Жаль что мы ничего не нашли, у того… который стрелял в нас.

Том задумался и пригладил бороду, на его лысом черепе появились складки.

- Этого и так хватит. К тому –же нам не пришлось трудиться, выкапывая золотишко из земли, или намывая его.

Сидевший рядом с Томом индеец фыркнул и поёрзал на месте. Руки его были связанны, а под глазом налился чернотой огромный кровоподтёк.

Чарльз сложил самородки в мешочек, и посмотрел на пленника.

- Как думаешь, он заговорит?

- А куда он денется? Мортимер должен скоро приехать. А уж он разговорит любого. Даже такого упрямца как этот.

- Ну-ну, - Чарли самородки в сторону и в этот момент в дверь постучали.

Оба вскочили и выхватили револьверы.

- Кто шарится в такую темень, - прошептал Том.

Стук снова повторился, и оба бандита одновременно сделали несколько выстрелов через дверь.

- Ну и что? – голос Чарльза слегка дрогнул. – Пойти посмотреть что –ли?

- Иди.

Он сглотнул, и неуверенно подошёл к двери, отодвинув засов, он слегка приоткрыл её и оглядевшись, неуверенно пробормотал:

- Никого.

В этот момент, дверь, от сильного удара ногой, распахнулась и бандит отлетел в сторону. Револьвер отлетел куда –то в темноту. В дом заскочило нечто с волчьими ушами, покрытое ледяной коркой, и не целясь, от живота, всадило из двустволки порцию дроби в замешкавшегося Тома. Бородача отбросило к стене, и он, всхлипывая, сполз на пол, оставляя за собой широкий кровавый след.

Чарли, попытался подняться и нашарить револьвер. Внезапно горлу подкатил ком, на какое –то мгновение ему показалось, что перед ним стоит лохматый, невесть взявшийся откуда чёрт, и водит своими острыми волчьими ушами в поисках новой жертвы. Однако существо сделало шаг вперёд и он понял, что перед ним стоит человек, просто к его капору были пришиты волчьи уши и промёрзший, более всего похожий на сосульку хвост.

Бросив короткий взгляд на лежащего перед ним человек, незнакомец наставил на него свою двустволку.

- За старика, - хрипло произнёс он, - и да поможет тебе Бог.

В последнюю секунду, как человек успел спустить курок, Чарли увидел его холодные, безжалостные глаза. «Прям как у волка» - подумал он и мир провалился для него в бездонную пропасть.


***

Оглядевшись, незнакомец взял винчестер одного из убитых, и взглянул на индейца, тот вытянул вперёд связанные руки.

- Третий куда –то уехал. Но они ждали его.

Незнакомец взял нож, и перерезал верёвки. Индеец слабо кивнул, растирая занемевшие конечности.

- А ты, что здесь делаешь?

Только теперь Богдан заметил, что у индейца голубые глаза. Довольно странное сочетании, хотя, для Аляски, первыми колонистами которой были русские, это смотрелось вполне приемлемо.

- Артель, золото мыли. А эти работают на Тауэрса. Облагают десятиной старателей, - он хмыкнул. – Хотя, какая тут десятина. Половину брали.

- И?

- Последний раз мы отказались.

- Понятно. А кто такой Тауэрс?

Индеец пожал плечами.

- Понятия не имею. Говорят, что какой –то делец. То ли из Канады, то ли из Штатов.

Он встал, и прошёл по хижине. Траппер сидел на крае стола, положив трофейную винтовку на колени, однако ствол её уверенно «следил» за всеми передвижениями бывшего узника.

- Как тебя зовут?

Индеец вздрогнул.

- Степан.

От удивления траппер открыл рот.

- Как?

- Моя мать, - пояснил индеец, - назвала меня в честь моего деда. А он пришёл в наши края из далёких земель. Его звали Stepan Samara.

Траппер покачал головой.

- Чудны твои дела, Господи, - задумчиво произнёс он, а затем представился. – Богдан.

Степан усмехнулся:

- Ты наверное, бывший солдат.

- С чего ты решил?

- Хладнокровно убил. А, - он задумался, - не боишься что третий заметит твоих собак?

Богдан покачал головой.

- Нет. Сейчас метель, всё занесло снегом.

Он сидел неподвижно, не упуская Степана из вида.

- Много намыли?

- Не очень. Примерно половину этого мешочка. Плюс несколько самородков. А вы?

Траппер пожал плечами.

- Намыли.

Индеец настаивать на ответе не стал, вместо этого он налил в кружку кипяток, из жестяного, закопченного до черноты чайника, и стал медленно пить его.

- Третий скоро должен приехать. Ты ждёшь его?

- Да.

- Хочешь убить?

- Да, - в глазах Богдана сверкнул злой огонёк, от чего по спине у Степана побежали мурашки.

«Убьет, - решил он про себя, - этот точно убьёт».

Тем временем Шаталов не спуская с бывшего пленника глаз, снял капор и положил его рядом, расстегнул меховую шубу. Он ждал свою жертву с расчётливостью и хладнокровием, которые можно было наблюдать только у старых, матёрых волков, которым уже зазорно брать добычу измором. Впрочем, внешне он тоже походил на старого матёрого волка. Несмотря на то, что ему не было и сорока лет, в его волосах поблескивало множество серебряных нитей, а глаза, с нависшими бровями, были суровыми, но не жестокими. При всей своей суровой внешности, человек это, удивительным образом располагал и притягивал.

Прошёл час ожидания, в течение которого траппер следил за Степаном и на все его многочисленные вопросы отвечал весьма односложно. Когда время готовилось перевалить за полночь, снаружи раздался лай собак, а затем послышался чей-то голос. Некто остановил упряжь, у самой двери, а затем раздался громкий стук.

- Эй, ну что вы там, спите? – прозвучал зычный голос. Незапертая дверь отворилась, и человек, стоя на пороге, стал топать ногами, сбивая с себя ледяную корку. – Тауэрс не очень доволен работой, - он ещё не видел, что его подельники мертвы, - мы должны… - он замолчал, уставившись на дуло винчестера лежавшего на коленях у Богдана.

- О чёрт, а ты кто? – спросил он, и рука его медленно поползла за пазуху.

Раздался выстрел, и третий, взмахнув руками упал на пороге. Траппер наклонил голову набок, при этом винтовка осталась лежать у него на коленях.

- Смерть твоя, - пробормотал он вставая. Степан невольно поёжился, подумав, что так же бесстрастно этот траппер мог убить и его.

Тем временем Богдан вытащил убитого из дома, и бросив в сугроб, вернулся обратно, поигрывая его укороченной двустволкой.

- Полюбуйся, - он кинул на стол что –то металлическое, Степан подошёл ближе, и увидел шестиконечную звезду шерифа. Пожал плечами.

- Одно другому не мешает, - задумчиво произнёс он.

Траппер только махнул рукой и указал на труп. Индеец понял всё без слов и вскоре двое оказались рядом со своим неудачливым другом-шерифом.

Когда Степан вернулся обратно, то застал траппера за приготовлением ужина. Шубу и капор он повесил на вбитые в стену гвозди, а сам остался в тёплом свитере, ватных штанах и штопанных ичигах. Бросив быстрый взгляд на своего нового знакомого, он поставил на стол тяжёлый чайник, в котором был заварен крепкий чай с чабрецом.

- Метель продлится долго. Быть может несколько дней, - Богдан выставил котелок с варёной фасолью. Степан сел, опасливо покосившись на лежавший на столе «Браунинг»

- А что они сделали тебе?

Траппер пожал плечами.

- Убили одного хорошего человека.

- И ты так спокойно говоришь об этом?

- Да.

Шаталов равнодушно взглянул на Степана, тот поёжился, и стал набивать рот бобами, вкуса он не чувствовал.

- Много они забрали у вас золота?

Траппер усмехнулся:

- Не успели. Видимо поэтому и убили профессора.

- И ты доволен, что отомстил им?

Богдан вопросительно поднял одну бровь.

- Не понял.

- Ты убил их как на заклании, - Степан поёрзал, вспомнив пастора и воскресную школу, где постигал основы грамотности. – Но ведь есть закон.

Траппер прищурился, однако индеец не уловил ни злобы ни агрессии.

- Какой из законов ты имеешь в виду? Божий, или человеческий.

Степан прожевал фасоль, и покачал головой.

- До нас Богу дела нет. Человеческий.

- Есть закон, который олицетворял этот, со звездой шерифа. А есть и справедливость. А это две совершенно разные вещи.

Степан долго обдумывал услышанное. Ему самому как-то так и не приходило в голову, что в мире закон может существовать отдельно от справедливости.

- Как это? – спросил он.

- Справедливость одна, а законов много.

Индеец задумчиво посмотрел на пламя свечи. За стеной всё сильней и сильней бушевала метель, в печке трещал огонь, под полом скреблись мыши.

Оставив чашку, Богдан лёг на один из грубо сколоченных лежаков, перед этим основательно взбив, неудачно изображающий из себя подушку, мешок с сеном.

- Это была твоя справедливость?

- Да. Как в Библии? Око за око?..

Степан вновь вспомнил тихого пастора, учившего их, детей индейцев, жить по божьим законам, любить ближнего своего. Выходит, он врал, или ошибался?


Глава вторая.


Человек с английским выговором.

Утро было солнечным и морозным. Деревья, покрытые тонкой глазуревой плёнкой льда, сверкали как серебро, меж заснеженных веток елей сновали щеглы и несколько белок. Из трубы зимовья, притулившегося у снежного склона, шел дым. В сарае лаяли собаки.

Богдан стоял по колено в снегу, не торопясь курил сигарету и посматривал на небольшие сугробы, которые намело над его санями и собаками. Утреннее солнце уже успело слегка растопить снег, однако он вскоре замёрз, покрыв снеговые горы внушительной ледяной коркой, которая не пропускала воздуха. Собаки не могли проломить её и траппер, вооружившись лопатой, стал откапывать их из снежного плена. Под льдом снег был мягок и пушист, и после нескольких минут работы, из снежного месива появилась собачья голова. Вожак упряжи отряхнулся, и громко зевнув, стал выбираться из снега.

- Ну что, Анисий Евграфович, - потрепал по голове пса Богдан, - сейчас остальных откопаю, и есть дам.

Анисий посмотрел на хозяина, и принюхавшись, стал лапой разбивать лёд над одним из холмиков. Сызмальства прирученные таскать сани и спать в снегу, собаки эти не боялись пурги. От природы обладая густым подшёрстком, они зарывались в снег, где в тепле пережидали непогоду. Не единожды Богдану приходилось ночевать вместе со своими подопечными зарывшись в снег. Когда все пятнадцать собак были откопаны, траппер вынес им котелок с распечатанными консервами и стал, прямо на снег, выбрасывать куски свиной ветчины. Собаки ели быстро, озираясь на сородичей, однако еду друг у друга не отбирали. Когда голод животных был утолён, траппер удалился в сарай, где Степан налаживал отношения с осиротевшими собаками шерифа.

- Хорошие собаки, - сказал он, гладя широкую грудь вожака. – Вот только в город на них нельзя. Узнают.

- А ты собираешься в город?

- Да. Золото хочу продать. А ты?

- Тоже. У тебя есть где оставить нарты с собаками?

- Да.

- Прекрасно. Сколько до города?

Индеец задумался.

- Если через реку, то к обеду будем. Часов пять-шесть.

Богдан кивнул.

***

Оставив дверь зимовья открытой, они тронулись в путь. Степан сидел в санях, кутаясь в мохнатую шубу, Богдан –же, временами соскакивал с саней, и подолгу бежал рядом. От напряжения псы высунули языки, а их хвосты согнулись в колечки. Через каждый час делали короткие остановки, давая животным время выгрызть налипший между пальцами лёд.

- Хугг, хугг, - кричал Богдан, и собаки тянули упряжь влево. Миновав околоток или овраг, они вылетали на заснеженный склон.

- Кох, кох, - командовал траппер, и сани свернув вправо вылетели на замёрзшую гладь озера. Под полозьями скрипел снег, небо было безоблачным, воздух обжигающе морозным, а глаза невольно щурились от яркого света. Где –то далеко, словно на краю реальности, раздался долгий гудок паровоза, запахло жжёным углём.

- Нига, нига, - закричал траппер останавливая бег упряжи, и помогая собакам цугом. Степан остановился рядом и вылез из саней.

- Мне туда, - сказал он, указав в противоположную городу сторону. – Держись левее железнодорожной насыпи.

- Спасибо, - Богдан улыбнулся. – Удачи. Кхо!

Сани сорвались с места, уже в спину Богдан услышал:

- И тебе удачи!

Оглядываться он не стал. Отдавая короткие команды, траппер направил упряжь к железнодорожной насыпи.


***

Город был маленький. На двух широких улицах, тесно прижавшись друг к другу, ютились деревянные дома. Двухэтажных было всего три: гостиница с салуном на первом этаже, небольшой особняк, да вокзал с прилегавшими к нему неказистыми складами и конюшней, в которые упиралась длинная улица. На центральной площади, около строящегося, обнесённого лесами, здания суда, располагался небольшой домик, возле которого серой, безликой толпой стояли старатели. По очереди они заходили внутрь, где пожилой мужчина переливал их золотой песок и самородки в аккуратные слитки. Здесь –же их можно было и продать. А чуть поодаль, в небольшом магазине разжиревший торговец продавал продукты первой необходимости, беря за всё исключительно золотом. Так столь ценимая соль шла по курсу (именно курсу, просто другого слова для этого открытого грабежа невозможно было придумать), один к одному к весу золотого песка. Общение с женщинами тоже стоило недёшево, так например, проститутки брали только самородки. Однако одичавшие старатели за ценой не стояли.

Проехав мимо водонапорной башни, Богдан свернул к гостинице, около которой уже стояли чьи –то нарты. Подойдя к вожаку, он взял его за морду и назидательно произнёс:

- Анисий Евграфович, сиди здесь.

Пёс заскулил. Погладив его по голове, траппер вошёл в салун. Отмахнувшись от двух прилипших к нему барышень словно от назойливых мух, он направился к стойке, около которой стоял переминаясь с ноги на ногу оборванный доходяга и жадно озирал стеллаж разнокалиберных бутылок за спиной у бармена. Облокотившись о стойке, бармен пальцем поманил хозяина алкогольного великолепия к себе, а когда тот наклонился, негромко сказал:

- Мне нужен мистер Тауэрс.

Бармен захлопал глазами.

- Его здесь нет.

- Да ладно?

Бармен отодвинулся назад и выпятив вперёд губу, стал протирать и без того чистый стакан.

- Мистер Тауэрс не любит, когда его беспокоят, - надменно произнёс он. – Всякие.

Богдан снова поманил его, а когда тот наклонился, схватил молодчика за галстук и в мгновение ока намотал его на кулак. Бармен засипел.

- Где Тауэрс? – тихо произнёс траппер, при этом не переставая ласково улыбаться. Видевший всё это бродяга радостно засмеялся и показав ряд жёлтых зубов, захлопал в ладоши.

- Эк, ловко вы его, сэр, уделали, - вид бармена, хватающего ртом воздух, доставлял ему удовольствие. – Тауэрс обедает в зале, за одной из закрытых ширм, сэр.

Бродяга два раза повторил сэр, что означало, что он достоин его уважения. Богдан ещё сильнее натянул галстук, и бармен стал сипеть, лицо его покраснело, а глаза стали медленно вылазить из орбит.

- Это правда?

- Да, - просипел молодчик.

Траппер резко отпустил его, и парень отпрянул назад. От его презрительности не осталось и следа.

- Сообщи ему обо мне.

- Но…

- Скажи ему. Что его ждут.

Облизав пересохшие губы, бармен удалился, а траппер, достав из кармана маленький самородок, бросил его бродяге, тот поймав подарок, расплылся в довольной улыбке.

- За чье здоровье выпить, сэр? – спросил он.

- За моё, - ответил Богдан.

Через минуту вернулся бармен. Поправив воротник, он затравленно поглядел на траппера.

- Мистер Тауэрс ждёт вас. Третья ширма слева.

За ширмой сидели двое: один худой с зачёсанными назад пепельными волосами, в строгом костюме, с безразличным видом ковырял ростбиф, рядом с ним с сигарой в зубах, на кожаном диванчике, закинув ногу на ногу, развалился абсолютно лысый субъект, с выбритой до синевы квадратной челюстью и маленькими поросячьими глазками, которые с интересом разглядывали траппера. Не дожидаясь приглашения, Богдан отодвинул стул и сел за стол. Его взгляд медленно перемещался то с одного то на другого.

- Кто из вас Тауэрс? – спросил он.

Пепельноволосый отложил в сторону нож и вилку, и уставился на траппера своим колючим взглядом.

- Так это ты так перепугал нашего Чаки. Ну-ну. И кто ты такой?

- У вашего Чаки слишком твёрдый лоб. Меня зовут Богдан. Я траппер.

Тауэрс равнодушно пожал плечами.

- И что?

Судя по говору, это человек был выходцем из туманного Альбиона. Богдан многозначительно взглянул на его лысого товарища. Тауэрс усмехнулся:

- Этот человек мой компаньон.

Богдан снял капор и положил его перед собой, а затем достал самородок. Тауэрс равнодушно поднял брови.

- И? Вы хотите продать его мне? Так это можно сделать около ратуши.

Траппер покачал головой.

- Нет. Продавать его я не собираюсь.

- Тогда что?

Он перевёл взгляд с одного на другого.

- Я знаю место, где таких малышек много… очень много.

Тауэрс с интересом взглянул на собеседника.

- И что вы от меня хотите?

- Я хочу вашей помощи. А от вас потребую только тридцать процентов от всего золота.

Англичанин подался вперёд. Его компаньон взял в руки самородок и разглядев его через увеличительное стекло, сказал:

- Это хорошее золото.

Его компаньон выпятил челюсть.

- А где гарантия, что мы не вытрясем из тебя информацию о золотнике?

- А где гарантия, что я скажу правду? – ответил вопросом на вопрос Богдан, и взял из рук лысого самородок. Тот миролюбиво улыбнулся, однако рука его невольно сжалась в кулак. – дело ваше, однако, вам решать, идти или не идти.

- А почему вы, Богдан, обратились именно ко мне?

- Потому что вы, мистер Джеймс Тауэрс, самая влиятельная фигура в этих краях. Он встал, и одел капор.

- Я буду здесь ровно два дня, а потом уеду. Постарайтесь, если возможно, за это время ответить на мой вопрос.

Коротко кивнув, он вышел. Тауэрс и его компаньон переглянулись.

- Что скажешь, Тэд?

Тэд Эмерс потёр челюсть.

- Даже не знаю, но этот Богдан, не понравился мне. Кто он, румын, словак?

Тауэрс откинулся на спинку кресла.

- Нет, Тэд, он русский. Бывший офицер. Но время не сломало, а только закалило его. Думаю, что с ним надо встретиться ещё раз, в более благоприятной обстановке, - он закрыл сигару. – И быть вежливым. Очень вежливым.

Где –то в глубине зала раздались пьяные выкрики давешнего бродяги выгоняемого на улицу, кто –то завёл патефон, и изъезженная до хрипоты пластинка, запела тонким женским голосом.

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 04.03.2013 в 13:01
Прочитано 1364 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!