Дельтанум 3-13

Почему именно кошки с собаками? Потому что, согласно людской теории, соотношение между этими двумя животными можно сравнить с соотношением чёрного и белого цвета. Их природа противоположна, их вражда схожа с борьбой болезни и лейкоцитов. Хоть я и учёный, но позволю себе довериться людям. И это будет правильно (хоть я в этом и не уверен).

К. Л. Вилкин

Профессор Вилкин, неряшливый и на немалую долю странный и неоднозначный в своих решениях человек, как и все нормальные гении, всю субботу пробыл в своей лаборатории, перебегая в мокром поту от одного нуждающегося в починке прибора к другому. И к этому, вроде как, все те люди, кто был с ним знаком, неважно, насколько близко, давно уже привыкли и не задавались вопросами, по какой причине профессор всё время игнорирует приглашения зайти на чай или не отвечает на телефонные звонки. Ответ на это может быть только один: он заперся в своём подвале и снова взялся за свои «игрушки», причём подход у него всегда весьма серьёзный. Чуть где-то шурупчик не так прикрутит, сразу вся работа пропадает даром. И когда это происходит, огромную лабораторию пронзает громкий крик озлобившегося на весь мир Вилкина, в гневе долбящего кулаком по столу. Уж если умение у него есть, дай бог каждому, то терпения абсолютно никакого, и очень часто это приводит к роковому исходу дела. К примеру, не успев закончить изобретение к намеченному сроку, он бросает его на полпути и приступает к следующему. У него даже существует собственный распорядок на всю неделю. На каждый будний день он планирует взяться за несколько различных приборов и устройств, а вот в выходные дни наконец-то за них берётся. Из этого можно смело высказать тот факт, что практически вся работа у профессора Вилкина выпадает на те дни, когда следовало бы забыть обо всех делах и вспомнить про давно приглашающих тебя в гости друзей.

Не то, чтобы слишком давно я был знаком с профессором, однако могу смело утверждать, что ни к кому другому большего доверия он никогда не испытывал, и вряд ли когда-нибудь будет. Возможно, я слегка преувеличиваю, но, если судить разумно, то далеко не всякий человек может время от времени обнаруживать в своей сумке странные мелкие предметы с прикреплёнными к ним надписями, например: «Нажми красную кнопку и поднеси прибор к раскрытому рту», или «Выпей пару таблеток из пузырька и через пару дней расскажи о результатах». Как подопытный кролик, честное слово! Однако я всегда на это смотрю с оптимизмом и вовсе не обижаюсь на такое отношение, в котором, собственно, ничего плохого и нет. Наоборот, порой бывает очень интересно узнать, что произойдёт, если засунуть в ухо светящийся зелёным светом крошечный чип.

Жизнь, наполненная духом изобретений и ещё кучей разных земных забот, к которым я давно привык, приняла довольно странный оборот, после моего последнего визита в лабораторию профессора Вилкина. Неожиданно и для себя, и для меня, этот чудак увлёкся экспериментами на кошках.

Можно лишь гадать, по какой причине именно эти животные привлекли внимание моего доброго друга. Сам же он на всякий связанный с этим вопрос отвечал, дескать, уровень интеллекта и развития кошек как раз то, что ему требуется. И до самого конца было совершенно непонятно, к чему он всё это время готовился. Прояснилось это лишь тогда, когда сам же профессор пожелал в кое то веке открыть первой попавшейся живой душе тайну своих экспериментов. И своей целью он вновь выбрал меня – парня, который, потеряв голову, кинется навстречу любым неожиданностям и странностям, требующим толкового объяснения.

Зная это более чем наверняка, в этот самый субботний вечер он набрал на телефоне привычный для себя номер, принадлежавший мне, и я услышал взволнованный, дрожащий голос, исходящий с другого конца трубки:

- В общем… сегодня я весь день не видел солнечного света, потому как работал над новым проектом, - профессор сразу начал с главного, даже не пожелав поприветствовать собеседника в моём лице.

- Вы определённо слишком уж увлеклись экспериментами, ведь на улице весь день дождь и сырость, и никакого солнца - усмехнулся я, но профессор моих слов будто бы даже не заметил, а может быть, просто проигнорировал.

- Слушай, у меня тут, можно сказать, научная сенсация! Прошу тебя придти ко мне, как только у тебя появится время. Вряд ли я могу кому-то ещё довериться, кроме тебя.

Сказав это, он бросил трубку, оставив мне приличную порцию лести, а также кучу вопросов на размышление. Впрочем, как это и было всегда. Однако пренебречь просьбой этого человека я не посмел, и к чёрту бы послать все мои накопившиеся к вечеру дела. Хватит с меня на сегодня, утомился!

***

Что может быть прекраснее времяпровождения субботнего вечера в компании гения в научной области? Правильно, ничего более завораживающего и привлекательного человечеству до сих пор неизвестно. Но далеко не все, как ни грустно признавать, способны отыскать в этом хоть малейшую долю удовольствия. Моё счастье, что всей своей сущностью я отношусь к тому ничтожному проценту людей, иначе профессору Вилкину пришлось бы искать другого болвана, безвозвратно следующего каждой безумной инструкции и реагирующего на все просьбы. Я бы даже сказал, на все указания, потому как фразу, в которой отсутствует какая-либо доля вежливости, вряд ли можно назвать просьбой.

Выйдя из дома, я принципиально решил пойти к подвалу, за которым скрывается великолепнейшая лаборатория, другим маршрутом, требующим чуть больше времени для ходьбы. А ведь обычно я никогда им не пользуюсь и всегда выбираю более прямую дорогу. Прохожу несколько десятков кварталов, пару раз сворачиваю то направо, то налево, миную ещё несколько высотных домов и попадаю прямиком на нужную улицу. Сам Вилкин довольно часто твердит мне, что для тренировки мозга следует постоянно выбирать противоположные пути, ведущие к одной цели. Он, конечно, в этой области больше, чем просто эксперт, но этот новый маршрут просто выводил меня из себя, ведь никогда раньше я по нему не ходил. Заблудился, можно сказать, в трёх зданиях! Но, к счастью, ненадолго. Слегка запутавшись в разветвляющихся улицах, я всё-таки отыскал тот самый подвал, который и был мне нужен. Отперев его доверенным мне профессором ключом, я быстро забежал внутрь, крепко захлопнув за собой стальную дверь.

Лаборатория в очередной раз готовилась принять самого званого гостя.

***

Огромное пространство, создаваемое за счёт высоченных белых потолков, зеркальный пол, отражающий в себе всё происходящее в пределах стен, открывающих путь свежему воздуху. Ярчайший свет, исходящий от различных источников, многочисленные включенные и выключенные приборы и предметы мощного современного оборудования. Всё это было лишь малой частью лаборатории профессора Вилкина, как всегда заворожившей меня всей своей величественностью и великолепием. Описывать это чудо, требовавшее не один год тщательного труда и значительного процента финансов, можно очень и очень долго.

Я осмотрелся в главном холле, перебегая глазами с одного прибора на другой, и ждал, что Вилкин вот-вот вылезет из-под какой-нибудь коробки или ещё чего глупее. Но совершенно очевидно, что никого, кроме меня, томящегося в ожиданиях, в этой части лаборатории не было. Впрочем, я был не совсем прав.

Из дальнего угла зала до меня доносились какие-то невнятные звуки и шорохи. Через пару секунд мои глаза уловили там движение. И стоило мне на мгновение отвести взгляд в сторону, как подозрительный объект, расталкивая многочисленные коробки, пулей вылетел мне на обозрение. Эта была небольшая бело-рыжая кошка, по поведению которой можно было предположить, будто ею движет какая-то угрожающая погоня. Она в панике металась туда-сюда, то и дело сбивая пустые пластиковые упаковки. Как оказалось, своими предположениями я попал в самый центр самой маленькой точки на свете. Едва эта мысль промелькнула в моей голове, как предо мною тут же предстал профессор Вилкин собственной персоной. И не просто предстал, а пробежал на сумасшедшей скорости с дикими криками и воплями, пытаясь удержать поводок, заключенный вокруг шеи здоровенного мохнатого существа. Эта была овчарка, громко лающая грубейшим собачьим басом на преследуемую крохотную бедняжку, не знающую, куда дальше деваться. Вышло так, что кошка подбежала прямо ко мне и быстро нашла убежище, прыгнув в мои объятия, а сам Вилкин, который больше не был в состоянии противостоять устрашающей псине, рухнул на груду коробок, смягчивших его падение. Однако, даже свалившись с ног, он изо всех сил пытался удержать «взбесившийся» поводок.

- А ну, лежать, животное! – крикнул профессор настолько громко, насколько могли позволить его голосовые связки.

К счастью, это подействовало. Я уже успел от страха врасти ногами в пол, всё ещё прижимая к груди пушистый бело-рыжий клубок. А собака-то неслась прямо на меня! И пусть она не соизволила лечь, как велел профессор, всё же она остановилась и, развернувшись, медленно зашагала к той самой куче коробок, в которую плюхнулся Вилкин, спешащий скорее подняться на ноги.

- Вот, значит, чем вы здесь занимаетесь! – шокировано обратился я к виновнику произошедшего. – У вас тут игры в кошки-собачки, как я погляжу.

- Такого я представить себе не мог, - отдышавшись, ответил Вилкин. – Жаль, что этот инцидент коснулся и тебя, но всё же очень хорошо, что ты пришёл.

Он быстро привязал поводок к одной из ножек стола, располагающегося в зале, погрозив чувствующей вину собаке пальцем. Та сразу же замолкла.

- Ну, так что же вы хотели мне показать? – поинтересовался я. – Надеюсь, у вас есть что-то получше, чем агрессивные мохнатые четвероногие.

- Хм…да. Возможно. Пойдём со мной, - Вилкин развернулся и зашагал вперёд по направлению к следующей комнате, пиная пустые коробки и упаковки, преграждающие дорогу, а я послушно поплёлся за ним.

Зайдя в комнату, единственным освещением которой была огромная прикрученная к потолку синяя лампа, я увидел ещё больше всяких мудрёно устроенных штуковин, подключённых к многочисленным проводам, то и дело искрящимся слегка пугающей вспышкой. Это была та самая комната, в которой профессор хранил технические изобретения, находящиеся в процессе доработки. Ни малейшей доли странности в этом не присутствовало, потому как мне, к примеру, давно известно, что Вилкин довольно разносторонний учёный и пытается охватить как можно больше областей, требующих новых изобретений. Проблема состояла в том, что очень часто он приступает к новой работе, так и не закончив старую, и в конечном итоге не завершает ни одной. Поэтому лично для меня было очень сомнительно, что он продемонстрирует сейчас что-то действительно стоящее, а главное – доведённое до конца.

Как будто поймав на слух мою мысль, профессор резко остановился, посмотрел на меня и принялся шарить в карманах в поисках ключей, предназначенных для открывания различных сейфов и прочих замков, встречающихся в каждой комнате лаборатории.

- А где эта…ах, да, - он совсем забыл про кошку, всё ещё греющуюся у меня на руках, однако тут же остановил на ней взгляд и исправил собственную глупость. Похоже, он даже не заметил, что это крохотное чудесное создание едва успело спастись от набега страшной псины. – Можешь уже отпустить её, тем более, я не уверен, что ей там комфортно.

Он однозначно был неправ. Кошке-то как раз было вполне уютно. По крайней мере, я не замечал, чтобы она сильно ворочалась или пыталась хоть как-то высвободиться. Но пришлось мне спустить её на пол, по которому она лёгкими шажками прошла обратно в главный холл, где и осталась, найдя укромное местечко.

- Надо бы уже обо всём тебе поведать, - спохватился профессор, отпирая располагающийся в дальней стене сейф с прочной стальной дверцей.

Несмотря но то, что по объёму занимаемого пространства сейф был достаточно просторным, и туда могло бы вместится великое множество различных вещей, нуждающихся в серьёзном хранении, внутри лежал лишь один крохотный прозрачный пузырёк с налитой в него жидкостью фиолетового оттенка и прикреплённой небольшой биркой с надписью: «Дельтанум 3-13».

***

Профессор протянул дрожащую правую руку к пузырьку и с хитрой ухмылкой упёрся взглядом в мои глаза, ни куда не отводя свои собственные. Таким образом, между нами возникло неловкое пятисекундное молчание, нарушить которое должен был кто-то из нас двоих. Это решил сделать я. Но едва мой рот успел распахнуться с целью озвучивания дельной мысли, профессор тут же перебил меня, предвещая заготавливаемый вопрос и уже подготовив на него толковый ответ:

- Это вещество называется «Дельтанум». Думаю, состав тебе рассказывать бесполезно, поскольку здесь непосредственно важна сама суть. Видишь ли, однажды я просто бродил по городу, наслаждаясь прекрасным воздухом и разминая ноги, но тот день нёс в себе гораздо больше смысла, чем я мог вообразить. Наверняка ты давно знаешь про затею нашего никчёмного правительства отгрохать в центре города новую часовую башню, дабы показать всю нашу гордость и красоту. Так вот, в тот день я как раз проходил мимо того места, где и собираются возводить это чудо. И неожиданно в моей голове промелькнула мысль о том, как будет выглядеть эта самая будущая башня глазами кого-то другого. Особенно меня заинтересовала идея того, как бы на эту башню посмотрели представители животного класса. Именно из этих оборванных и ничтожных предпосылок вытекла моя окончательная идея. «Дельтанум» - это вещество, впитывающее в себя основные составляющие мозга, и способное хранить их до тех пор, пока молекулы вещества не испытают определённого воздействия. Большая часть инстинктивного аппарата, привычек и прочих черт, свойственных определённому существу уходят в «Дельтанум», который надёжно хранит их в себе. А это, мой друг, даёт возможность переселять составляющие мозга не только в само вещество, но даже другое тело, - профессор сделал небольшую паузу, глянув на меня искрящимися глазами, агитирующими на какие-то действия. В этом пронзительном взгляде можно было прочитать, что Вилкин ожидал от меня, по меньшей мере, сильного удивления, если не сказать, шока. Однако в последней сказанной профессором фразе я не разобрал практически ничего такого, из-за чего следовало бы расширить зрачки глаз, или же раскрыть рот, говоря, дескать, да вы что, не может быть!

Мой учёный добрый друг даже выразил в своих глазах лёгкую обиду, вызванную подобной реакцией. А точнее, её отсутствием. Подумав о том, что уровень моего мышления пока не достиг нужной для полного понимания дел ступени, профессор продолжил разъяснять то, в смысл чего я пока проникнуть не мог:

- Скажем так. Изобретённое мной вещество даёт возможность обмена составными частями между одним определённым мозгом и другим, значительно отличающимся от первого. Это и есть окончательная идея, вытекшая из моих рассуждений. Я нашёл способ производить весьма серьёзный обмен, влияющий на многие особенности организма. Объясню всё наглядно.

Он повёл меня в следующую комнату, которая была значительно меньше всех предыдущих. Я бы назвал её даже кладовкой, в которой хранились некоторые из необходимых реактивов.

Внезапно я почувствовал, как об мою ногу кто-то усердно трётся. И не просто трётся, а по-настоящему царапается. Я даже вскрикнул от неожиданной лёгкой боли, мгновенно переведя взгляд на пол, где, по моему скромному мнению, и располагался тот зловещий источник болезненных ощущений. Это была ещё одна кошка, окрас которой сводился к тёмно серому, за исключением крохотного белого пятнышка, равномерно охватывающего мокрый кошачий нос. И именно эта зараза и выпустила свои остренькие когти, направив их на мою левую ногу. Кошка явно не относилась к числу тех четвероногих питомцев, которые, полностью сохраняя внутреннее и внешнее спокойствие, усидчиво располагаются в отведённом им хозяином месте. Она направляла на короткие перебеги из одного места в другое всю заложенную в неё энергию, не жалея ни сил, ни дыхания. Как будто в её тело разом впились сотни кусачих москитов.

- Милая кошечка, - преувеличенно выразил я своё мнение по поводу этого чересчур энергичного животного.

- Её энергетика, это как раз то, что мне и было нужно, - удовлетворённо вздохнул профессор. – И, если ты заметил, то бело-рыжая кошка, которую ты спас от неминуемой трёпки с овчаркой, на редкость спокойное и смирное создание. А вместе эти две кошки дают ИДЕАЛЬНОЕ сочетание противоположностей, как бы парадоксально это не звучало. Говоря простым языком, при помощи «Дельтанума» я произвёл обмен составных частей мозга между этими двумя кошками, и каждая из них, по сути, обрела новое тело. Тихая и смиренная превратилась в буйную и энергичную, а та – наоборот. Вот такие вот, друг мой, дела. Когда обмен был осуществлён, реакция последовала незамедлительно. Серая кошка медленно подошла к большому зеркалу, и долгое время просто сидела перед ним, любуясь своим новым телом. А вот белая тут же вихрем понеслась «крушить» лабораторию, случайно поцарапав на бегу ту самую здоровенную собаку, которую я купил позавчера. Псина, которую я пытался удержать за поводок, озлобившись, погналась за удирающей во все ноги кошкой. Но это ты видел своими глазами.

- И чуть не превратился в жертву, - усмехнулся я.

- Да, да, - подтвердил профессор, спеша продолжить развивать туман над своим рассказом. – Но, бьюсь об заклад, что ты ничего и не заподозрил, когда кошка прыгнула к тебе на руки. А в тот момент как раз и произошло то самое воздействие на «Дельтанум», о котором я уже успел упомянуть. В конечном счёте, оставшиеся инстинкты, привычки и характерные черты в мозгу каждой кошки стали преобладать над «Дельтанумом», полностью вытеснив его из организма. И всё вернулось на свои места.

- Так вот, почему эта кошка так быстро утихомирилась! – внезапно осенило меня, и я, наконец осознал всю прелесть изобретённого профессором вещества.

- Именно, - обрадовано подмигнул Вилкин. – Кошки вновь оказались каждая в своём теле. Действие вещества было закончено.

- Получается, до спасительного прыжка в мои руки по лаборатории носилась бешеная серая кошка в облике бело-рыжей тихони?

- Ты всё уяснил, молодец. Был бы я твоим преподавателем, не задумываясь, поставил бы тебе «Отлично».

- А что означают цифры 3 и 13 в названии вещества? – решил вдруг спросить я, вспомнив о написанных на бирке двух числах.

- Э…да ничего такого особенного они означать не могут, - отозвался профессор, поглядывая на ту самую бирку и пытаясь лично понять, ради чего им было отведено там место. – После того, как я придумал состав «Дельтанума», скорее всего образы этих цифр появились у меня перед глазами во время сна. Хотя может быть ещё куча различных теорий. Также возможно, что мне было научное видение будущих событий, судьба которых непосредственным образом связана с этими двумя цифрами. В общем, я никак не припоминаю причину их происхождения, однако, раз уж я внёс их в название, то оттуда им уже никуда не деться. Но, как бы там ни было, «Дельтанум 3-13» на данный момент является моим главным изобретением. И я хочу, чтобы сегодняшний новый эксперимент проходил под наблюдением человека, которому я могу довериться.

- Очень это ценю, - поблагодарил я Вилкина за эдакую лесть, не пренебрегая лёгкой улыбкой для большей достоверности.

***

Что ещё мне предстояло увидеть в этой лаборатории за сегодняшний день? И так уже он стал для меня одним из самых невероятных за те небольшие годы, что земля носит меня на себе. И вовсе не потому, что я имел честь узнать о появившемся способе «пересаживать» животных из одного тела в другое и обратно. Ведь сегодня для меня открылись те стороны моей жизни, о которых я предпочитал не знать или же просто забыть, зная, что они существуют. Этот день даже можно назвать ступенью перемен. Именно сегодня я первый раз в жизни решил сменить привычный маршрут на другой. Сегодня я осознал, что моим мозгом постепенно овладевают мысли, рассчитанные на то, чтобы как раз таки серьёзно вдумываться в суть различных научных рассуждений, слегка похожих на вполне здравый бред. То есть, я уже не считаю поступки профессора Вилкина, вроде подсовывания в мою сумку каких-то непонятных миниатюрных агрегатов, глупыми и дающими повод просто лишний раз улыбнуться при виде надписей с очередными указаниями. Нет. Всё куда серьёзней. Это начало завлекать меня всё больше и больше. И новый эксперимент профессора должен был стать тому подтверждением.

После того, как я поглубже вник в суть прихода в лабораторию в этот субботний вечер, Вилкин попросил меня помочь ему в подготовке к проведению эксперимента. Вместе мы освободили комнату перед кладовкой от лишних приборов, по словам профессора, не имеющих предназначения, и прочего мусора, как можно было назвать, к примеру, отвалившиеся кнопки от клавиатуры старого компьютера. Когда свободного место стало столько, что можно было водить хороводы, из кладовки в центр комнаты общими усилиями мы выкатили с трудом сдвигаемую тележку сравнительно небольших размеров, которая и играла одну из основных ролей в затеянном нами спектакле. Как оказалось, это была раскладываемая двухместная кровать – единственное творение профессора Вилкина, работающее без какого-либо технического или же химического вмешательства. Однако с его размерами он слегка просчитался. Кровать явно предназначалась не для верзил, подобных мне, а скорее для карликов, мир вокруг которых всегда приобретает иную атмосферу. Но и это было не так.

- Эта кровать для животных, - пояснил профессор.

Помимо всего, две койки легко можно было отделить друг от друга и отодвинуть на желаемое расстояние посредством применения силы относительно небольшого рычага. Так мы и сделали, потому как было просто необходимо, чтобы между койками осталось какое-то расстояние. Затем, в это самое свободное место, я пододвинул небольшой деревянный стол, который с поразительной точностью вместился в это крохотное пространство. На него же был поставлен незамеченный мною ранее прибор, подключённый к одной из огромного множества розеток и занявший ровно половину всего стола. Эта была обыкновенная железная коробка с двумя одинаковыми кнопками и располагающейся между ними глубокой круглой выемкой, заткнутой пробкой. И хотя я пока не очень понимал, для чего эта штуковина предназначалась, но всё равно продолжал выполнять указания профессора. Внутри коробки располагались две катушки с намотанными на них белыми проводами, которые мы вытянули наружу, а их концы положили на обе кровати по одному на каждую.

- Ну, теперь осталось только одно, - с хитрой ухмылкой произнёс Вилкин, которому уже не терпелось приступить к начатому делу.

На минуту он удалился из комнаты, после чего тут же вернулся, ведя за собой ту самую здоровенную овчарку, громившую всё на своём пути с целью отмщения мерзкой серой котяре за нанесённую царапину.

Не то чтобы я опешил при виде собаки, но вынужден признать, что был не восторге от её присутствия. Как вышло, напрасно.

- И что вы собираетесь делать? – спросил я, покосившись на острые, как бритва, зубы, торчащие изо рта пса.

- А разве я не сказал? – спохватился профессор, скорчив недоумённую гримасу. – Ладно, погоди, сейчас всё увидишь.

Он извлёк из кармана брюк маленькую полупрозрачную банку, на дне которой, потряхиваясь от резких движений руки профессора, лежали какие-то белые таблетки. Он достал только две из них и одну положил на стол, а другую скормил собаке, послушно (как ни странно) опустившейся на задние лапы возле стола.

Едва только я хотел задать вопрос, касающийся этих самых таблеток, как мгновенно мои глаза передали мозгу образ овчарки, стремительно ложащейся на пол и закрывающей глаза. Таблетки являлись ничем иным, как снотворным, достаточно, скажу я вам, сильнодействующим.

- Восемь целых и три десятых секунд! – восторженно воскликнул профессор, уставившись на свои наручные часы. – С момента проглатывания прошло ровно восемь целых и три десятых. Секунда в секунду!

- Чему именно вы радуетесь? – развеял я туман радости профессора своим вопросом.

- Как чему? Снотворное действует лучшим образом, каждый раз затрачивая абсолютно одинаковое время. В моём первом эксперименте понадобилось восемь целых и три десятых секунд, чтобы усыпить животных, ровно, как и сейчас! Это самое сильное снотворное, что я когда-либо использовал!

В меру выразив своё восхищение мгновенным действием усыпляющего средства, Вилкин приступил к следующему шагу. А именно, он взял со стола вторую таблетку и запустил её в дальний угол комнаты, где тут же раздались звуки шуршания и слегка грубоватого мяуканья. Вновь отсчитав на часах то же самое время, что и до этого, профессор ринулся туда, куда таблетка приземлилась, а спустя несколько мгновений, вернулся с серой кошкой на руках, сладко дремлющей в его объятиях.

- Жаль, что помимо этого, других способов её утихомирить практически нет, - огорчённо вздохнул профессор.

Затем он аккуратно положил кошку на вторую койку, так и тонущую в желании примостить на себе какое-нибудь тельце. А на той, что была ближе ко мне, примостилась в разы превосходящая серое крохотное создание огромная овчарка.

Мои скромные догадки по поводу сути назревающего эксперимента всё больше сводились к единственной верной мысли.

Профессор принялся выполнять последние штрихи весьма необычного рисунка. Два белых провода, вытянутых из железной коробки, уже были аккуратным и безболезненным способом подсоединены к вискам двух животных, лежащих напротив друг друга. Из открытого сейфа он снова достал пузырёк, вещество в котором теперь было принято называть «Дельтанум», отложенный в исходное место на время разъяснений Вилкина. Он подошёл к железному прибору, вынул пробку, закрывающую выемку. Затем вылил туда всё содержимое пузырька, вновь заткнул пробкой и нажал одну из идентичных друг другу кнопок, обозначающую «Запуск».

- Ты ведь уже понял, что я хочу сделать? - с хитрой интонацией в голосе обратился Вилкин ко мне.

Я кивнул головой, потому как действительно знал, что сейчас произойдёт.

***

Спустя некоторое время, что мы оба провели возле спящих животных, сидя в утомительных ожиданиях, действие снотворного подходило к концу. Ровным счётом, как и действие «Дельтанума 3-13».

Моим разумом уже окончательно и бесповоротно овладели размышления на темы «Пересадки из тела в тело», как назвал свой эксперимент сам профессор. Я ведь и вправду ни о чём другом в данный момент думать не мог. Да и в последующие несколько месяцев, наверное, тоже, что произошло после перехода деятельности Вилкина к другой стадии.

Но ещё не была завершена прежняя. Всё близилось к концу.

Какого проснуться после принуждённого сна в абсолютно другом теле? Если бы я умел общаться с животными, то немедленно узнал бы ответ на этот вопрос.

Первой открыла глаза собака. Вернее, серая неусидчивая кошка, оказавшаяся в плену огромного собачьего тела. Профессор, как только это заметил, тут же оттащил белый провод, слегка воткнутый на несколько миллиметров в висок бедного животного. Затем ту же процедуру проделал и с «фальшивым» виском овчарки, попавшей в заточение крохотного тельца, ещё совсем недавно принадлежавшего кошке. Реакция на обмен огромнейшего значения последовала незамедлительно.

Пронзая всю комнату громким и непривычным для себя паническим лаем, кошка мигом спрыгнула с койки и ещё быстрее прежнего стала носиться от стены к стене, пытаясь навесить самой себе тумаков крепкими собачьими лапами и высвободиться из этого ужасающего тела. Она ещё не до конца осознавала, кем являлась в наших глазах. Мы, затаив дыхание, молча наблюдали за её непредсказуемыми действиями, то и дело отпрыгивая в сторону, дабы не быть сбитыми с ног. Зрачки в глазах псины значительно расширились, кошачьи инстинкты быстро развивались в новом теле. Она творила просто невероятные вещи, применяя сумасшедшую скорость. Пытаясь замурлыкать, кошка скулила, а вместо привычного «Мяу» раздавалось грубое «Гав»! В конце концов, она подбежала к большому слегка испачканному по краям зеркалу, расположенному на полу и упирающемуся в стену. На мгновенье собака замерла, после чего всеми усилиями пыталась пробить собственное отражение, не понимая, куда делось её излюбленное белое пятнышко вокруг мокрого розового носа. Она долбила стекло могучими лапами изо всех заложенных внутри неё сил, ни на секунду не отворачиваясь в сторону.

- Кошка остановилась возле зеркала, борясь со своим собачьим отражением, - вслух продиктовал сам себе профессор, записывая все действия животного в свой блокнот в графу наблюдений. – Вернёмся ко второму подопытному.

Я последний раз глянул на овчарку, которая, отчаявшись, просто легла перед зеркалом и, не затихая ни на секунду, стала лаять сама на себя. Я даже представить не мог, что в тот момент творилось внутри неё за всей этой шерстью и устрашающей зубастой мордой.

Тем временем мы подошли ко второй койке, на которой лежал не менее интересный экземпляр собаки внутри серой кошки. На всё происходящее она реагировала не столь бурно, как истинный хозяин её нового тела. Собака поднялась на койке и резко бросала взгляд то вверх на потолок, то на пол, то снова на нас с Вилкиным. Она бегала вокруг себя, догоняя свой собственный хвост, не понимая, почему он вдруг стал таким коротким. Также неоднократно серая кошка делала странные движения пастью, пытаясь изо всех сил гавкнуть как следует, но ничего подобного у неё не выходило. После того, как неожиданно для самой себя собака тихо издала характерный кошачий «Мяу», испугавшись, она резко спрыгнула на пол и стала совершать короткие перебеги, вглядываясь в каждую мелочь и не понимая, по какой причине мир вокруг ней перетерпел такие сокрушительные изменения.

Профессор быстро записал увиденное в блокнот. Эксперимент находился на стадии завершения, потому как вскоре характерные черты мозга каждого животного должны были вытеснить безотказно действующий «Дельтанум» из организмов обоих и вернуть в прежние тела.

- Я так понимаю, всё прошло успешно? – спросил я, наконец оторвав взгляд от кошки и попытавшись не замечать лай лежащей перед зеркалом собаки.

- Успешно всё пройдёт тогда, когда оба животного осознают, что являются самими собой, - серьёзным голосом ответил Вилкин.

Он продолжил делать записи в блокноте, стараясь не упускать ни одной мелочи.

- И когда «Дельтанум» перестанет действовать? – очередным вопросом прервал я вдохновенный диалог профессора с маленькой книжечкой.

От моего собеседника не поступило никакого ответа. Вместо этого он предпочёл громко заорать на всю комнату, отбрасывая в сторону и блокнот, и, можно сказать, меня тоже, и быстро кинуться куда-то вперёд, непонятно зачем. Я обернулся и увидел ужасающую картину, на сумасшедшей скорости пробежавшую перед моими глазами.

По неосторожности кошки, случайно зацепившей несколько проводов, один из железных приборов, достигающий больше двух метров в высоту, со скрипом и треском рухнул на пол прямо по направлению к бедному серому созданию. А буквально за секунду до этого крушения, в поле моего зрения попала несущаяся во весь опор собака, нырнувшая прямо под упавший железный прибор. Вилкин, потерявший голову, принялся окрикивать обоих животных.

- Дельта, Анум! – кричал он, ползая на коленях вокруг железных обломков.

Я тоже быстро подбежал к нему, ища глазами кошку с собакой. Оказывается, в поисках они не нуждались, потому как лежали на полу в нескольких сантиметрах от упавшего прибора. Овчарка, в последний момент успевшая подхватить за шею трясущуюся от страха кошку, плотно накрыла её своим телом, подав голос громким лаем. Убедившись, что опасность осталась позади, пёс поднялся на четвереньки, лизнув макушку по-прежнему свёрнутой в клубок кошки.

- Анум, хороший пёс! – обрадовано хвалил Вилкин четвероногого героя, который теперь уж точно вернулся в своё тело.

Вещество наконец-таки прекратило своё действие.

Профессор ещё долго улыбчиво гладил широкую голову собаки, а я то же самое проделывал с серой кошкой, таскающую на себе единственное белое пятнышко, успокаивая её словами и жестами.

- Ладно, Анум. Ты перенёс тяжёлый эксперимент, стал героем и вполне заслуживаешь отдыха.

Вилкин поднялся с колен и снова взялся за записи в блокноте, излагая на его страницах окончательные результаты эксперимента.

- Анум? – нуждаясь в объяснении, спросил я.

- Конечно, - снисходительно ответил профессор. – А это Дельта, - он кивнул в сторону кошки.

Я же больше не говорил ни слова, а просто смотрел на двух животных, переживших за один вечер массу невероятных событий, и ни на сантиметр не отходящих друг от друга. И так уж вышло, что именно «Дельтанум 3-13», изобретённый профессором Вилкиным, сыграл ключевую роль в их жизни. Ведь, по сути, серая кошка спасла сама себя, потому как перед завершением действия вещества, она увидела собственное тело собачьими глазами и не могла допустить, чтобы на него свалился железный прибор. Но, когда всё вернулось на свои места, разнять их уже не представлялось возможным. «Дельтанум» создал между ними объединение, дал им имена и принёс огромную пользу научной деятельности профессора Вилкина.

И, как вы думаете, пожалел ли я о том, что одним субботним вечером нанёс визит в эту лабораторию? Причин моему ответу можно найти великое множество, а ответ у меня такой: НИ-СКОЛЬ-КО!

Самое могущественное существо на планете – это мозг. И не важно, чей именно, человеческий, собачий или же кошачий. Его возможности даже между настоящими противоположностями, такими как представители собак и кошек, могут создать мир и гармонию.

К. Л. Вилкин