Familia

Я этой истины куски глотал, играя в поддавки,

Я так старался проиграть, как будто завтра умирать…

И вот итог моих сражений, вот что взошло на грядке бреда:

Любовь — искусство поражений, в любви страшней всего — победа.

V.Levi

-1-

Заря. Поле, на котором буйно рос клевер, горох и люцерна, огорожено аккуратным белым забором, пахло летом. День должен был быть жарким…. Роса как никак. Анна стояла босиком посреди затаившей дыхание природы и впитывала тишину, которая растекалась по округе. Глаза закрыты и только для нее одной вокруг парили звуки музыки Луиджи Рубино… Ностальгия… При каких обстоятельствах она услышит их в следующий раз?

Жизнь на ферме была пределом ее мечтаний, когда-то... Семейство Версдейл на этой земле выращивало скот и занималось изготовлением местного вида чеддера, начиная с 1899г. В этом деле они преуспели настолько, что при желании могли весьма беззаботно и припеваючи жить в Лондоне. Но ненасытная любовь к природе, которая дарила ощущение истинной свободы, казалось, навеки приковала их к этой земле. Хотя откуда ей знать, в чем заключалась эта истина…

Роль якоря играл Бенджамин Версдейл. Сухопарый, резкий в общении, преданный своей семье и требующий от нее не меньшей отдачи, вот уже как семьдесят шесть лет жил в своем владении Чепкроут в Девоне, близ Эксетера. Неуемная энергия до сих пор поддерживала в нем возможность держать все нити семейного дела в руках. Бразды правления полагалось передать его единственному сыну, который со своей женой жил в поместье и охотно исполнял роль преемника. Рано овдовев, Бенджамин вырастил Генри не без помощи своей матери Розалинды Версдейл, которая жила с ним в имении. Потомственный трудоголизм со временем привел Чепкроут к процветанию.

С самого раннего утра день расписывался, чуть ли не по минутам. Так что время на поднимание головы, задумчивость и задушевные внутренние монологи на тему «а нужно ли мне все это» ни у одного члена семьи не было.

Анна всегда вставала рано. Она любила какое-то время полежать в постели, как бы подготавливая себя к процессу вхождения в новый день. Он мало, чем будет отличаться от предыдущего, но все равно он будет – новым. Другим бы они показались бы одинаковыми…. Но она ведь знает разницу. Летом она спала с открытым окном, утром из него лилась тишина, покачивая кружевными кремовыми занавесками – маминой гордостью – она нежно плыла по комнате с запахами сегодняшней еще свежей травы, вчерашнего, сладковатого скошенного сена, которое подсушилось во дворе. Изредка доносилось мычание коров, которые уже ждали утренней дойки.

Анна с удовольствием ощущала, как сон уступает место бодрствованию и тихонько извиняясь, остается на подушке. Хочется есть. Спрыгнув на вязаный афганский коврик, Анна торопливо пошла умываться. Прохладная вода приятно щекотала щеки, мятный вкус зубной пасты оставлял ощущение чистоты и свежести во рту. Любимая щетка для волос мягко распутала густые волосы девушки. Каштановыми волнами, длинною чуть ниже плеч, они аккуратно улеглись на спину. Соорудив повседневную удобную прическу – конский хвост - Анна бросила быстрый взгляд в зеркало и, не увидев ничего нового, мысленно поблагодарила природу за то что есть. Венцом утреннего ритуала умывания – расчесывания была мимолетная широкая улыбка, которая как печать на справке чиновника подтверждала, что день обязан быть замечательным. Ну, хотя бы утро…

С гардеробом в будние дни вопрос был коротким – легкие льняные брюки темного цвета и какая-нибудь футболка. На ферме никто не носил светлую одежду, из практичности. Слишком легко было испачкаться, не смотря на образцовую чистоту и полную автоматизацию доильного зала, хватало «пыльной» работы, которая по мере сил выполнялась всеми членами семьи и немногочисленными работниками. Привычка одеваться подобным образом осталась и после того, как родной дом перестал быть для нее постоянным местом жительства, а Анна стала хозяйкой самой себе.

Девушка торопливо сбежала по лестнице и оказалась в большом холле. Она вдруг резко остановилась. Тишина… Скоро все проснутся и это умиротворение исчезнет до следующего утра. Но сейчас… Сейчас оно здесь! Анна босиком прошлепала на кухню – одно из самых любимых ее мест в этом большом доме. Деревянные полы из дуба, которые обошлись отцу в целое состояние, дарили приятное ощущение ногам – не теплые и не холодные. Анна поставила большой кофейник на плиту и начала делать тосты. Из холодильника явились свету сливочное масло, сыр, ветчина и мед. Пара кусочков мягкого хлеба быстро зарумянились в тостере и теперь лежали на большой тарелке хвастаясь хрустящими боками. Анна достала из шкафа небольшую банку с зернами кофе и засыпала их в деревянную мельницу – папин подарок маме. Кларисса очень уж не любила полную автоматизацию на кухне. «Иногда нужно и руками поработать. Человек и так уже слишком облегчил себе жизнь всеми этими устройствами. Я считаю кощунством молоть кофе, печь хлеб иным способом, нежели своими собственными руками. Про сыр вообще молчу. Нам ли не знать разницу….».

Зерна тихо похрустывали в мельнице. Густой аромат кофе заполнил кухню. Анна пересыпала кофе в кофейник, добавила сахар, корицу и поставила на плиту. Предвкушая свой любимый завтрак, она непроизвольно улыбнулась. Кофе варился минут пятнадцать, но ни в коем случае его нельзя было доводить до кипения. Уже было не то!

Анна воспитывала в себе вкус к еде. Даже к самой простой. Будучи подростком, она механически могла насыпать растворимого кофе, бухнуть сахара и молока и не задумываясь, отправить это в себя с «каким-нибудь» печеньем даже не распробовав вкуса и запаха. Вспоминая былое расточительство, самого доступного из удовольствий для человека, которым являлась еда, Анна вздохнула и покачала головой.

Открытие собственного ресторана, вся эта суматоха, нервы, будто загадочно воплощались в нечто физическое, Анна ощущала, что когда она в спешке собиралась перекусить, а точнее что-нибудь закинуть в себя, ее шею как-будто стискивали невидимые пальцы, напоминая, что еда теперь ее работа и если она относится к этому без должного уважения и не ценит, то грош цена ее стараниям и дальнейшим усилиям.

К утверждению нового меню ее шеф-повар Серж готовился по-серьезнее, чем в НАСА готовятся к запуску космического шатла. Он усаживал Анну за стол, завязывал глаза, отнимал у нее телефон и буквально кормил с ложечки. Первое впечатление от блюда – это как смотреть в глаза человеку, которому вскоре отдашь свое сердце, это легкий толчок к сладостному помешательству. И это самые скромные из его эпитетов, которыми он, будто тренер на ринге, наставлял своего ученика – Анну. Сперва, он спрашивал ее ощущения: достаточно ли соли, не смазался ли вкус от фенхеля, не мешает ли сладость, приятно ли потирает мясо зубы. Часто он забывался и его невозможно было остановить. На первых порах после открытия «Бруно» Сержу пришлось принимать сильные успокоительные, потому что на него напала бессонница. Со стороны его можно было принять за буйнопомешанного, но Анна не переживала, так как каждый год гоняла свой персонал на медосмотр, который подразумевал посещение психолога.

Анна наведывалась на территорию своей фамилии пару раз в неделю. Родные и так слишком тяжело переживали ее «отделение» от семейного очага и переезд в город. «Тяжело» подразумевало: запреты – со стороны отца и деда, истерики об опасностях большого города и сомнительной репутации от матери, скептицизм от брата. Поэтому Анна, в своей крайне загруженном графике метания в холодных водах ресторанного бизнеса, выкраивала время на тонкости сыроварных дел как таковых, и равномерного распределения конечного результата сего непосильного труда по Англии, в частности. Бенджамин Версдейл торжественно возложил на нее обязанности по анализу продаж с каждым из партнеров, с которыми были заключены договора на поставку. Анна благодарила небеса, что их было всего двое и все как один солидные торговые сети. После завтрака она собиралась отправиться обратно в Эксетер. Родительский дом, конечно вызывал у нее ностальгию по былым временам, когда она с братьями носились здесь как умалишенные, но еженедельные наезды полностью утоляли потребность в общении с родными. Тем более, что сейчас особой помощи от нее не требовалось. Благословенное затишье.

Основные заботы были возложены на отца Анны – Генри Версдейла. Он был воистину трудягой, но с довольно тяжелым характером. Если деду была присуща хоть какая-то внешняя терпимость и быстрое охлаждение головы после очередной порции проблем, то Генри начинало трясти и он срывался на крик. Нужно отдать ему должное, в несправедливости он не был уличен ни разу, и если от него кому-нибудь влетало, то исключительно по делу. Однако справедливость справедливости рознь. По жизненной философии Генри Версдейла бездельники и раздолбаи не заслуживали места под крышей его дома. Так в семье появилась белая ворона и персона нон-грата, а по совместительству – младший брат Анны Тони. На третьем курсе он бросил учебу в Эксетерском университете, в котором никогда и не выказывал желание учиться. Генри осознал тот факт, что сын отплатил неблагодарностью за заботу о его будущем, а именно так трактовалась бойня, после которой Тони, чуть ли не силой заставили поступать в университет. Нет, его не выгнали из дома, но постоянные унижения от отца довели парня до ручки. Унижений он был удостоин лишь потому, что он спутался с байкерами и на накопленные деньги купил себе старенький мотоцикл, на котором лихо гонял по окрестностям. Дед также был страшно разочарован во внуке и только подливал масла в огонь. Разодетый во все черное: кожаная куртка с заклепками, кожаные брюки, ремень с бляшками, длинные волосы. Тони подумывал сделать пару татуировок… Мужчинам семейства Версдейл все это было глубоко не понятно и они, разве что не приравняли Тони к представителю сексуальных меньшинств, а это в соответствии с семейным кодексом чести приравнивалось к позору.

Анна отчетливо помнила тот день, когда Тони исчез. Он собрал вещи пока все спали и затемно укатил в неизвестном направлении. Он был на пять лет младше Анны, но ему хватило ума признаться самому себе, что воля ему важнее семейных уз, которые со временем грозили его раздавить. Тони честно следовал своим убеждениям, едва не разорвав себе горло, проглатывая большой ком родительского непонимания. Накануне своего отъезда притихший и задумчивый он завел с Анной странный разговор.

- Тебе не кажется, что здесь мало места? – Тони, смотря себе под ноги, вдруг остановился.

Брат и сестра шли вдоль загона для скота в доильный зал, чтобы снять показатели с приборов. Контроль качества велся неусыпно и скрупулезно каждый день.

- Да! Дед тоже так говорит, хочет выкупить соседние земли. Надо расширяться! – Анна засмеялась, но задумчивость брата быстро привела ее в себя. – Тони, для кого места мало?

- Человеку, у которого интересы лежат несколько в иной плоскости нежели производство сыра… Анна, тебе всегда прощалась любая эксцентричность и позволялось больше чем нам с братом. Что ж, очень умно со стороны отца и Бена. Ведь позволив тебе отходить от дома на пару миль дальше, наши родственнички привязали тебя еще сильней к себе. Не так?

- Тони, - Анна усмехнулась. - Я люблю эти места и конечно в этом большая заслуга родных, но вины их в это я не вижу.

- Любовь или привычка? Ты никогда не была по-настоящему одна. Хотя, когда ты открыла «Бруно» ты получила определенную долю свободы, чувство благодарности и совесть по отношению к отцу, который помог тебе с благословления деда не позволят тебе даже и думать о переезде дальше Эксетера. Анна ты не так слепа, как хочешь казаться. Послушно кивая на каждую идею семейной пропаганды Версдейлов, будто китайский болванчик, ты разворачиваешься и втихую, идешь своей дорогой. И тебе кажется, что это независимость и свобода. Ну, как бы компромисс… Родным помогла, показала, что рядом, но все же ты сама по себе. Совесть начищена, душа на месте, но… Ты сама чувствуешь, что эта дорога кольцевая и однажды ты не сможешь им сказать нет, когда грянет смена поколений и семейное дело переплывет тебе в руки. Ты и Джон – наследники.

- Кстати, как и ты! – Анна хотела выглядеть веселой, но слова брата аккуратно распороли ее невозмутимость.

- Да-да..., конечно. И я…, - Тони тяжело вздохнул, - Анна, ты сейчас и представить не можешь, какие причины могут тебя вынудить пойти против семьи. Но прошу… Если они появятся и от этого ты предстанешь пред выбором между родными и своей жизнью, такой какой она тебе нужна, обещай мне, заткнуть свою совесть по-дальше, спасибо тебе может быть и скажут, да только потом оно тебе нужно не будет.

- Тони, что за мрачные мысли? Тебе трудно из-за упрямства отца, закостенелости деда. Мама смотрит на тебя как на больного, но любимого ребенка… Я поддерживаю твои любые устремления, лишь бы тебе было хорошо. А что касается меня, то ты прав в том, что мне бы не хватило смелости так радикально изменить свою жизнь лишь тем, что признать свои истинные интересы… А может мои интересы не столь…отличаются от тех, что наша семья загнала под определение «нормальных». Пойми! В моих глазах ты ничуть не изменишься. Будь ты байкером или смени пол… Хуже, глупее ты от этого не станешь. Я слишком тебя люблю и поддержу во всем. Родные же просто закостенели, не могут и хотят принимать мир таким, каков он есть. Эти их правила приличий, порядки, принципы немного отстали от современных требований к выживанию. Но благодаря их воспитанию и заботе мы выросли людьми способными оценить простой человеческий труд и радость, когда этот труд приносит плоды, мы знаем цену человеческим отношениям не только со стороны «брать», но уже прекрасно знаем, что «отдавать» ни с чем не сравнимая радость. Тони…Я только хочу, чтобы прекратились эти бесконечные ссоры. Это слишком затянулось и уже пугает меня.

На следующий день Тони уже и след простыл. На кухонном столе нашли короткое письмо. Мать ударилась в слезы.

- Генри, это ты виноват! Зачем было так давить на мальчика. Нужно все-то было на время согласиться с ним. Это увлечение прошло бы само собой! А теперь что? Где он?

Вот тогда Анна и поняла, что родные так и не услышали брата. Они все так же продолжали свято верить, что для Тони образ жизни байкера всего лишь блажь, временное неудобство. Хотя где-то их можно было понять. Версдейлы никогда не отличались свободолюбием, а потому упорно гнездились на одном месте вот уже полторы сотни лет. Увеличение дохода подгоняло не к праздной жизни, а к поиску средств к еще большему увеличению состояния. Порой Анна задавалась вопросом, а если бы ее родителям предложили бы кругленькую сумму денег, но с условием, что они потратят их на развлечения. Анна была уверена, что они бы растерялись. Но винить их за отсутствие воображения она не могла. Тот факт, что ее родители не являлись в данном случае эгоистами, желающими пожить «для себя» наводил Анну на мысль, что она деградирует в неблагодарную сволочь.

Как бы то ни было Тони в своем письме никого не обвинял, просил прощения за неоправданные надежды, сообщал, что уезжает в Лондон, первое время поживет у своего друга, а там будет видно. Обещал писать и когда-нибудь приехать, если его, конечно, захотят увидеть.

Отец тогда слова не произнес. Дед тоже не поспешил раскаяться в суровости. Женщинам дали вылить необходимое количество слез, а Джону оценить по достоинству неблагодарность младшего брата. И он послушно за это взялся. Джон всегда отличался каким-то патологическим послушанием и овечьей покорностью. В нужное время выучился, в нужное женился. Поэтому его регулярно ставили Анне и Тони в пример. Им вполне его можно было бы недолюбливать, будь он не таким простаком и выказывая хоть бы немного больше ума, чем любимый песик управляющего Бэйли.

Анна тряхнула головой. Кофе остывал. Она сделала глоток. Ароматная чернота заполнила рецепторы. Тони никогда не пил кофе, из- за горечи. Говорил, что ему вообще сахаром обсыпаться надо – его судьбе, видите ли угодно было вертануть своим непредсказуемым задом и таки дать сил преодолеть гравитацию родного дома, а горькие пилюли щедрыми пригоршнями раздавали самые близкие люди. А Тони всегда был сладкоежкой и жадный до внимания. Анна знала, что ей только предстоит понять какую цену заплатил брат за отдельную «свою» дорогу.

Вдруг в кухню распахнулась дверь в влетел Синий Монстр, для близких – Оди. А синим он был наречен временно. Его угораздило влезть где-то в медный купорос, которым опрыскивали деревья, чтобы не завелись вредители. За ним тяжело ввалился не до конца проснувшийся Бэйли.

Бэйли Аркуэлл был правой рукой Бенджамина Версдейла и управляющим в имении. Курчавые с сединой волосы, ухоженная щетина, живые карие глаза и золотой зуб, плотного телосложения, не высокий он являл собой образчик порядочности, преданности и нечеловеческой терпеливости по отношению к своей собаке и Бену Версдейлу. И ни в коем случае не наоборот.

К тому времени как он сонно добрел до стола, где расположилась со своим завтраком Анна, Оди намотал с десяток кругов по кухне и забросив это неблагодарное, но увлекательное дело, и с дотошностью, которому бы позавидовал отбойный молоток прыгал вокруг Анны в надежде на получение законного завтрака.

- Оди, фу! Доброе утро, Анна! Опять ни свет, ни заря?!- он заглянул в кофейник и крякнул от удовольствия.

- Доброе утро, Бэйли, - Анна направилась к холодильнику и достала ветчину, горчицу, зеленый салат и сыр. – Сэндич?

- Ох, опять какой-нибудь мудреный? Этот твой француз тебя погубит для будущего мужа, кем бы он ни был…Что это зеленое? – Бэйли хоть и бурчал, но глаза живо следили за процессом приготовления, на лице мостилась растерянная полуулыбка, какая бывает у детей, если перед ними выложили гору конфет.

- Салат… Ну, знаешь, витамины. Бэйли, откуда вообще, такая нелюбовь к французам? Особенной учитывая, что ваша жена родом из этой…. Как вы говорите?

- Страны «недомужчин» и «переженщин», - лицо Бэйли расплылось от довольной улыбки. Этой фразой собственного сочинения он весьма гордился.

Бэйли Аркуэлл вот уже девятнадцать лет работал на Версдейлов, его жена Элен, которую он двадцать четыре года назад «выкрал» из родительского дома в Авеньоне помогала по хозяйству и была задушевной подругой Клариссы Версдейл, матери Анны. Хотя под «кражей» понималось плохо организованной бегство впопыхах, Бэйли всяческий раз рассказывая эту историю все больше и больше привнося деталей, которые с годами все больше и больше противоречили друг другу. Как бы то ни было, с французской родней контакт был налажен через десяток лет, но для этого было истрачено очень много нервов и здоровой крови.

Анна быстро смастерила ему большой сэндвич и красиво уложив на тарелку вместе с маленькими помидорами, поставила на стол. Оди продолжал прыгать, но теперь уже на своего хозяина. Анна открыла банку с собачьим кормом, от себя добавив кусочек ветчины. Песик тихо взвизгнув, принялся за угощение.

- Любить, кормить и никогда не бросать. Вот все требования этой зверюги, - хмыкнул Бэйли уписывая завтрак.

- Ты не поверишь, но у всех нормальных людей точно такие же требования, если всмотреться в суть притязаний.

- Верно… Уже сбегаешь? Пока дед или отец не дали задание?

- Мне бы со своими собственными заданиями расквитаться. Но ты прав… Они слегка перебирают со своими проверками на вшивость в отношении меня. Все надеются, что у меня не выдержат нервы и я загублю свой ресторан.

- Ну, и как? Удачно?

- Beata stultica, - Бэйли недовольно нахмурился, всякий раз как Анна нарочно или не ведая того напоминала, насколько хорошее образование получила, чтобы ее привязывали к английской провинции и родительскому дому какими бы то ни было уловками, нежели больше чем она сама себя уже привязала. – Блаженная глупость.

- Qui aime bien chatie bien*, - не остался в долгу Бэйли и Анна рассмеялась.- Увы, Бен, а теперь уже и Генри, все по своим канонам живут. Джон будет достойным преемником. Другой правды они не знают…

*Qui aime bien chatie bien – кого люблю, того бью.

- Отказа от меня они не слышали, - имея в виду отца и деда. - Помогать…помогаю. Правда иногда и приходится уворачиваться от «продленки». Согласие порождает победу, дорогой мой Бэйли. Полагаю, все счастливы, хоть и понимают, что как лежит одеяло никого пока не устраивает. Что ж!… Была рада поболтать. Надо убегать.

- Когда приедешь, великий стратег? – хоть вопрос и был риторическим, но всякий раз задавался снова и снова.

- На следующей неделе.

Анна взяла ключи он машины, сумку и быстро поцеловав Бэйли в лохматую макушку направилась к двери.

- Берегите себя. До скорого!

- И тебе девочка всего хорошего.

Бэйли отхлебнул кофе и рассеяно посмотрел на Оди. Добродушная натура управляющего была слишком сильным иммунитетом к соблазнам, представленным в широком ассортименте на его должности у Версдейлов. Небольшое чувство гордости, полное отсутствие эгоизма и преданность, даже не позволяли вырабатывать Аркуэллу собственное мнение. К детям Версдейла, он относился, как к собственным и Анну любил как дочь. Заложник собственных привычек, ему ненавистны были любые перемены, когда Анна выпорхнула из родного гнезда, он чувствовал, что не следовало бы ей, все таки, отделяться от семейного дела. Чепрктоут терял свой дух с отъездом детей, родившихся в нем.

Анна торопливо прошла через задний двор к припаркованному пикапу Форд Рэйнджер темно-синего цвета. Первая ее серьезная самостоятельная покупка. Идея с рестораном не была провальной. В Эксетере насчитывалось около двух десятков хороших ресторанов и семейство Анны до конца в слух сомневалось в успехе ее затеи. Но она всегда одаривала своих любимых скептиков улыбкой, даже не собираясь переубеждать их в обратном. К тому времени она уже познакомилась с Сержем. И он стал ее главным козырем. В своей патологической любви к искусству приготовления чего бы то ни было, Серж был убедителен и что еще более важно, заразителен.

Неразговорчивый, с завидным самообладанием, в обычной жизни он оживал едва переступая порог своего святилища – кухни. Их встречу Анна тоже не могла назвать обычной.

-2-

По дороге в Эксетер Анна как всегда пыталась составить в голове распорядок на сегодняшний день. Мысли подобно рою пчел заполнили голову. Порой казалось, что она пытается охватить неимоверное количество дел, а к ним и нюансов. Куда же без них! Иной раз она ловила себя на том, что сомневается в своих силах справиться со всем и не вляпаться в какую-нибудь гадость, если вдруг что-то не учтет.

Конец месяца. За «Джогред и Палм» отчет в фискальную службу, а для нее - бухгалтерский. С этой конторой Анна заключила договор на бухгалтерское обслуживание когда «Бруно» еще не открылся. Там работала ее одноклассница Верт Джогрет. Старая дева в глазах местных кумушек, такая же безнадежная, как и сама Анна, Верт была дотошной, серьезной, исполнительной, слишком умной по профессиональным меркам и без чувства юмора. Внешность же позволяла ей при малейшем желании удачно выйти замуж. Увы, мозги мешали.

Между Верт и Анной были поверхностные отношения, замешанные на взаимоуважении. Анна мало кому позволяла общаться с собой на короткой ноге. Эту заповедь она не сама себе навязала. Ярким примером был семейный бизнес Версдейлов и тщательно скрываемые финансовые скандалы. Пока отец и дед искали специалистов для ведения дел с иностранными партнерами, которым можно доверять, довольно таки много «граблей» было переломано об породистые носы родственников.

Пытаясь расставить по полочкам поток мыслей и выделить приоритетные задачи, Анна талантливо и методично накручивала себя и если особо увлекалась, то не проходило и получаса как она ощущала легкую панику. Зачастую к началу рабочего дня она была уже порядком взвинчена. Чтобы немного отвлечься она включила музыку. Магнитола разразилась неизвестной заводной песней, характерной для столь раннего часа, чтобы водители легче справлялись с зевотой. Анна с удовольствием ехала по еще пока сонным уютным улицам Эксетера. «Бруно» располагался на Ньюбриджстрит, в нескольких минутах ходьбы от канала Эксе. Здесь проходила парковая зона с беговыми дорожками. Место очень бойкое и именно за него прошлые владельцы содрали с нее три шкуры при продаже помещения. Здания в городе были в основном двухэтажные. Никаких современных небоскребов или даже сдержанных попыток из стекла и бетона. Старинная архитектура города любовно поддерживалась властями.

«Бруно» располагался в двухэтажном здании, фасад которого был отделан диким камнем и деревянными балками. Приятную тень и живописную зелень обеспечили раскидистые липы. К зданию прилегал небольшой дворик, отделенный от тротуара и дороги каменным забором с деревянными воротами. Дворик еле-еле вмещал в себя «форд», но был достаточно широким. Сюда выходила двери с кухни и помещений где хранили поставляемые продукты. Каждый метр был использован с умом и задействован в деле.

Всего в ресторане не считая самой Анны работало семь человек. Кейт Фостон – администратор, француз Серж Ватисьер – шеф-повар, деми-суше – Дэнни Клиффорт, помощник «пойди принеси-почисть» Ли Пау, бармен – Дагерт Блан, официантка – Лили Сонвиль, посудомойка и «фея чистоты» - миссис Пэм Уолшер.

Анне стоило немалых сил подобрать эту команду. Притирки шли долго и несколько человек были уволены, пока нужная комбинация характеров и амбиций не обрела столь важную в любом деле гармонию. Хотя Анна и была хозяйкой ресторана, серым кардиналом, конечно же, являлся Серж. Ритм задавал он и его неуемная кулинарная фантазия. Анна доверяла его чутью, уважала как человека и если меж ними случались размолвки, то исключительно развлечения ради. От этого получали удовольствие не только они, но и завсегдатаи «Бруно», которые заходили в своих предположениях о характере отношений этих «двоих» в столь противоречивые дебри, что это уже стало некой традицией и развлечением. Ходили слухи даже о затеянном споре между местными. Одни ставили на то, что Анна и Серж любовники, другие утверждали, что друзья. Но по-настоящему никто не хотел, чтобы интрига была раскрыта. На прямые вопросы об их отношениях Анна всегда загадочно улыбалась, а Серж в присущей ему манере хмурился и что-то бормотал про размягчение мозга у местных жителей, но очень тихо, дабы не оскорбить самолюбие драгоценных клиентов.

Администратор Кейт Фостон была лучшей подругой Анны, которая любила ее как сестру и та отвечала ей взаимностью. Они познакомились еще в школе и все время находились в группе оппозиции с «богатыми и знаменитыми». Потребность в бунтарстве благостно удовлетворилась, так что легкие наркотики и общедоступный разврат остались невостребованными.

Кейт жила со своим парнем Эваном недалеко от ресторана и была на подхвате. Анне часто приходилось уезжать в Лондон по делам, которые Бенджамин сыпал на нее как из рога изобилия. В этом состоял его коварный план по внедрению любимой внучки в реальный мир, по его собственному высказыванию. Бенджамин слишком часто замечал отстраненный взгляд Анны в самых разных ситуациях, будь то семейный обед, поездка в город, когда ее глаза замирали в том мире и будто бы видели другой. Она витала в облаках, а подобное редко заканчивается чем-то хорошим. С высока своих лет он мог позволить себе делать выбор за других, особенно если эти «другие» его родные люди. Это намного безболезненнее обычного словесного наставления и споров, которые вели к ненависти и могли рано или поздно развалить любую семью. Подтолкнуть, привести неоспоримые доводы, вывести привлекательные контуры возможного в будущем, а там видно будет… Его стратегия была железной и он следовал ей с упорством, достойным лучших ослов.

В виду этого, Кейт была торжественно завернута в титул администратора с приличным заработком и даже не думала о сверхурочных, отложенных свиданиях и недолеченных простудах; кропотливо и добросовестно работала и получала от этого удовольствие.

«Бруно» пользовался популярностью в Эксетере и считался одним из лучших. Здесь подавали лучшие во всей округе стейки, рыба таяла во рту, от восхитительных десертов и выпечки хотелось плакать и многие плакали, когда пробовали казалось бы самые обычные эклеры, бисквиты, шоколадные муссы, песочные корзиночки с фруктами, булочки с корицей… Плакали, потому что жалели что не занесла их судьба сюда раньше и что рот их был лишен этого праздника, который продавался в «Бруно» по доступной цене.

Еще одной достопримечательностью ресторана Анны был кофе на песке. То была полностью ее идея. Словно заразную болезнь она подцепила ее, впервые попробовав кофе в Стамбуле. С тех пор растворимый кофе с извинениями покинул ее жизнь навсегда. Анна два дня истратила на то чтобы найти мастерскую по изготовлению маленьких жаровень в Стамбуле и довела до истерики своего гида. Он ни в какую не соглашался идти в «неблагополучные кварталы» ради блажи избалованной девчонки, но она каким-то чудом умудрилась даже ночью ему домой дозвониться. Жена, услышав в телефонной трубке женский голос, требующий ее ненаглядного Эльхама и устроила ему невероятный скандал. С темными кругами под глазами от бессонной ночи на жестком тюфяке, молчаливый как каменный истукан с острова Пасхи, он на следующее утро доставил Анну в мастерскую, где она договорилась о доставке жаровни в Эксетер.

Памятуя об оказанной помощи маленьким, затравленным турком Анна назвала кофе, готовящийся на жаровне - «Эльхам», о чем торжественно поведала своему гиду еще будучи в Стамбуле. На что Эльхам ответил, что пусть она примет за благо, если у нее посетители не подавятся им…

По иронии судьбы единственным человеком, который подавился этим кофе была сама Анна и в этом она видела знак тому, что проклятие с жаровни было торжественно снято. За все в той жизни приходится платить, обожженный язык не такая уж большая цена.

Со временем Анна превратила варку кофе в публичный ритуал, ибо жаровня заняла почетное место за пределами барной стойки в поле зрения посетителей на красивом деревянном столике. Рядом мостилась полочка с корицей, кориандром, перцем, какао, тростниковым сахаром, гвоздикой, мускатным орехом и еще множеством приправ, с которыми варился кофе по желанию клиентов.

Завсегдатаи оценили этот аттракцион и Анна практически монополизировала сей ритуал, превращая его в визитную карточку своего заведения. Может эффект внушения и имел место, но многие уверяли, что кофе приготовленный ею лично можно смело приравнивать к наркотикам, так как он вызывал привыкание с первой чашки.

Отдельная история была с Сержем.

Он родился в Болони во Франции, но родители еще в его глубоком детстве переехали в Авергод и держали посудный магазин. Серж, как и полагалось всем истинным творцам гастрономии, обладал неоднозначным характером. Неоднозначность заключалась в нечеловеческой неразговорчивости в обычной жизни и красочными пассажами, которые он выдавал, едва перешагивал порог «Бруно». Анна выудила его на новогодней вечеринке у местной золотой молодежи, когда он пьяный, безутешно плакал над тарелкой блинов с трюфелями. Тогда у нее создалось впечатление, что у этого мускулистого белокурого красавца случилось горе, наверное, умер кто-то из близких, ибо он был безутешен. Все вокруг были уже слишком пьяны, чтобы замечать что-либо и лихо отплясывали на танцполе местного гольф-клуба под заводную музыку.

Анна и сама была «подшофе» к тому времени, бесшабашность новогодней атмосферы делала свое дело. Потому такой сильный контраст между всеобщей радостью и одной единицей человеческого горя ее даже слегка отрезвил. Она глазами поискала в толпе Кейт, но та самозабвенно целовалась со своим Эваном, почти спрятавшись за занавесками у окна. Она осторожно коснулась плеча рыдающего парня.

- Эй! Я понимаю, что спрашивать все ли с Вами в порядке глупо…- Анна буквально прокричала это. Музыка заглушала все! Парень не реагировал.

- Позвольте, я Вас уведу от подноса с этими отвратительными блинами. Не приведи Господь отравитесь еще! Пойдем в бар, там делают изумительный дайкири. Может сейчас Вы ничего мне и не расскажете, но дюжина порций этой сыворотки правды Вас расколет!

Серж еще на середине той тирады уставился на нее своими невероятными карими глазами, словно палеонтолог на живого динозавра и как бычок на невидимой веревочке неровной походкой поплелся за самой невероятной девочкой, которую когда-либо встречал. Он чувствовал себя чужим в этом мире, ведь пьяная толпа вокруг не замечала испорченного деликатеса, который какой-то бездарь превратил в несъедобное варево с блинами, а он жизнь отдал бы за то чтобы работать с таким чудом природы, как трюфель.

Именно тогда Анна поняла, что встретила чистого энтузиаста, не отравленного цинизмом и алчностью. Серж метался без работы в Лондоне два года, перебиваясь мелкими подработками. Везде и всюду, едва разнюхав его кулинарные таланты, шеф-повара спешили его выдворить, чуя угрозу своему пребыванию в сем звании. Разбитый, разочарованный, красивый и крайне необщительный Серж вернулся к родителям. Тут-то и случился Новый год и новогодняя вечеринка. Случилась и Анна со своим «Бруно». Как потом выяснилось, Серж выдал ей пятилетнюю норму общения. Прорывы случались именно тогда, когда он напивался вдребезги, а то было редкостью. Но было!

В том баре они и встретили новый 2005 год с девятым по счету клубничным дайкири. Анна обнималась с барменом, Сержем, Кейт, парнем Кейт после всеобщего подсчета двенадцати ударов часов, а в кармане ее брюк уже лежал клочок бумаги, на котором был аккуратно записан номер телефона Сержа Ватисьера, ее будущего шеф-повара.

Через неделю переговоров, хотя трудно назвать переговорами то, что один человек говорит, а другой с серьезным выражением лица кивает головой утвердительно или справа-налево при несогласии, Серж был посвящен в звание шеф-повара. Всего-то неделя монологов Анны об условиях работы и оплаты. Когда же все формальности были утрясены, Серж ворвался на кухню «Бруно», в первый же день доведя весь немногочисленный персонал до истерики своими молниеносными движениями и переворачиванием всего подряд вверх дном, подготовил для себя кухню и настроил людей и технику подобно дирижеру перед выступлением на свой лад.

Он никогда не кричал. Из кухни доносилось только тихое рявканье.

- Щепотка соли!

- Еще!

- Выпарить еще 2 минуты.

- Ручной горелкой довести.

- Сливки не те! Если через минуту не будут доставлены артишоки – всех поставщиков под нож! Подадим на ужин с фенхелем в одном месте!

Серж, в скором времени стал всеобщим любимцем. Анна не расспрашивала больше о его прошлой жизни и мало интересовалась настоящей, специально окутывая личность Сержа флером таинственности, отрешенности от сего мира, а потому невероятной привлекательности для противоположного пола. Никто ничего не знал о его личной жизни. Женщины постарше домогались его, подстерегая около служебной двери, когда он уходил из ресторана ночью, девушки помоложе огромными чаевыми подкупая официантку, передавали ему любовные записки со своими номерами телефонов. Он не отвечал никому, но каждый вечер два раза выходил в зал, учтиво подходил к нескольким посетителям, интересовался мнением о блюдах двумя единственными словами: «Как Вам?», сопровождая их пронзительным взглядом. Он говорил: «Рад», кивком головы прощался и удалялся на кухню. Потом гибко огибая столики клиентов, рассыпавшихся в похвалах и благодарностях, ретировался в свое кастрюлечное царство. Даже Кейт недоумевала по поводу нерасторопности Анны в отношении Сержа. Однажды, посреди бела дня с загадочным выражением лица подруга присела за барную стойку, Анна возилась с кофе и ляпнула:

- И сколько Вы с ним уже кувыркаетесь? - Не отпирайся… Глупо бросаться подобными подарками судьбы. Слишком долго ты ни с кем не была.

Анна лишь устало покачала головой и вздохнула.

Анна и Серж частенько встречались глазами и обменивались короткой понимающей улыбкой двух заговорщиков. Поощряя воображение окружающих к созданию любовной интриги между нею и красавцем шеф-поваром, Анна не уставала благодарить небеса за изговняные трюфели, изумительный дайкири и удачу, которые перемешанные в нужной пропорции чьей-то незримой рукой, подарили ей талантливейшего соратника и преданного друга. Настоящего друга. Все остальные могли спокойно покрываться трещинами от любопытства и догадок, как раз это ее абсолютно не волновало. Кейт прекрасно была осведомлена о характере отношений этих двоих, и только чтобы почесать язык разводила словесный балаган.

Откровенность Анны с подругой не знала границ и та не стесняясь, пользовалась всем, во что посвящала при разговоре тет-а-тет. На людях лучшая подруга была сама тактичность и скромность. Дружба дружбой, но Кейт никогда не забывала, что Анна вытянула ее из омута, о котором Кейт не любила вспоминать и открыла ей дверь в обеспеченную жизнь и что она скорее себе руку откусит, нежели позволит говорить Кейт не то, что она думает. Анна сама была сверх меры наделена способностью залеплять правду меж глаз собеседнику.

- Милая, если ты постараешься и пошире раскроешь свои прекрасные глаза, тебе даже не придется в следующий раз воспользоваться языком для выдачи подобных глупостей обо мне и Серже, - получила в качестве ответа Кейт.

Анна перевела взгляд на турку, с которой уже поднимался пар. Кофе почти готов, было как раз обеденное время и в ресторане находилась публика, которая попадала в категорию «постоянный клиент» - они-то, как раз и поглощали сей напиток в любое время суток. Половина столиков была занята и Лили бесшумно скользила по залу разнося заказанные блюда.

- Тогда ты просто дура, что не охмурила его до сих пор, - Кейт не сдавалась, она шумно шлепнула список с перечнем продуктов для заказа поставщикам на стойку и в сотый раз начала его просматривать.

- Милая, Кейт… Я прекрасно понимаю твое стремление приобщить меня к этой замечательной группе людей, которая счастливо таскает на себе герб влюбленности и нужности своим родителям и друзьям, но как показывает жизнь, а она, стерва, особо упрямая, когда дело касается меня, то здесь вырисовывается крайне витиеватый фортель. Сколько раз у судьбы была возможность заштамповать мое имя в местном муниципалитете в качестве жены какого-нибудь милого мужчинки. Именно мужчинки! Другие мне не попадались. Проклятые простачки! А знаешь, как противно осознавать, что я пошла бы на это… и вышла бы замуж и без сомнений возненавидела бы своего благоверного. То, что сейчас мне видится как положительные стороны в виде простоты и скромности, на самом деле является чудненькой ширмой для глупости и скудоумия, серости и полнейшей апатии к жизни. Как правило… Рендала помнишь? Первая любовь, валом шарма и физической привлекательности. Его даже уверенным в себе можно было назвать, но все что его интересовало в этой жизни прекрасно умещалось между ног любой симпатичной потаскушки. И мне мало чести от того, что я угробила, почти два года своей жизни на осознание и проглатывание этой вселенской истины.

Кейт, иногда я завидую девушкам, которых мы так смело называем дурами. Они и семьи заводят легче, потому что требований к мужчинам меньше. А мне видите ли подавай интересного! Достоинство, интеллект, чувство юмора – скажешь такая редкость?

- Увы, - едва слышно сказала Кейт.

Кейт не отрывала глаз от списка. Ее подругу явно преследовал какой-то злой рок. После Рендала Анна и уехала путешествовать по Европе. Долго же она проветривала свою голову. Она не знала ограничений и с мясом прирастала к человеку, если пускала его в свое сердце, а тут первая любовь!

К ней нельзя было отнести общепринятую мантру, которая гласила, что под лежачий камень вода не течет. Она могла бы полгорода пропустить через свою постель, но это не помогло бы ей найти своего сердечного единомышленника. Не ее случай… Создавалось впечатление будто ко всем остальным женщинам применялись негласные правила современного мира и они могли ничем не уступать мужчинам при выборе средств поиска второй половины и целомудренности здесь отводилось чуть ли не последнее место, но только для Анны в силе оставались порядки прошлого столетия, когда мужчины предлагали руку и сердце и делали первый шаг навстречу женщине.

С Рендалом Анна училась в школе в одном классе, он был местной знаменитостью. Затем они вместе поехали учиться в университет. На третьем курсе разгорелся роман. Анна влюбилась и чуть было не утратила саму себя. Словно гуттаперчивая, она прогибалась под любую прихоть Рендала, и к четвертому курсу училась уже за двоих. То, что она высмеивала у других, а именно корысть, откровенное выкачивание денег, необузданная похоть – все это при близком рассмотрении со своей колокольни приобретало для нее легкий розовый оттенок и изящно прикрывалось самопожертвованием ради любимого. Рендал вскоре окончательно расслабился и позволял себе даже в присутствии Анны флиртовать с другими девушками, то же, что он творил в ее отсутствии дошло в скором времени до Бенджамина Версдейла, который, не изменяя своим привычкам быть в курсе всего вокруг, давал взятки старосте студенческого общежития, где обитала Анна.

Открытое вмешательство не привело бы ни к чему хорошему. Увы, эту горькую большую таблетку, которую жизнь выдавала в юношестве каждому человеку для пользы сердца, Анна должна была проглотить самостоятельно. Хотя, как и все прочее - самостоятельность самостоятельности рознь и Бенджамин не преминул этим воспользоваться втихаря.

Анна тем временем замечала некоторые изменения в поведении своего возлюбленного. Подтолкнули ее к странным размышлениям, о роли Рендала в ее жизни вовсе не скоротечные утоления его похоти практически везде где можно и нельзя, не полувялые цветы на ее день рождения вкупе с пластмассовыми сережками и не бесконечные полуночные звонки на его телефон, явно исходившие не от ребят из футбольной команды. Анна была уверена, что влюблена в него, но разочарование из-за отсутствия душевной близости с возлюбленным ее постигло уж слишком быстро. Когда его не было рядом и ее накрывал приступ нежности, ей представлялись в мыслях его губы и эти призрачные поцелуи приводили ее естество и душу в восторг, из чего потом она сделала разумный вывод, что Рендала, который жил в ее мыслях, она как раз таки и любила, а не того разрушенного пороками человека, которому она отдавала себя в реальности. Ожидания не оправдались.

На свои места все расставил очередной профилактический прием у гинеколога, разумеется, семейного. Его Анна посетила будучи на каникулах после окончания четвертого курса, когда была у родителей. Словно снег на голову на нее обрушился первый в ее жизни венерический приговор. И так как последствия подобных болезней приводили зачастую к бесплодию, в самом разгаре лечения с Анной случился истерический припадок. Дети для нее были святой мечтой. Пусть даже и без законного брачного союза с мужчиной.

Мысль о бесплодии, которую случайно обронил гинеколог, пустила противные корни в ее мозгу, а что Анна умела доводить до совершенства, так это свои дурные мысли до крайней степени кошмара. И пока она параллельно основному курсу лечения ходила к психиатру, зареванная и внешне запущенная, ее любимый дед благополучно вышел на последнюю пассию Рендала Мелиссу, студентку второго курса, весьма преуспевшую в собственном растлении. За достаточную для нее сумму денег она согласилась инсценировать очередное свидание с Рендалом в достаточно удаленной от большого скопления людей раздевалке на футбольном поле университета. Понятное дело, что распаленный развратными картинами, щедро сыпавшимися в рендаловские уши весь день, герой-любовник уже полуголый заявился на свидание, практически в полной боевой готовности. Бенджамин пришел с сыном и со своим верным управляющим Бейли.

- Какого хрена?! Что Вы здесь делаете, мистер Версдейл? – вместо красотки Мелиссы на него недобро пялились трое мужчин. Рендалу в пору было придержать пальцами глаза, потому что они слишком уж превысили лимит вылезания на лоб.

В этот момент Бейли с шумом захлопнул дверь раздевалки и запер ее на ключ, который сунул себе во внутренний карман пиджака.

- Что вы хотите со мной сделать?

- Поговорить и проверить, как ты усвоил услышанное, - вкрадчиво пояснил Бен Версдейл. - Так сказать в рамках воспитательной программы.

- Я не понимаю! Это шутка? Сэр, если я что-то не так сделал… Хотя нет! Я ничего такого не сделал, что могло бы Вас разозлить?

Рендал в ужасе сполз по стенке и буквально пропищал последние слова, потому что даже до его малоразвитого мозга уже дошла тема предстоящего разговора. Бенджамин Версдейл, равно как и его сын, никогда не отличался обузданностью, если дело касалось их семьи.

Неожиданно Бейли подхватил его, и поставив на ноги связал веревкой сзади руки, не успев среагировать Рендал еще через мгновение стоял с кляпом во рту.

Бенджамин уселся на скамью перед парнем и в крайне ярких выражения описал все то, что ожидает такого непроходимого дебила и ублюдка как Рендал, если в ближайшее время, а то где-то лет нд-цать он появится в радиусе километра от Анны. Тирада длилась долго и к ее окончанию Рендала била мелкая дрожь. Он лелеял мысль, что этот ужас не завершится отрезанием чего-либо от него или страшным избиением, потому что боли он боялся всегда жутко.

- Ты все понял, что я сказал? Если - да…. Кивни.

Рендал судорожно закивал и практически поверил в то, что его сейчас отпустят.

- Что ж… Проверим это и закрепим пройденный материал.

Бен поднялся со скамьи, в руках у него был толстый кожаный ремень с железными бляшками. Глаза у Рендала передумали возвращаться на свое место и живо поползли обратно из орбит.

В течение следующего получаса Бенджамин Версдейл со свойственным ему энтузиазмом при исполнении благородного дела полосовал упругую задницу Рендала до крови, спиной уже занимался Генри.

Так что следующие два месяца этот герой-любовник не то, что сидеть и лежать не мог, он ходил как гусь, отставив забинтованную пятую точку, словно меж ног ему привязали обруч.

Анна же эти два месяца убивалась за ним и на все попытки ему позвонить, сотовый отвечал ей однообразными гудками, от чего она заливалась слезами пуще прежнего, понимания, что с Рендалом все покончено и попутно жалея саму себя.

Мать с отцом были бессильны и лишь окружали ее комфортом и ненавязчивым вниманием. Анна всегда замыкалась в себе и копошилась в своих чувствах и поступках, скрупулезно раскладывая все по полочкам и анализируя, дабы в дальнейшем избежать подобной боли. Никто не собирался ей в этом мешать.

Отец завалил ее работой, дед постоянно брал с собой в Лондон на деловые встречи. Тогда-то она и заболела идеей о ресторане. Это окончательно похоронило горечь от связи с Рендалом и Анна сделала для себя нужные выводы. Она ясно увидела себя со стороны и осознала, во что превратила ее та влюбленность. Характер, которым она гордилась абсолютно не прошел проверку, а все принципы пошли коту под хвост. Мириться с этим она не собиралась. Работа над ошибками явила миру отшлифованный вариант жизненно важных принципов. Отдаваться мужчине душой и телом можно только при полном осознании взаимности со стороны партнера, а здесь уже надо основательно задействовать мозги, которые у нее превратились, судя по всему, в пюре с красавчиком спортсменом. И Никакой идеализации. Больно дорого эта штука стоит.

Анна всегда трезво оценивала свою внешность и первый камень обвинения полетел именно в эту сторону. Всегда бледная и тусклыми ресницами и бровями, положение спасали лишь правильные черты лица, но в любом случае она не имела права пренебрегать косметикой.

Лишенным естественной красоты людям, приходится отращивать себе харизму. Но эта полезная вещь требует неустанно работы над собой и своим внутренним «я». Людей в первую очередь привлекает внешность. То, что красивым и симпатичным было даровано в избытке, ей приходилось выдергивать чуть ли не силой. Утешало одно – «красивым и симпатичным» после первого приятного впечатления приходилось открывать рот и от туда зачастую щедро лилась чушь и глупости, которые тихонько отводили за руку внешние данные на второй план.

Анна не боялась использовать здоровый сарказм, иронию и колкое чувство юмора, хотя большинство ее знакомых и друзей редко оценивали оценивали все это счастье по достоинству. Она не кичилась своим положением и научилась получать удовольствие от общения с самыми разными людьми, а если не удовольствие, то хотя бы пользу. Пусть даже если эта польза состояла в увесистой оплеухе от жизни, которая, принимая вид самого лицемерного человека, явно давала понять, что язык полезно периодически прикусывать при разведении демагогии о совести и морали, кристальной чистотой которых Анна не могла похвастаться.

Одинаково легко Анна смеялась над сальными шутками парней из доставки, на грубоватые намеки она могла с улыбкой завернуть им нецензурную шутку и поддержать разговор о футболе; пожилым кумушкам, выдающим фразы витиеватыми пассажами пятидесятилетней давности, могла процитировать Теннисона и поинтересоваться их мнением о последней воскресной проповеди.

Конечно, на первый взгляд это походило на одну из граней лицемерия и непостоянства, но переходы в поведении и общении Анны были настолько размыты, что самым странным образом вылеплялся на удивление гармоничный, сложный характер и незаурядная личность. Многие называли ее чудачкой или не от мира сего, но не на одно мгновение ни у кого не возникло подозрения в ее неискренности и притворстве ради выгоды.

Анна же в свою очередь выделила в себе слабые стороны, к которым, к сожалению относились – любовь к сладкому, комфорту или даже если угодно к роскоши и красивым людям. В этом проявлялась горькая ирония – тихо ненавидя людей, идущих на поводу у внешности, Анна не могла отрицать власть и магнетизм физической красоты. Для себя же она решила, что если уж природа не наградила ее естественной красотой, она сделает все от нее зависящее, чтобы не вызывать отвращение к ее внешности у окружающих. Неаккуратность и неопрятность отныне если и имели место быть, то только в полном одиночестве, ночью, с наглухо зашторенными окнами.

Два раза в неделю она посещала спортзал. Тренер был предупрежден сразу, что она не хочет превратиться в эдакую - фитнес-вумен, которые по телевизору рекламировали тренажеры, ей будет достаточно стройности при том образе жизни, который она ведет. Нужно было немного подтянуть мышцы пресса, рук, ног и спины. Не без труда, но ей также пришлось скорректировать свое питание и во второй половине дня она не позволяла себе конфет и печеного, а если было невмоготу, как то обычно случалось в многострадальный ПМС, то допускались мед и цукаты.

Не придавая тому значения, в юности, Анна слишком отстала от ровесниц и совершенно не могла наносить макияж. Если она бралась за дело, то в результате ее лицо из бледного, превращалось в гротескную маску, подходящую только для участия в фильмах Тима Бертона. Пунцовая от стыда Анна заявилась на мастер-класс к визажисту. На самом деле все было не так плохо и запущенно как ей казалось.

После первой самостоятельной работы над своим лицом, применив новые знания, Анна решила и испытать на собственных работниках и заявилась в обтягивающих темных джинсах и яркой щегольской зеленой майке «через одно плечо». Мимо вытянутых лиц персонала и Кейт Анна прошагала на кухню и уже скрывшись за дверью поняла, что все таки это сродни наркотику – человеческое восхищение.

На кухне она, как бы между прочим поприветствовала Сержа, который обычно на всякие там «здрасте, досвидания» даже не реагировал, но Анне всегда делал исключение. К компании загубленных и щедро облитых слезами блинов четырехлетней давности, лихо присоединилась нежнейшая вырезка ягнятины, которая полетела на пол, едва Серж поднял на Анну глаза.

- Ты не такая как всегда, - Серж нахмурился, но глаза странно заблестели.- Вроде не сильно изменилась, но разница есть. Тебе идет…

Помолчал. Отвернулся и принялся собирать с пола мясо. Принципы и кодекс чести не позволяли дальше с ним работать, мясо отправилось в специальный контейнер, который ежедневно забирали из приюта для бездомных животных. Затем сокрушенным голосом буркнул:

- Надеюсь ты не променяла, это, на содержимое своей головы? Если нет… то знай, для меня ты и так была всегда одной из самых невероятных женщин.

Произошедшие перемены явно оценили и посетители. Количество флиртующих с похорошевшей хозяйкой ресторана резко возросло, но кроме разочарования, эти внезапные «ценители» прекрасного не вызывали у Анны никаких эмоций.

Анна добралась до ресторана, загнала во двор машину, открыла дверь и ввела код в панель системы сигнализации. На кухне царили чистота, порядок и безмолвие. Казалось, посуда, столовые приборы, печи, гриль - все отдыхало. Через широкое окно струился зеленовато-золотистый свет сквозь листву лип. Анна вошла в дверь, соединенную с основным залом.

Декор огромного зала был выполнен в удачном сочетании коричневого, зеленого, желтого и белого цветов. Белый потолок пересекали дубовые балки; стены отделаны ореховыми деревянными панелями. Прямоугольный просторный зал, обставленный удобными деревянными креслами-стульями с мягкой обивкой теплого желтого оттенка и отполированными круглыми столиками, мог вместить в себя шестьдесят человек плюс еще двенадцать человек у стойки бара.

Вдоль длинной стены смежной с кухней располагался бар с полным набором алкоголя на самый прихотливый вкус. В наличии не было только уж совсем редких коллекционных напитков, которые просто не пользовались спросом. Сама стена, увешанная деревянными полками, была отделана мелкой керамической мозаикой, выложенной сложным хаотичным орнаментом. Над самой стойкой свисали светильники с витражными плафонами, которые наполняли помещение мягким светом. Противоположная бару стена вмещала в себя четыре огромных окна в пол, которые, красивыми складками обрамляли шикарные зеленоватые портьеры, перехваченные плетеной тесьмой.

На стенах висели черно-белые фотографии, с изображениями детей, стариков или собак, многие были очень забавными. Анна сама подобрала их в Интернете и заказала в местной типографии напечатать; каждая была вставлена под стекло в рамку с эффектом «потертого дерева».

Неспроста были выбраны и сами персонажи. Дети, старики и собаки, были единственными по личному убеждению Анны, кто никогда не ставит наличие денег, красоты и власти выше человечности. Дети из-за своей чистоты, старики- из-за мудрости, собаки – из-за преданности.

Детей Анна просто обожала, но никогда не выносила эту любовь на обозрение такой, какой она была на самом деле. Любовь эта авансом относилась к ее будущим отпрыскам. В «Бруно» частенько заходили семейные пары со своим потомством. В таких случаях, у многих первой реакцией является умиление при виде заботливых родителей; классика жанра мужчина с ребенком на руках, большие осторожные руки, аккуратно держащие свое маленькое будущее… Умиление! А у Анны зависть. Эти люди смогли наступить на горло своей песне: поженились, ссорятся, мирятся, терпят и любят друг друга, или думают, что любят, а тогда уж точно терпят, ведь ни у кого не бывает гладко и так чтобы до самой смерти. Женщины смело шагают в это царство зависимости от мужа и становятся домохозяйками. Сравнивая их и себя, Анна честно признала себя трусихой, бегающей от проблем, через которые в итоге проходят все, если хотят иметь семью.

Хотя винить во всем она могла только себя. Судьба не раз подкидывала возможность обрести вторую половину, даже претенденты были достойные, если бы не парочка этих вездесущих «но»…

Ухажеры делились на два типа. К первому относились мужчины, которые красиво ухаживали. Такими, с дуру, были написаны даже несколько стихов и внешне это выглядело очень даже романтично, но проходило немного времени и в разговоре с очередным «возлюбленным» Анна все чаще и чаще слышала разоблачающие фразы. Например, «Боже! Милая, ты меня так напугала! Ты не больна? Нет? О! Ну, такая бледная кожа, я подумал…» - это когда Анна вышла по утру «ненакрашенной» из ванной комнаты к клявшемуся ей накануне, что она самая красивая женщина в мире Полу Скарпу.

Пол с месяц за ней ухаживал и Анна весь месяц, старательно его не слушала, в основном он нес несусветную чушь и был весьма высокого мнения о себе, так что если его невнимательно слушали он всегда раздражался. Как же так! Он ведь массу времени тратил на чтение научных статей чтобы при случае блеснуть заумной фразой. И нет бы он выбрал себе какую-нибудь одну тему для изучения. Он метался от политики к медицине, от орнитологии к математическим теориям. Слушать его полагалось с интересом, не сводя глаз, кивая в нужных местах. Периодически случались удачные шутки, которые спасали Пола в глазах Анны. Если изумленный, заинтересованный взгляд и пристальное внимание от нее требовали определенных усилий, то хорошей шутке она смеялась всегда с удовольствием и искренне.

Так или иначе, Скарп осмелел и начал давать Анне противоречащие друг другу советы в ведении дел ресторана. Каждый раз ей приходилось прилагать больше усилий, чтобы не ткнуть его носом в его абсолютную самоуверенность, а коленки стали чесаться все чаще при одной только мысли дать ему хорошего пенделя. Но по завету былых поколений она заставляла себя терпеть. Анна мягко намекала на то, что дела в «Бруно» идут неплохо и без вмешательства Пола, а себя убеждала, что раздражение, давно стало ее тенью, из-за того, что она долго жила одна и напрямую к ухажеру не относится. Отношения подразумевают постоянные компромиссы, терпение и понимание. Это, кстати была коронная фраза ее матери. Всякий раз как она старательно ее повторяла, Анну так и тянуло сказать в конце «Аминь». Настораживало, что в данной фразе не упоминалось про любовь или хотя бы близкую дружбу и понимание, что встречается, конечно же, чаще.

Как бы то ни было, Пол почувствовал, что Анна к нему благосклонна и показал свое истинное лицо. В то «ненакрашенное» утро она еще раз убедилась в напрасность иллюзий относительно собственной внешности. Для любой женщины это тяжело. Недостаток красоты нужно чем-то компенсировать. Например, уверенностью, чувством юмора, умом, добротой. Только вот как это все развить в себе, вырастить когда душит обида на весь мир и на саму себя? Анна подошла к Полу. Он лежал в ее постели. Окинула его с ног до головы тяжелым взглядом и признала, что лучше ей быть одной и обратиться в банк спермы, чем рожать детей от такого идиота. Ее губы растянулись в милой светлой улыбке и нежным, мягким сопрано она сказала:

- Пошел вон. И без вопросов!

Со вторым типом мужчин все было проще. Им нужны были деньги. Одни это пытались скрывать, но все рано или поздно выходило наружу, другие – признавались почти сразу.

За свои двадцать девять лет Анна жалела о двух вещах: что до сих пор не родила ребенка и что вряд ли когда в ее жизни будет искренняя, не требующая доказательств, любовь. Мужчинам подавай красоту! А таковой у Анны при беглом осмотре не наблюдалось.

Поэтому деньги ей самой были нужны позарез! Если на горизонте маячила перспектива матери-одиночки, то для того, чтобы вырастить ребенка одной ей требовался небольшой капитал. Каждый месяц она старательно откладывала определенную часть выручки. Сбои в накоплениях начались только в этом году, когда толстозадой тетке Англии мировой кризис приложил пятерню по мягкому месту. Анна методично стала таскать деньги из заначки. И ее спасательный круг в мире мужских правил стал потихоньку сдуваться. Больше половины ее сбережений ушло на покрытие убытков. Цены беззастенчиво и пугающе быстро росли. Ее мысли все чаще и чаще занимал только один вопрос – деньги. Не хотелось это признавать, но смотреть правде в глаза весьма полезное качество. Разноцветные купюры решали большинство из насущных проблем, и по-своему, Анна понимала людей, которые посвящали свои жизни погоне за ними. Только когда сама погоня закрывала собой цель, ради которой эти деньги накапливаются, тогда понимание перерастало в сочувствие.

Финансов на осуществление мечты катастрофически не хватало. Рождение ребенка откладывалось. Сочувствия были достойны и кандидаты на роль отца – в одних хотелось стрелять, если начнут двигаться, других хотелось накормить, обнять и пожалеть, сдерживая слезы. За неимением достойных Анна смирилась со своим ожиданием.

-3-

Разглядывая фотографии, Анна не услышала как на кухне мягко хлопнула дверь. Как обычно задумавшись она была на грани «жаления» самой себя, после чего мысленно давала себе затрещину и широко улыбаясь возвращалась к более насущным проблемам.

До ее плеча легонько коснулись. Анна вздрогнула от неожиданности. На нее смотрели теплые карие глаза Сержа.

- И вся мировая скорбь на женских плечах опять, - Серж вместо приветствия поцеловал ее в макушку.

- И тебе доброе утро, дорогой!

Анна улыбнулась. Накрашенная или нет, полная добродушия или стервозная словно фурия – он принимал ее такой, какая она есть. Анна немного знала о его личной жизни, а он знал, чуть ли не все подробности ее. И дело было не в том, что кто-то доверял больше, а кто-то меньше. Анна была убеждена, что рано или поздно человек сам раскроет все, что у него на душе и в мыслях. В конце концов, не все подлежало «публикации».

В присутствии друг друга они могли молчать и наслаждаться молчанием. Порою за весь день не произнеся более двух десятков слов, они безмолвно признавали свое редкое родство душ.

Раз или два в год Анна и Серж давали себе слабину и напивались в стельку. Каким бы сильным и терпеливым не был человек, подобные вольности помогали избегать удушливых приступов отчаяния, которое незаметно копилось изо дня в день и «выпускать пар». В один из таких «выходных» дней, когда друзья по единодушному решению вознамерились обнести пару десятков пабов в Дублине, Серж обмолвился Анне о некой Софи, с которой ему посчастливилось провести почти год. Они жили вместе.

Полулежа на барной стойке в окружении батареи пустых стеклянных стопок, аккуратно составленных квадратиком, по красивому лицу Сержа спокойно стекали слезы. При этом он счастливо улыбался. Тогда он выдал странную фразу: «Я согласился бы потерять ее еще сотню раз…Только лишь бы перед этим хоть пару минут побыть с ней рядом». Помолчал немного, он добавил:

- Анна, настоящая любовь опустошает. Если угодно – то это, своего рода химическая кастрация, как для души, так и для тела. Из тебя аккуратно словно вырезают способность сильно любить кого-либо еще кроме одного человека и для тебя это блаженство. Вряд ли ты сейчас до конца меня правильно понимаешь, но я хочу, чтобы тебе сделали такой подарок в небесной канцелярии, даже если у тебя потом его отнимут…

К этому моменту уже и Анна искренне захлебывалась слезами. Абсолютно ничего не поняв. Однако страшно было слышать такое, но она понимала, что это есть нечто настоящее и истинное, что придает смысл жизни. На пару лет старше Анны, какая бы ни была у Сержа любовь, она состарила его, казалось, лет на пятнадцать.

Серж выдернул ее из воспоминаний.

- Опять задумалась? Наверняка опять про работу, - он хмыкнул. – А что же тогда без слез? Тебе, дорогая, в пору по полу в истерике кататься. Твой шеф-повар опоздал почти на пятнадцать минут, а остальные работники даже носа еще не кажут в ресторан.

Он деловито подталкивал ее к кухонной двери, на ходу повязывая длинный белый фартук.

- Ну, с тобой все ясно! Из меня ты уже четыре года удачно вьешь веревки, а на остальных я ставлю рекорд терпения. Я как раз обдумывала, что я с вами со всеми буду делать, когда оно у меня закончится, - ответила Анна.

- Пожалуй, отложим это неблагодарное дело. Мы с тобой уже думали пару месяцев назад. Пока хватит, - Серж вспомнил их последний крестовый поход по барам. – Увлекаться этим нельзя. Глядишь мозги вырастут и мы в ужасе сбежим из твоего сахарного Эксетера, подальше от квохчущих «миссис» и «достопочтенных сэров».

С жеманными и церемонными людьми у Сержа была тихая война. Анна полностью разделяла эти убеждения.

Он поставил перед ней большую миску с зеленой спаржей и кивнув на нее, таким образом, приказал своему боссу перебрать ее, мол, это тебе таблетка для связи с реальностью. Анна, благодарная за ту легкость, которой заражал ее этот красивый увалень, легонько ткнула его локтем в бок.

- А мне поесть за это дадут?

Серж пропал в огромной холодильной камере и вышел оттуда с пластиковым пакетом, в котором в колотом льду лежала тушка камбалы. Ответом была хитрая улыбка.

До открытия «Бруно» оставался час, Серж появлялся на кухне первым, чтобы начать подготавливать продукты. Анна периодически ему помогала. Вскоре подтягивались и остальные. Велосипедный звонок во дворе предвещал приход драгоценного суше-повара Дэнни. Запыхавшийся, он проносился вихрем в подсобку, чтобы переодеться, только чудом не опрокидывая чего-нибудь на своем пути.

Если слышались тяжкие вздыхания, то значит вечно не высыпающийся администратор «Бруно» сейчас с полузакрытыми глазами проплетется прямиком к кофейнику за дозой бодрости. Кейт чуть ли не последняя уходила каждый день из ресторана. Не проходило и получаса, как она приходила в себя и порхала вокруг клиентов, рассаживая их за столики и разрывающего телефона, принимая заказы.

Несчастные случаи на удивление часто случались с Ли Пау, представителем немногочисленной местной диаспоры китайцев. На Ли была вся чистка и подготовка овощей и фруктов, разделка рыбы, креветок и т.п. Другими словами, вся «грязная» работа. Безмерно вежливый, скромный, аккуратный, он умудрялся получать удовольствие от своей кропотливой работы. Загвоздка была в том, как, он появлялся. Анна уже очень много раз просила его погромче говорить свое «ни хао» еще с порога. Он настолько тихо появлялся, что все кто работал на кухне с десяток раз чуть не получили удар, когда он внезапно оказывался за спиной и на китайском приветствовал коллег.

Дэнни так пару раз очень сильно порезался, а посудомойка сухопарая миссис Уолшер разбила уже с дюжину тарелок. Ли очень сильно расстраивался, на него было жалко смотреть. Он впадал в некое подобие аффекта и извинялся что есть сил. Руки Дэнни он залечил уже через пару дней, но и тут пришлось ему натерпеться страху, потому что Серж ходил злющий на внезапно развернутый посреди его кухни гостипаль китайской народной медицины. Если сказать, что мазь, которой врачевал Ли воняла - это ни сказать ничего. В первый раз Ли об этом не подумал и Серж чуть не выкинул его вместе с Дэнни на улицу. Они, увидев бешенные глаза шеф-повара, когда до того дошел «аромат», ретировались сами.

Обычно последней прибегала Лили. Юркая, симпатичная, маленькая ирландка как нельзя лучше подходила на должность официанта, на этом поприще ей не было равных. Порой казалось, что она везде. Кажется только была на другом конце зала и уже она забирает заказы на кухне. На ее счету не было ни одного разбитого предмета, но опоздания были ее визитной карточкой. За глаза ее так и называли – Лили - Срокобуду.

Лили эту работу буквально зубами вырвала. Когда на двери «Бруно» было вывешено объявление, что требуется официант, от желающих не было отбоя. Пришлось устраивать некое подобие конкурса. Сначала Анна опешила от такого ажиотажа, когда на собеседование пришло около двадцати человек, что было еще более примечательным, среди них оказался только один худенький паренек. Все остальные были девушки в возрастной категории от двадцати и до сорока.

Анна засомневалась, что объявление прочли верно. Даже пошла перечитала его, может все таки кто-то подшутил, потому что дамы заявились при полном параде как на модельный кастинг. Особо среди них выделялась миссис Рекхарт. Эффектная молодая вдова едва ли нуждалась в деньгах, ибо мистер Рекхарт почивший с миром пару лет назад от рака, оставил супруге кругленькую сумму.

Кандидатки ожидали собеседования, рассевшись за столиками в зале и все как одна прихорашивались, загадочно посматривая в сторону двери, ведущей на кухню. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что причиной сего балагана был Серж. Этот прекрасный образчик представителей мужского рода помимо исключительных внешних данных, обладал самым завидным упущением – он не был окольцован. Многие, конечно бились об заклад, что он явно приверженец нетрадиционной сексуальной ориентации, так как не был замечен, где бы то ни было с девушкой. Анна не в счет. Тоже замороченная! Его полное безразличие к подобным слухам плодило их еще больше, а девушки не теряли надежду.

Анна постаралась отнестись ко всем не предвзято и придав выражению своего лица побольше деловитости дала каждой шанс проявить себя. Лили же сразила ее наповал. Она вместо хвалебных од самой себе легкой походной прошла через весь зал с подносом на голове, уставленным посудой. Для Анны выбор был очевиден.

Входная дверь громко хлопнула.

- Всем доброе утро, - послышался картавый голос миссис Уолшер.

Все в разнобой поздоровались, только Серж стоя к ней спиной и увлеченно разделывая рыбью тушу, рассеянно кивнул, даже не обернувшись. Миссис Уолшер прошаркала в подсобку и переоделась. Вооружившись чистящим средством и тряпкой, она пошла в туалетные комнаты начищать и без того чистые зеркала и кафель. На этом у нее был пунктик.

В зале послышался шум, отпирали входную дверь. Анна передала Ли миску со спаржей и выглянула из кухни.

- Кейт, привет!

Заспанная подруга с полузакрытыми глазами пыталась включить кофе-машину.

- Привет! Не поможешь мне?

- Конечно! Иди присядь… Нет. Лучше приляг за какой-нибудь столик. Надежнее будет.

В зал влетела Лили, уже в своем длинном фартуке.

- Здрасте всем! – она вихрем промчалась, проверяя все ли столы сервированы, включила стерео систему и зал заполнился звуками негромкими бодрящими звуками босса-новы. – Сегодня новое меню?

- Ой, я и забыла, - Кейт переползла на другую сторону барной стойки, залезла на высокий стул и растеклась по столешнице. – Лили не мельтеши от тебя у меня голова кружится. Кто-нибудь, дайте мне эспрессо…И кстати! В ваших интересах, мисс Версдейл, чтобы он был тройным!

- Кейт, что ты делаешь по ночам?

- Вот-вот…И я про то же! – подала голос Лили. – На первый взгляд, у Эвана не столько уж много сил.

Анна и Лили засмеялись.

- Это только на первый взгляд! Девочки, завидуйте молча! Я жду свой эспрессо.

Перед Кейт появилась чашка с крепчайшим кофе. Проснуться можно было уже от одного аромата. Кейт расплылась в улыбке.

- Значит, новое меню говорите, - она медленно сделала первый глоток. – Благодарю тебя, Господи, за кофе!

Кейт театрально подняла глаза к потолку и сделала вид, что вот-вот расплачется от счастья.

- Да, Серж решил поменять все мясные блюда, заменить пару салатов и закусок, - Анна включила турецкую жаровню, чтобы нагрелся мелкий белый песок. В десять тридцать приедет Верт. Отведешь ее в мой кабинет и скинешь из программы данные. Отчет на носу.

- Принято, - явно ожившая Кейт кивнула.

- Мы сегодня объедаемся?! – Лили примостилась рядом с Кейт и завистливо посмотрела на ее чашку.

Анна состроила недовольную гримасу.

- Вот уж работнички подобрались. Держи, - Лили досталась прозрачная высокая кружка с латте.

- Надеюсь я перенесу новые эксперименты Сержа, - Кейт как всегда, шутя кривила душой. В «Бруно» утверждения нового меню ждали больше чем своего дня рождения.

- Давай громче! Серж услышит и твоя переносимость резко снизится.

На входной двери зазвенел колокольчик.

- Миссис Бигль, я вам помогу! – крикнула Лили и сорвавшись с места, помчалась на встречу худощавой старушке.

Миссис Бигль выпекала у себя дома потрясающие сдобные булочки с изюмом, корицей, черникой и сахарной глазурью. Анна уговорила ее приносить выпечку в «Бруно» на продажу каждое утро, потому что клиенты очень быстро пристрастились к тающей сдобе, которая шла «на ура». Миссис Бигль в скором времени оценила плюсы такого неофициального партнерства. На оформление собственной лавки и ведение дел у нее не было сил и свободных средств, а вот в деньгах она нуждалась. Анна договорилась с доставкой и каждое утро, кроме воскресения миссис Бигль с торбой теплой выпечки, к восьми часам были под порогом «Бруно» в ожидании не менее теплого приема.

Миссис Бигль бодро просеменила к ближайшему столику и присела на удобный стул, сняла с руки старомодную сумочку и повесила ее на спинку. Анна подошла к ней и немного громче обычного поприветствовала. У пожилой женщины был плохой слух.

- Ни свет, ни заря миссис Бигль. Поражаюсь вашей работоспособности!

- Милая, а что же делать. Все проклятая бессонница! Так бы я, конечно, спала по утрам, а не радовала ексетерских охламонов булками, - миссис Бигль мелко затряслась тихо посмеиваясь.

Лили и Кейт внесли деревянные поддоны, накрытые белой плотной тканью и стали поспешно перекладывать выпечку под большие прозрачные колпаки на столе за барной стойкой.

- Вы завтракали? – спросила Анна как бы между прочим.

Женщина потупила глаза и деловито принялась разглаживать подол идеально ровной, видавшей виды юбки.

- У тебя явно сложилось определенной мнение относительно моей способности себя прокормить. Глори Бигль еще не совсем выжила из ума, чтобы морить себя голодом при том, что у меня теперь неплохой доход, благодаря тебе Анна.

Анна хитро улыбнулась.

- Сынка вашего вчера видела. Опять приезжал? – о наглости и лени сына миссис Бигль ходили легенды.

- Да, всего на день. Проведать меня. У него в Портсмуте собеседование на следующей неделе… Сэмми так исхудал.

- В связи с чем, я делаю вывод, что добрая часть того, что вы накопили с его прошлого визита опять отошло к нему?

Анна прекрасно знала, что единственный сын миссис Бигль без зазрения совести играл на материнских чувствах.

- Ему меня еще досматривать, - миссис Бигль пыталась выглядеть невозмутимой и расчетливой. – Где этот твой французский шкаф?

Миссис Бигль решила резко сменить тему и успокоить разбушевавшуюся совесть Анны, а сделать это можно было только одним путем – сжевать что-нибудь прямо у нее на глазах. Французским шкафом Глори любовно называла Сержа. Его бессознательному очарованию она даже не пыталась сопротивляться. Серж ее тихо обожал, потому что она напоминала ему его двоюродную бабку Филиппу, которая и пристрастила его к кухне. Беглый взгляд со стороны привел бы к выводу, что старушка слегка беззастенчиво пользуется благосклонностью хозяйки и шеф-повара «Бруно», но там бы этот вывод и остался. Глори устраивала целые представления, чтобы убедить Анну, что она не голодает и согласием отвечала более или менее редко.

- На своем месте. Где же еще? Наверняка уже вошел в свой рабочий транс и будет счастлив вас угостить чем-нибудь эдаким.

- «Эдакое» я не хочу, - миссис Бигль понизила голос и слегка покраснела. – Но я чуть остатки разума не потеряла в прошлый раз, когда попробовала слоеные рогалики с креветками и гребешками. Он улучшил рецепт.

- Он как раз возится с рыбой. Я принесу вам чай и сыр. Пятнадцать минут подождете. Отдыхайте! Лили! Рогалики Мариэль!

Лили черканула заказ и пулей влетела на кухню, Анна юркнула за ней. На кухне уже во всю кипела работа. Дэнни крутился вокруг внушительной кастрюли и колдовал над буйабес, Ли возился с набором ножей и замудренных щеток над овощами, миссис Уолшер корпела над первой партией грязной посуды, Серж с удовольствием разрывался между плитой и духовым шкафом, едва слышно гудели мощные вытяжки, ловко стучали острые ножи.

- Глори? - в рабочей обстановке Серж произносил сразу не больше двух слов.

- А кто же еще с поразительным упорством вот уже почти пол-года по утрам поглощает твои знаменитые «Мариэль»?

Глаза Сержа озорно блеснули. Он брызнул в глубокую сковороду зеленоватое оливковое масло, еще мгновение и туда отправился мелко нарезанный чеснок, крупные креветки; гребешки он разрезал на четвертинки. Масло с чесноком звонко зажурчало. Вокруг двух керамических конусов он серпантином намотал полоски слоеного теста и отправил запекаться.

Анна могла наблюдать за этим представлением целый день, не отрываясь. Она видела, какое удовольствие от этого получает Серж. Его энергия заражала всех вокруг и задавала темп. Своими движениями он приковывал к себе взгляды. Дэнни многому у него научился и частенько с интересом быстро посматривал через плечо, если готовилось что-то особое.

Идеальная картинка. Анну накрыло умиление. Почти независимая жизнь, друзья, которые не заглядывают в рот и говорят то что думают, успокаивающая душу благотворительность, родители в получасе езды, дело не дающее скучать… Живи и радуйся, не забывай благодарить Бога. И Анна регулярно этим занималась.

Однако присутствовала и ложка дегтя. Сегодня Верт должна забрать данные и сделать финансовый отчет, но предварительно Анна уже знала неутешительные цифры. В конце концов этому и училась. Поставки рыбы с континента подорожали, британские торговцы тоже нагоняли ажиотаж, прикрываясь кризисом, оплата электричества подскочила. Не выдавая своих переживаний, Анна с трудом отвлекалась от мысли, которая красной лампочкой беспрестанно мигала у нее в мозгу.

Она, беззаботно улыбаясь отнесла миссис Бигль чашку чая и пожелав приятно аппетита пошла в свой кабинет, на ходу поздоровавшись с уже подтягивавшимися клиентами. Кейт сидела за столом и подбирала накладные за месяц, лицо у нее было не менее проблемным.

- Анна что-то нужно делать. «Бруно» еще на плаву, но…

- Я вчера уснула только когда выпила снотворное. Хоть выспалась… Французские поставщики взвинтили цены, я получила уведомления к договорам. Они готовы заплатить за нарушение условий! Следующий месяц последний и мы будем вынуждены расторгнуть договора. Нужно искать новых… Завтра едем в Плимут посмотрим, что там творится. Выбор конечно не тот, но…

- Серж в курсе?

- Да. Деваться ему некуда.

- Одно радует местные, цены на фрукты и овощи вряд ли поднимут. Экзотика нас конечно подтопит, но, думаю, выдержим. Сделаем упор на традиционную кухню и сезонные продукты.

Проговаривая это вслух, Анна чувствовала, что ей становится немного легче. Она затягивала разговор, пытаясь хоть немного оттянуть самое неприятное обсуждение. Кейт, еще не знала. Анна впилась глазами в пол.

- Нам придется рассчитать одного человека, - голос звучал на удивление ровно.

Кейт слегка дернулась от неожиданности.

- Кого? У нас и так минимум! Анна, скажи еще, что ты согласна полы здесь мыть сама! Это же наверняка Ли или миссис Уолшер, …- Кейт с отчаянным выражением лица помотала головой.

- Именно этого я пыталась избегать всегда, Кейт. Я приму любое решение в отношении себя, но меня едва не выворачивает на изнанку от одной только мысли, что я отниму у других то, к чему стремлюсь сама. Хотелось бы быть хорошей, но Мать Тереза из меня хреновая, - Анна чувствовала, что теряет контроль и глубоко вздохнула. - Есть еще второй вариант, но…

- Какой?

- Если все согласятся на снижение жалования. Ты, например, со своей арендой квартиры… Согласишься? А она сейчас подскочит, наверняка… Или Лили со своими курсами менеджера? У Дагерта кредит, Пэм оплачивает учебу дочери. Серж уже давно согласился и благодаря этому, проблему можно было откладывать. Ли согласится наверняка! Хотя он далеко не богатей. Везде и всем нужны деньги. В новый заем я не полезу, пока не выплачу нынешний, за холодильную камеру.

Кейт отвернулась, пряча глаза. Анна не могла остановиться. Было заметно, что она извела себя этими мыслями. Последние слова произнесла с плохо скрываемой злостью.

В дверь постучали.

- Да! Входите!

В кабинет вошел курьер с букетом коротко подрезанных чайных роз.

- Мисс Версдейл?

Анна молча протянула руку за планшетом, где надо было расписаться в доставке. Кейт мысленно поблагодарила небеса за эту короткую передышку.

- Хорошего дня, - курьер вышел из кабинета и прикрыл дверь.

Анна достала карточку. Просветления на ее лице не предвиделось.

- Соэн, - мягко, но без тени эмоций поведала Анна заинтересованной подруге. – Когда все летит к чертям, меня букетом цветов штурмует расчетливый и надежный принц! Что ж…. Очень своевременно!!!

Анна отправила карточку в мусорную корзину, а букет поставила на подоконник.

- Ты ведь сама его поощряешь. Что же бесишься? За тобой не ухаживают – плохо, ухаживают – тоже плохо!

- Просто как-то не вовремя. Мне хотелось ему поплакаться в жилетку и я рассказала ему о необходимости уволить одного человека. Он посочувствовал ровно столько, сколько положено и предложил денег, обозвав это бессрочным займом! Он конечно зрит в корень, но вот так просто отмахиваться от людей… Это надо даже не уметь, с этим надо родиться.

- А что ты ждала от человека, который зарабатывает себе на жизнь, тем, что за деньги трактует законы в нужную клиенту сторону? Ты расписала свою жизнь по графику, установила требования ко всему и всем, саму себя облепила правилами, чтобы хоть как-то контролировать реальность. И этот шведский робот идеально вписался в твой личный трафарет!

- Он не робот, - буркнула Анна. – Ничего плохого нет в том, что человек не корчит из себя столь популярных сейчас гуманистов. Да, старая закалка! И фортелей никаких не выкидывает. Меньше нервов тратит.

- Что же тогда карточками бросаешься? И умиления на твоем лице не вижу?

- Я выхожу из себя при мысли, что не могу вести себя как Соэн! Иногда так хочется запихать свою дурацкую совесть куда по дальше!

- Анна, я понимаю, как тебе трудно, но не веди себя как ребенок. Одно из условий взрослого мира – это идти по головам более слабых. Не ты эти правила придумывала, но не тебе ли, любительнице их как таковых не соблюдать их? Начти с плана Б и если все откажутся тогда, распределив груз вины на всех, примешь решение.

Утешение слабое, но то, что ей вскоре придется сделать шаг в мир сволочей было очевидно и неизбежно. В запасе было от силы два месяца.

От второй волны тяжелых мыслей отвлек звонок телефона. Кейт взяла трубку.

- Ресторан «Бруно», доброе утро. Да, конечно. Секунду,- Кейт протянула Анне трубку. – Тебя.

Анна взяла телефон, дотянула провод до окна и уселась на подоконник.

Кейт, не отрываясь смотрела на подругу. На лице Анны знакомой чередой сменились внимание, раздражение, безысходность. Явно сейчас она получала очередное поручение от деда. Короткий разговор вбил последний гвоздь в гроб хорошего настроения Анны на сегодня. Она мягко опустила телефонную трубку на рычажок и застывшими глазами уставившись на пол, тяжело вздохнула.

- Дед расширяет партнерство. Подстраховывается… Так! Нечего рассиживаться. Если до завтра не успею в Плимут едешь с Сержем, - Анна резко подскочила, подошла к шкафу и выдернула тонкую папку. – Я заеду в «Имбертон партнерс» и заберу проект договора вместе с описанием предложения. Бен как всегда хочет в кратчайшие сроки узнать мое мнение.

- Про твои трудности с «Бруно» он знает? У тебя и так времени не хватает!

- Ты верно сказала, это мои трудности… Я не собираюсь подбрасывать им столь желанную кость, потом разговоров не оберешься. Не желаю выслушивать их толковые советы, которые как один сходятся в том, что семейное дело намного прибыльней и спокойнее нежели моя блажь с рестораном, - Анна попутно выдернула еще несколько бумаг из разных папок. – Поднимусь к себе, переоденусь… Не знаю когда буду. О нет!

Анна резко остановилась и привалилась головой к стене.

- Что еще?

- Новое меню! Серж меня придушит!

- Вот гадство! – Кейт тихо выругалась.

- А день так хорошо начинался… Ладно! Быстрее начну, быстрее закончу. Попробую совместить.

- Это как? Пока будешь изучать свои бумажки, Серж с ложечки будет запихивать в тебя свои деликатесы, попутно осыпая перечнем ингредиентов? Пожалуй, сбегаю домой за фотоаппаратом, - Кейт не удержалась и засмеялась.

- Тебе бы только скалиться, - Анна едва сдержала улыбку и юркнула в дверь.

Несомненным плюсом в расположении квартиры Анны был тот факт, что она дислоцировалась над ее любимым детищем. Второй этаж здания, в котором располагался «Бруно» являл собой уютнейшую из берлог. Огромный холл был разбит на зону прихожей, гостиной и кухни. Параллельно к ним прилегала просторная спальня, ванная и гардеробная. Большие окна в пол, три стены выкрашены в чуть кремовый, почти белый цвет, четвертая была отделана плиткой под натуральный камень с камином в углу. В холле на каменной стене висела огромная плазменная панель домашнего кинотеатра, перед ней стоял большой широкий диван обитый мягким вельветом сочного красного цвета, слева от него большое кресло под стать дивану и белая в темную полоску кушетка без спинки справа, журнальный столик был сделан из темного полированного дерева и стекла, у камина стояли два мягких стула. Противоположную, длинную стену занимали встроенные полки, забитые книгами и сувенирами, которые Анна приобрела в многочисленных поездках по Европе. На окнах висели белые шторы с мелким черным цветочным орнаментом. Кухня отделялась от холла широкой белой стойкой с темной гранитной столешницей. Темное дерево, хромированные ручки и отделка цветной керамической мозаикой, завершали декор.

Стены спальни были выкрашены в теплый желтый цвет. Также как и в холле, одна стена была отделана «под камень», к ней была приставлена широкая кровать с кованной спинкой. Около большого, почти во всю стену, окна в углу стояло трюмо, заставленное всевозможными баночками, коробочками и флакончиками; на нем располагалось небольшое овальное зеркало в белой «состаренной» раме из красивого резного багета рядом был придвинут мягкий пуф с обивкой кремового цвета и витиеватым орнаментом.

Уйма денег была потрачена на эту роскошь и Анна обожала свое жилище. Достаточно было одного взгляда на внутренне убранство ее квартиры, чтобы понять, что ее владелица была неравнодушна к красивым вещам и обладала хорошим вкусом. Любовь эта была весьма разорительна.

Вещи покупались по степени важности и в зависимости от тяжести нервных нагрузок. Частенько, чтобы успокоиться и избавиться от нервного напряжения Анна уезжала на поиски очередного предмета мебели. Наличие возможности неторопливо ходить по большим торговым центрам среди красивой мебели, посуды, ковров и купить то, что понравилось, как нельзя лучше дополнит интерьер комнаты, было лучшим подтверждением ненапрасности любой нервотрепки. «Бруно» старательно оплачивал недешевые желания Анны. Это была еще одна причина, по которой пополнение банковского счета для будущего ребенка слегка застопорилось.

-4-

Бен и Генри Версдейл вряд ли могли пожаловаться на свое финансовое положение. Производство чеддера на собственной сырьевой базе окупалось долго, но игра стоила свеч. Однако они не могли игнорировать судорожные вздрагивания экономики Англии. Мировую финансовую систему лихорадило, прогнозы давались самые противоречивые. Простые обыватели легко впадали в панику, когда банкиры разорялись, в то время как безналичная система расчетов слишком плотно опутала все сферы жизни. Цены ползли вверх, продажи падали. Население зациклилось на экономии.

Держа руку на пульсе, Версдейлы решили подстраховаться и рассмотреть предложение об экспорте своей продукции во Францию. Британские министерства разработали программы, которые предусматривали дотации для поддержания своих производителей, в частности была снижены стоимость таможенного оформления и предлагались налоговые послабления при наличии иностранных партнеров входящих в зону Евросоюза, при наличии соответствующих экологических сертификатов на продукцию.

Предложение это Бен получил, официально, пару недель назад от крупной торговой сети в Париже. Неофициально – чуть больше года назад, на проходившем в Брайтоне форуме сельскохозяйственных производителей. Торговая марка Версдейлов традиционно поддерживала свою репутацию на должном уровне и ежегодно получала высокие отзывы. Тогда ими и заинтересовались «тощие цыплятки в кружевных панталонах», как любовно Бенджамин называл за глаза всех французов в целом и владельцев крупной сети супермаркетов, принадлежащих торговой компании «Лесо де Прош Комерс», в частности.

Генри не видел особой необходимости в расширении партнерства, тем более, что в данном случае надо было вникать в сложную систему юридических тонкостей международного сотрудничества. Вполне можно было найти каналы для сбыта продукции внутри страны, однако французы предлагали более выгодные условия. Именно они и заинтересовали его отца и подтолкнули к размышлениям о плюсах и минусах экспорта. Если Бенджамин Версдейл изволил заинтересоваться, то явно неспроста. Тогда на форуме его ловко обрабатывал некий Маркус Дэнвуд – исполнительный директор «Лесо де Прош». Как оказалось, Дэнвуд был уроженцем Англии, если точнее малой родиной его был Йорк, но мать переехала в Лион, когда ему еще не было и десяти лет.

Бену понравился Дэнвуд, хотя открыто своей симпатии он не выказал. Немалую роль в этом сыграло полнейшее отсутствие «носатого» акцента у исполнительного директора, обманчиво легкая манера общения и потрясающее ориентирование в самых разных вопросах, касающихся торговых систем, начиная от технологических характеристик продукции весьма широкого ассортимента и заканчивая особенностями динамики биржевых индексов компаний-поставщиков. Генри отнесся к новому знакомому более нейтрально, предпочитая не углубляться в изучение натуры потенциального партнера, а больше внимания уделить описанию деятельности компании.

Вот тут наступал черед задействовать ненаглядную внучку и дочь. Генри предпочитал щадить Анну, которая разрывалась между своим рестораном и помощью родному семейству; сам справлялся с бумажной волокитой, изучал юридические тонкости, но в этом деле вне всяких сомнений требовались более глубокие познания его дочери. Пока же она упорно строила из себя Эммелин Панкхерст*, делая вид, что дела у нее идут в гору, а не обратно и помощь от родни не нужна, Генри оттягивал тот момент, когда отец взвалит на Анну весьма трудоемкую и ответственную работу. Попутно старый хитрый лис пытался аккуратно сунуть свой нос в еще одно деликатное семейное дело, а именно – в личную жизнь своей незамужней внучки. Бен Версдейл разве что не повизгивал от удовольствия, когда разрабатывал план своей сомнительной авантюры.

*Эммелин Панкхерст – борец за права женщин. В 1903 г. объединила несколько обществ под своим началом, отколовшихся от Национального союза женщин.

Генри в свою очередь не испытывал восторга как от предложения «Лесо де Прош», так и от своднической деятельности своего отца. Что, из этого вызывало наибольшие опасения, он и сам затруднялся ответить. Генри с трудом подавил в себе незваное чувство тревоги, но интуиция подводила его редко. Дело пахло керосином.

Визит Анны в «Имбертон партнерс» затянулся почти на два часа. Дотошный старикан мистер Трэйни, который съел не одну собаку на поприще юриста за свои тридцать два года практики, взял на себя смелость, по его собственным словам, и посоветовал Анне обратить внимание на статистику юридической практики за последние пять лет в отношении международных торговых сделок фирмы «Крайнг и Фуллер». Советы затянулись и переросли в полномасштабную консультацию, напичканную сухими выдержками из судебных решений и цитируемыми наизусть статьями законов.

Абсолютно ненужный поток информации Анна вежливо прервала, сославшись на столь ограниченное к ее искреннему сожалению время. Мистер Трэйни понимающе закивал головой и сокрушенно выказал свое беспокойство, что успел так мало поведать обо всех тонкостях, касающихся присланных бумаг. Напоследок он выдал фразу, которая удивила Анну.

- Мисс Версдейл, позвольте сделать вам комплимент. Едва ли сама Анита Гарвин могла проявить больше чувства стиля, нежели вы, - он чопорно отвесил едва заметный поклон и сдержанно пожал на прощание руку. – Прекрасно выглядите!

- Благодарю, - Анна оценила сказанное, едва сдерживая свои брови, чтобы те не поползли вверх. Мистер Трэйни обладал в городе чуть ли не самой пугающе серьезной репутацией, он не был уличен в отношениях ни с одной женщиной, с тех пор как от неудачной операции на сердце скончалась его жена, почти семнадцать лет назад. Многие сомневались, что сама покойная миссис Трэйни слышала более изысканный комплимент от своего мужа, нежели чем о ее невероятной способности с неизменной заинтересованностью на лице слушать длинные монологи супруга о судебных заседаниях.

Но, вне всякого сомнения, Анна была польщена услышать такие слова от консервативного, закостенелого владельца «Имбертон партнерс», который слишком часто, производил впечатление человека, у которого вместо крови, в жилах находится перетертая в труху бумага.

Для визита в эту контору, Анна облачилась в строгий черный брючный костюм. Зауженные брюки, как и элегантный пиджак выгодно подчеркивали подтянутую от посещений спортзала, фигуру. Волосы подобрала наверх, оставив выпущенными несколько прядей, отходивших от челки и удачно обрамлявших овал лица, макияж был минимальным, но продуманным.

Анна лишний раз убедилась в полезности такой переменчивой вещи как сила воли, благодаря которой она вытаскивала себя в спортзал. Не так редко, как хотелось бы, случались нападки на холодильник, нервозность прогонялась по старинке самым из доступных земных удовольствий – едой. Вскоре же эта бестия возвращалась, но, уже

прикрываясь другой причиной – неутешительными цифрами, которые честно выдавали весы. Так что гордость, вальяжно и смакуя момент, высовывалась всякий раз, когда Анна намеренно бегло окидывала себя оценивающим взглядом в зеркало и задерживалась чуть дольше, когда результат оправдывал все прилагаемые усилия.

Осознание собственной женской привлекательности невидимым корсетом выпрямляло Анне спину, не давая сутулиться; поддерживало голову, которую тянула вниз неуверенность и заставляла смотреть в глаза людям, а не куда-то в сторону, чтобы избежать столь хорошо читаемого в них вердикта ее внешности. Казалось бы, немудреные доступные вещи, которые зависели от нее самой, стали откровением и Анна в который раз убеждалась в многогранности проявления человеческой красоты, которая несомненно была заложена в каждом человеке с момента его рождения. Нужно было только взрастить это как внутреннее чувство и не судорожно метаться в подражании чужим канонам привлекательности.

Анна приняла свое тело таким, каким оно было и над которым нужно было трудиться чуть больше чем остальным. На проглатывание и усвоение этой истины у нее всего то ушло чуть меньше трех десятков лет.

Результаты не заставили себя ждать.

На ежегодной вечеринке, которую устраивала неугомонная жена владельца местной газеты Оливия Рокмайерст, в блестящей кутерьме обязательных обильных возлияний и непринужденных разговоров Анна познакомилась с Соэном Ленгремом. Инициативу проявил он. Будучи родом из Швеции, Ленгрем являл собой прекрасный образчик представителя северного народа: чуть выше среднего роста, густые русые волосы, явно не требующие тщательного ухода, серьезные большие карие глаза, подтянутая фигура, ухоженные руки с широкими ладонями. В свои тридцать семь он выглядел на тридцать семь и ему это шло, в целом приятная, но ускользающая внешность. Если бы Анна захотела мысленно его представить, то пришлось бы приложить массу усилий. Воспроизвести черты его лица было очень сложно.

Ленгрем привлек ее внимание своей ненавязчивостью в разговоре и спокойной уверенностью в себе. В Эксетере он занимался адвокатской практикой. Редкие просветы в работе, которые звались свободным временем, он посвящал теннису и изучению культурологических особенностей стран Ближнего Востока.

Серьезный, сдержанный, приятный, целеустремленный он обладал лишь одним недостатком, на который Анне давно было пора закрыть глаза и тем самым упростить перечень требований к ее идеалу мужчин и свою личную жизнь за одно. Соэн, почти был лишен чувства юмора. Смеялся он только тогда, когда смеялись окружающие. Но сколь досадно это ни было, Анна прекрасно понимала, что неблагодарное дело требовать от человека полного соответствия ее тщательно продуманным стандартам. Надо стараться принимать как хорошие, так и плохие стороны в людях, а не приклеивать на них цветастый ярлык «нежелающих работать над собой идиотов».

Их знакомство длилось уже почти год; встречались несколько хаотично и редко, чаще перезванивались вечером. Поэтому когда Анна выходила из офиса «Имбертон партнерс» ее весьма удивило количество пропущенных звонков от Соэна, которое высветилось на дисплее мобильного телефона. Такое нетерпение было ему не свойственно. Ей абсолютно не хотелось сейчас с ним говорить, она была слегка на взводе. Он услышит ее раздраженный голос и подумает, что цветы не понравились, или она не хочет с ним разговаривать (хотя это недалеко от правды). Еще обидится и тогда ей нужно будет искать другого потенциального отца ее будущего ребенка. Шило на мыло менять было бессмысленно, кроме того к Соэну она испытывала теплую привязанность и симпатию. Большего и не требовалось. Все остальное – слишком скоротечно и причиняет много боли.

Анна сделала глубокий вдох и поняла, что ведет себя как распоследняя сволочь. Подавляя смесь раздражения и недовольства собой, она набрала номер Ленгрема. Он ответил почти сразу.

- Анна, здравствуй! Извини, что отвлекаю, но дело срочное.

- Рада слышать тебя, Соэн. Не поверишь, но ты не первый кто сегодня говорит мне про срочность, - Анна придала своему голосу по-больше беззаботности и хмуро посмотрела на увесистую папку с бумагами. – Кстати, спасибо за букет.

- Лишь бы тебе было приятно, - казалось бы нежные слова, а прозвучали как дежурная фраза. – Бенджамин тебе звонил?

- Да, но… Извини, - Анна подбирала слова. - Ты о чем?

- На счет «Лесо де Прош Коммерс».

Анна поспешно открыла папку и пробежала глазами по первой странице.

«Черт, ему то откуда это известно?»

- Соэн, что происходит?

- Я подумал он тебе обо всем рассказал, но судя по твоему голосу, всех деталей ты не знаешь. Не бери в голову, по телефону долго объяснять и будет лучше, если твой дед сам все объяснит.

Анна чувствовала как внутри у нее поднимается волна ярости. Ей пришлось приложить усилия, чтобы голос был ровный. Дед, не изменяя себе, принимал решения за ее спиной. Стоп! Главное невозмутимость, а когда она отключит телефон, то его можно будет разбить о ближайшую стену.

- Хорошо, тогда до вечера.

- Пока.

«Пока! Чтоб тебя!» - Анна едва сдержалась, чтобы не швырнуть телефон.

Ей казалось, что все как будто сговорились. Она нажала до упора педаль газа и машина сорвалась с места. Телефон снова зазвонил. Анна кинула взгляд на дисплей. Это был Серж. Меню!

Меню, Ли Пау, проклятое поручение деда… А можно чего-нибудь хорошего и приятного? Можно, чтобы только для нее и ради нее? Чтобы только ее интересы были важны хотя бы на один день? И чтобы паскудная совесть молчала и дала насладиться кусочком счастья? И чтобы все вокруг спокойно отнеслись к тому, что им от этого счастья ничего не достанется?

Слишком многим Анна не могла отказать в помощи, казалось бы, не трудно оказать небольшую услугу или хотя бы проявлять внимание к людям, даже если их заботы на самом деле ее не очень волнуют. У нее у самой этого добра валом. Как не прискорбно это было признавать, но Анна многим пыталась хоть чуть-чуть облегчить жизнь, деля вид, что ей это не в тягость. Не дай Бог кого-нибудь из близких обидеть и тем самым проявить неблагодарность, которая непременно станет ее душить. Слишком усердно она делала вид, что ее жизнь сплошной праздник, а когда убедила в этом всех вокруг себя – люди расслабились и без зазрения совести начали растаскивать эту жизнерадостность на части, не давая ничего взамен.

Все видели энергичную, веселую, понимающую, обеспеченную, с хорошим вкусом и правильными принципами девушку. Люди тянутся к хорошему, чтобы подсмотреть… А как это? Может она знает какой-то секрет? И мы понаблюдаем и научимся у нее? Это словно красивая комната, хорошо и со вкусом обставленная, с множеством интересных вещиц, которые вызывают восхищение и любопытство. Все вдруг начинают растаскивать ее по частям ничего не оставляя взамен. «Вот, мне это понравилось! А мне не обойтись без этого!» А когда комната пустеет и пропадает ее притягательность, толпа даже удивится – «Как же! Так ведь она ничем не отличается от остальных!» и недовольно поджав губы люди ринутся обратно в свои комнатки, глянут на украденные сувениры и удивятся, что вещица почему-то не так хорошо смотрится и не вызывает уже былых восторгов.

Вот такой «комнатой» и была Анна, только сама еще этого не понимала. Она была твердо убеждена - чтобы получить от жизни желаемое нужно заплатить соответствующую цену и никак иначе. Только это – верно! Только так правильно!

Сцепив зубы Анна поняла, что так не далеко и до нервного срыва. Поэтому действовать надо было по старинке. Решать проблемы по мере их поступления.

Вновь раздался звонок телефона.

- «Меню, значит меню», - подумала Анна и, нажав кнопку на телефоне, включила громкую связь.

- Анна, пять минут! – Серж, казалось, это чуть ли не прогавкал.

- На что?

- Чтобы ты появилась в «Бруно», в противном случае я буду расправляться с твоими работниками. Один за одним! Как с заложниками!

- О! Там Джозеф, если появится, хоть он и не напрямую с нами работает, будь добр начни с него! Сделаешь миру одолжение!

В трубке послушался какой-то шум, а затем раздался голос Кейт.

- Анна, Джозеф звонил, извинялся, сказал, что уток привезет в четверг, - опять послышался шум.

- Анна не своди меня с ума! Утверждение меню ты больше откладывать не можешь! – в голосе Сержа слышалось театральное отчаянье.

- Уже подъезжаю. Не убивай без меня никого!

Анна отключила телефон и с легким удивленим поняла, что немного успокоилась. Серж и Кейт были ее отдушиной, а не просто друзьями. Под них не надо было подстраиваться, следить за тем, что говоришь или делаешь; они были в курсе всех ее особенностей и странностей и так же спокойно ей выворачивали свои души на изнанку и проявляли терпение со своей стороны.

Анна припарковалась на стоянке около ресторана и вошла через главный вход. Было время ланча. Лили неназойливо порхала между столиками с уставленными на руках тарелками. Анна с приветливой улыбкой кивком поприветствовала кое-кого из посетителей и зашла в свой кабинет. Кейт сидела за столом и принимала по телефону заказ, увидев свою начальницу, она устало помотала головой и сделала жест рукой, будто стреляет себе в голову. Анна пожала плечами, поспешно бросила документы на стол и отправилась в «храм» Сержа Ватисьера – на кухню.

Насколько обстановка в зале ресторана была умиротворенной и спокойной, настолько же напряженной и суетливой она была на кухне. Разве что никто не орал. Серж мог вынести любую суматоху, но только не крик. Он, с трудом, но все же приучил персонал к приглушенной речи. Анна нарочно избегала смотреть в тот угол, где находился Ли. Он ловко очищал кисточкой лисички, сидя на табурете с пластиковой миской на коленях, на лице неизменное добродушие. До того как Ли поднял глаза, Анна отвернулась, на душе было гадкое ощущение, будто она собирается усыпить любимого преданного пса, в горле стоял ком. Серж был в курсе ее намерений в отношении Ли. Он уже несколько месяцев отказывался от премиальных, иначе с маленьким китайцем они бы давно уже распрощались. Серж перехватил ее беглый взгляд, в глазах застыло сочувствие. Он здесь и так ей уже помог.

- Мадам, вы меня режете без ножа! – Серж стал ломать комедию, как всегда весьма талантливо. – Персонал на грани истерики!

Анна благодарно ему улыбнулась и с удовольствием включилась в представление. Миссис Уолшер даже стала тише греметь посудой в мойке. Дэнни мелко шинковал зелень, не отрывая глаз от ножа и сдержанно улыбался.

- И кто же их интересно до этого довел?

Серж кивнул ей на специально расчищенный для нее стол, уставленный тарелками. Чтобы приготовленные блюда не остыли, их накрыли металлическими колпаками. Анна присела на высокий табурет и постелила салфетку на колени. Серж расположился рядом и изобразил глубокое сожаление на лице.

- Полнейшее отсутствие совести у людей, которые сначала открывают рестораны, а потом пускают все на самотек. Глаза!

Анна уже вовсю улыбалась и послушно закрыла глаза. Чистота первого ощущения была для Сержа на первом месте. Ничто не должно было отвлекать! Послышался звук снимаемого колпака. Серж придвинулся ближе и поднес вилку ко рту Анны.

- «Слава Богу! Хоть поем!» - подумала Анна и открыла рот.

- Chacun doit vivre de son mutier*, - едва слышно сказал Серж.

- За это и люблю свою работу!- ответила Анна, пробуя первое блюдо. Во рту начался праздник.

Все кто находился на кухне не раз становились свидетелями этой, почти интимной сцены. Им доверили наблюдать за редкими, по своей близости, дружескими отношениями, которые многие предпочитают не выносить на всеобщее обозрение, полностью оставляя за наблюдающими, право делать свои выводы. Правильные или нет, это уже было не важно.

Серж Ватисьер тихим умиротворяющим голосом почти любовно описывал каждое блюдо, после того как отправлял очередную порцию на пробу Анне. Склонившись друг к другу, она делилась с ним своими ощущениями, а он ловил каждое ее слово, изредка

задавая вопрос, если она упустила что-то в описании. Наблюдавшие за ними Дэнни, Пэм, Ли Пау будто приобщившись к некоему таинству, преисполненные благодарности за оказанное им доверие, а затем сами отводили глаза и безмятежно улыбаясь, думали уже каждый о своем.

Утверждение меню затянулось до вечера. Анна распорядилась, чтобы в зале сервировали столик на троих. С минуты на минуту должны были приехать Бенджамин и Соэн. Она поднялась к себе, и не включая свет прилегла на диван. Тишина и уединение помогали успокоиться. Как бы не было хорошо с самыми близкими людьми, Анне всегда требовалась хорошая порция одиночества, чтобы ни одной живой души вокруг.

Ворох ощущений и переживаний опустошали, Анна зарывалась в них с головой и словно теряла саму себя. Часто по вечерам, лежа в постели, она как молитву проговаривала то, что действительно важно для нее: любовь родных, друзей, ее будущие

дети, любимое дело. Она честно пыталась избавиться от лицемерного отношения к людям, не поддаваться многочисленным соблазнам, которые развивали всевозможные пороки. Человеку очень важно ограничивать самого себя. Ведь если будет много плотских утех – способность любить подменяется похотью; много денег – и их необходимость теряется, душа пропитывается алчностью и единственное чего потом хочется так это еще больше денег; много еды – теряешь к ней вкус; много любви – и ты теряешь все и с блаженной улыбкой отрекаешься от самого себя.

В конце концов, мир мог катиться в тартараты со своей вседозволенностью, что в в общем-то он и делал. Анна свято следовала своим принципам, благодаря которым у нее до сих пор не помутился разум.

Она еще раз перебрала все доводы, в пользу того, что сейчас ей надо будет спуститься вниз и спокойно выслушать деда. Соэн абсолютно выпадал из этой картины. Ну, по крайней мере, интрига! Анна собрала себя в кучу, поднялась с дивана, попросила у Бога терпения и спустилась вниз. За столиком уже сидели и о чем-то беседовали ее дед и наиболее вероятный из всех, отец ее будущих детей. Дед широко улыбнулся, Соэн встал и галантно отодвинул стул, предлагая Анне присесть. Она ожидала хоть ничтожного проявления страстности, а не дежурную галантность; хотя бы немного игривости и

*Chacun doit vivre de son mutier (фр.) – Каждый от своего дела кормится.

соблазна в глазах, легкой пьянящей лукавости, которая так будоражит в мужчинах. Анна посмотрела Ленгрему в глаза и лишний раз убедилась, что ей достался, самый уравновешенный и невозмутимый мужчина их всех кого она знала. Мозг пришел на выручку и услужливо подсунул воспоминания о «нечеловеческом лукавстве и игривости» Рендала.

«Мало было? Только свистни и все вернется!». Ушат холодной воды и Анна вернулась в реальный мир. - «Пришла в себя? Кивни. Вот и молодец! А теперь включила мозги и внимательно слушай деда. Интрига ведь!»

- Что на этот раз? – обратилась Анна к деду. Изображать на лице живейший интерес не пришлось, любопытство сидело в первом ряду.

Бенджамин изложил суть дела.

-5-

В самолете удалось хоть немного поспать. Рейс был ранний, чтобы успеть в Хитроу, пришлось выезжать в первом часу ночи. Анна была вымотана после невыносимо суматошной недели, к тому же ее стала мучить бессонница. Ненаглядный дед не давал скучать. Анна все удивлялась, каким образом ей удалось избежать обморока от возмущения, когда под прикрытием «очень важной сделки» на встречу в Руане с представителем «Лесо де Прош», дед решил форсировать события в ее личной жизни. Удивление приползло, когда он поведал, что Ленгрем едет вместе с ней в качестве консультанта. Солидность не помешает. А затем удивление уползло, когда Анна оценила всю комичность ситуации. Она ведь и сама уже давно поняла, что Соэн не случайный человек в ее жизни. К тому же, начали проклевываться весьма нежные чувства к нему.

Тихие, спокойные отношения с умным, скромным парнем, жизнь в ее ненаглядном Эксетере, под боком у родни, дабы заботиться о них – стояли в ее жизненном графике на первом месте.. Она примерялась к жизни в больших городах. Возможность переехать была, но не было желания. Соэн замечательно вписывался в эту картину.

Сегодняшний же день пока оставлял желать лучшего, из сна Анну смог выдернуть только второй будильник. С трудом оторвав себя от кровати, она направилась в ванную и засунула себя в душ. Теплая вода, словно одеяло окутало тело и спать захотелось еще больше. В ход пошло проверенное средство. Главное долго не думать! Анна крутанула до предела кран с холодной водой. Тело пронзило тысячи холодных иголок. Сердце бешено заколотилось, и сонливость с бормотанием отступила.

«Как же печально, что единственный кто может заставить трепетать неистово мое сердце это никто иной, как мой душ!» - подумала Анна и тяжело вздохнула.

Настроение было никакое, если не считать легкой взбудораженности по поводу поездки. Смена обстановки благотворно влияет на любого человека. Не без стыда Анна поняла, что рада хотя бы на пару дней уехать из Эксетера. Это весьма походило на бегство. Стыдно, но необходимо. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы признать закон непостоянной человеческой натуры - периодически стоит отдыхать от любви, даже если это любовь к своей малой родине.

Высушив волосы и подкрасив глаза Анна натянула потертые джинсы, футболку и накинула легкий вязанный жакет, на руке красовался подарок родителей на двадцатипятилетие – швейцарские часы с металлическим браслетом. Чемодан был собран заранее, перебирать в голове еще раз – все ли она взяла – было лишним. С улицы послышался автомобильный гудок. Соэн приехал. Анна спустилась по лестнице, прошла через свой кабинет в зал ресторана и открыла входную дверь. Ее любимый «Бруно» погруженный в темноту спал. Соэн был свеж как огурчик, ни дать не взять машина, а не человек.

- Привет, - он легко прикоснулся губами к ее щеке. – На заднем сиденье можно прилечь.

- Непременно! – Анна вручила ему ключи.

Соэн принес чемодан и уложил его в багажник, запер все двери и сев за руль, завел мотор. Анна пренебрегла заднем сиденьем и немного откинув спинку, удобно уселась на переднем. Она любила смотреть на дорогу. Ночью казалось, что едешь в неизвестность. Можно было всласть намолчаться и позволить самым разным мыслям, даже самым печальным хозяйничать в голове. Тихое урчание мотора убаюкивало. Но задремать не удалось, Соэн начал спрашивать все ли Анна взяла; старательно перечислял вещи, которые, по его мнению, она могла забыть.

«Неужели я произвожу столь сильное впечатление безнадежной дуры? Ты думаешь, что полностью контролируешь свою жизнь, а люди вокруг сомневаются в твоей способности собрать чемодан… Что ж, Анна, лелей и дальше чужое самолюбие! Потрясешься от раздражения, как всегда, и успокоишься…». Анна послушно задушила в себе желание, сказать это вслух и окинув взглядом вошедшего во вкус Соэна подумала:

- «Вот он! Твой принц шведского производства! Модель не ломается, не тонет (есть резон подумать почему) и не живет».

Всего час полета и Анна с Соэном имели возможность любоваться Вале де Сена – аэропортом Руана. На выходе из терминала их встречал некий Акри Ласур, который, как выяснилось позже, являлся помощником исполнительного директора «Лесо де Прош». Он весьма бегло говорил по-английски, но при этом с таким уморительным акцентом, что Анна не могла воспринимать его слова всерьез. Однако надо было отдать ему должное, месье Ласур поднял Анне настроение, за одно это, она была ему благодарна. Соэн же был благодарен за быстрое прохождение всех формальностей. И только!

Мсье Ласур проводил их до служебной машины, галантно открыл дверцу и словно фарфоровую вазу усадил Анну. Вокруг Ленгрема суеты разводилось в разы меньше. Анна едва сдерживала улыбку. Акри, захлопнув за ней дверцу, судорожно промокнул взмокший лоб белоснежным платком и бегло промямлили под нос, полностью уверенный, что его не слышат:

- Quels pieds! Et cela a boutonne Angleterre!*

*Quels pieds! Et cela a boutonne Angleterre! - Какие ноги! И это в застегнутой на все пуговицы Англии!

По дороге в отель Ласур, в легкой рекламной манере стал описывать достоинства и выгоды сотрудничества с «Лесо де Прош коммерс». Его послушать, так Анна и Соэн жили впустую до сегодняшнего дня, а дела, которые у них до этого были, не дела вовсе, а так, возня в детской песочнице. Теперь вот появился смысл жизни! Но как же красиво и восхищенно он это преподнес! Попутно он успевал, обратить внимание многоуважаемых гостей на некоторые достопримечательности, которые они имели счастье лицезреть по дороге. Анна с удовольствием ввязалась в это представление и вовсю разыгрывала восторг. Ей нужно было усыпить бдительность Ласура, ведь именно ему предстояло дать беглую оценку умственных способностям новых клиентов, своему боссу.

Грабли, на которые наступают все, кто привык недооценивать людей, были аккуратно разложены. Ей оставалось только ждать, когда раздастся первый звонкий треск. И в этом была настоящая Анна, которая ценила хорошую интригу, знала цену продуманной авантюре и уважала людей, которым был чужд снобизм, которые спокойно могут посмеяться над собой.

Соэн был невозмутим, Анна играла в наивность, Акри млел – все были при деле. Встреча была назначена на семь вечера в ресторане «Полекка» на Пляс Отан, машину оставили в их распоряжении. В отеле Анну и Ленгрема поселили в шикарном номере с двумя спальными.

- Ласур от тебя похоже в восторге…

Пока Анна носилась по номеру разбирая чемодан Соэн налил себе немного скотча и с удовольствием развалился на диване.

- Балаган с хлопаньем глазами был так необходим? –он сказал это спокойно, но Анну, словно дернуло. Ей далеко не чужд был тонкий сарказм, но здесь явно веяло грубостью, она даже выглянула из своей спальни и посмотрела на него. Соэн ли это? Что на него нашло?

- Зачем расшаркиваться перед такими типами? Анна, нужно знать себе цену. Стоит этим дельцам почуять в тебе слабину и тебя растопчут.

«Ах, вот в чем дело! Ленгрем решил преподать урок жизни, глупенькой девочке. Ну, пожинай плоды, дорогая! Твой «принц» тебя в грош не ставит и, похоже, не видит дальше собственного носа. Дедовская авантюра, рассчитанная на романтический флер Франции, резко крутанула своим задом в обратном направлении. Кель де магш!».

- Я никогда не была против хорошего массажа!

- Анна, тебе все шутки, а я за тебя переживаю!

- Искренне желаю тебе не надорваться при этом, - с самой невинной улыбкой сказала она. – Я в душ, а потом спать.

Захлопнув дверь, Анна почувствовала, что расстроена, из-за самой себя. Не надо так упорно игнорировать эту черту Соэна. Никто не заставлял его идеализировать. Его абсолютно не волновало, соответствует ли он ее личным представлениям о мужском идеале. Учитывая это, теоретически, искренности в нем поэтому было больше.

Анна рухнула на широкую кровать и уставилась в потолок. Комнату заливал яркий солнечный свет. Погода для осени была на редкость хороша! За окном Франция! Анна пристыдила себя за требовательность. Вечно ей чего-то не хватает, а чего она не знала сама. Извечная женская проблема!

«Зажралась совсем!» - подумала Анна и злость стала проходила, внутри расплывалась апатия.

Соэн осторожно приоткрыл дверь в спальню Анны. Он хотел извиниться, если чем-то обидел ее. Она явно расстроилась. Хотя глупо было, так, реагировать на проявление заботы, даже если задето самомнением. Ей нужно еще много работать над собой. Ну, ничего! Он поможет ей измениться… Эта женщина явно была к нему не равнодушна! Через пару месяцев Соэн собирался сделать ей предложение.

Извинения же пришлось отложить, раскинувшись поперек кровати, Анна спала.

-6-

- Просыпайся, - тихий голос и легкое прикосновение выдернули Анну из сна. Не сразу удалось понять, где, она находится, и кто ее будит. Глаза слипались, вставать не хотелось.

Соэн сидел рядом на краешке кровати, немного наклонившись и осторожно гладил ее лодыжку.

- Я и так тянул сколько мог. Теперь на сборы тебе не больше полутора часов. И кстати твой подарок уже принесли.

«А вот это что-то новенькое!» - подумала Анна.

- Подарок? – после сна у нее был слегка хрипловатый голос, руку Соэна хотелось скинуть.

- От Генри. Он звонил, когда ты спала, - Соэн пристально на нее смотрел и Анна поняла, что таким образом он перешел в режим соблазнения. Получалось у него пока не очень, но она решила предоставить ему свободу действий и посмотреть чем это все закончится. Нужно было отдать ему должное, спросонья вид у нее был тот еще – всклокоченные волосы, тушь наверняка размазалась, лицо помялось. А он видите ли соблазнял!

- И? – Анна села.

«Главное, не обращать внимание на его руку».

- В благодарность за твою помощь он взял на себя смелость и купил кое-что для сегодняшнего вечера. Признаюсь даже я впечатлен!

«Ну, все! Презренные рабы падают ниц! Великий Ленгрем снизошел до одобрения…Правда вот только «чего»?

- Ты будешь бесподобна!

«А вот это уже ближе к делу!»

- Соэн, ты меня интригуешь! – промурлыкала Анна.

Ленгрем перенял ее настроение и медленно приблизившись к ней, поцеловал в губы.

«Ощущения, ощущения! – метались ошалевшие мысли Анны в отделе мозга, который отвечал за аналитику. - Что я чувствую? Приятно?…Ну, присутствует. Голова кружится? От голода – да! А от Соэна – нет…» - Анна пыталась притянуть за уши те ощущения, которые должны были быть подмешаны в поцелуй. Но, увы, они как шестой палец на ноге – или есть, или нет. Да и мысли явно не в том отделе метались!

Анна мягко отстранила Соэна, который был уже не прочь послать куда подальше встречу и провести вечер не вылезая из постели.

«Перебьется пока…!»

- Нужно собираться и….Где сюрприз от папы? – Анна встрепенулась.

- В гостиной. Ты сразу увидишь, - Соэн мужественно принял отворот-поворот. - Пойду собираться.

Подарком отца оказалось невероятное платье. Даже прикасаться к нему было страшно – из темно синего шелка, лиф переходил на одно плечо, сложный крой выделял каждый изгиб тела, от бедер разбегались изящные волны складок, на талии – черный плетеный пояс с пряжкой, в тон едва заметной отделке на плече. Анна предвкушала тот момент, когда облачиться в него.

Результат превзошел все ожидания. В приступе «нарциссизма» Анна невольно залюбовалась своим отражением в огромном зеркале, висевшем в спальне. Ни дерзости, ни китча, ни надменности, ни гордости… Только спокойная уверенность в себе и мягкая улыбка на готове.

Ресторан Полекка располагался на улице Грос Хорло, или улице Больших часов, названной в честь башни со старинными часами, которые были практически эмблемой и визитной карточкой города. Еще в студенческие годы, Анне удалось посетить этот прекрасный город. В последствии чего, дальше, помпезный Париж уступал Руану в ее личном рейтинге. Она часами могла бродить с друзьями по улицам, любоваться высокими шпилями приходской церкви Сен-Маклу, аббатства Сен-Уэн, суетой площади Старого рынка Пляс де Вьен-Марш. Руан славился своей готической архитектурой, чего стоил один только кафедральный собор Нотр-Дамм построенный в седьмом веке нашей эры. Тогда Анна просидела почти час не двигаясь и созерцая чудесные витражи. Взгляд был прикован к красоте, которую она приравняла к чуду.

По дороге в «Полекку» Соэн позволил себе несколько высокопарных комплиментов, в рамках своей программы «Антибалования Анны», вид у него был более чем довольный. Еще бы! Кому не понравится такой аксессуар?! Анна слушала его в пол-уха и с удовольствием смотрела на улицы, по которым они проезжали. Тонким ручейком в ее душу лилась ностальгия…

Администратор встретил их в фойе и мягко картавя, поприветствовал, попутно прощупывая колким одобряющим взглядом очаровательную молодую женщину. Это была далеко не модельная, холодная, опустошающая красота, а необычная интригующая внешность, дополненная манерой держать себя и уверенностью, в гармоничном союзе со скромностью.

Анна осознавала, что многие на нее сморят, ресторан был почти полон. Легкая дрожь от большого количества внимания быстро лечилась старым проверенным способом – никому не надо было смотреть в глаза. Не видишь глаз – не видишь человека! Это ей всегда помогало. Но дойдя до столика ей все же пришлось поднять взгляд и наконец таки увидеть того человека, который и заварил всю эту кашу.

Маркус Эмиль Дэнвуд, следуя этикету поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать гостей. Рядом подскочил тостячок Ласур и замер. Толстый и тонкий ни дать, ни взять! Дэнвуд было одного роста с Ленгремом, невероятно гибкий и предельно стройный. Худобу можно было бы назвать болезненной, если бы не широкие плечи и красивая прямая шея. Казалось, с его фигурой была абсолютно не совместима, вальяжность. Тем не менее, она присутствовала. На вскидку ему можно было дать тридцать два – тридцать три года, однако необычное лицо, указывало на более солидный возраст.

Черный строгий костюм сидел на нем идеально, белоснежная сорочка казалось вот-вот издаст хруст, галстук глубокого сливового цвета был весьма удачно подобран. Когда Соэн пожал ему руку, из - под рукавов пиджака высунулись манжеты с запонками из черного оникса и белого золота, на запястье красовались истинно мужские часы – знаменитые Омега.

Лицо Дэнвуда производило неоднозначное впечатление. Это был яркий пример гармонии противоречий. Темно каштановые короткие волосы с неразличимым красноватым оттенком, высокий лоб, почти прямые, немного расширенные к вискам брови, серо-голубые глаза, прямой нос с едва заметной горбинкой, хорошо выделенные скулы, впалые щеки, ухоженная щетина, на тон светлее волос, широковатый рот с тонкими губами, красивая линия мужественного подбородка. Если сказать, что внешность его была харизматична – это значит, ровным счетом не сказать ничего! Подвижность лица и приветливая полуулыбка не вязалась с настороженными глазами, которые оттенялись гремучей смесью усталости и цинизма.

Эти глаза ничуть не преобразились, когда Анна устремила на Дэнвуда свой взгляд. Вместо того, чтобы пожать ей руку, он, держа ее за кончики пальцев, легко прикоснулся губами. Никаких потеплений и странных покалываний на коже, которые так часто описываются в романах, Анна не ощутила. Все было воспринято как должное, в рамках приличий.

Все четверо присели за столик. Завязалась легкая непринужденная беседа, была подана винная карта. Дэнвуд вежливо интересовался впечатлениями от Руана и поровну уделял Анне и Соэну внимание, не выдавая никому предпочтения. Акри молчал. Наверняка было велено!

Беседу прервал сомелье, который подошел, чтобы поинтересоваться на каком вине остановили свой выбор дражайшие гости. Соэн попросил выбрать на личный вкус, единственные пожелания красное и сухое, а Дэнвуд остановил выбор на прекрасном Жевре-Шамбертань купажа двухтысячного года, ничуть не удивив Анну. Любимое вино Наполеона Бонапарта, входило в список самых дорогих вин, посредством которых богатые мира сего лишний раз могли продемонстрировать размер своего кошелька. Ужин был за счет принимающей стороны и Анна решила «скромно» заказать бокал породистого Шато-Лафит 1989 года. Сомелье похвалил выбор и отвесив легкий поклон удалился. Можно было переходить, собственно говоря, к обсуждению вопроса, ради которого все и собрались.

- Мсье Дэнвуд… - начала Анна, но тот, перебив ее, мягко поправил.

- Можно просто Марк или более удобное английское «мистер», если Вы предпочитаете обращаться по фамилии.

- Благодарю. Мистер Дэнвуд, мы изучили ваше предложение… Есть некоторые нюансы, которые несомненно надо обсудить, но прежде всего хотелось бы лично от вас услышать причину столь внезапного внимания к нашей продукции.

Анна была уверена, что этот хлыщеватый тип владеет ситуацией на должном уровне и посвящен во все детали. Им красиво будет расписана только верхушка айсберга. На деле ей хотелось убедиться в том, что дельцы из «Лесо де Прош коммерс» действительно принимают Версдейлов за идиотов, а именно к такому выводу она пришла, изучив присланные бумаги. Хватит ли Дэнвуду наглости озвучить это наяву?

- Конечно, мисс Версдейл, - он вперился в нее взглядом, отводить глаза от которого, Анна не собиралась. – «Лесо де Прош коммерс» сотрудничает напрямую с производителями товаров, благодаря собственному отделу логистики мы можем позволить себе не прибегать к услугам посредников. Избегая перекупщиков и больших расходов на доставку, мы можем снижать торговую наценку по сравнению с другими, почти на семнадцать процентов.

«И рекламщики, конечно же, раструбили об этом на всех баннерах в радиусе двухсот километров!» - подумала Анна.

- Как вы понимаете, это учитывается нашими маркетологами и доносится до потребителя, тем самым, привлекая их посредством рекламы. На многие категории товаров, цена, таким образом, устанавливается заметно ниже, чем у других крупных реализаторов, - Дэнвуд, словно прочитав мысли Анны, успешно обошел эти грабли. – За счет высоких объемов продаж мы эту разницу с лихвой восполняем, что позволяет нам выполнять свои договорные обязательства в части выплаты премии поставщикам. Ваша продукция, в течении, вот уже семидесяти лет поддерживает высокое качество, а покупатели, на которых ориентируется торговая сеть «Лесо де Прош», предпочитают отказаться от прежних объемов потребления некоторых товаров, лишь бы не отказываться от качества. Во время финансового кризиса, не очень хочется понимать, что тебе надо жертвовать своей привычной жизнью и рационом питания. Экономия угнетает. Потребители предпочитают приобретать продукты высокого качества в меньших количествах, нежели в больших – продукцию сомнительного происхождения. Кроме того…Нам известно, что в Англии выработана система дотаций для производителей, занимающихся экспортом, также была снижена стоимость таможенного оформления. Как видите мы просчитываем не только свою выгоду, судьба партнеров нас волнует не меньше.

Дэнвуд позволил себе легкую усмешку и было видно, что он старается не выказывать своего самодовольства. Его манера говорить приглушенно, но твердо, весьма располагала к себе. Повествование велось филигранно. В нужных дозах сыпались похвалы. Анна поразилась его способности просто и доходчиво излагать суть вопроса, казалось, что он искренне переживает о том, чем набивают свои желудки, в данном случае, французы. Будто он лично столкнулся с необходимостью экономить и отказывать себе в чем-то. Еще немного и она начала бы ему сочувствовать. Хотя единственной серьезной проблемой, у него могло быть только отсутствие возможности пристроить на своей яхте вертолетную площадку.

- Судьба партнеров значит…, - Анна улыбнулась в ответ. – Весьма убедительно, мистер Дэнвуд. Но как быть с пятнадцатипроцентной премией? Наши дотации именно на их выплату должны пойти?

Ни один мускул на его лице не дрогнул. Тот же вкрадчивый голос.

- Да, «Лесо де Прош» установило весьма высокий процент, но это является гарантом для вас, что ваша продукция будет реализована в полном объеме. К тому же вы приобретаете канал сбыта продукции, с системой регулярных поставок, а не хаотично разбросанных по времени мелких партий. От случая к случаю, так сказать.

- Допускаю, но если все так отработано и налажен процесс реализации, тогда почему несколько ваших поставщиков досрочно расторгли договора и их не остановили даже крупные компенсации за неустойку. В частности «Мерк Родер Асосиэйшн» и «Вольчетте вайн». Насколько я поняла, вы оплачиваете договорную стоимость партии, а потом еще двадцать пять процентов от этой стоимости в случае полной реализации, что само по себе редкость. Кроме того, вы не словом не обмолвились о дотациях, которые получаете сами в рамках правительственной программы по поддержке крупных торговых сетей, одним из условий которых является ценовой ценз. Конечно же, это условие, вы бесспорно выполняете и самым приятным моментом здесь является то, что вы компенсируете разницу в цене и получаете от поставщиков все двадцать процентов. Да, да вы не ослышались. Именно двадцать. Официально прописанные в договоре пятнадцать и еще пять у вас выходит от колебаний объема продаж и дотаций. Привязка к плавающей шкале продаж также не оправдывает себя. Особенно ярко это проявилось в отношении четырех мелких компаний-поставщиков, с которыми у вас были заключены договора в позапрошлом году. Они какое-то время регулярно получали свой процент и в среднем выходили на расчетную цену. Если продажи снижаются, то вы выплачиваете минимальный процент и рентабельность для производителя, при этом становится смехотворной. В условиях финансового кризиса, необходимо учитывать, что многие производители сельскохозяйственной продукции используют кредитные средства для собственного развития, и каждый месяц должны производить выплаты в банк, а если у компании минимальная прибыль из-за низких продаж и словно снежный ком начинают расти проценты по кредиту из-за несоблюдения сроков погашения. Так или иначе, это просачивается в средства массовой информации, официально публикуются аудиторские отчеты и как следствие акции этих производителей падают в цене. Вы отказываетесь от продления договора поставки, прикрываясь какой-нибудь благовидной причиной в виде несоответствия качества поставляемой продукции и поставщик, рассчитывавший на денежные средства, оговоренные в договоре поставки, на грани банкротства продает свое имущество с молотка. И вот тут на сцене появляется компания «Бронгфаун Консалт», которая и скупает контрольный пакет акций или компанию целиком по бросовой цене. И все бы ничего, но, проследив сложную схему дочерних предприятий, весьма проблематично, но можно проследить их связь с «Лесо де Прош Коммерс»…

В сумочке у Анны «подал голос» мобильный телефон. Она достала его и посмотрела на дисплей. Пришло эсэмэс от Кейт: «Джозеф не привез до сих пор уток. У Сержа скоро будет истерика….И у меня тоже.»

- «Проклятые утки! Джозефу конец!» - подумала Анна, отвлеклась и стала писать ответ.

За столом воцарилось гробовое молчание, Анна вдруг спохватилась и подняла глаза на Дэнвуда. В нем произошла разительная перемена. Хотя Соэн вряд что заметил. Какая разница? Действительно! А какая разница между акулой и акулой, у которой прямо перед мордой вылили ведро крови. Вот такая и была разница! Глаза блестели, на скулах желваки не знали покоя. Он смотрел на нее так, как когда-то Анна, посреди Пондондерри, смотрела на уличного акробата-экстримала, который молотком забивал себе в нос огромный гвоздь. Акри Ласур сидел бледный, как смерть и потихоньку глушил вино, стараясь выглядеть спокойным.

- У меня все! Больше вопросов нет. Объяснений от вас я никаких не прошу, уверена они припасены и выглядят весьма убедительно, - Анна стерла с лица глупую улыбку и выставила себя на показ в истинном свете.

Она сделала глубокий вдох и пригубила вина. Дэнвуд на самом деле был ошарашен, если не шокирован. Никто и никогда не прослеживал их связи с «Брогфаун», в любой момент налети проверка, никто ничего не нашел бы. Если же подозрения и возникали, то их не бросали так открыто в лицо. Где те простачки, которых Акри встретил сегодня в аэропорту? Он понял, что перед ним ломалась комедия о двух простаках, на которую он купился. Но если этот швед и сейчас выглядел как парализованный снеговик, не выказывая ничего кроме самодовольства во взгляде, то с Анны Версдейл словно сняли кривую маску глупости и инфантильности. Ей в пору было гордиться собой, ведь даже он ей мысленно аплодировал. Вместо этого в ней появилась некая чарующая простота, легкость и непосредственность, указывающие не просто на наличие гибкого ума, но и на наличие сильного характера. Казалось, ей самой была в тягость роль дурочки. Мисс Версдейл, сбросила с себя искусственную личину после того, как она размазала его по стенке, она, как ни в чем не бывало, взявшись за телефон, кому-то в ответ стала писать эсэмэс. Сама непосредственность! Пронырливости старого Бена Версдейла можно было только позавидовать. Такое впечатление, что он прислал на встречу вместо себя внучку, только для того чтобы похвастаться ею перед Дэнвудом. Мол, смотри, дуралей, и молча завидуй!

Марк же решил идти до конца и как бы пропустить мимо ушей, некоторые оглашенные моменты

- Позвольте тогда узнать какие пункты вы бы хотели изменить в таком случае? – на его лице заиграла лукавая улыбка и глаза едва заметно озорно поблескивали.

- Мы заключаем с вами, для начала, срочный договор поставки на среднеоптовую партию и устанавливаем свой срок реализации, - Анна протянула руку Соэну. Тот вынул из тонкого кожаного дипломата папку. Анна передала ее Дэнвуду, который, приняв ее, пробежал глазами по бумаге, сосредоточенным серьезным взглядом и сразу выудил нужные пункты.

- Два месяца на реализацию?

- Да. И не надо делать вид, что это вас шокирует. Вашему отделу маркетинга нет необходимости проводить серьезную рекламную акцию. В договоре указывается, что наша продукция маркирована знаком качества. «Лев и Единорог» - сами сделают всю важную работу.

- Поставки на «стол королевы»…- Дэнвуд утвердительно кивнул. Он окинул беглым взглядом Ленгрема. «Интересно, что этот истукан делает рядом с ней? Явно здесь какой-то расчет. Настоящих отношений между ними быть не могло, а что может связывать такую птицу как Анна и такого сосредоточенного молчаливого упыря как Ленгрем?»

- Прекрасно, мы рассмотрим ваше встречное предложение и уверен, что оно будет одобрено, - папка перекочевала в маленькие руки Ласура.

Анна поразилась самообладанию исполнительного директора «Лесо де Прош». Казалось его ничто не может вывести из равновесия, а она еще Соэна машиной называла. Вот он образец расчетливости и цинизма. Только откуда у таких типов как Дэнвуд столько выдержки и чувства собственного достоинства? Ведь его меркантильность очевидна! Тут были замешаны или полная беспринципность, или стальные нервы с хорошо придушенной совестью. Хотя, скорее всего и то, и другое!

- Пожалуй, с делами на сегодняшний вечер покончено. Могу ли я поинтересоваться какие у вас планы на завтра? – Марк принялся за свой ужин – утиная грудка в лаймовой корочке с хрустящими молодыми стручками гороха и каким-то соусом.

Столь прямого вопроса Анна не ожидала, да и голова была забита утками. К тому же уничтожительная тирада не вызвала у Анны ожидаемого удовлетворения. У нее было такое впечатление, что она фиглярствовала и немного переусердствовала

Ответил Соэн.

- Мы впервые в Руане… Поэтому ограничимся изучением местных достопримечательностей в центральной части города. А что бы вы посоветовали?

Марк решил немного развлечься и за одно щелкнуть по носу это девчонку и ее ручного «терминатора», который может хоть расшевелится.

- Всенепременно посетите «Le tourmant tender»*. Я уверен, что вы оцените очарование этого места. Советую вам обратить внимание на предоставляемую там услугу. Называется «Oubli»*.

Анна сначала решила, что ослышалась. Она не знала, то ли ей начинать смеяться, то ли возмущаться наглостью Дэнвуда. «Le tourmant tender» был не что иное, как клуб для

предпочитающих садо-мазо, весьма дорогой к тому же. Во время своего визита в Руан, в студенческие годы Анна с подружками-однокурсницами из чистого любопытства заглянули в этот «омут», не пожалев денег. Куда они попали было ясно уже при входе в красно-черный зал, где гремела странная музыка и к ним подошел парень, который был одет в кожаный черный намордник и бикини. «Oubli» - было весьма специфичное удовольствие, когда клиенту дают выпить какой-то настой, затем связывают красными веревками с узлами в «нужных местах» и подвешивают невысоко на цепи.

Не оценить всю комичность ситуации Анна не могла, больно редко она встречала таких людей и помимо своей воли оценила юмор Дэнвуда. Она изменила свое мнение и теперь, он был в ее глазах не просто хлыщ, а «интересный хлыщ». В сложное впечатление,

которое производил этот человек, яркой ниткой вплелась симпатия. Почувствовав нечто общее с ним, что само по себе было невероятным, Анна ответила ему не моргнув глазом:

- Боюсь тонкости мадам Эспар Соэну слегка contre-indique*. Слишком уж специфичны.

Марк и подумать не мог, что эта англичанка знает владелицу клуба и прекрасно ознакомлена с тематикой. Он мог припомнить, когда в последний раз его так интриговал человек и был в восторге, однако продолжал играть свою роль.

- Как угодно, тогда уверен, что вы и без моих советов прекрасно проведете время, - сказал он, слегка наклонив голову.

Парламентеры поднялись из-за стола. Анна протянула ему руку для прощания, он легонько ее сжал своей, прохладной и сухой. Обошлось без лобызаний.

- Искренне рад знакомству. Наш разговор был для меня интересен. Приятно было освежить давно утраченные ощущения.

- Какие?

- Приятное удивление, которое испытываешь, когда не оправдывается первое впечатление, сформированное по науськиванию собственной глупости, - глубоко в его глазах мелькало странное горькое сожаление, в то время как на губах играла загадочная улыбка.

Шутит он или говорил всерьез, понять было трудно.

Дэнвуд пожал руку Соэну. Они перекинулись дежурными фразами о приятном знакомстве. Вместо удовлетворения Анна получила испытовала смешанное чувство. Ведь

отстояла же интересы! В чем дело? Что за дурацкий характер? На то, чтобы крутить дули перед носом напыщенных самодуров ума хватает, а на то, чтобы этим насладиться – пока еще нет. Напоследок Анна, обернулась и посмотрела на Дэнвуда, именно в этот момент обернулся и он…

«Le tourmant tender»* - нежный омут (фр.)

«Oubli»* - забвение (фр.)

contre-indique* - (фр) противопоказано

-7-

Анна сидела на столе в своем кабинете и болтала ногами. Настроение было… и слава Богу! По радио приглушенно играла шутливо-печальная песня. Печальная и одновременно отчаянно игривая. Как любовь пьяницы… Погода стояла пасмурная, резкие порывы ветра трепали деревья, срывая пожелтевшие листья. Осень! Многие не любят осень, скучают по лету и ходят как в воду опущенные. Таких людей Анна не понимала и принимала эту тоску за модную блажь, которой следуют недалекие люди, зацикленные на шаблонах, не способные найти прелести перемен как таковых и природных в частности.

С момента поездки в Руан прошло чуть больше месяца. Ответа из «Лесо де Прош» еще не было. Дед недоумевал, отец подыгрывал ему ровно настолько, на сколько это было уместно, но было заметно, что эта идея ему не нравилась с самого начала. Джон вообще не высказывал своего мнения. Мама просто забыла ему его родить! Когда Анна пересказала ход переговоров в «Полекке» в первый раз Генри уже был уверен, что Дэнвуд откажется от мысли о поставках. Дочерью он был доволен, но проглотить от женщины подобные нравоучения сам бы не смог. Так что он надеялся на обидчивость Дэнвуда. Не понятно на что рассчитывал Бен, когда благословил Анну на этот крестовый поход. Разнести в пух и прах – это одно, но разрыть то, что явно глубоко было закопано, уже

невольно наводило на мысль, что старик начинает выживать из ума. Даже намеки, на подобные компроматы могли привести к чудовищным последствиям. Как же это в манере Бена Версдейла, бесстрашно дать пинка спящему льву, а потом залезть на дерево и быть уверенным, что это его спасение, забыв учесть очевидное – львы прекрасно залают по деревьям.

Лишь бы Анне это не вышло боком и вообще всей семье. Чем больше Генри думал

и обмусоливал сложившуюся ситуацию, тем больше убеждался, что его отец играет с огнем и на этот раз явно обожжется сам. Анна, казалось, и сама была недовольна результатом. Поскорей бы им пришел вежливый отказ, тогда все вернулось бы на круги своя.

Анна не разделяла опасений отца. На самом деле ей было наплевать. Все что требовалось - сделано. Источником ее забот был «Бруно». Новое меню себя оправдывало,

традиционная английская кухня пользовалась успехом. Ну, по крайней мере, они не ушли в минус и вопрос с Ли Пау можно было отложить еще на какое-то время.

«Хочу дождя! И хорошего пинка! Взяла за моду загонять себя в раздумья. Дорогуша, можешь хоть лопнуть от этого, бесспорно, благородного занятия, состав твоей головы никого не волнует! Дождя бы! Сильного…», - самовыгрызания очередной волной накрыли Анну.

Шум капель по крыше и по стеклам окон был лучшим снотворным. В последнее время Анна плохо спала. Причин для беспокойства хватало, но не больше чем раньше. Казалось, что в расписание своей жизни она забыла внести какой-то пункт, без которого не обойтись. Чего не хватает? Анна соскочила со стола и подошла к окну. Мимо ресторана ехали машины, шли люди по своим делам, со своими мыслями, заботами, радостями и заморочками, каждый сам по себе, даже парочки. Машут все кому не лень, перед мордой друг друга своей индивидуальностью. А толку?

Ну, вот! Здравствуй, меланхолия! Анна улыбнулась. Думы о человечестве, индивидуальности каждого и роли сплоченности указывали именно на такое настроение, которое Анна называла «глухой душевный бзык». В такие моменты она с чувством странного наслаждения понимала, что не знает чего хочет.

В кабинет заглянула Кейт.

- Отставить мечты! Там кофе хотят…, - и юркнула обратно.

В такую погоду кофе пользовался большим спросом. «Бруно» был нарасхват. Анна вышла в зал, улыбнулась посетителям и зашла за барную стойку. В зале она заметила несколько новых лиц, за столиком в дальнем углу, кажется, расположилась чета Олосовски. Многие за глаза звали их Ословски.

Дагерт возился с глинтвейном для двух дамочек, которые сидели на высоких стульях и полностью погрузившись в свои сплетни то беззаботно хихикали, то, округлив глаза от очередного «ты мне поверишь», проводили в свое удовольствие пятничный вечер.

Подошла Лили.

- Олосовски опять пришли! – прошипела она.

- Извини, вчера забыла купить патроны. Но ты не переживай, сегодня довольно ветренно. Много мух не наловишь! Давай покончим с ними в другой раз. Сегодня придется обслужить! – с серьезным выражением лица сказала Анна.

- В ход пойдут волосы! –Дагерт давился от смеха.

- Ну, явно не пана Женека, - сказала Анна, имитируя протяжный польский акцент. Женек Олосовски был обладателем сверкающей мелкой лысой головы.

Эту парочку, откровенно говоря, никто не любил. На склоне лет, скандальные и нахальные, они, казалось, ходили с пакетом сушеных мух, которых регулярно сами же себе подбрасывали в тарелки. Серж их горячо ненавидел. Однажды, когда в очередной раз они отказались платить по счету «из-за мухи» Серж с каменным лицом подошел «по требованию клиента» и выслушав гневную визгливую тираду о санитарной инспекции и судебном иске, он невозмутимо сказал:

- Муха?! Помилуйте, откуда же им взяться, если популяцию эксетерских вы уже практически уничтожили?

Долли и Женек Олосовски побагровели от возмущения и разоравшись еще больше покинули с оскорбленным видом ресторан под булькающие звуки сдерживаемого смеха посетителей. Публика была в восторге и после того как дверь за ними захлопнулась, раздались тихие аплодисменты, а Серж с тем же царственным видом, что и появился – ушел на кухню.

- Лили! Только если будут что-нибудь дорогое заказывать…

- Ясно, ясно…. Дежурная фраза « извините, закончилось» и милейшая улыбка, - Лили с обреченным видом пошла принимать заказ.

- Анна, к телефону, - Кейт выглянула из кабинета и показала пальцем на телефон около стойки.

Анна кивком спросила «Кто?», переливая кофе, из турки в чашку.

- Мама…

Анна взяла трубку и прижала ее плечом к уху, чашку с кофе осторожно передвинула мужчине, сидящему на самом углу барной стойки.

- Да, мам!

- Милая, извини, что так поздно. Ты не забыла, что в субботу Элен отмечает день рождения. Она просила напомнить… Оди куда-то утащил зарядное устройство на ее мобильный, иначе она позвонила бы сама.

- Любить и баловать! Забыла что ли? Бэйли этой собаке еще не то простит! Да, я помню про день рождения. Новостей нет?

- Эти олухи наконец таки отвлеклись! Ты не представляешь, как мне надоели их дебаты. Слава Богу, уборка сена отвлекла, теперь орут на поле. Провались пропадом эти французы. И где только Бен их откопал?! Уже бы хоть что-нибудь решилось… Анна, я так устаю! Тебя очень не хватает!

- Я тоже скучаю, мама, - Анна была рада слышать, что нужна матери, но она опять забыла, что дочь ее немного занята, разговор затягивался.

- Ладно, ладно… Знаю, что отвлекаю. Когда ты уже наиграешься в свой ресторан? Детей тоже от него рожать будешь?

- Мам, спокойной ночи! – Анна резко повесила трубку и покачала головой.

Неужели с матерью суждено всю жизнь разговаривать поверхностно? Ни единой секунды Анна не сомневалась, что мать хоть раз в жизни допускала иной ход развития событий нежели та схема, по которой сама проживает жизнь – «какая-то любовь, свадьба, строительство семейного гнезда, дети». Что же будет с матерью, когда она узнает, что ее дочь собирается куда угодно, но только не замуж… Рассматривались все альтернативы.

Неожиданно за стойкой нарисовалась заросшая физиономия Джозефа Рута. Умоляющий взгляд, мокрые волосы, сцепленные руки, виноватый раскаивающийся вид.

- Анна, нельзя так жестоко.

- Я тебя умоляю, Джозеф! – Анна отмахнулась и тряхнула головой. – Это не в первый раз! Только попадись на глаза Сержу, узнаешь о жестокости много нового!

Анна вышла из бара и быстрым шагом пошла в свой кабинет, Джозеф кинулся за ней.

- Мои утки - лучшие!

- Перебьемся как-нибудь! Будь добр, за дверь! – Анна устало махнула ему рукой.

Кейт увидев, что обстановка накаляется, деликатно ляпнула какую-то фразу и ретировалась. Выскочив в зал ресторана, она встретила вопросительный взгляд Дагерта. Кейт в ответ провела пальцем по шее. Тут ее взгляд уловил движение у входной двери.

Через мгновенье из полутьмы вышел мужчина. Худой, если не тощий, не низкий и не высокий, темно-каштановые волосы намокли, серо-голубые глаза спокойно обвели ищущим взглядом зал и остановились на Кейт.

Он подошел в ней. Кейт невольно залюбовалась его неторопливой, гипнотизирующей манерой двигаться, глядя прямо в глаза. Даже, внутри все сжалось!

- Добрый вечер, - вибрирующий голос, приятно ласкал слух. – Я ищу Анну Версдейл.

«Жаль, что не меня!» - подумала Кейт.

Она вздрогнула, ловя себя на том, что стоит как дурра едва не с раскрытым ртом.

- Секундочку! – и повиливая бедрами, прошагала к двери, за которой Анна, возвращала долги за утраченные нервы и вовремя недоставленных уток, заглянула внутрь. Анна по своему обыкновению сидела на столе и безразличным холодным взглядом смотрела, на скачущего перед ней Джозефа.

- Мисс Версдейл к вам пришли и если это тот о ком я думаю, то я надеюсь на разъяснения! – Кейт сделала страшное лицо.

- Кого нелегкая принесла?! Джозеф, перестань ломать комедию! Кейт, зови…

Тут Джозеф театрально бухнулся перед ней на колени и завопил

- Умоляю, не губи!

В этот момент отворилась дверь и вошел Маркус Дэнвуд. Хвала небесам, что Анна придавливала пятой точкой свой стол, иначе ей грозило придавливать через мгновенье пол.

Дэнвуд со смешливым изумлением во все глаза глядел на представшую перед ним сцену.

- Теперь буду знать, как к вам нужно обращаться! Это стандартная процедура приема посетителей?

Анна была готова сию же секунду придушить Джозефа.

- Джо, разговор окончен! Поднимись, дурень! Мистер Дэнвуд, извините, я слегка сбита с толку.

Анна направилась к нему и протянула руку. Между ней и Дэнвудом вклинился Джозеф.

- Ватисьер других уток не признает! Сама знаешь! – он не сдавался.

- Ладно. В четверг привезешь… Но! Если еще раз напортачишь… - быстро кинула ему Анна сдаваясь. – Больше ни слова!

С этими словами она подхватила под руку незадачливого фермера и практически вытолкала за дверь, затем обернулась. Дэнвуд уселся в кресло и с интересом наблюдал за этим цирком. Пристальный внимательный взгляд, легкая усмешка, впалые щеки, аккуратная щетина, только вместо костюма от Тома Форда потертые джинсы, белая футболка и кожаная куртка. Все такой же худощавый. Не болеет ли он? И что здесь забыл?!

- Я так понимаю, меня забыли о чем-то предупредить? Или в Вазлаве* вы сели не на тот поезд?

- И я рад вас видеть!

Анна смешалась и чуть не покраснела

- Извините, - Анна протянула руку, Дэнвуд ей свою. Его ладонь была ледяной. Анна даже невольно вздрогнула.

- Вы замерзли. Могу предложить вам кофе с бренди, а вы любезно мне изложите причину своего приезда, - они вышли в бар

*Вазлав (Vazlav) – железнодорожный вокзал Руана.

Марк немного опешил от внезапного проявления заботы. Он ожидал более холодный прием. Тот факт, что Бенджамин Версдейл не потрудился, или забыл, предупредить свою внучку о его приезде, смутил меньше. Дэнвуд ничего не имел против гостиничного номера, но Бен решительно настоял, что по приезду он остановится у Анны, места у нее много. К тому же она собиралась приехать к ним на пару дней, вот как раз и его подбросит.

Дэнвуда поразила та легкость, с которой Бен распоряжался Анной, полностью уверенный, что она не выгонит его пинками, как только увидит. То, что ее просто «забыли» предупредить сбило с толку окончательно. У нее ведь свои планы, дела, а тут вдруг навязывают гостя, даже не поинтересовавшись, может ли она его принять. Чудно!

Сама Анна поражала не меньше. Где возмущение и праведный гнев? Где раздражение и …Почему он оказался в каком-то ресторане? Она не только не выгнала его, но еще собирается напоить его кофе, чуть не покраснела от его шутливого замечания на счет невоспитанности. Странная и совсем не такая как была в Руане.

Марк уселся на высокий стул за барной стойкой и огляделся. Уютный зал, удачное сочетание отделки деревом и мозаики, тихая музыка, людей было мало в столь поздний час. Бармен возился с коктейлем, с интересом поглядывая на него и Анну, которая зашла за стойку и заглянула в турку, стоящую на жаровне с теплым песком.

Она посмотрела ему прямо в глаза, наверняка прокручивая все возможные варианты его внезапного появления. На полированной деревянной столешнице появилась большая

чашка с кофе и рюмка бренди, сахар и сливки.

- Внимательно слушаю.

Марк стер усмешку с лица. Он привык нахальничать, но здесь это было как-то неправильно. Не тот случай! От кофе шел изумительный густой, мягкий аромат. Серо-голубые глаза настороженно ждали.

- Вопрос о заключении договора практически решен, юристы колдуют над деталями. Бенджамин пригласил меня с дружеским визитом к себе. Мы обговорим еще некоторые

пункты, - Марк запнулся, следующие слова дались ему с трудом. – Ваш дед любезно предложил остановиться у Вас до завтрашнего утра и судя по всему запамятовал упомянуть Вам об этом.

Звучало дико и смешно.

- Я так понимаю мне, выпала честь доставить вашу «пэрсон» деду? – Анну разъедал сарказм, который она и не пыталась скрывать. С противоположного конца зала на нее пытливо уставились две пары любопытных глаз Лили и Кейт.

- Я буду благодарен, если вы подскажите мне адрес ближайшей гостиницы, - Марк был серьезен. Одолжения ему не нужны!

- Все в порядке с дедом я разберусь завтра. В конце концов, вы не виноваты. Где ваши вещи?

- На стоянке. Я не отпускал такси.

- Тогда советую поторопиться, у нас с приезжих в три шкуры дерут! - Анна будто отмахнулась от тяжелых мыслей и решила, будь что будет.

Марк вернулся с небольшой дорожной сумкой. Вещей было мало – значит не надолго. Кейт с Лили перебрались за администраторскую стойку и старательно делали вид, что выписывают счет.

- Идемте, покажу вам ночлег на сегодня.

- Уложите меня на стол в своем кабинете? Достойная месть! – Маркус повеселел.

Анна зашла в кабинет и молча поднялась по лестнице, достала из кармана серебристый ключ и отперла дверь. Марк поднялся за ней заинтригованный донельзя.

Через мгновенье он очутился в большой красивой гостиной. Было понятно с первого взгляда, что жилище это любимо и отвечает своей хозяйке взаимностью. Невероятное умиротворение, уют и покой. Это было настолько неожиданно, что Марк потерял дар речи. Он давно позабыл эти ощущения: дом, в который хочется возвращаться каждый день. Их внезапный наплыв ошеломлял. Анна терпеливо наблюдала за ним.

- Здесь только одна спальня и она моя! Вы можете расположиться на диване, - уголки ее губ дернулись. – Вообще-то, только на нем вы и сможете расположиться, если конечно не предпочитаете спать на полу. Но диван достаточно широкий и удобный.

- Не сомневаюсь, - Дэнвуд снял с плеча сумку и поставил на пол, не отрывая глаз от стен. – У вас очень легко дышится, я бы сделал комплимент по поводу обстановки, но слова только помешают.

Марк всегда считал, что самые сильные ощущения и переживания не могут быть донесены до этого мира посредством слов, но, к сожалению слишком мало людей разделяли эту мысль. Зачастую он испытывал потрясение от внезапного проявления самых неподдельных искренних чувств. Например, от щедрости малоимущих, которые сами едва сводят концы с концами, но умудряются делиться, как это делал его больной сосед по общежитию Жером, который большую часть своих денег по инвалидности отдавал в детский приют. Тогда, почти двадцать лет назад, он просил соседа отдать деньги ему, жить приходилось впроголодь, нужда вытягивала все соки. Деньги ему тогда снились и именно тогда стали его мечтой. В то время Маркус Дэнвуд не ценил чувств, которые, сжимая душу в комок, не поддаются описанию и хочется отдать жизнь за мир, вмещающий наряду с гниющей грязью алчности, жадности и лицемерия, обезоруживающую доброту, материнскую любовь и сбивающую с толку красоту ума талантливых людей.

Многие, его молчание воспринимали как снобизм и отчужденность. Нет слов – нет реакции. Потому что люди, которым хватило ума окружить себя некой истинной редкостью, не могут сформировать и осознать свое личное отношение к своему творению. И тут нужны мнения, похвалы, восторги, критика. В общем, все что угодно! Если повезет, из этой кучи они придирчиво выберут для себя подходящие ощущения и тогда с радостью воспримут этот суррогат за производное своего собственного мировоззрения.

- Мистер Дэнвуд, - Анна с опасением смотрела на застывшего мужчину, который будто погрузился в свои мысли и исчез из этого мира. Посреди ее дома стояла человеческая скорлупа, оболочка, владелец которой был далеко.

Марк вздрогнул.

- Здесь хорошо…

- Идемте, я покажу, где находится ванная комната. Мне нужно вернуться в ресторан. Посетители еще есть. Я бы сказала, что стесняться не стоит, но, думаю, к вам это не относится, - Анна сказала это без тени улыбки, не желая обидеть, без подтекста, словно констатируя очевидное.

- Как хорошо быть самим собой. Я вижу, вы тоже получаете от этого удовольствие, - в словах же Дэнвуда подтекста было масса.

Хозяйка провела гостя через спальню в ванную, достав из спрятанного в стене шкафчика чистое полотенце, протянула ему.

- С душем осторожнее. В Англии не терпят смесителей и если на кухне открыт кран с горячей водой, то здесь напор будет меньше, холодную открывайте меньше. Не буду мешать… Располагайтесь. Подушка и одеяло в коробе под диваном, - после чего поспешно развернулась и вышла

- Вот это я называю жить на работе! Не буду вас больше отвлекать.

Именно это Анна и хотела услышать. Проблема пока была пристроена и на время задвинута в тень. Драгоценные родственники верно забыли, что по пятницам ее телепатические способности слабеют и случаются перебои. Анна спустилась в свой кабинет и погруженная в мысли, налетела на табурет, который с грохотом отлетел к стене. Законные переживания по тому поводу, что ее выставили полной дурой, властно разместились в сознании.

Разумеется, все это не специально и без злобного умысла, наверняка отец с дедом закружились на ферме. Но мама! Хотелось бы и ее отправить в список «закружившихся», но всю работу по дому делала Элен и жена брата Лоис. Мать играла роль вектора: озадачивала домочадцев, помогала сама, но так чтобы валиться с ног – никогда. В свободное время ее неизменно можно было найти сидящей в глубоком мягком кресле, у окна в библиотеке с книгой на коленях и сигаретой в руке. Курила она мало, половина сигареты обычно выгорала сама, зажатая меж пальцев. Ей нравился табачный дым. Анна не помнила, чтобы отец вклинивался с ультиматумами между мамой и ее пагубной привычкой. В семье кроме нее никто больше не курил. Дед боролся по мере сил, с того момента как Кларисса переступила его порог, но через пятнадцать лет и ему это надоело. Немалую роль в этой тихой войне сыграли хрустящие пирожки с треской. Бенджамин их обожал и только сноха, знала их рецепт. Подделки преследовались по закону! В общем, злиться на родню не было решительно ни сил, не желания.

Анна задумчиво прошагала по залу ресторана мимо бара на кухню. Посетителей уже не было. За спиной послышался топот, так что в дверь кухни она вошла не сама, ее, подхватив под руки, чуть ли не втащили. Кейт и Лили едва не лопались от любопытства. Говорить они не могли, только трясли головами, а вместо зрачков стояли вопросительные знаки.

- Дедушка попросил принять этого человека. У них дела общие, завтра утром отвезу его в Чепкроут,- начала объяснять Анна. Можно было и гаркунть, но не поможет, как и попытка надавить авторитетом работодателя, чтобы отстали.

- Дались нам их дела. Это ж ведь…тот! Из Руана?

- Нам выйти? – Серж полировал свои драгоценные ножи и укладывал их в специальный футляр. Дисциплина на кухне вещь эфемерная и зыбкая, слабины не терпит, а тут хозяйку, словно пьяного медведя тягают ее же подчиненные. Миссис Уолшер возилась у мойки, Ли упаковывал неиспользованные продукты в специальные контейнеры и уносил в холодильную камеру, Дэнни переодевался. Три пары глаз и затылок Пэм Уолшер загорелись любопытством.

Анну стряхнула с себя Кейт и Лили.

- Да! Тот из Руана, - Анна добавила негодования в голос. – Лили столы еще не все убраны, миссис Уолшер скоро уходит, останется грязная посуда, будешь мыть сама! Кейт, Джозефу делаем еще один заказ. Завтра утром позвони Верт, пусть зарегистрирует договор.

Что в переводе с версдейловского означало «хрен вам, а не подробности». Глаза и затылки погасли, со стороны мойки уровень шума вернулся на прежний уровень.

- Серж, можешь уделить мне минутку? – Анна вышла в зал, когда ее ненаглядный увалень кивнул и последовал за ней.

Они присели за столик у окна, дождь гладил стекла и на свое усмотрение разбивал каплями льющийся свет фонарей. Лили собирала со столов бокалы, где-то надо было поменять скатерти. В баре Дагерт натирал стопки и слегка пританцовывал, в уши были вдеты наушники от плеера. Ресторанная музыка его никогда не устраивала, из динамиков спрятанных под потолком по всему залу, приглушенно лилась очередная песня Заз, а он жить не мог без «Арктик Манкис». Суматоха отдежурив положенное время на сегодня, наконец таки, выпускала людей из своих крепких цепких пальцев.

Серж с видимым удовольствием провожал глазами ручейки воды на оконном стекле. Заразительно и легко молчал. Благодарить и еще раз благодарить судьбу за этого человека! Анна не должна была в его присутствии улыбаться, если не хочется, Серж прекрасно разбирался в ее настроении, например, если рука Анны не у подбородка с пальцами у рта, значит мир в безопасности. А улыбка не всегда означает хорошее настроение. Сейчас же ее руки обхватывали колени, она сидела на стуле, подтянув ноги. Поза эмбриона. Значит опять родители что-то выдали…

- Джозефу уток продлила, - нарушила молчание Анна.

Серж перевел на нее взгляд, сейчас ему не надо было даже кивать. Анна знала, что он благодарен. У этого горе-фермера птица была самая лучшая, Серж всегда отдавал ему предпочтение. Для него было принципиально донести до клиента вкус каждого ингредиента, а для этого нужно было лучшее.

- Ягнятина хорошо идет… Ты был прав. Придется увеличить заказ на следующий месяц, - Анна помолчала. - Завтра поеду к родным. Чудо-гостя доставлю. Это тот хлыщ из Руана. Заявился!

- Тебя опять забыли предупредить?

- «Анна умница!» – передразнила Анна сиплый голос отца. – Родилась бы еще мальчиком, рыдали бы ежедневно по пол-часа от счастья. А так…. Там где я проявляю терпение – они видят женское понимание, вещь, входящую в стандартный комплект, утвержденного Версдейлами набора характерных черт и полезных качеств представителей их клана. Им невдомек, что мне приходится прилагать усилия, чтобы не сорваться на крик и ругань. Вселенская терпимость, это не мое! Да и «понималка» скоро отвалится.

- Тем не менее…

- Тем не менее, повезу деду завтра его «клеопатру в ковре».

- Тебе одной решать насколько крепко держаться за семью и какой ценой. Своей любовью они тебя привязали и ею же душат. Она, тянет за руку твою благодарность родным. Сейчас выговоришься, тебе станет легче и все вернется на круги своя. Ты скорее перекроишь свою жизнь, нежели поступишься этой любовью, а перемены ты ненавидишь намного больше, чем необходимость проявлять «терпение и понимание». Анна, что может заставить тебя плюнуть на всех и обратить свое внимание только на саму себя?

- Я достаточно уделяю себе внимания. Одна живу. Забыл?

- Одна и по графику, а с каждым годом все больше себя теряешь. Подстраиваешься под фирменный шаблон Версдейлов. Ничего не скажешь, уютная тюрьма, надсмотрщики тебя обожают, даже иногда на волю выпускают, а ты каждый раз возвращаешься сама и старательно запираешь дверь своей камеры на засов изнутри. Как была ты труслом, дорогая моя Анна, так труслом ты и осталась!

По лицу Анны растянулась широчайшая улыбка.

- Что бы я без тебя делала. Кстати! Вчера получила приглашение на участие в программе для детей, я так понимаю для школьников. Местные власти, наконец таки, озаботились здоровьем подрастающего поколения и решили приобщить кого можно и нельзя к культуре питания. Зачастую не то что дети, но и родители не в курсе, что едят. Поэтому будут привлечены несколько шеф-поваров с их согласия, разумеется, которые в течение трех-четырех дней будут готовить для детей в одном их летних лагерей. Сразу предупредили, что гонорар за участие будет весьма скромным, сейчас с собаками ищут спонсоров.

Серж заметно оживился. Это был новый опыт для него. Да и «мелких» он незаметно от окружающих просто обожал.

Но вдруг сник.

- Анна, тебе решать. Закрыть «Бруно» на четыре дня… Не знаю. Не мне рассказывать тебе про убытки.

- Все равно отказываться пока не буду. Может отца или деда уговорю помочь мне. Во всяком случае, они у меня оба в долгу после Руана, а теперь еще вот это, - Анна показала пальцем на потолок, намекая на своего внезапного постояльца. - Мероприятие назначено на начало ноября. Ничего не обещаю, по постараюсь чтобы мы с тобой туда попали.

С кухни послышался звук хлопающей двери. Все разбредались по домам.

- Пожалуй и я пойду. Ты не боишься оставаться с этим типом? – Серж нахмурился.

- Я замкну дверь в спальню, но сомневаюсь, что это необходимо. На Дэнвуда смотреть страшно. Худющий, как будто болеет.

- Для тебя всегда признаком здоровья было наличие брюшка. Ленгрема по твоему личному «здорометру» хоть в космос отправляй. Да?

- Да! – перекривила его Анна и легонько толкнула, – Иди уже!

Серж улыбнулся, быстренько прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

- До завтра, Анна. И не забудь! С утра на рынок!

- Помню, помню. До завтра.

Серж скрылся за кухонной дверью, опять начал греметь своими ножами, небось целовал. Анна обошла зал, проверила туалетные комнаты, везде был идеальный порядок и чистота, проверила входную дверь – заперта, выключила свет и поднялась наверх. В гостиной было темно. Она подошла к дивану и взглянула на Дэнвуда, дыхание размеренное и глубокое. Спит. Но дверь в свою спальню Анна на всякий случай закрыла на ключ. Сердце мягко дрогнуло от одного вида удобной широкой кровати. Глаза слипались. На сон оставалось не больше шести часов. Единственный дискомфорт вызывал тот факт, что придется завтра потаскать за собой этот «бульонный набор» - мсье Дэнвуда. Но это завтра…

-8-

Давно забытое чувство, которое окутывает крепко спящего человека, после полутора лет бессонницы было в диковинку. Маркус это осознал, когда его стали тормошить. Он же спит! Спит! И хочет еще! Дэнвуд попытался отмахнуться, уж больно благостными были ощущения вязкой, сладкой сонливости, а так бы придушил гада!

- Мистер Дэнвуд, просыпайтесь! – послышался настойчивый шепот.

Кто это? Незнакомый голос. Марк перевернулся на бок и приоткрыл глаза. Секунды хватило, чтобы понять, где он.

Анна почувствовала, что совершает преступление, когда Дэнвуд открыл глаза, в которых застыла мольба и укор. Невыносимая усталость лежала на худом, аристократического вида, лице. Можно было бы списать это на стандартную утреннюю хандру, но это было не избитое представление, которые привыкли ломать многие люди по утрам, когда приходится рано вставать.

- Знаю, что рано, но мне надо заехать кое-куда, а потом я отвезу вас в Чепкроут. Извините, что вчера не предупредила. Хотя это ровным счетом ничего не изменило бы, - Анна сидела около дивана на журнальном столике, рядом дымилась большая кружка с кофе.

- Одеться то можно? Или прямо в одеяле прыгать в машину? – с кривой усмешкой спросил Марк и посмотрел на окна. – Благо темно, меня никто не увидит!

Анна удивилась, что он еще шутит, чего-чего, а этого она никак не ожидала. В голосе слышался сарказм и издевка, но мягкое выражение глаз указывало на отсутствие злости. Марк адресовал ей многозначительный взгляд и кашлянул.

- Но могу устроить стриптиз прямо сейчас, если вы не желаете оставить меня одного на несколько минут. Может успею и кофе отхлебнуть, главное не обжечься!

От выражения его лица Анне стало не по себе и подскочив, она поспешно направилась к входной двери.

- Обжечься – никогда! А вот подавиться – запросто! - сказала Анна не оборачиваясь, но таким голосом, который бывает только тогда, когда люди довольно улыбаются.

Марк нехотя поднялся, спустил ноги на пол и оперся локтями на колени, обхватив голову. Единственным желанием было улечься обратно. Голова требовала подушку. Ему стало чудно из-за того, что вообще удалось заснуть. Диван что ли особенный?! Назойливый аромат кофе привлек внимание.

- Главное не подавиться, - улыбаясь, пробубнил Дэнвуд и осторожно сделал первый глоток.

Кофе был восхитительный, с сахаром и гвоздикой. Тишина гладила уши, а полутьма – глаза, кофе – горло. Единственным источником света была настольная лампа, стоявшая на комоде у входной двери. Отсюда не хотелось уходить, запросто можно было начать завидовать человеку, у которого такое жилище. Очень легко…

Марк порывисто встал и пошел в ванную комнату, умылся. Холодная вода расшевелила лицо. Можно было начинать проживать этот день. С вечера он аккуратно сложил свою верхнюю одежду на стул и она не помялась. Неопрятность он сильно не уважал. Перед выходом, он замялся и подбежав к столику, на котором стояла теплая чашка, в несколько глотков осушил ее. После этого с нежностью посмотрел на широкий диван, расплылся в улыбке, щелкнул выключатель на лампе, захлопнул дверь и уже вприпрыжку по лестнице спустился на первый этаж.

Анна услышала громкий топот и мгновенье спустя в зал влетел мистер Дэнвуд. Похорошевший и сияющий, хоть очки надевай. Анна щелкнула выключатель и зал погрузился в темноту.

- Вы переживете, если завтрак я устрою вам примерно через час или полтора? – Анна хорошо ориентировалась в полумраке и чтобы Дэнвуд не разбил себе свой ровный нос, взяла его под локоть и повела через кухню к служебному входу.

- Экономите электроэнергию? Ценю рвение и понимаю, – Дэнвуд явно получал море удовольствия от этих поползновений во тьме и не сопротивлялся. - Я переживу все, если вы пообещаете мне одну вещь!

Она отперла дверь и пропустила его вперед. На заднем дворе загорелся фонарь, заливая все ярким светом.

- Какую?

Дэнвуд резко обернулся, так что Анна чуть в него не врезалась. Откуда такая подвижность по утрам?! Не на его ли лице, пять минут назад, отражалась вся мировая скорбь и усталость?

- Продать мне ваш диван. Предлагаю любые деньги!

- Клад в нем нашли? – Анна ухмыльнулась.

- Подумайте хорошо. Можно будет всласть пользоваться электричеством, да и на травматологе сэкономите! Признайтесь, сами - то сколько синяков себе заработали, играя в свой «форт Байярд»?

Анна начала сомневаться с этим ли человеком она познакомилась в Руане. Там сидел, словно кочергу проглотил.

- Представьте себе, ни одного!

Пришлось покривить душой и цыкнуть на свою совесть, которая, растормошив подружку Память услужливо подсунуло воспоминание о прошлогоднем Дне Рождении Кейт. Той ночью, поддерживаемая только своим энтузиазмом Анна, также самоуверенно отказалась от безопасной освещенности помещений и лихо расшибла в кровь несколько пальцев на ноге, наткнувшись на стол. Но синяков ведь не было! Море крови и сильный ушиб, но не синяки!

- Откройте ворота, пожалуйста, я выгоню машину!

Марк положил вещи на заднее сиденье и послушно выполнил просьбу. Анна осторожно выехала на дорогу, припарковалась у обочины и вышла, оставив двигатель включенным, чтобы прогрелся. Подошла к Дэнвуду, который ждал ее, держа деревянные створки. Начинало светать и Анна заметила, что за всей его бравадой пряталась странная рассеянность.

- Так что там с моим диваном? – легко просила Анна, защелкнула замок и направилась обратно к машине, ожидая очередную порцию колкого юмора. Ответом была тишина.

Марк уселся на переднее сиденье, пристегнул ремень безопасности и уставился отсутствующим взглядом в пасмурную серость улицы.

- Я почти забыл, это ощущение, - послышался глухой голос. – Когда засыпаешь не под утро в агонии удушливых, назойливых мыслей, а сразу, едва коснувшись головой подушки.

- У вас бессонница? Давно?

- Полтора года. Прошедшая ночь исключение…

У Анны от потрясения расширились глаза. Она сама, бывало, страдала от недосыпа, это было смерти подобно. За полтора года можно было бы просто сойти с ума.

- Простите еще раз. Если бы я знала… не посмела бы разбудить. Вполне могла бы вернуться за вами позже.

Искреннее сожаление и неподдельное сочувствие смутили Марка. Возникло неловкое молчание. Он знал только один способ разрядиться обстановку.

- Так диван мой?

Анна рассмеялась.

- Всякий раз как будете в наших краях.

- Что ж, теперь буду знать, куда отправиться в отпуск.

- А он у вас бывает?

- Гипотетически. А сейчас куда направляемся, если не секрет? – Марк с любопытством впитывал панорамные картины городского пейзажа и во всю вертел головой по сторонам.

- На местный рыбный рынок.

- Что-то будете покупать?

- Нет. Всего-навсего собираюсь дать взятку! – Анна немного вытянула шею вперед и приподнялась над сиденьем, чтобы вписаться в крутой поворот.

- И вы еще нас, с ангельским видом, обвиняли в махинациях?!

- Внешность обманчива. Вам ли этого не знать? Тем более у меня размах не тот. Доплачиваем немного сверху поставщику, чтобы рыба и морепродукты были откалиброваны на совесть и первой свежести.

- Уверен ваши посетители, рыдали бы от умиления, зная на какой риск, вы идете и в какую рань, чтобы им угодить.

- Блаженны в неведенье! Там пусть и остаются. Переживу! Ведь все окупается и такая цена меня устраивает. Все довольны, а это главное.

- Уступка совести?

- Уж лучше ей в этом уступить, - Анна въехала на стоянку около рынка и припарковалась. Не смотря на ранний час, деятельность на территории рынка была весьма оживленной. Во всю шла разгрузка контейнеров с замороженной и свежей, во льду рыбой.

- А в чем поблажек не будет? – Марк с интересом рассматривал, представшую перед ним картину. Такое впечатление, что он едва сдерживался, чтобы не пройтись по рядам и много чего из представленного товара не потрогать пальцем.

- В алчном желании продать вам свой диван за бешенные деньги, - Анна заглушила мотор и вышла из машины.

Дэнвуд оценил то, как она ушла от ответа, ее искусная непосредственная манера общения подкупала. Она не старалась ему понравиться, не позиционировала себя как «правильную» по всех отношениях, что указывало на то, что с ней легко найти общий язык. Поражало еще и то, что, проделав кропотливую работу и вытащив на свет хорошо замаскированные махинации будущих партнеров по бизнесу ее семейства, она вела себя так, будто ей глубоко на это наплевать. Анна Версдейл, не смотря на некоторую дотошность, определенно начинала ему нравиться.

Анну же удивила та непринужденность, с которой она себе позволила, в сущности, перед чужим человеком вывернуть на пару мгновений свою душу. Они, словно пара школьников, склонившихся над препарированной лягушкой и копошащихся в ее внутренностях, с интересом обсуждали теперь кажущуюся сомнительной, важность самоограничений, смело, вывернув наизнанку умозаключения, к которым их привел жизненный опыт.

Марк вышел из машины и закурил. Пагубная привычка вот уже пятнадцать лет участливо была свидетелем его самых жестоких поступков и радостных моментов. Попыток бросить, никогда не было. Марк развернулся и задумчиво пнул подвернувшийся под ноги камешек. Отправляясь в эту «командировку» он рассчитывал на холодный прием и смертельную скуку. Еще в детстве Англия показала ему свою чопорную, каменную морду и полное безразличие. Бесконечные правила выводили из себя и его свободолюбивая сущность настойчиво требовала нарушить каждое. Вне всякого сомнения, бесшабашная и загульная Франция была ему намного ближе.

Ловко миновав ряды, уставленные ящиками с рыбой, Анна даже немного замерзла. Сотни фунтов льда понижали температуру градусов на пять, а то и больше. Она привлекла внимание нескольких грузчиков и вслед, послышался фривольный свист. Не оборачиваясь, Анна дошла до обитой пластиком конторы рынка и вошла внутрь. Там ее уже ждал неопрятного вида мужчина, в теплом синем комбинезоне, темной фланелевой рубашке и вязанной шапочке, он хмурым взглядом окинул ее с ног до головы и кивнул.

- Вы Анна?

- Да. А вы.. э-э-э… мистер…Аклин?

- Оклин. Фрэнк Оклин. Я тороплюсь, поэтому ближе к делу.

Анна кивнула, достала из кармана конверт и протянула мужчине.

- Я надеюсь, что накладок не будет. Нам нужно лучшее! В противном случае это вознаграждение будет для вас последним.

- Не подведу. Груз прибудет через неделю. Я отберу все в соответствии с вашим заказом. Вы сможете лично все проверить, - мужчина принял конверт и заглянул внутрь, довольно крякнул и протянул ей засаленную визитку с номером своего телефона. – Я позвоню.

- Буду ждать. До скорого.

Анна поспешно пошла обратно. Ей абсолютно не нравилась идея со взяткой, но другого выхода не было. В последнее время ресторан получал не рыбу, а какое-то костлявое месиво. Честной быть, конечно же, красиво и приятно, а вот нечестной быть заставляла жизнь.

Ее мобильный задрожал в кармане. Анна взглянула на экран, звонил отец. Неужели!

«Сейчас за гостя «предупредит!» - подумала Анна.

- Да, папа! Привет!

- Анна, совсем вылетело из головы! Дэнвуд вчера приехал?

- Да. Как можно было забыть?!

- Мы весь день вчера были в доме у Оскара Пенкреста.

- Понимаю, что дедушка жить не может без своего ненаглядного сослуживца, но это не…, - Анна чуть не сорвалась на крик, но отец не дал ей договорить.

- Анна он умер вчера от сердечного приступа! Мы помогали с организацией похорон. Кларисса не отходила от Джоан.

- Бог мой! Папа, прости! Я не знала. - Анна прикрыла рот рукой и на глаза навернулись слезы.

- Милая, через час погребение. Я попрошу тебя занять чем-нибудь Дэнвуда. Как только сможем, мы приедем.

- Да, - Анна была огорчена. В горле стоял ком.

Она помнила Оскара Пенкреста столько, сколько помнила себя. Будучи лучшим другом Бена Версдейла еще со времен службы в армии, тот практически являлся родственником. Анна выросла на глазах у Оскара, а он на ее глазах состарился.

Ему было семьдесят семь лет. На год старше ее родного деда. Анна мотнула головой, прогоняя тяжелые мысли, ее накрыла новая волна раздражения. Она не могла проводить в «последний путь» друга семьи, потому что надо нянчиться с «дорогим гостем». И откуда он только взялся?!

Еще издали Анна заметила Дэнвуда, который стоял прислонившись к машине и курил. То-то мама обрадуется! В коем то веке ей будет компания. Анна нейтрально относилась к курильщикам и по этому поводу не кривила душой - табачный дым ей нравился. Но в меру! Стыдно было признавать, но Дэнвуду эта пагубная привычка как не странно шла. Он держал сигарету, прикрывая ее ладонью, слегка щурился от дыма, что придавало ему весьма экстравагантный вид. Она не успела отвести глаза, невольно залюбовавшись зрелищем. Ну, как можно было «красиво» курить?! Марк поднял голову и встретился с ней взглядом, застав тем самым врасплох.

- Удачно? – он затушил окурок и не найдя поблизости мусорного бака с тяжелым вздохом бросил его под ноги.

- Весьма! Садитесь! – Анна ответила более резко, чем хотела.

Какое-то время они сидели в тишине, каждый погруженный в свои мысли.

- Мисс Версдейл, как можно быть столь нетерпимой к чужим ошибкам, а затем столь безмятежно ступать на скользкий путь, который приведет вас к совершению подобных?

- Это вы про ваши сомнительные дополнительные виды деятельности и мое взяточничество?

- Допустим!

- Хм, - Анна позволила себе усмехнуться, было видно, что ему хотелось поболтать. – Во-первых, моя нетерпимость ограничивается рамками работы, которую мне доверил провести дед. Поверьте, я прекрасно осознаю, что закидывать камнями вашу компанию бессмысленно и бесполезно, когда вокруг творятся дела и посерьезнее. Меня волнует лишь вероятность угрозы семейному делу Версдейлов. Не более! Бить себя в грудь и лезть на баррикады я не собираюсь. Более того, скажу, что каждый выживает как может, главное в нужный момент показать зубы, чтобы другие не загрызли. Согласны?

- Допустим!- Дэнвуд был в восторге, но странная натуга в ее голосе указывала на ее недовольство. «Неужели кривит душой?»

- А во-вторых, безмятежность моя, несколько показная относительно скользкого пути. Меня вовсе не радует перспектива спотыкнуться на мелком правонарушении. Люди, знаете ли, разные попадаются… Я же, по большей части, трусиха до мозга костей. Как только останусь с собой наедине, не пройдет и часа, как мысленно посажу себя в тюрьму! Хотя, положив руку на сердце надо признать, что многие так поступают. Слабое оправдание? Да? Не хочу относить себя ко многим, но идеалисты идут на дно первыми. Ничего не поделаешь! Нравы катятся к чертям собачьим! Скрипя сердцем перестраиваюсь!

- Вы в этом уверены? – Дэнвуд вздернул брови, а на лице плясала усмешка.

- Скажите, нет? Для вас общепринятые добродетели лишь пустой звук? Хотя не удивительно. Повсеместно молодежь и не только, яростно отрицают, все, на что раньше люди молились!

- Неужели деньги?! - в притворном ужасе прошептал Дэнвуд.

- Да уж. За ярким примером далеко ходить не надо. Между прочим, в Англии разрешили пропаганду атеизма. Что вырастет тогда из нынешнего поколения? - Анна помотала головой. - Таким образом, они считают себя свободными, а средство достижения этой свободы - отказ от основ морали.

- Боюсь, современная молодежь и впрямь достойна сожаления, если они считают себя свободными в своих отношениях с добродетелью, по сравнению с тем, что творилось во времена «Сапожка».

- Куда же без Калигулы! – воскликнула Анна и осеклась, Дэнвуд с укором посмотрел на нее. – И?

- И Франции времен Де Сада…Но я в этом вижу очищение. Как не удивительно… Террористическая политика Калигулы, уничтожающая все традиции и возвышающая правителя, вызвала самую естественную из реакций… Высшие круги власти поняли, что единственный способ покончить с тиранией - это убить императора. Те, кто дойдут до края упадут сами без посторонней помощи. Все, что творится сейчас, это лишь тень былых событий, которые вершили историю. Современная молодежь для этого, боюсь, страдает недостатком воображения. Апатия – вот незаметная удавка для современного мира. Убивает бездействие и безразличие! Говорите о морали? Но, ведь даже вы не похвастаетесь чистой совестью!

- Да! Над моей совестью также висит «дамоклов меч», - Анна горько усмехнулась. – К примеру, мне нужно уволить одного из моих работников. При чем самого тихого, мирного и трудолюбивого из всех кто у меня работал. В противном случае, на понравившиеся мне до дрожи в коленках стулья от Машерони, я буду откладывать деньги не два месяца, а пять! Хотите, знать, что еще конкретно мучает мою совесть? Пожалуйста! Я не могу отправиться на похороны одного хорошего человека. Друг семьи вчера умер… Родители, дед мой брат сейчас у его жены дома. Мне же наказано «развлекать» вас до их приезда!

«Так вот в чем дело!» - подумал Марк.

- Много же совести вы себе отрастили, - ничуть не смутившись, сказал Марк, словно мимо ушей пропустив тираду на счет похорон.

Анна поразилась полному отсутствию сочувствия в его голосе. Дэнвуд смотрел на нее, затем он немного наклонился, уголки рта дернулись в ироничной усмешке, которая сильно противоречила тому, что выражали его глаза. Анна поймала себя на том, что задерживает дыхание и ее сердце пугливо сжалось от такой непознанной глубины человеческих чувств. Ей много еще придется пережить трагедий, в сотни раз превосходящих ее дилемму с тихим китайцем, прежде чем она в полной мере поймет «что» в это мгновенье выражали глаза Маркуса Дэнвуда.

- А мне посоветовали вырезать само это слово из своего словарного запаса… И операция прошла успешно, - Дэнвуд хитро улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. – Относительно похорон скажу следующее… Люди всегда умирают вовремя! Как бы жестоко это не звучало. И не надо из меня делать монстра! Жестокости во мне не больше чем в вас! Вот, к примеру, чья смерть трагичнее: молодого человека или пожилого? Многие ответят, что молодого. Как никак, вся жизнь впереди, нереализованные планы, мечты и так далее! То есть старикам, после их смерти, конечно же, достанется законная порция слез, но горе это, вполне ожидаемо, поэтому будет перенесено легче и быстрее. По моему личному убеждению, разным людям, приходящим в этот мир, нужно разное количество времени, чтобы осознать цель своего существования. Называйте это предназначением, если хотите! Кто-то исполняет свое предназначение в двадцать лет, а кому-то нужно восемьдесят… Но и в том, и в другом случае смерть должна восприниматься одинаково. И трагичность должна опираться вовсе не на возраст… Кто-то в двадцать может умереть с улыбкой на губах, а кому-то и века мало будет, чтобы допустить саму мысль о смерти. Порой предназначение многих заключается непосредственно в их кончине. Так происходит в тех случаях, когда этот мир исчерпал все возможные варианты и другим способом не может достучаться до людей, которым необходимо изменить свой образ жизни и мыслей… И видеть в этом только жестокость нельзя. Никто не отнимает право на горе, и никто не стыдит за его проявление. Главное не обесценивать смерть людей, ограничиваясь лишь душевной болью и тоской. Лучшее, что мы можем сделать – это начать ценить каждый день, а не призрачное «завтра» и отказаться от самой сладкой иллюзии – планов на будущее и благих намерений в отношении всего мира, прежде чем, не перестанем врать самим себе. Так что, проститься с вашим другом вы можете хоть прямо сейчас, хоть завтра, поехав на кладбище, если вам при этом обязательно лицезреть надгробие. Ему уже все равно…

Откровенность и убежденность Дэнвуда в сказанных словах ошеломили Анну. Но не меньше чем, то, что она поняла и разделила ход его мыслей, от которых веяло некой внутренней свободой, которая так часто встречается у лишенных всяческих «табу» людей.

- Дадите телефон своего хирурга? – Анна почувствовала, что ее злость улетучилась и дала понять это Дэнвуду. Все таки его заслуга!

- Непременно!

До Чепкроута оставалось ехать минут пятнадцать. Больше не было произнесено ни слова и так как оба были голодны, то переваривать пока пришлось ранее высказанные в слух мысли.

-9-

Анна свернула с шоссе на проселочную дорогу, которая вела прямо к дому и уже через несколько минут подъехала к воротам.

- Оставайтесь пока здесь, - бросила Анна Дэнвуду и вышла из машины.

Марк наблюдал за девушкой, которая стала себя вести довольно странно. Она подошла к воротам и отворила их, затем начала кого-то звать, присев на корточки. Через минуту у нее в руках оказалась престранного вида собака, какой-то мелкой породы. Марк впервые в жизни видел пса с голубой шерстью. Анна, не выпуская из рук дергающееся животное, помахала ему рукой, подзывая к себе, на крыльцо дома в этот момент вышла женщина.

- Анна! Здравствуй, дорогая! – не смотря на дергающуюся собаку женщина заключила в объятия обоих. – Оди! Фу! Милая, ты знаешь про мистера Пенкреста?

- Да. Отец сегодня звонил…

- Все случилось так быстро. Когда вчера позвонила Эмма, из телефонной трубки был слышен надрывный плач Джоан. Кто мог подумать, что единственная кто будет в состоянии заниматься похоронами, это неугодная Оскару невестка…,- Элен прижала руку ко рту, ее глаза наполнились слезами.

Анне на самом деле было не до сплетен относительно семейных перепетий Пенкрестов. Как такое можно обмусоливать? Неужели горе не вытесняет из головы всю эту шелуху? Она бросила взгляд на Дэнвуда и решила пресечь неприятный разговор, Оди отчаянно вырывался из рук.

- Элен, это гость Бенджамина. Маркус Дэнвуд.

Миссис Бэйли уставилась на представленного ей человека, тихонько шмыгнула носом и протянула ему руку.

- Элен Бэйли. Экономка Чепкроута.

Марк пожал женщине руку.

- Очень приятно.

На улице было довольно прохладно, погода продолжала портиться и уже срывалась неприятная морось. Оди грозил сердечный приступ, он буквально задыхался от злобного рычания, адресованного незнакомцу.

- Позвольте, я покажу вам вашу комнату. Следуйте за мной, - Элен направилась к дому. Марк посмотрел на Анну со смешной собакой в руках, создавалось впечатление, что он предпочел бы ее в качестве гида, но попросить об этом не смог.

- Я пока займусь завтраком, – Анна развернулась и зашла за угол дома.

Маркус вздохнул и поежился. Неимоверная сырость и противный назойливый ветерок сами подталкивали войти быстрее в дом, чему он и не стал противиться. Погода полностью соответствовала мрачному настроению обитателей Чепкроута.

Бен Версдейл, явно хотел извлечь максимум выгоды из сделки, а это возможно только в том случае, если удается из партнера сделать друга. Ведь не зря была разведена эта кутерьма с приглашением «погостить» и обговорить все детали. Под крышу своего дома пускают не просто так. Подобныс образом доверие выдается авансом и делается ставка на совесть гостя. Единственное, что выбивалось из намеченного Беном плана это смерть его друга. Когда Марк в последний раз разговаривал с главой Версдейлов по телефону, у него создалось впечатление, будто у старика от нетерпения едва подрагивает голос, уж слишком хотелось преступить к обработке клиента.

«Посмотрим, Бен!» - подумал Дэнвуд и зашел внутрь.

Дэнвуд оценил контраст между «холодным» и непреступным видом фасада и теплотой внутренней обстановки, царившей в стенах Чепкроута. Более «английского» интерьера представить было невозможно. Он очутился в небольшом холле, который был смежен с гостиной с одной стороны и кухней, с другой. На второй этаж вела красивая лестница. Стены были оклеены обоями с цветочным орнаментом, добротный дубовый пол заботливо отполирован и гордо выставлял себя на показ, будучи покрытый благородной сеткой мельчайших трещин, за эффектом которых так рьяно гоняются модные дизайнеры. Посреди холла стоял круглый столик, на котором красовалась старинная ваза с цветами, около стен были расставлены несколько мягких стульев без спинки на кованном каркасе. На стене вдоль лестницы теснились десятки черно-белых фотографий, вставленных в рамы. Элен терпеливо ждала Марка на лестничном пролете, пока он осматривался.

- Если у вас будет желание и время, мистер Дэнвуд, я могу поведать вам несколько занятных историй, которые замаскированы в этих фото, - сказала добродушно Элен, увидев интерес гостя.

- Не утруждайте себя! Для желаний я потерян, а для времени не интересен, как человек, из которого ничего толкового не получилось.

Элен промолчала, так как не совсем поняла, вложенный в слова мистера Дэнвуда, смысл и отметила про себя, что он странный, слишко худой, но не лишен обаяния.

Анна вошла на кухню. На разделочном столе стояла емкость с тестом для хлеба. Бенджамин не признавал те безвкусные буханки, которые продавались в булочных, а поэтому в родовом гнезде Версдейлов хлеб выпекался своими силами. Силы же были, в основном женскими, как и полагалось. Задействованы в приготовлении хлеба были только Лоис и Элен. Кларисса, если и прибывала на кухне, то только в качестве советчика и распорядителя.

Анна отпустила Оди, сняла куртку и вымыла руки, затем прислонилась к столешнице поясницей и посмотрела на собаку, которая с укором пялилась на нее. Оскара Пекреста было жалко, однако вселенскую скорбь разводить не хотелось, как не хотелось выслушивать ни чьи причитания по этому поводу. Но, увы, никто в этом доме не разделит подобных убеждений. Одна надежда на Дэнвуда!

Ужин, наверняка, будет посвящен памяти майора Пенкреста. Капитан Версдейл не успокоится, пока не поведает все армейские истории, связанные с его другом, за одно издергает себя и введет в уныние всех присутствующих. Анна предпочитала не выносить на всеобщее обозрение, свои душевные переживания, только чтобы соответствовать общепринятым канонам поведения. Предпочитала… Но не всегда соблюдала это.

Мать и так частенько намекала, на черствость дочери, которая с годами, по ее словам только усугублялась. Приходилось растягивать лицо, а за одно и душу, подстраиваясь под общее настроение, в зависимости от ситуации, дабы не травмировать родственников. Ее внутренний мир никому из семьи не был интересен. Исключением, пожалуй, был только Тони… Но брата здесь, к сожаления, не было.

Анна тяжело вздохнула и мысленно смирилась с грядущим театром печали. Она перевела взгляд на притихшего песика. До вечера еще надо дожить, а Дэнвуд спуститься на завтрак уже через несколько минут. Прежде всего - насущное! То, что новая персона не была «помечена» фирменным челюстным компостером, Оди принимал за личное поражение. «Небольшие» различия по физическим параметрам, за отговорку не принимались. Анна прекрасно была об этом осведомлена. О том, чтобы посадить Оди на цепь или где-нибудь запереть, не могло быть и речи. В таких случаях Бэйли терял над собой контроль и со словами «изверги, живодеры» спешил освободить своего питомца из неволи. Покусанные лодыжки и изорванные брюки с чулками были проблемой исключительно, вновь прибывающих. К беспокойному сердцу Оди вела лишь одна малозаметная тропинка – дорогущая бельгийская пастила от Левити Гурмэ Маршмалов. Ради нее Оди был готов на любой подвиг, в перечень которых входило терпение к новым лицам на территории его земель.

Успокаивающие свойства пастилы, для этой собаки, были открыты четыре года назад, когда Чепкроут посещал дегустатор «ее величества» мистер Зигмунд Болленс, чтобы убедиться в качестве производимого здесь чеддера. Готовился договор на поставки в Виндзор. К невероятному счастью, в тот момент, когда бесстрашный Оди, наплевав на именитость гостя, задорно несся ему навстречу, не сводя взгляд с заветных штанин, мистер Болленс выронил из рук небольшой сверток, в котором и находилась знаменитая пастила. Он припас ее в качестве презента для пятичасового чаепития, которое было обещано Бенджамином Версдейлом после дегустации.

Оди сначала, пронесся мимо пакета с пастилой, но через долю секунды его словно дернуло назад. Не долго принюхиваясь, он, меньше чем за минуту, проглотил деликатес, которым должны были наслаждаться в течении часа несколько человек. Благо, что мистер Болленс не был лишен чувства юмора и к великому облегчению Бена Версдейла, позволил себе рассмеяться. К этому моменту Оди взирал на этого человека, как на божество.

До конца пребывания мистера Болленса в Чепкроуте, Оди не отходил от него ни на шаг, а когда его не пустили в гостиную на чаепитие, устроил настоящую истерику. Он царапал своими коготками входную дверь до тех пор, пока со страшным лицом Бен Версдейл, самолично, не запустил его внутрь.

Пагубная для душевного равновесия Оди и разорительная для Бэйли пастила, крепко обосновалась в списке расходов управляющего.

Анна открыла дверцу одного из многочисленных кухонных шкафов и достала заветную баночку с оттиском Левити Гурмэ.

- Ох, мистер Дэнвуд, с вас причитается, - пробормотала Анна и вздохнув, достала несколько кусочков дивно пахнущего лакомства.

Элен показала Марку его комнату и сославшись на «много дел» поспешно ушла.

Тем лучше! Марку всегда требовалось время для адаптации к новым людям, тем более, если приходилось у них жить какое-то время. Домашней обстановке он предпочитал холодную бездушность гостиничных номеров. Расчет там производился, тем, из чего состояла его жизнь – деньгами. Просто и удобно, никаких лишних эмоций и благодарности.

В животе заурчало. Марк отбросил неудобные мысли и начал поспешно разбирать дорожную сумку. Через несколько минут все было развешено и разложено в небольшом шкафу. В доме было немного прохладно, несмотря на то, что отопительный сезон уже наступил, поэтому он переоделся, выбрав простую белую футболку, темные джинсы и свитер крупной вязки, ногам достались кеды.

Удобная одежда радовала тело и Марк не видел причин, для того, чтобы не продолжить это благодарное дело. Он вышел из комнаты и спустился вниз. Как бы не было это цинично, но он лелеял надежду, о том, что кончина друга семьи не сильно отразиться на кулинарных талантах старшей внучки Бена Версдейла.

Марк уже протянул руку, чтобы открыть дверь на кухню, как вдруг, из нее пятясь назад, вышла Анна, зажав что-то в ладони. Она обернулась, вид у нее был растерянный и смущенный.

- Мистер Дэнвуд, чтобы ваше пребывание здесь было более комфортным, вам кое-что понадобится…

- Заинтригован. И что же это?

Анна вложила ему в руку что-то маленькое и липкое.

- Только не говорите, что это мой завтрак! – Марк едва сдерживался от смеха.

- Не говорите глупости. Заходите на кухню и предложите это собаке…, - звучало глупо, Анна чувствовала себя дурой.

Марк промолчал, пожал плечами и открыв дверь с таким выражением лица, с которым рыцари в средневековье шли на бой с драконами, шагнул в неизвестность.

Смешная собака в синих пятнах разразилась лаем, и вдруг, так же резко заткнулась, не сводя глаз с руки человека. Оди принюхался и облизнулся.

Анна с любопытством наблюдала за этой сценой, суетясь у плиты.

Марк присел и протянул угощение песику, который мигом его проглотил, больше всего времени заняло тщательное вылизывание рук благодетеля, которое имело место быть после.

- Что говорить о людях, если даже собаку надо подкупать?!

С улицы распахнулась дверь и вошел Аркуэлл Бэйли. Дэнвуду достался его самый серьезный взгляд. Вслед за Бэйли в кухню юркнула Элен, она бесшумно подошла к Анне и стала молча помогать с завтраком.

- Мистер Дэнвуд, я управляющий Чепкроута, Аркуэлл Бэйли.

- Маркус Дэнвуд.

Мужчины пожали руки.

Судя по всему, дальше серьезного взгляда план действий в отношении гостя, Бэйли не продумал, а потому стушевался.

- Бэйли, ты на сыроварне был? – спросила Анна, чтобы прервать неловкое молчание.

- Да. Сегодня ферментацию проведем и будем закладывать под прессы.

- Тогда мистер Дэнвуд сейчас позавтракает и может быть ты проведешь небольшую экскурсию для него?

Бэйли не сильно обрадовался этому предложению, хотя нечто похожее прозвучало от Бенджамина.

- Конечно, - нехотя сказал управляющий и щелкнув языком, подозвал к себе Оди.

- Нет! – неожиданно отказался Марк. Даже Оди остановился и обернулся на своего нового благодетеля.

- Я предпочел бы дождаться мистера Версдейла, - он подошел к столу с тестом и с любопытством потрогал его пальцем. – Наверняка, у вас дел не впроворот, чтобы носиться сейчас со мной.

Никто не ожидал такого внезапного и категоричного отказа. Слова Дэнвуда можно даже было принять за грубость. Но Бэйли обрадовался и едва справившись со своим лицом, которое изо всех сил пыталось выказать свое удовольствие, почти равнодушно, пожал плечами.

- Как хотите. Мистер Версдейл прибудет во второй половине дня. Если передумаете, Анна подскажет, где меня искать.

Бэйли коротко кивнул и вышел во двор, Оди кинулся за ним.

Анна с удивлением посмотрела на Дэнвуда через плечо. Тот чуть ли уже не сунул свой нос в емкость с тестом, к чему-то принюхиваясь. Столь любезное приглашение на осмотр местности Чепкроута, подразумевало не менее любезное согласие. Но Дэнвуд даже не поблагодарил, перед тем как отказаться, чего требовали самые элементарные правила приличий. Анна недоумевала… Как понимать этого человека?

Она сделала пару сэндвичей с ягнятиной, поджарила тосты и заварила чай. Элен готовила маринад для телятины, которую подадут на обед.

- Почему вы отказались? – не выдержала Анна и задала вопрос « влоб». Миндальничать с Дэнвудам, явно не имело смысла.

Она начала расставлять еду на столе. Марк оторвался от созерцания теста и улыбнулся.

- Не надо кривить душой. Мистер Бэйли едва ли расстроился из-за этого. Тем более, что прелести сельской местности не являются моей слабостью. С меня вполне достаточно будет экскурса, который устроит Бенджамин. Не хочу лишать его этого удовольствия и себя за одно. Повествование едва ли относится к сильным сторонам вашего управляющего, хоть я и предпочитаю лаконичность красочности. Мистер Версдейл должен быть уверен, что на меня произведено неизгладимое впечатление Чепкроутская сыроварня, а он сделал все от него зависящее, чтобы «Лесо де Прош» потерялось от счастья еще больше, чем есть и непременно согласилось бы на встречное предложение.

- Весьма откровенно, - Анна разлила по чашкам ароматный чай и села за стол. Марк последовал ее примеру.

- А вы тоже попробуйте…

- При первой же возможности, - Анна не стала развивать эту тему.

- Вас еще не тошнит от этой вынужденной правильности? – Дэнвуд не сдавался.

- Регулярно, - Анна ответила с улыбкой.

- Чем спасаетесь?

- Душевными разговорами с людьми вроде вас…

Оба получали удовольствие от беседы и даже не пытались это скрывать.

– Тогда чем вас занять?

Дэнвуд надкусил сэндвич и от удовольствия прикрыл глаза.

- Я помогу вам с хлебом!

Хорошо, что Анна не успела ничего отправить в рот. Как пить дать, подавилась бы!

- Извините… Что?!

- Вот, это, - он показал пальцем, на стоявшее тесто. – Загублено!

- Даже не знаю, что сказать… - Анна подбирала слова. – Элен отлично печет! С чего вы взяли…

- Не ставлю под сомнение репутацию миссис Бэйли как кулинара, но раз на раз не приходится, к сожалению. Дрожжи здесь, скорее всего, залили слишком горячей водой, клейковина уже разошлась, а тесто очень мало поднялось. Наверняка стоит уже несколько часов. Толку не будет!

Анна онемев от удивления, молча встала и пошла смотреть на тесто.

- Элен, сколько оно уже стоит?

Миссис Бэйли виновато посмотрела на Анну и казалось была готова расплакаться.

- С ночи! - Элен шмыгнула носом. – Не задалось оно у меня. Я так расстроилась, из-за мистера Пенкреста, что ...

- Ничего страшного, - Анна приобняла женщину за плечи. – Я помогу. Сделаем новое. Все равно до вечера никого не будет. Успеем.

Элен благодарно закивала головой и утерев невидимую слезу, отвернулась обратно к телятине.

Анна посмотрела на Дэнвуда, которому впору было выпускать на свою физиономию довольную ухмылку, но тот не спешил этого делать. Он не пытался умничать, чтобы обличить незадачливую экономку, это была простая констатация факта – тесто загублено, а значит присутствовало бескорыстное желание помочь. Единственное, что смущало, так это то, что приготовление хлеба было не совсем мужским делом. И вообще, кто его научил?

Анна хотела бы на него разозлиться, но не смогла. Умные, холодные глаза выжидательно смотрели на нее.

- Не ожидала, что вы в этом разбираетесь… Признаться честно, даже подумала, что вы много на себя берете. Неоправданная самоуверенность периодически начинает меня бесить.

Марк вопросительно поднял брови.

- Но, должна извиниться… Тут я ошиблась, - Анна не позволила себе отвести взгляд, хотя очень хотелось.

Марк отхлебнул чая и вернулся к сэндвичу.

- Мать пекла хлеб на продажу, - здесь уже он отвел глаза, но Анна заметила промелькнувшую в них тоску. – Я помогал. Тогда она и поведала мне все свои секреты.

- И вам это нравиться?

- Да, я даже подумывал открыть свою пекарню. Не побоюсь назвать это заветной мечтой. Было когда-то… Мать редко называла меня по имени, никогда не понимал почему. Для нее я был Маркелл. Это было нечто особенное для матери. Придумала она это сама, или где-то услышала – не знаю. Но в очередной раз размечтавшись, я представлял себе свое незатейливое будущее в качестве пекаря, я хотел, чтобы булочная называлась «Маркелл».

- Сомневаюсь, что сейчас у вас нет возможности претворить это в жизнь. Или мечта изменилась?

- Вы правы, - горькая усмешка мелькнула в уголках губ. – Мечта была продана за большие деньги. Точнее, деньги стали новой мечтой, которая и осуществилась.

- То – то я смотрю у вас лицо от счастья перекошено.

- Сэндвич вкусный! С чем он? - Марк уже принялся за второй.

- С ягнятиной… Не отвлекайтесь! Так что с пекарней?

- Учтите это не бесплатно! – лукаво улыбаясь, ляпнул Дэнвуд.

- Вообще- то я вас завтраком кормлю! – всполошилась Анна с напускным возмущением, но тут же одернула себя. Их беседа становилась крайне оживленной, надо было сдерживаться, все семейство, как ни как на похоронах, а она во всю скалится.

- Спасибо, но я не про деньги. Откровенность в «одни ворота» не моя стезя!

- Учту! И буду весьма признательна, если вы поможете в приготовлении хлеба.

Марк улыбнулся и потянулся за тостами и маслом.

Покончив с завтраком, Анна достала из шкафов все необходимые ингредиенты и посуду и расположила все это на столе поближе к раковине, но каково же было ее удивление, когда Дэнвуд, повязав фартук и закатав рукава свитера, смело стал готовить руками. Он не пользовался даже мерным стаканом и ложкой. Элен также отбросив в сторону стеснение, уже открыто наблюдала за уверенными движениями мужчины.

Анна с приятным удивлением для себя отметила, что руки у Дэнвуда были на редкость натренированными, под кожей играли крепкие, узловатые мышцы. Худощавость была далеко не болезненной. А его лицо! Умиротворение вытеснило пустоту, черты лица будто разгладились, так бывает, когда люди занимаются любимым делом, от которого получают моральное удовлетворение. Столь разительные интересы Маркуса Дэнвуда, от торговых операций и до кулинарных талантов, сбивали с толка. В чем же этот человек был настоящим?

Тем временем Марк пробовал на вкус муку. Анна нахмурилась и посмотрела на притихшую и удивленную Элен, та скептически ухмыльнулась, мол «Чудит парень!». Марк тем временем оставил муку в покое, судя по всему, качество его удовлетворило.

- У вас есть минеральная вода? – спросил он.

- Да, конечно. Минуточку, я принесу, - Элен исчезла в кладовой и вышла оттуда с двумя стеклянными бутылками.

- Благодарю, - Марк быстро сделал опару.

- Миссис Бэйли, это нужно поставить в теплое место, - сказал Марк и протянул женщине миску.

- Конечно.

Элен встрепенулась и скинула с себя завороженный вид. Было видно, что Дэнвуд совершенно ее очаровал. Она схватила емкость и юркнула в кладовую.

- Часа будет достаточно. Потом можно будет начинать вымешивать, - Марк не глядя обратился к Анне, он медленно обтирал ладони он липкой мучной смеси. Запах муки и дрожжей непременно навевали мысли о далеком прошлом, когда мать была еще жива.Его лицо менялось, и с каждым мгновением тоска заполняла его все больше.

Марк умел готовить, но делал это редко, может всего пару раз в год. Все его кухонные подвиги непременно были увенчаны большой булкой дивно пахнущего хлеба с хрустящей корочкой. Он одновременно и любил, и ненавидел это занятие. Ведь каждый раз он, своими руками, претворяя в жизнь часть своей мечты, будто напоминал самому себе, как далеко от нее ушел. Причем абсолютно в противоположную сторону…

В этот момент на Дэнвуда не хотелось смотреть. Анна даже поймала себя на мысли, что ей трудно находиться с ним в одном помещении. Так чувствуешь себя, когда смотришь на обнаженного человека и неловкость захлестывает с головой. Вернулась Элен.

- Мистер Дэнвуд, позвольте заметить, что я никак не ожидала от человека вашего уровня подобных навыков. Признаться, сначала я подумала, что это некая блажь с вашей стороны. И к моему загубленному тесту, смело добавится новая порция. Уж извините!

Уголки губ Марка едва дернулись, он посмотрел на Анну.

- Не стоит. Через час, добавим остальные ингредиеты масло, соль и можно будет вымешивать, а пока… Мисс Версдейл, Бенджамин как-то в одном из наших с ним разговоров, упомянул о своей библиотеке.

- Не удивительно. Он ею весьма гордится.

- Покажете? – Дэнвуд явно вернулся в свое амплуа.

- Да.

Они шли молча по коридору, освещенному тусклым дневным светом. Дождь тихонько тарабанил каплями по стеклам окон. Анна погрузилась в свои мысли. Марк был уверен, что в доме она ориентировалась прекрасно даже в темноте, ее движения производились автоматически. Но ему не хотелось знать, о чем она сейчас думает. С Анной легко было разделять тишину. Молчание не угнетало.

Обычно люди чувствуют неловкость, если разговор прерывается, тогда они начинают нести любую чушь, лишь бы не нарваться на весьма пугающую часть человеческих взаимоотношений – оценивание. Разговор отвлекает от внешности, от настоящих переживаний, которые вызывает собеседник. С помощью слов можно запутать и ввести в заблуждение любого человека. Единственно, что непреложно - это ощущения. Другие это называют «химией». С чего вдруг двое людей начинают чувствовать друг к другу симпатию или отвращение, интерес или безразличие? И как в этом разобраться, как прислушаться? Это можно сделать только в тишине, закрыв глаза. Если человек, с которым ты находишься на расстоянии вытянутой руки, тебе не нужен в этой жизни, бесполезен для твоей судьбы, тогда внутри будет копошиться только неприятное ощущение, которое можно сравнить с ползущей по коже маленькой гусеницей. Нет, это не отвращение, это отторжение ненужной, а может быть и вредной для тебя чужой сущности.

Другое дело, когда, закрыв глаза, место, в котором ты находишься, не исчезает. Мозг старательно воспроизводит каждую деталь, в том числе и находящегося рядом человека. Не прикасаясь к нему, ты точно знаешь «где» он находится, а воздух, которой между вами, словно невидимый парламентер переносит ощущения от одного тела к другому. Слова так не могут… Здесь исчезает необходимость в вопросах, которая полностью вытесняется уверенностью в том, что чувствует тот…или та.

Анна толкнула тяжелую деревянную дверь и пропустила Дэнвуда вперед. Марк вошел в большую комнату, вместо стен были бесконечные полки с книгами. Было видно, что место боготворили. Все было отделано темным деревом, которое ярко контрастировало со светлой, почти белой мебелью. Окна были от пола и до потолка – одно сплошное стекло, что создавало впечатление некой прозрачности помещения.

- У вас наверняка много дел, - бросил Марк, не оборачиваясь. Он не мог оторвать взгляд от книг.

Анна едва заметно дернулась. Ее выгоняли и весьма бесцеремонно. Ответ можно было не давать.

Иногда, Анна любила воображать для разных ситуаций музыкальное сопровождение. Как в фильмах… К примеру, когда уехал Тони и отец молча прочитал его прощальное письмо, содержание которого Анне было известно, то вопреки бурлящей злости и громким обвинениям брата в неблагодарности, в ее голове проносился тоскливый мотив музыки из фильма Реквием по мечте. В «Бруно» босса-нова звучала также чаще остальных направлений неспроста! Именно с этой обманчиво веселой музыкой, в которой маскировалась легкая отравленность людей этим миром, ассоциировалось ее «детище».

Пока Анна шла от библиотеки обратно на кухню из ее головы не шла песня «Холод» Люси Шварц и Акваланк*. Холода на улице как будто было мало, поэтому дополнительная порция исходила от людей, в частности от Маркуса Дэнвуда.

Когда послышался глухой звук закрывающейся двери Марк, почти с извращенным удовольствием почувствовал, что сердце спотыкнулось. Мисс Версдейл тонула в болоте своего прилизанного мира. Хочет казаться лучше, чем она есть на самом деле. С Маркусом было по-другому… В людях он разочаровался давно, начав с себя. И чтобы избежать спонтанной психотерапии от каждого встречного, пришлось «осволочиться». В противоположность Анны он хотел казаться хуже, чем есть на самом деле.

* Cold – Lucy Schwartz & Aqualung.

Однако все равно было жалко эту девочку. Проживет жизнь жертвуя собой на право и налево, при этом изведет себя, пропитавшись горечью неблагодарности окружающих. Наверняка, мечтает о чем-то. Эгоистично, только для себя…

Марк выдернул одну из книг наугад и прочитав автора усмехнулся. Вольтер. Надо же совпадение! Через неделю ему предстояло встретиться с владельцем частного завода по производству промышленного оборудования Хью Кодриджем. «Лесо де Прош» требовалось обновить холодильные камеры на нескольких складах. Как всегда, требовалось в кратчайшие сроки «обработать» клиента и договориться о выгодной цене. Трудность состояла в том, что Коджридж был помешан на Вольтере. Марк же имел весьма скудные познания в философии, потому уже вот как месяц в свободное время штудировал соответствующую литературу. Успехи не радовали.

Библиотеку облетел тяжелый вздох, Марк уселся в удобное кресло и нахмурившись, открыл книгу. Взгляд забегал по строчкам. Чего не сделаешь ради денег, а именно они были вектором в непростой жизни Маркуса Дэнвуда. Уже страшно было что-то менять… и трудно.

-10-

Со стороны двора послышался звук работающего мотора. Приехали! Анна вышла из дома, чтобы встретить родных. Холодные капли дождя беспощадно накинулись на лицо и девушка запахнула полы тепло кофты, обхватив себя руками.

За рулем был отец, рядом сидел дед, на задних сидениях расположились мать и брат со своей женой. Бенджамина, как будто сгорбило, это стало заметно, когда он вылез из машины, а потому Анна подошла именно к нему. На деда было больно смотреть и Анна поежилась от угнетающей смеси жалости и тревоги. Всем остальным намного проще было пережить кончину Оскара Пенкреста, но вот Бен – совсем другое дело. Как никак смерть подвела черту под сорокашестилетней мужской дружбой. Мать выглядела спокойней остальных, впрочем, ничего удивительного.

Порой Анне казалось, что ее матушку крайне трудно вывести из душевного равновесия серьезными жизненными испытаниями. Куда более легко она поддавалась на провокации со стороны мелких неурядиц. Мать встретилась глазами с Анной, и кивнув в сторону Бенджамина, покачала головой. Отец подождал пока все выйдут и загнал машину в гараж. Джон и Лоис вбежали в дом подгоняемые желанием скрыться от холодных капель и пронизывающего ветра, а Бен, будто не замечал, что стоит под дождем.

Анна обняла поникшего старика. Он старался держаться, но получалось не очень. Сопротивляться этой боли не стоило, ее обязательно надо было перенести. Переживание утраты, словно запрограммированный этим миром посредник, вклинивается между двумя близкими людьми и день за днем, разрывает по чуть-чуть невидимую связь. Процесс медленный и болезненный, своего рода последняя дань дорогим сердцу людям… Прочее – противоестественно.

Бен не хотел лишнего внимания к себе, ему трудно было осознавать, что наступает время потерь, которое именуется - старость… Не факт, что завтра Анна вот так не подойдет к Генри, утешая, в связи с кончиной деда. Но позволять этим мыслям деградировать в паранойю Бен не желал.

- Дэнвуд здесь?

- Да. Ждет тебя и папу, - Анна почти обрадовалась, что дед пытался отвлечься от своей трагедии.

- Хорошо…Бэйли показывал ему сыроварню? – уже более бодрее поинтересовался Бен.

Они с Анной вошли в дом.

- Нет. Он сказал, что предпочитает, чтобы ты ему все показал. Думаю, тебе стоит заняться гостем как можно быстрее, - Анна помогла деду снять мокрую куртку.

Бен немного оживился.

- Что так?

- Анна, завари чай и принеси в библиотеку, - распорядился отец, влетев с улицы.- Я промок до нитки!

Из гостиной вышел Дэнвуд.

- Мистер Версдейл, Бенджамин, - поприветствовал он мужчин.

- Мистер Дэнвуд, - кивнул Генри, мужчины обменялись рукопожатием.

- Маркус, извини, что заставили ждать, - начал Бен, пытаясь объяснить сложившуюся ситуацию.

- Анна мне уже рассказала, - голос Дэнвуда немного смягчился. Анна удивилась, что он ее словно не замечал, даже не посмотрел. Как будто того человека, который пол дня провел с ней на кухне, выпекая хлеб, подменили на «руанского хлыща». Подменили!

Генри нахмурился. С каких это пор этот хлыщ, называет его дочь по имени?

По лестнице спускался Джон. Он уже успел переодеться. Генри представил его Дэнвуду.

- Джон, будь добр проводи мистера Дэнвуда в мой кабинет. Мы с Генри переоденемся и присоединимся к вам.

Анна фыркнула и поднялась в свою комнату. Ее миссия выполнена! Она превратилась в невидимку, до поры до времени. Классика жанра! «Мужские» разговоры не для ее ушей, а ведь так интересно было бы понаблюдать за реакцией Дэнвуда относительно Джона. Косноязычность в дуэте с завышенным самомнением брата не раз играли с ним злую шутку, всяческие попытки Анны обратить его внимание на это, заканчивались гневной тирадой, что «дельные» советы относительно его манеры общения, от человека, не способного наладить собственную личную жизнь, тем более от женщины, мягко говоря, ему без надобности.

Заседание «мужского клуба» продлилось почти два часа. Элен несколько раз приносила чай, пока Лоис помогала Анне с ужином, Кларисса же сославшись на недомогание, пожелала до трапезы не выходить из своей комнаты.

На улице стемнело. К восьми часам все собрались за столом. Элен водрузила блюдо с жареной телятиной на середину длинного стола. Румяные бока кусочков мяса истекали прозрачным соком, картину дополняли рыжие пятнышки мелко нарезанной моркови. Аромат стоял изумительный. На гарнир были поданы притушенные на беконе листья фенхеля, отварной картофель, салат из руколлы, помидоров черри и сельдерея. На крае стола под льняной салфеткой стояла корзинка с ломтями хлеб. В качестве аперитива был подан херес.

Элен расстаралась с сервировкой, как и полагалось, стол был застелен тремя скатертями. Из семейных «запасников» Кларисса позволила достать лучший хрусталь. Судя по всему, Бэйли, которого тоже пригласили на обед, был предупрежден об этом своей женой - к дорогущим бокалам он старался прикасаться как можно реже.

О делах за столом не говорили. Судя по всему, двухчасовые переговоры в кабинете имели успех для обеих сторон. Бен даже оживился, лицо отца было непроницаемым.

Анна отметила для себя немного преувеличенное внимание матери к Дэнвуду. Перед ужином она спустилась в гостиную, где Генри представил жену гостю. Улучив несколько минут, Марк вышел на крыльцо, чтобы покурить и Кларисса составила ему компанию. Они о чем-то разговаривали. Анну абсолютно не удивили слова матери, когда та вернулась в дом и подойдя к дочери шепотом сказала:

- Кольца нет!

- Та же беда с твоей тактичностью, мама, - бросила Анна и подкатила глаза. – Если ты не забыла, твое знакомство с этим человеком едва превысило по длительности двадцать минут, а ты уже мысленно поженила меня с ним! Что, Ленгрема на помойку?

Кларисса пропустила мимо ушей слова дочери, в которых сквозил откровенный сарказм и с укором взглянула на нее.

Гостя усадили вторым от Бена, после Генри. Анну расположили рядом с ним, к ее невероятной досаде. Она не могла наблюдать за его реакцией, ей не видно было его лица. Кроме того, внимания Анне с его стороны уделялось меньше чем, телячьей вырезке. Подобное игнорирующее поведение сбивало с толка!

Анна задумчиво теребила кусочек хлеба. Она бездумно откусила от краюшки и едва не подавилась от неожиданности. Изумительный вкус, до совершенства простой и дополненный непередаваемым запахом едва не заставил ее прослезиться.

По традиции любая трапеза в семье Версдейл начиналась с хлеба. За столом повисло оторопелое молчание. Бенджамин расплылся в довольной улыбке и посмотрел на Элен.

- Дорогая, хлеб выше всяких похвал. Как никогда!

Элен залилась краской и опустила глаза.

- Мистер Версдейл, это не моя заслуга.

- Анна?! – Бен посмотрел на внучку.

- Мистер Дэнвуд, - пояснила Анна, наклонив голову в торону своего соседа по столу.

Тут едва не подавились все остальные.

- У всех свои предпочтения для того, чтобы занять свободное время. Прошу не заостряйте на этом внимание. Я рад, что вам нравится и этого вполне довольно, - о смущении не шло и речи в отношении Дэнвуда. Его слова опять таки были лишены всякого притворства и приуменьшения заслуги. Голая констатация. Ничего более!

- Разумеется, - Бен возгордился за своего гостя. Он был доволен, что затащил к себе этого «пройдоху» Дэнвуда, чтобы показать своей семье, как какое-то диковинное животное.

В глазах Клариссы и Лоис светилось восхищение, мужчина на кухне - излюбленная женская мечта. Анна заметила их реакцию и мысленно «закатила» глаза.

«И вы попались! Что ж, надеюсь, вам посчастливится больше чем мне и до конца его отъезда он не выкинет нечто такое, что изменит ваше мнение о нем в противоположную сторону. Или только мне везет на человеческую двуличность?» - Анну все больше задевало столь заметное различие в поведении Дэнвуда.

Зачем он рассказывал о своем детстве, о матери? Чего добивался? К чему создавалась эта хлипкая иллюзия взаимопонимания? Несмотря на отчужденность от людей и закрытость, в этом человеке чувствовалась внутренняя свобода, которая, будучи вытянутая на обозрение завораживала и даже вызывала чувство зависти. Дурацкое, раздражающее состояние, тем не менее, не вытесняли в Анне чувство, возникшее раньше. Она сидела на расстоянии десяти сантиметров от Дэнвуда и видела его только боковым зрением, но, даже лишившись этой возможности, она спокойно могла описать его внешность и расстояния, разделявшего их, будто не было. Это было чувство пугающего единения и порядка. Словно ты находишься в самом безопасном месте на Земле, и ничего более правильного нет и быть не может.

Тем временем Бенджамин начал вытаскивать наружу воспоминания о своем уже покойном друге.

- Где вы с ним служили? – спросил Марк.

- Шрусбери. Пятая дивизия. Сухопутные войска.

- Уэст-Мидленская бригада?

- Да.

- У меня дед, по отцовской линии тоже служил в пятой, но только в Восточной. Звание майора, правда, было для него потолком.

- Как и для Оскара. Возможность его дальнейшего продвижения по службе имелась, но на первом месте всегда была семья.

«Не хватало звуков песни «безумный мир» Майкла Эндрюса» - подумала Анна. На глазах у деда едва не блестели слезы. Требовалось срочно поменять тему разговора и тут помогла мать.

- Мистер Дэнвуд, а вы женаты? Это к слову о семье…

- Да. И весьма удачно, согласно общепринятому мнению, - ровный голос противоречил отсутствию обручального кольца, как и выражение лица.

Маркус специально нацепил маску непроницаемости на лицо и во всю наслаждался развертывающимся действом и этом англиканском святилище.

- А ваше мнение? – не сдавалась Кларисса.

- Кларисса, прошу тебя, - Генри попытался одернуть свою жену.

Анна не долго думая, покраснела за мать. Кто-то же должен!

- Боюсь, оно мало кому понравится.

- Наша семья не чурается либеральных взглядов современной молодежи.

«Да неужели!», - сарказм уступил место иронии и Анна удивленно вздернула брови не сводя глаз со своей тарелки.

- О! Причина моей женитьбы, наверное, самая, что ни есть традиционная! Я женился по расчету!

За столом воцарилась гробовая тишина.

У Лоис выпал из рук нож и громко ударился об край тарелки.

Легкая оторопь заключила Анну в объятия, но при этом она осознала, что получает от этой ситуации странное удовольствие. Словно сквозь стаю рыб, которая всю жизнь плывет в одном направлении, ни на сантиметр, не отклоняясь в стороны, в абсолютно противоположную сторону, проплывает другая рыбка. Будто сама по себе возможность «плыть» туда, куда хочется, никогда не приходила в голову остальным. Разумеется, подобное поведение начинает казаться крамольным, если его даже не пытаются прикрыть и вывешивают скелеты из своего шкафа на всеобщее обозрение. О подобных вещах принято молчать!

Анна едва сдерживалась, чтобы не расплыться в улыбке. Неужели в семейное болотце Версдейлов кинули камень? Она посмотрела на застывшие лица родственников. На многих уже проявилось осуждение, у отца – отвращение.

- Хотя расчет сомнительный…Вот уже как двенадцать лет я старательно работаю на увеличение благосостояния супруги.

- На ваше «общее» благосостояние - поправил Бенджамин, стараясь сохранить невозмутимый вид.

- Общего у нас мало!

- Вы противник брака, как такового? Вам не хочется детей? – подала голос Лоис, чем заслужила убийственный взгляд Джона, кажется, под столом он пытался наступить ей на ногу.

- Я и сторонником его никогда не был. Что же касается детей, то считаю для начала нужно разобраться с уже существующими «цветами жизни».

- Что вы имеете в виду? – спросил Генри.

- В домах опеки, я так понимаю, находятся дети, ничуть не хуже, тех, кто растет в окружении родительской заботы. Я не испытываю желание заводить детей в угоду общественных канонов, лишь бы не выделяться, так сказать. Ведь намного обиднее, если ребенка не любят в собственной семье, сравнивая с обделенными любовью детьми из приютов.

- Но вы, наверняка, сами росли в полноценной семье! Воспоминания детства разве не греют вас? – не унималась Кларисса.

- Кому нужны эти воспоминания, если семейные ценности всего лишь пустой звук, - вклинился Генри, с вызовом глядя на Дэнвуда.

Рука Марка медленно сжала салфетку на коленях, так что костяшки пальцев побелели. Анна заметила, что его задели за живое. Но тогда почему он терпит? Сама по себе эта сцена была прекрасно смоделированным примером того, что ожидало ее, когда родственники узнают о желании дочери завести ребенка, не вступая в брак. Ничего не скажешь – редкий подарок от провидения. Так это с Дэнвудом они еще сдерживались, на нее же накинутся в праведном гневе, в полную силу. Отец, вообще, наверное, запрет в одной из дальних комнат до тех пор, пока она не образумится.

Анне стало жалко Маркуса. Он ведь мог и соврать, дабы не травмировать психику ее родственников.

И это те люди, которые трясутся над честностью и искренностью, а когда сталкиваются с ними, теряют всякую терпимость и все свое призрачное понимание, едва только стоило выйти за рамки моральных норм… Хотя нет! В этом случае браки по расчету были и будут всегда! Другое дело, что о них не принято говорить открыто. Далеко не секретом было то, что Анна и Соэн в пяти минутах от такого же расчетливого союза. Но пока она улыбается и не жалуется, никто из ее родных даже не поинтересуется – а есть ли чувства?

Вопреки своим убеждениям относительно детей, Анна разделяла взгляды Марка в отношении замужества.

- Если старые люди пытаются вспомнить, когда, сколь часто и с какой силой они испытывали счастье, они, прежде всего, обращаются к своему детству – и по праву, ибо для ощущения счастья нужна, прежде всего, независимость от времени, а тем самым от страха и от надежды, а этой способности большинство людей с годами лишается, - сказала Анна с вызовом глядя на отца. - Так, что воспоминания рано или поздно нас настигают, папа. Сомневаюсь, что Мистер Дэнвуд является исключением.

Бенджамин вздрогнул, услышав эти слова.

- Вольтер, - его глаза тускло заблестели.

Марк задумался о чем-то.

- Увлекаетесь его трудами? – спросил он, не поворачивая головы к Анне. Дэнвуд снова заинтересовался содержимым своей тарелки.

- Да! Анна, штудирует фолианты из библиотеки Бенджамина, когда приезжает к нам, а пока жила в Чепкроуте, ее вообще с трудом можно было оттянуть от книг, - встряла Кларисса, хитро поглядывая на дочь.

- Увлекаюсь – сильно сказано, - парировала Анна, возвращая матери взгляд, но не хитрый, а приструняющий. – Кроме того, это полностью заслуга деда.

Анна решила порадовать старика и щедро ливанула бальзама на его сердце.

Обстановка за столом заметно разрядилась. Столовые приборы застучали в прежнем ритме.

- Благодарю, дорогая! - у Бенджамина был весьма довольный вид. Ну, наконец-то, ему удалось отвлечься от мыслей об Оскаре.

Срочно требовалось бросить новую кость в эту компанию. Философский диспут вовсе не прельщал Анну. Она лихорадочно перебирала в голове свежие сплетни, которые услышала в «Бруно» и последние телевизионные новости. Это всегда срабатывало!

- Пожалуй, не стоит дальше закидывать камнями мистера Дэнвуда. Нужно уважать его мнение. В сущности, не преступление же это?! – подытожила Кларисса. Ее наигранная веселость, подводила черту, под неприятным разговором.

- К слову о преступлениях, - Анна схватилась за возможность поменять тему. – В наше время к ним причисляют все, что не попадя.

- Что не сделаешь ради демократии! – усмехнулся Генри.

- Судите сами! Сотрудники магазина «Марк и Спенсер» грубо обошлись с пенсионеркой из-за печенья, - продолжила Анна. За столом все заулыбались. - Пообедав со своей дочерью и внуками в одном из кафе универмага, некая, Тельма Уильямс решила полакомиться печеньем. Последовавшие за этим события повергли женщину в шок. К ней подошел сотрудник магазина вместе с охранником и, пригрозив штрафом, сообщил, что женщина не имеет права есть, что-либо, купленное вне кафе. Как заявила потом Тельма,

ее заставили почувствовать себя преступницей.

- А я всего лишь ела печенье, приобретенное в их же магазине, – начала пародировать голос женщины Анна. – Сотрудники заведения подняли столько шума, как будто поймали вора!

- У полиции сил на старушек только и хватает! – ляпнул Бэйли, который уже тихо трясся от смеха. Абсурдная история с пожилой женщиной, выглядела весьма комичной.

- Но все, к счастью, замяли. Представитель торговой точки извинился перед пенсионеркой за все причиненные неудобства. В компании отметили, что полиция к инциденту не привлекалась, а бедная женщина, скорее всего, перепутала одного из сотрудников охраны магазина с полицейским. К чему это я!

- Действительно, – язвительно буркнул Джон. Он единственный не разделял всеобщего интереса к этой истории, потому что вряд ли понял мораль.

- Рыночные отношения вытесняют человечность и подменяют понятия, на которых зиждились былые времена. Старушку чуть не довели до инфаркта из-за паршивого печенья! Нашли нарушительницу! - подвела итог Анна.

- Это верно! – Генри одобрительно кивал головой.

- А мне недавно другую историю рассказали, - продолжил Марк.

Все опять напряглись. Неужели опять что-то выдаст?

- Преступники, порой могут иметь самую обманчивую внешность.

- Тем и кормятся! – поддакнул Бен.

- Некий Питер Стоун, был убит своей восьмилетней дочерью, которую он отправил в комнату без ужина.

По гостиной пробежал удивленный вздох.

- Это все Интернет и телевидение, со своей пропагандой насилия! – перебил Генри и Бен согласно закивал.

- Юная Саманта Стоун решила, что раз она не могла поужинать, то и никто другой не будет, поэтому она шустро накидала папе в кофе семьдесят две таблетки крысиного яда, пока он готовил ужин.

- Какой ужас! – прошептала Лоис.

- Жертва сделала один глоток и тут же скончалась. Саманте Стоун дали условное наказание. Судья решил, что она не осознавала, что творила, - Марк сделал драматическую паузу, позволяя желающим высказаться.

- Разумеется, это ведь маленькая девочка! – кинулась защищать неразумное дитя Элен. – Она вряд ли понимала последствия своего поступка. И кто хранит крысиный яд в доступных детям местах?!

- Верно. Это даже можно причислить к несчастному случаю, - сказал Джон, решив выделиться необычным ходом мыслей.

Анна подкатила глаза. История явно была с подвохом. Она ждала продолжения, которое, без сомнения будет.

- … пока она не попыталась отравить свою мать тем же способом, спустя месяц, - выдал Дэнвуд, разбивая сочувствие и неординарный ход мыслей присутствующих в пух и прах.

- Невероятно!

- Ужас!

- Детишки, однако, пошли!

Секундная тишина сменилась изумленными восклицаниями.

Марк воспользовался шумной обстановкой и немного наклонившись к Анне сказал:

- Кровные узы, зачастую только значением первого слова и ограничиваются. Ведь самые страшные вещи творятся исключительно из благих намерений и самыми близкими людьми. Не так ли?

Вопрос был явно риторическим и Анна задумалась, над смыслом сказанного. Тяжелая правда скромно выглядывала из-за каждого слова и едва заметный камешек, приземлился в огород семейства Версдейл. Но намеки были неуместны! Идеальных семей не бывает! Не много ли он на себя берет?! Если Дэнвуд лишен, по неизвестным причинам, поддержки родных людей или их просто нет рядом, это еще не повод делать умное лицо и с загадочным взглядом витиевато оскорблять ее родителей, а смысл его слов, вообще, указывал на предательство.

Что-что, а науськивать саму себя Анна умела в совершенстве. Не прошло и нескольких минут, как она готова была вцепиться Дэнвуду в волосы. Все таки, он покусился на самое святое - ее родных. Праведный гнев, тем не менее не вытеснил из ее головы былое очарование этим человеком. Потому - отодвигаться от него все равно не хотелось…

У Анны немного раскраснелись щеки и дыхание стало более частым, она прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от какой-нибудь грубости в отношении этого самоуверенного хлыща! Эта перемена не ускользнула от внимания Марка, ему не составило труда догадаться, что своим последним высказыванием он сильно задел Анну. Поразительно, как крепко ее опутали родственники и как тщательно проработали идеологическую составляющую. Очень интересно!

«Собака защищает свою цепь!» - пронеслась мысль в голове Маркуса, и он едва заметно улыбнулся.

В этот момент Элен принесла десерт - хемпширский пудинг с яблоками. На столе появился также кофейник и засахаренные фрукты. Возмущения, разгоревшиеся по поводу малолетней Саманты Стоун, постепенно стихли и Анна решила прощупать почву на счет спонсорской помощи от деда, для участия в муниципальной программе. Она была уверена, в положительном ответе, дело оставалось за малым. За одно и Дэнвуду достанется щелчок по носу, он поймет, что все члены семьи Версдейл заботятся друг о друге, в отличие от многих других.

- У меня небольшая новость! – заявила Анна и внимание каждого, присутствующего за столом, обратилось на нее. – Местные власти приглашают нескольких владельцев ресторанов участвовать в программе для детей, основная цель которой – приучить молодежь к правильному питанию.

- Как здорово! – воскликнула Лоис.

- Да. В течение трех дней, меню полностью будет подготавливаться шеф-поварами. Это что-то вроде кулинарных курсов, где все наглядно демонстрируют.

- А где все будет проводиться?

- В одном из детских лагерей недалеко от Портсмута.

- «Бруно», я так полагаю, участвует? – спросил Бен, отхлебывая кофе.

- Как всегда дедушка, не в бровь, а в глаз, - улыбнулась Анна. – Чтобы позволить себе закрыть ресторан на три дня, мне нужна небольшая спонсорская помощь.

Генри вперился взглядом в дочь, от которого Анне стало не по себе. Тут она пожалела, что завела этот разговор прилюдно, а не тет-а-тет, мать прятала глаза и с повышенным интересом размешивала в кофе сахар.

Бен выдавил снисходительную улыбку.

- Я так понимаю, под спонсором ты подразумеваешь меня? – ничего хорошего его тон не сулил.

- Прежде я не обращалась к вам с отцом с подобными просьбами, но сейчас…, - Анна попыталась надавить на совесть.

- Идея с «Бруно» всегда принадлежала только тебе и мы не противились твоему упорному желанию заняться собственным бизнесом, - в разговор вступил отец.

- Это так, - кивнула Анна.

- Хотя не раз мы говорили тебе об определенных трудностях, с которыми придется столкнуться. Самостоятельность и независимость не даются просто так, всегда приходится чем-то жертвовать, это одно из условий современного мира. Анна, дорогая, лично мне, пришлось от многого отказаться в этой жизни, чтобы Чепкроут на сегодняшний день процветал. Если хочешь добиться чего-то подобного в отношении своего ресторана, то рассчитывать нужно исключительно на свои силы.

Продинамили! Анна была подавлена и унижена, но старалась не отводить взгляд и сохранять безмятежность на лице. Сердце медленно наполнялось обидой. Захотелось припомнить, что как только были нужны ее знания, то понятие самостоятельности меняло своей смысл в корне и уже не имело, столь важного значения, как, в только что произнесенной дедом речи.

Хуже всего было, осознавать, что Дэнвуд, наверняка, мысленно потирает руки и щелчок по носу достался вовсе не ему. Анна едва сдержалась, чтобы не подпустить слезы, которые буквально давили на нее изнутри. Захотелось поддаться порыву - выбежать из комнаты и устроить хорошую истерику, но такие методы, характерные для раннего детства, не возымеют должного воздействия.

Давить на жалость и трясти перед лицами родственников пресловутыми кровными узами Анна не могла. Дед был прав, когда говорил, что она помешана на самостоятельности. Глупо, или нет, но Анна, до чесотки не переносила состояния обязанности кому-либо.

«Ведь мог, же сказать, что подумает! Зачем, вот так? При всех?»

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что чувствует в этот момент Анна. Омерзение от того, как близкие люди поступали сейчас с ней, переполнило Марка. Он не знал, кого благодарить за то, что избежал подобной участи со стороны своих родителей. Мать всегда поддерживала все его увлечения и упорно холила заветные мечты сына. К сожалению, осознать это он смог слишком поздно и самый близкий ему человек, в этом мире, умер не изведав заслуженной благодарности. И это был самый тяжелый камень на сердце Марка.

Та, ситуация, которая сложилась в семействе Версдейл, была полной противоположностью его. Ведь Анна, наверняка, безропотно выполняла задания деда и отца, движимая благодарностью, за заботу и силы, потраченной на ее воспитание, обучение. Было видно, что ее баловали. Анне был привит хороший вкус и она явно питала слабость к красивым вещам. Наверняка, она редко знала отказ в чем-либо, потому так уверенно затеяла этот разговор.

С другой стороны, это полезный урок для нее, жалко, когда такой человек добровольно гибнет от удушья двуличных семейных ценностей. Если ты с нами – мы за тебя умрем, если нет – нам на тебя наплевать, хоть погибай!

Даже мать не посчитала нужным вступиться за дочь. Весьма трогательно! Марк будто вернулся к своей нынешней «семье» в Париж, там царит похожая атмосфера «любви и взаимопонимания». Судя по наличию маникюра только на руках Клариссы, она, в принципе не сильно озадачивала себя домашней работой и в сравнении со своей дочерью, производила впечатление безолаберного и куда более легкомысленного человека.

- Ничего страшного. Это был самый легкий способ… Что-нибудь придумаю! – весьма спокойно заявила Анна, как ни в чем не бывало, так что ей смело можно давать медаль за искусство врать. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, все лица переменились – настороженность сменилась умиротворением. Вот как!Быстро! Problema finito!

Десерт, пожалуй, только кроме Маркуса, больше никому поперек горла не стал. Как же ему не хотелось здесь «гостить» еще целых два дня. Единственный человек, который выделялся из этого начищенного набора принципиальных, двуличных фермеров сейчас сидел рядом и едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Спокойным голосом пусть обманывает других…

После ужина, мужчины с пол часа посидели у камина за порцией виски, пока женщины убирали со стола. Пустая беседа, которой весьма наслаждался Бенджамин, была последней каплей терпения для Марка, он едва дождался ее окончания. Когда все начали раскланиваться с пожеланиями доброй ночи, он чуть ли не в припрыжку бежал по лестнице, чтобы быстрее добраться до своей комнаты.

Громко захлопнув дверь, Марк упал на кровать и долго смотрел в потолок. Тишина заолнила его уши. Сейчас она казалась музыкой.

За окном все так же лил дождь. Погода была такой же занудной и безрадостной как и хозяева Чепкроута. Захотелось напиться до беспамятства… Но спиртного в комнате для гостей, разумеется не было ни грамма. Одна надежда на потерб сознания и сон без сновидений. Монотонный шум капель заполнил голову, вытесняя путанные мысли и глаза Маркуса перестали подрагивать в попытке быть закрытыми. Дыхание выровнялось и он уснул.

-11-

Марк подскочил на кровати. Он не заметил, как уснул прямо в одежде, голова была мутная и хотелось пить. Сонливость все никак не могла определиться – она есть или нет! Чтобы помочь ей с выбором, Марк включил лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке и тяжелой поступью направился в ванную комнату, по пути бросив взгляд на часы, которые бесстрастно показывали четверть второго ночи. Вернулась старая подруженция - бессонница!

Холодная вода немного взбодрила, когда Марк умылся и на кожу напали мурашки. Он прекрасно знал, что в ближайшие пару часов вряд ли уснет. Нужно было чем-то себя занять и единственная стоящая идея – спуститься в библиотеку. Одна надежда на какой-нибудь скучный фолиант, за которым, если повезет, можно будет задремать.

Марк переоделся в удобные джинсы и футболку, чтобы не озябнуть, еще и свитер натянул. Он вышел из своей комнаты и прислушался. Тихо… и темно. Пришлось идти на ощупь, благо обстановку успел запомнить. Спустившись по лестнице, Марк в нерешительности остановился. Кухня была рядом и, пожалуй, кружка чая не помешала бы. В конце концов, кто его за руки держать будет. Все спят!

Он бодро ввалился в дверь и понял, что бессонница сегодня мучает не только его.

Полулежа за столом, лицом к двери сидела Анна, она флегматично взирала на стоящий перед ней стакан воды. Когда дверь распахнулась, она, не менее флегматично перевела взгляд на вошедшего.

«Будь неладна его бессонница!» - подумала Анна, но промолчала. Говорить не хотелось. Она не сводила с Дэнвуда взгляд, как будто ждала, что он заговорит первым.

- Тоже не спится? – спросил он.

Анна кивнула в ответ. Опять молчание.

- Со мной все ясно, а вы почему? – Марк обвел кухню глазами в поисках чайника. – Подскажите, где тут чай хранится?

- Где-то…, - вяло промямлила Анна и замолчала.

Марк с минуту смотрел на нее, ожидая более точных координат, но поняв, что это бесполезно, стал открывать поочередно каждый шкаф.

- А вы не хотите чая? – развеселившись, спросил Марк, перейдя в своих поисках на полку со специями.

- Не знаю.

- Значит вы на пол пути к согласию. Твердого «нет», я не услышал!

Наконец его поиски увенчались успехом и Марк достал банку с черным чаем. Он открыл крышку и понюхал содержимое. С бергамотом! То, что нужно. Поставив чайник на плиту, Марк достал две огромные чашки, вполне вероятно, что это были бульонницы. Ну, ничего…

Он плюхнулся на стул, прямо напротив Анны и упер подбородок на сложенные перед собой руки, в точности как она.

Абсолютно бесстыдно и открыто они разглядывали друг друга в течении какого – то времени. Дождь хоть и лил с прежней силой – уже не напрягал, полутьма смягчилась – глаза привыкли. В голову лезли всякие глупости и вопросы. Анна слегка наклонила голову и прищурилась. Вот он опять появился в поле зрения и опять, странное ощущение по-дружески толкнуло ее в бок. На что это было похоже? На то, словно умираешь от обжорства, но чувство голода не проходит и все равно хочется есть, не смотря на угрозу для жизни.

Маркус же старался понять – с чего вдруг ему не плевать на эту женщину. Неужели это попытка на примере чужой, неиспорченной жизни доказать самому себе, что твоя собственная загублена по чистой случайности. Просто не разобрался в себе вовремя…

Захотелось, сделать нечто из ряда вот выходящее. Но что? Боялся ли он, что Анна его не поймет или сочтет сумасшедшим – нет. Как раз – она, все поймет.

- Перестань о них думать, - Марк догадался о причинах бессонницы Анны. Ее не отпускала обида на деда, который отказался ей помочь.

- О ком? – не поняла Анна.

- О родных. Ты все правильно делаешь… Дело не в тебе.

- Да, но…

- Представляешь! Сегодня я еще раз убедился в том, насколько любили меня мои родители.

Анна дернулась. Он перешел на «ты»?

- Большая разница с методами Версдейлов?

- Пропасть!

- И в чем?

- Меня отпустили безропотно и благословили на любые поступки, лишь бы я был счастлив.

- Значит вы сами хотели уехать…Или что вы там сделали?

- Уехать, бросить, сбежать… Мать лелеяла не свои мечты обо мне, а мои…

Он замолчал.

- Анна, о чем вы мечтаете?

- Детей хочу.

Марк от удивления вздернул брови.

- В чем дело?

- Поможете? – спросила Анна шутливо.

Марк от неожиданности запнулся. Это было заметно и Анна отметила для себя, что замешательство ему идет. С него кусками спадает настороженность и обманчивое спокойствие, которое обезличивает любого человека.

Помимо прочего, нельзя было игнорировать тот факт, что когда Дэнвуд вломился на кухню, в ее мозгу предательски растеклись эндорфины. Что за дурацкая реакция на женатого мужчину? Мозг грозно стучал пальцем и уже рисовал плакат с надписью «Дура», а глаза все глядели и наслаждались зрелищем, временно выйдя из подчинения. Ему очень шел это свитер. Синий цвет определенного его. Под глаза! Холодные и болюче-притягательные.

Как же изменилось ее мнение с их первой встречи! Обрастая все новыми впечатлениями и открытиями ранее незаметных граней, этот человек все больше и больше притягивал к себе. Стройный, а не худощавый, резкий, но резкость эта была продиктована не самонадеянностью, а разочарованием; приятно ядовитый и хаотично искренний. А его профиль! Все чаще и чаще Анна ловила себя на том, что просто любуется им.

- Не найдете достойного кандидата?

- Нашла уже, - Анна не сводила с него глаз.

Марк лукаво улыбнулся.

За столом полулежа сидели уже не Маркус Дэнвуд и Анна Версдейл, а две открытые души, отделенные от правил этой жизни. Сейчас можно было говорить обо всем. Осознание этого приходит даже не с помощью серого вещества, это знание медленно ползает под кожей и проникает в кровь. Мозгу пока хватит и эндорфинов. Пусть наслаждается, пока есть возможность, придет время и он будет трясти транспарантом с надписью «Опомнись! Он женат!». «Дура» - уже не поможет.

- Эта ваша «шведская открывашка»?

- Пытаюсь себя убедить, что да! Не называйте его «открывашкой», он хороший человек.

- Представляю, какой жесткий у вас был отбор! Когда свадьба?

- Никогда!

Марк не смог удержаться от улыбки, в ответ на которую Анна выпустила на свое лицо такую же.

- Я хочу детей, а не замуж. Не верю я в это.

- Не любите его, - поправил Марк.

- И не люблю.

- Угу…

О Соэне Ленгреме говорили как о копченой колбасе и прочих вкусностях, которые любят или нет.

На плите завыл чайник.

- А сейчас чего хотите? В данный момент? – Марку пришлось оторваться от созерцания неправильно привлекательного лица Анны, чтобы залить кипятком чай.

- Неплохо было бы промокнуть до нитки под дождем и замерзнуть, а потом забежать в дом и согреться в теплой сухой одежде. Организм требует крайностей!

Марк, прищурившись, хитро посмотрел на Анну, молниеносно подбежал к ней, подхватил на руки и вышел на улицу под дождь. Она ведь этого хотела! От неожиданности Анна попыталась вывернуться из его рук и хотела бы уже закричать на него, но вспомнила, что нормальные люди давно спят, в отличие от них – беспросветных идиотов.

Марк поставил ее на землю и за руку волок к воротам, прочь от дома.

- Что вы творите? -

- Анна Версдейл, вы не производите впечатление непролазной тупицы. Догадайтесь! – он тихо смеялся. – Воплощаю ваши желания!

Нитки стремительно промокали. Дождь старательно добирался до «последней». Внезапность и необычность того, что сделал Дэнвуд – словно разряд тока заставили Анну оценить то, как непритязательно и просто кто-то отнесся к ее мыслям. Она остановилась и дернула его. Марк почти не видел ее в темноте и не отпускал руку. Они остановились. Необычность ситуации заставила задуматься над зыбкостью данности. Мгновение назад Анна наслаждалась одиночеством и тишиной, своей обидой… И вот она уже стоит ночью под дождем и сердце бешено колотится, мышцы начинает пробирать холод, появляется дрожь, а рядом – чужой человек, который сделал то, что никогда не сделает ни один, из тех кто сейчас дрыхнет в доме.

Как это было похоже на то, что происходит с ними каждый день. Точно так они слепо бредут в темноте куда-то, на слабый огонек своих целей; точно так, как этот холодный дождь – их окружают не менее холодные люди; точно так, как эта рука, каждый день их что-то удерживает от того, чтобы полностью не погрузиться в отчаяние.

Анна закрыла глаза и адресовала черному небу самую солнечную улыбку. Неужели ей посчастливилось найти соучастника? Ладно, может только на эту ночь…Человека, который может запомнить клички каждого таракана из ее головы!

Как же хорошо! И холодно!

Ее начал бить мелкий озноб, рука Марка тоже едва подергивалась. И он замерз.

- Хорошо. Правда? – улетел ее вопрос в темноту.

- Правда, - донесся из темноты ответ. - Ну, как? Замерзла?

Вместо ответа, Анна потянула его за руку, и оба бросились обратно в дом.

Словно нашкодившие дети, они ввалились, на кухню задыхаясь от смеха. Приходилось сдерживаться, чтобы не загоготать в голос. Пол мгновенно намок, вода лилась ручьями с мокрой одежды. От холода Анна начала икать, от чего смех стал душить еще больше.

- Ик! Срочно переодеваться! Пошли!

- Икай тише. Перебудешь же всех!

Анна снова икнула и легонько его толкнула. Через мгновенье, подобно матерым межвежатникам, они крались в темноте, пытаясь добраться до своих покоев, как можно тише. Предательски громко стучали зубы.

Их комнаты находились на противоположных концах коридора, поэтому пришлось разойтись в разные стороны, но прежде Марк шепнул:

- Шестнадцать минут! И спускаемся на кухню!

- Почему шестнадцать? Ик!

- Терпеть не могу шаблоны!

- Ик! Заметно! Идет. Значит, через шестнадцать…

Анна заскочила в свою комнату как ужаленная. Улыбка не сходила с ее лица, но икота уже начинала раздражать. Вид у нее был крайне идиотский! Благо, что мозг наслаждался легкой асфиксией, дыхание перехватывало, то от холода, то от человека находящегося в двух десятках метров от нее, который сейчас на личном опыте оценит все прелести горячего душа. Даже не верилось, что несколько часов назад его хотелось придушить!

Через несколько мгновений мокрая, тяжелая одежда оказалась на полу. Джинсы стягиваться упорно не желали, Анне пришлось завалиться на кровать, чтобы отодрать их от себя.

«Времени на это нет! Шестнадцать минут! Вот зараза!»

Она стремглав бросилась под душ и так резко крутанула кран, что едва не ошпарилась. На какое-то время, ее тело, бормоча бессвязные слова благодарности, наслаждалось заботливой теплотой. Все таки, интуиция подводит редко. Каких-то пол часа назад ей хотелось удариться головой об стену, чтобы выбить все гиблые мысли о своей жизни. Депрессия уже потирала руки в предвкушении своего бенефиса. Кто бы мог подумать, что в роли Беллерофонта для этой химеры, выступит столь неожиданный персонаж.

«Шестнадцать минут!» - напоминание красной лампочкой загорелось в голове и чуть ли не за шкирку, Анна вытащила себя из душа, наспех высушила волосы, натянула на себя первое, за что зацепилась рука в шкафу и спотыкаясь в темноте, ринулась обратно на кухню. За спиной послышались шаги и шепот:

- Лучше стало?

- То, что надо! Хорошая встряска! Неужели обязательно загонять себя в такие крайности, чтобы осознать, ничтожность своих проблем? Но, вы, почему это сделали? – Анна налила себе кружку чая и добавила две с половиной ложки сахара. Щеки горели!

- Там рядом, моя стоит, будьте любезны и ее наполнить в том же порядке, что и свою, - Марк заинтересовано наблюдал за Анной. Ее демоны, кажется, на время оставили в покое. – Вы говорили, о своих желаниях, при чем, весьма простых, хоть и не совсем обычных… Но вместо того, чтобы претворить их в жизнь, тут буквально «плавали» в скорби и обиде. Говорите, что мечтаете о детях, но не хотите замуж. Это ведь облегчает задачу. Не так ли?

Анна вздернула вопросительно брови.

- Да, да… Даже кандидатура есть. В чем дело? Хм…Можно мне позволить себе немного грубой откровенности?

- Весьма своевременный вопрос, - хмыкнула Анна. – Можете!

- Вы придумали себе некий план, может даже весьма детальный, но, судя по всему, он давно уже летит ко всем чертям! Не думаю, что в наше время такая уж великая проблема – забеременеть. Наверняка, вы сами себе придумываете новые причины, чтобы отложить это еще на какое-то время. Боитесь…Своей собственной мечты, можно сказать.

Анна молчала. Марк был уверен, что почти слышит, как крутятся шестеренки в ее голове, раскладывая ответные аргументы по полочкам.

- А вы значит специалист по реализации желаний?

- По крайней мере, я добился того, чего хотел для себя больше всего, другое дело, что это оказалось пустышкой. Правда, только недавно осознал эту нехитрую истину. Видно присытился. И что хуже – привык! Так что пользуйтесь! Учитесь на ошибках других, делайте свои, но не сидите сложа руки, а главное - не врите себе.

- Я и не сижу! У меня есть «Бруно». Дед был прав, когда сказал, что я помешана на самостоятельности.

- Может на свободе?

Анна пропустила его вопрос мимо ушей.

- Я живу полной жизнью. Поверьте! Не подумаете, что хвастаюсь, но кто-то с меня берет пример или если угодно, воспринимает как образец для подражания. Не раз слышала это в свой адрес. Большую половину - от законченных лицемеров, но были и искренние слова от хороших людей. И даже, тот факт, что вы пытаетесь отвратить меня от частого знакомства с граблями, еще раз доказывает, что я иду в верном направлении, как человек, как личность. Не смотрите на меня так! Сейчас скромность неуместна!

- Но, что тогда вас гложет?

- Иногда у меня возникает такое ощущение…, - глаза Анны забегали, она подбирала нужные слова. – Для ясности – я обожаю свою семью, со всеми их недостатками, своих друзей, обожаю этот город… Но сквозь это густое обожание, просачивается неприятный сквозняк. Будто я упустила для себя что-то важное! Или упускаю…

- Значит, с вами все будет в порядке. Позвольте только дать вам совет. Не идеализируйте людей. Ваша единственная проблема в том, что вы пытаетесь переделать, окружающих в лучшую сторону. Ей Богу, крестовый поход против пороков, разумеется самых серьезных. И все бы ничего, только более гиблого дела, в этом мире нет и быть не может. Поверьте всем на вас наплевать, но это нельзя заметить до тех пор, пока настоящие проблемы не похлопают вас по плечу.

Если хочется – доказывайте и мне и всем остальным, что это не так, но нет ничего проще, чем перебежать на другую, более удобную сторону, когда меняются обстоятельства. Не замечали, как часто люди прикрываются именно ими – обстоятельствами. Ваша опора – это не столпы морали и убеждений, аргументированных, безупречных, логичных, это ваши мечты, переживания, надежды, то, от чего ваша душа «на месте» и радуется.

Многие, кто соприкасается с мировоззрением стоящего человека, безусловно, с ним согласятся, пока видят красивую картинку и чувствуют запах денег и стабильности, сильную личность. Тогда «окружение» солидно кивает головой – «Анна, мы на твоей стороне! Можешь на нас положиться! Равно как и мы на тебя!». Занавес. Все обнимаются и рыдают от счастья! Но стоит измениться обстоятельствам и…. Бац! – Марк хлопнул в ладоши. – Люди подтягиваются туда, где выгодно и удобнее им находиться, попутно придумывая миллион отговорок для того, чтобы оправдаться в случае чего. Я не говорю за всех. Есть и исключения. Но как же они редки!

С тебя берут пример?! Хорошо! Но ты уверена, что это настоящая ты? Не боишься остаться только примером? Для этого ведь нужно двумя ногами стоять на стороне этих – «нуждающихся в тебе». На этой стороне все серо и однообразно, здесь пачками поглощают такие «образцы» как ты, которые потом исчезают в однородной человеческой гуще, после истощения. После того как «закончатся».

Не лучше ли перейти навсегда на свою сторону, даже если ты там будешь одна. Поверь! Ты оценишь это по достоинству, больше ничего не захочешь! Однажды посмотришь на тех – других, и поймешь, что они не способны заполнить не то что пространство вокруг себя, но даже свою голову, чем-то стоящим. Вот тогда начнешь молиться, чтобы не возненавидеть их, а ограничиться лишь жалостью, ведь не исключено, что там окажется кто-то из твоих родственников.

- И что же вы предлагаете? Никому не верить и никого к себе не подпускать? Плыть по течению с умной и бесстрастной физиономией? Отречься от родных?

- Это крайности, - фыркнул Марк и раздраженно постучал пальцами по кружке. -Достаточно того, что вы перестанете идеализировать всех и вся. Будьте примером, но не навязывайтесь в качестве образца. Не несите это бремя с гордо поднятой головой, волоча за собой ответственность. Уверен, что из круга ваших знакомых и родственников, только единицы перегрызут за вас горло. Не позволяйте конформности со стороны ваших родственников одержать над вами верх.

- Весьма поучительно, но не стоит себя утешать подобными мыслями. Не обижайтесь, но разве сейчас вы не занимаетесь тем, от чего просили отказаться меня? Перетягиваете меня на свою сторону? Может быть, мои проблемы и не имеют вселенских масштабов, но это не дает вам право ровнять моих близких и друзей под одну гребенку с вашими. Думаю, не надо объяснять, что заразиться разочарованием в людях на словах нельзя, - Анна адресовала своему собеседнику укоризненный взгляд. - Сожалею, что вам пришлось с этим столкнуться. Я ведь права? Но, думаю, что меня эта кара минует. Я доверяю очень немногим, знаю все их недостатки и не питаю лишних иллюзий. Можете не теребить труды Соломона Аша*! Не тот случай!

- Завидую вашей уверенности и надеюсь, хотя бы через год ваша убежденность подтвердится. А я сомневаюсь даже в завтрашнем дне…., - Марк замолчал, отвел глаза, а затем, как ни в чем не бывало, добавил:

– Я спонсирую участие «Бруно» в программе, которую затевают ваши местные власти.

Залети сейчас в окно лошадь в гидрокостюме, Анна удивилась бы меньше, чем

прозвучавшим только что словам. Тема разговора слишком резко изменилась, но радость позвонила и сказала, что скоро будет. Ждите, мадам!

- Но есть одно условие!

Послышался стук – это стебнулась, несущаяся на всех парах радость!

- Какое? – кашлянула Анна, ожидание грандиозного подвоха скребло левую половину сердца, а зудящее любопытство – правое. Анна цыкнула на обоих и обратилась в слух…

- Через неделю, у меня состоятся переговоры с одним человеком. Очень важные.

- Вербуете очередного поставщика?

- Можно и так сказать. Но у меня возникла небольшая проблема…, - глаза Марка хитро блеснули. – Этот человек помешан на творчестве Вольтера и я уже пару месяцев штудирую его труды… Однако весьма безуспешно. Когда сегодня за ужином, Бенджамин, упомянул, что вы испытываете культурную слабость к этому противнику материалистической философии, надежда, наконец таки, забрезжила для меня. Не обижайтесь, но весьма кстати, вам отказали в помощи. Прямо подарок свыше!

«На свет, сначала появилась наглость, а потом Дэнвуд!» - подумала Анна. Она изумленно покачала головой.

- Ближе к делу.

- Вы будете сопровождать меня на этой встрече. И ваша основная задача – очаровать моего оппонента, запудрить мозги, кивнуть в нужный момент, что с «Лесо де Прош»

*Соломон Аш – американский психолог, автор труда «Воздействие группового давления на изменения и искажения суждений!»

действительно стоит сотрудничать. Все что угодно, лишь бы переговоры завершились в мою пользу.

Анна оторопела. Мужчина, сидящий напротив, даже не спрашивал ее, он уже проводил инструктаж, полностью уверенный в ее согласии. Марк не сводил глаз с Анны, пока говорил.

«Гипнотизирует подлец! - самолюбие пыталось растормошить Анну. - Где гордость, когда она так нужна?! Скажи ему - я не такая!».

- Вольтер значит…, - Анна взвешивала «за» и «против». Угрызения отсутствовали. Значит можно! Спонтанно принятые решения никогда не радовали ее. Впохыхах нельзя все просчитать и выявить слабые стороны, но предложение звучало очень заманчиво. Осторожность прыгала и махала руками, но как же легко в этом случае, можно было от нее отмахнуться. - Si l'homme ne façonne pas ses outils, les outils le façonneront.*.

- Весьма рад, что между нами не вклинилась ваша совесть! – Марк обрадовался.

- На этот раз – да.

Они отсалютовали кружками с чаем и Марк посвятил Анну в некоторые детали предстоящей встречи.

-12-

Утро не заставило себя ждать. Ночные посиделки закончились за два часа до рассвета, а в Чепкроуте никому не давали спать до восьми. Разве что гостям, но в их число Анна не входила. Стук в дверь ее разбудил и через секунду вошла Кларисса.

- Милая, просыпайся, - она отдернула занавески. Комната посветлела от этого, не намного. Дождь прекратил лить, но небо цветом не радовало.

Анна даже ради приличия не могла пошевелиться – мешала свинцовая плита сна.

- Мама, - язык пытался двигаться. – Я только под утро уснула.

Кларисса сделала виноватое лицо и поцеловала дочь в щеку.

- И что вам молодым не спится?! Вам-то чего переживать? Все стоящие проблемы появляются после сорока, вместе с морщинами.

- Маааам!!!

- Все, все… Думаю, пару часов у тебя еще есть…

Анна глубже зарылась в подушку и отключилась еще до того, как мягко хлопнула дверь. Но счастье длилось не долго. Казалось прошла всего секунда и зазвонил сотовый. Песня Паоло Конте «Via con me» возвещала о том, что ее добивается никто иной как Серж

Ватисьер. С утра маму отфутболить можно, а его нет…

Анна отколупала себя от кровати и с закрытыми глазами поплелась на звук разрывающего телефона. Благо сумка лежала на кресле, туда же прилегла и Анна.

- А-а-а-а-алло! – широкий зевок растянул первое слово.

- Дагерт заболел, поэтому «Бруно» сегодня без бармена.

Опа! Сон непонятливо заморгал и понял, что теперь он здесь лишний. Уже немного бодрее Анна встала и направилась в ванную комнату.

- Почему мне об этом сообщаешь ты, а не Кейт. Она еще не пришла!

- Дурдом! - казалось бы – неприятность, но Анна обрадовалась.

Позже, сегодня вечером, она поймет, что стала чаще радоваться, когда раньше времени ей приходится уезжать из Чепкроута. Но это будет позже…

Сборы заняли каких-то десять минут. Голова прояснилась. Анна вспомнила события прошлой ночи и непроизвольно улыбнулась. Одевая куртку на ходу, она сбежала по лестнице вниз – дом мрачно молчал. Где все?

На кухне Анна встретила Элен.

- Доброе утро!

- Анна! Доброе… Твоя мать сказала, что тебя даже к обеду не стоит ждать!

- Мне надо уезжать. «Бруно» без меня сегодня не обойдется. Где родители?

- На сыроварне… Может позавтракаешь?

*Если человек не формирует своих средств, средства его будут формировать (фран.)

- Времени нет. Не переживай, голодной я не останусь. Серж не допустит… Все

убегаю! – но вместо того, чтобы пулей вылететь в дверь Анна резко остановилась и побежала в гостиную. Наспех нацарапав что-то на клочке бумаги, она взмыла по лестнице и просунула записку под дверь комнаты, где спал Дэнвуд. Теперь все!

Анна вышла из дома и направилась к сыроварне. Скотники уже выгнали в загоны коров и те флегматично пялились кто куда, периодически издавая протяжное мычание.

Территория фермы была отделена от дома полосой насаженных деревьев и расстоянием в двести метров. Сама сыроварня находилась в одноэтажной постройке, обложенной диким камнем, как и все здания в Чепкроуте. Куда большую площадь занимал подвал, в котором выдерживали и головки сыра.

Из сыроварни вышли Бенджамин и Бэйли, оба в белых халатах с закатанными рукавами, шествие замыкал брызжущий энергией Оди. Дед был чем-то разозлен.

- Просил же не ставить этого мальчишку на контроль показателей! Почти центнер молока загублен! Это же надо! С такой кислотностью я его заставлю лично все выпить. А Джапха куда смотрел? Почему поменял корма? Инноватор хренов!

Бэйли даже не пытался оправдываться. Но проблема были слегка преувеличена.

С толку сбила не пламенная речь деда, а заспанная физиономия Дэнвуда, которая мелькнула в окне и через мгновение, он появился в дверном проеме. Как это похоже на хозяина Чепкроута – вытащить гостя из постели затемно, чтобы показать всю технологию, начиная с дойки.

- Дедушка!

Бен обернулся. Анна быстро подошла к нему и поцеловала в щеку. На Дэнвуда она старалась не смотреть.

- Мне уезжать надо – срочные дела в ресторане!

Маркус молча подошел сзади и Анна затылком почувствовала его взгляд.

- С утра пораньше! А здешние дела тебя уже не волнуют, - пробурчал старик, но потом смягчился. – Тоже развела там, у себя, толпу бездельников, а в итоге приходится все самой делать. Так?

- Так, - горько выдохнула Анна, подыгрывая деду. – Передашь всем мои извинения и… Давай тут не сильно нервничай!

Забота со стороны внучки всегда больше меры брала за сердце Бенджамина, в такие моменты из него можно было начинать вить самые крепкие веревки.

- Не буду. Вот сейчас придушу Джапху и успокоюсь!

Анна с укором посмотрела на него.

- Ладно, езжай! Хорошего тебе дня, - Бен наградил внучку теплым взглядом, потом обернулся к своему управляющему: - Наш, уже не задался! Эту партию выпустим в продажу на субботней ярмарке.

Мужчины скрылись из вида в молочном цехе. Анна повернулась и встретила взгляд своего спонсора.

Марк устало улыбался.

- Я думала вы спите еще!

- Бенджамин разбудил меня час назад, но похоже кто-то напортачил… Из несвязных ругательств я понял, что «кислотность ноль двадцать пять» здесь приписывается к концу света! Поэтому экскурсия немного застопорилась. А вы куда собрались?

- Мой бармен заболел. Придется подменять его сегодня.

По лицу Марка пробежала тень, глаза потемнели, но полуулыбка осталась на своем месте.

- Я вам записку под дверь просунула. Уже попрощалась можно сказать.

- Провожу вас до машины. Так что там с кислотностью. Это серьезно?

- Сырое молоко, должно быть качественным по химическому составу, с уровнем кислотности около ноль шестнадцать перед проведением тепловой обработки. Затем молоко подвергают пастеризации при температуре 68-70 С, в течении 15 секунд, для сохранения липаз, однако обработка при 72 С является более надежной. После пастеризации молоко оставляют для сквашивания в ванне при температуре не ниже 21 С. На данной стадии вносят производственную закваску в количестве 1 % от объема молока. Время созревания молока от 45 минут до 1 часа, и на данной стадии кислотность может возрасти на 0.02 %. Из-за вероятности присутствия бактериофага количество закваски увеличивают на 2-5%, а время сокращают на 5-10 минут. Качество страдает…

- Игрушек в детстве у вас было мало, судя по всему!

- Очень смешно! Если хотите поговорить, не стоит выбирать тему из вежливости, если не хотите уснуть во время лекции, выбирайте то, что вам действительно интересно, - парировала Анна.

– Но все равно буду скучать по вам, как по собеседнику!

Они дошли до гаража. Марк стоял снаружи, пока Анна выгоняла машину. Ее признание вылетело само собой и каплей бальзама улеглось глубоко в груди Марка. Она опустила стекло на дверце.

Дэнвуд стоял не шелохнувшись, погруженный в свои мысли, на «своей» стороне, которую выбрал по ошибке, страшно одинокий. Этот человек явно не ведал предела при выборе средств, для достижения намеченных целей. Его моральный компас был давно продан. Он не чурался марать руки в прямом и переносном смысле. И возмездие уже настигло его. Это было видно по таким вот, моментам молчания и отрешенному выражению лица.

- А как за человеком, не будете скучать? – вдруг спросил он и поднял глаза, в которых застыла немая мольба.

Анне захотелось отвернуться от этого тяжелого взгляда.

- Если только как за человеком, который печет самый вкусный в мире хлеб. Больше, о вас я ничего не знаю! – отшутилась Анна и широко улыбнулась. – Но мало этого, чтобы мы стали друзьями!

- Боже упаси! Для этого вы не настолько хорошо обеспечены. Не забывайте, я ведь – альфонс!

Легкомысленное прощание как нельзя лучше вписалось в молоденькие отношения этих двоих. Анна нажала на педаль газа, вывернув руль и выехала со двора. С легким сердцем, она оставила позади свой родной дом и одного из самых странных людей на всем белом свете.

В зеркале заднего вида застыла интереснейшая картина: Маркус Дэнвуд и ее родной Чепкроут. И едва ли сердце Анны Версдейл билось бы так спокойно, знай она, что сотворят эти двое с ее жизнью…

Чувство бегства переполняло. Правда трудно было понять от кого она сейчас бежала…Но жутко хотелось попасть быстрее к себе, в свое убежище… к Сержу. Его присутствие всегда действовало на Анну как успокоительное. Рядом с ним она обретала покой. Он был ее опорой. Не терпелось ему рассказать о предложении Дэнвуда. Как Серж отреагирирует? Ревности между ними никогда не было. Серж нейтрально переносил присутствие Соэна в жизни Анны, словно его и не было. Лишь бы никто не причинял ей вреда и не расстраивал. Редко, но все же случалось, что он привязывался к людям, которых искренне любила Анна, например, к ее брату Тони. Другие члены семейства Версдейл не вызывали в нем столь безграничного доверия и добродушия.

Анна никак не могла понять суть своей связи с Сержем. Даже с Кейт не было такой душевной близости. Почти, но не то… Казалось он стерпит любую грубость от Анны, а в сердцах она могла наговорить много чего, о чем в дальнейшем сильно жалела… Он не вмешивался советами в ее личную жизнь, принимал как должное все ее решения, а потом, когда она набивала себе шишки и расхлебывала последствия, помогал зализывать раны. И никаких укоров и нравоучений.

Проезжая по Хайстрит Анна краем глаза зацепилась на вывеску цветочного магазина Симоны Вудгер.

«Мистер Пенкрест! Нужно будет съездить на кладбище», - подумала Анна.

Но так как, освободиться она ближе к полуночи, то и ехать придется или ночью или рано утром. Дав самой себе обещание, во что бы то не стало сделать это в ближайшие дни, Анна вытряхнула из головы проклюнувшиеся угрызения совести.

Взгляд устремился вперед, на дорогу. Желтая листва припорошила улицы, подкидывая новую работу службам уборки. Осень пришла в свой черед, не потешив даже чуть-чуть теплой погодой. По утрам, еще зеленая трава была оттенена белесым инеем. Мимо проплывали здания музея Ружмонд, городской библиотеки, монолит торгового центра Гуилдхолла; впереди виднелся шпиль поражающего воображение Эксетерского кафедрального собора, который помимо воли каждый раз притягивал к себе взгляд. Сразу за ним Хайстрит переходила в Ньюбриджстрит. До «Бруно» оставалось ехать считанные минуты.

Анна смотрела на людей, спешащих по своим делам, у каждого были свои проблемы и радости. Кто-то переносил их спокойно, насколько хватало мудрости, а кто-то наверняка мучался так же как она.

Мысли обо всем, кроме работы раздражали: семья, отчеты, оплата счетов, поставщики, взятки, Ленгрем… Все лишнее! Сейчас нужно было оказаться за стойкой бара и подготавливать заказы посетителей на коктейли и кофе или на что там требуется ее помощь Сержу. Да, именно так! Хотелось физической работы, чтобы зверски устать и ни о чем не думать.

Откуда такая путаница в голове? Совсем недавно жизнь не вызывала стольких размышлений и вопросов. Кризис среднего возраста? Но возраст еще не тот… Анна чувствовала, что ее уверенность в себе и своих силах тает. Но ведь ничего не изменилось! Тогда с чего этот зуд внутри? Чего не хватает?

«Люлей, люлей…», - дебильно хихикая, канючил мозг.

Анна нервно усмехнулась.

На горизонте уже вырисовывались родные до боли силуэты ресторана. Кто-то невидимой рукой повернул выключатель и место беспокойства заняло чувство заботы, которое матери испытывают к своим отпрыскам.

«Никто не обещал, что будет легко. Минуты отчаяния не постыдны, дорогуша, они необходимы. Все, рано или поздно, начинают сомневаться в себе! Переживешь…!», - успокаивала себя Анна. Лихо припарковавшись на стоянке около ресторана, она вошла в парадную дверь. Зал был обведен хозяйским взглядом, выявляя то, что другие могли недосмотреть. Чистолюбие Анны довольно крякнуло, когда осмотр прошел успешно. Кейт уже сидела за своей администраторской конторкой и принимала заказы, Лили порхала по залу, кто-то из посетителей вчитывался в меню, кто-то сидел в ожидании.

Всмотревшись в лица посетителей, Анна узнала Руперта Локса, своего одноклассника, который сейчас работал в офисе почтовой службы. Завтрак он всегда заказывал скромный и скорее всего, отказался бы от посещения «Бруно» вообще, если бы не развелся. Но жена оставила ему двоих детей и укатила в Испанию. Помимо малолетних отпрысков Руперт помогал своим престарелым родителям, а те, чем могли, помогали ему. Что-то в нем сломалось, и мужчина пустился во все тяжкие: в городе не было ни одного злачного места, где бы он не побывал. И всегда с одной единственной целью – подцепить на ночь, какую-нибудь подвыпившую серую мышку. Другие к себе его не подпускали. На проституток денег не было.

Столь подробными сведениями, Анну регулярно снабжала работница стриптиз-бара «Доллс» Софи Чейзвик. Исполнительница экзотических танцев и по совместительству тайная зазноба Джозефа Рута, обладала шикарной внешностью, мягким нравом и моралью ветряного флюгера. Она частенько забегала перед ночной сметой на пару чашек турецкого кофе и пока он варился Анна успевала услышать от нее все городские сплетни.

По залу витали визжащие переливы Мика в песне «Рэйн». Анна бодро прошагала в свой кабинет, поднялась наверх и переоделась. Не прошло и десяти минут, как она снова очутилась в зале и сразу направилась к Кейт. Та все еще разговаривала по телефону и судя по рассеянной улыбке – со своим парнем.

Анна нетерпеливо начала тарабанить пальцами по антикварной деревянной конторке и на всякий случай сделала страшное лицо. Кейт нагло улыбнулась в ответ и показала язык, потом быстро промурлыкала стандартный набор прощальных нежностей для своего «зайки-котика» и закатив глаза, повесила трубку.

- Явилась!

- А то! Вы без меня как без рук!

- Я жажду подробностей, - едва не завизжав от нетерпения, Кейт обежала конторку вцепилась в свою подругу.

- А я – еды! – осадила ее Анна нарочито безразличным видом. Кейт потухла и на ее лбу практически загорелась обвинительная надпись – «Предательница!».

В данном случае дружба обязывала к откровенности в крайней степени, сокрытие информации приравнивалось к преступлению и под вопрос ставилось «святая-святых» - доверие. Анна признавала, что иногда полезно выговориться, но пристрастия к этому не испытывала, в отличие от своей подруги. В процессе словесных излияний накипевшего, мысли, иногда чудесным образом приводились в порядок. Тем более давно хотелось куда-нибудь выбраться и просто бесцельно пошататься по городу.

- Это к Сержу! Он мигом тебя напичкает! – ляпнула Кейт и прямо аж просияла, когда осознала всю двусмысленность сказанных слов.

- Забота так и прет, смотрю.

Тут подскочила Лили и сунула Кейт листочек с заказом на два латте и один мокачино.

- Анна, привет! Ты сегодня наш бармен?

- Да, - последовал лаконичный ответ и Анна, кивнула головой, обращая внимание своей официантки куда-то ей за спину. – Лили, клиенты…

Лили спохватилась и ринулась в указанном направлении. Анна направилась к бару и включила кофе машину, Кейт не отставала, сунув себе под мышку радиотелефон на всякий случай, если кто-то решит позвонить; она уселась на высокий стул и подперла голову руками.

- Давай завтра вечером сходим в «Сохо»? – предложила Анна, тромбуя кофе в специальный контейнер, ступкой, напоминающей канцелярскую печать.

- Ждать до завтра?! Ты меня убиваешь! Забыла? У меня, все таки парень. Это ты птица вольная! – Кейт произнесла последнюю фразу и сглотнула. Она не сводила глаз с кофе машины, которая извергала горячую струю вспененного кофе в две металлические чашечки.

- Когда это Эван был против? Дорогуша, тебе достался редкостный пофигист, который души в тебе не чает. Тем более в его глазах я имею такую репутацию…! Как он меня однажды назвал? Не помнишь?

- Мать настоятельница, - буркнула Кейт, улыбаясь. – Анна, что с тобой происходит?

- Ты о чем?

- В последнее время в тебе появилось какое-то недовольство. Ты стала порывистой и … Не знаю как сказать, - Кейт посерьезнела.

- Не трудись подбирать слова. Я и сама не знаю, - вздохнула Анна и выставила на столешницу латте в высоких прозрачных кружках и белую чашечку мокачино. – Но чувствую, что мне надо отвлечься и поотвечать на вопросы. Серж, сама знаешь, здесь не помощник.

- Одна надежда на меня! – просияла Кейт.

- Не обольщайся, - Анна запустила в нее салфеткой. – Кстати…

Кейт был адресован кивок, указывающий на входную дверь - подошли новые посетители. Администратор, чинно слезла со стула и зашагала в указанном направлении.

Можно было на минутку забежать на кухню и поздороваться с Сержем и остальными. Тянуть с этим Анна не собиралась… Она вышла из-за стойки и юркнула в дверь на кухню.

- Всем, доброе утро! – бодро поздоровалась Анна с тонувшими в запахах и работе людьми. Серж заулыбался, не отрывая взгляда от сковороды, на которой фламбировал фрукты.

Со всех сторон посыпались ответные приветствия. Как всегда, на кухне кипела не только вода на плите, но и работа.

Анна подошла к Сержу, который возился с блинами креп-сюзет и прошептала:

- В четверг поступит партия морепродуктов, мастер Дзэн! – кривляясь сказала Анна и сложив руки на китайский манер, отвесила легкий поклон своему другу.

- Конец барахлу?

- Все как ты хотел, милый.

Серж зыркнул на нее и прищурил глаза.

- И что же это нас так шатает в разные стороны? Ты, что, всю ночь не спала? Лобызала стены родного Чепкроута или переизбыток общения с французами?

- Так, так, так… У кого-то прорезалось любопытство? Кейт доложила?

Через мгновенье, Серж дотронулся обеими руками до лица Анны и большими пальцами оттянул нижние веки.

«Сейчас попросит открыть рот и сказать – А-а-а-а!».

Вспомнился сериал «Скорая помощь» и Анне стало смешно.

- Ты бледная, глаза немного красноватые. Ох, не бережешь себя!

- Доктор Картер, я буду жить? – нарочито испуганным голосом спросила Анна, едва сдерживая улыбку.

Послышались короткие смешки от Дэнни и Ли, их плечи едва подрагивали.

- Тебе все шутки! – Серж был серьезен. – Что случилось?

- Дед отказался спонсировать нашу поездку в Портсмут, - Анна сникла.

Все как по команде стали громче шуметь. Это уже было не для их ушей.

Серж вздохнул, поставил на огонь сотейник и насыпал в него сахара, добавив чуть-чуть воды.

- Тебе это полезно, - он отправил в карамель горсть орехов пекан. Тут же взял глубокую тарелку, насыпал гречневых и овсяных хлопьев, быстро нашинковал манго кубиками, бросил жмень черники, вывалил орехи, залил обезжиренным молоком, сунул в эту красоту ложку и протянул Анне.

- Ты про завтрак или про отказ деда? – с набитым ртом спросила Анна. Орехи звонко хрустели и радовали ломкой сладкой корочкой, черника и манго облегчали их насыщенный вкус.

- И то, и то…, - он снял с прищепки листочек с заказом и достав чистую сковородку, брызнул на нее оливкового масла и крикнул: - Ли, шпинат!

Через секунду миска и зелеными листьями материализовалась перед ним. Ее содержимое без промедления отправилось в сковороду.

- Нельзя получить все и сразу. Запомни! Ничего страшного, если нам не удастся принять участие… Да, хотелось!

- Но мы участвуем! – Анна просияла.

Серж с сомнением на нее посмотрел.

- По дороге из Чепкроута банк ограбила?

- Дэнвуд…

- Это тот?

- Тот!

- Анна, во что ты ввязалась? – в небольшой кастрюльке закипела вода, и Серж вбил туда пару яиц, добавил уксус и мелконарезанный укроп, голос был спокойным, но в глазах светилась тревога.

- С чего вдруг? – на другую сковороду шмякнулись четыре полоски бекона и зашкварчали.

- Всего то и надо, что поучаствовать в одних переговорах в Лондоне. Разрекламировать его «контору» и очаровать оппонента!

- Ему можно верить?

- А у меня есть выбор?

- Анна! – Сержу пришлось ее одернуть. Он знал, что это легкомыслие напускное и в ее голове уже сформировались несколько запасных планов, в случае, если что-то пойдет не так.

- Тебе виднее, - буркнул он, что приравнивалось к благословлению. Серж уложил на широкую тарелку шпинат, бекон, яйца-пашот, взбрызнул лимонным соком и свежемолотым черным перцем, аккуратно протер края полотенцем. В дверях появилась Лили, схватила тарелку и унесла в зал.

- Серж, у меня к тебе просьба.

- Слушаю, - шеф-повар уже пробегал глазами по следующему заказу.

- После работы сходишь со мной в одно место.

- Что за неопределенность?! Куда?

По кухне пролетела трель звонка с улицы.

- Ли, овощи привезли! – крикнул Дагерт.

Китаец кивнул и поспешил на улицу. В окно было видно, как во двор заехал грузовичок, послышали звуки отпираемой двери, началась разгрузка ящиков.

- Оскар Пенкрест умер, вчера были похороны. Ну, помнишь, я тебе рассказывала про него? Он с дедом служил… Хочу на кладбище съездить. Вчера на поъхороны не удалось попасть. «Принимала» милого гостя дедушки!

- Хорошо, - последовал короткий ответ.

Никаких вопросов, никаких возмущений, что другого времени, мол, не найдется. Более того, Анна знала, что он не воспринимает ее просьбы как злоупотребление их дружбой.

- Спасибо, - воспользовавшись всеобщей суматохой, она поставила в мойку тарелку, которую уже опустошила, стала на цыпочки и дотянувшись до щеки Ватисьера, легонько поцеловала. Он в ответ прикоснулся губами к ее лбу, развернул и подтолкнул к двери.

- В бар!

-13-

Лондонские переговоры были намечены на второе ноября. До них оставалось еще две недели. Марк отослал Анне письмо по электронной почте с подробными рекомендациями, начиная с места проведения встречи и заканчивая пожеланиями по части гардероба. На банковский счет ресторана был перечислен аванс - половина от оговоренной суммы «вознаграждения».

В записке, которую Анна оставила Дэнвуду в Чепкроуте, были нацарапаны завитушечным почерком слова Люка де Ваовенарка: Il est plaisant qu'on ait fait une loi de la pudeur aux femmes, qui n'estiment dans les hommes que l'effronterie*, ее номер телефона и адрес e-mail.

На жизненном пути Маркуса попадались, в основном, однообразные люди, все как один зажатые, скрытные, хитрые или глупые, но не мудрые; богатые, бесстрастные… Постепенно Маркус стал принимать такую же «форму», уподобляясь своему окружению, подстраиваясь под среду, в которой жил. Большинство из перечисленных характеристик можно было отнести и к нему. С одной стороны эта мимикрия была осознанной, чтобы адаптироваться и влиться в «высшее общество», хотя высшим здесь было только тщеславие и самооценка. Долгое время Марк убеждал себя, что как человек он не изменится и деньги его не испортят, а принесут счастье и умиротворение. Но единственный правильный вывод, который он, скрипя сердцем вывел, спустя несколько лет «сытой» жизни – сколько бы денег у него не было, хочется, чтобы их становилось все больше и больше. Поэтому, с другой стороны, эта ассимиляция изуродовала его как личность, и теперь ему уже приходилось судорожно цепляться за остатки человечности внутри себя.

Немалую роль в сохранении Марка Дэнвуда, в качестве человека, играли такие люди как, например, куратор парижского музея современной фотографии в галерее Жё-де-Пом Рамон Флутти, с которым Маркус познакомился на одном их светских раутов, он был покорен гибким умом и тонким чутьем этого человека и Сезар Жильи – патологоанатом судебно-медицинской экспертизы при Уголовном суде парижского департамента – хотя знакомство с этим человеком, нельзя было назвать приятным. Маркус выступал свидетелем в судебном разбирательстве по делу Жоржа Годралье, труп, которого был найден в канализации.

И, наверняка, судьба не свела бы Дэнвуда и Жильи, если бы 21 октября 2008 года уличный философ и по совместительству мусорщик Гару Ранпхи пренебрег своими обязательствами и не пошел чистить от наметенного мусора совершенно безлюдную тропинку вдоль Сены, во вверенном ему районе. Именно он обнаружил изгрызанный крысами и бродячими собаками труп.

Первым делом подозрения пали на деловых партнеров, среди которых числилось и «Лесо де Прош». Они вели переговоры с представителями мсье Годралье за месяц до его убийства и «Лесо де Прош» получило от него отказ в сотрудничестве, поэтому следователями рассматривалась версия заказного убийства, которая абсолютно

* Хорошо если, будет установлен закон стыдливости для женщин, которые оценивают в людях еще и наглость (фран).

провалилась, за неимением доказательств.

Единственное, что всколыхнуло интерес Марка среди всей этой суеты и юридических боданий, так это посиделки с мсье Жильи за чашкой кофе в столовой департамента, когда случались редкие перерывы в допросах и слушаниях. Невероятное

жизнелюбие и подвижность, абсолютно не соответствовали профессии Сезара. В цирке его оторвали бы с руками. Это была ходячая клоунада Они случайно разговорились и через несколько минут, Сезар во всю травил анекдоты и рассказывал забавные случаи, связанные с его работой, что само по себе уже нонсенс.

Про себя Марк прозвал этого человека «батарейкой». Сорокалетний солидный мужчина с не менее солидной репутацией и блестящей карьерой, без устали мог корчить

рожи и был прост до нельзя. Как ни странно, но именно от Сезара Марк услышал неожиданно серьезные слова, которые заставили его задуматься о жизни как таковой и о собственной, в частности:

«Смерть это только слово, обозначающее еще одно событие в жизни каждого. Ее можно бояться и избегать, ограничивая себя, беречь… Под истинной смертью стоит понимать другое – не гибель нашего разума и гниение тела, а отказ от жизни, которую диктует тебе твоя натура».

Он мог говорить об этом с заслуженной уверенностью. Кому как не патологоанатому вести душевные философские разговоры о смерти и жизни?

Потом он замолчал, уставившись глазам в одну точку, бессознательно ковыряя в зубах зубочисткой, и добавил:

- Все доводы слепы, смешны, бессильны! Нет веры ни блаженным, ни врачам! Когда болят не выросшие крылья, когда не снится небо по ночам… Представьте, друг мой, что жить вам осталось всего один день, а завтра все! – сидели бы Вы тогда здесь вот такой, спокойный и безразличный?

Вот теперь, после поезки в Эксетер, в список людей, которые скрашивали жизнь Маркуса Дэнвуда, добавилось еще одно имя, но в отличие от прочих немногочисленных участников, этот человек представлял угрозу для душевного равновесия и образа жизни его владельца.

Анна.

Далеко не простодушная, умная, интересная, с дрессированной совестью и задатками отшельника, она словно вор кралась по своей жизни, постоянно огладываясь, чтобы убедиться, что никто не видит ее «настоящую» и не замечает «что» крадет сама у себя. Тем не менее, с ней было очень легко, она не обижалась на его грубости и наигранное безразличие после очередного сеанса очарования.

Единственное, что казалось притягивало ее к земле это - родственники. Они не только удерживали свое чадо в реальном мире, но и медленно тянули вниз – к себе… Несомненно, что Анна стала осознавать, некий дискомфорт и отсутствие былых взаимных нежных чувств. Взрослая жизнь со своими проблемами делала свое дело… Ее терпение уже тикало, как часовая бомба. Пусть воображает о себе все что угодно, но натура мисс Версдейл замешена вовсе не на всепонимании и всепрощении. Искусственно подмешанные, эти черты характера могут быть весьма губительными, помещенные в среду обитания, отторгающую их в силу непримиримых противоречий.

Как бы то ни было, Маркус чувствовал, что прежним он в Париж не вернется. Притворяться с Шарлин теперь будет еще сложнее. Главное не дать энтузиазму выдать его с головой и заронить подозрения в голову пронырливой женушки. Поездка в Лондон сменила ярлык «неприятной вынужденности» на «желанный отдых».

Всего одна неделя… И он сможет выдернуть мисс Версдейл из семейного гетто, а если повезет, получится устроить встряску, которая не позволит ей залезть обратно в свою нору.

А пока приходилось терпеть суетливого болвана Акри, бесконечные собрания со старшими менеджерами, тошнотворные обеды с тестем и его молодой любовницей. Хорошо, хоть Шарлин была со своей почти «мачехой» в контрах, а потому избегала подобных мероприятий. Маркус только радовался этому. Чем меньше он проводил с женой время, тем больше чувствовал себя человеком, а не тварью, подстать ей.

На бумаге компания принадлежала тестю, но бразды правления вот уже несколько лет сосредоточились в руках Шарлин. Расчетливость, беспринципность, цинизм и коварство этой женщины не знали границ. На два года старше Марка, Шарлин расправлялась с неугодными ей людьми быстро и без сожалений. Спорить с ней было бесполезно.

Вначале их семейной жизни Маркус еще как-то пытался бороться с ее извращенной деньгами сущностью. Однажды на этой почве вышел скандал, Марк в сердцах сказал, что не собирается терпеть от нее помыканий и хамства, которые сыпались как из рога изобилия. Тогда Шарлин обратила на него, искаженное злобной улыбкой лицом и заявила: «Ты будешь делать именно то, что я хочу! Я купила тебя и не стоит об этом забывать, слишком дорого обойдется!»

Ее словам Марк не придал значения, но через неделю, его водитель попал в аварию по дороге к его дому. При тщательном осмотре измятой машины была выявлена неисправность в системе тормозов. Это в новой-то машине?! Шофер выжил, но на него повесили обвинение в халатности, так как ответственность за техническое состояние возлагалась на него; мужчину заставили отказаться от претензий на компенсацию и уволили.

Намек был весьма недвусмысленным… С тех пор Маркус днями и ночами стал пропадать в офисе, в тренажерном зале, в клубах… Где угодно, лишь бы как можно позже вернуться в «не свой» дом и увидеть Шарлин спящей. Терпеть отныне он мог ее только в этом виде.

Для отвода глаз, пришлось заключить несколько крупных выгодных сделок. Прибыль «Лесо де Прош Коммерс» благодаря усилиям Марка за четыре года увеличилась более чем на двадцать процентов. Со временем ему удалось усыпить бдительность Шарлин и убедить ее в том, что они одного поля ягоды. Маркус позволил вовлечь себя в ряд серьезных махинаций и закрыть глаза на исчезновение нескольких человек, которые «мешали» работе «Лесо де Прош». С другой стороны, с боем завоеванное доверие, развязало Маркусу руки и он начал выводить из оборота деньги, через подставные фирмы-однодневки. Он проворачивал это с крайней осторожностью, не позволяя жадности взять верх, поэтому суммы исчезали незначительные, но регулярно.

Да, он женился ради денег, но и работал как проклятый. В случае чего, его вышвырнут на улицу без одного евро в кармане, благо, если оставят в живых, но с пустыми руками Маркус Дэнвуд не собирался оставаться. В течение десяти лет этого проклятого брака его терпение таяло, а счет в одном из датских банков распухал. Оставалось только дать самому себе пинка, чтобы вырваться из этого порочного круга. До недавнего времени на стимул даже намека не было…

Анна отлеживалась в ванне, за окном было темно, мягкий желтоватый свет не бил по глазам, но позволял читать. Сегодня, среди прочей корреспонденции она получила увесистое письмо от Энтони, в котором он хвастался своими успехами и делился впечатлениями от вольной жизни в Лондоне. Каждое написанное им слово, было буквально пропитано упоением от выбора, который с плеча отрубил его прошлую жизнь.

Перебегая глазами от строчки к строчке Анна, то хмурилась – Тони участвует в мотто-гонках каждую неделю, то улыбалась – курьером он больше не работает, а со стариком, у которого снимает комнату, они договорились, что часть кварплаты будет выдаваться «натурой» - пожилого мужчину брат, два раза в неделю, возит на процедуры в больницу.

Раздался телефонный звонок. Анна нехотя оторвалась от письма, вытянула шею и посмотрела на дисплей – Соэн.

«Не хочу!».

С выражением безграничного умиротворения она продолжила чтение. Правая рука до сих пор не побывала в воде чтобы письмо не намокло, шея опиралась на бортик, застеленный мягким полотенцем, слева на широком подоконнике стол пузатый стакан и вермутом, наполовину полный. Мелодия звонка стихла и ванная комната снова погрузилась в тишину.

Анна дочитала письмо до конца и аккуратно положила подальше на стул, стоявший рядом. Никаких желаний, кроме того, что вот так валяться в горячей воде – не возникало. Мысли ругались друг с другом и путались почем зря в голове. С тех пор, как она виделась с Маркусом Дэнвудом, прошло три недели. Странное взбудораженное состояние прошло и все вернулось на круги своя. Все таки, он подстрекатель и провокатор.

«Что же ты на этот раз придумаешь?»

Вопреки своим строгим мыслям, Анна весьма легкомысленно расплылась в улыбке, повернула голову и уставилась в окно. Как же хорошо!

Кейт убежала на какую-то пижамную вечеринку с Эваном, Серж как всегда по пятницам пошел удовлетворять свои мужские потребности, в компании чистоплюйной проститутки Мэг. Он был ее постоянным клиентом и «ночная бабочка» виртуозно балансировала на грани двух состояний: рабочее безразличие и влюбленность. Серж сразу предупредил девушку, что большего быть не может и какие бы то ни было сцены с ее стороны, недопустимы.

Анна не заботила мораль подобных отношений. Если ее ненаглядного Сержа подобный расклад устраивал, то причин для противоположных эмоций для себя она не находила. Все скрываются от самих себя как могут, используя подручные средства.

Вода почти остыла и пришлось выбираться. Огромное полотенце обняло тело и впитало капельки влаги с кожи. Анна уселась на пушистый мягкий ковер, который белым пятном валялся на темном деревянном полу и принялась подрезать ногти на ногах, закончив с этой процедурой она включила на телефоне беззвучный режим, облачилась в халат, взяла стакан, письмо и прошагав через спальню, бухнулась на диван и принялась его перечитывать. Нет, ощущение такое же… Анна попыталась ухватить его за хвост и описать для самой себя. Что ее насторожило? Глаза забегали по строчкам.

Вот!

«Тебя все еще не уподобили идеалу Версдейлов? Держишься? Надолго ли хватит? Сестренка не поддавайся им! Это действительно будет для меня – потеря!».

Прям слова Дэнвуда, только вид сбоку!

Диван в гостинной действительно был «заговоренный» и действовал как снотворное, Анна отключилась от усталости в одно мгновенье, но утром она очнулась, далеко не от того, что выспалась. Звонили в дверь.

Сегодня «Бруно» был закрыт. Должен был приехать проверяющий по пожарной безопасности. Но не утром же?! Полусонная, Анна сунула ноги в тапочки, потерла лицо руками и зашаркала к окну. На улице стоял фургон службы доставки. Какая-то ошибка!

В дверь настойчиво звонили. Анна в очередной раз пожалела, что не установила домофон. Пришлось спускаться.

Снаружи стоял брызжущий энергией посыльный, который коротко поздоровался и сразу сунул под нос Анне планшет. Для подтверждения доставки надо было расписаться. Около фургона стояли двое грузчиков и откровенно глазели на полусонную девушку в махровом халате.

- Куда вам занести?

Анна растерялась. Ей даже в голову ничего не приходило, что может быть в двух метровых деревянных ящиках. Она тряхнула головой, прогоняя ступор.

- Занесите и поставьте около бара.

Мужчины погрузили ящики на небольшие тележки и по очереди скрылись внутри ресторана. Все действо не заняло даже десяти минут, как Анна услышала пожелание «хорошего дня», после чего ее обдало выхлопными газами и фургон скрылся. В руках у нее осталась карточка отправителя, а в глазах недоумение. Анна вынула из конверта карточку. На дорогой тесненной бумаге размашистым почерком было написано:

«От компании «Лесо де Прош Коммерс» в фонд защиты китайцев. С уважением Маркус Дэнвуд».

Это точно какая-то шутка! Анна бросилась внутри, разорвала пленку с одного ящика и сняла крышку. Внутри, обложенный мягким защитным наполнителем находился дизайнерский стул Арту Машерони. Во втором ящике находился его собрат. Анна вытащила их из ящиков, опустила на пол и уставилась на эту красотищу. Причудливо изогнутые спинки, корпус обтянут серебристой мягкой кожей, оттенок на сидение и спинке был слегка коричневатый.

Первым порывом было отослать их обратно и прочитать отповедь Дэнвуду на тему «подобные подарки неприемлемы», но мозг уже определил место в гостиной, где будут стоять эти два красавца. Пока совесть бурчала, внутри разливалось приятнейшее чувство, которое возникает, когда осознаешь, что симпатичный тебе человек дает себе труд следить за небрежно высказанными желаниями и воплощать их. Подумать только! Соэн Ленгрем за пару лет их знакомства ни разу не заставил замереть ее в блаженном оцепенении, а здесь не прошло и месяца… Человек, абсолютно противоположный филигранно отчеканенному идеалу смог вызвать у Анны всю линейку переживаний от брюзгливого раздражения, до радости в чистом виде.

В какой момент произошла эта перемена? К чему приведет это знакомство? Может они после поездки в Лондон никогда не увидятся больше? Может быть, станут друзьями. О Дэнвуде как о любовнике Анна и думать не хотела – удовольствие удовольствием, но ей мало будет кратковременных встреч и делиться счастьем, с кем бы то ни было, она не даже с его женой. Хотя такой ариант развития событий она не отметала.

Другое дело, какие планы выстраивались в голове у Маркуса на счет Анны.

Решено! Анна поднялась к себе и включила ноутбук. Как минимум его стоило поблагодарить.

Давно позабытые ощущения нагло влезли в размеренную жизнь. Новизна переживаний больше всего ценится людьми, именно потому, что одни эмоции можно пережить всего лишь пару раз в жизни, другие не повторяются вообще. И только в сравнении можно дать им оценку. С возрастом чувства становятся сложнее и гуще, в юности все портит нетерпение и неверно обозначенные приоритеты.

Предвкушение! Это Анна обожала… И сейчас оно крепко зацепилось в голове и заставляло чуть ли не повизгивать при виде картин, которые рисовало воображение от предстоящей поездки. Дело уже было далеко не в обещанных деньгах. Тщательно возводимые стены спокойной жизни незаметно дрогнули и Анна была на грани формулировки страшного вопроса…

«А нужны ли они?»

Как же приятно порой пустить события на самотек! Пальцы запорхали по клавиатуре.

«Ваш щедрый взнос принят. Хотела отказаться, но тревоги о судьбе Китая не дают спать спокойно по ночам! С благодарностью. Анна В.»

День с самого начала выпачкался в хорошее настроение и даже чванливый пожарный инспектор не сумел его испортить. Вечером, когда Анна заскочила переодеться для похода в ночной клуб, она быстро проверила на ходу электронную почту и среди прочих сообщений, лишь одно заслужило внимание.

«Я заеду накануне назначенного дня. Нужен ваш диван! Уверен, вы не против. С ув. М. Дэнвуд.»

- Диван значит, - фыркнула Анна и не позволяя себе расползаться, выбросила, до поры до времени из головы щекотливые размышления. Сегодня у Эвана день рождения и Серж уже поджидал ее в своем мустанге на парковке около ресторана. Былая беззаботность вернулась, захотелось покуралесить и танцевать пока ноги не откажут. Причин себе в этом отказывать Анна не видела.

© voloma / Voloma

Опубликовано 12.03.2013 в 11:37
Прочитано 1087 раз(а)