Наши шрамы

В этом городе всегда пахнет пылью, дымом, безнадёжностью. Последняя даже не пахнет, а воняет. Работы нет, перспектив нет, и возможности бежать отсюда тоже нет-не на что. Возможно, кто -нибудь из нас когда- нибудь прославит это Богом забытое место, а на Бога уповать здесь любят все. В маршрутках часто слышим: "Господи, ну когда же всё это кончится", или фраза, выхваченная из разговора двух достаточно молодых и красивых женщин, но с лицами высохшими от проблем, от чего казалось что им лет по сорок. Не меньше. А может и больше. Да. Больше. Говорят они шёпотом, неслышно, не глядя друг на друга.

-Слышала, у Мишки-то у кривого жена умерла.

-Это у какого?-спрашивает женщина полноватая, с жидкими волосами, которые старательно уложены в какую то простенькую причёску и сбрызнуты лаком для волос.

-Ну этот, который всё ходил то с костылями то. Помнишь? - ответила тощая, бойкая, похожая на осу дамочка.

-Ой, батюшки, так это Люська умерла? - широко открыв глаза начала причитать другая, - какая женщина то была работящая, добрая, моим ребятишкам всегда яблок со своего огорода приносила. А как заболела, так и не до огорода ей стало, ещё и муж запил. А тут полгода не прошло, и она Богу душу отдала.

-Господи, спаси и сохрани…,-перекрестилась её собеседница, - все мы умираем. И судьбу нам Бог даёт, Бог и отнимает. Бедный Мишка! Любил он её…

Я сидела напротив этих двух женщин, смотрела на то, как смерть человека стала сенсацией в нашем маленьком гадюшнике. Люди жестоки? Да нет… Поговорить просто больше не о чем. Я и сама когда-то была сенсацией в нашем городе. Я лежала в областной больнице в тяжёлом, стабильном состоянии. Врачи не оставляли мне шансов на выживание, говорили что не протяну и двух недель. А я протянула. Назло тем, кто бил меня тогда, в тёмной комнате, бил ногами, табуретками, арматурой. А я сжалась, как забитый зверёк, пинки и удары слились в одну сплошную боль, думала что это конец. Но смогла выжить, ради того чтобы узнать кто и за что тогда убивал меня. Зато теперь у меня есть отличительная черта ото всех- шрам, идущий через всё лицо от виска к уголку губ.Он прибавлял мне уродства ровно на столько, насколько меня не украшали послеоперационные шрамы. Странно, но я была счастлива, что осталась жить, пусть от моей былой красоты не осталось и следа. Я улыбалась себе в зеркале, и шрам так забавно поднимался к ямочке на щеке. Я - бывшая сенсация. Обо мне не говорят больше, моя боль, ровно так же как и моё уродство, забыто, и до того замусолено в нелепых сплетнях, что мне порой кажется будто и не я тогда умирала там, на заплёванном, вонючем, прожженном сигаретами коврике, будто бы не надо мной издевались, будто бы не моё тело полосовали ножами, будто бы не в меня проникали ледяным, заточенным лезвием кинжала, будто бы и не я молчала тогда, и терпела. Я - бывшая сенсация. А сейчас я просто еду домой, слушаю сплетни, и живу с желанием отомстить.

Месяц май… звенящий воздух, свежая зелень, приветливое солнышко, птички поют, люди радуются, всем хорошо, кроме меня. Ведь моё тело обезображено шрамами, я не могу носить открытую одежду. Из за безобразия своего тела я одинока, никчёмна, никому не нужная молодая девушка, с инвалидностью второй группы, не способная на тяжёлый физический труд на фабрике, а следовательно, средств на существование в нашем городе у меня нет. Единственное, что осталось у меня - мой голос, мои песни, но никто не хотел видеть на районной сцене звезду с порезанным телом, поэтому единственной работой для меня было выступления на детских утренниках с толстенным слоем грима на лице и теле. Потом я шла домой, и часто плакала. Нет, вовсе не от того что я урод. Просто я была никому не нужной, одинокой. Совсем одна. В контакте на аватарке стояла моя фотка ещё до операций. И новых не было больше. Хотя просили… А что показывать? Шрамы, замазанные в фотошопе? Улыбку, и шрам, который рассекает ямочку на щеке? Смешно просить о новых фотках. Смешно. Жить я научилась, даже завела кошку, чтобы хоть как-то сгладить одиночество в душе. В квартире теперь есть хоть что то живое. Кто-то ждёт меня там, в этих четырёх стенах.

…Выступление…Я, в костюме снежной королевы, замазанная толстым слоем белой пудры, стою на сцене дома культуры, детишки завороженно смотрят на меня, на мою ледяную душу. А когда-то всё было по другому…

Я всегда была сама по себе, спокойная, ласковая и свободная, будто морской бриз. В моих зелёных, лучистых глазах всегда играло солнце, от тёплой, оберегающей улыбки становилось хорошо на душе, в светло-русых волосах коварным золотистым отблеском бегали искорки дневного света. Я была студенткой педагогического института, хотела быть учителем так же, как и моя мать, погибшая во время пожара в 1994 году, мечтала преподавать литературу.То ли это был крик души, то ли память о погибшей матери - неизвестно, но я исправно посещала лекции и много раз прокручивала в голове то, как я войду в класс, как примут меня ученики, как буду вести свои уроки. Сложно сказать, как маленькая девочка смогла справиться с потерей матери, но с тех пор я замкнулась в себе, мой мир стал закрытым для всех: и для доброй и иногда ворчливой бабушки Нины, и для красивой и амбициозной маминой сестры Алины, и для отца - мужчины не слишком привлекательного, но морально устойчивого и доброго. Лишившись матери, я долго не могла опомниться от горя, но со временем боль стёрлась, и ничего не осталось от пустоты в моём сердце, эта пустота заполнилась школой, той самой, в которой работала моя мама. И я сразу стала в этой школе не просто ученицей, а лучшей из лучших, и многие учителя иногда называли меня именем матери - Анжела… поначалу слёзы душили, боль от утраты приходила с каждым разом с новой силой, было неистово , нечеловечески больно, но из девочки я превратилась в девушку, боль забылась, стёрлась. Годы вылечили то, что казалось излечить невозможно. Смерть матери забылась. Странно, как это могло произойти. Жизнь продолжалась, текла своим чередом, приходили и уходили новые люди, новые слова врезались в память. Новые лица были всегда рядом. Каждый раз новые. Я, подобно своей матери, любила быть всем нужной, всех оберегала, подобно ей. Отцу было тяжело, когда жена скончалась. И он ушёл из семьи. Ушёл… Бросил меня с бабушкой Ниной. Мне было двадцать когда бабуля умерла, и я осталась одна. А потом и этот случай. Но жизнь не стояла на месте, она продолжала свой путь вперёд, и мне уже не было больно от своих внешних дефектов.

…Так вот, я играла снежную королеву в детском спектакле, вся в этом белом гриме, и когда спектакль был окончен, я ушла в гримёрку смывать грим с себя. Смыла. Вышла на улицу. Вечереет. Смеркается. Загораются звёзды. Я иду по тротуару, слушаю стрекотание кузнечиков и прочих насекомых. Вдруг чья то рука коснулась меня.

Я обернулась.

-Девушка, здравствуйте, - сказал незнакомый мне человек лет 22, достаточно симпатичный.

-Добрый вечер, - ответила я, а потом зачем-то повторила, - вечер добрый.

-Я с сестрёнкой ходил на ваше представление, мне Ваш голос очень понравился, я посчитал, что Вы очень красивая, и что Вы вовсе не Снежная Королева, а обычная девушка, добрая и отзывчивая.

-Спасибо за тёплые слова, - улыбнулась я.

В голове на тот момент у меня мелькали разные мысли. Со мной из-за моих шрамов никто никогда не говорил, боялись. А тут вдруг внезапное внимание со стороны молодого человека. С чего бы вдруг? Но у меня был недостаток мужского внимания, поэтому я решила пустить всё на самотёк. Будет что будет.

-Девушка, а как Вас зовут?

-Настя, а Вас?

-Кирилл. Настенька, можно я Вас до дома провожу? - предложил он

-Можно. До дома мне правда далековато.

Кирилл улыбнулся:

-А ну и что, - протянул мне свою руку, - пойдём, Настя.

-Пойдём, - улыбнулась я.

Мы долго шли, шутили, смеялись, рассказывали друг другу разные истории, и вдруг он задал мне тот вопрос, которого я так боялась:

-Настя, а откуда у тебя шрамы? Прости, если обидел этим, - голос Кирилла погрустнел, но и появилась какая-то до доля интереса.

-Ничего страшного, - поспешила притворно улыбнуться я. И

он посмотрел на мою щёку, на этот шрам, идущий к ямочке на щеке. Я невольно закрыла щёку ладонью, затем неспешно убрала. Замолчала.

-Ты ответишь на этот вопрос?-вновь спросил мой спутник.

-Отвечу. Меня избили некоторое время назад, порезали лицо и тело. Шрамы глубокие, на всю жизнь.

-И сделать ничего нельзя?

Мной овладела ярость. О Боже, какие же мы гениальные. Я тысячу раз отвечала на этот вопрос. Ничего нельзя сделать. Денег нет. Были бы- другое дело. Ходила бы вся такая гламурная и красивая, а не серой мышью, как сейчас. Я не стала объяснять своё материальное положение Кириллу, и мой ответ был прост:

-Под гримом не видно, - сказала я, и заплакала. Беззвучно, почти незаметно, слёзы катились по щекам, я смотрела в этот перебитый асфальт, почему-то именно в этот момент мне было горько и больно как никогда. Именно сейчас я поняла что ничего нельзя сделать. Уродка. Уродка. Уродка. Навсегда.

-Настенька, ты всё равно очень красивая девушка, - тёплым голосом сказал Кирилл, - и внешность не нужна, да?

После этой фразы меня как кипятком окатили. Перед глазами всплыли те события. И именно эта фраза, именно с такой интонацией, была мне знакома. Именно после этой фразы меня начали резать ножом. Вскрывать изнутри. Но почему я вспомнила об этом только сейчас? Об этой фразе.

Может, Кирилл один из тех, кто был там? Да нет, быть того не может. Зачем ему подходить к той, кого он когда-то убивал.

-Согласна, - рассмеялась я, и указательным пальцем нажала на Кирюшин нос так же, как нажимают на кнопку звонка, - бззззззыньк!, - ещё раз нажала, - Бзыыыыынь!

Мой кавалер рассмеялся, своей рукой схватил мою руку, и пока я замешкалась, он подхватил меня на руки и начал кружить.

-Ай, мамочки! Высоко! Кирилл!!! Ай! пусти меня на землю, - визжала я, и смеялась одновременно.

-Побзынькала? Теперь я буду бзынькать!, - с этими словами он резко подкинул меня, затем поймал, а я визжала и визжала. Нет, не от страха. От боязни чужих рук.

Кирилл отпустил меня. Я задыхалась от недавнего визга. Мы ещё долго шли и смеялись, затем попрощались около моего дома, и я скрылась в темноте подъезда.

Я шла домой в счастливом и бодром расположении духа. Вот и всё, вот я и дома. И больше в моей жизни ничего подобного не будет. Сегодня было бесподобным. Спасибо тебе, сегодня.

Открыла дверь ключом. Дернула ручку на себя. Зашла. Разулась. Села на диван. Включила телевизор. Стук в дверь. Открыла. В дверях стояла соседка, тётя Катя.

-Настён, у меня просьба к тебе. Можно? - негромко, едва различимо пробормотала женщина.

-Конечно,- улыбнулась я в ответ. И увидела в её глазах ужас вперемешку с жалостью.

-Ну ты же знаешь что с моей доченькой-то случилось, да? Вот она хочет сходить, поговорить с такими же как она, в больнице какой-то клуб взаимоподдержки, ну сходи с ней ты, а то не могу я завтра. Работа… - умоляюще посмотрела на меня тётя Катя.

-Хорошо. До завтра тогда. Я зайду с утра.

-Спасибо, Настенька.

-Пока не за что, тёть Кать, - ответила я

И дверь захлопнулась.

Наступило то самое завтра. Я зашла в квартиру своей соседки, и передо мной предстала следующая картина:

-Мам, посмотри, что там? Мамуль, ну быстрее! Ну пожалуйста! - кричала Лена, дочка тёти Кати.

Соседка подошла к окну, смело, судя по звуку, рванула на себя раму, и меня обдало весенним воздухом из комнаты, до того чистым и свежим, что мне показалось будто бы нет ничего, кроме этого воздуха, этой весны…

Я зашла в комнату Лены.

-Мам, мамочка! А там же дети шумят, внизу, да? Играют? Во что, мам? - теребила она за рукав мать

-Да в вышибалы, дочь!- с долей грусти проговорила она.

Лена подошла к полке, погладила её. Я протянула руку, тоже дотронулась до этой же полки. На ощупь она была изумительно приятной, с мелкими шероховатостями, но такая прохладная. Девочка прижалась лбом к ней, к полке, как к лучшей подруге, которой у неё никогда не было, и плакала.

Соседкин голос вздрогнул:

-Играют детишки-то. Взрослые стали…

-И видят они. Слава Богу, видят,- дочь залилась беззвучным плачем и сползла вдоль стены.

-Мамочка! А расскажи мне о комнате! - попросила она, и мама всхлипывая, сдавленным голосом говорила, а Леночка щупала всё то, что она ей описывала.

Она потрогала шторы, тяжёлые, бархатные, горячие, подоконник со следами полуоблупившейся краски, обои с рисунком в какую то рельефную полоску, на ощупь неприятные, дурно пахнущие клеем. Кровать-полуторка, старая и скрипучая. Стол. Деревянный. Старый. Сломанный. "Неопределённого цвета" - говорила о нём тётя Катя. И полка с книгами для слепых. И ветер в комнате… Весеннний.

-Лена, здравствуй,-тихим голосом проговорила я.

-Привет. Ну что, пойдём, Насть?

-Пойдём, - улыбнулась я, и мы отправились в больницу: девушка в шрамах вела за руку слепую. Зрелище жалкое.

Мы зашли в кабинет. Уютный и прохладный. По кругу стояли деревянные стулья с высокими спинками. Я посадила Лену на один из них. Не прошло и минуты, как кабинет был заполнен людьми, которые обладали своими дефектами. Кто-то был без рук, кто-то слеп, кто-то глух. Я тоже села рядом с Леной. И оставался свободным лишь один стул. Интересно, для кого он?

Лена начала говорить странно, непонятно и сбивчиво.

"Темно… мама, мне темно. Почему-то после аварии я не обратила внимание на боль, на темноту только. Мама! А почему врачи мне ручки лечат, а глазки нет? Почему, мама? Почему?

А глазок-то нету, темнота только, страшно так… 8 лет прошло с момента аварии, а страшно так же. Я боюсь этой темноты. Ужасно боюсь. Но самое страшное это то, что я уже не помню свет. И цвета не помню. И сны не снятся.

Однажды я сидела на скамейке в парке, десятилетняя больная, слепая девочка, и ко мне подошла ОНА. Я не знаю как её зовут, не знаю её лица, но она помогла мне жить… Жить дальше. Она села рядом и начала рассказывать…

"Может быть когда-нибудь я оглянусь назад, на свою прожитую жизнь.... И увижу то, чего я не хотела увидеть. Я помню как лет 6 назад говорила что никогда в жизни не буду пить и курить, что я буду всю жизнь любить одного человека, что выйду замуж и у меня родится дочка, я буду заплетать ей косички, и будет у меня простое семейное счастье.... вот так вот я представляла себе своё будущее в 10 лет, а в 11 мечты рухнули, сломались, но я всё ещё верила своим детским мозгом что всё ещё можно исправить, что одна ошибка из-за детского доверия не сможет разрушить жизнь... Я забыла, я смогла забыть об этом недоразумении, и жила как и должна была жить - общалась с подругами и снова мечтала, но мечта сменилась... ВОТ БЫ МНЕ КРАСИВОГО ПАРНЯ... мечтать об этом в 11 лет было тупо, но я мечтала... До 13 лет не помню как я жила и что вообще было, помню лишь нескольких парней, с которыми было нечто похожее на любовь, детскую и нелепую....глупо было.... но всё таки было, и я не вижу смысла отрицать это. А потом ещё один "прекрасный принц" , но на этот раз любовь была похожа на тупую сказку, я любила, он любил, но я решила послать всё своё счастье далеко-далеко... и с этого момента я стала мыслить по-другому, я перестала быть девочкой, которая мечтала... я стала девушкой, которая может действовать... может выбирать свою жизнь...

может менять её... Но немного позже я поняла что от меня ничего не зависит, что я всего лишь человек, и я не справлюсь с собой, я не знаю что будет завтра, но почему-то я решила что знаю что будет через 10 лет... а ни фига, я ничего не знала. А потом ещё одна любовь, уже осознанная и осмысленная, с полной самоотдачей, жаль что ничего ни получилось, и то что от меня в моей жизни ничего не зависит, наверное окончательно подломило мою волю к мечтам, к стремлению, всё равно ведь ни фига ничего не выходит... И дальше полгода в попытках забыться, всеми возможными способами забыться, хоть ненадолго... и в этом мне помогало довольно- таки много вещей, много людей, но каждый из них помогал мне забываться по своему... кто как умел... но не у всех получалось. Когда я общалась с каким- либо парнем, не имеет особого значения с каким, я просто мстила за себя, наивную, маленькую девочку, у которой в жизни полный мрак... Я как-будто старшая сестра, которая мстит за младшую.... Чтобы страдал каждый, кто делал сестрёнке больно... Но пришёл момент, и я поняла что я своими действиями ничего ни добиваюсь, что всем плевать на мою ненависть, на мою обиду и на мою боль.... Что мщу я сама себе, но неизвестно за что. И теперь я надеюсь всё в прошлом, надеюсь, что я снова смогу забыть всё то, что происходило со мной, надеюсь, что я смогу начать всё сначала... просто надеюсь... и просто смогу... Я не буду больше мечтать. Я буду жить так, как должна жить любая девушка в моём возрасте, просто жить и не париться... Влюбляться и забывать, а в те тёмные рамки своей души я всегда смогу возвратиться, я знаю что в ненависти и мести мне всегда найдётся место, поэтому я ничего ни теряю... и мне не страшно... мне интересно, я будто открываю для себя что-то новое... ранее моей душе и моим чувствам неизвестное...

И ты, девочка, не бойся. Ты вырастешь… Станешь красивой, умной, смелой. Просто, когда вырастешь, вспомни меня и никому не позволяй тебя сломать. Вспомни мой пример, что мстить не выход. И прими себя такой, какая ты есть.

Парни у неё очевидно составляли основу всего. Но мстить не выход. И не вход же. Не свет. Она права.Права.

Я села за стол. В голове рождались воспоминания с похорон отца. Я не видела, но я слышала как мать склонилась над гробом, кричала "Ванечка, открой глазки" и "не оставляй нас", а все плакали. Слёзы… Воздух пах слезами и ладаном, и смертью. Тогда я подумала - а что, если я умру? Мама так же будет рыдать у гроба "открой глазки". А смысл, мама? Не могу я видеть, мама! Не могу!

С 8 лет ничего не видеть это тяжело. Но я справляюсь. И знаете что, не стоит ныть, что вас достала ваша работа или школа, что тошно жить и жить не хочется. Мы, калеки, живём, радуясь каждому дню, а вы, здоровые, сильные да молодые, с айфонами, айподами, да кто вы есть-то! Неблагодарные! А вы попробуйте жить когда жить-то осталось года 2 или 3, когда каждый день принимается как дар Божий, когда в зеркало смотришь и пустоту видишь, когда ты не помнишь какой цвет глаз у твоей мамы, когда ты не знаешь свой город дальше собственной комнаты. Когда государству плевать на таких как ты слепых, когда пенсия по инвалидности такая мизерная, что ни на что не хватает, когда ты, молодая, не имеешь будущего никакого, кроме как умереть. Но умирать-то не хочется нам, жить хотим. А вы все собираетесь умирать, недовольные. Собой вы недовольны!

-Мама! А почему всем плевать на нас?

А мама-то знает? Никто не знает! Так что я буду жить потому, что я жажду, а вы продолжайте вешаться, травиться, делайте аборты. Счастья вам, молодые и здоровые, пожилые и обеспеченные. Вы здоровы. И жить не хотите. Думайте… Думайте…

Мам, мама! А скажи мне, какой он, вечер!? - попросила я.

Мама начала рассказывать……

А что нового-то она расскажет? Как объяснить мне, слепой, что такое красочный мир? Как??? А никак… А знаете ли…"

И дальше я не слушала. Слишком тяжело было слушать ту историю, которая чем-то похожа на мою. И я встала к окну, к большому, светлому и тёплому. Затем мне стал слышен стук двери, такой отчётливый, будто дверь эта была прямо передо мной, но я продолжала стоять, так и не оглянулась. Лена уже закончила говорить, молчала. Говорил следующий. Я чувствовала себя полноценным человеком среди слепых, ведь у меня всё было, кроме красивого тела.

Кто-то подошёл ко мне, дотронулся до плеча, и я резко обернулась и увидела Кирилла.

-Привет, - улыбнулся он

-Привет, а ты чего здесь? - спросила я

-А я с братишкой пришёл. Он у меня в аварию как-то попал, вот и слепой. А молодой совсем. А ты какими судьбами? С кем?

-Да с соседкой. Она попросила сходить, точнее её мама. Сама работает много, вот и не успевает.

-Надо же, какая у тебя душа добрая, - улыбнулся мне мой собеседник, и едва ощутимо дотронулся до руки.

-Да обычная душа, с чего ты взял-то что добрая, - смутилась я.

-Добрая. И всё тут.

-А я думала что никогда больше тебя не увижу, - сменила я тему разговора.

-Это почему же? - удивлённо поднял брови Кирилл.

-Ну как почему, я же в шрамах вся. Страшно смотреть на меня наверное, - я опустила глаза.

-Ну что ты, какая разница есть шрамы или нет. Душу то тебе не порезали, ведь так? - с этими словами Кирилл взял меня за руку.

-Душу нет. Нет. Не порезали, - улыбнулась я.

-Интересно, долго тут ещё будет это всё? - внезапно заинтересовался Кирилл, не отпуская моей руки.

-Не знаю, я впервые тут, - буркнула я, не поднимая глаз.

-Эх, - вздохнул мой собеседник, - давай, пока что ли, в города поиграем.

-Ну, начинай, - согласилась я.

-Архангельск

-Киров, - вторила я

-Волгоград.

-Донецк.

-Киров, - вновь ответила я.

-Повторюшка, - улыбнулся Кирилл и быстро поцеловал меня в щёку.

-Хорошо, - смутилась я, - тогда Калининград.

-Ещё раз чмокнуть рад, - улыбнулся парень и второй раз поцеловал меня.

-Хм, - смутилась я, - ну тогда Комсомольск-на-Амуре.

-Платье очень по фигуре, - подмигнул мне Кирилл.

Я рассмеялась. Слишком забавно было наблюдать за всем этим. Очевидно, что я понравилась ему, но в голове вставал другой вопрос - почему? Странно, ну да ладно.

В этот момент Лену подвели ко мне, она улыбнулась, и слегка потянула меня за рукав.

-Насть, пойдём домой.

Затем привели и брата Кирилла. Как оказалось, его звали Лёшей.

-Ну, как ты, Лёх?-поинтересовался его брат.

-Да вроде в норме. Хорошо что через годочек так где-нибудь мне операцию сделают. И снова стану нормальным.

-А сейчас что, не нормальный что ли? - с огромнейшей долей презрения выдавила из себя Лена.

-Да нет. А твой голосок-то я узнал, - ухмыльнулся Лёша, - ты тоже не видишь. Совсем.

-Но это не значит что я ненормальная. Так?

-Не исключено, - сладко протянул слова брат Кирилла, - только у моей семьи есть деньги, и они меня вылечат. А для вас всё потеряно.

-Лёша!!! - крикнул Кирилл, - да как ты вообще смеешь!

-А чо такого-то. Мы богатые, они бедные. Закон подлости. У нас всё, у них ничего.

-Действительно!!! - вспылила я, - если вы богатые, то вам всё можно, да? А не пошли бы вы!!! Лен, пойдём.

Я взяла свою соседку за руку, заглянула в её лицо. Из глаз, будто бы покрытых полупрозрачной плёнкой, лились слёзы, и именно это заставило меня развернуться, подойти к Лёше и ударить его по лицу.

-Ты что делаешь, дура? - крикнул Кирилл.

-Да так, что бедным хочется, то мы и вытворяем, - с улыбкой ответила я на этот крик.

-Идиотка перерезанная! Он же слепой!

-А Лена-то что, зрячая? Она виновата, что видеть не может? Что в аварию попала её вина? Скоты вы! - как на духу выпалила я, развернулась и ушла.

Спустя полчаса мы сидели на кухне Лениного дома и пили чай.

-Насть, - вдруг заговорила она, - а ты в Бога веришь?

Я с шумом отхлебнула из чашки.

-Ну, верю наверное.

-А как ты думаешь, вот есть Ад и Рай?

-Есть. Если Бог есть, то и Ад есть, и Рай есть. Почему бы не быть, - задумчиво произнесла я.

-А тяжело в аду, Насть? - оживлённо спросила Лена.

-Говорят там жарко, и за язык подвешивают, и мучают, и на сковороде жарят, ну не знаю я что ещё.

-А я вот знаю. Там жажда мучает. А знаешь, чем там поят? Кровью. По капельке дают в год, и каплей этой не то чтобы жажду утолить, губ-то намочить нельзя. А в раю-то что? Думаешь, больше воды дают? Меньше. Половину капельки. Но не раз в день, а всем сразу. И все этой каплей напиваются. Вот и вся разница между раем и адом. В одной капле. Редкий раз тебе, жаждой зла страдающему, удаётся получить каплю крови, а получая ты хочешь больше. А в Раю те, кому каждый день по чуточке, по капельке, по половинке, но простой воды, ежедневно и на всех. А если ты не отдашь свою каплю всем, то она становиться тем ядом, который разрушает тебя изнутри. Живешь для себя - получаешь каплю крови. Живёшь ради себя - получаешь каплю яда. Ради других живёшь - получай для себя и для других по половине капли воды в день. Страшно не тем, кто кровь пьёт, а тем, у кого отрава.

-А как по мне, то страшно тем, у кого вода. Простая вода. И на всех, - произнесла я.

-Почему же? - удивилась Лена.

-Потому что ты вообще не пьёшь почти ничего. А вода это жизнь. Нет воды - нет жизни.

-А есть жизнь - нет воды. Такой вот парадокс, - грустно улыбнулась Лена.

-Хочешь сказать, ты пьёшь воду, и ты святая?

-Нет. Я пью кровь и я здорова.

-Не думаю. Ты не живешь, а размышляешь о жизни, - робко промолвила я.

Лена слегка нахмурилась:

-Ну я хотя бы знаю что я пью - кровь или воду. А ты вот знаешь что ты пьёшь?

-Знаю, - ответила я

-И что же?

-Отраву.

-Вкусно? - ехидно улыбнулась Лена.

-Божественно невыносимо, - улыбнулась я в ответ.

-Пей воду тогда.

-А не смогу я пить её, когда я хочу чтобы жизнь моя была ради меня одной. Я же этого достойна.

Лена рассмеялась. Я не понимала причины её смеха.

-Достойны всего, если верить рекламе, только красивые девушки. А мы так, простолюдины. Нет у нас ни красоты, ни богатства. Вообще ничего. А ты как хотела, чтобы как в сказке? Вот тебе и Золушка-перерезанка, и Незрячая красавица, и много так-то чего ещё. И прекрасные принцы есть. Только злые чары снимают деньги, а не поцелуи. Скажи мне, какой принц будет целовать Слепую красавицу? А Золушку со шрамами? Кому мы нужны-то.

Я задумалась:

-А Бог как же? Он же справедлив, он хочет, чтобы у всех всё было хорошо.

-Ага, тут не тебе судить,что Бог хочет, это ему одному и известно. Насть, слышала поговорку о том, что человеку дается ровно столько, сколько он сможет вынести?

-Ну да, слышала, - ответила я.

-Ну так вот в чём суть то,- улыбнулась Лена, - ты выносишь свои трудности? Выносишь… И я свои выношу. Логично? Логично.

-Нет тут логичного, - с шумом допила я чай, и вышла из комнаты.

-А любовь то как же? - донёсся мне вслед голос Лены.

Я прислонилась лбом к стене. Обои в стиле "я в деревне отдыхаю, я у бабушки в дому" нагнетали на меня чувство какой-то моральной ущемлённости, и даже страха. Хотя чего мне вдруг бояться? Может быть того, что нищета это прошлое, настоящее и будущее таких как мы? Или того, что у нас детей не будет никогда, дабы ни один нормальный представитель сильного пола на нас не посмотрит. Какому нормальному парню нужна жена, у которой, прошу прощения за выражения, не тело, а нарезной батон. Вот представьте себе такую картину - приходит муж с работы домой, а ты сидишь, как тепличное растение, у окошечка, солнечным светом питаешься, а муж-то не ты, муж на заводе пашет и хочет набить пузо борщом, спросит вот он такой: "Жена!!! А где борщ? Борща мне!" А ты ему: "Я вот сегодня таблетками питалась, и ты выпей, держи горсть, любимый!" А так оно и будет. Наверное. А может и не так.

-А любовь это так, фигня. На загладочку , чтоб жизнь мёдом не казалась. Вот представь, Ленок, есть у тебя любовь такая прям большая, а в итоге он тебя предаёт, меняет на молоденькую, или на здоровенькую. Мужику всё равно, а тебе-то что от этой любви? Боль одна, - улыбнулась я, но с какой-то неохотой. Вспомнила свою любовь. Ту, которая до шрамов была. И картина такая перед глазами странная всплывала. Вроде бы вечер, и идёт он, мой любимый, с букетом роз, а они такие белоснежные, такие душистые. А я смотрю на эти цветы и плачу, он мне слёзы утирает, а я плачу.

И потом уже меня резали. В больницу он ко мне так и не пришёл, я умирала одна, а когда пришла домой, то розы стояли в вазе, но уже увядшие. И вода, которая некогда наполняла сосуд для них, стала всего лишь зловонной жижей. Розы выкинула, воду слила, комнату проветрила, этого парня больше не видела.

-Настя, а вот ты говоришь, что любовь это мучение? А как же тогда люди, которые всю жизнь вместе живут, и счастливы? Им любовь мучений не приносит, - спросила Лена.

-Ну это уже не любовь если она без мучений, - критичным голосом ответила я, - это уже нечто большее. Я даже не знаю как его назвать-то.

-А я кажется знаю, - улыбнулась Лена.

-Ну и как же? - поинтересовалась я.

-Личное счастье. Или судьба.

-Судьба... ,- протяжно вымолвила я с трудом, через силу, будто бы давясь этим словом, вспоминая Кирилла, - ладно, Ленок, потопала я.

-Заходи на чай с философией, - задорно крикнула мне в лицо соседка.

Шли годы. Длинные и тяжёлые. Морозные зимы сменялись тёплым летом, золотая осень весной, и всё было вполне обычно. Я шла домой, постаревшая, раздобревшая, но шрамы как были ,так и остались. Мне уже 28 лет, и жизнь прошла мимо. Кошка умерла, новую заводить как-то что-то там внутри не позволяет. С Кириллом я виделась лишь пару лет назад, и то будучи не особо трезвой. Он заходил перед отъездом, попрощаться, и теперь дочка растёт без отца. Она и не знает о том что у неё есть папа. А сейчас она лежит в коляске, улыбается всем, и все говорят , что она похожа на меня. Лена, кстати, часто заходит в гости, спрашивает меня, что да как, ведь она сама скоро станет мамой. И она видит. Зрение пришло к ней 2 с половиной года назад, когда Лёша на деньги родителей сделал ей операцию, они счастливы, ждут двойню. А о Кирилле даже сам Лёшка ни сном ни духом, прости Господи. Казалось бы, все всем счастливы и всем довольны, но призраки прошлого, костлявые и бездушные, преследуют меня день ото дня. Я узнала, кто меня тогда резал и за что. Обколотые парнишки, которым было всё равно что вытворять, лишь бы творить. Я пришла к одному из них в дом, когда уже была беременна. Купила ему наркоты для знакомства, и пошла.

Его звали Мишей. Он сидел с полувыцвевшими глазами, губы дёргались, зубы стучали, одежда пахла смрадно. Меня хозяин дома сразу узнал:

-А, пришла всё таки, моя принцесса, - губы искривились в улыбке, - а зачем пришла? Узнать как мы тебя резали, кромсали, чик-чик-чик, ширк–чик- ширк, да? Хых, мой дорогой принцессочка, а не помню я ничего. Помню как я тебе нож в ляжку вонзил, и сантиметров 20 мееееееееедленно так резал, моя родная. А кто ты сейчас, детка?

Я вспылила:

-А кто ты? Живёшь, вгрызаешься за что то, глотку дерёшь, ноги в кровь избиваешь, синяки под одеждой прячешь, а для кого? Чтобы душу успокоить? Болью успокаиваешь? Наркотой? Сигаретами? Водкой? Губишь ты её, а не успокаиваешь! Не понимаешь ты, что ты делаешь! Не понимаешь! Губишь всё, что имел! Не веришь, не ценишь! А, ну и чёрт с тобой! - махнула рукой я, направилась к выходу. Он резко схватил меня за руку, развернул лицом к себе, вырвал сумку, высыпал содержимое на пол. Наклонился. Поднял пакет с белым порошком, вложил мне в руку, засмеялся.

-Все вы умеете себя за святых выдавать. А меня не надо в могилу сводить. Я смогу сам себя контролировать. А пакетик-то ты другому отдай. Без тебя смогу. Правда смогу... Хотя и ломает. Иди а ты с миром, моя сладкая.

И я ушла. К дочери, а к кому же? Простила всех за всё. В дверях меня догнал Миша.

-А Кирюшенька-то твой был там, тоже резал.

Я улыбнулась в ответ. Сейчас это уже не имело значения.