Сердце на тарелочке

Сердце лежало на тарелочке. Такое живое, красивое. От него тянулись красные шёлковые нити к зияющей пустоте в моей груди. Чтобы жить дальше, надо было как-то вернуть его на место. Но не было сил это сделать.

Как выяснилось, можно было жить и без него. Я уже почти привыкла жить без сердца. Только не могла привыкнуть к зияющей пустоте в груди. И тому, что кто-нибудь всё время спотыкался о незаметные шелковые нити, и это отзывалось тянущей болью на месте бывшего солнечного сплетения. «Бывшего» почему? Потому что, какое же оно «солнечное», если в нём нет сердца?

Эта боль была сладкой, с ней жизнь казалась наполненной чем-то важным. Не было стыда за отсутствие страданий. Была удовлетворенность: я честно страдаю, не трогайте меня.

Можно, можно было вернуть его обратно… Но возвращать не хотелось, хотелось его отдать. И, как всегда, не в те руки. И кто это вообще придумал: те руки или не те, этого можно, а вон того ни-ни? Кто объяснит это моему сердцу? Вот оно, лежит на тарелочке, красивое такое, пульсирует. Кто-нибудь помнит о том, что ему не прикажешь? Я честно пыталась приказывать, самой смешно теперь вспоминать.

Да… и возвращать его не хочется, хочется поменять на другое. Вот так взять и сделать «change». И переплестись шелковыми нитями. Если нити сплести в косы, то их будет уже видно, и о них будут меньше спотыкаться. И боль будет поделена на двоих, и тогда, наверное, будет не так больно. Ну, или в два раза больнее. Тут уже либо пан, либо пропал.

Мечты, мечты… Я там уже была. Где? Там, в мечтах, где всё так, как хочется. Где можно незаметно для всех прожить целую жизнь. Где можно прожить целую жизнь с Ним… незаметную для всех, но такую важную для Него.

Ну всё, хватит! Беру себя в руки. Беру в руки сердце. Раз! – и помещаю его в центр солнечного сплетения. Остаются шёлковые петли. Надо же кому-то и обо что-то спотыкаться! Я уже так привыкла к этой боли…