Бронекассета

Учения противокорабельной ударной группы были в полном разгаре. Немного штормило. Атомный ракетный крейсер «Память Советской власти!» своими мачтами, как крылом стрекозы рисовал в небе Китайского моря японские иероглифы, пытаясь сказать экипажу что-то свое личное.

По небосклону неторопливо ползли свинцовые облака. Корабль, перепрыгивая с волны на волну, то стремительно опускался в морскую пучину, то вскакивал, как поплавок из-под волн наверх.

Брызги от форштевней кораблей падали на гребни волн, когда с флагманского корабля эскадры поступила очередная вводная:

- Справа по курсу воздушная цель неизвестной национальности! Уничтожить!

На главном командном пункте ракетного крейсера, святая святых корабля с видом осеннего понедельника собралась толпа проверяющих разных рангов, которые пытались правильно оценить действия командира и экипажа ракетоносца.

Звонко прогремел голос командира в динамик «Каштана»:

- Боевая тревога! Ракетная атака!

Корабельные расчеты боевой ракетно-артиллерийской части ракетоносца споро принялись за боевую работу. Крышки пусковых установок крылатых ракет плавно начали открываться.

Чайки, проморгав этот момент и не успев увернуться от «железа», теряя перья, суматошно начали прятаться за барбеты артустановок. Выполнив меры техники безопасности, они с интересом стали выглядывать оттуда с немым вопросом в бешеных глазах, чем, мол, это безобразие закончится?

- Первая батарея к пуску готова! - доложил командир группы управления ракетным оружием.

- Вторая батарея готова! – такой же «групман» только уже кормовой батареи тоже прокукарекал на ГКП.

- Первая пуск! - дал «добро» командир БЧ-два и решительно нажал огненно красную кнопку «Пуск».

Все, что создано на корабле умными руками человека, подчинено этой команде. Все! Мастерство, знания техники, опыт и умение людей в любой обстановке выполнить свое главное предназначение - Защитить Родину!

Корпус корабля тяжело вздрогнул, как тело роженицы при родах и страшный рев, уходящий за горизонт, прокатился над океаном, застревая между облаков. Чаек сдуло за борт.

Крылатая ракета стремительно и красиво, как орел из гнезда, вылетела из носовой пусковой установки и сделала «горку».

- Первая ракета пошла! - прозвучал радостный доклад «групмана».

- Куда пошла! Посмотри!

- Почему я! Как что, то сразу я... - огрызнулся лейтенант.

- Я кому сказал, посмотри, екарный бабай! – скороговоркой выпалил «бычок» и успел подумать. - Ну, кабан, ты еще подскочишь за помоями…

- Понял! Есть посмотреть!

Салага смотрит и видит, что крылатая ракета, оглушив всех, кого может, не полетев за горизонт, как ей положено через некоторое время делает «козла» и с не отделившимся стартовым двигателем с легким сердцем сочно плюхается в море за борт грозного ракетоносца.

У нее срабатывает лишь одна «труба» стартовика. Впечатление, будто огромная лягушка с брызгами шлепается в деревенский пруд. Начинается вибрация души и тела.

- Вторая пуск!

- Стой! Стой! - ошалело хрипло кричит «бычок» в микрофон «банана». - Куда? Какой пуск? Назад! Назад!!!

Какой к черту «назад», вторая, запутавшись в кудрявом керосиновом инверсионном следе первой, тоже плюхается за борт, разбрасывая хаос и панику. Еще восемь тонн авиационного керосина выбрасывается за борт. Это вам не окурок выбросить.

Играли мальчики в войну. Доигрались Тимка с Темкой - завязали хрен веревкой. Немая сцена.

На ГКП корабля наступает гробовая тишина, как в морге, аж по ушам бьет. Все уходят в военно-морской ступор. В церкви бы пришлось после этого выносить святых. Это у авиаторов - бомбу сбросил и забыл, а у морских ракетчиков ракета еще должна полететь и попасть в цель.

- Дорукоблудились!!! Докомандовались, папуасы недорезанные, едрит вашу бабушку граблями боком… - старший на учениях начальник УРАВ флота с каменным лицом бросает булыжник в присутствующих в боевой рубке.

- Устроили мне тут заплыв в серной кислоте! Я вам покажу, небо в алмазах, а задницу в скипидаре… Вы у меня еще дерьмо ложками почерпаете!

На корабле начинаются тараканьи пляски Святого Витта, а не служба. Звучит команда - Пельмени разлепить, дым в трубу, дрова в исходное. Особисты со стертыми лицами и мохнатыми ушами начинают бегать по кораблю и шить дело из материала заказчика, которое начинается со зловещих вопросов.

- Это диверсия или как? Кто виноват или где? Что делать или почему?

Групман начинает Адмиралу со страха доказывать, что он не верблюд, предстартовую подготовку ракет провел, как следует, ракетное «железо» морской водой в погребе не заливал, команды подавал, как положено согласно Наставлению, все кнопки нажимал, как на тренировках и учениях.

С маниакальным выражением лица начинает уверенно доказывать метафизический синтез пульсирующего характера затухающего строба зондирующего импульса. Долго мучает всех своими междометиями и деепричастными оборотами, но на словах что-то доказывает. Убеждает начальство, что во всем виноваты «тыловые крысы» на ракетно-технической базе флота, которые плохо подготовили ракету для стрельбы.

Все несутся скачками и песнями «алю-лю их, береговых крыс» на «техничку», которая разделена на технические территории колючей проволокой, будто концлагерь. Здесь офицеры любят повторять: «Дальше Кушки не пошлют, меньше группы не дадут, но… нас обманули и теперь мы в Шимиузе!»

На береговой базе, где «учили ракеты летать» командиром подразделения по подготовке стартовых агрегатов крылатых ракет служит молодой старший лейтенант. Назовем его просто - Игорем.

Про этого старлея можно было сказать: Руки в масле - хрен в тавоте, но зато - в военном флоте! Впереди вся служба, а тут такой накат со стороны начальства.

«Драть» его приезжает лично сам начальник УРАВ флота, который любил разбрасывать взыскания, как цветы. Его любимое выражение было - Крейсер клопов не давит!

Прибывает Адмирал в береговую лабораторию по подготовке крылатых ракет с кучей мелких клерков, которые кусают больнее блох. Флотоводец заходит на боевой пост, а там два морячка кувалдой бьют по трубе стартового агрегата.

Седая бровь начальника набухает и удивлено-возмущено ползет вверх.

- Что, окалину сбиваете?

- Неее…

- Тогда ч-что это такое?

Старлей с обаятельной улыбкой, перекосившей шею, подскакивает к проверяющему начальнику и начинает четко объяснять.

- Товарищ адмирал! У нас проверяются ракеты с программным управлением…

- ???

- А это моряки вбивают программное обеспечение в систему управления! - честность в вытаращенных глазах старлея начинает светиться святым огнем.

- Только не надо мне лохматить бабушку. Сам вижу, что устанавливают программное обеспечение! - соглашается Адмирал.

- Я спрашиваю, почему у вас ракеты не летают с вашими придурковатыми программами? Как вы готовите оружие? - рычит флотоводец.

- Давай все подробности! Все мелочи! Чувствуешь, чем пахнет? - и взглядом показывает на притаившегося «особиста» за своей спиной.

Игорек сам, удивляясь своему красноречию и решительности, начинает вылазить из своих военных штанишек, доказывая, всем и вся, что он предан Коммунистической партии и Советскому правительству. Связей порочащих и родственников за границей не имеет.

Настоящий гинеколог волнуется при каждых родах, так и старший лейтенант волнуется при адмиральской проверке. Он внятно, четко и рассудительно пытается доложить Адмиралу, что в боевом расчете все технологические операции он и его подчиненные выполнили правильно, согласно требованиям технологического процесса, инструкций и наставлений.

Мозги его начинают скрипеть, пытаясь найти аргументы в свою защиту.

- Вот и инструктажи по технике безопасности проведены, – тычет он вспотевшей ручонкой в журналы с росписями моряков. - Как положено, заполнены формуляры и в контрольных листах по выполнению технологических операций, есть росписи…

Приходят на ум слова неизвестного флотского поэта: Стоит Игорек руками вниз, а вместо мужского «естества» у него - контрольный лист!

Контрольные листы - это была лебединая песня для «вооруженцев». Принцип здесь был простой: сделал - распишись, не сделал - распишись дважды!

Командир расчета, чтобы сдать свою работу по обслуживанию ракеты ставил… двадцать семь подписей. Вот где отрабатывался автограф. Мама не горюй!

Если фамилия была короткой - жить было можно, а если она была Блауэр-Бирманштейн или, например Борисоглебский? С ума можно было сойти!

- Ты своими росписями задницу подотри, - весь на «собаках» Адмирал, начинает давить старлея, как гной из фурункула.

- Ты не поставил на ракету пиросвечи, а нам тут поешь, песню псковского фламинго, - флотоводец готов съесть офицера со всем его пахучим дерьмом.

- Развели тут навозную кучу бумаг, а ракеты не летают! Из тебя ракетчик, как из говна пуля! - грозно накатывает флотоводец, у которого усы стоят дыбом.

- Один движок на стартовике сработал, а искра на другом ушла? Куда? - грозно спрашивает Адмирал, зверски вращая своими глазами, которые готовы на ниточках от возмущения вылезти из орбит.

- Поставил… - пытается оправдаться старлей.

- Может в задницу твоей бабушке? Или в карман твоему командиру, ядрена мама? – перебивает флотоводец, любитель есть человечину.

Битой собаке только плеть покажи. Игорек от страха за карьеру, понимая, что его волокут к воротам тюрьмы, начинает предательски потеть под мышками и выпрыгивать из фуражки. Военная мысль у парня начинает прыгать, как обоссанный кузнечик в писсуаре.

- Боевой расчет сработал все по технологическому процессу, инструкциям и наставлениям, - докладывает он.

Упертого Адмирала это не убеждает, так как он убежден, что салага виноват по определению - потому что он лейтенант. Флотолюбец продолжает давить так, что звездочки на погонах молодого офицера готовы вылезти с замасленного кителя.

На фоне сопок отчетливо начинает проступать зловещий облик военного прокурора и раздел Уголовного кодекса «Воинские преступления».

- Значит, не вставил пиропатрон в пиросвечу! - рычит начальник, брызгая теплой ядовитой слюной.

- Вставил, товарищ адмирал! Вставил!!! Это подтвердят пять человек! Весь боевой расчет! - старлей не шелохнувшись, стоит на своем, как Иван Панфилов со своими героями под Москвой.

- Вставил себе в задницу? - продолжает метать икру Адмирал.

- Нет, в пиропатрон! - удивляясь своей решительности доказывает Игорек.

- Не закрутил до упора! - Адмирал продолжает неутомимо напирать

- Нет, закрутил… - звучит лепет старлея, который покрывается инеем.

- Вставил не тем концом!

- По-другому он не влезет! Здесь все просто, как полено…

- Не подал напряжение на пиросвечу…

- Подал!

- Товарищ адмирал! - напоминает начальник сухим, как вымбовка голосом. - Или я ношу фуражку с шитыми дубами, чтобы голова не мерзла?

- Подал, товарищ адмирал!

- Куда подал! Ядрена мать!

- На шаровой разъем номер сто семнадцать, товарищ адмирал!

- Ты палтус не умничай, пальцем покажи! - грозно приказывает начальник.

Старлей, бывший боксер и умеющий держать удар помнит боксерскую заповедь - прежде чем победить, надо выиграть, то есть доказать свою правоту. Обращаясь с бронекассетой, как сапер с миной, Игорь начинает мудохаться, показывая всё на руках безумной комиссии.

Всё делает, как будто в аптеке лекарства выдает. Старается не торопиться, быть солидным и знающим офицером, спиной чувствуя начальствующую массу Адмирала и отрицательную энергетику всей свиты начальника.

Все кагалом с любопытством обступают парня и с интересом из-за его спины наблюдают за ним по принципу: у соседа сдохла корова, какое спрашивается наше собачье дело, а приятно. На флоте чужая беда, как своя.

Старлей трепетными движениями, как осторожный химик, работающий с ретортой, наполненной гремучей ртутью, устанавливает дрожащими потными ручонками боевой пиропатрон в пиросвечу. Закручивает колпачок на пиросвече, убеждая себя, что это безопасно.

Человеческий механизм работает четко и точно, на рефлексах. Старается так, что запах его пота, бьет от него за десять метров. Старлей помнит флотскую аксиому - главное не изображать из себя плоскогубцы, мозги даны, чтобы служить на флоте.

Ему мимолетно вспоминается, как недавно по заданию командира он вместе со своим товарищем снимал боевую часть с зенитной ракеты, которая, не сошла с корабельной пусковой установки.

Обстановка была как на боевом разминировании. Каждую минуту мог прогреметь взрыв. Были ли сняты её степени предохранения, и что могла отчебучить БЧ, не знал ни командир, ни даже сам господь Бог. Могло случить что угодно, не зря же все были зашхерены по углам в радиусе километра.

Адмирал, сурово наблюдая за действиями старлея, говорит:

- Значит, плохо закрутил колпачок, не произвел накол пиропатрона…

- Тут почти нет зазора, а при движении корабля идет вибрация, «напруга» сама проскочит между поверхностями… - с отчаянием отбрехивается старлей.

- Как? - адмирал не успокаивается.

Игорек чтобы убедить начальство берет бронекассету в руки, чтобы показать «вибрацию» корабля, а может свою. Яйца сжимаются в две вишенки.

Парень думает - Ну что, доигрался? Твоему мужскому естеству в этот раз подкрался полный кабздец. Сейчас долбанет – всем мало не покажется!

Слышно, как колотится сердце, и страх обручами охватывает промежность и стекается к коленкам. Лейтенант видит себя со стороны. И тот второй, весь в порыве и движении, спокоен и ироничен - будет чего рассказать мужикам. Хотя не был в Афганистане, но ощутил почем фунт лиха! – думает второй. – И без яиц можно жить, но будет грустно…

Поняв это, отрешенный как сомнамбула Игорь успокаивается, пульс выравнивается, на лице появляется нравственная чистота и готовность к сиюминутному подвигу.

Трепетно кладет, как невесту на брачное ложе пиросвечу в бронекассету, устанавливает броневую крышку и уверенной рукой плотно закручивает «барашки» на ней. Все с суеверным страхом заворожено смотрят на руки старлея, боясь, что он что-нибудь уронит.

- Да вы не бойтесь! - улыбнувшись для понта, распаренный суетой старлей успокаивает сумрачных окружающих и быстро, хотя быстро хорошо не бывает, размещает на вытянутых руках «железяку» между ног под своими «колокольчиками-бубенчиками».

- Двум смертям не бывать - одной не миновать, триппер так триппер, и никаких тут тебе сифилисов! - в пол-голоса сладострастно говорит сам себе Игорек и кричит через плечо своему инженеру.

- Коля! Давай «напругу»! - и опять тихо добавляет себе. - Погнали гавно по трубам, мелкое, но много…

Секунды начинают тянуться, как резинка на бюстгальтере его любовницы Людмилы. Адмирал, поняв по выражению лица старлея, что сейчас может произойти такое, что у кого-то поседеют яйца, прячется за угол арочного бетонного сооружения.

Старлей чувствует затылком всю массу «королевской рати», которая скрывается за широкую спину Адмирала. Как здесь не напомнить комиссии, что копаться в дерьме - не стыдно, стыдно получать от этого удовольствие.

Прячутся от предстоящего действа злодейства и товарищи Игоря, про себя думая - сохрани его душу! Инструкции инструкциями, но нигде не сказано, что это надо делать на руках.

Замполит части со щучьим прикусом своих гнилых зубов буреет, становится темно медным и начинает пахнуть флотской вульгарностью. Ему тоже не хочется получить «железкой» по источникам марксизма-ленинизма, плещущимся в его голове, если она взорвется и не защитит старлея? Башка же не государственная, а своя! Да и академия может накрыться мамкиной передницей.

Командир боевого расчета, держа бронекассету с нежностью и твердостью сумасшедшего, начинает нервно трясти «железяку», будто тараканов из нее вытряхивает тем самым как бы «создавая» вибрацию корпуса корабля при движении в море. Воистину, самые мужественные люди - это те, кто ни черта не знают и не соображают.

После подачи на пиропатрон напряжения электроны начинают движение по электрическим проводам, доходят до пиропатрона и поджигают порох. Растворенные в воздухе тревога и беспокойства разряжается срабатыванием «масленка».

Раздается оглушительный хлопок, напоминающий срабатывание боевой гранаты. Ба-бах! Трам-та-ра-рах! Епрст! Мать вашу так!

Ракетный стартовик, стоящий по соседству на разгрузплощадке глядя на все это, неожиданно дергается в нервных конвульсиях на своих деревянных ложементах. У него непроизвольно навертывается скупая военная слеза. Из сопла агрегата вылетают потревоженные людьми злые пятисантиметровые шершни.

- Матьвашулюсю! – шепчет окаменело Адмирал и покрывается цыганским потом.

У замполита скелет осыпается в трусы. Присутствующие с иконописными ликами крестятся, стекленеют от ужаса, и щупает мокрые штаны. У всех высыхает слюна.

В одно мгновение толпу сдувает с места показа в сопки. Стая ворон уютно усевшихся на ветках ольхи у места «эксперимента» от неожиданности и страха обкакавшись свежими зелеными какашками падает, как убитая в заросли лимонника.

Молниеотвод на арке от неожиданности завязывается в крепкий морской узел. На охраняемом периметре начинает нечеловеческим голосом лаять караульная собака, сначала предупредительно вверх, а потом - на поражение.

- Ух-х… - старлей слегка дрожащими пальцами вытирает холодную испарину со своего лба. - Пронесло…

- И меня… тоже, - весело добавляет его подчиненный длинный, как бинокль молодой инженер, шкодно выглядывая из-за стенда проверочной аппаратуры.

С шутками и прибаутками удачное завершение эксперимента с бронекассетой возвращает нашему Игорьку жажду жизни. Ведь его воля, безумство и решительность, умение взять ответственность на себя решают это мерзопакостное дело.

Отряхнувшись от соплей и поняв, что здесь ракеты готовят, как полагается, к береговой ракетной технической базе больше претензий нет, Адмирал и вся его «рать» не солоно хлебавши, убывает восвояси.

На «техничке» появляется новая флотская байка о том, как старлей Игорек из подразделения подготовки взрывоопасных элементов, защитил своими «колокольчиками-бубенчиками» честь и достоинство всей воинской части.

Старшего лейтенанта, который неделю не мог держать в руках стакан со спиртом, ни поощрили и ни наказали, но окружающие мужики, искоса посматривая на постоянно не застегнутую его ширинку, стали уважительно кивать головами в его сторону.

- Вот это - Офицер! Вот так и надо отстаивать свою честь! Своим мужским естеством!!!

На флоте, что не убивает, то закаляет!

2003