Смерть говорящая

Она сидит на корточках, перед большим костром судеб – фиолетовое лицо с белыми глазницами без зрачков. Лицо «верблюжье», красивым его не назовёшь. Она носит платье – рубаха до пят – из человеческих волос. Её пояс из плоских и жёлтых мини-черепов. Ноги босые, когтистые (как и руки) и, кажется, в крови.

Рядом лежит её двусторонняя секира. Первое лезвие, насколько я знаю, причиняет посмертные мучения, второе - сам процесс умирания делает сладостным, впаданием в сон-грёзу.

Смерть пристально глядит на беспокойные языки пламени. Струйки дыма свиваются в разные миражи – синие и зыбкие, быстро исчезающие, таинственные и в своей явленности.

Она чувствует мой приход сразу, не глядя.

«Что пришёл? – хмуро спрашивает Смерть. – Ещё рано!»

«Устал от жизни, - скорбно отвечаю я, - вот и зашёл на огонёк.»

«И что вы, люди, всё спешите? – с досадой ворошит уголья костра Смерть. – Как будто впереди вас ждёт только самое лучшее! Сидели бы в своём настоящем и наслаждались тем, что есть!»

«Наслаждаемся. Но ты же знаешь, что тёмного в настоящем всегда больше, чем светлого. А грядущее может воплотить самые любимые наши чаянья. Надежды и грёзы живят умирающее ещё при жизни сердце.»

«Может быть, люди просто жадны? – скрипит костяшками пальцев Смерть. –Они всегда хотят слишком много…»

«Оттого, что получают слишком мало !» - Замечаю я.

«Нехватка стимулирует Жизнь. – Поясняет Смерть. – Но здесь есть своя мера. Когда тебе вечно что-то не хватает, жизнь становится чем-то вроде агонии. А переизбыток вообще умертвляет то, что вы зовёте душой.»

«У меня много книг. – Рассуждаю я. – Каждая кладезь знаний. Через приобщение к этой культуре, к этой всеобщей Душе и Мысли, я становлюсь лучше, мудрее, духовнее. Переполняясь знанием, я могу творить своё не на пустом месте. Значит, не всякий переизбыток плох.»

Смерть нервно пожимает костлявыми плечами:

«Ты впитал чужие знания, пусть и переработал их по своему. Но что в тебе именно твоего, что ты берёшь из себя, из своей самости? В чём выражается твоя уникальность – отличие от всего и всех? «Лучше, мудрее, духовнее» - с какой точки зрения? С чьей позиции? В рамках какой именно культуры и традиции? Не становишься ли ты, со всей своей эрудицией и достоинствами, лишь рупором какой-либо ограниченной идеологии, догмата, условности, идеала? Ты не порождаешь мир из себя, а примыкаешь к данному. Не научает ли тебя твоя культура не только высокому и светлому, но и притворству, умению прятаться за словами, выдавать желаемое за действительное, красноречиво пропагандировать и вредные идеи? Не научает ли она тебя сомневаться, создавать лабиринт, а потом плутать в нём? Не ставит ли она под вопрос смысл твоей жизни? Не требует ли она от личности быть исполнителем воли большинства? Даже в собственном творчестве ты сам себе цензура. Ты невольно становишься рабом общепринятого, говоришь только то, что от тебя хотят услышать. Мнения и оценки других ты делаешь мерилом собственной ценности. И чем больше ты говоришь, тем меньше тебя слушают. Если ты напишешь много книг, тебя труднее освоить как писателя. Другим же творцам достаточно своего творчества, им не нужно ничего твоего. В конце концов, обилие мыслей приводит к обилию вопрошаний. И вот, душа становится одним большим вопросом, истощаются силы, отчуждение от общества становится непреодолимой пропастью. В итоге, даже само творчество превращается из услады в муку. Но ты, духовный, не можешь уже найти забвение и успокоение в пошлом. А видеть слишком глубоко – это проклятие всех мыслящих! Для тебя уже стал наиценным и первичным идеальный мир, а он полон противоречиями и парадоксами. Пока ты исследуешь глубины идеального мира и играешь его смыслами, реальная твоя жизнь вытекает водой из решета… Почему-то все «культурные люди» - люди несчастные!..»

«Во всех наших бедах виновата ты! – Злюсь я. – Ты скрываешься в каждой ночи, в каждом конце, в каждом процессе. Душу ты превращаешь в гроб, вдохновение в безумие, силу в слабость, главное в отжившее. Ты и создаёшь все наши меры – симптомы нашей конечности, временности наших дел. Именно ты любовь делаешь равнодушием или даже ненавистью, живое подменяешь видимостью живого. Ты закабалила весь мир, все наши недостатки – не более чем маски смерти!..»

«Я и упорядочиваю ваш мир. – Возражает Смерть. –Я делаю разумным течение времени последовательной сменой времён. Только смерть настоящего делает новое настоящее из грядущего. Я расчищаю место для нового, а значит и для лучшего. Я сущность человеческого бытия. Пока вы люди, вы смертны. Бессмертие не принесло бы вам счастье. Вы не умеете по-настоящему общаться, любить и ценить друг друга, не в силах даже долгое время жить мирно. Будучи бессмертными, вы стали бы дьяволами космоса! Целую вечность вы бы притесняли, обманывали, угнетали, мучили, извращали себе подобных.Вы бы нашли за что воевать и кого ненавидеть! И это ваши пороки – не мои. Возможно, я и поселяюсь в ваших чёрных домах, но двери открываете мне вы. Смерть нужна вам также, как и жизнь. Перенаселение тяготит вас, а урвать себе многое люди могут только за счёт других людей. Как часто ваше добро – лишь этикет и обычная законопослушность, а зло даже детей ваших делает извергами!.. Чем больше ваша цивилизация говорит о свободе, тем больше она превращается в одну огромную тюрьму.

Свобода оказывается всего лишь свободой для меньшинства хитрых и богатых. Вы давно стали придатком своих вожделений и своих денег, а кто не таков, тот живёт в своём Отечестве как на чужбине!.. Политика для вас главнее нравственности!.. Одна религия желает сделать другие своим подножием. Вы думаете, что силами политики и религии духовно неразвитое общество сможет прогрессировать!..»

«Цивилизация либо прогрессирует, либо погибает. – Вздыхаю я. – Вряд ли люди предпочтут гибель прогрессу.»

«Ваша цивилизация – констатирует Смерть, - с самого начала пошла по ложному пути развития. Хочешь узнать конец – гляди на начало. А ваши благие намерения чаще всего меняют старый ад на новый. Мне незачем закабалять вас специально. Вы все – бактерии в лоне моём и живёте только за счёт меня.

И хватит болтовни. Дай мне отдохнуть в моей пустоте пустот. Уходи и не смей являться без приглашения!»

И я ушёл. Молча. Смесь согласия и протеста бурлила в моём сознании. Холод мой оформлялся в мысль: «Неужели я сам – только маска смерти? Неужели весь мир лишь притворяется живым?

Неужели даже Смерть человечнее человечества? Но мне захотелось жить. Ведь только жизнью можно преодолеть земную мглу. Пусть Смерть сильна, но только жизнь имеет надежду на свет. Всяческое преодоление тьмы – это и есть истинная жизнь. Я не могу решать за человечество, но только я смогу решить кем мне быть – придатком теней или созидателем бликов.»