Хуторянка Лара

ХУТОРЯНКА ЛАРА

Давно это было – в конце шестидесятых. Я проходил срочную службу в Прибалтике, тогда еще советской, в небольшом латвийском городе Приекуле. Городок тот был знаменит, пожалуй, лишь одним – там выращивали скаковых лошадей редких пород. На окраине этого заштатного городка и дислоцировалась наша часть – школа младшего начальствующего состава радиотехнических войск ПВО.

Школа эта имела богатую историю. Старожилы утверждали, что во времена немецкой оккупации здесь размещалась школа вермахта по подготовке немецких разведчиков. Многое свидетельствовало о том, что в этом, далеком от больших дорог городишке нашло пристанище «осиное гнездо». Краснокаменные казармы, гаражи, столовые, брусчатые полигоны, плацы, мостовые – все было сделано по-немецки основательно и строго. Да и место было подобрано со знанием дела: вокруг стеной лес, а за ним глубокий овраг, на дне которого, петляя среди зарослей кустарника, бежит проворная речушка. А на противоположной стороне оврага – разбросанные по полям латвийские хутора.

По традиции лучших курсантов оставляли в стенах школы как замену старослужащим сержантам – младшим командирам. Окончив школу с отличием и получив звание младшего сержанта, я был зачислен в штат военно-учебного заведения.

Среди тех немногих, кто остался для дальнейшей службы в школе, был и Ваня Изотов из небольшого приволжского городка. Простодушный упитанный красавец-весельчак сразу же приглянулся мне, и я почувствовал к нему расположение. Симпатии были взаимны, и мы крепко подружились. Мне предстояло сменить уходящего на дембель замкомвзвода старшего сержанта Журомского из Риги, а Ване – Николая Стасюкевича из Белоруссии. Журомский быстро передал мне свои полномочия и укатил домой. Стасюкевич же, взвалив на Ваню свой нелегкий воз, в ожидании дембельского эшелона проводил время, как ему заблагорассудится: вечерами исчезал из казармы и появлялся только к завтраку, а днем отсыпался в каптерке старшины роты.

Однажды он заявился навеселе и сказал нам с Ваней:

- Все, ребята, я вольная птица в свободном полете. Завтра отчаливает мой поезд, и я помашу вам рукой…. Вам и своей зазнобушке. Есть у меня здесь на хуторе любовь…. Она русская. Имя – Лариса, или Лара, как называют ее местные жители. Женщина, я скажу вам, редкой красоты и обаяния…. Как оказалась далеко от родины, на затерянном среди лесов латышском хуторе – одному богу известно. Я в душу не лез, а она не рассказывала. Слышал только, что влюбилась когда-то до безумия в одного студента-латыша и бросилась за ним из Москвы в Прибалтику. Но родители строго-настрого запретили сыну жениться на русской девушке, к тому же беременной до брака. Они выгнали ее из дому. Лару приютили старики с соседнего хутора. Она сделала аборт и стала им прислуживать. Когда старики умерли, Лара осталась хозяйкой на хуторе. Поговаривают, что этот тип, ее возлюбленный латыш, после смерти родителей ползал перед Ларой на коленях – умолял уехать с ним в Ригу, но она была непреклонна…

- А как ты познакомился с ней, - заинтересовался я.

- Случайно. Во время увольнения забрел на хутор. Смотрю, молодка – кровь с молоком, дрова рубит. Предложил свою помощь. Полгода к себе не подпускала, чем еще больше привлекла меня. Я клялся ей в любви, обещал жениться после демобилизации и увезти к себе на родину – в Витебскую область. Она поверила мне, и мы стали жить как муж и жена…. Хороша, конечно, слов нет – и красавица, и чистюля, и хозяйка отменная…. Но зачем она мне? Я погулять хочу, а ей уже скоро двадцать пять стукнет. Да и прошлое у нее темное, любовь эта сумасшедшая…. Я вижу – заинтриговал вас. Ну что ж, могу передать ее одному, самому смелому. Берите – не пожалеете, - ехидно улыбнулся Николай. – Вам ведь служить еще, как медным котелкам…

Мой друг Ваня, увлекающаяся натура, действительно заинтригованный рассказом Стасюкевича, сразу же выразил желание увидеться с Ларой. Не спешите осуждать его, ведь служба солдатская нелегка. Вдали от дома, считай на чужбине, да еще в учебном подразделении, где увольнение можно увидеть столь же редко, как и скромное прибалтийское солнышко. К тому же мы тогда еще не знали, кто такая Лара.

Вечером, после отбоя, Ваня ушел со Стасюкевичем в самоход. Тот пообещал познакомить его с Ларой.

Зима в тот год выдалась ранней. В конце октября уже выпал снег, ударили морозы, и стал лед на быстрой реке. Друзья отправились в ночь, не забыв предупредить меня: «В случае тревоги посылай нарочного на хутор».

Ваня разбудил меня в полночь. От него разило вином, состояние друга было возбужденным. По всему чувствовалось, что он остался доволен своим вояжем. «Они весь вечер ворковали, словно голубки и меня попросту не замечали, - шептал Ваня. – Но я умудрился привлечь к себе внимание девушки – прикинулся пьяным, и Лара отвела меня в темную комнату. Когда укладывала спать, я обнял ее, привлек к себе и поцеловал…. У меня есть верный шанс завладеть ею…. Слава богу, Николай проводит у нее последнюю ночь…», - восторженно заключил Ваня.

Стасюкевич скрыл от Лары, что дембельский поезд уходил на следующий день. Он простился с ней, как обычно, но девушка что-то почувствовала. Николай поспешил успокоить ее: «Не волнуйся. Сиди на чемоданах и жди. В самое ближайшее время дам тебе знать…»

Прощаясь с нами на КПП, Стасюкевич осклабился и цинично заявил: «Не забывайте здесь мою красавицу- хуторянку Лару. Ох, и влюбчивая натура…»

Спустя пару дней Ваня отправился в самоволку на хутор.

- Передам ей, что Николай велел кланяться…. Интересно, какой будет ее реакция? – вслух рассуждал Ваня. – Как примет меня? Я ведь тоже парень не промах – повиднее и половчее Кольки буду. Словом, замена достойная. Уверен, что Лара ухватится за меня, как утопающий хватается за соломинку. Ей ведь надо вырваться из этой глуши, с этого чертового хутора…. А посему выбора у нее нет. А где нет альтернатив – капризов быть не может…

Как и в прошлый раз, Ваня разбудил меня среди ночи. Вид у него был удрученный: помятая форма, потухшие глаза, разбитая голова.

- Я потерпел фиаско, - сокрушенно вымолвил друг. – Только открыла дверь, сразу: «Где Коля?» Я не успел и слова молвить – она сама все поняла и прямо на пороге забилась в истерике. Я впал в ступор – стоял как истукан и молчал. Чем я мог ей помочь? Где было взять слова утешения? Не мог же я предложить себя взамен, хотя и шел с этой целью. Впервые я поймал себя на мысли, что противен себе…. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы так убивались по живому человеку. И я понял одно – она безумно любила этого негодяя Стасюкевича…

- Ну, а с головой что? Где тебя угораздило? – спросил я.

- Она выпроводила меня за порог, сказав на прощание: «Забудь сюда дорогу». Я брел по заснеженному полю и все думал о ней, о ее печальной судьбе. Когда переходил речку, припорошенную снегом, поскользнулся и ударился затылком об лед….. Это мне за мое коварство – ведь я хотел только позабавиться с ней, а потом передать как Николай другому…

Прошло полгода. Воскресным летним днем, когда начальство редкий гость в роте, мы с Ваней решили отдохнуть от ратных дел. Через дыру в заборе проникли в овраг, переплыли речку и расположились на валунах – их в Прибалтике тьма. Подставив спины скупому балтийскому солнцу, мы обсуждали перипетии предстоящего дембеля, мечтали о вольной жизни на гражданке, строили грандиозные планы, выдумывали будущее, счастливое и необыкновенное. Неожиданно Ваня обернулся и горячечно зашептал: «Смотри, смотри, вот она, Лара…»

Две женщины неподалеку убирали в копны душистое сено. Они были примерно одного возраста, но я безошибочно угадал Лару. Стройная, в голубом сарафане, подчеркивающем ее точеную фигуру, с русой косой, уложенной короной на голове, она выглядела богиней, сошедшей с небес. Я залюбовался ею.

Мы встали и откровенно разглядывали женщин, а точнее – Лару. Мне показалось, что Ваня в какое-то мгновение дернулся ей навстречу и даже что-то изрек. Лара презрительно окинула его взглядом своих чистых бирюзовых глаз, и Ваня замер на месте.

- Ну, как она? – спросил меня Ваня, немного придя в себя.

В ответ я молча поднял кверху большой палец.

Больше я ее не видел. Но Ваня каким-то образом получал сведения о Ларе и делился ими со мной.

Однажды, ближе к осени, он сообщил мне, что интуиция его не подвела – Лара действительно была беременна от Николая и по весне сделала аборт. А вскоре после этого получила покаянное письмо от Стасюкевича. Тот просил разрешения приехать и переговорить по очень важному для них обоих вопросу. Лара не ответила ему.

Перед самым отъездом на дембель Ваня рассказал, что недавно к Ларе сватался один богатый латыш, у которого рано умерла жена. Но она и ему отказала. Из каких источников Ваня черпал информацию о Ларе, для меня так и осталось тогда загадкой.

Ненастным осенним днем, когда дембельский поезд увозил нас из Прибалтики, Ваня признался мне: «Я оставляю в этом неприветливом, неуютном краю свое сердце. У одного мудрого писателя я прочел, что любовь это когда хочется того, чего нет, и не бывает. Пусть так, пусть не бывает, но я все равно люблю, и буду любить Лару, - заверил он меня. – Я знаю, что Стасюкевич убил в ней веру во все самое светлое. Но я попытаюсь сделать так, чтобы она могла забыть свое прошлое, постараюсь оживить ее унылое лицо улыбкой. Я напишу ей, расскажу о своих чувствах, о серьезных намерениях…. Я зажгу в ее глазах огоньки счастья…»

Так случилось, что вскоре после демобилизации, я утерял свою записную книжку, и мне долго было неведомо, удалось ли моему армейскому другу Ване Изотову достучаться до сердца некогда обманутой мужчинами хуторянки Лары.

Пару лет спустя я получил письмо от Ивана. Он писал, что сразу же после прибытия домой написал письма Ларе и Марте – девушке с соседнего хутора, той, что гребла тогда сено с Ларой. Марта ответила и посоветовала писать Ларе – для нее очень важно получать весточки с далекой родины (вот он, источник информации, подумал я). Он уже хотел свернуть свою писанину, но вдруг получил долгожданное письмо. «Ты не можешь представить мою радость, ведь Лара не просто ответила мне – она поверила мне и призналась, что ждет моих писем – они дают ей силы жить. А ведь у нее была попытка отчаяния – поджечь хутор и погибнуть в огне. Ее спасла Марта. Она же убедила подругу поверить в искренность моих чувств…. И теперь я в ответе за нее – мне никак нельзя обмануть ее…»

Прошло всего несколько месяцев, когда я получил новое письмо от армейского друга: «Прости, дружище, - писал Ваня, - что не пригласил тебя на свадьбу. Во-первых, невеста пожелала, чтобы церемония прошла как можно скромнее. А во-вторых, я до последней минуты… побаивался тебя. Ведь ты тоже был влюблен в Лару…. Признайся, что это так…. Ладно, ладно, я шучу!.. Но непременно приглашу тебя на серебряную свадьбу…»