Я - учитель

Я - учитель. Если вы меня наняли, значит у вас много денег. Мои услуги совсем не дешевы, но деньги, что вы мне платите – компенсация за риск. После того, как на нас напустили «гончих», мое ремесло стало опасным занятием.

Мне двадцать пять, и я даже предположить не мог, что закончив пед. ВУЗ, смогу зарабатывать такие деньги. Но дело даже не в этом. Вся суть в преданности своему делу. Я люблю учить. Правда, когда я только начинал свой путь, поступив на первый курс, я ещё не знал, что буду учителем. На четвертом курсе я думал, что учителем точно не буду, но после все изменилось. Я и мои однокурсники стали последним потоком, который выпустился. ВУЗ закрыли, преподавателей отправили подметать улицы, взяв расписки о том, что они никогда не будут преподавать, а курсы младше нас расформировали. Тогда мои идеи вдруг укрепились. Я понял, что должен нести в себе утопающую профессию, чтобы она не сгинула.

-Алло, - раздался в трубке женский голос.

-Я вас слушаю.

-Я слышала вы отличный стилист. Я хотела бы вас нанять для своей дочери.

Все телефоны прослушиваются. Это началось после того, как за учителями начала вестись серьезная охота. В средневековье было нечто похожее. Ведьм сжигали на кострах. Отличие в том, что нас убивают более изощренными и демократичными способами. Я понял, что маска демократии гораздо лучше, чем когда её нет. Теперь занавес поднялся, оголив морду твари. Всем все стало ясно. То, что было за маской, немного всех шокировало и вот что. Знакомьтесь. Этой мой мир вечной гонки со смертью.

-Мне нужно кое-что знать. Адрес, во-первых.

-Ясногорская, 9, квартира 25.

-Хорошо, я записал. Во-вторых, что бы зря не терять времени, назовите возраст вашей дочери.

-Одиннадцать лет.

-И последнее. Когда?

-Давайте….в четверг в восемнадцать часов.

-До встречи.

Новый клиент – это всегда прекрасно. Не смотря на мой юный возраст у меня их много. Может, потому что я берусь за все, даже самые рискованные, дела, а может даже, потому что я неплохой учитель. Никогда нельзя себя недооценивать. Мне не позволяют это делать лучшие сыщики страны, которые за мной постоянно гонятся. В наши дни уже не модно грабить банки. Джонни Д. двадцать первого века – это учитель.

14:00. Без опозданий. Пунктуально. На грани, как я люблю. Я нажал на звонок. Первый мой клиент Саша. Его мать, как впрочем, и отец, люди хорошего происхождения. По этой причине они не желают сыну участь неэрудированного неотесанного холопа в будущем, не умеющего ни писать, ни читать. Спустя пару секунд мне открыли. Это была Элеонора Евгеньевна. Она опасливо посмотрела мне за спину на лестничную площадку. Убедившись, что там ни души, она впустила меня.

-Здравствуйте. Как ваши дела?

-Замечательно, спасибо. А вы как?

-Хорошо! Сын в комнате. Ждет вас.

-Отлично! Я принес ему столько новой одежды. Там примерки, как всегда минут на тридцать. Но зато, будет выглядеть, как модель лучших домов моды Милана.

В затылок мне, как всегда уставилась камера. Весь этот спектакль был разыгран только для тех болванов, которые смотрели сейчас в мониторы, почесывая бок и попивая колу. Я прошел в комнату. Саша радостно встретил меня своим «привет». Дети обычно не очень любят учиться, большая их часть, по крайней мере. Саша к этой части не относился.

Его мама зашла следом и выключила камеру. Эти маленькие невзрачные устройства были установлены в каждой комнате, даже в душе, но к счастью по обстоятельствам их можно было отключать. Этой лазейкой я всегда и пользовался.

Я уселся за стол, по соседству устроился Саша, внимательно наблюдая за тем, как я достаю из своего чемодана учебники и тетради. На столе оказалась толстая тетрадь девяносто восемь листов.

-Вроде твоя…

Следом учебник по алгебре седьмой класс. Саше было всего тринадцать и, если бы он учился в школе, как раз был бы в седьмом. Мне с трудом удалось наверстать в короткие сроки пропущенную им математику шестого класса, и теперь можно было приниматься за нечто новое.

-Открывай тетрадку. Сегодня я тебя познакомлю с кое-чем новым. Слышал когда-нибудь об алгебре?

После проведенных за письменным столом тридцати минут, к нам подошла Элеонора Евгеньевна и положила рядом со мной раздутый конверт.

-Спасибо Вам большое!

-Что вы. Это ведь моя работа. Кстати!

Я вытащил из запасного кармашка чемодана футболку и джинсы.

-Раз уж я стилист Саши, нужно играть роль до конца, а то спалимся.

Парень переоделся. Одежда ему действительно шла, как будто я и правда был стилистом. А ведь я мог бы – вкус, слава Богу, ничего.

-Ну вот. Где вы ещё такого учителя найдете?

Камера включилась и увидела снова только мой затылок. Мне не очень хотелось лишний раз светить свое лицо. Пройдя в коридор, я надел шляпу, закрывая от объектива свои глаза, и вышел на лестничную площадку.

-Спасибо Вам ещё раз большое! – стоя в проеме, произнесла мать.

-Не стоит, - улыбнулся я. – Саша знает, что ему делать. До встречи.

Приехал лифт и отвез меня вниз. Впереди меня ждали ещё ученики. Пожалуй, такая работа учителя могла бы заинтересовать любого. В ней было все, что нужно. Во-первых, я был учителем, во-вторых, я вечно рисковал, и жизнь моя была наполнена адреналином и зрелищами и, в-третьих, никому и не снилось получать такой конверт за тридцать минут работы.

День выдался насыщенным, но без приключений. К счастью, без приключений. Я до сих пор не мог отойти от погони, которую мне устроили копы. Мне удалось скрыться. Все довольны. Кому надо, те довольны. Я пришел домой уставший. Моя девушка (мы с ней всего пару месяцев назад начали жить вместе) сидела на диване и смотрела фильм, на огромной висящей на стене плазме. Услышав, как я вхожу, она обернулась и пригласила к себе. Я не имею ничего против семейности, но семья мне сейчас не очень нужна. Мне достаточно относительной свободы, которую я получаю, замечательной девушки, с которой мне хорошо, и отличного кино, которое она выбрала. Вместо этого просмотра мог бы быть ужин, конечно, это замечательно, но мне сразу же представляется какая-то супружеская пара. Придя домой мне больше хочется погрызть попкорн. Возможно, я сумасшедший, но, по крайней мере, у меня есть своя точка зрения, которая никому не мешает в этом мире.

Я плюхнулся рядом с ней, рассыпав немного попкорна. Она меня поцеловала, я за это поцеловал её. Вот за это можно отдать все что угодно. Тут же забываешь, что существует что-то кроме этого дивана и этого попкорна. И вот ты сидишь с ней, а она такая теплая, такая домашняя. И весь этот приглушенный свет, камин неподалеку пылает своим электрическим огнем, приятный фильм. Это отдельная галактика. Есть мир, и есть мы с ней вместе. Она прижалась ко мне ещё сильнее. Так мы и лежали, время от времени протягивая руку к миске. В фильме случилось что-то смешное. Она заразительно засмеялся. Я даже не знаю, мне захотелось последовать её примеру из-за фильма или из-за её смеха. Не важно. Я чуть не упал с дивана. Она уже хотела успокоиться, но я не дал себе выиграть в игре «кто кого пересмеет». Мы заражали друг друга по очереди. То она, то я. То я, то она. Настал момент, когда смеяться уже не было сил. Я бы сказал, что счастье – это смеяться вместе. Она точно считала так же, не зря же наградила меня поцелуем. Теперь мы играли в игру «кто кого перецелует». Потом мы вместе грохнулись с дивана, рассыпав весь попкорн на мягкий ковер, и снова начали играть в игру «кто кого пересмеет».

Фильм подходил к концу, а мы так и остались сидеть снизу. Ни я, ни она так и не узнали, чем он закончится.

Я проснулся. Вики уже не было рядом со мной. На кухне её я тоже не обнаружил. Так же её не было в ванной, гостиной и маленькой комнате. После поисков я смирился с этим. И соскучился. Сложно сейчас вспомнить, но во сне, кажется, я тоже по ней скучал.

Начинался новый день. Я встретил его чашкой ароматного кофе. Почему-то с утра я не завтракал. Это началось ещё в детстве, я просыпался и мне ничего в рот не лезло. Теперь я трачу немного времени, обедая в середине дня. Но это нисколько мне не мешает.

Я собрался, оделся, спустился, завел, поехал. Сегодня у меня был достаточно незагруженный день. По моим расчетам дома я буду раньше обычного. И это замечательно.

Я приехал, разделся, поужинал. Её ещё не было, а мой обычный день подходил к концу и наступал обычный вечер. А потом наступила обычная ночь. Будни не были бы такими ужасными, если бы не отдавали похожестью.

Четверг наступил очень быстро. Только в понедельник утром время тянется так медленно, потом все разгоняется. И, действительно, утро четверга. Утро того дня, когда Вика высыпается. Ещё одна прелесть нашей работы состоит в том, что можно самому расписывать свои рабочие дни. Кстати, да – нашей. Вика точно так же как и я сеет знания в головах детей. Скажу больше, мы учились вместе, только она на курс младше. Диплом она так и не получила, но зато без проблем даст фору любому дипломированному специалисту. История наших отношений началась ещё, когда я был на третьем курсе, она соответственно на втором. Все начиналось мило, да и продолжается так же мило. Я думал, что быть с человеком каждый день, видеться с ним каждый день - будет невыносимо сложно. Думал, мы скоро расстанемся. Я так ошибался. Мне хочется забыть, что я мог когда-то так думать.

Сегодня волнительный день. Новый клиент, как будто самый первый клиент. Меня постепенно захватил мондраж. Когда же уже это занятие? Впрочем, как только я начну свой урок я обо всем забуду. Замечательное мое качество – я полностью погружаюсь в свою работу, и все посторонние мысли пропадают на то время, когда я что-то кому-то объясняю или рассказываю.

18:00. Я стою перед дверью и нажимаю на звонок. Как всегда пунктуально. На волоске от опоздания. Как я люблю. Мне открыла женщина в белом халате с сигаретой во рту.

-Здравствуйте. Меня зовут Валентин. Я – стилист.

-А…Валентин. Здравствуйте, проходите….проходите.

Сложилось невнятное ощущение того, что меня не ждали, словно хозяйка квартиры вовсе забыла о том, что мы договаривались с ней о чем-то.

-Моя дочь сидит в своей комнате, - выдыхая табачный дым, проговорила женщина и направилась на кухню.

-….Хорошо.

Я прошел в комнату и сначала попал не в ту, которая была мне нужна. Вторая попытка была удачна. За столом сидела маленькая девочка с двумя заплетенными косичками, оканчивающимися небольшими бантами. Она с любопытством посмотрела в мою сторону. Интересно, о чем дети думают, когда вот так смотрят?

-Привет.

Я улыбнулся. Самое важное – это произвести первое впечатление.

-Меня зовут Валентин Сергеевич. А тебя как?

-Даша.

Невооруженным взглядом было видно, как она стесняется.

-Ну, вот и отлично. Мы познакомились. Это самое главное. Знаешь, я уже сейчас заметил, что ты очень умная! И самое главное знаешь что? Я думаю, ты это мне без проблем докажешь.

Я прошелся по комнате, разглядывая стены.

-Милая у тебя комна….

«Господи! Что я несу? Именно сейчас!»

Взгляд мой остановился на маленькой камере, которая мигала красной лампочкой, сигнализируя о своей активности. Я не подал вида, а хотелось кричать всякие оскорбления. Мне хотелось обзывать и себя, что из-за волнения потерял осторожность и мамашу, которая ушла на кухню курить, проявив вопиющее негостеприимство.

-А как зовут твою маму? – спросил я у Даши, наклеив глупую улыбку. – Ладно. ИЗВИНИТЕ.

Выходя из комнаты, я ненадолго задержался в дверях и отправил через всю комнату Даше: «Я скоро вернусь!».

-Извините. Можно вас на секунду?

Женщина осторожно подошла ко мне, выдыхая дым. Похоже, она принялась за новую сигарету.

-Вы знаете, что камеры во время моей работы нужно выключать? – шепотом, приближаясь к её уху, произнес я.

-А! О, Господи. Прошу прощения. Сейчас все сделаю.

Она сначала побежала тушить сигарету на кухню, потом мимо меня в комнату. Итог этого забега – отключенная камера. Неприятность улажена, но она оставила нехороший осадок. Обычно все идет по моему плану, но не сейчас, и это повергло меня в смятение. Появился мираж того, что что-то теперь может пойти не так и моя ходьба на острие ножа может плачевно закончиться.

Это было. А сейчас - секунда и я уже заинтересовываю Дашу своим предметом, позабыв про все на свете. Мне кажется, если вокруг столпятся все полицейские Москвы, футбольная команда сборной России, несколько теннисистов и теннисисток, обязательным членом которых должна быть громкая Шарапова, и духовой оркестр – все равно ничего не сможет меня отвлечь. Не думаю, что моя увлеченность своим делом – плохое качество. Совсем нет, но, безусловно, играя с огнем, надо вечно следить за ним.

Занятие прошло замечательно. Кажется, я понравился девочке – полдела сделано. Самое главное произвести правильное впечатление. Время подходило к концу, отведенные тридцать минут истекали на глазах. Сложно усмотреть за его течением, когда интересно, но у меня уже сложилось умение это делать. В моей голове щелкал счетчик, когда истекали эти тридцать минут. Мать девочки, имя которой я так и не узнал, видимо, не собиралась приносить мне гонорар. Это было самое нелепое занятие в моей жизни, причем, под занятием я имею в виду все кроме самого процесса обучения. Я достал из чемодана платье, которое мне помогла выбрать Вика, и вручил девочке. Сам же я направился на кухню, где мама Даши курила уже миллионную по счету сигарету.

-Все? – увидев меня, кинула она.

-Да. Мы не могли бы с вами пройти в комнату?

-Да, конечно.

Она снова потушила сигарету и выдохнула дым.

-Зачем вы столько курите? – поинтересовался я. – Я, конечно, ничего против курильщиков не имею, но в таком количестве очень вредно...

Женщина промолчала и только прошла мимо меня в комнату.

-Я совсем запамятовал у вас спросить,…как вас зовут?

-Вера.

-Мне вас так и называть? – замешкался я.

-А почему бы и нет.

Вера уже хотела включить камеру, но я опустил её руку с лежащим в ней пультом.

-Постойте,…постойте…мне…ммм…ну никогда не приходилось самому спрашивать, но…

-Вы о награждении?

-Угу, - кивнул я.

-Понимаете, меня недавно бросил муж. Я стараюсь больше зарабатывать, но все на что хватает средств – это не голодать. Сейчас я не смогу отдать вам деньги. Извините.

-Мама, мама, - прокричала позади меня Даша. – Смотри, какое Валентин Сергеевич мне подарил платье!

Вера посмотрела на свою дочку и улыбнулась.

-Послушайте,…я не могу работать бесплатно. Я боюсь, это было первое и последнее занятие.

-Пожалуйста…, - в спину крикнула мне Вера. – Прошу вас. Я обязательно найду деньги. Слышите! Я их найду.

Я ничего не ответил и вышел из комнаты. А потом без лишних слов вышел из квартиры. Мне было неловко, я не умею отказывать. Да и вообще все казалось ужасно парадоксальным. Случился какой-то коллапс. В этой квартире сейчас происходило нечто, что для чужих глаз показалось бы точно как минимум подозрительным. Оставалось надеяться, что эти люди, нависающие над мониторами, вышли попить пиво на эти тридцать с лишним минут.

Честно сказать, мне все равно, что мне не заплатили. Гораздо хуже, что все пошло не по плану. Ещё хуже, что сложилась такая ситуация. В моей жизни такое произошло впервые. И это действительно странно. Ведь большая часть населения не способна платить учителю математики. Математика – дорогое удовольствие. Куда дешевле оплатить работу учителя по обществознанию и по истории. Раньше, когда все было бесплатно и в равных позициях находились все дисциплины, говорили, что «Математика – царица наук», но это было условно. Сейчас, когда вся система образования рухнула, ситуация расставила приоритеты. Людям нужно, чтобы в голове у них все было по полочкам. Умение рассуждать и делать выводы в дальнейшем поможет освоить, что угодно. Именно поэтому учителя русского языка по сравнению со мной нищеброды. Я вовсе не хочу утверждать это, оскорбляя тем самым остальных преподавателей и учителей. Это за меня сделала сложившаяся в стране ситуация. Я посланник царицы наук. Теперь совершенно точно.

На часах, указывая на цифры семь и восемь, застыли белесые стрелки. Это значило, что сейчас восемнадцать сорок и кроме этого это означало, что я не выбиваюсь из графика. Ещё один ученик. Самый последний, и можно ехать домой. Как бы тебе не нравилась работа, в конце дня тебе все равно уже ничего не хочется. Кроме того, конечно, чтобы попасть скорее домой. По дороге к Вите я встал в небольшой пробке, после чего я понял, что все-таки день, который так хорошо начинался, не мой. Мысли материализуются? Я надеюсь, что да и сейчас не думаю ни о чем другом, кроме «приключений сегодня не будет».

20:10. Я только подхожу к подъезду. И я, разумеется, опоздал. Десять минут такая малость, но если женщина немалых размеров, которая сейчас набирала код на домофоне, не поторопится, эти десять минут могут превратиться в двадцать. Я готов был аплодировать ей до боли в ладошах, когда она, наконец, справилась с небольшими кнопками. Дверь тоже ликовала, издавая характерный пищащий сигнал.

-Мужчина, а вы к кому? – закрывая дверь, спросила у меня эта женщина.

-Я стилист. В тринадцатую квартиру.

-Ну, конечно. Стилист. Знаю я таких стилистов – наркоман.

И она закрыла дверь. Если бы она умела читать мои мысли….Мне пришлось набирать на домофоне 13. Ждать ответа. И я все-таки вошел. Я вбежал по лестнице к лифту, а двери его тем временем закрывались. В щели между ними на меня смотрел огромный глаз этой женщины. Впрочем, я не пожалел, что не еду с ней – по лестнице куда быстрее, так и лифт отказывался бы везти нас из-за перевеса. Я пробежался наверх и самое ужасное, что я мог увидеть это,…конечно же. У такой замечательной женщины, как Виктория Вячеславовна, матери одного из самых смышленых моих учеников, оказалась такая чудесная соседка.

-Пробрался все-таки, - процедила она.

Я промолчал и, переведя дыхание, позвонил в дверь. Мне тут же открыли.

-Здравствуйте, Валентин Сергеевич. Я уже подумала, что вы не приедете. Хотела звонить Вам, - поздоровалась Виктория Вячеславовна со мной, а потом, заметив соседку, поздоровалась и с ней, - здравствуйте, Евгения Дмитриевна.

-И вам того же, - ответила она.

Меня жестом поманили во внутрь. Но больше меня манил запах выпечки. Похоже, на пирожки с мясом – запах моего детства. Бабушка вечно готовила для меня что-нибудь вкусное, когда я у неё гостил.

-Какая-то она не очень доброжелательная, - заметил я.

-Да…, - протянула Виктория Вячеславовна. – Ладно, давайте пройдем в комнату. Не будем терять времени.

-Извините, что я опоздал.

-Ничего страшного.

Дальше все по обычной схеме. Камера выключена, учебники и тетради на столе и я занимаюсь тем, чем должен заниматься. Мне даже на секунду показалось, что вечер снова налаживается. И вроде бы все шло так, как надо. Но. Всегда есть какое-то «но», которое так не вовремя влезает. Когда я объяснял Вите что такое многочлены, в комнату залетел звук, открывающейся двери. Потом разговор Виктории Вячеславовны с другой женщиной. Я сразу же понял, кто это. Раздались шаги. Две женщины пошли на кухню, проходя мимо той комнаты, в которой мы занимались. Рискованно. Сквозь не очень большую щель незакрытой двери в комнату проник любопытный взгляд соседки. У неё хватило наглости ещё и постоять так некоторое время, пытливо разглядывая, что мы делаем. Её развлечение закончила захлопнутая Викторией Вячеславовной дверь.

-Наверное, за солью пришла, - поделился своими соображениями со мной Витя.

-Наверное…ладно, не отвлекайся.

Спустя три минуты шаги направились обратно. Снова щелкнула дверь. В наше время работа учителя не просто учить, но и быть всегда на чеку, ведь мы несем ответственность и за себя и за тех с кем занимаемся. Впрочем, так было всегда, единственное, что изменилось - уровень ответственности. Если вдруг меня поймают с поличным, уничтожат и тех с кем я занимался. Играя со своей жизнью, я вовлекаю в игру и других людей. Впрочем, они прекрасно понимают это.

После того как квартиру посетила соседка, мне стало немного не по себе. Она увидела, чем мы занимаемся. Я время от времени протирал руки о колени, пытаясь справиться с нервами. Время шло медленно, в комнате стало душно и мне пришлось протереть платком виски, на которых скапливались мелкие капли. Я слушал, как шаркает ручка по бумаге и как стучит механизм часов висящих на стене. Тишины не бывает, точно так же как не бывает абсолютно бесстрашных людей.

-Одень, пожалуйста, потом продолжим, - протянул я Вите рубашку и джинсы.

Витя, недоумевая, нацепил на себя новую одежду.

-Отлично. Теперь давай дальше решать.

Я время от времени поглядывал на часы. С каждой новой секундой мне все больше хотелось все бросить, но я заставлял себя выжидать. Эта маленькая стрелочка моих часов отсчитывала уровень моего напряжения, который рос. Рос неумолимо вверх. Даже Витя уже заметил, как меня пробирает мелкая дрожь. Он поинтересовался все ли в порядке. Я с трудом соврал, что да. Откуда я знал, что не все в порядке? Наверное, я пессимист!

Под окном завизжали сирены легавых. Спустя секунду, в комнату вбежала мама Вити. Лицо её покраснело, она хватала себя за волосы, безжалостно расчесывая их пальцами. А потом села на диван, обхватив руками голову, склоненную к полу.

-Что же теперь будет? – пролепетала она. – Что теперь? Что? Что?

Она что-то шептала себе под нос. Руки её тряслись. Она даже не могла толком держать их возле головы и поэтому опустила их на колени. Глаза наполнились влагой, и по ручейкам из глаз потекла туш.

-Что нас ждет???

-Успокойтесь, прошу вас. Все будет хорошо, - произнес я, собирая учебники и тетради в чемодан. – Все под контролем. Посмотрите на меня.

Виктория Вячеславовна отчужденно на меня посмотрела. Я достал платок и протер ей лицо.

-Что вы реветь сейчас будете? Не надо. Я протер вам лицо. Теперь все нормально. Вы чудесно выглядите. Через несколько секунд включится камера. Ведите себя словно я стилист. Хорошо? Я стилист вашего сына, восхититесь тем, как он выглядит сегодня. Ещё через некоторое время здесь будут копы. Они глуповаты, иначе бы поймали меня уже давно! Ведите себя словно я стилист. Ведите себя обычно. И не волнуйтесь. Все будет хорошо, - подмигнул я ей. – Это самая невинная передряга, в которой я был. Все будет хорошо, обещаю!

Я оказался прав – камера включилась спустя полминуты. Виктория Вячеславовна сделала комплимент своему сыну, как я просил, но это было настолько неубедительно, что Станиславский бы сказал точно: «Не верю».

-А кого поблагодарить надо? – спросил у неё я, чтобы хоть как-то разбавить атмосферу. – Да ваш сын будет теперь первым парнем на районе. Все девчонки теперь твои, - обратился я к Вите, на которого страшно было смотреть.

Он слишком волновался.

Спустя ещё некоторое время позвонили в дверь, но Виктория Вячеславовна, похоже, не собиралась никому открывать.

-В дверь звонят, - сообщил я ей. – Наверное, стоит открыть. И помните, я отличный стилист.

Спустя ещё немного времени в комнату ворвались два копа с сыщиком.

-Что здесь у нас? – с усмешкой спросил сыщик. - С законом шутим?

-С законом? Что вы! Разве работать стилистом незаконно?

-Стилистом…отлично. Можно Ваши документы?

-Да, само собой.

Я протянул ему свой паспорт, в который сыщик тут же уткнулся.

-Сколько будет трижды два? – спросил он, поглядывая на Витю.

-Шесть, - без запинки ответил тот.

-Видишь, - улыбнулся он и протянул паспорт обратно мне. – Это уже знак.

-Угу. Знак того, что парень учился в первом классе.

-Можно осмотреть ваш чемодан?

-Вообще-то нельзя, но у меня мало времени, поэтому прошу….

Сыщик открыл черный чемодан и начал перебирать многочисленную одежду. Виктории Вячеславовне видно стало плохо, отчего она присела. Слуге закона, конечно же, не удалось найти в чемодане ничего противозаконного, и он, закрыв его, вручил мне.

-Чисто, - неудовлетворенно кинул он полицейским. – Но вам все равно придется проехать с нами – заполним некоторые документы. Извините, за беспокойство, но так нужно.

-Без проблем.

Выходя из комнаты, я подмигнул Виктории Вячеславовне и Вите и улыбнулся.

-До скорой встречи.

Оказавшись в коридоре, я на некоторое время замешкался. Вернее сделал вид, что что-то забыл, что бы копы на меня уставились. Необходимо было отдать должное соседке, которая с потрохами нас всех сдала.

-Секунду…я кое-что отдать должен этой женщине.

Я постучался в дверь. Увидев меня и полицейских, у этой женщины получилось сделать невероятно сияющий вид. Щенячье счастье.

-Что забрали!? Надо таких сдавать! Надо, надо…

На чужом несчастье счастья не построишь. Она хотела получить вознаграждение за сдачу властям преступника, а в итоге заплатит кругленький штраф за бесполезный вызов полиции. Теперь мы квиты. Кроме того, думаю, второй раз попасть на такие деньги она ни за что не захочет, а значит, не будет больше мне мешать.

Вика устроила мне небольшой скандал. Миниатюрную Хиросиму в спальне. Её можно понять – она волновалась, ведь я даже не позвонил.

Каждый раз, когда мы с ней миримся, я начинаю любить скандалы. Наша страсть выступает послом доброй воли, секс – найденным компромиссом. Может быть, это лишь средство закинуть скандал на дальнюю полку шкафа? Даже если так, я не против поссориться позже под тем же предлогом.

-Выходит, даже не заподозрили? – спросила Вика, после того как я ей все рассказал.

-Угу, - кивнул я. – Вообще всегда думал, что если мне не везет, то не везет сразу по-крупному. А все так неплохо вышло в итоге.

-Что такое, милый? – спросила Вика, заметив, как я ненадолго задумался.

Я всегда подозревал, кажется, моя девушка экстрасенс. Это одна из её самых выдающихся способностей - читать мои мысли. Приятно, когда тебя понимают. Счастье – это, когда рядом со мной такая, как Вика. Нет! Счастье – это, когда рядом со мной Вика.

-Помнишь, я тебе рассказывал о девочке, с которой я сегодня занимался?

-Когда тебе не заплатили? Конечно, помню, у меня же не настолько девичья память.

-Меня немного мучают угрызения совести. Я ушел и все. Я понимаю, что если нет денег – нет учителя. Но…я не знаю,…не знаю в чем дело.

-Я их бросил. Бросил, потому что у них нет денег. Я считаю, это низко, - произнес я, уставившись в чай, когда мы оказались на кухне.

-Милый, единственное, что мне нужно – чтобы ты был рядом, и у тебя было все хорошо. Не забывай только, ты рискуешь. И рискуешь не даром.

-Да, но…

Я благодарен Вике, что она рядом, но она относится к своей работе, как к работе. Ей весело рисковать. Это позволяет ей не скучать и вечно находится в движение, которое ей так необходимо. Она любит математику и любит детей, а ещё любит деньги. Люди со временем не стали более алчными. Все осталось по-прежнему. Изменились ценности, изменились порядки, изменилась мораль и страна, но люди все так же любят деньги. Ни больше, ни меньше. Я верю в гедонизм, но как бы то ни было любые удовольствия можно купить. Если уж удовольствия – цель, то деньги должны быть средством. Жалко, что они превратились в кумира многих. В большей степени по этой причине я решил прислушаться к себе. Я знаю, что рискую, но на следующий день я позвонил, куда должен был позвонить.

-Доброе утро. Вас Валентин беспокоит.

-Да, здравствуйте. Что вы хотели?

-Я не закончил подбирать стиль вашей дочери. Мы остановились на середине. Я никогда не делаю ничего наполовину. Я хотел бы завершить начатое. Если вы не против, конечно.

-А как же деньги?

-Посмотрим,…я не могу ничего точно сказать сейчас. Надеюсь, вы их найдете. Я даю вам второй шанс. Когда вам удобно?

-В воскресенье в четырнадцать часов ровно.

-Хорошо.

Сейчас я нарушил сразу несколько правил учителя. Никогда не занимайся бесплатно. Никогда не звони сам клиенту. Никогда не возвращайся к клиенту, с которым договор расторгнул. Никогда не проявляй милосердия. Никогда не будь человеком. Никогда не. Никогда не.

Я не стал об этом рассказывать Вике. Не знаю, почему я решил, что она не должна это знать. То ли потому что я за нее беспокоюсь, то ли потому что не доверяю. «Где начинается недоверие, заканчиваются отношения». Именно поэтому я склоняюсь к первому варианту. Побуду немного альтруистом. Со стороны и мой звонок показался бы поступком альтруистичным, но на самом деле это зашифрованный акт эгоизма, направленный на устранение мук совести.

Солнце загораживают мелькающие на голубом небе облака. Невыносимо смотреть на этот свет. Если прищурить глаза, то видно как блестят ресницы.

Подъезд посеял всюду тень. Это как день и ночь. Спустя секунды я был уже у двери. Мое хорошее настроение подсказывало, что все сегодня пройдет замечательно. В таком состоянии стоит изобретать что-нибудь, а потом получать нобелевскую премию. Даже лицо, как всегда угрюмой, хозяйки квартиры не смогло бы изменить мой настрой. Хотя, конечно, нужно заметить, что она сегодня была особенно грустной.

-Что-то случилось?

-Нет….все в порядке….проходите, пожалуйста. Я рада, что вы изменили решение.

Самое ужасное в этой ситуации, что не имеешь права даже спросить, что произошло – учителя это не должно волновать. Наша задача обменять знания на деньги. Но ведь я итак нарушал все возможные правила. Поэтому спросил.

Даша тоже была не в настроении. Она поникшая сидела за столом и смотрела в одну точку. Выяснить у ребенка, как мне казалось, что-либо проще, чем у взрослого. Выяснилось, что нет. Девочка молчала, как рыба. И тогда я начал занятие, но она сегодня даже думала в тысячу раз хуже, чем в прошлый раз. Мое настроение оказалось очень шаткой конструкцией и тут же поменялось. Ещё одна трудность – надо всегда скрывать свои эмоции за стеной, не забывая о том, что работа – это работа. Все, что вне её не имеет смысла в то время, когда ты занимаешься с кем-то, а все, что её касается должно быть спрятано в самые далекие места.

Я сделал все, что мог. И даже постарался повлиять на то, что от меня не зависело. По крайней мере, мне удалось поднять настроение Даше, а она немного подняла его мне. Дети замечательные создания, иногда они бывают настолько милыми, что дарят улыбки всем окружающим. По правде говоря, я ненавижу детей. Они маленькие, вредные, орущие и ужасные создатели хауса. «Дети – цветы жизни». Как я рад за человека, который это сказал. Он никогда не работал учителем. Как можно любить и ненавидеть этих странных созданий, которыми каждый из нас был? Как можно любить и ненавидеть свою профессию?

Занятие почти закончилось. В комнату зашла мама Даши и необычно доброжелательно и гостеприимно предложила мне ненадолго задержаться и выпить чаю. Такая неожиданность. Это так приятно. И я, наверное, даже поверил бы в то, что она беспричинно поменялась. Обязательно поверил, если бы звали меня не Валентин, а идиот.

Я посмотрел на неё. Твои глаза всегда рассказывают больше, чем ты сам хочешь рассказать. Мы зависли в пересечении взглядов. И она, того не подозревая, посоветовала мне посмотреть за окно. Я подошел к стеклу и заглянул на улицу. Из двух машин выходили копы. Меня сдали с потрохами.

-Простите меня….простите…ради Бога. Я не хотела….я думала…я думала вы больше не придете, ведь у нас нет денег. Я боялась, что моя дочь останется без образования! Простите нас.

-Что за чушь?? – я провел ладонью по волосам, а потом протер глаза. – Вы понимаете, что вы сделали? Черт подери.

Я схватил чемодан и закинул туда учебники. Я поймал на себе маленький объектив камеры. Она была включена. Я сгорел! Теперь у полицейских есть тысячи доказательств, чтобы прикончить меня. Они мечтали об этом столько времени, а я тем временем заметал следы. Где они сейчас? Поднимаются по лифту? Я посмотрел на девочку, но Вера тут же поманила её к себе и обняла.

-Уходите! Только не трогайте нас!

-Вы что с ума сошли? – закричал я ей. – Куда мне уходить??? По вашей милости, я не могу выйти в дверь! Мне что прыгать в окно?

-Простите! Простите нас!

Я посмотрел в окно, а потом подошел к нему поближе. Это был мой единственный выход. Я был в бетонной коробке без права на ошибку. Жара душила меня, заставляя глотать воздух. Казалось, стены сближаются и скоро они раздавят всех тех, кто присутствует здесь. Копы вошли без приглашения. Я даже не слышал, как они стучались – видно мамаша не заперла дверь. Ненавижу лицемерных тварей – ненавижу предательство. Они ворвались в комнату и замерли. Они наверняка смеялись в душе. Схватить меня в этой малюсенькой комнате – это легко. Они столько времени охотились за мной, а теперь я был подарком, завернутым в красивую упаковку с большим бантом.

-Не двигайтесь! Вы задержаны!

-Задержан? – засмеялся я. – Мои руки свободны.

Я вырвал с корнем провод от монитора компьютера и швырнул им в полицейских. Пластик разлетелся по полу. Полицейские выхватили свои пистолеты, а я схватил стул и разбил им окно. Слава Богу, стекла не пластиковые. Маленькие кусочки зазвенели вниз, а я швырнул стул в сторону слуг закона. Я выпрыгнул в окно и обхватил дерево стоящее совсем не далеко – они кинулись за мной, как голодные собаки. Я еле удержался и покатился вниз. Кора резала мои руки, и в один момент я не удержался и полетел на землю. Боковым зрением я увидел, как копы висят на дереве. Я смеялся от страха и от увиденного мной зрелища. Я приземлился на спину. Весь воздух, который был в легких, вылетел наружу и опустошил меня. Я не мог вдохнуть. Я лежал на опавших листьях и смотрел, как четверо мужчин болтаясь на ветках, пытаются что-либо предпринять. Я снова задышал. Я смог встать. И даже смог побежать к своей машине. Мне перегородили дорогу двое полицейских. Я оттолкнул обоих, и они упали на землю. Нападение на слугу закона. Но что может быть хуже самого факта, что я учитель? Ничего!

Меня почти догнали и почти заломили мне руки, но я, крича, вырвался.

-Стоять! Стоять! – приказывали они, собираясь снова схватить меня.

Я рванул на первую передачу. За мной началась погоня. Две машины с орущими мигалками двигались попятам. Я постепенно начинал понимать, что у меня нет шансов, но это нисколько не мешало мне выдавливать к полу педаль газа. Сквозь тонированные окна я слышал, как в рупор мне приказывают остановиться. Сколько времени мне ещё предоставят спокойно ехать. Я в Москве, а значит, впереди меня ждут пробки.

Единственное место, куда я не мог сейчас ехать – это мой дом. Уму непостижимо – мне нельзя в собственную же квартиру. Там сейчас Вика, скорее всего, смотрит телевизор и даже не подозревает, что мне конец и скорее всего и ей. Они знают, где мы живем! А раз так, то, скорее всего туда уже направили копов. Они схватят Вику, потом поймают меня, и мы умрем в один день в один час в одну секунду во время расстрела, держась за руки.

Меня догнали. Одна из машин ударилась в мою в месте бензобака. Меня повело, я выкручивал руль, как только мог, и мне удалось справиться с управлением. Я прибавил газу, но я не далеко уехал. У копов были мощные машины. Очень мощные ещё чуть-чуть и они съедят меня. Сожрут, проглотят, прикончат – превратят мою машину в куски металлолома, а я буду там гнить до скончания веков. Так просто – я как печеная свинья с яблоком во рту, любой желающий может отрезать мне кусок лапы или другой. Передача за передачей. 221 – 232 – 254. Стрелка мелькала и билась как сумасшедшая, но все двигалась к финалу. Сколько я смогу разогнать? И смогу ли я на такой скорости войти в следующий поворот. Я пронесся на красный, мимо автобус. Миллиметр и от меня остались бы куски мяса. Но удача сегодня была на моей стороне, что нельзя сказать о моих преследователях. Обе машины въехали в автобус! Ради одного меня погибло столько человек! Мне жалко искренне, жалко тех, кто был в автобусе. Мое сердце колотится из-за них. Но мне нисколько не жалко легавых. Продажные люди, нет не люди, людей мне жалко. Просто продажные – они помогают за деньги гробить страну. Меня не догнали, я жив, а значит, у России ещё есть шанс.

Мне нужно в свою квартиру. Сегодня день, когда я окончательно спалился. Раз и навсегда, теперь я вне закона. Сегодня-завтра по всему городу будут развешаны мои фотороботы с надписью «разыскивается» и гонорар в рублях.

В таких ситуациях скучаешь ещё больше. Я скучаю по Вике, потому что очень её люблю. Но ещё больше я боюсь, что когда я приеду, дверь будет взломана, а её не будет на месте. Или я обнаружу….нет, нет к черту такие мысли. Я успею, ведь я специально прибавил сейчас газу.

Я припарковался на середине дороги. Ни одной полицейской машины поблизости. Я оказался быстрее. Вся моя одежда промокла, по лицу ручьем струился пот.

-Что с тобой???

-Быстрее! – не давая себе возможность отдышаться взмолил я. – Быстрее собирай все самое необходимое. У нас мало времени. По минимуму. Главное документы.

-Но…

-Я же говорю быстрее, - закричал я.

Вика тут же побежала в комнату собирать вещи.

Я подошел к шкафу и достал кожаную сумку.

-Мне брать учебники? – крикнула из спальни дрожащим голосом Вика.

-Нет!

Какие учебники. Если не поторопиться нам крышка. Либо дрожал я, либо дрожало все вокруг.

Затрезвонил мой телефон.

-Ты сгорел. О тебе уже по всем каналам говорят в новостях.

-Ты не шутишь??? Я в курсе и сейчас собираюсь слинять.

-Успокойся. То, что я тебе скажу, кхм, не понравится тебе, - прокряхтел голос в трубке. – Послушай, сегодня тот день, когда тебя должны поймать. Должны поймать с твоим чемоданом! Мы тебя не оставим в участке! Слышишь?! Возьми чемодан. Нужно чтобы он оказался в участке. Ты сможешь выиграть время? Нам нужно чтобы ты попал в участок к 16:00!

Я немного задумался, прижимая к уху телефон.

-Ты здесь? Слышишь меня?

-Вика – я хочу, чтобы она туда не попала! Я хочу оказаться там один, без неё. Я надеюсь, если что…вы присмотрите за ней?

-Не беспокойся! Само собой! Ну, так что? Ты готов?

-Да!

Мне не нужно убегать? Как волной смыло все волнение. Меня поймают, вот так просто. Я убегал, а теперь меня поймают. Нет, я не волнуюсь теперь – я просто боюсь. Боится каждая клеточка моего тела.

-Кто тебе звонил? – подошла Вика.

-Федор.., - тихо ответил я. - ……Ты слышишь?

Вика оглянулась к окну. Я пробежал мимо неё и заглянул на дорогу перед подъездом.

-О Господи! Быстрее. Бери свои вещи!

-Что происходит вообще?

-Да быстрее! Быстрее вещи свои бери.

Я схватил в одну руку черный чемодан, похожий на тот, с которым я всегда хожу на дело, в другую – коричневую кожаную сумку.

-Ну, где ты? – прокричал я.

-Да, бегу, - кинула Вика, выбегая из спальни.

Кажется, она все поняла. Она не глупая девушка.

Мы выбежали из квартиры.

-Вниз нельзя! Копы уже поднимаются.

Я поманил её вверх по лестницы. Она щелкала каблуками, а строгая юбка-карандаш то и дело вздиралась.

-Сними туфли!

Она послушно выбросила их на лестницу.

-Быстрее. Быстрее.

Видно она недавно пришла и ещё не успела переодеться.

Мы запыхались, мы устали, мы оказались на двенадцатом этаже, на самом последнем этаже нашего дома.

На крышу вела лестница. Металлическая серая дверь была заперта на замок. Вика огляделась назад. По лестнице стучали несколько ботинок.

Я бросил на землю и сумку и чемодан и достал из заднего кармана небольшую связку ключей.

-Валь, быстрее! Прошу тебя! Они скоро будут здесь.

-Сейчас, сейчас, - я судорожно искал нужные ключи.

-Пожалуйста, - вскрикнула она. – Милый, быстрее! Быстрее.

-Сейчас, сейчас.

Зазвенели ключи. Они столкнулись с плиткой, застилавшей пол. Я выронил их и снова потерял нужный ключ.

-Да, ептвоюмать. ЧЕРТ!

-Я их уже очень хорошо слышу! Они этажом ниже, ну пожалуйста, быстрее, я тебя прошу, пожалуйста, - молила она.

Я трясущимися руками перебирал маленькие ключики и проклинал все на свете, за то, что у меня так много этих гребаных ключей. Где же?

-Ну, пожалуйста, прошу тебя, прошу, - шептала она, сжимая в руке сумку. – Найди уже их.

-ДА! Все готово. Быстрее.

Я протолкнул Вику в дверь. Мы ворвались на крышу. Я повесил за собой замок. Это могло остановить слуг закона, но совсем ненадолго. Как бы то ни было, я выиграл время, время для меня и для неё. Мы – преступники. Мы как Бони и Клайд, вы наверняка мечтали об этом? Вика такая страстная, когда мы стоим на краю крыши и смотрим, как сюда подъезжают ещё несколько машин легавых. Это великолепно до ужаса, и так же до ужаса опасно и страшно. Мне некогда любоваться её глазами, нам нужно сваливать.

И вот она бежит за мной по крыши. Я держу её руку, а она не выпускает моей. Мы вместе, мы счастливы, мы страшно боимся и дрожим. Наши сердца колотятся в одном ритме, я чувствую её – она мое! Вам никогда, никогда в вашей жизни не испытать такого.

Я открыл дверь. Мы взобрались на крышу над одним подъездом, а спустимся над другим. Копы очевидно уже пересекают нам путь в надежде схватить. Но, но. Сейчас только 14:00, а значит у нас с Викой ещё два часа побега. Откуда-то у меня появилось море уверенности. Наверное, это тот случай – на острие. Копы не знают, что я люблю такое положение. И я люблю Вику, а это значит - у них нет шансов. Когда я впервые встретил её, я понял, что она мой человек. Вот так, раз и навсегда. Мне хотелось и хочется до сих пор защищать её. Она такая ранимая, что мне нужно оберегать её как небольшой цветок холодной зимой. Я не дам её в обиду пока я жив. И, наверное, даже, когда я жив не буду.

Мы торопимся, спускаясь вниз по лестнице. Мы много бежали и у нас болят ноги. Вика тяжело дышит, вряд ли она когда-нибудь так волновалась. Мы почти вышли. Скорее всего, там копы.

-Стойте на месте! Вы арестованы.

Мы остановились, чтобы нас не пристрелили на месте. Вика спряталась за мной.

-Не двигайтесь.

-Мы не двигаемся, все хорошо.

Вика застыла за мной и копается у меня в джинсах. Я знаю, что она сделает через мгновение, но вот легавые не в курсе.

Она достает пистолет и делает пару выстрелов. Точные, меткие, грациозные. Я в восторге от неё. Она прострелила им шеи, и теперь двое мужчин сползают по стенам, закрывая льющуюся из горла кровь пальцами.

Вика даже бровью не повела. Она не в первый раз держит в руках пистолет. Мы уже не паникуем. Я выхватил у неё оружие и засунул обратно за ремень. Нам снова пора бежать.

На улице нас опять встречают полицейские. Они слышали выстрелы и настроены серьезно, каждый из них застыл в стойке за дверью машины. Невозможно быстро принимать решения, когда тебя могут сейчас же превратить в решето, но я сразу же оценил ситуацию. Нам ни за что в жизни не добраться ни до моей машины, которую окружили копы, ни до Викиной. У нас нет выхода. Нам нужно либо сдаваться, либо бежать. Но сейчас всего лишь 14:15, а значит сдаваться нельзя.

-Вик, послушай меня, - прошептал я своей девушке. – Мы должны бежать. Я надеюсь, мы успеем скрыться за углом дома. Беги…

-Вы окружены, поднимите руки вверх, чтобы мы их видели.

-Беги зигзагом очень быстро, как никогда. На счет три.

-Поднимите руки!

-Раз……Два………..ТРРИ!

Мы рванули! Так быстро! Так резко! Так неожиданно. Мы бежали то вправо, то влево, не останавливаясь, не дыша, не чувствуя ничего. Раздались выстрелы, но мы ведь неуязвимы. Мы в недосягаемости до 16:00. Пули отказывались попадать в нас. Они разили все: деревья, землю, стены дома, стекла, которые рассыпались на землю – все что угодно только не нас с Викой.

За углом было свежо, мы попали на другую планету. Там, откуда мы пришли нас могли убить, а здесь было спокойной и хорошо. Мужчина гулял с собакой, прогуливалась молодая пара. Неужели они не слышали выстрелы?

Мы побежали, с мыслями о том, что нас очень скоро догонят. Я знал, что меня как бы то ни было схватят. Другое дело Вика. Она ни за что в жизни не должна им попасться.

За нами по следам уже бегут эти «псы». Что ж если они меня поймают теперь, после того как мы лишили жизни нескольких их собратьев, мне не поздоровится. Я представляю, как меня будут резать живьем на малюсенькие кусочки и становится холодно. Я сжимаю Викину руку ещё сильнее. Ей больно бежать без обуви. Все ступни у неё окровавлены и стерты. Я вижу, как ей непосильно дается каждый следующий шаг. Её глаза намокают от боли, но она терпит, она сильная, она не подает вида. Я очень хочу ей помочь, я хочу этого больше всего на свете и именно поэтому мы несемся мимо деревьев по аллее в направлении метро.

Мы спускаемся по эскалатору. Мы бежим, расталкивая всех тех, кто стоит у нас на пути. Люди ругаются, но нам все равно. Я ненароком оглянулся назад, полицейские уже нас догоняют. Они выносливее нас. Они быстрее.

Тогда я вырвал одного человека из ряда и бросил на ступени эскалатора. Он заорал, кто-то встал передо мной, начиная на меня кричать, но я не слушал. Я оттолкнул его в сторону, и мы с Викой стремительно понеслись вниз.

Я выиграл время. Снова.

Мы успели запрыгнуть в вагон, когда двери уже закрывались. Было не очень много народу. Мы заняли место. Я посмотрел на ноги Вики и приподнял их. Ужасные царапины, глубокие порезы и грязная кровь. Раны срочно нужно было обработать. На нас смотрели с удивлением и с отвращением. Некоторые люди начали от нас отсаживаться. Кто-то пристально смотрел. Я перехватывал эти взгляды, и эти пассажиры тут же отворачивались. Ну конечно, дело даже было не в том, что мы с Викой выглядели совсем ужасно, а в том, что мое фото фигурировало во всех сводках новостей. Спасибо, премного благодарен.

-Это он! ЭТО ОН! – закричал какой-то парень. – Я видел его сегодня в новостях. ЭТО ОН!

Все покосились на меня, потом на кричащего парня. Интересно, что они поняли, что я преступник или то, что парень сумасшедший. На меня пристально посмотрели две женщины.

-ЭТО ОН! – не мог угомониться молодой человек.

Нас стали постепенно обступать люди. Они невзначай подходили поближе. Я увидел как, кто-то вызывает машиниста. Сколько назначили за мою поимку? $1 млн.? Или ещё больше. Вика исподлобья смотрела на всех этих людей. Когда они все потеряли разум? Государство превратило их в крыс, которые тут же бегут в мышеловку за сыром.

-СТОЯТЬ! – заорал я и вытащил пистолет.

Толпа вокруг нас тут же расступилась. Я заулыбался.

-Подойди сюда, - приказал я парню, делая жест пистолетом.

Он медленно подошел и тогда я ударил его прикладом по затылку. Он рухнул на землю без сознания.

-Вот так! Малолетний ублюдок. СЛЫШИТЕ! МНЕ СТЫДНО, ЧТО Я ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВЫ. ВЫ ПРЕВРАТИЛИСЬ В РАБОВ, - орал я, перекрикивая стук колес.

Я снова занял место рядом с Викой и приобнял её. Её колотила мелкая дрожь. Прошел час – оставался ещё один. Оставаться в метро было небезопасно. Оставаться где-либо было небезопасно.

Мы вышли на улицу. Люди продолжали на нас коситься. Проходя мимо, кто-то даже оборачивался. Вы все думаете, что люди эгоисты? Вы правы, им плевать на вас только в том случае, когда за вашу поимку не предоставят $1миллион.

Я думал, что нам делать. Шум города начинал меня немного раздражать. Все эти сигналы машин, шум крыльев голубей взлетающих над бульваром, крик детей гуляющих по улице. Нам нужно было спрятаться. Все это походило на затишье перед бурей, когда ты видишь в дали синеву темного грозного неба, которая скоро окажется над тобой и польется градом дождь, загремит гром, и засверкает молния, яркими вспышками. Нам определенно нужно спрятаться, но перед этим зайти в аптеку.

Мы пересидели в подъезде какого-то дома. Я перевязал Вике ноги. Надеюсь, ей стало легче.

Время подходило к 16:00 и это значило, что мы скоро расстанемся. Я обнял её, я чувствовал, как бьется её сердце, я чувствовал, как она боится. Мы приникли друг к другу так, что слышали, как мы дышим. Я провел ладонью по её волосам, а потом посмотрел ей в глаза. Скоро мы расстанемся. Это ужасно. Поэтому я её поцеловал. Надеюсь не в последний раз. Что с нами? Мы заигрались в опасную игру с нашими жизнями. Сейчас бы я предпочел этим погоням спокойную домашнюю обстановку виллы на берегу моря. Какой же я был дурак! Мы могли бы наслаждаться друг другом всю жизнь, без проблем, без погонь, без убийств. Вика важнее, чем то, что происходит в России, она важнее, чем эта глупая профессия – учитель, из-за которой мне может быть крышка.

-Если все будет хорошо….мы поедем куда-нибудь на Мальдивы, а лучше мы будет ездить всюду и везде, только ты, и только я, вместе, - прошептал я ей.

-Тссс….

Она поцеловала меня и прижалась ко мне ещё крепче. Мы сидели у окна на подоконнике в обнимку. Крепко и вместе. Мне не хотелось, чтобы наступало 4 часа. Я не хотел выходить и хотел, чтобы это все оказалось сном. А после мы бы проснулись в одной постели, и я её поцеловал, щурясь от утренних лучей, бьющих в окно нашей квартиры.

-Не бойся! Все будет хорошо, милая, слышишь? Посмотри на меня. Все будет хорошо. Ведь мы сейчас вместе! И будем вместе потом. Только так, слышишь?

Мы вышли из подъезда.

Я поцеловал её, она меня. Мы не хотели идти в разные стороны, но нам было это нужно. Мне точно было нужно, чтобы Вика сейчас находилась подальше от меня.

Я «случайно» наткнулся на копов. Они были рады без ума, я понял это по их счастливым рожам. Я дал им возможность схватить меня только после некоторого времени игры «догонялки». Им нужно было поверить в то, что я не сам пришел им с заломанными назад руками. Меня поймали. Так просто. Аплодисменты и низкий поклон. У меня конфисковали и пистолет, и чемодан, и коричневую сумку, в которой было пара рубашек.

Нет, меня не отвезли сразу в участок. Я догадывался, что меня отпинают за все унижения, которые я принес полицейским. Отпинают за то, что я убил их товарищей. Из меня выбивали все, что только можно в течение тридцати минут, а я корчился на полу от боли, не способный что-либо сделать.

Они не хотели останавливаться. Они готовы были убить меня прям там, медленно, мучительно, жестоко. Но не имели права. Если бы они привезли меня мертвым – это значило бы минус $500 тысяч. Алчность не позволила им меня прикончить, там на месте. Сегодня человеческая природы сначала лишила мое тело каждого живого места, а потом спасла мне жизнь.

Меня закинули на задние сидения полицейской машины.

-Ну что красавчик, - с ухмылкой кинул один из тех, кто меня избивал. – Это были только цветочки, вот в участке…

Когда он говорил это, у него был такой мечтательный вид, что стало даже страшно и непонятно, человек ли это?

Меня выбросили из машины, когда мы подъехали к полицейскому участку, я полетел на землю, целуя асфальт. Лицо обожгло, я почувствовал, как моя щека стала мокрой. Внутри все болело, каждая клеточка, рот был полон крови и я уже не мог переносить её вкус.

Меня с силой подняли и повели вовнутрь. Я еле шевелил ногами, шагая по плитке участка. На нас пялились полицейские, разбирающиеся с бумагами или разговаривающие с потерпевшими. Мимо проходили люди в погонах и хвалили поимщиков. Лицемеры - каждый из них ненавидел товарища за то, что он сорвал куш.

Меня провели в кабинет, я не успел ничего разглядеть в нем. Я почувствовал сильный удар в затылок, а потом ничего.

Я очнулся. Руки мои были окольцованы наручниками. Я был скован ими и обнимал батарею. Во рту пересохло. Как же я ещё не умер? Я не мог никого позвать, я только сейчас понял, что во рту моем кляп. Я осмотрелся, на столе горела лампа, единственный источник света в этом кабинете. В углу на противоположном конце лежала девушка. Похоже, она была без сознания. Я разглядывал её очень внимательно, я проводил глазами по её юбке-карандаш, по её блузке, по её волосам, которые были мне так знакомы.

ГОСПОДИ!

Это была Вика. Я сейчас же должен был вырваться. Ну почему у меня не хватает сил, чтобы разорвать наручники, разломать в дребезги батарею. Я дергался, но делал только себе больно.

Заскрежетало в замочной скважине. В кабинет зашли двое мужчин.

-Очнулся? – спросил один из них у меня с улыбкой. – Как же я счастлив, что поймали тебя. Знаешь! Поймали ведь не только тебя ещё пару десятков таких же. Выродки. Учителя, - он сплюнул в сторону.

-Принеси воды, - кинул он напарнику. – Будем будить красавицу.

Он прошелся по кабинету и сел на краешек стола.

-Красивая у тебя девушка, поймали ее, когда она ехала в автобусе. Какой-то старик вызвал нас, - сказал он мне. – Что ты так напрягся? Расслабься и получай удовольствие.

В кабинет зашел напарник с ведром воды. Он подошел к Вике и вылил на неё всю жидкость.

Вика вскочила, она завизжала от холода и неожиданности. Блузка тут же намокла, прилипая к её телу. Она вертела головой, не понимая, что происходит. Спустя некоторое время она заплакала, увидев меня.

Она попыталась приподняться, но полицейский с ведром толкнул её на колени. Тот, что сидел на столе, грациозно с него спрыгнул и направился к моей девушке.

Когда внутри рвутся наружу, я не знаю что, но я горел, внутри меня плясали огни ненависти, ярости, злости, я хотел вырваться, я мечтал, чтобы у меня оказался в свободных руках нож.

Полицейский подошел к Вике и провел рукой по её волосам, потом спустился ниже, по спине, потом по юбке впиваясь в неё своими острыми пальцами.

ЖАЛКИЙ УБЛЮДОК!

-Нравится? – спросил он у меня, а потом подошел и ударил ногой в живот.

Я задыхался, но нет, нет, нет, не от удара – от злости, я был взаперти, я был не способен ничего делать. И я был виноват в том, что Вика здесь. Все из-за меня. Я несу за неё ответственность и за то, что здесь сейчас происходит. Я идиот, что я так поступал я идиот что выбрал эту профессию. Кто я? Зачем я? Если я не могу ничего сделать. Я ничтожество.

Он продолжал, он шарил своими пальцами по её телу. Она была пристегнута наручниками, так же как и я, и так же к батарее. Он расстегивал пуговицы за пуговицей, вздирал её юбку в то время, как она смотрела мне в глаза, а по её влажной щеке стекала слеза.

ЖАЛКИЙ УБЛЮДОК!

Часы рвали тишину своим стуком, а внутри меня рвалось что-то. Что-то грозное, что-то яростное, что-то нечеловеческое, если в каждом из нас живет дьявол, то мой был готов выбраться на свободу. Я бы убил каждого, кто здесь находился. Испепелил его, превратил в ничто, кашу, кусочки, мерзкие отбросы. Я бы резал на куски. Моя жестокость, моя ярость, ненависть, злость, страдания, боль, любовь, вина, беспомощность – все, все, все это, каждая клеточка, мы кричали все вместе. Глупые полицейские они не считают время, а я считаю, я слышал каждый стук минутной стрелки, когда этот ублюдок забавлялся с моей девушкой у меня на глазах. Мои глаза горели. Вы знаете, господин полицейский сколько времени? Почти 18:00 – прошло два часа с тех пор как вы схватили меня. А это значит следующее! Я почти сошел с ума и…..

Раздался взрыв. Двери вышибло. Пыль из щепок, крови и пылающей одежды наполнила все помещения и коридоры. Участок превратился в дырявую коробку. Полицейских отнесло в стороны. Потолки обрушивали куски бетона. Разбитые лампы свисали на тонких проводах. Земля наполнилась кровью, руками, ногами, булыжниками. То, что должно было произойти, произошло ровно в 18:00. Как вам такое зрелище?

Я нашел ключи от наручников у мужчины с ведром, он упал с отрубленной рукой рядом. Мы с Викой живы, потому что мы были прикованы – такое счастье. Я освободился, потом я освободил её. Я поднял её и обнял. Так крепко как никогда. Затем я сделал ужасное, нет – это был не я, это было существо, которое полицейские выпустили на свободу. Оно забрало у одного из них нож. Огромный нож с зубчиками. Я видел, как они впиваются в кишки, но нет! Я выбрал нечто страшное, я сделал несколько разрезов. Я перерезал им несколько вен. Я воткнул нож прямо в кость. Это нечеловеская боль. Они должны умирать медленно и мучительно. Столько ненависти? Я не виноват, каждый поступил бы на моем месте так же. Это сладкая месть, но от неё не становится легче. Не смотря на это, я всадил всю обойму в руки и ноги другого полицейского.

-До свидания, - изобразил улыбку я, кидая громкие слова на пол к двум мученикам.

Вика все ещё плакала. Плакала, так как никогда не плакала. Она глотала свои слезы, задыхаясь от них.

Мне было так больно, так неспокойно, я хотел крови!

Такой финал видит каждый, его нельзя не предугадать. Я предсказуем, но вы, полицейские виноваты сами. Это начало моего сумасшествия.

Мы шли с Викой по обломкам. Такие взрывы прошли везде, в каждом участке. Надеюсь всем – конец. Это и было нужно. Нет никаких полицейских. Теперь их ход, а потом дело за нами. И будет шах и МАТ. Вот чего мы все ждем.

Мы вышли. Солнце садилось. Оно грело нас последними лучами. И мы чувствовали свободу. Это уже было нечто иное. Что-то новое. Воздух стал другим.

-Федь, ты должен помочь ему. Его поймали из-за тебя!

-Вик, пойми, мы не сможем ничего сделать. Он умрет за наше общее дело. Кроме того, он так тебя любил. Почти, так же как и я, - подмигнул он.

Видеозапись с моей казни.

Меня схватили. Но главное я уберег её - самое дорогое, что у меня есть, что у меня осталось. Знаете ваши принципы – это второе! Первое это люди, которые вас любят, и которых вы любите.

Я стоя возле серой голой мертвой стены, на голове моей маска, чтобы люди с ружьями в руках не видели моих глаз. Палач читает мой приговор.

-Валентин Сергеевич Каримов обвиняется в противозаконных действиях, а именно в учительской деятельности и терроризме…..

Я не слушаю его. Я перестал слушать членов государственной власти, после того, как стало понятно, что наш нынешний президент пешка США. Они разгромили наше образование. Они делали это медленно, чтобы мы не догадались, а потом рухнуло все. Неожиданно в один момент. Так просто нашу страну превратили в жалкое подобие того, что было раньше. Люди не могли ничего поделать. Они потеряли права. И тогда учителя и преподаватели создали совет. Мы занимались противозаконными действиями, чтобы завершить все одним масштабным противозаконным действием. Мы террористы. Мы зарабатывали деньги, чтобы покупать оружие. Мы покупали всех, кто нам был нужен. Мы планировали и исполняли. Мы занимались стоящим делом, а теперь я стою тут один, в этом сыром помещение и не слушаю, за что я умру, ведь я итак все знаю. Мне страшно.

-……содеянные им действия он приговаривается к смертной казни через расстрел….

Перед смертью стоя тут и выслушивая свой смертный приговор, я не вспоминаю всю жизнь. Я вспоминаю её глаза, её волосы, её запах, наши совместные моменты жизни. У меня нет времени вспоминать все то, что у меня было до неё, я вытягиваю, дегустирую, любуюсь, наслаждаюсь каждым образом каждым воспоминанием с ней. Я не хочу думать о ней, но я не могу заставить себя о ней не думать. Мне так страшно умирать, зная, что я люблю её и что там, куда я попаду, её не будет. Я готов реветь как ребенок, ведь я больше никогда не увижу её, а она меня. Я не могу сказать ей, как я люблю, как я был счастлив с ней, как я был счастлив, что она была счастлива со мной. Она лучше всех и я лучше всех, когда она рядом, я люблю её больше всей своей жизни.

-Вы хотите сказать последнее слово?

-Да я хочу. Мне смешно, друзья. Возможно, я сошел с ума, но знаете, что будет через два месяца? Всему, что вы знали, придет конец. Через два месяца мы сменим власть. Все будет по новому – все будет правильно. Вы скажите: «А как же военные – вам крышка!», но вы забываете – вы платите им, да, но мы заплатим в два раза больше! И знаете, что самое главное? Я не умру один в этой комнате! Вы забыли, что я террорист? Мне очень хочется забрать вас с собой. И знаете ещё кое-что – я это сделаю. С радостью, с умиротворением.

-ОН СУМАСШЕДШИЙ!

-Готовьте оружие. РАЗ………..ДВА……………Т.

- Когда??? ПРЯМО СЕЙЧАС.

Взрыв. Стекла разлетаются в стороны. И ничего нет. Пустая комната, только пылает огонь.

Через четыре месяца власть сменяется. Удачно спланированный переворот позволяет занять все посты преподавателям-политологам.

Вика больше не встречает в жизни никого, кто мог бы дать ей то, что давал Валентин. Теперь она одинока и не хочет никакого будущего, ради которого все произошло.