Чашка каши

На западе война уже отгрохотала. Каждый день мы ждали возвращения отцов, которых мы знали по фотографиям и письма-треуголкам. Но их не было. Нам, босоногим мальчишкам, было нелегко. Полуголодные, полураздетые мы помогали нашим мамам как могли, заготавливали топливо на зиму, работали в огороде всё лето, носили воду. Иногда, отпросившись «побегать», вырывались из цепких рук дома и, сломя голову, мчались наперегонки купаться на речку, или ловить на самодельные крючки гольянов и пескарей, играли в лапту, а еще любили гонять до темна футбол, сшитый из тряпок. А чаще, разделившись на две команды, играли в войну, но ни русских, ни немцев здесь не было. У нас были свои «красные» и «белые», но так как всем хотелось быть красными, то приходилось честно соблюдать очередность.

Вечером по темноте, еле-еле передвигая ноги, тащились домой. Есть не хотелось, и помыв кое-как руки и ноги, засыпали на ходу. Ругать нас было бесполезно, и матери, раздев, доводили нас до постели, а сами садились латать, штопать изношенную, изодранную одежду.

В семье нас было пятеро. Кроме брата и сестры жила с нами бабушка, она почти не вставала со своей лежанки на русской печи – болела.

Как мы ждали возвращения отца. Каждое утро с нетерпением слушали радио. Объявили войну Японии. И письма перестали приходить. Намного позже мы узнали, что он воевал в разведке, и этим всё объяснялось.

Предводителем нашей ватаги был Филька Косой. Он был немного старше нас и всегда всё знал и умел. Например, учил нас как правильно держать папиросу – трубчатую дымящую палочку, при втягивании воздуха через нее исходил приятный, кисловатый аромат, иногда давал попробовать «закрутку махры», но у меня от неё кружилась голова, и тошнило. Главное, Филька знал наперед все новости, так как наша станция была узловой, то он с утра сообщал, когда пройдет эшелон на восток, а они с каждым днём шли всё чаще.

Отпросившись дома побегать, отправились на железнодорожную станцию. Босоногие, горластые, резвясь, двигались по дороге. Навстречу шли вечно угрюмые, не высыпавшиеся, надёванной тройной одеждой кондукторы, сопровождающие каждый поезд. Солидно и неторопливо возвращались домой паровозные бригады. Впереди важно, как гусак, вышагивал старшой – это машинист паровоза, рядом шел его помощник, сзади замыкал шествие вечно черный от угля, жары и гари кочегар. Каждый держал в руке чемоданчик. У некоторых он был железный, у других – обитый жестью. Что в нем было для нас оставалось загадкой. А самое главное – каждый нёс в другой руке небольшой кусок черного хлеба, сверху которого лежал тонкий кусочек американского сала, по-видимому, за трудный изнурительный день их так премировали на работе. Бригада изредка здоровалась со знакомыми, не останавливаясь, шла дальше. Увидев их, мы разом забыли мечту стать командиром, летчиком, танкистом, решили, что лучше, чем быть машинистом и не бывает, хотелось вот так же важно, с достоинством нести домой хлеб с салом.

Шипя паром и скрежеща тормозами, паровоз остановился у семафора. Из теплушек повыпрыгивали солдаты, спеша, кто за холодной водой, кто за кипятком. Состав был длинным. Большие и приземистые танки настороженно глядели назад, зачехленные стволы артиллерийских и зенитных орудий надежно закреплены были на платформах. Я стоял как вкопанный, и в моей душонке возникла гордость за наше оружие, за наших солдат. Вдруг ко мне подошёл невысокий коренастый военный.

Нравится – спросил он.

Да – ответил я.

А ты, почему не с ними? – махнув в сторону сверстников, сновавших между солдатами, которые угощали их кашей, хлебом. Я молчал.

Наверно отца ждёшь? Он точно прочитал мои мысли. Каждый раз, шагая к станции, в моем сердце теплилась маленькая надежда на встречу, а вдруг…

-Где он? – спросил военный.

-Там - я указал в сторону востока. - Сначала был там, – я показал на запад, - а сейчас здесь, на востоке.

-Не переживай! Видишь, какая сила ему на помощь спешит.

Незнакомец как-то сразу расположил меня к себе. Хотелось прижаться к нему и всё рассказать о себе, как нам трудно, как ждём отца. Дополнив мои мысли, он опустился, взяв мои руки, и проговорил:

-Всем сейчас трудно, у меня сын, наверное, такой же, как ты, и такой же вихрастый, может чуть постарше тебя будет. А родители твои, откуда будут?

-Из Сибири, с Иркутской области, я назвал село.

-Да, дела.

Он внимательно оглядел меня. Земляки значит.

-А фамилия ваша как?

Я сказал. Военный удивленно уставился на меня, будто что-то вспомнил про себя: "Да у нас пол-деревни с такой фамилией и моя тоже, только ударение не так немного. Может быть и родня даже!"

Паровоз уже дал предупредительный гудок. Он вдруг кинулся в вагон. Потом бегом вернулся ко мне.

- На, – и протянул мне полную чашку дымящей паром каши, потом стал запихивать в мои карманы галеты, сухари. Я изумленно смотрел на него.

-Родня значит – повторил он. Назад поеду обязательно заверну. Паровоз подал сигнал к отправке и пыхтя, свистя и скрепя тормозами тронулся. Ему уже кричали. Солдатские руки легко подхватили его. Он долго махал мне, пока состав не скрылся из глаз. Отстав от ребят, я медленно шел, держа драгоценную ношу. Приятный аромат источала эта чудеснейшая еда. Иногда её крупицы пытались выскользнуть из посуды, но я мигом осторожно слизывал их языком. У калитки стояла встревоженная мама. Ты, что, сынок, заболел или ушибся? Но, увидев у меня содержимое, всплеснула руками и прошептала.

-Зачем же ты взял? Ведь им и так тяжело будет там. Сила им нужда, чтобы побыстрее, победить.

Мы зашли в дом, и я всё рассказал. Осторожно соблюдая очередь, мы запускали наши ложки, тщательно облизывая их. Вдруг мне попалась соленая крупица каши, я взглянул на всех, все сосредоточенно молча ели. Одна мама держала поднятую ложку с кашей и из глаз катились слезы. Бабушка тоже попробовала, похвалила еду и заступилась за меня.

-Да не ругай ты его, ведь от земляка это, да и чашка подарком станет.

И действительно с тех пор я ел только с этой чашки. Потом мы долго пили чай с галетами, с сухарями и каждый с благодарностью вспоминал нашего земляка.

Скоро бабушки не стало. А через год пришёл отец, весь в орденах, медалях, очень похожий на того знакомого. Мама всё рассказала про нашу встречу.

-Наверно, родственник, раз однофамилец.

А наш земляк так и не заехал, возможно, спешил домой, а возможно…

Ну, а такой каши я больше никогда не ел. Прошло много лет, но ту чашку я долго хранил как драгоценную память.

В. Вологжин.