Ругань за стеной

Мама отхлебнула еще пару глотков пива из банки, не удосужившись даже перелить его в стакан, на стекле которого неаккуратно высохла пена, а на его дне выдыхалось пиво, которое она не допила вчера, уснув прямо в одежде на своем диване. На ее лице отчетливее стали видны синяки под глазами. Казалось, день за днем они становились больше и чернее. Исхудалое бледное лицо не выражало ничего, кроме разочарования, злости на всех и безысходности, которая копилась капля за каплей день за днем. Все возможное в ее жизни уже произошло - за плечами остался развод, двое детей, то есть я и мой младший брат, ремонт в квартире, который она наконец-то доделала, оказавшись по уши в долгах, с которыми расплачивалась по сей день.

В ее жизни наступил период сплошной рутины - работа, дом, пиво, телевизор, сон. Это было все, чем она занимала свою жизнь.

И в момент, когда я вышла из комнаты, чтобы налить себе чай и зайти обратно, захлопнув за собой дверь посильнее, ибо я не переносила ее энергетики - она была слишком тяжелой и непонятной для меня, - в то время как моя комната была наполнена теплом и светом, ее губы двигались, были слышны обрывки фраз, словно она разговаривала с кем-то. Увидев меня она замолчала. Однако через пару секунд выдала:

- Чего надо?

Ее язык уже заплетался к тому времени. Если бы она знала, как я ненавидела это. Затем мама цокнула. Ну знаете, когда еда застревает между зубов и ее пытаются вытащить языком, не получая при этом ничего, кроме противного цокающего звука. Порой она проделывала это несколько раз подряд, а я слышала это даже в своей комнате, ужасно раздражаясь - этот цокающий звук сводил меня с ума. Поэтому, когда она приходила с работы домой, я всегда надевала наушники, но я все равно слышала это. Даже сквозь музыку, как бы громко она не играла. Я бесилась, сидя на кровати, била ни в чем не повинную подушку, делала громче музыку или фильм или просто открывала окно, вдыхая прохладный вечерний воздух в попытках успокоить свои нервы, чтобы просто не пойти и не убить ее.

- Ничего, мам, только чай налью, - сквозь зубы ответила я, собирая всю имеющуюся волю в кулак.

"Смотри, какой острый красивый нож. Он войдет в ее сердце как по маслу, - шептал внутренний голос, - давай, сделай это. Сколько можно терпеть эти страдания и вечные унижения? Она же выставляет тебя дурой перед своими друзьями. Ты и твой брат - вы же оба ненавидите ее. Так пусть она умрет".

- Давай только быстрее наливай, да проваливай в свою комнату.

Эти слова взбудоражили мои мысли еще сильнее. Я отгоняла их прочь, пока наливала чай, мне это удавалось плохо, я даже дважды потянулась к этой манящей рукоятке ножа - его лезвие красиво отливало в лучах электрического света, притягивая меня и искушая использовать его не по назначению.

Кое-как оторвав свой взгляд от ножа, я решила, что нужно прийти в себя. Открыла кран с холодной водой, умылась. Краем глаза уловила движение - мой младший брат, стоя на цыпочках, выглядывал из-за двери своей комнаты - так, чтобы мама его не заметила. Он беспомощно посмотрел на меня и жестами показал, что хочет пить, но выйти ему страшно.

Жестами я показала, чтобы он шел в мою комнату, однако он долго мотал головой вправо-влево, не желая вообще пересекаться с мамой. Я тяжело вздохнула.

- Ты долго еще? - мама не терпела, когда мы с братом присутствовали в ее жизни, точнее, в ее никчемном существовании. Что-то в ее лице изменилось, и я знала, что сейчас скорее всего будет скандал. Я выучила ее наизусть. Впрочем, мой брат также мог похвастаться тем, что знал ее вдоль и поперек и безошибочно мог предугадывать ее действия.

- Да сейчас, мам! - в душе хотелось подбежать к ней и со всего размаха ударить кулаком в челюсть. Так, чтобы оставшиеся не сгнившими зубы вылетели разом из ее рта, а затем вырвать ей язык. Да-да, чтобы не посмела больше орать на нас, - я голодная.

- Это не мои проблемы, - безапелляционным тоном сказала она.

Я посмотрела на брата. Он сложил из пальцев правой руки воображаемый пистолет и выстрелил себе в висок, показушно откинув голову и упав. Падение было громким, и мама резко перескочила с темы, отпив еще несколько глотков пива:

- А ты почему еще не спишь, а? - встала со стула и направилась в комнату брата она.

- Мам, еще рано, время только полдевятого. Тем более завтра выходной.

- А ну-ка быстро спать.

Послышался шлепок, затем вскрик и плач. Сердце сжалось от невыносимой боли, словно это меня, меня, а не его ударила мать. А за что? За то, что он не лег спать в полдевятого вечера, хотя в иные дни она и в полночь не говорила ни слова.

- И ты тоже пей чай и ложись спать! - она вернулась и неуверенной походкой села обратно. Обнаружила, что закончилось пиво, встала, дошла до холодильника, взяла пиво, снова села. Открыла пиво, отпила немного.

Все это время я смотрела на нее, не говоря ни слова. Она обернулась на меня:

- Я что-то неясно сказала?

- Да, - ответила я, чувствуя, как заколотилось сердце, требующее справедливости, той, что нам так с братом не хватало, - мне не совсем понятно, почему ты на нас бесконечно кричишь. Почему ты себе позволяешь распускать руки на детей, которых ты винишь во всевозможных проступках, во всех мелочах? Ты много пьешь и говоришь, что денег у тебя нет, когда я прошу у тебя 50 рублей, чтобы купить...

Я не успела закончить. Пока я говорила, мама подошла вплотную ко мне и отвесила пощечину. А следом вторую.

Лицо невыносимо жгло от ударов, и не в силах совладать с болью и унижением, которое пронизало меня словно стрела, я разрыдалась.

Разрыдалась и хлопнула дверью своей комнаты изнутри.

Мать допила пиво и выключила свет - легла спать. Стало тихо. Только были слышны всхлипы брата в глубине этой неприветливой квартиры. И этот звук кромсал мою тишину пополам.